Бабушки нашего городка

 
 
 Рынок с сине-белыми рядами, вытянутыми вдоль улицы, неохотно просыпался утром, вяло шумел днем, но к вечеру оживлялся и бурлил, захлестываемый людскими волнами. Офис-менеджеры и мерчендайзеры, супервайзеры и джобберы, копирайтеры и пастижеры, риэлторы и люди иных профессий - коих развелось сейчас бесконечное множество, да с заковыристыми заморскими названиями! - вечером трансформировались в покупателей. Они азартно штурмовали прилавки в поисках пищи насущной, благо пищи этой полный рынок. На любой вкус, цвет, запах и, что самое важное, - любую толщину кошелька.
 
 Иногда, отдавая дань ностальгии по давно ушедшему времени, около какого-нибудь прилавка с колбасами возникала очередь. Она вздрагивала, шумела, вспыхивала короткими перебранками и притягивала к себе словно гигантский магнит. Люди со счастливыми лицами присоединялись к ее хвосту и упоенно начинали переругиваться, толкаться и спрашивать: "А хватит ли на всех товара?" К превеликому огорчению, нынче товара хватало на всех. Но, тем не менее, отстояв двадцатиминутный - немыслимый по нашим безочередным временам! - промежуток времени, люди отходили от прилавка с просветленными лицами, умиротворенные и практически счастливые.
 
 Небольшим островком вольных торговцев в упорядоченном море рыночной экономики, оставался неровный ряд торговок с лотками. Время было над ними не властно. Они сидели на этом месте, когда ни о каком рынке еще не было и речи. По городу многотонными катками прокатывались революции и войны, робко прошмыгивали оттепели и перестройки, бушевали волны социалистического планового хозяйствования, смытые штормами рыночной экономики, а бабульки незыблемо, словно древние сфинксы, восседали за своими лотками. Хрупкие старушки с честью продолжали славное дело древних коробейников, гордо расправляя на ветрах перемен знамя свободного предпринимательства. Надо заметить, что гордое слово - "лотки" носили либо колченогие табуреты, либо раскладные столики на чахлых ножках.
 
 Бабульки торговали всем: пирожками, пирогами и тортами, рыбой (соленой, копченой, вяленой, жареной), самолепными пельменями и варениками, бутербродами и сигаретами, вареными свиными ушами, посиневшими цыплятами, консервацией и зеленью (в виде пучков укропа и петрушки), конфетами поштучно. Самые "продвинутые" бабуси щедро покрывали поверхность лотков упаковками с улыбчивыми красотками, заботясь о здоровье нации, и присыпали сверху карточками для пополнения счетов мобильных телефонов.
 
 Но в беспредельной пестроте предлагаемого и покупаемого, выделялись красноватой строгостью элитарная группа торговок, чьи лотки были уставлены подносами с вареными раками и тазиками с креветками. Раки жили в местных водоемах, хотя вряд ли сами бабули занимались выловом хитрых членистоногих. Но где старушки доставали жирных, огромных креветок - было самой главной тайной торговок. Ни под каким пытками из них невозможно вытрясти место гнездовья умопомрачительных ракообразных. Даже жарким летним днем, на морском побережье вы не найдете таких жирных и аппетитных креветок, как осенним вечером на рынке в районе Третьей слободской. Свято соблюдая заповедь: "Реклама - двигатель торговли!" - бабушки без устали зазывали потенциальных жертв, наперебой восхваляя товар.
 
 - Креветка! Креветулечка-красотулечка! Креветка-красапетка! Молодая, озорная, поворотливая!
 
 - Славно покупателей зазываешь, Степановна! - крикнула дебелая молодуха в розовом платке, повязанном поверх зеленой шапки. Ее маленькие глазки, словно утопленные в жирных обвисших щеках, злобно сверкнули. - Рекламу для газет не сочиняешь?
 
 - А и сочинила бы! Так не приглашают, ироды! - отозвалась Степановна, худощавая старуха в шубе из искусственного каракуля - роскоши шестидесятых годов прошлого столетия. Очевидно молодость шубы, совпадала с молодостью ее хозяйки, и сейчас они были одинаково потерты и побиты жизнью. Только глаза старухи не поддавались времени и были молодыми и озорными, под стать креветкам, которых она так хвалила.
 
 - Семечки! А-а-а кому семечки?! - продолжила рекламную компанию Степановна. - Соленые-жареные! Сами в рот прыгают, ногами дрыгают!
 
 - Почем семечки, бабуль?
 
 Около Степановны остановился "браток", так ласково старушки и иже с ними называли местную разновидность некрупных бизнесменов. Высокий, жилистый. Голова украшена коротким ежиком темных с проседью волос. Перебитые нос и шрам через левую щеку намекали на справедливость занимаемого Братком места подле золотого тельца. Но смешливые голубые глаза внезапно говорили о том, что он еще не забыл, как пацаном гонял босиком по лужам и лузгал семечки. Черные, крупные, похожие на пузатых жуков, вкуснейшие и такие соленые, что губы после них вздувались, и немилосердно хотелось пить. А вода из колодца во дворе ломила зубы и была невероятно сладкой.
 
 - Да почти задаром, милок! Стаканчик - гривня, с хвостиком!
 
 Покупатель рассмеялся.
 
 - Да где же ты, бабуля, у гривни хвостик видала?
 
 - Твоя правда, милок! - дробно захихикала торговка. - Так хвостик не у гривни. Просто хвостик!
 
 - Семечки твои вкусные хотя бы? А то прелые подсунешь!
 
 - Вкуснее некуда! Других не держим! Да ты попробуй! За уши не оттащишь! - радушно предложила бабуля.
 
 Браток черпнул семечек, со смаком разгрыз парочку, ухмыльнулся.
 
 - Неплохо! Ну, давай свои семечки!
 
 - А хвостик? - заупрямилась бабуля.
 
 - Да где же я тебе его возьму, - искренне удивился Браток. - Я вроде бесхвостый уродился. Да и безрогий! - сказал он и радостно заржал своей шутке.
 
 Бабуля хохотнула, в угоду покупателю, а когда тот отсмеялся, продолжила:
 
 - А хвостик маленький. Малюсенький-малепусенький. Тебе и не виден, а мне сгодится, - сказала она громко и тихо-тихо добавила: - секундочка твоей жизни.
 
