Бульвар желаний

 
 Свежеиспечённый бакалавр встал поздно и, припомнив вчерашний день, скрипнул зубами. Чёрная полоса продолжалась. Вчера он проигрался в дым, поссорился со своей гёрл и получил из дома неприятную эсэмэску: ему категорически отказывали в деньгах, пока не сдаст экзамен на магистра. Это всё отчим, подлюга. Был бы жив дедушка, он пожалел бы бедного студента.

Стас загадал: если на вахте его не заметят, нынешний день будет лучше прежних. Но куда там! У дежурной были глаза хамелеона. Не отрываясь от утреннего сериала, она язвительно заметила:
-- Что то ты рано, Сурков…
-- Нормально, -- хмуро ответил Стас. – У меня вторая пара.
-- А хоть бы и третья, -- ответила мегера. – Ежели сегодня тебя в списке не будет, собирай манатки, парень.

Слух о том, что его исключают, уже докатился и до студенческой гостиницы. Это ещё не смертельно, конечно. Зачастую бакалаврам из числа не сдавших предоставляют отдельные номера за полную плату -- на год, до новых экзаменов, но и здесь всё упиралось в сумму на твоём счету.
-- Будут у меня деньги! – сказал бакалавр сам себе, но старуха вахтёрша обладала ещё и совиным слухом.
-- Откуда? Никогда у тебя ничего не будет, байбак.
-- Посмотрим, старая ведьма! – огрызнулся он и с силой захлопнул двери.
Если она окажется права, Стас не вернётся обратно. Не стоит овчинка выделки…

Город купался в безделии лета. Бульвар Знаний, который тянулся от университета до зажиточных городских окраин, весь утопал в увядающих каштанах и неге перезревшего тепла. Студенты разных возрастов – от прыщаво-юных до бородатых с проседью – сидели на садовых скамейках кучками и поодиночке, с ноут-буками и без, бренчали на гитарах, пили пиво, курили травку, влюблялись, слонялись без дела или, напротив, обделывали свои делишки под видом праздной суеты.

-- Пошёл бакалавр в бакалейную лавку,
Нашёл бакалавр возле лавки булавку,
Себя уколол он движением быстрым,
Не стать бакалавру отныне магистром, --

пели полуголые студенты возле фонтана.
Допев, они с визгом и хохотом прыгали в водоём, но городовой делал вид, что не замечает нарушения общественных правил. Сказать по совести, он и сам с удовольствием спрятался бы от жары в струях фонтана бульвара Знаний.
Разумеется, студенты звали его по иному. Чаще всего -- Бульвар Желаний, потому что при желании здесь можно было раздобыть всё, чего жаждет твоя душа: дозу, девочку, партнёра, деньги в долг или адресок, где идёт игра…

Для начала Стас прошвырнулся по Бульвару, как одинокий тигр по своей охотничьей тропе. Старые друзья одалживались неохотно, хотя и знали, что отдаст; первокурсный молодняк этого не знал, но образ одинокого ковбоя, дерзившего даже профессорам, внушал невольный трепет, и рука сама тянулась к карману.
Набрав таким образом нужную сумму, игрок отправился на «Ближнюю квартиру»: поступила информация, что там уже составился малый круг друзей.

 С тех пор, как правительство накинуло на игровой бизнес жёсткую удавку, он ушел в подполье; малые столы держали, как правило, одинокие старики; пускали они людей проверенных, по рекомендации, и новичку попасть в такую квартиру было не просто. К счастью, Стас не был новичком, его знали и охотно пускали повсюду.
На «Ближней квартире» трудно было рассчитывать на серьёзную игру, но выпить кофе, курнуть травки, пощипать желторотую молодёжь можно было. «Разомнёмся для начала», решил Стас.
 
Вышло, однако, совсем по другому. Один из юнцов словно чип всадил себе в башку: помнил все ходы, все карты, анализировал и принимал решения со скоростью хорошего системника… Стас явно не поспевал за ним, пару раз откровенно лопухнулся и остался в проигрыше.
«Чип» посмотрел на часы, хладнокровно собрал деньги и начал прощаться.
-- Не по-онял! -- с угрозой сказал одинокий ковбой.
-- Время, сударь. Мы играем до обеда.
Приятели его встали тоже и все трое дружно покинули квартиру.

-- Не подфартило? – сочувственно спросил хозяин. – Пришел к водопою старый тигр, но молодые волки показали ему острые зубы, и пришлось уйти не солоно хлебавши.
-- Ладно, Брем, оставь свои сказки. Скажи лучше, где сегодня можно сыграть по крупному?
-- Хм!.. Такая информация чего то стоит.
Стас заплатил.
-- У Свояка, пожалуй. Сегодня утром Витя Скоков звонил от меня Ляле Козырной и договаривался о встрече в «Пирамиде»…
-- Понял.

 Пообедал Стас в «Садке». Здесь водилась, как правило, мелочь пузатая, но при желании даже в Интернет-кафе можно было срубить пару сотен.
Игрок подсел к монитору, кликнул желающих, и очень скоро сразу на семи компьютерах развернулась нехилая драчка за главный приз. «Ковбой» играл в своей излюбленной манере: он делал хорошую мину при плохой игре, бесстрашно блефовал, вынуждал слабонервных пасовать – и сорвал таки банк!
Теперь, когда его финансовое состояние снова улучшилось, можно было отправляться и на главную игорную тусовку.
 
В целях конспирации место, где проводилась крупная игра, постоянно менялось. Большие столы держали хозяева баров, дискотек, тренажерных залов, брокерских контор и каждый раз они договаривались между собой, кто сегодня «даёт бал». Это было связано с определённым риском, но зато и прибыль сулило немалую.

В этот вечер командовал парадом хозяин «Пирамиды» на углу Бульвара и Сенной площади Жора Панченко по прозвищу Свояк. В его бильярдной было три просторных зала с буфетами, кальянная, массажный кабинет и в полуподвале -- вечно запертая подсобка со старыми биллиардными столами.
В «день Икс» один из столов превращался в рулетку, вокруг неё устанавливались кресла для игроков, и ночь напролёт, до утра, здесь кипели нешуточные страсти, ставки были высоки.

