Неспособный быть счастливым

НЕСПОСОБНЫЙ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ


Клив

Ослепительное солнце протяжной ртутной лужей разливалось по Ингулу. Ветер безжалостно трепал косматые ветви, густо покрытые продолговатыми отростками почек. Вдалеке покачивались две обломленные спички буйков. За спиной с лязганьем металла и рёвом моторов проносились автомобили.
Клив сидел на парапете моста и с жадностью вглядывался в речные бугорки, находящие смерть у краёв бетонных громад. Проложив весь этот путь, они бескомпромиссно гибли, обрекая на смерть собратьев, верно идущих вслед. Какая самоотверженность, какая непоколебимая вера…
Вчера она ему улыбнулась! Думал Клив. Надеялась, я не замечу? Ха, как бы не так! От моего глаза ничто не скроешь! Что в нём особенного? Обычный, простой, серый, скучный, ничем не вырывающийся из толпы средних горожан. Разве не ясно: или я, или никто? Кроме меня ей больше не с кем встречаться! Не с кем и точка! Большая, жирная точка! Без атавизмов, способных превратить её в запятую или тире, чтоб ему… Нахальный провокатор! Неужели он возомнил себя кем-то достойным? Глупая попытка… Смехотворная оплошность… Ничтожество, невежество, пустозвон! Мыльный пузырь! Раздулся до невероятных размеров позабыв, что вскоре может лопнуть… Он мне не конкурент! Он бледная тень существа! Он никто! Даже хуже – ничто!
Но почему тогда ОНА ему улыбнулась?.. Этому пустотелому созданию! Она опозорила меня! Такого ещё не было… Неужели он хоть как-то мог её заинтересовать? Чем? Своей невзрачностью? Своим типичным для большинства горожан строением тела? До тошноты приевшейся кругловатостью лица? Ха-ха! Я бы рассмеялся, вот только на глаз наворачивается слеза… хочется выть волком на луну… забыться сладким ядом праздной жизни…
Никогда бы не подумал, что она способна на такое… С первого дня знакомства выбрал её в жёны! Да, может быть я и не говорил с ней об этом… Но ведь выбрал! Представляя своё будущее, вижу рядом только её. Молодая, стройная, широкобёдрая. Идеальная мать моих отпрысков. Вчера хотел с ней поделиться своими чувствами. Вчера хотел попросить её лапки. И что? Она улыбнулась ЕМУ. И как? Могу поклясться, так же как и мне тогда… Горная река страсти, море желаний, океан необузданной, животной потребности – и всё в одном взгляде!.. И кому? Выеденной собственным ничтожеством оболочке едва ли мыслящего существа?! Разве мог я после этого открыть свои чувства?
На мгновение мне показалось, что хочу её задушить, но это было бы ещё позорнее случившегося. Слишком много знакомых поблизости. Хорошо, что не задушил…
А может, это я всё накручиваю? Может, не страсть, а удивление мелькнуло в её взгляде? Неужели Тора способна на обман, предательство? Нет, что-то не клеится. За все две недели знакомства, она ни разу не давала мне повода усомниться в её искренности. Ни разу, до вчерашнего вечера… Тут два варианта: или я ошибаюсь (что бывает очень редко), или она очень искусная лгунья! Казалось, столько времени вместе, а ещё толком не разобрались друг в друге…
Подогреваемое ревностью воображение нагородило неправдоподобных картин? Хотя нет, не может быть такого! Я вижу только то, что есть на самом деле. Никакие чувства не способны затуманить происходящее! А как он улыбнулся ей в ответ? На полморды! Чуть губы свои жирные не порвал! Чтоб они отсохли... С этой мыслью Клив встал на задние ноги и спрыгнул с моста…

Лучи солнца белыми бликами отскакивали от укрытого мелкими рожками хитинового нательного покрова, громадного округлого глаза, тройной пары тихо стрекочущих перепончатых крыльев…
Лететь против ветра сложнее и занимает больше времени. До Района примерно минут десять.
Моя самка и этот стручок?! – всё повторял Клив. - Брюшной отросток так и чешется, стоит только подумать…

