Bohemian Rhapsody - А Ветер-то, по любому, кретин

Нас было всего трое и Индеец, а скажут… А скажут, что нас здесь вообще не было…

'Это вообще жизнь или где? Это и не жизнь совсем, фантазия глупая какая-то я вам скажу. Накрыло с головою и не убежишь. Реальность понимаешь. Кто ее такую выбирал?' – скулил в углу Первый. 'Так, глаза-то открой, на небо там брось, типа, прощальный взгляд', – Второму все давно было ясно. 'Я, между прочим, бедный и несчастный ребенок, мне ваше сочуствие и не надобно вовсе. Пришли мы сюда, ушли, большое дело', – невпопад ответил Первый. 'В любом случае, Ветер - кретин, хотя мне-то что', – Третий меланхолично докуривал сигарету.

Высокий и худой индеец по произвищу, правильно, ‘Ветер’ вышел из оцепенения: ‘Мамочки мои родные, - завопил он в голос, - я же человека убил. Пушку к виску, на курок нажал и кронты. У меня же жизнь только начинается, а я её всю родимую тут разом и завершил.’ После такого осознания с Ветром вообще натуральная истерика приключилась : ‘Мама, я не хотел чтобы ты плакала’, - обратился он к Первому. Первый ошарашенно перестал скулить. ‘Если я завтра не вернусь…’,- продолжил Ветер. ‘То считать тебя ковбоем?’,- перебил Третий. ‘Да нет,- успокоился индеец,- живите как жили.’

‘Поздно уже, время пришло!- решительно заявил Второй, - У меня уже и мурашки по спине побежали’. ‘Да, и вообще все тело постоянно ломит’,- Второй несколько сбился с такта. ‘Остеохандроз?’ - поинтересовался Первый. При слове ‘остеохандроз’ индеец повторно вышел из ступора и начал рыться в своей сумочке. Продолжалось это недолго. Он, видимо, вспомнил что происходит.

‘Я устал, - сказал индеец, - я ухожу. Всем привет. Я оставляю вас и иду навстречу судьбе’. Он посмотрел на Первого и у него опять непроизвольно вырвалось ‘Мама, у-у-у…’. ‘Я же твой батяня, - укоризненно сказал Первый, - а ты всё - мама, мама’.

Индеец перевел взляд на Третьего. ‘В любом случае, Ветер – кретин’, - подмигнул ему тот. ‘А умирать то мне вовсе-то и не хочется', - задумчиво произнёс Второй. ‘А если бы мы не рождались, то и умирать не надо было бы. Как вам завязочка-то, а? Философский роман, 200 листов, а? Сколько мы под такое выбить сможем?’ – глаза Второго нездорово заблестели. ‘Ну точно, остеохандроз’, – понял первый.

‘Вижу силуэт. Мужской. Мелкий’, - отрапортовал от окна Третий. Бросил взгляд на индейца и добавил: ‘На маму не похож’. ‘Клоун, небось, какой-то. Сейчас у нас польку танцевать будет, - Второй начал смаковать неполученный гонорар за философский роман на 200 листов, и его явно захлестнула эйфория, - я в него молнией кину и громом добавлю!’ Он помолчал. ‘Я вообще очень страшный,’ – доверительно сообщил он Первому. ‘Я ещё со стариной Галилеем такое вытворял, что у него Земля вертелась! Он у меня свое ‘Магнифико!’ полчаса кричал. Я вам, мужики, этот способ чуток погодя покажу – там несложно совсем, но им всем так нравится!’

Откровения Второго вызвали странную реакцию у Первого. Он совсем и не порадовался за своего товарища и старину Галилея. Наоборот, он уполз обратно в свой угол и оттуда поделился самым сокровенным : ‘Я бедный мальчик и никто меня не любит.’ ‘Действительно, - оценил ситуацию Третий, - бедный мальчик. К тожу же из бедной семьи. Да ещё в этот ужасный рассказ попал. Н-да. Как говориться, пришли мы сюда, ушли, большое дело. Пристрелить тебя что ли, болезный?’

Индеец, словно нутром чуя, что он не вписался уже во второй параграф кряду, начал разговор со своими богами. ‘Отпустите’, - говорил индеец. ‘Не отпустим’,- по всей видимости ответили боги, так как индеец в очередной раз собрался впадать в спячку. ‘Отпустите’, - три раза хором сказали три товарища, но результат был все тот же. ‘Отпустите’, - безнадёжно проговорил индеец ещё два раза напоследок. ‘Нет,- сказали боги,- шесть раз нет’. ‘Мать моя,- обратился индеец к Первому,- ты меня хоть отпусти’. Первый безразлично махнул рукой. Его роль была откровенно паршиво прописана.

А вообще, боги оказались либо вредными, либо Вельзевулом – они не только отказали Ветру, но и в пух и прах разнесли все 200 листов ненаписанной философской книги Второго. Третьему же был выдан персональный дьявол. Маленький такой, болезный. Видимо, чтобы пристрелить.

Дальше все было тривиально и предсказуемо. ‘Вы думаете можно кидать в меня камни и плевать мне в глаза?’ – сказал Первый обращаясь в пустоту. ‘Вы думаете можно любить меня и при этом оставлять меня на верную смерть?’ – сказал Второй. ‘Эх, детка, нельзя так со мной. Просто убраться надо отсюда к чертовой матери’, - сказал Третий и подмигнул дьяволенку. А Индеец сказал ‘Так не достанься же я никому!’, и совершил харакири.

‘А на самом-то деле, ничего не имеет значения. Это всем ясно. Для меня, вот лично для меня, ничего не имеет значения’, - подумал Первый. ‘А Ветер-то, по любому, кретин’,- взгрустнулось Третьему…

---------------------

- Ну как оно вчера, Фредди?
- Хорошо пошло, скоро сами всё услышите…