Свояк встретил бакалавра, как родного:
-- Какие люди! Я всегда говорю, что в бильярд играет элита общества: учёные, писатели, артисты!
-- Ну, я, положим, еще не слишком… учёный, -- смутился Стас.
-- Всё впереди, мой друг, всё впереди! Дружите с бильярдом, и слава к вам придёт!
Балагуря, он подвёл посетителя к столу и с почётом вручил кий. Отказаться было невозможно: ведь не скажешь вслух, что ты пришёл играть в рулетку.
 -- Сосредоточенность, меткий глаз и крепкая рука – вот что такое бильярд. А теперь скажите мне, где не требуются эти качества, и я отвечу вам, что такой профессии не существует. Они требуются везде!

Для дорогих гостей Жора готов был жертвовать собственным временем: он лично играл с приглашёнными и всех, естественно, обыгрывал, поскольку был многократным чемпионом города.
Приглашенные не обижались: должен хозяин и свой интерес соблюсти…

Ближе к вечеру «Пирамида» наполнилась такими бильярдистами, которые и кий держали не всегда умело. Проиграв хозяину, они больше уже не подходили к зелёным столам, а бесцельно бродили по залам, торчали в буфете… и поодиночке исчезали в тёмных коридорах заведения.
 
Дождавшись своей очереди, Стас спустился в полуподвал, молча кивнул охраннику и вошёл в подсобку. Сегодня её стены были задрапированы плотной тканью, середина освещена канделябрами, стилизованными под старину, и сосредоточенные крупье уже колдовали над столом с рулеткой и фишками.
-- Добрый вечер, дамы и господа. Делайте ваши ставки!
 От волнения у Стаса зачесались руки. Это было наследственное. Покойный дедушка, тоже игрок, вечно досадовал на подобную странность: «На лице ни один мускул не дрогнет у меня, а руки – будто крапиву рвал! Это плохо. Заметить могут».
 
Дед застал те благословенные времена, когда игровые залы, клубы и казино были на каждом углу. В разгар борьбы с игровой мафией дед помер и лежал в гробу благообразный, седовласый, похожий на мудрого профессора. Не то что мускул на лице – даже руки не дрогнули ни разу, хотя проиграл он нынче всё, в чистую.
В день похорон внук тупо смотрел на его большие конопатые руки, в которых теплилась свеча, и пытался сосчитать пигментные пятна. «Неужели и у меня будут такие же в старости?».

…Он поставил, выиграл, удвоил ставку… Шарик весело бежал по кругу удачи.
-- Слыхали, господа? Шаман вернулся.
-- Да-а? Это новость.
-- Его не было лет десять, мне кажется.
-- Не меньше.

В среде игроков тоже были свои звёзды, о них говорили с почтением, слагали легенды. Большим авторитетом пользовался профессор медицины Шаманов, игрок талантливейший и хладнокровный. С лицом поистине каменным он мог проиграть особняк или выиграть миллион и вновь надолго исчезнуть из поля зрения бульварных игроков.
Стас не знал Шамана, лишь слышал о нём от дедушки. Но большинству собравшихся доводилось с ним играть, и беседу охотно поддержали.
-- Где же он пропадал всё это время?
-- Говорят, в Штатах. У него там своя клиника или что-то в этом роде…
-- Ну да, он же какое то там светило, на него молятся.

Всё, что напрямую не касается игры, мало занимает игроков с Бульвара Желаний. Будь твой партнёр хоть сам Пеле, никому дела нет до его короны, но толщина кошелька в его кармане интересует всех как главный стимул игры.
-- Говорят, Шаман хорошо пощипал тамошних миллионеров...
-- В рулю или карты?
-- Да нет, по своей линии, медицинской. Но денег привёз – не меряно!
Воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском шарика да командами крупье:
-- Делайте ваши ставки, господа!.. Всё, ставок больше нет.
Стас втихомолку, под столом, прошёлся ногтями по коже рук. Ему дьявольски везло.
-- А интересно: завязал Шаман или нет?
-- Остепенился, наверное. Он ведь давно уже не молод.
-- За столом стариков не бывает!
«Это точно, -- подумал Стас. – Дед играл до самой смерти».

Бакалавр пару раз кряду пролетел и вышел покурить: надо было прервать невезуху, переждать, пока чёрная полоса вновь сменится красной.
-- В пролёте? – понимающе спросил охранник.
-- Да не сказать, чтобы очень.… Фифти-фифти.
-- Понятно.… В сон не клонит?
Стас усмехнулся. Где бы ни шла крупная игра, возле неё всегда суетятся гномы, собирая крошки со стола. Вот и охранник приторговывает стимуляторами.
-- Давай упаковку.

Он знал, что не воспользуется препаратом, но лучше, если и охранник – твой друг.
-- Всё, что угодно! – оживился амбал. – Интим-массаж, секс-экспресс, любой заказ…
-- Так уж и любой?
-- Сомневаешься?.. – Он наклонился к уху Стаса и шепнул: -- Сегодня один чудик заказал жмурика. И что ты думаешь? – доставили в лучшем виде!
-- Откуда?
-- Из морга, вестимо… Бульвар желаний, дружище!
-- Да уж.
 
Ему повезло еще пару раз, но потом Фортуна отвернулась от Стаса, будто он её чем-то обидел. Он ставил на зеро, на свои любимые номера, на противоположные им – ничего не помогало! Фишки таяли, как льдинки на ладони. Вместе с ними таяла надежда вырваться из заколдованного круга неудач и нищеты, цепко взявшей его за горло.
Ещё час назад он был обладателем пирамиды пластиковых штучек, стоивших кучу денег; на них можно было славно кутнуть в ресторане, снять девочку, уладить свои дела в студенческой гостинице.… Теперь их нет, как нет у него никаких перспектив на будущее.
Стас взмолился своему ангелу-хранителю, поставил на кон последнее – и проиграл!
-- Будь ты проклят! – сквозь зубы сказал он ангелу и вышел из-за стола.
Никто не посочувствовал ему, а кресло тут же занял новый искатель счастья.

