Невидимая рука Адама Смита

Я почти в-припрыжку скакала по метро в такт с потоком людей, спешащих на работу в час пик. Обычно в метро у меня прекрасное настроение и изобилие людей, толкучка как ни странно меня вдохновляют. Люди необыкновенно терпеливы, послушны и по-христиански смиренны, когда их толкают во все бока. Это поражает. Люди осознают, что нельзя ругаться и выражать недовольство, потому что уважают друг друга. Наш мир еще не полностью потерян, ведь в людях искреннее стремление к добру. Подъезжая к станции «Китай-Город», я испытываю облегчение, потому что хочется выйти на свежий воздух и увидеть солнечный свет. Я несусь по переходам, подгоняемая потоком людей. И тут меня пронзает боль, настроение стремительным домкратом падает. Почти у самого эскалатора стоит старушка, склонившись так, что почти не видно лица. В этом месте какой-то почетный караул, всегда разные бабки как ни странно. Эта бабулька – жуткое олицетворение человека, распрощавшегося с собой. Таких я встречаю редко, обычно просто потерянные какие-то… Ей около 70 лет, еще очень выразительные и правильные черты лица, волосы, подстриженные под каре, седые, как-то небрежно взлохмочены, пучками торчат в стороны. Одежда непонятных голубовато-серых тонов просто теряется на фоне пронзительного лица. Вся ее фигура скрючилась так, словно на нее кто-то наступил сильный и властный и она покорно скрючилась. В ее лице какая-то идиотская подобострастная улыбочка, поразительная по тому, насколько в ней уже давно потеряно «я». Если бы именно на ней повесили табличку «слуга», это было бы правдой. Чья она слуга я не знала… Как ни странно в ее глазах было и какое-то глупое, я бы даже сказала тупое счастье. Счастье выслуживающегося лакея, когда-то страдавшего больной гордостью, но сейчас уже давно сломанного и покорно служащего. Мне становится не по себе – кому она могла служить? Мафии поборов в метро? Не знаю. Почему-то я не хочу или не могу в это верить, именно с ними. Они отличаются от группы инвалидов, которые заходят в вагоны метро и чудовищным холодным ярким артистичным голосом не просят, а требуют денег. Мы платим им за наше здоровье, за их увечья – оторванные руки, ноги. И они чувствуют, просто знают, что мы им должны. Видят нашу жалость, боль, страх и какое-то отвращение и ненавидят нас и молча требуют денег, на которые они имеют права. Я их боюсь, они мне кажутся чудовищами.

Но бабульки другие. Они колоритны, это их самая яркая особенность. Их лица яркие и самые запоминающиеся на всю жизнь. Именно поэтому я им верю. Я опускаю руку в кошелек и всегда доверяюсь судьбе – достаю ту купюру, на которую первой наткнусь. Я долго размышляла о том, что может обрадовать вот такую бабку? Ведь она стоит ради денег или все же нет? Первой мыслью, когда я была наивной и только первый месяц приехала в Москву, была мысль, что бабкам нужны именно деньги и обрадовать их можно просто дав им больше денег. Тогда я стала ставить эксперименты над одной бабкой, которая полюбилась мне больше всего – она и по сей день всегда стоит в метро «Беляево».

