Ла тригенья

Игорь Мерлинов «Ла тригенья»

* * *
Эта история произошла с нашим героем вскоре после страстной, или как принято называть её в тех краях, святой недели. Жизнь снова вернулась в город с ещё вчера закрытыми лавками и отороченными яркой материей пивными заведениями. Общественные места разного толка вновь наполнились стремительной толпой. Перебои с электричеством тоже прекратились. Фонарики, лампады и генераторы были позабыты в одночасье. Вчерашние капли дождя, редкие и скупые, как слеза фарисея, сменились сначала на недельное омовение, а потом и вовсе на почти ежедневный бурный поток. Закончились небольшие каникулы, семейные встречи, представления, впереди было лето с его зеленью, бурями и неожиданным затишьем, которое по обыкновению подкрадывается незаметно, да так, как-то само собой задерживается на неделю другую.
В тени садов и манговых деревьев можно снова было видеть большую синюю бабочку, медленно и бесшумно перелетающую с листа на лист; словно беззаботная сплетница, она переносила под крыльями отрывки слов и песен от хорошего к плохому, и обратно, от всего хорошего ко всему плохому, и обратно, во всём видимом, и во всём невидимом редкому зрителю.

* * *
Круглый высокий столик стоял возле открытого окна возле арки с выходом на пешеходную мощёную улицу. В кирпичной кладке прилегающей стены под стеклом номер «Вечерней Звезды» за 14 августа 1945 года с фотографией салютующего МакАртура и заголовками «Белый Дом заявляет об окончании войны» и «Русские продвинулись на 93 мили вперёд и вторглись в Джехол».
На столике пара мятых салфеток, круглые бумажные подставки и чилийское в высоком широком бокале. Подсел небритый Ласло. По всей видимости, он уже хорошо принял «за приезд» и «за отъезд», и , теперь, открывая новый счёт у неприступной барменши, решил довести вечер до благополучного завершения. Ласло нёс какую-то околесицу, жаловался, что страсть как не хочется возвращаться в обрыдший Эл.Эй, долго рассказывал про старика Сиэттла, о космических пришельцах, а потом выпалил:
- Выручай, друг. Я тут совсем всё перепутал. Такое устроил своей торпедоносной.
- Что такое?
- Смотри, я договорился о встрече во вторник вечером с Мирабеллой.
- Во сколько?
- В девять здесь.
- Мирабелла, это та, о которой ты рассказывал?
- В том то и дело, что нет. Я рассказывал тебе о Кимберли. Она настоящее золото. Груди, как две торпеды. Ни шрамов, ни складок, лёгкая как пёрышко. Я знаю её уже несколько лет. Идеал. Но, ты понимаешь...Дело в том, что на тот же вторник я договорился с ней о встрече.
- Так в чём же проблема, встреться с ними обеими порознь, или, ещё лучше сразу вместе.
- Нет. С Кимберли это не получится. Она ревнивая, да и я не могу с ними обеими быть в один день.
Ласло попросил ещё стакан. Вытащив из кармана гавайки несколько купюр, он положил их под зажигалку, затем закурил, и весело уставился на публику.
Несколько мелодий смешивались в одну, и из гама доносилось:

«Моё имя кумбия.
Куда я ни иду, я королева.
Никто не усидит на месте, где бы я ни была.
Моя кожа темна, как кожа на моих барабанах,
А мои плечи словно пара трещёток, целующих солнце.»

- Слушай, друг, давай вот что сделаем, я тебе передам это для Мирабеллы. Я напишу ей записку к подарку, и попрошу её перенести встречу на четверг, дескать, так и так. Ты передай ей сегодня вечером, я думаю, ты увидишь её сегодня.
- Как она выглядит?
- Высокая стройная брюнетка, вся настоящая, с глазами как гладь горного озера в утренней дымке.
-??
-Золотистая сумочка через плечо, хотя, кто, конечно, знает. Увидишь сам.
Оставив лёгкий белый пакет, Ласло растворился со словами «До завтра...»

