Светские ученые о христианстве

Каждый человек, обладая свободой воли, решает сам: верить ему в Бога или нет. Быть верующим или атеистом – это, как говорится, дело добровольное: никто не в праве лезть в чужую душу, а тем более, осуждать другого за его убеждения. Однако, в демократическом обществе всякий, имея свободу слова, может высказаться по поводу превратного освещения того, что дорого и свято для его сердца…

У академика Б.А. Рыбакова есть интересная книга «Мир истории» (изданная стотысячным тиражом), прочитав которую можно узнать, «откуду есть пошла русьская земля». На более чем трехстах страницах уважаемый ученый популярно и увлекательно описывает начальные века русской истории. И самое главное – в сей работе он дает достойный отпор заморским переделывателям отечественной истории на свой лад. В этом смысле Б.А. Рыбаков – не только крупнейший специалист по культуре Древней Руси, но и настоящий патриот нашей Родины… Однако, к величайшему сожалению, его взгляды на православие далеки от правды:
«Клерикальные историки резко противопоставляют христианство язычеству и обычно делят историю каждого народа на два периода, считая рубежом принятие христианства; дохристианские времена они называют веками мрака, когда народы пребывали в невежестве, христианство же будто бы пролило свет на их жизнь».

Если учесть хотя бы то, что с введением христианства запретили людей приносить в жертву идолам, то разве это не заслуга православия? (Кстати, автор сам пишет: «Формально Русь стала христианской. Погасли погребальные костры, на которых сгорали убитые рабыни, угасли огни Перуна, требовавшего себе жертв наподобие древнего Минотавра...» (стр. 143)).
Более того, «для библейско-христианской традиции характерен исключительно возвышенный взгляд на человека. Мнение об «унижении» человека в христианстве является глубоко ошибочным. Что такое человек в восприятии атеиста? Это обезьяна, только с более развитыми способностями...
...И только христианство дает по-настоящему возвышенный образ человека. В христианстве человек — это личность, персона, созданная по образу Бога, то есть являющаяся иконой Творца (греч. eikon означает «образ»). По своему достоинству человек стоит не ниже ангелов. Как говорит пророк Давид: «Что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его? Не много Ты умалил его перед Ангелами: славою и честью увенчал его; поставил его владыкою над делами рук Твоих; все положил под ноги его» (Пс. 8:5-7)» (Епископ Иларион (Алфеев)

Далее академик продолжает: «Для некоторых народов, сравнительно поздно вступивших на путь исторического развития, принятие христианства означало в то время приобщение к многовековой и высокой культуре Византии или Рима, и тем самым тезис церковников о тьме и свете как бы получал подтверждение. Но мы, разумеется, должны четко отделять культуру (кстати говоря, сложившуюся еще в «языческий» период) от религиозной идеологии.
Византия не тем превосходила древних славян, что была христианской страной, а тем, что являлась наследницей античной Греции, сохраняя значительную часть ее культурного богатства.
Христианство нельзя противопоставлять язычеству, так как это только две формы, два различных по внешности проявления одной и той же первобытной идеологии».
Оказывается, «христианство нельзя противопоставлять язычеству, так как это только две формы… первобытной идеологии». Нелепость данного утверждения нет даже смысла комментировать. Приведу лишь слова Псалмопевца Давида: «Для чего язычникам говорить: «где же Бог их»? Бог наш на небесах [и на земле]; творит все, что хочет. А их идолы - серебро и золото, дело рук человеческих. Есть у них уста, но не говорят; есть у них глаза, но не видят…» (Пс. 113).
«И язычество и христианство в равной мере основаны на вере в сверхъестественные силы, «управляющие» миром. Сила и живучесть христианства состоит в использовании древнего языческого представления о загробном мире, «о второй жизни» после смерти. В сочетании с очень древним дуалистическим воззрением на мир как на арену борьбы духов добра с духами зла мысль о загробном мире породила учение о таком же дуализме в «потусторонней жизни», о существовании «рая» для добрых и «ада» для злых».
