Food is Evil

 Четыре ложки супа и ни грамма больше, нет, хлеба не надо, солить не требуется, соль плохо выводит жидкость из организма. Второе? Что у нас на второе? Жаркое Картошка с мясом? Вы издеваетесь? Это же несовместимые продукты! Мясо надо есть с капустой или с овощным рагу...Что вы на меня так смотрите? Что вы так смотрите на меня???!!!
Еда это зло. Она усвоила это с детства. Еда это зло - говорила своим поведением худенькая мама, которая ела невкусные отруби, хрусткие листы капусты в жутко ограниченных количествах и считала сладкое наркотиком. Толстых никто не любит и они никому не нужны - говорил современный папа и любовно похлопывал маму по идеальному животу. И маленькая Таня, а в последствии Таня большая, огорченно понимала, что фигурой и телосложением в целом удалась совсем не в мамину породу тонкокостных и легкокрылых, а в папину - тяжелая широкая кость, и самое обидное - непомерно широкие бедра... И Таня старалась - бегала по утрам, делала сложные упражнения со стулом и с гантелями, забыла, как выглядит хлеб и как пахнут конфеты...Но кость есть кость. Ее никак не уменьшишь, с ней ничегошеньки не сделаешь, хоть обернись ты вокруг своей оси триста шестьдесят пять раз...
- Таня! - четкий мамин голос, когда она, голодная, накладывает себе побольше салата в тарелку - Таня, остановись! Ты растянешь себе желудок! - и задумчиво прибавляла - Итак, вон какая задница... И эти мамины слова хлестали, били, впивались в мозг тысячами острых иголочек...И салат возвращался обратно, И Таня, подросток шестнадцати лет, ограничивалась чашкой чая без сахара, и, голодная, вся в слезах, засыпала...
Пыталась влезть в мамины джинсы, чтобы доказать себе, что не хуже, что тоже может, что тоже красива - и не могла, бедра упорно не проходили, и злилась, и плакала, и обещала себе вообще не есть...Но чем больше обещала, тем больше манила ароматами кухня, школьный буфет, палатка с курами-гриль на остановке... Еда стала ее проблемой и, одновременно, решением проблем. Ночью, пока мама с папой спали, воровато прокрадывалась на кухню и совала в рот холодный кусок мяса, прямо из кастрюли, из холодильника, пальцами... Запретный плод, говорите? Говорите....
А потом, уже в институте, осознала себя по новому. Поняла, что бедра они и есть бедра, что не все так плохо, и что мужчинам, между прочим, хорошая попа нравится... Стала огрызаться на все увещевания матери о еде и о количестве съеденного, стала грубить отцу, в ответ на увесистый шлепок по мягкому месту, печатью означавший, что "вот здесь, Танюша, не мешало бы убрать". И все равно чувствовала себя несчастной. Завидовала худосочным девочкам, которые могли есть сколько угодно и это никак не отражалось на их талии... Четко знала - после пяти есть нельзя, это закон. Булочка? Минутное удовольствие и три часа интенсивных упражнений... Смотрела журналы - да, такой задницы не было ни у кого из знаменитых, богатых, молодых, красивых...
И пришла любовь. Как водится, когда ее совсем не ждали...Пришла тихо, без фанфар и красных ковров, но пришла на долго - это было очевидно. Стали жить вместе. Душа в душу. Таня была хорошей хозяйкой, готовить умела и любила. И готовила - и первое, и второе, и третье. никто не стоял над душой и не приказывал строго отмерять порции, и ужинать можно было поздно, когда любимый вернется с работы, ну какой же ужин без него?... И Таня поправилась, обнаружилось это весной, когда весеннее солнышко заставляет скидывать зимнюю балахонистую одежду и открывать себе и окружающим свои достоинства. Да, Танино достоинство заметно стало больше, появился животик и припухлости на щечках. Любимый находил все это милым и очаровательным, Таня, как истинная женщина, немного попереживала на этот счет, но глубоко в душу не впустила, еда и так достаточно долго была ее врагом номер один, а так хотелось жить нормально...
Да, все было нормально. Пока мама не решила приехать, посмотреть, как живет дочь. И приехала, почему-то одна, без папы. Таня встречала ее на вокзале, с букетом ромашек, в летнем белом платье. Мама вышла из вагона, и, не глядя на цветы, прижала дрожащую ладонь к тонким губам и расплакалась.