За столиком рядом с подсобкой сидел уже другой охранник.
-- А где напарник твой? – спросил бакалавр.
-- Сменился, -- был хмурый ответ.
С тяжелым чувством шёл Стас к выходу из «Пирамиды». Там, на улице, его никто не ждал. Идти в гостиную было стыдно… да и бесполезно, пожалуй. Список исключённых наверняка уже висит в компьютере дежурной, и самое большее, что сделает мегера, это позволит ему забрать вещи. Со своей гёрл он разругался и даже знает, кто сегодня спит в её кровати. Остаётся одно: ночевать на бульварной скамейке, рискуя проснуться в участке, как бродяжка.
Ко всему прочему Стас почувствовал зверский голод, и вряд ли стоило этому удивляться: за весь день он выпил чашку кофе у Брема и пару пива в «Садке»…
«Пойти на мост и утопиться, что ли?» -- подумал он равнодушно.

«Брошусь с берега в реку глубокую,
Вспоминайте, как звали меня.
Довела ты меня, черноокая,
Довела…».

Бульвар Желаний на солидной высоте пересекал горную реку, и в ней, холодной, сбывалось последнее желание таких же неудачников, как Стас.

Он взялся за позолоченную ручку входной двери, когда сверху окликнули:
-- Молодой человек! Одну минуту!
Стас оглянулся. Высокая дама лет тридцати стояла у перил Верхнего зала и смотрела на него, слегка склонив на бок красивую голову.
-- Вы мне?
-- Да, да. Мне, право, неловко, но совершенно не к кому обратиться.
-- Ну обращайтесь.

Она спустилась в вестибюль и вблизи оказалась совершенной красавицей с густой копной каштановых волос и миндалевидными весёлыми глазами европейской гаитянки.
-- Так получилось, что сегодня я совсем одна. А играть в одиночестве женщине моего круга… предосудительно. Вы меня понимаете?
-- Вполне, -- сказал он, хотя не совсем понял: мысль о самоубийстве ещё не покинула его.
-- Я вас умоляю, юноша. Проводите меня в тот зал, где играют. Будьте моим гидом!
Он пожал плечами:
-- Да ради Бога. Хотя предупреждаю сразу: в самой игре я вам компанию не составлю.
-- Что так? – спросила она, взяв его под локоть и уверенно направляя в нужную сторону.
-- Исчерпал свою кредитоспособность, -- равнодушно усмехнулся Стас.
Хорошая мина при плохой игре – это у него наследственное.
-- То есть проигрались? – догадалась незнакомка.
-- Вчистую! – весело подтвердил он.
-- Ну, это не беда. Поделимся.
Стас остановился и развернул её к себе лицом.
-- Мадам! Я – бакалавр, будущий магистр.… Иногда играю и даже проигрываю, да. Жизнь – штука полосатая. Но никогда – учтите! -- я не был альфонсом.
-- О, как строго! – оценила она. – Ну хорошо, не будем делиться. А в долг у меня вы можете взять?
-- В долг могу. С возвратом в режиме реального времени: сразу же после выигрыша.
-- Ну вот и договорились, гордый человек. Кстати, меня зовут Лола.
-- Стас.

Они подошли к заветной двери, и охранник, завидев Лолу, вскочил, как ошпаренный…
-- Это здесь? – спросила она, глядя сторожу в глаза. – Мы вдвоём.
В зале мало что изменилось. Лишь крупье бросил на вошедших любопытный взгляд, игроки же были целиком во власти капризного шарика.
Она взяла двадцать фишек и ровно половину подвинула Стасу.
 «Прости меня, ангел-хранитель! – взмолился он. – Я был не прав, каюсь!».

Наверное, покаяние было принято, потому что очень скоро перед бакалавром вновь возвышалась приличная горка фишек, он уже и с незнакомкой рассчитался, и прежний баланс пополнил, а удача всё не покидала его. Ей везло меньше.
-- Ну и хватит, -- сказала она, когда крупье подвинул к ним очередной выигрыш.
-- Как «хватит»?! – не понял Стас. – Мы на пути к успеху, мы в игре!
-- Я ужасно проголодалась. Надеюсь, вы, как джентльмен, сводите даму в ресторан?
Только тут он вспомнил, кому обязан выигрышем, и с явным сожалением поднялся из-за стола.
-- Конечно, мадам…

Они обедали в заведении напротив – с шампанским, водкой, икрой, при свечах. Новый выигрыш таял, как апрельский снег.
-- Не огорчайся, -- сказала она. – Это не деньги.
-- Я тоже так считаю, но где взять настоящую сумму? -- ума не приложу.
-- По-моему, я знаю. Но давай ещё выпьем – за удачу!
-- За успех нашего безнадёжного дела! – поддержал он не слишком твёрдым языком.
Отвык уже от хороших застолий: когда везло, боялся спугнуть удачу, когда проигрывал, не было денег для основательной пьянки.

На последнюю сотню они взяли такси и через какое то время были возле одинокого особняка на окраине города.
-- Здесь я живу, -- сказала Лола. – Не бойся, мужа нет дома.
Они миновали тенистый сад и вышли к двухэтажному коттеджу, в окнах которого не было видно ни огонька. Она приложила ладошку к двери, и дверь молча пустила их в дом.