Тора

У громадного зеркала сидела Тора. Мордочка её источала молодость и счастье. Одной парой лапок она расчёсывала редкие зелёные волоски на макушке, второй – красила чёрной помадой внешний набор нежных жвал. Яркий свет прорывался сквозь отверстие между шторами и послушной полоской ложился на голубенькие крылышки.
 Клив… мечтала она. Мой надёжный, добрый, бережливый самец… Разве есть кто-то счастливей меня? Все подруги от зависти желчью давятся… Правда, ревнив чрезмерно… А кто идеален? Главное, чтоб любил и деньги зарабатывал! И то и другое присутствует… А ревность – это такая мелочь! С ней даже веселей. Никогда не знаешь, какую штуку он выкинет. Да и в большинстве случаев, её как лесть принять можно. Любит очень, вот и с ума сходит…
Что-то он вчера какой-то задумчивый был… Вначале, весёлый такой, ласковый. В «Гуляку» повёл. Дорогой стол заказал. Шампанским в деревянную балку стрельнул, разлил, чокнулся, залпом выпил. Пасть было открыл сказать что-то, да тут и замолчал. Ревностным взглядом просверлил и ни слова больше за весь вечер… Вечно он так. Только от него глаза отведи – тут же обида кровная! Не он меня рассмешил, а официант неуклюжий. Дурбецл тот поскользнулся и чтоб не упасть раздул свой панцирь. Как на гору подушек приземлился. Даже поднос не упустил. А когда виновато по сторонам глядеть начал и улыбку свою кривую тянуть… Еле-еле удержалась, чтоб не рассмеяться!
Подумаешь, велика обида! Наверное, что-то серьёзное сказать хотел, а я улыбнуться посмела… Ай-я-яй! Какая негодница! Как же я только посмела?! Хе-хе! Эта ревнивая плаксивость порой меня бесит! Навыдумывает себе всякой ерунды и щёки дует ноздрёй сипя! Хорошо хоть быстро отходит. Покричит, покричит и прощения просит…

Полоска света поглотилась чёрной тенью. Раздался громкий стук в стекло. Тора от неожиданности вздрогнула и уронила расчёску. Сразу же опомнилась, выпрямилась и отодвинула штору. Громадный белёсый полу-шар глаза смотрел багряным зрачком; по бокам челюстей виднелись мощные желваки; все четыре пальца верхних ног округлыми присосками прилипли к окну.
- Кливушка, миленький, - открыла окно Тора и помогла любимому забраться внутрь комнаты. - Восьмой этаж ведь! Какой ветер! О крыльях своих подумал? Переломиться ведь могли…
- Я до третьего долетел, а потом на присосках… - самодовольно сообщил запыхавшийся Клив.
- Ах-х! – чуть не упала в обморок Тора. – На присосках! Здесь же панели старые, шершавые, как же ты на присосках-то?!
- Несколько раз чуть не сорвался…
- Ух-х! – потеряла сознание самка.
Открыв глаза, она обнаружила себя лежащей на диване. Перед глазами не было ничего кроме багряного блюдца зрачка. Клив выпрямился и, пытаясь сделать грозное выражение морды, заговорил:
- Чего это ты, пиявочка моя?..
- Ты ведь убиться мог! – выкрикнула Тора и на фиолетовые глазки навернулись слёзы.
- Да ладно тебе, велика потеря была бы… - обнял любимую Клив.
- Глупый, конечно велика! – всхлипывала самка.
- С чего бы это?..
- Хватит уже! Люблю я тебя, люблю! Больше всего того, что только можно любить! Как ты понять не можешь?!
- Вчера ты была другого мнения…
- Вчера? Что вчера?
- Как что? А официант? Твой влажный взгляд в его сторону… Думала я не замечу?!
- Прекрати, слышишь, - завопила Тора, - прекрати этот цирк! Мне надоело постоянно перед тобой оправдываться, надоело! Официант?! Ты чуть не убился из-за того неуклюжего официанта!..
- Ага, значит и вправду что-то есть! – перебил Клив.
- Замолчи! Замолчи! Как же это невыносимо! Замолчи! Разве так можно?! Разве это можно терпеть? Да если бы тебя не любила… - она закрыла заплаканную мордочку лапками и разрыдалась ещё сильней.
- Пиявочка моя, пухленькая жужжеличка, да только скажи: ничего между вами нет, быть не может и всё… Я поверю. Честное-пречестное слово! Поверю!
- Да нет ничего между нами! – завизжала заплаканная, незаслуженно загнанная в угол своими же чувствами Тора. – НЕТ И БЫТЬ НЕ МОЖЕТ! Доволен? Скажи теперь: ты доволен?!
- Да, моя зелёноволосочка. Я очень доволен… Мои чувства к тебе горят ещё ярче! Я люблю тебя… Я ещё вчера хотел… - Клив застенчиво достал что-то сверкающее из набрюшной сумки. – Я… В общем… Я прошу твоей лапки… - не дав опомниться любимой, он натянул серебряное колечко на её пальчик.
- Ах, Клив… - Тора вновь потеряла сознание…

