Гнилой дождь

Юрий Сергин

ГНИЛОЙ ДОЖДЬ


 A. КОРНИ
a.
Все мы деревья, и малые и большие. У каждого свои корни, ко-торые накрепко связывают нас с землёй, цепляют за камни, не дают пропасть в непогоду, не позволяют быть смытыми грязным пеня-щимся потоком, на пути которого мы стоим.  Можно сказать, что этот поток – жизнь, а можно, и что он - результат Гнилого дождя, который лил вчера над нашими крышами, а сегодня льёт уже в дру-гом месте. Можно также допустить, что кто-то из нас не выдержал и был смыт, но только вместе с корнями – вместе с корнями нас выне-сет туда, куда стремится поток, а он стремится к океану, как и дру-гие великие потоки, образованные Гнилым дождём. Сломленных, погибших, невыстоявших, нас вынесет в океан, и мы будем плавать по его бескрайней поверхности вниз кронами и кверху корнями – только так, только так. Минуют годы и десятилетия, а мы будем всё плавать и плавать, гнилые снизу и высушенные солнцем сверху – там, где корни. И хотя эти корни давным-давно никого уже не держат, всё равно они остаются корнями, пусть и в какой-то момент сломались и не выполнили своей основной функции – держать нас, деревья малые и большие, крепко-накрепко в земле.

b.
Спросите: где же тот океан, куда выносит сломленные деревья? И я отвечу: везде и всюду, куда ни глянь. Он безбрежен и велик, этот океан, не то, что наша жизнь. И он постоянно подпитывается бурлящими водами Великого Течения, в которое впадают ручейки, тут и там текущие по извилистым руслицам. А ручейки образуются из капель Гнилого дождя, который денно и нощно льёт над нашими домами. Его чёрные капли ударяются о черепицы крыш, стекают по уклону, медленно бегут по стенам, попадают на окна – и ползут по ним – вниз, вниз, к земле, к раскисшей земле, давно не знающей солнца. Таких капель миллиард, но не отчаивайся: далеко не каждая достанется тебе.
Но и не обнадёживайся: на тебя хватит тоже.
Тебе, я думаю, достаточно и трёх…
 
c.
Кап…

ОТЕЦ
Старик шаркает по квартире, нарочно натыкаясь на стул, который стоит посередине почти пустой комнаты. Вся-кий раз, когда ножка стула попадает под его гигантские тап-ки со стоптанными задниками и с тоскливым громыханием скользит по давным-давно не мастичному паркету, старик ругается, вроде бы и себе под нос, но так, чтобы ты слышал каждое слово, ведь ругань-то предназначена тебе:
-Эт-т надо же, а? Тхе… Ни в грош не ставит собствен-ного деда!.. Чёрт бы тебя побрал… эх-х… Два часа ищу кашне, хоть бы помог…Тхе-хр… Да ещё этот чёртов стул… Тхе-хррр… Вечно под ноги… подсовываешь… Внук назы-вается, вражий сын…
А ты, вражий сын - шестилетка, коленями опёршись на диван, а локтями - на подоконник, через мутное оконное стекло смотришь, как дядька Кондрат ремонтирует свой чёр-ный мотоцикл. Ремонтирует он его так: ходит по двору, взмахивает то одной рукой, то другой, хватается за ключи, которые кучками разбросаны тут и там, хмурится, сморкает-ся, при этом кому-то что-то рассказывает, лениво шевеля уголком рта … Ага, не кому-то, а стайке любопытных ребя-тишек, твоих сверстников, что полукругом обступили дядьку Кондрата и, конечно, его чёрный мотоцикл, и широко рази-нув рты, внемлют  – дядька Кондрат любит, когда ему вне-млют, хотя совсем не понятно что это такое – но тебе совсем не интересно, что он там рассказывает, да и через двойное стекло очень плохо слышно, к тому же дед не останавлива-ясь ворчит и кашляет – прямо под ухом: тхе-хр… тхе-хр… тхе-хр…
Что? Старик уже закончил воевать со стулом и шаркает в коридор, к входным дверям – несколько раз пиликнул зво-нок. Мама вернулась с ночной смены.
Прямо в дверях дед сообщает:
-Знаешь, Надежда, что вражий сын утворил?
-Здравствуй, папа.
-Здравствуй, здра… тхе-хр… Так знаешь или нет?
-Что?
-Как что?- возмущается старик.- Просто форменное без-образие. Он, понимаешь ли…
-Митя, ты завтракал?
-Нет ещё, мама.
-Быстренько мой руки!
-Надежда, ты слушаешь или нет?- старик шаркает за нею в комнату.
-Слушаю.
-Вот! Твой разбойник… тхе-хр… украл моё кашне!
-Митька!- говорит мама.
-Врёт он,- обиженно отзываешься ты.- На фиг мне его кашне?
-Я тебе дам на фиг!- с полуоборота заводится старик.
-Пап, ну хватит, а? Не успела войти, а вы опять.
-Не я, а он,- говорит старик.
-Ты, ты!- говоришь ты.
-Тьфу на тебя,- сердится дед и шкандыбает на кухню.
Мама скрывается за зеркалом шифоньера, набрасывает на дверца платье.
-Как дела?- спрашивает.
-Нормально.
Долго шуршит одеждой, потом опять спрашивает:
-А папа… ещё спит?
-Угу,- говоришь ты.
Мама выходит из-за дверцы, уже в домашнем халате, приближается к тебе и целует в макушку. Потом  легонечко треплет за то место, куда только что поцеловала, гладит пару раз мягкой ладошкой и уходит на кухню. На полпути напо-минает:
-Руки вымой.
-Вымою,- говоришь ты и поворачиваешься к окну.
Мальчишки уже разбежались. И дядька Кондрат уже не ходит туда-сюда, а сидит на корточках подле мотоцикла и ковыряется отвёрткой в моторе. Ты смотришь на него и вдруг вспоминаешь  далее  кие-предалёкие времена, когда мотоцикл этот не только надрывно рычал под окном, но ещё и двигался. Это было очень давно, ещё когда мама привезла тебя сюда… А ещё раньше вы жили в другом месте – в горо-де. И жили вы тогда тоже втроём, но без деда: мама, ты и отец.
Отец работал на заводе, от которого в общежитии вам была выделена комната, и вы втроём в ней жили, одухотво-рённые перспективой получения отдельной квартиры. Роди-тели так часто говорили об этом, что квартирный вопрос не-вольно стал частью и твоей совсем ещё юной жизни. Вместе с мамой и отцом ты мечтал о том, как вы получите квартиру, переедете… И ты представлял, как вы переезжаете на отцов-ском мотороллере… куда? В квартиру же, разумеется… Только тогда ты ещё не знал, что она из себя представляет… Это теперь понятно, что квартира – это две комнаты, в одной из которых живёт дед, а в другой – ты с мамой, и ещё кухня, в которую - раз  - и пришёл, а не тащишься через длинню-щий коридор, да ещё на другой этаж, и на которой вечно толчётся уйма неопрятно одетых тёток, которые при виде те-бя или сюсюкают или орут – прогоняют. Теперь-то ты пони-маешь, что в квартире жить лучше, а тогда совсем не пони-мал. Тогда ты думал, что квартира – это сказочный дворец, или – огромная игровая комната, или – что это поле, на кото-ром можно пинать мяч или стрелять из пушки. Ты спраши-вал родителей: «Когда в квартиру переедем, пушку мне ку-пите?», и они говорили: «Купим, конечно. А зачем тебе?», «Стрелять», отвечал ты. «В квартире нельзя стрелять», гово-рила мама, «А что можно?», спрашивал ты, и мама отвечала: «Жить». «Фу, говорил ты, мы и здесь неплохо живём», а ма-ма качала головой и говорила: «Разве ж это жизнь? Одно му-чение», а ты не спорил, зная, что мама тебя не поймёт. Тебя мог понять только отец, но его часто не бывало дома, он ра-ботал, а если не работал, то приводил товарищей по работе, и они шумной весёлой толпой занимали всю комнату, что тебе и податься-то было некуда, поэтому ты сидел под сто-лом,  за которым рассаживались они, и смотрел на их боль-шие ноги и слушал, как они громко смеялись, хлопали по столешнице картами, дымили вонючими сигаретами и зве-нели стаканами. Они веселились до тех пор, пока не прихо-дила с работы мама, и шумно уходили, а в комнате ещё дол-го царил их запах, от отца пахло водкой, и мама ни с кем не разговаривала и громко хлопала дверью.
Иногда мама не сердилась, хоть отец и был пьяный, и тогда его товарищи по работе долго не расходились, и ты, пользуясь случаем, лез то к одному, то к другому, но больше к отцу, пока всем не надоедал. Отец громко кричал:
-Надя, ну забери его, а?
И шептал на ухо – только тебе:
-Не обижайся, Митька. Завтра я тебя на мотороллере покатаю. Обязательно.
Отец всегда очень любил тебя, когда был пьяный. И ещё у него был большой сине-белый мотороллер «Тула». В ред-кие часы, когда отец не был занят работой и общением с то-варищами по работе, он подъезжал на своём мотороллере к крыльцу общежития и громко сигналил; ты тут же выбегал и пристраивался впереди него – на площадке между рулём и сиденьем, куда отец при езде ставил ноги. И вы долго-долго ездили кругами – то вокруг общежития, то куда-нибудь по-дальше, к реке, к лесу, за тридевять земель. Стоя между ру-лём и отцом, ты представлял, что это именно ты управляешь мотороллером. И вы ехали-ехали-ехали, и ты, маленький мальчик, так сильно любил своего отца, что готов был поде-литься с ним самым сокровенным; а сокровенной была твоя любовь к нему.
Когда вы вдвоём с мамой уехали к деду, мотоцикл дядьки Кондрата, конечно, сильно напоминал отцовский мо-тороллер; наверняка поэтому и сам дядька Кондрат тебе был симпатичен, по крайней мере, на первых порах, хотя… отец всегда был важнее. Отец – он и есть отец. И та ссора, что случилась накануне вашего с мамой отъезда – бегства  – очень сильно тебя впечатлила.   
Врезалось в память, впечаталось: красное, покрытое пятнами лицо отца, рот – перекошен, глаза – узкие щёлочки. И голос – хриплый, перегоревший:
-Убирайся к чёртовой матери, я сказал. Немедленно…с-с-ссука…
А издалека - мамин беззащитный голос:
-Да как же ночью-то, а? Ребёнка пожалей…
-Я сказал, немедленно!
Как собирались, как плакала мама, ты уже успел подза-быть: мало ли произошло за минувший год? Но голос отца запомнил.
Перегоревший.
Между этим голосом и рокотом мотоцикла, стоящего во дворе дома, где жил твой дед, пролегала чёрная пропасть беспамятства. Ты не терял сознания, не болел. Ты жил, вроде бы, как и всегда. Ты просто забыл. Но именно мотоцикл дядьки Кондрата возродил к жизни твоё ощущение реально-сти, поскольку перегоревший голос отца – отца, который по-смел выгнать тебя, Митьку, из дома – произвёл на тебя на-столько сильное впечатление, что когда спустя сколько-то месяцев отец снова объявился в твоей и маминой жизни, ты уже был не в состоянии произнести казалось бы незамысло-ватое слово; в мыслях – сколько угодно, а вслух – никогда. Это слово было – папа.
Отец приехал, помирился с мамой, поцеловал её в губы, тебя потрепал по загривку, подхватил на руки, подбросил в воздух, долго тискал, а ты сказал ему: «Слышишь?», и ещё сказал ему: «Ты».
Как-то мама спросила:
-Почему ты не называешь его папой?
Вместо ответа губы вдруг сами собой затряслись, и ты отвернулся к стене. И только после того, как мама поцелова-ла тебя, ты спросил:
-А когда он уедет?
-Что ты имеешь в виду?- насторожилась мама.
-Но он же уедет, да?- спросил ты.
-Хочешь, что бы он уехал?
-Нет,- сказал ты.
-Чего же тогда спрашиваешь?
-Но он же всегда уезжает…
И ты был прав. Действительно, он приезжал только на выходные, да и то не на каждые, а раз через раз. А когда приезжал, всегда уезжал в воскресенье вечером.
-Он не может…- неуверенно произнесла мама.- Он ра-ботает, сынок.
Ты почувствовал, что пробил дыру в глухой маминой обороне, и выложил всё, что думал, даже слишком:
-А раньше он никогда не уезжал. И мы жили вместе. А после того, как прогнал нас, бывает у нас лишь наездами…
Скороговоркой выплёвывал слова, и удивлялся: как ма-ма ещё не остановила тебя, почему ещё слушает? Наверное, потому что попал под настроение. А если бы нет, то получил бы привычное – «Не мешай», «Не городи ерунды» и «Марш в свою комнату». Впрочем, ты старался не обижаться на её отповеди, понимал: говорит она так не потому, что не любит тебя, а потому что устала, и ещё потому что ты сын, а она мать, что она взрослая, а ты ребёнок, что хоть и любит тебя, но всё равно между вами стена, водораздел, пропасть: она командир, а ты… В общем, она за тебя несёт ответствен-ность. Ты это понимал, и старался не обижаться, ну… почти. Но уж никак эти отповеди не могли послужить поводом для того, чтобы ты начал вести «черепаховый образ жизни»… Вот дед такой вёл - сам не раз признавался, когда обвинял тебя в том, что «лезешь ему под панцирь».
А мама говорила «Не мешай», и ты понимал: об этом не следует говорить даже с мамой, не то что с чужими… Осо-бенно – с чужими. Кстати, с чужими у тебя были серьёзные проблемы. Чужие люди, в частности взрослые, взирали на тебя с жалостью и плохо завуалированным высокомерием: как на сиротинушку взирали. С их точки зрения ты и был си-ротинушкой. Где он, отец-то тот? Ага, в городе. Знаем-знаем… Это тебя очень раздражало, нервировало прямо. Ведь они смотрели, думали, а ты чувствовал: жизнь твоя пребывает в таком несчастном состоянии, что хоть иди и… В общем, противно было.
Особенно жалели тебя воспитательницы детского сада. Ведь они-то лучше всех знали историю твоей несчастной жизни, и нисколько не стеснялись, когда осуждали твоего отца, не очень лестно отзывались о твоей матери, а к тебе относились не просто как воспитатели, а… как добрые тё-тушки, для которых твои проблемы тут же становились их личными, не обязательно решаемыми, но обсуждаемыми – обязательно. Чтобы проявить заботу о тебе, сиром сироти-нушке, они жертвовали многим и многим: своим драгоцен-ным временем и даже вчерашними пирожками. Их мораль-ную и гуманитарную помощь ты принимал стойко и молча, хоть про себя, может быть, и ох как возмущался. Но ты мол-чал, молчал, молчал и… однажды высказал им всё. Вообще-то ничего ты им не высказывал, на самом деле – просто на-хамил, но как! Как!
А вот как:
Детский сад, в который удостоили чести тебя принять, располагался в здании, обитатели которого только пона-слышке ведали о достижениях цивилизации, в частности коммунальных услугах. Воспитатели сами носили воду из колонки, чтобы приготовить вам завтрак-обед-ужин, умыва-лись вы не из кранов, а из рукомойников – больших таких мойдодыров, а в туалет ходили во двор: там в углу стоял скворечник гигантских размеров. Вот туда дети и ходили па-рами, заранее отпрашиваясь у воспитателей: девочка с де-вочкой, а мальчик с мальчиком. И вот однажды пара счаст-ливых девчонок набросила на себя курточки, чтоб выйти во двор, и ты за ними – приспичило ведь, аж мочи нет. Но дев-чонки отпросились, а ты нет.
-А куда ж ты собрался-то, Митенька?- тут же перекрыла дорогу воспитательница Тамара Алексеевна.
-Во двор,- пробормотал ты.
-А зачем?
-Х…хочу с…ть.
-Что?- переспросила воспитательница.- Говори громче, не слышу.
-Срать!!!- выкрикнул ты и втянул голову в плечи, испу-гавшись, что тебя сейчас начнут ругать. За всё: и что не от-просился, и что без пары, и что очереди не дождался, и что грубо выражаешься. А воспитательница покачала головой и спросила:
-Митенька, да кто ж тебя так говорить-то научил, а?
И ты крикнул с обидой, вызовом – гордо:
-Папка!
И?
Воспитательница вздохнула и с такой жалостью по-смотрела на тебя, что ты в то же мгновение возненавидел всех взрослых. Всех одним скопом. И воспитательниц, кото-рые жалели, и деда, который постоянно ворчал, и маму, ко-торая в последнее время чаще, чем обычно говорила «не ме-шай», и отца, который, конечно же, никогда не учил тебя не-хорошему слову «срать». Но сильнее всех ты возненавидел дядьку Кондрата. Впрочем, как это часто и бывает в жизни, эта ненависть началась тоже с большой любви. Ведь дядька Кондрат гонял по двору на своём чёрном мотоцикле, как и твой отец когда-то на мотороллере. Вот ты и поддался эмо-циям: дядька Кондрат то, дядька Кондрат сё. А тот и рад ста-раться: поймал как-то тебя, приподнял над землёй и усадил на свой чёрный мотоцикл – сиди смирнёхонько, сейчас по-едем. И поехал. Кругами. Сначала совсем маленькими. По-том всё больше и больше… Мальчишки тебе завидовали. Ещё бы: никого дядька Кондрат сроду не катал, даже близко к мотоциклу не подпускал, а тут вдруг за здорово живёшь – десять больших и маленьких кругов, и все по двору, да на глазах, можно сказать, почти всего населения. Вот так пока-тал, а потом подъехал к крыльцу, ссадил, взял за руку и по-вёл прямо к дверям вашей квартиры. И что удивительно, да-же не постучался.
Хотя с порога доложился:
-Надежда, принимай гостей.
Мама появилась в коридоре и нисколько не удивилась, наоборот, улыбнулась самой приветливой из всех улыбок.
-Ну вот, уже подружились?
-Конечно. Чего ж нам не подружиться? Мы с Митькой всегда были друзьями. Правильно, Митька?
-Угу,- промычал ты, полагая, что таким ответом отбла-годаришь за катание.
-Видишь,- рассмеялся дядька Кондрат.- Теперь нам больше не от кого прятаться.
-Ну, хватит-хватит, потом поговорим,- и мама тут же за-суетилась, неумело пряча от тебя глаза.
-Потом так потом, чего ж?- недовольно дёрнул плечами дядька Кондрат и повернулся к тебе.- Ну ладно, пацан, иди поиграй.
-Постой, я же ещё его не кормила.
-Потом покормишь.
-Но…
-Потом, потом…
Хоть ты совсем и не хотел кушать, но подумал, что ма-ма обязательно вступится за тебя, скажет: «Нет, дядька Кон-драт, своего сына я накормлю именно сейчас, а не когда-нибудь потом, как ты этого хочешь», но мама почему-то спорить не стала, покорно уступила и сказала тебе устало и нежно:
-Иди, сынок, поиграй ещё. Я тебя позже позову.
И ты, конечно, пошёл. Даже не столько обиженный, сколько удивлённый. А голос дядьки Кондрата подталкивал в спину:
-Только к мотоциклу не подходи. И других не подпус-кай. За это я тебя ещё покатаю. Потом.
В этот день тебе позволили гулять аж до темноты. Тако-го вообще никогда не случалось. А когда мама позвала до-мой, дядька Кондрат и до сих пор у вас находился. Впрочем, это нисколько тебя не удивило. Ведь весь вечер ты провёл возле крыльца и прекрасно видел, кто входил, кто выходил. А удивило то, что дядька Кондрат лежал на диване в боль-шой комнате и смотрел телевизор. Конечно, тебе это очень не понравилось. Но ты смолчал, справедливо считая, что ма-ма сама разберётся, кому лежать на диване, а кому нет. Ты же решил заняться привычным: играть в самоделкина. Играл ты так: лепил из пластилина различных челобучков, воору-жал их кого пикой из спички, кого молотком из загнутого гвоздя, кого автоматом из пластмассы. И незаметно двигал ими, а они, челобучки, общались, разговаривали, решали свои челобучные проблемы. Хранились же они, пока ты был занят другими делами, в тумбочке, на которой стоял телеви-зор. Вот ты и пристроился под телевизором - заниматься привычным делом: незаметно двигать пластилиновыми то-варищами. Обычно ты никому не мешал: сидел себе и тихо играл, а взрослые – мама с дедом – мирно смотрели всякие передачи. На тебя и внимания-то не обращали: сидит себе и сидит, лишь бы громко не бормотал. Да и ты быстро забывал об их присутствии. Идиллия.
В этот раз идиллии не получалось. Во-первых, дед за-перся в своей комнате. Во-вторых, мама гремела сковород-ками на кухне. В-третьих, на диване лежал чужой человек. И ладно бы просто лежал, а то ведь сердился, приказывал:
-А ну-ка отойди оттуда.
Ты делал вид, что не слышишь. А спину мурашила оби-да.
-Слышь, что говорю?
Голос дядьки Кондрата был строгим. Он любил, чтобы ему внемли. Вот и сейчас спешил чувствовать себя хозяином. Так и подмывало нагрубить ему, но мама опередила - вошла в комнату, упрекнула:
-Ты чего на него кричишь?
-Дык смотри, что делает там! Телевизор же свалит!
-Он всегда там играет. До сих пор не свалил же.
-Ну, как знаешь…- обида так и сквозила из каждого звука.
Мама сказала:
-Играй, сынок, играй.
Ты уже не хотел. Одним движением превратил своих челобучков в липкий комок пластилина и ушёл в дедову комнату. Старик сидел за столом и раскладывал пасьянс. На тебя даже не взглянул. Впрочем, сказал:
-А-а, пришёл… Тхе-хр… Чёрт бы вас всех… Давно жду… Тхе-хр… В «дурака» сыграем?
-Не хочу,- ты уселся рядом на шаткий стул. Хмурился.
Дед бросил короткий взгляд из-под седых лохматых бровей.
-Ага… Тхе-хр… Вот как ты взрослых уважаешь…
Он кашлял и ворчал привычно и буднично, но тебе по-казалось, что и он сегодня немножко не в себе, и у него тоже на душе кошки. И ты поделился:
-Деда, а что у нас делает дядька Кондрат?
-Что-что… Не видишь, что ли? Тхе-хр… Место вашего шмаркача занимает.
Дед частенько называл твоего отца шмаркачом, но по-чему-то именно сегодня тебе это очень не нравилось.
-Деда, не называй его так больше, а?
-А как же… тхе-хр… мне ещё называть его?- удивился старик.- Шмаркач он и есть. И неудачник. Тхе-хр… да, не-удачник… Такую девку прозявил, эх… Тхе-хррр…
Он долго кашлял, кряхтел, вздыхал и шуршал картами по столу, но ты уже ничего не слышал. Сам не заметил, как заснул, а когда проснулся, то увидел, что лежишь уже не на дедовой кровати, а на диване, на котором вчера лежал дядька Кондрат. За окном чирикали воробьи, солнечный зайчик иг-рался по паркету, из кухни доносился голос матери. Ты бы-стренько выскользнул из-под одеяла и побежал на кухню. Мама сидела за столом и читала сборник анекдотов. Дед шаркался рядом. Он-то первым и заметил тебя.
-Ага… тхе-хр… Глаза не успел продрать, а уже на кух-ню? Марш умываться!
Как обычно, старик хмурился.
А у мамы весёлый голос, хотя тоже отругала:
-И не обутый! А пол холодный! Ну-ка быстренько в комнату, кому сказала.
-А где дядька Кондрат?- спросил ты.
- Тхе-хр… Соскучился? А нету его. Не понравился ты ему…Ушёл на хер…
-Папа! Да разве можно? Да ещё при ребёнке.
-Ребёнок! Ишь ты. Твой ребёнок и не такое слышал,- и снова в твою сторону.- Чего стоишь? Не слышал, тхе-хр… что мать сказала?
-Ну, мам,- взмолился ты.
-Чего мамкаешь?
-Не врёт деда?
-Я те дам врёт! Сам врёшь!
-Нет, сынок, не вр… не обманывает. Ушёл Кондрат ещё вчера,- и покосилась на деда.- Не придёт больше он…
И правда: больше не приходил. Уже месяца два прошло, а даже к крыльцу не подходил. Бродил, хмурый, по двору и не разговаривал даже. И, конечно, на мотоцикле больше не катал. Да и как катать на нём: сломался мотоцикл-то, на сле-дующий же день после того случая и сломался. И больше не заводился. Стоял день и ночь во дворе, прямо под окнами вашей квартиры, мочимый дождём, припекаемый солнцем, и служил тебе развлечением, когда часами ты сидел в комнате, опёршись локтями о подоконник, и смотрел в окно, как сей-час, например. Дядька Кондрат частенько прохаживался воз-ле своего мотоцикла, даже что-то там разбирал и перебирал, но чаще рассказывал соседям о том, какая неприятность слу-чилась с его железным товарищем. Кто-то сочувствовал, а кто-то отмахивался – надоел уже, а мальчишки – внемли, что бы это не значило. А тебе нравилось смотреть из окна на чёрный мотоцикл и вспоминать, как когда-то ты катался на нём, но ещё больше вспоминать поездки на мотороллере с отцом… Отцом, который приезжал к вам время от времени (правда, не на мотороллере) и всегда уезжал в воскресенье вечером. Ты мечтал, что однажды произойдёт чудо: отец приедет и никогда-никогда-никогда больше не уедет, и ты за это будешь благодарен ему настолько, что подойдёшь к нему и скажешь… Обязательно скажешь…
«А чего тянуть-то?- решаешься ты.- Ведь он же рядом, спит в дедовой комнате. Вчера была пятница, вчера он и приехал».
Отец приехал вчера поздно вечером, когда ты уже спал. И поэтому не слышал, как он вошёл в квартиру, разговари-вал с дедом, укладывался спать. Сегодня ты его и не видел ещё, но не успел распахнуть утром глаза, сразу понял: отец дома. Запах особенный: смесь сигарет с чем-то неизвестным, но таким родным, ни за что не перепутаешь. Ты натянул штаны и рубашку и устроился на диване - ждать пока про-снётся отец.
Ждёшь.
Мама с дедом громко разговаривают на кухне. Ты не прислушиваешься. Отворачиваешься от окна, спускаешься с дивана и подходишь к стулу, что стоит посередине комнаты. Садишься.
Сидишь.
Секунда. Две. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Всё, хватит.
Спрыгиваешь на пол.
Обходишь стул вокруг. Один раз. Второй. Третий. Чет-вёртый. Наконец, решаешься.
Подходишь к дверям дедовой комнаты, осторожно тол-каешь. Двери беззвучно открываются. Ты слышишь, как отец сопит во сне.
«Хоть бы он проснулся, хоть бы»,- молишь ты. Напрас-но. Отец не просыпается. На цыпочках подходишь к нему. Спит. Наклоняешься. Спит. Рассматриваешь щетину на его щеке. Спит.
Шепчешь. Тихо-тихо:
-Папа, папа…
Отец спит.
Вдруг показалось, что он и не спит вовсе, всё слышит. Каждое твоё слово. И вот-вот задрожат веки, распахнутся глаза… Увидит… Улыбнётся…
Ты тихо выходишь из комнаты и плотно закрываешь за собой двери.

* * *
Отец проснётся через полчаса, проведёт с вами субботу и половину воскресенья.
-Когда опять приедешь, слышь?- будешь спрашивать ты, когда он начнёт собирать сумку в дорогу.
-Скоро, сынок.
-А когда скоро?
-Пять дней пройдёт, я и приеду. В следующие выход-ные.
-И тогда уже останешься с нами навсегда?
А отец почешет затылок и ничего не ответит.
А в понедельник вечером, сидя на кухне, ты спросишь маму:
-Мам, а куда он постоянно уезжает?
-На работу, сынок,- в какой уже раз ответит мама, и ты, конечно же, с ней согласишься: на работу, куда же ещё?

d.
Кап… кап…

МАМА
Ты очень любишь маму, но ни разу не признался ей в этом. Из-за мальчишеской гордости, что ли. А пытался? На-верное. Не помнишь. Или опять не признаёшься, только уже себе?
А может, испытываешь приступ любви к ней только по-тому, что рядом сейчас её нет? Ты здесь, в армии, а она – там, хоть и недалеко, но дома. А как приезжает – рвёшься сказать что-то невысказанное за годы, слова мира ваших душ. Чувства срываются с языка… почти… но нет, не даёшь ходу. Стесняешься. Вот и сейчас пишешь в письме:
«Служба идёт нормально, скоро учебка закончится, и нас отправят в линейные войска. Как у нас говорят, в ли-нейку. Скорей бы уж. А то учебка - вроде как что-то нена-стоящее. А хочется попробовать настоящей солдатской лямки…»
…Интересно, почему раньше не замечал её сухих мор-щинистых рук, серых добрых глаз, ласковой, всепонимаю-щей и, главное, всепрощающей улыбки? А сколько ссорился с ней! Кричал, горячился, доказывал. Обижался. И не думал ведь: все твои крики - ей как ножом по сердцу. Но она мол-чала и прощала. Всё.
«Вот уже и прошло шесть месяцев. Конечно, неплохо служить возле дома, но у нас так говорят: дальше от дома – легче служить. И правильно… Наверное. Вот уеду – по-смотрим…»
-Третий взвод, строиться в расположении роты!!!
Ты быстро складываешь недописанное письмо, прячешь в карман хэбэшки и - бегом в строй. И дальше делаешь то, что приказывают:
-Рвняйсь… См-р-нна… Напра-аа-ва! На улицу спрр-ава па аднаму бего-оо – аршш!
И толчёшься телёнком переднему в спину - вниз по ле-стнице в осенний холод.

* * *
-Быстрее! Бего-оо – аршш!!!
Опять бежишь, согнувшись под тяжестью вещмешка, тупо уставясь в мелькающие внизу новенькие сапоги и раз-вивающиеся пола шинели. Ноги заплетаются в них, иногда спотыкаешься, сапоги трут, шинель мешает, вещмешок лям-ками врезается в плечи – даже и через шинель, фляжка бря-цает на ремне. Люди стоят по обочинам дороги, равнодушно смотрят - привыкли. А тебе так хочется оказаться на их мес-те, на гражданке… Эх-ххх… А тут ещё вещмешок развязался и рухнул на землю, прямо под ноги бегущим сзади. Останав-ливаешься, наклоняешься, разбиваешь стройную шеренгу, семафоря серой спиной сержантам: виноват, виноват. И бы-стро-быстро забрасываешь обратно в вещмешок рассыпав-шиеся пачки сухарей и банки тушёнки – сухпай на три дня. Немного отстал от своего взвода. Обидно. И всё же рад, что хоть чуточку отдохнул. А сержанты уже торопят: быстрее, быстрей! Забрасываешь мешок за плечи и опять крутишь но-гами шоссейку – взвод-то уже во-он где. И думаешь: «В по-следний раз, в последний…» А что в последний? Подума-ешь, учебка закончилась, дождался своего малого дембеля, но ведь трубить же ещё и трубить. Не-ет, думаешь ты, всё равно - в последний.  Последний раз ты бежишь по этому поселку. Последний раз тебя гонят эти сержанты. В общем, много чего  - в последний. И шепчешь это слово не просто так: подводишь им черту под шестью месяцами жизни. Тя-жёлой и такой непохожей на всё твоё прошлое.
- Бего-оо – аршш, салаги!!!
Шоссейка мелькает перед глазами. Всё вокруг – и дома, и прохожие, и озеро, и день – всё слилось с шоссейкой, такой серой, однообразной, бесконечной…
Наконец комбат командует:
-Шшш-ага-аам арш! Сто-ой!
Первый взвод на мгновение застывает, а задние ещё движутся; и колонна, дрогнув, быстро сжимается. Серые шинели превращаются в плотную единую массу.
-Ишь ты,- улыбается комбат и смотрит на часы.- Успе-ли. Электричка через три минуты.
Он  снимает фуражку, несвежим платком обтирает лоб. Волосы на его покрасневшей голове редкие, белесые, вскло-коченные. Он кажется тебе добрым дядькой, куда более доб-рым, чем сержанты. Но эти полгода в учебке тобой командо-вали одни лишь сержанты, а комбата ты видел всего дважды: на присяге, и вот сейчас, на пути к аэродрому. Он бежал с вами, впереди колонны, и очень запыхался, хотя бежал на-легке: в туфлях и лёгоньком плащике; дипломатик за него нёс сержант.
А ведь действительно не напрасно бежали: электричку и ждать не пришлось - вон она, зелёная змейка, выползает из-за поворота. Растёт с каждой секундой, увеличивается и, на-конец, обдав ветром и пылью, останавливается.
-Заходить только в последние два вагона! Соблюдайте порядок!- командует комбат, но вы его не очень-то слушаете – не сержант же. Да и те теперь, когда учебка позади, когда малый дембель, тоже уже не в авторитете.
Вот и ломанулись. Толпой, не обращая внимания на сержантскую ругань. Тебя подхватило, занесло в тамбур, впихнуло в вагон и выплюнуло на жёлтую деревянную ска-мейку. Повезло – возле окна. Наконец-то можно снять вещ-мешок. Под ноги его!

* * *
Сколько едете? Час? Два? Может быть. Всё время спал, а когда проснулся и выглянул в окно, стало вдруг тоскливо-тоскливо. Ведь проезжаешь-то родные, такие далёкие-близкие места... Где-то там, за проносящимися в быстро на-ступающей темноте посадками, твой родной дом. Пригород-ные станции мелькают, как страницы в коротенькой книжке. Здесь ты играл с пацанами, здесь жил дед, а здесь мама са-дится на электричку, когда возвращается с работы. Против воли пристальнее всматриваешься в окно. Шесть - обычно в это время она и возвращается… Может, и сегодня?.. Всмат-риваешься в размытые сумраком силуэты людей, что стоят на платформе, хотя знаешь, что напрасно, но всё равно… ждёшь. Ну вдруг?!
Она! Стоит прямо… к тебе лицом. Вскакиваешь, сту-чишь по стеклу:
 -Мама, мама!
А она стоит… и не видит. Стучишь! Не слышит… А тут ещё электричка наперерез - ярким светом, мельканием око-шек, за которыми уже чужие люди: раздел, стена, граница.
-Мать  увидал?- участливо спрашивает комбат. Он сидит напротив. И он не из той, гражданской жизни, что за окном, он – из реальности… Может быть, и добрый дядька. Трудно сказать, ведь он редко в роту заглядывал. А заглядывал бы чаще, может, и служба тогда более человечной показалась?
Ты киваешь, но ни слова не произносишь, чувствуешь: если губы разомкнёшь, из глаз брызнут слёзы.
-Ничего,- успокаивает комбат.
И обнадёживает:
-Если на аэродроме задержимся на денёк-другой, а такое частенько случается, отпущу домой попрощаться.
Хороший, хороший дядька. Отец–командир.
Поблагодарить бы, а ты молчишь. И перед глазами ви-дишь только её - маму, без которой… без которой… Жить не можешь? Ну, салага, совсем нюни распустил.

* * *
Задул ветер. Застрочил колючий мокрый снег. Надежда Петровна стояла у КПП и смотрела по ту сторону ограды. А за оградой росли сосны, изредка проезжали грузовики, проходи-ли офицеры и солдатские роты – строевым, в ногу и с песня-ми: время предобеденное, сержанты ведут роты в столовую. В общем, всё как обычно, как и в прошлые разы, когда приезжа-ла навестить сына. Но и необычное замечалось: чаще бегали солдаты по одиночке, а некоторые даже бродили по лесу не-далеко от КПП и тоже выглядывали, как она сейчас: вдруг увидят кого из родных? Оно и понятно: очередной выпуск кончился, и новоиспечённых сержантов отправляют в линей-ные войска. Одновременно привозят новобранцев. Вот и дис-циплина немножечко захромала…
…А Митю она вовсе и не выглядывала, нет – не надея-лась, разве что… вдруг произойдёт чудо: увидит… Нет, не на-до думать об этом, не надо надеяться, а то отпугнёшь удачу – и не увидишь… не увидишь…
 Позавчера, на железнодорожной станции, когда ждала электричку, возвращаясь с работы, увидела в окнах проез-жающего электропоезда солдат и подумала, что скоро вот так и Митю повезут. Подумала и засобиралась навестить сына, попрощаться перед долгой разлукой. Письмо от него пришло с утренней почтой, пишет, что скоро уже отправят, но точной даты не называет. Не знает, наверное. Или – нельзя? Письмо это Надежда Петровна ещё раз перечитала в автобусе, по до-роге к сыну в часть. Читала и радовалась скорой встрече. Столько хотелось сказать, разве в письме напишешь?! А прие-хала и… растерялась. Дневальные на КПП то и дело убегают куда-то, никто толком ничего не знает, все суетятся, отнеки-ваются. Просилась пройти в часть, чтобы самой  найти  сына,  но офицер отказал:
-Посмотрите, сколько тут вас, мамаш, не могу же всех...
-Тогда хоть солдатика пошлите,- просила Надежда Пет-ровна.
-Только что отправил всех дневальных. Прошу вас, не мешайте, мамаша... Ну, а вам что?- преградил он путь настыр-ной высокой девушке.- Мужа повидать? Вот видите, мамаша! Ну, ладно, ладно... Освободится дневальный - пошлю. Идите, вон там подождите.
Вон там – это на улице, под ветром и колючим снегом. Среди толпы. И все хотят увидеть сына, брата, внука, жени-ха…
Надежда Петровна вышла на улицу. Ветер усиливался.
-Сына ждёте?- голос из-за спины. Обернулась - Настыр-ная. Та, которая к мужу.
-Да,- кивнула мать.
-Говорят, их уже три дня как отправляют. Здесь почти никого и не осталось.
Новость расстроила. Письмо письмом, а если бы сын был здесь, давно бы нашли… А письмо мог и уже в дороге отпра-вить.
Прошло ещё полчаса. Дневальные прибегали и убегали, а сына всё не было. Но Надежда Петровна не отступала, стояла, на что-то надеялась.
Вот мимо идёт маленький солдатик в форме не по разме-ру – к КПП. 
-Эй, паренёк!
Солдатик оглянулся.
-Вы меня?
-Тебя, тебя. На,- протянула ему пачку сигарет.- Сбегай в третью роту, узнай насчёт сына… Дмитрий Петраков, может знаешь такого?
-Не-а,- крутит головой солдатик, быстро пряча сигареты в карман.- Я из пятой.
-Но в третью-то сбегать можешь?
-Могу.
-Вот, прошу тебя, если не трудно... Позови, скажи: мать на КПП ждёт.
-Ладно,- сказал солдатик и ушёл.
Вот так, подумала Надежда Петровна и отошла от вер-тушки КПП, но недалеко, чтобы в случае чего тут же оказать-ся рядом. Прошло десять минут. Двадцать. Полчаса прошло. Ни сына, ни солдатика. Обманул? Не нашёл? Или нашёл, но сын не может прийти? Или…
-А, вот вы где! А я вас ищу, ищу!
Снова - Высокая. Ну что ещё? Надежда Петровна неохот-но оторвалась от прутьев ограды.
-Едем скорее! Я такси уже поймала.
-Куда?
-Как куда? В город, в аэропорт. Наши уже там. И сын ваш, и Андрюшка мой. Они же оба из третьей. Позавчера их ещё отправили.
Ехать? А вдруг – ошибается? Вдруг уедет, а Митя и по-дойдёт? Не ехать? А если и правда нет его уже тут… А?
Ладно, сели в машину. Мотор заурчал. Надежда Петровна пожалела, что не дождалась солдатика, не дождалась Митю, и не поздно было ещё выйти и вернуться, но… Ладно, поехали. В аэропорт так в аэропорт.

* * *
Аэродром. Безграничный, ускользающий вдаль. Гля-дишь - и грустно становится. Сел в самолёт, отдремал поло-женное время, а приземлился – чужие люди и жизнь чужая.
Народу – море, а ты один. Впереди в заснеженной дымке белые пузатые лайнеры. А за спиной – серые, покрытые мок-рым снегом большие солдатские палатки, словно шатры ша-пито. Срослись с аэродромом, вдруг стали его частью. В па-латках сидят, курят, болтают, смеются, греются, мёрзнут, жу-ются, лежат, спят. И ждут своей партии – когда же отправят, наконец? Самолёты не умолкая, воют турбинами, взлетая, гу-дят – но всё не те, другие, не ваши. Где-то за пеленой холод-ного колючего снегопада – аэровокзал (вас, солдатиков, туда не пускают), а за ним – твой родной город, дом твой. Вроде, вот он, рядом совсем, а протянешь руку – и не фантом, а ус-кользает меж пальцев. До дома всего час езды на автобусе, а не уедешь. Проклятая армия…
Вот и дождался: по занесённой снегом дорожке бредёт комбат. Ёжится под пронизывающим ветром. Придерживает покрасневшей от холода ладонью фуражку на голове. Несмело подбегаешь к нему, окоченело отдаёшь честь.
-Товарищ капитан, разрешите обратиться... Можно съез-дить домой?
Капитан поджимает губы, передёргивает плечами, словно вытряхивает забившийся под воротник снег:
-Эх, отпущу тебя, солдат, а тут самолёт. Сам знаешь - за-кон подлости…
 И хлопает по плечу:
-Ничего, хоть из родного города улетаешь. Другим и так не везёт.
Разговор окончен, и комбат идёт дальше, а ты стоишь в обиде на самого себя. За что, и сам не знаешь. Наверное, за эту беспомощность...
Потом возвращаешься в палатку.
В палатке тепло. Пробираешься через ряды распластан-ных тел, бесформенных очертаний шинелей, отыскиваешь на нарах свободное место и ложишься. Слышно, как за брезентом воет ветер. По крыше скребётся мокрый снег. Ещё слышишь мерное посапывание и скрёб алюминиевых ложек о консерв-ные банки. Невольно глотаешь слюну. Свой-то сухпай уже за-кончился. Как-то быстро… А ветер сильнее, сильнее. А потом вдруг затихает и удаляется куда-то, впрочем, как и скрёб ло-жек, и посапывание, и приглушенные разговоры, и потрески-вание дров в печке-буржуйке. Всё летит, летит, летит... Всё, кроме тебя. И ты один в хаосе, уносящимся в никуда.
Мама... Как ты хотел бы увидеть её сейчас! Свершилось бы чудо, приехала хотя бы на час! Наверное, забыл бы нако-нец ложную гордость и раскрыл ей сердце. И сказал бы: «Да, мама, люблю, да ты одна-единственная на целую жизнь, нико-го нет роднее». В общем, всякое такое. От чистого сердца.
Ну вот, опять защемило в груди. Девчонки плачут в такие минуты. Тошно уезжать из родного города. Ой, как тошно. Будь за сотню километров отсюда, посмеялся бы только над своими переживаниями. А расскажи кто - просто не поверил бы. А тут… Вроде забудешься на время, отпустит тоска, а по-падётся на глаза что-нибудь родное - здание аэровокзала, на-пример, с названием твоего города из бетонных букв на кры-ше - и всё спокойствие к черту!
Какой-то шум. Открываешь глаза. Все поднимаются, складывают вещмешки. Вроде как… самолёт?!
Снаружи резкий ветер обжигает лицо. Раздаётся команда: «Справа по одному рассчитайсь!» Ветер доносит слабый гул улетающих самолетов, чьи-то голоса  и нарастающее  жужжа-ние выкриков:
-Девятнадцатый... двадцатый...
-Двадцать первый,- подхватываешь ты и передаёшь дальше.
Комбат ходит вдоль строя, что-то говорит. Пытаешься вслушаться, но ветер уносит звуки в сторону. Наконец комбат машет рукой. Вместе со  всеми поворачиваешься и идёшь в сторону аэродрома. Там на посадочной полосе ждёт самолёт. Мокрый снег чавкает под подошвами сапог. Укрываешься от колючего ветра коротким  воротником шинели. Замёрз как со-бака. Скорее бы уж в самолёт. Но у трапа опять стоите, прав-да, недолго. Вот уже первый взвод пошёл, за ним второй, вот и ваша очередь. Проходишь в салон – ах, как тепло! – и утопа-ешь в мягком кресле. Тепло. Тепло. Глядишь в иллюминатор. А за стеклом – вьюга. Ветер кружит снег по промёрзшему бе-тону. Комбат ёжится от холода. Так тебе и надо, комбат. Не отпустил домой. Обещал, а не отпустил. Вот и мёрзни. А тебе тепло. Ах, как тепло, тепло-ооо…
А потом загудели моторы, самолёт стал быстро вырули-вать на взлётную полосу. В последний раз пробежало перед глазами серое здание аэровокзала с названием твоего города из бетонных букв на крыше. Самолёт затрясло. Тебя прижало к креслу. Устало закрываешь глаза и чувствуешь мягкий тол-чок. Взлетели, значит. Летишь. Все летят. Тут тепло. А внизу  холодно, там мёрзнет родной город, окутанный туманом и снегом. Высота!

* * *
Надежда Петровна часа два бродила по палаточному сол-датскому городку, разбитому неподалёку от аэропорта. Рас-спрашивала встречающихся солдат и офицеров про сына, но так ничего и не узнала. Да и как узнать? Здесь  много таких, как он - тысячи.
 Было очень холодно, но она не уходила греться, а наобо-рот, пошла навстречу ветру к взлётной полосе, подгоняемая какой-то странной уверенностью, что надо именно туда. В ста метрах стоял самолёт. Рыжеватый капитан в тонюсеньком летнем плащике, весь сжавшийся от холода, подбежал к ней.
-Куда вы? Не видите - отлетает!- крикнул в ветер.
Надежда Петровна пыталась спросить, не знает ли тако-го-то, сына её, младшего сержанта Дмитрия Петракова из третьей роты, здесь где-то должен быть.
-А-аа, так вы мать того паренька, что из этого города?- уже мягче спросил капитан.
Надежда Петровна обрадовано закивала.
-Там он,- капитан махнул в сторону самолёта.- Уже от-правили... Да что же вы плачете-то? Он ведь в армию, не на фронт!
Сказал и побежал скорее к тёплому вокзалу. А она так и осталась стоять под шквалом ветра и снега, одинокая фигурка на огромном поле омертвевшего аэродрома...

e.
Родители, это главное, конечно. Но не только они накрепко связывают тебя с прошлым. А школьные друзья, а дворовые това-рищи, а девчонка, наконец, в которую ты был безнадёжно влюблен? Разве может человек жить долго и счастливо без горько-сладкого воспоминания о своей первой безответной любви?

f.
Кап… кап… кап…


ЦЫГАНОЧКА
-И что ты в ней нашёл? Она же чёрная.
-Она цыганка, - отвечал ты.
-А может итальянка? Прелестно! Итальянка из Башкирии.
-У неё только родители живут в Башкирии. Но сама она цыганка, - упорствовал ты.
-Ладно... Всё равно чёрная.
-А твоё-то какое дело? - орал ты и поражался тому, как отчаянно защищаешь заведомую ложь, выдумку, сказку, ро-ждённую необузданной фантазией, давно искавшую выход в создании невероятных, удивительных картин, совершенно не связанных с будничной реальностью и, наконец, нашедшую своё применение. Моя цыганочка, называл ты её в мыслях, невольно сравнивая её тёмную от природы кожу со своей бе-лой, хоть и загорелой рукой. Моя цыганочка, шептал ей на ухо и вдыхал сладкий аромат духов, всем существом погру-жаясь в чёрные волнистые кудри, щекочущие, когда она смеялась, твои щёки и нос. Моя цыганочка, называл ты её в шутку, когда она, прикрыв глаза длинными ресницами, гово-рила тебе, что ей скоро придётся уехать на родину, в далё-кую Башкирию, и что больше вы никогда не встретитесь, и поэтому всё прошлое, ваше общее прошлое, теряет смысл. Моя цыганочка, говорил ты, я поеду хоть на край света, лишь бы быть рядом с тобой, я брошу всё, я женюсь на тебе. Она в ответ молчала, отвернувшись и засыпав твою голову шёлком кудрей. Моя цыганочка, шептал ты и верил сам в дивную сказку, что она действительно твоя цыганочка, зане-сённая в твою обитель каким-то неведомым ветром, вскру-жила голову и вот, покидает тебя насовсем, навсегда.
Ты выдумал сказку про то, как некий цыган, устав ски-таться по вокзалам и пригородным станциям, навсегда оста-вил табор, купил дом в башкирской деревне, поселился там всей своей большой семьёй, а младшенькая его, Тома, закон-чив десятый класс, уехала в город поступать в институт, но не поступила и познакомилась с тобой...
Нет, сначала с Володькой и только потом уже с тобой.
Это была сказка, и ты прекрасно понимал, что в ней нет ни слова правды, по крайней мере, в той части, которая каса-лась старика-цыгана. Но для тебя она всегда оставалась цы-ганочкой, сколько бы не убеждали тебя в обратном.
Впрочем, разубеждать тебя никто и не собирался. Во-лодьке было всё равно, он жил в своём крохотном мирке, ко-торый не выходил за пределы его однокомнатной квартиры, а Сашка Горелов сам наслаждался любовью с подружкой твоей цыганочки, лишь изредка, когда вы оставались наеди-не, хмыкал:
-Ну, как поживает наша чёрненькая?
-Не смей её так называть! Она цыганочка!
-Башкирка она, а не цыганка.
-Нет!!!- сжимал ты кулаки.
-Ну, нет так нет,- равнодушно пожимал плечами Сашка, всем видом показывая, что остаётся при своём мнении. Он нисколько не боялся твоих кулаков, он был на голову выше тебя и сильнее, но часто уступал; это ты ценил и к нему пер-вому приходил в поисках ответов на вечно мучившие тебя вопросы.
Именно к нему ты пришёл в тот день, когда впервые увидел её за окном Володькиной квартиры и понял, что она - именно та женщина, твоя черноволосая Констанция, твоя Дульсинея, твоя цыганочка.
-Кто она?- спросил ты.
-Никто,- сказал Сашка,- деревенская глупышка. В сто-лице бы сказали: лимита. Довольно смазливая, хоть и чёрная.
Сашка брезгливо поморщился. Все его подружки как на подбор были блондинками.
-Как её зовут?
-Тома.
Тома, Томочка, смаковал ты и по крупицам восстанав-ливал её образ. В Володькином окне ты видел её лишь мгно-вение, поэтому приходилось что-то додумывать, достраи-вать, дорисовывать и отбрасывать лишнее, что мешало. Ты выбросил желтоватое от солнца стекло, наполнил тёмное пространство комнаты голубым небом и молочно-белыми облаками, медленно плывущими в неведомую даль, разло-мал подоконник и обнажил её длинные стройные ноги, ма-нящие и дурманящие твоё сознание. Ты иначе увидел её во-лосы, чуть растрёпанные летним ветерком, падающие на го-лые плечи и чуть прикрывающие упругую грудь шёлковыми гроздьями серпантина. Ты увидел её лицо, длинные, заги-бающиеся кверху ресницы, чёрные жгучие глаза, тонкий прямой, чуть заострённый нос и детские пухлые губы. И гла-за её смотрели только на тебя как глаза Мадонны, и губы приветливо улыбались как губы Мадонны, и улыбка эта бы-ла удивительнее всего на свете как улыбка Мадонны.
И ты спросил у Сашки:
-Что она делает у Володьки?
-Ну ты сущий ребёнок,- усмехнулся Сашка и зевнул.
Но ты был настойчив. Ты хотел получить чёткий ответ.
-Она живёт с Володькой?- хрипел ты.
Его насмешливый взгляд выводил тебя из равновесия. Ты чувствовал себя оплёванным, обездоленным, несчаст-ным, побитым. Но ты держал себя в руках, ты тоже старался быть безразлично-насмешливым, но со стороны, видимо, вы-глядел дурак-дураком.
-Он недостоин её,- сказал ты.
-Откуда ты знаешь?- усмехнулся Сашка.
-Знаю. Он не может дать ей то, что нужно.
-Откуда ты знаешь, что ей нужно?- опять спросил Саш-ка.
-Я знаю Володьку. Он... бездушный человек.
Сашка вздохнул и впервые за весь вечер с интересом посмотрел на тебя.
-Слушай, а тебе-то какое дело? А-а,- протянул он,- по-нимаю. Влюбился! И что ты нашёл в ней, она же чёрная.
И тогда ты крикнул то, что выдало тебя с головой. Ты крикнул, что знаешь, где живут её родители. Ты хотел защи-тить её, а выдал себя. Ведь ты знал о ней уже почти всё. Ты навёл справки, ты следил за ней, был в институте, в который она поступала.
Она ещё жила в институтском общежитии. Её выселяли, но она пока ещё не выехала. Она встретила Володьку и пере-ехала к нему. Без вещей. Пока. Вещи остались в общежитии. Ты видел её чемодан - этот большой тёмно-красный чемодан из кожзаменителя, в котором как попало валялось её нижнее бельё. Ты не знал, как она познакомилась с Володькой. В первый раз ты увидел её уже в окне его квартиры, случайно подняв голову и застыв на месте, околдованный очертанием высоких грудей, чуть прикрытых длинными волнистыми во-лосами. У тебя тут же закружилась голова, и ты понял, что она должна стать твоей. И ты принялся расспрашивать о ней всех, кто хоть чуть-чуть знал её. Ты тайком встречал её во дворе дома, укрывшись в темноте подъезда, провожал глаза-ми до дверей Володькиной квартиры и жаждал, чтобы это была твоя квартира, и она спешила на встречу с тобой, и не-терпеливо нажимала на кнопку звонка, и бросалась тебе на шею в тот момент, когда ты открывал двери. Ты знал, что Сашка Горелов, твой единственный друг, тоже знаком с ней, его девчонка жила с ней в одной общаге, та-то поступила, теперь у неё другие заботы - институтские. И ты пошёл к Сашке и начал этот глупый разговор, которым выдал себя с головой.
-Володька недостоин её,- бубнил ты.- Он испортит её. Ом совратит и бросит её. Он отвезет её на вокзал и бросит там. Он искалечит ей жизнь. Он недостоин быть рядом с ней.
-Ты преувеличиваешь,- морщился Сашка.- Всё гораздо проще. Деревенской девчонке захотелось вкусить городской жизни. Она придумывает сказку, что хотела бы поучиться в институте, рассказывает её родителям, те умилённо радуют-ся и собирают доченьку в дорогу, снабжая яблочным пиро-гом и некой суммой денег. Она приезжает сюда, благопо-лучно проваливает экзамены, кладёт на себя мужика  - им оказался Володька – и на какое-то время переезжает в его квартиру.
-Не может этого быть!- взорвался ты.- Ты не знаешь Володьку! Ты не знаешь её! Всё наоборот. Это он вынудил её поселиться в его квартире. Познакомь меня с ней.
Всё это ты выпалил на одном дыхании и, притаившись, ждал ответа. Тебе важна была его реакция. Если он рассме-ётся и обзовёт тебя дураком, значит он просто жалеет тебя, до конца не говоря правду; если же промолчит, тогда... тогда ты познакомишься с ней, отнимешь её у Володьки и пода-ришь мир, жить в котором ей предначертано судьбой.
Сашка хмыкнул и кивнул. От счастья потемнело в гла-зах, мозг наполнился радужным звоном. Ты услышал сереб-реный звук колокольчика, который пел песенку о том, что через четыре дня у какой-то из Сашкиных подружек намеча-ется день рождения, отмечать решили у Володьки, и среди приглашённых, разумеется, будет и она, Тома-Томочка, при-ходи и ты, если есть желание, выпивки на всех хватит, так что можешь не беспокоиться.
Ты и не беспокоился. Ты дрожал от нетерпения, ты жа-ждал этой встречи, ты купил огромный букет роз, взял на-прокат шикарную тройку, подстригся в салоне, побрился и подрезал усики. Ровно через четыре дня ты влетел в Володь-кину квартиру.
Она сидела за столом в серебристом вечернем платье. Её смуглая кожа, завёрнутая в сверкающую ткань, манила тебя, пульс разрывал виски, но ты сдерживал себя; сдержи-ваемым шагом ты подошёл к ней и, выбросив из хрустальной вазы напротив жалкие кустики псевдоцветов, вложил туда свой букет, неотрывно глядя только на неё, желая прочесть её мысли. Она вскинула брови, длинные чёрные ресницы дрогнули, жгучие чёрные глаза скользнули по твоим щекам, и она улыбнулась, и что-то сказала в сторону, и оттуда до-нёсся Володькин голос:
-Томочка, познакомься, это мой приятель. Как дела, старик? Говорят, ты зазнался, бросил курить и занялся учё-бой? Зря, мы с Томкой тебя осуждаем. Сядь вон туда и вы-пей штрафную.
Тебе поднесли бокал, ты пригубил что-то кисло-горькое, и не мог оторвать от неё глаз. Ты впервые видел её так близко. Ты мог протянуть руку и потрогать её волосы, лицо, поласкать кончиками пальцев её шею, почувствовать упругость её грудей. Ты мысленно растворялся в ней, цело-вал каждый миллиметр её упругого тела, вдыхал запах пар-ного молока и маленькими глотками впитывал всё её суще-ство, смакуя каждую клеточку пьянящего тела.
Вокруг пели, танцевали, рассказывали анекдоты, курили американские сигареты, а ты, неподвижный, сидел в углу стола, упёршись грудью в белоснежную скатерть, и не мог оторвать глаз от её лица.
Она ощущала на себе твой взгляд. Несколько раз она тайком удивлённо смотрела на тебя. И каждый раз уголками губ улыбалась, и ты мысленно целовал её в губы. Но потом улыбка стёрлась, доброжелательная искорка в глазах погас-ла, движения глаз стали резкими и сердитыми. Её уже раз-дражало твоё внимание, тяготила твоя навязчивость, ты это видел, но ничего не мог с собой поделать. Ты причинял ей боль и видел это, видел, что всё внимание её отдано только одному человеку, вся её ласковость распространялась только на одного, и тебе делалось дурно, что этот человек - не ты, что это - Володька, который был недостоин её и ничего не мог ей дать. И ты решил притвориться спящим.
Откинулся к стене, упёрся головой в ковёр и закрыл глаза так, чтобы все думали, что ты спишь, но чтобы из-под ресниц мог наблюдать за ней.
Она больше не смотрела на тебя. Она запускала ладош-ку в Володькины волосы и нежно трепала их. Под столом он гладил её колени, косил полупьяные глаза в вырез платья, глазами раздевал её, и ты готов был убить его за это. Издале-ка лилась тихая сонливая музыка, свет медленно мерк, соз-давая интим, и гости во главе с именинницей исчезли, и вы остались втроём в комнате. Ты. Она, твоя цыганочка. И Во-лодька, хозяин квартиры.
Он привлёк её к себе, обнял, и их губы слились в долгом поцелуе. Её пышные волосы закрывали его лицо, ты слышал их возбуждённое дыхание, её томные вздохи, шорох одежды, мешающей им соединиться, влиться друг в друга. Он что-то прошептал ей, и до тебя донёсся её взволнованный тихий го-лос.
-Мы не одни здесь, Володенька.
-Он спит. Он пьян.
-Он может проснуться.
-Ну и чёрт с ним.
-Ты заметил, как он смотрел на меня?
-Он втрескался в тебя по уши.
-Ты ревнуешь?
-Да, да, да,- шептал, целуя её, Володька.
-Ты любишь меня?- спрашивала она, откинув назад го-лову.
-Да, да,- нетерпеливо шептал Володька, и руки его скользнули за её спину, ты услышал стрекотание молнии, и платье медленно стало спадать с её плеч, оголяя грудь, к ко-торой потянулись Володькины губы. Она нежно обвила его голову, поцеловала в затылок, он взял её на руки и отнёс на диван. Целуя её руки, шею, грудь, он сорвал с себя одежду, прильнул к ней, провёл ладонью по её бедрам, медленно скользя вниз, растворённый мраком комнаты. Она несколько раз глубоко вздохнула, страстно поцеловала его в шею, и они свились в единый клубок, забыв обо всём на свете, забыв о тебе.
Уже не таясь, ты смотрел на них и дрожал от ненависти и зависти, которые разрывали на куски, выковыривали гряз-ным ногтем из ковра, к которому ты прилип. Ты увидел, как взметнулись вверх её стройные ноги, и прикусил губу до крови, чтобы не зарычать, и сжал кулаки, вонзив в ладонь ногти, чтобы не убить его, Володьку, лютого врага, зани-мающегося сейчас тем, чего страшно жаждал ты сам, и твоя жажда была не в пример сильнее, ибо ты любил её, цыганоч-ку, а он лишь спал с ней.
Трудно сказать, как ты дотерпел до конца, но ты из сво-его угла следил за каждым их движением, прислушивался к каждому шороху и невольно отождествлял себя со зрителем, который в главной роли эротического фильма увидел ту де-вушку, которую любил светлой и чистой любовью.
Володька выскользнул из-под простыни и скрылся в ванной. Вы остались вдвоём, и ты продолжал притворяться пьяным, потому что она открыла глаза и в упор изучала тебя. Почему-то она уже не стеснялась твоего присутствия.
Она изучала твоё лицо, и тебе приятно было оттого, что в её глазах не было отвращения, более того, тебе вдруг пока-залось, что в них таится интерес.
-Эй,- услышал её тихий шёпот.- Ты спишь?
-Нет.
-Ты... всё видел?
-Да.
-Ты притворялся?
-Нет,- соврал ты.- Сначала спал.
-А-а,- сказала она.- Мне показалось, что ты вообще не спал. Почему ты так смотрел на меня?
-Когда?
-За столом.
-Как смотрел?
-Ну, не знаю... Пристально.
-Тебе это не понравилось?
-Нет, почему же, - на минутку задумалась она. - Всё-таки как-то странно...
-Тебе нравится Володя?- спросил ты.
-Очень, - ответила она.
Ты замолчал. Ты не хотел, чтобы она так отвечала. Пусть уж лучше обманет, промолчит, всё что угодно, но только оставит надежду, думал ты. Но она безжалостно обошлась с тобой, не позволив приблизиться ни на шаг.
-Почему ты об этом спрашиваешь?
-Ты часто встречаешься с ним?
-Я живу с ним. Тебя интересует наша личная жизнь?
-Нет,- сказал ты и встал.- Ладно, пока.
-Пока,- сказала она.
Ты подошёл к дверям, взялся за ручку. Спиной ощущал её взгляд и чувствовал себя, словно побитая собака. Если бы она окликнула тебя, ты рассмеялся бы ей в лицо. Ты не мог ей простить откровенного безразличия. Ты рванул дверь и вышел в коридор.
В ванной шумела вода. Володька принимал душ. Ты гулко стукнул по фанерным дверям.
-Кто там?- сквозь барабанную дробь воды донёсся Во-лодькин голос.
-Я. Дай ключи.
-Они... в брюках, там, в комнате. Возьми.
-Сходи сам, - сказал ты.
Володька фыркнул, но из ванны вышел. Шлёпая рези-новыми тапочками по линолеуму, он исчез в комнате и вско-ре вернулся, вращая на пальце связку ключей. Он был тебе противен.
-Ну, как тебе моя девочка?
Ты промолчал.
-Ха-ха-ха!- рассмеялся Володька.- Я так и знал! Влю-бился?
-В кого?- пробурчал ты, пойманный с поличным.
-В Томку, в кого же ещё? Вечером вон как пялился на неё.
-Дурак,- сказал ты и распахнул двери.
-Собственно, я не в претензии,- донеслось в спину.- У нас свободная любовь.
Ты выбежал на улицу. Тебя трясло от холода и возбуж-дения. Подлец, думал ты про Володьку. Он уже сейчас готов бросить её, только перед собой красуется. Вот, мол, какой я благородный, она мне надоела, а я ещё вожусь с ней. Хо-чешь, бери ты. У меня их много, бери.
Ты зверел.
Нет, ничего мне от тебя не нужно. Ты проницатель-ный, ты сразу понял, что я люблю её больше всего на свете, больше жизни, ты это понял там, за столом и, выпроводив гостей, специально оставил меня и занялся с ней любовью. Чтобы показать, что твоя власть над ней безгранична.
Не надейся, подачки от тебя не приму. Лучше выбрось, выбрось... а я подберу. Подберу, потому, что люблю её и ни-чего не могу с этим поделать. И она тогда увидит, кто есть я и что такое Володька, оценит и останется со мной.
Теперь мне остаётся только ждать. Пока она сама не придёт. Я знаю, что она придёт ко мне!
Ты обернулся и отыскал Володькино окно. Оно было тёмным, как все остальные окна, но за чернотой комнаты ты видел смуглое тело своей возлюбленной, её овальные бёдра, длинные ноги, высокую грудь. Всё это скоро станет моим, решил ты.
 Ты ждал ещё пять дней, носился со своей идеей, как глупый подросток, незнающий жизни. Ты сидел на кухне возле окна и смотрел во двор. Несколько раз проходила она, и кровь ударяла в голову, но ты упорно сидел в своём укры-тии, как охотник, ожидающий прилёта утки. Сейчас ты охо-тился не за ней, её судьба уже была предрешена, тебе нужен был он, именно он, Володька, ибо от того, как скоро он по-ведёт себя так, как привык вести всегда, зависит и дата ва-шей встречи. Ты видел, как дурь в Володькиной голове вы-ветривалась, глаза его всё чаще загорались похотливым огоньком при появлении любой незнакомой девчонки. Всё реже ты видел их вместе. Всё чаще она проплывала под твоими окнами одна, и вот наконец...
Ты чуть было не прозевал их. Заваривая кофе, ты как обычно выглянул в окно и вдруг увидел Володьку с незна-комой девушкой. Они приближались к подъезду. Володька что-то рассказывал, улыбался, а она, эта рыжая коротышка, заглядывала ему в рот и не решалась пикнуть. Потом ты увидел, как её рыжая грива мелькнула за занавеской Володь-киного окна, потом выглянул сам Володька, на нём уже не было рубашки, и он сладострастно почёсывал волосатую грудь.
Теперь, думал ты, всё зависит от того, как скоро поя-вится она. Ты посмотрел на часы. Прошло двадцать минут. Пора, ну!
И не успел подумать, как она оказалась во дворе, твоя цыганочка, в коротком платье, плотно облегающим строй-ную фигуру. Она помахивала сумочкой, ела мороженое и приближалась к Володькиной квартире.
Конечно, ты не знал наверняка, что там произошло на самом деле. Но ты хорошо знал Володьку и мог себе пред-ставить...
Ты сбегал по лестнице вниз и представлял волосатую Володькину грудь - ведь это первое, что предстало перед её глазами, когда дверь распахнулась.
-Привет,- сказала Тома.
-Привет, детка,- отозвался Володька. Она поцеловала его в колючую, отливающую синевой щёку, прижалась к его голому торсу. Он поцеловал её в губы.
-Не здесь же, милый,- игриво прошептала она.- Пошли домой, соседи увидят...
-Все на работе,- усмехнулся Володька, не впуская её.
-Ну что ты?- удивлённо посмотрела на него Тома-Томочка.- Что мы стоим в дверях?
Но Володька держал дверь крепко и мило улыбался.
-Знаешь, детка,- наконец сказал он.- Ты мне надоела...
...Нет, Володька так не скажет. Вот что он скажет:
-Знаешь, детка, не могла бы ты ещё погулять с часик, а?
-Не поняла?
-Ну, в кино сходить или ещё куда?
-Ты что?- отстранилась от него Тома.- Напился? Отпус-ти двери, что там у тебя происходит?
-Не кричи, детка, чего ты волнуешься?
-Володя, в чём дело?
-Ни в чём,- пожал он плечами.- Просто тебе сейчас туда нельзя. Ты хорошая девчонка, Тома, но...
Немая сцена. После продолжительной паузы Володька говорит:
-Ну всё, детка. До свидания. Забегай если что, лады?
И дверь громко захлопывается. И Томочка, ошарашен-ная, оскорблённая, униженная, медленно спускается вниз. Слёзы почками набухают в её глазах, размывая косметику...
А ты быстро присаживаешься на скамейку, что во дво-ре, и ждёшь, когда она появится из подъезда.
…Она идёт прямо к тебе, невидящими глазами глядя в пустоту.
Пуговицы на кофточке расстёгнуты (видимо, Володька преуспел в подъезде больше,  нежели ты нарисовал себе), руки безвольно опущены, сумочка на длинных ремнях воло-чется по земле. Слёзы большими каплями серебрятся в жгу-чих глазах, чёрным изумрудом выкатываются наружу и плы-вут по щекам.
-Привет,- сказал ты.
Она вздрогнула, посмотрела в твою сторону и, кажется, узнала. Или нет?
-Я тебя ещё издалека приметил. Куда идёшь?
-Никуда,- прошептала она.
Моя цыганочка, подумал ты, подойти ко мне, я обниму тебя, я буду бесконечно целовать твои грустные глаза, на-дутые губки, языком слизывать твои слёзы. Иди ко мне, я успокою тебя, я знаю такое лекарство от горя, какое тебе и не снилось, я дам тебе его, и ты забудешь негодяя, кото-рый мизинца твоего не стоит. Ну, иди ко мне, любимая моя!
-Может, на природу поедем?- вслух спросил ты.
-Куда?
-В лес,- сказал ты.- Поехали, не пожалеешь. Давно в ле-су не была? Вот видишь, поехали...
Она вытерла слёзы, слабо улыбнулась, в глазах мельк-нуло что-то живое. В эти секунды она показалась тебе со-всем ещё девочкой - бедной, маленькой, несчастной, поте-рянной, но такой прекрасной, удивительной, женственной, притягивающей к себе, как букет майской розы.
-Я мигом!- крикнул ты и бросился к гаражу, где стоял мотоцикл. Ты быстренько дал полный газ и, стрелой вылетев из-за угла, эффектно остановился подле неё. Твоя цыганочка с любопытством взглянула на мотоцикл и тебя, с удивитель-ным кокетством примерила шлем, посмотрелась в карманное зеркало, стёрла со щёк тушь и устроилась сзади.
Ты летел с бешеной скоростью и дрожал от близости её тела. И через косуху ты ощущал девическую упругость её грудей, каждую клеточку её юного организма, жаждущего любви и ласки, ощущал биение пульса, каждый удар которо-го говорил тебе, что не только ты, но и она желает большего, чем банальное прикосновение мужского и женского тел…
Природа предстала пред вами крохотной тенистой по-лянкой, укрытой от солнца тёмно-зелёными кронами высо-ких берёз, за гладкий белый ствол одной из которых укры-лась она, твоя игривая цыганочка, забыв обо всём на свете, как только вы повернули на лесную тропинку. Она подбежа-ла к берёзке, склонилась к стебельку, прильнула к кустику, как чёрненькая козочка, желая пощупать всё сразу, стать ма-ленькой хозяйкой этого огромного дома, имя которому - Первозданное Естество, где есть место всему, всему ...
Она спряталась за берёзку и игриво воскликнула:
-Ку-ку.
Ку-ку, сказала она, выглянула из-за ствола и удивлённо огляделась. Она искала тебя, но нигде не видела. Она дума-ла, что ты тоже спрятался и вот-вот подашь сигнал, чтобы она бросилась тебя искать. Но ты и не собирался прятаться. Ты стоял в шаге от неё, за спиной, и не мог оторвать глаз от пышных волос, падающих на её плечи. И ты сделал ещё шаг, нежно обнял её потными ладонями и сказал:
-Вот он я, мой кукушонок.
Она быстро обернулась и, не удержавшись на ногах, упала в твои объятия. Но тут же отстранилась, смутилась, выдохнула:
-Фу, напугал.
-Испугалась?- прошептали твои трясущиеся губы, и сердце бешено забилось.
Она хотела что-то сказать, но ты уже был не в силах терпеть, привлёк её к себе и впился губами в её губы.
-Не надо, не надо,- чуть слышно прошептала она, об-легчённо вздохнув и закрыв глаза.
Как в тумане ты видел её длинные ресницы, радостно вздрагивающие при каждом поцелуе, наслаждался теплотой её дыхания и плавными ласкающими движениями сбрасывал с неё и себя всё лишнее, мешающее наслаждаться дурманя-щим нектаром, так давно кружащим ваши счастливые голо-вы. Ты гладил её груди и бёдра, твоя рука плавала в волосах, пальцами ты водил вдоль её спины по позвоночнику, цело-вал её шею и груди и ощущал прилив вселенской энергии, расширяющей вены, заставляющей дышать глубже, сильнее, шептать какие-то слова, предназначенные и понятные только ей, твоей цыганочке, совершать такие движения, которые приносили бы удовольствие тебе и ублажали её.
Ты был смел и счастлив, ты готов был ради неё на всё, был способен на невозможное, ты постигал тайну бытия. Ты любил её, свою цыганочку!
Вы лежали на траве, и Тома-Томочка, щекоча твою грудь сосками свесившихся грудей, склонилась над тобою и поцеловала в губы. Ты улыбнулся, не раскрывая глаз, провёл рукою по её волосам. Пальцы, после того, как она стала тво-ей, окостенели и с трудом слушались, тело жаждало покоя.
-Ты любишь меня?- прошептала она.
-Очень.
-Ты давно любишь меня?
-Давно.
-Странно,- улыбнулась она.
-Почему?
-Я раньше не замечала тебя. В первый раз - на том дне рождения.
-Это была наша первая встреча,- солгал ты.
-И ты сразу же полюбил меня? Мне показалось, что те розы - помнишь? - ты принёс для меня.
-Да, для тебя.
-Значит, ты знал, что я там буду?
-Знал.
-Странно...- и она на минуту задумалась, затем весело произнесла. - Вообще, ты такой чудной...
Ты улыбнулся и обнял её. Горячее тело обжигало ладо-ни, но ты жаждал этих целебных ожогов и прижимал её к се-бе всё крепче и крепче. Ой, больно, сказала она, и кровь вновь ударила в голову, ты поваливал цыганочку на мягкую траву и стал целовать. И она прогибала как кошка спину, сильно, рывками вздрагивала и блаженно улыбалась. И рука твоя скользила по мрамору её бёдер, и ты чувствовал на себе её мягкие ладошки, приводившие в желанное помешательст-во, и ты играл языком с сосками, и наслаждение, получаемое вами, было трижды прекрасней и таинственней улыбки Джоконды.
Вечер вас застал в лесу, на том же месте, и какой-то ко-мар, укусивший за руку, наконец вывел тебя из оцепенения, ты вскочил и быстро стал натягивать джинсы. Она снизу смотрела на тебя, и ты читал в её жгучих глазах нежный ин-терес к себе, и протянул ей руку, и она поднялась, и стрях-нула с себя травинки, и медленно стала одеваться, и ты лю-бовался плавными движениями её рук и красотой её обна-жённого тела.
С этой минуты ты потерял счёт времени. Может день, может неделю, может год, может вечность вы были вместе и наслаждались любовью. Ты дарил ей мир, ранее не ведомый ей, который не мог подарить Володька. Впрочем, всё это время о Володьке ты даже не вспоминал. Не упоминала о нём и она, ты был уверен, что она навсегда останется с то-бой, рано или поздно ты женишься на ней... Нет, об этом ты тоже тогда не думал. Твои мысли были далеко, где-то на не-бесах - на облаке, на котором она каталась, свесив ножки и поглядывая сверху на удивительную Землю, которую ты принёс ей в жертву, бросив к её ногам. Бросил в грязь, как соболя, и она ступила на неё, и все леса, поля и моря в один миг стали только её, для неё и во имя её. Ты не жалел для неё ничего. Ты хватал звёзды с небес, врывался к ней ночью и дарил маленькую жёлтую звёздочку на ладошке, и она при-нимала твой подарок, и вы были счастливы и целовали друг друга... Ты писал стихи на манжетах, рисовал на витринах центральных магазинов её профиль, шагал ночью по краю крыши стоэтажного дома, всовывал голову в пасть льву, хо-дил по многолюдной улице на голове, переставлял номера домов, сбивая с толку почтальонов, ограбил тридцать шесть банков и украл у инкассатора пятерку из кошелька, что хра-нился в его внутреннем кармане. Ты добровольно сходил с ума, и это тоже было поднесено ей, и это приняла она, свер-кая озорными жгучими глазами. И ты шептал ей на ухо, моя цыганочка, я люблю тебя, проси что хочешь, я люблю тебя больше жизни, моя шаловливая цыганочка, моя тёмнокожая красавица. Тома, Томочка, моя цыганочка.
Это был чудный-чудный, дивный-дивный сон.
А пробуждение случилось солнечным сентябрьским днём, вы с Томочкой сидели за столом и пили кофе по-турецки, устроившись на крохотной коечке в студенческом общежитии, куда зашли, чтобы забрать её чемодан.
Снаружи дважды сильно ударили, и ты недовольно по-косился на двери, заранее ненавидя непрошеного гостя.
-Не будем открывать,- предложил Томочке.
-Ага,- кивнула она, но тут же передумала.- А вдруг это Светка, моя соседка, из колхоза приехала?
Вновь тяжёлый удар по дверям. Ничего себе Светка, подумал ты.
-Она всегда так ломится?- пошутил ты. Шутка Томочке не понравилась, и это решило всё. Она поднялась, расправи-ла халатик и подошла к дверям. Ещё несколько ударов.
-Кто там?- прислонила она ухо к скважине и прислуша-лась. Затем вздрогнула и, даже не взглянув на тебя, распах-нула двери.
На пороге стоял Володька, мычал и мотал головой. То-мочка уступила ему дорогу. Шатаясь, он дошёл до середины комнаты, пьяными, ничего не видящими глазами посмотрел на тебя и выдохнул:
-Вот ведь суки, падлы...- и с грохотом повалился на пол. Томочка с окаменевшим лицом стояла рядом.
-Я вышвырну его отсюда,- поднялся ты.
-Не надо, не трогай его,- взмолилась вдруг Тома. - Он ведь ничего не соображает, он пьяный.
-Тогда брошу на ту койку,- ершился ты.- Он мне мешает ходить.
-Давай вместе,- тут же согласилась она и ухватилась за его грязные туфли. Один туфель слетел с ноги и остался у неё в руках. Тогда она сняла другой и аккуратно поставила оба рядом с ножкой кровати. Тебе это не понравилось. Ты схватил Володьку за шиворот и швырнул на койку. Небритая пьяная физиономия что-то промычала и зарылась в подушки.
Ты тяжело вздохнул и бухнулся на соседнюю койку. Тома тихо присела рядом. Ты обнял её, привлёк к себе.
-Не сейчас, прошу тебя,- прошептала она.
-Он не слышит, он спит,- усмехнулся ты.
-Всё равно не надо.
Ты уже было отпустил её, но тут вспомнил, что пару недель назад ты так же, как и Володька, находился рядом... хоть был трезв и не спал, но притворялся пьяным и спящим. Твоё присутствие им тогда не помешало, они самозабвенно занимались любовью... Вы тоже должны ею заняться, сейчас, немедленно...
И ты повалил Томочку на кровать и поспешно стал рас-стегивать пуговицы на её халате, просовывая руку всё глуб-же и глубже, открывая заново её тело. И она отдалась тебе, так же самозабвенно, как и тогда Володьке. А ты лежал и исподтишка посматривал на Володьку. Тот безмятежно хра-пел. Ты ухмылялся. Томочка, твоя цыганочка, отрывисто по-станывала. Ты целовал её волосы, губы и был полон энергии и силы, сконцентрировавшейся в определённой точке твоего мускулистого тела. Первый раз ты ощущал себя не только любовником, но и мужчиной.
Когда слияние достигло наивысшей точки, а потом вдруг спало, опускаясь вниз ступеньками затухающей энер-гии, ты повалился на спину и удовлетворённо вздохнул. Твоё лицо было усыпано шёлком её кудрей, и ты представлял себя лежащим на мягкой траве в лесу под старыми берёзами. Ты отдыхал.
-Знаешь,- услышал её тихий голос.- Я давно тебе хотела сказать... Я должна уехать.
-Уехать? Куда?
-Домой, к родителям.
-Я поеду с тобой,- предложил ты.
-Нет, я уеду насовсем.
В один миг ты очутился в бездне.
-Ты шутишь,- сказал ты.- Сейчас мы поедем ко мне.
-Нет.
И ты понял, что вы никуда не поедете. Ты вздохнул. Вы долго лежали молча, чужие друг другу. Наконец она сказала:
-Я хочу побыть одна... Уходи.
Ты готов был убить её, ненавидел её, тебя раздражал её голос, но ты подчинился. Не помня себя, ты встал, молча оделся и вышел.
Возвращался домой и думал, что всё это бред, она про-сто шутит, проверяет тебя, хочет удостовериться, насколько сильно любишь её... А ведь ты ушёл именно потому, что лю-бишь... И оставил одну, в пустой комнате... Одну? Но там... Володька!..
А что если... И ты подумал вдруг, что Володька вовсе и не спал, а так же, как и ты когда-то, подсматривал... И... о, Боже! Она увидела, что он не спит! Она осталась с ним. С ним?
И ты рванулся назад, и остановился, споткнувшись на первом же шаге.
Он вернулся к ней, и она тебя тут же выгнала. Она ни-когда тебя не любила. Ты был просто игрушкой, ширмой, через тебя она мстила ему за измену. Но он пришёл к ней, и она простила ему всё. Никуда она не уедет, она останется с ним. И ты будешь каждый день видеть их из окна, видеть её, обманувшую... Она променяла тебя на Володьку, который всю жизнь будет изменять ей и никогда не сможет подарить тот мир, который мог подарить только ты, который ей ока-зался не нужен... Почему, Тома-Томочка, моя цыганочка?
И ты развернулся и пошёл к Сашке Горелову. Ведь он единственный, кто понимает тебя. Единственный, к кому ты приходишь в поисках ответов на вечно мучившие тебя во-просы.



B. ТЕЧЕНИЕ
a.
Ну вот, тхе-хр…Вот видишь, Петраков, трёх уже и хватило... А тебе… тхе-хр… Александр Горелов, сколько нужно? Ни капельки? Ну-ну… Хоть ты и неплохой парень, и наши дорожки никогда не пересекались, но ведь…ты тоже причастен, а как же? У нас так: то-варищ за товарища ответчик,  тхе-хр…
Не бойся, не обижу… Тхе-хр… Не той тонкой душевной мате-рии ты… тхе-хр… человек… Разве что – совсем чуть-чуть, а? Поль-зы дела для - кап:

b.
Было!
Был берег, прибой, жизнь!
Чайки над водой; на пристани провожающие, улыбки, смех, му-зыка.
Что осталось теперь? Только вода - зелёная равнина экватори-ального моря. Только горькие мысли и воспоминания о том, как во-ет ветер, стонут снасти... Скалы - чёрные пятна во мгле ночной, ос-вещённые вспышкой молнии. И последующий удар, металлическое лязганье, дробь камня о железо. Загоготал ветер, и всё провалилось во мглу.
И это было!
Потом вы много дней и ночей блуждали по океану на шлюпке. Были жестокие боли от голода и нестерпимой жажды. Были страш-ные видения, не покидавшие вас даже с рассветом. Была жара. Рас-калённое солнце плавило воздух, делало его вязким и липким. Горя-чий воздух обжигал тело.
Ночью, когда все спали, моторист Николаев пил солёную воду. Ты знал об этом? Конечно, знал… Вы все знали. Но не мешали… А ведь запас пресной воды ещё оставался, правда хватало его едва на то, чтобы смочить горло. Становилось легче, но ненадолго. Потом жажда вскипала с новой силой, и пить хотелось…оооо-о-о-о...
Вы-то солёную воду не пили, оно и понятно,  ведь никому из вас я и не предлагал, тхе-хр… Но и товарища своего поймите: слишком уж тяжёлые испытания выпали на его долю, вот и не вы-держал. Он так и сказал: пусть, мол, я сойду с ума, пусть умру, зато напьюсь... напьюсь...
Чему же тут удивляться: уже на четвёртый день у него появи-лись первые признаки безумия. Сначала говорил сам с собой, смеял-ся, пел, по-собачьи - боком - косился на вас. В первые дни, когда ос-тавались крошки заплесневелых сухарей, с жадностью пожирал их. А по ночам тихо плакал от голода. Вот так: у-у-у-у-у-у…
Тхе-хр… вот и заработал на орехи: маленькое помешательство сменилось большим. Помнишь, когда это произошло? Да-да. Спустя семь суток после того, как на горизонте появился мой катер.

c.
Видишь, это и не воспоминание вовсе, а сплошное… тхе-хр… удовольствие.



A&С. ДОМ

a.
Когда тебе исполнилось тридцать три года, ты купил дом на окраине города; ты специально выбрал такой дом, который нахо-дился на отшибе. Ты был счастлив, что у тебя почти не оказалось соседей. С теми, которые всё-таки были, ты старался не общаться.

b.
И вот теперь ты стоишь у окна своего дома, опираешься локтя-ми о белый подоконник и внимательно следишь за тем, как капелька воды медленно-медленно сползает вниз - к лужице из Гнилого дож-дя. Ты смотришь на эту каплю и вспоминаешь глупую историю о том, как не хотел отца называть отцом, и это продолжалось доволь-но долго, года два, а потом, конечно, назвал, и это, конечно, ничего не изменило – отец как приезжал только на выходные, так и про-должал, а со временем – и гораздо реже; когда тебе исполнилось де-сять, он приезжал не чаще двух раз в год.
Эта капля доползла до перекладины и расплылась в лужице, и ты перевёл взгляд на другую, которая только начинала свой ход по мокрой глади стекла. Наблюдал, как она движется вниз, и вспоми-нал армию, особенно тот пасмурный холодный день, когда вас от-правляли самолётом из родного города; а когда вы приземлились, то оказались не только в другом месте – тёплом, южном, но и в другом времени: вылетели в два, и приземлились в два, хоть и летели четы-ре часа. Вы сошли по трапу, вдохнули тёплый воздух, а вместе с ним – и новые впечатления, которые быстро вытеснили из твоего сердца хандру по дому; скучать ты скоро забыл.
…А третья капля плыла по стеклу совсем недолго – почти сразу наткнулась на другую, большую, и растворилась в ней; и глупый случай с цыганочкой ты как вспомнил, так и забыл – быстро.
Потом тебе надоело следить за каплями, да и стало-то их слиш-ком много – дождь совсем зачастил, и ты приложил вспотевший лоб к холодному стеклу, и долго так стоял и ни о чём не думал, а если что-то выплывало из далёкого прошлого - не отгонял, а краем глаза следил за каплей. По капле на одно воспоминание… Вот и ещё одна соскользнула и растворилась в лужице.
В этой лужице подобных капель миллион, и каждая из них – если не воспоминание, то напоминание о том, что случилось, что происходит сейчас, чему не видно конца. Чему страшное название - вечность.
Это доказывает лишь одно. Пока ещё остался мир, и в нём – ты, тхе-хр…  Никого, кроме тебя. Если кого-то захочется увидеть - смотри в зеркало - и ты увидишь себя. Старое, искажающее мир зеркало, слабое напоминание о той жизни, которая всё-таки когда-то была. Была ли?
Ты проводишь рукой по лицу и утомлённо прикрываешь глаза. Так ты можешь просидеть целый день – хоть и молодой, но уже та-кой старый, разлагающийся человек, ещё на что-то надеющийся и потерявший всякую веру.
Что есть день? Что есть время? Имеют ли они теперь какое-то значение? Старый философский вопрос. Диоген в бочку ушёл от бо-гатства. Ты - от подкарабкивающейся смерти, которая - того и гляди - схватит за ворот рубахи. Сегодня ты спустился в подвал и почув-ствовал - сразу почувствовал - этот запах.
Ты начал искать. Ты отбрасывал старые ящики, переворачивал корзины, оставшиеся ещё от прежних хозяев, к которым никто не прикасался десятилетиями, ты разбрасывал вещи, о существовании которых забыл и уже не помнишь, для чего их оставлял - и, наконец, нашёл то, что искал:
В углу, под трубой отопительной системы, на том месте, куда суеверный строитель при закладке фундамента положил на счастье серебреную монетку, появилась мокрота. Ещё не видно и капелек воды, ещё долго до ручейка, но уже появилась сырое чёрное пят-нышко, и оно, признайся, напугало тебя гораздо сильнее, чем бур-лящая река за окном или цунами, которое непременно обрушится в скором времени на твою голову, тхе-хр…
Ты опустился на колени, уронил голову на грязную ладонь и заплакал. Твои плечи тряслись, рыдания сотрясали грудную клетку, но ты не издал ни единого всхлипа - плакал молча. И в этом нет ни-чего удивительного: просто ты забыл, что такое плач в голос, ты во-обще забыл, что такое нормальный человеческий голос.
Трудно сказать, надоела ли тебе жизнь. Естественно, умирать ты не хотел. Не хотел ты умирать. Но ведь не в этом дело. Ты по-знал, что такое смерть, чтобы не оплакивать себя. Ты плакал не от страха перед смертью, а от обиды: ведь это не просто сырое пят-нышко на фундаменте под трубой - это подорванные устои, гибель того, что ты привык считать нерушимым и неприкасаемым. Несмот-ря ни на что. Ты слишком долго верил в нерушимость своего дома. За окном мир летел в тартарары - а ты верил; умирали люди - а ты верил, верил. Ты сидел у окна своего казалось бы вечного дома и ве-рил, что этот дом вечен. А оказалось, тхе-хр…
Потом, когда слёзы высохли, ты поднялся и, сгорбленный, ушёл. Если бы ты посмотрел на себя, то увидел, что за десять минут немого плача ты постарел на несколько человеческих жизней. Ты ничего не стал убирать в подвале. И даже не думал о том, чтобы по-ставить мощный обогреватель напротив отсыревшего фундамента и попытаться просушить его; ты не сделал ничего, чтобы защитить себя. Знал, что это бесполезно. Ведь устои-то рухнули. Твой вечный дом перестал соперничать со временем.



