И я хочу сказать о Блоке

Пусть простят мне, мои случайные читатели, но я хочу так же, как и многие здесь, поделиться своим мнением о поэте. Никого не хочу ни задеть, ни, тем более, унизить, просто мысли вслух. Накипело, так сказать, вот и все.
Итак, Александр Блок. Много или мало отразилось для меня в его творчестве. Что, собственно, заставило потянуться к "перу"? Тщеславие молодого графомана, то бишь меня, или желание высказать то, через что сам прошел, неважно. Просто мысли вслух - вот и все.
Поэма А. Блока "Двенадцать"
Самое начало поэмы врывается на "свежий лист" бумаги, словно сама стихия, которая хочет все и вся в нас перевернуть. Было ли это желание подражать революции, этой стихии, ломающей все на своем пути, или случайно получилось, но только поэма именно врывается. Она (поэма) кричит о том, о чем уже молчать нельзя, поздно, очень поздно говорить и спорить - все свершилось. Тревожно. И кругом по-настоящему играет стихия, она рушит и валит, она - хозяйка.
Чёрный ветер.
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер -
На всем божьем свете!
Для Блока и была Россия тем самым, "божьим светом". Любил ли Блок Русь, с ее огромными просторами, где на одном конце ночь, а на другом - день начинается? Любил, она (Россия) была для него не просто "божьим светом", она была для него всем. Теперь нет Руси, есть только ветер, всесильный, пугающий хозяин земли русской,от него не стоит на ногах человек. Да и как можно устоять? Если на всем божьем свете только и есть этот самый ветер, ветер. Издевается ветер над человеком, не дает ему осознать, понять, что происходит в мире, а потому безжалостно валит его с ног, но и этого мало буйному ветру. Читаем дальше поэму.
Завивает ветер
Белый снехок.
Под снежком - ледок.
Скользко, тяжко,
Всякий ходок
Скользит - ах, бедняхка!
Да, буйство стихи дается нелегко не только поэту, но и любому, они все - бедняжки. Они запутались в тех противоречиях, которыми так полно "новое время". Вот он - ледок, который сопровождает любое буйное дело, а уж революцию несомненно. Да, сколько было всего сказано и обещано, но только Блок почувствовал, нет, пожалуй, выстрадал вот это, то самое, тайное, которое пока, до поры до времени скрыто от простого человека - ледок. Так был ли поэт настоящим певцом революции? Несомненно был, кому как не тому, кто влюблен можно увидеть тайную подоплеку? Конечно только тому, кто любит и открыты все истины нового. Мне возразят - любовь слепа, она не видит ничего, кроме своей любви, верно, она слепа, потому и Блок так и не увидел всего ужаса этой революции, он скорее почувствовал, но, об этом позже, а пока это. Ветер и снег слились вместе, закрутили, замели, скрыли все тайное и явное мягким, как пух, снежком, припорошили им и заставили всех бедняжек спотыкаться на граблях революции. Читаем дальше.
От здания к зданию
Протянут канат.
На канате - плакат:
"Вся власть Учредительному Собранию!"
Смесь, пугающе и удручающе реальная смесь, не успела отгрохотать одна революция, даже не успели плакаты убрать, а тут новая напасть, новый ветер перемен примчался неизвестно откуда, закружил, замел и новй, опять новый порядок установил. Сколько можно? Сколько нужно. Бедняжка прохожий потому-то и скользит на пути, что путь его во мраке перемен, одна перемена хлеще другой. Революция, стихия, ветер и снег - не стоит на ногах ЧЕЛОВЕК.
Вот человеку-то и деваться некуда, темен он и забит, а потому и не знает и не чувствует ни своего счастья, ни своего горя. Читаем.
Старушка убивается - плачет,
Никак не поймет, что значит,
На что такой плакат,
Такой огромный лоскут!
Верно, и старые идеи остались не поняты Россией, уж не сама ли эта Россия-матущка стоит, плачет, убивается, а новые идеи? Кто сможет понять новые? Они, как ветер, врываются в жизнь простого человека. Все зря, и только пока Блок это понимает. Отгрохотала, отгремела одна реформа, а следом летит, кружит, завивает новая. А всякий - раздет, разут, верно, всякий, а потому и рад новому этот самый всякий, потому-то и радуется наивно и от глупости и темноты своей переменам, может накормят или портянок хоть дадут? Нет, ничего не будет, а будет это страшное: "Ох, большевики загонят в гроб!", возможно потому и незамеченное, что сказано так, мимоходом, между делом, случайно.