-- Ты уверена, что муж не вернётся?
-- На сто процентов. У него сегодня дежурство.
-- Он – спасатель?
-- Да нет. Он служит в полиции нравов.
Стас пьяно осклабился:
-- Выходит, что ты играешь в рулетку, а твой муж в это время ловит рулеточников?
-- Была нужда! – пожала она плечами и скинула с себя туфли. – Он прекрасно знает, где и во что играют.
-- Вот как?! – удивился гость. – Тогда почему же он нас не накрыл?
-- Потому что они заодно. Все эти «качки», «свояки» – они платят ему, чтобы спокойно снимать пенки с игры.
-- Ты говоришь это о собственном муже -- и кому?! -- потомственному игроку в пристенок, орлянку, свару, вист, очко, рулетку, кости, покер, преферанс… Я младенцем знал всех «одноруких бандитов» в игорном зале напротив нашего дома, в десять лет впервые сел за стол… Я – потенциальный клиент твоего мужа!
-- Ну что ж, -- равнодушно сказала она, расстёгивая блузку. – Хоть так отомщу ему.
-- За что?
-- За унижения. Он знает, что я люблю играть, и нарочно – заметь! – держит меня в чёрном теле, заставляя выпрашивать каждую копейку. Всем говорит, что тратит на меня всё своё жалование, но что его жалованье в сравнении с теми суммами, которые вручают ему короли подпольных казино?
Она перестала раздеваться и поманила гостя за собой:
-- Пойдём, я тебе кое что покажу …

Они оказались в роскошной спальне, и, отдёрнув полог, она показала Стасу вмурованный в стену старенький сейф.
-- Ты знаешь, сколько здесь денег?.. Миллионы!
В полумраке светился приоткрытый бар, она достала бокалы и наполнила их вином.
-- Давай выпьем! За меня, за тебя, за наше будущее.
-- А оно у нас есть? – спросил Стас, выпивая.
-- По крайней мере, эта ночь -- наша. Ты не против?
-- Нет.
Вино было удивительным, оно и грело, и возбуждало…

Стас притянул к себе «гаитянку», и долгий страстный поцелуй мог стать началом любовной игры, но Лола вырвалась из его объятий.
-- Нет, погоди.… Сдаётся мне, что сегодня этот идол поддастся мне. Нужно лишь слегка поддеть его чем-то острым. Вот этим ножом, к примеру…
У Стаса кружилась голова. Близость полуобнажённой красавицы дурманила хуже вина. Любое её желание в эту минуту приобретало свойства закона. Он принял нож из её руки и поддел, как велено, под угол дверцы старого сейфа. Хозяйка в это время лихорадочно крутила диски с цифрами:
-- Мне кажется, я нащупала код… Год рождения матушки его покойной, его первой жены…
Удивительная тяжесть навалилась на веки, плечи, руки Стаса. «Не хватало ещё заснуть на самом интересном месте», подумал он, уронил голову на грудь -- и провалился в темноту…

Очнулся он от яркого света, бьющего в лицо. Свет был ослепительно синим и круглым.
-- Подъём! – грубо произнёс мужской голос.
Стас хотел прикрыться от света рукой, но руки оказались скованными наручниками. Пришлось прикрываться обеими сразу.
-- Кто вы? За что? – спросил он без особого возмущения, поскольку вспомнил о муже и всерьёз опасался, что голос принадлежит ему.
-- А ты не знаешь? – спросил незнакомец и направил луч света на сейф.

Стас внутренне ахнул. Дверца сейфа была распахнута, пачки денег валялись на постели, а когда он шевельнулся, оказалось, что даже за пазухой у него – всё те же пухлые, слегка колючие пачки. Бакалавр выдернул рубаху из-за пояса, и пачки долларов посыпались на пол.
-- Это тебе не поможет. Ограбление налицо, -- констатировал бесстрастный голос. – Оно одно лет на семь тянет. А с убийством – на полную катушку.
-- Каким убийством? – похолодел Стас.
-- А ты на руки свои полюбуйся, урод!…
Луч света упёрся в его руки; они были залиты кровью.
-- Что это значит?! – истерически взвизгнул Стас.
-- А то, мерзавец, что хозяин дома застал тебя в момент ограбления. Сейф ты взламывал с помощью ножа -- ну, стало быть, этим ножичком его и пырнул.
-- Кого?
-- Хозяина. Да вот он -- во всей красе…

Луч фонарика, сделав полукруг, осветил лежащее на полу мёртвое мужское тело. Рот покойника был искажён страданием, глаза распахнуты, а в груди, под сердцем, торчала рукоятка ножа – того самого, который дала хозяйка, что бы поддеть дверцу сейфа.
-- Неправда это! – крикнул Стас. – Я ничего не помню!
-- А это никого не волнует. Убийство в состоянии алкогольного опьянения только усугубляет вину.
-- Я не пил… почти…
-- Не врать мне, подонок! От тебя и сейчас ещё разит, как от винной бочки.
Стас понял, что влип.
-- А вы… сыщик?
-- Положим…
-- Я отдам вам всё, что здесь есть, -- бакалавр кивнул на денежную россыпь. – Отпустите меня, пожалуйста…

Незнакомец расхохотался:
-- Да ты, брат, Деточкин какой то, честное слово. Разве за такое отпускают? Ограбление, убийство, попытка дать взятку должностному лицу -- это всё на пожизненку тянет, не меньше.
-- Пожиз-ненку? – холодея, переспросил Стас.
-- А ты как думал?.. Поставь себя на место присяжного -- этого сытого семейного буржуа, который люто ненавидит всяческих грабителей и насильников. Дай ему волю, он придушит тебя собственными руками! Но ему дали право судить тебя, и что же он присудит, как считаешь?..
Стас подумал и вынужден был согласиться, что незнакомец прав.
-- А где… хозяйка дома?
-- Лола, ты хочешь сказать? Забудь её раз и навсегда, бродяга! Убийство совершил ты, это однозначно, женщина не может вонзить нож с такой силой, но если ты намерен на суде произнести её имя, я лучше пристрелю тебя сейчас!

