Ломаная линия

Он снова видел сон. Кошмар, в который погружается агонизирующее сознание при соприкосновение с криогенным холодом.
Поднявшись рывком, он спровоцировал резкую боль в боку, чуть ниже и ещё левее сердца.
- Триклятый демон Грани! – хрипло выругался он, и сразу улыбнулся, вспомнив, как реагировала на это ругательство его супруга.
- Стерва… - думая о ней, прошептал он одними губами.
Линда действительно была стервой и он, Спайк, бывший двойной агент тайного спецподразделения полиции Гонконга, имел возможность полностью в этом убедиться.
- Трусливая тварь. – прижимая руку к кровоточащей ране, снова прошептал он.
Медленно втянув воздух, Спайк поднялся и побрёл в северном направлении, поддерживая себя надеждой, что файр нашёл таки Дитриха. Если же малыш не оправдает его надежд, долго Спайку не протянуть.
Кошмар и мысли о супруге, вдобавок сдобренные сильной болью в боку, окончательно испортили ему настроение. Спайк вообще готов был навсегда разочароваться в женщинах, если бы тогда она не пришла за ним.
При мысли о ней, на душе его потеплело. Улыбаясь своим воспоминаниям, он начал проговаривать мысли вслух, заодно отгоняя дремоту, неотступно следующую за ним из-за большой потери крови.
- Моя грозная фея Суз, несущая величие разрушения, моя… - Спайк закашлялся, от чего был вынужден остановится и ещё крепче стиснуть кровоточащий бок. Мир, выстроенный перед глазами, пошёл плавными волнами, сообщая, что вот-вот наступит обморок. Не мудрствуя излишне, он снова сел, привалившись спиной к стволу какого-то деревца. Веки обрели свинцовую тяжесть и не в силах её удерживать, Спайк погрузился в полудрёму-сон.

Не смотря на то, что вот уже пол года он снова жил на Этернии, его неотступно преследовали сны о жизни в ином мире, мире, которому, по словам мудрецов, он был предназначен.
Спайк прожил на Земле без малого десять лет. Всё, чему его обучали в Долине, прежде чем отправить туда, не очень помогло бы, не возьмись за него всерьёз лорд Кай. Это странное, чуждое самому бытию чудовище, смог подготовить Спайка к жизни в совершенно иной реалии, развеяв иллюзии и дав ценные знания.
Однако, не смотря на все усилия наставников и дурацкое предназначение, Спайк всё одно чувствовал себя чужаком. Когда он задумывался и анализировал свои ощущения, то неизменно приходил к одному и тому же выводу: подобное он всегда испытывал и на Этернии. С тех пор, как он себя помнил, чувство отчуждённости следовало за ним по пятам. В детстве, будучи ещё совсем мальчишкой, Спайк от этого злился, и эта самая злоба постоянно толкала его на каверзы и злые шутки. Когда же за его судьбу взялись сильные мира сего, и не спросив вживили ему глаз чужака-валанена, мир сошёл с ума и раздвоился. Он не догадывался, от чего знает то, что попросту знать не может, помнит картины, которые никогда не видел и обладает навыками, приобрести которые здесь, на Этернии, было невозможно.
Прибыв на Землю, Спайк не стал много счастливее. Он получил недостающую половину, утратив ту, что была прежде. К тому же, ему пришлось расстаться с его феей…
Решив в новом мире пойти путём наименьшего сопротивления, он занялся тем, что умеет. Спайк всегда был ловкачом. Его незаурядный ум и выдающиеся физические данные снова привлекли внимание сильных мира. Так последовало предложение стать двойным агентом, действующим под глубоким прикрытием. Это было кстати, ибо он к тому времени уже успел обзавестись семьёй и увеличение количества её членов требовало дополнительных субсидий.
Новая работа забавляла его: с одной стороны в него беззаветно верили, с другой – бесконечно доверяли. Однако, весь фокус был в том, что Спайк и сам не знал на чьей он стороне. Он так привык быть пинг-понгом в руках судьбы, что почти утратил чувство собственной личины, искренне пребывая в каждом из предложенных ему амплуа.
Конечно, будь он в ситуации «театра одного актёра» всё шло бы гладко до бесконечности, но на сцене постоянно присутствовали и иные персонажи, за игру которых, к сожалению, Спайк отвечать не мог.
