Гл. 4 Соседка Клава

Анафалия досмотрела фильм, который взяла накануне у Клавы, убрала со стола, вымыла посуду и вышла из кухни.
Подойдя к детской, она осторожно приоткрыла дверь.

Полоска света из прихожей, обрисовав её стройную фигуру, легко проскользнула мимо, и осветила спящих малышей.
Свет попал им в глаза, и они оба, как по команде, потёрли их своими кулачками.
- Солдатики мои, - ласково улыбнувшись, подумала Анофалия.

Она назвала их так сразу, как только увидела. Акушерка Клава, да-да, та самая – её соседка, привычно держала их обоих, как две капли воды похожих друг на друга, и была счастлива не меньше.

Потом Анофалия стала возить их в коляске, к которой никак не могла привыкнуть из-за её ширины и, которую Харитон называл маршрутным такси, потому что они всегда гуляли одним и тем же, проверенным маршрутом – вдали от шумных улиц.

Потом малыши подросли и начали ходить сами, вначале смешно заплетаясь ножками, а, затем всё уверенней и уверенней. Сейчас они уже не просто ходили, а, носились, как угорелые. Хорошо ещё, что всегда вместе, а, то невозможно было бы за ними уследить.

Анофалия прикрыла дверь и подошла к зеркалу.
Ей совсем недавно исполнилось двадцать восемь лет, однако, ощущала она себя гораздо моложе, и к своему возрасту не торопилась привыкать.

Ростом - чуть выше среднего, собой миловидная, с мягкими чертами лица и красивыми серо-зелёно-голубыми глазами.
По профессии она была музыкант, но, серьёзно музыкой давно уже не занималась – дети, домашние заботы. Совмещать одно с другим для неё казалось немыслимым, да, она и не стремилась к этому – её вполне устраивала роль домохозяйки.

- И правильно, - говорила Клава, - Хватит вам на семью одного Харитона, заглюченного на своих картинах.
Анофалия в принципе соглашалась с Клавой. Ей только не нравилось, когда о Харитоне так бесцеремонно отзывались:
- Харитон художник, он мой муж, и я люблю его.
- Знаешь, подруга... любовь – зла!… - свою любимую поговорку Клава до конца, как правило, не договаривала…

Анофалия, отрешённо глядя в зеркало, провела массажной щёткой по своим каштановым локонам.
- Твоя любовь похожа на жалость, - сказала ей как-то Клава. И Анофалия в последнее время частенько задумывалась над её словами…

…Харитон был старше её на два с половиной года. Познакомилась она с ним на одном из концертов, которые проводились у них по окончании семестра. Да, и в общежитие он часто приходил к ним - у него там были друзья, которые учились вместе с ней.
Потом он как-то раз пригласил её к себе на выставку. Выставка была не персональная – групповая, но работы его заметно выделялись, и многие тогда пророчили ему успех в будущем…

Надежда на успех никогда его не покидала, а себя он всегда считал, и, по-прежнему, считает свободным художником. Но, она-то видит другое!…
Анофалия поправила своим ухоженным ноготком краешек реснички.

Как о художнике-живописце, о нём мало кто говорит… разве что, галерейщики, которым он отдаёт свои картины… Так, Харитон сам упрямится – недавно снял с экспозиций свои три последние работы… - "Не то всё!"…
…деньги он, конечно, зарабатывает – берёт заказы на портреты, пейзажи - на жизнь хватает… Но, опять же, "не тем!» - как он считает…

- Фуфлово это всё! Всё, абсолютно!… То, что мы делаем, и я, в том числе – фуф-ло-во! – Анофалия вспомнила свой недавний разговор с Харитоном, и то, как он с жаром убеждал её, размахивая руками, - К искусство никакого отношения не имеет!…
Харитон никогда не уточнял, кого ещё он подразумевает под словом "мы", но, всякий раз когда "кипятился", говорил, причисляя себя к множественному числу…

Надо, конечно, отдать ему должное - он не просто говорил – а, много, и без устали работал, часто по ночам - чтобы доказать, и себе, и окружающим, что способен на большее – создать настоящее художественное произведение, которое задело бы за живое, заставило бы задуматься зрителей…

Но, увы! Пока, на конечный результат именно эти его усилия отражались не очень заметно, особенно на его материальную составляющую, если таковая вообще была, а не требовались дополнительные расходы: на материалы, реквизит, на оплату натурщикам, на бесконечные поездки по каким-то деревням…
И, может быть, Клава права?… Не любовь, а сочувствие и жалость остались в её душе?…

Хотя, справедливости ради, надо сказать, что сам Харитон жалости по отношению к себе не допускал. Он упорно утверждал, что настоящее искусство только иррациональным и может быть, а, значит, и настоящему свободному художнику зарабатывать деньги на нём "не в кайф" и "беспонтово", как он выражался.

…- С халтурой, почему-то, наоборот! – распалялся Харитон, - Чем примитивней, тем больше платят!…
Анофалия знала, что когда Харитона "несло", то предела его самоуничижению, уже, не было…

Повернувшись к зеркалу в профиль, она характерным движением кисти от запястья с разведёнными веером пальцами взбила пряди волос, придав им пышность, и ещё раз окинув себя взглядом, прошла на кухню - проверила, выключен ли газ, потом зашла в спальню, и взяла, на всякий случай, сотовый телефон.
Взгляд её при этом привычно задержался на фотографии, стоящей на тумбочке…

…всё было бы не так грустно, если бы Харитона время от времени куда-нибудь не «заносило» в прямом и в переносном смысле. В прямом – это тогда, когда его надо было «искать с собаками» по всему городу; а в переносном, когда он – находясь, вроде бы, рядом - в мыслях своих витал где-то очень-очень далеко…

А, ей то хотелось, чтобы они были больше вместе… и чаще.
Вот, по поводу отсутствия чего, она, пожалуй, и сожалела больше всего.