В ночной тишине раздался щелчок взводимого курка.
-- Тебя не пожалеет ни одна собака: грабёж, убийство, прелюбодеяние с замужней женщиной…
-- У нас ничего не было!.. Я не помню…
-- Ты многое не помнишь, сосунок. Но учти: сегодня криминальная наука умеет восстанавливать память. Есть очень эффективные препараты и приборы, которые слой за слоем снимут с неё всё лишнее, хмельное, и ночные события предстанут перед следователем в полной наготе, как яичко облупленное.
По тембру голоса Стас догадался, что его таинственный собеседник не молод, и это внушило мизерную надежду: всё же старцы менее жестоки, чем садюги зрелых лет.
 
-- Помогите мне!
-- Я?! – искренне удивился незнакомец. – Прикажешь отпустить тебя на все четыре стороны? С какой стати? Но даже если мне пришла бы в голову такая блажь, куда я дену тело? И как объясню остальным, куда исчез мой зять?
-- Так вы это… её отец, что ли?
-- Ты догадлив, студент.
-- Ваша дочь красавица! И, честное слово, я пальцем её не тронул!
-- Посмел бы только!
-- Но это она меня сюда заманила, напоила вином… Она и сейф предложила вскрыть. Я о нём понятия не имел.
-- Нет, лучше всё таки тебя пристрелить...
-- Ну и пусть! Стреляйте! Всё лучше, чем гнить заживо в одиночке.

Нутром он чуял, что убивать его сейчас не будут. Он нужен для чего то большего: для суда, наверное. Порисоваться хочет старик перед публикой в зале.
-- Но напоследок и ей кровь попорчу! Пусть все знают, какая у вас дочь!
Старик неодобрительно крякнул.
-- Благородства не много в тебе.
-- Не надо давить на жалость, папаша. Вы ведь тоже не пожалеете меня, правда? Поговорите, потешите своё тщеславие, а затем позовёте ментов. Завтра все каналы и сайты будут восхвалять вас за храбрость. Как же! Пожилой джентльмен в одиночку задержал вооруженного бандита, убийцу зятя… Ещё и орден дадут.

В минуты отчаянья на Стаса накатывал поток красноречия – прямо Цицерон, честное слово:
-- Говорю вам без дураков: думайте, как меня спасти, иначе вашу Лолу журналюги на клочки порвут! Ни одного светлого пятнышка в её биографии не останется. Я тоже подброшу поленья в костёр: она сама мне призналась, что любит игру, что муж брал взятки от игорной мафии.… Такая будет сенсация, что мало никому не покажется.
Старик, похоже, сдрейфил. Он опустился в кресло напротив, вытащил сигарету и щёлкнул зажигалкой. На одно короткое мгновение его лицо осветилось газовым огоньком, и Стас успел рассмотреть высокий лоб, изборождённый тонкими морщинами, большие зеркальные очки (страшно дорогие, говорят), хрящеватый нос боксёра, седую бородку клинышком…
-- Дали бы и мне закурить, что ли. Подследственным полагается.
Дед молча протянул сигарету.

Некоторое время стояла тишина.
-- Сказать по совести, мне тоже не нравились те делишки, которыми промышлял мой зять, -- сказал старик со вздохом. – Я предчувствовал, что рано или поздно всё выйдет наружу… Но теперь и это позади. Мы представим дело так, будто ты не просто ограбил и убил его, -- ты мстил ему за всех игроков, поскольку сам таковым являешься. Мой зять прославится, как герой, павший жертвой игровой мафии! А дочь… она давно уже в Афинах.

Было слышно, как пискнул мобильник.
-- Как дела, дочка? Всё хорошо на берегах Иона?.. Пойдёте с Сонечкой на пляж -- не заплывайте далеко! Целую…
Спрятав телефон, старик усмехнулся:
 -- Как видишь, дружок, у нас всё под контролем. Никакой сенсации не будет. Тебе никто не поверит.
Стас глубоко вздохнул. Шантаж не удался.
-- Ладно. Дайте бокал вина, что ли…
-- Что, голова болит?
-- А у вас не заболела бы? Ещё вчера я был свободным человеком, бакалавром.… И вдруг – убийца, грабитель, подсудимый! А завтра – заключённый на пожизненный срок!..
 
Стас принял бокал обеими руками и выпил, как вылил – единым глотком.
-- Ну а если, предположим, не пожизненно? -- задумчиво произнёс старик. – Я могу нанять лучших адвокатов и… смягчить приговор.
-- Вы?! – удивился бакалавр. – Это же вашего зятька я пришил.
-- Я не любил его, -- поморщился старик. – Кроме того, моя дочка -- она, действительно, немножко… при делах. Итак, вместо пожизненного заключения ты имеешь… лет тридцать общего режима. Даже не строгого, учти!
-- Спасибо и на этом, благодетель…
-- Но и ты мне должен оказать одну услугу. Не возражаешь?
Стас пожал плечами:
-- В моём положении хуже, чем есть, могут быть только пытки. Надеюсь, пытать вы меня не будете?
-- Пытать – нет. Но я хочу испытать один приборчик… Так, увлечение молодости… Ты ведь слышал о законе Брауна-Шнитке?

Бакалавр напряг мозги и в их тёмной глубине мелькнуло слабое пятнышко воспоминаний.
-- Слышал. Что-то там об энергии клеток…
Старик передразнил:
-- «Что-то там...». Для бакалавра не густо.
-- Мы изучали информатику.
-- Здесь тоже есть информационные потоки. Но по большей части потоки биоэнергии, от клеток к клеткам, в микроджоулях на миллиграмм. Клянусь, что на пытку это не будет похоже. Так… лёгкое головокружение.

