Грязная муза Ивана Баркова

 «ГРЯЗНАЯ МУЗА» ИВАНА БАРКОВА

Во многих умах имя отца русской эротической поэзии И.С. Баркова связано со знаменитой поэмой «Лука Мудищев», уже века полтора кочующей по рукам в списках. Однако написал ее все же не он. Доказано, что этот триллер про обнищавшего родовитого дворянина Луку, обладавшего замечательной «семивершковой елдой», ввиду грандиозности которой ему отказывал в общении прекрасный пол, сочинил анонимный автор уже в послепушкинскую пору.
 
О жизни Баркова известно мало (даже отчество его, по некоторым данным, было Степанович). Сын священника, он двенадцати лет отроду был отдан в Александро-Невскую семинарию. Не без содействия М. В. Ломоносова стал впоследствии студентом Академического университета. Почти всю жизнь зарабатывал на хлеб при Академии - от переводчика с латинского и итальянского языков до копииста рукописей.
За вызывающее поведение Ивану Семеновичу влетало от начальства неоднократно. Из студентов университета он был исключен за то, что после кутежа с похмелья явился к ректору С. П. Крашенинникову и учинил ему «прегрубые и предосадные выговоры с угрозами». Служа затем учеником наборщика в академической типографии, частенько буйствовал «со товарищи». Из копиистов академической канцелярии Баркова исключили с формулировкой «за пьянство и неправильность».
Мог подолгу прогуливать службу, вследствие чего за ним на квартиру посылали с полицией. Подвергался телесным наказаниям, не раз бывал порот. А за два года до смерти Барков был окончательно уволен из Академии.
Главным объектом насмешек Баркова был маститый сочинитель Александр Петрович Сумароков (1717-1777). Он и Ломоносов постоянно оспаривали между собой звание первого поэта Российской империи, и Барков всячески играл на этих слабых струнах Александра Петровича. В связи с этим стоит привести два исторических анекдота.
«Никто не умел так сердить Сумарокова, как Барков. Сумароков очень уважал Баркова как ученого и острого критика и всегда требовал его мнения касательно своих сочинений. Барков, который обыкновенно его не баловал, пришел однажды к Сумарокову: "Сумароков великий человек, Сумароков первый русский стихотворец!" - сказал он ему. Обрадованный Сумароков велел тотчас подать ему водки, а Баркову только того и хотелось. Он напился пьян. Выходя, сказал он ему: "Александр Петрович, я тебе солгал: первый-то русский стихотворец - я, второй Ломоносов, а ты только третий". Сумароков чуть его не зарезал».
А вот другая проделка:
«Барков заспорил однажды с Сумароковым о том, кто из них скорее напишет оду. Сумароков заперся в своем кабинете, оставив Баркова в гостиной. Через четверть часа Сумароков выходит с готовой одою и не застает уже Баркова. Люди докладывают, что он ушел и приказал сказать Александру Петровичу, что-де его дело в шляпе. Сумароков догадывается, что тут какая-нибудь проказа. В самом деле видит он на полу свою шляпу, и...»
Отгадайте с трех раз, что же за «дело» было в шляпе.
Проделки Баркова отличались не только остроумием, но и дерзостью. В биографическом очерке о нем в книге «Сочинения и переводы писателя» (СПб, 1872) рассказывается следующая история.
«Раз ему академия поручила какой-то перевод, и при этом он получил довольно дорогой экземпляр того сочинения, которое следовало перевести. Спустя долгое время после многих напоминаний Барков всех уверял, что книга переводится, и, наконец, когда к нему уже начали приставать довольно серьезно, он объяснил, что книга действительно переводится из кабака в кабак, что сначала он ее заложил в одном месте, потом перевел в другое, и постоянно озабочивается, чтобы она не залеживалась подолгу в одном месте, а переводилась из одного питейного заведения в другое».
Ходили о Баркове и вообще небывалые истории. Сочинил якобы Иван Семенович в своей родовой деревеньке Барковке неприличные стихи о Екатерине II и графе Григории Орлове. Вирши эти попали к императрице. Возмущенная Екатерина повелела доставить автора в столицу непременно в кандалах и другим в назидание предать казни.
Доставили государственного преступника, доложили. Час был утренний, Екатерина еще нежилась в постели. Приказала: «Подать его, мерзавца, сюды, желаю видеть нарушителя приличий!» Баркова ввели в спальню царицы, откуда он выполз только через три дня, держась за стену. Но зато с графским титулом. И остался служить при дворе.