B. ТЕЧЕНИЕ (продолжение)
d.
24 апреля траулер «Невод» возвращался с промысла в Поро-найск. Всё случилось внезапно. Минуту назад никто и не предпола-гал, что такое может произойти. Судно вздрогнуло от резкого толч-ка, огромная волна обрушилась на палубу, встряхнув траулер, нос ушёл под воду и вынырнул. Судно самостоятельно меняло курс, медленно разворачиваясь на юг.
Так показалось сначала. Но, конечно, не самостоятельно.
Это было течение. Странное. Необычное.
Странное потому, что в заливе таких мощных течений никогда не бывало, лишь из устья реки вырывалась слабая струя пресной во-ды, которая исчезала в полумиле от берега.
Зато этот чудовищный поток, разрезая клином юго-западные волны, уничтожал всё на своем пути: сети, баржи, рыбачьи лодки, даже маленькие островки.
Но траулер, который подхватило течение, казалось, был в со-вершенной безопасности. Течение как будто всосало его в себя, не выпуская ни на мгновение, и уносило в открытый океан, на юг - к рифам.
Это было долгое путешествие.
Позади Японские острова, Восточно-Китайское море, вереница пальмовых Рюкю и коралловых рифов - предвестников безбрежья Тихого океана. Затем течение, оставляя восточнее Филиппины, ми-мо острова Палован, вынесло траулер в море Сулавеси. Это про-изошло 12 мая.
А десять дней спустя торговое судно «Дальний Восток» подоб-рало в Японском море, в семидесяти трёх милях от Калимантана, семь полумёртвых людей, то есть всёх, кто спасся после того, как «Невод» напоролся на рифы и затонул. А течение через несколько минут после этого вдруг исчезло так же внезапно, как и появилось...
...9 июня ведущие средства массовой информации многих стран мира сообщили о катастрофе, постигшей российский торговый ко-рабль «Дальний Восток». В частности сообщалось, что во время тайфуна «Бетти» судно сместилось с заданного курса, получило пробоину и затонуло южнее Японских островов. Большую часть экипажа удалось спасти благодаря помощи японской морской служ-бы и американской авиации. Но несколько человек всё же погибло. Среди последних значились фамилии Николаева и Казакова.
Но они были живы! Они и ещё двое: Горелов и Захаревич, бывшие рыбаки траулера «Невод». Вот об этом в СМИ не прозвуча-ло ни слова. Об этом знали только вы - выжившие и, уж извините, я, тхе-хр…
Когда в ночи показались чёрные очертания скал, мечущихся среди волн и неба, когда раздался скрежет металла, вас смыло за борт и понесло в водовороте чёрной пенящейся воды. Может, за бортом оказался и ещё кто-то, определённо сказать не могу, но в шлюпке, сорванной с корабля, вас оказалось четверо: Николаев, За-харевич, Казаков и ты, Горелов. Вот и всё, остальные утонули.
Восемь суток вас носило по океану. Это были дни голода, жаж-ды, лишений, дни первых признаков помешательства Николаева. На следующий день вы увидели катер...

e.
Что это? Чудо? Удача? Конечно! Тхе-хр…  Пройдя такой путь - от возникновения течения до катера в море - путь, основанный на комбинации исключительных обстоятельств и везении, можно до-пустить, что вам ещё раз повезло. Вы даже не удивились, что катер оказался «необитаем», но в трюме имелись запасы пищи, хоть и не-много:  сухари, консервы, и даже пара фляг с пресной водой. Просто повезло. Правда ведь, вы так думаете?


C&D. ПЛЮМ-ПЛЮМ
a.
О начале Гнилого дождя ты узнал из газеты, которую нашёл на крыльце своего дома. Газета была завёрнута в красочную целлофа-новую упаковку и больше всего походила на рождественскую по-сылку от Деда Мороза: красного цвета и перевязана крест на крест голубой тесёмкой. Под тесёмку была вставлена небольшая картон-ная карточка, на которой вполне разборчиво было написано:

 «Уважаемый сударь!
Нашей службе доставки
«LONELINESS»
в этом году исполнилось ровно
СТО ТРИДЦАТЬ лет.
Из них на протяжении
СОРОКА ПЯТИ лет
Ваша семья любезно пользуется услугами
Исключительно нашей компании.
Мы очень БЛАГОДАРНЫ Вам за это
И с сегодняшнего дня
 будем ЕЖЕДНЕВНО
присылать ВАМ почту
в праздничной упаковке.
Мы очень НАДЕЕМСЯ,
что в следующем году,
выбирая службу доставки,
ВЫ ОБЯЗАТЕЛЬНО ВСПОМНИТЕ О НАС,
и ещё неоднократно воспользуетесь
нашими УСЛУГАМИ.
Смеем Вас уверить, что Вы
НИКОГДА НЕ ПОЖАЛЕЕТЕ
о сделанном Вами выборе,
поскольку компания
 «LONELINESS»
ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЗАБОТИТСЯ
О СВОИХ КЛИЕНТАХ»

Прочитав это, ты только передёрнул плечами и подумал: «Пе-репутали, наверное», поскольку ни ты, ни твои родители никогда не пользовались услугами службы доставки со странным названием «LONELINESS», как, впрочем, почти никогда не прибегали к услу-гам и какой-либо другой. Да что там, до недавнего времени таких служб вообще не существовало (разве что «Посылторг» да «Гор-транс»), но никак не «LONELINESS»… Конечно, времена меняются, сейчас, может, и открыли много всяких служб. Вполне возможно, что среди них есть и «LONELINESS». Но это ничего не меняло: даже с учётом твоего хобби – садоводства, ты с большой неохотой прибе-гал к услугам посредников, предпочитая редкие семена приобретать у хорошо знакомых людей, не очень доверяя разным проходимцам, скрывающимися за газетными объявлениями…
Смущало и то, что уже лет десять ты не выписывал почту и во-обще не читал газет… 
И тем не менее ты не выбросил празднично оформленный па-кет в мусорный ящик. Более того: потянул за кончик тесёмки - и узелок развязался. Ты отогнул краешек красной обёртки, заглянул во внутрь и увидел газету.
Держа посылку перед собой, словно раскрытую книгу, читае-мую на ходу, ты повернулся к дверям. И заметил, как несколько до-ждевых капель ударились о целлофановую обёртку. Брызги попали и на твою ладонь.
Ты подумал: «Дождь в феврале?». И всё. Забыл. Опять. Но че-рез несколько минут ты, конечно, вспомнишь об этом и бросишь взгляд на целлофановый пакет, лежащий на журнальном столике. И поймёшь – наверное, первый и единственный раз в жизни - что не всё, что пишут в газетах – ложь. Но даже в этот момент не ощутишь ужаса происходящего: осознание придёт потом... тхе-хр…
И вот я тебя спрашиваю: нужно ли хвататься за жизнь, не ве-ря в то, что, собственно, жизни-то у тебя уже и нет? Ведь  твоя собственная жизнь превратилась в какое-то недоразумение, про-счёт, который, впрочем, довольно легко исправить. И, слушай, ис-правление уже началось! Устои рухнули – фундамент дал течь, твой дом оказался не вечен. И… ты взял пакет!
Эх, не слышишь. Не понимаешь. Ещё не понимаешь… тхе-хр…
Ладно, подождём. Есть ещё время.

b.
Вот ты вернулся в комнату, бросил на журнальный столик па-кет и посмотрел на будильник. Без двенадцати девять. В любой дру-гой день в это время ты уже ломал бы копья:  начальник (не ты) очень не одобряет, когда подчинённые (а вот это уже ты) опаздыва-ют на работу. Ни по какой причине! Но сегодня особый день, ага? Вчера вечером ты почувствовал себя плохо, по-настоящему плохо, чтобы проигнорировать капризы недовольного начальника и вы-звать на дом врача… Кстати, пора бы ему уже и быть… Ты выгля-нул в окно. Уже накрапывал дождь. Да не накрапывал… Ого! Он уже вовсю льёт: сизый туман, прибитый к земле шквалом внезапно обрушившийся с неба воды, вздрагивал, как живое существо, из ко-торого выбивают жизнь.
Что, не нравятся ассоциация? Ладно…
Ты задёрнул шторы и повалился в мягкое кресло. У тебя высо-кая температура, и тело ломит… Но, правда же, есть силы просмот-реть газету? Во-от - и протягиваешь руку к пакету в праздничной упаковке.
Упаковка сдёрнута, газета вынута и развёрнута… Да-да, на этой странице… Теперь – пробеги глазами по заголовкам.
«…ВИТЕЛЬСТВО ССЫЛАЕТСЯ НА НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ТРУ…»
«ТРАГЕДИЯ В ПАВЛОДАРСКИХ СТЕ…»
«…ЛОЙ ДОЖДЬ НАД ГОРОДОМ»
«ВЕЛИКАЯ АКТРИСА УМЕРАЕТ ОТ ГО…»
«…РАТЬ ОСНОВЫ ДЕМОКРА…»
«ПРЕЗИДЕНТ ВЫСТУПИЛ ПЕРЕ…»

Что, не обратил внимания? Да вот же:

«ГНИЛОЙ ДОЖДЬ НАД ГОРОДОМ»

Ну вот, ты и увидел. А теперь посмотри в окно. Что там? Дождь. Можно сказать, ливень. В феврале. В середине зимы. А те-перь снова переведи взгляд на заголовок. Вот так. Видишь, как всё просто. Ведь вы, люди, обожаете отыскивать – всегда, всегда, все-гда, всегда - немого союзника, будь то хоть предмет, вызывающий выгодные ассоциации, хоть газетный заголовок. Вот ты и ухватился за эту статью и стал читать. Чувствуешь, как она магнитит тебя: за-хватывает, околдовывает, подчиняет, покоряет. С первого же слова.

«12 февраля. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ РАЙОН. Несмотря на со-общение синоптиков, что в ближайшие дни в погоде не ожида-ется существенных перемен, вчерашним вечером, около шести часов, над центром города нависла огромная грозовая туча, и вскоре полил сильный дождь… буквально за считанные мину-ты уже невозможно было проехать… полуметровый слой воды на всех улицах…  Бурным потоком вода неслась по центру го-рода, снося деревья… Граждане в спешке бросали автомоби-ли… Образовались многокилометровые автомобильные проб-ки... кто вплавь… Сливные стоки оказались неспособными пропустить такое количество воды… Коммунальные службы не справляются… хоть нынешней осенью  и был проведён ка-питальный ремонт… Руководство не способно… Мэрия  заве-ряет… со своими обязано…
…Настораживает и тот факт, что после того, как ливень закончился, несколько сотен граждан обратились в больницы… В 99 случаях из 100 был поставлен страшный диагноз: обшир-ная гангрена… Химическое выбросы… Экология… Никаких официальных заявлений со стороны военных… можно с уве-ренностью заявить… провести химический анализ воды… Уже получил название - Гнилой дождь… Ядерные испы...»

Ты отбросил газету и уставился в одну точку. Вчера вечером действительно шёл дождь, вспомнил ты. И начался как раз в шесть часов, так ведь? Ну да, конечно. Без пяти шесть ты поставил машину в гараж и зашёл в дом. Включил свет, поставил варить кофе... а по-том услышал какой-то непонятный, но очень знакомый шорох. И подошёл к окну.
Вот и выяснилось, что вовсе не сегодня ты удивился, увидев в феврале дождь. Ты удивился ещё вчера, но совершенно забыл об этом. Совершенно забыл. А почему? Потому что заболел?
Гляди-ка, ты прекрасно помнишь, что делал вчера весь вечер: традиционная чашка кофе, кусок хлеба с маслом, рюмка водки, а потом - в постель и спать, спать, спать. Может, от ангины это и по-могает, но с тобой-то приключилась болезнь совсем другая. И вот они, симптомы твоей болезни: держать в памяти то, что совершенно не важно, и забывать основное, можно сказать, главное… тхе-хр… Вот мне и пришлось напомнить, повторить дождь. Но не только. А и проучить ещё… По-отечески. Извини уж старика… А как же? На ошибках-то ведь учатся.


B&E. НА КАТЕРЕ (Николаев)
a.
Опора уплывает из-под ног, и он летит в бездну, уносится прочь в темноту. Но Голос нагоняет, преследует. Николаев вопит: страшно.


b.
То был животный страх - страх первобытных предков. Смысл слов, которые произносит Голос, пока не доходит, но ему уже невы-носима сама интонация. А когда Голос взрезает ткань его тела, об-волакивает клетки, проникает в мозг, он уже, конечно, не может не слушать.
Голос возник - и он перестал быть самим собой. Он стал рабом этого Голоса, почувствовал Силу вокруг и внутри себя.
«Ах этот мерзкий, мерзкий мир»,- говорит Голос.
Cогласен.
«А люди? Чем они лучше?». Чем лучше, перепрашивает Нико-лаев, хотя и знает: да ничем. Ничем они не лучше. Что мир, что лю-ди. И мир мерзкий, и люди мерзкие… Тхе-хррр… Ну, посудите са-ми: может ли такое существо как человек быть властелином плане-ты? Нет, конечно… А почему возомнил себя? А? Может ли быть ра-зумным тот, кто из века в век совершает идиотские поступки и не извлекает никаких уроков?
-Пошли прочь!- вопит Голос.
-Прочь!- соглашается Николаев.
-Не место таким скотам! Правильно я говорю?
-Ага,- соглашается Николаев.- Не место. Правильно!
-Кто разумен? Я…
-Я!
-А эти, что рядом?
-Эти, что рядом? Не-ет, они неразумны.
-Молодчина, тхе-хррр…
-Они во всём и виноваты!
-Умница!
-Пошли прочь!
-И?
-Оставьте меня в покое!
-Вот так!!!
А вдруг - нет, вдруг - не так?
Так! Так! Зачем же сомневаться? Ведь они виноваты – не ты же… Вспомни, что они с тобой сделали? Вспомнил? То-то же… Я прав. И ты прав. А они не правы. Они лишили тебя главного: твоего последнего шанса. Они! Поэтому - к чёрту их. К чёрту их всех! Кто это сказал? Голос? Нет, я, нет, голос. Я. Я. Я... Я... Я... Я. Бездна увеличилась, мелькают какие-то серые тени; тонкая полоса сверху - рябящая, дрожащая на свету, затухающая - исчезает.
Николаев поворачивается лицом вниз и полностью отдаётся падению. Что там за белые пятна? Растут… Это лица... Прочь!
-Про-оооооо-очь!
Видения исчезают, наконец-то он падает – опора! Вырывается из цепляющихся рук, бежит к борту… Вот он… Ещё шаг – и вода… Свобода!!!


c.
Ну, чего орёшь, чего воешь-то? Я же тебе уже всё объяснил: это и есть твоя история. Сам же говорил, что любишь вестерны, а те-перь воешь как полоумный. Впрочем, полоумный ты и есть… … Тхе-хр…
Или история не понравилась? Так, извини: какую заслужил, та-кую и получил. Ведь ни Горелов, ни Казаков, ни Захаревич, а имен-но ты, Николаев, ты, единственной из четверых, кто считает, что у вас нет ни единого шанса выжить. Иначе бы и не пил солёную воду, не травился бы. Не тронулся бы рассудком. Не довёл бы себя до ручки. Не бегал бы по палубе и не орал бы… Тхе-хр… А знал бы, что выход всегда есть. Из любой ситуации… Или почти любой… Или нет выхода… Или не нужно его искать… Или не нужно попа-дать в такие ситуации… В такую ситуацию, Николаев, в какую ты попал сам. А ведь я тебя предупреждал: история всего одна, другой не будет. Предупреждал? Ну вот… Тхе-хр… А ты: глупости, глупо-сти… А вот и не глупости. И хоть ты заорись теперь, а история твоя никак уже не изменится. Такая она, твоя история:


КОГДА ОСТАЁТСЯ
ПОСЛЕДНИЙ ШАНС
Клод Рейнски посмотрел на свои изношенные ботинки, снисхо-дительно хмыкнул, но всё же раза два шаркнул носком левого о правую штанину. Впитавшаяся в потрескавшуюся кожу серо-коричневая дорожная пыль как была, так и осталась, но Клод уже не обращал на это внимания.
-Подумаешь, великосветский салон выискался,- пробурчал он и толкнул дверь местного кабака «У Свайна» в то самое место, где на грязной табличке корявыми буквами было написано: «Входя, выти-райте ноги». Эта табличка висела здесь уже лет двадцать, не мень-ше. Входя, Клод припомнил, что и раньше какое-то серое пятно маячило на дверях, и вроде бы это же, и что-то было написано, вполне вероятно, это же самое, но раньше он никогда не читал над-писей на дверях. Замечать написанное при входе он научился позже, в тюрьме, где крепко-накрепко уяснил: пробегать глазами по таб-личкам на дверях не вредно, а очень даже полезно, ведь это гимна-стика для ума: что тебя ожидает по ту сторону? Десять лет тюрьмы многому его научили. И хоть в душе он остался таким же рубахой-парнем, плюющим на законы и предписания, всё же… стал более осторожным, осмотрительным.
Да, ровно десять лет не было его здесь. За эти годы он забыл город, забыл людей, забыл даже, как изнутри выглядит видавший виды кабачок, но название его он помнил всегда, потому что когда-то дал себе слово: как вернётся, первым делом зайдёт к «Свайну» и нахлещется как... как свинья! Ха-ха, вот так!
Итак, он толкнул дверь и решительно шагнул вперёд. Внутри было не по-летнему сумрачно, но Клод Рейнски не удивился. Его глаза привыкли к сумрачным помещениям. Его ничем  уже не уди-вишь, он знает что почём, жизнь многому его научила; он видел в темноте как кошка, как вор, как смертник, которому в последний момент смягчили приговор, вычеркнув из жизни какую-то там де-сятку. Не останавливаясь, он прошёл к стойке, выгреб из кармана горсть монет и небрежно ссыпал их на прилавок перед пожилым барменом, лицо которого уже забыл.
-Двойной виски, - сказал Клод и по-бычьи глянул назад, где расположилась парочка завсегдатаев, уже пялившихся в его широ-кую сутулую спину. Он не узнал этих людей, так же, как не узнал пожилого бармена, хотя по их удивлённым взглядам понял, что они-то его узнали сразу.
-Ого, да ведь это же Клод Рейнски!- воскликнул лысый толстяк с дешёвой сигаретой в уголке улыбчивого рта.- Как дела, Клод?
-Нормально,- оголил осколки зубов Рейнски, взял свой стакан и, поколебавшись, подошёл к парочке.
-А мы думали, ты уже не вернёшься!- продолжал скалиться толстяк, подталкивая в бок своего приятеля - горбатого карлика.
-Вернулся,- сказал Рейнски.
-Да-а...- протянул карлик низким скрипучим голосом.- Сколько лет-то прошло?
«Вот и этого я тоже забыл»,- подумал Клод, а вслух сказал:
-Десять.
-Да, десять,- сказал толстяк.- Много воды с тех пор утекло.
-Вода стояла как в гнилом болоте,- нахмурился Рейнски, увидев вдруг перед собой серые стены тюремной камеры.
-О, нет, приятель,- засмеялся толстяк.- Бежала, да ещё как... О тебе тут и забыли уже совсем... Только вот я да Клиф,- он кивнул на карлика.- Мы тебя ещё помним.
«Зато я вас забыл»,- подумал Клод, но вслух ничего не сказал.
-Давно приехал?- спросил карлик Клиф.
-Только что.
-И сразу - к «Свайну»? Тосковал, значит, по родным стенам... Ну, и чем намерен заниматься?
-А тебе-то какое дело?- ответил  Клод.
-Вот!- закатился толстяк.- Узнаю старину Клода!
-Ладно, оставь человека в покое,- сказал карлик.- Не видишь, он устал с дороги. Давай-ка выпьем, Клод Рейнски! За возвращение.
Клод чокнулся так, что стекло в его кулаке яростно зазвенело, и с размаху вылил в широко распахнутый рот обжигающую жидкость. По телу ураганным потоком пробежало тепло, в голове загудело, и Клод облегчённо вздохнул - именно об этом он и мечтал: чтобы с первого же глотка – и в стельку.
-Ну, Клод, подставляй свой стакан,- ласково улыбнулся Клиф и потряс непочатой бутылкой.- Угощаю.
-Нет,- сказал Клод.- Сегодня мой день. Угощаю я.
И он пьяными глазами обвёл собутыльников. Нет, он никого не вспомнил. Ни-ко-го. Ни этого, толстомордого, ни его дружка, горба-того карлика. Вот так. Ему никто не нужен. Он будет пить без слёз и соплей, он всё забыл и ни о чём не хочет вспоминать. Ни о чём и никого. Он скользнул взглядом по бутылкам, длинными рядами раз-бегавшимися за спиной бармена, и ткнул трясущимся пальцем в пространство.
-Эй, парень, подай-ка нам вот то, в синей бутылке, и вот то, что справа от тебя... и... в банке, что это? Консервированные сосиски? Не надо!
От одного только названия его передёрнуло: десять лет изо дня в день он вбивал в себя эти проклятые сосиски. Он возненавидел их. Его тошнило от одного вида этих длинных красноватых пальцев, плавающих в красновато-коричневой мути.
-Ха-ха-ха!- зашёлся толстяк.- Нет, приятель, это не сосиски. Совсем не сосиски. Ха-ха…
Карлик тоже хихикал, судорожно дёргая кадыком. Даже бармен не удержался и затряс пивным пузом. Клод злобно сверкнул глазами и рявкнул:
-Что бы это ни было, я не буду их жрать, вы поняли меня?!
Толстяк зашёлся с новой силой, похлопал Клода по плечу и сквозь смех сказал:
-Конечно, не будешь, приятель... Ты не сможешь это съесть, ес-ли даже захочешь.
-Почему это?- посмотрел на него совсем уже опьяневший Клод.
-Потому что эта штука несъедобная. Но если бы ты даже и за-хотел попробовать, всё равно бы не смог... У тебя нет таких денег. Как, впрочем, и у меня… Эта штуковина стоит сумасшедших денег.
Клод внимательно посмотрел на бармена, потом на карлика. Подтверждали оба.
-Что же это такое?- спросил Клод.
-О, это великая вещь. Мы называем её «Бычки в томате». Это такие штуки, которые курят как сигары, но испытывают чертовски приятные ощущения.
-Наркотики, что ли?- пренебрежительно хмыкнул Клод.
«Пустяки,- подумал он,- у меня достаточно монет, чтобы ку-пить любой наркотик».
-Нет, не наркотики,- сказал карлик.- Это «Бычки в томате».
-Ясно, что не хрен в море,- заорал Клод.- А ну-ка выкладывайте всё начистоту!
Уже никто не смеялся. Карлик сделал предупредительный знак своим товарищам, придвинулся ближе к Клоду и зашептал с хрип-лым присвистом:
-Это только для тебя, парень, вода стояла на месте. А здесь, на воле, умные головы времени даром не теряли. Жизнь - это драго-ценная штука, беречь её нужно. Человек делает ставку и стремится выиграть. Ставка велика, и проиграть здесь никак нельзя... Выбора нет. Вернее, есть - проиграть, но это уже не выбор. Увы, выигрыва-ют не все. А что делать тем, которые рискнули и остались у разби-того корыта? Как им жить, отдавшим какому-то делу свои лучшие годы и, в конечном счёте, оставшиеся ни с чем? Им тоже нужен шанс. Ещё один. Последний... И вот эта штука, которую мы называ-ем «Бычки в томате», этот шанс им и предоставляет. Открываешь баночку, достаёшь «бычок» - что-то вроде сигары - и прикуриваешь. И вдруг с тобой начинают происходить удивительные вещи. Ты чувствуешь, что силы покидают тебя, руки сохнут и скручиваются, а лицо покрывается морщинами. Волосы выпадают, ты задыхаешься и дрожишь от старческой немощи.
-Ничего себе шансик,- усмехнулся Клод в пустой стакан.- Не лучше ли сразу пулю в висок?
-Хе-хе,- скривился Клиф.- Нет, не лучше. Нисколько не лучше. После пули ты труп... А здесь… Ты достаёшь из той же баночки вторую, последнюю, сигару и вновь прикуриваешь. Немощными, дрожащими руками ты чиркаешь спичкой о коробок, спичка лома-ется, ты хватаешь другую, та выпадает из рук… Пальцы не слуша-ются, мышцы деревенеют, сердце отсчитывает последние удары… Превозмогая бессилие, ты вытряхиваешь ещё спичку – последнюю, выбиваешь пламя и, уже почти бездыханный, прикуриваешь. Важно успеть сделать первую затяжку до наступления смерти...
-А если не успел?- перебил его Клод.
-Должен успеть, иначе упустишь свой шанс… Выковыривая из коробка спички, ты будешь мучиться и страдать... Но и одновремен-но понимать, что вся твоя прежняя жизнь – с рождения до старости – череда глупых и необдуманных поступков. Ты проиграл этот за-бег, проиграл навсегда... Ты презираешь себя как вошь, как амёбу, как бездарную скотину… И вот тут наступает момент откровения: ты вдруг понимаешь, почему проиграл. И говоришь себе: я поступал глупо, бездарно, но я никогда, никогда больше не буду так посту-пать. Умирающий мозг откроет занавес, и ты заново оценишь про-житую жизнь: ведь старость немощна, но мудра. И ты найдёшь от-вет на вечно мучивший тебя вопрос: почему жизнь не удалась, по-чему ты проиграл?
-К чему это всё?- хмыкнул Клод.- Зачем рыться в грязном бе-лье, если через секунду умрёшь?
-Ты забыл о второй сигаре. Ты втянул в себя дым... и вдруг по-чувствовал, что силы возвращаются. С каждой затяжкой ты стано-вишься сильнее, моложе. Спина распрямляется, боль исчезает. Сна-чала ты часто-часто затягиваешься, потому что хочешь как можно дальше отбежать от пропасти, над которой занёс ногу... Но потом блаженно откидываешься на спинку мягкого кресла, смотришь на себя в зеркало – опять молодого и сильного — и наслаждаешься... Как человек может наслаждаться ранней весной, когда всё цветёт и просыпается от спячки. В мгновенье ока ты становишься двадцати-летним юношей. И впереди опять годы и годы жизни, а у тебя уже есть самое главное - рецепт богатства, который ты нашёл, будучи дряхлым умирающим стариком. Вот что это такое, парень, «Бычки в томате»… Тхе-хр…
Клод мутными пьяными глазами посмотрел на собеседника. А тот взглядом спрашивал: «Ну что, как тебе моя историйка?» и ска-лил гнилые зубы... Где-то Клод уже видел эти зубы. И с ними связа-но что-то важное, но… он всё забыл. Только что-то промелькнуло в голове, и стало как-то не по себе: неуютно и… страшновато.
-Эти бычки, наверное, чертовски дороги?- спросил Клод.
-Да, банка стоит бешеных денег.   Не каждый богач может по-зволить себе купить её, не говоря уже о нас, простых смертных. Но не в деньгах дело, дело в шансе - и это главное.
-Сколько? - спросил Клод.
-Миллионы,- ответил карлик. Клод залпом осушил ещё один стакан и сказал:
-Не верю.
-Твоё дело,- усмехнулся Клиф и как бы между прочим доба-вил.- Хотя я тебя никогда не обманывал. И даже раньше.
-Раньше?- спросил Клод и тут же пожалел об этом. Ему не хо-телось вспоминать прошлое. Он не верил никому и никогда.
-Ты забыл,- покачал головой карлик.- Ты забыл почти всё.
-Я всё забыл,- подтвердил Клод и так посмотрел на карлика, что тот поспешил отойти.
Клод остался один. Рядом затухающим голосом что-то расска-зывал толстяк, карлик и бармен издалека подсмеивались. Но Клод оставался один. Он привык жить в одиночестве. Ему не нужны со-беседники. Единственный надёжный и ненавязчивый собеседник - он сам. Он предпочитал разговаривать сам с собой. Он сказал себе: «Послушай, Клод Рейнски, не валяй дурака. Ты уже знаешь, что хо-чешь сделать, ты уже это решил, так зачем притворяешься? Всё рав-но ведь обманывать некого. Ты неудачник, тебе сорок два года, де-сять из них ты провёл в тюрьме, а двадцать утопил в виски. Тебя никто не возьмёт на работу, да и работать ты не хочешь. Завтра ут-ром все жители городка будут на тебя показывать пальцами и гово-рить: «Вот вернулся тот, кто убил Свайна». Того самого Свайна, в кабачке которого ты сейчас пьёшь. И тебе на это нечего будет отве-тить, потому что всё сказанное ими – правда. Ты пьяница и бездель-ник. Десять лет назад из-за бутылки виски ты пробил ломиком грудную клетку трактирщика Свайна, за что тебя приговорили к смертной казни, но потом смилостивились и продержали в бетонной коробке десять лет. А завтра ты убьёшь ещё кого-нибудь, и тебя уже никто не пожалеет. Поэтому не валяй дурака, а делай то, что заду-мал. Тебе нужен шанс - возьми его. И начинай всё сначала. Может быть в другой, новой жизни тебе повезёт больше. Ну, закрой глаза, урони голову на стол и притворись пьяным. До утра тебя никто не выгонит. Притворись вдрызг пьяным, тебя пожалеют и оставят здесь на ночь, и у тебя будет достаточно времени, чтобы сделать себе но-вую жизнь. Ещё одну жизнь».
И он толкнул толстяка в плечо, глупо засмеялся и, неуклюже ударившись коленом о ножку стула, свалился на грязный пол. Гром-ко, с присвистом, захрапел. И уснул по-настоящему.
Ему ничего не снилось. Он проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо и кричал в ухо:
-Эй, парень, вставай, закрываемся.
От руки пахло грязной посудной тряпкой. Клод притворился, что ничего не слышит. Рука ещё раз толкнула его, готовая ухватить за шиворот и выволочь вон, но тут раздался ещё один голос. «Кар-лик»,- отметил Клод.
-Ладно, оставь. Пусть спит до утра. Не мешает же.
-Не мешает,- сварливо пробурчал первый голос, но трясти пе-рестал.- Шляются тут всякие... Напьются до бесчувствия, а потом сорят. Эй, ты, не знаю как тебя, попробуй только наблюй здесь! Го-лову откручу, понял!
«Понял»,- про себя ответил Клод Рейнски. В старые времена он за такие слова никому бы не дал спуску. Да и сейчас, окажись в дру-гой ситуации, не смолчал бы... «Чёрт с тобой, сосунок,- подумал Клод,- плевать я на тебя хотел, завтра всё изменится, и - кто знает?- не ты ли будешь валяться в моих ногах, и слизывать пыль с сапог»...
Он вспомнил надпись, которую прочитал на дверях кабака, и крепко выругался. Но никто его голоса не услышал. Да и их голоса стихли. Чернота заползла на полки, легла на прилавок и грубые де-ревянные столы. А Клод открыл глаза и уставился в то место, где находилась заветная банка с «Бычками».
Он не мог больше ждать. Десять лет он ждал свободы, вынаши-вая мечту о ней, как о чём-то светлом и несбыточном. Когда же тю-ремные ворота раскрывшимися створками выпихнули его наружу, он понял, что свобода - это тяжкий груз для человека, у которого украли будущее. Десятилетнее ожидание свободы показалось таким смешным и ничтожным чувством, что он готов был плюнуть себе в лицо. Если мог, плюнул бы. «Хватит валяться,- сказал он себе.- Вставай и действуй».
Он поднялся на ноги, смахнул с рукава пыль и быстрым шагом, отдающимся в голове тяжёлыми ударами, приблизился к прилавку, забрался на него коленями и снял с полки небольшую литровую банку. Поднёс её к глазам, чтобы в темноте разглядеть содержимое, и увидел две продолговатые штуковины, напоминающие сосиски, плавающие в мутноватой жидкости. Рывком сорвал крышку, засу-нул в банку два пальца и с трудом выудил одну. Она была неприят-но липкой, словно измазанная клеем. Он спрятал её во внутренний карман куртки и полез за второй. Но пальцы вдруг глухо ударились обо что-то твёрдое. Клод удивлённо посмотрел на банку: отверстие снова оказалось закрытым.
-Чёрт возьми,- озадаченно выругался Клод и почесал затылок.- Откуда взялась эта крышка?
Что силы он рванул за край банки, но пальцы, содранные в кровь, только скользнули по крышке. Клод вцепился в неё зубами и грыз до тех пор, пока не услышал треск и не почувствовал боль. Выплюнул сломанный зуб и в отчаянии швырнул банку об пол. Она глухо ударилась, но не разбилась, а покатилась по дощатому полу.
Клод стёр пот со лба и задумался. Голыми руками крышку со-рвать он не может, это ясно. Унести банку с собой? А утром обна-ружат пропажу, начнут искать?.. Сразу поймут, кто… Нет, так не пойдёт. Второй раз запереть себя он не позволит…
И он подобрал банку, ещё раз отчаянно ударил ею о прилавок и, плюнув, поставил на место.
-Хватит и одной,- подумал он, спрыгнул на пол и побежал к дверям. Сбил замок и полной грудью вдохнул свежий воздух.
Была ночь, и на иссиня-чёрном небе серебреными точками пла-кали звёзды.

* * *
Он понимал, что нужно уходить. Скрыться где-нибудь в горах, отсидеться, уехать, сделать так, чтобы бармен, толстяк и горбун за-были о нём... Хоть банка на месте, пропажу одной сигары всё равно рано или поздно обнаружат... Ах, если бы там было не две, а боль-ше, хотя бы пять сигар!.. Тогда бы никто не догадался их пересчи-тать... А когда вместо привычных двух плавает всего одна - сразу бросается в глаза. Ну почему он не взял с собой эту проклятую бан-ку? Дома, в спокойной обстановке, он всё равно открыл бы её, и то-гда... А что тогда? Карлик сказал, что выкуривают две сигары... Нужно было забрать банку!
Клод Рейнски тоскливым взглядом обвёл конуру, которую снял на ночь, и отчаянно ударил кулаком по колену. Действительно, не комната, а конура. Собачья. Даже стола нет. Два деревянных табу-рета и грязный топчан в углу. На этом он спал. Свинья. Он не может больше здесь оставаться. Ни минуты...
А может, они уже обнаружили пропажу? И сейчас идут сюда с беспощадной решимостью покончить с убийцей, вернувшимся на свободу, а теперь и вором, в первый же день укравшим у них Меч-ту?.. Да, Мечту, потому что каждый их этих ничтожных грязных людишек мечтает сколотить энную сумму и купить «Бычки в тома-те». Кто не желает заполучить ещё один шанс? Может быть, они всю свою жалкую жизнь горбатятся, скупцы, пересчитывают вечерами монеты, прячут их в сундуки и дрожат от нетерпения обрести воз-можность стать молодыми и богатыми... Но у него, у Клода Рейн-ски, нет сундуков и нет таких денег, чтобы заплатить за две воню-чие липкие сигары. И у него нет работы, чтобы пополнить ту сумму, что зашита в подкладке  его потрёпанной куртки. У него нет, и не будет работы. Поэтому вчера у него не было выбора... Но ведь этого никто не поймёт. Они, зажравшиеся скупердяи, растерзают его из-за поганой сигары, которая - одна - ни на что не годится... Разве что, выкурить - и умереть?
Он вытащил из кармана сигару и внимательно осмотрел её. Продолговатая коричневая штука... Липкая жидкость уже засохла, осталась лишь желтоватый налёт. Клод понюхал сигару. Запах при-ятный, сладковатый.
«Почему же не годится?- подумал он вдруг.- Если разрежу по-полам - как раз и получится две сигары. А мне и не нужно доживать до самой старости, а потом возвращаться в младенческую юность... Сбросить бы те десять лет!»
И он вынул из кармана острый нож, отмерил половину и разре-зал сигару надвое. Первую часть спрятал в карман рубахи, вторую - в карман куртки.
«Выкурю, когда уберусь отсюда»,- решил он и склонился над чемоданом.
И застыл, услышав за спиной тихое покашливание. Резко обер-нулся и увидел карлика.
-Привет, Клод,- сказал тот.- Вот зашёл посмотреть, как живёшь.
Взгляд Клода застыл на отталкивающей улыбке с выпирающи-ми гнилыми зубами.
-Э-э, да ты куда-то собрался?
От карлика отдавало затхлостью - сладковато и тошнотворно. Этот запах напомнил Клоду что-то из прежней жизни, как и гнилая улыбка.
-Да, хочу вот прогуляться,- сквозь зубы процедил Клод Рейн-ски, стараясь оторвать взгляд от улыбки на лице карлика.
-Далеко?
-Далеко… В горы.
-В горы?- обрадовался Клиф.- Вот здорово. И я тоже собирался в горы. Может быть, вместе?
«Вот привязался,- зло подумал Клод.- Зачем он пришёл сюда? Что ему нужно? Что вынюхивает?»
Клод сделал ещё одну безуспешную попытку отвести взгляд от гнилозубой улыбки и вдруг понял, что карлик всё знает. И может быть, пришёл сюда не один: в дверях поджидает компания сильных, здоровых, злых парней, с которыми ему ни за что не справиться… Он взглянул Клифу в глаза. Ещё раз. «Нет, ты пришёл один. Но всё равно знаешь, кто украл сигару. Тем хуже для тебя».
Медленно ответил:
-Хорошо. Но я ухожу прямо сейчас.
Карлик невозмутимо пожал плечами:
-Что ж, сейчас так сейчас. Я готов.
Клод поднял чемодан, подошёл к дверям, подождал, пока Клиф проковыляет вперёд, и вышел следом за ним. Запер двери, положил ключ под коврик и быстро зашагал по дороге, ведущей в горы. Кар-лик на коротких скрюченных ножках еле поспевал за ним.
Скоро они подошли к горе. Клод усталым взглядом окинул её с подножия до вершины - высоко, взвалил тяжёлый чемодан на спину, нагнул голову и упрямо шагнул вперёд. Мелкие камушки хрустели под подошвами ботинок. Иногда он спотыкался, но сохранял равно-весие и шаг за шагом взбирался на крутой склон, к вершине, где – теперь он вспомнил - была ровная, покрытая зелёной травкой по-лянка... Была. Десять лет назад. Память потихоньку возвращалась к нему. Он вспомнил себя, тридцатилетнего, сильного, дерзкого. И вспомнил... Он оглянулся назад и ещё раз посмотрел на своего спут-ника. И чуть было не оступился, не сорвался вниз… Карлик смотрел ему в глаза и скалил гнилые зубы. Клоду показалось, что тот сейчас протянет крючковатую ручку и вцепится ему за ногу. Что силы он рванулся вперёд, одной рукой ухватился за камень, выпирающий последним уступом на трудном пути, другой взмахнул и забросил чемодан наверх. И сам рванулся следом. Сделал несколько кувыр-ков, прокатился по траве и, обессилевший, повалился на спину. Сердце глухо и тревожно стучало. Он вспомнил всё!
-Кло-од,- услышал он приглушённый голос.- Посмотри на ме-ня!
Он был уверен, что карлик исчез, что вместо него появилось другое существо - ужасное, страшное: исчадие Ада. От него не скрыться, не зажмуриться… не зажмуриться… Клод заставил себя расплющить окаменевшие веки… Но увидел всё того же карлика Клифа, выставляющего в усмешке гнилые зубы и протягивающего скрюченную ручонку.
-Ты…Ты!- прохрипел Клод, вжимаясь в землю.- Я же убил те-бя!
Карлик хмыкнул и присел рядом.
-Вспомнил,- произнёс он.- Ну наконец-то ты вспомнил меня.
События десятилетней давности в одно мгновение промелькну-ли перед глазами Клода Рейнски. Вот он, молодой, нахальный, дерз-кий, бьёт трактирщика Клифа Свайна в челюсть. Тот как птица взмахивает руками и опрокидывается на спину. Клод хватает пер-вое, что попадается под руку – увесистый металлический ломик - заносит его над распростёртым врагом, делает выдох и пробивает ему в грудь – вонзает лом прямо в сердце. Зрачки Свайна расширя-ются, наполняются болью, но быстро блекнут и стекленеют. Изо рта выбегает красно-чёрная струйка крови.
-Да, ты убил меня из-за стакана виски,- добродушно усмехается карлик, удобно устроившись на корточках.
-Но ты... ты жив... Жив? Нет, я не убивал тебя. Ты жив! Ты... выжил!
-Ты убил меня,- упрямо покачал головой карлик.- И прекрасно знаешь об этом.
-Но кто тогда ты? Ты не Клиф?
-Я  Клиф,- сказал карлик.- И ты убил именно меня.
Клод схватил ртом глоток свежего воздуха. Теперь он вспом-нил эти гнилые зубы и сладковатый запах. Так вонял десять лет на-зад Клиф Свайн, и именно за это он его и ненавидел. Правда, он не-навидел его и за жадность, но это было не главным. Свайн, сколько он его помнил, всегда отдавал трупом, и это выводило Клода из се-бя. И однажды он убил его. Клода тут же арестовали, приговорили к смертной казни, а потом замуровали на десять лет в бетонную каме-ру. Ему ужасно захотелось курить. Он нащупал в кармане окурок, тряско зажёг спичку и глубоко затянулся.
Карлик смеющимися глазами долго наблюдал за тем, как при-куривает Клод Рейнски, потом сказал:
-Я знал, что ты возьмёшь это.
-Что?- испугался Клод и посмотрел на окурок. Это была поло-вина той штуки, которую он ночью достал из банки.
-Ты украл мои «Бычки в томате»,- сказал карлик.
-Твои?
-Конечно мои,- подтвердил карлик.
«Сукин сын,- подумал Клод.- Вот почему ты выжил. Я не задел твоё сердце, промахнулся, а ты, тяжело раненый, успел покурить. И мне заменили смертную казнь десятилетней одиночкой».
И он нащупал в кармане гладкую рукоятку ножа, сжал её в потной ладони, вытянул руку и коротким молниеносным движением всадил острое лезвие в горло Клифа-карлика. Тот захрипел, дёрнул-ся и умер, гнилым пнём повалившись на землю.
Клод презрительно посмотрел на труп и пихнул его ногой. И сделал ещё одну затяжку.
И тут же почувствовал, что силы оставляют его. Он с ужасом посмотрел на тлеющий бычок, отбросил его и схватился за горло. Всё, что было вокруг - поляна, горы, немолодой лес - поплыло вверх тоненькими прозрачными ручейками. Клод захрипел и повалился набок. Ему было плохо, он задыхался, его рвало. Перепачканными блевотиной пальцами он из последних сил потянулся за второй по-ловинкой, ухватил её, вставил в рот, сжал непослушными губами… Спичек нигде не было. Клод вспомнил, куда выбросил недокурен-ный бычок, нащупал его – он ещё дымился - и прикурил от него… С первой затяжки ему показалось, что стало легче… Но и силы не воз-вращались. Кожа на руках потрескалась, потемнела, ссохлась; он чувствовал, как появляются на лице морщины. Резким движением вырвал из головы из пучок волос и поднёс его к слезящимся глазам. Меж скрюченных пальцев колыхались серебреные, отливающие желтизной волосы.
Вот и всё, подумал он. Для того, чтобы вернуть молодость, нужна другая сигара. Та, которая осталась в банке.

* * *
И вот спустя два часа к трактиру «У Свайна» подошёл дрях-лый-предряхлый старик. Еле передвигая ногами, он все-таки нашёл силы и обтёр подошвы тяжёлых ботинок о коврик перед дверью, с трудом открыл двери и протиснулся в еле образовавшуюся щель. Слепо щуря глаза и то и дело натыкаясь на посетителей, он подошёл к прилавку.
- Эй, старик, чего тебе?- услышал он знакомый голос из темно-ты.
-Б...б. ..бычки в томате,- прошептал он и почувствовал, что слё-зы брызнули из его глаз.
«Сейчас они рассмеются,- подумал Клод Рейнски,- и вышвыр-нут меня вон... И я умру... А ведь три часа назад я был силён, здоров и молод. Мне было только чуть больше сорока... Жить бы и жить».
-Бычки?- услышал он тот же удивлённый голос.- Какие ещё бычки?
-Бычки в томате,- простонал умирающий Клод.
-Старик, ты сошёл с ума,- рассмеялся кто-то.- Ты же не в мага-зине, а в кабаке. Здесь продаётся только выпивка. Хочешь виски?
-Бычки,- через силу простонал старик и в мольбе сложил сухие морщинистые ладони.
-Вот ещё один сумасшедший на нашу голову,- беззлобно про-ворчал бармен.- Отец, здесь нет никаких бычков. Садись вот сюда, я принесу тебе стакан воды.
-Бычки!- заплакал Клод.- Дайте мне бычки!
-Хозяин!- крикнул бармен.- Тут какой-то старикан пришёл, бычки заказывает. Прямо и не знаю, как угодить ему...
И тут перед глазами умирающего Клода мелькнула гнилозубая улыбка, обдав сладковатым тошнотворным запахом мертвечины.
-Свайн?- прохрипел Клод.   
-Чего тебе, старик?- склонился над ним карлик.
-Дай мне «Бычки в томате», Клиф,- задрожал Клод.
-«Бычки»? Что ж, бери,- сказал карлик и протянул банку, в ко-торой плавала сигара.
Дрожащими руками Клод потянулся к ней, но банка вдруг ис-чезла, и он лишь беспомощно хватил воздух.
-Клиф, дай мне «Бычки в томате»,- попросил Клод, чувствуя, как останавливается сердце.
-Ну хватит! Пошутили и будет! Убирайся отсюда, старик,- рас-сердился карлик и повернулся к нему боком. А Клод вдруг прозрел и ясно увидел на шее карлика розовый шрам.
Он уронил руку в пустоту, собрал последние силы, напрягся и с предсмертным воем бросился на карлика. Хоть тот и отпрянул на-зад, но Клод успел-таки вцепиться в воротник его рубахи. Под тяже-стью падающего тела, одежда затрещала и порвалась, оголяя торс карлика. С левой стороны груди, там, где у людей бьётся сердце, у карлика была большая розовая впадина, глубоко уходящая вовнутрь.
«Десять лет назад я попал ему в сердце»,- последние, что успел перед смертью подумать Клод Рейнски.



D. ПЛЮМ-ПЛЮМ (продолжение)
с.
Ну вот, опять  брюзжу… Я брюзжу, а ты внимания не обра-щай… тхе-хр… Пойми же наконец:  ты помнил о том, что ел вчера на ужин, но совершенно забыл о дожде, совершенно… Так нельзя.
И ведь никогда бы и не вспомнил, если бы не эта статья...
если бы в голове что-то не щёлкнуло и...
Ты что-то почувствовал?
А-а - боль в руке… Ты перевёл рассеянный взгляд на ладонь и с удивлением заметил, что она немного припухла и покраснела. Ты осторожно потёр припухшее место и тут же одёрнул руку – больно. Перевёл взгляд на пальцы, потом снова на руку – опухоль. И вдруг тебе показалось, что она увеличивается прямо на глазах, медленно пульсируя, бледнея и покрываясь нездоровыми красноватыми раз-водами.
-Ах, чёрт,- пробормотал ты, сжал здоровой ладонью запястье, как обычно делал, когда обжигался, и беспомощно осмотрелся по сторонам. Взгляд упал на газету, лежавшую на журнальном столике, и ты долго рыскал глазами по странице - слишком долго, что вызва-ло  раздражение и прилив боли в руке ...
Будь внимательнее, вот же эта заметка.
Теперь она показалась тебе не такой броской, как в первый раз: редактор поместил её внизу четвёртой колонки, и заголовок был на-бран мелким, совсем не примечательным кеглем. Ты ещё раз прочи-тал её и, по мере того, как информация проникала в твой мозг, лоб покрывался крупными каплями холодного пота.
Вот теперь ты осознал. Теперь ты всё понял… Почти всё.
Для подтверждения страшной догадки не хватало одного-единственного штриха, тхе-хр… И если ты оторвёшь взгляд от га-зетных строчек и посмотришь чуть в сторону - на целлофановую обёртку, и вспомнишь, как капли дождя упали на целлофан и, раз-бившись, обрызгали твою ладонь, ту самую, которая сейчас так бо-лит, так болит - то всё увидишь своими глазами, и тогда… тогда…
-Чёрт бы вас всех побрал!- воскликнул ты и заставил себя по-смотреть на пакет.

d.
Чуть скомканный, он лежал на краю журнального столика, той стороной к тебе, куда попали капли дождя. Нет, дыр или прожогов ты не увидел (и это хоть как-то успокаивало), но, чуть приглядев-шись, ты заметил - этого нельзя не заметить - несколько круглых пятнышек на целлофане: вроде кто-то чуть оплавил его сигаретой или сильно продавил пальцем, и целлофан деформировался.
Новая волна страха шибанула тебя по вискам, и ты тут же ощу-тил прилив резкой боли в руке. И уже не с такой смелостью, как раньше, посмотрел на неё. Несомненно, ладонь за это время – даже за это короткое время - ещё сильнее вспухла, хотя боль, слава Богу, ушла.
Пять минут спустя ты в ванной возился с аптечкой, зубами вы-дёргивая пробки из бутыльков и пачкая губы жгучим йодом. Один бутылёк выскользнул из руки и разбился у ног, обрызгав светлые домашние брюки сотней тёмно-коричневых пятнышек. В другой об-становке это сильно огорчило бы тебя, но сейчас – сейчас ты почти не обратил на это внимания. Здоровой рукой и зубами ты разорвал бинт, обильно смазал опухоль йодом и неумело намотал повязку. Ну, как мог, так и наматывал, тхе-хр… Только после этого ты по-зволил себе более внимательно осмотреть испорченные брюки, ещё раз выругаться и протереть пол. Когда мокрая тряпка с прилипшими к ней стёклышками оказалась в корзине для мусора, ты вернулся в комнату и дрожащими пальцами нащупал пульт телевизора.
Включил? Вот так.
Ну, и что ты хотел увидеть?
Конечно, в новостях первого канала ни слова не прозвучало о дожде – Гнилом дожде - который заливает сейчас твой город. Не расстраивайся. Вот тебе - внутренняя политика: решительные меры правительства по восстановлению экономики, пресс-конференция президента, международные сообщения: где-то опять авария, погиб-ло пятнадцать человек, пожар на борту международного авиалайне-ра. Вот это новости. Зачем тебе всякие глупости о каком-то Гнилом дожде? 
Ты тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла. Чёрт с ва-ми, думаешь ты, молчите - и чёрт с вами, но... острый приступ боли охватил кисть целиком, отбиваясь зудящим эхом в голо-ве………………………………………………………………………
…………………………………………………………………………

e.
……………………………………………………………………..………………………………………….потом ты посмотрел на часы и тупо констатировал, что кошмар – твой личный кошмар - длится уже два часа. И два часа за окном льёт дождь, и за это время ничего не слу-чилось. Нет, вернее, случилось многое - с тобой, но ровным счётом ничего не произошло вокруг тебя.
Хотя бы такая мелочь: не пришёл врач. А ведь давно бы пора. И по улице не проехала ни одна машина, не прошёл ни один человек, не пробежала ни одна собака. Настораживает, не так ли?  Тхе-хр… Подтверждает худшие из твоих мыслей?
Почему не пришёл доктор? Почему на улице так пустынно? Неужели так было всегда? Конечно. Раньше ты не замечал этого - но ведь то было раньше, сейчас ситуация изменилась... Это всё дождь, дождь. Этот проклятый Гнилой дождь!

f.
...И тут раздался звонок.

g.
Тхе-хр… вот ты и подпрыгнул от неожиданности. Что, не пове-рил своим ушам? Ну, вот тебе ещё звонок - более продолжительный и более настойчивый - чтоб ты взял себя в руки, оторвал свою зад-ницу от кресла и пошёл открывать двери.
Доктора ты узнал сразу, хотя встречался с ним раза два в жиз-ни. Докторов все узнают. Они нас – не всегда, а вот мы их – всегда. Что поделаешь: нас много, а он один, наш доктор, наш участковый док…
Доктор молча переступил порог, скинул с головы капюшон до-ждевика и только после этого поздоровался, вернее спросил: «Врача вызывали?», что, впрочем, одно и то же:  так уж здороваются все приехавшие  на вызов доктора.
-Да,- сказал ты и пригласил его в комнату.



E. НА КАТЕРЕ (продолжение)
d.
-Ну, что уставились на меня, а?- орёт он спутникам.- Вы, омер-зительные ничтожества. Вам давно пора сдохнуть,  скоты! Что вам ещё нужно? Сдохните, сдохните вы здесь, я вам говорю!
-Он сошёл с ума,- тихо сказал Захаревич.- Что-то нужно делать.    
-Не подходите! Считаете меня сумасшедшим, да? А сами-то вы кто? Ха-ха-ха! Го-го! Какие у вас свирепые лица. О, это не лица, это рожи. Вы звери! Я знаю: вы готовы загрызть меня, потому что слы-шите правду. Я ваше возмездие. Глупцы. Откройте глаза. Вы трупы! Вы звери! Вы не люди. Безумцы! Я покидаю вас. Вон - земля,- он ткнул пальцем в море.- Я ухожу. Она примет меня. Одного. А вы слишком оживотились для этого.
И он прыгнул за борт. Вы с ужасом увидели, как из воды вы-нырнула голова сумасшедшего и залилась диким смехом.
-Стой,- крикнул ты, прыгая в шлюпку.
А потом раздался глухой выстрел, голова сумасшедшего дёр-нулась, раскроился череп и продолговатое пятно быстро расплы-вающейся крови запенилось на зелёных волнах.
Со вскинутым ружьём стоял Казаков. Из ствола шёл сизый ды-мок, тут же развеиваясь на ветру. Казаков бросил ружьё в воду, ус-мехнулся и медленно, с трудом переставляя отяжелевшие ноги, по-плёлся вдоль палубы. Удар пришёлся в лицо. Он упал, инстинктив-но вытянув руки вперёд, ощущая тяжесть вслед за ним летящего те-ла.
-Ты зачем сделал это!- хрипел ты, Горелов, пытаясь схватить Казакова за горло.- Зачем?!
-Я освободил его,- сказал Казаков, сплёвывая кровью.
Захаревич всё ещё глядел на воду, на то самое место, где мину-ту назад исчезла голова Николаева. Казалось, всё, что  происходило вне поля его зрения, перестало для него существовать, его мысли остановились в тот момент, когда прогремел выстрел, маска смеха на лице сумасшедшего сменилась гримасой страха и боли, а мгнове-ние спустя - судорожный рывок, полголовы отлетело в сторону и плюхнулось в воду. Это он видел собственными глазами.
Но, оказывается, видел и вас, копошащихся на палубе. И сказал – тебе, когда ты, тяжело дыша и отхаркиваясь, поднимался на ноги.
-Казаков поступил правильно.
-Что?- одним прыжком ты подскочил к нему, схватил за плечо, развернул к себе.- Что ты сказал? Правильно? Тогда давайте пере-бьём друг друга. Покончим со всем этим. Значит Николаев прав? Мы звери!
-Нет.
-Да! Вы убили Николаева.
-Чтобы самим выжить.
-Ложь!
-Оставить его в живых было невозможно. Его бы сожрали аку-лы. Даже в том случае, если бы нам удалось спасти его, он прыгнул бы снова. Не сегодня - завтра. Возможный исход для нас и для него - смерть. Теперь совесть наша чиста. Мы выбрали для него лучшее.
-Но это жестоко.
-Его жизнь - жестокость вдвойне,- сказал Казаков.- Мы можем умереть от голода и жажды, погибнуть... Но страшнее всего - зара-нее похоронить себя. А мы должны жить, чёрт возьми, мы должны выжить! Во что бы то ни стало! А Николаев уничтожал последнюю надежду - уверенность. Видеть его - это впадать в панический страх. И тогда на катере был бы не один сумасшедший, а четверо.
Казаков притронулся к вспухшей ссадине на щеке. На пальцах отпечаталась кровь.
Ветер усилился. Накрапывал мелкий дождь. Но жара не спада-ла. Вы стояли под открытым небом и молчали. Казаков не знал, что заставило его выбросить ружьё. Конечно, не знал. Ведь сделать это его заставил я, тхе-хр… Хоть в дальнейшем вам ружьишко ох как пригодилось бы…

e.
Ночь. Тихо. От гамаков падают большие чёрные тени. В темно-те меркнет лампа, бросая тусклые полоски грязно-жёлтого света.
Катер неожиданно покачнулся на набежавшей волне, и чтобы удержаться на ногах, ты схватился за трос, высовывающийся из клюза. Но он вдруг выскользнул, и ты упал, а сверху тебя ещё чем-то и накрыло. Чертыхаясь, ты поднялся, снял со стены лампу, на-правил луч под ноги. Гамак.
-Потерял что?- слышишь за спиной голос Казакова.
-Нет, всё нормально.
Поднял гамак.
-Это Николаева,- сказал Казаков, наклонился и выхватил что-то белое из темноты.
-Что это?
Зашуршала бумага.
-Посвети-ка! Тут что-то написано. Очень неразборчиво. Ничего не понятно. Но почерк, кажется, Николаева... Погоди, погоди! - по-том передал лист тебе.- Бред! Ерунда какая-то. Читай.
Тебе читать было сподручнее, ведь лампа-то у тебя: направил луч на мятый лист и высветил корявые строчки.

Это письмо вы прочтёте, когда меня уже не будет в жи-вых. Я знаю, что мне уже недолго осталось. И тем не менее, я в состоянии писать правду. Мне нечего бояться. Меня уже нет. Я труп. Поверите вы или нет, мне уже будет всё равно.
Ещё тогда - в шлюпке - я пил солёную воду. Не знаю, что больше меня заставляло это делать: жажда воды или жажда смерти. Я уже не надеялся, что мы выживем и потому решил умереть первым, чтобы не испытывать страха, когда умрёт кто-то из вас. Но кто тогда мог предположить, что мы встретим этот катер! Ох, как я завидовал вам! Вам, измож-дённым, полумёртвым, но здоровым. Я ненавидел вас всех и каждого в отдельности. Я не хотел умирать!
Не могу понять, для чего всё это пишу. Может, потому что иначе буду недостаточно искренен.
Последнее время со мной стало происходить что-то странное. Нет, это не сумасшествие, я знаю! Настоящие при-падки - это совсем другое.
Но тут!.. Не знаю, как объяснить. Обычно это начиналось ранним утром, вслед за страшными безумными ночами. В то время, когда я был на грани между сумасшествием  и «нор-мальностью».
Неожиданно глаза застилала мгла, я летел куда-то вниз, в бездну... Сердце замирало в ожидании падения... И тут разда-вался Голос! Я слушал его. Он заставлял меня слушать.
-Я старик,- говорил он,- Я твой страх, я твоё одиночест-во, я твой рассказчик. Посмотри на меня. Посмотри…
И я видел, как из дождя, что падал сверху и заливал всё во-круг серой водянистой массой, выкристаллизовывалась фигура старика, который приближался ко мне, постукивая металли-ческим наконечником клюки и покашливая вот так: тхе-хр… тхе-хр… Он присаживался рядом, ставил палку между коленей, обхватывал ручку морщинистыми водянистыми пальцами, опирался на них небритым водянистым подбородком и начинал рассказывать историю, главным героем которой был я… Он рассказывал, и я проживал жизнь этого героя: чувствовал, ви-дел, думал, переживал… старел… Старел и сходил с ума… Вы скажете, ерунда, бред? Такого быть не может? А я говорю, может. Я сам прожил чужую жизнь, которая вдруг стала мо-ей!
Что это за старик? Кто он такой? Не знаю… О себе он ничего не рассказывал... У него была другая цель: перенести меня в выдуманный им мир и… Что? Убить? Убить там?..
Довольно, хватит! Сегодня он обещал прийти и закончить рассказ – мою историю… Мне тяжело писать, но, признаться, я начинаю ему верить. Да, да! Не знаю, что со мной происхо-дит...

-Читай дальше!- крикнул Казаков.- Что там дальше? Читай!
-Дальше ничего нет,- сказал ты и удивился.- Чего орёшь-то?
-Я? Ору? Нет, нет… Просто…. Не знаю…Что ты об этом дума-ешь?
-Глупость какая-то, бред,- пожал ты плечами.
-Да, да, бред... Ну а если нет? Если всё-таки нет?



D. ПЛЮМ-ПЛЮМ (продолжение)

h.
Шурша дождевиком, он последовал за тобой по длинному су-мрачному коридору. Когда зашли в комнату, ты повернулся и вни-мательно его рассмотрел. Он был одет в чёрный пластиковый дож-девик и – о, Боже! - капельки дождя многочисленными тоненькими струйками сбегали вниз и скапывали прямо на ковёр – твой ковёр - впитываясь в него сырой гниющей массой.
-Ох, простите,- смущённо пробормотал доктор, перехватив твой взгляд.- Забыл раздеться. Совсем замотался…Такой суетный день.
-У вас и на щеках вода,- произнёс ты, заворожено глядя, как бе-гут капли по его коже.
-Проклятый дождь,- кивнул доктор и скинул с плеч дождевик, при этом перепачкав кисти рук и часть лба Гнилым дождём.
-Итак, насколько я понимаю, вы больной?
-Что?- растерянно пробормотал ты, чувствуя, что боль под по-вязкой усиливается.
-Я спрашиваю, вы больной?- нахмурился доктор, и в его взгля-де мелькнуло раздражение смертельно уставшего человека.
-Да-да, конечно,- поспешил уверить его ты и погладил ноющую руку.
-На что жалуетесь?- доктор окинул тебя профессиональным взглядом.- Рука?
-Н-нет,- поморщился ты, поймав себя на мысли, что чуть не сказал «да».- Голова болит, горло, вообще общее недомогание... Видно, где-то просквозило.
-Что ж, сейчас посмотрим,- сказал доктор и потянулся к сак-вояжу. Теперь он стоял к тебе лицом так, что свет от окна падал ему на шею, и ты отчётливо видел, как те места, куда попала вода, уже успели покраснеть и распухнуть.
-Разденьтесь и повернитесь ко мне спиной,- сказал доктор, держа в руках фонендоскоп.
Ты послушно скинул пижаму («Боже, уже день, а я так и не пе-реоделся во что-нибудь... подходящее»,- молнией пронеслось в го-лове) и встал, как велел доктор. Холодное металлическое блюдечко неприятно скользило по спине, ты старательно делал глубокие вдо-хи и выдохи, слушал, как внутри тебя хрипит и грохочет, словно в старом разболтанном механизме, но  уже не переживал из-за этого. Рука заботила больше - настоящая болезнь, которая действительно нуждалась в незамедлительном лечении.
-У вас ангина, молодой человек,- вынес приговор доктор и спрятал фонендоскоп в саквояж.- И молите Бога, что не пневмония. Вы же знаете, сейчас такие времена, что пенициллина днём с огнём не сыщешь, разве что втридорога с рук... Ну-с, а теперь покажите язык... Скажите: а-а.
Он бросил якобы мимолётный взгляд в твой широко распахну-тый рот и удовлетворённо кивнул головой.- Одевайтесь.
Он присел за журнальный столик, отодвинул в сторону крас-ную целлофановую обёртку, на которой умершей змейкой лежала голубая тесёмка, и принялся выписывать рецепт.
-Я думал, вы с раннего утра обходите пациентов,- осторожно сказал ты, присев напротив.
-Угу,- пробормотал он.- Так обычно и бывает. Но сегодня про-сто сумасшедший день. Невероятно: с утра столько вызовов, что я не упомню, когда столько было, и было ли вообще. Цейтнот какой-то. И что удивительно, ни один я такой. Все доктора города подняты на ноги. Как будто вспышка инфекции. Не беспокойтесь, у вас со-всем не то... Вы, молодой человек, единственный, у кого сегодня я обнаружил старую как мир ангину. Со всеми остальными - да, мо-лодой человек, со всеми остальными без исключения - всё гораздо сложнее,- он замолчал, ожидая вопроса, но ты,  вмятый в кресло бе-шеным сердцебиением, прошептал, забыв о правилах игры, которую люди разыгрывают со всеми докторами на свете – не спросил, а сам поставил диагноз:
-Они все гниют. Заживо разлагаются...
-Что?- доктор удивлённо вскинул брови и посмотрел на тебя.- Вы уже знаете?
Воцарилась неловкая тишина, которую нарушил ты, выдавив слово как застарелый кашель:
-Дождь,- вот что сказал ты и перевёл взгляд на окно.
-Не понял?- доктор выглядел ещё более удивлённым.
-Это всё дождь,- повторил ты и протянул доктору газету, ткнув пальцем в заметку.
Тот с любопытством принялся читать, а ты шарил глазами по его рукам и лицу. Его внешность менялась на глазах. Опухоль уве-личивалась, деформируя привычные человеческие очертания, делая доктора похожим на монстра из фильма ужасов. Кожа на щеках и лбу вздулась, лопнув в нескольких местах, и из ран сочилась жёлто-красная жидкость. Пальцы на руках припухли, сделались толстыми и жёлтыми - того и гляди брызнет из-под ногтей гной.
Но доктор не замечал этого... Он читал, бегая по строчкам обеспокоенным взглядом и, казалось, совсем не чувствовал боли...
«Почему же мне так больно?- подумал ты.- Может, рука болит вовсе не от того, что на неё попали капли Гнилого дождя? Может, я где-то ушибся и сам не заметил?»
…И вот ещё обрати внимание: ты не испытываешь каких-либо особенных чувств от того, что на твоих глазах заживо разлагается человек… Может, это потому, что он сам ничего не чувствует? Не чувствует и не видит, что гниёт?
Ты должен, просто обязан испытывать хоть какие-то чувства… Но их нет. Никаких... Ни-ка-ких. Хи-хи! Ха-ха-ха! Никаких... В тво-ём мозгу поселился какой-то чертик и, строя рожицы, злобно хихи-кает... «Так и надо, так и надо. Сам виноват. Не лезь в омут, сиди дома, когда на улице творится такая чертовщина. Сиди дома – и бу-дешь спасён, спасён, спасён!»

i.
-Да-да,- сказал доктор и тревожно посмотрел на тебя. Впрочем, доктора уже не было. Перед тобой сидел монстр с перекошенным гноящимся лицом, у которого осталось только одно человеческое - сознание, и как смотровое окошко в него - глаза. Живые человече-ские глаза.
-Я ничего не знал,- пробормотал монстр.- Вчера я не принимал и… И всю ночь проспал как убитый... Ни одного звонка... Но что с вами?!
Не в состоянии больше выносить этого, ты откинулся на спин-ку кресла и расхохотался.
-Доктор, ха-ха, док... Посмотрите, у вас по щеке... ха-ха!... Что у вас бежит по щеке!
Он инстинктивно приложил к щеке пальцы, распухшие до раз-меров сарделек. И едва прикоснулся, как нарыв лопнул, и гной мощной струей выстрелил прямо на журнальный столик, залив газе-ту. Немного гноя попало тебе на пижаму.
-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!- бесновался в тебе демон, а доктор – этот перепуганный насмерть несчастный человечишка, этот мгновенно появившийся уродец - отдирал от щеки пальцы, ко-торые уже успели прилипнуть, и теперь кожа с пальцев слезала слоями, как разложившаяся перчатка. Тянулись липкие гнойные паутины, срывая кожу с лица; гной капал на воротник рубашки и стекал на халат. Наконец ему удалось отлепить руку, и он замахал кроваво-белыми костяшками, на которых болтались кусочки кожи.
-А-а-а-а-а-а-а-а-а!- кричал нечеловеческим голосом доктор.- А-а-а-а-а!
Теперь ему было больно и страшно.
Он вскочил и, шатаясь, выбежал на улицу, громко хлопнув две-рью. Через стекло, по которому струились капли Гнилого дождя, ты увидел, как он добежал до своей машины, судорожно подёргал руч-ку, но открыть не успел, так как с болотным чавканьем лопнул и превратился в лужицу из жёлто-красной слизи, в которой плавали куски раздробленных костей.
Смех застрял в горле. Сдерживая судорожный тик, словно оз-ноб зимой, ты добежал до входных дверей и наглухо их захлопнул.
Смех вышел полностью, и теперь уже ничто не могло защитить тебя от чудовищного страха. Ты кинулся на кухню и сорвал с руки повязку.
Кисть ещё чем-то напоминала человеческую, но если только долго убеждать себя в этом. Она вспухла и раздулась, готовая вот-вот (лопнуть, как несчастный доктор) превратиться в огромную переспелую дыню, с пятью еле заметными отростками по краям, ко-торые когда-то были пальцами. Некогда было раздумывать. Ты схватил кухонный топорик, который в былые времена использовал для рубки мяса, положил руку на дощечку для резки овощей, раз-махнулся и, зажмурившись, опустил топор на запястье.

j.
Боль отбросила в сторону, размазала сознание по стенкам Все-ленной, и пришлось потратить много времени, чтобы соскрести его и собрать в целое………………………………………………………..
…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………

k.
оказалось, что ты лежал на полу, в од-ной руке всё ещё сжимал рукоятку топорика, а в другой... Из обруб-ка левой руки уже вытекло много крови, она густо впиталась в дос-ки паркета и ковёр. Кружилась голова, подташнивало, страшно хо-телось спать. Уснуть… уснуть… Но ты всё-таки заставил себя под-няться. Топорик глухо ударился обухом об пол, чуть не поранив те-бе ступню. Шатаясь, хватаясь здоровой рукой за стены и косяки дверных проёмов, оставляя за собой кровавый след, ты с грехом по-полам добрался до аптечки, вынул жгут и перетянул им обрубок. Возился долго, но всё-таки справился. Когда узел был как следует затянут, ты вдруг услышал глухой
плюм
и подумал, что это лопнул жгут. Ты напрягся так, что из глаз выступили кровавые слёзы, насквозь прокусил губу, и кровь ещё и из этой раны закапала на пижаму, но понял, наконец, что это лопнул не жгут...
Это лопнула кисть твоей руки, лежащая на окровавленном сто-ле твоей уютной кухни.



E. НА КАТЕРЕ (продолжение)
f.
Ну вот, наконец, и дождался, тхе-хр: заговорил Захаревич - и обнажил слабое место. Все интеллигенты такие: молчат – молчат, а потом как прорвёт, и не остановишь. Послушай-ка, какую чушь он несёт:
-Нас забросило в открытое море, изолировало от общества и цивилизации. Но это ещё не значит, что мы изолировали себя; здесь, в плену дикой природы, мы ещё больше должны проявлять актив-ность, делать всё возможное, чтобы не пасть духом. Нельзя сидеть, сложа руки, и ждать, когда нас спасут или, вернее всего, в один зло-получный день наш катер получит пробоину и  пойдёт на дно.  Надо как-то бороться!  Вот хотя бы - вести дневники, читать, думать, го-ворить. Всё это вместе взятое не позволит нам умереть внутри се-бя...
Кому ты это говоришь, Захаревич? Спутникам? Так им глубоко наплевать на твои интеллигентские заморочки. Они простые работя-ги, истинные мореманы, не в пример тебе. Это тебя ветер неудачной любви занёс к побережью Тихого океана, а они приехали сюда вполне с определённой целью – деньгу зашибить… Поговори лучше со мной, а? Я-то тебя пойму. Кому как не мне знать твои страдания, понимать твою утончённую душу. Как тяжело, друг Захаревич, пе-реживать такой момент, когда ясно прошлое, необъяснимо настоя-щее и неведомо будущее. Действительно, всё, что случилось с вами до того, как возникло Течение, теперь настолько поддаётся объясне-нию, что становится смешно за промежуточные конфузы – в том числе и за твою неудавшуюся любовь... А теперь всё невероятно ус-ложнилось. Вот ты знаешь, например, как надо поступать в опреде-лённом случае, знаешь что заставляет и почему... Но что скрывается за этим почему? Каково первоначальное звено в цепи обстоятельств, приведших в конечном итоге к этому разговору?
Смерть Николаева? Катер? Голод? Тайфун? Течение? Да нет же!
Пойми же ты меня, старика: всё это тесно связано между собой, но ни что не является точкой отсчёта. Что же повлияло на то, что сейчас вы не дома – в вашем более или менее цивилизованном мире, а в руках дикой природы, которая разбудила в вас первобытный ин-стинкт самосохранения, борьбу за жизнь, а вместе с тем и бессозна-тельный страх перед неизвестным?
Только будущее объяснит необъяснимое, только будущее... Ес-ли оно есть у вас.
Понимаешь, о чём я? Нет? Что ты там говоришь? Ну-ка, ну-ка…

-Цивилизованное прошлое осталось за бортом этой посудины. Оно ушло от нас. Кто знает, чем обернётся для нас Завтра... И все жё были ведь и солнце, и трава, и песок! Настоящее солнце, а не эта раскалённая жаровня. Песок, песок на солнце! Вы представить себе не можете, какую органическую гармонию составляют песок и солнечные лучи! Это красота жизни! Это то, ради чего стоит жить. Это музыка человеческих душ. Возьмите горсть песка, под-киньте над собой, чтобы песчинки слились с яркими лучами. Гляди-те и любуйтесь тысячами красок, игрой солнечных изумрудов и изумрудного песка…

g.
А-аааа, интеллигентничаешь? Книжными фантазиями себя и дружков своих потчуешь… Ну-ну… Значит, не получилось у нас с тобой разговора. Продолжай втирать им муру…
…И не тешься иллюзиями, Захаревич. Вот несёшь ахинею, лю-буешься собой и думаешь, что сумел-таки словами выразить то, что не мог выразить раньше, но что является тайной сокровищницей твоей души? Да глупости это… Просто смерть свою предчувству-ешь - всего два дня ведь осталось, а историю твою я ещё не расска-зал. Хотя уже и знаю её. Чего уж: вам, интеллигентам, подавай что-нибудь этакое. Детективы и вестерны вы презираете, сентименталь-ное тоже… Ладно, тхе-хр… и к тебе жанрик подберу, дождись лишь своей очереди…



D. ПЛЮМ-ПЛЮМ (продолжение)
l.
Трудно сказать
сколько времени
ты провалялся на диване
в полубессознательном состоянии. Изредка
ты открывал глаза,
но тут же
стены, пол, потолок, телевизор, журнальный столик, бар
слипались в один комок и начинали
кружиться, причём
это бесконечное кружение
происходило не в твоей голове,
а там,
где когда-то была твоя кисть,
а теперь –
пустое пространство,
граничащее
с раскалённым и
кровоточащим обрубком.
Сразу после того, как ты перевязал рану и
нашёл в себе силы вползти в
гостиную,
ты залпом прямо из горлышка
влил в себя полбутылки водки,
а потом допил её до конца ещё с двух заходов.
Пустая бутылка полетела
прочь
и разбилась, ударившись
об угол журнального столика, но ты
уже не видел этого. К этому времени ты
погрузился
в мир фантазии и
боли,
загнав на задворки сознания реальность,
ту страшную реальность, от
которой ты мечтал убежать. Но даже в этом
фантастическом мире
тебя трясло
от страха.
Ты снова и снова прокручивал то, что случилось с
доктором,
и твою затуманенную алкоголем голову бросало
в холодный омут.
Позже,
когда ты проснёшься,
испытывая
нарастающую боль в искалеченной руке
и помутневшим взором обведёшь комнату,
увидишь
диван, на котором лежишь, и на нём -
огромную лужу блевотины, которая вылилась из тебя,
когда
ты был где-то там,
в неведомой дали,
и снова вспомнишь
доктора, и
услышишь тот
приглушённый слоем стекла и шёпотом Гнилого дождя
плюю-юм
последний звук, изданный доктором,
перед тем, как раствориться в пространстве –
тебя начнёт бить озноб и охватит такой приступ страха,
что ты
на какое-то мгновение
забудешь о том, что у тебя уже нет кисти,
и вскинешь кверху изуродованный обрубок
и попытаешься им схватиться за голову –
и боль,
острая, ни с чем не сравнимая боль
тут же пронзит твоё тело,
и ты снова потеряешь сознание
………………………………………………………………
………………………………………………………………
………………………………………………………………
………………………………………………………………

а когда очнёшься –
первое, что сделаешь, - подойдёшь к бару
и снова нарежешься так, что
уже не сможешь добраться до дивана,
так и уснёшь, упав
на пол,
разбросав ноги в стороны и подмяв
под собой здоровую руку
с зажатой в ней недопитой бутылкой,
из горлышка которой тонкой струйкой будет
вытекать водка.
И так будет повторяться сколько-то раз,
пока после очередного забвения
ты не проведёшь ладонью
по глазам и, шатаясь, не пойдёшь к зеркалу.
И испуганно отшатнёшься:
ты увидишь мужчину с
четырёхдневной щетиной и
почерневшим мятым лицом,
и взлохмаченные грязные волосы его
будут белее снега,
белее самого белого февральского снега.

И в этом мужчине ты не узнаешь себя.
 
На пятый день ты включишь телевизор
и рассеянно подойдешь к окну.
И увидишь,
что на том месте, где ещё недавно была дорога –
течёт река,
мутная грязная река,
и поверхность её содрогается
от бесконечных ударов
падающих
капель Гнилого дождя,
вот уже который день
поливающего твою жизнь...



E. НА КАТЕРЕ (Казаков)
h.
Смерть Захаревича была третьей. А вторым погиб Казаков. Ну, спроси ещё: как это могло случиться? Действительно, как? Может быть, он не удержался от толчка набежавшей волны? Может, по-скользнулся на мокрой палубе? Или когда кинул гарпун, его тело, по инерции следуя за рукой, рванулось вперёд и перевалилось за борт? Жаль, толком никто не видел. Все смотрели в море, где в пяти метрах от катера резали воду треугольники акульих плавников. Слышали только всплеск и мгновение спустя - дикий крик. За бор-том Казаков пробыл всего несколько секунд, но и этого оказалось достаточно,
чтобы акула перекусила его пополам.
чтобы с начала и до конца ещё раз вспомнить свою жизнь, свою историю, которую я рассказал ему в приятные минуты нашего за-душевного общения. Это была великолепная история, навеянная воспоминаниями о доме, друзьях, любимой девушке и зачитанных до дыр не менее любимых книгах.



