Бродяга, или По ту сторону стены

Капризная ночь. В переулке уже собралось много нищих. Худенькая старушка вжалась в ступеньки. Серый платок, стена и небо то сливались, то пестрели лоскутками. У неё в глазах – остановившиеся часы. Вот большая стрелка, вот маленькая. Мне жаль её. Я отсчитываю половину своих денег и сую ей в руку. Рука у неё не холодная, не тёплая и вообще какая-то неживая. Она ничего не говорит, только кивает и даже не смотрит на меня. Всё равно мне жаль её. Ведь я просто ломаю комедию. И костыль у меня ненастоящий...
А вот здесь я живу. И здесь совсем неплохо. Правда, без крыши. Но зато есть мебель: пустые ящики из-под молока. Я не смог бы жить один. Совершенно один. Поэтому у меня есть собака. Самая умная из всех дворняг. Славный пёс! Его зовут Пьеро. Такой же, как я, шут гороховый. Этот пёс не оставит меня подыхать голодной смертью...
Послушай меня, дружище Пьеро, пойдём, раздобудем что-нибудь поесть...
Дорога молчит торжественно и важно. Она принимает нас, как радушная хозяйка, с гордостью показывая по сторонам: смотрите, что у меня есть! Аптека. Пивной ларёк. Фирменный магазин... Ох, какая девушка перешла нам с тобой дорогу, Пьеро! Она даже на нас не посмотрела... Ты знаешь, что друзья познаются в беде. Спасибо тебе за виляющий хвост и за твои умные уши...
Здесь пересечём улицу. Никого – и ветер... В этом прелесть утра. Ветер проносится через город, через каждый его гнилой квартал. Возлюби его за все грехи, потому что он – Великий Мученик. Длинная, длинная очередь тополей у моря...
Я не хочу смотреть на витрины, потому что я – не вор. Ранним рассветным часом я пройду через город и обниму памятник на площади, потому что он не плюнет мне в рожу...
Так мы вышагивали по направлению к Мозаичной площади, я – прямо, Пьеро – виляя, растопырив уши и внимательно обнюхивая углы. Улица выглядывала навстречу занимающемуся дню, как устрица из приоткрывшейся раковины. Только устрица не умеет подмигивать, а улица подмигивала нам смеющимся солнечным глазом...
“Отпусти меня, негодяй, отпусти!..”
Я обернулся. Странно... Разве деревья так шумят? Я поймал вопросительный взгляд Пьеро. Вот здесь, второй переулок слева. Скорей же, скорей, не путайся под ногами!
Мы рванули под арку, оттуда – через забор – между домами. Оказались в тихом дворике, где ещё не проснувшиеся окна слабо отражали натиск ярких солнечных лучей. Вокруг никого не было...

2
Я люблю лето, потому что летний город – это летний сад и не приходится думать о крыше над головой. Но солнце било – сильно, тяжело, как никогда раньше, – и мне пришлось сделать панаму из газеты, которую я подобрал на улице. Чёрная тень упала на глаза, как чёрные очки, и заставила предметы изменить цвет. Я прислонился к стене. Это не стена, это крепость... Я вжался в неё. Но она не была холодной. Лучше пойти искупаться в море... Пьеро высунул язык и прижался к моим ногам.
Вдруг я услышал рычание холодильника прямо у себя за спиной. Сначала я подумал, что это урчит у меня в животе. Потом – в голове. Но звук явно шёл откуда-то сзади. Я почувствовал слабую, таинственную струю холода, протекшую между лопаток. Я вжался в стену. Холодильник мурлыкал, как кот, у которого чесали за ухом. Полный. Определённо, уверенно полный. Готов поставить все свои ящики из-под молока. Внезапно холодильник фыркнул и остановился. У меня замерло сердце. Кажется, кто-то открыл дверцу... Нет, мне только показалось. Всё стихло...
Но как хочется есть! Мой живот прирос уже не к спине, а к стене, на которую я облокотился. Я бросил взгляд вверх – на мгновение мне показалось, что туча набежала на солнце и оно стало не так палить. Но небо было чисто. Только оно как будто стало дальше от меня... Конечно, в такой яме, в которой я сижу... И всё-таки, эта легкая дымка, покрывшая предметы... Пьеро, послушай, у меня, кажется, помутилось в глазах от голода... Пьеро по-дружески вильнул хвостом и исчез за тёмным пятном, покрывшим улицу, дома и даже небо... Звук моего голоса плыл куда-то ввысь, отражался от стен, от неба и от солнца... Никто не откликался...