 - Да ты сыпь давай стакан в карман! - скомандовал Браток, не обращая внимания на маленькое уточнение, и снова радостно заржал: - Во, бабуля, с тобой я стихами заговорил. Так и поэтом недолго стать! Надо семечки чаще покупать! Опять стихи! - изумился новообретенному таланту покупатель.
 
 Но бабушка неподкупно стояла на своем:
 
 - А хвостик?
 
 - Да бери себе какой хочешь хвостик! Вот прицепилась!
 
 - Вот и ладушки! - обрадовалась бабушка, щедро сыпанула семечек в необъятный карман куртки и подставила ладошку: - Плати!
 
 - На тебе, и за стихи тоже! - Браток порылся во внутреннем кармане, выудил и положил в протянутую руку гривню и добавил еще пятьдесят копеек. - С хвостиком!
 
 - Ой, спасибо, драгоценный мой! - Степановна так заулыбалась, что морщины на лице практически разгладились. - Дай тебе Боже счастья и долгих лет жизни!
 
 Двухметровый Браток, пошел дальше, лузгая семечки и сплевывая шелуху.
 
 Степановна, не торопясь, сложила серую купюру и сунула ее в потрепанный кошелек, монетку небрежно бросила в отделение для мелочи. После этого пристально оглядела товарок. Но продавщицы не обращали на нее внимания, увлеченные выловом из толпы потенциальных покупателей. Глянув на пустую ладонь, старушка довольно усмехнулась и сделала движение - словно подбрасывая в воздух монету. Если бы кто-нибудь проследил за полетом невидимого предмета, то он бы смог уловить краткий миг - будто в воздухе зажглась искорка, описала короткую дугу и погасла, упав на поставленную ладонь. Поймав невидимую монету, бабуля достала из-за пазухи засаленный шнурок, на конце которого болтался кожаный мешочек, и аккуратно опустила в него погасшую искорку.
 
 Но кто будет следить за странными движениями торговки семечками? Явно не пассажиры автобуса, потихоньку подбирающегося к остановке.
 
 "Третья Слободская! К выходу готовьтесь заранее! Кто не приготовился, кричите громко!" - бодро сказал водитель, и распахнувшаяся дверь выплюнула из автобусного нутра алчущих добраться до рынка покупателей. Навстречу им рванула толпа уже бывших покупателей, жаждущих впихнуть свои покупки в холодильники и голодные разверстые рты домочадцев.
 
 Автобус, сыто икнув, захлопнул двери, подпихивая недостаточно резвых, и астматически всхлипывая подался прочь от остановки.
 
 На остановке осталась стоять бабулечка - божий одуванчик. Маленькое сморщенное, как печеное яблочко личико. На голове старушки старый, некогда пуховый, бурый платок. Вытертое серое пальтецо с воротником из искусственной собачки, плотно облегало сухонькое тельце. На ногах допотопные войлочные боты. Дрожащие руки сжимали потрепанную торбочку.
 
 Бабулька как бабулька. Таких сотни на улицах. Родственники либо умерли, либо она для них умерла. Одинокий старый человек, чинно ждет нужного автобуса.
 
 Внезапно у кого-то зазвонил мобильный телефон. Он звонил долго, надрывно, слегка подвывая и захлебываясь, словно давно не имел возможности поголосить в свое удовольствие. Понемногу люди стали оглядываться, разыскивая того олуха, который не слышит разрывающуюся мобилку.
 
 Бабулечка сначала тоже оглянулась, а потом, встрепенувшись, принялась копаться в своей торбочке. К вящему удивлению публики именно она извлекла из ветхих недр торбы мобилку, уверенно ткнула пальцем в кнопочку и завела неспешный разговор.
 
 Неподалеку стояли двое мальчишек, лет четырнадцати. Они переглянулись.
 
 - Гля, Витёк, какая прогрессивная бабка! - весело сказал один.
 не на шутку
 Витек, долговязый пацан в рыжей куртке, шмыгнул носом, неприязненно глянул на старушку и процедил сквозь зубы:
 
 - Ты смотри, скоро рассыплется, коза старая, а туда же - с мобилкой ходит.
 
 - Да ты чего на бабку нападаешь! - рассмеялся товарищ. - Мобилка-то старая! Такие сейчас чуть ли не задаром раздают! Пусть бабушка порадуется!
 
 - Блин! - отозвался Витек. - Она радуется, а мне предки даже такую не хотят покупать. Говорят, типа, заработать надо! То учись, блин, то работай! Черт их поймет! Не, ну ты глянь, Димон! Она еще и кому-то смс-ку строчит! Вот блин! Дать бы по голове и мобилку отобрать!
 
 - Да ладно, тебе! Чего орешь! Еще услышит! - попытался утихомирить разбушевавшегося друга Димон. - Чего прицепился к бабуленции? Гля какая древняя, ей до смерти два чиха осталось! Может это у нее последняя радость!
 
 - Радость у нее, - пробормотал Витек и отвернулся, чтобы не видеть, как мерзкая бабка ловко управляется с мобилкой.
 
 Он не заметил, как старушка, не обращая внимания на ажиотаж присутствующих, вызванный её прогрессивностью, спрятала мобилку в торбочку и пристально глянула ему в спину. Ее невероятно огромные изумрудно-зеленые глаза, за толстенными бифокальными линзами, занимали большую часть лица. Она перевела взгляд на Димона и тот, покраснев до корней волос, понял, что старушенция слышала весь их разговор. Он дернул Витька за рукав, но в этом момент к остановке подъехал автобус, и толпа рванула на штурм дверей. Димона схватило, поволокло, подняло по ступенькам и втиснуло в салон. Двери закрылись и желтый автобус ("лоховоз" на местном жаргоне), трясясь и эпилептически подергиваясь, потихоньку двинулся дальше.
 
 Не успевший и глазом моргнуть Витек остался стоять на пустой остановке.
 
 - Что, мил-сударик, не смогли забраться в лоховозик? - раздался рядом дребезжащий голосок.
 
 Вздрогнув от неожиданности Витек резко обернулся, едва не ткнувшись в давешнюю старушку.
 