- Мамочка, мама, что случилось? - Таня вытирала руками слезы с маминого лица и никак не могла добиться ответа на свои вопросы.
- Таня... - наконец выдохнула мать - Как же ты опустилась до такого состояния?... Ты же...ТОЛСТАЯ!
Последующие две недели, пока мама гостила у молодой семьи, превратились в каторгу, в концлагерь, в бред, по сути... Мама целыми днями острым ногтем постукивала по столу, прикуривала очередную сигарету и вдалбливала Тане забытую истину о том, что еда это зло. Она строго контролировала потребляемую Таней пищу, после пяти вечера не пускала дочь на кухню и сама готовила зятю, дабы спасти Таню от неминуемого соблазна... И Таня почти ничего не ела. Нестерпимо, до колик, болел живот и желудок, бутерброды с сыром росли на деревьях во сне, но Таня понимала - мама права. Она смотрела на себя в зеркало и видела корову, свинью, раскормленную, жирную утку. Не есть, не есть, не есть...Твердила сама себе и не ела, держалась, плакала, но не ела. А через две недели платье стало свободно крутиться в поясе и Таниной радости не было предела.
- Худей дальше, это только начало, - напутствовала мать, садясь в поезд, который должен был умчать ее домой, - И, кстати, совсем забыла - мы с папой разводимся, я от него ухожу...
Мир рушится, когда рушится семья. В особенности твоя семья, семья в которую ты верил, которой ты жил, где выбор партнеров, то бишь мамы и папы, был единственно правильным. Таня долго думала, как же все так случилось, ведь они все всегда смотрели в одну сторону, всегда чувствовали друг друга локтями... И мама отвернулась. И локоть убрала. И подала руку тому, чужому, и руку и сердце, и душу... Папа был раздавлен. Посоветовавшись с любимым, Таня привезла папу к себе...Папа напоминал душевнобольного, он не разговаривал, был весь в себе, целыми днями слушал Кузьмина и истерически смеялся над песней "Моя любовь"... Таня всеми силами, правдами, стараниями старалась помочь ему, давала ему успокоение в советах, в понимании и в еде... И в еде. От стресса ли, от переживаний или от чего-то еще, но Таня снова стала есть, причем и на ночь, и булочки, и шоколад...И снова поправилась. Она заметила это однажды, когда попыталась надеть любимый сарафан, который никак не захотел застегнуться спереди.
На этот раз Таня впала в глубокую депрессию. Ненавидела себя за то, что ест, и от этого ела еще больше. Стыдилась любимого и отца и ела ночью, пока никто не видит. Однажды, впихнув в себя все съестные запасы, Таня почувствовала себя не хорошо, добежала до туалета и ее стошнило. В этот день Таня поняла истину - есть можно. Только потом надо блевать. Поначалу, вызвать рвоту было тяжело, она понимала, что есть в этом что-то ненормальное, что это плохо, но упорно совала два пальца в рот и освобождалась... Стыдилась саму себя, скрывала от отца и любимого, что просто не может остановиться, понимала, что спазмы в желудке все учащаются, что продолжаться так больше не может...Уговаривала себя есть меньше и не блевать, и ела, но приходила ночь и она, словно лунатик, устремлялась к холодильнику, набивала желудок всякой всячиной и снова шла в туалет... Два пальца были уже не нужны, рвота приходила сама по себе, организм будто знал, чего от него хотят... Потом стала блевать и в туалете в кафе, и в кинотеатре, да где угодно - там, где не могла сдержаться и позволяла себе недопустимую пищу...И сама не заметила, как недопустимой стала вся пища... Абсолютно вся.
- Таня, ты так похудела! - восклицали подруги, в ее сердце порхали бабочки, это поистине были те самые счастливые слова, о которых она мечтала всю жизнь. И понимала, что пора остановиться. Но приходила ночь, а с ней и зверский аппетит, и она шла в туалет, и плакала. и ненавидела себя за рвоту, и била себя по лицу, но...Все равно вытесняла из себя еду...