Эта бабка отличалось исключительной харизмой, обаянием, живостью и даже некоторой сексуальностью и едва уловимым стилем. Такие бабки в деревнях бывают уважаемыми знахарками, такими, которых все боятся и сторонятся наверное. Такие бабки исключительно упитанные, довольные, с красивыми когда-то каштановыми волосами, носят иногда серьги с красивыми камнями, головные платки с цветами. Где-то в глубине души от этой бабки всегда струится мягкое достоинство, теплота, какое-то ласковое веселье. Таких бабок боятся, а я их люблю – за их личную силу. Кастанеда сказал бы, то она брухо. Или в прошлой жизни была вороной. Кем бы они ни была, жизнь ее выбросила на обочину и вот я уже иду и издали вижу ее и думаю, сколько денег ей дать, чтобы ее не просто порадовать, а сделать ей этот вечер незабываемым. В том смысле, когда мы встречаем случайно какого-то чужого нам человека и он скажет нам что-то настолько пронзительно хорошее, что мы вспоминаем его весь день и улыбаемся. Я также улыбалась этой бабке, за полгода жизни в «Беляево» я срослась с этой бабкой и полюбила ее.
Я не так богата сама и обычно не могла позволить себе дать ей больше 10 рублей в день, по праздникам – 50. В общем-то эту сумму я тратила обычно на ужин. Она всегда улыбалась в ответ, очень искренне, изредка молилась за меня, очень редко что-то пыталась спросить или остановить, чтобы сказать много добрых слов. Один раз я ей дала мешок бананов, она растроганно вертела мешок в руках и что-то мне улыбаясь лепетала, желая счастья всю жизнь. В последний раз она совершенно меня повергла в шок, радость и даже счастье.
Я шла мимо уже приготовив деньги еще в метро и тут как раз она стоит как обычно. Чего-то там людям улыбается, очень все неотлаженно, спонтанно и незаученно. Исключительно искренняя и непосредственная бабка! Махает какой-то газеткой. Я, увидев ее издалека уже, смеюсь ей, она все пыталась уболтать какого-то дядьку, и я незаметно подошла и стала совать ей 10 рублей. Она обрадовалась и вся засуетилась вокруг меня в благодарностях. Я полезла в сумку в поисках еще кучки мелочи, вывалила ей в руку. И тут она стала пихать мне в руку эту газетку! Я инстинктивно отпихивалась, а она все приговаривала, что это программа для телика и совершенно новенькая и что программа супер. Минут 5 я ее отпихивала, а она пиарила программку, после чего я просто стремглав сбежала. Я шла и счастье меня распирало, мне кажется я светилась как фонарь на всю улицу. Боже! Эта бабка настолько клевая! В ней даже есть предпринимательские способности, не говоря уже о необыкновенном креативе и охренительных пиарских способностях. Я шла и радовалась за нее. Она не унывает, по крайней мере на работе, быть может засыпая где-то она грустит о былых временах, но не в метро. Она живет! Она пытается отрабатывать получаемые деньги! Она личность!
Таких бабок в своей жизни я мало видела в метро, такую же эксклюзивную – одну. Она вселяла в меня надежду. Что все остальные бабки, беря с нее пример, научились бы быть счастливыми.
Сегодня я шла впервые с целью поставить над ней эксперимент, попытаясь ее удивить. Для начала решила дать ей стольник. Реакция была ожидаемая – она дико обрадовалась, благодарила от всей души. Я радовалась 5 минут пока шла домой своей изобретательности и уснула счастливая. На следующий день я рассказала подруге, какой я веселенький финт конем отмочила бабке. И тут я услышала укор в ее словах: «Неужели ты не понимаешь, что это чудо не сделает ее счастливой, ведь теперь она будет ждать и если ты не появишься, она расстроится». Все в душе у меня упало. Я поняла, что если бы я могла, то давала бы ей каждый день стольник, - это стало бы нормой для нее, но счастья бы ей не принесло. Но я иногда не обедаю, чтобы экономить этот стольник! На следующий день я вышла из другого выхода метро, чтобы ее не встретить. Меня душила тоска и омерзение к себе за свой эгоизм, устроенность, сережки в ушах за 500 рублей, сапоги за 3 тысячи. 3 тысячи! У бабки бы случился гипертонический криз от счастья, получи она такую сумму.
И сейчас я просто иду на работу в метро «Китай-город». Бабка-слуга осталась позади, она разрывала мне душу жалостью, но не вызывала острых приступов любви как та моя беляевская бабка.
Я проехалась по экскалатору и оказалась в подземном переходе. 100 метров до воздуха и улицы наполнены дикой жизнью. Это ларьки со всякой всячиной, мой любимый ларек с аудиодисками, которые почему-то всегда как по заказу для меня с утра включают безумно красивые и светлые инструментальные песни. На самом выходе стоят разные, совсем уже разные люди. Продают какое-то моющее средство «белый кот». Прыщавый нагловатый какой-то не вызывающий у меня симпатии парень предлагающий на всю улицу «Ив Роше». Видя его, у меня желание зайти почему-то отпадает. Красивая женщина средних лет, у которой на голове одето приспособление с зонтиком. Жутким разноцветным и несуразным. Боже! Мне страшно за эту женщину, раз она стоит тут, значит она искренне надеется продать хоть один такой зонтик. Может у нее дома дочь или сын. Просто приличная обычная женщина, наверное не может найти работу. На следующий день я ее уже не увижу, хотя через неделю появится еще одна женщина с этими зонтиками, но потом исчезает и она. Их смыло волной невидимой руки Адама Смита* – они не удовлетворяют эгоистическим интересам людей.