 Огромные глаза смотрели на него с укоризною. Витек почувствовал как жар заливает лицо. Внезапно стало невероятно стыдно за злые слова, брошенные несколько минут назад.
 
 - Я... э-э-э... мне... - проблеял он.
 
 - Да вы не волнуйтесь, мой дружочек, сейчас прибудет транспортное средство! - мило сказала бабулечка, упирая на слово "дружочек".
 
 Отчего-то мальчишке враз стало холодно.
 
 Взвизгнули тормоза - напротив бабули дерзко припарковалась ГАЗель бутылочного цвета. Причем секунду назад - и в этом Витек был готов поклясться - дорога была пуста.
 
 - Ну что же, сударик, помогите "старой козе", забраться в машину! - ласково улыбнувшись, попросила старушка, и, глядя Витьку в глаза, продолжила: - Уж извините, но за древностию лет, мне трудно сделать это без помощи... как бы это произнести, дабы не обидеть тяжко... - Она вздохнула, помолчала и, слегка запинаясь от смущения, произнесла: - Без помощи молодого козла!
 
 Обалдевший Витек помимо своей воли открыл дверцу и протянул старушке руку. Неожиданно сильными пальцами бабуля вцепилась в протянутую ладонь, вскарабкалась по ступеням и втянула его в салон. Витек ошалело подумал, что под дряблой кожей у старушенции стальные мышцы.
 
 Дверь захлопнулась, и машина рванула вперед. Витек рухнул на сидение, а потом его бросило в сторону - машина лихо, едва ли не на двух колесах вписалась в поворот.
 
 - Уж не обижайтесь, мой козлик! - голосок старушки успокаивающе зазвучал из темноты (тонированные стекла превратили сумерки за окнами в ночь в салоне). - Но негоже даме солидного возраста являться на свидание без надлежащего транспорта!
 
 Витек тупо кивнул и сглотнул комок в горле, не в силах произнести ни слова.
 
 ГАЗель тормознула. Мальчишку бросило вперед. Стукнувшись о переднее сиденье, он на мгновение закрыл глаза, а когда открыл, то увидел, как истаивает в воздухе призрачный силуэт микроавтобуса.
 
 Но зловредная бабуленция, как ни в чем не бывало, стояла рядом, вовсе и не собираясь развеиваться. Наоборот! В руке она держала длинный прут - веточку, отломанную у нависавшей над головой ивы.
 
 - Ну что ж, козлик мой! - с ласковой угрозой обратилась она к парнишке, но тут снова зазвонил ее мобильный.
 
 Пока она копалась в торбочке, не выпуская из рук бледно-желтого прутика, Витек, собрав последние силы, попытался убедить себя, что он видит сон.
 
 - Да не сон это, не сон! - ободрила его старушка и нежно сказала в нетерпеливо визжащую трубку: - Я скоро буду, мой господин! Только транспорт себе организую!
 
 Спрятав телефон, старушечка кротко глянула на Витька и тихо молвила:
 
 - Ну что же, мой козленочек! Поехали?
 
 Она легко стегнула обмершего парнишку прутиком, усмехнулась, любуясь делом своих рук и ловко вскочила на спину рыжего козла. - Да ты не брыкайся, милок! - потрепала она его между рогами. - Скачи вприпрыжку, да побыстрее, а то уроки сегодня не успеешь сделать! Пошел, красавец! - она ловко пришпорила козла пятками в войлочных ботах и поскакала в сгущавшуюся тьму.
 
 ...Браток, лузгая семечки, подошел к своей "тачке".
 
 Вообще-то он не любил напрасного шику-блеску и дневная тачка (ну естественно белая!) у него была неброская (для тех, кто понимает!) "Ауди-А6". Вечером же он позволял себе слегка расслабиться, садясь за руль черного "Крайслера". Правда каждая очередная цыпочка почему-то недолюбливала его парадно-выходную машину. Надув губки, девицы сообщали: "Котик, твоя машина похожа на катафалк!"
 
 Братка все цыпочки звали Котиком, упорно пропуская "с" в середине имени. Но эту потерю с лихвой компенсировали подчиненные, величая шефа Константином Сергеевичем.
 
 "Что ты понимаешь в катафалках! Вот когда поедешь в настоящем, тогда и сравнишь! Черкнешь ммс-ку с того света!" - грубовато отвечал цыпочкам Костик, после чего ни одна из них более не осмеливалась возводить напраслину на его обсидианово-черную гордость.
 
 Цыпочка сегодняшнего вечера, как и все поморщила аккуратный носик, но ничего не сказала, усаживаясь на сиденье, обтянутое натуральной белой кожей. На фоне белоснежного салона девица казалась грязновато-розовой кляксой. Костик вздохнул - он терпеть не мог этот приторный цвет! Отчего только все цыпочки так его обожали?
 
 Розовая помада и макияж в бежевых тонах, пепельные волосы, идиотская мода на белые ресницы и брови делали лицо Цыпочки похожим на размытый акварельный рисунок. "Как меня угораздило ее подцепить? Убей - не помню!" - подумал Костик обнаружив сегодня утром в кровати незнакомку. События вчерашнего вечера напрочь выпали из памяти, словно кто-то аккуратно вырезал там дырку.
 
 "Ну да ладно! - философски вздохнул утром Костик. - Не женился - уже хорошо!" Но, на всякий случай заглянул в паспорт. Придирчиво обозрев девственно чистую страницу "пометка о браке" - он радостно улыбнулся, и Цыпочка показалась ему немножечко симпатичнее, или, если уж очень покривить душой, почти милашкой.
 
 "Освобожусь от нее в казино!" - решил Костик.
 
 По дороге в казино, он остановился перед светофором на пересечении Третьей слободской и проспекта Ленина. И надо же такому случиться, что когда замер поток машин, в уши ему влетел звонкий, веселый голос: "Семечки! Соленые-жареные! Кто не взял, полжизни потерял!"
 
 Рот Костика вдруг наполнился слюной, а язык самовольно ощутил незабываемый вкус жареных семечек из детства.
 
 Не в силах удержаться от соблазна, Костик, начхав на все правила движения, а тем более стояния перед светофором, вырулил из левого ряда, едва не "поцеловав" зад джипу ("Нехилый Мицубон!") и притиснулся к бордюру. Выпрыгнув из машины он устремился на голос, который казался долетал из детства: "Семечки! Семечки!"...
 