В ЗАГОРОДНОМ ДОМЕ
Вас было пятеро.
Пятеро весёлых молодых людей, в загашнике каждого из кото-рых имелось по два десятка свежих анекдотов, по пять банок пива, по пачке крутых сигарет и примерно по сто пятьдесят монет. В це-лом сумма, конечно, так себе, но на пару дней повеселиться - в са-мый раз.
За рулём взятого напрокат белого «Кадиллака» находился Грей Смит
………………………………Захаревич? Ты?………………………………
 высокий и необычно словоохотливый парень, без определён-ных занятий, мечтающий прослыть в будущем великим сценаристом и даже написавший несколько сцен к фантастическому боевику, но так и не придумавший финала в стиле «хеппи энд», забросивший это неблагодарное занятие, каждую субботу вот уже два года подряд ставивший вопрос о бытие своём ребром и начинающий жить зано-во с понедельника. Он искренне верит в то, что шикарно водит ма-шину, вполне сносно одевается и ловко увёртывается от наездов предков, которые никак не желают махнуть на него рукой и из неде-ли в неделю не устают долдонить, что пора бы ему заняться каким-нибудь делом и выбросить эти фантазии из головы. А он, между прочим, и рад бы последовать их совету, но недописанный сценарий нет - нет, да напоминает: что уж если он и это дело не может дове-сти до конца, то грош ему цена в мире бизнеса, в котором, чёрт бы побрал романтическую натуру, он ни черта не смыслит. Друзья на-зывают его Сценаристом с какой-то только им понятной усмешкой, а в глаза - просто Греем, с которым приятно провести время, когда у того есть монеты. Сейчас в его левом внутреннем кармане пиджака лежат две аккуратно свёрнутые сотенные бумажки, и это больше, чем у его сегодняшних спутников вместе взятых.
Справа от Грея, не позволяя себе расслабиться даже в мягком кресле, чуть склонив голову и зажав пухлые розовые ладошки розо-выми голыми коленями, напряжённо сидит Арчи Клиффорд Сёдж.
……………..……………...Н…Н-нн… Николаев?..................................
 Окружающие видят в нём примерного мальчика, за которым не наблюдается особых грешков, он даже не курит и пьёт только безал-когольное пиво, но сигареты всё равно держит при себе, чтобы уго-щать ими незнакомых девушек. Он не вышел ростом, носит очки, зачёсывает волосы на бок, не бреется и работает в аптеке под нача-лом троюродного дядюшки, который тоже фармацевт. Арчи, между прочим, младший компаньон этого маленького предприятия и заве-дует отделом лёгких закусок. Лекарствами торгует дядюшка. Арчи носит брюки только зимой, всё остальное время надевает широчен-ные шорты, что ещё больше делает его похожим на неоперившегося подростка, который не вырос из коротких штанишек, но уже пыта-ется судить о взрослой жизни. Поэтому его мнение никто не вос-принимает всерьёз, хотя все знают, что ему уже двадцать пять и он почти самый старший в этой пёстрой компании.
На заднем сиденье у правого окошка третью сигарету подряд выкуривает Алиса Чиккенс
…………Кто ты? Неужели Наташа, моя школьная любовь?.........
фамилия которой не вызывает ни у кого интереса, но зато имя - добрую улыбку у тех, кто читал мистера Керрола. Алиса… Алиса как две капли воды похожа на
…….………………………………. Наташу……….……………………….
 то есть, то и дело невпопад задаёт глупые вопросы, а все видят в них глубокий смысл и поэтому считают её умной девушкой, и всюду, куда бы она ни пришла устраиваться на работу, ей тут же предоставляют место. Она ревниво следит за своими роскошными белыми волосами, хотя делает вид, что они, то есть волосы, её нис-колько не заботят. Ей восемнадцать лет, она много курит, и Грей го-ворит, что он, пожалуй, женился бы на ней, но с детства не перено-сит запаха ментола, а Алиса как назло из всех сигарет предпочитает только зелёный «Салем».
Прижимаясь к хрупкому плечу Алисы не менее хрупким пле-чом, безмолвно сидит Руфь Кеннеди
.…………..….Светка, Светка, конечно, я тебя помню………………
 в шутку её называют незаконной дочерью тридцать пятого президента, ей восемнадцать лет и она уже всё обо всём знает. Она не задаёт вопросы, она даёт уже готовые ответы. Она ненавидит своё имя, ибо считает, что так звали какую-то святую, а она, Руфь Кеннеди, принципиальная и, может быть, даже убеждённая атеист-ка, к тому же сочувствует социалистам, хоть и не до конца разделяет их взгляды. Арчи Клиффорд Сёдж говорит, что Руфь для счастья нужно обязательно стать секретарём какой-нибудь амбициозной по-литической партии, чтобы в случае победы на выборах сверкать и блистать перед кинокамерами, увы, не одеждой, но пламенными ре-чами. Никто, естественно, не воспринимает всерьёз это замечание, ибо Руфь - классная девчонка, но… нет-нет да подумывают, что в словах Арчи что-то есть. Не всё, конечно, но что-то.
И, наконец, пятый член компании - Роберт Джонсон, то есть ты, Казаков, хотя так тебя никто не называет, предпочитая имено-вать Вильямом Шекспиром, Вилли, Нашим Бардом или Глобусом. У тебя, Роберт, красивое продолговатое лицо, ухоженная бородка, грустные глаза и большая залысина. А сзади на плечи и спину па-дают длинные чёрные вьющиеся волосы, которые так любит погла-живать Алиса Чиккенс. Глобусу это тоже нравится. Ему двадцать шесть лет, но он до сих пор студент, и, видимо, собирается пробыть им ещё ровно столько, сколько прожил на белом свете. Он говорит, что хоть наука и даётся ему без особого труда, но он не из тех, кто хватает вершки, вся суть - в корешках, а до последних докопаться не так-то просто. По крайней мере, времени потратить нужно гораздо больше, нежели предусматривает обычный университетский курс. Что он там за долгие годы учёбы откопал, никто не знает, но все считают его умным бездельником... А может, только делают вид. И вообще он отличный парень, любитель всяких увеселительных про-гулок. Он соперничает в лидерстве с Греем Смитом и, пожалуй, в чём-то превосходит его. Грей за это имеет на него «зуб», но в ход пока не пускает. Чёрт его, Вилли, знает, что у него на уме. Смеётся, веселится, а глаза серьёзные. Грей не то чтобы его недолюбливает, но настоящей дружбы между ними нет. Девушка Вилли - Руфь, но это несерьёзно. Вилли знает, что в Руфь тайно влюблён Арчи, и да-же готов дать ему парочку советов на тот счёт, как следует вести се-бя с женщинами, но... пока время для этого не подошло. Арчи Клиффорд Сёдж для настоящей любви с такой девушкой, как Руфь Кеннеди, ещё не созрел. Зреет.
Грей крутанул руль вправо, и белый «Кадиллак» выехал на просёлочную дорогу, которая вела к деревушке Лейк Хамлет, един-ственному населённому пункту в этом забытом Богом районе. Грей нарочно целую неделю искал такое место в окрестностях штата, во-дя пальцем по крупномасштабной карте, чтобы никто не помешал им клёво провести уикенд, не навязывал бы своё общество и вооб-ще, оставил бы их в покое. Несмотря на общительный характер, Грей терпеть не может случайные знакомства и избегает их. Когда зашёл спор, где бы им отдохнуть, он хлопнул о ладонь кулаком и сказал, что уж коли берёт напрокат машину он, то ему и назначать место отдыха. Именно назначать. И он сказал: Лейк Хамлет. Где это? Не знаете? Ха-ха! А вот сядем в машину и...
Это был сюрприз. За деревенькой на отшибе находился ста-ренький особнячок... Особнячок не особнячок, но небольшой домик. Владелец его наведывался туда редко, так почему бы ни одолжить загородную резиденцию пятерым молодым людям, которых он и знать-то не знает?
-Грей, если это шутка, то она явно не удалась,- первое, что ска-зала Алиса, когда они вышли из «Кадиллака» и окинули дом разоча-рованными взглядами.
Обшарпанные стены. Потрескавшаяся черепица крыши. Второй этаж - чердак чердаком. Окна - чёрные неприветливые глазницы. Всё вокруг заросло непроходимым колючим сорняком.
-Всё о'кей, ребята,- с преувеличенным энтузиазмом воскликнул Грей.- Я же предупреждал, что вас ждёт сюрприз.
-Может быть, ты ещё пожелаешь, чтобы мы вошли туда?- едко спросила Алиса. Все остальные молчали и кисло осматривали дом.
-Ну знаешь ли,- сказал Грей.- На тебя не угодишь. Ты же сама говорила, что тебе так не хватает одиночества.
-Глупая шутка,- сказала Алиса и отвернулась.
-Ладно, хватит вам,- сказал Вили.- Грей, какого чёрта, я тебя спрашиваю? Ты хочешь нас здесь заживо похоронить?
-Да что вы, ребята,- не переставал улыбаться Грей.- Это же на самом деле шикарное местечко. Недалеко озеро. В деревне - бар. И внутри этого домика найдётся, я думаю, парочка уютных диванчи-ков. Не крошите батоны. Я же сказал, всё будет о'кей. Вам нужна была хата - пожалуйста. Да где ещё вы найдёте такую красавицу? А?
Все поняли, что спорить с ним бесполезно. И Руфь примири-тельно сказала:
-Надеюсь, привидения здесь не водятся.
-Ого! Водятся, да ещё какие!- рассмеялся Вилли.- Например, сегодня их здесь целая пятёрка. Каспер Грей, ну-ка веди нас в лого-во.
Грей от удовольствия стрекотнул костяшками пальцев и смело шагнул к дверям…
А двери вдруг заскрипели и медленно отворились.
Алиса вскрикнула от неожиданности. Смит застыл на месте. Руфь прикусила губы. Вилли побледнел. Испуганные, насторожен-ные, неподвижные, стояли они в двух метрах от дверей и боялись пошевелиться. Их взгляды были устремлены в чёрный проём, отку-да веяло холодом. Голодный желудок здания источал мрак.
Вот внутри мелькнула серая быстрая тень, и из черноты проёма появился… Арчи. Пока его спутники спорили и выражали неудо-вольствие, он, оказывается, уже зашёл в дом и даже успел обследо-вать его. И он сказал:
-Грей, тебе повезло. Внутри этот домик выглядит куда уютней, чем снаружи.
-Ишь ты,- фыркнула Алиса и перевела дыхание. Она не хотела показывать, что испугалась. Остальные тоже. Никто даже взглядом не упрекнул Арчи.
Вошли.
Арчи оказался прав. Внутри дом был хоть куда. Уютная гости-ная: мебель, бар, холодильник, даже телевизор. Правда, всё покрыто толстым слоем пыли, но, в конце концов, на что Алиса и Руфь, а, ребята? Ну-ка, живо за работу. А мы пока распакуем багаж.
Вещей-то у них было всего ничего. Два рюкзака, один из кото-рых забит пивом и холодными бутербродами. Арчи всё это ловко засунул в холодильник. Второй рюкзак распаковывать не стали. Там лежало бельё Алисы и Руфь.
Парни смахнули с кресел пыль и попадали в них, предвари-тельно включив телевизор. Показывали бейсбольный матч. Вилли и Грей сразу же принялись тихо ругаться и язвить, ибо были больши-ми знатоками. Арчи вынул из кармана газету и пробежал глазами по заголовкам. Когда в гостиную вошли девушки, парни уже вовсю от-дыхали.
-Ах, ребята,- сообщила Алиса.- Здесь такие шикарные спальни!
-А! Что я говорил?- сказал Грей.
-Ты ничего не говорил,- сказала Алиса.
-Нет, говорил,- подал голос Вилли.- Он сказал, что всё будет о'кей.
-Да, всё о'кей.
-Арчи, милый, что ты читаешь?- мило улыбнулась Руфь.
-Статью о каком-то дожде,- сказал Арчи.
-Интересно?
-Так себе.
-Тогда отнеси наши вещи наверх,- тут же среагировала Алиса.
Арчи, как и подобает послушному мальчику, тут же отложил газету, встал, взял рюкзак и направился наверх. Он понял, что его мило просят. Он не обиделся. Он взял рюкзак и ушёл. Хорошо, что последнюю фразу произнесла не Руфь, подумал он. Она никогда бы так бесцеремонно не поступила. Руфь не такая. А Алиса... Ну что Алиса? Алиса, она и есть… Алиса. Он даже не спросил, какую ком-нату облюбовали девушки. Он просто встал, набросил на плечо рюкзак и ушёл. Чёрт с ними. В конце концов, сам виноват. Мог бы и догадаться пригласить с собой какую-нибудь девчонку... И пригла-сил бы, если бы не Руфь. Но привести девчонку туда, где Руфь… Нет, он лучше возьмёт рюкзак и уйдёт. Поэтому даже не стал смот-реть бейсбол по телевизору. Чтобы потом не сожалеть, что недос-мотрит. Он просто пробежал глазами по газетным заголовкам… «…ГЕДИЯ В ПАВЛОДАРСКИХ СТЕ…», «МЭР СКАЗАЛ «НЕТ», ХОТЯ ВСЕ ОЖИ...», «…ЛОЙ ДОЖДЬ НАД ГОРОДОМ»… Да где же они поселились, чёрт бы их побрал! Чёрт бы побрал эту Алису, таскай здесь за неё её тряпки. Эта что ли комната, а? А... а...а...а…
-Слышишь?- распахнула глаза Алиса.- Кто-то кричит.
-Привидение,- жарко выдохнул Грей, пытаясь поймать ртом её пухлые губы.
-Я серьёзно,- громче сказала Алиса.- Я слышала, как кто-то кричит.
Она отстранилась от Грея, набросила на плечи его рубашку, подошла к стене и несколько раз стукнула по ней кулачком. Из-за стены тут же донеслись недовольные приглушённые голоса.
-Эй, ребята, вы слышали крик?
-Чего ты?- обиделся Грей.- Дай людям побыть наедине. Не будь эгоисткой.
-Я слышала крик,- повторила Алиса, даже не посмотрев на не-го, и ещё раз стукнула кулачком.
Через несколько секунд в дверях появился Вилли. Он был в ро-зовых плавках и сердито сверкал глазами.
-Ну, в чём дело?- набросился он.
-Вилли,- сказала Алиса,- вы слышали что-нибудь?
-Когда?
-Минуты три назад.
-Что мы должны были слышать?
-Мне показалось, кто-то кричал... Жалобно так.
-Нет, я не кричал,- сказал Вилли.- И Руфь тоже. Тебе послыша-лось.
-Не может быть,- покачала головой Алиса.- А где Руфь?
-Ушла в туалет. Хочешь, иди с ней,- нехорошо улыбнулся взбешённый Вилли.
-Алиса, не валяй дурака,- простонал Грей.- Иди ко мне.
Но девушка не обращала на него внимания. В глазах её застыла тревога. Она взяла Вилли за руку и прошептала:
-Вилли... я не знаю... Где Руфь?
-Господи,- тяжело вздохнул Грей. Пора менять подружку, по-думал он. Эта уже свихнулась.
-Сейчас её приведу,- сказал Вилли и, злой, вышел.
Алиса села на диван и уронила голову на руки. Грей потянулся к ней.
-В чём дело, малышка?
-Не знаю... Я слышала, как кто-то кричал.
-Тебе показалось. Я же был рядом и ничего не слышал.
Грей старался быть терпеливым и нежным. Как только они вер-нутся в город, он заведёт себе новую подружку. Решено. Алиса - хо-рошая партнёрша, но у неё есть одно отрицательное качество. Нет, даже два. Первое, она курит «Салем». И второе, умудряется всё ис-портить. Всё всегда испортить.
Распахнулась дверь, и в комнату влетел Вилли.
-Её нигде нет!- крикнул он.
-Кого?- спросил Грей и тихо выругался. Ещё один сумасшед-ший.
-Руфь. Её нет ни в комнате, ни в туалете...
-А ты был на втором этаже?- сладко спросил Грей. Ловко это у него получилось, ничего не скажешь. Ведь всем известно, что Арчи только и ждёт момента, когда Руфь останется одна. Он же сохнет по ней, бедолага. Что ж, созрел, видимо, юнец. Ах, Вилли, Вилли...
-Её нет на втором этаже!- крикнул Вилли.
-А Арчи?- спросил Грей.
-Арчи... Арчи?- удивился Вилли.- Его я тоже не видел.
Грей цыкнул и прикрыл глаза, чтобы никто не видел. Он смеял-ся одними глазами.
-Ты что?- завизжала вдруг Алиса.- Ты что там такое выдумал?.. Дурак!
-Алиса,- пресёк Вилли.
Девушка вдруг упала на колени и зарыдала во весь голос. Грей почесал затылок.
-Ну, успокойся. Что, наконец, с тобой случилось?
-Я же предупреждала,- всхлипывала Алиса.- Я же предупреж-дала вас, что не нужно сюда входить. Этот дом... он мне сразу не понравился. Здесь мрачно. Вилли, увези меня отсюда!
Теперь настала очередь почесать затылок Вилли. Он посмотрел Грею в глаза и понял, что у него появился ещё один враг. Только женщина способна превратить крепкую мужскую дружбу во враж-ду.
-Грей,- сказал Вилли.- Тут действительно что-то не так.
-Что не так?- злобно посмотрел на него Грей.- Что не так, я вас спрашиваю?
-У кого ты снял этот дом?
-У кого... У кого,- фыркнул Грей.- Да ни у кого. Просто привёз вас сюда и всё... Ну, что вы на меня уставились? Да, просто привёз и предложил шикарно провести уикенд. И провели бы, будьте увере-ны, если бы не эта истеричка, которой всюду мерещатся кошмары.
И он зыркнул на плачущую Алису
-Грей, заткнись!- крикнул Вилли. Ему стало жаль девушку. Ко-нечно, Грей прав, не стоит паниковать по каждому поводу, непонят-но чего бояться - ведь в доме они одни, но... где Руфь и Арчи? Не могли же они на самом деле договориться и втихую сбежать. Зачем? Руфь не такая дура. Она ни с кем, никогда и ни за что не сбежит, тем более с Арчи. Ещё вчера она не обращала на него никакого внима-ния. Не потому, что делала вид, вынашивая тайные мысли о побеге, Арчи её не интересовал как мужчина, и Вилли это прекрасно знал.
-Я ещё раз поищу их,- сказал Вилли, и уже было вышел, но Алиса испуганно закричала, и он остановился. Он повернулся к ней и спросил:
-Что такое, Алиса?
-Не уходи, Вилли... Я не хочу... Я не хочу больше оставаться в одной комнате с этим чудовищем.
И она подбежала к Вилли и прижалась к нему, ища защиты.
-Ах так!- заорал взбешённый Грей.- Значит, уже и чудовище? Хорошо, я давно уже хотел порвать с тобой, детка. Резвитесь тут, а с меня довольно. Я поехал домой, в город. А когда вам надоест дро-жать от страха и хватит ума заглянуть в ближайший лесок и выко-вырнуть оттуда новоявленных Ромео и Джульетту - звоните мне, может, и приеду за вами. А ещё лучше - вызывайте такси. Пока, дет-ки.
И он, голый по пояс, выскочил из комнаты, что силы хлопнув дверью напоследок.
Алиса тихонечко плакала, растирая по щекам чёрно-коричневую косметику. Вилли рассеянно похлопывал её по плечу, мол, не нужно плакать, детка, всё устроится, и невольно прислуши-вался, когда же взревёт мотор автомобиля. Мотор обязательно дол-жен взреветь, так же яростно, как только что орал Грей. Этот парень псих, подумал Вилли, поэтому он как нельзя лучше подходит Алисе. Эта парочка - маленькие обитатели сумасшедшего дома.
Тишина.
-Вилли?
-Да.
-Почему он со мной так, а?
-Он любит тебя.
-Любит?
Тишина. Гнетущая тишина.
Ну и уикенд, ничего не скажешь. Куда же запропастились эти проклятые Арчи и Руфь? Почему не уезжает Грей? Передумал?
Вилли осторожно отстранил всхлипывающую на его плече Алису и подошёл к окну. Кадиллак стоял на месте. И Грея нигде не видно.
Он должен был сесть в машину. Если бы даже и передумал уезжать. Но он вряд ли передумал. На него это не похоже. Вообще не похоже ни на одного психа.
-Он уехал?- спросила Алиса.
-Нет.
-Где он?
-Не знаю.
-Подлец,- резюмировала Алиса.
Псих, поправил её про себя Вилли. Наверняка ведь стоит за дверью и подслушивает.
-Где он?- опять спросила Алиса.
-Наверное, в доме.
-В доме его нет,- тихо произнесла девушка.
Вилли удивлённо посмотрел на неё. Он и сам только что поду-мал об этом. Грея нет ни в доме, ни в машине.
-А где?- спросил Вилли.
-Там же, где Руфь и Арчи,- сказала Алиса.
-Где?- опять спросил Вилли.
-Не знаю,- сказала Алиса и вдруг истерично засмеялась.- Не знаю! Не знаю! Не знаю!
Вилли быстро подошёл к ней и ухватил за руки. Она несколько раз нервно дёрнулась, пытаясь высвободиться, но он ещё крепче сжал её запястья, затем поднял и бросил на диван. Завизжав, она по-катилась к стене. Вилли отвернулся. Он знал, что она больше не пикнет. Будет тихо лежать и мусолить подушку.
Тишина.
Мёртвый дом.
Мёртвая тишина на улице. Белый «Кадиллак», взятый Греем напрокат.
У Вилли было очень тревожно на душе. Он несколько раз по-вторил себе: всё нормально, Роберт Джонсон, хоть ты-то не дёргай-ся, и без тебя психов полон дом. Но всё равно что-то грызло изнут-ри.
Почему Грей не уехал? Он должен, должен был уехать.
Он подошёл к Алисе и провёл вспотевшей ладонью по растрё-панным волосам.
-Всё нормально, детка, не плачь.
-Вилли... Роберт,- впервые она назвала его по имени.- Я боюсь, не оставляй меня.
-Я буду с тобой,- успокоил он её. Роберт. Ему было приятно, когда называли его по имени. Это имя дала ему мама. Он обязатель-но навестит её. Они не виделись уже полгода. Он ни разу не позво-нил ей. Ему постоянно было некогда. Как только вернётся в город, сразу же навестит её. И купит огромный букет цветов. Дайте только вырваться отсюда.
Вырваться... Почему он подумал так? Ведь делов-то: встать, от-крыть двери, пройти по коридору, открыть ещё одни двери и сесть в машину. Полминуты. Полсотни шагов. Почему он не встаёт и не уходит? Боится?
Боится, боится, боится.
Чего?
Дом пуст. Дом мёртв.
Мёртвый дом.
Мёртвый «Кадиллак».
Почему Грей не сел в машину?
-О чём ты думаешь?- спросила Алиса.
-О тебе,- солгал Вилли.
-Ты думаешь обо мне, Роберт?- переспросила она и во второй раз назвала его по имени.- У тебя красивое имя.
-Ничего,- грустно усмехнулся он.- Можно и Вилли.
-Нет, я буду называть тебя Робертом, хорошо?
-Хорошо,- сказал он, склонился и поцеловал её в губы.
-Ещё,- приказала она.
И всё поплыло перед его глазами, и он забыл о Грее, «Кадилла-ке», забыл о страхе, он распахнул рубашку на Алисиной груди и по-целовал. Алиса напряглась, сделалась резиновой, пахнущей яблока-ми, движения её стали плавными и замедленными, как волны на озере... Деревушка, возле которой они находятся, называется Лейк Хамлет. Озёрная деревушка я люблю тебя Алиса Роберт не надо не говори ничего я всё знаю я люблю играть с твоими длинными волни-стыми волосами я люблю тебя Алиса Лейк Хамлет этот дом такой тихий машина кадиллак он наверняка ушёл пешком дурак какой ду-рак я люблю тебя слышишь меня Алиса я люблю произносить такое чудное имя Алиса Алиса а ты Роберт мой Роберт.
-Мы сейчас же уедем отсюда,- сказал Роберт, поглаживая её по голове.
-Да.
-Я отвезу тебя в город и познакомлю со своей мамой. Она чуд-ная женщина. Я уверен, ты полюбишь её... Правда, она сейчас в больнице, но мы её навестим там. Ты знаешь, она слепая. Она осле-пла много лет назад, после родов, она подарила мне жизнь и отдала за это свои глаза... У неё такие нежные пальцы, и когда она гладит тебя по голове, это... это восхитительно, Алиса. В молодости она была очень похожа на тебя. Ты слышишь, Алиса?
-Я слушаю... Роберт, увези меня отсюда.
-Ты вся дрожишь.
-Я... не знаю... Я боюсь здесь находиться... Но с тобой я ничего не боюсь. Ты такой добрый. Ты так нежно рассказываешь о своей маме.
-Да, мы сейчас же уедем,- сказал Роберт. Он и сам хочет быст-рее выбраться из этого мёртвого дома. Что-то здесь его пугает, дер-жит в оцепенении. А договорить... Договорить они успеют и в ма-шине... А потом всё обсудят ещё раз, уже вместе с мамой. Он забе-рет её... нет, не из больницы, из дома престарелых, и они будут жить вместе.
-Одевайся,- сказал Роберт.- А я пока схожу за твоими вещами.
Алиса с тревогой посмотрела на него.
-Я с тобой.
-Не бойся. Я только поднимусь на второй этаж, заберу вещи и вернусь за тобой.
-Нет, Роберт, чёрт с ними, с этими тряпками. Я боюсь оставать-ся одна.
-Ты подождёшь меня в этой комнате. Не бойся. Ведь отсюда ещё никто не пропал. Через минуту я вернусь.
Он поцеловал её, вдохнул в неё уверенность и быстро вышел в коридор. Тридцать пять шагов вдоль белой стены. Вот он, этот но-вомодный рюкзак. Арчи даже не занёс его в комнату, так и оставил на пороге. Роберт заглянул в комнату и невольно поёжился. Пусто. Два кресла, две койки, в углу - камин. В нём затухали буро-красные угли. Кто-то топил. Значит, ребята где-то здесь. Арчи? Руфь? Грей?
-Эго-го! Куда вы все запропастились?
Тишина. Даже эхо вязнет. Ну вас к чёрту, шутники. Мы уезжа-ем. Веселитесь без нас.
Он развернулся и, громыхая тяжёлыми ботинками, быстро сбе-жал вниз. Влетел в комнату, где минуту назад оставил Алису.
И застыл.
Комната была пуста. Платье Алисы безжизненно висело на спинке стула. Роберт подбежал к окну. «Кадиллак» на месте. Чёрт бы вас всех побрал.
Он присел на краешек стула, локтем спихнул платье на пол и устало опустил голову. Он вдруг ясно понял, что никого, кроме не-го, в этом доме нет. Дикое безлюдье.
Тишина. Мёртвая, страшная, угнетающая тишина.
Он понял, что дом его не выпустит. Он останется здесь навсе-гда, сгинет с глаз людских, как все остальные. Никого из его друзей уже нет в живых. Он больше никогда не встретит независимую Руфь, недоноска Арчи, психа Грея и обворожительную Алису. Их уже нет среди живых, они погибли, их проглотил этот чёртов дом, сжевал и проглотил, как кроликов. А чем он лучше других? Теперь настала его очередь. Что ж, налетай, ну! Только предупреждаю: просто так я не дамся. Не на того напал. Я, Роберт Джонсон, Вильям Шекспир, Вилли, Бард, Глобус, крепкий орешек!
И он бросился вон из комнаты. Он знал куда бежать. На второй этаж, в ту комнату, где догорал камин. Кто-то же разжёг его. Ни Ар-чи, ни Руфь и ни Грей не делали этого, он был уверен. Кто-то дру-гой. Тот, кто уничтожил его друзей, а теперь поджидает и его само-го. Ну. Ну!
И он подбежал к камину и со всего размаха пнул по каминной решётке. Она глухо загудела, и огонь вдруг яростно лизнул подошву ботинка. Роберт испугался, отскочил назад, сильно ударился спиной о перегородку, и та не выдержала, зашаталась, сверху на голову по-сыпалась штукатурка и гипсовые кирпичи, поднялся столб пыли. И в это же мгновение из пламени камина выглянула рычагообразная тварь - бесконечно длинный ковш экскаватора с заострёнными зубь-ями на конце - слепо повернулась к нему, на мгновение застыла и с молниеносной быстротой ринулась вперёд. Вилли сжался, напряг непослушные мышцы и попытался отскочить, но металлические зу-бья с хрустом вонзились ему в грудную клетку, он дёрнул головой и упал назад на груду кирпичей. Жуткая боль взорвала мозг, и Вилли провалился в небытие.

* * *
Роберт признал себя живым только потому, что внезапно ощу-тил невероятную лёгкость тела, энергия которого так и распирала его, заставляла подняться. И он сел на кирпичи и посмотрел на ка-мин. Угли уже сгорели и превратились в серую золу. Не отрывая глаз от каминной решётки, он ощупал себя. Кажется, ничего не по-вреждено. Даже грудь, куда пришёлся удар, не болит. И ни царапи-ны. Тем лучше. Значит, он легко отделался. Он думал, что будет ху-же, гораздо хуже. Пыль, поднятая гипсовыми кирпичами, давно уже улеглась, тонким слоем осела на его лице и одежде. Он ещё раз по-смотрел на камин. Странно, он уже не испытывал враждебности и страха к тому, что пряталось за каминной решёткой. А пожалуй - любопытство, но только чуть-чуть, самую малость.
И всё же к камину он не подошёл. Поостерёгся. Черт его знает, что ещё может выкинуть эта штука? Лучше держаться от неё по-дальше. Он вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой двери.
Он не хотел спускаться вниз. Тело его было лёгким, почти воз-душным, но он всё равно ощущал усталость. Не в мышцах. Где-то там, глубже. Роберт повернул в противоположную сторону от лест-ницы и зашагал вдоль коридора, в ту часть дома, в которой ещё не бывал. Длинный- предлинный коридор, и - комнаты, комнаты, ком-наты. Бесчисленное множество комнат. Странно, подумал Роберт, снаружи этот дом вовсе не кажется таким огромным. Странно. Он шёл и считал комнаты, расположенные справа. Вернее, считывал номера на дверях. Двадцать два. Двадцать четыре. Двадцать шесть. Когда же кончится этот коридор? Двадцать восемь. Тридцать. Два.
Два.
Он понял, что ходит по кругу. Вот он уже вновь стоит напротив той комнаты, где находился камин. Белые двери, заслоняющие его от загадочного места, где всё произошло, вдруг заскрипели и мед-ленно раскрылись. Из комнаты вышел Грей и подмигнул.
-А, Вилли,- сказал он.- Как дела?
Роберт спросил:
-Это ты, Грей?
-Конечно я,- ответил тот.- Грей Смит собственной персоной. Разве ты не узнал меня? Вилли, вглядись получше. Это я.
И Роберт, тут же забыв своё настоящее имя, пробормотал рас-терянно:
-Ты... ты... Где ты был?
-Здесь. Я был здесь. И Руфь, и Алиса, и Арчи. Арчи внизу смотрит телевизор. Ты потерял нас?
Или я сошёл с ума, или Грей просто смеётся надо мной, поду-мал Вилли.
-Ты всё ещё не веришь?- продолжал Грей, немигающим взгля-дом впиваясь Вилли в переносицу.- Спустись вниз и убедись сам.
И Вилли развернулся и побежал – опять по кругу. Двенадцать, четырнадцать, шестнадцать... Двадцать восемь, тридцать, два. Стоп! Теперь вниз по лестнице. И действительно увидел Арчи, который сидел в глубоком мягком кресле перед экраном телевизора.
-Арчи!- воскликнул Вилли.- Куда вы все запропастились?
-Мы здесь. Мы все здесь,- не оборачиваясь, произнёс Арчи, и Вилли удивился. Он даже не успел понять, что так удивило его, по-тому что мгновение спустя удивился ещё сильнее: ведь Арчи смот-рел выключенный телевизор!
-Мы всё время находимся здесь,- произнёс Арчи.- А ты?
-Что я?
-С тобой всё в порядке?
-А что со мной должно случиться?
-Ты сам это знаешь,- чётко произнёс Арчи, повернулся к нему лицом и так же, как и Грей, посмотрел в переносицу. Вилли поёжил-ся.
-Где Алиса и Руфь?
-Здесь.
Вилли больше не мог находиться рядом с Арчи и вновь побе-жал. Он бежал долго, не выбирая пути, он кружил по дому, пока не устал, и не припал щекой к стене, и не прислушался к тишине, а ко-гда прислушался, то понял, что это вовсе не тишина, а тихие жен-ские голоса, и что Руфь и Алиса разговаривают между собой. Там, за стеной. И он услышал...
«Знаешь, милая, Вилли опять с нами. Бедненький, он, наверное, сильно страдает. А мы расскажем ему, и он всё поймёт. Ты так думаешь? Да, конечно. Хотя... Тебя что-то смущает. Ты же зна-ешь его, он может не поверить нам. Он должен поверить. Конечно, должен. Пойдём, расскажем ему всё. И покажем. И покажем. Пусть увидит, как горит в камине его тело. А ты видела, как твоё тело сжигали. Да видела. И я тоже. Я увидела и сразу успокоилась. Вот видишь, успокоится и он...»
О чём они, подумал Вилли. Тело, камин... В камине сжигают... меня? Меня?!
Господи!
Мгновение спустя он уже находился в комнате с камином. Грей сидел в кресле, вытянув ноги к полыхающему огню, и кочергой пе-реворачивал в пламени что-то круглое, похожее на футбольный мяч.
-А-а, пришёл взглянуть?- улыбнулся Грей.- Не бойся, подходи ближе.
И Вилли подошёл и увидел, что пламя в камине охватило вовсе не мяч, а голову. Его собственную голову! Вот крючок кочерги толкнул её в затылок, пылающая голова чуть повернулась, и перед взором Вилли предстало его лицо, обезображенное чёрными обуг-ленными кусками.
Он не мог вынести этого. Он взмахнул кулаком и что силы уда-рил Грея в лицо. Он ожидал, что кулак хрустнет – такой силы был его удар... Но ничего подобного не произошло. Рука просто-напросто прошила Грея насквозь и вышла с обратной стороны. Вил-ли с ужасом увидел свой кулак, торчащий из затылка Грея.
-Ну, попробуй ещё,- рассмеялся Грей Смит и посмотрел ему в переносицу.
Вилли с отвращением выдернул руку из головы Грея, зажал виски ладонями и сполз на пол.
-Ну, теперь тебе всё ясно?- спросил Грей.
-Кто вы?
-Не вы, а мы. И ты тоже.
-Кто мы?- вздрагивая всем телом, спросил Вилли.
-Привидения,- ответил Грей.
И услышав это, Вилли чуть не рассмеялся. Вокруг него уже со-бралась вся компания. Руфь. Алиса. Арчи. Грей. Глаза их были уст-ремлены на него. Он никогда ещё не видел, чтобы их глаза были столь серьёзны. Он поднялся на ноги и внимательно всмотрелся в себя, сгорающего в камине. А потом ткнул в останки своего тела пальцем и громко рассмеялся:
-Вы врёте! Это не я! Это кукла! Кукла!- и оттолкнув стоящего в дверях Арчи, выбежал из комнаты.
Он долго бродил по кольцу коридора, заглядывал в пустые комнаты, щипал, ударял себя, плакал и испытывал боль от щипков и ударов. Он не может быть привидением. Он человек, человек! Он насквозь пронзил кулаком этого ублюдка Грея, а привидение не мо-жет проткнуть другое привидение: наверняка не может. Он почти уверен в этом. Он чувствует боль, он чувствует, что у него есть тело. Он человек, живое существо!
Он сам не помнил, как очутился в той комнате. Он даже не за-помнил её номер. Кажется, что-то больше двадцати. Он вошёл в комнату, запер за собой двери и осмотрелся. В углу на маленькой белой этажерке стояла коричневая коробка. Он внимательно осмот-рел её. С правой стороны - отверстие, похожее на горловину детской дудочки, сверху - переключатель, узким заострённым концом за-стывший на пометке «Выкл». Вилли поднял коробку и осмотрел её снизу. На днище было написано: «Коробка для привидений». Не ко-робка, а… ловушка, подумал вдруг он.
Ловушка!
Это же как раз то, что нужно. Пока чудовища на свободе, они не позволят ему выбраться из проклятого дома. Бежать и пытаться не стоит. А вот эта штука... она ему поможет. Если они действи-тельно привидения, и если эта штука сработает, то он свободен, сво-боден!
Он ни минуты не сомневался в том, что лично ему она не при-чинит никакого вреда. Он уже прикоснулся рукой к переключате-лю... и услышал встревоженные голоса:
-Не смей, слышишь, не смей!
Он поднял голову. Четвёрка уже находилась в двух шагах. За-стывшими от ужаса глазами, они смотрели на его руку.
-Вилли, миленький,- молила Руфь,- ради бога, оставь ящик в покое.
-Ха-ха,- усмехнулся Вилли.
-Алиса, ну скажи же ему!
-Вилли,- тонюсеньким голоском заплакала Алиса.- Ты погу-бишь себя и нас.
-Ничего,- сказал Вилли.
-Роберт, любимый, не надо.
-Нет, Алиса.
-Не дури, Вилли!- кричал Грей Смит.
-Не ори на меня, псих,- сказал Вилли.
-Пусть я псих, но ты - самоубийца.
-Нет, я охотник за привидениями.
-Болван! Алиса, ну объясни же этому идиоту!
-Роберт, любимый, если повернёшь эту штучку, ты убьёшь ме-ня. Ты хочешь моей смерти?
-Нет,- сказал Вилли, прикрыл глаза, чтобы не видеть умоляю-щих голубых глаз женщины, которую хотел показать своей невидя-щей матери, злобных огоньков в глазах приятеля, который стал его врагом, страха в глазах презирающей его девчонки, с которой он от безделья коротал время, исступлённости в глазах несозревшего два-дцатипятилетнего мальчика, увидел себя как бы со стороны - героя, борца, супермена, так похожего на Вильяма Шекспира, подумал об ожидающей его свободе и «Кадиллаке» за окном, ещё раз сказал: «Нет» и с лёгким сердцем повернул переключатель. И тут же почув-ствовал, что тело его приподнимается, сплющивается и размазыва-ется по стене. И его охватил ужас.

i.
Акулы следовали за катером не первые сутки. День за днём как голодные волки, они кружили вокруг пристанища людей, бесшумно разрезая волны треугольниками плавников. Надеялись, что рано или поздно и им перепадёт лакомый кусочек, который пока что прячется на плавучей коробке, но окажись в воде -  и он не минует острых зу-бов.
Одно время акулы держались на расстоянии: только маленькие точки плавников чернели на серо-зелёных волнах, то исчезая, то по-являясь снова. Тогда люди и не подозревали, что акулы охотятся на них, но потом, когда хищники несколько суток кряду не только не исчезали, но и приближались, поняли: появилась ещё одна опас-ность. И ещё одно напоминание о неизбежном.   
За минувшие шесть суток расстояние между ними только со-кратилось: сначала до шестидесяти метров. Затем сорока. Двадцати. Акулы неторопливо скользили в воде, время от времени затевая ме-жду собой свирепые схватки. Проигравшие тотчас уничтожались. Пожиралось всё: кишки, непереваренная пища, куски шершавой кожи. Потом акулы медленно расплывались по сторонам, готовые в любую секунду ринуться на запах крови, стон умирающих рыб.
Тем временем у людей пища была на исходе. Запасы таяли с каждым днём, и люди понимали, что если в ближайшее время ниче-го не произойдёт, их ждёт голодная смерть. Этот катер, вот ирония судьбы, лишь временно предотвратил их мученическую гибель, чтобы всё повторилось, чтобы они ещё раз испытали жестокие пред-смертные мучения... Но теперь уже ничто не спасёт их.
Оставался только один выход: пользоваться тем, что под рукой. А под рукой были… акулы. Казаков нашёл в трюме крюк, привязал к верёвке. Нанизав на него последний кусок мяса, бросил за борт.         
Первой подоспела большая серая акула. Разинув треугольную пасть, она ткнулась в наживку и, не жуя, проглотила.
Трос натянулся. Акула рванулась и, почувствовав опасность, стала извиваться, резко ударяя хвостом и не разжимая острых зубов. Она выделывала всевозможные повороты, яростно останавливалась, рывками уходила в глубину и возвращалась на поверхность. Острый железный крюк разрывал её внутренности, сквозь щели зубов струилась мутная пена крови.
Ещё рывок! И трос… оборвался. Таща за собой извивающуюся червяком длинную верёвку, акула скрылась в глубине. За ней рину-лись её «товарки». Через несколько минут они появились снова. Но акулы с верёвкой в зубах меж них уже не было. ..
Акулы были способны на всё, лишь бы утолить голод людьми. Они жаждали человечины и вскоре получили её. Это был труп Ни-колаева. Когда прогремел выстрел, акулы уже облепили его со всех сторон. После этого они кружили возле самого борта день и ночь, забыв даже о собственной безопасности. И Казаков гарпуном бил обнаглевших хищников. Но отогнать их было невозможно. Вкусив человеческого мяса, им не терпелось повторить пиршество.

j.
Казаков метнул гарпун и в тот же миг почувствовал, как ноги уходят в сторону, а тело переваливается за борт; он хватается рука-ми за воздух, но вода неумолимо быстро приближается. Она ближе, ближе. Он хочет крикнуть, но крик вырывается только тогда, когда  вода наполняет рот. Захлёбывается, погружается, ощущает солёную слизь воды, хлынувшую сквозь рот и нос, задыхается, делает не-сколько судорожных рывков руками, всплывает на поверхность и жадно хватает ртом воздух. Одурманенный мозг проясняется. И тут Казаков ощущает, как что-то рвануло его за плечо, причиняя едкую боль. Он чувствует, как вонзаются в тело острые зубы. Хруст кос-тей... Голову наполняет страшный зуд, последнее, что он видит - мерзкие глазищи акулы. Зубы вонзаются в тело и смыкаются, остав-ляя в пасти большой кусок человечины. Мелькают в воде ноги, мёртвая голова, чёрные акульи плавники; расплывается кровь.
После гибели Казакова Захарович заболел. Ночью он лежал в гамаке, бессильно свесив руки. Было прохладно, но по его телу струился пот. Он бредил.
Утром акулы отстали от катера. Это было полной неожиданно-стью, тем более охота на людей только началась. И ты, Горелов, по-нял, что акулы почувствовали опасность: что-то заставило уплыть их отсюда. Что-то случится... тхе-хр… обязательно.



D. ПЛЮМ-ПЛЮМ (продолжение)
m.
Ты стоишь у окна и глядишь на то место, где ещё недавно была дорога. Калитку возле твоего дома уже снесло потоком мутной во-ды, может быть, снесло бы и дом, но тебе повезло: дом находится на возвышенности, в метрах сорока от дороги
реки
и вода пока ещё не доходит досюда. Соседу напротив повезло меньше - его дом был расположен в низине, и теперь от него оста-лась лишь одна необвалившаяся стена и веранда, поднимающаяся над водой на высоком фундаменте. Других домов – по крайней ме-ре, из этого окна - вообще не видно, и ты первый раз в жизни пожа-лел, что твой дом имеет слишком мало окон -
наблюдательных постов
Ты всегда гордился своим домом, его высокими глухими сте-нами,
«Мой дом – моя крепость»
а теперь жалеешь об этом.
«Кто же знал? Кто мог предвидеть это?»- оправдываешь себя, но понимаешь, что личному сожалению и собственному отчаянию безразличны любые доводы, насколько бы весомыми они не каза-лись. Хоть тысячу раз убеждай себя в том, что твой хрустальный замок небьющийся, рано или поздно найдётся рука, которая бросит камень в него - и замок, твой хрустальный замок, обязательно разо-бьётся, и тебе не помогут уже никакие оправдания. Кто же сжимал этот камень, который уже летит и вот-вот размозжит тебя на
хрустальные осколки
тысячу кусочков из гноя, крови и мяса, как это случилось с доктором? Конечно, пока ещё ты не знаешь ответ на этот простой вопрос.
При воспоминании о докторе тебя всего передёргивает. Не от отвращения, от страха. Ты до сих пор не можешь понять, почему так вёл себя (...смеялся...), когда увидел на его обезображенном лице эти проклятые гнойники. Неужели тебе не было жаль этого человека? Или смех - это защитная реакция, не позволившая тебе сойти с ума в тот момент? Но лучше сразу, чем... так, как ты - постепенно. Ты горько усмехаешься и снова глядишь на дорогу. На то место, где ко-гда-то была дорога. Конечно, машины доктора там давно уже нет. Как нет и того пятна из гноя, крови и костей, что осталось от докто-ра после
плю-юм
взрыва. Всё это давным-давно унесла вода. Но ты глядишь на то место и как будто снова видишь машину - красную легковушку с лысой правой задней покрышкой - и ждёшь: вот сейчас из дверей твоего дома выйдет доктор, подбежит, укрываясь от дождя накину-тым на голову дождевиком,
Ха-ха? Последние два метра ему пришлось бы проплыть по Гнилой воде!
к машине и спокойно, без всякой суеты откроет двери. Сядет за руль, заведёт двигатель, а потом...
плю-юм
…Хватит, хватит об этом. Даже в твоей фантазии доктор не сможет уехать отсюда. Его машина никогда не заведётся. Он уже умер, его разнесло на куски. Его история рассказана. Всё. Всё. Ты резко задёргиваешь шторы и решительно направляешься к креслу, садишься и впиваешься глазами в экран телевизора.
«Сегодня не то, что в первый день,- с какой-то злой, капризной яростью думаешь ты, наблюдая за репортажем о Гнилом дожде.- Се-годня вы с утра до ночи трещите об этом. Тоже мне, «национальная трагедия», «поднята армия», «организована эвакуация»... Поздно, ребятушки, слишком поздно. Вот сидишь ты, диктор - молодой, кра-сивый. Может быть, умный, что-то говоришь и наверняка пытаешь-ся понять нас, тех, кто оказался в этой дыре, под Гнилым дождём, но... поймёшь ли? Знаешь ли ты, молокосос, что значит сидеть в до-ме, когда в нескольких метрах от тебя несётся поток смертельной воды, а на крышу твоего дома падают капли отравленного дождя? Знаешь ли ты, мерзавец, каково видеть, как на твоих глазах гниёт и
плю-юм
взрывается человек, словно воздушный шарик? Знаешь ли ты, недоносок, что значит оттяпать кухонным топором свою собствен-ную руку, потому что если ты не оттяпаешь её, тебя разнесёт на клочки к ядреной фене и размажет по стене... Знаешь ли ты, нако-нец, что значит остаться в одиночестве и потерять всякую надежду на спасение, не надеяться ни на что, но всё равно продолжать жить, жить, жить… А потом крыша над твоей головой не выдержит, Гнилой дождь просочится в комнату, и ты
плю-юм!!!
Да, именно так. И я не нуждаюсь в твоём сочувствии, ни в тво-ём, ни в чьём-либо ещё, потому что  знаю, что это такое
плю-юм
именно плю-юм, и ни что другое!»
Ты ощупывал взглядом лицо диктора и хмурился, обнаруживая знакомые признаки: красные припухлости, намечающиеся мешки под глазами...
«И ты тоже скоро узнаешь, что это такое»,- с отчаянием вздыхаешь ты и закрываешь своей единственной ладонью глаза.

n.
Телевизор был окном в жизнь. Но на шестой день ты сломал его, с мясом вырвав из розетки шнур: понял, что шансов на спасение нет никаких. Все эти дни дикторы продолжали трандычать о нацио-нальной катастрофе, экологическом дисбалансе… Впрочем, не их болтовня подорвала в тебе волю и заставила отказаться от односто-ронней связи с окружающим миром. Ты умышленно испортил теле-визор после того, как один из участников передачи «ВСЕ ГОВО-РЯТ» взорвался прямо на глазах у многомиллионной телеаудитории, обрызгав гноем и кровью внутреннюю сторону экрана телевизора. Участники шоу повскакивали с мест и в панике бросились кто куда, словно перепуганные кролики, а безмозглая камера крутилась сама собою и фиксировала происходящее. Чем не наблюдатель из потус-тороннего мира?
Когда этого человека разнесло на куски, ты жевал бутерброд. В холодильнике запасов еды оставалось ещё минимум на неделю, но ты съедал всего один бутерброд в день, не без оснований, как теперь выяснилось, предполагая, что эта заваруха куда более продолжи-тельная, чем могло сначала показаться. Ты медленно и тщательно пережёвывал бутерброд, стараясь подольше продлить блаженство – наличие пищи во рту -  и шмыгая заложенным носом (болезнь, ко-торая спасла тебя от неминуемой смерти
плю-юм
 всё ещё давала о себе знать, несмотря на огромное количество аспирина и спиртного, поглощаемые тобой все эти дни), пялился в телевизор и как всегда молча язвил по поводу неудачных или просто глупых высказываний большинства из выступающих. Последний говорящий тоже был болен
заражён
но не настолько, чтобы болезнь резко бросалась в глаза, а тот, который потом взорвался, вообще редко удостаивался внимания оператора, потому что ничего не говорил, лишь время от времени бросал встревоженные взгляды на свои руки, которые уже превра-тились в боксёрские перчатки. Так уж получилось, что в момент взрыва оператор навёл камеру именно на него. Случайно. За секунду до случившегося ты подумал: «Почему никто не замечает, что этот человек болен?», но так и не успел задуматься над этим, потому что человека разнесло в клочья, и ты вскрикнул и выронил бутер-брод, и твой вскрик смешался и растворился в потоке звуков, кото-рые вылетали из динамиков телевизора.
плю-юм!!!
и кровь с гноем залепила камеру, а та в свою очередь зафикси-ровала растерянные, ничего не понимающие лица участников шоу, а потом - их панику.
плю-юм!
Этого было достаточно. Ты вырвал шнур и с ожесточением втоптал его в пол. Тебя трясло от страха и возмущения. Куда только делся твой доморощенный цинизм? Тебя сотрясало в судорогах, и ты снова нацепил маску дьяволова шута и захохотал во всё горло:

ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА
ХА ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА ХА-ХА-ХА-ХА
ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА ХА-ХА-ХА
ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА
ХА ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА
ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА
ХА-ХА-ХА-ХА-ХА
ХА-ХА-ХА
ХА

o.
Только теперь ты понял, что остался действительно один. Один со своими страхами, болью и печалью. Один на весь мир. Че-рез четыре дня в подвале твоего дома появится мокрота. И только тогда ты будешь перерождён. Только тогда будет рассказана твоя история. А пока ещё ты на что-то надеешься, несмотря на то, что так долго убеждал себя, что надеяться не на что. Дело в том, что в промежутке между порчей телевизионного шнура и появлением мокроты на стенках подвала произошло знаковое событие, при-званное подвести тебя к твоей истории. Но сперва ты не понял это-го. Сначала ты расценил это событие как надежду, и даже как шанс на спасение.
Было это так: выведя из строя телевизор, ты нажрался до чёр-тиков, а когда проспался, почувствовал нечто необычное.  Подошёл к окну, распахнул шторы и минут пять стоял, не веря своим глазам. Но они тебя не обманывали, нет. Гнилой дождь действительно за-кончился.


ДЕВОЧКА И КРЫЖОВНИК
Дождь закончился.
Два простых, казалось бы, бесхитростных слова, но что бы осознать их, тебе пришлось простоять у окна не один час, и это время исчислялось, конечно, не секундами и минутами, а года-ми человеческой жизни. Эта жизнь не была похожа на те, о ко-торых ты когда-то читал или которые видел со стороны. Тем более не была она похожа и на твою собственную, в которой, как тебе сейчас кажется, было гораздо больше минусов, чем плюсов. Твой жизненный опыт подсказывал, что такие понятия, как судьба или жизнь - это не то чтобы нагнетание отрицатель-ных обстоятельств, изредка спотыкающихся о положительные исключения, скорее это определённая последовательность не-приятностей, которые волею случая могут вылиться даже в ка-кое-то удовольствие и даже удовлетворение. Отсюда - постоян-ное недовольство  жизнью  и  стремление  к  минимальному комфорту, как к скорлупе, защищающей твоё «я» от изначально заложенной последовательности неприятностей. Вот что такое жизнь, вот её формула, и не нужно быть алхимиком от филосо-фии, чтобы вывести её.
Но та жизнь, которую ты пережил в эти несколько минут прозрения и осознания, не была похожа на формулу. В ней не было плюсов и минусов, не было эквивалентов удовольствия и разочарований. В ней присутствовала всего одна единица, кото-рая заменяла все цифры, формулы и уравнения Мира. И ты не знал, каким словом выразить эту единицу, эту константу, хотя что-то неуловимое и вертелось на языке. Что-то очень знако-мое, уже пережитое (и, может быть, не один раз), но постоянно - постоянно - ускользающее, как вода меж пальцев.
Ты взялся за шпингалет и подёргал его. Засохшая краска, наконец, откололась, и шпингалет медленно пополз вверх по направляющей. Надавив ладонью на раму, ты распахнул окно и...
полной грудью вдохнул свежий воздух, ударивший в лицо живительной волной чего-то давно забытого и безвозвратно утерянного.
услышал пение птиц и сразу же поверил этому. Какое-то время разум ещё напоминал, что на дворе середина февраля, но теперь это мало что значило для тебя, потому что ты собствен-ными ушами слышал, как пели птицы. Эти птицы пели весен-ними голосами, как в волшебной доброй сказке о весне и люб-ви. Ты вдыхал аромат весеннего воздуха, чуть высунувшись из окна и прикрыв глаза, и мозг постепенно заполнялся запахами сирени, лопающихся почек, первого подснежника и молодых распускающихся листьев.
Удовольствие - вот как это называется, наконец подобрал ты нужное слово. Бесконечная константа Удовольствие. Вот это и есть новая жизнь, о которой ты ничего не знал, разве что предполагал, да и то на уровне подсознания. Теперь ты должен наверстать упущенное, вытащить эту жизнь на поверхность, ис-следовать её, потрогать собственными руками. Ты не должен оставаться в доме, когда наступила новая жизнь, когда пото-ком дождя смыт старый Мир с лица Земли. Ты – исследова-тель, так распорядилась мать природа, из миллионов она вы-брала тебя, что же ты стоишь и смотришь, теряешь попусту время, выбеги наружу и познай, познай всё, что ещё вчера было недоступно.
Ты прислушиваешься к голосу разума. Наспех переобув-шись в туфли, даже не накинув на плечи пиджак, как был в пи-жаме, выскочил на улицу и, сделав первые три шага, остановил-ся.
Яркое ослепительное солнце било по глазам, но ты зажму-рился только на мгновение. Приложив ладонь ко лбу козырь-ком, дал глазам привыкнуть к яркому свету. Вокруг было мно-го-много луж, и чистое голубое небо отражалось в них, как в осколках зеркала. Калитка, гараж, дорога - все было смыто до-ждём. Теперь на том месте текла спокойная, величественная и неправдоподобно голубая река. Волны ласково омывали берег, и он всего в нескольких шагах: только подойди, поплещи свои немытые ноги в живительной влаге…
А вот и тропинка затейливо петляет по лужайке, покрытой только что пробившейся необычайно зелёной травкой. Пройди по ней, смочи ноги в живительной росе, подойди к берегу, набе-ри горсть воды и умойся, умойся, смочи голову, смой с себя грязь канувшего, подставь мокрое лицо под прохладу ветерка и… переродись!
Так и сделал бы, и уже готов был это сделать, если бы не осмотрелся вокруг, и эта девочка не привыкла твоё внимание. Она шла по узкой тропинке, которая начиналась у крыльца со-седнего дома, единственного дома, если не считать твоего, что был сохранён для обновлённого Мира. На крыльце этого дома стояла высокая костлявая женщина и тоже удивлённо осматри-валась; как и ты. Девочка же, наверняка её дочь, шла к тебе и напевала песенку из далёкого детства, которую, слушая сейчас, ты вспоминал:
Солнышко сияет,
Аист прилетел,
Он гнездо на крыше...

…А как дальше? Взрослый, прагматический рассудок со-противлялся, не позволяя поставить рифму из неправильного слова: прилетел - сплел... сплел, сплел - но именно это слово вертелось на языке, подавляя своим чудовищно некрасивым мо-гуществом слово истинное, правильное...
Девочка подсказала:
... И на нашу крышу
Он легонько сел,

и ты радостно засмеялся: да, именно так! Девочка услыша-ла твой смех, оборвала песню и остановилась. Ты приветливо помахал ей рукой. Она оглянулась назад, посмотрела на мать
Маму… мамочку, поправляешь ты.
И получив дозволение, опять повернулась к тебе. А мать с крыльца приглядывалась к тебе – хоть и разрешила, но до сих пор оценивала. Ты помахал ей рукой и громко спросил:
-Можно, пообщаться с вашей дочкой?
Она кивнула.
Пока девочка подходила, в тебе вдруг вспыхнуло порыви-стое желание присесть и протянуть руки ей навстречу – чтобы принять в объятия, но ты подавил это чувство человеколюбия, во-первых, потому что это выглядело подозрительным для вни-мательно наблюдающей матери, а во-вторых, вспомнил о том, что осталось от твоей руки… о культе. Ведь увидев этот без-образный, ещё кровоточащий обрубок, девочка испугается и убежит. Наверняка. А ты не хотел. Ты слишком долго пробыл наедине со своими мыслями, чтобы игнорировать простое чело-веческое общение... Ты стоял не шевелясь, улыбался и ждал, пока девочка - этот крохотный одуванчик Земли – не подойдёт к тебе и не остановится в двух шагах. Смешно закинув голову и сморщив веснушчатый носик, она спросила:
-Что вы мне подарите?
Ты растерянно похлопал по карманам – одной здоровой рукой: по правому, потом по левому. Как назло они были пус-ты... Мог бы и предусмотреть, укорил себя и огорчённо пока-чал головой.
-Зачем же вы меня позвали?- девочка уже с упрёком гляде-ла на тебя, и ты понимал, что она вправе так смотреть. Она бы-ла слишком мала, чтобы понимать, что иногда человек от не-достатка общения готов разговаривать просто так не то что с маленькими девочками, но и с кочергой или настольной лам-пой. Эта мысль вызвала воспоминание о старике, но ты поста-рался как можно быстрее отогнать его, произнеся вслух:
-Просто так...
Но подарить что-нибудь очень-очень хотелось. И ты вспомнил и предложил:
-А хочешь посмотреть мой сад?
-Хочу,- сказала девочка, и глаза её снова загорелись.
Если бы сад находился справа от дома, то и его смыло бы Гнилым дождём, как калитку и гараж, как твою машину и ма-шину доктора. Но твой сад был расположен немного левее и даже ещё выше, чем сам дом, поэтому ты не сомневался, что он уцелел, хотя с того места, где вы сейчас находились, его не бы-ло видно: мешала стена. Но ты был уверен, что там всё цветёт - цветёт и зеленеет - как и повсюду. А вот сейчас пойдёшь и убе-дишься сам… Вместе пойдёте: ты и девочка. И даже не нужно спрашивать разрешения у женщины: с крыльца, на котором она стояла, уголок сада, куда ты намеревался привести свою ма-ленькую гостью, просматривался прекрасно. Ты просто взял де-вочку за руку и повёл вверх по тропинке, сначала по той, по ко-торой она прибежала к тебе, а потом повернул налево и подвёл к ржавой калитке, которая открывала дорогу в Мир твоего сердца.
Ах, как ты гордился своим садом! Дом и сад - вот два столпа, на которые опирался твой мир. Много лет ты покупал садоводческие журналы, был постоянным членом городского общества садоводов, а в последние три года – и его председате-лем, переписывался со многими специалистами и справедливо считал себя далеко не последним человеком в этом деле. По на-бухшей почке весной, по коре дерева в суровую зиму, по десят-ку другим, мало кому известным приметам, ты мог рассказы-вать всё о любом растении. Достаточно было бросить всего один взгляд на яблоню, когда об урожае и думать-то было рано, не то, что говорить - и мог предсказать безошибочно, будет ли урожай вообще, мало того, ты мог сказать какого качества и вкуса будут яблоки. Пощупав землю весной, вдохнув её аромат, ты мог рассказать очень и очень многое... Но сейчас, когда сад предстал перед тобой как на ладони, даже ты был поражён. Да-да, поражён и очарован! Ведь такого здоровья каждой веточки, каждой травинки, каждого сучка тебе не приходилось видеть никогда. Ты считал, что такое вообще невозможно... Ты подбе-жал к вишне, которая в прошлом году внушала опасение... и ос-тановился, с восхищённой растерянностью глядя на неё. Кора была коричневой, упругой, здоровой. Она дышала. Вишня ожи-ла, словно и не болела в прошлом году, словно это вообще не она, словно её подменил кто-то. И ты готов был согласиться с этим, если бы не был уверен, что это именно та самая вишня. Ты узнал её... хоть и не узнавал. Почки на её ветках разбухли, налились силой, готовые вот-вот лопнуть и подарить Божьему миру своё зелёное дитя...
-Родненькая ты моя,- чуть не плача от умиления говорил ты и нежно гладил шершавой ладонью молодой стройный ство-лик - почти ещё веточку.
-Дяденька, вы плачете?
-Нет, милая,- улыбался ты.- Просто... я счастлив, понима-ешь?
-Да,- беззаботно сказала девочка и похвасталась.- А я тоже счастлива, но не плачу.
-Конечно,- согласился ты.- Ведь день-то сегодня какой.
-Дяденька, можно сорвать ягодку?
-Ягодку?.. Но ведь ягодок ещё нет. Рано.
-А вот и неправда!- воскликнула девочка.- Я видела, виде-ла!
-Где?
-Там, их там много. Целый куст. Он, куст, правда, очень колючий, но ягодки такие большие, хоть и зелёные. Но мама мне говорила, что их есть можно. Потому что это крыжовник... Правильно я назвала?
-Да,- пробормотал ты, не веря. Твой рассудок ещё мог при-нять, что в середине февраля вдруг наступила весна, но спелый крыжовник - это уж слишком. Это не поддавалось никакой ло-гике, и ты вперёд девочки поспешил к кустам крыжовника, что-бы убедиться собственными глазами… в невероятном.
Девочка не обманула.
Ты стоял у куста и во все глаза пялился на зелёные шарики крыжовника, которыми был обильно осыпан куст. Да не один. Их было много, этих кустов. Шесть. Шесть кустов, и каждый буквально ломился от зрелых, привлекательно зелёных мячиков-ягод. Это удивляло и… настораживало.
Ты догадался о ловушке, но…
-Дяденька, смотри!
Ты резко обернулся и увидел, как девочка подносит к ши-роко раскрытому рту ягоду крыжовника, только что сорванную с куста.
-Не делай этого!- закричал ты.- Выплюнь!
И бросился к ней.
Но было уже поздно. Не успел сделать и двух прыжков, как раздалось это чудовищное
плю-юм
и тебя окатило кровью и мелкими раздробленными косточ-ками. На том, месте, где ещё мгновение назад находилась де-вочка, сейчас не было ничего: лишь лужица крови, а в ней - три зелёных шарика ягод крыжовника, ягод-динамитов, точных ко-пий той, которая только что разорвала девочку на куски.
-А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!!!!!!!
Казалось, этот дикий, сумасшедший крик вырывался из твоего горла, но это было не так. Это кричала женщина, мать девочки, которая всё время оставалась на крыльце и вниматель-но наблюдала за вами. Теперь она держалась за голову и крича-ла таким криком, какого ты ещё никогда не слышал. Это крик был пронизан болью, отчаянием и ненавистью к тебе - и ты от-шатнулся и без удара, сделал несколько шагов назад, сам напо-ловину с ума сошедший, растерянный, раздавленный виновник смерти невинного ребёнка.  Поскользнулся, упал на землю, всё ещё глядя в пустое пространство, мгновение назад заполненное человеком, заюзал ногами, вскочил и снова упал, прибиваемый к земле воплем сошедшей с ума женщины.
И тут - загремело, и небо стало быстро наполняться чёр-ными свинцовыми тучами. Они неслись с бешеной скоростью, сбегаясь со всех сторон, выплывая из-за горизонта и устремля-ясь в одну точку, притягиваемые невидимым магнитом, кото-рый был расположен прямо над твоей головой. Подул ветер, холодный враждебный шорох прошёлся по веткам деревьев, и первый же порыв ветра сорвал почти все листья, пригнул к зем-ле молодые деревца. Шквал ветра обрушился на тебя и чуть не сшиб с ног, но ты каким-то чудом устоял, безумно вращая гла-зами.
«Ловушка, это ловушка!»- свистело в голове, а истеричный смех уже вырывался из горла.
Тучи заволокли всё небо, и их свинцовые туши, как днища пиратских кораблей, плыли над землёй, обдавая её обморажи-вающим холодом. Громыхал гром, сверкали молнии, и одна из них попала в дом, на крыльце которого всё ещё находилась воющая, рвущая волосы на голове женщина, и он вспыхнул, как высушенная картонная коробка. Пламя в одно мгновение пере-кинулось на одежду женщины, и та загорелась, а рвущий ветер тут же превратил её в пылающий факел. Женщина побежала, дико крича, и пламя от того ещё сильнее разгоралось. Волосы, руки, платье, всё было охвачено пламенем. Протяжно завывал ветер, но даже он не мог заглушить воплей заживо сгорающего человека, даже его порывистых ударов было недостаточно, что-бы свалить женщину наземь. Она быстро приближалась к тебе, продираясь через цепляющиеся ветки деревьев. Вряд ли она по-нимала, что делает, наверняка просто бежала, бессознательно, инстинктивно, но видя её приближающуюся фигуру
орущее пламя, несущееся прямо на тебя
ты, наконец, вышел из оцепенения и что есть мочи бросил-ся к своему дому. Ветер бил в лицо, цеплялся за ноги, отталки-вал, заставлял вязнуть в воздухе, но ты упорно прорывался впе-рёд, с ужасом слыша за собой нарастающий топот и треск сгорающей плоти. Если бы ты удирал только от огня, может быть, и сдался. Но ты бежал не только от него: ещё несколько секунд - и на землю обрушится шквал Гнилого дождя - и это придавало тебе силы. Ты слышал, как несколько первых капель уже ударились о землю… Свистел ветер, выла сгорающая жен-щина, но ты всё равно услышал эти почти беззвучные
Кап, кап, кап, кап.
и уже ничего не могло тебя задержать. Ты подбежал к две-рям, рванул их так, что едва не сорвал с петель, и впрыгнул в черноту коридора. Упал на пол и тут же услышал, как за спиной и над головой - слава Богу, что она была защищена крышей - застрекотала мощная струя воды. Она сбила с ног горящую женщину, и та упала, и пламя, мгновение назад сжирающее по-черневшее тело, быстро потеряло силу и затухло, и так она ле-жала, медленно разбухая, набираясь гноем, пока через какое-то время не издало приглушённый звук
плю-юм
и не исчезло с лица Земли.



E. НА КАТЕРЕ (Захаревич)
k.
Захаревич открыл глаза.
Увидел старика и услышал свою историю.


ТРИ ДНЯ  ЗА ГОРОДОМ
-Кто вы?
Ты объяснил.
-Да, да, конечно,- сказал он.- Мне говорили о вас. Вы ищете квартиру? Что ж, прошу. Могу предложить вот эту комнату... М-да. Мне сегодня немного нездоровится. Не обращайте внимания.
Лицо его покрылось нездоровыми белыми пятнами.
-Извините...
Ты остался один. Рука сама потянулась к карандашу, и ты в за-думчивости стал наносить на бумагу линии и штрихи, составившие в целом человеческий профиль: низкий покатый лоб, маленький нос, большой плаксивый рот, крохотный подбородок, и глаза - чёрные бусинки - скрытные, немигающие.
Ты вспомнил, как однажды Ирина, взглянув на твой рисунок, спросила:
-Почему ты не стал художником?
Тогда ты ничего не ответил. «Левши склонны к пению и рисо-ванию». Может быть. Ведь ты левша...
-О, вы неплохо рисуете. Это кто? Я? Похож,- оказывается, хо-зяин стоял за  спиной и через плечо разглядывал рисунок.- Как вам комната? Согласны? Вот и хорошо.
-Она сильно болеет - моя жена,- продолжал он.- Как-то не во-время всё. Эта болезнь, дочь - мы её долго не видели, но всё же жене необходим полный покой. Я надеюсь, вы не будете шуметь?  Хотя бы первое время; я понимаю - молодость, и тем не менее...
Негромкий протяжный стон, исходящий откуда-то снизу, за-глушил последние его слова. Начавшись с невнятного шипения, он постепенно перешёл в отчаянный крик и вновь сник до страдальче-ского шепота. Хозяин вздрогнул, побледнел, но не пошевелился. Крик повторился снова. Ты поёжился.
-Вы слышите? Это она!- прошептал хозяин и исчез за дверьми. Ты прилёг на диван.
Бежать от самого себя, от прошлого, искать тишину и одиноче-ство – вот что привело тебя в этот загородный дом.  Тебе нужен был покой, чтобы обдумать всё: отношения с Ириной, её отъезд на Ир-тыш к отцу - биологу Францису и, наконец, извещение в газетах о трагической гибели экспедиции...
-Вы спите?
-Что?
-Вас к телефону.
Узкая полоска света падала от настольной лампы на приоткры-тую дверь, из-за которой резким чёрным контуром выделялась жен-ская фигура.
Она подошла ближе. Лицо её было затушёвано тенью, глаза, губы, нос прорисовывались маловыразительными линиями, но и этого было достаточно, чтобы заметить, насколько похожа она на хозяина.
-Вас к телефону.
Твоя комната находилась на втором этаже. Ты спустился вниз и взял трубку.
-Захаревич, ты?- раздался глухой голос Володи Смирнова, твоего друга.
«Откуда он узнал этот номер?- подумал ты.
-Чего это ты вдруг, а? Уехал, не оставил адреса?
-Как ты нашёл меня?
-Считаешь себя иголкой в сене? Тебя видели. Как садился в такси, как покупал билет, как ехал в поезде... Впрочем, на самом де-ле всё проще: мне рассказал о тебе Владзовский.
-Владзовский?
Опять эта фамилия!
С Владзовским ты встречался всего один раз. Полгода назад, на дне рождения у Ирининого отца. Вас было четверо: Ирина, Николай Робертович Францис, ты и Владзовский. Вы с Ириной весь вечер танцевали, а Владзовский хмыкал и без конца повторял, что в «его годы» танцы были совсем другие... Ирина смеялась и спрашивала: «Ну какие ваши годы?.. Вы же ещё не старик».
-Он грек?- спросил ты у Франциса спустя несколько дней.
Тот усмехнулся, пожал плечами.
-Почему именно грек?
-Лицо у него какое-то,- поморщился ты.- Профиль авантюри-ста.
-Нет, он не грек и не авантюрист. Это умный и сильный чело-век.
-Он папин ассистент,- пояснила Ирина.- Часто у нас бывает.
Теперь его фамилия не сходила с газетных полос. Ещё бы! Владзовский - единственный, кто остался в живых из экспедиции Франциса...
-Алло!
-Владзовский? Откуда ты знаешь его?- крикнул ты в трубку.   
-Он мне позвонил полчаса назад и сказал, что видел тебя... Как у тебя со временем? Завтра я совершенно случайно буду на озере, подъезжай?
-Не могу,- сказал ты.
-Чем ты там занят?- он усмехнулся.
-Я не могу,- ты не хотел объяснять, что решил какое-то время побыть наедине с собой и своими мыслями.
-Как хочешь,- сказал он.- Но Владзовский просил тебе пере-дать, что тоже будет...
«Вот как»?- подумал ты.
-Так что?
-Хорошо, я приеду.
В трубке раздались резкие прерывистые гудки…
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………..
……………………………………………………………………………

l.
Ну что, Захаревич, тхе-хр… правильно я начал твою историю? Угадал: именно советская фантастика тебе и по душе? К таким как ты, интеллигентам, на голой козе не подъедешь: на мои любимые вестерны у тебя иммунитет… А вот научная фантастика, добрая старая советская фантастика - твоя ахиллесова пята... Так может и продолжать не стоит? Сам продолжишь? Ведь ты уже знаешь, что должно произойти… Ну, смелее! Тхе-хр… Не можешь? Боишься? Не самоубийца, говоришь? Ну-ну. Что ж, тогда повторяй за мной. Слово в слово: И-иии… Я не знал


ТРИ ДНЯ ЗА ГОРОДОМ
Я не знал, зачем мне нужен Владзовский. Что я спрошу у него? И что он может мне рассказать? Но я чувствовал: эта встреча мне необходима. Я даже надеялся, что этот человек поможет мне разо-браться... Разобраться? Но в чём? В любви? В тоске по любимой?..
Я вышел на улицу.
Смеркалось.
Вдали в тёмно-синей глади неба тонут розовые облака. Чёрные кроны тополей нестройными рядами убегают в бесформенную гряду леса. Сизый дым стелется по верхушкам деревьев. Сквозь вековые стволы пробивается серебристая гладь озера. Там и сям разбросаны белые домики с черепичными крышами. Тишину нарушают отзвуки большого города: шум моторов, вечное гудение магистральных до-рог. Да ещё лает где-то собака.
-Вам нравится?- спрашивает девушка. Она вызывала меня к те-лефону. Я чувствую на себе её взгляд.
-Очень. Давно уже не стоял просто так - ради наслаждения. В городе не до этого. А тут тихо.
-Завтра отдыхающие на озеро приедут. Вы пойдёте?
-Да, пойду.   
-Значит, вместе?
-Вместе.

* * *
Длинные тени падают от деревьев на лесную тропинку. День клонится к концу. Напротив на стульчике-пеньке сидит Владзов-ский. Он сильно изменился: постарел, похудел. В его густой шеве-люре много седых волос. В уголках губ пролегли горькие складки.
Разговор не клеится. После того, как в знак приветствия Влад-зовский прикоснулся к моей ладони холодными кончиками пальцев, он выдавил из себя от силы два-три слова.
-Ну, я вижу, вы совсем приуныли,- к нам подходит Володя. С его тела падают на стол капли воды. Он садится рядом, мокрыми руками вытаскивает из пачки сигарету.
-А я лодку взял напрокат,- говорит он.- Прокатимся?
Я посмотрел на Владзовского.
-Пошли,- сказал я.
...Широкая фанерная плоскодонка с красной полосой на борту скользит по воде, разрезая мелкую рябь.
Впереди кричит птица, издавая звук, похожий на дикий сума-сшедший смех.
Изредка на воде вырастает островок из растений. Трава мечется на волнах; среди длинных узких листьев забились мёртвые коричне-вые отложения.
Плещется рыба.
На лодках дремлют рыбаки в сером.
Вода прозрачная, жёлто-серое дно покрыто беловатыми камня-ми. Не верится, что здесь пять метров глубины...
На берегу Владзовский вдруг берёт меня за локоть и чуть слышно говорит:
-Вы что-нибудь знаете об эликсире Франциса? Нет? Что ж, не удивительно. Более двадцати лет мы занимались этой работой. Мы отдали ей все наши силы, знания, нашу молодость. Но нас и слушать никто не хотел. Смеялись только. Говорили, что мы занимаемся ан-тинаукой... Когда-то Сароян  написал: «Прежде чем ты твёрдо вста-нешь на ноги, ты не раз услышишь смех; и не только людскую на-смешку, но и глумление судьбы, которая постарается смутить твой дух и потащить тебя вспять». Мы это хорошо знали и поэтому про-должали работать.
Чтобы изучить животное, мало войти с ним в непосредствен-ный контакт, надо заручиться поддержкой самого живого существа. Мы решили не нарушать естественности среды обитания и попыта-лись проникнуть туда во плоти животного с человеческим мозгом. Для этого Францис создал эликсир, способный превратить человека в любое животное, и наоборот, животное - в человека. Осталось сде-лать последний шаг, но... всё кончено. Франциса нет. Он... умер. И мечта его умерла вместе с ним.
Я молчал. И наблюдал за тем, как Владзовский достаёт из на-грудного кармана рубашки флакончик с таблетками и ставит его на столик. Луч света пронзил тонкое стекло; таблетки были почти про-зрачными.
Владзовский так же, как неожиданно вспыхнул, замолчал - угас. Лишь спросил:
-Девушка с которой ты приехал сюда, кто она?
-Дочь хозяина.
Владзовский пристально посмотрел на меня.
«Что он понимает?- подумал я.- Решил, что я уже забыл Ирину? Нет!»
-Ну, до свидания,- сказал Владзовский.- Вот мой телефон. На всякий улучай.
Он встал и пошёл по дорожке к автобусной остановке. Долго стоял там... не оборачиваясь, и когда подъехал автобус, затерялся в толпе.
На столике лежал забытый им флакончик с таблетками. Я спря-тал его в карман.

* * *
Вернувшись домой, я вспомнил рассказ Владзовского. На озере я не придал ему особого значения: слушал и всё. Не потому, что бы-ло неинтересно, просто не понимал, зачем он это мне рассказывает. Теперь же, глядя на флакончик, забытый Владзовским, стоящий пе-редо мной в пятне света от настольной лампы, я вдруг понял, что говорил Владзовский не зря, он хотел предупредить своим расска-зом что-то, скрывающееся от меня под стандартными газетными за-головками о гибели экспедиции. Но что?
В комнату вошла Таня - так звали дочь хозяина. Она увидела флакончик и взяла его.
-Что это?
Потом отвинтила крышку и ссыпала таблетки на ладонь. По комнате распространился едва уловимый аромат.
-Как странно пахнет. Очень знакомый запах. Да, да, очень зна-комый. Но что же это?
Она вспоминала, рассеянно глядя на зажатый в руке флакон.
«Дался ей этот запах!» - подумал я.
-Нет, не помню. Знаете, мне кажется, что именно с ним связан какой-то важный момент в моей жизни...
Она сказала это в пустоту. Меня она не видела. Потом она вы-шла; прозрачные таблетки рассыпались по полу.

* * *
С утренней почтой принесли газету. Я развернул её, пробежал-ся глазами по заголовкам
 «…ЛОЙ ДОЖДЬ НАД ГОРОДОМ»
«ВЕЛИКАЯ АКТРИСА УМЕРАЕТ ОТ ГО…»
«…РАТЬ ОСНОВЫ ДЕМОКРА…»
 «ТРАГЕДИЯ В ПАВЛОДАРСКИХ СТЕПЯХ».
и начал читать:
«...Специально созданная комиссия, расследующая дело, подтвердила, что экспедиция подверглась нападению ядовитых змей, в результате которой погибло 15 человек, в том числе и руководитель группы Н. Францис, крупный специалист в об-ласти биологии и медицины... Оставшийся в живых ассистент ученого А. Владзовский рассказал нашему корреспонденту, что за несколько дней до трагедии им пришлось убить одну змею в целях самообороны: пресмыкающееся каждый день приползало в лагерь и проникало в жилые палатки...»

Я отбросил газету.
Был солнечный июньский день. Хозяин ходил по веранде с блюдцем молока в руках. За то короткое время, что я прожил в этом доме, уже успел обратить внимание на его необычайную привер-женность к этому напитку.
…Из головы не выходила статья. Перечитал её несколько раз, пытаясь осмыслить заново, с учётом рассказа Владзовского. Но сколько не думал, ничего путного придумать не мог.
-Вы читали газету?- спросил у хозяина.
-Насчет этой «Павлодарской трагедии»? Да, читал,- отозвался он.- Что ни говори, а я не на стороне этих... учёных.
-Почему?- удивился я.
-Если не причинять боль животному, оно не нападёт первым. Особенно змея. У змей сильно развито родственное чувство. Люди убили змею, и семейство решило им отомстить...
Говоря это, он на миг оказался возле зеркала (спиной ко мне) и я увидел, как лицо его передёрнулось в отвратительной гримасе. Впрочем, секунду спустя, я убедил себя, что это всего лишь искаже-ние зеркала. Когда он повернулся ко мне, лицо его сияло неподкуп-ным добродушием.

* * *
Был поздний вечер. Я взвешивал события, которые произошли за последние три дня, и не совсем понимал, что может связывать их друг с другом. Много было странного и необъяснимого. Что хотел сказать мне Владзовский? Откуда он узнал, где я живу?.. Но задавая себе вопросы, я не отвечал на них. На память приходили только бес-численные встречи с Ириной. Её руки. Её волосы. Её глаза. Всего четыре недели назад я мог до них дотронуться, почувствовать их те-плоту…
Душно. Я открыл окно, но ветер, ворвавшийся в комнату, со-рвал со стола бумаги и разметал по полу. Тут же распахнулась дверь, и стало прохладно. Где-то вдалеке прогремел гром. Нагнетало грозу.
Я захлопнул окно. Внизу донёсся звон посуды. Я подумал, что это Таня. Я не хотел её видеть сейчас. Подошёл к дверям, чтобы за-переться, но вдруг внизу, в просторном холле первого этажа, увидел хозяина - лежащим на полу. Он корчился в судорогах, хрипел, изда-вая неясные шипящие звуки. В серванте позвякивала посуда.
Я было кинулся на помощь, но откуда-то сверху ударил лунный луч и осветил его лицо... И поражённый, я не мог сдвинуться с мес-та. Я увидел на лице хозяина невероятное удовольствие, блаженст-во, как будто ничего более приятного он никогда не испытывал…
Я не верил своим глазам. Да, он действительно уменьшался. Одежда проседала на нём, и сам он как будто таял, при этом издавая тихое шипение. Этот странный звук не прекращался ни на минуту... Даже тогда, когда хозяин совсем исчез. На полу лежала лишь горка одежды. Но шипение раздавалось ещё громче и отчетливее... Затем одежда зашевелилась, и из рукава халата выскользнуло что-то большое, длинное, извивающееся.
По комнате ползла змея. Она подняла голову и посмотрела в мою сторону. Она увидела меня! Наши взгляды встретились, и я увидел знакомые бусинки хищных глаз. Змея разинула пасть и мед-ленно поползла к моей комнате.
Я захлопнул дверь и, прижавшись к ней спиной, сполз на пол. В голове звоном отдавались удары сердца. Я вытер ладонью холодный пот.
Я слышал, как змея шуршала всего в нескольких сантиметрах от меня. Нас разделяли лишь двери. Я сильнее навалился на них. Сколько просидел так, не знаю. Когда пришёл в себя, была уже глу-бокая ночь. За окном сверкала молния.
Долго сидел не шевелясь. Прислушивался - нет ли шуршания. Тихо. Наконец, приоткрыл дверь и выглянул наружу. Ни змеи, ни одежды. Я спустился вниз, крадучись подбежал к телефону и набрал номер Владзовского.

* * *
-Теперь знаете, у кого вы сняли комнату? Вся эта так называе-мая семейка – убийцы! Убийцы Франциса и всей нашей группы!
Я сидел за столом. Смотрел на свои руки. Они дрожали, и я ни-чего с этим не мог поделать. Мне было страшно.
Владзовский скинул мокрый плащ и шляпу. Прошёлся по ком-нате, прильнул к окну: там мелькали ломаные блики молний, на мгновение вырывающие окрестности из непроглядной мглы.
Владзовский повернулся ко мне.
-Вы что-то хотите спросить? 
-Да,- сказал я.- Как вы узнали, что я здесь снимаю комнату?
-Совершенно случайно... Я следил за этим домом и видел, как вы вошли сюда, потом стояли с хозяином на балконе.
Он шагнул к входной двери, осторожно приоткрыл её и снова закрыл. Задумался.
-Одного не могу понять,- сказал он.- Откуда у них оказались эти таблетки?
-Вы забыли флакончик во время нашей встречи на озере,- при-знался я.
-И вы им показали его?- догадался Владзовский.
-Да,- сказал я.
Владзовский осуждающе посмотрел на меня.
-Он любит пить молоко из блюдца,- сказал я.
-Кто?
-Хозяин. Странно, правда? Я слышал, будто змеи не нападают на людей?
-Глупости…К тому же, мы убили одну змею...
-И они отомстили вам.
-Одевайтесь,- он кинул мне плащ.- Надо успеть. Идёмте!
-Куда?
Не теряя времени на объяснения, он схватил меня за руку и по-волок за собой.
Было темно, в воздухе летала пыль, паутина, по лицам струи-лись пот и грязь. Минуя комнату за комнатой, перебираясь через пе-регородки, спотыкаясь о громоздкие ящики с ветхой рухлядью, мы добрались до конца здания, к открытому окну. Вылезли на улицу, в дождливую ночь, и направились вдоль стены. Остановились лишь тогда, когда Владзовский указал мне на окно, расположенное чуть выше моей головы. Оно было единственным, в котором горел свет. Стараясь оставаться незамеченным, я приподнялся и прильнул к стеклу.
И я увидел... Женщина, лицом очень похожая на хозяина, лежа-ла на диване и корчилась в судорогах. Она была голышом, и я чётко различил какие-то серые складки на её груди, которые с каждым зигзагообразным рывком её тела чуть сползали вниз.
-Что вы там видите?
-Неужели... Неужели это правда?
-Да! С неё слазит кожа!
И в то же мгновение женщина показала на меня пальцем и дико закричала. Тут же появился хозяин. Он замахнулся и чем-то бросил в меня. Стекло звякнуло над головой… Я упал, закрывая руками ли-цо. Наружу, вместе со звоном стекла вырвался зловещий вой. Потом грянул выстрел, другой, и всё стихло.
Владзовский сунул револьвер в карман.
Дождь хлестал по листьям кустарника, дорожке, превращая её в лужу, по нашим лицам, а мы пробирались вглубь сада, проваливаясь в темноту, прочь от того окна. Шуршал дождь, и я подумал, что хо-рошо бы навечно скрыться от ужаса и кошмара, которыми перепол-нен день...
Спустя несколько минут, мы снова вернулись в мою комнату. Я подошёл к столу. На нём лежал портрет хозяина: змеи-человека, на-рисованный мною три дня назад. Я смял листок и бросил его на пол.
-Владзовский, расскажите, как умерла Ирина.
-Умерла? С чего вы взяли?
Я удивлённо посмотрел на него. Он был вполне серьёзен.
-Мне пришла телеграмма...
-Вот оно что,- Владзовский кивнул.- Значит, она решила, что так будет лучше...
-Что с ней?!!
Пауза, протяжённостью в вечность.
-Ирина лежит в больнице,- наконец сказал Владзовский.- Толь-ко... теперь вы её не узнаете... За день до гибели экспедиции она ка-талась на лошади... Видимо, животное испугалось змеи и понесло. Ирина не удержалась в седле и упала лицом на землю... Теперь там… всё стерто...
«Вы её не узнаете... не узнаете... узнаете... узнае...»,- колоколом звенело в голове. Я взял флакончик с эликсиром. Подошёл к окну, отвинтил крышку, пару таблеток высыпал на ладонь и, опережая кинувшегося ко мне Владзовского, решительно бросил их в себе рот.

m.
В голове шумело, ныло, давило в висках, но уже гораздо сла-бее, чем ночью. Теперь он чувствовал себя легче, но не настолько, чтобы реагировать на яркие лучи солнца, слепящие глаза; усталость перевешивала.
Он хотел поднять руку, но не смог. По всему телу разливалась дурманящая теплота, и когда пытался пошевелиться, она мигом оборачивалась в чугунную массу и наваливалась на  мышцы. «И го-ворить не могу?..»,- испугался он.
При попытке разжать губы, челюсть отвисла, и ватный язык сам прижался к нёбу. Но… и почти сказал:
-А-а-а…
Посмотрел в небо. Чистое голубое пространство, от жары ше-велящееся тепловыми бороздками, было безупречно красиво - жалко умирать. Настолько жалко, что взбунтовался против немощи, еле слышно прошептал:
-Небо…
И тут же увидел Горелова, склоняющегося над ним. Попросил - получилось:
-Пить. Воды.
Почувствовал, как к губам прикоснулось тёплое горлышко  фляжки. Сделал несколько глотков, нещадно разливая воду, и она струйками текла по его небритому подбородку, шее, щекоча и взбадривая, заряжая силой.
Вот и головокружение ослабло, и боль в суставах поутихла. Он взглянул на Горелова… И вдруг сделалось стыдно за то, что болезнь так не вовремя свалила его. Так хотелось быть здоровым, ничем не уступать Горелову, не зависеть от него, а стойко держаться до конца и… не оставаться одному! Ни на минуту, ни на мгновение не чувст-вовать себя беспомощным.
-Не уходи,- попросил он.
-Я не ухожу.
-Сядь рядом,- он перевёл дыхание.- Выслушай. Я должен рас-сказать...
-Да, слушаю.
Откуда и силы взялись?
-Помнишь, мы нашли записку Николаева? Я унёс её с собой. Читал много раз... А потом выкинул в море. Вы ведь всё равно не поверили бы. А между тем там всё верно было написано. Я сам слышал этот Голос… Голос исходящий от старика, который мате-риализовывался из воды… За секунду до этого я будто проваливался в пропасть и уже не владел своим телом. Когда же он, этот водяной старик, начинал говорить, переставал подчиняться и рассудок. Ста-рик уничтожал моё «я», заставлял быть... героем его рассказа... Сла-денького, пошленького рассказа… Это было  ужасно. Я  сопротив-лялся,  но  что толку?  Голос обращал всё против меня. Не знаю, как ему это удавалось… Я говорил, что он лжёт, что я - другой, и жизнь у меня другая, не книжная, но… от этих слов меня вдруг охватывал такой ужас, что я раскаивался… и соглашался. Утром, очнувшись от забытья, я пытался убедить себя, что это мне лишь приснилось… А ночью снова приходил он, и я снова слушал. И опять я пытался бо-роться, но... Старик рассказывал историю, главным героем которой был я. Мне приходилось общаться с разными людьми… Кого-то я узнавал… Например, ты был моим другом, который свёл меня с не-нормальным учёным со странной фамилией Владзовский… Знаешь такого?
-Нет, впервые слышу.
-Ну вот… А я теперь знаю… Очень хорошо знаю… И я видел нас всех в этой истории, и это вовсе не была история… Эта была моя жизнь, моя единственная реальность, которая как паутина оку-тывает и… Послушай, Горелов, я… прожил эту историю. Потому что… она рассказана. Моя история рассказана, Голос исчез, старик ушёл… И я даже не хочу думать о нём. Нет – хочу… И мне совсем не безразлично, что он, наконец, оставил меня в покое. Ведь исто-рия-то моя закончена. А я не хочу… Я жить хочу…

n.
Ну-у, что я могу поделать - хоти… Тхе-хр… Не все же желания исполняются-то… И не у всех… Мои, например, исполняются.



D. ПЛЮМ-ПЛЮМ (продолжение)
p.
Придя в себя, ты оглянулся назад, в проём двери, за которым открывался враждебный мир. Дождь хлестал как из ведра, но ветер утих, и ты слышал монотонное прожорливое шипение дождя, кото-рый выражал неудовольствие оттого, что не успел поймать тебя. Он как бы говорил: «Ш-шшш... подож-жжжди, нич-ччччего ещ-щщщё не конч-чччено, ох-хххота тольк-кккко нач-чччинается, подож-жжжди, ш-шшшш, подож-жжжди». Ты через силу поднялся, проко-вылял к дверному проёму и упёрся лбом в косяк. Слёзы текли из глаз. Ты оплакивал девочку, погибшую из-за твоей оплошности, оп-лакивал сгоревшую женщину (Боже, как она мучилась!), оплакивал доктора, останки которого уже давным-давно превратились в ничто и над которым в последние минуты его жизни ты так жестоко сме-ялся (хотя тебе нисколько не было смешно, а только страш-шшшно, страш-шшшно, страш-шшшно) и оплакивал себя, свою руку, свою жизнь, своё никчёмное существование.
Ты плакал, размазывая по щекам слёзы, так как только сейчас понял, что обречён. Этот проклятый дождь ни за что не успокоится, пока не прикончит тебя,
Да-да, именно тебя
потому что по какому-то невероятному стечению обстоятельств этот сраный дождь
сраный Гнилой дождь!
выбрал именно тебя на роль основного конкурента в безжало-стной борьбе за первенство. Все остальные - просто невинные жерт-вы, пешки, случайно оказавшиеся на пути и отброшенные в небытие с отвратительным болотистым звуком
плюю-юм.
«Но почему, почему именно я?- с отчаянием думаешь ты.- Что такого я сделал, чтобы объявлять войну именно мне, никому не из-вестному и слабому человеку, который если и познал что-то в жиз-ни, так лишь одиночество. На Земле было
а есть ли уже?
немало ярких и сильных личностей, в которых с детства зало-жено лидерское начало - вот кому нужно бросать вызов, вот с кем соперничать в борьбе за выживание. У них есть характер, выдержка, мужество, наконец... А у меня что? Что - я? Слабый человечек, слишком рано уставший от жизни, отказавшийся от общества, так и не узнавший его толком. Что я могу, какую карту я поставлю на кон, чем могу ответить на вызов?»
Так думал ты, вопил в душе, но одновременно и чувствовал, что нутро твоё сопротивляется, не хочет соглашаться с отчаянием рассудка. «Неужели я действительно такой... никчёмный, что не мо-гу, не умею, не хочу?.. Неужели?..»
Ты вдруг понял, что на языке вертится ответ на вечный вопрос – что делать? Тебе кажется, что ты уже знаешь, как ответить на шквал Гнилого дождя, но… нужно ещё время,
которого у тебя почти не осталось
чтобы разобраться во всём и выразить одним словом (форму-лой)
то, что сможет спасти тебя,
то, что является рецептом действия.
Ты не знаешь, что это за слово, но ты будешь думать, думать, а когда отыщешь ответ – вот тогда и начнёшь действовать…
А потому не валяй дурака, слышишь? Отойди от дверей. Того и гляди, дождь намочит, и тебя разорвёт на куски, как тысячи и тыся-чи других. Девочку и её мать не вернуть, понимаешь? Останки док-тора уже давно смыты водой. Твоя смерть им уже не нужна. Не де-лай этот последний шаг, не выходи под дождь, подумай, покопайся в голове, и ты найдёшь - слышишь! - найдёшь ответ... Ты должен найти его.
Ты сжал кулак с такой силой, что затрещали пальцы. Ты на-прягся и дал себе хорошую взбучку. Ты постарался выбросить из головы чёрные мысли,
и ты остался жив, хотя ещё минуту назад находился на поро-ге самоубийства.
Ты крепко сжал ручку дверей и захлопнул их с грохотом,
так,
что штукатурка посыпалась на голову,
и защёлкнул двери на задвижку,
и на два оборота повернул ключ в замке,
и вернулся в комнату, закрыл окно,
сел в кресло и
стал вспоминать... Потом уснул.