А вот стоит миленькая бабка – Божий Одуван и продает лапти. Мне больно за нее, уже просто больно. Я бы у нее с радостью купила одни лапти, но куда я их потом дену? На следующий день она тоже исчезла.
Но тут я вижу душераздирающую картину и меня от ужаса падает челюсть. Старичок. Божий одуван с прекрасных российских полей. Из тех одуванов, которые в самом цвету – белые, пушистые, праздничные. Такой был мой дедушка перед смертью. Необыкновенно какой-то чистый, ухоженный, светлый, в белой рубашке, застегнутой до последней верхней пуговки, сверху чистый, выстиранный, явно праздничный свитер. Белые бережно уложенные волосики. Вся его фигура и лицо, он словно был из другого мира, настолько ему было плохо. Он стоял и на всем этом празднике жизни потерялся, закатился как шарик в пыльный угол, в те дальние уголки земли, где вообще нет света. Вся его сущность молила о помощи. Я не могла разобрать слов в этом голосе, но это была какая-то безумная никому из нас неизвестная форма отчаяния.
Его лицо мне чем-то напоминало дядю Юлиуса из «Карлсона». Носик картошкой, какие-то все черты лица как отдельные булочки. Его фигура застыла в какой-то неимоверной сутулости-присядке. Правда не то, чтобы на него кто-то давил, он просто сам опустился под собственной тяжестью, словно сдулся.
Рот на этом милом личике с пухлыми губками застыл в дичайше кислой, отчаянной, умирающе-отрешенной улыбке. Если бы я его раньше не знала, я бы подумала, что он часто бывал ворчуном. Брови домиком, грустные, тоскливые выдавали в нем признание своей слабости, когда даже не придаешь этому значения. Он был похож на тухлый персик.
Хотя именно таким дедушка и должен быть – светлым, серьезным и трудолюбивым. В его руках был самый пронзительный предмет, который я видела в своей жизни: он держал пучок насадок для поливалок цветов, которым опрыскивают комнатные цветы. Самих поливалок не было, были лишь насадки – красные и синие. Каждый надет на длинный белый гибкий штырек. От того, что он гибкий, вся конструкция слегка сгибается под тяжестью насадки и начинает напоминать необыкновенно красивый свежий майский тюльпан. Этих насадок у него было 10-15 штук и этот пучок в руках напоминает букет тюльпанов, издалека я сначала так и подумала. Я очень быстро бежала на работу, так как опаздывала и еще на улице прямо на входе стоял храм, где я всегда еще пару минут трачу, чтобы выпотрошить остатки мелочи и дать уже спокойным бедным и положить что-нибудь в коробку для подаяний. Наверное Бог все-таки озаряет свою землю, потому что я никогда еще не видела ни возле одного храма потерянных отрешенных лиц. Они верят, они покорны и просят они также.
Я бегу и в голове разглядываю старичка. Я еще не отошла от шока и даже не успела понять, что это такое и что будет дальше.
…
Это будет последний день, о котором я вам расскажу. Конечно же о том же метро «Китай-город». Я вас ничем не удивлю – встретила того же старичка, второй и пока последний раз в своей жизни. Только теперь он почему-то переместился с верхней части перехода, почти выхода на улицу Маросейка, в самую нижнюю часть прямо перед первой ступенькой эскалатора. Я по привычке неслась счастливая в припрыжку по мраморным лестницам, на посту стояла новая бабка, которую я еще не видела, не сильно колоритная, в очках, просто уставшая и покорная. У меня было отличное настроение с утра и я положила ей в пластиковый стаканчик 50 рублей и побежала дальше. И тут я в ужасе отскочила, остановилась метрах в 10 от эскалатора и открыла рот. Я начала лихорадочно переворачивать сумку в поисках денег. Старичок был как фонарь, он бил в глаза, слепил и резал, убивал, топтал. Мне казалось, что я сейчас загорюсь от ужаса и самоуничтожусь. Он мне напоминал привидение. Он вообще ни на миллиметр не отличался ни одной мимической морщинкой, волосинкой, пуговкой и тюльпаном от того, что я видела вверху неделю назад. Этих двух старичков можно было поместить в детский журнал «Незнайка», чтобы дети за приз нашли 10 отличий. Закрыв рот и слегка придя в себя, я подлетела к нему и спросила сколько стоит брызгалка. Тут меня ждал еще более глубокий шок. Вопреки своей предсмертной внешности умирающего лебедя, которого сейчас сдует ветром, Старичок сказал резким бодрым сильным массивным ворчливым предприимчивым голосом: «30 рублей». Я оторопела как баран, купила брызгалку и в диком тупняке впихнулась в эскалатор, лихорадочно соображая как запихнуть эту брызгалку в свою миниатюрную дамскую сумочку, что впрочем у меня не вышло.
Думать я начала только уже поднимаясь на улицу, я уже не смотрела по сторонам: меня душили слезы. Я только сейчас осознала, что просящей бабке я просто так дала 50 рублей, а ему за продажу 30. Причем я совершенно отчетливо осознавала, что бабке дать деньги проще – ведь она просто просит и мы толкаемые к ней чувством вины даем ей 50 рублей. А вот старичку никто денег не дает – он не просит, он просто продает брызгалки, а они никому не нужны. Поэтому, простояв смиренно и прося, старушка получает кучу денег, в ее глазах нет отчаяния. А он честный, пытается заработать хоть копейку и не получает ничего. Он ищет выход и не может его найти, в его системе ценностей нет слова «просить у ближнего», он не сдается. Вдруг меня осеняет вернуться и купить у него все брызгалки, но тут я понимаю, что, купив у него их, он решит, что дело поперло, на следующий день притащит еще и… Просто и …. Помните Карамзина «Бедную Лизу»? Парень покупал все вышивки у бедной девушки из жалости, а потом, когда забыл о ней, она ждала его неделями, а потом утопилась с моста в реке.
Я думала о том, что надо просто дать ему денег. Тысячи 3-4. Ну на время какое-то. Даже например типо взаймы – чтобы не оскорбить. Но больше с тех пор я его не видела.
Я добежала до офиса, вся содрогаясь от еле сдерживаемых рыданий, бросила сумку на стол и включила компьютер. Хвостик брызгалки торчал из незастегнутого замка. Я достала ее и положила в тумбочку и вдруг, не в состоянии больше сдерживаться, разревелась. Эта миленькая, совершенно мне не нужная брызгалка улыбалась мне из тумбочки и я, захлебываясь слезами, смотрела в монитор и, листая страницы, думала.
Я открыла свою торговую программу и что-то во мне булькало. Реки денег, которые текут через мои пальцы каждый день, которые в темноте ведет «невидимая рука Адама Смита»……………….

