Сны разума Часть 2 Сон 3 Крис сидел на берегу...

 Крис сидел на берегу, возле причала, наблюдая как швартуется к берегу небольшое судно. Вскоре началась разгрузка. Несколько членов экипажа слаженно выносили какие-то мешки, ящики… Очевидно это была провизия. Крис уже намеревался уходить, когда заметил, как по узкому трапу сошли двое – старик и мальчик, которых на берегу встретил послушник, препроводив их в монастырь.
   Вечером Крис вновь встретил монаха в библиотеке, но уже за иным занятием. Монах просматривал старинные фолианты, что-то записывая в небольшой блокнот. Увидев Криса, он кивком головы подозвал к себе.
 - Какие у Вас планы на вечер?
 - Вы хотите дать мне поручение?
 - Если Вам интересно, я могу предложить Вам поучаствовать в обряде экзорцизма.  Правда, предупреждаю, занятие не для слабонервных, да и небезопасное.
 - Мне кажется, меня трудно уже чем-либо испугать или удивить. Вы сказали небезопасно, почему?
 -  Этот обряд  предполагает не только изгнание нечисти, но и приведение демона или беса к присяге Господу, но это не всегда удается.
 - Выдержав небольшую паузу, Крис спросил
 - Сегодня на берег сошли старик и мальчик, это они будут подвергнуты обряду?
 - Монах внимательно посмотрел на Криса – Вы видели их?
 - Да, издали.
 - Сегодня ночью, в часовне, одному из них - монах сделал небольшую паузу,  затем  произнес, - мальчику, предстоит пройти этот обряд.
 - Что станет с ним, когда  обряд состоится?
 - Неведомо. Он одержим, его собственная душа подавлена бесовской силой, сможет ли она вновь воспряв, обрести себя в этом мире, или покинет бренное тело, неведомо.
 - Но мальчик,  ... он ведь еще только в начале своего пути.
 - Путь определяется не его длиной, но смыслом. Мы все когда-нибудь, в разное время,  покинем этот мир, важно спасти душу, позволив ей пройти посланные  испытания,  не бренное тело.
 - А что старик, сопровождающий  мальчика?
 - Нет, он ученый и находится здесь по приглашению.
 В этот момент Крис почувствовал, как его охватила волна необъяснимой тревоги, но, не подав вида, дал согласие на свое участие в обряде.
 * * *
 Едва слышимый стук в дверь.
 Входите, – Крис устремляется к двери, предупреждая движение того, кто готов в эту минуту открыть дверь. На пороге послушник.
 - Настоятель хочет видеть Вас у себя. Я провожу Вас.
 - Хорошо.- Крис машинально бросает взгляд на часы, половина двенадцатого, и, прикрывая дверь, следует за послушником.
 Он ждет Вас, проходите, - с этими словами послушник расcтворяется в одном из длинных плохо освещаемых коридоров.
 Услышав звук отворяющейся двери, отец Иоанн, настоятель монастыря, оторвав взгляд от письма, устремил его на Криса, рукой указывая на кресло, напротив письменного стола.
 - Меня известили о том, что Вы намерены посетить в полночь часовню. Это так?
 - Да, отец Иоанн,  я  дал свое согласие отцу Серафиму на  присутствие при обряде.
 - Я извещен об этом, но Ваше участие в обряде невозможно.
 - Прошу прощения, но можно узнать, почему?
 - Видите ли, никто не ведает, куда устремляются изгнанные духовные сущности… К тому же, Вы сами нуждаетесь в помощи, однако в другой.
 - Но я уже обещал отцу Серафиму присутствовать при обряде. Он ведь тоже подвергает себя известному риску.
 - Такова предопределенная ему стезя, он защищен верой, его долг - протягивать руку помощи падшим. Что касается данного Вами обещания,  отец Серафим общается с Вами согласно моему поручению и с моего позволения. Я просил его присмотреться к Вам, разобраться в том, в чем именно кроется  причина Ваших столь странных злоключений. Он согласился с тем,  что Вы действительно нуждаетесь в помощи, но, полагаю,  не той, какую  приходится оказывать ему.
 - О какой помощи идет речь?
