Ловля смерти

Не могу вовремя выключить конфорку, чтоб бурлящий кофе не исторгся из кофейника на блестящую поверхность плиты. Не подумайте, что у меня рассеянное внимание. Просто так получается почему-то.

Не могу сдержать улыбки, когда говорю о чьей-то смерти. Нет, не подумайте, что я бесчувственный извращенец. Просто так получается.

Я 19 с половиной минут пытался порезать свои вены. Нет, не подумайте, что у меня дрожала рука. Просто так получилось.

А потом я бросил эту бесполезную затею и пошел спать.

Перед тем, как решиться вылить всю свою кровь на холодный кафель, я думал не о том, какую жизнь оставил за спиной. Я думал не о близких людях, которых моя смерть взволнует и возможно даже огорчит. Я думал о том, как моё тело будет неподвижно валяться между умывальником и ванной. Я думал о том, что нужно принять особое положение, упав без сил и крови. Такое, чтоб всем сразу стало ясно, что я умер просто так и мне все равно что я мертв, чтоб они не подумали, что мне стыдно за свой поступок, чтоб они сразу догадались, что я бессовестен.

Потом я подумал, а вдруг меня найдут не сразу? Вдруг моё тело начнет разлагаться – в ванной теплее, чем в остальных местах квартиры. Может лучше в комнате? Сидя в кресле? Но ведь так не делают профессиональные суицидники. Возможно, стоит избрать другой способ? Выпрыгнуть из окна, например. Но после этого незнакомые и неприятные мне люди станут собирать остатки моих мозгов, размазженных по асфальту. А потом продолговатое кровавое пятнышко, которое не сразу исчезнет с дороги, будут топтать чьи-то ноги, заранее мне ненавистные. О нет, избавьте. Лучше пулю в лоб. Но у меня нет пистолета. Пока буду пытаться его достать, с учетом всех бюрократических форматов этого чертова общества и моей непричастности к нелегальной сфере жизни, за мной уже придет естественная смерть от глубокой старости. Выходит, пистолет тоже не годится.

Да, кстати, я все еще жив. Очень трудно уйти из мира, пока думаешь о своем будущем. Просто я так привык к этому телу, что забочусь о его посмертной участи. Если б я верил в душу, то вероятно подумал бы и о ней. Но душа – это иллюзия, каких много в этом черт его возьми чертовом мире.

Иногда я убиваю себя. Называйте меня ловцом смерти, называйте меня самой смертью.
Иногда во сне я живу. Я не такой как они, как те, кого я убиваю, как те, кто убивает меня.
Я совсем иной, потому что я не настолько жив, насколько живы они.