А потом стало твориться что-то странное - Таня не смогла есть. Даже маленький кусочек пищи не принимался организмом и отвергалась буквально через пять минут после принятия. Отец встретил прекрасную женщину, стал жить с ней, она все восхищалась Таней, ее умом, ее лицом, ее фигурой...И отец был горд. "Можешь ведь, когда хочешь! Вот, взяла себя в руки, глади какая красавица!" Таня слушала и ей было страшно, страшно оттого, что она утрачивала потребность в еде. Она разучилась есть. Она просто бросала есть. Совсем.
Через пару месяцев любимый забил тревогу. Как-то, проснувшись пораньше, он задрал Танину майку, чтобы поцеловать ее в животик и обомлел... Кости. Под кожей отчетливо виднелись кости, он удивился, как он не замечал этого раньше, испуганно провел пальцами по ребрам, как гусляр... Разбудил ее и сказал, что ей срочно надо к врачу. - Сегодня, я сказал сегодня! Сейчас!
В поликлинике провинциального городка долго не могли решить, к какому врачу направить болезненно худую девушку, решили, к гастрологу.
- У вас желудок болит до или после приема пищи? - озадачил вопросом гастролог. Таня долго думала, потом ответила:
- Я не ем.
- Надо есть - задумчиво сказал гастролог, вертя в руках карандаш - А вообще, вам к психиатру надо.
Психиатр долго выяснял психологические причины Таниного голодания, но, старенький доктор, которому было неведомо понятие "анорексия", который за всю свою деятельность ни разу не сталкивался с новомодным заболеванием двадцать первого века, смог сказать только одно:
- Ну я не знаю...Вообще вам к гастрологу надо.
Но Таню все таки поместили в психо-неврологический диспансер, где никто, ни одна живая душа не знала, как ее лечить. Целыми днями Таня лежала на кровати с белоснежно белой простынью, читала книги, когда приносили еду, пыталась затолкать в себя хоть чуть-чуть, но все возвращалось обратно. Ей давали какие-то таблетки, от которых ничего не менялось, только нестерпимо жгло в желудке и она перестала их принимать. Она лежала, читала и худела.
Мать приехала навестить ее недели через две, увидела дочь, снова, как тогда, приложила ладонь к тонким дрожащим губам и расплакалась.
- Танечка...Тебе надо есть, тебе надо поправится, ты же как скелет...
Впервые сорвалась на крик, впервые, и тут же поняла, как это отнимает силы:
- Да не могу я есть!!! Не получается у меня!... - и упала в обморок.
Новая жена отца узнала, из книг ли, из журналов ли, что Танина болезнь называется "анорексия" и что лечат ее либо в Москве, либо за рубежом. Экстренное семейное собрание порешило, что надо продать все общее имущество и срочно вести дочь в Польшу, где уже давно и успешно эту болезнь лечат. Перелет дался Тане нелегко, она уже почти не вставала и в аэропорту ее пересадили в инвалидное кресло, а в такси мать перенесла ее сама, на руках.
В больнице к Тане подсоединили кучу трубочек, палочек, проводочков и стали питать искусственно. Медленно, но верно, Таня набрала пять килограммов за пол года и стала чувствовать себя гораздо лучше. Любимый приезжал не часто, перелет в Польшу стоил денег, он работал, много работал, но все заработанное отправлялось туда же, в Польшу, на лечение. Мать с отцом продали все, что у них было, горе сплотило их и они даже стали дружить семьями.
А через год Таню выписали, она все еще была болезненно худой, но угрозы для жизни уже не было, она могла передвигаться самостоятельно, правда, быстро уставала и постоянно мерзла. Восстановиться в институте...Она даже не думала об этом. Мучительно хотелось жить, быть как все, быть здоровой и родить ребенка... Но, к сожалению, эта функция была ею необратимо утрачена...Любимый больше не был любимым, и она его понимала, за последний год он видел ее всего три раза, он всегда хотел детей, здоровую семью, а она ему этого дать не могла...Уже не могла. Любимый оставил ей сбережения и квартиру, а сам подался в другой город, с другой, новой любовью, с которой ему хотелось остаться наедине, без чужих, уже далеких проблем...
Таню отец устроил секретаршей, в соседний офис, встречались они только за обедом, где Таня неизменно брала четыре ложки супа...И никакого хлеба. Однажды отец не выдержал, хлопнул по столу ладонью так, что на поднос пролился кефир из стакана и крикнул:
- Да будешь ты жрать нормально или нет?!
- Еда это зло - улыбнулась Таня - Я с детства усвоила этот урок....