Нельзя забывать, что христианство не придумано людьми, а основано на Откровении Бога. Апостол писал: «Возвещаю вам… что Евангелие, которое я благовествовал, не есть человеческое, ибо и я принял его и научился не от человека, но через откровение Иисуса Христа» (Гал. 1). И потом, «богословие основывается на откровении, а философия – на ряде отвлеченных идей или постулатов. Богословие исходит из факта – из Откровения, полнота которого дана во Христе, ибо Бог… в последние дни сии говорил нам в Сыне (Евр. 1). Философия же, рассуждающая о Боге, исходит не из факта явления Живого Бога, а из отвлеченной идеи Божества. Для философов Бог – удобная для построения философской системы идея. Для богослова же Бог есть Тот, Кто ему открывается и Кого невозможно познать рассудочно, вне откровения» (В.Л. Лосский «Вера и богословие»).
«Христианство в своей практике широко использовало первобытную магию, и христианский молебен о дожде, когда священник кропит поля «святой» водой, ничем не отличается от действий первобытного жреца, пытавшегося таким же магическим путем упросить небеса окропить поля настоящим дождем».
Негоже смешивать два диаметрально противоположных понятия: «заклинание» (магия) и «молитва». Отличие между ними коренное. В первом случае человек ищет исполнения своей воли, во втором – воли Божией. Религиовед Г. Мохненко писал: «Что же такое магия? В чем ее сущность? Где ее сердце? Традиционное и достаточно четкое определение таково:
МАГИЯ — ЭТО ВЕРА В СПОСОБНОСТИ ЧЕЛОВЕКА УПРАВЛЯТЬ ИЛИ ВЛИЯТЬ ТЕМ ИЛИ ИНЫМ СПОСОБОМ НА СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННЫЕ ЯВЛЕНИЯ, СИЛЫ, БОГА ИЛИ БОГОВ, ДУХОВ ИЛИ АНГЕЛОВ И Т.Д. А ТАКЖЕ ДЕЙСТВИЯ ЧЕЛОВЕКА, ОСНОВАННЫЕ НА ЭТОЙ ВЕРЕ. Иными словами это позиция, когда человек думает, что он может воздействовать на Бога, погоду, болезни, урожай, успех в том или ином предприятии и т.д. МАГИЯ — ЭТО ВЕРА ЧЕЛОВЕКА В ТО, ЧТО У НЕГО ЕСТЬ НЕКОЕ ЗНАНИЕ ПРИНЦИПОВ, ЭТАКИЙ КЛЮЧ, КОТОРЫМ ОТКРЫВАЕТСЯ ЛАРЧИК ЕГО ПРОБЛЕМ. Если в двух словах сказать о сущности магии, то лучше всего это выразить так: МАГИЯ — ЭТО УБЕЖДЕНИЯ, В КОТОРЫХ АКЦЕНТ ПОСТАВЛЕН НА ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ (ВЕРЕ, ДЕЙСТВИЯХ И Т.Д.), А НЕ НА СУВЕРЕННОЙ БОЖЬЕЙ ВОЛЕ.
Когда человек думает, что Бог должен его исцелить, должен дать ему успех, должен решить его проблему, должен отвечать на его молитву — это ни что иное, как магический подход к Богу…».
«Являясь эклектичным и стихийным объединением ряда древних земледельческих и скотоводческих культов, христианство по своей сущности очень близко подходило к языческим верованиям славян, германцев, кельтов, финнов и других народов. Недаром так тесно слились местные народные верования с пришлым учением христиан.
Главное отличие христианства заключалось в том, что свой исторический путь оно проходило в условиях резко антагонистического классового рабовладельческого общества, а затем в трудной обстановке кризиса и перехода к феодализму.
Естественно, что первобытная сущность тех культов, из которых сложилось первоначальное христианство, осложнялось и видоизменялось: религия социальных низов, обещавшая рабам утешение в будущей загробной жизни, была использована рабовладельцами, внесшими в нее совершенно иные идеологические мотивы».
Несмотря на то, что «религия» в переводе с латинского - «связывать, соединять» с Богом, упор почему-то академиком делается не на духовную составляющую веры, а на идеологию. То есть чистой воды марксистское понимание религии.
«Феодальное государство еще больше развило классовую сущность христианства. Византийский император рассматривался как представитель самого бога на земле. Пышный и величественный церемониал богослужений был направлен на освящение существующих классовых порядков. На стенах церквей изображались «святые» императоры, патриархи, представители знати. Церковное пространство обычно было поделено на два яруса — внизу толпились простые люди, а на хорах помещались владыки и высшая знать.