3
Сомнений нет. Я находился там, внутри. Сказать, что я сошёл с ума, было бы, конечно, слишком мало. Сказать, что весь мир сошёл с ума, тоже, пожалуй, было бы недостаточно. Но ощущение реальности происходящего было настолько явственным, что я не допускал мысли о сне, гипнозе или психическом расстройстве. Чувство голода было ощутимым и здоровым. В комнате было прохладно. Моя панама валялась на полу. Сам я, приподнявшись на локте, пытался собрать воедино всю свою материальность для осознания чудовищного факта: я находился внутри дома, у стены которого только что стоял. Эта мысль вызвала озноб и заставила меня резко повернуться. Я отшвырнул занавеску и упёрся лбом в стекло. Так. Всё сходится. Под этой стеной я стоял, когда потерял ощущение целостности и вещественности, стал прозрачным, как воздух, текучим, как вода, рассыпчатым, как песок, влился сквозь мельчайшие поры в эту комнату, чтобы потом снова воссоединиться с самим собой...
Я поднял свою шляпу. Очевидно, она упала, зацепившись за что-то там. Я осторожно провёл пальцами по разодранному краю газеты... И вдруг чувство страха пронзило меня насквозь, и я стал лихорадочно ощупывать своё тело. Ведь я мог вернуться оттуда другим: искалеченным, изуродованным, скроенным, собранным не так, как надо... Подумать только, что могло случиться с моим несчастным телом, с моими несчастными молекулами, когда им надо было разъединиться и снова соединиться друг с другом! Холодный пот на лбу. Это хорошо. Естественная реакция. Обмен веществ, должно быть, не нарушен...
Какого чёрта! Я просто сплю! Я сейчас проснусь у себя дома, или на улице, или ещё где-нибудь... Я согласен на всё: на самую вонючую помойку в городе, только не на эту уютную квартиру с мягкой мебелью и сиреневыми шторами...
И всё-таки... Ведь я не сумасшедший и не дурак, чтобы верить в какой-то бред. У меня почти законченное высшее образование. Меня вышвырнули из института на третьем курсе, из дома – на четвёртом... Нет, кажется, наоборот. В любом случае, я знаю достаточно, чтобы быть уверенным: этого случиться не могло.
Я почувствовал тошноту. Это была реальная тошнота. Так не тошнит во сне, точно, не тошнит. У меня никогда не было таких снов. Но лучше не думать об этом: ведь не мог же я в самом деле пройти сквозь стену...
С моим происшествием мы закончили вничью. Здоровое чувство восторжествовало. Я добрался до холодильника, который уже узнавал по голосу... Ах, почему бы мне не работать в рекламном агентстве? Ведь я смог бы рекламировать все блюда и все напитки, которые только существуют... Продовольственный магазин на северном полюсе. И всё бесплатно! Из сострадания к читателю не стану перечислять всего, что я нашёл в урчащем железном брюхе...
Стрелки часов текли по циферблату. Я впал в состояние странного забытья, какой-то особенной абстракции. Я снова захотел пережить то ощущение, которое испытываешь, когда оказываешься по ту сторону стены...
Нет, я не знал, как это сделать! Напряжение. Отчаянье. Вена, пульсирующая у виска. Дрожащие руки. Распластался на стене, растёкся по ней, вдохнул глубоко, потом выдохнул – медленно, плавно... Кажется, на мгновенье потерял ощущение собственного тела... Но только на мгновенье. Моя воля была песчинкой в безбрежном океане космических сил. “Проклятье!” – я с силой ударил кулаком по стене. Вазочка на столике удивлённо подпрыгнула. Я не мог даже разбить на куски эту проклятую стену, не то что пройти сквозь неё...