Стас задумался. В его положении, действительно, выбирать не приходилось, но поторговаться никогда не лишне. Нюхом игрока он чуял, что тесть тоже не прочь сыграть по крупному, но какие карты сегодня в ходу, не мог понять, хоть убей. А козырь какой-то есть у Стаса! -- и крупный, судя по всему…

-- Что я должен делать?
-- Да ничего особенного. В солярии был когда ни будь?..
-- Был.
-- Такая же капсула, как там. Ложишься и лежишь, только и всего.
-- Долго?
-- Не дольше, чем придётся сидеть…
-- Понятно, шеф.
-- Ну, до понятного тебе ещё очень далеко. И факультет не тот, и знания не те, -- сказал старик с лёгким презрением в голосе. – Запомни одно, дружок: я могу сделать с тобой всё, что угодно. Не согласишься -- пристрелю, как собаку! И выйду сухим из воды, ты это знаешь. Для всех я буду героем, убившим убийцу любимого зятя.
 -- Ну хорошо, хорошо, я согласен.
-- Тогда поднимайся, пойдём.

Старик подсвечивал фонариком, и они шли какими то тёмными коридорами, а затем по лестнице спустились вниз, «в лабораторию», догадался бакалавр, видя под ногами сияющий кафель и ощущая запахи реактивов.
Перед массивной металлической дверью старик что то сказал негромко, она бесшумно растворилась, они вошли.
Луч фонарика выхватил из тьмы две полупрозрачные пластиковые сигары и столик пульта. «Натуральный солярий, -- подумал Стас. – Вот только «загар» какой будет, неизвестно».
-- Раздевайся! – приказал старик.
-- Как же я… с руками то? – Стас показал наручники.
-- Сейчас разомкну, но не вздумай шутить, парень. Я старый охотник, стреляю навскидку.
-- Понял…

Пока бакалавр возился с одеждой, старик включил пульт, пробежался по клавиатуре, и капсулы внутри осветились нежным голубым светом, крышки капсул приоткрылись, приглашая пациентов на белоснежные атласные ложа. От аппаратов тянулись друг к другу разноцветные кабели и шланги.
-- Прошу! – сделал хозяин приглашающий жест.
Стас стоял неподвижно.
-- В чём дело, студент?
-- Видишь ли, дядя. Я свою жизнь не особо ценю, сегодня ночью хотел даже с моста сигануть… Но я игрок, и не люблю играть в чужие игры, не зная правил. Хоть режь меня, хоть стреляй меня, но «в тёмную» играть не буду!
Старик задумался, потом спросил:
-- С моста – от несчастной любви или проигрался в пух?
-- Не нужен я стал никому. У матери другая семья, я для неё как пестун-переросток для медведицы: исчезну с глаз, и слава Богу. С подругой мы расстались, да и ладно. Учёбу я не кончил, перспективы нулевые, денег нет… К чему тянуть эту бодягу под названьем Жизнь?
-- Да, ты прав. Но вот что плохо, парень. Мне для эксперимента нужен был крепкий молодой человек с жаждой жизни, понимаешь? А у тебя самого -- отрицательные флюиды.
-- Это как понимать?
-- Да очень просто. В соответствии с законом Шнитке, в молодости клетки организма обладают энергией созидания или плюсовой, в старости – энергией разрушения или отрицательной. Над тем, как поменять минус на плюс, четверть века бьются тысячи учёных всего мира…
-- Вы – один из них? – догадался Стас.
-- Я – лучший из них! -- бесстрастно ответил незнакомец.
-- Скромно, -- констатировал бакалавр.
-- Зря смеёшься, студент. В некоторых кругах моё имя произносится так же, как имя Фишера в шахматном мире. Уже полвека совсем другие гроссмейстеры бьются за чемпионскую корону, получают её, купаются в лучах славы, но краем ума все помнят, что седовласый старец из Исландии так и остался непобеждённым чемпионом мира.

Стас зябко поёжился, и это не ускользнуло от внимания старика.
-- Накинь мой халат, он тёплый. Да садись сюда, что ли… Мой рассказ будет долгим.
Они устроились в креслах возле столика с пультом и закурили.
-- В конце минувшего века я был немногим старше тебя, но уже дважды защитился, был самым молодым в столице доктором наук, профессором, и многие намекали, что мои труды в области биоэнергетики вполне тянут на Нобелевскую премию.
-- Энергия клеток?
-- Да, и это тоже… По крайней мере, мои мыши, свинки и прочие подопытные зверюшки жили вдвое дольше, чем контрольные! Мне предлагали места в лучших лабораториях мира!
-- И что же?
Старик глубоко вздохнул и яростно раздавил окурок в пепельнице.
-- Между славой и деньгами я выбрал последнее. Один пожилой миллиардер сделал мне предложение, от которого трудно было отказаться. Он давал неограниченные суммы на мою собственную лабораторию, на исследования и прочее, но с условием, что имя моё отныне станет тайной для всего учёного мира.
-- А как же Нобелевка?
Старик рассмеялся:
-- В случае успеха он по контракту выплачивал мне такую сумму, которая и не снилась лауреатам.
-- И вы согласились?
Учёный вытянул из пачки ещё одну сигарету.
-- Видишь ли, мой друг… Я в молодости тоже заразился той болезнью, которая исходит от зелёного сукна, шарика, костей… Я – игрок, да. И когда «благодетель» сделал мне своё предложение, я попросил у него колоду карт и сметал «есенинку»…
-- Это что то новое, -- озадаченно сказал бакалавр.
-- Это новое для вас, салаги. А мы в начале века ещё очень любили поэзию, особенно Есенина, и в ответственный момент гадали по его четверостишию:

Ах, луна влезает через раму,
Свет такой, хоть выколи глаза…
Ставил я на пиковую даму,
А сыграл бубнового туза.

-- И что же?
-- Да очень просто. Загадываешь на даму пик или туза бубей, и что раньше выпадет, то и перст судьбы. Даже самоубийства совершали по этой схеме. Выпала дама – сигаешь с моста, туз – живёшь дальше…
 
Стас почувствовал зуд в руках. Он появлялся всякий раз, когда речь заходила о картах, рулетке, игровых автоматах…
-- И что же? Сдержал слово ваш миллиардер?
-- Представь себе. Благодаря мне он дожил до ста лет, и в юбилейный день, как обещал, подписал чек на сто миллионов евро.
Бакалавр, который не держал в руках ничего крупнее пятитысячной банкноты, восхищенно свистнул.
-- Сто лимонов!.. Это круто. За такие бабки и я начхал бы на славу, степени и звания… Сто лимонов! Монте-Карло, Лас-Вегас, Балтийск!..
-- Один из ста может быть твоим, -- сказал негромко собеседник, и наступила тишина.