Финальная сцена была простой и быстрой: донос, перестрелка, ранение, криогенная камера.
Позднее, припомнив детали, он осознал, что его можно было поставить на ноги и без заморозки, но его благоверная поступила иначе. Опасаясь за свою шкуру, Линда решила дать время ребятам из мафиозного синдиката. Они собирались разобраться со Спайком, пока тот пребывал в восстановительном криосне.
Воспоминания-сновидения заставили чаще забиться его сердце. Спайк глубоко вздохнул не размыкая век, и уже нарочно стал удерживать цепь событий прошедшего.
Она пришла и порушила все их возможные и вероятные планы. Она пришла за ним из волшебной страны его детства, в которую он уже почти перестал верить.
Спайк не видел, как она растерзала его палачей, и как от звонкой пощёчины Линда отлетела к противоположной стене, с силой ударившись о неё спиной. Он только смутно припоминал отступающие волны холодного плена, не видя и не слыша буквально ничего – таков побочный эффект выхода из криогенной заморозки.
Была ночь и холод, машина неслась демон знает куда с невообразимой скоростью. Все его чувства глубоко дремали, и только поверхность кожи обрела гиперчувствительность. Он думал, что по-прежнему спит в ледяном плену, когда его щеки коснулись её пальцы, проведя на коже борозды электрических разрядов. Спайк тогда не чувствовал боли, только тихое счастье вернувшейся утраты. Он до конца не понимал что с ним: мёртв он, грезит или спит, и только ветхая надежда жужжала в сознании о том, что это правда.

- Моя кровавая луна, смерть по имени Суз. – снова тихо прошептал он, и эти слова, всплывшие из омута снов, были полны нежности.
Звук собственного голоса вернул его в настоящее. Скрипнув сильно стиснутыми зубами, Спайк поднялся, крепко прижимая правую руку к боку, и побрёл дальше, в сторону севера. Крови, несущей кислород к мозгу хватало только на пульсацию одной мысли, содержанием которой была надежда Спайка, чтобы файр поскорее разыскать Дитриха.
Более всего на свете он желал ещё раз повидать Суз, обжечься от прикосновения к ней, почувствовать, как колеблется воздух, когда она заходит в комнату….
В последний раз они плохо расстались. Она просто исчезла точно так же, как до этого он. Это было жестоко, ведь он объяснил почему….
Он споткнулся, и боль, прокатившаяся по телу с лева на право, чуть взбодрила гаснущее сознание. Спайк усмехнулся, подумав, что сейчас его разум работает в режиме «эконом», точь-в-точь как домашний комп в те часы, когда в Гонконге был перебой с подачей электричества.
Воспоминания о Земле вспугнули лёгкую грусть, что дремала где-то в отдалённом чулане сердца Спайка. Он вспомнил о дочке, о малышке Софии.
Как и многие мужчины, он обладал малым процентом родительского инстинкта, и когда Линда отправила Софи в интернат, Спайк не был против, скорее даже наоборот.
Он остановился, чтобы постоянная боль утихла и не мешала ему сосредоточиться. Спайк отчаянно пытался сконцентрироваться и вызвать в памяти образ своего ребёнка, но у него это никак не выходило. Выругавшись грязно и сочно, как это делают восточные славяне, он побрёл дальше, начав размышлять о том, что за этот короткий путь в лесу он заново пролистает всю свою жизнь.
После того, как Суз привезла его на маяк старины Сони, чтобы он смог очухаться от земных приключений, Спайку практически так и не удалось нормально пожить. Сначала, он испугался её неожиданного расположения и сбежал. Его страшила мысль, что при таком раскладе чувств, он попросту спалит свою личность, которая и без феерических страстей была довольно ветхим материалом. Спайк и не подозревал, что его побег так расстроит Суз.
- Женщины…. – едва передвигая ногами, прошептал он. – И чего мне было эльвином не родиться. Пшик, и только тень, ни тебе страстей, ни претензий.
Спайк попытался ускорить шаг, и воспоминания снова заклокотали пульсом в висках, завертелся хоровод застиранных образов с налётом послевкусия чувств. Он вспомнил, как набродившись всласть по просторам одной из половин его мира, и двигаясь умом от тоски, ноги сами принесли его в замок Суз. Она была благосклонна к нему, но как-то отчуждённа и холодна, ни на миг не позволяя ему позабыть, что он обнимает фею. А однажды он проснулся, и понял, что Суз вовсе исчезла.