Христианство отличалось от язычества не своей религиозной сущностью, а только той классовой идеологией, которая наслоилась за тысячу лет на примитивные верования, уходящие корнями в такую же первобытность, как и верования древних славян или их соседей».
Если дело не в религиозной сущности, то, как же тогда быть с христианской заповедью о любви к врагам? Славяне, как известно, до принятия христианства жили по принципу: «Око за око…».
«Христианские миссионеры, шедшие к славянам или германцам, не приносили с собой ничего принципиально нового; они несли лишь новые имена для старых богов, несколько иную обрядность и значительно более отточенную идею божественного происхождения власти и необходимости покорности ее представителям. Мировоззрение же миссионеров не отличалось от мировоззрения языческих жрецов, колдунов и знахарей».
Ну, а это уже, с точки зрения Православия, «ни в одни ворота не лезет»: христианина-миссионера поставить на одну ступень с колдуном! Даже в Ветхом Завете (не говоря про Новый) занятие колдовством – смертный грех.
Или еще одна выдержка из книги «Мир истории» академика Рыбакова:
«Бог, управляющий небом, грозой и тучами, был особенно страшен в эти дни; его немилость могла обречь на голод целые племена. День Рода-Перуна («Ильин день» - 20 июля) был самым мрачным и самым трагическим днем во всем годовом цикле славянских молений. В этот день не водили веселых хороводов, не пели песен, а приносили кровавые жертвы грозному и требовательному божеству, прямому предшественнику столь же жестокого христианского бога» (стр. 141)
Какое-то уж «первобытное» понимание, якобы, «столь же жестокого» христианского Бога-Любви! А ведь ни одна другая религия мира, кроме христианства, не имеет в своей основе утверждений: «Бог есть любовь», «нас ради человек и нашего ради спасения…». К тому же нелогично и некорректно сравнивать Личность живого Бога с идолом. Не правда ли вопиющий пример «научного» невежества… и незнания духа Священного Писания?
А вот выдержки из вступительной статьи сборника «Введение христианства на Руси»*, которые для православных (знающих, что всё в руках Божьих и без Его воли «и волос с головы вашей не пропадет» (Лк. 21)) не стоит даже комментировать:
«Волей исторической необходимости в конце X в. христианство стало господствующей идеологией на Руси. Это не значит, однако, что именно православие по византийскому образцу с неизбежностью должно было прийти на Русь. Принятие христианства не было предопределено «свыше», как это утверждает теология. Оно взяло верх над своими идейными конкурентами лишь в ожесточенной политической и идеологической борьбе…
Говоря о прогрессивном характере христианизации, нельзя не отметить побочные отрицательные последствия этого процесса. Пришедшее на Русь христианство подавляло предшествующую ему национальную культуру. Отрицательно сказывались на развитии отечественной культуры и последствия изоляционизма, который был привнесен церковью. Выстроенный ею идеологический барьер на многие века отгородил Русь от Западной Европы и стран Востока. На этом фоне не всегда благоприятную роль играли тесные связи с византийской культурой, впоследствии пребывавшей в состоянии упадка и застоя».
Или еще цитата из этого же сборника, принадлежащая доктору филологических наук О.В. Творогову (стр. 158):
«… начиная с последней четверти XV в. вызревала и усиливалась ответная реакция со стороны православной церкви и ее иерархов. Еще в 1490 г. архиепископ новгородский Геннадий обличал еретиков и мечтал, чтобы на Руси переняли опыт испанской инквизиции. Сочинения «еретиков» до нас не дошли, а обвинения, против них выдвигавшиеся, могли быть и, вероятно, были в значительной степени наветами, однако нет сомнения в том, что еретиками считали людей, осмеливавшихся оспаривать те или иные христианские догматы, проявлять хоть какое-то свободомыслие. В начале XVI в. мечта Геннадия осуществилась: запылали костры, в огне которых погибли осужденные вольнодумцы. Церковные иерархи резко выступают против мирских удовольствий, веселья, против стремления красиво одеваться…Среди обличений веселья, роскоши, праздности отчетливо проскальзывают и идеологические укоры. «Да будет ти горко неполезных повестей послушание»,— восклицает Иосиф Волоцкий, игумен одного из авторитетнейших в то время монастырей».