 Розовая клякса-цыпочка, от возмущения едва не сломала розовые накладные ногти, когда Костик, щедро сыпанув ей на колени семечек, отдал приказ: "Грызи!"
 
 Казино "Белый рояль", одно из самых представительных в городе, встретило швейцаром ("Мое почтение, Константин Сергеевич!") в дверях и приятным полумраком в холле. Стряхнув шелуху с темно-синего костюма из гладкого шелка, с коротким приталенным пиджаком и широкими плечами (шик а-ля гангстер, от Dolce & Gabbana - истерика моды нынешнего сезона!), Костик, с висевшей на локте Цыпочкой прошел к матово мерцавшей барной стойке. Сгрузив Цыпочку ("Во попал! Как же от нее отвязаться?!") на высокий табурет и заказав ей коктейль "Тропиканка", Костик тоскливо принялся осматриваться, в робкой надежде встретить кого-то из знакомых, чтоб спихнуть бедолаге нудную деваху.
 
 Резные двери с цветными витражами, сиявшими подобно вратам ада, охраняли вход в заповедные чертоги. За ними, словно прибой, шумели игровые залы, то замирая так, что было слышно, как крутилось колесо рулетки, то, когда оно останавливалось, разражаясь массовыми горестными возгласами или одиночными радостными воплями.
 
 Наискосок от барной стойки, возле огромного сводчатого окна, задрапированного винно-красной бархатной портьерой, благородно белел рояль. Долгие годы он мастодонтом тихо дремал в углу, покрываясь пылью, но своим существованием оправдывая название казино. Но однажды, в лихую для благородной полировки годину, хозяину заведения пришла в голову мысль извлечь из рояля пользу, вкупе с музыкой, которую он еще был способен издавать. С тех самых пор, каждую субботу около рояля появлялся испуганный юноша, тонувший в прокатном фраке, и, балансируя на краешке сидения раритетного стула, принимался терзать аристократичный инструмент нервными пальцами. Решив внедрять среди завсегдатаев культуру по полной программе, хозяин присовокупил к музыке еще и пение, приковав длинным рублем к роялю худосочную певицу.
 
 Длинная тощая девица в сверкающем зеленом платье, сплошь вышитом пайетками, до ужаса напоминала болотную гадюку и столь же отвратно извивалась, извлекая из своих легких стонущие звуки.
 
 Публика своеобразно отреагировала на попытки приобщить ее к мировым сокровищницам вокала. Мужская половина разделилась на два лагеря и спешно заключила пари. Одни с замиранием сердца ждали, когда же певица выскользнет из платья и превратит унылое песнопение в лихой стриптиз. Другие, столь же рьяно, принялись приглашать певицу на фуршеты, дабы оная худоба не обеспечила противникам выигрыша.
 
 В результате певица из тощей гадючки превратилась в упитанного удава и немного сменила репертуар. Не перестав извиваться, она стала исполнять танец живота. Все остались довольны: хозяин, аккомпаниатор, посетители, бывшая толстая певица. У рояля, естественно, никто не спрашивал.
 
 Сегодня же рояль мягко урчал и ласково мурлыкал, очевидно, от удивления. Удивился и Костик, обнаружив около рояля Стаса. Они помнили друг друга еще с тех времен, когда вместе списывали из букваря: "Мама мыла папу..." Именно тогда Стас, еще именовавшийся Славкой, подтолкнул Костю под локоть и тот посадил на страницу жирную кляксу. Вечером того же дня Костя по-мужски разобрался с обидчиком, получив фонарь под глаз и друга на всю жизнь.
 
 Костик, смекнув, кому он может сплавить Цыпочку, решительно двинулся к другу. Стас в задумчивости облокотился о рояль, пожирая глазами музицировавшую даму. Подобравшись поближе, Костик в замешательстве приостановился, сбитый с толку странным выражением лица Стаса. Словно тот мучительно размышлял, отчего же "жи-ши" пишется через "и". Его глаза были прикованы к женщине за роялем. Проследив за взглядом Стаса, Костик обнаружил, что музыка закончилась и дама, доказавшая что рояль можно приручить, легко поднялась со стула и направилась к ним.
 
 Костик застыл, словно в него с размаху вогнали кол, пригвоздив к полу. Он не смог бы сказать в жар его бросило или в холод: по телу пробежала дрожь, сменившаяся испариной. То невероятное создание, которое двигалось к нему, невозможно было обозначить привычными словами. Судорожно роясь в остатках образования, Костик искал то единственное слово, погребенное под завалами словесной шелухи, которое можно было бы применить к НЕЙ. "Клевая чувиха... Суперская баба... Офигенная телка..."
 
 Отчаявшись от собственной пошлости, он последним конвульсивным усилием извлек из потаенных недр памяти то самое слово: величественная! Или великолепная? Не в силах уловить изысканные нюансы отличия одного от другого, он решил, что они оба подходят, и с некоторым страхом примерил их к своим губам. Артикуляционный аппарат с небольшим усилием справился с поставленной перед ним нелегкой задачей, и Костик выдохнул на ухо Стасу: "Кто... эта... величественно... великолепная?"
 
 "Тамара!" - лаконично прошептал Стас.
 
 Та...
 
 ма...
 
 ра...
 
 В этом имени было все... Блеск молний над бездонными ущельями. Холод горных вершин и обреченный хохот ветра. Неумолимый рокот обвалов и студеное буйство горных рек. Оно сулило страсть, обрекало на сумасшествие и предвещало гибель на дне бездонных глаз.
 
 Она царственно проплыла мимо Костика, обдав ароматом духов "Черная орхидея". Бросив мимолетный взгляд, который подобно цунами смыл Костика, погружая в пучину ее карих глаз, Тамара что-то тихо сказала Стасу и выплыла из холла.
 
 Дверь, словно по волшебству открылась перед ней. Тамара оказалась в объятиях света, вспыхнув, как феникс. Алое платье охватывало ее фигуру, струясь подобно жидкому пламени. Черная корона изысканной прически венчала ее гордо посаженную голову. Легкий поворот головы, и Костик почувствовал, что земля уходит из под ног: кол выдернули из тела, но вонзили в сердце. Дама улыбнулась и скрылась в волнах света.
 
