Армянская мелодия

1.
Я сижу на берегу реки. В голове звучит мелодия. Протяжная армянская мелодия исходящая даже не от сердца, а от самой души, словно она и есть твой собеседник. Мелодия рассказывает об Армении о людях о природе истории этой замечательной страны. Многовековой истории. Эта мелодия поет на своем армянском языке, но мне все понятно. Я понимаю ее потому, что в ней сосредоточена общечеловеческая мудрость и любовь такая же, как и у армян и у русских, у моих друзей.
- Генка ты где есть то? Я тебя везде ищу. Там выставка Церетели. Пойдем?
Мне четырнадцать. Я не знаю, что такое перестройка, развал Союза и лишь приблизительно знаком с тем, что в газетах называют террором. Мне уже объясняют, что Ленин был не прав или совсем не прав, а Сталин вовсе и не вождь, Сталинград уже давно переименованный в Волгоград, а Чернобыльцы вроде не так уж и умирают. Мне говорят, что Армения эта другая страна и что мне нечего там делать. А мой друг Меруш армянин и мне с ним очень здорово.
- Меруш ты в Москве давно живешь?
- А я тут родился?
- А ты армянский язык знаешь?
- Меня бабушка учит.
- Песни у вас очень красивые.
- Это точно.
- Я сижу, а в голове мелодия. Словно кто-то на армянском про любовь поет.
- Ты че влюбился?
- Скажешь тоже.
- А вчера на Маринку заглядывался. Я все примечаю.
- Да ладно тебе. – Меня смутила такая внимательность Меруша.
- Ну так чего? Пойдем на выставку?
- Пойдем?

2.
Я смотрю на полотна висящие в картинной галереи и опять слышу ту же мелодию. Только раз в своей жизни я был в Ереване. Помню площадь тысячи фонтанов и кто-то мне говорил, что в нем столько струй сколько погибло армян в период геноцида. Фантастическое зрелище. Помню, как два старых седых мужчины играли в шахматы в парке. Каждый раз, передвигая фигуры, по-русски, но с сильным акцентом они приговаривали.
- Классовая борба.
И делали ход на шахматной доске.
Да вот же они на картине художника. Почти как живые. Словно я еще в этом парке в Ереване.
- Тебе как, Генка? Мне понравилось!
- А у меня мелодия не проходит.
- Какая мелодия, - сразу не понял Меруш, - а эта. Мой брат замечательно поет. У него голос хороший. Все думали, что он певцом будет, а он поступил на медицинский.
- Скоро в школу. Каникулы то кончаются.
- Ген не надо о грустном. Пойдем ко мне? У меня дома никого. Только бабушка. Она опять твои любимые хачипури сделает.
Предложение было просто заманчивым и я не смог отказаться.
В доме Меруша всегда царил уют и покой. Их дом спокойное царство добра и ума. Словно в московскую квартиру перенесли частичку старого Еревана. Запах, который доносился из кухни, был чертовски соблазнительным.
- И как только твоя бабушка может так восхитительно готовить?
- Я все слышу, - донесся из кухни голос бабушки, - Мне приятно, что ты так говоришь, но еще приятней, что ты наконец-то пришел к нам в гости. Мойте руки. Сейчас будем кушать.
Всегда удивляло меня это фантастическое армянское гостеприимство. Приходя, в дом к Мерушу я всегда чувствовал себя своим. Даже более того – родным. Словно мы были братьями. И бабушка всегда относилась ко мне как к внуку. Даже журила точно так же как и Меруша, если было за что.
- Готовы?
- Готовы, бабушка! – Закричали мы оба.
- Дети должны хорошо питаться. Все что съедено все впрок. А во время войны мы голодали, но детей всегда подкармливали. От себя отрывали. А теперь время другое. Сейчас хорошо, – говорила бабушка ставя на стол всякую вкуснятину.
- Спасибо бабушка, - говорили мы с уже наполненными ртами.
Набегавшись за день по улице мы, конечно же, проголодались. А от этой еды можно было просто умереть от счастья.
Наевшись вдоволь, мы, так иногда говорят, отвалились от стола.
Бабушка, собирая со стола тарелки, приговаривала.
- Теперь немного отдохните и будем армянским заниматься.
Каждый день вечерами бабушка проводила с нами уроки армянского языка. Еще давным-давно, когда она была учительница, она преподавала родной язык в армянской школе. Теперь уже много лет проживая в Москве, да и по возрасту, она не занималась этим. Но всегда считала, что Меруш должен знать свой язык. Я же с удовольствием посещал эти домашние уроки. И уже делал успехи. Мы с Мерушом частенько на улице говорили на армянском. Это было так интересно. Дворовые ребятишки не понимали то, что мы говорили. Это забавляло.

3.
Мне почти сорок и я в командировке. Ереван в августе встретил меня ясной и жаркой погодой. Разобравшись в названиях улиц, я пешком добрался до дома Меруша. Семья Меруша переехала в Ереван сразу же после перестройки. Распад СССР многое поменял в сознании людей. Он как острым клинком рассек русских от армян. По живому. Словно и не было этих почти сотни лет советского периода. Рассеченное место еще болело, а политики уже посыпали эту рану солью, стараясь или получить власть или деньги.
Во дворике, доставая из корзины, развешивала на веревки выстиранное белье бабушка.
- Жива,- с облегчением выдохнул я.
Я почти и не знал родителей Меруша. Они всегда работали. Дома в большой московской квартире встречала всегда бабушка.
Бабушка подпирала веревки длинными шестами, когда вся веревка завешивалась простынями и, оглядев выполненную работу, что-то произносила на армянском. Весь двор был завешан ее трудами.
Я подошел поближе и на армянском произнес.
- Здравствуйте Бабушка.
Нет, она не удивилась, она не испугалась, она повернулась ко мне, и я первый раз в жизни увидел в ее глазах слезы.
- Сыночек ты мой, - говорила она прижимая меня ко своей груди. – Пойдем. Я тебя покормлю с дороги. Родной ты мой.
Все это она говорила на армянском языке. Я не очень хорошо понимал ее. Видимо или я очень волновался, или она говорила очень быстро. Потом она успокоилась и перешла на русский.
- Горе то у нас какое! – причитала она на русском, - Геночка. Меруш то погиб. Будь проклята эта война и те, кто ее придумал. В Грозном погиб. Уже год как его нет с нами.

4.
Протяжная армянская мелодия исходящая даже не от сердца, а от самой души, опять зазвучала в моем мозгу, который вот-вот мог взорваться от полученных известий. Мелодия рассказывала о самой Армении о ее людях о природе истории этой замечательной страны. Многовековой истории. Эта мелодия поет на армянском языке, но мне все понятно. Я понимаю ее потому, что в ней мудрость и любовь такая же, что и у русских, что и у армян. Мелодия моих друзей с детства. Друзей, которых стало на одного меньше.
- Будь проклята эта война и те, кто ее придумал, - произнес я на армянском.