Застенчиво пропиликал дверной звонок. Тора недовольно подняла веки. Клив сидел в кресле напротив и пил алкогольный пшеничный сок…
- Откроешь, дорогой? – заспанным голосом попросила самка.
- Открою, куда денусь, - повиновался самец, - интересно, кто это? Торочка, к тебе сегодня кто-то должен прийти?
- Да нет, вообще-то… Наверное, газ опять проверяют…
Воодушевлённый предстоящей женитьбой и обильно выпитым спиртным, Клив вошёл в коридор. Не взглянув в глазок, он отворил дверь. Как валуном по голове: вчерашний официант. Его ни с кем не спутаешь, несмотря на другую одежду и нелепую толстую папку в щупальцах.
- Здравствуйте, фирма «Чистые перепонки» предлагает вашему вниманию великолепный во всех отношениях… - заговорил было официант…
- Тора, предательница, лживая дочь игуаны, безлапая жаба! – во всю глотку взвыл Клив, обнажив свой брюшной отросток, из которого уже выскочило громадное жало. – Ну, держись, официантишка!
Бедняга только и успел раздуть защитный панцирь…

Прынтрук

Продолговатый кольцевидный самец нижней частью туловища полз по бетонным плитам. Звали его Прынтрук. Правым щупальцем он прижимал массивную папку с наклейкой: «Чистые перепонки». Левым щупальцем подносил к толстым губам сигарету, затягивался, сбивал пепел, выдыхал, вновь подносил…
Вчера чуть с работы не выперли! Думал Прынтрук. Так глупо получилось: Зирма сильно пол отполировала, а я как раз нижнюю кожу давно не сбрасывал – истёрлась вся, гладкая очень… Не успей я панцирь раздуть… Эх! Шеф ругал долго, мол, престиж подрываю! Мало кто чего подумать мог: пьяные официанты по заведению шастают или ещё чего… Да, разбей я посуду на подносе: точно бы выгнал… А так, душа он добрая, под конец даже похвалил почти. Ладно, Прын, говорит, иди, работай дальше, вычту с зарплаты немножко, а так: молодец, посуду хоть не побил…
Как они на меня смотрели… Смешно им, праздным господам, а я? Тыкают своими лапами, а сами и подумать не могут, что не до веселья мне! Дамы смех сдерживают, а в глазах – презренье и дикая радость за чужое горе! Им всё подноси, подавай, вытирай, убирай – и спасибо не скажут, на чай не оставят! А как оплошность какая, как беда, так это всегда - пожалуйста! Посмеяться, поликовать над чужим горем… И лапу никто не подаст! Выбирайся сам! Вместо тебя другой подносить будет…
Ладно, что было - то было. Если всё время плохое вспоминать, когда же хорошему быть?.. К счастью хоть халтурка на выходные подвернулась! Денежки лишними не бывают! Не понимаю я гулён всяких. Столько времени и денег тратят попусту… Ладно, не мне судить. Для меня главное доучиться. Чуть меньше трёх заочных семестров отмучаться осталось. А там и по специальности - на «Зарю»! Тогда зауважают, считаться станут…
Халтурка, халтурка, халтурочка! Шальные денежки! Обойди сотню-другую адресов, буклеты раздай и получи полтинничек заветный…

Прынтрук порядком устал. Только начало смеркаться, а он уже обползал пол-Района. В папке оставалось штук двадцать рекламных листиков. Можно было бы с чистой совестью выбросить их куда-нибудь в люк, но не таков Прынтрук. Пока последняя брошюрка не найдёт своего хозяина, он не успокоится.
И когда казалось, что жизнь прекрасна как никогда. Когда в уставшем от постоянных словесных баталий голове защекотало утомленным восторгом совершённой работы, а в папке оставался всего один буклет… Именно тогда последнюю на сегодня дверь открыл Клив…
Прынтрук не разобрал ругательств, срывающихся с пасти Клива, зато отчётливо узрел сверкнувшее электрическим светом коридорной лампочки длиннющее жало… Он едва ли успел раздуться.
Клив в беспамятстве вонзал и вонзал жало в раздутый панцирь, обхватив свою жертву лапами-присосками. Выбежала перепуганная Тора. Вопя что-то неразборчивое, она накинулась на любимого в попытке оторвать его от невиновного. Сбежались соседи…

Эпилог

Жизненно важные органы Прынтрука не пострадали, но в больнице месяц он пролежал. Сейчас с ним всё в порядке. Он окончил университет и работает на заводе «Заря» техником 1-го разряда. Как он и предполагал: с существом, получившим высшее образование, считаются гораздо больше, чем с официантом…

Как только соседям удалось оттянуть и усмирить взбесившегося Клива, Тора стащила с пальца подаренное им обручальное кольцо и кинула в морду, попав прямо в раскрасневшийся глаз. Больше они не встречались…
Тора уже год как живёт в счастливом браке. Её муж ни разу не устраивал ей необоснованных сцен ревности. Недавно она отложила яйца. Вскоре их семья пополнится…

По поводу Клива… Он был сослан в место лишения свободы, где и пребывает до сего времени. Скоро должны выпустить за хорошее поведение.
Лично мне жаль этого вспыльчивого болвана, ведь его сердца способны любить…

Алекс Сергеев
Март, 2007 год