Слугам народа закон не писан

В это утро один из высокопоставленных чиновников двигался по направлению к своему загородному коттеджу. То, что это был человек высокого ранга, можно было понять по его дорогому костюму, персональному водителю, дорогому автомобилю, окрашенному в классический черный цвет и синему проблесковому маячку, который то и дело подмигивал своим неприятным синим цветом. Этим видным человеком был Головенько Аристарх Гавриилович. Он уже целый месяц занимал свой высокий пост, поэтому успел только купить новый автомобиль и с трудом закончить свой пятиуровневый коттедж. И вот сегодня, в облачный, но довольно теплый день, он ехал в свой скромный уголок одиночества. Его водитель гнал автомобиль на превышающей ограничение, но вполне приятной скорости, то и дело, сигнализируя другим участникам движения, дабы те уступили ему дорогу.
На своем роскошном темно-коричневом автомобиле мчался и другой не менее высокопоставленный чиновник. Это был некий Деревянский Генрих Акакиевич. Он тоже спешил на свою дачу. Долгое просиживание на своем рабочем месте, бесконечное перечитывание газетных колонок с новостями, и долгое копание в Интернет сайтах с порнографическим содержанием, иногда прерываемое на подпись каких-то бумаг и отправление подчиненных к другим ответственным лицам, отняло у него очень много сил. И вот теперь, в теплое утро выходного дня, Генрих Акакиевич торопился на отдых. Дома его ждала прелестная молодая жена, которая уже наверняка надела свои туфли на высоких каблуках, короткую юбку, и яркий обтягивающий топик. Она уже ходит по крыльцу и ожидает своего, пусть и седого, даже местами лысыватого, но самого дорогого, во всех смыслах, мужа. В свои семьдесят два года Генрих Акакиевич не переставал испытывать стремление к близости с молоденькими и фигуристыми, в его понимании, девушками. Поэтому, даже имея молодую жену, он не брезговал пригласить в снятый заранее номер в гостинице, какую-нибудь молоденькую знакомую. И вот сегодня Генрих Акакиевич, устав, как он сам для себя решил, от всех, мчался на свою дачу. Его автомобиль проносился с большой скоростью, подмигивая своим проблесковым маячком и издавая характерное кряканье.
Нельзя сказать, что Аристарх Гавриилович любил быструю скорость, но и простаивать многие часы в пробках тоже не любил. Машины с дачниками толпились в три ряда и практически не двигались. Автомобиль чиновника пересек две сплошные белые полосы, вывернул на встречную полосу и, продолжая мигать проблесковым маячком, прибавил скорости. Встречные машины с трудом уворачивались от него. Водители проклинали всеми возможными словами и возмущенно сигналили. Но это совсем не беспокоило Аристарха Гаврииловича. А по-другому не могло и быть. Кто захочет спорить с человеком, состоящим на службе у государства? Даже если бы нашелся смельчак, который попытался бы объяснить чиновнику, что он не прав, вряд ли получилось бы что-нибудь хорошее.
Однажды водитель одного старенького автомобиля ехал по своим делам. Это был человек пожилых лет, который всю свою жизнь ездил только на этом автомобиле и вообще не знал о том, что правила можно нарушать. А поскольку он никогда не нарушал правила дорожного движения, то и от других ничего другого не мог ожидать. Но когда он проезжал очередной перекресток, ему наперерез выскочил автомобиль Аристарха Гаврииловича. Это, конечно, не был тот черный автомобиль, на котором он ехал сейчас, это был другой автомобиль. Автомобиль летел, не обращая внимания на красный свет, и даже не пытался притормозить. После того, как автомобили столкнулись, чиновник выскочил из своей машины и начал ругать пенсионера. Он был просто в бешенстве. А потом, решив, что слов недостаточно, начал избивать водителя старенького автомобиля. Пенсионер остался инвалидом и теперь с трудом передвигается за руку с медсестрой по парку одного пансионата. А Аристарх Гавриилович получил с пенсионера все деньги за разбитый автомобиль. И хотя тому пришлось продать свою небольшую квартиру, чиновнику все равно пришлось добавлять денег, чтобы купить себе новый автомобиль. На нем он и ехал в то утро на дачу.
По другой дороге продолжал свое стремительное движение Генрих Акакиевич. Сирена не переставала завывать, поддерживаемая непрерывным кряканьем. Его водитель был довольно опытный в вождении автомобиля с маячком. Да и страха особого он не испытывал. От этого и сам чиновник был спокоен. И в какие только ситуации они не попадали?! И сколько машин разбилось?! А люди все не понимают, что надо пропускать таких высоких чиновников, каким был Генрих Акакиевич. И сколько дорожных инспекторов было уволено, за их неграмотность политической ситуации в стране. Генрих Акакиевич много сил потратил на то, чтобы вновь и вновь доказать, что не должен он соблюдать правила дорожного движения. Они никак не могут распространяться на него. Сколько раз он пытался объяснить этим бестолковым молодым людям, что, если он будет соблюдать правила дорожного движения, он не сможет полноценно работать, а стало быть, это будет большая потеря для всей страны. Ведь никто не спорит с тем, что работа скорой помощи важна для людей, и она проезжает под вой сирен и по встречной полосе, и на красный свет. Но почему же люди не хотят понять, что работа чиновника тоже важна для этих же людей?! А может даже его работа в несколько раз важнее, чем работа той же скорой помощи. Но нет. Молодые инспекторы были непреклонны. Они пытались что-то говорить о своих правилах, и продолжали выписывать штрафы. Естественно, ничего не оставалось, как только делать все, чтобы их уволили. Такие люди не должны работать в органах внутренних дел.