* * *
Вечером, когда дождевые тучи рассеялись, и приятный горный ветер пробежал вдоль мостовой, наш герой, описав круг вокруг парковой ротонды, каменных скамеек и бюстов забытых с позапрошлого столетия героев за свободу, пересёк парк, и направился в бар под названием «Розовый Люциан». Горообразный охранник кивнул головой, пропуская внутрь прокуренного помещения с четырьмя телеэкранами и стойками на разных уровнях. Протискиваясь через толпу посетителей, описав полтора круга по хитросплетениям заведения, наш герой приметил Мирабеллу, и присел рядом с ней, заглядывая ей в глаза. Мирабелла улыбнулась в ответ ослепительной белой улыбкой. Её кожа была белой как кокосовое молоко, мушка над верхней губой, тяжёлая грудь, чёрные тонкие волосы, забранные наверх, чёрные огромные глаза, такие непроглядные, что зрачки кажется утонули в них, оставив взамен блеск и дымку. Мирабелла погасила сигарету.
- Как дела?
- Всё в порядке.
- Ты тут надолго?
- Ну, это зависит от тебя.
- Ха-ха, я гляжу, ты с юмором. Откуда ты такой?
- Оттуда где холодно. Слушай, Ласло тебе вот это попросил передать.
- Ты знаком с Ласло?
- Да так себе. Держи, не потеряй.
Мирабелла сунула пакет в золотистую сумочку.
- Слушай, посторожи её, пожалуйста, я пойду отпущу машину, я буду скоро. Кстати, если раньше вернётся моя подружка, можешь отдать её ей; тут всё равно нет ничего особенного.
Мирабелла выскочила на улицу.
Надо заметить, что все верхние полки и стены бара были украшены визитными карточками, вымпелами, значками, номерами машин, погонами, шевронами, фотографиями, вырезками из газет, муляжами, чучелами и бесконечной другой атрибутикой, напоминающей о том, кто есть кто, и кто здесь пил.
Через полбокала припорхнула сама Кимберли. Кимберли, двадцатилетняя копия Коби Тай, только на голову выше, присела рядом.
- Кстати, вот и моя сумочка. Спасибо, что подержал.
- Хочешь что-нибудь выпить?
- Почему бы и нет, раз ты угощаешь.
Дело стало принимать странные обороты. С одной стороны, какое может быть дело до того, что найдёт Кимберли в сумочке, и вообще, есть ещё почти три дня времени, чтобы выправить всю ситуацию. «Мораль, ведь, тоже, это вопрос времени», - пронеслось в голове у нашего героя. С другой стороны, Кимберли очаровательная штучка, и жалко с ней расставаться вот так, не познакомившись поближе, тем более, что всегда есть верный способ вернуть подарок законной владелице, да так, чтобы никто не остался в накладе.
- Слушай, Кимберли, завтра воскресенье, и я с утра собираюсь на один прелестный островок, не хочешь ли составить мне компанию?
- Звучит заманчиво. Ты ведь знаешь, наверное, что каждого пятнадцатого я плачу за съём моего скромного гнёздышка?
- Это мы как-нибудт уладим.
Протиснувшись сквозь строй торговцев цветами, таксистов, стрелочников, налётчиков и уродливых уличных попрошаек, наш герой и Кимберли, пройдя мимо самозабвенно улыбнувшегося со словами «сеньор» ночного портье, оказались на шестом этаже гостиницы «Империал». На дверях многих номеров висела оранжевая вывеска «пожалуйста, не беспокоить», которая по незнанию выглядела скорее как «пожалуйста, не растлевать».
Оставив сумочку в ванной, Кимберли, обернувшись широким белым пляжным полотенцем, прыгнула на кровать, включила кабельное телевидение и взяла бокал вина.
В эту минуту, заскочив в ванную комнату, наш герой извлёк пакет из золотистой сумочки, и, обернув его квадратным лицевым полотенцем, бросил на пол, под раковину, в дальний угол. На стекле, как пророческая надпись, в клубах пара, виднелась надпись широким крупным круглым почерком:
“HEY, BABY”
Воскресный день наш герой и Кимберли провели в мутных молочно-голубых тихоокеанских водах, сливавшихся где-то под двадцать восемь градусов с температурой влажного воздуха. Пара потягивала в воде коктейли из рома, амаретто и апельсинового сока. Жизнь казалась чистой и прекрасной как пространство между гамаками и кокосовыми пальмами.