 Дверь тихо затворилась.
 
 ќќ- Мне надо выпить! - прохрипел Костик.
 
 - Как я тебя понимаю! - поддержал его Стас.
 
 Благородный Хенесси степенно проложил горячую дорожку в желудок, согревая Костика изнутри. Снаружи его подогревал рассказ Стаса.
 
 ќ- Я познакомился с ней в казино где-то с месяц назад. Ты, знаешь, - разоткровенничался он с другом, - у меня даже язык не поворачивается назвать ее бабой, или женщиной! Только Дама. С большой буквы.
 
 - Как я тебя понимаю! - прошептал Костик, согреваясь еще одним глотком.
 
 - Дама. Никак не иначе! Не какая-нибудь молоденькая профурсетка...
 
 - Кто-кто? - Костик вышел из комы, отрываясь от созерцания облика Тамары, горевшего у него в сознании.
 
 - Ну эти... - Стас мотнул подбородком в сторону барной стойки, где одиноко восседала Цыпочка.
 
 - Ах, эти... - снова впал в прострацию Костик.
 
 - А Тамара... Она... Дама элегантного возраста! - гнул свою линию Стас.
 
 - Да-да... - рассеянно отозвался друг.
 
 Стас поставил бокал на низкий столик, около которого они сидели. Костик задумчиво продолжал греть в ладонях пузатый бокал, в котором искрился коньяк. Присмотревшись, Стас нахмурил брови, словно пытаясь понять, уж не привиделось ли ему, а потом решительно стряхнул с лацкана пиджака Костика шелуху.
 
 - Ты что это, семечки щелкал?
 
 Безмерное удивление, звучавшее в голосе Стаса, пробило броню отстраненности Костика и наконец-то вернуло его в бар. Костик поморгал немного, соображая где он, и с небольшим трудом припомнил - кто он.
 
 - Семечки? - рассеяно повторил Костик. - Ну да, семечки! - он резко включился в нормальную жизнь. - Представляешь! Купил сегодня стакан, - он смущенно хохотнул. - Так клёво бабка рекламировала! Прямо как в детстве! Помнишь, рядом с нашим двором одна такая сидела. Все орала: "Семечки соленые-жареные!"
 
 - Кто не взял - полжизни потерял! - подхватил Стас. - Она еще и креветки продавала. Все кричала: "Креветки-красапетки"! У нас во дворе называли ее - "бабка с хвостиком".
 
 - А почему с хвостиком?
 
 - Да она всегда так забавно приговаривала: "Пятак с хвостиком" или "гривенник с хвостиком". Вот мы ее и называли: "с хвостиком". Неужели не помнишь?
 
 - Да не очень, - задумчиво ответил Костик. - А старая бабка была?
 
 - Да уж не молодая! Наверное, померла давным-давно. Мне еще мой дед рассказывал, что когда его дед пацаном был, эта бабка уже торговала семечками.
 
 - А звали ее как? - заинтересовался Костик.
 
 - Вроде... - задумался Стас. - Да далась тебе та бабка! Не помню я. На "С" как-то. Ее все по отчеству называли.
 
 - Степановна?
 
 - Да говорю тебе! Не помню! Может и Степановна, а может и Сулеймановна, - с досадой бросил Стас. - Мне идти надо. Тамара ждать не любит!
 
 Он резко поднялся, тиснул на прощанье другу руку и поспешил в игровой зал. Костик после ухода Стаса впал в глубокую задумчивость. "Неужели это та самая бабка? Сколько же тогда ей лет, если еще дед деда рассказывал про нее? Да не может быть! Или может?"
 
 - Пришел, милый? - нежно проворковала Тамара, ощутив рядом с собой присутствие кавалера. - Я по тебе соскучилась. - Она подняла на Стаса полные горечи глаза и между ее тонкими бровями появилась легкая морщинка. Стас бесповоротно осознал, каким негодяем он стал, заставив ее так долго себя ждать.
 
 - Извините, Тамара! - он осторожно, словно хрупкую драгоценность взял ее тонкую ручку и поднес к губам. Запечатлев благоговейный поцелуй, Стас с жаром воскликнул: - Конечно, я сволочь! Но я исправлюсь!
 
 - Садитесь и играйте! - повелела она.
 
 Стас рысью бросился прочь и вернулся с кучей разноцветных фишек. Повинуясь указаниям дамы, он метал их на сукно практически не глядя, больше занятый изучением ее глаз, чем выигрышем. Поэтому и не обратил внимания, какое количество денег перекочевало из его карманов в прелестные ручки спутницы, чьи тонкие пальцы украшали черные ногтями с объемными ярко-алыми розами.
 
 - Милый! К тебе явно благоволит удача! - сладостной музыкой влился в уши Стаса голос Тамары. - Подари ее мне!
 
 - Какие проблемы! Подарю всё! - страстно воскликнул Стас и. поднатужившись, выдал: - Хоть звезду с неба!
 
 Сердце Стаса взбрыкнуло в груди - Тамара улыбнулась и, наклонившись, прикоснулась губами к его уху. Стас почувствовал ее дыхание на своей коже, и горячая волна окатила его с ног до головы, отозвавшись сладким томлением в паху.
 
 - Даришь удачу? - прошептали карминные уста.
 
 - Да!
 
 - Навсегда? - ее нежный пальчик острием ногтя пощекотал его шею.
 
 Ответное: "Да!" - больше походило на стон смертельно раненого изюбра.
 
 - Давай! - она раскрыла ладошку и, отстранившись, выжидательно посмотрела на Стаса.
 
 Не совсем понимая, чего она от него хочет, Стас резко взмахнул рукой, словно ловя у себя под носом муху. Зажав кулак, он поднес его к губам и дунул, одновременно разжимая пальцы.
 
 Тамара резко сомкнула пальцы, выхватывая что-то из воздуха. Словно поймала за крыло ту самую муху. Крепко держа невидимое насекомое, второй рукой она раскрыла бисерный ридикюль и впихнула туда невидимку. Тамара так резко защелкнула замочек, что одна из розочек оторвалась от ногтя и алой капелькой упала на сукно.
 
 - Какой милый мальчик!
 