E&F. СМЕРЧЬ
a.
Жарко, вязкий липкий воздух и ни единого облака - так было утром. Но к полудню огромная грозовая туча заволокла небо, а над самой головой – в зените – появилось белое продолговатое пятно с чёрным зрачком внутри.
Знаешь, Горелов, что это такое? Понимаешь теперь, почему не нужны уже нам с тобою акулы?   
Да-да, смерч.
Взгляни-ка в нутро свинцовой тучи… Видишь мутную рогови-цу? Это глаз, и он смотрит прямо на тебя. Неумолимо. Бесстрастно. Безжалостно.

b.
Вдруг стало темно, задул сильный ветер, сверкнула молния, и раздался оглушительный сотрясающий грохот.
-Жалко, что не увижу это со стороны. Говорят, увлекательное зрелище!- проорал вдруг Горелов и нервно рассмеялся.
И тут же ему стало противно за себя, за этот лживый выпенд-рёж перед самим собой – перед умирающим Захаревичем. Пригиба-ясь от налетающих порывов шквального ветра, подбежал к Захаре-вичу, склонился над ним, вглядываясь в его бледное лицо и чувст-вуя, что перенимает страх - заражается. Как жалко расставаться с жизнью, ведь он ещё молод,  так хочется жить! Жить!
Он видел, как Захаревич широко раскрыл рот и по-рыбьи жад-но, глотал воздух. Потом его тело стало корчиться, содрогаться… Но он ещё что-то пытался сказать… Горелов ничего не слышал… свистел ветер. Опираясь обо что-то, припал ухом к губам умираю-щего и услышал:
-Вот и твоя очередь подо…
 И от резкого толчка отлетел в сторону, сильно ударился о пе-реборку, в глазах потемнело…
 А когда снова смог видеть, заглянул в воронку глаза над голо-вой и увидел...
«Вот оно! Конец»,- мелькнуло в голове.
Полыхнув огнём, разметая вокруг вихри молний, «глаз» со-рвался с тучи и с рёвом приближался к Горелову, оставляя за собой, словно комета, длинный тягучий хвост.



D&G. ПРИВИДЕНИЕ ИЗ ПРОШЛОГО
a.
Этой ночью тебе приснился плохой сон… Даже не сон, а вос-поминание, причудливо упакованное в оболочку сна. Ты снова ви-дел скрюченного ревматизмом и прожитыми десятилетиями стари-ка, который брёл по салону электрички с грозной клюкой в руках, приобретённой не иначе как у ведьмака, и постукивал ею в резонанс своему громкому хриплому дыханию и покашливанию.
Тхе-хр… Бум… Тхе-хр… Тум… Тхе-хр… Бум… Тхе-хр… Тум… Тхе-хр… Бум…
Ты распахнул глаза, долго смотрел в чёрный непроглядный по-толок, а в мозгу долго ещё бродил старик с клюкой.
Тхе-хр… Бум… Тхе-хр… Тум… Тхе-хр… Бум… Тхе-хр… Ум-пффф…Эй, парень, а знаешь ли ты, что такое одиночество… Хм-хм… Ни хрена ты не знаешь, мать твою…


СТАРИК-ОДИНОЧЕСТВО
Тебе было лет двенадцать, и ты, конечно, понятия не имел, что такое одиночество, и очень испугался, когда этот старик подошёл к тебе, больно ударил по ноге своей тяжёлой клюкой и задал этот вопрос. Ты ехал в электричке после изнурительной тренировки - в те годы ты занимался велоспортом и на трени-ровках доводил себя до невменяемого состояния, что, впрочем, приносило и удовольствие: удовольствие от изнурения - и в общественном транспорте буквально падал на свободное место и тут же засыпал. Не притворялся спящим, а действительно за-сыпал. Даже во сне ты
             крутил крутил-крутил-крутил-крутил-крутил
крутил-крутил-крутил-крутил-крутил-крутил
крутил-крутил-крутил-крутил-крутил
крутил-крутил-крутил-крутил
крутил-крутил-крутил
крутил-крутил
крутил
крутил-крутил
крутил-крутил-крутил
крутил-крутил-крутил-крутил
крутил-крутил-крутил-крутил-крутил
крутил-крутил-крутил-крутил-крутил-крутил
крутил-крутил-крутил-крутил педалями, но...
вдруг одна нога сорвалась, провалилась вниз, а педаль, сделав один оборот, с размаху ударила тебя по голени так, что ты чуть не взвыл...
и проснулся.
Ты обнаружил себя в электричке, сидящим на жёлтой де-ревянной скамейке, а напротив стоял этот старик и смотрел тебе прямо в глаза. В руках его покачивалась тяжёлая клюка, словно маятник, а в твоей ноге пульсировала чудовищная боль… И по глазам этого старика - его смеющимся колючим выцветшим глазам - ты понял, что это именно он ударил тебя по ноге, пока ты спал.
-Свободно?- прошамкал старик, не сводя с тебя злых глаз.
-Да,- нахмурился ты, потирая ушибленное место и оконча-тельно выпутываясь из паутины сна.- Чего вы встали? Прохо-дите и садитесь на свободное место.
Но старик не спешил. Мешковатой тенью он нависал над тобой, покачивая из стороны в сторону клюкой. Очень долго ничего не говорил, лишь поедал тебя злыми колючими глазами, и ты невольно съёживался под его взглядом.
Наконец он сказал:
-Так убери ноги и позволь мне пройти.
 И только теперь ты догадался, почему он стоит: оказыва-ется, твои очень уставшие ноги перегородили проход, по кото-рому можно пройти к единственному свободному месту у окна.
-Извините,- пробормотал ты, втянул ноги под скамейку, и старик протиснулся в образовавшееся пространство, дыша как надсаженный пароход и громко стуча клюкой.
Тхе-хр… Бум… Тхе-хр… Тум… Тхе-хр… Бум… Тхе-хр… Тум… Тхе-хр… Бум…
Он устроился напротив тебя, правее, ни на секунду не вы-пуская твоё лицо из капкана хищного взгляда... Ты попытался высвободиться и даже закрыл глаза, и вроде бы стал снова за-сыпать, но старик громко - нарочито громко - спросил:
-Ты что, парень, ночами не спишь?
-Сплю,- с неохотой отозвался ты.
-Конечно... Тебе ещё рано не спать. Сопли ещё не обсохли. Тебе ведь десять?
-Двенадцать.
-Молодой ещё... Пацан.
Ты открыл глаза и тоскливо посмотрел в окно. Езды ещё оставалось на минут десять, но ты уже представлял, какими му-чительными эти минуты станут для тебя. В то время ты был слишком юн - длинноногий акселерат с детским неразвитым умишком - чтобы заставить старика заткнуться... Впрочем, этот процесс – кого-то заставить заткнуться и не лезть в твою личную жизнь - всегда получался у тебя не то что бы очень. А в то время – и подавно. Когда твои сверстники налево и направо развешивали смачные факи, вызывая самодовольный хохот в среде приятелей и испуганное неодобрение со стороны тех, ко-му эти факи предназначались, ты позволял любому встречному и поперечному читать тебе нотации, при этом не прерывал их ни единым словом. Люди чувствовали в тебе слабину и всегда успешно пользовались этим. Но первый, кто эту слабину нащу-пал, был тот старик. И он воткнул в эту едва наметившуюся трещинку свою клюку и принялся расшатывать - и ведь удалось же...
Сейчас ты понимаешь, что оборви тогда старика, оттолк-ни его, обидь - этой трещины в твоей душе не образовалось бы. Но ты позволил ему и… именно через неё просочились первые капли Гнилого дождя…
Увы, прожитого не вернёшь. Старик сделал своё дело: вбил клин в трещину, чтобы она никогда не зарастала. Он спросил:
-Знаешь ли ты, пацан, что такое одиночество?
Этот вопрос он задал двенадцатилетнему мальчику с рас-судком и впечатлительностью ребёнка, который научился хо-рошо вращать педалями спортивного велосипеда, но ни черта не смыслил в психологии, многое - в том числе и слова - при-нимавший за чистую монету. Старик же, наоборот, слишком хорошо разбирался в человеческих душах, иначе не обратился бы с отравленным вопросом к наивному мальчику. Он бросил зерно - и оно попало в благодатную почву. Но перед тем как осуществить моральное семяизвержение, он  эту почву взрых-лил и подготовил к посадке. Он сказал:
-Когда мне было двенадцать лет, я тоже занимался спор-том.
-Да?- заинтересовался ты.
-Я занимался карманным бильярдом и бабслеем… Тхе-хр…
-Я не слышал...
-Ты много чего не слышал, сынок. Но ты услышишь. Ещё услышишь... Ведь мы с тобой теперь повязаны, корешок...
-Вы...- выдавил ты, ещё не зная, что хочешь сказать, и сла-ва Богу, что старик прервал тебя, злобно ударив клюкой по по-лу, иначе бы ты сказал такое, что ещё больше усугубило твоё жалкое положение.
-Да, чёрт возьми, я всю жизнь мечтал иметь друзей, жен-щин, машину и квартиру. Но у меня ничего этого нет! И не бы-ло никогда. А ведь я работал! Я думал, если буду работать - у меня появится всё. Мне дадут. Накось, выкуси. Меня обвели вокруг пальца. Из меня выжали всё, что могли, а поизносился - выбросили на свалку. Да, парень, именно так. Меня вышвырну-ли, как когда-нибудь вышвырнут и тебя. У таких, как ты и я, одна дорога - на свалку. Без квартиры, машины, женщин и дру-зей. Вот, парень, посмотри на меня,- он придвинулся вплотную, лицом к лицу, продолжая давить взглядом. Губы его мелко тряслись, липкая слюна струнами дрожала меж синеватых губ.- Вот что со мной они сделали. Вот во что превратили. Посмот-ри! Это я. Тот, который всю жизнь пахал. Который хотел иметь всё, а не получил ничего. Это я, парень... Но не только я. Это ещё и ты. Ты в будущем.
Он придвинулся к тебе ещё ближе и зашептал на ухо:
-А ведь я, сынок, ещё и женат не был... Всё боялся - повре-дит это работе, да-а. А на хрена теперь мечтать об этом, когда уже не нужен?..
От него дурно пахло. Ты сжался и сморщился, перепуган-ный его агрессивностью и злыми глазами, готовый даже рас-плакаться. Он это заметил, отстранился, упёршись сутулой спи-ной в спинку сиденья, и сказал, с ненавистью выплёвывая каж-дую букву:
-Теперь я один... А ты знаешь, сколько человеку за день нужно сказать слов, чтобы не сойти с ума?
Ты не знал и молча спрашивал старика, а тот, словно именно ты и был виноват во всех его неудачах, враждебно по-едал тебя взглядом и говорил, обдавая прокислым запахом:
-Десять тысяч. Десять! Не больше и не меньше. Это для то-го, чтобы не свихнуться. Вот уж двадцать лет я наговариваю сам себе эти слова, стоя перед зеркалом и отсчитывая каждое слово, словно херов счётчик. И ты думаешь, мне легче стано-вится? А? А?
-Н...нет,- выдавил ты.- Н-не д-думаю.
-Ни хрена ты не понимаешь!- каркнул старик.- Мне стано-вится легче! Иначе я давным-давно рехнулся бы или сыграл в ящик. Но вот он я, сижу перед тобой и пытаюсь втолковать: че-ловеку дан язык для того, чтобы не умереть от одиночества!
 Он снова откинулся назад, и хотя свободно вздохнуть ты ещё не мог, но уже чувствовал, что между тобой и стариком появилось пространство, и ты ощущаешь его. И с расстояния этот ужасный старик показался тебе вдруг не таким уж и ужасным. Страшным - да, но уже не ужасным. Тебе стало даже немножко жалко его. Показалось, что начинаешь его пони-мать...
Старик тут же заметил это, и хищно оскалившись, произ-нёс:
-Знаешь, что я говорю себе, стоя каждый день перед зерка-лом? Я повторяю одну и ту же фразу, всего одну: А действи-тельно ли я существую? Может, и не я это вовсе, а? Может, это одиночество вселилось в меня? Или вообще я – это и есть одиночество… Я – её физическое воплощение?..
Господи! Да он же сумасшедший!- наконец понял ты, но было уже поздно. Старик посадил зерно, и оно уже начало да-вать всходы. Из электрички ты выбежал, пытаясь забыть о ста-рике, но его слова долго-долго-долго-долго-долго-долго-долго-долго-долго-долго не отпускали, звучали в твоей голове, отби-ваясь в душе эхом:

«ЗНАЕШЬ, ЧТО ТАКОЕ ОДИНОЧЕСТВО?
ОДИНОЧЕСТВО - ЭТО Я»

Ты часто задумывался над этими словами, невольно при-меряя их к себе, и вдруг в один не самый удачный день наконец задал этот вопрос, этот долгожданный вопрос, и себе: только ли он один - одиночество? А… я? И образ старика выплыл из по-росшего мхом прошлого, замаячил зыбким видением перед гла-зами, и ты отчётливо увидел, что старик удовлетворённо улыб-нулся, обнажив гнилые осколки зубов.
Он снился всегда, когда тебе было плохо. И ты просыпался в холодном поту и тяжело-тяжело дышал. Ты задыхался, пото-му что ощущал кисловатый запах. И ты знал, откуда он исхо-дил. Изо рта того старика, который должен был умереть много лет назад. И он бы умер, если бы был просто человеком... Но он был не просто и даже не человеком. Он был одиночеством и, утратив одну физическую форму, постепенно вселялся в дру-гую. Он вселялся в тебя.
Он приходил к тебе ночью, а наутро обязательно случалось что-нибудь плохое. Он приснился тебе накануне Гнилого дож-дя, его образ возник в твоей голове перед тем, как по твоей вине погибла девочка... Он приснился тебе этой ночью.

b.
Не так уж долго и пришлось ждать. Ты проснулся утром, опо-лоснул холодной водой тяжёлую, словно с похмелья голову, пере-оделся в чистое... но кисловатый запах так и не выветрился. Ты всё понял. Ты спустился в подвал и обнаружил мокроту.
Её появление сломило тебя. Так же, как когда-то сломили слова старика. Ты поверил в то, что всё кончено, напился до бесчувствия, а потом ещё три дня заливал капитуляцию водкой. На четвёртый день ты проснулся с единственной целью - снова принять очеред-ную дозу, но что-то отвлекло тебя от бутылки… Ты рассеянно пово-дил глазами по комнате не понимая, что тебя беспокоит.
И вдруг увидел... электрический свет.

c.
В углу комнаты возле телевизора стоял абажур, и лампа его светила ярко, словно уже который день не лил Гнилой дождь, слов-но в городе не гибли люди, словно электричество поступало в твой дом. Лампа светила так, будто жизнь продолжалась и ничто не на-рушало её будничной прелести.
Ты выронил бутылку и подошёл к абажуру. Прикоснулся к лампочке пальцами и тут же одёрнул руку - обжёгся. Она действи-тельно горела, и это была не галлюцинация.
Всё ещё не веря, ты подошёл к окну и распахнул шторы. Гни-лой дождь лил как из ведра, мутным грязным потоком бурлила ре-ка… И куда ни глянь - нигде не видно электрических столбов с про-водами, потому что они тоже давно уже смыты.
Но лампа светила, чёрт возьми, светила, и ты внезапно понял почему!
«Боже мой! Боже мой!»- прошептал ты и схватился за голову. В гибели города, в смерти десятков тысяч людей был виноват ты, именно ты, и никто другой, потому что Гнилой дождь - чудовище, вылезшее из твоего подсознания в реальность - порождён именно тобой, твоей нездоровой фантазией, твоими страхами, твоим отно-шением к происходящему как к безусловной действительности. Это ты погубил доктора, ты выдумал реку, ты взорвал девочку и заживо сжёг её мать. Именно ты! Потому что ты хотел этого, потому что когда-то давно в тебя вселился дух старика. Ты позволил ему все-литься. И возненавидел мир, как тот старик, за то, что одинок, и стал искать виновных, и обвинил всех, но не себя, и убил их, потому что одиночество – страшное оружие в руках сумасшедшего, каким ты стал…
Внезапно вспыхнул экран телевизора. Ты увидел бегущих в па-нике людей с распухшими лицами, которых становилось все меньше и меньше но мере того
плю-юм, плюю-юм
как они надувались и лопались, как пузыри. Как капельки Гни-лого дождя. В городе царил хаос. Дома разрушены, по искорёжен-ным стенам стекала вода, люди вопили, носились и взрывались, взрывались, взрывались
плю-юм, плю-юм, плю-юм, плю-юм, плю-юм, плю-юм
Ты зажёг лампу
Ты включил сломанный телевизор
Ты учинил эту бойню
Тебе было страшно, но ты уже не мог себя остановить.
И ты, наконец, нашёл выход, и уже никакие ужасы не могли от-влечь твоё внимание.
В подвале бурлила вода. Ты представил, как старые ящики пла-вают в мутной воде, словно пиратские корабли в Гнилом море. Уро-вень воды неумолимо поднимался, скоро она вырвется из объятий фундамента и разнесёт твой дом, похоронив под обломками тебя... Нет, нет, ты не боялся. Ты уже всё понял. Ты сам себя приговорил к такой смерти. Во всём виновато одиночество... и ты.
Ты и одиночество.
Плю-юм!
Ещё один человек лопнул, окатив экран телевизора струёй кро-ви и гноя.
плю-юм, плю-юм, плю-юм, плю-юм, плю-юм, плю-юм




F&G. ПОСЛЕДНИЕ ШТРИХИ
a.
Раздался грохот, огромная волна обрушилась на катер, захлест-нула, завертела в водовороте… и выплюнула наружу. Вместе с тон-нами воды катер поднялся в воздух и с ужасной скоростью и понёс-ся куда-то. Его крутило в воздушном потоке, швыряло о стенки вет-ра… Тебя оторвало от палубы, подхватило и понесло... Где ты? По-чему летишь так свободно и плавно? Что? Ты один? Один? Где же катер? Ничего не видно. Пустота. И лишь мелькают небо, море, щепки, капли брызг - горы воды - и это все кружится, кружится...

b.
Твой дом трещит, с потолка сыплется штукатурка. Стены ша-таются. Сквозь щели в полу проступает чёрная вода. Но ты уже не боишься, ты знаешь
Я Гнилой дождь, я старик, я твои страхи, я твоя смерть,
я твой рассказчик, я твоё одиночество.
Посмотри на меня, посмотри.
Помнишь меня? Ха-ха… Тхе-хрр… Бум… Тхе-хррр… Это я. Я пришёл, чтобы рассказать твою историю…
Пришёл за тобой, потому что ты ждал меня всю жизнь. Вот моя рука, протяни свою – давай соприкоснёмся,
пожмём друг другу руки. Теперь мы товарищи.
Ведь мы в одной упряжке… Тхе-хрр…

c.
Ты видишь старика. Это капли чёрной воды вознеслись, вли-лись друг в друга и сгруппировались в прозрачную фигуру. Старик из воды. Старик с клюкой. Он смеётся, дышит кисловатым, вызы-вающим рвоту запахом и надвигается на тебя, хрипло выпуская воз-дух через прокуренные лёгкие
Тхе-хр… Бум… Тхе-хр… Тум… Тхе-хр… Бум…
Тхе-хр… Тум… Тхе-хр… Бум…
Он подошёл, одарил хищной улыбкой и прокаркал:
-Вот мы и встретились, парень... Ведь мы оба ждали этой встречи, правда?
И всё-таки, несмотря на то, что, кажется, уже давным-давно убедил себя в том, что его не боишься, ты и до сих пор его боялся. Ты заставлял себя не бояться, но всё равно боялся. Память о старике слишком долго жила в тебе, чтобы ты смог без остатка вытравить яд, впрыснутый в тебя много-много лет назад, проникший за эти го-ды в каждую клетку твоего тела...
-Тхе-хр… Ха-ха-ха-ха-хррр!- рассмеялся старик.- От меня не избавишься, парень. Я сильнее тебя, и ты это прекрасно знаешь. Ха-ха-хр? Знаешь, знаешь, зна....



H. ИСТОРИЙКА НА ДВОИХ
a.
-зна....
Я не закончил фразу. А зачем?
Просто стукнул клюкой по твоему темечку, а ты, бедолага, и вообразил, что взорвался, да? Эх, глупыш. Могу и шепнуть на ушко
 Плю-юм!
Но что от этого изменится? Ведь твоя история-то ещё не рас-сказана.
Да-да, Петраков
Да-да, Горелов
Твоя история ещё не рассказана, я только к ней приступаю.
Ах, это будет замечательная история – одна на двоих – о пира-тах, сокровищах, про обман и страстную любовь. Ты, Петраков, бу-дешь молодым лейтенантом по имени Арчи Филдс, а ты, Горелов, мой славный мореман, станешь пиратом Филом Джонсоном… Ис-тория эта настолько хороша, что я с огромным удовольствием при-ступаю к её рассказу.
Но…

b.
Прости меня, Горелов, за то, что привлёк тебя к своим делам. Ведь по большому счёту ни причём ты здесь: как уж говорил, не встречались мы с тобою никогда и ничем ты меня не обидел. А ну-жен ты мне оказался лишь потому, что старый друг ты обидчика моего – Дмитрия Петракова, а раз так, то и послужить должен на-глядным примером того, что ждёт его, равно как и примером тебе самому послужили твои ни в чём неповинные товарищи – чтоб по-верил и ты, что вовсе не шучу я; а поверишь ты – поверит и он, по-верит и он… Да-а…
И ты, Петраков, прости. Ведь знаю: в той, одинокой твоей жиз-ни, Горелов был твоим другом, частенько по молодости лет… тхе-хр… ты бегал к нему за советами… А тут, в реальной жизни, он ока-зался не только соперником, но и врагом… Не обижайся… Ведь в жизни частенько так бывает: сперва - друг, а потом… тхе-хр… и враг… Да ещё и на всю жизнь… М-да… И за то, что мщу – проще-ния прошу, хоть месть моя справедлива. И ты это знаешь… Тхе-хр… 

c.
И я вас прощаю... Ведь в этой жизни мы уже не встретимся: ваша история начинается…


НАСЛЕДСТВО
СУМАСШЕДШЕГО ДЖЕКА

a. ВЫСТРЕЛЫ В ГОРАХ
Пока Фил Джонсон не оглянулся и не посмотрел на берег, в его глазах оставалось равнодушно-скучающее выражение. Но вот он медленно повернул голову, сфокусировал взгляд на том, что увидел, и невольно вздрогнул. Высокие хмурые скалы, нависшие над водой, показались ему пропитанными кровью. Кровь струилась повсюду. По покатым скалам она медленно стекала в широкую долину, бур-лящим потоком опять поднималась на скалы и, достигнув вершины, падала в прибрежные воды, окрашивая их в ярко-красный цвет. Фил Джонсон зябко поёжился и передёрнул плечами.
«Не может быть, - подумал он.- Сколько же нужно зарезать людей, чтобы так обильно оросить побережье кровью? Тысячи. Сотни тысяч. По всему побережью не отыщется столько жителей. Нет-нет, это не кровь. Это же заходящее солнце окрашивает крова-во-красным цветом скалы, прибрежную полосу и воду!»
Он мотнул головой и увидел, что и приспущенные паруса бри-гантины из белых тоже превратились в кроваво-красные. Бросил ис-пуганный взгляд на свои руки – оказалось, и они обагрены солнеч-ной кровью. Он брезгливо смахнул прилипшую кровь, и она крас-ными брызгами разлетелась во все стороны, тяжёлыми вязкими кап-лями падая на палубу.
«Это знак свыше,- взволнованно подумал Фил Джонсон.- Что-то непременно должно случиться. Страшное, непоправимое. И ско-ро, очень... Может быть, как раз в тот момент, когда кэп прикажет спустить шлюпки на воду...»
И мелькнула спасительная мысль:
«Нельзя выходить на берег. Всякий, кто сегодня ступит на зем-лю, умрёт… Необходимо предупредить капитана!»
Со спардека, где находился, он устремился к капитанской каю-те.
-Кэп!- воскликнул с порога.- Прикажите поднять паруса!
Сумасшедший Джек, грузный пятидесятилетний пират с длин-ными пожелтевшими от солнца, ветра и прожитых лет волосами, с неохотой оторвал взгляд от какого-то документа, покосился на во-шедшего и недовольно проворчал:
-В чём дело, приятель?
-Берег,- переводя дыхание, произнёс Фил Джонсон.- Он весь залит кровью.
-Что за ерунду ты несёшь?- насупился капитан.
-То есть не кровью,- испытывая досаду на себя, поморщился Фил Джонсон.- Небо подаёт нам знак. Нам нельзя высаживаться на берег.
Сумасшедший Джек медленно приподнял своё грузное тело, придвинулся к иллюминатору, долго смотрел сквозь грязное стекло и, наконец, процедил:
-Ты слишком много выпил сегодня, парень, вот тебе и мере-щится чёрт знает что. Только взгляни, какой сегодня закат! К хоро-шей погоде. Завтра наверняка подует лёгкий бриз. Даже эта чёртова погода благоволит нам. С восходом солнца мы поднимем якорь и к полудню уже будем дома, в Портстауне.
-Значит, до завтрашнего утра никто не покинет судно?- с наде-ждой спросил Фил Джонсон.
-А вот этого я обещать не могу,- усмехнулся капитан.
-Кэп, я прошу вас: не делайте этого!
Сумасшедший Джек пристально посмотрел в глаза Филу Джонсону. При этом лицо его сделалось каменным, злым.
-Не хитри со мной, мальчишка. И не прячь глаза, я всё равно знаю, о чём ты думаешь.
Фил Джонсон обиженно пробормотал:
-Вы меня неверно поняли, кэп. Я действительно беспокоюсь...
-Всё, хватит вешать мне лапшу на уши!- прикрикнул Сума-сшедший Джек.– Ведь тебя так и корчит узнать: зачем я схожу на берег, да ещё и без команды? Ну, верно?
Фил Джонсон опустил глаза.
-Не я единственный. Все ребята недоумевают…
-Ребята! Ребята там, снаружи – и пьют грог, а ты здесь, у меня – и задаёшь вопросы. И пытаешься морочить голову, тысяча чертей!- взорвался капитан, наседая на собеседника массивным корпусом.- Меня не проведёшь. Недаром меня прозвали Сумасшедшим Дже-ком, грозой всего побережья! Заруби себе на носу, молокосос: здесь капитан – я, и только мне решать, что делать. Если я решил выса-диться на берег, то так оно и будет. И никто меня не остановит.
И вдруг резко умолк. Окинул Фила хитрым взглядом и вкрад-чиво спросил:
-А может, ты со мною хочешь?
-Вы капитан, вам и решать,- насупился Фил Джонсон, или сде-лал вид, ведь в глазах его мелькнула слабая искорка. Трудно сказать, заметил ли это Сумасшедший Джек. Если и заметил, то не подал ви-ду. Он стоял напротив и говорил, словно размышлял вслух:
-А почему бы и нет? Конечно, я могу взять тебя с собой. Да, могу. Больше того, я расскажу тебе, почему непременно сегодня мне нужно сойти на берег, пусть он хоть на самом деле по колено залит кровью. Ну, не хмурься же, парень! Послушай-ка старого пирата.
Хромая, он подошёл к столу, заваленному всякой всячиной: тут были и навигационные карты, и компас, и пара пистолетов, и остат-ки ужина, и даже кипка толстых книг, которые, впрочем, давно уже никем не открывались. Вот и сейчас пират небрежно откинул одну из них, чтобы дотянуться до кувшина, из которого плеснул в боль-шие серебреные кубки горячего грогу, жестом пригласил Джонсона к столу, а сам устроился напротив в высоком кресле. Прихлёбывая из кубка, он произнёс:
-Признаюсь тебе, Фил, что нынешняя вылазка - последняя, ко-торую мы совершили на нашей «Изабелле»,- и, предупреждая реп-лику, взмахнул рукой.- Не перебивай, я знаю, что говорю. Десять лет мы бороздили океан, нагоняя страх на французские шхуны, анг-лийские бриги и испанские каравеллы. Не единожды мы брали на абордаж купеческие суда и забивали трюмы нашей «Изабеллы» тю-ками тончайшей материи, хлопком, зерном и другим товаром, кото-рый затем превращали в золото. Все эти годы удача сопутствовала нам, и каждый из нас припрятал на чёрный день ни один туго наби-тый кошель…
-Я ничего не прятал,- сказал Джонсон.- Привык жить сего-дняшним днём...
-Это твоё дело,- отмахнулся Сумасшедший Джек и поморщил-ся: не любил он, когда перебивали. - Так вот, удача не изменяла нам. Но это не значит, что так будет всегда. Я хочу уйти на отдых в рас-цвете своей славы. Знаешь, чем я собираюсь заняться? Уеду на Вос-точное побережье, куплю домик, женюсь, разведу живность, открою какую-нибудь лавочку и буду в тишине и мире доживать свои дни. Что, не похоже на меня? Ха-ха! Плохо ты меня знаешь. Мне уже шестой десяток, тридцать с лишним лет я провёл в походах, пьянках и грабежах. Пора подумать и о покое. Здесь, в наших краях, мне не позволят спокойно скоротать оставшиеся деньки: уж слишком мно-го у меня врагов. А на Восточном побережье меня никто не знает. Ну, как тебе моя идейка?
Сумасшедший Джек вопросительно смотрел на Джонсона, и тот невольно заёрзал на стуле и пробормотал:
-Очень жаль, капитан.
-Гм…г-хм,- прочистил глотку Сумасшедший Джек.- Ты опять не понял меня. Думаешь, я рассказываю это всё, чтобы выдавить из тебя слезу? Чёрта с два! Я возьму тебя с собой.
-С собой?- удивился Фил Джонсон.- На Восточное побережье? Но...
-Тебя не устраивает осёдлая жизнь, парень? Что ж, тогда мо-жешь убираться. Я не желаю больше ни о чём с тобой разговари-вать.
Откинувшись на спинку кресла, он сделал вид, что рассматри-вает что-то в углу каюты.
-Кэп,- чуть помявшись, произнёс Фил Джонсон. - Вы не остав-ляете мне выбора.
-Нет!- крикнул Сумасшедший Джек.- Не оставляю!
-Но почему?
-Потому что ты не побоялся прийти ко мне и задавать вопросы.  Потому что рано или поздно ты прознаешь почему я сегодня схожу на берег… Видишь, я ничего от тебя не скрываю. Слово за тобой: или ты со мной, или...
Фил Джонсон облизнул пересохшие губы. Крупные капли пота выступили на его высоком покатом лбу. Он знал, что Сумасшедший Джек стреляет без предупреждения, и первый выстрел всегда оста-ётся за ним. Очень медленно он поставил кубок на стол и кивнул:
-Я с вами, кэп.
-Вот это уже разговор настоящих компаньонов,- улыбнулся Сумасшедший Джек.– Итак, сегодня мы навсегда покинем «Изабел-лу». Оставим команде это старое, потрёпанное в штормах корыто. Пусть себе идут в Портстаун. Там, кстати, их уже поджидает пол-ковник Грегори. Да-да, не удивляйся, этот старый пердун всё-таки решился взять власть в свои руки и навести в городе порядок. И пусть наводит, нам-то какое дело? Мы сойдём здесь, в десятке миль от города...
-Откуда вы знаете?- спросил Фил Джонсон.
-О чём?
-О полковнике. Ведь нас месяц не было в Портстауне.
-А-а,- махнул рукой Сумасшедший Джек и рассмеялся.- Вот потому-то я капитан, а ты всего лишь мой помощник. Вчера, когда мы проходили мимо бухты Гоулд, ты, наверное, заметил на побере-жье человека, машущего белым платком. Узнал его?
-Конечно, нет,- пожал плечами Фил Джонсон.- Я и не разгля-дывал. Да и довольно далеко было.
 -И, тем не менее, ты много раз встречался с ним у старика Брамли. Томас Брамли, хозяин таверны «Весёлый Жуль», человек надёжный, я ему верю. И у нас с ним давно уже был уговор: если во время моей отлучки в городе что-то случится, он мне подаст знак. Так он и сделал. И вот я заперся в своей каюте и подумал: какие не-приятности нас могут ждать в Портстауне? Не мы ли там настоящие хозяева? Не мы ли держим вот здесь,- он взмахнул волосатым кула-ком и потряс им перед носом Джонсона,- маршала Пшински? Так кто же посмел нам угрожать? И тут я подумал: не иначе как полков-ник Грегори, командир армейского дивизиона, вернулся из похода и опять распушил хвост. Нет, Фил Джонсон, я не испугался. Но я уже давно замыслил податься в дальние края, поэтому не вижу смысла рисковать напоследок. Ведь как ни плохи грегоревы солдаты, их всё-таки девяносто с лишним человек, а нас от силы тридцать. А те-перь, когда они вернулись с войны, где понюхали пороху и познали вкус победы, не так-то легко будет совладать с ними… На команду мне плевать. Пусть возвращаются в Портстаун. А на тебя - нет, как бы невероятно это тебе не казалось… Так что напрасно ты подумал, что если откажешься идти со мной – я застрелю тебя. Зачем? За ме-ня это прекрасно сделает и Грегори. Теперь же, когда ты это знаешь, у тебя действительно не остаётся выбора: или идёшь со мной, или завтра в полдень окажешься в лапах полковника.
-С тобой,- быстро произнёс Джонсон.
Лицо старого пирата просветлело.
-Вот видишь, мой мальчик, как легко тебя убедить. Теперь же, когда я знаю, что ты со мной не по принуждению, а, так сказать, по убеждению, могу открыть ещё одну тайну.
И поманив толстым негнущимся пальцем, Сумасшедший Джек прислонил к его уху толстые губы и с придыхом зашептал.

* * *
Пришпоривая скакуна, Арчи Филдс лихо мчался по широкой ложбине, прямо к побережью океана. Он подставлял своё лицо ос-вежающему ветру, глубоко и с наслаждением дышал и щурился, глядя на красный диск заходящего солнца. Ружьё за плечом болта-лось на приспущенном ремне, неприятно било в спину, и это напо-минало наезднику, что он вовсе не на увеселительной прогулке, а несёт военную службу, более того, возглавляет отряд из шести че-ловек, выполняя особое задание… Но всё-таки молодость брала своё:
-Нн-ооо! Гей! Гей! Гей! Ййо-ха!- кричал Арчи Филдс, и гулкое эхо вторило: Йо-хо-хо-хо-хо!
Пожилой усатый солдат, издали наблюдающий за резвящимся лейтенантом, сказал своему соседу:
-А что, Джонс, так мы не только бандитов, но и добрых людей распугаем.
-Бандитов распугаешь,- пробурчал тот.- Как бы они нас самих не распугали… А то ведь придётся драпать, поддерживая штаны...
-Трус ты, Джонс. Зачем тогда в патруль вызвался, коли боишь-ся?
-А меня как будто спрашивали.      
-Вот я и говорю, трус. Если бы не боялся, сам бы пошёл.
-Больно нужно.
Тем временем лейтенант, почти скрывшийся из виду, повернул своего скакуна и быстро вернулся к своему отряду. Конь под ним гарцевал, выбивая копытами куцую траву и столбики пыли из сухой земли.
-Который час, Гриффин?
-Семь вечера, г-н лейтенант.
-Через полчаса возвращаемся в гарнизон.
Щёки его пылали, глаза блестели по-юношески весело и азарт-но. Лейтенанту Филдсу недавно исполнилось двадцать шесть лет. Пять из них он состоял на военной службе. Вместе со своими това-рищами по гарнизону он пережил все тяготы минувшей войны и вернулся в Портстаун победителем. Хотя «вернулся» - это не совсем то слово. Ведь до сих пор так никто и не знал, откуда он родом. По-говаривали, будто даже с Восточного побережья, но это были всего лишь догадки, поскольку Филдс никогда не распространялся о сво-ём прошлом. По натуре он был скрытным человеком, а многие счи-тали, что ещё и задирает нос…
«Филдс - отличный офицер,- пресекал пересуды командир гар-низона полковник Грегори.- Хоть и держится обособленно, но службе это не мешает, и это главное».
Ещё Арчи Филдс не играл в кости и не пил грог. Костям он предпочитал карты, а грогу - виски. Некоторых это тоже раздража-ло. Вообще здесь, на Западе, всех выходцев с Восточного побережья считали большими задаваками. И не без основания, между прочим. И уж вовсе не из-за карт и виски. Ведь они задирали свои носы, хотя толком ничегошеньки делать-то не умели. А уж оружием как владе-ли - смех да и только. А разве можно человека, не способного одной пулей с двадцати шагов сорвать пробку с бутылки, считать настоя-щим мужчиной? Там, на Востоке, жизнь давно уже стала размерен-ной и лёгкой, такой, что изнеживает душу и ослабляет тело. Там у них и жизни-то настоящей нет: где  индейцы, где пираты? Воевать не с кем - вот и оружие в руках держать разучились. Так что на-стоящим парням с Запада они не конкуренты.
Филдса тоже презирали, и долго, пока не прошли с ним через всю войну. И мнение о нём изменилось. Не совсем, конечно, и не у всех, но… К нему даже стали относиться почти как к уроженцу За-пада. Как-никак вместе побывали в таких переделках... Хоть Филдс и не родился на Западе, но ведь и неизвестно наверняка – на Востоке ли? Может, он с Юга? Хотя – один чёрт… Но – молодец. Вот и стрелять научился метко, и крепко держится в седле, и не прячется за спинами товарищей. Хотя, конечно, происхожденьице сказывает-ся: нос от грога воротит и перед начальством выслуживается. Вот, например, почему именно ему полковник Грегори поручил самый ответственный маршрут, когда решился, наконец, разделаться с бандой Сумасшедшего Джека и разослал патрули? Да потому что Филдс успел подмазать, а что ж вы думали? Не случайно же всю прошлую неделю тёрся возле штаба: поручите мне то, поручите это. А ведь Грегори-то – свой, местный, портстауновский, хоть и в большое начальство выслужился: командир гарнизона. И мог бы поручить дело человеку действительно надёжному, Джефферсону, например. Или даже начальнику штаба майору Диксону… Нет, из всех офицеров выбрал именно этого Филдса.
-Вы возглавите патруль на территории в пяти милях южнее Портстауна,- сказал он лейтенанту и пощёлкал пальцем по разло-женной на столе карте. - Этот участок наиболее трудный: пещеры, каньоны, скалы. Но он представляет опасность не только по этой причине. Именно здесь с наибольшей вероятностью можно повстре-чать банду Сумасшедшего Джека, этого канальи, который уже на протяжении десяти лет бессовестно грабит торговые суда, проходя-щие мимо Портстауна, чем нарушает конвенцию о мирной торговле и неприкосновенности частной собственности. Кроме того, его бес-чинства бросают тень на наш славный город и наших мирных и че-стных граждан. Если он не рыщет на своей «Изабелле» по океану и не пьянствует в «Весёлом Жуле», то наверняка находится где-то там, в одном из каньонов… Он и его банда… Сможете ли вы спра-виться с заданием, лейтенант? Не спешите с ответом. Задание слиш-ком серьёзное. Мы должны раз и навсегда покончить с бандой этого негодяя, а если вы допустите хоть малейшую ошибку - он уйдёт в море или скроется в горах. Потом будет чрезвычайно сложно выку-рить его оттуда.
-Не беспокойтесь, г-н полковник. Дайте мне шесть человек, и я из-под земли достану этого Джека, как бы он там не называл себя.
-Не иронизируйте, лейтенант,- нахмурился полковник, уловив пренебрежение в голосе молодого человека.- Сумасшедший Джек опасней гремучей змеи. Хоть вы уже давно служите в нашем гарни-зоне, но в Портстауне не бывали и его историю не знаете… Не знае-те с какой жестокостью Сумасшедший Джек разделался с маршалом Беаром, вызвавшемся в своё время приструнить его. Не люблю это вспоминать, скажу лишь, что маршала нашли однажды во дворе собственного дома, разорванным на куски. Части тела были привя-заны к сбруям его лошадей. Губернатор объявил награду за голову Сумасшедшего Джека в тысячу – а это целое состояние! Но ещё ни-кому не удалось получить эти деньги. Тот, кто отваживался вести охоту за этим бестией, теперь гниёт в сырой земле или кормит рыб на морском дне. Теперь вы понимаете, Филдс, что ваши ухмылки неуместны?
-Понимаю, г-н полковник.
-Можете идти, лейтенант... Да, едва не забыл. У Сумасшедшего Джека есть помощник. Некто Фил Джонсон. Всё, что я говорил о старике, в равной степени относится и к нему. Его голову губерна-тор оценил в полтысячи, но награда явно занижена. Остерегайтесь Джонсона не меньше Сумасшедшего Джека. Этот человек без стыда и совести. Он может нанести удар в спину.
-А Сумасшедший Джек?- вскинул брови Филдс.
-Джек?- задумчиво произнёс полковник Грегори. - Говорят, что и он способен на такое, но... Поверьте моему слову: из этой парочки Джонсон гораздо опаснее.
Вот такой разговор состоялся перед тем, как лейтенант Филдс вышел во двор и выбрал шестерых самых проверенных солдат, с кем лично довелось сражаться на полях брани; немедля они выехали в назначенный район. За день успели прочесать значительную терри-торию: заглядывали в пещеры, обследовали неглубокие ущелья, провели рекогносцировку в долине, что в полутора милях от бухты, и, наконец, под вечер добрались до скалистого утёса, что навис над побережьем.
...Арчи Филдс едва успел удержать коня, который галопом нёс-ся к вершине. Если бы это произошло, твоя история, Петраков, на этом бы и закончилась. Но Арчи вовремя натянул поводья, конь за-ржал и остановил свой бег. Спешившись и взяв коня под уздцы, лейтенант повернул назад, к ложбинке, где его ожидали солдаты. Приказав им спешиться и одного оставив присматривать за лошадь-ми, Филдс велел остальным следовать за ним и опять направился к вершине. Поднявшись наверх, они глянули на раскинувшийся перед их взорами океан и, наконец, увидели то, что целый день с такой на-стойчивостью искали.
В маленькой бухточке, залитой заходящими солнечными луча-ми, застыла лёгкая бригантина, на мачте которой под дуновениями слабого ветерка реял чёрный пиратский флаг.
Лейтенант впервые увидел это судно. Но что-то подсказывало ему, что это и есть знаменитая «Изабелла», двухмачтовая посудина, которой командовал Сумасшедший Джек.
Освещённая лучами заходящего солнца, бригантина была пре-красна. Арчи Филдс невольно залюбовался ею, опять забыв о том, зачем он здесь. Белые паруса, нанизанные на мачты, словно живые пирамиды, вонзались небо. Так и хотелось окликнуть людей, нахо-дящихся на борту, поприветствовать, пожелать счастливого плава-ния… Ах, если бы не флаг, если бы не чёрный пиратский флаг… Лейтенант всегда мечтал на таком вот корабле выйти в открытое море и надышаться воздухом, пропитанным морской солью и леген-дами о великих походах и мореплавателях... Замечтавшись, Арчи Филдс чуть было не пропустил приближающуюся к берегу шлюпку. В ней находилось шесть человек. Четверо гребцов и два пассажира. Никогда раньше не приходилось лейтенанту встречаться с Сума-сшедшим Джеком, но, глядя на пожилого грузного мужчину, что сидел на корме, он уверенно опознал в нём знаменитого пирата.

* * *
На подбородке Фила Джонсона едва наметился первый пушок, когда Сумасшедший Джек взял его на «Изабеллу». С тех пор про-шло одиннадцать лет, и из неоперившегося юнца, который только-то и умел, что метко стрелять да при абордаже яростнее всех кри-чать «Карр-рамба!», он превратился в помощника капитана, его пра-вую руку, верного товарища в походах и безотказного собутыльника в пирушках. Фил Джонсон отличался храбростью и жестокостью. Он никогда не доказывал свою правоту, почти не стращал, он рав-нодушно вытаскивал пистолет и стрелял. Фила Джонсона побаива-лись все члены экипажа, кроме капитана, разумеется, Сумасшедше-го Джека. Тот-то знал, как управиться со своим помощником. Впро-чем, Джонсон никогда и не выступал против капитана. Поэтому ко-гда Сумасшедший Джек предложил Филу бросить команду и сойти на берег, тот тут же согласился, хотя и подозревал, что старик опять темнит. Он не верил, что полковник Грегори сможет одолеть пира-тов. Хоть его солдаты и меткие стрелки, меткость - далеко не глав-ное. Гарнизон Грегори располагался в Портстауне уже не один год, но полковник практически никогда не вмешивался в дела пиратов, истинных хозяев города. И лишь недавно, вернувшись с войны, на которой провёл без малого три года, вдруг отважился  навести по-рядок. Но пираты – это не регулярная армия. Пираты смелы, наход-чивы, отчаянны. И сражаются не за жалование, а за добычу. Один пират стоит пятерых, а то и восьмерых солдат…
Нет, думал Фил Джонсон, капитан никогда не боялся Грегори и покидает корабль совсем по другой причине... Может, действитель-но старик устал и решил отправиться на покой?
-Ерунда,- фыркнул Фил Джонсон.- Причина не в этом... Всё де-ло в кладе.
Где-то на побережье, в горах, спрятан сундук с золотом, кото-рый давно уже дожидается, когда придёт человек и приберёт его к рукам. Золото не может существовать без людей. Оно тускнеет и даже покрывается ржавчиной. Оно умирает, если не чувствует тепла человеческих рук. Когда оно слишком долго находится в земле, то посылает сигналы - и человек приходит за ним. И Фил Джонсон чувствовал эти сигналы!
«Ты хочешь использовать меня в качестве вьючного осла, - по-смеивался про себя Фил Джонсон, слушая рассказ Сумасшедшего Джека,- пообещав какую-то часть клада. А потом, когда всё будет сделано, за ненадобностью пристрелишь меня... Ха-ха, нашёл дура-ка. Ещё поглядим кто кого».   

* * *    
Когда высадились на берег, Фил Джонсон предложил:
-Кэп, может, гребцов отправим назад? Зачем им крутиться-то под ногами...
-Не беспокойся,- усмехнулся Сумасшедший Джек.- Я приказал им не отлучаться от шлюпки. Но если отправим их на корабль, они тут же заподозрят неладное.
-Поступайте, как знаете, - пожал плечами Фил и, попинывая попадающиеся под ноги камешки, последовал за капитаном, кото-рый грузной походкой бывалого моряка шёл вдоль крутой камени-стой насыпи, что отделяла узкую песчаную полосу прибоя от неглу-бокого каньона. Приблизившись к краю каньона, Сумасшедший Джек едва слышно произнёс:
-Внизу, недалеко от серого валуна, видишь вход в пещеру? Со-кровища там, - и ухватив за руку Джонсона, готового уже спускать-ся вниз, одёрнул.- Не спеши, парень. Дождёмся темноты.
-Конечно, капитан,- пробормотал Джонсон. Глаза его лихора-дочно блестели, щёки пылали, губы вздрагивали. Ему не терпелось добраться до сокровищ, он чувствовал себя идиотом, напрасно те-ряющим драгоценное время, идя на поводу у капризного старика. Но спорить с Сумасшедшим Джеком он не собирался. И пробурчал в оправдание:
-Просто я не доверяю тем парням, что остались у шлюпки, вот и всё. Вдруг они за нами следят? Кэп, нам стоит вернуться и...
-Нет!- отрезал Сумасшедший Джек.- Не суетись, Джонсон. Ду-маешь, я не знаю, зачем ты тащишь меня туда? Или считаешь, что я ослеп, и мне можно пудрить мозги? Я же видел, как ты шептался с гребцами, перед тем, как отправиться сюда… Ну, признавайся, ка-кую придумал мерзость?!
-Капитан, вы ошибаетесь,- возмутился Фил Джонсон. - Я не по-смел бы...
-Заткни пасть! Я мог бы тысячу раз прирезать тебя, глупая твоя голова, и моли Бога, что ещё жив. Понял?
-Да, кэп,- хмуро пробормотал Джонсон.
-Ах, Фил, ты оказался глупее, чем я думал о тебе все эти годы,- покачав головой, произнёс Сумасшедший Джек.- Не знаю, почему я до сих пор тебя не убил? Наверное, это моя ошибка. Но запомни: ты разочаровал меня, сильно разочаровал... Чёрт возьми, ты совершен-но забыл, кто я тебе, Фил!
И услышав эти слова, Фил Джонсон вздрогнул. Он растерянно взглянул на старика, тихо выругался и отбросил в сторону уже при-готовленный пистолет.

* * *
И тут прогремел выстрел.
Стрелял лейтенант Филдс, тщательно прицелившись в сердце человека, в котором он безошибочно определил Сумасшедшего Джека. Следом последовало ещё пять выстрелов, но эти пули проле-тели мимо цели, так и не задев её. Пуля же, вылетевшая из длинного ствола винтовки, которую держал в руках лейтенант, в одно мгнове-ние преодолела расстояние в сто метров, разделяющее стрелка и цель, пролетела над ущельем и, зашипев, впилась в грудь капитана как раз в тот момент, когда тот собирался выдохнуть. От неожидан-ной боли, взвывшей в груди, он захлебнулся в собственном выдохе, и струя воздуха, так и не дошедшая до горла, вырвалась наружу че-рез маленькую дырочку, что появилась под сердцем старого пирата. Со свистом выпустив из раны кровь и воздух, Сумасшедший Джек покачнулся и тяжёлым мешком рухнул под ноги Филу Джонсону.

b. СМЕРТЬ СУМАСШЕДШЕГО ДЖЕКА
Бежать к берегу, забраться в шлюпку и как можно быстрее вер-нуться на корабль – это первое, что пришло в голову Филу Джонсо-ну, когда он увидел лежащего на камнях окровавленного Сума-сшедшего Джека. И это было вызвано не трусостью, а лишь желани-ем не рисковать по-глупому своей жизнью. Он и побежал, но раз-дался ещё один залп, пули просвистели над головой – и он прыгнул в глубокую яму, укрылся, затаился. Лежал, повернувшись лицом к небу. Уже почти стемнело, сверху нависло серое небо, справа - вы-сокая скала. По вершине скалы бежали солдаты. Но не к его укры-тию, а к побережью, откуда теперь доносились ружейные выстрелы.
Фил Джонсон не стал дожидаться, когда бой утихнет. Он пре-красно знал, что пираты, которые остались у шлюпки, вряд ли будут биться до конца, рискуя жизнями ради спасения наверняка уже по-гибших капитана и первого помощника. Во-первых, они новички, взятые в команду «Изабеллы» лишь накануне последнего похода. А во-вторых, не та ситуация: у военных численное и стратегические преимущество. Единственный выход спасти свои задницы: вёсла на воду - и на корабль. А там расскажут команде, что де до последнего бились за старика Джека да не уберегли, и пал тот от пули-дуры, выпущенной из вражеского ружья. Может, вспомнят и о нём, Филе Джонсоне, но это случится гораздо позже - уже когда заскрипят ка-бестаны, поднимутся якоря до самых клюзов и помашет белыми платочками-парусами лёгкая бригантина, удаляясь за линию гори-зонта... Будь на их месте, Джонсон именно так бы и поступил…
Пальба вдруг стихла. Выждав немного, Джонсон вылез из ямы и осмотрелся. Никого. Пригнувшись к земле, он лёгкой тенью скользнул к краю каньона, готовый спуститься вниз, но вдруг оста-новился и бросил нерешительный взгляд на Сумасшедшего Джека. Фил Джонсон был почти уверен, что старик мёртв. Огромное крас-ное пятно расползлось по груди пирата. Но поколебавшись, Джон-сон всё же вернулся к раненому и взвалил его на плечи. Сумасшед-ший Джек оказался невероятно тяжёлым, но Джонсон смог-таки удержать его. Покряхтывая от напряжения, он как можно быстрее спустился вниз по узкой тропинке. До пещеры оставалось ещё пять-десят ярдов. Три из них он скользил вниз, по крутому каменистому склону, раздирая одежду и сбивая в кровь спину и локти – спуск оказался слишком крутым. А остальные сорок семь - волоком, слов-но мешок с песком тащил за собой тяжёлую тушу раненого пирата.
Он взмок и обессилел.
Будь на месте Сумасшедшего Джека любой другой, Джонсон не задумываясь бросил бы его. Но со стариком он поступить так не мог, потому что... тот был его отцом.

* * *
Об этом не знал никто. Даже старожилы «Изабеллы» не дога-дывались, что их капитана и Фила Джонсона связывают кровные узы. В первую очередь сам Сумасшедший Джек не давал ни малей-шего повода так думать. Ещё перед тем, как взять юного Фила на корабль, он сказал:
-Намотай себе на ус, парень: на корабле не может быть детей и отцов. Есть матросы и есть капитан, которому подчиняются все до единого. И мне глубоко плевать, что там твоя мамаша выдумала про меня. Если ей хочется, чтобы я назывался твоим отцом - дьявол с ней. Но это не значит, что с её выдумками обязан считаться я. Я твой капитан, и это гораздо значимее, чем отцовство. Если я согла-сился с её брехнёй, это ещё не значит, что теперь должен распускать сопли и гладить по головке безмозглого обалдуя,  который целыми днями только и занимается тем, что давит бродячих собак. Чтобы сделать из тебя мужчину, приму в команду простым матросом. И простым матросом ты останешься до конца дней своих, чтоб тебя сожрала акула, если, конечно, не заслужишь большего. Вот так-то, с-с-сынок... Чёрт бы тебя побрал - и твою мамашу!
Двадцать семь лет мать Фила прожила на втором этаже порто-вой таверны «Весёлый Жуль», куда вечерами стекалась разношёр-стная публика. Здесь коротали долгие вечера авантюристы всех мас-тей, жулики, разбойники и, конечно, пираты. Распевая разудалые и не совсем пристойные песенки, они хохотали во всё горло, метали в мишени ножи и пили крепкий ром. Частенько они напивались до чёртиков и становились агрессивными: по малейшему поводу вы-скакивали из-за столов, опрокидывали стулья и хватали друг дружку за грудки. Томасу Брамли созерцание таких сцен доставляло необы-чайное удовольствие. Окажись он на месте драчунов и будь здесь гостем, а не хозяином, он и сам бы с удовольствием почесал кулаки, но… В том-то и беда, что хозяином «Весёлого Жуля» был именно он, а посему  обязан был проявлять рачительность, вот и беречь ис-порченную мебель. И потому, когда в воздухе попахивало очеред-ной дракой, он, широко улыбаясь, незаметно щёлкал пальцами, что-бы привлечь внимание бармена, и тот стремглав летел по крутой ле-стнице на второй этаж, где обитала Милашка Кэти - портовая звезда эстрады и мать Фила Джонсона. Милашка Кэти отлично знала, за что её тут кормят и даже платят деньги: она мгновенно появлялась на сцене, хрипловатым, но довольно приятным голосом распевала песенки и дрыгала ножками так, что кулаки забияк, готовые опус-титься на головы своих обидчиков, мгновенно зависали в воздухе и опускались. Дебоширы сталпливались вокруг сцены, восторженно кричали, громко топали и хлопали.
Милашка Кэти впервые вышла на сцену портовой таверны «Ве-сёлый Жуль» четырнадцатилетней девочкой и на многие годы посе-лилась на втором этаже, где хозяин предоставил в её безграничное пользование небольшую, но довольно уютную комнатку, служив-шую ей и спальней, и гардеробом, и салоном. Милашка Кэти умерла четыре года назад, успев пропустить через свои апартаменты не од-ну сотню мужчин. Теперь в этой комнате жила Джулия, любовница Фила Джонсона, унаследовавшая апартаменты и сцену его бедовой мамаши. Завсегдатаям «Весёлого Жуля» Джулия нравилась даже больше, чем Милашка Кэти, оно и понятно: к концу своей карьеры старушка Кэт совсем поистрепалась.
За десять лет до своей смерти Милашка Кэти совершила посту-пок, который существенно повлиял на всю дальнейшую жизнь её единственного сына. Поводом послужило желание самого Фила уз-нать, кто же его отец. До шестнадцати лет он редко задумывался над этим - то ли было не до того (мир мальчишки достаточно богат со-бытиями, чтобы не забивать голову дурацкими вопросами), то ли вполне был удовлетворён стандартными объяснениями матери. Но к тому времени, когда под его носом начал пробиваться юношеский пушок, он всерьёз стал задумываться и над тем, кто же на самом де-ле является его родителем. И стал задавать вопросы.
-Кто отец, спрашиваешь?- переспросила Милашка Кэти. - Что ж, ты достаточно взрослый, чтобы знать правду. Я покажу его.
Она подвела сына к маленькому окошку, из которого сверху просматривалось всё помещение таверны.
-Видишь чёрнобородого пирата, что выясняет отношения с Уилки? Он и есть твой отец.
-Так это же Сумасшедший Джек!- удивлённо воскликнул Фил.
-Он самый,- подтвердила мать.- Или ты думаешь, что я обма-нываю тебя?
-Нет, но...
-Не веришь, что Сумасшедший Джек может быть твоим от-цом?- рассердилась Милашка Кэти.- А чем он лучше других? Такое же вонючее потное животное. Самец. Скотина. Вырастешь и сам та-ким станешь.
В тот вечер она была пьянее обычного, и только поэтому Фил поверил ей. И ещё раз, уже более внимательно, посмотрел на ново-явленного отца. Тот продолжал орать на бармена и размахивать пе-ред его носом пистолетом. Широкополая шляпа сползла на затылок, по растрёпанной бороде тонкими струйками стекало вино. Красные слезящиеся глаза бешено вращались и метали молнии. Фил Джон-сон отвернулся от окошка и бросился вниз по лестнице прямо в зал, но не добежал. С Сумасшедшим Джеком он столкнулся в дверях, когда тот, гневно топая сапогами, выходил из таверны. Преградив ему дорогу, Фил выпалил то, чего и сам не ожидал:
-Привет, па.
Сумасшедший Джек сперва и не понял, что этот едва оперив-шийся юнец обращается к нему. Даже осмотрелся по сторонам: нет ли кого рядом. Но рядом никого не было. Был только он, Сума-сшедший Джек, а напротив - этот грязный нахальный сосунок.
-Что ты сказал, парень? Ну-ка повтори.
-Я сказал, что ты мой отец,- прокричал Фил.
Сумасшедший Джек с завидной для его тучного телосложения ловкостью подскочил к мальчишке и цепко ухватил его за ухо.
-Что за ерунду ты несёшь, сосунок? Ну-ка отвечай, кто ты та-ков, разрази тебя гром!!!
Филу было очень больно, но он не ударил лицом в грязь, а сжал зубы и процедил:
-Я Фил Джонсон, сын Милашки Кэти. Она сказала, что ты мой отец, и я ей верю. Если сомневаешься - спроси сам, а не хочешь - так и не спрашивай. Мы, собственно, тебе не навязываемся. Я уже не мальчишка, чтобы выпрашивать знаки внимания у блудного папа-ши, который только и знает, что драть глотку и кружками вливать в себя ром. Чёрт с тобой, я же как лучше хотел.
-Вот так-так,- растерянно пробормотал Сумасшедший Джек, но ухо всё-таки отпустил. Фил тут же отскочил на безопасное расстоя-ние, потирая ноющее ухо. Лицо его было перекошено от боли и зло-сти.
-Ну, что пялишься, старая плавучая колода?! Не было у тебя сына и никогда не будет. Плевать я хотел. Катись своей дорогой. Но запомни: если сломал ухо - заменю на твоё. Отрежу ножом, когда валяться под столом пьяным будешь. Даже не почувствуешь. Знай, я слова на ветер не бросаю.
-Ах, стервец, порази тебя молния, - удивлённо воскликнул Су-масшедший Джек. Давненько никто так с ним не разговаривал. Нужно сказать, и Фил Джонсон в их непростых отношениях позво-лил себе такую дерзость тоже в первый и единственный раз. После того, как отношения отцов и детей были окончательно урегулирова-ны, он сделался сух и подчёркнуто безразличен. Так же как и Сума-сшедший Джек со своей стороны. Но в тот вечер капитан «Изабел-лы», по всей видимости, наступил Филу Джонсону на больную мо-золь, и юношу понесло. И Сумасшедший Джек… дрогнул. Шерша-вой ладонью он потёр короткую шею, удивлённо хмыкнул и сказал:
-Придержи-ка свой язык, сосунок. Значит, ты сынок Милашки Кэти? Ну и ну. Где она сейчас? У себя? Ну-ка пойдём, поговорим.
И они закрылись в комнатке Милашки Кэти. Сумасшедший Джек не выходил оттуда более двух часов. Время от времени из комнаты доносились грохот падающей мебели, дикие крики, вопли. Нельзя сказать с абсолютной уверенностью кто из троих так кричал. Может быть, Милашка Кэти, но в таком случае остаётся загадкой, за какие же вокальные данные её боготворила публика? Если Фил, то с каким же остервенением нужно было его драть, чтобы его глотка производила такие ужасные вопли? А если сам Сумасшедший Джек, то уж извините, но мужчине не пристало опускаться до такого не-достойного поведения... Зато, Горелов, известно наверняка, что пе-ред тем как выйти вон и изо всех сил грохнуть дверьми, твой отец Сумасшедший Джек рявкнул:
-Чёрт с вами, гром и молния! Может, этот сосунок и мой сын, но я ни за что не признаю его таковым перед людьми. Так и знай. Тебе же, рыжая пьяная шалава, я ни за что не поверю. Хватит и того, что ты водишь за нос Тома Брамли. Мне наплевать от кого ты при-жила этого маленького негодяя. Хоть бы и от меня. Пусть я его отец. Но если он ещё раз назовёт меня отцом, я зашью ему рот шпагатом. А потом скормлю акулам. Запомни, сопляк, мои слова. Я, знаешь ли, тоже слова на ветер не бросаю!
Фил Джонсон хорошо запомнил слова Сумасшедшего Джека. И все эти годы был нем как рыба. Конечно, в его неспокойной пират-ской жизни всякое случалось. Судьба всегда оставалась благосклон-ной к нему, но то, что он дожил до сегодняшнего дня, в немалой степени повлияло и его умение держать язык за зубами: в течение последних одиннадцати лет он так ни разу и не назвал Сумасшедше-го Джека отцом. Даже в разговорах с матерью, когда она ещё была жива.

* * *
И только зайдя глубоко в пещеру, Фил Джонсон опустил на камни грузное тело Сумасшедшего Джека и перевёл дыхание. Спина была мокрой от пота и крови, натёкшей из раны старого пирата, но Фил даже не замечал этого. Склонившись над капитаном, он внима-тельно посмотрел ему в лицо.
И тут же отшатнулся: оказывается, тот зорко следил за каждым его движением.
Несмотря на смертельную рану, Сумасшедший Джек находился в сознании.
Скривив в ухмылке потрескавшиеся пепельно-серые губы, он прошептал:
-Не думал, что ты потащишь меня на себе, парень.
Джонсон лишь хмыкнул.
Сумасшедший Джек продолжал:
-Думал, пристрелишь.
-Ладно уж, молчи,- произнёс Фил Джонсон.
Раненый прятал под кривой улыбкой боль, что мучила его, и между хриплыми вздохами выплёвывал слова, с трудом связывая их в предложения:
-Эх, Фил, я же помню, как ты продырявил Весельчака Гарри... Тогда удалось уйти только троим. Тебе, мне и Весельчаку. Но тот был ранен в ногу и, чтобы не тащить его на себе, ты продырявил ему ещё одно место - голову.
Фил Джонсон хмыкнул:
-Да, было времечко... Я и тебя бы отправил на тот свет, если бы ты не был моим отцом.
-Да... А ты моим сыном,- прохрипел старый пират и закрыл глаза.
«Чёрт побери!- поразился Фил Джонсон.- Старик уже во второй раз за вечер заставляет почувствовать меня не в своей тарелке. Ста-рый пройдоха...»
Он вдруг вспомнил, как каких-то два часа назад, уже зная, что на корабль не вернётся, нашёптывал четырём пиратам, выбранным гребцами на шлюпку:
«Что-то это всё мне не нравится… Сдаётся, кэп ведёт с нами нечестную игру. Я пока не разобрался в чём тут дело, но ясно, что нельзя спускать с него глаз. Это я беру на себя. А вас прошу в слу-чае чего подсобить. Договорились?»
Пираты кивали. Подговаривая их, Джонсон почти ничем не рисковал. Все четверо были приняты в команду совсем недавно, а до того были обычными портовыми попрошайками. Кто им поверит, если вздумают рассказать? Чтобы Фил Джонсон, любимчик коман-ды и первый помощник, интриговал против капитана? Ерунда! Ложь! Поклёп! Вздёрнуть их, лгунов, на рее!.. Со старыми, прове-ренными в походах товарищами Фил не посмел бы заводить такие разговоры - опасно. И если бы кто-то из них оказался на вёслах, Джонсон не проронил бы ни слова.
Но ведь и Сумасшедший Джек тоже о чём-то думал, назначая вёсельных. Да что там, он умышленно не брал на берег преданных ему людей: ведь от гребцов придётся избавляться… Так лучше уж пожертвовать случайными людьми, нежели боевыми товарищами, собратьями по пиратскому ремеслу. Ведь и сердце к ним уже при-кипело – хладнокровно не убьёшь, жалко, может и рука дрогнуть. А новичков не жалко. Нисколько. Да кто они такие, в конце концов? Портовая шваль, мясо! Они же не наших кровей, не пиратских…
Так что посадив на вёсла новичков, Сумасшедший Джек сыграл Филу Джонсону только на руку… А у того план был такой: найти золото, избавиться от Сумасшедшего Джека, увёсти четвёрку в горы – пусть поработают носильщиками. А на одном из привалов сделать из них отбивную…
Но что толку теперь думать об этом? Откуда только взялись эти проклятые солдаты?
Фил Джонсон даже теперь не хотел признавать, что виной все-му были отнюдь не солдаты. На самом деле «коррективы» в перво-начальный план внёс сам Сумасшедший Джек. И не потому, что об-винил Фила в вероломстве. Нет, Фила Джонсона разоблачениями не остановишь.
Увы, Сумасшедший Джек очень удачно, может, и сам не желая того, выбрал момент, напомнив Джонсону, кем тот ему приходится. Много лет молчавший об отцовстве, Джек вдруг напомнил о нём - и выбил Джонсона из колеи, и заставил его отбросить уже взведённый пистолет.

* * *
-Не понимаю, как ты ещё остался жив,- произнёс Фил Джонсон, осматривая рану на груди Сумасшедшего Джека. - Пуля угодила почти в сердце.
-Это ненадолго,- попытался усмехнуться старый пират.- К тому же, у меня нет сердца.
-У каждого человека есть сердце. И у тебя есть,- сказал Фил Джонсон.- Я слышу, как оно бьётся.
-Это не сердце,- сказал Сумасшедший Джек.- Это мышца.
-Может и так,- равнодушно пожал плечами Фил и предложил.- Может, тебя пристрелить?
-Скоро я умру сам, без твоей помощи... Впрочем, спасибо за предложение.
-Крайне бессердечное, не так ли? Так, может, и у меня нет сердца? Есть в кого, ты же мой отец.
-Но всё-таки ты притащил меня сюда, рискуя жизнью,- произ-нёс Сумасшедший Джек.
-Ты знаешь, почему я это сделал,- нахмурился Фил.
-Хочу верить, что знаю.
Сумасшедший Джек задышал судорожно, рывками. Джонсон видел, что старик умирает. Но выстрелом избавить его от мук не решался.
-Я виноват перед тобой,- прохрипел Сумасшедший Джек, за-хлёбываясь подкатывающей к горлу кровью.
-Всё нормально, кэп.
-Слушай, что говорю. Не перебивай. Мне и так трудно гово-рить. Через минуту, а то и раньше, я умру. Но перед смертью хочу признать, что поступал глупо, не позволяя называть себя отцом. На-верное, от этого я и сам многое потерял. Но прошедшего не вер-нёшь. Что было, то было. В конце концов, именно я сделал из тебя настоящего мужчину. Поэтому, наверное, имею право называться твоим отцом. Но, послушай, что я хочу тебе сказать, Фил... У меня есть ещё один сын. Твой брат. Он живёт на Восточном побережье. Вас всего двое у меня. Ты до последней минуты оставался со мной, другого я не видел никогда. Я бросил его мать, когда он ещё не ро-дился. Он на пять лет моложе тебя. Найди его.
Старый пират смотрел на Джонсона с такой мольбой, что тому ничего не оставалось, как пообещать:
-Хорошо, кэп. Найду.
-Я не такой плохой отец, как тебе кажется. Я всегда думал о вас. И кое-что вам оставил. Золото, которое ты найдёшь в этой пе-щере, отдай младшему брату. Всё отдай. И на словах передай ему, что его блудный отец просит у него прощения. Я обязан был это сделать сам, но уже не смогу. Отдай ему золото, Фил, а себе возь-ми...
Он вдруг замолк, тяжело дыша. Фил Джонсон напряжённо ждал. Когда умирающий заговорил снова, голос его стал уже на-столько тихим, что Филу пришлось напрячься, чтобы разобрать сло-ва. Но старик уже бредил. И Фил был готов за это растерзать его.
За мгновение до смерти Сумасшедший Джек, жадно хватая ртом воздух, прохрипел:
-Амулет... Он твой... Возьми...
Чёрная кровь хлынула изо рта. По телу пробежала судорога. Старик в последний раз приподнялся на локтях и безжизненно опус-тился на камни. Сумасшедший Джек умер.
Фил Джонсон провёл ладонью по лицу мертвеца, закрывая ему глаза. Странно, но теперь он не испытывал к нему никаких чувств. Он понимал, что должен жалеть. Но не мог. Десять лет на одном ко-рабле. Сотня походов под пиратским флагом. Не единожды вместе выходили из опасных переделок. Первый капитан. Единственный капитан. И вот - умер. Не жалко. Отец. Покаявшийся. Скончавшийся на руках... Не жалко.
«Зря я его не пристрелил»,- подумал Фил Джонсон и прислу-шался: что-то там, снаружи?
Он знал, что его ищут. Совсем рядом рыщут солдаты, освещая каньон факелами. Но он не спешил уходить. Склонившись, он сидел над телом Сумасшедшего Джека и сжимал его коченеющую руку.
И только в тот миг, когда сгустившийся мрак разодрали дро-жащие отблески огней, он распахнул куртку на груди мертвеца, со-рвал амулет и крепко сжал его в мокрой ладони.
-Прощай, капитан. Прощай, Сумасшедший Джек,- прошептал он и про себя добавил: «Прощай, отец».
Через мгновение он скрылся в глубине пещеры.

c. СУНДУК МЕРТВЕЦА
-Чёрт побери!- вскричал лейтенант Филдс, когда ему доложили, что ни старого пирата, лично застреленного им, ни его молодого спутника, уложенного следующим залпом, на месте обнаружить не удалось.- Куда они могли подеваться? Никто не мог их унести. Зна-чит, один только притворился мёртвым - и это наверняка не Сума-сшедший Джек! А когда мы удалились на побережье, прихватил ра-неного и спустился с ним в каньон - больше некуда. Ищите! С ране-ным он далеко уйти не мог.
Уже совсем стемнело, он стоял у спуска в каньон и вниматель-но смотрел на горящие точки - факела, двигающиеся внизу, словно светлячки на лесной опушке. Арчи Филдс понимал, что допустил ошибку, оставив этих двух без присмотра. И потому досадно было, хоть и оправдывался в душе, мол, будь у него больше людей, он обязательно послал бы кого-нибудь убедиться в их смерти, а в слу-чае чего - и добить. Но в его распоряжении находилось всего шесте-ро, а на побережье оставалось ещё четверо пиратов, которые слы-шали выстрелы и могли в любой момент вызвать подмогу.
К счастью, пираты слишком долго думали, как им поступить: вступать ли в бой или спускать шлюпку на воду и уходить на ко-рабль? Солдаты выстрелили первыми и одного пирата уложили. Их осталось трое против шестерых солдат и его, лейтенанта Филдса. Исход боя был предрешён. Хоть отряд Филдса и потерял двух чело-век ранеными, противник был сметён.
В пылу атаки солдаты едва не запрыгнули в захваченную шлюпку и вчетвером не бросились брать на абордаж пиратскую бригантину, но та тоже поступила крайне глупо: вместо того, чтобы дать залп из бортовых орудий, поспешно подняла паруса и стала от-ходить. Сгорая от досады, Филдс проводил глазами удаляющуюся «Изабеллу» и приказал солдатам вернуться к каньону.
Прошло уже полчаса после боя. Солдаты рыскали по каньону, отыскивая следы сбежавших. Сумасшедшего Джека и его молодого спутника. Лейтенант Филдс очень надеялся, что тот старый грузный пират, которого он застрелил, и есть легендарный Сумасшедший Джек. Он сразу же решил, что это он, как только увидел его у спуска в каньон. Увидел и тут же убедил себя – да, это и есть Сумасшед-ший Джек. И поверил. Вера и помогла ему точно прицелиться. Филдс был почти уверен, что убил старика. А оказалось – лишь ра-нил. Ведь не потащит же молодой мёртвеца! Какой смысл? Никако-го. Значит, ранил… И они сбежали. Ну, ничего, он отыщет их, чего бы это ни стоило. Возьмёт, пусть даже голыми руками. И лично от-правит на тот свет. Только так нужно бороться с отребьем. Никакой жалости, без суда и следствия. В конце концов, это гуманнее по от-ношению к обществу. Да и к пиратам тоже. Пуля в лоб - это вам не унизительная смерть на виселице. Мужчина, если он настоящий мужчина, должен почитать за счастье умереть от пули...
-Г-н лейтенант, пещера!- возбуждённые крики солдат вернули его к действительности. Он быстро спустился вниз и подбежал к входу в пещеру. Чёрной враждебной пустотой она протыкала одну из скал. Там ли скрылись беглецы, подумал Филдс, или же это лого-во дикого зверя? Отступить, прекратить поиски? Нет, они могли скрыться только здесь, больше бежать некуда. Вперёд!
Стараясь не думать о худшем, лейтенант приказал продолжить поиски в пещере и первым ступил в окаменелый зёв Земли.
Они медленно продвигались вперёд, освещая путь факелами. Серые стены и потолок, отбивая блики огня, угнетающе действова-ли на психику. Пугающая мысль о диких зверях давила на сознание, и когда Филдс едва не споткнулся о труп пирата, перепугался не на шутку, сперва приняв его за притаившегося хищника.
Высоко запрокинув голову, мертвец острым кадыком дырявил пространство, сбивая с него пыль небритым подбородком.  Филдс склонился над мертвецом.
-Мартинс, идите сюда,- сказал он одному из солдат.- Узнаёте?
Мартинс был одним из тех, кому лично доводилось встречаться с Сумасшедшим Джеком. Внимательно всмотревшись в лицо по-койника, он произнёс:
- Сумасшедший Джек, абсолютно в этом уверен.
Остальные солдаты тут же обступили труп и с любопытством стали разглядывать его. В отличие от Мартинса, им никогда не при-ходилось сталкиваться лицом к лицу с капитаном «Изабеллы». Су-масшедший Джек являлся для них живой легендой. Впрочем, теперь уже мёртвой.
-Ну и повезло же вам, г-н лейтенант,- сказал Мартинс.- Теперь губернатор отвалит вам кучу денег. Замечательный выстрел, г-н лейтенант.
-Ну, ещё неизвестно,- произнёс Филдс,- кто убил его. Если бы не ваша помощь, господа, мне одному пришлось бы туго. Кроме то-го, сомневаюсь, захочет ли губернатор платить за труп. Как знать, может, он нужен ему живым? Но если всё же заплатит, слово офи-цера, каждый из вас получит свою долю.
Услышав  такие  слова, у солдат заметно улучшилось настрое-ние.
-Г-н лейтенант, прикажете отнести труп к лошадям?
-Нет,- сказал Филдс.- Операция не закончена. Где-то в пещере прячется сообщник. Мы должны взять его. Гриффин, оставайтесь здесь, остальные за мной.
Пещера  оказалась  глубокой,  Филдсу же она показалась бес-конечной. И не менее пугающей. О диких зверях, правда, он уже не думал, зато всерьёз задумывался об индейцах, которые ещё не-сколько лет назад обитали в этих краях. А что если они и сейчас здесь?.. Нет, ерунда. Индейцы - прирождённые воины, они ни за что не оставили бы вход без охраны... Или нарочно устроили ловушку? Никем не охраняемый вход - замечательная приманка для проста-ков, которые сами придут в засаду, где с них без особых хлопот можно снять скальпы... Индейцы необычайно хитры. Хитры и под-лы. Чтобы завладеть скальпом, они готовы пойти на что угодно. Около года назад Филдс лично убедился, что доверять индейцам - значит подписать себе смертельный приговор. Тогда их обоз с про-довольствием был заведён проводником-индейцем в такие дебри, куда не ступала нога белого человека. Белого не ступала, зато сту-пала красного. И тысячи стрел взвились в воздух, и закричали люди, и заржали лошади, и полилась кровь, и вспыхнул огонь. Филдсу по-везло. Стрела попала ему в плечо, от резкой боли он что силы рва-нул за узды, лошадь встала на дыбы и понесла. Лишь благодаря чу-ду Филдс не выпал из седла. Его бросало из стороны в сторону, он истекал кровью... Это был настоящий ад. В конце концов, он поте-рял сознание, а когда очнулся, то увидел склонившегося над ним полковника Грегори.
Да, тогда ему невероятно повезло. Но ещё раз встречаться с ин-дейцами ему не хотелось. Уж лучше вступить в схватку с пиратами - те хоть тоже негодяи, но всё-таки белые...
-Г-н лейтенант, дорога разветвляется!
Арчи Филдс всмотрелся в серо-красные полутени подземелья. Тропинка, по которой они шли, разрывалась на две, и каждая уводи-ла в узкие проходы, за которыми ничего не было видно.
-Ну что ж,- произнёс лейтенант.- Это только усложняет задачу, но не отменяет её. Вы, Мартинс, идите направо, а вы, Джонс, нале-во. Я остаюсь здесь. При малейшей опасности зовите на подмогу. Всё ясно?
-Так точно, г-н лейтенант.
-Выполняйте приказ.
Тяжёлые подошвы ботинок удаляясь, застучали по камням. Ар-чи Филдс остался один. Присев на валун, он осторожно положил на колени ружьё и осмотрелся.
Полыхающее пламя факела отбивалось от наползающей темно-ты. Лейтенант сжимал ружьё за цевьё и внимательно вслушивался в тишину. Гнетущие мысли о кровожадных индейцах вновь полезли в голову. Он гнал их прочь, но они всё равно возвращались. Наконец Арчи не выдержал, вскочил и принялся прохаживаться. Так, по-мальчишески глупо, он хотел отпугнуть мнимых индейцев, которые мерещились ему за каждым камнем. Проходя в очередной раз нале-во от тропинки, он вдруг с ужасом почувствовал, что земля рассту-пается под его ногами, и он летит вниз. Животным страхом напол-нились лёгкие, он закричал, но не услышал собственного голоса, а потом ещё и сильно ударился головой. Перед глазами пронеслась радужная волна, искры зашипели в мозгу. И ему показалось, что он умер.

* * *
Он не знал, сколько пробыл без сознания. Падая, он, видимо, сильно приложился затылком о камень, и теперь его подташнивало.
Охота за пиратами осталась в прежней жизни, показавшаяся сейчас ему такой суетной, утомительной и нереальной. Всё в этом мире относительно, конкретность утомляет, вяло подумал Арчи Филдс...
Он долго не мог понять, где же он? Что-то подсказывало, что он находится в замкнутом пространстве... Наконец вспомнил, что падал… в яму или подвал. В яму, уточнил про себя Филдс.
Он пошарил вокруг. Пальцы нащупывали только мелкие ка-мешки и какие-то продолговатые плоские предметы. Затем под руку попалась палка. Он долго ощупывал её, пока не понял, что это фа-кел. Потом вспомнил, что у него в кармане есть спички и вытащил их... Поджёг. Факел мгновенно вспыхнул, возвращая Филдсу чувст-во пространства. Он облегчённо вздохнул и в то же мгновение с ужасом почувствовал, что в яме находится не один.

* * *
Страшные мысли о кровожадных индейцах, пещерных абори-генах, питающихся человечиной, скрывающихся от закона убийцах и пиратах с тройной силой всколыхнулись в его мозгу, выдавливая из-под кожи холодный пот. Но инстинкт самосохранения оказался сильнее страха. Именно он развернул тело лейтенанта на сто во-семьдесят градусов, заставил выбросить вперёд руку с полыхающим факелом и ткнуть в то место, откуда исходила опасность.
Яркой вспышкой рванулось пламя, обволакивая красным сафь-яном человеческую голову. Запахло палёными волосами, затрещала загоревшаяся материя, но... стояла такая неживая тишина, что Арчи Филдс мигом забыл о страхах… Его даже разобрало любопытство, и он отвёл руку с факелом в сторону и посмотрел на того, кто, сгорая, так и не издал ни единого звука.
Мертвец сидел в позе заснувшего рыбака, навалившись на буг-ристую стену, а коленями опираясь на гладкую ровную поверх-ность, что пьедесталом возвышалась над землёй. Треуголка, навис-шая над высохшими глазами мумии, дымилась и тлела. Жёлтая кожа перчаткой обтягивала череп. Как на вешалке болталась одежда, по-крытая толстым слоем пыли. Из груди мертвеца торчала рукоятка кинжала.
Филдс недавно вернулся с войны, где всякого навидался. И в первую очередь покойников. Поэтому он смело ухватился за руко-ятку кинжала и решительно потянул её на себя. Но лезвие крепко сидело в теле покойника, не хотело вылезать; труп потянулся сле-дом – на лейтенанта. С отвращением отпихнув мертвеца, Арчи Филдс тыльной стороной ладони обтёр со лба пот и присел. Вновь закружилась голова. Филдс почувствовал страшную усталость. По щекам струились пот и грязь.
Сидя с закрытыми глазами, он восстанавливал силы. Боль в го-лове потихоньку ослабевала. Теперь лейтенант мог внимательнее рассмотреть предмет, с которого свалилась мумия. Это был не пье-дестал, как сначала показалось Филдсу, а... сундук из чёрного дере-ва. Пронзённый внезапной догадкой, Арчи тут же забыл об устало-сти. Вскочил на ноги, придвинулся к сундуку. Скрипнули несмазан-ные петли, крышка глухо ухнула...
То, что он увидел внутри, превзошло все его ожидания. Сундук был наполовину заполнен золотом и драгоценными камнями. Дро-жащие блики огня отражались в золотых пластинках таким завора-живающим и таинственным оттенком, что Арчи Филдс не мог ото-рвать от них загипнотизированного взгляда. Он ещё никогда в жиз-ни не видел столько золота... Осуществилось то, о чём он не смел даже мечтать. В одно мгновение он, познавший нужду и невзгоды, от бедности записавшийся в армию, вдруг стал сказочно богатым. Невероятно! Невероятно!
Ему не верилось, что всё это богатство теперь принадлежит ему. Сундук, наполненный золотом, казался сном, грёзами, при-зрачным видением. Психологически Филдс не был подготовлен к такому повороту судьбы. Он верил и не верил, смеялся и плакал от счастья...
Немало времени прошло, пока он осознал, что действительно нашёл это золото. А когда всё-таки осознал, то не на шутку встре-вожился.
Ясно, думал он, что с собой драгоценности брать нельзя. Он не один - с ним солдаты, которые тут же забудут о воинском братстве, субординации и прочей чепухе, когда узнают о находке. Известно, золото превращает послушных рабов в безжалостных убийц, так что… незачем искушать судьбу.
«Нельзя и чтобы в гарнизоне узнали о драгоценной находке, - подумал Арчи. - Это моё золото, делиться я ни с кем не намерен. А желающих же приложить руку к моему богатству найдётся доста-точно… Тот же полковник Грегори... Не-е-е-ет, золото только моё, моё. Моё!!!»
И вдруг он услышал над головой какой-то звук. Еле различи-мый шорох, но для Арчи он показался громче раската грома. Мгно-венно изменившись в лице, он вскинул голову.
Никого... Прислушался... Тишина... Или нет? Кто-то кричит? Эхо доносит отдалённые звуки... Конечно же, это солдаты...
«Меня ищут»,- догадался лейтенант Филдс и перевёл дыхание.
Потом он закрыл крышку сундука и с явной неохотой стал вы-карабкиваться из ямы.

* * *
-Ах, вот вы где, г-н лейтенант,- облегчённо воскликнул Гриф-фин, когда он выбрался из пещеры.- А мы-то уже беспокоились, не случилось ли чего.
-Нет, всё в порядке,- как можно беспечнее произнёс Филдс.- Мартинс и Джонс уже вернулись?
-Давно уже, г-н лейтенант. Так никого и не обнаружили. Мо-жет, ещё поищем?
-Думаю, это будет напрасной тратой времени. Негодяй успел скрыться. Седлать коней.
Ему не терпелось увезти солдат подальше от этого места. Он с ужасом думал, что произойдёт, если они продолжат поиски и слу-чайно наткнутся на клад. Этого допустить никак было нельзя.
«Завтра же вернусь и заберу свои сокровища»,- подумал он, подходя к лошади.