* * *
Вечером этого же дня наш герой направился в тесный танцевальный клуб «Лонг Айленд», объединявший под одной крышей также ресторан, билъярдный зал и несколько баров. На сцене гремела мелодичная андская музыка, несколько музыкантов окружали солирующего высокого длиннорукого темнокожего музыканта в распахнутой рубахе и с египетским крестом на шее.
За столиком к герою присоединился худощавый седой портлендец в зелёной майке.
- Как дела, Джон?
- Привет. Ты не поверишь своим ушам.
- А что такое?
- Всё что у меня есть, всё со мной сейчас.
- Что ты имеешь ввиду?
- Я всё потерял. Всё абсолютно!
- Каков урон?
- Примерно семьдесят тысяч.
- Ну, это не всё.
- Я потерял яхту.
- Она была застрахована?
- Нет. С моим опытом никто бы мне ничего не дал.
- Как это случилось?
- По пути назад.
Затем Джон на одном дыхании рассказал о том, как он и его четверо друзей отделались лёгким испугом, после того как были вытащены из воды проходящим мимо танкером, а с него отправлены на берег. Всё началось с того, что отказал только что отремонтированный двигатель, запасной установить не удалось. Потом упало давление, волны стали достигать несколько десятков футов, а ветер где-то десятки. Затем лодка перевернулась, стёкла были раздавлены, и Джону только удалось включить спасательный маячок, и привязав его к надувному плоту, и захватив документы, сложенные заранее в непромокаемый рюкзак, перейти вместе с друзьями в плот, а остальное стало делом времени.
- Что ж, считай у тебя появился второй шанс в жизни. Считай себя счастливчиком.
- Мой тебе совет, не покупай яхту, если действительно не представляешь себе, что с ней делать.
«...Одни простые рыбаки ходили к лодке обветшалой»,- пронеслось в голове у нашего героя в тот момент, когда, положив руку на плечо Джона, рядом появилась Мария.
- О, как ты, дорогая?
- Рада тебя видеть снова. Как ты?
- Да как тебе сказать. Сегодня не самый лучший вечер. У меня с собой только паспорт, хорошо, что хоть он сохранился, завтра буду улаживать все остальные дела.
- Я думаю сегодня тебе нужна особая забота, не так ли?
- Может быть. Кстати, как твоя учёба?
- Спасибо, по чуть-чуть. Так что ты думаешь?
- У меня при себе ничего кроме паспорта нет, хорошо ещё, что номер в отеле забронирован.
- Тот же «Империал»?
- Я всегда здесь останавливаюсь.
- Хорошо, дорогой, тогда до вторника, думаю тогда дела у тебя пойдут получше.
Музыка при этом сменилась в перерыве на уже знакомую мелодию, доносившуюся из ресторанного зала, где накрывали буфет из сырой рыбы, салатов, ананасов, свиных рёбрышек и неприменных риса и фасоли:

«Я родилась возле красивых карибских пляжей моей страны,
Я из Барранкильи, из Картахены, я отсюда,
Я из Санта Марии, из Монтерии, но более всего,
Я коломбианка, о, как прекрасна страна, в которой я родилась!»

Навстречу через коридор продвигалась Мирабелла.
- Вау, вот тебе и десять по Бофорту!
- А, буду и её рад видеть.
- Слушай, передай ей пожалуйста, вот этот пакет, меня один хороший знакомый очень попросил.
- Нет проблем, конечно передам.

Дело было сделано, и было пора возвратиться в «Розовый Люциан» с его лототроновой рулеткой, блэкджэком, который почему-то ввиду дурацких правил не платил один к полутора, ванным комнатам, в которых балансировали игроки, зажавшие бокалы в одной руке, к автоматам, заглатывающим металлические жетоны как наживку. Вся сцена напоминала известный бар из «Звёздных войн», в котором собрались все самые необычные жители самых разных планет, и, где за нужную плату можно было сыскать бывший в употреблении термоядерный двигатель, лазерный меч или набрать космическую команду.