 - Вам нужно встретиться со старцем Феофаном, духовником, возможно он именно тот человек, кто сможет помочь Вам разорвать круг Ваших злоключений, о которых Вы ранее мне поведали.
 - Каким образом?
 - Если в общих чертах, то попытается ... освободить Ваше сознание из плена материальной оболочки, это позволит Вам  разобраться в том положении, в котором Вы оказались.
 - Даже если предположить, что это реально возможно, где гарантия, что я смогу возвратиться обратно?
 - Гарантии в его опыте.
 - Когда я смогу с ним встретится?
 - Прямо сейчас, – настоятель устремил свой взгляд во мрак неосвещаемого угла помещения, за спиной Криса – отец Феофан, я оставляю вас наедине.
 С этими словами настоятель поднялся с кресла и тяжело ступая, покинул помещение, прикрывая за собой дверь.
 * * *
 Закусив от боли губу, Крис, в намерении вернуться в лагерь, разбитый альпинистами внизу, в ущелье, в последний раз бросил затравленно прощальный взгляд на заснеженные вершины гор, которые величественной грядой, сквозь тончайший слой облаков, уходили в высь, пронизывая небесное пространство, и … замер. Он вдруг отчетливо ощутил их немой призыв. Их притяжение иллюзорным ощущением близости призывало разделить с ними нечто такое, что находилось вне рамок тех ощущений, которые Богом было позволено испытывать человеку. Чем объяснялась эта готовность высокомерных неприступных вершин разделить с ним свои состояния?  Если допустить, что эти состояния сродни той радости, которую мы, подчас испытывая, стремимся с кем-либо разделить, ибо она не будет полной, если мы этого не сделаем,  то, само по себе, это сравнение ничего не объясняло. Цепь неприступных вершин манила к себе так, как может манить взглядом только чужая невеста в подвенечном наряде. Их невинно чистая красота и целомудренно величественная неприступность манили и отталкивали одновременно, рождая как желание, так и внутренний трепет неуверенности в том, что когда-либо ты удостоишься чести овладеть подобным божественным созданием... Но вершины, будто уловив трепет сомнения, в котором пребывал Крис, призвали всю мощь величия, завораживая своим видом. Они как будто  призывали его: взойди, овладей неприступным, мы покоримся тебе, пребывая в вековом предчувствии этого момента, давно, … мучительно давно. Овладей высотой и, в ответ, ты будешь одарен несказанными ощущениями, теми ощущениями, которые могут испытывать только небожители. Крис, пересиливая в себе сковавшую тело усталость, сделал еще один шаг, и в этот момент что-то ослепило его, будто ударом молнии и в следующее мгновение, теряя сознание, он провалился в пропасть небытия.
 Крис очнулся, и первое, что увидел, это сидящего возле него смуглолицего старца, все лицо которого избороздили глубокие морщины. Короткая тень дерева едва защищала от палящих лучей полуденного солнца. Старик, заметив, что Крис очнулся, с интересом посмотрел на него, протягивая фляжку с водой. Вода была теплой и едва утоляла ту жажду, которая давала о себе знать пересохшими губами.
 - Где я? – Крис умоляюще посмотрел на старика – его испугала мысль, что старик не поймет то, о чем его спрашивали. Его худшие опасения подтвердились – старик молчал, глядя на Криса. Если бы Крис смог прочитать сейчас мысли старика, то, несомненно, он прочитал бы его немой вопрос - готово ли, мой друг, твое сознание к путешествию во времени?
 Тем временем, неудовлетворенный молчаливым ответом старика, Крис приподнялся, пытаясь рассмотреть видимые границы того пространства, которое простерлось перед его взором. Нахождение на возвышенности, которая являлась фрагментом, возвышающихся за спиной гор, позволяла увидеть феерически масштабную картину дикой природы, которой еще не коснулась цивилизация. Поймав его взгляд, направленный вверх, к вершине известнякового хребта, старик произнес
 - Синджарские горы.
 Крис вздрогнул от неожиданности – старик говорил не на языке далеких предков неведомого ему народа, но на его родном языке, без всякого акцента. Что это, очередная мистификация? – мелькнула и тут же исчезла в недрах сознания мысль.