Поясню: речь идет о «ереси жидовствующих» (ОФИЦИАЛЬНЫЙ православный термин), а вернее сказать о полном отступлении от христианства, поразившем высшие эшелоны церковной и светской власти. И если бы не мужество святителя Геннадия Новгородского и преподобного Иосифа Волоцкого, то духовной и политической катастрофы для Руси было не избежать…
«Жидовствующие отрицали Святую Троицу, хуля Сына Божия и Святого Духа. Они отвергали Божество Спасителя и Его Воплощение, не принимали спасительных Христовых Страстей, не верили Его преславному Воскресению; не признавали они и всеобщего воскресения мертвых, отрицали Второе славное Пришествие Христово и Его Страшный Суд. Они не признавали Духа Святого как Божественной Ипостаси.
Еретики отвергали апостольские и святоотеческие писания и все христианские догматы, учили соблюдать закон Моисеев, хранить субботу и праздновать иудейскую пасху. Они отрицали церковные установления: таинства, иерархию, посты, праздники, храмы, иконопочитание, все священные предметы, службы и обряды. Особенно ненавидели и хулили они монашество.
Жидовствующие ругались над Честным Крестом, святыми иконами и мощами, совершая над ними бесчинства, непредставимые для человека, выросшего в Православной Руси…
Продолжением этого глумления над всем святым были блуд и разврат. Жидовствующие священники совершали Божественную Литургию наевшись и напившись, после блуда, кощунственно ругались над Святым Телом и Честной Кровью Христовой и совершали другие осквернения, о которых, по словам преподобного Иосифа, «нельзя и написать».
Ересь жидовства была непримиримым и в то же время потаенным отрицанием основ христианства. Это отрицание и было ее смыслом и содержанием. Поэтому-то в ней легко обнаружить не только ясно читаемую иудейскую основу, но и многочисленные переклички с самыми разнообразными противоцерковными и антихристианскими учениями.
В строгом смысле — и это особенно подчеркивает преподобный Иосиф — «ересь жидовствующих» была не ересью, то есть произвольным искажением христианской истины, а отступничеством — совершенным отрицанием христианства и полной противоположностью ему; то, что это отрицание не декларировалось ясно и открыто, лишь усугубляло опасность» /Преп. Иосиф Волоцкий «Просветитель» (по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II)/.

И в заключение несколько слов о «свободомыслии» еретиков (упомянутых проф. О.В. Твороговым), «осмеливавшихся оспаривать те или иные христианские догматы». Во-первых, Церковь сама не создает догматов. Она лишь безошибочно устанавливает за той или иной истиной Откровения значение неизменного правила веры. Как писал прот. Г. Флоровский: «Догмат – ни в коем случае не новое откровение. Догмат – это только свидетельство. Весь смысл догматического определения сводится к свидетельствованию непреходящей истины, которая была явлена в Откровении и сохранилась от начала». «На Вселенских Соборах Церковь формулирует догматы, т.е. придает им определенную словесную форму, облекая мысль Откровения в точные выражения, не допускающие ложных перетолкований» (Архим. Алипий «Догматическое богословие»). Во-вторых, «Богооткровенность характеризует догматы как истины, открытые Самим Богом. По своему содержанию они не являются плодом деятельности естественного разума, подобно научным истинам или философским утверждениям… Если философские, исторические и научные истины относительны и со временем могут уточняться, то догматы – это истины абсолютные и неизменные, ибо слово Божие есть истина (Ин. 17) и пребывает вовеки. Если мы желаем приобщиться к Откровению, нам следует не догматы приспосабливать к своему способу восприятия, но свой ум и сердце сделать способными к познанию вещей Божественных. Нельзя жить по-язычески и, в то же время, преуспевать в познании Премудрости Божией» (Там же). И в-третьих, проф. А. И. Введенский писал: «Православные догматы не суть путы для мысли, не кандалы… но разве лишь предохранительные определения, которыми Церковь хочет поставить разум человеческий в надлежащую перспективу, в которой для него открывалась бы возможность беспрепятственного и безостановочного движения вперед, с исключением опасностей уклонения в сторону, на пути обманчивые».
После всего вышеизложенного остается лишь сказать: печально, что такое одностороннее и поверхностное понимание христианства нередко присутствует даже у известных светских ученых.

___________________
* Ответственный редактор – доктор философских наук, профессор А.Д. Сухов, М., «Мысль», 1987 г.