 Бархатные обертоны ее голоса, проникнув в душу Стаса, довели его до исступления. В порыве страсти он был готов отдать ей не только удачу - но и свою душу, а также душу всех потомков и предков до десятого колена в обе стороны. Стоило ей только попросить. Но она не торопилась.
 
 - Ты оставайся, а я пожалуй пойду, мой милый! Наша встреча насытила меня такими впечатлениями, что я должна отдохнуть от столь сильных эмоций!
 
 Стас попытался было возразить, что эта встреча оказалось чересчур короткой, но Тамара прижала свой изящный пальчик к его губам, принуждая замолчать. Его голова закружилась от сладостного прикосновения.
 
 Когда зал перестал вращаться, заняв исконное место, Стас обнаружил себя в глубоком одиночестве. Он попытался заглушить горе игрой, но небольшая стопка его фишек удивительно быстро перекочевала в руки крупье. Кошелек оскорбительно показал свое пустое нутро. Банкомат с явным отвращением выплюнул кредитную карту и выдал полную презрения надпись о нулевом балансе.
 
 Мелкие неприятности немного развеяли тягучий туман, в котором в последний месяц пребывал Стас. Озадаченный, совершенно не представляющий каким образом он умудрился растратить столько денег, как за спасательный круг Стас ухватился за барную стойку, и попытался придать себе больше плавучести путем вливания вовнутрь Хенесси, благо постоянным клиентам выпивка даровалась бесплатно. В результате возлияний, утопающий был вынужден воспользоваться услугами спасательной шлюпки в лице Цыпочки, которая и приняла на себя заботу о его бесчувственном теле, препроводив его в такси для транспортировки по адресу, указанному швейцаром. Не стоит даже говорить, что поутру девица решила преподнести Стасу большой сюрприз, уложив себя в его кровать.
 
 Вернувшись домой, Тамара долго стояла у окна, рассматривая огненную реку, текущую между неоновых берегов. Окна ее квартиры выходили прямо на проспект, который как живой организм шумно дышал днем и всхрапывал моторами большегрузных машин по ночам.
 
 Ее взгляд привлекла компания подростков, которые размахивали руками и наступали-отступали друг от друга, словно совершали какой-то таинственный обряд под неслышимую ей музыку. Вероятно, они о чем-то спорили. Две девчонки и трое мальчишек. "В наше время мне не позволяли так поздно гулять!" - вздохнула она, не уточняя даже про себя, когда же это время было.
 
 Задернув портьеры, Тамара опустилась в огромное кресло. Хрупкая фигурка утонула в его мягких объятиях. Она устало вытянула ноги. Возраст брал свое. Беспощадное зеркало отражало сеточку морщин, легкой вуалью покрывавших шею, щеки, лоб. Ежедневно одна из отловленных удач уходит на то, чтобы никто из мужчин - молодых мужчин! - не замечал морщины. Они думают, что видят всего лишь удачный макияж.
 
 С усилием подняв руки, она сняла свою шикарную прическу - сложный парик из натуральных волос. Ее огромная коллекция париков всех мыслимых-немыслимых цветов и оттенков, с любой прической и длиной волос на всякий вкус подобрана таким образом - еще одна удача! ќ- чтобы в мгновение ока изменяла ее внешность.
 
 Тамара энергично взъерошила свои короткие седые волосы, встала и подошла к огромному гардеробу. Она решительно отвергала новомодные новинки - шкафы-купе казались ей холодными, превращающими квартиру в поезд. Прозрачные столы на металлических ножках делают квартиру похожей на зал ожидания. То ли дело старинная мебель в стиле рококо. Дубовый гардероб с накладными узорами был незыблем, основателен и создавал уютный островок стабильности в этом чрезвычайно изменчивом мире. Не успеешь приспособиться к одной эпохе, как в двери уже стучит новый век, а то и новое тысячелетие.
 
 Огненно-алое платье нехотя выпустило Тамару из объятий и уныло повисло на вешалке, пылая костром в темной утробе гардероба.
 
 Спрятавшись в мягких уютных складках ультрамаринового шлафрока, вышитого золотыми драконами, она принесла из прихожей ридикюль. Положив его на стол, она достала из резного серванта маленький хрустальный флакон с широким горлом, закрывающийся плотно притертой граненой пробкой и поставила рядом, предварительно вытащив пробку. Осторожно приоткрыв ридикюль, она вытряхнула его содержимое во флакон и быстро заткнула горлышко.
 
 Встряхнув флакон, Тамара прищурилась, внимательно рассматривая пустоту внутри. Затем она поставила его в сервант, закрыла дверцы, аккуратно заперла замочек, ключ от которого всегда висел на серебряной цепочке, обвивавшей талию. Отступила на шаг и довольно улыбнулась.
 
 Ее коллекция радовала глаз знатока - три широких полки уставлены флаконами всех мыслимых форм и огранок. Яркий свет хрустальной люстры преломлялся на гранях и разноцветными сполохами разбегался по полу, стенам, дрожал на потолке, превращая просторную комнату в пещеру сокровищ.
 
 Устало вздохнув - вечер выдался тяжелый, хоть и удачный, - Тамара направилась в спальню, на пороге развернулась и хлопнула в ладони, гася свет.
 
 Темнота окутала комнату. Тяжелые велюровые портьеры, цвета индиго, не пропускали прозаичный свет фонарей, делая комнату бездонно-черной, словно темнота поглотила не только звуки и свет, но и пространство.
 
 Через тысячелетия, равные одному мгновению, в беспросветной черноте загорелась первая робкая звезда. Ее несмелый голубоватый лучик, прорезал бесконечность тьмы, отразился от каплеобразной подвески люстры, упал на соседний флакон, преломившись прошел через него, и, превратившись в радугу, зарницей разлетелся по полкам.
 
 Испуганная тьма бесформенным комом затаилась под овальным столом в середине комнаты, отгородившись тяжелой камчатной скатертью от радужных переливов, наполнивших пространство.
 
 Секретер переливался и сверкал, словно ларец с драгоценностями. Мерцающие сияние сотен плененных удач, заключенных во флаконы, струилось и билось, в тщетной надежде вырваться из хрустальных тюрем...
 
 Подростки на улице, несмотря на позднее время не торопились расходиться по домам, так увлек их спор о просмотренном пару часов назад кинофильме.
 