 - Вы удивлены? –  Тайлер испытывающим взглядом смотрел на своего спутника.
 - Признаться, да. Так случилось, … я потерял нить восприятия действительности и порой неадекватно реагирую на вполне объяснимые вещи. Вы очевидно путешественник?
 - Нет, я ученый. Вероятно, нам следует представиться? Джим Тайлер, профессор Королевского общества Изучения Азии. Область исследований – археология. Большую часть жизни я посвятил археологическим раскопкам на Ближнем Востоке и сегодня, всматриваясь в пройденный путь, который мне был предначертан свыше, я могу сказать, что ни что в этой жизни меня не увлекало с такой силой, как те исследования, которым я посвятил свою жизнь. Многозначительно помолчав, он вновь заговорил
 - Как Вы полагаете, где мы сейчас находимся? – профессор направил свой взгляд на долину, которая простиралась от подножия хребта и скрывалась где-то за дымкой горизонта.
 - Понятия не имею, - Крис нервно улыбнулся и пожал плечами. - Вам, очевидно, покажется мой ответ странным, но я действительно, не знаю, где я нахожусь. Я помню свое имя, хотя меня уже давно никто не называл по имени. Еще помню, что в том прошлом, границы которого размыты и не осязаемы, я был «без пяти минут» владелец крупной медио империи. Теперь же … Я не знаю, кто я теперь… Мне кажется, что все, что было со мной в той, другой жизни, такая же мистификация, как и то, что происходит со мной сейчас. Реальны только мои ощущения, которые со мной и которые я переживаю. Что касается памяти, она стала странно избирательной – она как бы раздвоилась на память постоянно пополняемых ощущений и память, направленную на то, что позволяет мне выжить в том экстремальном круговороте событий, которые преследуют меня и которые не подчиняются моему рассудку. Но, одновременно, я ощущаю, что тот опыт, который я обретаю в процессе переживания тех или иных событий, накапливается где-то на уровне подкорки, подобно спящему вулкану, в недрах которого кипит скрытая, до времени не проявляемая себя, лава жизни. Вы спрашиваете меня, где мы находимся? Если бы я мог ответить на вопрос, как я сюда попал, возможно, я ответил бы и на этот вопрос. Последние мои воспоминания смутны, помню только горы, мое восхождение, холод, …я выбился из сил прежде, чем очутился на каком-то плато, окруженном вершинами неприступных скал. Я замерзал, погружаясь в какой-то удивительный сон. Постойте, может быть, эта реальность, всего лишь предсмертный сон замерзающего? Тогда я не хочу больше просыпаться.
 - Вы спрашиваете, как Вы попали сюда? – не замечая последней реплики, спросил  Тайлер. - Очевидно, так же, как и я … Но как именно, позвольте я не открою Вам тайны, ибо эта тайна принадлежит не мне. Более того, возможно именно это неведение тайны, позволит  сохранить  Вам жизнь.
 - Ну, тогда приоткройте хотя бы полог этой тайны и скажите, где мы находимся? Крис насторожился, он уже устал от преследуемых его загадок.
 - Перед нашим взором долина Междуречья, которую окаймляют Ефрат и Тигр. Надеюсь, Вам, из истории, которую Вы несомненно проходили в школе, говорят что-нибудь названия этих рек?
 Не дожидаясь ответа, он продолжил.
 - Эта долина славится обильными черноземами, нанесенными обеими реками. По мере подъема равнины навстречу поперечному известняковому хребту, известному под названием Синджарских гор, где мы с Вами сейчас находимся, она принимает другой характер. Смотрите, сухая и обнаженная, она едва отличается от смежной с ней Сирийской пустыней – профессор указал рукой в сторону простирающейся практически безжизненной, под палящими лучами солнца, пустыни.