Я спряталась за монитор, чтоб никто не видел моих глаз и думала. Когда-то много лет назад я видела бабку на центральной улице Казани. Стояла жуткая пурга и снежная метель и я в огромной дубленке с капюшоном, тогда еще студентка, гуляла по улице в поисках треугольников. И тут возле фонарного столба как призрак возникла бабка. Она мне показалась копией моей бабушки – ее глаза излучали глубокое страдание, интеллект, чистоту, аскетизм, она была завернута в пуховой серый платок и ее худенькое лицо мило улыбалось сквозь очки. Она нежно протягивала ручонку и просила каким-то вкрадчивым добрым извиняющимся тоном денег. Я вообще была не в себе, шла куда-то и ничего вокруг не видела, что со мной часто бывает. Она мне казалась той же картинкой, что и витрины, воздух или кирпич в стене. Автоматически я прошла мимо и только спустя квартал, я поняла, что видела. Мне стало плохо. Я остановилась и стала метаться. Вроде как возвращаться глупо, но ее лицо… оно стояло перед моими глазами, словно обращалось только ко мне, лично ко мне. Мне стало страшно, что я совершила жуткий грех, пройдя мимо. Я понеслась обратно, я искала ее на улице, но ее не было, хотя прошло от силы минут 15! Вдруг мне показалось, что я вижу в ее лице маму. Я в ужасе села на скамейку и разрыдалась. Боже! Господи! За что нам все это??...............................

Сегодня утром я проснулась и мне снова в лицо светит солнышко. Я очень верю, очень-очень верю, что когда-нибудь мы все обязательно найдем выход……………………………………………………………………………….

* «Невидимая рука» — предположение, введённое Адамом Смитом, согласно которому отдельная личность, стремясь к собственной выгоде, независимо от её воли и сознания, направляется к достижению выгоды и пользы для всего общества «невидимой рукой» рынка.