* * *
Напрасно солдаты искали Фила Джонсона в лабиринтах пеще-ры. Он был не настолько глуп, чтобы бежать неизвестно куда. Он знал, что в этих старых индейских пещерах обязательно есть другие выходы, но чтобы их отыскать, нужно родиться индейцем. Иначе хоть до смерти будешь блуждать в бесконечном лабиринте. Джон-сону же во что бы то ни стало нужно было выйти из пещеры, при-чём не измождённым и умирающим от голода и жажды, а вполне здоровым и пригодным нести ношу, надо полагать, нелёгкую, кото-рую, кстати, предстоит ещё здесь найти.
Спрятавшись за выступающей скалой в узкой глубокой нише, он проводил глазами солдат, проследовавших буквально в двух ша-гах от него вглубь пещеры. Он совсем не испугался, когда их уви-дел. И он не собирался красться за ними, чтобы убить. Зачем? По-ищут немного - и сами уберутся. Это только вопрос времени. Его больше волновало, что нельзя курить. А он ужасно хотел курить. Он задыхался без табачного дыма.
Время шло. Бездействие утомляло. Он недоумевал: почему за-тягиваются поиски?.. Ведь труп Сумасшедшего Джека уже найден, а искать его – глупо…
И тут дошло!
И обожгло: нашли сундук с золотом Сумасшедшего Джека! Мой сундук. Мои сокровища. Эта мысль так и зудела в голове, вы-ковыривала Джонсона из надёжного укрытия.
Вдруг он услышал шаги, доносящиеся из глубины пещеры. Джонсон замер. Минуту спустя мимо прошли двое. Только двое! А где же третий? Где офицер?
Фил внимательно смотрел вслед удаляющимся солдатам. Кро-ме оружия, в руках у них ничего не было. Фил заставил себя улыб-нуться. Если эти двое и угробили своего лейтенанта, то вовсе не из-за того, что не поделили клад.
Джонсон выбрался из ниши и, стараясь не нарушать тишину, направился вглубь пещеры. Он видел в темноте как кошка и пре-красно ориентировался. У развилки он остановился и прислушался.
И вдруг услышал... звон пересыпаемых монет. О Боже! Этот звук он не спутает ни с чем другим. Так… сладко может звенеть только золото.
В мгновение ока превратившись в хищника, он осмотрелся. И увидел слабое мерцание. Оно как будто исходило из-под земли - и совсем недалеко, всего в нескольких шагах. На цыпочках он под-крался к краю ямы и заглянул в неё. И совсем не удивился, когда увидел там лейтенанта, склонившимся над сундуком с золотыми монетами.
Трудно сказать, что остановило его немедленно броситься и прикончить врага. Для Фила Джонсона это не представляло большо-го труда. Он прекрасно владел оружием и умел убивать. В руке он сжимал острый нож с достаточно длинным лезвием, чтобы одним ударом завалить не то что человека - бизона. Но Фил Джонсон не сделал этого. Он тихонько отступил назад и укрылся в темноте.
На этот раз ждать пришлось недолго. Вскоре послышался шо-рох и скрип проржавевших петель. Над ямой взметнулось пламя фа-кела, следом показалась рука. А ещё мгновение спустя появился и сам лейтенант.
Джонсон не стал убивать его. Зачем? Ведь сокровища остались на месте. Пусть идёт, так даже и не узнав, что пират, за которым он устроил охоту, подарил ему жизнь.
Лейтенант ушёл, и Фил Джонсон спокойно спустился в яму и приподнял сундук с золотом. Как и предполагал, сундук оказался нелёгким. Тяжёлым даже. Но это была такая ноша, которую нести было приятно.  И Фил взвалил её на плечи и понёс - даже не кряк-нув, сначала до выхода из пещеры, а потом и вдоль каньона, и по равнине, и ещё по ночной дороге, и дальше, и дальше – к Портстау-ну, где на одной из извилистых улочек находилась его холостяцкая квартирка. К утру он был уже на месте, совсем выбившийся из сил, но такой счастливый, что улыбка не сходила с его сурового лица даже тогда, когда он крепко заснул.

d. ПИРУШКА В «ВЕСЁЛОМ ЖУЛЕ»
Думаете, богатыму крепко спится? Да нет же. Всю ночь прома-ялся Арчи Филдс, то и дело выныривая из душных объятий нервно-го сна, этого капризного Морфея, который до самого рассвета лишь подманивал к себе и тут же ускользал, заставляя вконец измученно-го лейтенанта то и дело вздрагивать и просыпаться. Только под утро удалось заснуть, и спал бы и до обеда, но разбудил штабной дне-вальный. Ловко увернувшись от летящего сапога, он известил:
-Г-н лейтенант, вас полковник к себе требует…
Послать бы к чёрту и дневального, и полковника с его требова-ниями, но… нельзя. Пока ещё нельзя. Пока золото в пещере – необ-ходимо притворяться и делать вид, что ничего не изменилось. И ка-ким исполнительным офицером лейтенант Филдс был, таким и дол-жен пока оставаться. И пусть служба вдруг сделалась в тягость – нельзя это выказывать: тут же заметят и поинтересуются: а почему? Откуда вдруг такие перемены? С каких, спрашивается, пор? Ах, как вернулся из каньона… Пропадал, говорите? И вернулся нескоро, да в испачканном мундире? Так-так, очень, оч-чень интересно…
Нельзя! Поэтому как не хочется, а протирай глаза, умывайся, одевайся и…
-Уже иду… Свободен.
-Так точно, г-н лейтенант.
Но не ушёл. Стоит у порога, мнётся.
-Ну, что ещё?
-Велено, чтобы немедленно.
-Да иду же, иду.
Эх, каналья.
Встал. Распахнул глаза. Взглянул на дневального.
-Подай сапог.
Дневальный сделал вид, что не услышал. Конечно, лейтенантам не подаём. Ну ладно. Ещё узнаешь, кто я. Недолго осталось. Встал. Сам сходил за сапогом. Натянул на ногу. За вторым пошарил под кроватью. Ах, вот он… в угол забился. Так… Теперь мундир.
-Эй, плесни-ка,- попросил дневального, склонившись над та-зом.
«Если не сделает, в морду дам»,- решил, сонно глядя на кувшин с водой. Дневальный с неохотой, но полил.
От холодной воды взбодрилось, дурман бессонной ночи вывет-рился. И настроение подпрыгнуло. Как хорошо быть миллионером!
-Иди же уже, не стой над душой. Через пять минут буду.

* * *
Получилось не через пять, а через восемь, но полковник Грего-ри, требующий от подчинённых безукоризненной точности, в этот раз даже бровью не повёл: героям прощается многое - и опоздание. Впрочем, немного попенял, но не сердито: что б знал, кто отец-командир:
-А почему вчера не доложились?
-Поздно вернулись, г-н полковник. Не хотел беспокоить.
-Какое уж тут беспокойство… 
И смилостивился - подошёл, расцеловал в лоб и щёки:
-Молодец, лейтенант.
Арчи вытянулся:
-Рад стараться…
-Ах, бросьте… Вы совершили такое… Вас ждёт награда от гу-бернатора. А от меня – вот.
И протянул шпагу: личную!
-Спасибо.
-Не за что. Заслужили.
Крепко стиснул руку, затряс.
А из-за спины – вежливое, но с ехидцей покашливание. Майор Диксон, начальник штаба:
-Лейтенант, конечно, молодец. Никто в этом и не сомневается. Но. Пока официально, так сказать, не определено, что пират, застре-ленный им, действительно Сумасшедший Джек, думается, ранова-то…
Но в этот раз полковник не дал в обиду, перебил:
-Определено, определено, майор.
-Вот как?- удивился Диксон.- И когда же? И кем?
-Сегодня утром. Мною,- полковник был просто великолепен.
-Ну, если так,- разочарованно протянул майор и поджал и без того тонкие губы.
-Берите, берите,- Грегори впихнул шпагу в руки Филдсу, кото-рый уже готов был вернуть награду – с начальником штаба лучше не ссориться… Такое неожиданное проявление недружелюбия… Впрочем, почему же неожиданное? И раньше некоторые сослужив-цы – и майор в их числе - с большой осторожностью относились к лейтенанту, многие и завидовали его карьерным успехам, а теперь, когда он стал настоящим героем… Но ведь заслуженно же, потому и обидно!
Между тем полковник Грегори расхаживал по кабинету и до-вольно потирал руки.
-Вы даже не представляете, Филдс, какую услугу оказали нам всем, застрелив этого негодяя. Много лет он устраивал бесчинства в Портстауне, по крайней мере, в портовой его части. Грабил, убивал. Держал людей в страхе. А что в море вытворял? Сколотил банду из себе подобных, купил бригантину – и стал морским разбойником. Ничего нельзя было с ним поделать… Теперь-то всё изменится. Мы наведём в городе порядок. И начнём не завтра, господа, а уже сего-дня. Да-да,  сегодня!
-И что же мы будем делать?- спросил майор Диксон. Голос его оставался беспристрастным, но, как показалось лейтенанту Филдсу, глаза насмешливо блеснули.
-Для начала организуем пирушку в «Весёлом Жуле»!- восклик-нул полковник.
-В «Весёлом Жуле»?- удивился майор.- В этом портовом при-тоне, пристанище пиратов и бандитов?
-Да, именно там! И этим покажем всем, что власть в городе пе-реходит к… г-мм… к представителям законной власти.
-Но…
-Никаких «но», майор. Никаких «но». Решено: нынешним же вечером всем офицерским составом направляемся в «Весёлый Жуль» и отмечаем там нашу первую и такую важную победу! Счи-тайте, что это приказ…

* * *
Известие о предстоящем увеселительном мероприятии офице-ры гарнизона восприняли далеко не единодушно. Кто-то поддержал задумку полковника, восхищаясь его смелым стратегическим за-мыслом, а кто-то и недоумевал: зачем, мол, рисковать, совать голову в пекло – ведь Сумасшедший Джек хоть и величина, но кандидатов на его место море, тот же Фил Джонсон. Вот когда со всеми будет покончено… И таких, нужно признаться, было большинство. Видя, что его энтузиазм вязнет в болоте неуверенности и даже скептициз-ма, полковник Грегори решил пойти на некоторые уступки, не-сколько подкорректировав первоначальный план: для поддержания боевого духа в бандитский притон всё-таки наведаться и отпраздно-вать победу, но никому не распространяться, какую именно. Други-ми словами, о смерти Сумасшедшего Джека ни слова. Так сказать, из тактических соображений. На всякий случай всем взять оружие. И гарнизон перевести в боевое положение. По периметру выставить посты. Наряды усилить. Солдат проинструктировать. А то действи-тельно, мало ли… На этом и порешили.
И вечером все пятнадцать офицеров, кроме тех, кто остался в наряде, отправились в таверну «Весёлый Жуль».
Ох, боязно было многим, чего уж там…

* * *
Офицерам-то боязно, а бандитам?
Каково им было, когда они увидали офицеров местного гарни-зона, нестройной толпой входящих в таверну?
Конечно, в первую очередь они сильно удивились: с чего бы это офицерьё вдруг припёрлось на их территорию?
И насторожились: ох, неспроста…
И задумались: ох, недаром, недаром ходят слухи, что полков-ник всерьёз решился прижать пиратов. И что? Вот уже начал? С портовой таверны? Так сегодня тут пиратов-то и нет. Не вернулись ещё из плаванья… А вот вернутся… Ой, братва, что-то будет?

И Томас Брамли был поражён: такого ещё не случалось. Около тридцати лет хозяйничает он в «Весёлом Жуле», но чтобы офицеры сами в таверну? Что-то случилось? Наверняка. Вот бы узнать – что? И он подал знак вышибалам, которые во все глаза пялились то на него, то на незваных гостей – не трогать, пропустить.
 Офицеры неловко столпились в середине зала, зажатые в тиски напряжённого молчания и враждебных взглядов. Было слышно, как жужжат мухи над пивными кружками. Тишину нарушил полковник Грегори. Позвякивая шпорами, он подошёл к прилавку. Томас Брамли вопросительно глянул из-под лохматых бровей.
-Давненько не встречались, Том.
-Да уж… Каким ветром тебя занесло к нам?
-Так… Решили вот перекусить. Не возражаешь?
-Гостям всегда рады. Если они – с миром…
-Сегодня мы только перекусить,- сказал полковник.
Томас Брамли долго изучал бесстрастное лицо офицера, не зная на что решиться: подать сигнал вышибалам или же.... «Нет, не слу-чайно свой человечек из гарнизона шепнул, что полковник удумал прижать к ногтю пиратов. Чем чёрт не шутит, может и одолеет. Это раньше, до войны, он сидел в своём гарнизоне, прижавши хвост, а теперь, после победы… Не стоит с ним ссориться, не та ситуация»,- наконец решился он и кивнул бармену:
-Обслужи господ офицеров.
И сразу же таверна наполнилась голосами – сперва приглушён-ными, а потом всё более громкими, и в каждом из них читалось и удивление, и осуждение, и враждебность, но не безразличие.
Освободили и сдвинули вместе пару столов, за них и усадили офицеров. Они расселись, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Даже те, кто поддержал полковника, теперь засомневались: не на-прасно ли? Вон сколько бандитских рож вокруг, держи ухо востро – того и гляди набросятся… Что за блажь нашла?  Эх, полковник, полковник…
Вот и получалось: офицеры вели себя скромно, даже за стол рассаживались молчком, и стульями двигали бесшумно почти. Со-всем не по-геройски, как представлялось. Что ж, не привыкли ещё к новой роли, стушевались… Выделялся лишь один лейтенант Филдс. Он-то наоборот, громко разговаривал и даже слишком громко сме-ялся… Вот что значит – не местный, всех тонкостей не понимает… Ведь бандита только зацепи – и начнёт палить. Мало ли что ты ге-рой, мало ли что Сумасшедшего Джека застрелил… Сегодня ты его, а завтра – они тебя… Если, конечно, до завтра доживёшь.
Полковник Грегори предложил офицерам наполнить бокалы, откашлялся и произнёс:
-Давайте выпьем за здоровье нашего героя, г-на лейтенанта Филдса, и поздравим всех нас с замечательным событием…
Бандиты, сидевшие за соседними столиками, вслушивались в каждое слово полковника и внимательно наблюдали за тем, как пи-ли офицеры.
Офицерам же от одного бокала не пьянелось. Выпили ещё раз – и опять за Арчи Филдса (опять навязал полковник). Многие пили с неохотой – не много ли чести? - но всё же до дна: пирушку оплачи-вал полковник, хоть и из гарнизонной казны. По третьей выпили уже без тоста. И после выпитого заговорили смелее все, а не только один Филдс.
-Да, господа, нужно уметь крепости брать не только оружием…
-Ну, когда не только в стволе, но и в голове…
-И в голове, и в груди.
-Имеете в виду сердце?
-Храбрость, г-н капитан, храбрость!
-Да, это в первую очередь.
-Вот то-то.
-За вас, г-н полковник!
-Спасибо, господа…

А потом…
Потом майор Диксон услышал, как и за спиною заговорили:
-А не выпить ли и нам с ними?
-Да ты чего, Джон? Пить с офицером – западло…
-Да ладно… Они ж сегодня мирные…
-Они мирные, когда мёртвые.
-Но и мы не лыком шиты…
-Эй, офицер, да, ты, ты… Лови бутылочку… Эх, неумеха…
Диксон перевёл взгляд на бокал, что стоял перед ним, и предос-терёг не в меру разговорчивых:
-Господа, господа! Помните, о чём предупреждал г-н полков-ник…
И вдруг донеслось – уже совсем изблизка:
-Что? Выпить? С тобой? Я – с тобой? Ну и ну? Что? Ну и ну, говорю. Ну,  в смысле – ну… давай.
И это говорил лейтенант Джефферсон – один из лучших офи-церов, настоящий герой, не то что этот выскочка Филдс! И кому? Кривоносому грязному бандюгану, что подошёл к их столу… Да не один! Сколько же их – и все с кружками и бутылками:
-И с тобой?
-И с вами?
-Да что же это… Господа, нас приглашают вот эти … э-э… господа за свой столик? Ну что?
Слева галдели:
-Послушай, Стив, а эти офицерики-то совсем даже ничего. А, как ты думаешь?
-М-ммм…
-Пить умеют… И не зазнаются… Вот только тот мне не нра-вится… Ну, с усами.
-М-ммм?
-И тебе тоже? Вот, я ж говорю… Пойду-ка, потолкую с ним. Ты со мной?
-М-ммм.
-Ну, как хочешь…
Тяжёлая рука опустилась на плечо майора Диксона. Поднял го-лову – бандитская рожа.
-Ну что, офицер, заскучал? Выпьем?..

Вечеринка была в самом разгаре. Все смешались, разбились по группам: вон два завсегдатаи таверны сидят в обнимку с лейтенан-том… А там капитан и майор цедят пиво из бочонка и подают здо-ровяку разбойной внешности…
…Томас Брамли сидел на одной лавке с полковником Грегори и вопрошал, нетерпеливо постукивая ладошкой по столу:
-Вот ты мне скажи, Марк… Чего тебе не хватало?
-В смысле?
-Ну, мы ведь с тобой с одной улицы… В детстве-то…
-Ну и что?
-Ну, я здесь остался, а ты… Эк куда взлетел, понимаешь?
-Ну так что?
-Да ничего… А ведь детская дружба...
-А мы дружили?
-А то как же? Неужели забыл?
-Гм… гм…
-Ты чего, Марк? 
-Так… подавился…
-Давай-ка я тебе по спине… Вот так… Лучше?
-М-м…
-Да-а… Много воды утекло… А ведь как вчера было: ты, я и Джек… Поговаривают, ты решил его к ногтю прижать? Отомстить, так сказать, за старые обиды?
-Гм-гм… Кто говорит?
-Да все…
-Врут.
-Врут?
-Угу...
-Ну и ладненько… Выпьем-ка ещё?

…Ох, как не понравилось Сопле Джуду, что офицерик, с кото-рым он пил, халтурит: делает вид, что разливает всем одинаково, а на самом деле...
-Э-э, ну-ка по полной.
-Я и так.
-Вижу, как ты так!
И – в рыло, что бы знал, что видит! Полетел офицер на пол, оп-рокинувшись через лавку. Джон, что сидел напротив, рассмеялся, сверкнув серебреным зубом.
-Так его, Сопля!
И обошлось бы, да тут заорали из-за спины:
-Господа… Наших бьют!
И кувшин приземлился прямо перед носом Джона! Обрызгало всех.
Конечно, Сопля вскочил, но тут кто-то его ударил в лоб, а он и увернуться не успел… Падая, подумал: «А Джон что?»

-Ах, ты так?- рассердился капитан Хоуп и заехал по носу сво-ему собутыльнику Майклу Крысе за то, что тот рассмеялся, когда увидел, что за соседним столиком завязалась драка. И ладно бы его рассмешило, что бандюгана обидели! Нет, обидели как раз  офице-ра, лейтенанта Смайлза. Он бы и ещё разок вмазал, да не успел: кто-то сзади опустил ему на голову бутылку. Падая, Хоуп заметил, что отомщён – его обидчика свалил под стол замечательный кручёный хук лейтенанта Джефферсона…

И минуты не прошло, как дрались уже почти все, и это рас-строило Томаса Брамли: ведь только-только начал из полковника правду вытягивать, то есть с какой целью офицеры заявились сюда и можно ли извлечь из этого выгоду?
Прикрикнул строго:
-Ну-ка, кончай безобразие!
Да разве услышат? Дерутся. Все дерутся.
Эх, дырявые головы! Ни тактики, ни соображения.
Заварили кашу, а мне расхлёбывай… Или пускай ещё подерут-ся? Нет уж, всю мебель переломают, а с кого потом за убытки взы-скивать? Офицерьё-то ни в жизнь не расплатится.
-Стив, давай-ка за девочкой! Мигом!
Хотел ухватить полковника за рукав: погоди же, ещё не дого-ворили - а того уже и след простыл: то ли разнимать ушёл, то ли драться… Ох, как бутылкой-то его – не позавидуешь…
-Джулия… Куда запропастилась? Я что ли за тебя работать бу-ду?
Вот – вышла наконец… Ну, начинай же, пой!

* * *
Она была чертовски красива. Она была ангельски обаятельна. Она была рождена покорять сердца мужчин. Её голос обладал вол-шебной силой. Её глаза источали колдовство. Она вышла и запела.
Запела и обратила на себя внимание всех.
И все тут же прекратили драться.
А кто ещё не успел вступить в драку – прекратил пить.
А тот, кто лежал на полу – поднялся и застыл.
А кто стоял – потянулся к сцене.
А кто был у сцены – обнял соседа.
А сосед обнял другого.
И все они слушали песню Джулии.
Она запела, и обратила на себя внимание лейтенанта Арчи Филдса.

Ах, любимый,- пела Джулия.-
Моё сердце тревожно бьётся
Лишь от одной мысли о тебе,
Где ты? С кем?
Придёшь ли ты ко мне?
Я тебя люблю и жду!
Жду в своей золотой клетке.
Тебя!
Только тебя,
Мой любимый.

Может, ты в походе?
Может, корабль твой попал в шторм?
Вспомни обо мне –
И я услышу твои ласковые слова,
Твои ласковые слова
Это весточка - мне,
Мой любимый.
Я остановлю шторм,
И развею непогоду!
Всё для тебя,
Всё для тебя, любимый,
Любимый мой.

И спустя огромное количество безвозвратно ушедшего време-ни, хоть и надо отдать должное, потраченного с толком (слушал песню), и, желая наверстать упущенное, и никого, кроме Джулии, не замечая, Арчи Филдс подошёл к ней и протянул руку. И Джулия ко-кетливо вскинула брови.
А Филдсу показалось – удивлённо.

* * *
 Она привыкла и не хотела привыкать. Её здесь боготворили, но местный сброд настолько опротивел ей, что она была готова на всё, лишь бы никого из них не видеть. Когда пела, она никогда не смот-рела в зал. Она ненавидела небритые пьяные рожи. Три дня назад ей исполнилось двадцать, и именно в день своего рождения она по-смотрела на себя со стороны и поняла, что годы и годы жила глупо и бездарно. И ещё поняла: сделает всё, чтобы круто изменить свою никчёмную и бездарно пропадающую жизнь. Как ни странно, эта мысль пришла ей в голову как раз в тот момент, когда  в её комнату вошёл Фил Джонсон. Большой и сильный. Но не таким она пред-ставляла своего принца. А где цветы, где пышные речи, где воздуш-ные поцелуи? Почему жизнь обделила её? Грубость, ругань, грязь, ром, вино, пистолеты, драки, ножи, Фил Джонсон, дико ревущая толпа, стук капель осеннего… гнилого… дождя о подоконник, тук-тук, тук-тук, Томас Брамли... Неужели всё это - её жизнь, её судьба?
Вот почему она проигнорировала предупреждение Фила Джон-сона (А он предупреждал: мол, если хоть улыбнёшься кому-то, кро-ме меня, как умеешь улыбаться только ты - ох, тысяча чертей, что за улыбка! - то я, гром и молния, не задумываясь проткну соперника вот этим ножом, и пусть все будут этому свидетели) и по-особенному улыбнулась молоденькому лейтенанту, склонившемуся у её ног.
-Мисс Джулия,- произнёс Арчи Филдс.- Я приглашаю вас на танец.
И в глазах Джулии заиграли тысячи чертенят. И продолжая улыбаться, она прервала песню и  крикнула:
-Томас, музыку!!!
И сотней весёлых нот разразилось механическое пианино, и они танцевали – только он и она, певица и офицер – и он утопал в её глазах, и она смеялась и напевала, и всё кружилось, кружилось, и мелькали похабные бородатые рожи бандитов вперемешку с крас-ноносыми лицами офицеров, так сильно напоминавшие ей скуко-женные физиономии заправских пьяниц. В танец она вкладывала столько же чувств, что и в песню, которую пела под эту же мелодию сотни и сотни раз и несколько минут назад.
Когда они устали и присели передохнуть, кто-то из толпы ре-шил испортить ей праздник, сказал:
-Ну всё,  офицерик не жилец. Фил прикончит его.
Она сделала вид, что не услышала, хотя и понимала, что гово-ривший не шутит: Фил Джонсон ох как ревнив, но лейтенант, видно, что-то прочитал в её лице и обвёл окружающих раздражённым взглядом. И это Джулии очень понравилось.

* * *
Арчи Филдс посмотрел всем в глаза и понял, что каждый дума-ет то, что высказал вслух один. Потолковать бы с ним, да с кем кон-кретно? Вон их сколько. Усмехнулся и произнёс:
-Это мы ещё посмотрим, кто кого.
И крикнул хозяину.
- Всем рому! А даме шампанского!
-Ага,- пробурчал Брамли. - А платить кто будет?
-Я!- крикнул лейтенант Филдс.
-Тогда прошу наличными.
-Завтра утром получите столько, сколько захотите.
-Г-м. Завтра утром вас может уже и не быть.
Всё имеет предел! Оставив в одиночестве девушку, он схватил за грудки Томаса Брамли и притянул к себе – нос к носу:
-Что вы такое несёте, чёрт бы вас всех побрал! Меня вашим Джонсоном не запугаешь! Плевать я на него хотел, ясно? Пусть только явится сюда, и я нанижу его на эту шпагу как сазана на вер-тел.
И он выразительно прикоснулся к эфесу шпаги, которой утром полковник Грегори наградил его. Но вместо того, чтобы осознать свою ошибку и извиниться, трактирщик легко, словно пушинку, снял его руку с собственного ворота, разгладил на груди рубашку и, оголив розовую верхнюю десну, заржал как лошадь. Завсегдатаи та-верны с удовольствием поддержали его. Они покатывались со сме-ху, показывая пальцами на лейтенанта и покачивая лохматыми го-ловами, словно говоря: "Ну и насмешил же ты нас, братец, нечего сказать. Давненько мы так не смеялись. Ох, юморист".
-Ну вас к чёрту!- запальчиво крикнул Филдс и решительно по-вернулся, чтобы уйти, но в какой-то момент понял: если поступит так, на век опозорится. Он должен показать этим негодяям, что он мужчина.
И он мысленно схватился за шпагу, готовый проткнуть пузато-го трактирщика, хохочущего громче всех. Но вместо того, чтобы это сделать, вытащил из кармана кошелёк, где хранились все его сбере-жения, и бросил его на прилавок.
-Гуляем, я сказал!- крикнул он и вернулся к Джулии.
Огромными, чертовски обворожительными глазами она внима-тельно следила за происходящим. Когда лейтенант Филдс присел рядом на стул, она как можно милее улыбнулась и прошептала:
-Как хорошо вы сделали, что не ушли. Я ведь видела, что вы собирались уйти. Признайтесь, вы не ушли из-за меня?
-Разумеется, мисс.
Он не знал, правда ли это. Конечно, не из-за неё. Только из-за себя. Только из-за того, чтобы избежать дальнейших насмешек. Ведь обязательно найдутся остряки, которые начнут рассказывать, как он убегал, на ходу поддерживая штаны, испугавшись только од-них разговоров о Филе Джонсоне. Не из-за неё... Но и из-за неё то-же. Он был пьян, хмур и зол. Он очень хотел говорить. И ещё боль-ше хотел, чтобы его слушали. Он понимал, что эта девушка, не в пример другим, станет его слушать. У неё удивительные глаза, по-думал Арчи. У неё удивительный голос.
-Джулия, спой песню,- попросил он.- Только для меня одного.
-Хорошо, милый, - улыбнулась девушка и каким-то чудом ока-залась у него на коленях.

Не грусти, моряк,
Уже близко земля,
Не пройдёт и трёх дней,
Как увидишь берег,
На скалистом пустынном берегу
Стоит старик.
Это твой отец,
Твой отец, моряк,
И он машет тебе рукой.

-Пой, Джулия! Пой именно эту песню!

Не грусти, моряк,
Уже виден твой дом,
Который ты покинул
Два года назад,
Променяв его на рангоут каравеллы.
Твой отец,
Твой отец, моряк,
Тоже ходил
когда-то под этими
парусами…

-Хватит, Джулия!- воскликнул Филдс.- Не хочу больше! Эй, Брамли, рому!
-Что с тобой, милый?
Её тонкие пальцы играли в кудрях его русых волос. Он залпом осушил кружку и понял, что бесконечно пьян. Он сказал:
-Твоя песня, Джулия, задела меня за самое сердце. Но эта песня не про моряков, Джулия. Она про меня.
-Она и про тебя, и про моряков. Про всех нас. Про детей и от-цов. У тебя есть отец, милый?
-Нет,- нахмурился лейтенант Филдс.- И никогда не было.
-Вот как? Жаль.
-Почему?
-Тогда ты неверно понял песню, которую я пела. Или просто обманываешь меня. Зачем?
-Да, обманываю,- покачал головой Арчи Филдс.- Конечно, отец у меня был.
-Он умер?- спросила Джулия.
В её голосе Арчи не услышал участия. Иначе он никогда не сказал бы ей правду. Потому что это было ложью для него самого. В нём жило отвращение  к  жалости  и сердобольному участию. Но го-лос Джулии был безразличен. Он умер, спросила она как бы между прочим и без намека на сочувствие. И Арчи Филдс тут же ответил:
-Да, совсем недавно.
-Ах, бедненький!- фальшиво воскликнула Джулия, и искрен-ность, объединяющая их мгновение назад, исчезла. Лейтенант Филдс снова вернулся в мир, который, как казалось теперь, и не по-кидал никогда. Он сидел в портовой таверне, пил ром, обмывал мет-кий выстрел, который принёс ему славу, а сокровища он раздобыл сам… А рядом сидела портовая певица и соблазняла его сексуаль-ными глазками.
-Не бедненький!- рявкнул он.- Ни я, ни он! Так и должно было случиться, чёрт побери!
И грохнул кулаком по крышке стола. Джулия отскочила и ис-пуганно взвизгнула. Несколько пьяных голов повернулись в их сто-рону. Лейтенант Филдс пришёл в себя и извинился. Досадливо дёр-нув плечами, Джулия вернулась. Чуть протрезвевший Филдс сосре-доточенно посмотрел на неё.
-Ты красива, Джулия,- сорвалось с его губ.
-Ах, право же... ха-ха-ха. Вы пьяны... Ты пьян, милый,- откинув голову, уже хохотала девушка, забыв, что мгновение назад он напу-гал её.
-Правда, я никогда в жизни не встречал более красивой женщи-ны, чем ты.
-Значит, мало встречал. Если бы почаще бывал у нас, то увидел бы и не таких.
-Ты лучшая, Джулия!
-Ну да... А платья, что на них, ты видел?
-Я куплю тебе любые наряды, какие только пожелаешь.
-Ой, все вы так говорите.
-Слово офицера, Джулия. Клянусь... 
-Ах, не надо, не надо...
-Только один поцелуй, Джулия...
-Кругом люди...
-На нас никто не смотрит.
-Ах, мужчины, только одно у вас на уме.
-Джулия, ты прекрасна! Джулия.
И он уже почти коснулся её губ. Это был долгий путь - лесен-кой поцелуев поднимался от кончиков пальцев к запястью, от локтя к плечу, ненадолго задержался на плече, скользил уже и к лебединой шее... И чем выше он поднимался, тем более податливой станови-лась Джулия, более доступной и привлекательной. Она откинула на-зад голову, закрыла глаза, почти уже упала в его объятия… Нена-вязчиво играла музыка, кружила голову и уносила куда-то, и возбу-ждала, возбуждала, и…
И вдруг воцарилась такая звенящая тишина, что он невольно приподнял голову и посмотрел… Рядом стоял мужчина в широко-полой шляпе. А под ней - злые, хищные глаза. Они впивались в лицо лейтенанта, как гремучая змея в жертву. И Арчи понял: если не уда-рит первым, шанса у него уже не будет.
Бутылка, стоящая на столе, оказалась подходящим оружием. Запустив ею в противника, он угодил ему прямо в лоб. Бутылка взо-рвалась как граната, окровавив широкий выпуклый лоб мужчины. Он пошатнулся, но не упал. Но глаза закрыл. Лишь на мгновение, но этого было достаточно: лейтенант толкнул противника в грудь, и тот, не устояв, грохнулся на пол. Филдс уже не видел, как человек поднимался. В это время он уже был на полпути к гарнизону, при этом хрипло и тяжело дышал.
Сердце его грохотало в груди, как пушечная канонада.
Он узнал этого человека. Это был тот, второй, которого он ви-дел вместе с Сумасшедшим Джеком в горах... Это был Фил Джон-сон, любовник Джулии, голову которого губернатор оценил в пять-сот монет... Но что значит для миллионера такая сумма? А Арчи Филдс считал себя уже миллионером.

e. ДЖУЛИЯ
А утром Арчи Филдс схватился за голову. Он прекрасно пом-нил всё, что случилось в таверне, почему и казнил себя. Как он мог бежать, даже не попытавшись схватить Фила Джонсона? Ведь про-тивник уже был сбит с ног, оставалось-то всего ничего - сообщить полковнику Грегори, кто это! ... Нет, подсказывал рассудок. Во-первых, полковник и без тебя прекрасно знает Джонсона, а во-вторых, никто не позволил бы горстке подвыпивших офицеров аре-стовать своего кореша... Драться – сколько угодно, а арестовать – нет. Арчи Филдс бессильно сжимал кулаки.
А потом вдруг успокоился и рассмеялся. "Арчи, дорогой мой, - подумал он.- И зачем же тебе этот Фил Джонсон? Ведь у тебя есть кое-что получше. У тебя есть золото, целый сундук золота, на кото-рый можно купить всех Филов Джонсонов, какие ещё существуют на свете. Не валяйся же, варёная голова, седлай коня, бери холщё-вый мешок и поезжай в горы. Набей мешок золотом, сорви с рукава офицерские нашивки и - вольному воля, живи - не хочу. Весь мир у твоих ног!"
Он радостно засмеялся и выпрыгнул из кровати. Наспех умыв-шись, он что-то нечленораздельное пробормотал дежурному по гар-низону, объясняя свой отъезд, заседлал коня и умчался в горы. Он был так упоён мыслями о предстоящей сладкой жизни, что не заме-тил, как оказался в каньоне... Перепрыгивая с камня на камень, под-бежал к пещере. Кое-как разжёг факел, переломав целый коробок дорогих спичек (руки тряслись, а нетерпение подгоняло, вот и ды-шал горячо, возбуждённо). По узкой извилистой тропинке добежал до знакомой развилки, свернул направо и остановился над ямой. Опустил факел как можно глубже, чтобы полюбоваться на свои со-кровища.
Скелет в старинном мундире лежал на месте.
А сундука с золотом не было.

* * *
В себя пришёл он только спустя полчаса. Всё это время он ры-чал как зверь, бился головой о камни, истерично смеялся и размазы-вал по грязному лицу слёзы. Потом упал на землю, беспомощно ку-сал кулаки и протяжно стонал. Жизнь казалась ему пустой, никчём-ной, ненужной. И главное – несправедливой. Он чувствовал себя самым несчастным человеком на свете. Уж такая у него судьба... Вечное невезение.
«Это Господь наказал меня,- вдруг подумал он,- за прегреше-ния. За то, что я сделал. Господь проведал о моих тайных мыслях и наказал нищетою и мерзкой солдатской жизнью. Но могу ли я и дальше никчёмно жить, в душе уже успев отказаться от такой жиз-ни?! Смогу ли я снова смириться с нищетою, когда ещё вчерашним вечером считал себя невероятно богатым?! Нет, нет! Хочу умереть!»
Его руки беспомощно шарили вокруг… И вдруг наткнулись на какой-то гладкий предмет. Он схватил его, поднёс к глазам: кинжал. Длинный, острый. Увидел, как сверкнуло в полутьме лезвие, и оска-лился улыбкой сумасшедшего. Исступлённо завопив, он поднял ру-ки над головой.
-Господи!- прокричал он.- Прости за то, что сомневался в тебе. Ты узрел мои слёзы и ниспослал утешение! Этот кинжал – решение всех проблем: теперь не нужно мучиться, страдать. Коли уж мне суждено умереть, то я умру сейчас, здесь, в этой яме, рядом со ске-летом пирата, много лет охранявшим проклятое золото, которое ис-калечило мою и без того неудавшуюся жизнь.
И он поднёс кинжал к губам, чтобы поцеловать его перед тем, как вонзить его в своё сердце. Но губы так и не коснулись холодно-го металла. Он вдруг заметил какие-то буквы на рукоятке, сложил их в слова и... желание умереть тут же забылось.
«Так, так,- подумал он,- конечно же, он был здесь. И украл моё золото!»
И он почти с нежностью погладил рукоятку кинжала. На ней было написано "Фил Джонсон".
-Что ж,- произнёс Филдс.- Судьба! А от судьбы не спрячешься!
Он вспомнил вчерашнюю встречу с Джонсоном, его звериный взгляд. Арчи Филдс отдавал отчёт, с кем предстоит сразиться. Фил Джонсон не задумываясь убьёт любого, кто встанет на его пути.
-Любого, но не меня!- уверенно воскликнул лейтенант.- Уж ес-ли мне удалось разделаться с Сумасшедшим Джеком, отправлю на тот свет и его прихвостня.

* * *
Спустя час Арчи Филдс уже входил в таверну "Весёлый Жуль". Зал был пуст: для посетителей слишком рано. Арчи Филдс прошёл мимо столов, на крышках которых стояли перевёрнутые стулья, и приблизился к стойке, за которой сидел Томас Брамли. Тот встретил его немного удивлённым, но и насмешливым взглядом. Чтобы скрыть неловкость, Арчи Филдс довольно грубо спросил:
-Джонсон здесь?
Брамли расхохотался:
-Ну ты, парень, даёшь! Впервые вижу такого дуралея, который чудом избежав смерти, вновь суёт свою голову в  осиное гнездо... Ха, вот таким ты мне и нравишься. Ещё вчера я тебя приметил. Вот уж не думал, что у старика Грегори такие отчаянные лейтенанты.
Несмотря на то, что трактирщик подсмеивался над Арчи, тот почему-то не обижался на него. Более того, последние слова слад-ким елеем залили ему душу. Между тем Томас Брамли продолжал:
-Так ты ищешь Фила? Его пока нет здесь. Но если присядешь рядышком и разделишь со мной скромную трапезу, то, как знать, не заглянет ли и он на огонёк?
-Некогда мне ждать,- фыркнул Арчи Филдс.
-Ну и ну! Вот как нам не терпится умереть,- покачал головой Томас Брамли.- Ай да парень, ай да отчаянная голова. Ну-ка, по-зволь старику Брамли получше рассмотреть тебя. Слушай, выпей рому. Не спеши отказываться - угощаю. Просто мне жаль тебя. Та-кая, понимаешь ли, красивая физиономия. И ведь через какой-то час в ней будет красоваться дырка размером со столовую тарелку. Ха-ха-ха!
-Мне не до шуток, старик.
-А я и не шучу. Кто сказал, что шучу? – и, подмигнув вообра-жаемой публике, он вкрадчиво спросил.- А на что тебе Фил Джон-сон? Уж не собираешься ли вызвать его на дуэль, скажем, из-за Джулии? А-ха-ха! Ведь эту ночку он провёл с ней. Ого-го-го. Ну-ну, не пожирай глазами-то, не боюсь же. Лучше выпей-ка со стариком Брамли.
-Не буду я пить,- решительно отстранил протянутую чарку лей-тенант Филдс. И стараясь не выказывать волнения, спросил:
-Так ты говоришь, что Джонсон ночь провёл с Джулией? А мо-жет он и сейчас с ней?
-Увы, парень, ты всё-таки умудрился обидеть меня и поэтому я больше ничего не скажу,- Брамли демонстративно отвернулся, по-глядывая на молодого человека краем глаза и веселясь от души. Ар-чи же топтался на месте, нервно покусывал губы, но и уходить не собирался. Наконец, произнёс:
-Ладно, старик, не сердись. Ну, давай выпьем, если уж так хо-чешь.
-Вот это другой разговор,- тут же оттаял Томас Брамли, при-двинул бутылку виски и наполнил стаканы.
-За твоё везение, молодой человек,- хмыкнул он, поднимая ста-кан.- Оно тебе скоро очень понадобится.
Выпили не чокаясь.
-Вот так, молодец,- похвалил трактирщик, когда Арчи Филдс поставил пустую посуду на прилавок.- Это по-нашему. Ещё?
-Спасибо, я на службе,- отказался офицер.
-Никогда не видел, чтобы гарнизонные несли службу в моём скромном заведении,- покачал головой Томас Брамли.- Впрочем, времена меняются и…
В который раз уже за минувшие сутки он спросил себя: «Куда всё-таки запропастилась «Изабелла», почему не пришла в порт? Не-ужели весточка моего человека, которого я послал с предупрежде-нием, так напугала Сумасшедшего Джека, что тот решил отсидеться в тихом месте? Предусмотрительно, конечно, но совсем не похоже на Джека… Нет, тут что-то другое… Но что?»
Так и подмывало старика Брамли связать исчезновение пират-ской бригантины со вчерашней пирушкой офицеров в его таверне, чего раньше, как известно, никогда не случалось. Нутром чувство-вал, что связь существует, но какая?  Он обязательно её найдёт, вот только разживётся достаточной информацией. И этот офицерик должен помочь в этом. И он подмигнул лейтенанту:
-Кстати, как тебя зовут-то?
-А зачем вам?- насторожился Арчи.
-Вот те раз,- вскинул брови Томас Брамли.- Пьём с тобою вис-ки, а как обращаться друг к другу, не знаем.
-Меня зовут Арчи. Лейтенант Арчи Филдс.
-Ага… Ну а я Томас Брамли, если ещё не знаешь.
-Знаю,- произнёс лейтенант.- Кто же вас не знает?
-Да уж, портовые-то знают меня уже много лет, впрочем, как и я их… О многих и ваших, гарнизонных, наслышан. Вот и с коман-диром вашим, полковником Грегори хорошо знаком. Ещё с детства. А о тебе что-то не слышал…
-Я не местный,- с неохотой произнёс Арчи Филдс.
-Да это я уже понял,- хмыкнул трактирщик.- Будь ты местным, ни за что не стал бы связываться с Филом Джонсоном… Кстати, ты так и не сказал, зачем от тебе?
-Да так…
-Ну, не юли… Я же с тобою откровенен.
Арчи оторвал взгляд от пустого стакана и посмотрел в глаза трактирщику.
-Хочу вызвать его на дуэль.
-Ого!- восхитился Томас Брамли.- Уважаю. Хотя и сочувствую.
-Посочувствуйте лучше ему.
-И опять уважаю. Молодец. Хоть и не из наших мест, а харак-тер чувствую!
-Что вы имеете в виду?- насторожился лейтенант.
-Ничего. Лишь то, что такие смелые ребята как ты обычно ро-дом из Портстауна.
-Всюду смелых достаточно.
-А не скажи… Вот, например, с Восточного побережья…
-Что вы имеете против Восточного побережья!- рассердился Арчи.
-Ну-ну, не кипятись,- примирительно произнёс Брамли.- Если ты и оттуда родом, тебе ли не знать: тамошние условия жизни не располагают к тому, чтобы мужчина раскрылся в полную силу. А вот у нас – другое дело. Вот и ты здесь научился быть смелым и от-чаянным.
-Смелым и отчаянным меня сделала война.
-А-аа,- прищурился трактирщик.- Пришлось повоевать?
-Да уж.
-С самого начала?
-Можно сказать и так.
-И всё время – с нашими гарнизонными?
-Почти.
-Вот потому и храбрый такой,- кивнул Томас Брамли.- Всё-таки наш гарнизон состоит почти целиком из местных. У них есть чему поучиться.
Арчи рассмеялся:
-Странно слышать такие слова от трактирщика сомнительного заведения.
-Ты что же, считаешь, что трактирщик не может быть патрио-том своего города?- обиделся Брамли.- Я, между прочим, горжусь тем, что здесь родился. И горжусь людьми нашего города. Если бы по всей стране жили такие как мы, давным-давно бы уже покончили с… с чем давно уже пора покончить… Да-да, не смотри на меня так. Я наслышан о подвигах нашего гарнизона на той войне, и горжусь… И Грегори уважаю, хоть он и пытается теперь прижать пиратов к ногтю… Ведь пытается?
-Ну, в общем, да.
-Вот видишь. Поэтому и принял вас вчера. И остановил драку. Ведь проверено тысячу раз: если запела Джулия, самые отчаянные головы прекращают махать кулаками… Какая бы жестокая драка не завязалась – всегда срабатывает. Вот и вчера. Только началось – я и послал за Джулией. И она вас мигом утихомирила, верно?
-Да уж… Кстати,- спросил лейтенант,- где она сейчас?
-Как где? Где и всегда. В своём гнёздышке, на втором этаже… А? Что? Ты куда?
Но было уже поздно: Арчи Филдс взбегал по лестнице, громко стуча каблуками тяжёлых сапог.
-Вот отчаянная голова,- усмехнулся Томас Брамли. Он не стал его останавливать. Зачем? Джулия и сама способна постоять за себя, неоднократно уже доказывала. Да и защитник у неё имеется. Так что пусть потешатся влюблённые… напоследок.
А потом вспомнил, что опять не получилось расспросить (А ведь офицер уже почти разоткровенничался!) и тяжело вздохнул: по всей видимости, слухи не напрасны - перемены приближаются. И неотвратимо.
…Да что там: вовсю идут! Где это видано, чтобы Томас Брам-ли, человек далеко не последний в криминальном мире Портстауна и многолетний компаньон грозы морей Сумасшедшего Джека, вдруг стал лебезить перед офицерами? А что поделаешь? Приходится приноравливаться… Реальная сила-то за ними.

* * *
Никак не ожидала Джулия, что офицер (как же его? Арчи Филдс?), так мило ухаживающий за ней вчерашним вечером и из-за которого пришлось вытерпеть сцену ревности, устроенную Филом Джонсоном, заявится к ней с утра пораньше, да ещё без стука. Но так оно и случилось: она ещё и проснуться толком не успела, а он уже стоял на коленях перед её кроватью и – ах!- целовал руку.
-Люблю, люблю…
-Ах, оставьте… Я недостойна.
-Милая, это я вас недостоин. Вы так чудно поёте!
-И это всё, что умею.
-Я мечтаю, чтобы вы пели мне каждый день. Уедем отсюда!
-Куда?
-Куда-нибудь. Вы и я, вдвоём.
-Но как же…
-Не думайте ни о чём… Лишь скажите: да или нет?
-Я не готова…
-Любимая, любимая…
-Ах, Арчи, вы совсем вскружили мне голову.
-Да, потому что давно люблю вас.
-Но когда вы успели? Ведь впервые мы встретились только вчера.
-Да, вчера… Но как давно это было! Целая ночь без сна и тоски по вам.
-Ах, бедный.
-Не смейтесь надо мной, Джулия…
-Я не смеюсь!
-…и не отталкивайте. Дайте мне шанс. Всего один.
-Что вы хотите?
-Ничего. И всё! Вас!

* * *
Какой прекрасный был разговор. Как он пылко выкрикивал слова, как страстно целовал её руку. Джулия чуть было не поверила: а вдруг действительно – любовь с первого взгляда? Что, не бывает? А вот…
А потом разговор плавно перетёк на Фила Джонсона, и роза в душе увяла, и сладкий дурман развеялся. Опять наступила проза жизни. Лейтенант всё реже говорил о любви к ней, всё чаще – о Фи-ле. И допытывался: где живёт, где бывает… Что она могла сказать на это?
-Я не... не знаю,- шептала Джулия.- Он всегда сам приходит ко мне...
А Арчи Филдс качал головой и даже укорял:
-Не обманывай меня, Джулия. Пожалуйста. Я высоко ценю твои чувства, но умоляю сделать так, как я прошу. Это, если хочешь, моё непременное условие. Мы не можем покинуть город, не объяс-нившись сначала с Джонсоном. Это вопрос чести.
-Я боюсь за тебя, Арчи,- шептала Джулия.- Ты не знаешь Джонсона. Ему неведомо, что такое «честь» и «совесть»... Но, види-мо, мне ничего не остаётся, как уступить. Увы, милый Арчи,- по-спешно заявила она,- я действительно не знаю, где он живёт... Давай сделаем так: как только он появится, я сама ему всё объясню: как ты любишь меня, а я тебя, что мы решили уехать навсегда…
-Нет, нет, это невозможно. Он убьёт тебя.
-Не бойся, милый Арчи, меня он не тронет.
И он пристально смотрел ей в глаза - не обманывает ли?- и страстно поцеловал руку.
-Ты мужественная женщина, Джулия,- наконец произнёс он.- Я преклоняюсь перед тобой. Иди! Я буду ждать. И молиться за тебя. И передай ему, что я с нетерпением жду с ним встречи и готов удовле-творить все его претензии.
-Надеюсь, до этого не дойдёт,- говорила Джулия.- О, он нико-гда не согласится на честный поединок. Единственное, на что он способен – это предательский выстрел в спину.
-Вот поэтому я и боюсь за тебя.
-Не бойся, дорогой. Я уже сказала: мне он не причинит никако-го вреда.
Затем произошла ещё одна сцена - сцена расставания влюблён-ных, которые совсем не хотят расставаться, но вынуждены – дела, труба зовёт и так далее - которая хоть и изрядно утомила лейтенанта Филдса (да обоих же!), но уже не так сильно раздражала. Он был рад поскорее избавиться от девушки, которая то смеялась, то плака-ла, то бурно выплёскивала эмоции... В конце концов, он всё-таки ос-вободился из её притворно-скромных объятий и с явным облегчени-ем выскользнул за двери. Оказавшись на улице, Арчи Филдс полной грудью вдохнул воздух и вытер со лба пот. Потом он завернул за угол близлежащего здания, укрылся в тень и стал терпеливо ждать.
Было ещё относительно рано - два часа пополудни, и в таверну "Весёлый Жуль" никто не входил. Джулия тоже долго не появля-лась. Даже слишком. Это беспокоило лейтенанта. Он задавался во-просом, не напрасно ли теряет драгоценное время: вдруг девушка не поверила ему? Но изменить ничего уже не мог. Если даже Фил Джонсон давным-давно покинул город, прихватив с собою драго-ценности, всё равно начинать поиски нужно с его жилища. Вдруг да оставил  какой след?

* * *
-Филдс, вы ли это?!
Лейтенант Джефферсон морщил вздёрнутый веснушчатый нос и хитро посмеивался.
-Что вы здесь делаете? А-а-а,- присвистнул он и игриво пригро-зил пальцем.- О, несравненная Джульетта!
Лейтенант Филдс же, не теряя времени даром, уцепил сослу-живца за воротник и затащил в своё укрытие.
-Филдс! Да что вы себе позволяете?!
-Тише, умоляю вас,- Арчи приложил палец к губам и вырази-тельно скосил глаза в сторону таверны.
-Ну, и в чём дело?- прошептал Джефферсон.- И, в конце кон-цов, отпустите меня.
Арчи отпустил.
-Неужели вы всерьёз полагаете, что из-за сопливой девчонки я буду часами торчать здесь?- упрекнул он.- Да, вчера я несколько ув-лёкся ею, но исключительно из-за того, что много выпил. Сегодня я трезв и мне нет до неё никакого дела...
-Так уж и нет!- не поверил Джефферсон.
-Нет. Лучше вспомните-ка парня, которому я вчера заехал бу-тылкой по голове! 
-Ну так что?- ухмыльнулся Джефферсон.- Вы так быстро после этого исчезли, а ему, уж поверьте, не понадобилось много времени, чтобы прийти в себя, что никто и не понял толком, что случилось. Зато все слышали, как он грозился не позднее сегодняшнего вечера наделать в вас столько дырок, что позавидует и решето... Между прочим, полковник ещё утром хотел поговорить с вами на эту тему, но вы как сквозь землю провалились.
-Ладно, не стоит вспоминать,- недовольно поморщился Филдс.- А узнали ли вы его?
-Парня-то? Конечно, нет. Откуда? 
-То-то!- поднял палец лейтенант Филдс.- Никто из вас даже ни-чего не предпринял, хотя птичка была уже в руках... Знаете ли вы, кто это был? Фил Джонсон!
-Тот самый, за которого губернатор обещал полтысячи?- пора-зился Джефферсон.
-Вот именно, Джефферсон, целых полтысячи. И если вы будете чуть расторопнее, то сможете их получить.
-Я?
-Конечно,- прошептал Филдс, хлопнув ему по плечу.- Мне эти деньги ни к чему. Вы же знаете, за Сумасшедшего Джека я получу в два раза больше.
-Да, повезло вам.
-Повезёт и вам, Джефферсон, если перестанете перебивать и внимательно меня выслушаете. Немедленно бегите в гарнизон, возьмите дюжину солдат и возвращайтесь сюда. Как только Джон-сон выйдет из таверны - хватайте его. Но это нужно проделать тихо, понятно? Поднимете шум - и от вас мокрого места не останется. Стоит Джонсону свистнуть - и вокруг соберутся все местные банди-ты. Поняли меня?
-Понял, Филдс. Бегу, уже бегу!- улыбнулся Джефферсон и ис-чез. Арчи облегчённо вздохнул. Спустя минуту он выглянул из ук-рытия - и вовремя: Джулия как раз выходила из трактира! На ней был нарядный кружевной чепчик и тёмно-синее платье с длинными рукавами. Спешащей походкой девушка направлялась к набереж-ной.
Чуть пропустив её вперёд, лейтенант Филдс выскользнул из своего укрытия и бесшумно последовал за ней.

f. СХВАТКА
Проведя ночь у Джулии (сцена ревности, бурные объяснения, а потом и страстная любовь!), Фил Джонсон домой не вернулся, а прямиком отправился в порт в надежде что-нибудь разузнать о судьбе "Изабеллы". Ведь до сих пор о ней не поступило никаких из-вестий. Порт жил привычной размеренной жизнью, а это значило, что "Изабелла" ещё не пришвартовывалась. От пиратского судна кормились многие, и как только корабль причаливал к пирсу, десят-ки людей как мухи на мёд стягивались в порт в надежде что-нибудь купить подешевле, без наценки перекупщиков, работающих на То-маса Брамли. Прогуливаясь по причалу, Фил Джонсон с горькой ус-мешкой на устах покачивал головой и вспоминал, что ещё вчера го-ворил ему Сумасшедший Джек по поводу ловушки, якобы устроен-ной полковником Грегори. Господи, на какую только ложь не идёт человек, чтобы обстряпать свои делишки!
…Как непривычно было думать о покойном капитане в про-шедшем времени. Говорил. Улыбался. Смеялся… Стонал… Умер. Сумасшедшего Джека уже нет в живых, а это значит, что не выхо-дить больше под его началом в море, не пропустить с ним чарку-другую… А кто он сам теперь без Сумасшедшего Джека? Уже не помощник, нет! И не капитан. Ведь «Изабеллы»-то нет… Где же она?
«Мне-то какое дело?- говорил он себе.- Всё равно я уже не под-нимусь на её борт. Теперь у меня имеется кое что получше, чем пер-спектива стать капитаном пиратского судна. У меня целый сундук золота! Целый сундук, и с ним я начинаю новую жизнь. Вот погу-ляю ещё пару деньков, а потом накуплю Джулии всяких тряпок - и айда!»
Даже перед самим собой он хитрил, искал иные причины… Да, немалых усилий стоило простить Джулию, но постарался, вошёл в положение дуры-бабы: ну выпила лишку, ну гульнула чуток... Вот и заслужила свои пару оплеух. С ней худо-бедно разобрались… А вот лейтенант... Чтобы с ним рассчитаться, Фил Джонсон и выпросил у судьбы пару деньков…
-«Изабелла» не пришла ещё?- походя спросил он у какого-то оборванца.
-Нет, Фил... Вот удивительно!
-Что такое?- Джонсон тут же насторожился, подозрительно взглянул на замарашку. То, что тот знает его по имени, нисколько Фила не удивило. Его знает почти весь порт. Но почему этот гряз-ный попрошайка говорит намёками? Что-то знает о вчерашнем? Знает, что Сумасшедший Джек мёртв? Откуда? Фил ни словом не обмолвился об этом. И не собирается! Ведь лучше без излишней нервотрёпки убраться из города, а известие о смерти Сумасшедшего Джека этому не способствует... Да и со стариком Брамли рассчиты-ваться не хотелось, хоть и должен ему какую-то малость. Впрочем, дело не в долгах. Старик Брамли тоже ведь не дурак. Он знает, чем пахнет то золото, которое Фил Джонсон нашёл в пещере. Оно имеет единственный запах - запах  крови. Никто не поверит Филу, что это не он убил Сумасшедшего Джека. Тут хоть целый воз вали на сол-дат - не поможет. Пойдут пересуды - что да как?  «А что за стран-ным золотишком ты расплачиваешься? Не скажи, очень странное... Уж не Сумасшедшего ли Джека?»
-Так что тебя удивляет, а? - надвинулся Фил Джонсон на по-прошайку.
-Дак ведь... я ж ничего... просто так...
-Ну-ну, не увиливай!
-А я что, уливи… увиливаю? Вижу: ты идёшь. Ага, думаю, Фил Джонсон в порту прогуливается, а "Изабеллы" нету. Вот и удивля-юсь.
Выкрикивая это, оборванец всё дальше отступал от грозного пирата, а в конце и вовсе побежал, на ходу выкрикивая:
-Дак я ж ничего не знаю. Ничего. Ну идёшь ты и идёшь, мне-то что?
«Плохо дело,- подумал Фил Джонсон.- Уж если безмозглые оборванцы задумываются над тем, что я делаю в городе, в то время как «Изабелла» ещё в море, то какие же выводы сделал Томас Брам-ли?.. Нет, он не позволит мне спокойно скрыться из города. Придёт-ся всё-таки с ним встретиться».
И он сплюнул под ноги, круто повернулся и направился в сто-рону «Весёлого Жуля».

* * *
Не успел Фил Джонсон переступить порог, а Томас Брамли уже и «обрадовал» его: Джулия, оказывается, ушла куда-то.
-Куда?- удивился Фил Джонсон.
-Почём я знаю?- пожал плечами Томас Брамли.- Мне она в по-следнее время не докладывается… Выпьешь?
-Не хочется… Странно…
-Что?
-Обычно Джулия без меня никуда не выходит.
-Обычно так и бывало,- согласился трактирщик.- Но времена-то ведь меняются.
-Что ты имеешь в виду?- нахмурился Джонсон.
-Лишь то, что у неё появился новый кавалер…
-Что?!
-И он уже сегодня заглядывал к ней…
Фил Джонсон ударил кулаком по прилавку так, что на полках зазвенела посуда.
-Гром и молния! Кто он? Я убью его!
Томас Брамли усмехнулся:
-Помнится, вчера ты грозился сделать то же самое.
-Так это тот офицер? Он опять приходил?
-Ага.
-Всё, он нежилец!
-Угу,- хмыкнул трактирщик и махнул рукой.- Впрочем, это твоё дело, со своими бабами сам разбирайся. А вот скажи-ка мне…
Но Фил Джонсон не слушал.
-А ты! Ты-то куда смотрел?- набросился он с кулаками.
Но Томас Брамли, хоть и старик уже, но ловко увернулся от ле-тящего кулака, резко вытянул руку и ухватил драчуна за шиворот. Джонсон попытался высвободиться, но не тут-то было: хватка у трактирщика была крепкой.
-Позабудь ненадолго о своей девочке,- сказал Томас Брамли, не отрывая глаз от лица Фила Джонсона.- Не бойся, никуда она от тебя не денется… Тем более, что ушла-то она одна. Лучше пошевели мозгами и вспомни: не припоминаешь ли лейтенантика, а? Не встречался ли с ним, скажем, на днях?
Фил Джонсон перестал дёргаться, и когда Брамли его отпустил, почесал затылок и нахмурился. То-то лицо офицера вчера показа-лось ему знакомым. Определённо они где-то встречались. Но где?
-Не помню,- проворчал Фил Джонсон.
-Видите ли, он не помнит,- рассмеялся Брамли.- А кто должен помнить? Я что ли?
Сквозь стиснутые зубы Фил Джонсон процедил:
-Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь, Томас Брам-ли. Если у тебя что-то есть на уме – выкладывай, не юли. А то ведь не посмотрю, что ты тут в вожаках ходишь... Ты же меня знаешь, разрази тебя гром.
Их взгляды снова встретились. Молодой, злой, пылающий яро-стным огнём. И пожилой, немало повидавший на своём веку, а по-тому холодный, даже безжалостный, таящий в себе предательство и вероломство.
-А мне, Джонсон, не нравится,- произнёс Томас Брамли,- что «Изабелла» до сих пор не вернулась. А ведь ещё вчера ждали… И ты, кстати, тоже должен был быть на ней. А уже полдня шатаешься по городу… Вот и поползли всякие слухи…
-Какие?
-Всякие.
-А мне до слухов нет никакого дела.
-Тогда расскажи сам, как дело было.
Брамли глядел на него требовательно, и Фил Джонсон понимал, что тот имеет на это право. «Будь что будет»,- подумал он и залпом влил в себя кружку рома.
-Значит так,- сказал он, тыльной стороной ладони вытирая гу-бы.- Сумасшедшего Джека нет в живых. Вчера на закате его приши-ли в Южной бухте… На берег нас высадилось шестеро. Ребята дра-лись до последнего патрона. Но солдат было больше – целый взвод. Они почти окружили нас, прижали к скалам. Капитан умер на моих руках. Я ушёл через старые индейские пещеры, сам знаешь, их там много… И разрази меня гром, если не разрывается моё сердце от боли. Но Сумасшедшего Джека уже не вернуть, это ясно. Вот так-то, старик.
Томас Брамли долго молчал, потом почмокал губами и произ-нёс:
-Уж больно складно у тебя получается. А где же "Изабелла"?
-Не знаю,- пожал плечами Джонсон.- Или ты не веришь мне, старая калоша?
-Верю - не верю, какая теперь разница? Что там у вас творится на бригантине - это ваши дела, и меня они не касаются. Меня боль-ше интересует товар, который везли для меня. Ты случайно не зна-ешь, где он?
-Нет…
-Точно?
-Ты что, Брамли, подозреваешь, что я прикончил Сумасшедше-го Джека?
-Нет,- покачал головой трактирщик,- не подозреваю. У тебя ни-когда не поднялась бы на него рука. Хоть ты парень и отчаянный, но Сумасшедший Джек тебе не по зубам. Так что рассказанное тобою скорее всего правда… Наверняка так оно и было…
-Зачем же ты, трухлявая колода, устраиваешь расспросы?- ус-мехнулся Джонсон.
-Я тебе уже объяснил. Но могу повторить ещё раз: где «Изабел-ла»? А вернее, где мой товар?
-И я тебе объяснил, Брамли: бригантина ушла без меня, пока я на побережье бился с солдатами. И не с меня спрашивай. Я с тобой никаких договоров не заключал.
-Да, не заключал… Но не нравится мне, как ты ведёшь себя. Посуди, что мне думать? Нежданно-негаданно являются сюда офи-церы, которые испокон веку боялись и за милю подходить к моей таверне. И что же они делают? Устраивают пирушку! Ни больше, ни меньше. А в разгар попойки какой-то не в меру выпивший офицерик по секрету разбалтывает моему человеку, что накануне в горах был застрелен пиратский капитан. Имени, конечно, не называет, ссыла-ясь на запрет полковника Грегори. Но при этом говорит: "И знаешь, кто уложил его? Вон тот лейтенант, видишь? Арчи Филдс его имя". Я нахожу глазами этого Филдса, и что же вижу? Тот времени даром не теряет, уже забавляется с твоей Джулией…А под утро и ты явля-ешься, и застаёшь голубков, так сказать, на месте едва не свершив-шегося акта прелюбодеяния. Но вместо того чтобы продырявить его никчёмную башку, ты позволяешь ему (Ты! Фил Джонсон! Правая рука Сумасшедшего Джека!) сбить себя с ног и даже отправить в нокаут. Правда, когда его и след простыл, ты во всеуслышание гро-зишься разделаться с ним, но...Уже третий час дня, Джонсон, а ты даже пальцем не пошевелил, чтобы сдержать своё обещание. Или я не прав, Фил?
Пират скривился и покачал головой.
-Прав.
-Ну так в чём же дёло? Ты же дал слово, чёрт бы тебя побрал!
Фил Джонсон стукнул кулаком о прилавок.
-Тысяча чертей! Наконец-то я его вспомнил. Конечно, это был он. Этот лейтенант... как его? Филдс! Да, теперь-то я точно могу сказать: это он командовал отрядом. Я убью его!
-Это мы уже слышали, Фил,- хмыкнул Томас Брамли.
-Я разрежу его на тысячу кусков и брошу на съедение собакам. Я не оставлю на его тщедушном теле ни одного живого места. Я по-вешу его на рее, гром и молния!- он прикоснулся к плечу Томаса Брамли.- Ты прав, старик. Я вёл себя хуже трусливой корабельной крысы. Ещё вчера мне нужно было прикончить его. Чёрт знает, что случилось со мной. Смерть капитана выбила меня из колеи, но те-перь-то я взял себя в руки. Всё, не медлю ни секунды! Иду и разде-лываюсь с негодяем, да разверзнется земля под его ногами. До вече-ра, Томас Брамли. Я вернусь с хорошими новостями!
 И отшвырнув стул, он помчался к выходу.
Томас Брамли со странной улыбкой посмотрел ему вслед, су-хой тряпкой смахнул невидимую пыль с прилавка, не спеша убрал пустую бутылку и залапанную кружку, поправил ряд бокалов на де-ревянной полке и тихо пробурчал:
-Иди, иди. А вернёшься - мы ещё разберёмся, почему ты до сих пор молчал про смерть Сумасшедшего Джека. Занятная, однако, ис-торийка получается...

* * *
Джулия почти бежала по узкой улочке, петляющей по закоул-кам Портстауна. За всю дорогу она ни разу и не оглянулась, так что Арчи Филдс был уверен, что она даже не подозревает о том, что за нею следят. Но она очень спешила, и чтобы не потерять её из виду, лейтенанту частенько приходилось почти бежать по гулкой мосто-вой. Положение усугублялось и тем, что к каблукам его сапог были привинчены новые подковки – и они предательски позвякивали, ес-ли лейтенант неаккуратно ставил ногу на булыжник. К тому же ули-цы были пустынны. Лишь изредка в каком-нибудь переулке мелька-ла чья-нибудь тень, но тут же и исчезала, растворялась в тумане, быстро наступающим со стороны моря.
Чтобы не потерять девушку в тумане, лейтенанту Филдсу при-шлось даже сократить дистанцию до двадцати футов. Он очень бо-ялся, что Джулия услышит стук его каблуков и заподозрит нелад-ное, но девушка словно не видела и не слышала ничего, лишь бежа-ла вперёд. Вскоре она свернула в грязную подворотню, минула большую свалку, от которой несло отходами и гнилью, затем повер-нула на перекрёстке направо и оказалась на ещё более узкой улочке, которая спускалась прямиком к побережью. Арчи Филдс хоть и не видел, но отчётливо слышал шёпот прибоя.
Он устал и промок до нитки. Он проклинал туман, дорогу, трущобы, Джулию... Она остановилась так неожиданно, что Арчи едва не натолкнулся на неё. Еле успел заскочить в подворотню. А Джулия, тревожно осмотревшись, забежала в двухэтажный дом. Филдс сперва хотел броситься за ней, но вовремя одумался, лишь приоткрыл входные двери и прислушался к стуку её каблучков. Спустя минуту, он опять вернулся в подворотню. В этот раз ждать пришлось совсем недолго. Спустя уже три минуты девушка проде-филировала мимо притаившегося лейтенанта. На этот раз Филдс за ней не пошёл. Как только клубы тумана сомкнулись за её спиной, он зашёл в дом, поднялся по лестнице и повернул направо по коридору. Приблизившись к единственной двери, некогда покрашенную ко-ричневым, а теперь ободранную и облупленную, он тихонько по-стучал... В ответ - тишина. Он постучал ещё раз, уже громче. Тот же результат. Удовлетворённо ухмыльнувшись, он навалился на двери и хорошенько надавил на них, при этом стараясь как можно меньше создавать шума. На удивление двери поддались легко, и лейтенант вскоре оказался в крохотной грязной комнатёнке, посередине кото-рой был расположен громоздкий стол с необтёсанной занозистой крышкой, а слева от него - неприбранная кровать. На полу валялось грязное рваньё, видимо, служащее хозяину ковром. Или матросской робой, хихикнул Арчи.
Окинув взглядом убогую обстановку, лейтенант Филдс презри-тельно усмехнулся. «А ещё пират, помощник капитана,- подумал он.- Золотишком балуется, людей обирает, корабли грабит. А живёт хуже нищего. На что же он добро-то переводит? Ясно, на выпивку и девок... Вот и подружка его Джулия как картинка выряжена... Эх, Джонсон, Джонсон, жалко мне тебя…»
Он вдруг представил, как, вернувшись из плавания, помощник капитана Фил Джонсон пьяный в стельку вламывается в свою убо-гую комнатушку и, не раздеваясь, падает на кучу грязных тряпок, о которые приличному человеку и ноги-то вытирать противно. С го-ловой  он зарывается в это рваньё и мгновенно засыпает. И ровным счетом ничего ему не снится - о, примитивное животное! Утром он просыпается лишь оттого, что спать мешают падающие лучи яркого солнца, головная боль да страшная сухость во рту… Он слепо шарит рукой по крышке стола, натыкается на бутыль с ромом, наполняет кружку и залпом опустошает её. И снова валится на кровать.
"Дерьму - дерьмовую жизнь",- заключает лейтенант Филдс, бы-стро подходит к кровати и заглядывает под неё. На губах его играет улыбка победителя.

* * *
Разъярённый как тигр, Фил Джонсон выскочил на улицу. Он рычал, скрежетал зубами и изрыгал чудовищные проклятия. Разма-хивая мускулистыми руками, он словно расчищал себе дорогу в гус-той пелене желтовато-серого тумана.
Он уже отбежал от "Весёлого Жуля" на приличное расстояние, когда чья-то рука опустилась ему на плечо. Но он сперва даже не обратил на это внимания – просто смахнул её и продолжал двигать-ся дальше, пока из клубящегося тумана не вынырнул человек в во-енной форме.
-Фил Джонсон?
-Да, чёрт бы тебя побрал. Я Фил Джонсон и никто иной. А ты кто таков? Я что-то тебя не припомню.
-Вы арестованы,- произнёс военный.
Не меняя выражения лица, Фил выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил. Человек вскрикнул от боли, схватился за окровавлен-ную грудь и повалился на землю. Фил равнодушно переступил через него и последовал дальше. Но не успел он сделать и четырёх шагов, как из вязкого тумана со всех сторон высунулись руки и вцепились в его одежду. Он попытался вырваться, но кто-то сзади набросил на его шею ремень, ухватился за волосы, потянул назад. Джонсон хо-тел набрать в грудь побольше воздуха, но поперхнулся – в рот уже засовывали тряпку. Сделав пару отчаянных движений, он потерял равновесие и упал. И тут же несколько человек сверху навалились на него. Но так просто сдаваться он не собирался: ловко спихнул с себя одного, второго и быстро перевернулся, попутно лягнув кого-то сапогом. В ответ на его голову посыпался град ударов, но не-сильных, так что Джонсон почти и не обращал на них внимания. Где-то сбоку махали верёвкой и кого-то вязали, по ошибке спутав с ним. Ему даже удалось на четвереньках отползти на несколько фу-тов. Куча-мала дерущихся и связывающих друг друга солдат оста-лась в стороне. Фил Джонсон осторожно поднялся на ноги. Главное, подумал он, не наделать шума. Если эти придурки сообразят, что вяжут не того, они ещё смогут настигнуть его. Осторожно ступая, Фил Джонсон сделал два шага в туман, остановился, прислушался. Ватузня продолжалась. Слизав с носа каплю (кровь или пот?), он повернулся и уже собрался идти, как вдруг над ухом что-то просви-стело, и страшной силы удар обрушился на его голову. Охнув, он мешком рухнул на землю.
Он пребывал без сознания, поэтому не видел, как над ним склонился лейтенант Джефферсон, чемпион гарнизона по боксу. Потирая правый кулак, он удовлетворённо качал головой и ухмы-лялся.
-Эй вы, охотники за тараканами,- наконец крикнул он.- Пре-кращайте свою мышиную возню, развязывайте друг друга и идите сюда. Всю работу я сделал и без вашей помощи.

g. В ТЕМНИЦЕ
Фил Джонсон был не из тех, кого можно надолго вывести из строя. В себя он пришёл уже когда его связывали, и даже пытался сопротивляться, хоть и было уже бесполезно. Четыре солдата под-няли его над землёй и с раскачки зашвырнули в повозку. А Фил Джонсон хоть и старался дёргать руками и ногами и червяком изви-ваться, чтобы ослабить путы, но помалкивал – ведь могли и оглу-шить; зубы его были плотно стиснуты; злость, отчаяние и ненависть клокотали в нём.
Повозка тронулась, и Фила Джонсона затрясло на рытвинах и выбоинах грунтовой дороги. Собственно говоря, он догадывался, куда его везут. Конечно же, на гарнизонную гауптвахту, ведь вряд ли военным придёт в голову помещать его в городской тюрьме. Во-первых, с чего бы им с кем-то делиться губернаторской наградой? Во-вторых, маршал Пшински никогда не выступал против пиратов, и полковник Грегори это знает. Может быть, даже знает и о том, что между маршалом и пиратами давно налажены, так сказать, довери-тельные отношения. А так как маршал Пшински к тому же и мастак на всякие выдумки, то ожидать от него можно чего угодно. Напри-мер, уже завтра утречком он вполне бы мог, напустив печаль в го-лос, сообщить военным, что арестованный скоропостижно скончал-ся. И в качестве доказательства предъявить обуглившийся труп, а заодно и вспыхнувший в пятом часу утра сарайчик (вернее, то, что от него осталось), где пребывал несчастный. Причиной пожара по авторитетному мнению маршала могло послужить неумелое обра-щение с огнём самого арестованного. Без сомнения, нашёлся бы и сердобольный молоденький часовой, который со слезами на глазах и с раскаянием в голосе признался бы в том, что именно он передал заключённому огниво - прикурить, естественно... А ещё спустя ка-кое-то время (необходимое на то, чтобы уладить формальности и высказать самые искренние сожаления по поводу случившегося всем, кто в этом нуждался) маршал Пшински вернётся домой, креп-ко-накрепко запрет двери и с удовольствием пригубит стаканчик-другой имбирного пивка (а лучше виски) с неожиданно вернувшим-ся с того света Филом Джонсоном…
«Да, жаль, что меня повязали военные,- вздохнул Фил Джон-сон.- Полковник Грегори- старик вредный. Он и раньше-то был не-сговорчивым. А теперь, когда Сумасшедшего Джека не стало, и по-давно… А ведь было время, когда Сумасшедший Джек почти нашёл с ним общий язык... Впрочем, на мой счёт у полковника всегда было особое мнение. И не в мою пользу. Он давно мечтал поймать меня, а теперь, когда это случилось, будет держать крепко, уж будьте уве-рены. Уж слишком неприятен я ему. Слишком хорошее воспомина-ние оставил о себе, к-хе, к-хе, в его жирной заднице. Что и говорить, меткий был выстрел. После этого полковник месяца три не мог при-сесть...»
Это так развеселило его, что на мгновение он даже забыл, в ка-ком положении находится, и громко расхохотался. Солдат, сидящий над его головой и буравящий по-рачьи в переносицу, проворчал:
-Ишь ты, ещё и скалится. Тебе, парень, плакать бы. Ведь скоро на верёвке болтаться будешь.
-Ну, это ещё как посмотреть...
-Лежи помалкивай,- небольно подпихнул ногой солдат.
Фил Джонсон сверкнул на него глазами и напряг мышцы. Ту-гие верёвки впились в тело. Он сделал отчаянную попытку разо-рвать их, но, потужившись немного, сдался.
Что ж, придётся на этот раз выкручиваться в одиночку, поду-мал он. Полковник Грегори отпадает, а о губернаторе и говорить не-чего - он каждому пирату заклятый враг. Жаль всё-таки, что не к маршалу везут.

* * *

Лейтенант Филдс вернулся в гарнизон, еле держась на ногах от усталости. Только и хотелось упасть на кровать и заснуть. Он так вымотался за день, столько пережил, что чувствовал себя совершен-но разбитым и опустошённым. Устало отмахнувшись от посыльно-го, прибежавшего с каким-то докладом, он закрылся в комнате и ос-мотрел себя в зеркало. Весь мундир его был перепачкан глиной, ли-цо в грязи, волосы спутаны, засалены. Он поморщился, поняв, что почти целый день разгуливал в таком  нереспектабельном виде, об-щался с людьми, но никто даже не указал ему на его внешность. Он сорвал с себя китель и швырнул в угол; оттуда с писком выскольз-нула мышь и укрылась в норе.
Арчи Филдс упал на кровать и, уцепившись пятками за пере-кладину, стянул с натруженных ног сапоги. С глухим стуком они свалились на пол. Арчи Филдс облегчённо пошевелил пальцами ног и постарался максимально расслабиться. Полежав так пять минут, он протянул руку к маленькому столику за  головой, где обычно стоял графин с вином. На этот раз графин оказался пуст, и это взбе-сило лейтенанта. Раздражённо отпихнув графин в сторону, что тот покатился по столу и едва не свалился на пол, Арчи закричал:
-Эй, кто там есть!  Иди сюда!
В комнату вбежал  ротный дневальный.
-Слушаю, г-н лейтенант.
Арчи так и подмывало сказать что-нибудь гадкое, но вовремя успел притушить вспышку гнева. Ровным, хоть и натянутым голо-сом приказал:
-Принеси-ка что-нибудь выпить.
-Будет исполнено, г-н лейтенант.
-Постой...- поморщился Филдс и пробормотал.- Меня кто-нибудь спрашивал?
-Нет.
-Хорошо, иди. Постой...- и опять спросил.- Есть какие-нибудь новости?
-Полчаса назад командир третьей роты лейтенант Джефферсон захватил пирата и опасного преступника Фила Джонсона.
-Что-о-о-о?- лейтенант аж подпрыгнул.
Он совсем забыл, что сам же и навёл Джефферсона на Джонсо-на... Навёл-то навёл, но ведь даже и не предполагал, что... Что ж, ду-ракам везёт… О такой удаче Филдс даже и не мечтал. Ведь он был уверен, что Фила Джонсона давно уже и след простыл…
-Ну-ка ещё раз повтори? Джонсона поймали? Живым?
-Так точно, г-н лейтенант.
-Что ж ты раньше-то не доложил!- с упрёком воскликнул Ар-чи,- Где он сейчас?
-На гауптвахте, г-н лейтенант. Его допрашивает полковник Грегори.
-Вот как?- задумался Филдс.- Что ж...
Отпустив дневального, он переоделся в чистое и надраил до блеска сапоги. Внимательно осмотрев себя в зеркале и оставшись довольным внешним видом, поспешил к гауптвахте, которая пред-ставляла собой небольшое каменное строение, расположенное в двух шагах от казарм. Он приблизился к крепким дубовым дверям, которые обычно были заперты на ржавый замок, а теперь чуть при-открыты и охраняемые часовым. Спросив у солдата, здесь ли пол-ковник и получив положительный ответ, он беспрепятственно во-шёл.
-Господин полковник...
-А-а, это вы, Филдс? Входите...
Глаза лейтенанта с трудом различали в окутанном полумраком помещении грузную фигуру полковника Грегори, сидящего на кро-хотном походном стульчике. Напротив его со связанными за спиной руками стоял человек, в котором Арчи без труда узнал Фила Джон-сона. Волна гнева ударила лейтенанту в голову. Он еле сдержался, чтобы тут же не наброситься на пленного. Ах, если бы они были тут одни…
-На золотую рыбку полюбоваться пришли?- полковник улыбал-ся и с хитрецой посматривал на Филдса.
-Да, молодой человек, перед вами тот самый Фил Джонсон, правая рука Сумасшедшего Джека… Как видите, лейтенант, не только вы один в нашем гарнизоне специалист по отлову пиратов, но и...- он бросил взгляд в угол, где было совсем темно.- Да где же вы, Джефферсон? Ах, вот… Ничего, понимаете ли, не вижу… Лей-тенант! Благодаря необычайному мужеству и удивительной наход-чивости вашего коллеги нам удалось захватить опасного преступни-ка Фила Джонсона живым.
Последнее слово Грегори так выделил, что Арчи Филдс тут же и понял: полковник уже успел охладеть к вчерашнему его подвигу, несмотря даже на то, что Сумасшедший Джек губернатором оценён в два раза дороже...
Самодовольная улыбка Джефферсона рассеивала темноту во-круг его лица. Он снисходительно посматривал на Арчи Филдса и молча поучал: «Учитесь, лейтенант... Стрелять-то каждый умеет, а вы попробуйте живьём…»
Как переменчива фортуна! Ещё сутки назад полковник Грегори провозглашал в его честь тосты, доброжелательно похлопывал по плечу и даже слюняво целовал в щёку, а сегодня уже и не смотрит в его сторону, выбрав себе нового любимчика.
В принципе, Арчи Филдсу было почти наплевать на то, что полковник так быстро изменил свои симпатии, но ведь обидно… Обидно, что заслуги забываются так быстро, а промахи помнятся гораздо дольше… Да и разве Арчи промахнулся? Нет же. Как раз наоборот, попал – в самое сердце опасного противника…
И тут Арчи Филдса пронзила коварная мысль. А что если он вовсе и не застрелил Сумасшедшего Джека, а лишь ранил... Фил! Фил Джонсон убил старика! Заволок в пещеру и умертвил. Задушил. Отравил, узнав о сокровищах...
-Это он убил Сумасшедшего Джека,- сквозь зубы процедил Филдс и указал пальцем на пленника.
Полковник Грегори и вышедший из тёмного угла лейтенант Джефферсон изумлённо переглянулись.
Фил Джонсон бросил взгляд на их растерянные лица и громко захохотал:
-А что, это мысль! Чёрт бы всех вас побрал. Твоя башка, лейте-нант, работает гораздо лучше, чем я ожидал. Ну, напрягись, малыш, и придумай ещё что-нибудь. Уж больно ты на выдумки горазд.
-Джонсон! Молчать!- воскликнул полковник Грегори.
-Но-но, своим солдатам приказывай,- ничуть не испугавшись, парировал пленник.
-Хотелось бы напомнить, Джонсон, что сейчас ты находишься не на борту «Изабеллы», а в моих руках, на гарнизонной гауптвахте. Не кажется ли тебе…
-Мне никогда и ничего не кажется, полковник,- перебил его связанный пират.- И ты как никто знаешь это... Впрочем, нет. Одна-жды мне всё-таки показалось. Надеюсь, и ты помнишь тот случай? Ну вот, и заёрзал. Значит, помнишь… Так вот, мне тогда показалось, что стреляю тебе ниже спины, куда и попал, а оказалось, что там на-ходилась твоя голо...
-Молчать!!!- взорвался Грегори. Даже в плохо освещённом по-мещении бросилось в глаза, что лицо его моментально покрылось красными пятнами, а глаза сердито расширились.- Заткнись, него-дяй, и не смей раскрывать свой рот до тех пор, пока я сам не позво-лю тебе сделать это. Понял меня?
Фил Джонсон хмыкнул, но не издал больше ни слова. Хоть гу-бы его и кривились в усмешке.
Полковник Грегори оттёр со лба пот, расстегнул верхнюю пу-говицу на кителе и осипшим голосом произнёс, повернувшись к лейтенанту Филдсу:
-Итак, вы предполагаете, что именно Джонсон убил Сума-сшедшего Джека? Но, помнится, вчера ваш рассказ звучал несколь-ко иначе.
-Г-н полковник, я вовсе не утверждаю этого,- произнёс Арчи Филдс.- Всё, что я рассказывал вам вчера - чистейшая правда, и то-му есть свидетели. Я действительно стрелял в пирата и думал, что убил его… Но в таком случае зачем понадобилось этому негодяю,- он кивнул в сторону Джонсона,- перетаскивать труп в пещеру?
-Действительно, зачем?- переспросил полковник.- Ну, что на это скажешь, Джонсон?
-А мне плевать, что вы там думаете,- хмыкнул тот.
-Нет, это совсем не похоже на тебя, Джонсон. Мои юные друзья здесь не так давно, тебя они совсем не знают, да и впервые повстре-чали только вчера. А я-то знаю вас всех как облупленных. Сколько человек лишилось жизни только потому, что повернулись к тебе спиной? Ты жестокий и подлый человек, Джонсон. Тебе доставляет удовольствие убивать людей. Сумасшедший Джек держал тебя под-ле себя лишь в качестве цепного пса. Вот поэтому я и не верю, что ты тащил его на себе. Не в твоих правилах спасать товарища по оружию, пусть даже он и твой капитан. 
-Ха, не верь. Мне нет до этого никакого дела.
-Да, Джонсон, ты никогда в жизни не протянешь руку помо-щи…
-Ха-ха!
-…если, конечно, это тебе не будет выгодно.
-Говори-говори…
-А мне доподлинно известно, что Сумасшедшего Джека ты пе-ретащил в пещеру… Так какую же выгоду ты преследовал, а, Джон-сон?
Лейтенант Филдс напрягся. Если Джонсон проболтается, то… Боже, ну кто меня дёргал за язык, почему выдумал, что Джонсон за-стрелил капитана?! Так сильно хотелось оправдаться, показать пол-ковнику, что Сумасшедший Джек умер вовсе не по моей вине? Что и я нисколько не хуже Джефферсона, но лишь обстоятельства выну-дили доставить пирата мёртвым, а не захваченным в плен? Но зачем мне это нужно?
…Джонсон посмеивался, но молчал. Филдс был благодарен ему за это.
Между тем полковник Грегори с презрением покачал головой и произнёс:
-Ты чудовище, Джонсон. Завтра тебя отвезут к губернатору. Он тебя будут судить.
-О-го-го,- хмыкнул Фил Джонсон, но его забегавшие глаза вы-давали, что на душе у него совсем не так беззаботно, и он прекрасно понимает, что на этот раз попал в серьёзный переплёт.
-Сколько лет мы не встречались с тобой, Джонсон?- спросил вдруг полковник,- Пять? Шесть? За эти годы ты изменился: стал ещё более циничным, жестоким.
-Гм-хах.
-Это правда, Джонсон. Теперь ты не простой забияка, ты закон-ченный и отвратительный негодяй.
-Пусть я негодяй,- оскалился пират.- Но заруби себе на косу, полковник: кэпа я не убивал. Это твой сосунок подстрелил его. Правда, не до конца. И мне пришлось утащить его в пещеру. Ох, и тяжёлый же он был, намучился я…
-Ты убил его, Джонсон?
-Ерунда. Он сам умер.
Грегори покачал головой.
-Я не верю тебе. И я приложу все усилия, чтобы ты как можно скорее оказался на виселице. Это единственное, что могу для тебя сделать.
-Спасибо и на этом.
-Прощай, Фил Джонсон.
-Прощай, полковник.
Грегори молча вышел. За ним поспешил и лейтенант Джеффер-сон.
Арчи Филдс остался с пленником один на один.
Наконец-то!

