глава четвертая

На следующий день, после того, как встретить Франсуа, Мая проснулась абсолютно рассеянная, потерянная. На улице было пасмурно и что-то медленно, но методично ударялось о карниз со стороны улицы. Снег или дождь или еще какая-нибудь мокрая гадость, подумала она. Достав из-под дивана телефон, она поняла, что уже полдень. Как прошла остальная часть дня, описывать не имеет смысла, это были автоматические действия человека-полузомби, собирающегося вечером на учебу. Такое обычно даже в памяти не остается, просто в определенный момент она понимает, что сидит в большом зале и записывает лекции под диктовку: весь этот бред, который бормочет старенький маленький седой профессор, все это она записывает в толстую тетрадь, а потом хлоп, и она сидит за столом на кухне. Все, как обычно, спят, а она сидит в тишине, слушает, как бурчит холодильник и тикают часы на стене. А она в шелковом, красном, похожим на национальный костюм халате сидит и пьет чай, уставившись в одну точку. Если подойти к ней, она не заметит, если сказать ей что-нибудь, она резко и испуганно вздрогнет: настолько глубоко она погружена в свои мысли, настолько далека она от реальности ли же находится где-то между, ни о чем не думая. Мама постоянно так «пугала» ее, удивляясь, почему она каждый раз так вздрагивает. Все просто, она не с ними, не с нами, она в себе, сколько бы людей не находилось с ней в одном помещении, она будет далека от них в своем маленьком мире, и когда они вдруг положат ей руку на плечо, они вернут ее в свой мир, конечно, это будет неожиданно, конечно, она испугается и резко вздрогнет.
На столе перед ней лежит стопка книг, широких размером с альбомный лист и не сильно толстых, с множеством картинок, в глянцевой обложке. Книг много. Здесь и сказки братьев Гримм, как их там: Якоб и Вильгельм, точно. Еще там всевозможные сборники легенд и сказаний Западной Европы времен средневековья. Сказка про аленький цветочек в алой обложке, на которой красивая девушка и очень пугающее чудовище, совсем не такое милое, как в диснеевском мультфильме. Потом снова братья Гримм, она листает эти книги, потихоньку отхлебывая чай. Сказки у братьев-немцев в основном про дураков, либо про странников, иногда тоже дураков, по совместительству, либо про любовь, которая заканчивается смертью, как правило, единовременной обоих влюбленных. Последние Мая особо любила в детстве. Было что-то в этом вечное и в то же время непорочное. Все эти книги перед ней – книги ее детства. Какие же они все-таки жестокие, эти сказки, думает она, а легенды, так те и подавно. Она перечитывает пару сказок. Такие маленькие, всего на несколько страниц, написанных крупным шрифтом. А в детстве они ей казались большими. В детстве все кажется большим и грандиозным. Так мало надо ребенку для счастья. Получать великое удовольствие от запретных сладостей, от ожидания гостей или ожидания чего-либо другого. Чем старше становишься, тем меньше оптимизма, тем больше алчности в тебе. Об этом думала Мая, сидя ночью на кухне, уставившись в одну точку, которой возможно даже не существовало.
Завтра пятница, думает она, точнее уже сегодня. А пятница означает встречу с психологом. Да, да, с ним родимым, а вы что думали, все так сладко?
Вроде как конец недели – выкладывай все, что произошло, все, что накопилось. Ну это ему конец недели, а Мая, что конец, что начало, что середина – все едино.
Но Мае-то нужно было ему что-то рассказать. Ей было даже жалко его. Ее отец попросил этого дядечку помаяться с его дочерью и бедняга не мог ему отказать, к тому же, он, то есть психолог, пишет как раз в это время работу про психические отклонения и особенности в психике, связанные с самоубийствами ну или что-то в этом роде. Причем после беседы Маи с психиатром сразу же идет беседа психиатра с ее отцом. Вот вам и клятва Гиппократа, вот вам и тайна исповеди. Поэтому Мая вряд ли расскажет господину психиатру о мыслях и проблемах, которые ее беспокоят, поэтому она вряд ли расскажет ему о причине своего неудавшегося самоубийства. Поэтому она придумывала что-нибудь или рассказывала совсем незначительные происшествия, разыгрывая таким образом простушку. Она обдумывала каждую беседу заранее, чтобы знать о чем говорить. Про книжки ему эти рассказать что ли, думает она, пускай себе анализирует влияние событий моего детства на мою настоящую жизнь. Тоже мне доктор Зигмунд Фрейд.
А что, можно и про это ему рассказать. И вообще про детство.
Все-таки пора спать, и она встает и с охапкой книг идет к себе в комнату, расставляет их в шкаф. Ханорик клубочком свернулся на ее расстеленной кровати. Мая тихонько садится рядом, чтобы не разбудить зверька. Гладит его мягкую палевую шерстку, в ответ Боня двигает носом, затягивая ноздрями поток запахов его хозяйки, щекоча усами пальцы. Бо..шепчет Мая, остальные звуки теряются и накатывают слезы.
Ханорика Мае подарил Даня пару лет назад на день рождения.
- протяни ладошки
- А что у тебя?
- Протяни – узнаешь, - улыбается брат- ну давай, страшно не будет.
И она послушно вытягивает перед собой обе руки, сложенные лодочкой.
- Хорошо, а теперь, закрой глаза.
- А, хитрый, что еще сделать?, - возмущается Мая.
- Я же не дергаю тебя за уши, я просто прошу тебя закрыть глаза и протянуть руки, ну, - и он наклоняет голову, заглядывая ей в глаза.
- Ну ладно, - она закрывает глаза и ждет, улыбаясь.
- Окей, а теперь осторожно, не пугайся.
- А-а-а, я уже боюсь
- Тсс, - и он достает из внутреннего кармана куртки что-то и горсткой кладет ей в руки, придерживая своими.
Это что-то пушистое и маленькое и теплое щекочет ладони своими усами и тычется мокрым маленьким носом. Мая расплывается в улыбке, не понимая толком, что у нее в руках.
- Вот, а теперь открывай глаза, - говорит Даня, не отпуская на всякий случай рук.
Мая открывает глаза, а он медленно убирает руки и на нее смотрит маленькая серая мордочка с белыми ободками у глаз.
- Это Ханорик – смесь хорька и норки, он маленький совсем, ему меньше месяца. Ты же любишь зверей, думал тебе понравится, - говорит Даня., аккуратно обнимая сестру.
« с днем рождения сестренка, спасибо тебе, что ты есть». И тихонько целует ее в лоб. Он постоянно целовал ее в лоб. Это было утром и он был первым, кто ее поздравил.
- Ну, пойдем в комнату и придумаем ему имя, - говорит он.
Ханорик был совсем малютка и помещался в ладошках и пушистый, как маленький котенок.
- Он еще вырастет и будет во-о-от такой, - и Данила развел руками на метр, - да не вылупляйся ты так, шучу я, полметра, не больше!
- Да?, - растерянно спрашивает она, не зная даже что и сказать, - пушистый какой.
Мая гладила маленького Ханорика, а он вытягивался пушистой колбаской.
- Ага, мелкий еще, молоком надо подкармливать . придумал! Давай назовем его Бонифаций, как льва из мультика, помнишь?
- Давай, - улыбнулась Мая, - Бооооня, шепотом сказала она, гладя зверька…
Так появился и Боня.