 - Эти почвы нуждаются в обильном орошении, без него ничто не сможет сделать земли плодородными. Исключение составляет узкая полоска вдоль обеих рек – возможное место скитаний безымянных, не примкнувших ни к кому, племен. Но наступит время и сюда, на эти земли, придут семиты, спасаясь от притеснений эламитов, которые будут свирепствовать в Шумире и Аккаде. Переселенцы, переняв опыт южных цивилизаций и перенеся его на эти земли, сделают край цветущим. Все новые отряды семитов потянутся с юга на север и, в конце концов, они заселят небольшой, но очень плодородный участок земли между Тигром, его притоками и первыми отрогами Загрошской цепи. Народ, который будет именоваться Ашуром, будет чисто семитской расы. Имя первой столицы, Ашур, они распространят на всю занятую ими землю, которая окажется в исключительно выгодном положении как для отражения набегов диких горцев и кочевников, так и для внутреннего развития. Эти земли станут по праву колыбелью великого ассирийского царства. Да что я все это Вам рассказываю, Вы должны это знать благодаря тем знаниям, которые почерпнули еще в школе.
 - Но Вы, употребляя глаголы будущего времени, говорите так, как может говорить только пророк, если только не предположить, что мы пребываем сейчас во времени, предшествующем возникновению этой древней цивилизации, или …
 - Договаривайте, молодой человек, я не обижусь. Или сумасшедший? Кажется, Вы именно это хотели сказать? - На губах Тайлера играла насмешливая улыбка.
- Крис смутился - старик прочитал его мысли, которые он не смел озвучить.
 - Нет, я не сумасшедший. Что касается пророка …. Видите ли, любой человек, оказавшись в прошлом, может им стать, если в том, относительно прошлого, будущем, где он находился ранее, он познал исторический путь, который проделали эти  народы. А так случилось, что  я археолог и историк, хорошо знающий историю Ассирийского государства.
Крис с отчаяньем, затаившимся в глазах, смотрел на профессора.
 - Не хотите ли Вы сказать, что мы … в прошлом? - тихо выдохнул Крис, про себя, подумав, - Неужели старец из монастыря один из них?
 - Да, именно это я и хочу Вам сказать, - с какой-то жесткостью в голосе, не допускающей никаких возражений, произнес  Тайлер. Только не задавайте сейчас вопросов. Давайте лучше подумаем, что нам следует предпринять. В нашем распоряжении семь дней. Ровно через семь дней, когда солнце будет в зените, мы должны оказаться здесь, иначе застрянем в этом прошлом  времени если не навсегда. то на весьма неопределенное время. Нам предстоит многое успеть, прежде чем мы вновь окаждемся здесь.
  - Нам? Что нам надо успеть?  - в глазах Криса читалось нескрываемое недоумение.
  - Это неважно, сейчас главное правильно распределить роли и распорядиться отпущенным временем. Так что мы сейчас предпримем?
 - Очевидно, нам следует спуститься к  реке – там  не только вода, но возможно какие-либо съедобные  плоды.
 - Не забывайте, мы можем наткнуться на соплеменников какого-либо племени, намерений которых мы не можем знать.
 - Но мы не можем оставаться и здесь, - с решимостью в голосе произнес Крис.
 - Тогда решено, спускаемся вниз, к Евфрату, полагаясь на милость проведения.
 - Осторожно спускаясь вниз, к долине, безжизненно простирающейся перед их глазами, Крис мысленно продумывал план дальнейших действий. Опустив руку в карман и нащупав зажигалку, он уже предвкушал тепло и дым, идущий от костра.
 Крис сидел с профессором у костра, который им удалось без особого труда разжечь. Он все еще чувствовал внутреннее напряжение, которое знакомо каждому, попадающему в незнакомую обстановку, обнаруживающую скрытые угрозы. Да, прародителем этого напряжения была неизвестность, которая выступала в образе тьмы, подступающей со всех сторон и поглощающей все видимое, в том числе и то, что могло представлять реальную опасность. Чтобы как-то отвлечь себя от навязчивых опасений, которые так или иначе, все равно не могли повлиять на сложившуюся ситуацию, а потому были не конструктивны, Крис стал настраивать себя на поиск тех вопросов, которые хотел бы задать профессору, окажись они сейчас в аудитории какого-либо университета. Неожиданно, он вспомнил тот вопрос, который одно время занимал его, но на который он так и не успел найти ответа, захваченный круговертью светской жизни. Профессор не мог не знать ответа, если он действительно был специалистом в области археологии и истории Ближнего Востока.