* * *
-Фил Джонсон,- обнажил зубы Арчи Филдс.- Вот мы с тобой и встретились… Поговорим?
-О чём?- хмыкнул пират, сверкнув из темноты глазными ябло-ками.
Лейтенант проглотил холодную слюну.
-Как же был прав полковник Грегори, назвав тебя золотой рыб-кой,- сказал он.- Но если бы он знал, что ты являешься таковой и на самом деле, то тысячу раз подумал бы, прежде чем отдавать опро-метчивый приказ передавать тебя в руки губернатора.
-Короче, лейтенант,- поморщился Фил Джонсон, старательно делая вид, что лейтенант ему совсем не интересен. Он даже поста-рался расслабиться, спиной припал к стене, почти отвернулся. Но в душе вдруг вспыхнула долгожданная искорка: вот он, шанс на спа-сение.
-Можно и короче,- сказал Филдс.- Тем более, обстоятельства складываются так, что нам обоим стоит поспешить. И мне. И тебе.
Лейтенант и сам не заметил, как почти вплотную приблизился к пленнику и склонился над ним.
-Джонсон… Фил Джонсон,- хрипло прошептал он, сжимая до белизны пальцы.- Верни то, что по праву принадлежит мне, и я по-могу тебе выбраться отсюда.
-О чём это ты?- притворился непонимающим Джонсон.
-Сам знаешь. Сегодня утром я был в пещере, и вместо того, за чем пришёл, нашёл вот это,- он вытащил из-за голенища сапога кинжал с инициалами пирата.
Джонсон закусил губы. Какой же он растяпа! Ведь знал же, что лейтенант вернётся за золотом… Нет, обязательно нужно было на-следить. А теперь... А что теперь? С драгоценностями он расста-ваться не собирается - они его и только его, ведь Сумасшедший Джек ему отец. Но и выбираться отсюда нужно… Ох, как нужно!
«А когда он поможет мне бежать – отблагодарю клинком про-меж лопаток… Чего уж проще!»
-Что ж, лейтенант, ты прав,- прохрипел он.- Этот сундук взял я.
-Конечно ты,- жёстко усмехнулся Филдс.- И ты мне скажешь, куда его спрятал.
-Отчего же не сказать? Скажу,- кивнул пират.- Он у меня дома. Под кроватью.
-Лжёшь!- закричал лейтенант.- Под твоей кроватью ничего нет! Я всего час назад побывал в твоей жалкой конуре. Ну, выкладывай, куда спрятал моё золо...
-Т-сс,- прошипел Фил Джонсон.- Не кричи так громко - услы-шат... Что ты там плетёшь насчёт моей квартиры?
-Я был там, жалкий негодяй,- шёпотом закричал Филдс.- Я об-шарил каждый дюйм твоего жалкого жилища. Я перевернул всё кверху дном, хоть там и переворачивать-то нечего.
-Г-мм,- промычал Джонсон, чувствуя, что у него перехватывает дыхание.- Ты что-то путаешь, парень... А-аа! Так ты уже спёр мои денежки, а теперь комедию ломаешь? А? Отвечай, гром и молния!
-Как ты смеешь!- опять возмутился лейтенант.- Нужен бы ты мне был, будь у меня золото. Это ты водишь меня за нос, негодяй и убийца!
Фил Джонсон редко терял голову. Но сейчас это сослужило ему хорошую службу. Он так разозлился, так напряг мышцы и с такой силой рванул руки, что веревки не выдержали и соскользнули с его запястий. Правой рукой он схватил за горло ещё ничего не успевше-го понять Арчи Филдса, а левой ударил его по голове.
Подобрав с пола кинжал, выпавший из рук оглушённого лейте-нанта, он на цыпочках подкрался к дверям и прислушался. Часовой проходил как раз мимо дверей. Выждав несколько секунд, Фил Джонсон резко распахнул двери и бросился на часового. Мгновение - и острый кинжал по рукоятку вошёл в шею несчастного. Вытащив кинжал и обтерев лезвие об одежду убитого, он тенью проскользнул к забору, к тому месту, где бродил ещё один ничего не подозреваю-щий полусонный часовой.

h. ПОДОЗРЕНИЯ ФИЛА ДЖОНСОНА
Нервы Джонсона были взвинчены до предела. К своей квартире он приближался осторожно, внимательно осматриваясь и напряжен-но вглядываясь в темноту. Прислушивался к каждому шороху, не-подвижно застывал при виде любого прохожего, все казались ему подозрительными… Разве мог он предположить, что в родном горо-де, на родной улице он будет трястись от страха, как трусливый за-яц? В голове не укладывалось… Нет, такого не могло случиться. Но ведь случилось…
Если он снова попадётся Грегори в лапы, то в отместку за сего-дняшнее тот устроит ему такое, что до губернаторского суда уже и не дойдёт. Три человека убитыми – это не шутка… И ладно бы – просто горожане. Солдаты! Постовые! Нет, такое Грегори не про-стит…
Жаль, не порешил лейтенанта, поспешил... Ну, хоть вмазал ему прилично. В другой раз трижды подумает, прежде чем тягаться с пиратом.
…Вот он и возле своей квартиры. Долго стоял под дверьми и вслушивался в шорохи. Кажется, ничего подозрительного. Он ле-гонько толкнул двери - и они открылась без скрипа. Ему определён-но это не понравилось, ведь он прекрасно помнил, что запирал две-ри. Может, лейтенант и не блефовал? Может, и вправду сундук с со-кровищами похищен?
Наспех запалив свечу, он посветил под кроватью. Сундук?.. На месте!
Сердце обрадовано отсчитало десять ударов.
Но на одиннадцатом оно ёкнуло, потому что Фил Джонсон взялся за ручку и потянул на себя.
Сундук оказался лёгким, словно пушинка.
Уже зная, что его ждёт, Джонсон всё равно распахнул крышку и заглянул во внутрь.
-Чёрт! Чёрт! Чёрт!- прохрипел он.
Он сидел на корточках возле пустого сундука, который ещё вчерашней ночью был заполнен сокровищами. Скрежетал зубами, изрыгал страшные проклятия, бессильно потрясал кулаками. Всё-таки лейтенант обманул его. Обвёл вокруг пальца, как сопливого юнца...
Перед его воспалённым взором предстала недавняя встреча с лейтенантом Филдсом. Разве что без звука: сменялись лишь картин-ки, яркие, очень красочные. Как в сказке. Вот лейтенант неприяз-ненно, с напускным равнодушием глядит на него, в то время как полковник Грегори ведёт допрос… Полковник ушёл, и выражение глаз лейтенанта сразу изменилось. Они стали блестящими, лихора-дочными, неприятно маслянистыми… А потом, когда Джонсон при-знался, что сокровища спрятаны дома - и видит Бог, он сказал прав-ду! - зрачки расширились, побелели, а потом  и налились кровью. Филдс был не на шутку раздражён… Нет-нет, он был дьявольски зол. Потому что и на самом деле побывал тут и ничего не нашёл.
Фил Джонсон вскочил на ноги. Ходил из стороны в сторону. Думал. Напряжённо. Пытался вычислить: кто этот третий? Кто он, укравший золото из сундука? Кто?!
Потом хлопнул руками по ляжкам и долго смеялся.
-О, Иуда!- воскликнул он.- Комедиант, разбойник! Он же по-просту обманул меня! Украл моё золото - и обманул! Он сам и взял! Больше некому.
Но вскоре перестал смеяться, вспомнив, что днём говорил То-мас Брамли - о лейтенанте и… Джулии… Ага!
Джулия для Фила Джонсона была не просто подружкой. Он на самом деле любил её. И прощал ей многое. И убьёт любого, кто по-смеет сказать о ней плохое… Но если Брамли прав, если она дейст-вительно обманывает его и крутит любовь с лейтенантом…
Вот почему выбежав из квартиры, он не покинул город, чтобы отсидеться в укромном месте, а направился прямиком в таверну «Весёлый Жуль», невзирая на засаду, которая вполне могла его там поджидать.

* * *
Фил Джонсон ворвался в комнату Джулии и гневно закричал:
-А ну-ка, детка, выкладывай, что вы удумали с лейтенантом?
А Джулия – вот выдержка! - лишь удивлённо вскинула брови, потому что только-только выпила бутылку яблочного вина, и реак-ция её была ослаблена. Но вскоре она взяла себя в руки, заставила птичкой спорхнуть с кровати и повеситься ему на шею.
-О чём ты, милый?
И так невинно взглянула ему в глаза, что у Фила в душе тут же и оттаяло. Ну что тут поделаешь: Джулия была чертовски обворо-жительна, и Фил Джонсон с ума сходил от неё.
-Ладно,- сделал он слабую попытку отмахнуться от соблазни-тельных глаз.- Сама знаешь о чём.
-Не знаю, милый, скажи!- взгляд даже не дрогнул, а обожание сменилось тревогой.- Что-то случилось, да?
-Ха-ха!- рассмеялся Джонсон.- И ты ещё спрашиваешь? У ме-ня?
-У кого же мне ещё спрашивать, милый?
-Уж есть у кого. У лейтенанта, например. Он ведь был у тебя сегодня утром, верно?
-Ах!- вскричала Джулия и ещё крепче прижалась к Джонсону.- Милый, ты ревнуешь меня! Как я счастлива. Значит, ты любишь ме-ня. Люби! Люби!
-Иди ты к дьяволу со своей любовью!- совсем беззлобно вскри-чал уже поплывший Джонсон и легонько подтолкнул девушку к кровати. Но та постаралась упасть так, чтобы ноги высоко взлетели, от чего и юбки соскользнули до бедер, а она, бесстыдница, даже не спешила поправлять их. Наоборот, перекатилась на живот, встала на четвереньки, по-кошачьи прогнула спину и соблазнительно облиза-ла губы.
Филу бы плюнуть, перестать хмуриться (хотя и хмурился-то он уже только для виду) и вспомнить, что он мужчина... Джулия верте-лась и так, и сяк, а Джонсон всё стоял и только пялился. Тогда она передумала соблазнять, отдула упавший на глаза волнистый локон и села, впрочем, юбки на всякий случай поправлять не стала.
-Фу, какой ты сегодня сердитый, Фил. А я весь день тебя жда-ла-ждала...
-Не ври, гром и молния! Не успел я утром выйти от тебя, как ты тут же закрутила любовь с лейтенантом, которого вчера я не при-кончил только из жалости. Выкладывай, о чем вы там болтали, а?
-Так, пустяки… Он такой глупый… Он мне совсем не понра-вился, Фил. Представляешь, он стоял на коленях на том самом мес-те, на котором сейчас стоишь ты, и всё говорил, говорил... Я чуть не уснула.
-Ага! И что же он говорил?
-Ну... не помню. Что-то про пылающее сердце и соловьиные песни. Ты же знаешь, Фил, как я не люблю такие разговоры.
-Ну ещё бы,- съязвил Фил Джонсон.- И потому перевела разго-вор на вещи более прозаические?
-Ох, Фил, подумай сам: о чём вообще мне с ним говорить?
-О чём угодно. Например, о сундуке с золотом под моей крова-тью.
 Эту обличительную фразу он приготовил заранее, когда ещё бежал по ночным улочкам Портстауна… Ну, пока добирался до Джулии и ревновал её к лейтенанту… И готов был покарать за пре-дательство… Ох, вертихвостка!
Если бы она побледнела или хотя бы вздрогнула, когда он ска-зал ей о золоте, он тут же ухватил бы её за волосы и добился бы правды. Но ни один мускул не дрогнул на её лице. Более того, она откинула назад голову и громко захохотала. И этот смех пощечина-ми хлестал по лицу Фила, досаждал, раздражал даже, но не позволял и шага ступить в её сторону и заставить замолчать. Не шевелясь, он стоял, играл скулами и проглатывал её смех, который… не был даже похож на реакцию с целью самозащиты. Она смеялась… над ним, Филом Джонсоном? Да-да, именно над ним… И над глупой ситуа-цией, которую он сам и создал.
Отсмеявшись, она сказала:
 -Ну, милый, и придумал же. Сундук с золотом. Ха-ха,- и игри-во хлопнув пальчиками по его губам, хитро улыбнулась.- Значит, ты на самом деле нашёл клад? То-то старик Брамли шепчется со свои-ми дружками. Он же за милю золото чует.
И тут же испуганно распахнула глаза и воскликнула:
-Ой!
-Что такое?
-Только не выдавай меня, хорошо?- и крепко прижалась к нему, чтобы почувствовал упругость её грудей.- Ну, поцелуй же меня, ми-лый.
И он поцеловал её крепко, но… холодно, совсем без страсти.
Она, конечно, потребовала:
-Ещё, ещё!
Между поцелуями он спросил:
-Значит, Томас Брамли думает, что я нашёл клад?
-Да, милый. Ну, поцелуй же меня!.. Но только он вовсе не ду-мает, что ты нашёл. Он уверен, что ты украл.
-У кого?
-У Сумасшедшего Джека.
-Г-м... Что за ерунда?
-Он всем рассказывает, что из-за этого золота ты и убил Сума-сшедшего Джека.
-Что-оо-о-о?- опять взревел Фил Джонсон и отстранил от себя Джулию.- Как смеет этот дрянной старикашка так говорить! Я, Фил Джонсон, убил своего капитана? Да вы сговорились все против ме-ня, что ли? То полковник... А теперь ещё и этот… Ну, я ему покажу!
Он так разошёлся, что чуть было не побежал разбираться сей же час, но Джулия удержала его вопросом:
-Какой полковник? Грегори?
-Да, тысяча чертей! О! Гром и молния! За кого они меня дер-жат? За мальчишку, которого можно бить по мордам? Нет! Сегодня я уже проучил их маленько. Видно, этого мало. Ничего, за мной не убудет....
-Значит, ты разговаривал с ним?
-С кем?
-С полковником Грегори, с кем же ещё?
-Да. Эта солдатня совсем уже обнаглела. Представляешь,  они набросились на меня прямо на улице. Я бился как сумасшедшая акула, но их была целая толпа. Тысяча чертей! Они схватили меня и увезли в гарнизон. А полковник Грегори обвинил меня, что я убил Сумасшедшего Джека... Впрочем, что я говорю...- пробормотал вдруг он и потёр лоб.- Вовсе даже не полковник. Первым оклеветал меня твой дружок, тот сопливый лейтенант. А полковник уже сле-дом подхватил. А ты знаешь, кто на самом деле пришил кэпа? Тот самый лейтенант, с которым ты крутишь шуры-муры.
И опять взревновал. И сильно как!
Джулия поняла, что не согласись с ним, позволь усомниться в её преданности и любви, ей наверняка сегодня достанется на орехи.
-Конечно, милый,- улыбнулась она.- Ты не мог убить Сума-сшедшего Джека. Ведь его убил лейтенант Филдс. Я ещё вчера уз-нала об этом. Думаешь, почему позволяла ему целовать меня? Ясно же, что офицеры не случайно заглянули в наш кабачок… Ох, как я испугалась. За тебя, милый. Ну, думаю, что-то случилось. А тут ещё офицеры хвастаются, поздравляют того лейтенанта. Я, конечно, к нему. Думаю, выведаю всё. Стала расспрашивать. Он и признался, дескать, да, застрелил какого-то важного пирата. Тут у меня душа совсем в пятки ушла. С ним разговариваю, а сама реву навзрыд. Ведь каждый портовый грузчик знает, что лучших пиратов нет на свете, чем ты да Сумасшедший Джек. И так я возненавидела этого лейтенанта, что уже тихонько со стола нож взяла и спрятала за спи-ной, пока он руку мне целовал. Думаю, вонжу ему в сердце. Хотела отомстить за тебя, милый. И только собралась это сделать - а тут и ты входишь. Ну, у меня сразу и отлегло от сердца. Жив, думаю, жив мой милый, мой ненаглядный, мой...
И она заплакала, вытирая большим шёлковым платком слёзы. Растроганный Фил Джонсон неловко погладил её по спине.
-Ну-ну, хватит, детка. Если бы ты вчера это рассказала мне... Вижу, что ты здесь ни при чём.
-Конечно ни при чём. А ты уже вон какое придумал… К лейте-нанту приревновал, сундук с золотом какой-то приплёл. Признайся, про золото выдумал?
-Нет,- нахмурился Фил Джонсон.- Правда это всё.
-У тебя на самом деле под кроватью стоял сундук с золотом? Почему же раньше ничего не говорил?
-Потому что поставил его туда только вчера вечером.
-Ой, как интересно. А где ты его взял?
Фил Джонсон пристально посмотрел на Джулию:
-Неужели ты так ничего и не поняла? Это золото у меня украли.
-Ах… Извини. Но я ещё никак не могу поверить, что это прав-да.
-На, Джулия, выпей немножко,- он плеснул в бокал остатки ви-на.- Соберись с мыслями и пойми, наконец: я нашёл клад, который мог обеспечить нам с тобой долгую безоблачную жизнь. И мою, и твою, Джулия. Через пару деньков я собирался сматываться отсюда, взяв с собой, разумеется, и тебя. Но теперь... теперь всё изменилось. Моё золото кто-то украл. И я думаю, что это сделал...
-Лейтенант Филдс,- произнесла за него Джулия и взволнованно прикрыла рот ладошкой.
-Ага,- чуть не подпрыгнул Фил Джонсон.- Ты тоже подозрева-ешь его? Но почему - ты?
 -Ах, милый… Какая я дура… Как же я сразу не догадалась?!- запричитала девушка.
-О чём не догадалась?
-Обо всём. О том, что это золото – твоё…
Её лицо утопало в ладошках, и, чтобы заглянуть ей в глаза, Фи-лу Джонсону пришлось взяться за её подбородок и развернуть к се-бе.
-А ну-ка, милая,- произнёс он,- выкладывай-ка мне всё начис-тоту. Только не притворяйся глупенькой. Я-то знаю, что ты не на-столько глупа, как хочешь показаться. Лейтенант говорил с тобой про клад, да?
И Джулия, искренне взглянув ему в глаза, призналась:
-Да.

* * *
-Он явился сюда сегодняшним утром, почти сразу после твоего ухода,- рассказывала Джулия. Щёки её пылали, голос дрожал, паль-цы перебирали кружева платья. Она и не скрывала, что очень волну-ется.- Сначала он попытался признаться мне в любви, клялся в вер-ности, обещал, что если я соглашусь, он увезёт меня с собой в этот... как его?... Забыла, в общем, куда-то на Восток. Мол, мы там будем жить в богатстве и роскоши, наслаждаться музыкой и любовью. Ко-нечно, я не поверила ему. Странно слышать из уст нищего лейте-нанта такие слова. Сначала я даже не придавала им особого значе-ния, мол, расфантазировался мальчик. Ну что стоит немножко при-сочинить безумно влюблённому юнцу, потерявшему голову от моей внешности? Но чем сильнее он распалялся, тем чаще упоминал о бо-гатстве, несметных сокровищах, которыми якобы обладает. «Ты бу-дешь купаться в шампанском, кушать на золоте и любоваться собою в бриллиантовые зеркала!» Тут уж я не сдержалась и улыбнулась. Он заметил, что я не верю ему, побледнел, вскочил на ноги и, за-дрожав всем телом, воскликнул: "Джулия, ты не веришь мне? Хо-рошо! Не верь. Не верь словам моим. Но, может быть, поверишь своим глазам?" Произнеся это, он выгреб из кармана горсть золотых монет и протянул мне. "Бери, Джулия, это всё твоё. Вот тебе мой свадебный подарок". При этом его глаза сверкали как у безумца, и я, признаться, хоть и была заворожена видом золотых монет, сильно испугалась. Он был невменяем. Он подбрасывал над головой золото, выгребал из карманов новые горсти, и монеты градом сыпались ему на голову, и он дико хохотал и пританцовывал. Я же находилась в состоянии шока. Боясь пошевелиться, я смотрела на него широко распахнутыми глазами, не в силах выдавить из себя ни слова. Впер-вые в жизни я видела столько золота и не могла поверить, что всё это происходит в моей бедной маленькой комнатке. Наконец, я не выдержала и заплакала. Он тотчас бросился ко мне, упал на колени и стал целовать руки. Хоть поцелуи его были мне неприятны, я не могла вырваться из его объятий. В голове гудело, перед глазами всё плыло, я едва не потеряла сознание. Он же, вероятно, подумал, что я лишаюсь чувств из-за любви к нему. Подхватив меня на руки, он отнёс меня на кровать и подал стакан воды… Придя в себя, я увиде-ла разбросанное по полу золото, и хоть мне очень хотелось прикос-нуться к нему - О! Искушение владеть таким богатством было вели-ко, поверь! - я вспомнила тебя и... отказала ему. Да, я ему отказала несмотря ни на что. Что есть золото и драгоценные камни, когда ря-дом с тобой нет любимого человека? Деньги можно истратить, а любовь, настоящую любовь - никогда. Любовь вечна. Я не мыслю своего существования без тебя, Фил Джонсон. Всё это я ещё раз по-вторила самой себе и поняла, что это говорит во мне совесть. "Ухо-ди,- твёрдо сказала я лейтенанту.- Уходи и забирай с собой своё зо-лото. Оно мне ни к чему". "Ты ещё пожалеешь об этом",- раздра-жённо фыркнул он, сгрёб монеты и ссыпал обратно в карманы. "Прощай,- перед уходом сказал он.- И оставайся со своим Филом Джонсоном, если так любишь его. Не желаешь быть богатой, так будешь нищенкой. Такой же, как и твой ненаглядный!". И хлопнув дверью, ушёл.

* * *
Сделав короткую паузу, чтобы собраться с мыслями, Джулия продолжала:
-Я тогда не поняла, что он имел в виду. Но теперь, когда ты рассказал о пропавшем золоте, всё стало ясно. Он обворовал тебя, Фил. Он каким-то образом узнал о твоём золоте и выкрал его.
Фил Джонсон молчал, обдумывая услышанное. Джулия обор-вала затянувшуюся паузу.
-Вот,- сказала она и раскрыла ладошку.- Вот одна из тех монет, которыми он хвастался передо мной. Она закатилась под кровать, а он не заметил. Убираясь, я случайно её нашла. Сначала хотела вы-бросить - не желала прикасаться к деньгам, на которые хотели меня так бессовестно купить - но потом передумала. Ведь, в конце кон-цов, деньги не виноваты в том, что их владелец оказался негодяем.
Фил Джонсон взял монету и внимательно рассмотрел её.
-Она самая, из сундука. Там была целая куча таких монет.
-Вот видишь,- воскликнула Джулия.- Я права.
-Что толку?- усмехнулся Джонсон.
-Теперь ты знаешь настоящего вора. И можешь забрать у него то, что ему не принадлежит.
-Так-то оно так,- пробормотал Фил Джонсон.- Но...
-Ах!- воскликнула вдруг Джулия.- Ты уже убил его, да?
-Нет,- покачал головой Фил Джонсон.- Но получил он изрядно. А вот теперь сожалею. Не выбил ли мозги я из его дурной башки? Если жив, он в лазарете, а там мне до него не добраться.
-Ты да не сможешь?- не поверила Джулия.- Вот уж от кого не ожидала услышать такое. Ты, Фил Джонсон, гроза города, капитан - да, капитан! - "Изабеллы" не сумеешь одолеть какого-то лейтенан-та?
-Ладно,- усмехнулся Фил Джонсон и нежно потрепал её по ще-ке.- Ты всегда умела вдохнуть в меня жизнь. Вот теперь я достану этого Филдса из-под земли... Что же касается Томаса Брамли... Пле-вать я хотел на его догадки и подозрения. Его банда костоломов и гроша ломаного не стоит. Гром и молния! Да я один выйду против них всех и расшвыряю как слепых щенят! Каррамба!
Джулия в ответ не издала ни звука. Фил Джонсон уже спустил-ся вниз, когда она вздохнула и позволила себя расслабиться. Она упала на кровать, обхватила руками голову и беззвучно рассмеялась. Она всегда смеялась так, когда одерживала победу. На этот раз она оставила в дураках Фила Джонсона.

i. ТЕМ ВРЕМЕНЕМ …
Прошло целых двадцать минут, прежде чем лейтенант Филдс пришёл в себя, да и то лишь после того, как полковник Грегори при-казал лейтенанту Джефферсону хорошенько встряхнуть его. Да, двадцать минут назад Фил Джонсон нокаутировал Арчи Филдса, за-резал трёх часовых и сбежал, перескочив через высокую каменную ограду. Несчастные жертвы его незнающей пощады натуры были обнаружены при очередной смене караула. Когда полковнику Гре-гори доложили, что у часовых перерезано горло, он был уверен, что и лейтенанта Филдса постигла та же печальная участь. Как же он удивился, когда лейтенант Джефферсон не менее удивлённым голо-сом воскликнул:
-Г-н полковник, он дышит!
 -Не может быть!- не поверил полковник Грегори и сам скло-нился над Филдсом.- Точно… Живой…Только без сознания… Ну-ка, Джефферсон, приведите-ка его в чувство.
Несколько пощёчин - и лейтенант Филдс вынырнул из аморф-ного мира, в котором беззаботно коротал время.
-Что здесь произошло, лейтенант?- потребовал отчёта полков-ник.
-Он сбежал,- едва ворочая языком, пробормотал Филдс.
-Не слепой,- нахмурился полковник Грегори.- И сам вижу. Ка-ким образом ему удалось распутать веревки?
-Не знаю,- простонал лейтенант.
-М-да,- только и произнёс полковник.
Он видел, что Филдс находится в таком состоянии, что серьёз-но говорить с ним пока невозможно. Вышагивая туда-сюда от не-терпения, он выждал пять минут. За это время Арчи Филдс смог спуститься на землю и даже попытался подняться на ноги. Схва-тившись за голову, он простонал:
-Г-н полковник, это моя вина... Позвольте исправить...
-Каким образом?- сухо поинтересовался полковник. Он тоже не сомневался, что опасный преступник сбежал именно по вине Фил-дса.
-Дайте мне полвзвода - и через час я верну негодяя.
Грегори окинул лейтенанта холодным взглядом:
-Это дело чести, офицер.
-Не стоит напоминать, г-н полковник. Преступник сбежал по моей вине, и я готов понести наказание. Но перед тем как предстать перед трибуналом, прошу дать мне возможность исправить ошибку.
-Хорошо,- чуть подумав, произнёс полковник.- Берите людей и ступайте.
Выпятив вперёд подбородок и придерживая у бедра шпагу, лейтенант Филдс бегом направился к выходу.
-Лейтенант,- окликнул его полковник.
-Слушаю вас,- тотчас вернулся Филдс.
-Думаю, не стоит напоминать вам, что Фил Джонсон нужен мне только живым. Вы меня поняли?
-Да, г-н полковник,- гаркнул лейтенант так уверенно, что даже сам поверил. Но эта вера теплилась в нём всего одну секунду. За-крыв за собою двери, он дал себе слово, что первая же пуля, выпу-щенная из пистолета, застрянет в сердце Фила Джонсона. Ведь дру-гого выхода просто нет. Джонсон должен умереть и унести с собой в могилу тайну клада, который находится теперь неизвестно в чьих руках.
Впрочем...
Арчи Филдс ни на минуту не сомневался в искренности Фила Джонсона, когда тот утверждал, что сундук оставил под кроватью. Доказательством этому служило исказившееся лицо пирата, когда лейтенант обвинил его в нечистой игре! Такое невозможно сымити-ровать. А чудовищная сила в руках, позволившая ослабить путы?! Нет, это был не притворный гнев. Нельзя так притворяться. Невоз-можно! Фил Джонсон был убеждён в том, что золото находится там, где он его оставил: под кроватью!   
Кто-то украл драгоценности до того, как в квартире побывал Арчи Филдс. Этим кто-то мог быть только один человек. Джулия.
Арчи Филдс был не настолько наивен, чтобы не суметь сло-жить два и два. Если Джулии и удалось однажды обхитрить его, приведя к квартире, никогда не принадлежавшей Филу Джонсону, выдав её за жилище Фила, то во второй раз... Он прижмёт эту хит-рую лисицу к стенке и вытянет из неё всю правду. И она признается, никуда не денется. Но перед тем он убьёт Фила Джонсона. Сперва арестует, чтобы полковник Грегори не смог придраться, а потом пристрелит при попытке к бегству. Чёрт возьми, я отучу вас дура-чить Арчи Филдса!

* * *
…А накануне Джулия шепнула Томасу Брамли на ушко такое, что волосы у старого интригана встали дыбом.
 Золото! Фил Джонсон где-то припрятал целый сундук с золо-том! Вот почему погиб Сумасшедший Джек. Вот почему Джонсон ни словом не обмолвился о смерти старого пирата. Он решил при-своить сокровища себе... Нет уж, дудки! Томаса Брамли ещё никому не удавалось провести. Там, где пахнет большим барышом, ему до всего есть дело. Несправедливо, когда один имеет всё, а другой ни-чего. Или Фил Джонсон отсыплет ему третью часть содержимого сундука, или ребята так его отделают, что будь жива мамаша Кэти, и она ни за что не признала бы его.
Когда полчаса назад Фил Джонсон с выпученными глазами и перекошенным ртом ворвался в таверну и помчался прямиком к своей девчонке, Томас Брамли даже не окликнул его. Пусть побол-тает маленько с Джулией, она его быстренько остудит, спеленает и уложит баиньки. А вот когда он спустится вниз, сытый, так сказать, и довольный, вот тогда и поговорим… Томас Брамли улыбнулся и заговорщицки подмигнул своим молодцам, которых уже частично ввёл в курс дела. Макс Дырявая Башка в ответ тоже подмигнул, мол, не беспокойся, мы своё дело знаем, не подведём. Томас вновь улыб-нулся и прищурился. В какую бы сторону он не смотрел, один глаз его постоянно был направлен на лестницу, ведущую на второй этаж. Нельзя пропустить появление Фила Джонсона, ну никак…
И он, конечно, не пропустил. Лишь увидев его сапоги, мель-кающие вниз по ступенькам, трактирщик тут же громко прочистил горло - таков был условный сигнал. Спины присутствующих на-пряглись, замерли. Головы, как одна, повернулись в сторону Джон-сона. А тот уже неспешно шёл к прилавку, а когда приблизился - бросил золотую монетку, ту самую, которую забрал у Джулии. Ост-рый глаз Томаса Брамли мигом оценил её. Наверняка эта малышка, подумал трактирщик, из того самого клада, о котором и говорила Джулия.
Сверкающий золотой кружочек прокатился по деревянному прилавку и, глухо звякнув, лёг плашмя.
-Плесни-ка мне рому, старина,- заказал Джонсон.
Трактирщик двумя толстыми пальцами осторожно взял монет-ку, ещё раз внимательно рассмотрел её и произнёс:
-Интересная штучка, Фил. Откуда она у тебя?
-А-а,- отмахнулся Джонсон.- Ещё с того испанца, которого мы взяли на абордаж в позапрошлом месяце.
-М-да? Но монета вовсе не испанская, Фил. По-моему, она рус-ская. Ну да, это же золотой червонец…
-Ну, пусть червонец, и что?- усмехнулся Джонсон.
Он совсем не случайно показал монету старику Брамли. Он на-рочно провоцировал его. Ведь Джулия призналась, что трактирщик каким-то образом догадался о сундуке с золотом. Значит, стычки не миновать. Будет и стрельба, и драка. И прольётся ещё сегодня чья-то кровушка, ох, гром и молния! Так чего тянуть, почему бы не перво-му начать, а?
-А то, что за монета не с испанского корабля,- сказал Брамли.- Треть добычи вы сдали мне, Джонсон, а там русским товаром и не пахло. К тому же весь экипаж "Изабеллы", в том числе и ты, весь месяц швырялись только эскудо. Ты обманываешь меня, Фил. А это нехорошо.
-А хоть бы и так. Это моё дело.
-Нет, не твоё!- набычил голову Брамли.- Не твоё, Фил Джон-сон! Или ты забыл, что между нами существует договор, по которо-му любое имущество, найденное или захваченное экипажем "Иза-беллы", на треть принадлежит мне? Ты сам присутствовал при том, когда Сумасшедший Джек ставил под нашим соглашением свою за-корючку.
-Плевать я на это хотел,- рассмеялся Фил Джонсон.- Монета принадлежит мне и никому другому. И вообще, старик, своей на-стырностью ты утомляешь меня. А ведь раньше ты вёл себя намного скромнее… Вот и продолжай. Ты же не Сумасшедший Джек и, на-сколько мне известно, пока ещё не занял его место…
-Как знать?- хмыкнул Томас Брамли, злобно сверкнув глазами.- Времена меняются, сынок. Так что не груби, а просто ответь мне: где ты взял эту монету?
-Где взял, там её уже нет.
-Конечно, её там нет. Зато много других, точно таких же. Вер-но?
-Где?
-В сундуке, который ты приволок прошлой ночью. И что-то подсказывает мне, в том сундуке хранятся не только эти малышки, но и ещё что-то, более ценное. Правда?
-Ну?- оскалился Джонсон.- И что дальше?
-Этот сундук, сынок, не что иное, как очередная добыча "Иза-беллы" и, стало быть, треть по праву принадлежит мне.
-"Изабелла" не пришла в порт,- оскалился Фил Джонсон,- по-этому никакой речи о делёжке вестись не может.
-Фил,- выдохнул Томас Брамли и усмехнулся.- Кого ты хочешь надуть? Разве "Изабелла" когда-нибудь придёт в порт с таким со-держимым на борту? Я думаю - а интуиция ещё ни разу не подводи-ла меня - содержимое сундучка, который ты тайком приволок на се-бе, в десятки раз превышает стоимость того барахла, что вам доста-вался за последние два-три года. Что поделаешь, пиратский промы-сел стал приносить далеко не такие барыши, как, скажем, десять лет назад. Многие торговцы изменили свои маршруты и теперь обходят стороной местные воды. Ещё чуть-чуть, и грабить попросту станет некого. Вот вы и решили с Сумасшедшим Джеком надуть компань-она, да? Мол, спрячем золотишко где-нибудь на берегу... Но на свою беду наткнулись на солдат. Завязалась перестрелка. Джека убили - заметь, я вовсе не утверждаю, что пристрелил его ты - а ты под шу-мок дал дёру, прихватив с собой золото, которое тебе вовсе и не принадлежит. Ну, так было дело?
-Ах ты негодяй, Томас Брамли, ах ты акулий плавник. Да по-шёл ты к дьяволу!
-Не горячись, Фил Джонсон. Ведь я прижал тебя к стенке - тебе и двинуться-то некуда. Да ты и не сможешь - мои ребята за этим проследят. Попытайся - и убедишься,- и он кивнул банде, что сзади полукругом уже обступила Джонсона.- Эй, орлы! Наш гость никак не хочет проникнуться тем положением, в котором оказался. Не по-ра ли показать, что он неправ?
Тут же раздался холодный лязг металла и щёлканье затворов. Фил Джонсон спиной почувствовал направленные на него острые ножи и стволы пистолетов. Но он не испугался. Ведь он не боялся смерти; слишком часто ему приходилось сталкиваться с ней лоб в лоб. К тому же он не верил, что Томас Брамли на самом деле решит-ся пустить в ход оружие.
-Ну, как тебе наше общество?- тем временем улыбался Брамли.- Я понимаю, не очень-то оно тебе по душе. Но ты сам виноват, Фил. Ничего лишнего я не прошу у тебя. Верни лишь то, что причитается мне по закону, Фил. По закону. Я знаю, ты умный парень. Но что делать! Придётся смириться с тем, что нашёлся кто-то и поумнее те-бя. Ха-ха-ха!
-Ха-ха-ха!- хором подхватили разбойники.
-Ну, парень, выкладывай золотишко, и дело с концом. А потом выпьем по кружечке - и все обиды забудутся,- ухмылялся Томас Брамли.
Он ждал, когда же терпение у Джонсона лопнет, и тот пошлёт его ко всем чертям. Не успеет он и рта закрыть, как Макс Дырявая Башка всунет в него кляп, а другие так накостыляют, что ему будет уже не до золота…
Ну вот, дождались: Фил Джонсон презрительно фыркнул и ска-зал:
-Иди ты к чёрту, старая калоша!
И Макс Дырявая Башка сорвался с места. Но успел сделать все-го один шаг... Нет, Фил Джонсон здесь был совсем ни при чём. Они даже не глядели друг на друга: взгляды обоих были прикованы к дверям, которые вдруг распахнулись настежь, явив к всеобщему удивлению лейтенанта Филдса. Да не одного! С ним прибыло два десятка вооружённых солдат, которые споро заполняли помещение таверны и вскидывали оружие для стрельбы.
-Всем оставаться на своих местах!- ухмыляясь, приказал лейте-нант Филдс.
Он сразу выделил из толпы того, за кем пришёл сюда. И глядя ему в глаза, сказал:
-Фил Джонсон, ты арестован. Приказываю бросить оружие и последовать за мной.

* * *
Если бы Фил Джонсон не был готов к нападению, он наверняка растерялся бы так же, как и головорезы Томаса Брамли. Но он уже давно был готов обороняться, а уж против кого - не имело значения. Пока Томас Брамли и его люди тупо таращились на солдатские ру-жья, Фил Джонсон выхватил из-за пояса пистолет и всадил первую пулю в голову одного из солдат. Следующая пуля сразила ещё одно-го... И только потом раздались ответные выстрелы, и упало несколь-ко разбойников.
Пощекотавшая за ухом смерть вывела головорезов Томаса Брамли из оцепенения, они устроили такую пальбу, что уже через несколько секунд пороховой дым стоял густой пеленой. Все смеша-лись в общую кучу, никто не мог понять кто свой, а кто чужой, но все кричали, изрыгали проклятия и наугад палили в любого, кто приближался на расстояние вытянутой руки. Лейтенант Филдс тоже изрыгал проклятия, метался по комнате. Он толкал попадающихся под руку солдат, бил того, кого принимал за разбойников, и выиски-вал Фила Джонсона - только для него одного сберегая в стволе пис-толета пулю. Но Фил Джонсон как сквозь землю провалился. Его не было ни среди живых, ни среди мёртвых. У лейтенанта до боли сжималось сердце от одной только мысли, что назад придётся воз-вращаться не солоно хлебавши.
Поиск утраченного золота превратил его в маньяка. По боль-шому счёту, ему уже было наплевать на бесчестие, насмешки, кри-вотолки, недвусмысленные намёки, трибунал, приговор, разжалова-ние - всё это теперь казалось ему таким мелким, несущественным по сравнению с горечью потери сокровищ. Он уже решил для себя: ес-ли вернёт золото, то оставит службу; если нет - будь что будет. Без золота и жизнь не мила. Но пока остаётся надежда вернуть сокро-вища, он перешагнёт через обстоятельства. И будет защищать себя, оберегать тайну и беспощадно карать тех, кто помешает ему в этом. Хоть у Фила Джонсона золота больше нет - есть сам Фил Джонсон, который живой просто опасен. И не только как преступник, пре-красно владеющий оружием, но и как человек, у которого есть язык. И есть что сказать этим языком кое-кому, кому знать об этом не следует. Например, полковнику Грегори. Ведь вполне может стать-ся, что Джонсон, желая отомстить лейтенанту, расскажет полковни-ку о кладе. Тогда уж Филдсу точно несдобровать. Полковник не только не простит, но и затаит обиду, что лейтенант утаил от него правду.
Арчи Филдс люто ненавидел Фила Джонсона, и ненависть по-могла ему. В густой пелене порохового дыма и в сумасшедшей тол-чее он всё-таки сумел его разыскать. Вон же он, на полу. Чья-то пу-ля разворотила ему плечо, кровь из раны залила одежду.
 Арчи Филдс бросился к нему, взвалил на спину. Он мог бы од-ним выстрелом прикончить его, решив тем самым часть проблемы, но прежняя установка, которую он сам себе дал - пират должен по-гибнуть при побеге – вдруг сработала, и Филдс совершил ошибку. Он выволок Фила Джонсона наружу и опустил его себе под ноги. Пират находился без сознания.
-Взвод!- крикнул Филдс.- Слушай приказ! Отступаем!
Первым же выбежавшим наружу солдатам он передал пленни-ка. Потом дождался остальных и, как достойный командир, стал во главе не менее достойного отступления, уводя людей как можно дальше от этого чёртова места. Он бежал, оглядываясь назад, дер-жал палец на спусковом крючке и улыбался. Сам не понимал чему. Ведь Фил Джонсон до сих пор оставался жив.

* * *
…Напрасно, напрасно он приказал отступать. Ведь банда То-маса Брамли не знала, почему солдаты отступают. Они-то подумали, что противник дрогнул, не выдержав их натиска! Сильных и смелых парней!
Вот кто-то крикнул в след удирающим солдатам:
-Вперёд, братва! Не дадим им уйти! Добьём! Каррамба! Тысяча чертей! Гром и молния!
И окрылённые отступлением противника, разбойники броси-лись вдогонку. И с такой ретивостью, что догнали уже за углом со-седнего дома. Опять завязалась рукопашная. Тут уж преимущество явно оказалось на стороне разбойников. Сверкнули на солнце ко-роткие и острые ножи! Представители власти стали разбегаться уже без приказаний своего командира. Вслед им летели пули, со свистом рассекая воздух. Одна из пуль угодила в позвоночник рядовому Мартинсу, тащившему за ноги бесчувственного Фила Джонсона. Солдат споткнулся и умер, не успев даже упасть на землю. Его на-парник в одиночку тащить пленника никак не мог, да и не до того уже было, самому бы спастись. Поэтому бросил ношу и со всех ног пустился бегать.
Лейтенант Филдс уже не мог видеть этого. Он был без чувств. И его несли на руках. Острый пиратский нож оставил глубокую ра-ну в его груди. Но Арчи Филдс был ещё жив, хоть и потерял много крови…

j. РАССКАЗ ПОЛКОВНИКА ГРЕГОРИ
Больше месяца понадобилось лейтенанту Филдсу, чтобы опра-виться от ранения. Первые дни он вообще находился между жизнью и смертью. Осматривая его рану, доктор лишь щёлкал языком, а пе-ред уходом посоветовал вызвать к раненому священника.
Но оказалось, что священник не понадобился. Через неделю Арчи Филдс без вмешательства врачей пришёл в себя и попросил пить. Потом он уснул и проспал сутки, а, проснувшись, спросил:
-Где Фил Джонсон?
Полковник Грегори, который в этот момент находился у посте-ли раненого, почти ласково похлопал Филдса по холодной ладони и сказал: 
-Не переживайте, лейтенант. Вы подтвердили право называться офицером.
Филдс уронил голову на подушку и зажмурился. Потому что прочитал в глазах полковника: Фил Джонсон жив и до сих пор на свободе.
И его бросило в холодный пот: «Пират опять завладел сокро-вищами! Прощай, прощай, золото...»
И только потом вспомнил, что Джонсон тоже был ранен.
«Может, его рана оказалась такой же серьёзной, что и моя? И остаётся надежда... Конечно же, конечно!.. Нет! Джулия не такая глупая… Она уже уехала и замела за собой следы. Наверняка… А если до сих пор здесь, то так надёжно припрятала золотишко, что добраться до него будет ох как нелегко.
…Что остаётся? Надеяться. Только надеяться. А чем ещё жив человек, если не надеждой? И ты, Арчи Филдс, тоже живи ею. Встань на ноги и продолжай поиски. Верни если не весь клад, так хотя бы часть его. Верни - и вновь обретёшь душевный покой».
Вот такими мыслями и жил весь минувший месяц лейтенант Филдс. Они-то и подняли его на ноги. И он сразу же решил идти к полковнику Грегори с просьбой позволить ему вернуться в строй.

* * *
Он уже скинул пижаму, переоделся в чистый мундир и вышел из душной палаты гарнизонного лазарета - и увидал полковника, ко-торый сам направлялся к нему.
-Как себя чувствуете, лейтенант?- подходя, поприветствовал его Грегори.
-Спасибо, г-н полковник. А я как раз собирался к вам, просить...
-Ну-ну, ни слова о делах, лейтенант. Доктор утверждает, что вы для этого ещё недостаточно окрепли.
-Я силён как бык, г-н полковник,- то ли похвастался, то ли оби-делся Филдс.
-Медицине-то виднее,- ухмыльнулся Грегори.   
-Разрешите мне вернуться в казармы,- взмолился лейтенант.
-Разве вам плохо здесь?
-Я офицер и должен находиться со своими солдатами.
-Ценю ваш порыв, лейтенант, но нет, даже не просите. Я только что разговаривал с доктором. Он утверждает, что вам просто необ-ходим покой. Покой и отдых, лейтенант. Покой и отдых…
-Но я умру здесь со скуки!- в отчаянии воскликнул Филдс.
 -Ну, не драматизируйте. Только посмотрите, как здесь преле-стно!- и полковник сделал широкий жест, словно раздвигая занавес-ки, мешающие его подчинённому видеть красоту окрестностей.
И ведь полковник был прав! С того места, где они находились, действительно открывался замечательный вид. Перед их взорами расстилалась солнечная долина, на которой мирно паслись белень-кие козочки и откормленные коровы, принадлежавшие местным обывателям… А за долиной виднелся зелёный лес, а за ними воз-вышались и седые горы... Те самые, в которых месяц назад лейте-нант Филдс застрелил Сумасшедшего Джека и погнался за Филом Джонсоном… в пещере сослепу угодил в яму, нашёл сокровища и навсегда утратил покой… Нет, увы, красота простирающихся перед его взором, не только не радовала, но теперь и раздражала.
 -Ну-ну, выше голову, лейтенант,- усмехнулся полковник Гре-гори, заметив на лице подчинённого кислое выражение.- Думаю, проблема вашей скуки вполне решаема...
И предложил:
-А не проехаться ли нам к побережью?
-К побережью?- удивился Арчи.
-А почему бы и нет? Состояние здоровья, надеюсь, позволяет вам держаться в седле?
-Г-н полковник, я совершенно здоров… Кроме того, я прирож-дённый наездник.
-Вот и прекрасно!- усмехнулся Грегори.- Лошади уже поданы.
Они пересекли крохотный дворик лазарета. А снаружи их дей-ствительно ожидали два осёдланных скакуна. Обоих за узду при-держивал рядовой Гриффин. Он приветливо улыбнулся своему лей-тенанту, и тот кивнул в ответ.
Ногу в стремена вставлял осторожно, боясь неловким движени-ем потревожить рану, но и так, чтобы полковник этого не заметил… Вот он уже и в седле. А полковник уже гарцевал на своём скакуне, нетерпеливо подёргивая за уздечку. Как только убедился, что лейте-нант готов, сходу пустил скакуна в галоп, подняв за собой густой столб жёлтой пыли. Лейтенант поскакал следом.

* * *
-Но-но-но! Эй-хей-хей-хей! Ййо-ощ-ххоо! Гей-гей-гей!- подго-нял своего коня полковник Грегори. В эти мгновения он как никогда чувствовал себя лихим наездником, славным воином, честным офи-цером и хорошим командиром. Он был уверен, что все его подчи-нённые, и в первую очередь лейтенант Филдс, глубоко уважают его. И ценят. Ценят его за демократичность и доступность… Вот, они скачут наперегонки. Иной командир и не рискнул бы опуститься до панибратства с подчинённым, а ему – хоть бы что, этим он свой ав-торитет не принижает. Да! И, конечно, лейтенант это понимает. И ему, конечно, приятно и лестно скакать наперегонки со своим ко-мандиром...
Азарт скачек охватил полковника Грегори, он даже забыл, что его соперник едва оправился от раны, и яро пришпоривал своего скакуна… Но ведь и лейтенант не отстаёт! Вот уже и нагоняет. Вот его конь отстаёт только на корпус… На полкорпуса. Вот уже они идут бок о бок… Лица обоих пылают, глаза горят, подбородки вы-ступают вперёд, волосы трепещутся…
Но если полковник то и дело косится на лейтенанта, то тот да-же не замечает своего командира: влился в коня, стал с ним одним целым, превратился в его мозг, в его ноздри, в его глаза.
-Хей-хей-хей-хей! Йэго-го! Ачча-ачча-ачча!
Вот лейтенант вырвался чуть вперёд.
Слышит, как за спиной трепещут ноздри полковничьего скаку-на. А ну, милый, давай ещё! Ну, хороший мой, покажи на что спосо-бен!
-Давай давай давай давай давай дава ай-ай -йа-йа-йа!
Лейтенант Филдс пришёл первым. Его конь как вкопанный за-стыл над утёсом – в шаге от обрыва, за которым расстилалась не-объятная гладь океана.
-Поздравляю, лейтенант,- крикнул в спину подоспевший пол-ковник Грегори. Его конь яростно фыркал и вздымался на дыбы. Грегори старательно делал вид, что проигрыш нисколько не рас-строил его.
-Вы отличный наездник, Филдс. Я это знал давно. Но сегодня я убедился, что вы ещё и отчаянный человек. Да-да, вы любите риско-вать. Как лихо вы перескочили на повороте поваленное дерево. Ведь, признайтесь, на этом-то вы и обставили меня. Я чуточку за-мешкался. А вы рискнули и победили. Поздравляю... Но в другой раз вам ни за что меня не обойти.
Раскинувшееся перед ними море сверкало и переливалось в лу-чах утреннего солнца всеми оттенками зелёного и голубого. Пыта-ясь взглядом отодвинуть горизонт, лейтенант Филдс задумался. Он вдруг вспомнил город, в котором родился, мать, которая умерла много лет назад, вспомнил её редкие, но экспрессивные рассказы об отце... Почему он сейчас вспомнил это? Почему вспомнил рассказы о человеке, с которым и не встречался никогда? Наверное, опять ви-новато море, которое хранит память обо всех моряках - и плохих, и хороших...
Словно почувствовав изменение в настроении Филдса, полков-ник Грегори произнёс:
-Помните, я обещал рассказать вам о Сумасшедшем Джеке и его помощнике Филе Джонсоне? Так вот, сегодня я выполню своё обещание. Вы это заслужили. Считайте мой рассказ призом за выиг-рыш…

* * *
-Это случилось несколько лет назад, до войны, когда вы ещё не служили в нашем гарнизоне. В то время Портстаун слыл самым пре-ступным городом во всей округе. Жить в нём и сейчас-то небезо-пасно, а тогда на преступников вообще управы не было. Губернатор в отчаянии хватался за голову. Чтобы хоть как-то утихомирить раз-нузданных бандитов и пиратов, он распорядился на окраине Порт-стауна расквартировать военных. Командиром гарнизона был на-значен я. Вы, лейтенант, наверное, уже знаете, что я родом из этих мест. И мне как никому другому до боли в сердце обидно за свой город, в котором ночью страшно выйти на улицу. Ведь лет сорок на-зад это был мирный портовый городок... Случались, конечно, экс-цессы - пьяные драки, порой доходило и до стрельбы, но никто ни-кого не убивал… А потом как все с ума посходили. Стали стрелять, грабить, убивать друг друга. В тот год, когда наш гарнизон прибыл сюда, резня достигла уже невероятных масштабов. И дня не прохо-дило, чтобы кого-нибудь не убили. Мне было искренне жаль несча-стных обывателей. Страх за своё будущее, за жизнь своих детей был написан на их лицах. Меня трясло от гнева, когда видел на улицах разнузданных подонков, размахивающих ножами и пистолетами.
В то время в городе существовало шесть бандитских группиро-вок, которые постоянно враждовали между собой. Я предпочитал не вмешиваться, когда они выясняли отношения. Ведь чем больше они режут друг друга, тем спокойнее спится обывателю. Пусть стреляют друг в друга, не жалко. Так думал тогда я, уверенный, что рано или поздно разжиревшие на грабежах бандиты уничтожат сами себя... И вот в один прекрасный, как мне тогда казалось, день междоусобицы и на самом деле прекратились. Я торжествовал: моя теория само-уничтожения тёмных сил верна. Увы! Как я был наивен. Война ме-жду группировками прекратилась вовсе не потому, что бандиты пе-ререзали друг друга. Как раз наоборот. Они помирились и поделили город на территории. Одну из таких банд возглавлял Сумасшедший Джек, увы, мой детский приятель и вечный соперник в дворовых играх. А мальчиком на побегушках у него был Фил Джонсон, кото-рый с годами стал его правой рукой. В отличие от других банд, они занимались не только грабежами на суше, но и морским разбоем, поскольку Сумасшедший Джек где-то прикупил бригантину, кото-рую кичливо назвал "Изабелла" в честь одной из своих любовниц, которую по слухам оставил где-то на Восточном побережье. То и дело он приказывал своим головорезам поднимать паруса и выхо-дить в открытое море. Спустя какое-то время они возвращались в порт с набитыми трюмами разным добром, который тут же продава-ли за бесценок сначала обывателям, а в дальнейшем – и трактирщи-ку Томасу Брамли, который в свою очередь с перекупленным това-ром поступал также: продавал, правда, чуть дороже. Естественно, обыватели стали совсем по-другому относиться к деятельности Су-масшедшего Джека, нежели к другим разбойникам. Ведь те только грабили их, запугивали, а строптивых - и убивали. А Сумасшедший Джек лишний раз никого не трогал, наоборот - за бесценок продавал горожанам товары, какие они и в глаза-то раньше не видывали. Ра-зумеется, его популярность росла день ото дня. Если других банди-тов поймать нам не представляло большого труда - люди сами при-ходили и рассказывали, где те прячутся, то Сумасшедший Джек и его головорезы стали недосягаемы для нас и практически неуязви-мы. Он купил любовь обывателей и возомнил себя хозяином города. Местные власти тоже имели от него немалый куш. Маршал Пшин-ски на проделки банды Сумасшедшего Джека закрывал глаза... И другие группировки бандитов тоже не вступали с ним в конфликт. Во-первых, потому что он никогда не нарушал договора и грабил только на своей территории, а во-вторых, просто-напросто боялись его. Например, был один местный авторитет по прозвищу Сид Ко-роткая Нога - у него на самом деле одна нога была короче другой. Он ходил на костылях, а высохшая недоразвитая ножка болталась над землею, как коровий хвост. Так вот,  как-то задумал он пристру-нить Сумасшедшего Джека. Заявился к нему и потребовал прекра-тить торговлю дешёвыми товарами. Знаете, лейтенант, как поступил Сумасшедший Джек? Он просто усмехнулся и отошёл в сторону. Даже не стал разговаривать с Сидом. Тот обиделся и закричал, что объявляет воину. "Войну так войну,- пожал плечами Фил Джонсон, который стоял чуть поодаль.- Тогда на этой войне ты и умрёшь пер-вым". И выхватив из-за пояса пистолет, хладнокровно всадил пулю в сердце Сида. А ещё час спустя вся банда Коротконогого Сида бы-ла поголовно вырезана. Узнав об этом, другие разбойники уже не решались идти на конфликт с Сумасшедшим Джеком и его людьми.
…Только не подумайте, лейтенант, что я как командир гарни-зона на это закрывал глаза! Нет. Мои солдаты охраняли покой мир-ных жителей и как могли боролись с бандитами… Но что я мог, ес-ли жители Портстауна Сумасшедшего Джека считали едва ли не Ро-бин Гудом: ведь их-то он не грабил и к тому же снабжал дешёвым товаром. И Сумасшедший Джек - преступник, по которому плачет верёвка, за голову которого власти назначили высокую награду - мог преспокойно разгуливать по улицам, попивать ром в любой та-верне, заходить в гости к маршалу, играть в кости с мэром, и не бо-яться, что его могут арестовать. Никто не смел его арестовать, даже я. И он это прекрасно знал. И обнаглел настолько, что однажды при-слал мне письмо, в котором корявыми буквами изъяснялся в фаль-шивой признательности и приглашал на экскурсию по его кораблю. Понимаете, лейтенант! Это был даже не вызов. Нет, это была пощё-чина! Он возомнил, что ему сойдёт с рук любая выходка. В гневе я смял его безграмотную писанину и отшвырнул прочь. Я строил пла-ны уничтожения его банды. Я уже представлял, как раздавлю его, размажу по земле, чтобы смерть его стала притчей во языцех. А по-том... послушайте, лейтенант, наверняка вы осудите меня... Нет, я не струсил. Но я и не объявил Джеку войну. Более того, я принял его приглашение и в назначенный час приехал в порт. Фил Джонсон встретил меня на пирсе, проводил на корабль и провёл в каюту Су-масшедшего Джека.
Лейтенант! Он даже не поднял головы, когда я вошёл. Более того! Он швырнул на стол кошелёк, набитый деньгами, и сказал: "Возьми это, Грегори, и не суй свой нос в мои дела". Вот так. Он даже не посчитал нужным со мной церемониться. И поделом. Не будь дураком. Кровь ударила мне в лицо, я затрясся и гневно вос-кликнул: "Негодяй, как ты смеешь так разговаривать со мной! Убе-ри свои деньги - они пахнут кровью". Сумасшедший Джек удивлён-но вскинул брови и спросил: "Зачем же ты пришёл сюда?" И я… за-молчал. Я не знал ответа на этот вопрос. Действительно, какую цель я преследовал, взбираясь по трапу пиратской бригантины? Ведь прекрасно знал, что Сумасшедший Джек позвал меня отнюдь не для того, чтобы хвастаться своим кораблём или вспоминать наше общее детство. Он был не из тех, кто добивается своей цели при помощи дипломатии. Это я помнил ещё с юности. Он всегда был упрям, груб, резок. Он всегда был уверен в себе. Он бросил мне деньги, по-тому что не мог поступить иначе - не умел. Что же я хотел от него? Уже потом, спустя время, понял: лично от него я не хотел ничего. Я пришёл, чтобы взглянуть ему в глаза и увидеть уважение… Уваже-ние к себе, как к единственному противнику, который у него ещё остался в этом городе. Но он никогда меня не считал за противника, вот в чём всё дело. Иначе не бросил бы мне этот чёртов кошелёк. Я даже не прикоснулся к нему, я повернулся и пошёл обратно. "Грего-ри!- крикнул мне вслед Сумасшедший Джек.- Ты совершаешь ошибку". Я не оглянулся. Я уже сошёл на берег, когда раздался этот выстрел. Пуля угодила мне... в спину, и это единственный шрам на моём теле, за который мне стыдно. Перед тем как потерять созна-ние, я обернулся и увидел того, кто стрелял в меня. Это был Фил Джонсон... А Сумасшедший Джек запоздало замахивался на него. Понимаете, лейтенант? Он ударил своего помощника из-за меня, своего врага! Вот почему я долго не решался бороться с Сумасшед-шим Джеком. Столько лет я раздумывал, колебался, искал компро-мисс…
Сумасшедший Джек обезоружил меня тем ударом. Подкупил. Я перестал на него злиться, вот в чём дело… Но вдруг недавно до ме-ня дошло: да Джек же перехитрил меня! Ведь он сам и приказал вы-стрелить, а потом, когда я оглянулся, разыграл сцену. Мол, смотри, Грегори, из-за тебя я подрался со своим помощником. И я поверил ему. И не мешал ему разбойничать столько лет. И лишь недавно прозрел…
Вы же встречались с Джонсоном. И наверняка поняли, что гор-дость из него так и прёт. Он никогда бы не простил Джеку того уда-ра. И ни за что не остался бы у него после такого… Но он остался! И продолжал преданно служить ему ещё много лет. Почему? Потому что я прав? Да-да! Прав!
Прав?!..
Услышав от вас, что Джека застрелили вовсе не вы, а Джонсон, меня опять загрызли сомнения. И я подумал: а ведь верно! Джонсон вполне способен выждать несколько лет, чтобы отомстить обидчи-ку… И вот опять терзаюсь, не нахожу себе места… Так ответьте же мне, лейтенант, кто на самом деле застрелил Сумасшедшего Джека: вы или Джонсон?
Глаза полковника пытливо ощупывали лицо лейтенанта, и Ар-чи понял: что бы он не ответил, полковник всё равно его не услы-шит и будет терзаться до конца жизни: зачем принял приглашение Сумасшедшего Джека? зачем купился на разыгранный спектакль? 

* * *
-Глядите!- воскликнул Филдс, указывая вниз.- Корабль!
-О, я слышу восторг в вашем голосе,- выдавил улыбку полков-ник, лишь мельком взглянув со скалистого утёса на корабль, мед-ленно продвигающийся по голубой глади залива.- Вижу, и вас пле-няет море?
-О, да! Да!
-Что ж, если вам так приглянулся этот фрегат, почему бы нам не подняться на его борт? Как вы считаете, Филдс?
И не дождавшись ответа, полковник Грегори соскочил с коня, подбежал к узенькой тропинке и скользнул по ней вниз. Лейтенант замешкался, не ожидая от своего командира такой прыти. Он с удивлением и восторгом наблюдал за тем, как полковник скользит на каблуках по крутому склону, перепрыгивает через камни, чудом удерживаясь на ногах. Сам он спускался куда более осторожно.
…А на берегу их поджидала шлюпка. Седоусый боцман отдал полковнику честь, учтиво поздоровался с лейтенантом и приказал матросам отчаливать. Арчи не переставал удивляться. Прослужив под командованием Грегори полтора года, он даже и не предпола-гал, что полковник такой лихач… А вот ещё новость: оказывается, в его распоряжении имеется и фрегат. Столько времени прослужить в гарнизоне и не знать… Ну, какие ещё ждут сюрпризы?
Когда поднялись на борт, полковник бросил задумчивый взгляд на побережье и как бы между прочим обронил:
-А известно ли вам, лейтенант, что Фил Джонсон до сих пор жив?
Кровь ударила Филдсу в лицо: стыдно. Накрепко стиснул че-люсти. Месяц назад он поклялся арестовать Джонсона. Никто досе-ле не упрекал, что слово своё он не сдержал. Он и сейчас в голосе полковника не расслышал упрёка... но и расслышал, расслышал!
-Знаю,- сквозь зубы простонал он.
-Я не об этом,- произнёс полковник, без труда прочтя мысли лейтенанта.- Вы сделали всё, что смогли... Но вы всё равно упустили его.- Он поднял руку, предупреждая очередную реплику.- Только ничего не обещайте… Вы уже на собственном опыте убедились, что схватить его вовсе не так просто. Легче сражаться с самим Сатаной.
-Я не боюсь.
-Я знаю. Вы смелый человек, и поэтому вас вовсе не пугаю. Просто напоминаю.
-Спасибо,- процедил Филдс.
-Фила Джонсона в городе сейчас нет,- продолжал между тем Грегори.- Он перебрался на "Изабеллу", капитаном которой стал по-сле смерти Сумасшедшего Джека, и целыми днями проводит в море, наводя страх на транзитных торговцев. Теперь вы поняли, почему я привёз вас сюда? С сегодняшнего дня вы будете командовать кора-бельной артиллерией и останетесь на этом фрегате до тех пор, пока не решите вопрос с Джонсоном. Подчиняетесь лично мне. Наделяю вас исключительным правом на принятие решений. Капитан преду-преждён…Это единственное, что я могу для вас сделать. И помните, месяц назад вы дали мне слово.
-Я не забыл об этом, г-н полковник,- произнёс лейтенант.
-Вот и прекрасно... Пусть же время, проведённое под этими бе-лоснежными парусами, пойдёт вам не только в удовольствие, но и на пользу. Ваш доктор так радел о вашем здоровье. Чем не отдых? Лучшего лекарства, чем морской воздух, не найти... Проводите меня до трапа.
Они спустились вниз. На прощание полковник сказал:
-Кстати, вы не забыли о награде, которая вам полагается за Су-масшедшего Джека? Губернатор очень сожалел, что не мог вручить её лично, и просил меня... Но к несчастью я забыл деньги дома. Но не переживайте. Как только вернётесь, получите всё до единого цен-та. Итак, счастливого отдыха, лейтенант.

k. НА АБОРДАЖ!
-Кэп, Грегори вновь показывает зубы… Что будем делать, кэп?.. Кэп, на этот раз он взялся всерьёз.
Фил Джонсон нехотя разжал зубы и покосился на говорившего:
-Ну, выкладывай, что там такое?
-Он выпросил у губернатора фрегат.
-Отлично, На нём он и пойдёт на корм акулам.
-Ха-ха... Но на его борту тридцать пушек, а команда вооружена до зубов...
-И мы не булавками.
-…А ещё лейтенанта помнишь, который затеял перестрелку в "Весёлом Жуле"? Того самого, кого Макс Дырявая Башка пощеко-тал ножичком… Арчи Филдс, так зовут его. Так вот, он тоже на том корабле. Комендорами командует.
Услышав имя врага, Фил Джонсон невольно вздрогнул. Этот лейтенант и так вверх тормашками перевернул всю его жизнь. Ук-рал сокровища... Да что там! Джонсон уже почти и не вспоминал о них… Разве что по ночам… Но лейтенант ураганом пронёсся по его жизни, оставив ноющий след. Он пытался завладеть Джулией. Он убил Сумасшедшего Джека. Наконец, он пытался арестовать его - его! - и устроил перестрелку там, где пираты всегда чувствовали се-бя в безопасности. И в этой перестрелке Фил был ранен, и даже не-которое время находился в руках солдат... Его авторитет сильно по-шатнулся. И хотя никто об этом пока не заговорил вслух, Фил это чувствовал. Частенько он видел скрытую усмешку в глазах членов своей команды. Ещё один неверный шаг, ещё одна ошибка - и пира-ты выйдут из подчинения и выберут себе другого капитана…
Блудная "Изабелла" пришла в порт на следующее утро, после перестрелки в "Весёлом Жуле". Фил Джонсон в это время лежал на кровати в комнате Джулии. Раненое плечо ныло, но он крепился и не издавал ни звука. Даже когда терял сознание, какая-то сверхъес-тественная сила контролировала его эмоции, и в тот момент, когда стон готов был вырваться из горла, он тут же приходил в себя и сжимал челюсти. Джулия наложила аккуратную повязку на рану. Она сидела рядом, время от времени смачивая мокрой тряпкой его губы. Он не мог открыть глаза, но всё слышал. Он услышал, как во-шёл Томас Брамли и спросил:
-Как он себя чувствует?
-Без сознания.
-Ага…Как придёт в себя, ты уж поговори с ним насчёт меня, хорошо?.. Скажи, что погорячился, мол, сглупил... С кем не быва-ет…
-Хорошо, поговорю,- сказала Джулия.- Есть какие-нибудь но-вости?
Томас Брамли тяжело вздохнул и прочистил горло:
-Есть… «Изабелла» только что пришла в порт.
-Ну?
-Вот тебе и «ну»,- буркнул Брамли.- Скоро пираты явятся сюда. Смотри, будь осторожна. Если они не дай бог подумают, что его ра-нили мои ребята, то… А ведь это не так, сама знаешь. Это всё про-клятая солдатня. Проклятое офицерьё… А мои ребята тут совсем ни при чём. Мы наоборот спасли его. Слышишь, Джулия? Мы спасли Джонсона он неминуемой смерти. Я и мои ребята…
Ага, испугался, мелкий воришка, подумал Джонсон. Надеялся, что твои грязные проделки сойдут тебе с рук? Трепещи. Не пройдёт и часа, как я живьём закопаю тебя в землю. Будешь знать, на кого поднимать руку…
Он хотел прямо сейчас и сказать об этом Брамли, но не смог. Он слышал, думал, испытывал боль, но пока не мог говорить. Каза-лось, он спал и не спал. Он был жив и не жив.

* * *
Что было дальше, Фил Джонсон не помнил совсем. Когда в следующий раз он открыл глаза, было уже совсем светло. Солнеч-ные зайчики играли на одеяле. И он чувствовал себя лучше. Правда, когда попытался подняться с кровати, понял, что это впечатление обманчивое. Плечо тут же заныло. Филу стоило больших усилий, чтобы унять боль.
Пошарив по комнате глазами, Джонсон увидел Джулию. Де-вушка спала, укутавшись большой шалью, которую некогда подарил ей Фил.
Он улыбнулся и окликнул её.
Девушка вздрогнула, распахнула глаза. Увидела, что Джонсон смотрит на неё, кинулась к его кровати:
-Наконец-то, милый! Я так рада!
-М-мм…
Радость тут же сменилась тревогой:
-Что такое? Тебе плохо?
-Нет.
-Лежи спокойно, не шевелись.
-Я слышал, "Изабелла" в порту,- сказал он.- Позови кого-нибудь из экипажа.
Девушка тревожно посмотрела на него, но не произнесла ни слова. Расправив юбки и поправив свалявшуюся прическу, она вы-скользнула из комнаты. Не успел Джонсон сосчитать и до трёх, как Джулия появилась вновь, и не одна. Она толкала перед собой Вилли Гудмена, боцмана "Изабеллы". Огромного роста, словно вытесан-ный из камня, сверкая огненно-рыжей шевелюрой и злыми глазами, он медленно приблизился к Джонсону и опустился на краешек сту-ла.
-Выходит, ты ещё жив, старина,- пробасил Гудмен и скупо улыбнулся.- А мы с ребятами уж подумали, что ты отбросил копыта или болтаешься где-нибудь на верёвке.
-К чёрту, Вилли,- поморщился Джонсон.- Лучше скажи, где вы так долго пропадали?
-А-а,- махнул огромной ладонью Вилли Гудмен.- Когда мы увидели на берегу солдат, услышали пальбу – растерялись, что уж греха таить… Струсили… Потом решили предпринять одну штуку, тактический приём, так сказать. Но ничего у нас не получилось. Ви-димо, не хватало мозгов… Да и ночь уже наступила… В общем, на следующее утро мы вернулись, обшарили берег, но ни тебя, ни кэпа не обнаружили. Вот и решили, что вам конец… Тут шторм как раз поднялся, переждали его в море. А домой приходим - новость: жив-таки наш Джонсон! Однако...- Вилли кивнул на перевязанное пле-чо,- здорово же тебя пощекотали.
По глазам боцмана Фил Джонсон понял, что тот уже наслышан о том, что здесь произошло. Вот только вопрос – и о кладе тоже? Впрочем, через секунду простодушный Билли и сам рассказывал:
-Старик Брамли поведал, как дело было. Этот негодяй Грегори совсем распоясался. Это ж надо так обнаглеть, что заявиться сюда и устроить перестрелку. Вот что значит -  нет главаря. Погиб Сума-сшедший Джек - и на тебе, Грегори тут как тут. Спасибо Томасу Брамли - помог, не дал тебя в обиду. Ведь хоть ты парень и герой-ский, но со взводом солдат трудновато справился в одиночку.
Джексон усмехнулся. Значит, Брамли уже наплёл сказки... Ли-са... Ну да ничего, с этим мы ещё разберёмся... А сейчас...
-Без главаря-то, небось, туго,- произнёс он.
-Конечно, не легко без старика Джека,- в свою очередь покачал головой Вилли, пряча глаза. Джонсону это не понравилось.
-А что, Вилли,- как бы между прочим спросил он,- вы уже по-хоронили меня? И капитана, небось, выбрали? Ну, признавайся, чья теперь "Изабелла". Твоя?
-Г-хм,- прочистил горло боцман.- Так ведь... нет, не моя.
-Не тяни. Чья?- просипел Фил Джонсон и впился ядовитым взглядом в переносицу великана.
-Мы ж никого не нашли тогда на побережье,- пробасил Вилли.- Вот и подумали: узнаем правду, а потом уж... Вот причалили. Брам-ли нас встретил, рассказал всё... В общем, ребята решили, что место Сумасшедшего Джека занять должен ты.
Фил Джонсон перевёл дыхание.
-Что же ты, Вилли, сразу-то...- пробормотал он.
-Так что я? Я и принёс эту весть... Как раз по лестнице подни-мался, там-то и столкнулся с твоей девчонкой.
И указал взглядом на стоящую рядом Джулию.

* * *
Он пощадил Томаса Брамли. Но вовсе не потому, что пожалел. Ведь стоило только намекнуть Вилли, что старый трактирщик взду-мал поиграться ножичком перед носом его капитана, и тому бы пришлось несладко. Его жирное тело болталось бы на рее и иссыха-ло на солнце. Фил Джонсон даже подумывал в недалёком будущем осуществить это, но пока... Томас Брамли нужен был ему живым. Трактирщик определённо что-то знал о сокровищах Сумасшедшего Джека… Знал, но помалкивал. Что если он знает и у кого оно, и где припрятано?
Нужен был ему Брамли ещё и по другой причине. Когда экипаж «Изабеллы» переварил информацию, полученную по возвращении в Портстаун, Филу показалось, что пираты стали меньше доверять ему. А это опасно, очень. Он решил обновить экипаж, но сделать это тихо и не своими руками. Единственным человеком, кто мог ему помочь в этом, был Томас Брамли. У того всегда под рукой имелась разношёрстная портовая публика, мечтающая обогатиться за чужой счёт. И каждый был чем-то обязан Брамли; трактирщик же в свою очередь был обязан Филу Джонсону.
Фил Джонсон лишь намекнул Брамли, и уже через месяц эки-паж «Изабеллы» обновился более чем наполовину. Каким образом Томас этого добился, Джонсона мало интересовало. До него только лишь доходили слухи, что сбежал то один пират, то другой, то третьего зарезали в пьяной драке, а четвёртый вдруг решил остепе-ниться и женился на богатой вдовушке. Жаль бывших дружков, но ничего не поделаешь. Они стали слишком опасны. Прощай, друзья, я долго буду вас помнить. Но ваше место займут достойные. Брамли позаботится об этом.
Вот так на борту "Изабеллы" и оказались люди Брамли. Так са-мая мощная группировка Портстауна теряла силу. Фил Джонсон это знал, но закрывал глаза. Его больше заботила собственная безопас-ность. Он уже не был прежним Филом Джонсоном, который за сво-их дружков-пиратов готов был сражаться на смерть. Он сдавал сво-их вчерашних друзей, менял своих людей на людей Брамли, пони-мал, чем это грозит, боялся, и чувствовал, что рано или поздно при-дёт и его черёд.
…А ещё он сделал вот что.
Чтобы старик Брамли не мог бесконтрольно заниматься поис-ком пропавшего золота, Фил Джонсон убедил его перейти на ко-рабль помощником… С другой стороны, теперь и Брамли тоже ста-ло легче контролировать его… Особенно положение Джонсона по-шатнулось после того, как стало известно, что верный боцман Вил-ли Гудмен в стельку пьяный упал с пирса и утонул… В общем, по-сле смерти Сумасшедшего Джека, всё складывались из рук вон пло-хо.
Ах да! Ещё одна ошибка. Он взял на борт Джулию. Он терпеть не мог женщин на корабле и был категорически против, когда она сама стала проситься, но однажды увидев её разгуливающей по па-лубе "Изабеллы" в мужском костюме, который так ладно сидел на ней и подчёркивал плавные линии её соблазнительного тела, вдруг понял, что не посмеет отправить её на берег. Он лишь спросил, ка-ким образом она пробралась на судно, наказал вахтенных и закрыл-ся в своей каюте – с нею.  Чёрт, подумал он, покрывая её тело горя-чими поцелуями, совсем потерял контроль над ситуацией...
Джулия заняла каюту рядом. А когда каждую ночь стала загля-дывать к нему, он простил ей всё, даже то, чего никогда не знал. Она ему рассказала, что Томас Брамли уже успел пронюхать о пропав-ших сокровищах и неровен час вот-вот найдёт... Спасибо за инфор-мацию, Джулия. Продолжай крутиться возле Томаса Брамли, выве-дывай его мысли, это важно, очень...
Ещё Джонсон старался не выпускать из виду Филдса. Он знал, что тот лежит в лазарете и его здоровье идёт на поправку. Скоро даже встанет на ноги, выйдет в город - и вот тогда...
…Вот и дождался! Филдс на корабле. Это значит, что вызов брошен. Эко куда уже гарнизонных-то занесло - в море… На терри-торию, где Филу Джонсону нет равных. Что ж, я проучу вас!
И Джонсон завопил во всю глотку:
-Гром и молния! Опять этот проклятый Брамли куда-то запро-пастился! Эй, боцман! Живо ко мне помощника капитана!

* * *
Лейтенант Филдс находился на шканцах. Судно мягко покачи-валось на волнах, поскрипывал рангоут, ловкие матросы выполняли приказы капитана. День выдался солнечный, ясный; Арчи подстав-лял под тёплые лучи загорелое лицо и улыбался. Только что он ос-мотрел каждую из тридцати пушек, лично проверил, как закрывают-ся затворы, как скользят орудия по салазкам… Остался доволен. Так как судно находилось в патруле и выполняло боевое задание, рядом с орудиями под парусиновыми навесами хранились и ящики с брандскугелями и ядрами. Построив на палубе комендоров, он отдал необходимые распоряжения и напомнил о боевой готовности.
Сегодня ему приснился плохой сон – сырое мясо - и он ждал неприятностей. Так всегда случалось, когда снилось сырое мясо. А какие неприятности на море могут ждать сухопутного лейтенанта? Да хоть какие… Морская болезнь. Шторм. Пираты… Пираты хуже всего. Несмотря даже на то, что он готовил себя к встрече с ними. Особенно с одним… С Джонсоном. С этим негодяем, который по-смел… Так, спокойно, спокойно… Чтобы одолеть врага, нужно нау-читься управлять своими эмоциями, иметь холодную голову на пле-чах… Особенно здесь, на море, где он новичок, где даже последний пират превосходит его…
Он настраивал себя если не на победу, то... Нет, именно на по-беду. Только на победу! Пусть он никогда не воевал на море, но он полон дерзости и ненависти к своему врагу.
Вот поэтому он даже не вздрогнул, когда увидел паруса бри-гантины: белее облаков, они почти сливались с ними, застыв вдале-ке, почти у самой линии горизонта маленькими снежными остров-ками. Но как обманчив был их мирный вид. Лейтенант посмотрел в подзорную трубу и увидел, что гармонию белых парусов нарушало чёрное пятнышко сверху. Он подождал, когда бригантина подойдёт ближе, и отчётливо увидел на мачте чёрный пиратский флаг.
"Изабелла" шла с севера на юг и словно пыталась стороной обойти их фрегат. Но даже Филдс понимал, что это лишь манёвр. Пираты делают вид, что проходят мимо, а сами уже готовы сменить курс, зайти в корму. И тогда не страшна им будет бортовая артилле-рия...
Нет, лейтенант Филдс не позволит, чтобы его держали за глу-пого мальчишку. Он опередит пиратов, первым вступит с ними в бой!
-Капитан!- крикнул он.- Прикажите подпустить их как можно ближе, а потом развернитесь правым бортом. Я готов дать залп из пятнадцати орудий одновременно.
Филдсу казалось, что его решение самое разумное. Но капитан Беркли лишь презрительно фыркнул:
-Ваше мнение прошу придержать при себе, лейтенант, если уж ничего не смыслите в море. Пираты вовсе не такие болваны, как вам кажется. Если я последую вашему совету, то им не придётся даже стрелять. В такой ветер как только мы развернёмся бортом к волне, да ещё дадим мощный залп, нас перевернёт к чертовой матери, и вы первый полетите за борт на корм акулам.
-Но что же нам делать, капитан? Ведь пираты уже совсем близ-ко.
-Принять ближний бой. Вот что!
-Как? Так и не воспользовавшись артиллерией?
-Катитесь вы к дьяволу со своей артиллерией!- прорычал капи-тан.- Вы в море, сударь. Раздайте людям ножи и пики. Как я вижу, Джонсон решился идти на абордаж. Господи Иисусе и Пресвятая Дева Мария, не позвольте врагу осуществить задуманное, разбейте его дьявольские замыслы!

* * *
Ах, Петраков-Горелов, товарищи мои ненаглядные, вот и на-ступила благодатная пора для мариниста, для любителя батальных сцен. Можно, конечно, убить сразу двух зайцев - выполнить свой ежедневный урок и произнести обязательные 10 000 слов, предо-храняющих меня от сумасшествия, а заодно и описать в подробно-стях, как ваши люди и вы сами стреляли и палили друг в друга… А можно ведь и сделать по-другому. Например, поднять вот эту ра-кушку, приложить её к уху – и пусть она сама нашепчет вам всё, что надо, я так и не сумею… Слышите:

И засвистел ветер,
и застонали снасти,
и захлопали паруса,
и затрещали мачты.
"Изабелла" уже совсем близко с фрегатом.
Лейтенант Филдс
видит, как
по палубе вражеского корабля бегут пираты,
размахивая ножами, сжимая
остроконечные копья.

Толстый рыжебородый пират 
раскручивает цепь
с трезубым якорем на конце.
Бросок –
и якорь
летит
в сторону фрегата,
крепко вонзается в борт.

И много других крюков и якорей.

Задрожала, запела натянутая цепь.

Десяток морских разбойников
расторопно
лезут по верёвкам и цепям, соединяющим два борта.
Другие стреляют,
машут острыми пиками,
протыкая матросов и солдат.

Томас Брамли
кричит и стреляет из пистолетов.
Собрав возле себя
пятёрку разбойников, он
смело ведёт их за собой.

Зажав зубами длинное лезвие, 
Гнилозубый пират
бросается
к тросу, свисающему с мачты.

Зацепившись за тросы и
оттолкнувшись от фок-  и бизань- мачт,
кто с салинга, а кто и с марса,
морские разбойники
скользят к фрегату
и словно горошины
ссыпаются на его палубу.

Разглядывать лица уже и некогда.

Арчи Филдс выхватывает из-за пояса пистолет
и стреляет в
рыжебородого,
который уже занёс над его головой
окровавленный
нож.
Раздробив голову ещё одному пирату,
что собирался
застрелить капитана,
Арчи рассмеялся и
протиснулся к Беркли,
вытаскивающему свою шпагу из
груди одноглазого разбойника.

-А всё-таки напрасно мы не дали по ним залп,
капитан!
-Молчите, лейтенант, и будьте внимательны.
Гей, направо!

Почти не глядя, Филдс
развернулся и выстрелил из
обоих пистолетов, что держал в руках.
Пират схватился за окровавленный живот
и повалился на палубу.
-Неплохо, лейтенант.
Если останемся живы,
я выпью бокал за ваше здоровье
и за упокой души этого негодяя.

Паф! Паф! Паф!
- прямо над головой разразилась стрельба.
И три солдата,
жалобно крикнув,
летят за борт.
Их место тут же занимают
трое матросов,
но минуту спустя
и они отправляются
на корм рыбам:
вражеские пики
снесли их прочь.

-Попахивает жареным, лейтенант,
- прокричал капитан Беркли,
отбиваясь от двух бандитов,
которые теснят его к стенке.
Застрелив одного из них,
лейтенант выхватывает
нож
и бросается к спардеку, где рукопашная
уже в разгаре.

Вот слева
блеснул клинок
и ужалило в плечо, но
Арчи тут же забыл о боли.
Отбил ещё один удар,
выстрелил
в рот
беззубому пирату
и стал пробиваться к правому борту,
к тому месту,
где запутался в снастях
окровавленный труп морского разбойника.
Но не успел пройти и половины пути,
как
оглушительный взрыв
сотряс весь корабль.

Не устояв
на ногах, лейтенант
летит
вниз.

Он думал, что
падает в воду, но
больно
ударился плечом о борт
и откатился на палубу.
Хорошо
хоть, сознание не потерял.
 
Видел,
что
пираты уже повсюду…

А ещё справа увидел
пушку.
Теперь
он знал,
что делать!

Он подполз
к пушечному порту,
вставил в орудие
бранскугель и
поджёг фитиль.
 
Когда фитиль почти догорел,
огромный кулак
рыжего великана опустился на
голову лейтенанта;

Филдс потерял сознание.

