Что оставляет нас жить?..

Вот уже много дней, как я одна. Одна в холодной пустой квартире с голыми стенами и ободранным полом. Из оконных щелей дует, за окном начало ноября, стекла запотели и за ними темно.
Я одна. И я готовлюсь к смерти. Я не голодна, не грустна, здорова и вполне могла бы пригодиться для чего-нибудь. Мое тело еще в состоянии двигаться, разговаривать, варить обед, мыть полы, рожать детей. Я способна покупать сметану, красить волосы и носить эту дурацкую бижутерию. Но я больше ничего этого не сделаю.
Я много сделала. Когда-то у меня были друзья. Я сумела поссориться со всеми. Я смогла обидеть и оттолкнуть всех тех, кто меня когда-то любил. Ты ушла последней, позавчера вечером. У тебя опустились плечи, ты смотрела в пол и говорила тихо и отчетливо: «Прости, я больше не могу». (Оказывается, это все говорят.) И просто повернулась и ушла. Представляю себе: позавчерашняя слякоть, темнота по обе стороны дорожки, мокрый асфальт блестит под фонарем. И ты уходишь с опущенными плечами.
Сможешь ли ты жить без меня? Можно подумать, я думаю об этом. Можно подумать, я думаю о ком-нибудь, кроме себя. Ха! Ты - всего лишь то, что теребило и беспокоило меня все это время. Ты как кошка, которую вчера вечером я отнесла к ветеринару, чтобы усыпить. А куда ее деть? Действительно, кто будет кормить ее, когда я умру?
А сегодня вечером я вдруг вспомнила, что у меня было много друзей. И стало дико самой, что они были. Мальчик, чрезмерно увлекавшийся политикой… Чрезмерно? А сама-то? Мальчик, нелепо влюбленный в меня… Одного я выставила из дома в пять утра, другому перестала писать…
Три девочки, разбросанные по разным городам… Кто виноват? Сама. Почти перестала звонить. Забыла обо всех.
Усыпленная кошка. Ушедшая ты… А скольких я даже и не вспомню сейчас! Да и не буду вспоминать.
Воспоминаний всегда будет три: темно, холодно, снег под ногами. Кажется, зима вечно будет в моей жизни. Зимой прозреваешь. Все понимаешь. Темнота придавливает тебя, и ты точно знаешь, что твоя жизнь – случайность, что ничего не изменится, если ты вдруг перестанешь ходить по утоптанному снеговому насту. Холодное железо трамвая, однообразие магазинных прилавков, озябшие собаки… Зачем все это мне? Я сегодня добровольно отказываюсь от этого.
Я сижу на диване и ни о чем не думаю. Бутылка коньяка и упаковка… (не важно). Две двери заперты изнутри. Обо мне долго не побеспокоятся, откроют только внешнюю дверь, во внутренней придется ломать замок. Но я об этом не думаю. Наконец-то я одна, и никто не потревожит меня.
Моя жизнь бессмысленна, потому что у меня нет желаний. Никаких. Когда-то давно желаний было много, и самых разнообразных. Они ушли. В этом никто не виноват. Даже я. Желания уходят, когда ты позволяешь кому-то себя убедить, что на самом деле желаешь другого. Я позволила. Кто виноват? Я? Те, кто убеждали?
И вот пусто. Я не смогла принять чужих желаний. И не смею иметь свои. Остается сон. Вечный – лучше, ведь не надо будет просыпаться и думать, как достать денег, чтобы накормить кошку. Кстати, она уснула первой. Впрочем, об этом я уже говорила.
Кто такой слабый человек? Тот, кто позволяет опустошить себя изнутри. Тот, кто теряет себя. Тот, кто становится оболочкой. Я – оболочка. Почему бы не сломать ее?
И вот я смотрю на свои руки. Я не вижу коньяк (он так и остался на кухне). Я не вижу упаковку … (она померещилась мне в ящике стола). Из телевизора бодро поют по-итальянски. На груди у меня кошка, не только не усыпленная, но даже и не единственная в доме. А ты ушла не насовсем (что странно, я бы давно от себя сбежала), а просто уехала на дачу и уже завтра вернешься, а пока пишешь мне эсэмэски.
Что оставляет нас жить?