Анофалия ещё раз одним глазком заглянула в детскую – дети спали, спокойно и мирно посапывая.
Она взяла диск с фильмом и тихонечко вышла на лестничную площадку - ей надо было вернуть его Клаве.

Клава была примерно одного с ней возраста, но не замужем – разведена.
Детей не имела. Красавицей не слыла. Но и не унывала "по таким пустякам!" – как, смеясь, говорила она.
Косметика, парикмахерский салон и фитнес делали своё дело старательно и на совесть.
Во всяком случае, недостатка в женихах у неё не было.

Сказать, что она совсем ими пренебрегала и игнорировала, нельзя было. Просто те, с кем она общалась, для серьёзных целей – создания семьи, как ячейки благополучия – не подходили. И, поэтому она, будучи деятельной и неунывающей, продолжала свои поиски на этом поприще, используя все доступные ей способы, в том числе и через сайты знакомств.

Женщина она была не глупая, грусть-печаль Анофалии прекрасно понимала, а, потому однажды подсказала и ей такой сайт, и даже научила, как им пользоваться.
И, хотя, Анофалия внешне сопротивлялась, не соглашалась, говорила, что ей это не нужно - мысль такая, всё же, засела в её голову, и как-то раз, когда ей было особенно грустно: Харитона не было уже третий день – уехал на этюды, она села за компьютер, вспомнила инструкции Клавы, и, не в силах больше бороться с искушением, зашла на заветный сайт.

Выбрала наугад – мужчина, вернее его виртуальный образ, оказался чем-то сродни ей, и завязалась переписка.
В глубине души она сомневалась, и мучилась тем, что её поступок не хорош – так она считала, но мысль о том, что это, всего лишь, виртуальная реальность, её успокаивала…


- Привет, подруга, заходи, я сейчас - чайник только поставлю, посидим, поболтаем, у меня такая шикарная бутылка вина есть – новоиспечённый папаша подарил вчера на дежурстве – пупсик родился просто прелесть, - затараторила Клава, открыв дверь и тут же развернувшись уходя назад на кухню, нисколько не смущаясь своего внешнего вида - босиком, в распахнутом весьма лёгком халатике, без косметики, со здоровенным тюрбаном из полотенца она выглядела шокирующе.

У Анофалии даже настроение поднялось, но она тут же вспомнила про малышей:
- Да, я не надолго, у меня там дети одни, Харитон не пришёл ещё.
Клава обернулась на ходу и, выразительно посмотрев, бросила:
- А, когда он у тебя в такую рань приходил?

Включив газ и поставив чайник на плиту, она стала накрывать на стол, не обращая внимания на протестующие жесты Анофалии.
- Слушай, позавчера с таким пользователем в Паутине познакомилась, - Клава закатила глаза.
В своём экстравагантном наряде, с бутылкой в одной руке и фужерами в другой она была так уморительно выразительна, что Анофалия даже рассмеялась:
- Вот бы увидел он тебя сейчас!
- А, что! – Клава сменила позу, уверенная, что тем самым усилила эффект воздействия своих чар:
- Пусть бы и посмотрел!… Может быть, больше ни на кого, уже, и не захотел бы смотреть! – многозначительно закончила свою фразу Клава.
- Да уж, это точно! – продолжала смеяться Анофалия.

Ей было по настоящему весело со своей неунывающей соседкой - Клава знала столько разных смешных историй, анекдотов. Она заварила свежий душистый чай с мятой, и они пили его вперемешку с вином. Вино действительно оказалось очень вкусным и даже слегка ударило ей в голову. Клава уговаривала её остаться ещё, и ей самой хотелось задержаться здесь - в этой уютной, со вкусом обставленной кухоньке, но она беспокоилась о детях, и поэтому распрощалась.

Придя домой, она заглянула вначале к ним, потом постояла немного у своего портрета, написанного Харитоном ещё до свадьбы, вспомнила что-то, и ей даже показалось, что лёгкий румянец проступил на её щеках. Затем она прошла в ванную и убрала с лица макияж.

Пискнул мобильник. Поступила СМСка от Харитона. Он писал, чтобы она не беспокоилась и не ждала его.

С внешней стороны в их жизни, вроде, ничего не менялось – всё шло своим чередом. Анофалия заботилась, и о детях, и о Харитоне. Харитон всё также называл её своей верной спутницей; и, хотя, ей - если честно признаться – прежней радости слова его уже не доставляли – виду она не подавала.

Их жизнь с Харитоном стала походить на две лодки, плывущие рядом по течению реки – впереди остров - одну из них сносит налево, а, другую – направо. Течение не быстрое – всё происходит незаметно, но уже бесповоротно.

Анофалия иногда только с грустью вспоминала, как радовался Харитон, когда принёс в дом свой «Светящийся Ящик» - как он говорил… "Теперь и мы будем связаны со всем миром!"
- С миром то мы связаны, а вот друг с другом разлучены, - с печалью думала она.

Анофалия прошла в спальню.
Свет настольной лампы мягко освещал старую фотографию в рамочке.
Фотография была любительской – некачественной: лица на ней - смазаны, но это были дорогие, любимые, счастливые – ещё – лица…


ВИГ