Ничего

 Ничего…. Будто все чувства отказали разом. Полнейшая и давящая тишина, а ведь вокруг кипит битва, готовясь разгореться еще больше. Только он ничего не ощущал, полнейший шок и пустота. Все вокруг слилось в одну красно-серую массу, и лишь одно яркое пятно – безвольно лежащее на помосте тело. Его собственное тело было чужим: руки и ноги с трудом слушались, будто ватные. Все происходит как во сне, лишь сердце бешено колотится, стремясь вырваться из груди, кровь в безумном ритме несется по венам, а вокруг все плывет, едва двигаясь, будто время, наоборот, замедлило свой ход.
В груди что-то оборвалось, и все замерло, когда он приблизился к помосту. Глаза закрыты, весь как натянутая струна, будто малейшее движение или даже вздох, дрожь ресниц способно привести к непоправимому. Веки медленно и пугливо поползли наверх, открывая взору женское тело. Кожа немного бледна, глаза закрыты, а на лице отражается такое спокойствие, кажется, что она спит, только грудь не вздымается, впуская воздух в легкие. Ноги сами собой подкашиваются, и он падает на колени перед ней. Никаких мыслей, чувств, ощущений, только пустота, словно ветер гуляет в пустом помещении. Все тело словно в оковах, руки безвольно повисли, глаза невидяще смотрят вперед. Кажется, что он сидит вот так уже целую вечность… или это всего лишь секунда? Рука дрогнула и медленно, словно проталкиваясь через невидимые преграды, коснулась уже начавшей холодеть щеки. И первая, еще не четкая, мысль: Почему?..
 Сменилась яркой вспышкой, подобно блеснувшему при выпаде клинку: Ты не имеешь права! И вместе с мыслями ворвался бешеный вихрь, готовый разорвать смертную оболочку на части. Гнев, горящий адским пламенем, направленный на нее и на себя. Злость, словно зверь, впивающаяся когтями в душу, оставляя кровоточащие провалы… он ненавидел себя за беспомощность. И, наконец, боль, огромным весом приминающая к земле, словно желая раздавить, как какую-то пташку. Он едва дышал: воздух, казалось, не желал заполнять легкие и стремился скорее покинуть их. Огромный ком застрял в горле, но юноше было все равно: для него сейчас существовала только она. В голове проносилось огромное количество картин, все такие яркие, теплые и связанные с ней, от чего становилось еще больней. Сейчас он должен был бы разозлиться и разнести все вокруг, превратив в пыль, но у него просто не было сил… даже слезы, такие необходимые и приносящие облегчение, не желали появляться. Да и сколько их понадобится, чтобы затопить такую боль? Столько не найти…

 Для него уже ничего не существовало: ни друзей, ни врагов… лишь бездонная пропасть, в которую он падал уже бесконечно долго, окруженный только своими воспоминаниями…
- Я умею дарить людям тепло. Ты мне не веришь? Давай покажу, - лучистые глаза, нежная улыбка и задорные нотки в голосе. Заливистый смех, напоминающий перезвон колокольчиков, стоит его услышать и на душе сразу становится теплей.
Да, она доказала, что умеет… умела…
- Ну улыбнись, пожалуйста, - взгляд, словно у котенка, просящего поиграть с ним, - нельзя столько хмурится, не надо…
Нежный взгляд и ласковая улыбка, всегда вызывающая у него ответную, поначалу корявую и неохотную, но искреннюю…
- Знаешь, а ведь любовь… неважно какая: дружеская, семейная, между влюбленными, это огромная сила, а не слабость, - слова едва слышны, хотя она совсем рядом, и он чувствует тепло ее дыхания на своей щеке, - Ты не представляешь какие чудеса она способна сотворить… В зеркальной глади озера отражается россыпь звезд-алмазов на ночном небе. Вокруг тишина, лишь шелест листвы, порой потревоженной ветром, да трели ночных птичек, весело снующих с ветки на ветку. Так легко и спокойно. На губах, обычно плотно сжатых проглядывает, еще не очень уверенно, как испуганный зверек, улыбка. Тяжесть ее головы, покоящейся на его плече, приятно тяготит… тепло тела согревает душу… шелк волос, рассыпавшихся тяжелой массой по ее плечам, приятно щекочет кожу…