Дальше поэму можно читать, как цепь случайных, но все же закономерных происшествий. И писатель, и поп здесь вовсе не случайны, Блок нутром чувствует, что с новым порядком пришел конец и всему духовному миру и образованию. Действительно погибла Россия, нет ее больше, исчезла в вихре снега и ветра, растворилась, пропала. Что же осталось? Проституция, она теперь главная, только говорить об этом нельзя, цензура, а потому ветер и доносит слова до нас, читателей:
И у нас было собрание...
Вот в этом здании....
Обсудили -
Постановили:
На время - десять, на ночь - двадцать пять...
И меньше - ни с кого не брать...
Пойдем спать
Жрицы любви, какое живое участие принимают они в новом, они не пропадут. Кому, как ни им, знать, что они нужны любому государству, без них - никуда. Вот Блок и интуитивно пишет о том, что проституция и ркволюция - рядом, они - сестры нового времени, тогго самого бродяги и гопника ветра, который накрутил, навертел и смылся.
В городе пусто, ничего нет, нет даже просто хлеба - голод, но зато есть революция-стихия, которая готова крутить, вертеть бедняжкой человеком. Пустеют улицы. Кто ж идет теперь по ним? Город, да что там город, это всего-то навсего столица - великой и некогда могучей Империи - России. Теперь здесь все по-другому, все не так, как прежде. Черным небом окутан не только город, но, как символ, и вся страна. Нет, не видно ничего кругом, и не только ночь-чудесница тому виной, темно и в душе самого человека.
Злоба, грустная злоба
Кипит в груди..
Черная злоба, святая злоба
Случайно ли поэт смешивает два таких разных понятия: черная злоба и святая злоба? Думается нет. Они не разделимы эти понятия, они слились воедино, идет борьба старого и нового. Столкнулись два мира: один черной завистью завидует старому, он, новый мир, не успел родиться, а уже злобствует, чувствует, что в нем правды нет, потому и черной злобой кипит, ну, а старый мир всегда был святым, всегда на поле брани Русь шла со святыми иконами и хоругвими. И вот тут-то и выступают на сцену, впервые, ряды строителей нового мира, их двенадцать. И опять число взято не случайно, двенадцать апостолов Христа, двенадцать новых апостолов нового времени. Мы помним, что в Библии Христа продал только один, тринадцатый апостол - Иуда, здесь, в новом времени, Христа продали все двенадцать, им ничего не жаль. Как изменились апостолы нового времени, куда пропала их святость? Какими они предстают перед нами?
Идут двенадцать человек
Винтовок черные ремни,
Кругом - огни, огни, огни...
В зубах - цыгарка, примят картуз,
На спину б надо бубновый туз
Да, перед нами простые уголовники, бубновые тузы пришивали раньше только разбойникам-убийцам, стрелять было проще, легче целиться в желтый бубновый туз на спине между лопаток. Вот и новые апостолы - уголовники. Что они могут построить? Что они могут сделать для Руси? Страшное время, какая тут свобода? Свобода от закона? Блок дает и этому определению свое понимание - без креста, то есть свобода от всего святого, что было в нашем обществе: сын на отца, брат на брата, трудное, тяжелое время. И холодно им не от лютого мороза, не от стужи, холодно им от того, что в душе у них холодно и пусто, разбойники они, душегубы.
Пожалуй, только в поэие Блока и можно найти одно свидетельство того, что не было, да и не могло быть ничего общего у революционеров с солдатами русской армии. Они, солдаты, давали присягу не только царю, но и всей Руси, а потому не могли идти вместе с разбойниками, миф все это, придуманный большевиками, чтобы оправдать свое воровское происхождение. Они, как некогда Тушинский вор, украли власть, и теперь им страшно. что власть снова вернут хозяину, а потому и злобствуют - вот она, черная злоба кипит в груди.
Был Ванька наш, а стал солдат!
Ну, Ванька, сукин сын, буржуй...
Были в революционном сознании солдаты буржуями, были, и получалит солдаты деньги за службу, и имели льготы и привилегии, всего этого лишены теперешние солдаты, российской армии, но это так, к слову. В городе только и слышны, что пулеметная "речь" - главный аргумент большевиков, да пересуды и разговоры двенадцати, все же страшно-то в своего пулять, родного, а требуют, заставляют - вот они и утешают друг друга, подбадривают. Чтобы совсем не пасть, они требуют держать революционный шаг, так, строем, проще, незаметней и твое, личное преступление, когда кругом одни преступники. Они вышли расстрелять самое ценное, что у нас, у всех было, саму Русь.
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь....

Продолжение будет обязательно...