Автомобиль Аристарха Гаврииловича слегка сбросил скорость. Обида охватила чиновника. Ему уже не терпелось приехать к своему дому. Но, увы, на встречной полосе также образовалась пробка. Водитель немного растерялся. Между двумя встречными потоками был свободный коридор, но только на ширину машины.
- У нас зеркала крепкие, езжай, - сказал Аристарх Гавриилович.
Водитель нажал на газ, и машина помчалась дальше. С двух сторон быстро мелькали силуэты автомобилей, а сзади слышался ритмичный треск и звон стекла. По порядку с двух сторон от машины чиновника, отламывались и падали на дорогу зеркала других машин. Водители возмущенно сигналили, автомобиль Аристарха Гаврииловича не останавливался. Он не хотел обращать внимания на других водителей и тем более на их возмущение, ведь только-только внутри у чиновника все стало успокаиваться.
В это время автомобиль Генриха Акакиевича перемещался из ряда в ряд, маневрируя между остальными машинами. Чиновнику очень нравилось, когда его водитель начинал так делать. Нет, он не заставлял это делать специально, но всегда получал удовольствие от такой езды. Что-то детское и озорное просыпалось в нем. Он внимательно смотрел в лобовое стекло и улыбался. Хотя водитель его делал это не очень хорошо и часто подрезал другие автомобили. Люди резко тормозили, выворачивали резко руль, и, в конце концов, врезались друг в друга. Но для Генриха Акакиевича все это было будто в другом мире, а здесь он просто получал удовольствие от езды.
Люди толпились на окраине дороги. Власти давно собирались построить здесь подземный переход, но то денег не хватало, то времени, а то просто специалистов. Поэтому каждый день старикам, мамам с колясками, подросткам, и остальным людям приходилось по многу времени стоять возле дороги в надежде, что хоть кто-нибудь остановится и пропустит их. Вот и сейчас они стояли и ждали этого. И действительно, кто-то притормозил у перехода. Потом второй, третий. И вот уже все стояли и пропускали пешеходов. Люди стали переходить дорогу. Они все спешили по своим делам. Но неожиданно, через толпу стал проноситься черный автомобиль. В нем ехал Аристарх Гавриилович. Он был в бешенстве, люди совсем перестали думать. Почему они его не пропускают? Вернувшееся на время успокоение вновь пропало.
Автомобиль набрасывал на себя и в разные стороны человеческие тела. Кто-то кричал, кто-то пытался оттолкнуть или хотя бы просто закрыть собой детей. Некоторые рефлекторно выставляли руки вперед. Но все это мало спасало. Вверх летели сумки и обувь. Ноги и руки сливались в одну общую массу. Раздавались стоны и крики. Но автомобиль не останавливался. Он продолжал также быстро ехать и подмигивать своим проблесковым маячком.
Автомобиль Генриха Акакиевича тоже уже ехал по встречной полосе. Обгон был запрещен, да и особой возможности для этого не было, так как навстречу шел довольно плотный поток машин. Но это не останавливало водителя высокого чиновника. Сирена выла, синий маячок мигал, а стало быть, встречные автомобили должны были как угодно уворачиваться от него. Даже дорожный инспектор ничего не мог сделать в данной ситуации. Он только безучастно проводил взглядом автомобиль чиновника. Да, конечно, он нарушает правила, да, он создает аварийную ситуацию на дороге, но разве может он – инспектор, спорить с чиновником. Ответ очевиден – нет. Не надо быть лично знакомым с Генрихом Акакиевичем, чтобы понять, что он найдет выход из любой ситуации, благодаря своим связям и положению. А несчастный инспектор получит только увольнение. И это только в лучшем случае. А у него семья, а семью надо кормить. Поэтому он провожает взглядом темно коричневый автомобиль, тихо ругается про себя и продолжает дальше нести свою службу.
Наконец автомобиль Аристарха Гаврииловича повернул на безлюдную дорогу. Здесь не было ни машин, ни людей. Автомобиль Генриха Акакиевича тоже вывернул на свободную дорогу, что не могло не радовать чиновника и его водителя. Оба автомобиля неслись на скорости двести километров в час. Деревья и столбы мелькали за окном. По широким полям разносился звук шуршания шин. Обе дороги поднимали в горку, а затем резко спускались вниз, где и пересекались. Оба автомобиля заехали на горку. Они слегка оторвали свои колеса от асфальта, затем, приземлившись, присели, чиркнув днищем, и понеслись вниз к пересечению. Затем визг тормозов, скрежет металла и звон стекла….
Природа – это самый совершенный интеллект. Этот интеллект всегда точно рассчитывает и заставляет работать то, что создает. Этот интеллект может вознаградить за что-то, а может и наказать. И не всегда понятно, в чем причина гнева природы. От нее никогда не скроется поступок, или ряд поступков человека, которые заставили страдать других людей. И наказание рано или поздно наступит. И даже дураки, для которых закон не писан, не смогут избежать ответственности.

2007