Голова отказывалась верить. Миллион евро?! Ему? Нищему бакалавру, который вчера ещё не знал, на что поужинать, где найти ночлег? Ему, готовому сигануть с моста от отчаянья и безнадёги?
-- И что я должен сделать? – спросил Стас тихим охрипшим голосом.
Спросить громко – спугнуть удачу, казалось ему.
-- В сущности, то же, что мы и предполагали сделать до сих пор. Но – без унынья и лени! Мне нужен жизнерадостный молодой индивид, а не тоскливый Юный Вертер, склонный к суициду.
-- Понимаю, -- бодро ответил Стас. – И всё-таки, шеф, что это будет? Должен же я знать…
Старик сокрушенно вздохнул:
-- Какими вы все нигилистами стали! Нет, чтобы поверить на слово старому профессору, без пяти минут академику... Ну ладно, в двух словах. Эта капсула – обычная биоэнергетическая установка, каких много. Но я соединил две штуки в пару, придумал одно существенное усовершенствование, и результат налицо. Из молодого организма аппарат забирает энергию обновления и передаёт старому. Только и делов. В сущности, элементарный закон сохранения энергии. Почти по Ломоносову.
-- И много вам её надо – моей энергии?
Учёный криво усмехнулся:
-- Смотря в чём мерить, мой друг. Можно в джоулях, а можно во временных единицах. В часах, днях, годах…
-- Не понял.
-- Какой же ты тупой, даже стыдно!.. Перекачивая энергию, мы одновременно перебрасываем годы – от молодости к старости и наоборот. Я заберу у тебя лет десять твоей никчемной жизни – только и всего.
Стас покрутил головой, будто её собирались отсечь.
-- Десять лет! Это много.
-- Много – в сравнении с чем? Если ты собираешься жить на Канарах, тогда конечно. В том раю каждый день жалко, знаю по себе. Но если десять лет в одиночной камере, то ещё и за благо сочтёшь.

«А может быть, он сумасшедший? -- мелькнула шальная мысль. – Тогда чёрт бы с ним. Пусть развлекается. Лишь бы деньги платил да «пушкой» не размахивал. Ещё пальнет по дури».
-- Ладно, нехай будет десять. Но деньги вперёд! И, по возможности, никаких карточек, счетов, долговых расписок и прочей дребедени. Я предпочитаю живые деньги в мелких купюрах.
-- Насмотрелся боевиков! – недовольно хмыкнул дед. – Ладно, жди.

Он ткнул куда то в панель и произнёс ласково:
-- Кто у нас сегодня дежурит, девочки?
-- Я, Генриетта, -- отозвался женский голос, чуть с хрипотцой: явно спала, чертовка.
-- Будь добра, деточка: принеси нам миллион евро из спальни…
-- Ясно, шеф. Иду.
Он сказал это так, будто речь шла о чашечке кофе. И она не выразила ни малейшего удивления, словно носить миллионы – дело самое что ни на есть обыденное.
«Оба сумасшедшие, -- решил Стас. – Не удивлюсь, если принесёт сейчас корзину фантиков.

Но деньги были подлинными, никакого сомнения. Подделку Стас угадывал нюхом, печёнкой, третьим глазом. Его даже в жар бросило, а руки чесались так, будто по ним ползала куча муравьёв.
-- А, может того…
-- Что «того»? – не понял старик или сделал вид, что не понял.
-- Ну… сыграем? По мелочи…
Незнакомец впервые рассмеялся. Нечто похожее делал Фантомас.
-- На руках миллион, а он предлагает сыграть по мелочи. Ты или жмот?
-- Никогда не был, -- гордо возразил Стас. – Но у вас при себе ведь нет миллиона?
-- Найдём, -- невозмутимо ответил старик и снял трубку: -- Повтори, Генриетта. То же самое -- и колоду новых карт, пожалуйста.

…Играл старик в классической манере – «как мой дедушка когда то», усмехнулся Стас. Сидел сгорбившись, на карты глядел лениво, казалось – ещё немного и уснёт от скуки.
-- Я играю! – сказал бакалавр.
Старик пожевал губами, помедлил – и махнул рукой:
-- Ладно. Я тоже.
«Знаем мы ваши штучки, -- весело подумал Стас. – У самого козырей полны руки, а прикидывается бедной овечкой… Ну, ну. Посмотрим, старый чёрт!»…
Он ещё порезвился немного, но на большую игру не пошёл, скинул карты вовремя, как полагал, и проиграл не много.

-- Сдавай, салага, -- сказал насмешливо старик и наклонился, чтобы прикурить.
Этого мгновения хватило Стасу: тасуя карты, он прижал мизинцем те, что кинул партнёр, и лениво покосился на них…
Старая калоша! Он развёл его, как лоха! Вместо крупных козырей была одна шушера. Со своими картами Стас мог разделать его под орех, но старик своей постной харей обвёл его как младенца.
«Хорошая мина при плохой игре, плохая – при хорошей, -- вспомнил он дедушкин завет. – Выходит, что профессор делает ещё пол-оборота: плохая мина при плохой игре. Ладно, учтём на будущее».

Разбирая карты после раздачи, он время от времени бросал мимолётные взгляды на партнёра. Старик казался озабоченным.
«Ну уж нет, теперь ты меня на мякине не проведёшь! – думал Стас. -- Пол-оборота и ещё столько же – по сути реакция ребёнка: хорошо – хорошо, плохо – плохо… Судя по всему, сегодня моя очередь собирать урожай».
Но партнёр, что называется, закусил удила. Бакалавр надбавлял, профессор не сдавался. Наконец, раскрыли карты. Старик выиграл вновь.
-- Всё? – спросил он.
Стас покосился на деньги, перекочевавшие к профессору.
-- А в долг нельзя?
-- Шутить изволите…
-- Ладно. Готов ещё на десять лет.
-- Условия прежние.
-- Миллион?
-- Да.
-- Согласен.