Он не услышал выстрела. Но перед тем как провалиться в чёр-ную глухую бездну, успел рассмотреть своего врага, своего единст-венного врага. Тот стоял на капитанском мостике, в чёрной трепе-щущей на ветру рубашке. Если снаряд попадёт точно в цель, то... Ныряя в глубину беспамятства, лейтенант представил, как снаряд вонзается в тело Фила Джонсона и разрывает его на куски.
Вылетевший же из ствола пушки снаряд ударил в основание мачты «Изабеллы» и взорвался. Мачта заскрипела, накренилась и, разбрызгивая острые щепки, обрывая снасти и паруса, обламывая реи и круша палубу и палубные надстройки, тяжело ухнув, грохну-лась на капитанский мостик, давя всех, кто там находился.


 l. АМУЛЕТ СУМАСШЕДЕГ0 ДЖЕКА
Крохотный диванчик занимал половину каюты. И на нём лежа-ла Джулия. Она накручивала на палец белокурый локон и задумчиво покусывала губки.
Вот уже месяц она обладала сокровищами, но радости от этого почему-то не испытывала. В то время, когда она была беднее цер-ковной мыши, звон медяков мог разбудить её даже посреди глубо-кой ночи и заставить маленькое сердечко забиться так громко, что приходилось удерживать его ладошками - чтобы из груди не вы-прыгнуло. Она бредила богатством, она мечтала купаться в золоте, она думала, что когда придёт её время и в руках окажется хотя бы сотня монет, мир сразу изменится, сделается ярким, весёлым, радо-стным. Жизнь будет радоваться вместе с ней: щебетать птичками, греть солнышком, шуршать листиками. Увы, какая же она была на-ивная. Наивная и смешная. Теперь у неё больше денег, чем в самых смелых мечтах, но мир почему-то оставался прежним, люди остава-лись по-старому грубы и несносны, дни как один оставались похо-жими один на другой, и вообще нечего-ничего не менялось... Она тешила себя надеждой, что это оттого, что никто не догадывается о её богатстве. Но что-то подсказывало: похвастайся она, откройся (конечно, не перед пиратами, перед другими, и совсем в другом мес-те – далеко) - опять же ничего не изменится. Разве что внешняя обо-лочка. А как же «новая жизнь», как же общество, которое должно восхищаться ею и, конечно же, любить?..
Перед её взором скользили лица всех пиратов и разбойников, с которыми ей приходилось общаться и жить… Обветренная кожа, густая щетина, окольцованные уши, опухшие красные носы, мохна-тые брови, засаленные грязные волосы. Сумасшедший Джек, Томас Брамли, Фил Джонсон, Макс Дырявая Башка. Все они как один бы-ли похожи друг на друга. Каждый из них вваливался в таверну злой и голодный, а к ночи так напивался, что еле держался на ногах. Раз-ве это люди? Они же ни на что не способны. Даже свалившееся на голову богатство и то сохранить не умели. Тут же пропивали или позволяли обокрасть себя. С умной и изворотливой Джулией им не тягаться. Как ловко она обвела вокруг пальца Фила Джонсона, а тот, глупенький, так ничего и не понял. До сих пор как голодный волк скрежещет зубами и изрыгает проклятия в адрес лейтенанта Филдса, который на поверку оказался таким же дурачком, впрочем, как и все остальные мужчины. Что ж, пусть гоняются друг за другом. Может, судьба будет благосклонной, и враги встретятся...
Но мечтательная улыбка быстро соскользнула с губ Джулии, она опять нахмурилась. А вдруг перед тем, как они прикончат друг друга, успеют поговорить? Конечно, успеют… И после того, как каждый расскажет свою правду, они сопоставят факты и... Боже, сделай так, чтобы они никогда не встретились!.. Никогда!!!
«Как же я раньше не подумала об этом? Фил Джонсон убьёт меня! Он не простит обмана. Нужно что-то делать!»
Она вскочила, пробежалась по каютке и остановилась возле ил-люминатора. Серые тучи плыли над серым морем. Серые волны бесконечной вереницей выползали из-за горизонта и медленно при-ближались к серому кораблю.
А как хорошо всё складывалось, подумала Джулия. Лейтенант Филдс ясно дал понять, что с Джонсоном его связывает какая-то тайна. Какие бы сказки он не плёл ей про внезапно вспыхнувшую любовь, сколь долго не заливался бы соловьём, Джулия ни секунды не сомневалась, что лейтенанту требовалось лишь одно - узнать, где живёт пират. Зачем? Уж не забрать ли что-то, представляющее большую ценность? Да-да, именно ценность, а иначе зачем риско-вать? Джулия подумала-подумала, сопоставила увиденное и услы-шанное и решила, что речь идёт о деньгах. Лейтенанта она совсем не знала, зато хорошо знала Джонсона. Уж не увёл ли её ненагляд-ный сбережения этого офицерика? А что, вполне может быть. Впро-чем, к чему гадать? Нужно лишь пойти и посмотреть. И выпроводив Филдса, она быстренько принарядилась и направилась в порт, при-чём, совсем не туда, где была расположена квартира Фила Джонсо-на. Ведь не требовалось большого ума, чтобы догадаться, что лейте-нант станет следить за ней. Она привела этого глупца в каморку Макса Дырявой Башки и оставила там. А когда пришла на квартиру Джонсона и нашла под кроватью сундук с золотом, то невольно за-уважала себя: молодец, девочка, ловко же разобралась в ситуации… Она сидела на полу, разглядывала украшения, что-то примеряла на себя, пересыпала драгоценные камни, поглаживала пальчиками зо-лотые монетки и чувствовала, чувствовала, как глухо бьётся в груди её сердце. Нет же, вовсе не потому, что так подействовали на неё сокровища. Теперь она думала о том, как же незаметно перенести такое количество драгоценностей в надёжное место? И ведь долго размышлять было некогда - каждая минута на счету. Фил Джонсон мог вот-вот вернуться, и тогда прощай честолюбивые мечты. Она поступила просто: сорвала с кровати простыню, ссыпала на неё всё золото (в кучке оказалось не так уж и много… Впрочем, вполне дос-таточно, чтобы безбедно прожить год или два) и завязала в узел. Поклажа оказалась тяжёлой, Джулия опасалась, что материал не вы-держит, разорвётся в самый неподходящий момент, но что ещё ос-тавалось? Она рискнула пронести узел с драгоценностями через весь город, по одной из самых людных улиц, при этом никуда не спе-шить. Она даже приостанавливалась возле витрин магазинов с жен-ской одеждой и рассматривала выставленные образцы, прикидывая, что обязательно купит в недалёком будущем. Мечталось радостно. Впрочем, и нервы были на пределе. Когда какая-то морячка решила завязать с ней беседу, Джулия резко и довольно грубо оборвала её, хотя об этом тут же пожалела: ведь таким образом привлекает к себе внимание.
Золото она спрятала в горах, в одной из пещер. Правда для это-го пришлось пешком преодолеть целых пять миль туда и столько же обратно, и в кровь сбить бедненькие ножки, но дело того стоило: те-перь никто её сокровища не отнимет. Они её, только её... В таверну "Веселый Жуль" она вернулась как раз в тот момент, когда Томасу Брамли потребовалось её участие в стремительно разворачиваю-щихся событиях. Как ни устала, но нашла в себе силы выбежать на сцену и спеть песенку о пирате, который нашёл клад и пропил его с дружками за один вечер. Дерущиеся тут же утихомирились, и Джу-лия скрылась у себя. Сердечко её весело постукивало. Глаза пылали. Волосы локонами падали на плечи. Джулия была довольна собой. Дальнейшие события отнюдь не испортили её настроения, наоборот, она ликовала от счастья: ведь никому и в голову не пришло подоз-ревать её. Оба глупца и по совместительству её ухажёра были во-время ранены и прикованы к постелям. Господи, помоги мне, моли-ла она, пусть они оба умрут и унесут тайну в могилу! Увы, боженька остался глух к её просьбе, но тут уж ничего не поделаешь. Она стала внимательно присматривать за Джонсоном: не догадывается ли он, какова её роль в этой истории? Глупый несмышлёныш, какое сча-стье, что Господь не наградил его сообразительностью. Сумасшед-ший Джек научил его метко стрелять, природа наградила мускулами и привлекательной внешностью, но никто не заставил себя потру-диться над его мозгами, и это моё счастье, что так сложилось. Я бу-ду тебя любить крепко-крепко, сильно-сильно, всегда и вечно, но драгоценности ни за что тебе не верну, милый ты мой дурашка.
«Очень жаль,- думала Джулия, рассеянно глядя в море,- очень жаль, что ты не убил лейтенанта. Хоть тот тоже глуп, но не настоль-ко, чтобы не догадаться о моих проделках… Очень жаль, что ты не убил его. Судьба несколько раз даровала тебе шанс разделаться с ним, но ты ни разу им не воспользовался. А потому не стоит уповать на счастливый случай. А если Филдс всё-таки изловчится и прикон-чит тебя? Ведь в позавчерашней схватке снесённая взрывом мачта рухнула всего в нескольких дюймах от тебя. Ты чудом остался жив. Стрелять по мачте из пушки мог кто угодно, но что-то подсказывает мне, что это дело рук лейтенанта Филдса. И в этот раз ему не уда-лось убить тебя… Хорошо! Ведь разделавшись с тобой, ему легче будет добраться и до меня!.. Нужно как-то развести вас, не позво-лить встретиться… Что же для этого нужно сделать?»
-Придумала!- вдруг воскликнула она и подпрыгнула от радо-сти. Бросившись к диванчику, она схватила одну из подушечек и по шву надорвала её. Просунув в образовавшуюся дырку ладошку, она некоторое время капалась внутри, пока наконец не нащупала то, что искала. Когда её рука выскользнула наружу, в кулачке она сжимала небольшой кожаный мешочек - тот самый, который несколько дней назад нашла в кармане Фила Джонсона, а тот в свою очередь сорвал с шеи умирающего Сумасшедшего Джека. Ещё в прежние времена, когда Джек был жив и иногда наведывался к ней в спальню, ей все-гда было интересно, что же находится внутри этого чёрного мешоч-ка. Уж наверняка не горстка родной земли, усмехалась про себя Джулия. Сумасшедший Джек не был похож на тех придурков, кото-рые, отправляясь в странствия, собирали камни и землю под поро-гом жилища, где прошло их детство. Сумасшедший Джек не страдал сентиментальностью и не расставался с мешочком наверняка совсем по другой причине. И как только ей посчастливилось завладеть аму-летом, она тут же развязала его и убедилась, что была права. Тысячу раз права! Что же она увидела, заглянув в него? От этого воспоми-нания её сердечко трепетно застучало…
Возвращая амулет Филу Джонсону, она и не думала отказы-ваться от честолюбивых замыслов. Но это было лучшее из того, что она могла придумать. Пусть вскроет мешочек, пусть прочитает за-писку Сумасшедшего Джека. Пусть узнает хотя бы ту часть тайны, которую она позволит ему узнать. Ведь только так она убьёт двух зайцев. Во-первых, Фил Джонсон забудет о лейтенанте и прикажет немедленно готовить корабль к отплытию. Во-вторых, поможет ей обеспечить безбедное будущее… Хотя, конечно, думать об этом ра-но. Ведь Джулии совсем ещё не хотелось порывать с весёлой пират-ской жизнью.
Прокрасться в каюту Фила Джонсона и подбросить амулет в складки его одежды, конечно, не представляло никакого труда. Что она и сделала.

* * *
Третий день Фил Джонсон не находил себе места. Его так и разрывало от злости, трясло от одной только мысли, что какая-то глупая случайность помешала ему захватить корабль, на борту ко-торого находился ненавистный Арчи Филдс. Когда грот-мачта рух-нула, переломленная ниже марса, и он, отброшенный взрывной вол-ной, упал на палубу и потерял сознание, пираты вдруг отпустили противника, которого уже почти смяли, и отступили на "Изабеллу". Какой-то трус пустил слух, видите ли, что его, капитана Фила Джонсона, раздавило насмерть. И боевой пыл тотчас угас, пираты с позором бежали с поля боя. Что и говорить, это уже не та команда, которой так гордился Сумасшедший Джек. Томас Брамли подсунул ему отъявленных трусов и неисправимых балбесов, которым не ко-рабли брать на абордаж, а торговать в порту тухлой рыбой. Они бе-жали, и Филдс опять ускользнул. Каррамба! Негодяи, трусы, позор-ные крысы, чёрт бы вас побрал, о, гром и молния!!! Всех вышвырну за борт, всех до одного пущу на корм акулам, трусливые душонки!
Три ночи подряд ему снился один и тот же сон: победителем входит он на палубу захваченного корабля, ставит на колени лейте-нанта Филдса и стреляет ему к лоб. Но дым рассеивается, а Филдс продолжает стоять, как ни в чем не бывало и даже ехидно ухмы-ляться. Ещё один выстрел - тот же результат. Джонсон кричит от отчаяния и злобы, пинает своего врага. Но ноги вязнут в чём-то липком и ватном, он быстро выбивается из сил... А лейтенанту хоть бы что. Вот Филдс уже нахально смеётся и говорит: "Ну что, Фил Джонсон, взял меня? Не видать тебе моей смерти, как и золотишка, которое я у тебя спёр. Ха-ха-ха!" И Фил в отчаянии бросается на врага, бьёт и бьёт его. Но тот лишь громко смеётся. "Нет, Джонсон, не убьёшь ты меня, и не пытайся. А вот я..." И вдруг выхватывает из-за спины пистолет и разряжает его в сердце Фила. Джонсон чув-ствует, как горячий свинец разрывает его тело и... просыпается, об-ливаясь холодным потом.
В эту ночь он проснулся опять усталым и разбитым. Он решил больше не спать. Видение смеющегося лейтенанта скоро доведёт его до могилы. Ещё одна такая ночка - и он уже никогда не проснётся. Не спать. Не спать. Не спать…
Фил Джонсон встряхнул головой, резко поднялся и стал оде-ваться. Было ещё совсем темно. Из иллюминатора падал мутный лунный свет. Корабль медленно покачивало на набегающих волнах. Одевшись, Фил Джонсон похлопал себя по карманам в поисках ки-сета с табаком и трубки. Во внутреннем кармане куртки что-то об-наружил. Мешочек из кожи? Внимательно осмотрел и вспомнил – да это же амулет Сумасшедшего Джека! Уже более месяца прошло, как погиб Сумасшедший Джек. В последнее время Фил Джонсон всё чаще вспоминал его таким, каким видел в последний раз: задыхаю-щимся, захлёбывающимся в собственной крови. За минуту до смер-ти Сумасшедший Джек велел Филу взять этот амулет. Фил сорвал его с шеи старика и сунул в карман. И тут же забыл о нём. Так он и провалялся там целый месяц, покачал головой Фил Джонсон. Он сел в кресло, зажёг лампу и принялся разглядывать мешочек. Он не сра-зу заметил, что с одного краю он надорвался и из щели виднелся край бумажки. Минуту спустя он уже держал её в руках.
"Старина Фил".
Да, именно так начиналась записка человека, который умер ме-сяц назад.
"Старина Фил,- писал Сумасшедший Джек.- Сам знаешь, жизнь у нас тобой непредсказуемая: или акула сожрёт, или пуля настигнет, или захлебнёшься в роме.  Кто из нас первый, предуга-дать не дано… Но если случится чудо, если небесам будет угодно, что умирать придётся мне на твоих руках, я обязательно отдам тебе амулет, и ты прочитаешь эту записку…
Вот, ты читаешь… Ну что, теперь понимаешь, кто такой Старина Джек? Ведь я знаю, у тебя, негодяя, ничего нет за душой. Я научил тебя добывать деньги, но копить и беречь их не научит тебя никто. Мне ли не знать! Как только ты прочтёшь эту запис-ку, ты бросишься туда, куда я укажу тебе, заберёшь всё... И напле-вать. Это уже меня не касается. К этому моменту я всё равно уже сдохну, будь неладна твоя паскудная мамаша или ещё кто, же-лающий моей смерти. Я сдохну и не увижу, как ты будешь тран-жирить мои денежки, нажитые тяжёлым трудом. Через месяц ты их промотаешь и останешься таким же нищим и глупым, какой и сейчас. Зато краля твоя будет и щеголять в золоте. Да, я о тебе не высокого мнения и, живи я вечно, тебе не досталось бы ни гро-ша. Но я не хочу, чтобы после моей смерти мои деньжата заграба-стал кто-то чужой. Хоть ты и негодяй, но всё-таки мой сын, и я желаю в твоём лице видеть наследника половины моего состояния. Вторую половину можешь не искать - эти деньги принадлежат не тебе, и баста. Но обозначенный на карте клад...
-Что-что?- воскликнул потерявший голову Фил Джонсон, ото-рвавшись от письма.- Ещё один клад? Он что, с ума сошёл?! С меня хватит и первого клада! Дикость какая... Чушь, чушь! Да старик был просто сумасшедшим! Недаром так и прозвали его. Он помешался на кладах, и даже после смерти никому не даёт спокойно жить. К дьяволу его с этими кладами!
Буквы плясали перед глазами. Он с трудом отыскал то место, на котором прервал чтение и с жадностью впился в корявые строч-ки.
-"...на карте клад я отдаю тебе, и мне плевать, воспользуешь-ся ли ты им. Всё, парень, на этом кончаю. Ни пуха тебе, ни пера. Аминь".
Фил Джонсон хотел ещё раз перечитать записку, но она выпала из его ходящих ходуном рук. Он не мог поверить. Чтобы судьба дважды предоставляла ему случай - и какой! - отыскать клад – это… просто невероятно. Такого просто быть не может! Филу показалось, что мир повернулся вспять. Ведь однажды он уже пережил подоб-ное... Конечно, конечно! Там, в пещере, где отдал концы Сума-сшедший Джек. С тем кладом ему не повезло, крупно не повезло... Но сейчас!
Он развернул ещё одну бумажку. Это была карта острова с на-несёнными на ней изображениями, о значении которых нетрудно было догадаться. Тонкими, еле видимыми штрихами были обозна-чены горы, поляны, лес. А с правой стороны - как раз посередине крохотного лесочка - жирный крест… А чуть пониже – и подробный план местности.  Поляна... дерево… Так-так… А старик, видимо, давненько уже нарисовал это. Вон бумага-то какая жёлтая. Ничего, мы найдём, мы отыщем его! Ах, клад, ах, денежки! Господи, спаси-бо, что ещё помнишь обо мне, богохульнике и недостойном сыне своём. Прости и благослови меня, Господи!
Сколько же кладов закопал старик за свою долгую жизнь, вдруг подумал Фил Джонсон. Вот уже второй. А есть ли ещё третий, чет-вёртый?.. Вполне возможно. Да что там: наверняка! Ха-ха.
Ха-ха-ха-ха-хахахахахахахахахахахахахахаха!
Ладно, тот клад он проморгал. Жалко, конечно, но чёрт с ним. А если Сумасшедший Джек не врёт, не издевается - деньжата снова приплывут к Джонсону. Уж эти-то монеты он не проворонит. Не по-зволит…
-Не позволю! Не позволю!
Никто не посмеет наложить свои грязные лапы на драгоценно-сти, которые принадлежат ему по праву! Любому он перегрызёт горло. Ну, посмей, только позарься на его денежки…
Он опять дико захохотал.
Свернув листы, он спрятал их на груди. Ему не было надобно-сти разглядывать очертания этого острова и ломать голову, где он расположен.
Хватило и мимолётного взгляда, чтобы узнать. Ха-ха! Он рас-положен всего-то в четырёхстах милях на юго-запад… Ага! Сейчас-то Фил припоминает, что Сумасшедший Джек куда-то надолго ухо-дил, когда они высаживались на этот островок.
«Помнится, по возвращении старик сетовал на якобы неудач-ную охоту, а я, наивный, и развесил уши, поверил ему. Эх, моло-дость, молодость… Одежда Сумасшедшего Джека была вся пере-пачкана глиной и грязью, но это меня нисколько не насторожило… Обманул, прохиндей. Хорошо, хоть совесть с годами проснулась. После смерти, но сознался. Ничего, папаша, спасибо и на этом. Ты всю жизнь припрятывал свои денежки, а я найду и потрачу их на се-бя!»

m. НЕОБХОДИМЫЕ ПРИГОТОВЛЕНИЯ
-Завтра на рассвете поднимаем паруса!- приказал Фил Джонсон своему помощнику Томасу Брамли.
-Но это невозможно, капитан,- надул тот шёки.- У нас слишком много повреждений. Сам же знаешь, мачта даже не установлена…
-Каррамба!- вскричал Джонсон и с грохотом опустил железный кулак на крышку стола.- Кто здесь капитан, ты или я?! Я сказал, что отдаём концы завтра на рассвете – значит, так тому и быть! Понял?
-Понял,- пожал плечами Брамли.- Но в таком случае прикажи приготовить побольше шлюпок и бочонков с пресной водой. Да, ещё взять вёсла, чтобы хватило на всех. Ведь уже завтрашним вече-ром наша бригантина как орешек разломится пополам и пойдёт ко дну.
-Тысяча чертей!- поморщился капитан.- Что за команду ты на-брал? Ни воевать, ни кораблём управлять не умеют. Шлюпки и вёс-ла вам подавай. А пеньковый галстук не хотите? Ладно,- в отчаянии махнул он рукой.- Сколько дней ещё продлится ремонт?
-Как минимум шесть, капитан,- ответил Брамли.
-Чёрт побери!- рявкнул Фил Джонсон.- Я не могу так долго ждать!
-Что-то случилось, капитан?- вкрадчиво спросил Томас Брамли.
 Фил свёл к переносице брови, с минуту молчал, недовольно пожёвывая губами, но потом всё же решился, вынул из кармана кар-ту и положил его на стол, разгладив складки ребром ладони.
-Вот, посмотри сам.
Толстый разбойник навис жирными лоснящимися щеками над бумагой. Крысиные глазки его забегали, воздух с присвистом выле-тел из носа.
-Ну, что скажешь?- усмехнулся Фил Джонсон.
-Я так понимаю, это план острова, где спрятаны... сокровища, верно?
-Верно.
-Ну вот, ещё один,- усмехнулся Брамли.
-Что?- насторожился Фил Джонсон.- Что ты имеешь в виду?
Томас Брамли улыбнулся ещё шире:
-Неужели ты не знаешь, Фил? Любому бродяге известно, что Сумасшедший Джек страсть как любил припрятывать часть добычи. Говорят, за последние двадцать лет он закопал не менее десяти сун-дуков с золотом. Но  вот в чём всё дело… Ещё больше он любил ри-совать фальшивые карты, а потом подбрасывать их то одному, то другому. Со стороны наблюдал, как глупцы ищут его денежки там, где их и в помине не было, и от души потешался. Немало бедолаг по его прихоти остались ни с чем, заложив последнюю рубашку в на-дежде отыскать Джеково золото. О-хо-хо! Ты разве не знал этого, Фил?
-Нет!- насупился Джонсон и выхватил из рук Брамли план.- Я не точу лясы со всяким сбродом.
-Не обижайся, Фил,- примирительно произнёс Томас Брамли.- Может тебе досталась вовсе и не фальшивка. Я повидал уже немало подобных рисунков, но, признаться, ни один из них не был похож на твой. А что если старик на самом деле что-то припрятал на том ост-рове? Я, например, нисколько не сомневаюсь, что шесть-семь кла-дов он закопал и на самом деле. Где, ты говоришь, находится ост-ров?
Фил Джонсон уже открыл рот, но вовремя спохватился.
-Э-э,- усмехнулся он.- Ну и хитрая же ты бестия, Томас Брамли. Решил провести меня?
-И в мыслях не держал, Фил.
-Знаю, я тебя... Но мне наплевать. Пока. А если замечу, что ты действуешь против меня - познакомишься с моим пистолетом, а он ещё ни разу не давал осечки. Запомни это. Я предупредил. Если найдём клад – поделим по-честному, но если вздумаешь вести игру за моей спиной...
-Я понял,- покачал головой Брамли.- И вот моя рука, Фил Джонсон. Знаешь, не пора ли нам прекращать не доверять друг дру-гу? Да, всякое между нами случалось, и я был не прав, и ты, но это дела прошлого… Теперь-то мы с тобой в одной упряжке. Давай-ка лучше подумаем, как лучше приступить к поискам, быстрее выйти в море…
-Вот это другой разговор,- оскалился Джонсон и пожал протя-нутую руку.- Что предлагаешь ты?
-А вот что. Когда ещё мы приведём в порядок старушку "Иза-беллу"! Шесть дней, о которых я говорил тебе - признаюсь, выдум-ка. Ты уж прости, я же не знал. Работы на судне хоть отбавляй. Сей-час в городе нет дешёвого леса, пеньки, парусины. А денег, чтобы купить  втридорога, сам знаешь, тоже пока нет. Честное слово, Фил, поиздержались… Новая команда, то да сё… Так что не стоит попус-ту тратить время. Если у пирата нет корабля, он берёт его.
-Где же мы его возьмём? Или ты имеешь в виду фрегат воен-ных? Но это исключено… Да и к чему он нам? Он же повреждён ещё сильнее, чем «Изабелла». А других кораблей вроде бы нет...
-А вот и есть!- торжествующе воскликнул Томас Брамли.- Вче-ра поздно вечером к верфи пришвартовалось подходящее судёныш-ко. Лёгкое, двухпарусное… Точь-в-точь как наша "Изабелла".
-Моя "Изабелла",- поправил Фил Джонсон.
-Твоя, а то чья же?- тут же уступил Томас Брамли.- Ну, как моё предложение?
-Заманчивое.
-Ещё бы!
-Вот только… Мы никогда ещё не грабили суда в порту. Наша стихия – море. Наша добыча – корабли, направляющиеся в чужие порты... Грегори нам не спустит, если мы начнём грабить  корабли, зашедшие в Портстаун. И губернатор…
-Грегори, губернатор,- фыркнул Томас Брамли.- Да кто здесь настоящий хозяин: ты или они?
Их взгляды встретились, и Фил Джонсон, как ни старался, не смог прочитать в них издёвки в свой адрес. Еле заметно кивнув, он произнёс:
-Что ж, ты… неплохой помощник, Брамли.
-У такого капитана, как ты, и не может быть плохого помощни-ка.
-Был бы ты ещё и предан мне...
-Кажется, мы уже обсудили это?
-Ладно... Сколько человек на том корабле?
-Вахту несут пятеро. Остальные на берегу, разбрелись по ка-бачкам и тавернам. В том числе и капитан. И вернутся не раньше, чем пробьёт восемь склянок.
-И обнаружат пшик вместо своего корабля,- хмыкнул Джонсон, всё сильнее заражаясь заманчивой идеей. И почему ему самому она не пришла в голову? Действительно, зачем ходить в море, неделями рыскать в поисках проходящих торговых судёнышек, когда можно и не напрягаясь дожидаться их в родном порту и грабить?
Почему? А потому, что так Сумасшедший Джек приучил: оби-рать только чужаков, а те, что в Портстауновской верфи – непри-косновенные. «Не трогать. Нельзя. Нельзя…»
Можно!   
-Так чего же мы ждём? Поднимай людей, Томас Брамли. У нас в запасе два часа. Управимся?
-Управимся, капитан.
-Да, и предупреди всех: если замечу ещё хоть одного паникёра - брошу за борт на съедение акулам. Если со мной что-то случится  - это не значит, что нужно бежать с поля боя. Я сам как-нибудь о себе позабочусь. Их задача - не на меня любоваться, а убивать врага... Ну и трусов же ты мне подкинул, Брамли.
-Какие уж есть, капитан,- извиняющимся тоном произнёс То-мас.
-Какие есть,- передразнил Фил Джонсон.- Когда вернёмся, я сам подберу себе команду.
-Конечно, капитан. Ну что, приступаем?
-Иди,- кивнул Джонсон, вытащил пистолеты и проверил, заря-жены ли?

* * *
Матрос Якоб Чурелли стоял у фальшборта и улыбался звёздам. Он всегда улыбался, когда сталкивался с загадочным и непонятным. Как-то в одной хитрой книге он увидел картинку небосвода - ну точь-в-точь такой, каким он видел его сейчас, но звёзды были изо-бражены такими огромными, что сначала Якоб Чурелли недоверчи-во присвистнул, а потом рассмеялся и сказал боцману: "Посмотри-ка сюда. Какой-то болван нарисовал звёзды размером с горошины. Где ты видел такие?" Боцман на это ответил: "Дураков много на бе-лом свете, прости меня, Господи" и плюнул под ноги соком бетеля. Якоб Чурелли тут же согласился, но изображения звёзд-горошин глубоко запали ему в душу, и с тех пор он не мог не улыбаться, ко-гда глядел на ночное небо. Так он и умер с улыбкой на устах не ус-лышав свиста летящего в спину ножа, который вонзился ему между лопаток по самую рукоятку. Секунду спустя мимо его распластан-ного тела бесшумно проскользнули тени вооружённых до зубов пи-ратов. Стояла летняя и почти безветренная ночь, такая тихая, что даже смерть четырёх человек не смогла нарушить этой тишины. Только пятый часовой, стоящий у капитанского мостика, успел вскрикнуть перед смертью, но в его голосе было столько боли и от-чаяния, что случайный прохожий, задержавшийся на минуту у пир-са, легко спутал его с криком чайки. А через секунду он уже и не помнил о крике и спокойно шёл домой спать.
Между тем с брига, пришвартовавшегося вчерашним вечером к верфи Портстауна, доносились тихие, но уверенные команды. Мат-росы карабкались по вантам, звенели цепи в кабестонах, поскрипы-вал рангоут, глухо развёртывались и надувались паруса. Спустя не-сколько минут корабль дрогнул и стал медленно разворачиваться носом к океану.
В это же время сердце в груди изрядно выпившего капитана Уильяма Брагга вдруг ёкнуло, он отстранил от себя прижимающую-ся красотку и выглянул в окно. Публичный дом, в котором он весело проводил время, располагался прямо напротив верфи, окнами на его корабль. Когда капитан выглянул в окно и увидел отчаливающее судно, он тут же забыл о маленьких радостях жизни, схватился за голову и завопил. Как был в подштанниках, он вскарабкался на по-доконник и прыгнул со второго этажа. Неудачно приземлившись, он сломал руку и ногу, и завыл уже от боли. Он попытался подняться, но не смог - сломанная  нога магнитила к земле. Так он и лежал в пыли, отчаянно стонал и плакал, размазывая по лицу грязь, пот, со-пли и слёзы. Скрюченной рукой он цеплял воздух, пытаясь ухва-титься за удаляющиеся мачты брига, в который он вложил все свои сбережения.

* * *
Ах, море!
Что за прелесть, что за диво - предрассветное море. Кажется, ни ветерка - а корабль весело несётся вперёд на вздутых парусах, аж дух захватывает. И впереди не только земля, но и целая жизнь, в ко-торой полно и опасных приключений, и ярчайших ощущений, и сильнейших переживаний.
В предрассветном море серые волны отнюдь не кажутся серы-ми: они серо-голубые, а то и зелёные, или даже бирюзовые. И небо, нависшее над водой, там и сям прошито золотыми нитками: то ли засыпающие звёзды шалят, то ли пробуждающее солнышко резвит-ся. Бригантина двумя высокими мачтами едва не касается неба, того и гляди - сорвёт белоснежными макушками одну-другую звезду, и упадёт та на палубу и рассыплется на миллион пылинок.
Джулия сидела на носу корабля, задумчиво смотрела вдаль и тихонечко напевала:

Сегодня Тихий океан устал,
Не слышно белых чаек над водой,
И скалы, затаив оскал,
Вдруг стали просто-напросто землей.

А там, где ветер ночью утюжил
Металл воды о скальный бок,
Сегодня ветер нежно разносил
Сухой береговой песок.

Он поднимал его и нёс за океан,
А где зенит  - и  выжигает глаз -
Морской песок огнями заиграл,
Вдруг превратившись из песка в алмаз.

Горел он ярким светом в облаках,
Рассыпавшись по небу серебром,
Никто не знал о свойстве том песка
И восхищались моряки огнём.

Когда ж луна взошла на небосклон,
Наш юнга был ужасно рад,
До головы осыпанный песком,
Что нынче он попал под звездопад.

Фил Джонсон слушал песню и думал:
"Нет, океан не может устать. По крайней мере, не сейчас. Сего-дня он полон сил, он готов поделиться своей мощью и с кораблём.
Ах, океан…
Ах, предрассветное море!
Земля, ты без сомнения прекрасна. Ты надежда моряка, ты его спасение. Но, земля, прости: ты ничто по сравнению с предрассвет-ным морем".

* * *
-Ну, капитан, что теперь скажешь о моих ребятах?- обратился Томас Брамли к Филу, когда тот появился на капитанском мостике.
-Недурно сработано.
-Они ещё не на такое способны.
-Не хвастайся, Том. Им всё равно далеко до морских волков Сумасшедшего Джека.
-Фил,- после минутной паузы произнёс Томас Брамли.- А прав-ду люди говорят про вас с Джеком?
-М-м?
-Ну, что он был твоим отцом?
Фил Джонсон хмыкнул:
-Вот уж странно.
-Что?- не понял Брамли.
-В последнее время мне кажется, что я живу не среди людей, а на каком-то необитаемом острове. По всему городу ходят всякие сплетни и слухи, причём, оказывается, не первый год, а я ровным счётом ничего не знаю. То про фальшивые карты, теперь вот про нас с Джеком… Если бы не ты – так и остался бы несведущим до конца жизни. Ты, Томас Брамли, оказывается не только мой помощник и компаньон, но и связующее звено между мной и миром. Спасибо те-бе за это, дорогой мой.
Томас Брамли прикусил язык. Ну кто его дёргал? А всё Джулия - наболтала, душу растравила... Впрочем, и предупреждала, мол, молчок, Джонсон не любит на эту тему разговаривать… Вот и дер-жал бы язык за зубами. Так нет... Теперь выкручивайся.
-Хоть я теперь и нахожусь на корабле, который бороздит океан под чёрным  пиратским флагом,- стал неловко оправдываться Брам-ли,- но в душе ведь так и остался трактирщиком. А у нашего брата, сам знаешь, какого размера уши. В другом конце города мышь пи-скнет, а я уже слышу и мотаю на ус.
-Ты со мной не финти, Брамли… Давно слухи такие ходят?
-Давненько…
-Чёрт бы вас всех побрал!
-Что-то не так, капитан?
-Заткнись, Брамли, и не задавай глупых вопросов,- рявкнул Фил Джонсон. Его вдруг затрясло от обиды и злости. Ведь за долгие го-ды он привык, что между ним и Сумасшедшим Джеком существо-вала тайна, которая их объединяла. А теперь эта тайна вдруг стала достоянием Томаса Брамли и ещё неизвестных бродяг, рассказав-ших ему о ней. А пройдёт ещё какое-то время - и многим другим станет известно. И уже ничто не будет связывать Фила Джонсона со старым капитаном - тайны-то нет. Была – и вот уже и нет. Странные взаимоотношения между отцом и сыном навеки остались в про-шлом, в мире, который безвозвратно утрачен. Впереди отчётливо проглядывалась новая жизнь, которая почему-то путала бесстраш-ного Фила Джонсона.
-Так и есть,- хрипло произнёс он.- Сумасшедший Джек был мо-им отцом. Теперь ты доволен? А вот почему мы столько лет держа-ли это в секрете - не твоего ума дело, и не тебе, трусливая портовая крыса, перетирать наши косточки. Что касается меня - я лишь ис-полнял его волю. Я не задавал ему лишних вопросов. Помнится, ты тоже. Вот и теперь держи язык за зубами. И знаешь что? Провали-вай-ка с капитанского мостика, твоя вахта закончилась!
Джонсон стоял к Томасу Брамли спиной, поэтому не видел, с какой ненавистью блеснули глаза старого трактирщика, не привык-шему к такому обращению. В другой ситуации он не задумываясь всадил бы ему нож в спину. Но Джонсон был ещё нужен, и Томас Брамли послушно отступил, не издав ни звука, и спустился на нос корабля, где находилась Джулия.
Она невольно вздрогнула, когда почувствовала его присутст-вие. Но, оглянувшись, узнала старого трактирщика и заставила себя улыбнуться.
-В чём дело, Том? Тебя прямо-таки трясёт,- заметила она.
-Этот проклятый Джонсон совсем распоясался. Я только спро-сил его, а он начал оскорблять… Как я жалею, что тогда не успел убить его.
-Том, дорогой, мы же договаривались: он твой, как только при-будем на остров. А пока…
-А-а, сам знаю,- отмахнулся Брамли.-  Ведь никто, кроме Джон-сона, не знает, где этот проклятый остров находится.
-Не говори так, милый. Не то духи, охраняющие клад, услышат и не позволят нам добраться до золота.
-Не знаю, как насчёт духов, но порою мне кажется, что ты дашь нам всем сто очков вперёд...
-Ах!- потупив взор, ответила Джулия.- Я всего лишь маленькая птичка, летящая навстречу ветру.
-Не прибедняйся. Кто раздобыл план острова? Кто прочитал записку? Кто, наконец, предусмотрительно стёр настоящее местопо-ложение клада, нанеся на карту ложные ориентиры? Ха-ха! Мы бы обошлись и без Джонсона, если бы Сумасшедший Джек указал, где этот остров находится.. Но этот проклятый пройдоха не оставил ни-каких координат…
-Тише, Том, нас могут услышать,- прошептала Джулия.
-Ерунда,- рассмеялся Томас Брамли.- Нас не услышит ни одна живая душа. Так что вот тебе моя рука, Джулия, Я помогу тебе под-няться – и… ступай-ка спать. Ночь была тяжела, а завтра нас ждёт не менее тяжёлый день. Дай-то Бог, чтобы погода стояла хорошая.

n. ПОИСКИ КЛАДА
Три дня спустя лёгкий быстроходный двухмачтовый корабль, над белыми парусами которого развивался чёрный пиратский флаг с черепом и перекрещенными костями, не спеша входил в бухту ост-рова, что пальмовым оазисом застыл среди бескрайних просторов серо-синего океана. Всё это время бриг шёл к цели, не снижая ско-рости, преодолевая в сутки по сто сорок миль, скользя по воде лёг-кой птицей, не знающей усталости. Подгоняемый нетерпением, Фил Джонсон выжимал из судна шесть узлов, благо - позволял и попут-ный ветер. Когда зеленоватое пятно острова появилось на горизон-те, Джонсон неподвижно застыл на капитанском мостике, чуть на-клонившись вперёд и устремив внимательный взгляд в точку, маг-нитом притягивающую его. Чем ближе бриг подходил к острову, тем резче и отчётливей звучали команды боцмана, тем слаженней работали матросы, тем жёстче становились черты лица капитана. Томас Брамли, несмотря на ненависть, испытываемую к Джонсону, невольно залюбовался им, понимая, что самому ему никогда не стать настоящим моряком. Да, может быть Джонсон в чём-то и прав, называя его сухопутной крысой?
Вот корабль вошёл в бухту и неподвижно застыл в кабельтове от берега. В клюзах зазвенели цепи. Тяжёлые якоря, ухнув о воду, растворились в глубине морской. Паруса медленно поплыли вверх, сжались в узкие сморщенные полоски. Засвистел боцманский сви-сток, и две шлюпки - большая и маленькая - мягко шлёпнулись днищами о воду и заплясали на зелёных волнах.
-Все готово?- спросил Фил Джонсон, не отрывая взгляда от бе-рега.
-Да, капитан,- ответил Брамли.- Мешки, бурдюки с водой, ло-паты, кирки, топоры и ружья. Всё надёжно спрятано в маленькой шлюпке.
-Ты уверен, что никто не видел, как ты загружал вещи?
-Я только что внимательно всё осмотрел. Никто не копался. Так что, всё в порядке, капитан.
-Что ж, Брамли, смотри, отвечаешь головой. Никому не следует доверять в таком деле.
-Несколько дней назад я распространил слух, что мы идём сюда за лесом. Ведь "Изабелле" предстоит крупный ремонт - она изрядно потрёпана. А лес в Портстауне дорогой и его мало.
-Г-м, так они тебе и поверили,- пробурчал Фил Джонсон.
-Поверят. Вот как возьмут топоры и пилы в руки - так и пове-рят. К тому же я сказал им, что отныне у нас два корабля, и помощ-никами капитанов на каждом будут назначены кто-то из них.   
-Помощниками, говоришь?- криво усмехнулся Джонсон и при-стально взглянул на Брамли.- А ты, значит, уже назначил себя капи-таном?
-Ох, это же пустые слова, Фил,- постарался смутиться Брамли.- Чтобы команда ни о чём не догадалась.
-Что ж, может, ты и станешь капитаном, Томас Брамли. Идея о двух кораблях пришлась мне по душе. Я и сам подумывал о нечто подобном. Но пока отложим это. Сколько человек отправляется на берег?
-Двадцать, капитан.
-Они готовы?
-Ждут только твоего приказа, капитан.
-Грузи.
Томас Брамли быстро спустился по трапу, на ходу отдавая рас-поряжения боцману. Когда пираты, назначенные для рубки леса, по-грузились в большую шлюпку, Фил Джонсон перевесился через борт и обратился к ним:
-Братва! Я вижу, некоторые из вас повесили носы, взяв в руки топоры и пилы. А некоторые и ропщут, что, мол, пирату не положе-но работать, а только грабить и брать на абордаж суда. А вот что вам скажу я, бывалый морской разбойник, ваш капитан, много лет бороздивший океан под чёрным флагом легендарного Сумасшедше-го Джека: истинный джентльмен удачи не только храбрый воин, это и мастер на все руки. Если понадобится, он не только метко стреля-ет, но и ловко орудует топором. Я высоко ценю тех, кто умеет хо-рошо работать. Тот, кто отличится на лесоповале, считай, вытянет счастливую карту. Я возьму его на "Изабеллу" своим помощником. Тот, кто мечтает стать помощником капитана – пусть закатывает ру-кава и покажет мне, на что способен. Слышишь меня, Джо Безно-сый? Это относится и к тебе. Это относится ко всем, гром и молния. Отчаливай!
Пираты в ответ загикали и вдохновенно налегли на вёсла. Фил Джонсон отсалютовал им двумя выстрелами. Теперь он был уверен, что каждый из них будет больше времени уделять работе, а не в без-дельи шляться по острову, чего, конечно, допустить нельзя. Сегодня они должны работать, как морские волки и приглядывать за друг за другом, как хитрые лисы. И пусть упашутся, черти! Пусть по воз-вращении на корабль в изнеможении попадают на шконки. Чтобы не вертелись под ногами, не мешали…
В подзорную трубу он проследил, как пираты высадились на берег, вытянули из воды шлюпку и скрылись в тёмной полоске леса. Когда последний пират исчез в густых зарослях, он повернулся к Томасу Брамли и произнёс:
-А теперь наша очередь.
Они уже подходили к своей шлюпке, как столкнулись с Джули-ей.
-Уж не собираетесь ли вы оставить меня здесь одну?- восклик-нула она.
Фил Джонсон досадливо поморщился. Как-то так получилось, что суете приготовлений о Джулии он совершенно забыл.
-Мы скоро вернёмся,- попытался отмахнуться он.
Но отделаться от Джулии было не так-то просто.
-Я не хочу здесь оставаться. Я устала. Я не могу больше сидеть в каюте. Я хочу на берег. Фил, возьми меня с собой. Если не возь-мёшь, я до острова доберусь вплавь. Ты же знаешь меня, Фил. Ну, не оставляй меня здесь. Я не буду тебе мешать, честное слово, Фил, я только лишь хочу собрать букетик цветов. Так и знай, я не войду в каюту без букета. Меня уже нудит здесь, Фил. Ну, милый, возьми меня на берег, а?
-Хватит!!!- воскликнул Фил Джонсон, сморщившись, как от зубной боли.- Я уже сказал: ты остаёшься на корабле.
Несмотря на окрик, Джулия с тройной энергией возобновила атаку, вновь и вновь повторяя одно и то же. Она умоляюще смотре-ла на Джонсона и бросала косые взгляды на Томаса Брамли, молча наблюдавшего за этой сценой. Он тоже не ожидал, что Джонсон за-упрямится и решит оставить Джулию на корабле. Ведь они плани-ровали, что и она вместе с ними высадиться на берег. Без неё и То-масу на побережье делать нечего. Лишь впустую потратят день, ла-зая по болотам и лесам, а к вечеру вернуться с пустыми руками и совершенно выбившиеся из сил. Поэтому когда Фил Джонсон в оче-редной раз отказал девушке, Томас Брамли встал на её сторону:
-Может, действительно, Фил, возьмем её, а?
Но Джонсон уже упёрся:
-Я сказал – нет!
И сердито уставился на помощника. Но и тот не уступал. Уго-варивал:
-Да чем же она помешает-то нам?
 Джонсон  сердито фыркнул:
-Если тебе так дорога её компания, можешь оставаться здесь...
Томас понимал, что если так дело пойдёт и дальше – они про-сто перессорятся. Пора было исправлять ситуацию. И когда Джулия вновь заскулила, он резко повернулся к ней и рявкнул:
-Заткнись, дура! И... убирайся!      
Девушка бросила на него оторопелый взгляд, от возмущения хватая ртом воздух. А Брамли тем временем продолжал:
-Слышала, что сказал капитан? Проваливай в свою каюту и не высовывай оттуда носа, пока тебе не прикажут. Ясно?
-Вы оба... грязные, ничтожные подонки,- презрительно вос-кликнула Джулия, вскинула голову, но не ушла, а лишь отошла в сторону.
Фил Джонсон сказал:
-Ну, живее в шлюпку. Мы и так много времени потеряли.
Но Томас Брамли не спешил.
-Капитан,- сказал он.- Не делаем ли мы ошибку?.. Она нам не простит.
-Ну и чёрт с ней.
-Она наверняка заподозрила что-то, капитан,- настаивал на сво-ём Томас Брамли.
Фил Джонсон остановился.
-Чёрт возьми, я не подумал... Дьявол! Угораздило же меня свя-заться... Гром и молния! Г-м... Джулия! Джулия!
Девушка тут же приблизилась. Щёки её были неестественно бледны, а губы так и вздрагивали от обиды.
- Г-м... Вот что, Джулия,- пробурчал Фил Джонсон.- Так и быть, залезай в шлюпку. Собирай свои цветочки... А чтоб не потеря-лась и не попала в пасть диким зверям, дам тебе провожатого. Вот его,- он указал на Томаса Брамли.- Он пойдёт с тобой. Но смотрите, не заходите далеко. К вечеру все должны вернуться на корабль.
И кивнул Брамли:
-Отчаливай.
Джулия расположилась на носу шлюпки. Она ещё продолжала делать вид, что обижается, но глаза её победоносно сверкали.
Пока плыли к острову, молчали. Каждый обдумывал свои даль-нейшие действия. Никто даже не улыбался, но каждый полагал, что обманул двух других. Фил Джонсон был доволен, что на поиски клада отправляется один. Будет время припрятать часть сокровищ. Томас Брамли гордился, что в точности исполнил приказ Джулии: устроил так, что сам Фил предложил ему сопровождать девушку. Ведь так и задумывалось. Джулия же была довольна собой. Брамли оказался столь же послушной игрушкой в её руках, как и все ос-тальные мужчины. И в дальнейшем от него избавиться будет совсем не трудно.
Шлюпка уткнулась в песчаную отмель и застыла. Двое мужчин и девушка вышли на берег.


* * *
Стараясь ничем не выдавать своей радости, Томас Брамли и Джулия дошли до леса и укрылись за стволами деревьев. Теперь сквозь ветви и плотные листья они смотрели туда, где оставили шлюпку. А Фил Джонсон и до сих пор копался в поклаже. Из шлюпки он вынул небольшую лопатку, кирку и бурдюк с водой; бурдюк закинул на плечи, инструменты взял в руки. Потом посмот-рел в ту сторону, откуда доносились удары топоров и голоса пира-тов, валящих деревья, повернулся и быстро зашагал вдоль берега в сторону высокой скалы, угрюмо нависшей над водой. Почти обойдя её, он остановился, осмотрелся по сторонам и, убедившись в том, что никто за ним не наблюдает, повернул налево и исчез в густых зарослях.
Томас Брамли вздохнул и прошептал:
-А теперь наша очередь. К шлюпке!
-Не спеши,- остановила его Джулия.- А если он наблюдает за нами?
-Вряд ли, некогда ему играть в кошки-мышки,- отмахнулся То-мас Брамли.- Он и так много времени потерял, выслушивая твои ка-призы. Да, признаться, и у нас тоже времени в обрез. Так что при-дётся рискнуть. Но ты права - не стоит терять головы. Поэтому пой-дём к берегу вместе. Даже если Джонсон следит за нами, он подума-ет, что мы что-то забыли и решили вернуться.
Они подошли к шлюпке, забрали лопатку с коротким черенком, которая была припрятана под сиденьем на носу шлюпки, и опять вернулись в лес. Джулия достала из потайного кармана план остро-ва, протянула его Томасу Брамли. Тот жадно впился в рисунок, све-ряя увиденное с тем, что помнил по карте Джонсона. Эта карта поч-ти ничем не отличалась от оригинала, вот только крест, обозначаю-щий местоположение клада, был нанесён намного восточнее.
-М-да,- наконец произнёс Брамли.- Нам с тобой очень повезло, детка. Клад находится не так уж и далеко отсюда, если, конечно, ты всё верно срисовала.
Джулия лишь презрительно хмыкнула и выхватила карту из рук сообщника. Не успел Брамли и моргнуть глазом, как  она спрятала карту в своей одежде.
-Эй, не спеши, я не всё ещё рассмотрел. Может быть, я ошиба-юсь. Отдай-ка мне!
-Обойдёшься,- хмыкнула Джулия и первая двинулась вперёд.
Томасу Брамли ничего не оставалось, как последовать за ней. Скоро они оказались на небольшой полянке, с правой стороны кото-рой начиналось проросшее густой тиной озерцо. 
-Здесь что ли? - спросила Джулия.
-Кажется,- покачал головой Томас Брамли. Хоть они и добира-лись сюда совсем недолго, но он успел взмокнуть, по толстым ще-кам его бежали широкие струйки пота, рубашка на груди, под мыш-ками и особенно на спине совсем промокла и липла к его грузному телу.
-А ты для женщины неплохо ориентируешься,- сказал он и, чтобы поддержать свой мужской авторитет, хмыкнул.- Вот уж нико-гда бы не подумал.
Но Джулии было не до разговоров. Она внимательно осмотре-лась и уверенно указала пальцем на огромное дерево, что росло на берегу озерца.
-Копай здесь!
В отличие от других растений, обступающих их и пышущих свежестью и зеленью, это дерево казалось больным, умирающим. "Не иначе, как золото Сумасшедшего Джека высасывает из него жизнь",- подумала Джулия и зябко поёжилась.
Она была импульсивной женщиной, любая мелочь могла изме-нить её настроение. Чему же удивляться, что вид умирающего дере-ва вдруг охладил в ней страсть к кладоискательству.

* * *
Она вдруг подумала, что золото, которое пока ещё находится под корнями этого дерева, а вскоре достанется ей, обязательно нач-нёт высасывать жизнь из её молодого тела… И загонит её в гроб раньше времени. И она поверила в это и… так ей стало страшно умирать – ведь она ещё ничего не успела, не пожила ещё, не вос-пользовалась сокровищами, ничего не повидала и никого по-настоящему не полюбила....
Нет, в отчаянии подумала Джулия, не хочу, не хочу!
Отчаяние вымораживало в её сознании ощущение реальности, что она уже и не слышала, как за спиной потно пыхтел трактирщик, втыкавший клинок лопаты в твёрдую землю. Она готова была пла-кать от отчаяния, терзаться и… каяться, каяться. Она уже ненавиде-ла не только этот клад, но рада была бы вернуть и те драгоценности, которыми обманом завладела раньше. Она вдруг отчётливо поняла, что золото, найденное под кроватью Джонсона, тоже когда-то при-надлежало Сумасшедшему Джеку, а значит, и оно обладает злой си-лой, высасывающей жизнь…
А так хотелось жить! Жить!
Ещё чуть-чуть, и она бросилась бы прочь, запрыгнула бы в шлюпку и вернулась на корабль, заставив себя забыть о тщеславных намерениях. Она забилась бы в каюту и шептала бы молитвы, спасая душу…
Но сквозь пелену отчаяния, немые вскрики раскаяния и без-звучные слёзы покаяния донёсся вдруг долгожданный, чарующий звук – извне, из мира, из реальности – и она услышала его. И поняла.
Она поняла, что это лезвие лопаты ударилось о крышку...
И другая, более мощная волна чувств хлынула на неё, заставила подбежать к вырытой яме, отпихнуть Брамли и… увидеть порохо-вой бочонок, наполовину уже вырытый из земли. Его крышка была сорвана и чуть сдвинута, и Джулия увидела, что бочонок полон зо-лотых монет!
И она уже забыла о том, во что искренне верила ещё мгновение назад…

* * *
Томас Брамли тоже долго не мог оторвать глаз от сверкания зо-лота. Немалых трудов ему стоило перевести взгляд на Джулию. А когда он сделал это и увидел столько счастья и радости в её глазах, что невольно засмеялся вместе с ней и выплюнул горькую слюну предательских намерений. Рука, сжимающая черенок, сама по себе разжалась и выпустила лопату, которая бесшумно выскользнула и упала в траву.

* * *
Между тем Фил Джонсон углубился в лес, вынул карту и, раз-гладив её на коленке, внимательно принялся изучать. Чёрный жир-ный крест, указывающий то место, где Сумасшедший Джек зарыл клад, был расположен в западной части острова и, судя по всему, добираться туда было совсем не близко. Что ж, не будем терять времени даром. Удобнее примостив за спиной бурдюк с водой, ко-торый он специально взял для того, чтобы спрятать в нём золото, он самым ближайшим путём – по бездорожью - отправился к заветной цели своего путешествия, продираясь через густые колючие зарос-ли. Он шёл и думал о том, что когда-то и Сумасшедший Джек пре-одолевал те же препятствия, рвал одежду о колючие ветки, споты-кался о валуны - и всё ради того, чтобы подальше спрятать золото, подальше от глаз человеческих. И, гром и молния, будь он на месте старого пирата, поступил бы так же. Не стоит доверяться судьбе и надеяться на удачу, ведь известно: чем дальше положишь - тем бли-же возьмёшь. Наверняка на этом острове побывало уже немало лю-дей. Наведывались за пресной водой или лесом. И они выкорчёвы-вали деревья, будоражили девственную первобытность леса, а самое опасное – копались в земле. Вот таких, всюду сующих свой длин-ный нос, и следует опасаться. Ведь известно: клады находят не те, для кого они положены, а те, кто слишком рьяно роет землю... Но экспедиция вряд ли полезет в дебри, когда и на побережье леса дос-таточно - руби сколько тебе влезет. Нет смысла ходить так далеко... А вот ради сокровищ можно немножко и попотеть. На то они и со-кровища. Без труда они никому не даются. Так пусть же ветви рвут одежду, пусть острые иглы впиваются в мою плоть. Я всё стерплю, преодолею любые препятствия... Ожидаемая награда окупит все ра-ны, сотрёт из памяти все неприятные ощущения...
Время от времени он останавливался, отдыхал, делал несколько глотков из бурдюка. Дважды ему пришлось переходить вброд боло-та; однажды он оступился и угодил в топь, но вовремя подвернув-шаяся коряга спасла его от неминуемой смерти... Нет, он не испу-гался и о смерти даже не думал… Он верил в свою судьбу, знал, что обязательно останется жив, и не сомневался, что миг, когда он ста-нет сказочно богат, совсем близок. Спустя два часа, выбившийся из сил, но не сломленный духом, он оказался предположительно на том самом месте, где согласно плану был зарыт клад. Внимательно ос-мотрелся.
Вроде бы то место… И не то. Например, нигде не видно болот-ца, хотя на рисунке оно ясно отмечено твёрдой рукой Сумасшедше-го Джека. Не видать и старого, засыхающего дерева... Впрочем, вон в футах двадцати куст орешника... Тоже вроде как сохнет… Неуже-ли именно его и пытался изобразить Сумасшедший Джек?.. Почему бы и нет? Что же касается болота – то за годы оно могло ведь и вы-сохнуть... Не-ет, клад должен быть здесь, здесь! Ничто не собьёт его с правильного пути, никакие неточности не смутят его...
Сколько не убеждал себя, а сомнения грызли... Кроме того, он всегда был уверен, что люди, зарывающие в землю золото, предпо-читают места запоминающиеся: поляна, например, или подножие горы. Пещера. Яма. Карьер. Основание могучего дерева. Чтобы по-том вернуться и найти. Ничего подобного здесь Джонсон не видел. Разве что сухой орешник, но, признаться, не так уж он и выделялся среди остальных деревьев. Эх, не так всё здесь, не так. Не та атмо-сфера. Джонсон находился в центре густого труднопроходимого ле-са и, может быть, совсем не там, где Сумасшедший Джек спрятал свой клад - ведь более точных координат-то нет... Ну что он такое говорит? А орешник? Это ли не ориентир?.. Но где болото?
«К чёрту, к чёрту сомнения! Копать - вот и всё, что от тебя сей-час требуется. Вот когда вдоль и поперёк перероешь это проклятое место и лично убедишься, что золота нет... Но оно здесь, здесь!..»
И он сбросил с плеч бурдюк и вонзил лопату в землю под нога-ми.  Земля оказалась такой твёрдой, что черенок аж загудел.
-М-да,- протянул Фил Джонсон, потёр небритый подбородок, заменил лопату киркой и приступил к работе. Через полчаса, обли-ваясь потом, он чертыхнулся и перешёл на другое место. Он вынуж-ден был так поступить. Углубившись на четверть ярда, он наткнулся на непробиваемую скалу.
Следующая яма получилась на четверть ярда глубже. На тре-тью сил уже не хватало. Он отбросил кирку и устало привалился на ствол дерева. Ладони кровоточили, пальцы от усталости не разгиба-лись, в голове стоял колокольный звон. Он усиленно гнал из головы нехорошие мысли. И ещё его волновала темнота, с каждой минутой всё плотнее окутывающая лес. Но он всё равно заставил себя под-няться и взяться за инструмент. Когда его лопата в третий раз бес-сильно звякнула о непробиваемый камень, он упал на колени и за-стонал. Но через пять минут он уже был на ногах и рукавом стирал со лба пот и грязь. Он понимал, что сегодня возвращаться придётся ни с чем. Но он не позволял себе отчаиваться. Он не мог поверить, что Сумасшедший Джек обманул его. Нет, кого угодно, только не его! Плевать ему на то, что старый пройдоха любил дурачить про-стаков, подбрасывая им подмётные карты. С ним Сумасшедший Джек так поступить не мог. В письме он назвал Джонсона сыном. Это был знак. Клад существует на самом деле. Где-то здесь, в этом или другом месте. На острове. Нужно только быть более вниматель-ным и копать там, где нужно. Где… мягче земля. Где видны следы, что когда-то здесь уже копали… Копал Сумасшедший Джек. Завтра он вернётся и отыщет это место. Отыщет свои сокровища. Дневной свет поможет ему увидеть то, что он не замечает сейчас. Завтра ут-ром он вернётся и снова начнёт копать. А если опять ничего не най-дёт, то есть же ведь ещё и другие дни, другие дни и ночи. Дни и не-дели. Недели и месяцы. Он перевернёт кверху дном весь этот про-клятый остров, пока не отыщет то, что ему нужно... Будь же ты про-клят Сумасшедший Джек! Твоё наследство, водою вытекающее ме-жду пальцев, перевернуло всю мою жизнь, и нет, нет больше мне покоя!!!

o. БУНТ
Наконец-то сквозь чёрные силуэты деревьев проступила бле-щущая серебром равнина моря. Фил Джонсон устало перевёл дыха-ние и прибавил шагу, подгоняемый страстным желанием поскорее выбраться из леса и оказаться на берегу, возле шлюпки, а ещё лучше – уже в своей каюте, на борту корабля. Он почти продрался через колючие заросли прибрежных кустарников, как вдруг услышал по-дозрительный шорох справа и невольно остановился. Что-то подска-зывало ему, что в темноте прячется вовсе не зверь. Человек! И это, куда сильнее напугало его. Стараясь не выдавать тревоги, он твёр-дым голосом произнёс:
-Эй ты, выходи сюда.
Человек в темноте понял, что обнаружен, и сразу же громко за-дышал, притворно закашлял и, раздвигая руками ветки, вышел и ос-тановился в нескольких шагах от Джонсона.
-А я тебя жду не дождусь, Фил,- фальшиво хихикал Томас Брамли.
-Зачем прятался?
-Вот ещё... Просто ждал.
-Ты должен был ждать меня в шлюпке. Где Джулия?
-Ещё засветло я отправил её на корабль. А потом за тобой вер-нулся, как и договаривались... Ты так припозднился.
-Но ведь вернулся же,- досадливо отмахнулся Джонсон и на-правился к берегу. Но Томас Брамли не дал ему далеко уйти, схва-тил за плечо.
-Почему ты с пустыми руками, Фил? А где наш клад?
Джонсон поморщился.   
-Там где и был. В земле.
-Ты не нашёл его?
-Нет,- пробурчал Джонсон.
Он очень устал и хотел лишь одного: быстрее рухнуть на шконку.
-Отстань, Том. Завтра поговорим.
Но услышал вдруг тихий щелчок, заставивший тут же забыть об усталости.
Пистолет Томаса Брамли был направлен ему в лоб.
-Не дури, старик,- предупредил Фил Джонсон.- Убери пушку. Ведь не дай Бог выстрелит.
-Ничего,- усмехнулся Томас Брамли.- Не велика потеря.
-Э-э… Я гляжу, ты совсем с ума съехал…
-Где золото?- прошипел Брамли.
-Я же сказал: у меня его нет.
-Так говори, куда ты его спрятал?
-Ты с ума сошёл!- воскликнул Фил Джонсон.- Решил, что я не-чисто играю?
-Вот именно, Фил. Наконец-то ты сам всё сказал. Признайся, ведь ты нашёл золото, перепрятал его, а мне решил наплести с три короба... Ну, скажи ещё, что карта Сумасшедшего Джека оказалась фальшивкой.
-То место, которое обозначено на карте, я перерыл вдоль и по-перёк. Но клад пока не нашёл,- как можно спокойнее произнёс Фил Джонсон, стараясь не обращать внимания на то, что в лоб ему смот-рит ствол крупнокалиберного пистолета.
-А вот этого рассказывать не надо,- хмыкнул Томас Брамли.- Мне уже перевалило за шестьдесят, сынок, и за свою долгую жизнь я многих поводил за нос. Меня тоже пытались, и надо признаться, поначалу кое-кому это удавалось, но с годами я стал мудрее и опыт-нее. И я всё меньше стал доверять людям, как бы ни клялись они, что говорят правду. Ты тоже сейчас хочешь убедить меня, что гово-ришь правду. И я тебе не верю. И знаешь почему? Я очень хорошо знал Сумасшедшего Джека. Он ведь только внешне казался грозным и безжалостным, но в душе всегда был чрезвычайно сентименталь-ным человеком. И уж если он признал в тебе, безродном щенке, сво-его сына, то чёрта с два вздумал бы смеяться над тобой и водить за нос… Допустим, он запретил тебе называть себя отцом. Но вовсе не потому, что не хотел быть им. Очень хотел, но не мог позволить се-бе такую роскошь. Ведь он мечтал сделать из тебя настоящего мо-ряка. А признай он в тебе своего сына, ты так бы и остался лишь сынком Сумасшедшего Джека. Тебя бы никто не уважал, и все от-носились бы как к разбалованному сынку. Твой отец был настоящим моряком и не хотел, чтобы ты вырос размякшим молокососом, греющимся в лучах его заслуженной славы. Вместо этого он бросил тебя, слепого щенка, в воду и предоставил возможность выплывать самому. И ты, нужно отдать тебе должное, выплыл... И стал моря-ком…Но вот уже месяц я наблюдаю за тобой и думаю: когда Сума-сшедший Джек был жив, ты держался молодцом. Но вот он умер - и вся твоя жизнь тут же пошла наперекосяк. Ты даже не смог одолеть лейтенантишку, который плюнул тебе в лицо. А знаешь, почему? Да опять же, из-за Сумасшедшего Джека. Из-за его сентиментальности. Да-да. Пока ты барахтался слепым щенком, он, делая вид, что не об-ращает на тебя никакого внимания, на самом деле в трудные момен-ты умудрялся поддерживать тебя. И делал это так, что ты даже не замечал. Ты думал, что всё делаешь сам. Мол, тебе всюду сопутст-вует удача. Но куда, ответь мне, подевалась эта удача, когда Сума-сшедший Джек сыграл в ящик? То-то... Так вот, Фил Джонсон, всё это я говорю тебе вовсе не потому, что захотелось поболтать. Этим я втолковываю тебе, что клад на самом деле существует, и не вини отца за то, что не можешь его найти. Загвоздка вовсе не в нём, а в тебе. В тебе самом. Взгляни-ка получше на карту: может, наконец, поймёшь, в чём дело...
-Что ты имеешь в виду?- растерянно пробормотал Фил Джон-сон.
-Лишь то, что сказал,- хмыкнул Томас Брамли.- Видишь ли, сынок, что получается: ты оказался доверчивым болваном, и это, кстати, тоже оставил тебе в наследство твой покойный папаша.
Старый пройдоха улыбнулся, довольный своей речью и эффек-том, произведенным на Джонсона, и громко втянул в себя воздух через нос, при этом хищные глазки его вдруг остекленели. Фил Джонсон понял, что Брамли уже готов нажать на курок. Раздумы-вать было некогда. За мгновение до того, как пуля вылетала из ство-ла, Джонсон резко нагнулся и головой вперёд ринулся на своего противника. Повезло, что пуля не задела, лишь опалила плечо. Пло-хо было то, что удар не получился, как бы увяз в теле Томаса Брам-ли. Даже не удалось сбить его с ног: тот лишь пошатнулся, отступил назад и выхватил из-за спины другой пистолет. Не целясь, снова вы-стрелил. Но было уже поздно. Джонсон уже катился по траве в сто-рону большого дерева, которое успел подметить боковым зрением. Пуля вонзилась в ствол, вырвав кусок коры. Джонсон перевёл дыха-ние и осторожно выглянул. Это было ошибкой: огненная вспышка тут же ослепила его. Он резко пригнулся, низко припал к земле. Ни-чего не видел, зато хорошо слышал стук собственного сердца и гул-кий топот тяжёлых сапог. Это приближался противник. Когда он подошёл совсем близко, Джонсон что силы вскинул ноги вверх, да так высоко, что сам почти встал на голову. Он старался каблуками угодить Брамли в лицо… И удалось! Хоть при падении и ударился больно о ствол дерева, но и соперник свалился на землю, словно подрубленное дерево. Оставалось лишь подняться и добить… Но, увы, ничего не получилось. Тело вдруг перестало слушаться, мыш-цы ослабли, в глазах потемнело, во рту сделалось кисло-сладко.
Кажется, всего несколько секунд пробыл он в обмороке, но ко-гда пришёл в себя, оказалось, что уже и многое пропустил, вот и Томас Брамли исчез. Нащупал пистолет в траве, подхватил его пло-хо слушающимися пальцами, поднялся на ноги и, шатаясь, вышел на берег.
Увы, слишком поздно. Старый пройдоха успел отплыть от бе-рега уже футов на двадцать. Пару раз выстрелил ему вдогонку, но безуспешно. Томас Брамли лишь активнее заработал вёслами, и шлюпка быстро растворилась в темноте.
Джонсон ещё какое-то время постоял на берегу, прислушиваясь к удаляющемуся плеску вёсел, потом сплюнул и медленно побрёл к лесу.

* * *
Едва Брамли поднялся на борт бригантины, как нос к носу столкнулся с Джулией.
-Я слышала выстрелы… Ты убил его?- спросила она, не скры-вая волнения.
Но Томас Брамли лишь сердито отмахнулся и прошёл мимо. Джулия пыталась нагнать его, но он перед самым её носом захлоп-нул двери каюты.
Оставшись один, Томас Брамли залпом осушил кружку рома и повалился в кресло. Сердце его бешено стучало, но голова работала на удивление ясно и чётко. Когда снаружи раздался голос Макса Дырявой Башки, Брамли уже знал, что делать. Открыл двери, впус-тил боцмана. Тот подошёл к столу, а когда повернулся лицом к Брамли, увидел в его руке пистолет. Уголки губ его невольно по-ползли вниз.
-В общем так, парень,- произнёс Томас Брамли.- С этой минуты я назначаю себя капитаном этого судна. Такой расклад тебя устраи-вает?
Макс Дырявая Башка глупо заморгал, сглотнул горьковатую слюну и пролепетал:
-Я же всегда был за тебя, Томас... Капитан. Мы уже много лет вместе…
-Вот и прекрасно,- улыбнулся Брамли и засунул пистолет за по-яс.- Собери людей. Хочу кое-что сказать им.
-Хорошо, капитан,- закивал Макс, косясь на пистолет и пятясь к выходу.
-Послушай,- остановил его Томас Брамли.- Хочешь стать моим помощником?
-Конечно.
-Тогда сделай вот что... Остались ли ещё на корабле преданные Джонсону люди?
-Ему никто не предан, капитан,- сказал Макс.- Есть кое-кто, симпатизирующий Сумасшедшему Джеку, но...
-Это почти одно и тоже... Сколько таких?
-Четверо… Нет, пятеро.
-Ага... Слушай меня внимательно. На построении их уже не должно быть.
-Как это?
-Соображай, дурень!- раздражённо рявкнул Томас Брамли.- Они преданы Сумасшедшему Джеку, а значит и Филу Джонсону, Они опасны. Избавься от них!
-Слушаюсь, капитан,- закивал Макс.
-Вот так,- перевёл дыхание Брамли.- А теперь иди.
Не успел Макс выйти, как в дверном проёме появилась Джулия. Но Томас Брамли бросил на неё короткий взгляд и криво улыбнулся. Если раньше он потакал девушке, выполнял все её капризы, то те-перь наступило его время, и только он станет диктовать условия. Но Джулия об этом ещё не догадывалась, поэтому надвигалась на него и сердито шипела:
-Значит, ты не убил его?! Я же предупреждала: это нужно сде-лать обязательно! Предупреждала!
Томас Брамли резко развернулся и ударил её по щеке. Взвизг-нув скорее от неожиданности, чем от боли, Джулия упала в кресло.
-А теперь слушай меня!- рявкнул Томас, склонившись над ней.- Теперь я здесь капитан, и только я диктую условия. Ты поняла ме-ня?
Он старался взглядом лишить её воли, подчинить себе, но… Не так-то легко было справиться с Джулией. Дерзко она вскинула голо-ву и презрительно бросила:
-Ты трус, Томас Брамли! Трус и слабак!
Он хотел ещё раз ударить её, но встретился с таким презри-тельным взглядом, что взметнувшаяся было рука застыла сама по себе и повисла в воздухе.
Девушка же между тем продолжала:
-Не один уже год, Томас Брамли, я знаю тебя… Думала, что знаю. Все эти годы я как дура работала на тебя и помогала в твоих сомнительных делишках, наивно считая, что благородней и поря-дочней тебя нет никого на свете. Да что там! Ты мне всегда был за-место отца. К тебе, Томас Брамли, в трудную минуту я приходила за советом, потому что всегда верила и полагалась только на твоё сло-во. Никаких секретов у меня от тебя не было.  А ты… А ты оказался ничтожеством и предателем… И я тебя презираю.
Брамли отступил в сторону, задумчиво потёр толстую щёку. Теперь он и сам не понимал, зачем ударил девушку.
-Ладно, Джулия, погорячился я, ты уж прости…- пробормотал он.-  Этот Джонсон просто вывел меня из себя! До сих пор места се-бе не нахожу… Давай-ка забудем обиды и останемся добрыми ста-рыми друзьями, хорошо?
Джулия презрительно усмехнулась, поднялась и молча напра-вилась к выходу. Когда за нею закрылись двери, Томас Брамли вдруг подумал, что совсем неплохо иметь такую девушку, как Джу-лия, в союзниках. Да, совсем неплохо. Она и смелая, и решительная, и… красивая, в конце концов. И в постели наверняка хороша.  Не даром же Фил Джонсон уже столько лет только за ней и ухлёстыва-ет, а других баб и в упор не видит… Подумал и покраснел до корней волос.
«Нет, никогда она не будет моей… По крайней мере, пока я не убью этого  проклятого Джонсона…»
Он поморщился и осушил ещё одну кружку рома.

* * *
Он вышел на палубу, когда команда уже была в сборе. Быст-рым взглядом окинул заросшие щетиной злодейские лица, с удовле-творением отметив, что Макс Дырявая Башка в точности выполнил его приказ. Среди собравшихся он не увидел ни одного из тех, кто выходил в море под командой Сумасшедшего Джека… Наверняка их изуродованные тела уже дожирают акулы. Томас Брамли перевёл взгляд на Макса, одобрительно кивнул, снова взглянул на толпу и простуженным голосом прокричал:
-Братва! Все вы уже успели испытать превратности корабель-ной жизни. Кто-то из вас уже не первый год бороздит моря и океа-ны, кто-то новичок в этом деле. Я, например, двадцать лет не поки-дал суши и уже думал, что умру, так и не ступив на палубу кораб-ля… М-да! Но я первый откликнулся на просьбу капитана Джонсо-на, когда тому понадобилась помощь. Я забыл мелкие обиды, я стал его верным другом и первым помощником. А вы, мои товарищи и собутыльники, тоже пошли следом за мной, оставив своих детей, жён и любовниц на берегу. Вы это сделали потому, что знали: Филу Джонсону позарез нужны отличные ребята. Вы ступили на палубу его корабля и стали верно служить ему. Правильно я говорю?
-Всё так, Том!- заревела толпа.- Продолжай!
-Мы преданно служили Филу Джонсону, беспрекословно ис-полняя все его прихоти и приказы. Помните, как мы атаковали фре-гат? Мы бы и взяли его, помешала лишь досадная случайность. В том бою мы доказали Филу Джонсону свою безграничную предан-ность. Мы оставили почти уже захваченный вражеский корабль, чтобы вынести на своих плечах любимого капитана, так не вовремя раненого противником...
-Так оно и было, Брамли! Если б его не ранили, мы бы ни за что не отступили,- выкрикнул кто-то, и толпа одобрительно подхватила.
-Я в этом и не сомневался,- снова захрипел Томас Брамли.- Ни один из вас не дрогнул. Среди вас нет трусов!
-Верно, Томас. Мы ребята что надо!
-Если бы я в этом сомневался, то не посоветовал бы капитану взять вас в команду. Эй, слышите! Именно я дал ему клятву, что на-дежнее вас нет никого на свете. И готов снова повторить свои слова. Голову дать на отсечение. Пусть меня поразит молния, если среди вас есть хоть один, кому я не доверяю.
-И мы тебе доверяем, Томас!- хором подхватила толпа.
-Так вот,- продолжал Брамли, когда страсти чуть улеглись,- можно привести сколько угодно примеров вашей безграничной пре-данности. Далеко и ходить не стоит. Сегодня целый день вы валили деревья, как прокажённые вкалывали. За один день наготовили столько леса, что хватило бы и на целый флот. Это я вам говорю, повидавший на своём веку. А ведь вы не лесорубы, не какие-то там работяги, вы - пираты, труженики моря, джентльмены удачи, гром и молния! Ваше дело не топором махать, а стрелять из пистолета! Но из любви и уважения к капитану вы пошли на это. Вы всем пожерт-вовали ради него, даже своей пиратской гордостью. А он, вместо то-го, чтобы отблагодарить, предал вас!
На мгновение воцарилась мёртвая тишина, но затем толпа взо-рвалась такой яростью, что Томас Брамли даже крякнул от удоволь-ствия. Пираты громко выкрикивали проклятия, стучали ногами по палубе, трясли кулаками, щёлкали затворами пистолетов, стреляли. Что и говорить, они были искренне возмущены предательством ка-питана. Кстати, каким же образом он их предал?
Брамли жестом заставил их замолчать и объяснил:
-Пока вы валили лес, Фил Джонсон пробрался на остров и от-копал клад - сундук, полный золота и драгоценностей. За этим-то он, оказывается, и притащил нас сюда. Заготовка леса на починку «Изабеллы» - лишь  прикрытие. Оказывается, у него имелась карта этого острова, на которой было отмечено место, где спрятаны со-кровища... Вы спрашиваете, откуда я это знаю? Да я сам застал его в тот момент, когда он вытаскивал из ямы сундук. Сначала я не пове-рил своим глазам. О небо, какая низость! Ведь по закону это золото должно принадлежать не только ему, но и всем нам. Каждому - слышите! - каждому должна быть выделена доля! Он же решил нас всех обмануть. Захотел всё золото присвоить себе. Так и сказал, ко-гда я прижал его к стенке. Каюсь: не сдержался, когда услышал от него такое. Да, братва, я взорвался. Я поднял руку на капитана. Хоть он молод, а я стар, я забыл о своем возрасте. Я набросился на него, трясясь от возмущения и справедливого негодования. Но, увы, мо-лодость есть молодость. Он изловчился ударить меня по голове, я упал и потерял сознание. Когда же очнулся - его и след простыл. Он сбежал в лес и золото прихватил с собой. Но он очень спешил и не заметил, что обронил несколько монет. А я нашёл и подобрал их. Вот они!
Томас Брамли выгреб из кармана несколько золотых монеток и показал их толпе. Пираты охнули и жадно уставились на золото. Алчно засверкали глаза, жадно защёлкали зубы. Дав возможность слушателям обтереть слюнявые губы, Брамли воскликнул:
-Они - ваши! Берите!
И бросил деньги в толпу.
Как не старайся, но на двадцать пять человек  невозможно по-делить четыре меленьких монетки. Разумеется, тут же разразилась потасовка, за которой спокойно и наблюдал Томас Брамли. Наблю-дал и едва заметно улыбался. Он и хотел, чтобы пираты спустили пары, немножко потузив друг друга. А то ещё, чего доброго, невер-но истолкуют его слова, да и набросятся на него. Когда он увидел, что четвёрка самых сильных и удачливых завладела добычей, он призвал к тишине и приступил к самому главному, ради чего и зате-ял весь этот спектакль.
-Братва!- крикнул он.- Четыре монеты - это всё, что у меня бы-ло. И я отдал их вам. Но если бы у меня было больше, я бы не пожа-лел и того. Вас двадцать пять человек. Двадцать пять! И у многих в карманах гуляет ветер. В то время как у предавшего и обманувшего вас Фила Джонсона золота хоть пруд пруди. Он прячется где-то на острове. Послушайте меня! Идите и возьмите то, что принадлежит вам по праву. Пусть восторжествует справедливость. Вы заслужи-ваете лучшей доли. Не теряйте же времени. Не дожидаетесь рассве-та. Ведь Фил Джонсон хитрее дьявола. Пока мы здесь точим лясы, он, быть может, уже что-то задумал. Ведь ему нужно как-то вы-браться с острова. Что если он попытается захватить корабль? Воо-ружайся, братва, спускай шлюпки и идите на обезумевшего волка! Вперёд!
Он и закончить не успел, а пираты уже спустили на воду шлюпки. Пять минут спустя на палубе осталось всего два человека - он и Джулия.
Девушка сказала:
-А ведь ты прав, Том. Наверняка он что-то задумал и, быть мо-жет, направляется уже сюда. Если так, мы погибли.
-Нет,- покачал головой Брамли.- Не приведи господь встре-титься ему сейчас с одним из этих разъярённых псов. Они растерза-ют его.
-Никому ещё не удавалось растерзать Фила Джонсона,- покача-ла головой Джулия.
-Того Фила Джонсона, которого ты когда-то знала, уже нет,- не согласился Брамли.- Был да весь вышел. Как капитан и пират он умер. Понимаешь?
-Дай то Бог,- с сомнением и надеждой прошептала Джулия.
А Томас Брамли спорить с ней не стал. Он был благодарен де-вушке за то, что она первая подошла к нему и заговорила. Он прятал в тени улыбку и тщетно выглядывал в темноте очертания острова.

p. ОДИН ПРОТИВ ВСЕХ
А что, он мог бы встретить их и на берегу и даже принять бой. И чем чёрт не шутит, может быть и победить! Но он не пошёл на это. Ведь в подсумке оставалось всего-то шесть патронов, какие уж тут открытые схватки? Вот и затаился в черноте леса и наблюдал за тем, как бунтовщики высаживаются на берег. Первым на песчаную полосу выбрел Макс Дырявая Башка и приказал запалить факела. А сам выхватил из-за пояса пистолет и разрядил его в воздух.
- Эй, Фил Джонсон! Мы знаем, ты где-то здесь. Выходи, пого-вори с нами как мужчина с мужчиной.
Фил Джонсон тихонько засмеялся и крикнул в ответ:
-Уж не себя ли ты, Дырявая Башка, называешь мужчиной? Ну-ка покрутись, а то я что-то засомневался в этом.
-Собака!- взвизгнул Макс и приказал своим дружкам.- Всыпь-те-ка ему горяченького, братва.
Грохнул залп. Сбивая веточки и листья с деревьев, пули про-свистели над головой Фила Джонсона, но ни одна его не задела. Он сидел за толстым стволом дерева, ощущая щекой его шершавую твёрдую кору. Какое-то время он не высовывался, ожидая следую-щего залпа, но напрасно. Бунтовщики больше не стреляли. Джонсон решил ещё позлить их и спровоцировать на стрельбу: ведь чем меньше патронов у них останется, тем легче будет потом с ними справиться… Он высунулся из-за дерева и закричал:
-Я так и знал, что мамкиными сиськами вы владеете куда луч-ше, чем оружием. Эх вы, портовое отребье!
В ответ прогремело ещё пара выстрелов, но они быстро смолк-ли, а Макс Дырявая Башка закричал:
-Это ещё как взглянуть, кто из нас отребье… Выходи, Джонсон, пока мы не выковыряли тебя оттуда! С нами шутки плохи!
-Да?- развеселился Фил Джонсон.- А почему бы нам и не пошу-тить?.. Но сперва скажи: что это ты вдруг вздумал размахивать пе-редо мной пистолетом? Ведь ещё утром, помнится, мы были друзь-ями.
-Никогда мы с тобой друзьями не были, Фил Джонсон... Но можем стать. Всё зависит только от тебя. Отдай нам золото - и наша дружба будет самой крепкой и нерушимой, какая только может су-ществовать.
-О чём ты, Макс?- крикнул Фил Джонсон.- У меня нет никакого золота.
-Вот видишь, Фил, ты никак не хочешь меня понять. Жаль. Ты сам вытянул эту карту. И она меченая, Фил. Ты действительно был хорошим парнем, но, увы, предал нас. Прощай!
«Меченая, так меченая»,- легко согласился Фил Джонсон и вы-стрелил.

* * *
Не долго же довелось покомандовать Максу Дырявой Башке. Но он оказался настолько самоуверен, что начисто забыл об осто-рожности и совсем не спешил выйти из того участка, который был освещён ярче других, тем самым создавая идеальные условия для стрелка. Пуля попала Максу в грудь, и он, захлебнувшись в пред-смертном крике, упал навзничь. Увидев гибель своего вожака, бун-товщики побежали назад, к шлюпкам, готовые уже возвращаться на корабль, но вовремя опомнились, сообразив, что на борту их ждёт Томас Брамли, который встретит их явно не с распростёртыми объя-тиями… А ещё они вспомнили о золоте – о кладе, что откопал Фил Джонсон…
-Стой, братва! Ведь у сукина сына наше золотишко!
И они снова рассеялись по берегу и устроили беспорядочную стрельбу. Но к тому времени Фил Джонсон уже успел перебраться на другое место. Он укрылся за выступом скалы, и пули пролетали далеко от него. И в этот раз он не стал отвечать выстрелами, а при-таился и терпеливо ждал. Ждать, кстати, пришлось совсем недолго. Пираты разбились на пятёрки и разошлись по острову. Один из от-рядов направился как раз в ту сторону, где прятался Фил. А тот ещё углубился в лес, забрался на высокое дерево и спрятался в густой листве.
Он отлично видел, как они шли: друг за другом, след в след, далеко вперёд выставляя длинные стволы своих ружей – опасались неожиданного нападения. Возглавляющий колонну Сильвестр Лан-герс, старший группы, кроме ружья держал и факел. Именно он и остановился под тем деревом, в кроне которого прятался Фил Джон-сон.
-Эх, Джо, чует моё сердце, он где-то поблизости,- обратился он к одному из своих товарищей.- И разорви меня акула, если мы не ранили его. ("Черта с два"- усмехнулся Фил Джонсон, слышащий каждое слово). Вот что, Джо, ты оставайся здесь, а мы пройдём чуть вперёд. Если заметишь его - стреляй.
Как только их шаги затихли в глубине леса, Фил Джонсон рез-ко скользнул вниз – прямо на голову стоящего под деревом пирата. Схватка оказалась короткой. Острый нож, вонзившийся в шею Джо, прошил сонную артерию и отправил его грешную душу прямиком в Ад. Джонсон тщательно обтёр об одежду убитого окровавленное лезвие.
Стояла гнетущая тишина. Джонсон бесшумно приблизился к мертвецу, стянул его ноги верёвкой, другой конец которой переки-нул через сук дерева и потянул на себя. Вот мертвец задрался нога-ми кверху, оторвался от земли и повис вниз головой. Джонсон пере-хватил верёвку и подтянул ещё выше, и скоро тело мёртвого пирата исчезло в черноте развесистой кроны.
«Игра начинается»,- тихо рассмеялся Фил Джонсон и раство-рился во мраке первобытного леса.

* * *
Вчерашний портовый забияка, а ныне бесстрашный корсар Сильвестр Лангерс долго и безуспешно водил свою группу по изви-листым тропинкам ночного леса, пока пираты совершенно не выби-лись из сил и не зароптали: хватит уже, сколько можно? Полночи щляемся по непроходимым чащобам, в клочья разорвали всю одеж-ду, на теле не осталось живого места, сплошь искусаны насекомы-ми, а толку? Сильвестр Лангерс уговаривал их продолжить поиски ещё хотя бы с полчаса, то и дело напоминая про клад, тем самым поддерживая в их душах затухающее пламя алчности и жажды на-живы, но тщетно: уставшие и злые, пираты решительно повернули назад.
Скоро они подошли к тому месту, где оставили Джо. Свистом окликнули его, но тот почему-то не отозвался. Уснул, бездельник? Приблизились к дереву. Джо как сквозь землю провалился. Пред-чувствуя неладное, Сильвестр Лангерс поднял высоко над головой факел и пристально вгляделся в темноту. В правой руке он сжимал пистолет, приготовившись в любое мгновение разрядить его во всё, что внушало хоть малейшее подозрение. И когда взгляд его упал на верёвку, она-то и показалась ему более чем подозрительной. Вы-стрел оказался удачным: вроде бы и не прицеливался, а пуля на-сквозь пробила туго натянутую верёвку... Что-то тяжёлое свалилось Сильвестру на голову и придавило к земле. Тут же прогремели бес-порядочные выстрелы, засвистели пули. Сильвестр вжался в землю и постарался не шевелиться. Хотя он и очень испугался, но способ-ности мыслить ещё не утратил. Он сразу понял, что стреляли его спутники: в то, вернее, в того, кто прыгнул ему на спину и чуть бы-ло не зашиб насмерть. Десяток пуль остывали в теле нападавшего. И, к счастью, ни одна не задела Сильвестра… Когда эхо выстрелов улеглось во мраке ночного леса, Лангерс отпихнул труп, подобрал тускло полыхающий факел и ткнул им в рожу тому, кто только что распростился с жизнью. Он был уверен, что увидит  Фила Джонсо-на. И только когда в красно-жёлтых бликах пламени мелькнули ос-текленевшие глаза Джо Фрисби, закадычного дружка, Сильвестр Лангерс испугался по-настоящему. Он схватился за пистолет и стал лихорадочно палить в ночь, по кустам, при этом плохо соображая, что делает. Он не мог остановиться, пока не опустошил всю обойму. И только в тот момент, когда его пистолет кашлянул в  последний раз и затих, тишину заполнила другая стрельба - уже из близлежа-щих кустов, куда  только что палил Сильвестр Лангерс. И пули уже свистели над его головой, как будто возвращались те самые, кото-рые только что выпустил он, но каким-то образом отскочившие от темноты и полетевшие обратно. Боль обожгла Сильвестру левое плечо, он выронил ненужный пистолет и упал лицом в траву. Он слышал грохот стрельбы и стоны умирающих дружков… Вот за-хрипел в предсмертной агонии и последний из них… А потом опять  наступила тишина, а следом за ней - опять звуки, но другие, после пистолетного грохота едва различимые, и не выстрелы это были во-все, а шаги. Шаги приближающегося человека.
Он разжал глаза, чуть приподнял голову и увидел того, кого больше всего на свете боялся увидеть: Фила Джонсона - колосса, глыбой вздымающегося в ночное небо.
-Ага, да ты ещё живой,- усмехнулся тот и приставил горячий ствол пистолета к виску Сильвестра.
-Пощади...
-Всё в твоих руках, Сильвестр. Объясни своим дружкам, что они совершили чудовищную ошибку, устроив охоту за мной – и бу-дешь жить.
-Так ты же всех их убил.
-Этих – да… Но ведь есть и другие.
-Они не послушают меня,- простонал Лангерс.
-Тогда о чём речь?- равнодушно пожал плечами Фил Джонсон и взвёл затвор.
-Я сделаю всё, что ты скажешь!- поспешно воскликнул Лан-герс.
-Тогда не теряй даром времени и подымайся,- с лёгким смеш-ком приказал Джонсон.
Превозмогая боль, Сильвестр Лангерс опёрся здоровой рукой о ствол дерева и заставил себя встать. Голова тут же закружилась, он едва опять не упал, чувствуя, как земля колышется под его ногами… А Джонсон подталкивал взглядом:
-Ну?
-Я не... Я не знаю, куда идти. В какую сторону мне идти, Фил?- уже не в силах сдерживать истерику, вскричал Лангерс.
Фил Джонсон смерил его презрительным взглядом и холодно произнёс:   
 -Оставайся на месте. Скоро они сами сюда явятся.
И выхватив из-за пояса пистолет, он несколько раз выстрелил.
Слава Богу, не в Лангерса.
К счастью, пока что - в воздух.