 - Однажды, мне довелось оказаться в Иерусалиме. И знаете, что больше всего меня поразило?
 - Что же? – профессор, сидевший в задумчивости у костра поднял голову и с интересом посмотрел на Криса.
 - Обилие храмов, относящихся к иным, ничего общего не имеющим к иудейской, культурам и религии. Как это могло произойти?
 - Вам, очевидно, приходилось когда-либо слышать о царе Соломоне? Не знаю почему, но о нем сложилось представление, как о мудром правителе. Возможно, в ту эпоху, когда он правил, у жителей страны и могло объективно возникнуть подобное представление о правителе. Но чем объяснить последующее возвеличивание его мудрости? –  Тайлер выжидающе посмотрел на Криса. Его вопрос не звучал риторически, в нем крылась какая-то загадка, на которую он знал ответ. Но Крис все еще  не понимал, какое отношение мог иметь царь Соломон к тому вопросу, который он задал профессору.
 - Очевидно, на это есть веские причины, вероятнее всего он оставил в истории нечто,  помимо тех изречений, которые стали крылатыми, что позволило оценить его мудрость. Но меня интересует сейчас совсем иной вопрос. – Крис сознавал, что та опасность, которая ото всюду подстерегает их, в любой момент может разорвать ту тонкую нить общения, которая установилась между ними, разлучить его с профессором. И тогда он так и не узнает, почему Иерусалим стал мировым центром паломничества верующих разных религий, культур, цивилизаций, поклоняющихся столь же разным богам. Об иных последствиях, в случае материализации этих, пока осязаемых на уровне воображения и предчувствий, опасностей, он старался даже не задумываться, так как они представляли не большую угрозу, чем само пребывание в другом времени.
 - Спешите, молодой человек. Учитесь подходить к проблеме, исследуя истоки, из которых она проистекает, в противном случае, Вы никогда не доберетесь до сути самого явления. И так, я возвращаюсь к периоду царствования царя Иудейского, Соломона, сына Давида, жившего в середине Х века до Рождества Христова. Его царствование представляло собой высшую степень могущества и великолепия иудейской державы. При этом сам Соломон представлял собой идеал восточного деспотизма – смесь великих качеств и суетного тщеславия, мудрости и жестокости. Овладевшая им страсть строить грандиозные сооружения, не считаясь ни с какими жертвами, напоминала ассирийских и вавилонских монархов. Разумеется, масштабы строительства требовали огромных средств, что вынуждало обременять народ небывалыми податями и налогами. Однако надо заметить, несмотря на жертвы и желание Соломона войти в историю, оставляя после себя грандиозные сооружения, постройки Соломона были разрушены дотла, что в конечном итоге, не оправдало тщеславных надежд царя Соломона, явилось большой потерей для истории искусства и еще раз подтвердило мысль о том, что человек может только предполагать. Последнее слово всегда за неведомыми, не облаченными в плоть, силами, вносящими свои коррективы в судьбу тех или иных, принимаемых человеком, усилий. Будь этот человек правитель или простой смертный, для этих сил он всего лишь проводник воли свыше, и любая его попытка своими действиями опровергнуть этот постулат, становится тщетной в глазах бесстрастного времени.
 - Надо отдать должное,  Соломон еще при жизни осознал всю тщету своих устремлений. Помните  одно из его откровений в библейской книге Екклесиаста, раскрывающей   плоды его раздумий о смысле жизни: «И оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, делая их: и вот, все — суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем!» (*Екклесиаст 2:11).
-  Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, чего не узнали бы. Но, не будем отвлекаться на обобщения, возвращаясь непосредственно к оценке царя Соломона, как государственного деятеля. По моему мнению, по дальновидной прозорливости, Соломон уступал отцу. Политика его состояла в том, чтобы заручиться хорошими отношениями со всеми окружающими странами, с целью обеспечения для себя спокойного царствования. И, надо воздать  должное, это был разумный шаг. Но как Вы полагаете, какими средствами он задумал добиваться этой цели?