Он несколько дней бродил по опустевшему замку, словно тень, звал её, посылая голос с ветрами, но покрывало пустоты, накрывшее его с головой, становилось всё плотнее. И Спайк ушёл.
Позднее занявшись старым ремеслом ловца воров в городе-порте Миран, он не раз пожалел о том, что не дождался её. А вдруг ещё день и она бы вернулась?
Со временем раздвоенное сознание и сердце с червоточиной окончательно превратили Спайка в шизоида, однако интеллект по-прежнему работал безотказно – сказывался многолетний опыт служения в полиции. Он даже приобрёл некоторую популярность в узких кругах, что способствовало неплохому финансовому состоянию. Да, он всегда был ловкачом. Тоскуя по своему старенькому скоростному глейдеру, что остался в Гонконге и наверняка вовсю пользуется стервой-Линдой, Спайк заказал себе гладкую доску с парусом и в особо ветреную погоду гонял по волнам на этом импровизированном виндсёрфе.
Приобретя на аукционе золотистого файра, и приручив дракончика-птичку, Спайк наладил через него связь со своим старым знакомым – драконом Дитрихом. Судьба свела их ещё в те времена, когда Спайк жил в Долине. Его с драконом объединил общий недостаток – неспособность к ментальному контакту. К счастью, вербальных контактов они могли себе позволить сколько угодно, а разбойный нрав зверя и спайкова склонность к авантюрам превратили их досуг в обоюдоострое удовольствие.
Но, после возвращения Спайк виделся с Дитрихом лишь однажды, и это была достаточно прохладная встреча – дракон тоже стал принимать его как чужака. Так что сейчас, едва волоча ноги по бесконечной лесной дороге, он не знал, откликнется зверь на его зов или нет.
Внезапно из чащи потянулась ледяная лента ветра, перебрасывая мутное сознание Спайка через монолит Грани. Он снова оказался лежащим под охлаждающей плёнкой, блестевшей алюминиевой амальгамой, и чувствовал, как тонкие щупы холода начали проникать под кожу. Его тело подготавливали к криокамере, а скупердяйка Линда не потрудилась заплатить за анестезию, и он многое чувствовал и почти всё понимал. Вместе с холодом, прокладывающим тропки уже к его мышцам, к сознанию подбирался ужас. Спайк знал, что ещё какие-то двадцать минут и его тело превратиться в окостеневший, неподвижный кусок плоти, а разум погрузится в чёрную бездну, где нет и намёка на просвет. Но более всего его страшила потеря контроля, и, как следствие, беспомощность.
Конечно, его тело разворотили две разрывные пули, но раз сердце и мозг были нетронуты, чудо-медицина второй половины XXI века могла восстановить его и без заморозки. Он знал это, потому что мог думать и слышал собственный пульс….
- Стерва. – громче обычного прозвучал его голос, а злость вернула чувство реальности.
Спайк жалел только о том, что никогда не сможет вернуться за дочкой. Она стала заложницей его свободы, возможностью его возвращения назад, на Этернию. Софи должна отыграть пьесу под названием «Прерванное земное бытие Электры».
Когда Спайк думал о своём ребёнке, то всё больше утверждался в мнении, что у судьбы не бывает улыбок, только мерзкие, коварные ухмылки чуть перекошенных губ, в точности такие, какие он замечал у своих наставников из Королевского Клана.
Спайк глубоко и тяжело вздохнул, на этот раз порадовавшись волне острой боли, напомнившей, что он умирает. Всё, что ему хотелось – это ещё раз повидать Суз….
Уловив нить приятных воспоминаний, Спайк схватился за неё изо всех сил: Хрупкая и тоненькая, походящая на канатных танцоров из китайского цирка, Суз подхватила его окоченелое тело словно пёрышко, и прыгнув с седьмого этажа на карниз второго, следующим движением была уже в машине. Они мчались через ночь, продырявленную огнями уличных софитов и чуть подштопанную городским смогом. За ними гнались – видимо его смерть была принципиальным моментом для бывших коллег. Резко развернув авто на сто восемьдесят градусов, Суз полоснула по преследователям волной уплотнённой материи из жезла Силы, от чего их глейдеры подлетели на пару метров, и завертелись вокруг собственной оси. Снова развернувшись, она вдавила педаль газа до упора.