 - Ты, Андрюха, не прав! Классный был фильмец! - Женька - девчонка с зеленой челкой, решительно тряхнула головой и даже притопнула.
 
 - Да что ты понимаешь! - попытался возразить Андрюха, коренастый подросток с наушником. Одной ногой он отбивал слышимой только ему ритм. - Ты же книгу не читала! А книга...
 
 - Книги только портят фильмы! - авторитетно влез в дискуссию Федор, по виду типичный зубрила-очкарик - тощий, юркий и вредный. - Я книги не читаю, поэтому от фильмов просто балдею!
 
 - Да отчего ты только не балдеешь! - засмеялась Настя - девчонка модельного роста с удивительно длинной косой. - Тебе даже комиксы нравятся!
 
 - Ну и че? Прикольные картинки! Особенно под чипсы! - весело отозвался Федя. - Зато у меня времени валом! А вы за книгами сохнете, нормального кино и не видели! Экшн от триллера не отличите! Что бы вы понимали!
 
 Он говорил так напористо, с веселой злостью, что мог убедить кого угодно, тем более что в запасе у него были увесистые аргументы - его кулаки.
 
 - А все равно книга лучше! - воскликнул Андрюха и хотел привести против убойных аргументов Феди железный щит логики, но тут раздалось громкое покашливание.
 
 Варварски прерванный во время полета мысли, Андрюха смешался. Подростки удивленно уставились на старушку. Безжалостный свет фонаря обрисовывал живописную картину. На вишневые дутые сапоги наползали вязаные оранжевые гамаши, прикрытые сверху зеленой юбкой в алых маках. Из-под капюшона засаленной коричневой куртки выглядывал черный платок, завязанный по самые брови. Вообще из всего лица ясно был виден только нос, украшенный на кончике багровым пятном.
 
 - Деточки-малолеточки! - весело крикнула старушка. - А переведите -ка бабушку через дорогу! Проклятый перекресток!
 
 Ее напористая энергия поневоле требовала уважения. "Деточки" переглянулись в замешательстве.
 
 - Куда вам, бабусь? - решил блеснуть вежливостью Федя (который давно хотел обратить на себя внимание Женьки).
 
 - Да туда, на ту сторону! На рынок! - бабуля взмахнула полосатым пакетом, в котором предательски звякнули бутылки.
 
 "Туда" - было через одну дорогу по диагонали (уворачиваясь от машин), или через три, застревая на каждом светофоре.
 
 - Так! Вы тут стойте, а я мигом! - скомандовал Федя и подхватил старушку под руку. - Стартуем, бабуля!
 
 - Ох, деточка! - радостно воскликнула та. - Дай тебе Бог здоровья и твоим друзьям! - она широко улыбнулась, сверкнув безупречными зубами, в одном из которых блеснул декоративный камешек.
 
 "Ну нифигушечки! - удивленно подумала Женька. - Альтернативная бабуся! А по виду и не скажешь! Клык разукрасила!
 
 Дождавшись, когда светофор сменит красный гнев на зеленую милость, Федя рванул через дорогу, волоча на буксире старушку, которая в припрыжку неслась вслед за ним. Едва они успели пересечь дорогу, как плотный поток машин, слепя фарами, заполнил асфальтовое русло, выплескиваясь на тротуар.
 
 - Давайте отойдем к остановке, а то близко к дороге стоим, - сказала Настя, и, обращаясь к Андрюхе, продолжила: - ну, так что ты хотел сказать по поводу книг?
 
 - Я еще не видел ни одного фильма, лучше книги, по которой его снимали...
 
 - А вам никого эта бабка не напомнила? - вдруг перебила его Настя. - Такие странные клыки у нее... такие... как у вампира в сегодняшнем фильме.
 
 - Ты чё, серьезно? Ну, ты загнула! - захохотала Женька. - Хочешь сказать, - вампиры гуляют по улицам Николаева?
 
 - И бутылки для сбора крови с собой носят! - посмеялась над своим страхом Настя.
 
 - Ага! Нацедит кровушки и сделает "Кровавую Мэри!" - не унималась Женька.
 
 - Скорее "Кровавого Фэ-эдю"! Какие вы девчонки глупые! - с досадой сказал Андрей.
 
 - Кстати, а где Федька? - очнулся молчавший до сих пор лопоухий и долговязый Максим. Стесняясь своих ушей, он отрастил волосы до плеч, которые вдруг стали виться крупными локонами. Теперь девчонки млели от восторга и находили, что он стал чрезвычайно похож на эльфа.
 
 - Точно! - вдруг заволновалась Женька. - Где он провалился?
 
 - И машины все куда-то пропали... - потрясенно прошептала Настя.
 
 Пустынные перекрестки ехидно подмигивали желтыми глазами светофоров. Фонари вдруг замигали и один за другим погасли. Девчонки вздрогнули.
 
 - Федя! - крикнул Андрей.
 
 - Федька, черт! Что за шуточки! - заорал Максим.
 
 Внезапно налетел ветер и принялся носиться по остановке, расшвыривая пустые пакеты и окурки.
 
 Девчонки прижались друг к другу и принялись всхлипывать.
 
 - Что мы орем, как дурни! - первым пришел в себя Максим. - Давайте звякнем ему на мобилку!
 
 Он решительно достал из кармана телефон и набрал номер. - "Абонент временно недоступен, - ехидно проинформировал женский голос, почему-то напомнивший старушку с инкрустированным зубом. - А может и навсегда!" - добавил голос.
 
 Тамара ворочалась с боку на бок на широкой кровати. Темно-синий шелк постельного белья неприятно холодил тело, доводя до озноба. Свернувшись клубочком, она безуспешно попыталась согреться. Тягучие мгновения сливались в минуты, а Морфей не торопился посетить ее опочивальню. Быть может, свежий воздух так охладил спальню, что крылышки бога сна замерзали в полете, и он никак не мог добраться до кровати, чтобы смежить Тамаре веки. С раздражением отбросив одеяло, Тамара встала, зябко поежилась. Шлепая босыми ногами, подошла к окну, чтобы закрыть форточку.
 