Все это, конечно, выдумки. Не было ни деревеньки, ни титула, ни службы при дворе. Но выдумки эти весьма показательны - человек стал легендой.
«Критико-биографичекий словарь» С. А. Венгерова характеризует Баркова следующим образом:
 «Подавляющее большинство того, что, написано в нецензурном роде, состоит из самого грубого кабацкого сквернословия, где вся соль заключается в том, что всякая вещь называется по имени. Пушкин понимал, что так называемая пикантность только в том и заключается, что завеса приподымается чуть-чуть. Барков же с первых слов выпаливает весь свой немногочисленный арсенал неприличных выражений и, конечно, дальше ему уже остается только повторяться. Для незнакомых с грязною музой Баркова следует прибавить, что в стихах его, лишенных всякого оттенка грации и шаловливости, нет также того почти патологического элемента, который составляет сущность произведений знаменитого маркиза де Сада. Сад услаждается разными противоестественными ситуациями и ощущениями, а Барков нигде не идет дальше самого элементарного и, если так можно выразиться, нормального порока. И вот почему мы склонны видеть в Баркове просто выражение низкой культуры того времени. Это всего-навсего кабацкий заседатель, на беду наделенный умом и стихотворным талантом. Порнография его есть прямое отражение той невоспитанности русской, которая и поныне остается одной из самых характерных черт нашей общественной жизни. Ни в одной литературе нет писателя, подобного Баркову. В Европе есть порнографы в десятки раз более безнравственные и вредные, но такого сквернослова нет ни одного».
Вот так: не грациозные это стихи, не шаловливые. Странно получается: описывал бы наш Иван сексуальные извращения - глядишь, прошел бы по ведомству «высокой литературы», а так – «нормальный порок» кабацкого заседателя. И все же, к одной фразе прислушаться стоит: «Ни в одной литературе нет писателя, подобного Баркову».
Одна из самых известных поэм Баркова называется «Ода Приапу». К сожалению, цитировать ее в натуральном виде невозможно из-за обилия «ненормативной лексики». А если цитировать, как принято, с отточиями, то строки будут набиты ими, как стручки горохом. Получится весьма комично, да и сам автор, думается, подобного не одобрил бы.
 В «Оде Приапу» старый заслуженный член повествует богу половой любви о своих подвигах. Тут, кстати, можно обнаружить и половые извращения, которых не хватало Венгерову: «Скотов е…, зверей и птиц» - скотоложство, ни более, ни менее.
Наконец, не удовлетворяясь всем тем, что движется по земной поверхности, ветеран решает «в ад сойтить, чтоб перееть там тени смертных». Что и осуществляет, но при этом кроме теней герой не обделяет вниманием и перевозчика через Стикс Харона, и стража входа в Аид пса Цербера, и прочих, и прочих, - вплоть до Прозерпины, супруги властителя царства мертвых Плутона. Да и последний уже не чувствует себя в безопасности. В награду за небывалые подвиги Приап избавляет старика от болезней и омолаживает его.
И все же, надо заметить, что «срамные» барковские стихи не смакуются, как заурядные сальности. Его матерщина - не сквернословие, а поэзия - ироническая, пародийная, бурлескная. Она - вызов ханжеству и лицемерию.
Существует несколько различных версий смерти Баркова (как и положено человеку-легенде). Мол, умер он под хмельком в женских объятиях (кстати, к слабому полу Иван Семенович относился довольно цинично - и жене, и дочери посвящал рифмованную матерщину). Или скончался от побоев в публичном доме после учиненных безобразий. Или даже утонул по пьянке в нужнике. Или же покончил с собой, оставив записку: «Жил грешно и умер смешно».
«Во всем стиль! - проницательно и тонко, с пеной у рта воскликнет современный постмодернист. - Даже в тексте предсмертной записки». – «Какой там, к черту, стиль! - возражу я. – Он - лишь плод расчетливой и хитроватой повадки. А тут человек жил нутром: писал, что хотел и как хотел, да поплевывал на условности своего - как, впрочем, заодно и будущего времени».
Есть такая нецензурная баллада – «Тень Баркова». Наиболее вероятным ее автором является «наше всё» - А. С. Пушкин. Так вот, когда-то он уверенно сказал: «Для меня нет сомнения, что первые книги, которые выйдут в России без цензуры, будет полное собрание стихотворений Баркова».

Иллюстрация: И.С.Барков.

2000
 
 Опубликован: еженедельник "Калейдоскоп - Интим" №36 - 2000, альманах "ВЕК ХХI" вып.7 (Gelsenkirchen, 2007)- к 275-летию со дня рождения И.С.Баркова (1732 - 1768).