Мелькание софитов – оранжевые кляксы во мраке. Медленно возвращающаяся подвижность. Они остановились возле придорожного кафетерия. Липкий стол украшенный коричневыми кляксами, чей запах отдалённо напоминал кофе, кружка с горячей жидкостью, над которой поднимался белёсый пар….
Когда они снова выехали на дорогу, вскоре Спайк ощутил, как начался сдвиг Грани. Суз была Мастером.
На скорости они влетели в стену дождя, который лил уже не на Земле. Толи устав, толи желая переждать ненастье не растрачивая силы на его преодоление, Суз въехала под крытый мост через бурлящую от ливня реку. Оставив двигатель включённым, чтобы работала печь, она откинула спинки сидений, и придвинувшись к нему, крепко обняла. Это был самый счастливый момент в жизни Спайка.
 Перед затуманенным слабостью и сладкими воспоминаниями взором мелькнул золотистый сполох. Спайк моргнул, настраивая резкость зрения, особо концентрируясь на правом, чужом глазе.
Через секунду сердце его затрепетало от чувства возобновившейся надежды – возвратился ручной файр.
- Где Дитрих? – вопрос прозвучал хрипло и ломано, от чего крошка-дракончик заёрзал на ветке. Но, видимо зная, что хозяин не причинит ему зла, файр взлетел, и зависнув, словно колибри, у самого уха Спайка, начал что-то быстро нашёптывать.
Дослушав, Спайк облегчённо вздохнул, снова опускаясь у корней дерева и облокачиваясь о его ствол.
- Скоро, Суз. – одними губами прошептал он.

Взобраться на спину Дитриха Спайку было трудно из-за слабости, боль же практически уже отступила. Зная о таком положении вещей, дракон летел быстро, но очень ровно, чтобы не уронить старого приятеля.
Слегка взбодрённый холодными ветрами, что струились вдоль тела зверя, Спайк продолжил своё путешествие по коридорам памяти.
О его земных бедах Суз поведала леди Электра, видимо не желая оставлять в беде бывшего ученика. Многомудрая и прозорливая Королева знала, что фея питает слабость к парню и обязательно бросится его выручать.
Однако неприятности, в которые он влез накануне, явно были Суз не ведомы. Спайк же был из тех, кто не единожды наступает на одни и те же грабли. Его рвение и профессионализм настроили против него добрую часть бандитской портовой публики, причём разбойники были злы настолько, что даже объединились, дабы извести проворного «ловца воров». Донос, засада, бой, ранение, бегство – хорошо известный Спайку алгоритм.
Мысль, что это (как говаривали в Гонконге) может быть карма, отразилась на его бледном лице слабой улыбкой. Чувствуя, что теряет последние силы, Спайк тихо прошептал:
- Только бы увидеть Суз, ещё раз….
Вторя его желанию, Дитрих ускорил полёт. Тепло, исходящее от чешуйчатой шкуры зверя, согревало Спайку грудь и живот, а ветры, холодившие голову и плечи, бодрили, не позволяя заснуть.
- Скоро, уже скоро. – шептали его губы, и он уже не знал кто это говорит, он или его надежда.
 
Дитрих высадил его на зубчатой стене восточного крыла замка Суз. Именно от сюда Спайк начинал свой путь к тайному проходу в комнаты феи. Он всегда был очень осторожен, проникая к возлюбленной тайно, дабы не скомпрометировать её - хозяйку замка.
Узкая лестница неуклонно вела вниз, потом последовал поворот, за которым стояла стена с отдвижной панелью….
Вот и комнаты Суз. У Спайка перехватило дыхание, он понял, что не смотря на то, что между ними было, по-прежнему её боится. Вторая волна страха была эхом осознания, что комнаты пусты. Сердце Спайка сжалось, он был готов расплакаться, как ребёнок, от бессилия и отчаяния.
Прислонившись к стене правым плечом, и стискивая раненый бок, он попытался успокоиться. Вдох, выдох, пауза…
Он не слышал, как отворились двери, лишь почувствовал знакомое колебание воздуха. Сердце замерло окончательно, словно его окунули в криогенную вечность.
Зная, что в гневе Суз может распылить его одним движением ресниц, Спайк шагнул ей навстречу, и, не в силах больше стоять, рухнул в объятия.