4
Крыши медленно сползали с карниза горизонта, не в силах удержаться на нём. Я с тоской смотрел, как соскальзывали они вниз, просачиваясь сквозь сито тумана, и только верхушки деревьев напоминали о том, что на дне остался затонувший город. Прохлада вечера едва доходила в мир за стеной, но она чувствовалась за каждым взглядом, который я бросал на улицу через окно. Я замер, прильнув к стеклу, вдохнул глазами, ощутил туман, свежесть и силу ассоциаций, которые заставляют нас думать, что мы совершаем кругосветное путешествие, когда на сцене происходит только смена декораций...
Я понял, что пора уходить. Как нормальному человеку – через дверь... Нет, как преступнику и вору – через окно, тайком пробираться, стараясь, чтобы никто не заметил меня, ведь я не имел ни единой версии объяснения своего появления в этой квартире. О том, чтобы снова раствориться в воздухе, не могло быть и речи...
Я не успел получить приз за свой побег. Метнулся к двери. Повернулся ключ. Дверь отворилась. В комнату вошла пышная роза лет сорока, полная, улыбчивая. Она закричала чистым пронзительным оперным голосом. Я отшатнулся к стене, уперся в неё, но не прошёл сквозь, а так и остался стоять живой аппликацией на обоях, пока женщина не успокоилась, широко разверзнутыми глазами продолжая снедать меня.
“Кто Вы такой?!”
“Простите ради Бога...”

5
Они не выгнали меня, не избили ногами, не сдали в милицию. Они молча разглядывали меня, как если бы я был метеоритом, упавшим с неба в их гостиную.
“Итак, молодой человек, Вы утверждаете, что прошли сквозь эту стену без всякой цели и намерения оказаться внутри нашей квартиры?”
Океанограф? Экскурсовод? Может быть, адвокат?..
Человек в очках потирал своё мясистое лицо. Лягушачий подбородок. Расплющенный нос. Глубокие морщины у рта. Ямка на подбородке.
“Я много думаю о законах непостижимого... Мы часто отвергаем то, что не вписывается в наши представления о мире...
У каждого явления есть две стороны: объективность и ощущение. Но знаем наверняка мы только об одной из них: об ощущении. И всё-таки каким-то загадочным способом мы восстанавливаем объективность, сверяя наши ощущения между собой. По сути, то, что мы называем реальностью, – не более чем статистика ощущений, усреднение, взятое по некоторой совокупности людей...
Рассмотрим Ваш простой случай. Что есть стена? Это, в первую очередь, Ваше ощущение. Какая она? Твёрдая, холодная, серая... Почему? Потому что Вы видите и осязаете её такой. Но представьте себе, что Ваши ощущения изменились: твёрдость перешла в текучесть, холод – в тепло, серый цвет разложился в спектр. Теперь Вы ощущаете мягкость прикосновения... Что при этом изменилось? Ваше тело? Стена? Или Ваши ощущения просто перестали соответствовать среднестатистическому значению? Только и всего?..”
“Карточный шулер,” – пронеслось у меня в голове.
“С Вами не произошло ровным счётом ничего необычного. Можно подсчитать вероятность этого события с точки зрения статистики ощущений. Вы согласитесь со мной: она невероятно мала, иначе такие вещи происходили бы на каждом шагу: люди проходили бы сквозь стены, заборы, витрины... Впрочем, тогда понятие твёрдого предмета утратило бы своё первоначальное значение...
Но вернёмся к Вашему феномену. Я утверждаю, что источник явления, которое мы здесь наблюдали, лежит именно в Вас, в Ваших ощущениях. Вы способны чувствовать не так, как все, в этом – простота парадокса! И вот Вы оказываетесь по ту сторону стены...”
“Вы хотите сказать, что всё это – плод моего воображения, неправильное восприятие происходящего вокруг меня?”
“Молодой человек, как Вы определяете здесь правильное и неправильное? То, что даётся Вам ощущениями, – это реальность такая, какая она есть, что бы против этого ни изволили возразить любители порядка и защитники научных теорий. Как легко опровергнуть всё “сверхъестественное”, исходя из признания универсальности закона! Но ведь всё носит только вероятностный характер! Как же насчёт эффекта туннелирования?.. А потом самые естественные вещи окружаются ореолом мистики и провозглашаются чудесами!”
Кажется, он сумасшедший ещё больше, чем я. Уж не хочет ли он сказать, что я туннелировал сквозь стенку, как некая элементарная частица – через потенциальный энергетический барьер? Нет, до такого маразма я ещё не дошёл! Конечно, волновая механика – это прекрасно, и принцип неопределённости, и экспоненциальная зависимость эффекта туннелирования от длины барьера... Но при чём здесь моя собственная шкура?
“Послушайте, ведь не каждому явлению необходимо давать рациональное объяснение? Это начинает походить на навешивание ярлыков! В конце концов, это просто теряет смысл...”
Неудавшаяся попытка примирения. Это только разгорячило его...
“Уважаемый молодой человек! Попытка дать всему разумное объяснение так же естественна, как желание съесть что-нибудь на завтрак. Принцип выживаемости. В этом выражается наша приспособленность к окружающей среде. В данном вопросе я сторонник эволюционной теории. А Вы думали, в нас от бога заложено некое абстрактное стремление к знанию? Ничего подобного! Просто мы извлекаем из этого выгоду, мы привыкли её извлекать. Абстрактные теории, приносящие практические результаты. Насущный хлеб человечества... Конечно, можно пройти сквозь стену и ничего не зная об эффекте туннелирования...”
А вот это уж слишком!
“Ваши разглагольствования ничего не стоят! И вряд ли они помогут мне попасть обратно на улицу тем же путём, каким я вошёл сюда!”
Он ничуть не смутился.
“По крайней мере, они уберегут Вас от ложных убеждений и ненужных попыток. Даже при Вашей склонности переживать необычные ощущения вероятность того, что Вы пройдёте сейчас сквозь стену и попадёте на улицу, тысячу раз равна нулю. Можете даже не пытаться и не надеяться. Лучше возьмите ещё бутерброд и расскажите мне подробно о тех ощущениях, которые Вы испытали, когда это случилось с Вами...”