Игра шла с переменным успехом. Стас решил вовсе не смотреть на партнёра, ориентироваться только на карты, и не ошибся, выиграл несколько раз. Однако, как игрок, дед был классом гораздо выше, он без труда отыграл своё и через полчаса вновь раздел соперника догола.
-- Ещё!
-- Последний раз.
-- Согласен.
-- И чтобы потом никаких претензий!
-- Слово игрока.

На кону была куча денег – три миллиона евро. Стас расчесал свои руки в кровь.
-- Знал я одного игрока – вот так же нервничал, бывало, -- усмехнулся старик. – Мы его Чесоткой звали.
-- Усики маленькие – под Гитлера?
-- Ну он то говорил, что под Чарли…
-- Это дед мой покойный.
-- Царствие небесное, -- перекрестился старик. – Да, ты похож на него… В профиль.
-- Спасибо.
-- Мне то за что? – удивился профессор. – Гены виноваты.
-- Виноваты, считаете вы?
-- Насколько я помню, твой дед ничего полезного в жизни не сделал. Играл только?
-- Ну да, в общем то.
-- Ты не далеко от него ушел. До бакалавра – не больше?
-- Ещё посмотрим.
-- Впрочем, с такими деньгами тебе и диплом ни к чему.
-- Вот именно.
-- Да ведь проиграешь всё?
-- Ну уж так и всё, -- сказал бакалавр неуверенно.
-- Не спорь со мной, сынок. Я сам играл, знаю.
Стаса осенило.
-- А я, похоже, знаю вас. Вы – Шаман! Верно?
Старик усмехнулся:
-- Не успел вернуться, как меня уже поминают в подвальных ваших казино? Но не дождутся они Шамана, бесполезно. Прежнего не вернуть…

Через час кончился и третий миллион.
-- Теперь окончательно всё! – сказал профессор, вставая. – Слово игрока?
-- Слово, -- подтвердил Стас и направился к капсуле.
Старик лёг во вторую.
-- Помни, парень: все три «лимона» будут твоими. Больше оптимизма, дружок!

Вошла всё та же Генриетта с марлевой повязкой на лице и уселась за столик с пультом.
По пластиковым полупрозрачным трубам заклубился розовый дым, загудели невидимые двигатели – звук был похож на тот, который издает солидный пылесос…
Стас почувствовал мелкое покалывание по всему телу, голова стала невесомой. Последнее, что он увидел, были глаза Генриетты над марлевой повязкой. Лаборантка склонилась над капсулой, вглядываясь в бакалавра. У неё были весёлые миндалевидные глаза европейской гаитянки.
«Сегодня кто то жмурика заказал, -- вспомнил Стас слова охранника. – Из морга доставили». Так вот в чем дело! Всё подстроено…
Он хотел возмутиться, встать, но тело не слушалось его, было как чужое. На веки навалилась свинцовая тяжесть, он закрыл глаза и провалился во тьму.

Очнулся Стас в темном салоне иномарки. Он сидел на заднем сиденье, водитель в форменной фуражке таксиста вёл машину по ночному городу. Присмотревшись, бакалавр узнал Бульвар Желаний.
-- Куда мы едем? – хрипло спросил пассажир и попытался прокашляться: простыл, похоже.
-- Куда заказано, -- коротко ответил водитель.
Было ему лет сорок на вид – обычный таксист, каких тысячи…
-- А куда заказано?
-- К студенческой гостинице.
Бакалавр невесело усмехнулся, представляя тот приём, который ожидает его в вестибюле гостиницы.
-- А меня спросили: мне туда надо или нет?
Шофер пожал плечами:
-- Моё дело маленькое. Есть заказ – везём.
-- А чем я платить буду, сказали?
-- Оплачено уже, -- буркнул водитель. – Рюкзачок, кстати, не забудьте.
Стас оглянулся и в свете пролетающих фонарей увидел туго набитый студенческий рюкзак в углу сиденья. Развязав тесемки, он сунул руку внутрь и нащупал пачки денег. В том, что это деньги, сомневаться не приходилось. «Так он не обманул, старый хрыч? – подумал бакалавр. – Здесь – три миллиона?!».

-- Приехали, -- сказал водитель, остановив машину возле гостиницы. – Прошу...
Что то в голосе таксиста показалось Стасу знакомым, он хотел приглядеться, но тот наклонился, регулируя настройку приёмника, и лица не было видно.
Бакалавр вышел, захватив тяжелый рюкзак, и машина тут же тронулась с места. Стас бросил прощальный взгляд и увидел лицо таксиста в ярком свете фонаря. Высокий лоб, хрящеватый нос боксера, бородка клинышком… Это был ночной старик, но лет на тридцать моложе. «Сын его, что ли?» -- подумал Стас.
-- Слово игрока! – погрозил ему водитель, и машина скрылась из вида.

Тряхнув головой, Стас подхватил рюкзак и вошел в вестибюль гостиницы. Дежурила всё та же мегера. «На вторые сутки осталась, что ли?.. Или три дня прошло? – подумал бакалавр. – Устал я уже удивляться».
Он и физически устал, ноги едва держали его.
-- Вам кого? – спросила мегера.
-- Вот только не надо выпендриваться, -- прохрипел Стас. – Есть у меня деньги! Столько денег, что я весь ваш курятник могу купить. Во, гляди!
Он сунул руку в рюкзак и вытащил пару пачек.
Вахтерша глядела на него, разинув рот.
Вестибюль был ярко освещен. Стас перевел взгляд на свою руку и увидел на ней пигментные пятна – первый признак подступающей старости.

 7.07.07.