* * *
За круглым столиком наш герой приметил картель из оживлённо лапочущих трёх молодых собеседниц. Стоило заговорить с одной из них, как сразу две остальные спутницы удалялись на скромное расстояние, всё же позволяющее ловить иное другое слово, и, главное, поддерживать подружку. Стоило только отвернуться, или отойти подальше, и магическая сила картеля разрушалась. Так случилось и в этот раз. Одна из собеседниц была стройная высокая девушка в узко облегающих тонких джинсах цвета индиго, яркой небесно-голубой блузке с закатанными на три-четверти рукавами, с вышивкой и краями, завязанными в узел ниже груди. Ниже открывался плоский живот пшеничного цвета с лентой из голубых камней на пупке. Тёмно-пшеничные волосы были забраны в узел. Она очаровательно улыбалась, смеялась, и её тонкий чуть вздёрнутый носик подрагивал, а огромные глаза блестели, словно карие крылья необыкновенной бабочки.
- Ты так очаровательна! Как тебя зовут?
- Андреа.
- Сколько тебе?
- Двадцать три...
- Главное, что больше четырнадцати?
- Ха-ха-ха!
- Ты, наверное, откуда-нибудь вроде города голого Боливара, не так ли?
- А-га, ты я вижу всё знаешь!
- Слушай, ты мне здорово нравишься. Хочешь что-нибудь выпить?
- «Секс на пляже».
- Хорошо. Не удалиться ли нам подальше от твоих подружек?
- Конечно, дай я только сделаю один звонок.
- Само собой.

Через четверть часа наш герой, подняв Андреу на руки, так, что та обхватила его ногами за талию, нёс её по коридору «Империала».

- Ты просто сказка!
- Ты сумасшедший!
- Ты фантастична!
- Айй! – Айй!

Андреа оказалась настоящей голубкой. Сначала было устроено родео, потом коррида, затем гонки на лайках, гимнастические состязания, проглатывание шпаги, купание в горном водопаде, потом кручение юлы, «Короткий отчёт о разрушении Индии» де Лас Касаса, в котором послушная сторона то смирялась, то отворачивалась от настойчивых назиданий.
Андреа была настоящая «ла тригенья», с кожей пшеничного цвета, глазами цвета бурной Магдалены, озорным характером сельской горной девчушки, и вкусом губ, как едва обжаренное крепкое кофе. Она была словно река, в которую нельзя было войти дважды. И нужно было только день простоять, да ночь продержаться, чтобы произошло чудо, ведь как с любым чудом, если оно уже вспорхнёт с ладони, то его никак и никогда не поймать, не усыпить и не насадить на булавку.

* * *

“…Laisse passer nos bagages en franchise a la porte du ciel…”
Guillaume Apollinaire “Inscription pour le tombeau du peintre Henri Rousseau douanier”
1910

«...Пусть же наш багаж пройдёт беспошлинно через врата рая...»
Гийом Аполлинэр «Эпитафия на могиле художника Анри Руссо, таможенника»
1910

Засыпая под сладкие поцелуи Андреи, наш герой иногда бросал взгляд на приглушённый телеэкран, на котором субтитрами в «Любовной истории для Бобби Лонга» произносилось из Мольера: «...Мы умираем только раз, и так надолго...»
В голове нашего героя проносилось: «...Нет, пускай же никто не будет введён в заблуждение, думая, что то, что ожидает впереди, будет длиться дольше, чем то, что уже было видено...» Затем нашему герою снился престранный сон, в котором он будто попадает в волшебный сад, влажный, душный, полный высокого японского и китайского бамбука, орхидей, оранжевых жёлтых жасминов, свисающих трубами с деревьев, геликоний, пальм, кактусов и неведомых трав, императорского тростника и лилий «горячие губы». Ему снились белая цапля и смеющийся сокол, и радужные переливы голубой Морфо.

