Спасение. Часть 8

8

– А почему ты не звонишь? – спросил Андрей Андреевич у нее, глядя, как она достает из кармана ключ и вставляет его в замочную скважину.
– Так. Все равно не услышат, – улыбнулась она.
Они вошли в маленькую темную прихожую, заваленную и завешанную шубами, пальто, куртками, заставленную ботинками и сапогами.
– У вас гости?
– У Кости триумф. Вы забыли?
– Ах, да. Я все время забываю, что ты сестра художника Романова.
Она тихо засмеялась. Она включила свет. Они быстро разделись и прошли в коридор.
– А-а-а, вот и Сонечка! – какой-то человек высунулся из дверей большой комнаты.
Тотчас же пятно света упало на шкафы и пол в коридоре. И Андрей Андреевич услышал громкие веселые голоса.
– Здравствуйте, дядя Женя.
– Лю-у-у-ся! Тут пришла Соня и привела гостя!
В большой комнате все еще больше оживились и зашумели, зазвякали рюмками, что-то загремело, загрохотало, раздался взрыв хохота.
– Да пропустите же меня! – возмущался со смехом женский голос.
– Со-о-оня, иди сюда! – кричал мужской.
– Сейчас, сейчас, – махала она рукой. – Сейчас!
 Андрей Андреевич смотрел и, ему казалось, не понимал, что происходит. Как будто все это – и гости, и шумы, и обыкновенная трехкомнатная квартира, и шубы, и это ее имя Соня – все это было из другой жизни, из другого мира, что-то, глубоко чуждое его миру. Но он не удивлялся, а только терпеливо ждал.
Он ждал, пока она объясняла что-то вышедшей из комнаты высокой крашеной блондинке, а блондинка улыбалась и кивала головой. Он ждал, пока блондинка, познакомившись с ним, говорила о чем-то, а он поздравлял ее. Потом появился сам Костя Романов, его Андрей Андреевич узнал и подумал, где бы мог видеть его раньше, но потом спохватился и улыбнулся, вспомнив о выставке. И Костю он тоже поздравлял.
Потом они с Соней пошли в какую-то комнату.
– Я не хочу туда идти, – сказала она, закрывая за собой дверь. – Дяди, тети… Мы им не нужны. Вот они разойдутся, и мы зайдем.
В комнате было темно. Андрей Андреевич видел красные обои, шкаф с книгами, диван, стол, окно, выходящее на балкон, с железной решеткой… Но стоп. Разве это может быть? Разве это возможно? Нет, это… Это… Он точно знал, что уже видел это окно… Да, и вот эту решетку… И свет… Только сейчас это фонарный свет, льющийся с улицы, а тогда, кажется, был лунный… Или нет, или и тогда был фонарь? Да, вот же маленький домик с тремя горящими окошками и разлапистым деревом… Так это здесь, здесь… Перед глазами мелькнула девушка, полная серебристо-голубоватого света… Неужели это правда? Неужели она приснилась ему? Значит… Значит… Если раньше он не видел этой комнаты и она ему приснилась, значит…
– Значит, здесь ты и живешь?
– Здесь, – она не стала включать свет, она подошла к окну и положила руку на раму.
Она смотрела на темное небо, на низкие заснеженные крыши маленьких домиков, на тускло блестевшие рельсы трамвайных путей, на искрившийся снег, покрывавший все вокруг…
– Да. Здесь я живу. И сюда с давних пор является ко мне ангел. Он становится на этот бетонный парапет, смотри, он стоит и думает.
Андрей Андреевич тихо приблизился к ней.
– Он думает о том, что когда-то давно он сделал плохое, очень плохое дело. Он был чист и высок душой, он не делал зла людям, он желал им добра и счастья. Он хотел, чтобы мир избавился от наполнявших его ужасов и слабостей. Он мечтал о воссоединении душ, о слиянии их в едином и прекрасном… Он был достоин… Но он погиб и его душа оказалась здесь, в это небе. Он не может летать. И каждый раз мне приходится помогать ему добраться до вон той звезды, – она показала на яркую точку в небе, мерцавшую холодным серебристо-фиолетовым цветом, – там собираются многие, подобные ему. Почему и до каких пор, никто не знает. Знаешь, – она посмотрела на него своими блестящими и глубокими глазами, – каждому суждено что-то свое, неповторимое, невозможное для других. И там, в тех мирах, каждый сполна получает то, что предназначается ему.
– Что он сделал? – тихо и взволнованно спросил Андрей Андреевич.
– В свое время он не понял и не простил, – с серьезной улыбкой ответила она.