 Протянутая рука замерла на полпути. Тамара, вздрогнув, прижалась лбом к стеклу. Через секунду она бросилась к двери, рванула ручку, вылетела в комнату, бросилась к переливающемуся секретеру. Едва не оборвав цепочку, на которой висел ключ, резко открыла замок и лихорадочно начала перебирать бутылочки.
 
 Федя вприпрыжку бежал за старушкой. Ему срочно надо было проводить ее домой! Ну, просто очень надо. Одной рукой бабуля цепко держала его за локоть, увлекая за собой будто тягач, другой размахивала пакетом, в котором гадко звякали бутылки. Бабка говорила не замолкая. Один раз Федя споткнулся, и бабка на секунду выпустила его руку. Очнувшись, мальчишка удивленно огляделся, открыл рот, чтобы что-то сказать, но бабуленция снова вцепилась в него, и Федя понял, что ему совершенно необходимо отвести старушку куда-то...
 
 Выхватив строгий трехгранный флакон, в котором уютно свернулся на дне лиловый дымок, Тамара решительно встряхнула его. Дымок превратился в бушующий смерч, от которого завибрировали стеклянные грани. Еще немного - и флакон не выдержит натиска миниатюрного шторма. Второй рукой она подхватила круглый пузырек, в котором лениво мерцала сапфировая клякса. Тамара поспешила в спальню, неловко пристроила флаконы на подоконник и, ломая шикарные ногти, открыла тугие запоры балконной двери. Схватив флаконы, она выскочила на балкон. Дрожа то ли от напряжения, то ли от холодного воздуха, - в запале она не набросила на плечи халата, а фривольный черный пеньюар слабо защищал от ноябрьской прохлады, Тамара всмотрелась в темноту улицы. Ее ноздри расширились, когда она увидела своего старого врага. Хищно осклабившись, Тамара бросилась круглый флакон себе под ноги. С возмущенным вскриком флакон, которому была не одна сотня лет, раскололся, выпустив на волю заключенную удачу. Сияние поднялось по точеным ножкам, окутало фигурку сапфировым туманом и мгновенно впиталось в кожу. Не мешкая, пока удача не покинула ее, Тамара метнула трехгранный флакон в темноту улицы. Он полетел, словно выпущенный из пушки снаряд и упал точнешенько в нужном месте. Из лопнувшей стеклянной тюрьмы в небо взметнулся огромный смерч, заливая улицу зеленым пламенем.
 
 Браток, погруженный в глубокую задумчивость, ехал домой, едва замечая дорогу. Добравшись до перекрестка около рынка, он не обратил внимания, что пространство освещают только фары его "Крайслера". Со дна Марианской впадины уныния, куда погрузили мысли о прекрасной Тамаре, его выдернул бесшумный взрыв зеленого пламени. Вздрогнув, мужчина выпал из задумчивости, едва не врезавшись в рыжий силуэт, внезапно возникший перед капотом. Браток инстинктивно ударил по тормозам, одновременно выворачивая руль. Послушный "катафалк" радостно перепрыгнул через бордюр, вылетая на тротуар, но успел по дороге зацепить крылом что-то черное, свалившееся со спины рыжего. Браток, хладея от ужаса, увидел, как это "что-то" перебросило через машину, и он услышал, даже не услышал, а ощутил всем телом, как "оно" глухо шмякнулось об асфальт. "Все! Капец кому-то! И мне кирдык!" - потрясенно думал Браток, пытаясь справиться с управлением и выворачивая голову, чтобы глянуть назад. Поэтому и не заметил, как другое тело упало на капот.
 
 Зеленый смерч сдернул со спины рыжего козла старушку в ботах. Две фигурки - мальчишка в рыжей куртке и вредоносная старушенция - едва успели увернуться от черной машины. Невероятная удача! При этом старушка умудрилась каскадерским пируэтом спланировать через машину и виртуозно приземлиться на обе ноги, даже не потеряв платка с головы. Она сдула с рукава пальто пылинку, тряхнула торбочку, в которой снова заголосил мобильный телефон, и укоризненно покачала головой. Едва опомнившись, Витек ошеломленно огляделся и бросился бежать...
 
 
 Браток, укротивший буйного "Крайслера", открыл дверь и от пережитого потрясения едва не вывалился на тротуар. Глубоко вздохнув пару раз и до крови закусив губу, на подгибающихся ногах он обошел машину, посмотреть, кого же "замочил". К совершенно немыслимой, необъяснимой, безумной удаче - на асфальте ничьего остывающего трупа не обнаружилось. А стояла вполне живая старушка и весело грозила ему пальцем. Браток чуть не расплакался от нахлынувшего счастья. В эйфории он подошел к одному из полуночных лотков, не глядя, сунул бабке сотню долларов и взял сигарету. Дрожащими пальцами он сунул ее в рот и принялся чиркать спичкам, пытаясь прикурить. Но спички, которые протянул ему какой-то пацан, сидевший на капоте, ломались, а про золотую зажигалку в кармане Браток забыл. Залитый зеленым светом рынок плыл перед глазами. "И кто придумал такое идиотское освещение?" - отстранено подумал Браток, задумчиво пожевал сигарету и выкинул опустевший коробок из-под спичек.
 
 Федя сидел на широкой, и как ему казалось, ехидно улыбающейся морде "Крайслера". Пару мгновений назад, когда навстречу неслась черная смерть, какая-то сила приподняла его над землей и плавно опустила на машину. "Сумасшедшая удача, никогда бы не подумал, что такое возможно! - думал Федька, пытаясь не стучать зубами. - Какой-то туман странный, зеленый. Может, я все-таки башкой приложился?"
 
 "Ах ты старая чертовка! Твоя работа, не иначе! - погрозила кулаком в пространство бабка с шикарным зубом, когда зеленый смерч вырвал у нее из рук жертву. - Ужин из-за тебя пропал, врагиня! Мы еще с тобой встретимся!" Он раздраженно откинула пакет с разбитыми бутылками, и заковыляла прочь от рынка и спасенного мальчишки. Из полосатого пакета на тротуар вязко текла черная жидкость. Тревожно пахло кровью.
 
 Степановна, едва видимая в тающем зеленом свете, задумчиво стояла неподалеку от Братка. Не отрывая глаз мужчины, который так и не смог закурить, она достала из кожаного мешочка горсть невидимых монеток и бросила в его сторону...