* * *

Ранним утром следующего дня наш герой и Андреа уехали в горы. Проехав мимо сонного городка, господствовавшего над входом в долину, с его выкрашенным в светло-зелёные тона зданием муниципалитета, остовом разрушенного кафедрального собора, треугольником епископальной церкви без креста, с рядами общественных кладбищ, на которых белели облицованные дешёвой плиткой колумбарии, с его школьными двориками, на которых дети в форме играли в футбол, они оказались на узкой дороге, окружённой по сторонам чёрными дубами, увитыми иногда оранжевами цветами. Дорога петляла, и была так узка, что приходилось порой останавливаться, чтобы пропускать встречное движение. Жители домов, расположенных вдоль дороги, махали им весело вослед.
Солнце вышло из-за гор и гряды облаков, и теперь его лучи нагревали чёрную вулканическую землю луковых полей, так что луковые поля дымились белым паром, и потоки воздуха разносили его окрест.
Дизельный двигатель чертыхался, задыхаясь от недостатка воздуха, и коричневые клубы дыма пролетали сквозь открытые окна машины.
Затем облака остались внизу, растительность сменилась, и всё чаще стали попадаться придорожные лопухи, размером с зонтик.
Оставив машину возле забегаловки, наш герой и Андреа направились к кратеру по влажному чёрному полю, так, что они оставляли за собой следы, словно ступая по лунной поверхности. Кратер шириной в километр посматривал на них снизу зеленоватым сернокислотным озером, словно циклоп. Вот он выход из ада, и, казалось, что если прождать очень долго, то можно было бы увидеть выходящего Орфея. Наш герой подумал, что и ему нужно идти впереди Андреи, и не смотреть назад, не оборачиваться, пока они не покинут гору и не спустятся вниз. Но он ничего никому не обещал, и, даже если и обещал, то знал, что нарушит это обещание.
По дороге назад начался сильнейший тропический ливень. Стало темно, словно ночью, потоки воды превращали дорогу в водный каток, с прилегающих склонов без устали, как зрители вдоль кавалькады, размахивали ветвями и листьями деревья. Каждую минуту мог сойти оползень и преградить дорогу. Природа пыталась отвоевать обратно отобранное у неё, и если бы не людское вмешательство, то через несколько десятков лет всё бы вернулось обратно, и густые леса покрыли бы вновь выровленные склоны гор.
Андреа, утомлённая, спала на плече. Как же великолепна её кожа! В зависимости от света она менялась с карамельного на цвет клеверного мёда, с янтарного на пшеничный, с пшеничного на цвет высушенных под горным солнцем кофейных зёрен.

* * *

На площади возле национального театра дети кормили голубей кукурузными хлопьями, пары сидели на широких скамьях с сиденьями в виде металлических труб, часы на прилегающей пешеходной мостовой показывали утренние десять часов центрального времени.
Это была неделя свободная от представлений, и можно было побродить в зале, пройтись под «Аллегорией кофе и бананов», и скрыться от жары или скорой грозы.
Казалось, что вот-вот проговорит Розалинда:
« Путешественник! Я верю у тебя
Большая есть причина для печали:
Боюсь, ты продал собственные земли, чтобы
Чужие повидать...»

Или потом, но уже позднее, кажется из «Эдуарда Второго»:
«Прощай, прекрасная царица, не плачь о Мортимере,
Что презирает свет, ему как путешественнику
Предстоит открыть ещё не познанные земли...»

Последние дни для нашего героя длились необычно долго. Они прошли в гармонии с окружающим миром, со свободой от него самого, в многочисленных встречах с людьми, сама встреча с которыми была самой невероятностью, которой так насыщена наша жизнь от рождения, в посещении тех прекрасных мест, которые отведено нам посетить здесь, и в которых, быть может, мы и живём сегодня, сами об этом не подозревая, и всё до той поры, пока не настанет час увидеть другие неизведанные края, и, надолго или нет, кто знает.
Пройдёт ещё немного времени, и Мария расстанется с Джоном, закончит стоматологический факультет университета, познакомится с каким-то гринго и уедет в Сан-Диего.
 Джон, расставшись с Марией, познакомится с нашей Мирабеллой, и они будут вместе до того самого момента, когда Мирабелла исчезнет навсегда, а Джон, возвратившись домой после рыбалки, найдёт свой сейф в номере пустым.
Ласло составит брачный контракт с Кимберли, оговорив прямо, что когда его не станет, ей достанется всё его состояние, но пока он жив, она будет закрывать глаза на его редкие мелкие шалости.
А что же наш герой и Андреа? Скажем так, что эта история ещё не рассказана. Через полтора месяца наш герой отправится на футбольный кубок Америки, а Андреа, эта пшеничная девочка из Перейры, уедет домой на каникулы.

2007