 Крис задумался, пытаясь проникнуть в строй мыслей царя Соломона. Он попытался представить себя на его месте, но ничего, достойного внимания, не приходило ему в голову, кроме изречения, выгравированного на его кольце, которое напоминало ему о бренности суетного бытия. Крис, посмотрев на профессора, пожал плечами и, мотнув головой, дал понять, что ответ ему не ведом. Профессор все это время с выжидательной улыбкой смотрел на Криса, так, как будто он сам, в свое время, подсказал царю Соломону решение для достижения намеченной цели.
 - Добивался же он своих целей по методу чисто восточному, а именно, … браками с дочерьми всех окружающих его землю князей и царей. Наиболее значимой его женой, настоящей царицей была египетская царевна: ей и почет был особенный. Но, в последствие, он набрал себе жен от всех народов, с которыми у Израиля бывали войны, образовав многочисленный, необыкновенно разнообразный даже для восточного государя, гарем, который на Востоке всегда считался необходимостью, роскошью и признаком царского величия. И все бы ничего, если бы, к несчастью, царь Соломон, под влиянием инородных жен, не склонился сердцем к чужим богам и не стал строить им капища на возвышенных местах. Впрочем, делал он это не столько в силу приверженности тем или иным богам, сколько в угоду родным и землякам своих жен, а также, во имя поддержания и укрепления международных отношений и торговли. И в самом деле, вскоре Иерусалим стал богатым торговым городом. Но этот тактический шаг, подсказанный здравым политическим расчетом, стратегически оказался «миной замедленного действия». Дружба продержалась лишь до тех пор, пока она была взаимно удобной, пока влечение иудеев к богам соседей содействовало утверждению Иерусалима, превращая его в своеобразный центр тех самых языческих «мерзостей», против которых так сильно ратовали его основатели. Но время, в течении своем, неумолимо. Пришел час царя Соломона покинуть этот бренный мир. После его смерти, израильтяне отказали в повиновении сыну его, Ровоаму, потребовав от него облегчения непосильной «ноши», так как бремя, наложенное царем Соломоном на народ, дотоле независимый и своевольный, оказалось непосильным для добровольного повиновения. В ответ на жестокие усмешки и угрозы, что «отец его наказывал их бичами, он же будет наказывать их скорпионами», раздался призывный клич «По шатрам своим, Израиль!». И десять колен отвернулись от дома Давида и избрали себе другого царя, и только колено Иудино и Веньяминово остались верны внуку Давидову и его потомству. С тех пор стало два царства: иудейское и израильское. Надо заметить, в израильском царстве бывали непрестанные распри, восстания, насильственные смены династий, чего не скажешь в отношении иудейского царства. Надо отдать должное потомкам Давида, которые царствовали без перерыва, отец за сыном. Что касается взаимоотношений между этими царствами, они носили по большей части враждебный характер, переходивший время от времени, в открытое противостояние, чем способствовали укреплению молодой Домасской державы, которая расширяла свои границы, . следуя простой и, надо признать, эффективной политике. Эта политика выражалась в том, чтобы восстанавливать оба царства друг против друга, следуя жесткому прагматичному политическому принципу – «разделяй и властвуй». Этот же опыт использовали и прочие враги Израиля, особенно мозвитяне. Но вот что возвещал пророк Исаия «Народы будут угнетены, каждый соседом своим, и вот – перед ними воспрянет Ашур, и у него будет на сердце разорить и истребить немало народов». Полагаю, я ответил на Ваш вопрос. Но ответ был бы не полным, если бы в нем не присутствовал элемент морали. Именно это руководило мной, когда я попытался не просто односложно ответить Вам на Ваш вопрос, а развернуть этот ответ таким образом, чтобы внушить Вам мысль, что не всегда тактические ходы могут привести к успеху, как бы они не были привлекательны и логически обоснованы. … Разумеется, если оценивать настоящее с точки зрения отдаленного будущего, когда уже будем жить не мы, но, возможно, память о нас. И если мы осознаем, что память, которую мы можем оставить о себе, важнее, чем наше благоденствие на этой земле, может быть тогда … Неожиданно его речь прервал треск сухой ветки, раздавшейся из темноты. Крис и профессор попытались метнуться от костра в сторону сгустившейся темноты, но было уже поздно…