 И все это уже было… если бы он мог, то, наверное, закричал бы, вкладывая в крик всю боль, что раздирала его изнутри, но он не мог…
- Нет, я не могу тебя отпустить, не могу, - он качает головой из стороны в сторону, словно одержимый, и все время повторяет одну фразу: я не могу, не могу… не могу…
Кулак влетел в каменные плиты, которыми был вымощен пол, оставляя трещины. Юношу трясет от чувств переполняющих его:
- Слишком многие нуждаются в тебе, слишком многие… - он даже не заметил, что начал говорить вслух, - особенно я…
Руки сами собой потянулись вперед и, схватив безжизненное тело, крепко прижали его, словно боясь потерять. Он не чувствовал привычного биения сердца столь схожего с его собственным, не ощущал тепла, всегда приносящего ему успокоение...
Неожиданно, будто хлесткий удар, вспыхнула картина: крохотное тельце, серый комочек шерсти, маленькое сердечко испуганно бьется, но с каждым ударом все тише и медленней… жизнь уходит вместе с перекачиваемой кровью.
Легкое прикосновение к плечу:
- Помоги, мне нужна часть твоей силы, - он кивнул, и ее пальцы обхватили его запястье, - доверься мне…
Тогда-то он и почувствовал впервые, что их сердца бьются практически в такт друг другу. Странное тепло, зародившееся в груди, медленно прошло по телу к ее руке… и едва слышные стуки крохотного сердечка изменились: сначала замерев, затем неуверенно и боязливо застучали снова, постепенно набирая силу, и уже четко и уверенно оно отбивает свой замысловатый ритм. Малыш мяукнул и довольно зажмурился, потершись мордочкой о его колено. Немой вопрос в его глазах, смотрящих на нее, а в ответ все такая же ласковая улыбка:
- Настоящие желания, исходящие от сердца, всегда сбываются, - нежный взгляд, - просто нужно немного усердия и искренней веры…
Если это правда, его желание сбудется, потому что ничего другого он не желал, вообще ничего не желал, кроме одного…

 Рукой поддерживая ее спину, он положил ладонь так, чтобы она оказалась против сердца. Веки медленно опустились, так проще сосредоточится. Юноша собрал всю свою силу, отчего в груди будто огонь загорелся, но не обжигая, а принося тепло. Он заставил сердце не бешено колотиться, а отмерять ровный и размеренные удары. Пропуская через него энергию, чтобы она впитала в себя этот ритм, юноша направил ее к конечной цели – к ней. Сила медленно перетекала их одного тела в другое, неся с собой мерное биение. Весь мир сузился до одного этого ритма, ничего вокруг не имело значения и смысла, а значит, не существовало, только ток силы, подобный ручейку, несущему питьевую воду жаждущему. Юноша ни о чем не думал, голова была свободна от мыслей, он был сосредоточен только на потоке, лениво текущем к цели.
Наконец, ручеек достиг безмолвного сердца, наполняя его теплом и силой, а то лишь впитывало, словно губка воду. И когда оно уже не могло вместить в себя больше…
Вот, сейчас! Давай! – он уже готов был услышать первый удар, но ничего… тишина. Юноша отмахнул сомнения, навязчиво лезшие в голову, будь они материальными, отлетели бы на несколько метров: Нельзя! Хоть малейший шажок в сторону и ничего не получится, ничего…
Новая волна силы достигла сердца, принося мерное биение – ничего… И вновь он отмахнулся от сомнений и желания все бросить. Все его близкие знали, что юноша никогда не говорит о своих чувствах и переживаниях, но это никогда им не мешало. Да и к тому же, зачем говорить то, что и так есть? Незачем облекать в словесную оболочку то, что много выше: оно лишь потеряется и утратит истинный смысл. Все равно, что сравнивать фрукт и сухофрукт.
Она прекрасно знала, что он не будет кричать и говорить направо и налево о своих чувствах, но от этого их сила и искренность не менялись…

 Он вновь направил поток энергии к ее сердцу, вложив в него все чувства и ощущения, связанные с ней. Теперь уже горячий, бурлящий и волнующийся ручей достиг цели – тишина… и оглушительный удар, затем второй, третий, четвертый… вот уже биение становится все уверенней, с каждым разом набирая все больше силы.
Судорожный вздох, воздух врывается в легкие, словно пробивая преграду, вот уже грудь вздымается, отмеряя каждый вдох и выдох. А он все еще держит ее на руках, с трудом веря, что это не сон, но она все еще дышит, а сердце уверенно бьется в груди. Только сейчас он заметил, что затаил дыхание, а его легкие уже сводило судорогой, настойчиво требуя глотка воздуха. Ее глаза открылись и поначалу зажмурились, успев отвыкнуть от света, но на губах мелькнула мимолетная улыбка, только тогда он позволил себе вдохнуть. Руки сами собой прижали изящное тело, будто желая еще раз удостоверится, что оно материально. Легкий смешок прозвучал у самого уха, такой знакомый и родной, ее рука мягко коснулась плеча, ненавязчиво прося немного отстраниться. Юноша ослабил хватку, но все еще не выпускал ее из рук, глаза были закрыты: он боялся посмотреть.
Она легонько, едва касаясь, провела кончиками пальцев по его щеке, как делала обычно; дрожь пробежала по всему телу юноши. Затем он почувствовал легкий, почти не ощутимый поцелуй, заставивший его открыть глаза.
- Как сладко, - в глазах привычные задорные огоньки, а на губах ласковая улыбка, приносящая долгожданное облегчение, а затем невероятную легкость, словно за спиной выросли крылья, готовые в любой момент поднять в небо, - Спасибо…