6
Красивая, очень красивая. Влетела в комнату. Чёрная лакированная сумочка описала дугу у её колен. Она смотрит на меня так, как будто мы давно знакомы...
“Как Вы себя чувствуете?”
“Что?”
“Боже мой, я боялась, что у Вас возникнут неприятности из-за меня. Мы нашли Вас на улице. Вам было плохо.
Мамочка, я звонила тебе целый день. Какой-то шок с телефоном. Надеюсь, ты не очень переволновалась?”
Мамочка – побледневшая роза – беспомощно мнёт полы халата.
Я дожёвываю бутерброд. Неужели я сейчас не смогу провалиться сквозь землю? А как же эффект туннелирования?
“Мы не могли Вас оставить на улице. У Вас такое интеллигентное лицо...”

ЭПИЛОГ
Велюровый замок вырисовывается в конце туннеля. Зачем я иду туда, где меня никто не ждёт? Лоскутки белой бумаги переносятся ветром, как перекати-поле, по мостовой...
Она снова лежит на берегу, раскинув руки под солнцем, ловя его золотые волны. А я смотрю на неё. Почему мне интересна эта сцена неподвижности? Потому что она не может быть вечной. Моя собака мудро вопрошает взглядом: молчать? Да, молчи, моя умница, если ты потревожишь её, то всё испортишь. Давай просто постоим, помолчим и посмотрим на неё. Ну зачем ты фыркаешь, она хорошая девушка...
Мы возвращаемся, проходя ряд прерывистых теней от чёрно-зелёных деревьев. У меня нет ни гроша в кармане, но солнечные блики похожи на золотые монеты, и мне кажется, что я богат. Я иду по прямой, нигде не сворачивая. Колокол стучит в груди: солнце, солнце, солнце! Светит солнце, и я не верю, что где-то есть ночь.
Пусть обыденность пережуёт своими челюстями всю землю, ей никогда не добраться до солнца!