* * *
 Спустя какое-то время Сильвестр Лангерс рассказывал обсту-пившим его пиратам:
-…Преимущество было на его стороне: он-то нас видел, а мы его нет. И он перестрелял нас как зайцев. Вот так-то, братва.
Бросая испуганные взгляды то на тела убитых, то на раненого Лангерса, а то и на кустарник, за которым мерещилась опасность, пираты едва слышно переговаривались, но и не пропускали ни од-ного слова. Их оставалось двадцать человек - двадцать против одно-го - но они уже не были уверены в себе так, как на побережье, и тем более на корабле. Если бы не золото, они наверняка плюнули бы на этого Джонсона и вернулись бы на корабль, пока здоровы и живы, но мечта разжиться золотишком и до сих манила их, по крайней ме-ре, ни один вслух ещё не высказал желания убираться подобру-поздорову. Хотя многие уже подумывали. К тому же ночной лес, таящий опасность за каждым стволом дерева, немая угроза, зара-зившая воздух, трупы дружков, распростёртые на сырой земле, на-конец, рассказ Сильвестра Лангерса, известного смельчака, а теперь трясущегося всем телом от страха, - все это крайне обострило их чувства и заставляло вздрагивать от каждого шороха.
-А как же золото? Так и останется у него?
-Чёрт бы побрал это золото! Ну-ка, Сильвестр, повтори ещё раз, что Джонсон велел передать нам?
-«Схватите Томаса Брамли и приведите ко мне», - это всё, что он сказал, слово в слово,- произнёс Сильвестр Лангерс.
-М-да...
-А если мы откажемся, он к рассвету перестреляет нас всех.
-Да чего его слушать?- расхрабрился было Сопля Джуд, но хва-тило и пары зуботычин, чтобы заставить его замолчать.
-Заткни свою пасть, Сопля… Видно, ты ещё не понял, в какое дерьмо мы влипли, коли позволяешь себе такое... Да, братва, сваля-ли мы большого дурака, послушавшись Томаса Брамли... Ну, что скажете?
-А что говорить? Перебьёт он нас, как пить дать, если откажем-ся, вот и весь разговор.
-Сильвестр, а что Джонсон сказал о нас, а? Что будет с нами, если… ну, примем его условия?
-Что…- скривился Лангерс.- Известно что. Зачинщиков на рею, остальных, может, и простит. Морской закон.
-Зачинщиков, говоришь? Так таковых, вроде, уже и нет среди нас! Макс мёртв, Брамли, считай, тоже уже не жилец.
-Верно. Идём к Джонсону! Чёрт с этим золотом... Может, его и нет вовсе, может, всё выдумал Брамли... А, братва?
Толпа расшумелась и немножко воспряла духом. Но в глаза друг другу всё-таки не смотрели. Каждый понимал, что предаёт сво-его истинного вожака Томаса Брамли только из-за боязни быть уби-тым. К тому же трудно было отделаться от чувства, что Джонсон прячется где-то рядом и слышит весь их разговор. Если хоть на ми-нуту забудешься, посмеешь высказаться, что на самом деле дума-ешь, то тут же разделишь участь Макса Дырявой Башки, успокой Господь его грешную душу… Поэтому с такой неохотою и выкри-кивались угрозы, но ведь и без них никак:
-Мы вздёрнем этого Брамли на рее!
-Какой он капитан, гром и молния?!
-Двадцать лет в кабаке просидел - а туда же – на законное ме-сто Джонсона!
-Нет-нет. Долой! Хотим Фила Джонсона!
-Да! Джонсон наш капитан!
И они, конечно, не напрасно старались: Джонсон всё время на-ходился неподалёку и прислушивался к каждому их слову. И только когда убедился, что они принимают его условия, решился выйти.
Вот ореховый куст, что был расположен в футах семи от пира-тов, зашелестел, раздвинулся, являя человека, которого они так не-навидели, но еще больше боялись. Фил Джонсон держал их на при-целе. Пираты дружно опустили свои ружья стволами вниз - в знак покорности.
-Хоть вы и хорошие свиньи,- обратился к ним Фил Джонсон, выдержав томительную паузу,- но я прощаю вас. Если вернёте ко-рабль, по возвращении в Портстаун даже никого не прогоню, остав-лю в своей команде. Но если измените... Глядите мне!..
-Это не мы, кэп, это всё Томас Брамли, его проделки. Он на-травливал нас на тебя,- неловко оправдывались пираты.
-Ладно,- сказал Джонсон.- Сейчас возвращаемся на корабль. Ты,- ткнул он в грудь Сильвестра Лангерса,- отвечаешь головой за Томаса Брамли. Лично схватишь и притащишь его ко мне.
-Да, капитан,- пряча глаза, пробормотал раненый пират.
Они вышли из леса и гуськом направились к берегу. Когда до воды оставалось ярдов десять, кто-то воскликнул:
-Глядите! Корабль!
Фил Джонсон бросил тревожный взгляд в ту сторону, куда ука-зывал пират, и увидел «Святую Варвару» - губернаторский фрегат, который давно находился бы уже на дне морском, если бы не тру-сость его команды… если бы не Филдс. Вот, опять этот проклятый Филдс!
-Дьявол!- прохрипел Джонсон.- А ну, живо в шлю…
И тут раздался нарастающий свист и столб из воды, огня и пес-ка стеною вздыбился перед Филом Джонсоном и отшвырнул его на-зад. Джонсон ахнул и провалился во тьму.
Пираты же бросились к шлюпке, даже и не подумав спасать вожака. Через минуту они уже что было сил гребли к своему бригу. Время от времени они тревожно озирались на корабль противника и молились, чтобы успеть подняться на борт раньше, чем тот совер-шит оверштаг для следующей атаки. Ветер дул сильный, береговой, но они мужественно боролись с волнами. Когда до брига оставалось не более двадцати ярдов, Сильвестр Лангерс предупредил:
-О происшедшем ни слова, ясно?!
-Не учи,- отозвались пираты.- Сами с усами. Между прочим, мы и не собирались предавать Томаса. То был тактический маневр, чёрт побери. Хотели заманить Джонсона на борт, а потом…
Сильвестр Лангерс усмехнулся, прошептал "канальи" и, убаю-кивая боль в раненом плече, тревожно посмотрел на разворачиваю-щийся для атаки фрегат.

q. БИТВА КОРАБЛЕЙ
Из последней битвы Арчи Филдс вышел раненый скорее ду-шой, чем телом. Раны на плече и затылке оказались не настолько опасными, чтобы постоянно помнить о них, но вот перенесённое по-трясение вывернуло наизнанку его душу и превратило его сознание в чёрное непроглядное пространство, в середине которого маячила крохотная белая точка, которая и стала единственной целью его жизни. И хоть эта точка размером была невелика, но дёргала по-сильнее зубного нерва, будоражила тщеславие, не позволяла рассла-биться, мешала. Лейтенант Филдс заболел навязчивой идеей покон-чить с Филом Джонсоном, чего бы это ему не стоило. Он постарался забыть о сокровищах и о Джулии, бессовестно обманувшей его, о полковнике Грегори и его просьбе отомстить за его поруганную честь, хоть открыто и не высказанную, но легко читаемую по гла-зам… Кстати, Арчи Филдс разочаровался в полковнике. Ведь Грего-ри задумал отомстить обидчику довольно странным способом – не вызвать того на честный бой, а воспользоваться служебным поло-жением... Конечно, это не делает чести заслуженному офицеру. Вместо шпаги или пистолета он нашёл иное оружие – живое: Арчи Филдса. Но Грегори просчитался. Арчи было глубоко наплевать на полковника и его комплексы. Он мечтал прикончить Фила Джонсо-на, чтобы отомстить только за себя, за свою неудачную, скомкан-ную жизнь, которая пошла наперекосяк с того самого дня, когда они встретились впервые - в горах, где он нашёл сокровища Сумасшед-шего Джека.
Как бы удивился Арчи Филдс, если бы узнал, что и у Фила Джонсона с того самого дня тоже что-то надломилось в жизни, те-перь и у него неприятностей было хоть отбавляй. Но если бы даже и узнал, то это ничего бы не изменило. Арчи было глубоко наплевать на неприятности своего врага. Единственное, что теперь могло про-будить в нём эмоции - это известие о смерти Джонсона.
Вот почему он отверг предложение полковника вновь лечь в госпиталь. Нет, сказал Филдс, я не сойду на берег, пока не сдержу своё слово. Прощайте, полковник.
-Прощайте, лейтенант,- сказал Грегори и одобрительно вскинул выбритый подбородок. А Филдс заглянул себе на квартиру, прика-зал собрать необходимые вещи и отправить их на фрегат. Он посе-лился в тёмной, неуютной каюте, всякий раз затапливаемой водой во время шторма, проявив тем самым удивительное безразличие к бытовым условиям, чем немало удивил Саймона Беркли, капитана «Святой Варвары»…
Между прочим, мореманы (а именно так втайне называл лейте-нант Филдс матросов и даже подчинённых ему комендоров) за то короткое время, что он провёл среди них, очень ему успели пригля-нуться. Они оказались куда более понятливыми и расторопными, чем солдаты его бывшего взвода. За каких-то полторы недели они умудрились совершить маленькое чудо: из разбитого корыта – а что уж греха таить, такой «Святая Варвара» и вернулась из схватки с пиратами - они превратили её в боевое судно, лёгкое, подвижное, маневренное, что даже ему, сухопутному офицеру, кавалерийскому лейтенанту, было любо-дорого на него смотреть. И плавать.
«Не плавать, а ходить»,- поморщился капитан Беркли, как от зубной боли, когда Арчи поделился с ним мнением о команде и ко-рабле в тот самый день, когда фрегат был полностью приведён в боевое состояние и готов был выйти в море на поиски пиратов.
Увы, они опоздали всего на одни сутки. Бриг, захваченный морскими разбойниками, уже ушёл в неизвестном направлении. Ар-чи Филдс беспрестанно дёргал капитана Беркли, то требуя, то умо-ляя немедленно броситься в погоню, но тот вдруг начал ссылаться на какие-то не слишком убедительные причины, чем не на шутку разозлил лейтенанта, так что тому даже пришлось напомнить о за-даче, поставленной перед ними губернатором и полковником Грего-ри. Только после этого капитан уступил… В какой-то степени Берк-ли можно было понять: ведь он не знал, куда отправились пираты и в каком направлении нужно вести корабль, но Арчи… Арчи-то знал!.. Да, да!  Он так люто ненавидел Фила Джонсона, так хотел рассчитаться с ним (и вернуть свои сокровища!), что даже слышал позывные, которые подавал его соперник. Он их слышал, потому что не мог не слышать! Ведь теперь они были накрепко связаны друг с другом, и только смерть одного из них могла разорвать эту связь. Арчи Филдс нутром чувствовал, что нужно идти на юго-запад, и сообщил об этом капитану. Саймон Беркли сердито пере-дёрнул плечами, но всё-таки приказал боцману отдать концы.
-Ну, г-н лейтенант, теперь-то ваша душенька спокойна?- поин-тересовался он, когда фрегат взял курс на зюйд-вест.
-Нет, капитан.
-Что же вы ещё хотите?
-Только одного: держаться заданного курса.
-До каких пор?   
-Пока не встретимся с Джонсоном.
-А мы с ним встретимся?
-Обязательно,- невозмутимо произнёс лейтенант Филдс.

* * *
Утром четвёртого дня плавания Арчи Филдс вышел на палубу «Святой Варвары», глянул на море и в туманной дымке, окутываю-щей всё вокруг, прямо по курсу различил смутные очертания остро-ва. Сердце его громко забилось!
 Он жадно ощупывал глазами каждый дюйм серого куска суши, то появляющегося, то исчезающего в молозиве клубящегося тумана, но по мере приближения к нему становящегося всё более различи-мым. Выискивал верные знаки, указывающие на то, что пираты – и Джонсон! – где-то рядом, но, к сожалению, ничего не обнаруживал. Тем не менее, это не помешало ему броситься в каюту капитана Беркли:
-Г-н капитан, вот наше путешествие и подходит к концу. Мы у цели! Прямо по курсу остров.
-Поздравляю,- зевнул капитан, уже смирившийся со странно-стями лейтенанта и уставший задавать вопросы, на которые не мог получить вразумительные ответы.
-Я знаю, пираты прячутся здесь. Я пока подготовлю своих лю-дей, а вы, г-н капитан, если, конечно, вас не затруднит, распоряди-тесь, пожалуйста, вести корабль вдоль берега. Если заметите что-то подозрительное - сразу же дайте знать.
-Обязательно,- проворчал Саймон Беркли, набросил на плечи китель, при этом в очередной раз подумав: «Почему я его слуша-юсь? Капитан я или не капитан?».
Предупреждать о пиратах не пришлось. Как только он поднялся на капитанский мостик и приложил к полусонному глазу подзорную трубу, тут же и узрел бриг, на мачте которого чернел пиратский флаг. Даже в тумане его отлично было видно. Впрочем, туман быст-ро рассеивался.
Лейтенант Филдс находился рядом и тоже смотрел пиратский корабль. Глаза его восторженно сияли. Ему не терпелось броситься в атаку и мощным ударом смять противника. Но пираты были ещё далековато - снаряды вряд ли достигнут цели. Остров гораздо бли-же! Арчи Филдс перевёл взгляд на побережье и… увидел людей. Чёрные чёрточки, вырывающиеся из рассеивающегося тумана... Ни-какого сомнения! Это могли быть только пираты.
-Заряжа-ай!- скомандовал он.
Глухо загремели ядра, катясь по каналам стволов, заскрипели пушки, тупыми рылами высовываясь в четырёхугольники пушечных портов.
-Первый, третий - пли!
Ядра вырвались из стволов и с весёлым свистом понеслись к цели. Щурясь, Арчи Филдс проследил за их полётом и удовлетво-рённо улыбнулся, когда одно из ядер взрыло песок в явной близости от людей. Кажется, кто-то упал. Другие толпой бросились к шлюп-ке. Лейтенант хотел было дать по ним ещё один залп, но вдруг пере-думал. Незачем тратить ядра на стрельбу по мухам, сказал он себе. Нужно атаковать бриг…
Теперь он не станет слушать глупые советы капитана; как толь-ко представится возможность навести пушки на пиратский бриг, он даст по нему залп изо всех орудий. Одновременно! На этот раз пи-раты уже ничего не смогут сделать. Ядрами и бранскугелями он разнесёт их судно в щепки, спалит паруса и их позорный чёрный флаг. Он утопит пиратов в их собственной крови. Всех, всех до од-ного. Но в первую очередь Фила Джонсона. Цель номер один - ка-питанский мостик. Там, где и находится сейчас - Арчи не сомневал-ся - Джонсон. Кипящее ядро разорвёт его тело на куски. И не будет больше Фила Джонсона. Человека, мешающего спокойно жить ему, лейтенанту Филдсу!

* * *
-Пошевеливайтесь, гром и молния!- надрывался Томас Брамли, подгоняя взбирающихся на борт пиратов. Одним из первых подняли раненого Сильвестра Лангерса. Ему бы, конечно, к доктору, но Брамли потянул за собой на капитанский мостик.
-Значит, Макс убит?- спросил хмуро.
-Да, капитан.
-Жаль. Неплохой был парень. Да и боцман что надо. Хотя, ко-нечно, для помощника капитана не годился… Кто командовал отря-дом после его смерти?
-Я, капитан.   
-Что ж. Значит, тебе и занимать его место. Будешь боцманом.
-Есть, капитан.
-Вот так, Сильвестр,- сказал Томас Брамли.- Я ценю храбрых и преданных.
-Спасибо, капитан,- пробормотал Лангерс, и едва уловимая тень пробежала по его лицу. Но Брамли ничего не заметил. Он тре-вожно наблюдал за тем, как маневрировал корабль противника. Пе-ред тем как отпустить Лангерса, он как бы между прочим спросил:
-А что там с Филом Джонсоном?
-Он погиб, капитан. Его разорвал снаряд.
-Что ж,- притворно вздохнул Брамли.- Стало быть, такая у него судьба. Возвращайся, парень, на палубу и скажи-ка этим бездельни-кам, чтобы пошевеливались.
Он нарочно делал вид, что не замечает ранения Лангерса. Он нуждался в помощнике, пользующимся авторитетом среди пиратов. Он чувствовал, что без его помощи и сам недолго задержится в ка-питанах. Хоть совсем и ни к чему ему это капитанство… Дотянуть бы до порта, а уж там – ни ногой на корабль, ни-ни. Хватит, напла-вался… Получив золото, он тут же потерял интерес к морским при-ключениям… А тут ещё этот бой... совсем не ко времени…Вот уже вражеский корабль и развернулся бортом, сверкнув прорезями бой-ниц...

* * *
Распахнулись паруса, заскрипели снасти, запел ветер, корабль дрогнул и медленно двинулся навстречу противнику.
Поздно, слишком поздно...
Огнём  полыхнуло из пушечных портов - и над пиратским бри-гом  просвистели снаряды. Десять их них упало в воду совсем  неда-леко от  правого борта, один  продырявил парус, а три же - с трес-ком  проломили палубу. Слава Богу, без серьёзных последствий.   Пробив палубу и снеся несколько перегородок, они не вызвав пожар исчезли в темноте трюма.
Нового залпа Брамли жать был не намерен.
-Отходим, отходим!- закричал он.
Пиратам не хватало людей и сноровки, но они всё-таки сумели справиться с парусами и развернуть корабль против ветра. Правда, он так накренился, что Томасу Брамли в какой-то момент показа-лось, что они сейчас перевернуться и пойдут на дно… Слава Богу, обошлось. Бриг тряхануло так, что местами посрывало такелаж, многие попадали, по палубе покатились бочки – и прямо за борт, через леера. Но люди не пострадали. И вроде бы все при деле. И Лангерс, хоть и истекает кровью, но палубы не покидает, команду-ет… Молодчага, если выживем, поделюсь с ним золотишком… Ну, давайте же, давайте, ставьте паруса под ветер! Ходу! Томасу Брамли так не терпелось поскорее убраться подальше от этого проклятого места, оторваться от противника, не позволить ему сделать при-цельный залп. Ему казалось, что упади ещё несколько снарядов на палубу – и каркас корабля не выдержит, развалится. И тогда - про-щай золото, прощай Джулия. Да что там! Жизнь прощай!
Если бы на капитанском мостике стоял другой человек, более опытный, то пиратам наверняка бы удалось увернуться от огня про-тивника. Но под командованием Томаса Брамли корабль маневриро-вал слишком медленно. Пока пираты боролись с ветром, удерживая в равновесии корабль, комендоры Арчи Филдса успели перезаря-дить орудия и произвести ещё один залп. На этот раз один из пару-сов превратился в лоскуты, а на корме вспыхнул пожар. Томас Брамли в бешенстве и отчаянии метался по капитанскому мостику и рвал на голове волосы. Пожар потушить удалось, но бриг заметно потерял в скорости и маневренности. Ядром разнесло перегородки в нижней палубе, пробило обшивку, теперь вода заливала трюм. Пришлось нескольких пиратов отправить туда с помпой. Двух чело-век смыло за борт набежавшей волной, троих разорвало на части, ещё один сгорел в огне пожара.
-К чёртовой матери,- надрывался Томас Брамли,- уходим отсю-да. Выжмите из этого дырявого корыта всё, что можно. Иначе все как один отправимся на корм акулам!
Жажда жизни всё же не позволила разгуляться панике. Пираты с тройной энергией навалились на работу, и бриг, наконец, вырвался из бухты и вышел в открытое море. Шквал снарядов, обрушиваю-щихся на борта и палубу, сотрясал корпус корабля, он стонал и скрипел, подвывая ветру и грохоту взрывов. Томасу Брамли каза-лось, что судно вовсе не движется - стоит на месте, нарочно дожи-даясь залпа противника: так корабль мстил пиратам за то, что они захватили его… Брамли уже не скулил, а выл от страха и отчаяния. Он приготовился к скорой смерти…
Но вот сильный порыв ветра вздул паруса, и бриг продвинулся немного вперёд! Расстояние несколько увеличилось. К тому же про-тивник шёл в бейдевинд, да ещё вёл стрельбу, так что никак не мог совершить быстрый манёвр… Многие снаряды уже и не долетели до пиратского корабля.
«Вроде бы оторвались!»,- радостно подумал Томас Брамли, вы-тер грязным платком лицо, опустился на колени и стал читать бла-годарную молитву. Сквозь лихорадочно мечущиеся слова, шум волн и скрип оснастки он не сразу услышал быстро нарастающий свист. А когда всё-таки услышал, что-то сжалось в его груди, он почувст-вовал страх и хотел уже броситься навзничь, но не успел. Свист пе-рерос в огненную вспышку. Языки пламени лизнули толстое тело Томаса Брамли. Старый трактирщик громко заорал и провалился в чёрную дыру, из которой уже не смог выбраться.
Спустя полчаса, когда выжившие пираты убедились, что ко-рабль противника перестал их преследовать, они гурьбой поднялись на капитанский мостик, чтобы сообщить о гибели боцмана Сильве-стра Лангерса. Но сообщать уже было некому: обгоревший и ещё дымящийся труп Томаса Брамли ничком лежал в углу и в почер-невших руках сжимал свою почти оторванную голову.

* * *
Вот и победили, а Арчи Филдс всё недоволен. Ведь пиратом всё-таки удалось уйти. Пусть изрядно потрепанным, но всё же... Впрочем, до всех ему не было дела. Его интересовал только один человек. Как он и мечтал, один снаряд разорвался прямо на капитан-ском мостике, но вот вопрос - находился ли в это время там капи-тан? Если Фил Джонсон до конца оставался при командовании ко-раблём, то и терзать себя не стоит. А если нет? Ах, нужно было до-вести погоню до конца. Пойти на абордаж! И собственными глазами убедиться, что Фил Джонсон мёртв.
Что же остановило его?
А ведь он хорошо знал ответ на этот вопрос, только не хотел отвечать, лишь задавал и задавал его. Потому что за ответом стояла та истина, которую он ещё не мог принять. Злость, ненависть, жела-ние расправиться с Филом Джонсоном - лишь следствие этой исти-ны. Он не пошёл на абордаж именно потому, что… боялся лицом к лицу встретиться с пиратами и ещё раз потерпеть поражение. Он бы не вынес позора. Он нарочно расстреливал пиратский корабль изда-лека. Чтобы морская пучина поглотила их всех, чтобы чугунные волны сомкнулись над головой Фила Джонсона…
-Лейтенант, не желаете ли совершить прогулку по острову?- поинтересовался капитан  Беркли.- Я только что приказал спустить шлюпку...
-Благодарю, г-н капитан. С удовольствием.
Филдс устроился на корме шлюпки, рассеяно поглядывая на удалых матросов… Потом перевёл взгляд на небо. Только сейчас он заметил, что утренняя жара, изнурявшая его во время боя, спала, да и не было её, жары-то той: утро оказалось сырым, прохладным...
-Надвигается шторм, лейтенант,- перехватив его взгляд, сказал капитан.- К ночи погода разгуляется… На острове лишь заправимся пресной водой, и поднимем якорь. Не дай Бог, буря застигнет нас здесь.
-Что может случиться?- хмыкнул лейтенант, ничтожно мало понимающий в море.
-Ничего хорошего. Нас зашвырнёт на скалы и расколет, как грецкий орех.
-В таком случае, может вообще не стоит терять времени?
-О, не беспокойтесь, лейтенант,- как можно шире улыбнулся капитан.- Я же сказал: шторм начнётся только вечером.
-Как знаете,- буркнул Филдс и отвернулся.
Капитан Беркли время от времени бросал косые взгляды на лейтенанта и чувствовал, как растёт в нём неприязнь к этому сухо-путному выскочке. Во-первых, он искренне не понимал, как можно отдавать приказание стрелять изо всех орудий одновременно? Так ведь и перевернуться недолго. Комендорский устав ясно гласит: бортовые выстрелы производить через один с чётко выдержанным интервалом во избежание опасного крена судна… Во-вторых, пол-ковник Грегори перед отплытием однозначно дал ему понять: ар-тиллерия - не его забота. За комендорскую службу отвечает только лейтенант Филдс. Ваше дело, капитан, вести судно куда  укажут, не задавая лишних вопросов… Это не только мой приказ, капитан, это и пожелание губернатора. Губернатора, Беркли! Вы понимаете? Вот так. Хорошо.
Хорошо… Только непонятно - что же он за капитан такой? Где это видано, чтобы лейтенанта ставили выше капитана? Ладно, лад-но... В конце концов, пираты разбиты и... И всё-таки этот лейтенант ничего не смыслит в тактике морского боя... Мальчишка. Выскочка.

* * *
Шлюпка пристала к берегу. Выпрыгнув на мелководье, лейте-нант Филдс задумчиво побрёл вдоль пляжа.
-Не уходите далеко, лейтенант,- прокричал ему вдогонку капи-тан.- Мы долго не задержимся!
Кивнув в ответ, Арчи Филдс, продолжил путь. Шумел прибой, но лейтенант почти не слышал его. Весь в своих мыслях, он даже не сразу заметил, как наткнулся на что-то. Лишь краем глаза ухватил некое серое пятно под ногами -  и всё. И только потом догадался, что на песке неподвижно лежит человек.
Пригляделся и узнал.
У его ног, неестественно вытянувшись и подвернув под себя руки, лежал его ненавистный противник, Фил Джонсон.

r. ШТОРМ
Странно, но увидев теперь Джонсона, лейтенант не испытал к нему былой враждебности. А ведь ещё несколько часов назад он так ненавидел пирата, что не находил себе места. Теперь же он смотрел на его распростёртое тело и думал: вот он и мёртв, и мечта сбылась, и вроде бы я должен радоваться, но… Почему же и до сих пор в ду-ше воет осенний ветер, и зябнет под воротником, и скребёт так, что завыть впору? Почему?
-Кто же это?- спросил подошедший капитан Беркли.- Я так по-нимаю, вы его знаете?
-Да… Это тот, кого я так долго искал. Это Фил Джонсон.
Капитан присвистнул и склонился над телом. Нащупал пульс.
-А ведь он ещё жив,- вдруг сообщил он.
-Жив?- воскликнул Филдс и почувствовал, что глупая сенти-ментальность мигом исчезла, он опять… Нет, что-то изменилось… Да, да! Он должен доставить Джонсона на материк, сдать властям. Ведь он дал слово полковнику Грегори...
Но совесть уже и корила: а ведь ты только сейчас вспомнил о полковнике. До недавнего времени на его просьбу тебе было напле-вать. Ты думал только о собственных обидах. Теперь же...
Нет, я не обманываю себя, подумал Арчи. Я на самом деле сдам Джонсона властям. Потому что уже не могу ненавидеть его так, как ненавидел раньше. Я ещё злюсь на него, но уже не ненавижу. Что-то случилось со мной…
Перегорел… Ведь в мыслях я уже расстался с Джонсоном, а с его смертью умерла и ненависть. Но пират чудом остался жив, а вот ненависть - старая ненависть - так и не возродилась…
Тем временем капитан Беркли приказал матросам отнести Джонсона в шлюпку, а сам взял лейтенанта Филдса под локоть, от-вёл чуть в сторону и тихонько произнёс:
-Хотел бы поговорить с вами, лейтенант...
-Внимательно слушаю вас, капитан.
-Знаете, в море слухи распространяются быстро. Порой гораздо быстрее, чем на суше. Не успеем мы подойти к берегу, как весь Портстаун уже будет знать, что Джонсон в наших руках.
-Что вы хотите этим сказать? .
-Молчите, г-н лейтенант. Чем дольше вы будете молчать, тем лучше для нас всех.
-Я с трудом понимаю вас, г-н капитан.
-А, по-моему, я выражаюсь ясно. Никому из команды не рас-сказывайте, что это Фил Джонсон. Иначе... Поверьте, может слу-читься всякое. Джонсон был помощником Сумасшедшего Джека, а тот, как известно, личность в матросской среде легендарная, некото-рые с симпатией относятся к нему. Глядишь, и в нашей команде найдётся такой человек, который не пожалеет своей жизни ради его освобождения.
-Значит, вы не доверяете своим матросам?- хмыкнул лейтенант.
-А вы - своим комендорам?- вопросом ответил капитан.
-Я стараюсь не думать об этом... По крайней мере, надеюсь на них.
Капитан пренебрежительно улыбнулся. 
-Мой юный друг, надеяться можно только на себя, да и то не всегда. В жизни столько искушений. Лучше уж послушайтесь моего совета.
-Благодарю,- холодно откланялся лейтенант.- Но мне кажется, вы несколько преувеличиваете опасность.

* * *
Корабельный врач Джонатан Мелвелл обследовал бесчувствен-ного Фила Джонсона и никаких существенных повреждений не об-наружил, кроме, разумеется, многочисленных ушибов и лёгкого ра-нения в плечо. Удивительно! «Потеря сознания, скорее всего, вы-звана шоком или, ещё вероятнее, контузией, так что есть надежда, что пациент скоро придёт в себя».
-Когда?- спросил Арчи Филдс.
-Да хотя бы сейчас,- сказал Мелвелл, поднося к носу пленнику ватку, смоченную в нашатыре.
И действительно, Джонсон тотчас застонал и приоткрыл глаза.
-Ну, что я говорил?- обрадовался доктор Мелвелл.
Арчи Филдс склонился над пиратом и прошептал:
-Ну, Джонсон, вот наконец мы и встретились.      
-Ах, это опять ты…- еле слышно пробормотал пират.
-Ты в моих руках, Джонсон,- улыбнулся Арчи Филдс.
-Что ж, в твоих так в твоих...
-Нет, Джонсон, теперь тебе уж не выкрутиться,- рассмеялся Филдс.- Твои дружки бросили тебя. Я пытался их задержать, но они так спешили, что даже не обратили внимания на то, что их корабль разнесён в щепки. Какая жалость. До материка ведь четыреста миль, а тут как назло надвигается шторм. Так что им и надеяться не на что. А ты пока погости у меня. Через три дня я доставлю тебя, Джонсон, в целости и сохранности к губернатору или… к полковни-ку Грегори? Я ещё не решил, к кому лучше. Но у меня есть время подумать. Правда, думать я буду в уютной каюте, тебе же комфорт не обещаю.
-Лейтенант,- поморщился Фил Джонсон.- Я устал слушать твою болтовню. Я хочу спать.
Арчи побледнел, распрямился и приказал охране:
-Эй, бросьте его в карцер!
Джонсона поволокли прочь. Арчи Филдс хотел пойти следом, чтобы лично проследить за тем, как выполняется его приказ, но док-тор задержал его. Гремя склянками с мазями, он спросил:
-Что, г-н лейтенант, важную птицу поймали?
-Как сказать... Не хотелось бы такого негодяя называть важной птицей...
-Как его?.. Даусон?
-Джонсон. Фил Джонсон? Слыхали?
-Нет, увы.
-Он был правой рукой Сумасшедшего Джека, знаменитого пи-рата…
-Ах да! Теперь припоминаю… М-да, пираты… Кровожадные, бессердечные существа… Худшие представители человечества… Сейчас-то они поутихли, а вот лет десять назад даже у нас, в ти-шайшем Дримвилле...

* * *
Прозорлив же оказался капитан Беркли, когда предупреждал Филдса быть аккуратнее с разговорами о Филе Джонсоне. Нет, док-тор не был тем злоумышленником, который мечтал освободить пи-рата, но он слыл очень словоохотливым человеком, причём не чу-рался поболтать и с простыми матросами. Когда к нему явился один из них - совсем ещё мальчик, худенький, маленький, со впалой гру-дью - и попросил порошка от поноса, доктор усадил его на уютном топчане и завёл дружескую беседу, рассеянно смешивая микстуры.
-Ах, какие только недуги не одолевают человеческую плоть, пока, наконец, не разрушат её, а душу не предадут в руки Господа.
-Да, г-н доктор,- охотно поддержал беседу матросик.- Вот, на-пример, сегодня мы нашли на берегу несчастного и доставили на корабль…
-Нет, молодой человек, ваш пример не вполне удачен… Я об-следовал этого человека, и могу голову дать на отсечение, что до встречи с Господом ему ещё далеко… Хотя, как знать… Ведь он своего рода воин, и рана, полученная на поле боя, не меньше разру-шает бренное тело… Я имею в виду настоящую рану, а не ту жал-кую царапину, что на его плече... Да, молодой человек. Он был без сознания, и я быстро привёл его в чувство.
-Вы и мёртвого поставите на ноги, господин доктор.
-Не льстите, не льстите, молодой человек. Не люблю этого. Я, доктор Мелвелл, уверяю вас, что Джонсон был здоров, хоть некото-рое время и находился без сознания. Помнится, был у меня один па-циент в Дримвилле…
-Джонсон?
-Почему?- удивился доктор.- Я уже не помню точно, как того звали, но, убеждён, он носил другое, более достойное имя… А Джонсон – это… Да, это же тот человек, которого сегодня достави-ли ко мне! Да-да, именно так! Но к моему дорогому Дримвиллю он, к счастью, не имеет никакого отношения. Увы, достойный офицер лейтенант Филдс лично представил мне его. И охарактеризовал очень, знаете ли, с нелестной стороны… Да! Он оказался пиратом.
-Да что вы? Уж не тот ли это Джонсон, что ходил в помощни-ках у Сумасшедшего Джека?
-Вот и вы наслышаны о нём!- обрадовался доктор.- Или знако-мы лично?
-Нет, что вы! Просто ребята рассказывали. Ведь о нём ходят ле-генды.
-Что вы говорите?- вскинул брови доктор.- А ну-ка, поведайте и мне.
-Ну, например... Однажды Джонсон...
Но тут снаружи донёсся пронзительный свист боцманского свистка, матросик соскочил с кушетки и бросился к выходу.
 -А как же ваше лекарство?!- вдогонку прокричал доктор Мел-велл. Увы, поздно. Матросика и след простыл. Доктор покачал го-ловой и сам себе сказал:
-Спешат, все спешат… все… М-да...

* * *
Ну вот, погода уже окончательно испортилась. Небо затянуло тяжёлыми тучами, море посерело, волны окрепли, налились свин-цом, их серые гребешки беспорядочно метались, взлетали высоко вверх, пенились и зигзагообразными ступенями надвигались на ко-рабль.
Капитан Беркли отдавал матросам приказы, боцман свистел в свисток, выл ветер, гудел океан.
Арчи Филдс через иллюминатор смотрел на суетящихся на па-лубе матросов и думал, что нынешнюю ночку им придётся провести не в лучших условиях. Впрочем, и ему тоже. Его каюта словно на-рочно была не приспособлена для морских путешествий. Даже при незначительной качке всё в ней ходило ходуном, а во время шторма и по колено заливало водой. Арчи невольно усмехнулся, вспомнив, что говорил сегодня Джонсону. Да, свою каюту он назвал уютной. М-да... Впрочем, по сравнению с теми условиями, в которых нахо-дится Джонсон, и эта конура - сущий рай.
-Лейтенант,- тут же окликнул его капитан Беркли, когда он вышел на палубу.- И вашим комендорам тоже сегодня найдётся ра-бота.
-Они в вашем распоряжении, капитан.
Находящийся неподалёку боцман Стоун погрозил кулаком ка-кому-то нерасторопному матросу, окинул лейтенанта насмешливым взглядом и заметил:
-Что-то не по погоде вы одеты, лейтенант.
И Арчи только сейчас понял, что вышел под дождь в простом кителе.
-Боцман, принесите лейтенанту штормовой плащ и телогрейку,- усмехнулся и капитан.
-Благодарю, капитан,- сказал Филдс, стуча зубами от холода.
-Сколько вам лет, Филдс?
-Двадцать шесть. А что?
-В ваши годы я уже ходил в младших офицерах,- улыбнулся Беркли.
-Но и я не в последних чинах, г-н капитан! Вот и на вашем ко-рабле заведую артиллерией,- вскинул подбородок Арчи.
-Да я не о том,- поморщился Беркли.- Но я считал делом чести отстоять вахту в штормовую ночь. И уж коли вы на борту корабля…
-Вы хотите, чтобы я...- удивлённо пробормотал лейтенант и по-краснел. Ведь так выходило, что он единственный, кто никак не за-действован в эту штормовую ночь. Работали все… А он просто раз-гуливал по палубе.
-По штормовому расписанию все присутствующие на корабле переходят под начало капитану. Без каких-либо исключений.
-Простите, но я действительно не... Я отстою вахту!
-Я не сомневался в вас,- улыбнулся капитан.- Идите отдыхать. Я пошлю за вами.
-Слушаюсь.
Капитан был доволен. Наконец-то он поставил на место этого мальчишку, который нечего не смыслит в море… которого навязало ему командование… который вечно задирает нос… который...

* * *
…А это действительно был шторм, а не обычная болтушка. Даже видавший виды Фил Джонсон валялся на полу, держался за живот и скрежетал зубами.
Впрочем, и сквозь вой ветра и грохот волн он различил осто-рожное постукивание, а затем и голос:
-Фил Джонсон, ты здесь?
-А где же мне ещё быть,- проворчал пират. Ему казалось, что он свихнётся в этой камере, если его сейчас же не выпустят. Его швыряло от одной стенки к другой, он уже возненавидел весь белый свет… Привыкший переносить шторма на палубе, где от качки от-влекает работа, он даже не предполагал, что в захлопнутой мыше-ловке будет так изнемогать. Услышав голос, он забарабанил в за-крытые двери своей камеры.
-Эй, кто там снаружи?! Открывай!
Он был уверен, что в ответ услышит только смех. И страшно удивился, когда услышал торопливое "сейчас-сейчас", а затем и усердное сопение. Вот скрипнул замок. Лязгнул засов... И дверь распахнулась!
Ослепив, вспыхнул фонарь.
-Выходи…
Вышел.
Тот, кто держал фонарь, отступил в темноту, за свет фонаря. Кто это? Не разглядеть...
Снаружи свистел ветер, грохотало беснующееся море. Корабль скрипел каждым дюймом своего деревянного туловища, но привыч-но сдерживал натиск разгулявшейся стихии.
Вот они и в мрачном кубрике. Наконец сопровождающий при-опустил фонарь, и Фил Джонсон встретился с ним взглядом. Нет, не Филдс… А ведь был уверен...
Глаза матросика светились преданностью и восхищением. Джонсон облегчённо вздохнул.
-Малыш, хочешь сказать, что освободил меня?
-Да, капитан! Я взломал замок и вызволил тебя из карцера,- прошептал матросик.
-Похвально. Мечтаешь стать пиратом?
-С детства. Как только увидел тебя и Сумасшедшего Джека.
-Ты отличный парень, малыш,- рассмеялся Фил Джонсон.- И это сразу видно. Если выкарабкаемся отсюда, я возьму тебя на "Иза-беллу", и не удивлюсь, если через несколько лет ты дорастешь до помощника капитана. У тебя всё есть для этого. Ты смел, отчаян и предан. Как зовут тебя?
-Фил… Фил Гаррисон.
-Тёзка? Отлично! Я буду называть тебя Смельчак Фил. Весь мир узнает тебя под этим именем. Да пусть содрогнутся сердца тво-их недругов. Смельчак Фил, ступай за мной! Не пройдёт и пяти ми-нут, как это плавучее корыто окажется в наших руках. Мы вдвоём одолеем всех, а кто окажет сопротивление - вышвырнем за борт. У тебя есть оружие?
-Только нож,- сказал Смельчак Фил.      
-Это то, что нам нужно. Вперёд, мой юный друг! О, гром и молния!

* * *
Недолго же Фил Гаррисон пробыл Смельчаком. Джонсон при-казал ему убрать боцмана. Смельчак взял лом, вышел на палубу и огляделся. И почти сразу увидел того, кого искал. Боцман Стоун как раз шёл навстречу, при этом сердито размахивал руками.
«Сейчас ты отправишься к праотцам»,- подумал Смельчак Фил и затаился.
Заметив неподвижно застывшего матроса, Стоун привычно гаркнул:
-А ты что здесь ошиваешься? Филонишь? А ну, марш к помпе!
-Я, госпо...
-Молчать, сопляк. Что у тебя в руках? Ломик? Отложи, он пока тебе не понадобится, чёрт побери... А-а-а-а-а-ах!
Несмотря на кажущуюся неповоротливость, Стоун обладал от-личной реакцией и успел уклониться от летящего в его сторону ло-ма. Тот просвистел возле его уха и вонзился в перегородку.
Смельчак Фил чуть не заплакал от отчаяния. Он сделал шаг на-зад, отступая, но боцман опять оказался проворнее. Короткая серия ударов - и Смельчак кубарем полетел на мокрую палубу. Боцман хо-тел ещё добавить негоднику, и уже склонился, чтобы подхватить его за шкирку и хорошенько проучить, но в это время корабль сильно толкнуло волной, матросика повернуло кверху лицом...

* * *
«…И хлестала ледяная солёная вода.
И раздирал на куски холодный ветер.
И стеклянными зрачками смотрел на боцмана мертвец,
Мертвец по прозвищу Смельчак,
И испугался боцман,
И трижды перекрестился,
И прошептал молитву,
И взвалил труп на руки,
И перебросил его за борт.
Но Смельчак не хотел уходить с корабля,
Высокая волна подхватила его,
Высоко подняла
И швырнула назад на корабль,
И на какое-то мгновение он снова завис над палубой…
Но вот волна схлынула –
И труп Смельчака смыло за борт,
Утянуло в море…»
 
– такую балладу потом сложили и долгие годы распевали сна-чала в таверне «Весёлый Жуль», а потом и в других местах...

* * *
В ту минуту, когда тело Смельчака Фила погрузилось в мор-скую пучину, Джонсон взбирался на капитанский мостик. В одной из пустых кают он разжился чёрным штормовым бушлатом, и мат-росы не обращали на него никакого внимания, принимая за своего.
Вот двери настежь.
Вот острый нож застыл в горле рулевого. Человек в чёрном плаще, до этого мирно стоящий у нактоуза, резко обернулся и вос-кликнул:
-Джонсон? Ты?
-Конечно, я, лейтенант,- усмехнулся Фил.
-Как ты сюда попал? А-а-а-а-а-а-а-а...
Это пират схватил Арчи Филдса за запястье и вывернул руку так, что лейтенант опустился на колени и застонал от боли. Но ни-кто не услышал его стонов. Ведь он так и не смог перекричать бу-шевавший снаружи ветер.
-Где спрятал моё золото?! Отвечай!
-Это не я, не я!- хрипел лейтенант.- Она обманула меня… Так же, как и тебя…
Мощная волна ударила в борт фрегата. От толчка Джонсон не удержался и заскользил по мокрой палубе, чуть ослабив хватку. Филдс воспользовался моментом, отскочил в сторону, но тут же бросился на пирата и подтолкнул к трапу… Новый удар волны швырнул и его следом, и он кубарем полетел вниз, громыхая по сту-пенькам, тщетно пытаясь уцепиться за леера…
И в тот же миг огромная волна навалилась сверху, подхватила обоих, пронесла над палубой и утянула за борт. Не успели они прийти в себя, как оказались в сорока футах от корабля. Фил Джон-сон потерял свой нож. Арчи Филдс смотрел на мечущуюся в высо-ких волнах глыбу корабля и думал, что он никем не управляется… Если капитан Беркли не догадается послать человека к штурвалу, корабль прибьёт к берегу и разнесёт в щепки о скалы...

* * *
Они плыли в одну сторону. Куда-то к невидимому берегу. Ку-да-то в ночь. Туда, куда плыл Фил Джонсон. Арчи Филдс следовал за ним. А в одиночку выплыть и не надеялся. Он плыл до тех пор, пока хватало сил. Потом их не стало, и он всё чаще с головой по-гружался в солёную воду, и его затягивало, затягивало в глубину. В какой-то момент он увидел цветной сон. Сон был о том, как они всё же доплыли до берега…

s. ОСТРОВИТЯНЕ
…Вынырнув из небытия, он услышал шум прибоя и понял, что лежит на сыром песке. Он открыл глаза. Над головой расстилалось удивительной голубизны небо. Он полной грудью вдохнул солоно-ватый морской воздух и приподнялся.
Побережье он узнал сразу. Он находился там, дома, на Восточ-ном побережье… И одновременно на том острове, который покинул несколько часов назад. Берег из далёкого прошлого сверкал идеаль-ной желтизной песка, а вчерашний был сплошь усыпан коричнево-чёрными обломками, верёвками, грязной парусиной, водорослями. В восьмидесяти ядрах от берега из воды торчал исковерканный кор-пус корабля…
Потом он поднялся и побрёл в сторону леса.
В тени дерева сидел ненавистный Фил Джонсон и насмешливо посматривал на лейтенанта. Арчи приблизился к нему и с вызовом взглянул в глаза.
Тот выплюнул воду и рассмеялся:
-Ну, вот, кажется, и всё, лейтенант. Или тебе приятнее, если я назову тебя Петраковым?   
-Как же ты мне противен, Джонсон,- произнёс Арчи, раздра-жённо пожал плечами и отвернулся.
-Петраков,- сказал в спину Джонсон,- я давно хотел прикончить тебя, как только ты появился в моей жизни… Что на это скажешь?
-Скажу, что глупее тебя ещё никого не видел.
-Ну вот, ты опять,- грустно произнёс Джонсон, пружинисто поднялся и подплыл вплотную. От него пахло сыростью.
А мгновение спустя он источал ещё и запах страха, потому что кубарем катился по песку, пытаясь сбросить с себя Арчи Филдса, который повис на его плечах и скрюченными пальцами тянулся к его шее. Фил ударил несколько раз и… погрузился в волну… Пере-ворот, и теперь уже Джонсон был сверху, а Филдс пытался спихнуть его. В пылу схватки они бились о камни, ударялись о корни деревь-ев и барахтались в воде, не ощущая дна, захлёбываясь, совсем ос-лабленные без воздуха… Но с хладнокровием вечных врагов они бросались друг на друга, не обращая внимания на вялость, боль, ус-талость и безвоздушье. Схватка продолжалась бесконечно долгое время, но ни один так не взял верх, потому что они оба стали то-нуть. И Фил Джонсон заговорил первым:
-Я всё равно убью тебя, лейтенант. Ты украл моё золото, и это-го я не могу простить.
Получалось смешно: ведь вместо слов из его рта вырывались только пузыри. Впрочем, у Арчи Филдса получалось не лучше. Его пузыри были наполнены такими словами:
-Я уже сказал, что не брал у тебя ничего. Хотя, не скрою, пы-тался вернуть то, что принадлежит мне по праву. Ибо это ты украл, а не я. Но, в конце концов, обкраденными оказались мы оба. Джулия обвела нас вокруг пальца. Я-то давно это понял, а вот ты…
-Замолчи, негодяй. Не смей трогать Джулию...
И они вроде бы опять сцепились, и стали погружались всё глубже и глубже, и быстрее, и ушли на самое дно, и там долго лежа-ли на песке и говорили, говорили, говорили – о золоте…
-Оно принадлежит только мне, лейтенант. Пусть ты и первым нашёл его. Но владеть им не имеешь права. Потому что это золото моё.
-Да почему же твоё?
-Потому что спрятал его Сумасшедший  Джек.
-А ты-то тут причём?- хмыкнул Арчи Филдс. Он отдохнул и го-тов был продолжить схватку, и уже нащупал под рукой камень, ко-торый вдруг превратился в краба и убежал. Мимо проплывали ры-бы.
-Как это при чём?- взбурлился Фил Джонсон.- Ведь Сума-сшедший Джек - мой отец!
-Что?- вздрогнул Филдс.
-Что слышал!
-О, Боже...- прошептал лейтенант и закрыл мёртвые глаза.

* * *
Если бы Арчи Филдс не утонул, он записал бы в своём дневни-ке. Впрочем, теперь за него это делаю я… тхе-хррр:
«...он тоже уже был мёртв. Хоть ещё и продолжал из носа вы-пускать пузыри. Наверное, он что-то мне рассказывал, но я почти не слушал его, ведь и мне тоже хотелось высказаться – ведь в послед-ний же раз:
-Ты знаешь, почему я стрелял в Сумасшедшего Джека?
-Да уж, очень бы хотелось узнать… Ведь он не причинил тебе никакого вреда, даже не знал тебя, а ты его убил…
 -Не причинил? Не знал? Ха-ха!.. О, мама, моя бедная мама... Он погубил её.
-Постой...- пробормотал Джонсон.- Не хочешь ли ты сказать, что...
-Вот именно. Сумасшедший Джек - мой отец… А ты, негодяй и преступник, за которым я так долго охотился, мой единокровный брат.
-Каррамба!- воскликнул Джонсон.- Выходит, ты тот самый па-рень с Восточного побережья, о котором папаша и рассказывал пе-ред смертью?
-Не знаю, что он там тебе рассказывал,- холодно пробурлил я.- Но я явился сюда именно затем, чтобы убить его. Он бросил бере-менную женщину без гроша в кармане, предварительно проиграв в карты всё её состояние и заложив дом. Она умерла от чахотки в два-дцать семь лет, хотя на внешность ей можно было дать все пятьде-сят. Она никогда не скрывала имени моего отца, и я, наверное, воз-ненавидел его ещё раньше, чем научился говорить. Именно он за-гнал в могилу мою мать и сделал нищим меня.
-Успокойся…Он раскаялся перед смертью… И именно тебе за-вещал тот сундук с золотом... Тебе он и принадлежит... Впрочем, теперь это уже не важно…
И я с ним согласился.
Теперь нам обоим было глубоко наплевать на наследство Су-масшедшего Джека…
И враждовать нам совсем ни к чему… Я опять с чистой сове-стью могу приходить к Филу Джонсону, то есть Сашке Горелову. Ведь он единственный, кто понимает меня. Единственный, к кому я прихожу все эти годы в поисках ответов на вечно мучившие меня вопросы».


I. ВОТ И СКАЗОЧКЕ КОНЕЦ…
a.
Ты пришёл в себя оттого, что на лицо падали капли дождя. От-крыл глаза.
Ты лежал под открытым небом. Серым небом, от горизонта до горизонта затянутым свинцовыми тучами. Невдалеке бурлила река - ты отчётливо слышал, как волны с сердитым ворчанием набегают друг на друга. Ты приподнялся и осмотрелся. Теперь уже ничто не мешало тебе как следует осмотреться. Сгоревший дом, в котором когда-то жила женщина со своей дочерью, уже наполовину разру-шился, а скоро дождь и вообще смоет его с лица Земли. Твой сад - былая гордость и единственная отрада - превратился в бесформен-ную гряду почерневших корявых кустарников и уродцев-деревьев. Сад умер, отравленный Гнилым дождём, уже давно, вероятно сразу после того, как старик превратил его в цветущую ловушку... Сколь-ко лет назад это было? Тебе стало жаль своего сада, но всего лишь на мгновение, потом ты забыл и о нём, потому что услышал за спи-ной удары вёсел, обернулся и увидел лодку, в которой сидел чело-век в жёлтом дождевике и махал рукой. Тебе.
-Эй-эй! Скорее сюда! Прыгай в лодку!
Ты заскользил подошвами по раскисшей земле - к берегу. У са-мой кромки остановился.
Озабоченные глаза лодочника выглядывали из-под капюшона:
-Что же ты стоишь? Прыгай!
Ты прыгнул, но неудачно. Уйдя с головой под воду, ты с тру-дом вынырнул и уцепился быстро слабеющими пальцами здоровой руки за борт лодки. И тут же почувствовал, как сильные руки ло-дочника подхватили тебя за воротник пижамы и перевалили через борт. Ты упал на дно лодки, тяжело дыша и выхаркивая воду.
-Осторожнее нужно, батя... Так и утонуть недолго.
Ты помотал головой и закрыл глаза.
Вёсла тяжело ударялись о воду, ты слышал натруженное дыха-ние лодочника. Но ты уже ничего не боялся. Ты был спокоен. Перед тем как прыгнуть в лодку, ты внимательно разглядел лицо лодочни-ка. Он был молод, почти мальчишка, ты впервые видел его, но это было не главным.
Главным было то, что хоть лицо его и было мокрым от дождя, но оно было чистым, розовым, здоровым, хотя и утомлённым.
«Это остановилось»,- подумал ты и забылся. На этот раз тебе ничего не снилось. А если и снилось, ты этого уже не видел…

b.
Ты очнулся на берегу. Лежал на песке - лицом к солнцу, мирно поплескивали волны, давно забытый шелест листвы на деревьях, воздух чист и свеж, как в море, но в нём теперь присутствовал осо-бый запах. Запах земли.
Ты попытался пошевелиться, почувствовал нечеловеческую ус-талость... Тщетно силился вспомнить, каким образом оказался тут и что произошло. Потом приподнялся и огляделся. Что такое? Ты плачешь! Нет, смеёшься.
«Да-да,- думаешь ты.- Вот он, тот берег, который видел во сне: сосны, скалы, море, песок. «Песок на солнце. Какую органическую гармонию составляют песок и солнечные лучи. Это - красота жиз-ни, это то, ради чего стоит жить, это - музыка человеческих душ…» Кто это сказал? В каком времени? В какой жизни?»
Твой взгляд падает на жёлтые крупицы песка. Ты загребаешь его в горсти и подбрасываешь над головой. И песок, прорезав солн-це, заиграл, зазолотился. Он сверкал бриллиантами, рубинами, алма-зами. И он был похож на то, прекраснее которого нет на свете… Но этого ты уже не видел…

c.
…Ведь ты умер…


J. А КТО СЛУШАЛ - МОЛОДЕЦ
a.
…Или ещё нет?


10 000 СЛОВ, КОТОРЫЕ НЕОБХОДИМО
ПРОИЗНОСИТЬ ЕЖЕДНЕВНО,
ЧТОБЫ НЕ СОЙТИ С УМА
Обалдевать, обалделый, обалдение, обалденный, обалдуй, обалтывать, обаяние, обаять, обаяшка, обвал, обваленный, обваливать, обвалка, обваловка, обвалочный, обваляться, обверчивать, обвершить, обвес, обвести, обветрива-ние, обветрившийся, обветшалый, обветшать, обвешать, обвешенный, обвивка, обвинение, обвинённый, обвинитель, обвинительный, обвинить, обвиняемый, обвинять, обвиняться, обвисать, обвиться, обводить, обводка, обвоз, обволочь, обвораживание, обвораживать, обворожительный, обвыкать, обвыкнуть, обвяз-ка, обвязывать, обвязываться, обвялить, обгаживать, обгибание, обгибать, об-гладить, обгладывание, обгладывать, обглодок, обглодыш, обглядеть, обгни-вать, обгнить, обговаривать, обговорённый, обделать, обделаться,, обделыва-ние, обдир, обдирала, обдирка, обдуманно, обдурить, обдурять, обдуть, обдуть-ся, обед, обеднять, обежать, обезболиватель, обезвоживать, обезволосить, обез-волошенный, обезгаживание, обезгаживаться, обезголосеть, обезглавить, обез-главливать, обездоленное население, обездоленные страны, обездоленный, обездолить, обезжиренный, обезжиривание, обезжирить, обеззараживание, обеззараживать, обеззараживающий, обезличенный, обезличивать, обезличи-ваться, обезличить, обезлюдеть, обезлюдить, обезобразить, обезумевший, обе-зуметь, обёртка, обескровленный, обеспложенный, обеспокоено, обеспокоить, обеспокоиться, обессилеть, обесцветить, обесцвечивание, обесцвечиваться, обесцвечивающий, обесцениться, обесчестить, обет, обещание, обещанный, обещать, обжалование, обжаривание, обжаривать, обжарить, обживать, обжи-ваться, обжим, обжимной стан, обжираться, обжитой, обжить, обжиться, обжу-ливать, обзавестись, обида, обидеть, обидно, обидный, обидчиво, обидчивость, обидчивый, обидчик, обижать, обижаться, обиженный, обитаемый, обиталище демонов, обитатель, обитель, обиход, обиходный, обкладка, обкладывать, об-кормить, обкорнать, обкрадывать, обкромсать, обкуривать, обкурить, обкусать, обкусывать, облава, облагать, облагать добавочным налогом, облагодетельство-вать, обладание, обладатель, обладатель высшей власти, обладатель разреше-ния, обладатель титула, обладать, обладающий хорошей памятью, облако, об-ламываться, облапошить, область видимости, область памяти, область перепол-нения, облачаться, облачение, облачиться, облачность, облачный, облаять, об-легать, облегающий, облегчаться, облегчающее, облегчающий, облегчение, об-легчённо, облегчённый, облегчиться, обледенелый, облезать, облезлый, обле-кать, облизать, облизаться, облизывать, облизываться, облик, облинять, обли-пать, облипнуть, облить, обличительный, обличье, облобызать, обложение на-логом, обложенный, обложить, обломиться, обломки, обломки кораблекруше-ния, обломок, облупить, облупиться, обмазать, обмазаться, обмазывать, обма-зываться, обмакивать, обмакнуть, обман, обманный, обманом, обмануть, обма-нуться, обманчивая надежда, обманчиво, обманчивость, обманчивый, обман-щик, обманывать, обманываться, обмен пленными, обменник, обменять, обмол-виться, обмораживать, обморожение, обморок, обморочно, обморочный, об-мякнуть, обнаглеть, обнажение, обнажить, обнести, обновить, обновление, об-новлённый, обновляемый, обновлять, обносить частоколом, обнулять, обобрать, ободранец, ободранный, обозлить, обозлиться, обойма, обойтись, обойтись без, оболгать, оболочка, оболтус, обольститель, обольстительный, обольстить, обольщать, обольщаться, обольщение, обомлеть, оборванец, оборванный, обор-вать, оборвыш, обосноваться, обосновываться, обособить, обособление, обо-собленно, обособленность, обособленный, обочина, обоюдно, обрабатывать, обрабатывающий, обработанные данные, обработка, обработка по мере поступ-ления, обработка изображений, обработка шкуркой, образ, образ жизни, обра-зец, образец совершенства, образно, образно говоря, образность, образный, об-разование язвы, образовать оболочку, образоваться, образчик, обрастать, обрас-ти, обратить, обратная реакция, обратная связь, обратная функция, обратно, об-ратного направления, обратное выполнение, обратное движение, обратное зна-чение, обратное развитие, обратное течение, обратный, обращать, обращать во внутрь, обращаться в бегство, обращаться грубо, обращаться к, обращаться плохо, обращаться против, обращающий внимание, обращающийся, обрезать ветви, обрезать молодые побеги, обрезка, обрезок, обрекать, обрести, обретать, обречённость, обречённый, оброк, обронить, обрубать, обрубок, обругать, об-рушивать, обрушиваться на, обрушить, обрыв, обрывать, обрывистый, обрывок, обрывочность, обрывочный, обрызганный, обрызгать, обрызгаться, обрызги-вать.

Дабы, давай, давалец, давеча, давешний, давило, давиловка, давильник, давильный, давильня, давильщик, давить, давка, давнишний, давно, давок, да-вящий, давящийся, да-да, да-да-да, даден, даже, дакать, далее, далёко, далёко-нек, далёконько, далече, далёкий, дальнобойность, дальтоник, дальтоничка, дальше, данайцы, данность, данные, дантистика, дантист, дань, дар, дарвинизм, дарма, дармовой, дармовщина, дармовщинка, дармоед, дармоедка, дармоедни-чать, дармоедский, дармоедство, дарование, даром, дар, двадцатиградусный, двадцатигранник, двадцатиугольник, двадцатипятирублёвик, двадцатичетырёх-часовой, двадцатка, двадцать, двое, двоеборье, двоежёнство, двоедушный, двоемужие, двоемыслие, двоение, двоечка, двойной, двойня, двойняшка, двой-няшки, двойственность, двойственный, двойчатка, двойчатый, дворняга, двор-няжка, дворовый, дворцовый, двурушник, двурушничать, двурушнический, двурушничество, двухходовка, двухцветковый, двухцелевой, двухцилиндро-вый, двухчасовой, двухчастёвый, двухчастный, двухшатровый, двухёмкостный, двух, дебош, дебошир, дебоширить, дебоширничать, дебоширство, дебоширя-щий, дебри, дебют, дева, девальвация, девать, деваться, девиз, девица, девиче-ский, девичество, девичий, девичник, девичья, девка, девонька, девочка, девст-венник, девственница, девственность, девственный, девство, девушка, девчата, девчонка, девчоночий, девчоночка, девчурка, девчушечка, девчушка, девяносто, девятибалльный, девятидесятый, девятины, девятисотлетие, девятисотлетний, дегенерат, дегенеративность, дегенеративный, дегенератизм, дегенератка, деге-нерация, дегенерировать, дегероизация, дегероизированный, дегидрированный, дегидрировать, дегидрироваться, дегидрогенизация, дегоржаж, деготок, дегра-дация, деградировать, дегрессивный, дегрессия, дёгтевой, дёгтемаз, дегтишко, дегтярка, дегтярник, дегтярный, дегтярня, дегтярь, дегу, дегуманизация, дегу-манизированный, дегуманизировать, дегуманизироваться, дегустатор, дегуста-ционный, дегустация, дегустированный, дегустировать, дегустироваться, дед, дедка, дедок, дедов, дедовский, дедовщина, дедок, дедулечка, дедуля, дедуся, дедушка, дедушкин, деепричастие, дежа, дежавю, дежурить, дежурка, дежур-ный, дежурство, дежурящий, деза, дезабилье, дезактивация, дезактивировать, дезактивироваться, дезактивирующий, дезактивирующийся, дезаминирование, дезертир, дезертировать, дезертирский, дезертирство, дезинтегратор, дезинте-граторный, дезинтеграционный, дезинтеграция, дезинтегрировать, дезинтегри-роваться, дезинтоксикационный, дезинфицировать, дезинфицироваться, дезин-фицирующий, дезинформатор, дезинформация, дезинформировать, дезкамера, дезодорант, дезорганизатор, дезорганизация, дезорганизовать, дезорганизовы-вать, дезорганизовываться, дезориентация, дезориентированный, дезориентиро-вать, дезориентироваться, действенность, действие, действительно, действи-тельность, действо, действователь, действовать, дек, декабрь, декада, декаданс, декадент, декадентство, декадник, декаметр, декан, деканат, деканатский, дека-нонизация, деканство, декантация, деканцерогенизация, декапирование, дека-тировать, декатироваться, декатировка, декатировщик, деквалификация, деква-лифицированный, деквалифицировать, деквалифицироваться, декламативный, декламатор, декламация, декламирование, декламированный, декламировать, декламироваться, декларант, декларативность, декларация, декларирование, декларированный, декларировать, декларироваться, деклассированность, де-классироваться, деклинатор, деклинация, декодер, декодирование, декодиро-вать, декодировка, деколлективизация, деколонизация, декольте, декольтиро-ваться, декоммунизация, декомпенсация, декомпозиция, деконструктивизм, де-конструктивист, деконструктивистский, декор, декоративно-прикладной, деко-ратор, декораторский, декорационный, декорация, декорум, декрет, декретиро-вать, декретироваться, декретный, декрещендо, декриминализация, декримина-лизовать, декриминализоваться, дела, делание, деланный, делано, делано-переделано, деланость, деланый, делатель, делать, делаться, делегат, делегация, делегирование, делегированный, делегировать, деление, делец, делёж, делёжка, делённый, деликатес, деликатесная, деликатесы, делимое, делимость, делимый, делитель, делить, делишки, деловитость, деловитый, деловой, делопроизводи-тель, делопроизводство, дельно, дельный, делянка, демагог, демагогический, демагогичный, демагогия, демаркационный, демарш, демаскировать, демобили-зация, демобилизованный, демобилизовать, демобилизоваться, демографиче-ский, демография, демократ, демократизация, демократизировать, демократизм, демократический, демократичный, демократия, демон, демонический, демонст-рант, демонстративно, демонстративный, демонстратор, демонтаж, демонтиро-вать, деморализация, деморализовать, демпинг, денатурализовать, денатурат, денатурировать, дендрарий, денщик, день, день в день, день выплаты, день и ночь, день открытых дверей, день платежа, день приговора, день стирки, день страшного суда, депеша, депортация, депрессивный, депрессия, дёргать, дёр-гаться, деревенеть, деревцо, деревянная крепь, деревянный башмак, деревяшка, держание, держась, держатель, держать в подчинении, держать взаперти, дер-жать на привязи, держать нос по ветру, держать себя, держать себя в руках, держать язык за зубами, держаться, держаться вместе, дерзить, дерзкий, дерз-кий ответ, дерзко, дерзость, дёрн, дёрнуть, дёрнуться, дерьмо, дерьмовый, де-рюга, дескать, десна, десница, деспот, деспотизм, деспотический, деспотичный, деспотия, детализация, детализировать, детально, детальное планирование, де-тальный, детектор, детёныш, дети, детина, детище, детонатор, детонация, дето-нировать, детонирующий, детородный, деторождение, детоубийство, дефект, дефективный, дефектное изделие, дефектный, дефектный товар, дефилировать, дефис, дефицит, деформация, деформированный, деформировать, деформиро-ваться, децентрализация, децибел, дешёвая папироса, дешёвая продажа, деше-веть, дешевизна, дешёвка, дешевле, дешевле пареной репы, дёшево, дёшево и сердито, дешёвое вино, дешифратор, дешифровка, деяние, деятель, деятель-ность, деятельность ума, джаз, джазовый, джига, джунгли, диабет, диабетик, диабетический, диагноз, диагностика, диагностировать, диагностический, диа-гональ, диаграмма, диаграмма рассеяния, диалект, диалектизм, диалектика, диалектический, диалог, диалоговая обработка, диалоговая обработка запросов, диалоговый отладчик, диалоговый режим, диалоговый транслятор, диапазон, диатез, диван, диван-кровать, диванная, диванная подушка, диванчик, дивер-сант, диверсионный, диверсия, дивиденд, дивиденды наличными, дивить, ди-виться, дивно, дивный, диво, дикарь, дикая, дикая горчица, дикая кошка, дикая утка, дикий, дикий гусь, дико, дикобраз, диковинный, дикорастущий, дикость, диктант, диктат, диктатор, диктаторский, диктатура, диктовать, диктовка, дик-тор, диктофон, дикция, дилетант, дилетантски, дилетантский, дилетантство, ди-намизм, динамит, динамомашина, директор похоронного бюро, дирекция, дис-гармония, диск, дисквалификация, дисквалифицированный, дисквалифициро-вать, дисквалифицироваться, дискобол, дисковод, дискотека, дискриминация клиентуры, дискриминировать, дискуссионно, дискуссионный, дискуссировать, дискуссия, дискутировать, диспансер, диспансеризация, диспетчер, диспетчер-ская, диспетчерская система дистанционного контроля и сигнализации, диспет-черский, диспетчерское управление, дисплейный контроллер, диссонанс, дис-сонировать, дистанционная отладка, дистанционное управление, дистанцион-ный, дистанция, дичать, дичиться, дичь, длина команды, длина слова, длинно, длинноволновый, длинноголовый, длинное пальто в талию, длинное слово, длинноногий, длинноносый, длиннорукий, длинный, длинный и тонкий, длин-ный локон, длинный нож, длинный нос, длительная стоянка, длительность, дли-тельность цикла обработки, длительные, длительный, длиться, для, для отвода глаз, для приличия, для того, для того чтобы, для тяжёлой работы, длящийся целый год, длящийся час, длящийся четыре года, днище, дно, до боли, до вос-требования, до гробовой доски, до конца, до невероятности, до отвращения, до последнего человека, до свидания, до сего времени, до сих пор, до смерти, до, добавить, добавка, добавление, добавляемая запись, добавляемый, добавлять, добавочное, добавочный, добегать, добегаться, добежать, добивать, добиваться, добираться, добить, добиться, доблестный, доблесть, добраться, добро пожало-вать, доброволец, добровольно, добровольный, добровольческий, добродушие, добродушная насмешка, добродушное подшучивание, добродушный, доброже-латель, добросить, добряк, добывание, добывать, добывающий, добыть, добыча, довариваться, доварить, довариться, довезти, доверие, доверитель, доверитель-ный, доверить, довериться, доверху, доверчиво, доверчивость, доверчивый, до-вершать, довершение, довершить, доверять, доверяться, довесить, довесок, до-вести, довести до белого каления, довестись, довешивать, довод, доводить, до-водить до нищеты, доводить до сведения, доводить до сознания, довозить, до-вольно, довольно молодой, довольствоваться, догадаться, догадка, догадли-вость, догадливый, догадываться, доглядеть, догма, догмат, догматизм, догма-тик, догматический, догнать, договаривающаяся сторона, договаривающийся, договор, договор о товариществе, договорные вопросы, договорные соглаше-ния, догорать, догореть, догружать, догрузить, доделать, доделывать, додумать-ся, додумываться, доение, доесть, дожаривать, дожариваться, дожарить, дож-даться, дождевая вода, дождевая капля, дождевик, дождевой, дождевой червь, дождевые облака, дождемер, дождливость, дождливый, дождь, дождь со сне-гом, доживать, дожигать, дожидаться, дожить, доза, дозволенным образом, доз-волить, дозволять, дозировать, дозировка, дознаваться, дознание, дозревание, дозревать, дозреть, доигрывать, дойти, дойти до, доказуемо, доказуемость, до-казуемый, доканчивать, докатиться, доковылять, доколе, доконать, докончить, докучать, докучливый, долг, долг по которому наступил срок платежа, долгий, долго, долговечность, долговечный, долговое обязательство, долговой, долго-временный, долгоиграющий, долготерпение, доктрина, долбить, долгая жизнь, долгий, долго, должен, должен быть, должник, должно, должно быть, должное, долото, долька, дольчатый, дольше, доля, доля в деле, доля отбора, дом, дома, домашние, домашний, домашний очаг, домашняя туфля, доминирование, доми-нировать, доминировать над, доминирующий, домовитый, домогательство, до-могаться, домосед, донашивать, донашиваться, донор, донос,  доносить, донос-чик, доныне, доопределение, допинг, дописывать, допиться, доподлинно, до-подлинный, допоздна, доползать, доползти, дополнительно, дополнительное, дополнить, допотопный, допрашивать, допрос, допросить, допроситься, допры-гаться, допуск, допускаемый, допускаемый предел, допускающий двойное тол-кование, допускающий задержку, допускающий уменьшение, допустимая ошибка, допустимо, допустимость, допустимый, допущение, дорого, дорого-визна, досада, досадить, досадливый, досадный, досадовать, досаждать, доси-живать, досконально, доскональный, досохнуть, доспевать, достаточный, дос-туп, доступно, доступность, доступный, досужий, досягаемость, дотащиться, дотла, дотянуть, дохлый, дохлятина, дохнуть, доходяга, доцвести, доцветать, драма, драматизировать, драматизм, дребедень, дребезжание, дребезжать, древ-ний, древность, дрейф, дрейфовать, дрёма, дремать, дремлющий, дремота, дре-мотный, дремучий, дрессированный, дрессировать, дрессировка, дрожание, дрожание изображения, дрожательный паралич, дрожать, дрожащий, дрожь, дрочить, друг, друг друга, другие, другой, дрыгать, дряблость, дряблый, дрян-ной, дрянь, дряхлеть, дряхлость, дряхлый, дубина, дубинка, дубликат, дублиро-вание, дублированный, дублировать, дубняк, дума, думать, дуплистый, дурак, дурак набитый, дуралей, дурацкий, дурачок, дурачье, дурень, дуреть, дурман, дурманить, дурная слава, дурно, дурно вести, дурно воспитанный, дурно обра-щаться, дурное поведение, дурной, дурной запах, дурнота, дурость, дурочка, дуршлаг, дутый, дуться, духовка, духота, душа, душевная боль, душевно, ду-шевнобольной, душевное волнение, душевность, душевный, душегуб, душераз-дирающий, душещипательный, душитель, душить, душно, душный, дующий с северо-востока, дующий с северо-запада, дующий с юго-востока, дующий с юго-запада, дыба, дым, дым коромыслом, дымить, дымиться, дымка, дымоход, дымчатый, дыра, дырокол, дырявить, дырявый, дыхало, дыхание, дыхательное горло, дыхательный, дышать, дышать на ладан, дьявол, дьявольски, дьяволь-ский, дьявольщина.

Иго, иголка, игольчатый, игорный, игорный дом, игра, игра в кости, игра в прятки, игра воображения, игра не стоит свеч, игра случая, игра судьбы, иг-ральная, игральная кость, игральный, играть, играть роль, играть с огнем, иг-рать словами, играющий, игриво, игривость, игривый, игровая, игровой, игрок, игротека, игрушечный, игрушка, идеал, идеализация, идеализирование, идеали-зировать, идеализм, идеалист, идеалистический, идеально, идеальность, иде-альный, идентифицировать, идентичный, идет, идет дождь со снегом, идея, идиот, идиотизм, идиотический, идиотский, идиотство, идол, идолопоклонник, идолопоклоннический, идолопоклонство, идти, идти дальше, идти за, идти на поправку, идти напролом, идти юзом, иерархическая лестница, иерархия, ижди-венец, иждивение, иждивенческий, иждивенчество, из, из кожи лезть, из конца в конец, из первых рук, из принципа, из ряда вон, из чего, из этого, из-за, из-под, избавитель, избавиться, избавление, избавлять, избавлять от вшей, избав-ляться, избалованный, избаловать, избаловаться, избегать, избегнуть, избежа-ние, избежать, избиение, избиение дубинкой, избиратель, избирательность, из-бирательный, избитая, избитость, избитый, избить, избороздить, избранник, из-бранность, избранные, избранный, избрать, избыток, избыточно, избыточное, избыточность, избыточный, изваяние, изваять, изведать, изведывать, изверг, извергать, извергающий, извергнуть, извержение, изверженный, извести, извес-тие, известись, известить, известия, известно, извечный, извещать, извещение, извещение о платеже, извив, извивать, извиваться, извивающийся, извилина, извилина мозга, извилистость, извилистый, извинение, извините меня, изви-ниться, извиняться, извлекаемый, извлекать, извлекаться, извлечение, извлечь, извлечься, извне, изводить, изводиться, изволить, изворачиваться, изворотли-вость, изворотливый, извратит, извращать, извращение, извращенный, извра-щенный человек, изгадить, изгадиться, изгиб, изгибаемость, изгибать, изгнание, изгнанник, изгнанный, изгнать, изгой, изголодаться, изготовить, изготовиться, издавна, издалека, издали, издевательский, издевательство, издеваться, издевка, изделие, изделие, соответствующее требованиям, издерганный, издергать, из-дергаться, издержать, издержаться, издерживать, издерживаться, издержки, из-дохнуть, издыхать, изжеванный, изжевать, изживать, изжить, изжога, излишек, излишество, излишнее, излишний, изловить, излом, изломанный, изломать, из-ломаться, измазать, измазаться, измазывать, измазываться, измарать, измарать-ся, изматывать, изматываться, измельчание, измельчать, измельчение, измель-читель, измельчить, измена, изменение, изменение качества, изменение, изме-нять, изменить, изменить образ жизни, измениться, изменчиво, изменчивость, изменчивый, изменяемость, изменяемый, изменяемый объект, изменять, изме-няться, измождение, изможденный, измор, измотанный, измотать, измотаться, измученно, измученный, измучить, измучиться, измывательство, измываться, измыслить, измышление, измышлять, измятый, измять, измяться, изнанка, из-наночный, изнасилование, изнасиловать, изначальный, изнашиваемость, изна-шивание, изнашивать, изнашиваться, изнемогать, изнеможение, изнеможённый, изнемочь, изничтожить, износ, износить, износиться, изношенный, изнурение, изнуренный, изнурительный, изнурить, изнуриться, изнурять, изнуряться, изну-ряющий, изнутри, изнывать, изо, изо всех сил, изо дня в день, изобиловать, изо-билующий, изобличать, изобличение, изобличительный, изобличить, изобра-жать, изображение, изображение в разрезе, изображение по частям, изогнутый, изогнутый назад, изогнуть, изогнуться, изодранный, изодрать, изодраться, изо-лирование, изолировать, изолирующий, изолятор, изоляция, изорванный, изо-рвать, изощрение, изощрённость, изощрённый, изощриться, изранить, израсхо-довать, изредка, изрезанный, изрезать, изрекать, изречение, изречь, изрешетить, изрубать, изрубить, изрыгание, изрыгать, изрытый, изрыть, изрядно, изрядный, изувер, изуверский, изуверствовать, изувечивать, изувечиваться, изувечить, изувечиться, изумить, изумлённо, изуродованный, изуродовать, изучать, изуче-ние, изъявительный, изъявить, изъявлять, изъязвляющийся, изъян, изъясняться иносказательно, изъятие, изъять, изымать, изымать из обращения, изыскание, изыскания, изысканный, изыскатель, изыскать, изыскивать, изъеденный, изъе-денный молью, икать, ик, икота, или, иллюзия, иллюзорный, иллюминация, им, именно, именовать, именующий, иметь, иметь зуб, иметь плохие намерения, иметь привычку, иметь тенденцию, иметься, имеются, имеющее разрешение, имеющиеся данные, имеющий обратную силу, имеющий обыкновение, имею-щий отношение, имеющийся в наличии, имитатор, имитация, имитирование, имитировать, имитирующий, имитатор ошибок, иммунизация, иммунизировать, император, империя, имперский, импичмент, имплантация, имплантировать, импровизатор, импровизация, имущий, инакомыслие, иначе, инвалид, инвалид-ное кресло, инвалиды, индивид, индивидуальная черта, индивидуально, инди-видуальные пособия, индивидуальные предметы первой необходимости, инди-катор, инертный, инерционный, инициатор, инициация, инициировать, инкви-зитор, инквизиция, инкогнито, инкубатор, инкубаторий, инкубация, иногда, иной, иноходец, иноходь, инстинкт, инстинктивный, инструктаж, инструкция, инструменты, интеллектуальный, интеллектуальный контроллер, интенсивная кооперация, интенсивность, интенсивные факторы, интервал, интервал време-ни, интерес, интересно, интересный, интерьер, интимность, интимный, интона-ция, интрига, интриган, интриганство, интриговать, интуитивный, интуиция, инфекционный, инфекция, инфицированный, информация, информация о со-стоянии, инцидент, ирод, иронизировать, иронический, ирония, искажать, ис-кажение, искажённый, исказить, искалечить, искалечиться, искатель пути, ис-кать, искать ощупью, исключаемый, исключать, исключать из корпорации, ис-ключающий, исключая, исключая ошибки, исключение, исключительно, ис-ключительно для, исключительное право, исключительность, исключительный, исковеркать, искомый, исконный, ископаемое, ископаемые, ископаемый, иско-ренение, искоренить, искоренять, искоса, искренность, искривить, искривиться, искривление, искривлённый, искривлять, искривляться, искристый, искрить, искупать, искупительный, искупить, искупление, искусанный блохами, искуси-тель, искусительница, искусить, искусно, искусность, искусный, искусственная кожа, искусственно, искусственное, искусственность, искусственный, искусст-во, искусство верховой езды, искусство измерения времени, искусство полеми-ки, искусство правления, искусство толкования, искушать, искушение, иску-шённый, испарение, испарина, испепелить, испепелять, испепеляющий, испещ-рённость, испещрённый, испещрённый прожилками, испещрить, испещрять, исповедальня, исповедание, исповедовать, исповедоваться, исповедь, испод-тишка, исполин, исполинский, исполнение, исполненный по обету, исполнен-ный сознания долга, исполнимый, исполнитель, исполнитель заказа, исполнить, исполниться, исполнять, исполнять роль, исполнять роль бледно, исполняться, использование, использования, использованный, использовать, используемый, испортить, испорченность, испорченный, исправившийся, исправимая ошибка, исправимый, исправительная тюрьма, исправительный, исправить, исправлен-ное, исправленный, исправлять, исправляться, испражнение, испражнения, ис-пражниться, испражняться, испуг, испуганный, испускать, испускать последний вздох, испустить, испытание, испытание на чувствительность, испытания в ре-альных условиях, испытать, испытуемый, испытывать, испытывать галлюцина-ции, испытывать острую тоску, испытывать тошноту, испытывать чувство тош-ноты, испытывающий дурноту, испытывающий недостаток, испытывающий страх, исследование, иссохнуть, исступление, исступлённый, иссушать, иссу-шающий, иссушить, иссыхать, иссякать, иссякнуть, истаптывать, истекать, ис-текший, истерзать, истерика, истеричный, истерия, истечение, истечение срока, истина, истинно, истинностное значение, истинность, истинный, истирание, истлевать, истлеть, истово, истовый, исток, истолкование, истолковать, истол-ковывать, истолковывать неправильно, истолковывать превратно, истолчённый в грубый порошок, истома, истомить, истомиться, истончённый, истоптать, ис-торгать, исторгнуть, исторический, историчный, история, истосковаться, исто-чать, источенный червями, источить, источник, источник утечки, истошный, истощать, истощать жизнеспособность, истощаться, истощающий, истощение, истощение запасов, истощение вследствие голодания, истощённый, истощить, истощиться, истратиться, истребительный, истребить, истребление, истреблять, истребовать, истрёпанный, истрепать, истрепаться, истукан, истый, истязание, истязатель, истязать, исход, исходить, исходить, исходная версия, исходное сы-рьё, исходные данные, исходный, исходящий, исхудалый, исхудать, исцарапать, исцеление, исчезать, исчезающий, исчезновение, исчезнуть, исчерпать, исчер-пать лимит, исчерпывать, исчерпывающий, исчисление, исчислимый, исчис-лить, исчислять, исчисляться, итак, итог, итог с поправками, итого, итоговый, их, ишь, ищейка, ищущий, изменение.

Набавить, набавлять, набавочный, набело, набережная, набивать оскоми-ну, набиваться, набивка, набивка чучел, набивной, набивочный материал, на-бивщик чучел, на данный случай, на деле, на днях, на досуге, на душу, на жи-вую нитку, на испытании, на корабле, на корабль, на корме, на крайний случай, на мгновение, на месте, на некоторое время, на основании опыта, на охоте, на ощупь, на палубе, на полпути, на равных условиях, на самом деле, на спине, на том, на худой конец, на части, на чём, на что, на этот раз, набирать, набитый, набитый битком, набиться, наблюдатель, наблюдательный, наблюдать, наблю-дать за, наблюдающий, наблюдение, набор, набор данных, набор слов, набра-сывать, набрасываться, набрасываться на, набрести, набросать, наброситься, набухнуть, наваждение, навалить, навалиться, навевать, навевающий сон, наве-даться, навек, навеки, наверно, наверное, навернуть, навернуться, наверняка, наверстать, навёрстывать, наверх, наверху, навещать, навеять, навзничь, нави-сать над, нависающий, нависнуть, нависший, навлекать, навлечь, наводить, на-водить скуку, наводить страх, наводить тень, наводя на мысли, наводящий, на-водящий на размышления, навоз, наворотить, навредить, навряд ли, навсегда, навсегда установленные правила, навстречу, навык, навьючить, навязать, на-вязчивая, навязчивость, навязчивый, навязывание, навязывание своего мнения, навязывать, нагадить, наглая ложь, наглеть, наглец, наглость, наглотаться, на-глухо, наглый, наглядно, наглядность, наглядные пособия, наглядный, нагнать, нагнетатель, нагнетательный, нагнетать, нагноение, наговаривать, наговор, на-говорить, наговориться, наголодаться, нагонять, наготове, нагрев, нагревание, нагревание пространства, нагреватель, нагреватель воздуха, нагревательный, нагревательный прибор, нагревать, нагреваться, нагретый, нагреть, нагреться, нагрешить, нагрубить, нагрубиянить, нагружать, нагружаться, нагруженный, нагрузить, нагрузка, нагрянуть, над, надавить, надавливать, надвигаться, надви-гающийся, надвинуть, надвинуться, надгробие, надгробный, надгрызать, над-дать, наддув, надёжно, надёжность, надёжный, наделать, наделение, наделён-ный, наделить, наделять, надергать, надерзить, надеющийся, надеяться, наде-яться на, надзиратель, надзирательский, надзирать, надзор, надколоть, надку-сить, надкусывать, надламывать, надламываться, надлежать, надлежащим обра-зом, надлом, надлом кости, надломить, надломленное здоровье, надломленный, надменно, надменность, надменный, надо, надо быть, надо надеяться, надоб-ность, надоедать, надоедливо, надоедливость, надоедливый, надоесть, надолго, надорвать, надорваться, надоумить, надрез, надрезать, надрубать, надругатель-ство, надругаться, надрывать душу, надрывать животики со смеху, надрываться, надрывающий сердце, надрывный, надсадить, надсадиться, надсекать, надсечь, надсматривать, надсмотр, надсмотрщик, надставить, надувательство, надувать, надуваться, надувной, надуманный, надумать, надумывать, надуто, надутость, надутый, надуть, надышаться, наедаться, наедине, наехать, нажаловаться, нажа-тие, нажатие клавиши, нажать, нажива, наживать, наживной, наживу, нажимать, назад, назвать, назваться, назидание, назидательный, назревать, назреть, назы-ваемый, называть, называться, наиболее, наибольшее, наибольший, наивность, наивный, наивысший, наигранный, наиграться, наигрывать, наигрыш, наизнан-ку, наименее, наискосок, наискось, наихудший, найденный, найдёныш, найти, наказ, наказание, наказать, наказуемый, наказывать, накалённый, накалённый до красна, накалять добела, накануне, накапать, накапливание, накапливать, на-капливаться, накидывать, накидываться, накинуть, накинуться, накладно, на-кладывать, накладывать запрет, наклеветать, наклепать, накликать, накликать беду, наклон, наклонение, наклонить, наклонно, наклонный, наклонять, накло-няться, наконец, накопитель, накопительство, накопить, накопиться, накопле-ние, накопление запасов, накопленная задолженность, накопленная ошибка, на-копленные данные, накопленный, накопляемый, накоплять, накопляться, нако-пляющийся, накормить, накренить, накрениться, накрепко, накричать, накри-чаться, накромсать, накрошить, накрутить, накручивать, накрывать, накрыть, накрыться, налагать, налагать вето, налево, налегать, налезать, налёт, налетать, налететь, налётчик, налечь, налипать, налитый кровью, налить, налиться, нали-чие, наловить, наловчиться, наложение, наложенный, наложить, наломать, на-ляпать, нам, наматывание, наматывать, наматываться, намедни, намёк, наме-кать, намекать на, намекнуть, намереваться, намерен, намерение, намеренно, намеренность, намеренный, наметить, наметить на, наметиться, наметка, наме-чать, намечаться, намеченный день нападения, намечу, намешать, нами, намно-го, намордник, наморщить, наморщиться, намудрить, намусорить, намучиться, нанесение, нанесение увечья, нанизать, нанизывать, наносить, наносить пора-жение, наносить удар, наносить ущерб, наносной, наобещать, наоборот, наобум, наораться, наотрез, нападать, нападать на, нападающий, нападение, нападки, нападу, напакостить, напасть, наперебой, наперекор, наперерез, напиваться, на-пиваться пьяным, напившийся, напившись, напирать, наплакаться, наплевать, наповал, наподобие, наползать, наползти, наполнение, наполненный, наполнен-ный семенами, наполнитель, наполнить, наполниться, наполнять, наполняться, наполовину, напоминание, напоминать, напоминать о долгах, напоминающий, напомнить, напор, напористость, напористый, напороться, напортить, напосле-док, направить, направление, направление приливно-отливного течения, на-правлении, направленность, направленный, направленный в сторону, направ-ленный внутрь, направленный к западу, направленный к морю, направленный на восток, направленный на запад, направленный на стимулирование, направ-ленный назад, направленный против, направлять, направляющая, направляю-щий, напрасно, напрасный, напрашиваться, например, напрокат, напролёт, на-пропалую, напророчить, напроситься, напротив, напрочь, направляющие, на-прягать, напрягу, напряжение, напряжённая умственная работа, напряжённо, напряжённое состояние, напряжённость, напряжённый, напрямик, напрячь, на-пуганный, напугать, напугаться, напускать, напускаться, напускная, напускной, напустить, напуститься, напутственный, напутствие, напутствовать, напыщен-но, напыщенность, напыщенный, наравне, нараспашку, нарастание, нарастать, нарастающий, нарасхват, наращивание, наращивать, нарваться, нарежу, наре-зать, нарезка, нарезной, нарекание, нарекать, нарисовать, нарицательный, наро-ждение, нарост, нарочито, нарочитый, нарочно, наружное, наружность, наруж-ный, наружу, наручники, нарушать, нарушать границу, нарушать обязательства, нарушать порядок, нарушать распорядок, нарушающий гармонию, нарушение, нарушение последовательности, нарушение равновесия, нарушение упорядо-ченности, нарушитель, нарушитель спокойствия, нарушить, нарыв, нарывать, нарываться, нарывной, наряду, насадить, насадка, насаждать, наседать, наседать на, населить, насест, насесть на, насидеться, насиженный, насилие, насиловать, насильник, насильничать, насильнический, насильный, насильственная, насиль-ственная вербовка, насильственный, наскакивать, насквозь, наскок, насколько, наскочить, наскучить, насладиться, наслаждение, наслаивать, наслаиваться, на-следие, наследник, наследный, наследственность, наследственный, наследство, наслоиться, наслушаться, наслышаться, насмерть, насмехаться, насмехаться над, насмешить, насмешка, насмешливо, насмешливость, насмешливый, на-смешник, насмешничать, надсмеяться, насмеяться над, насморк, насмотреться, насовать, насовсем, насолить, насорить, насос, насосный, насочинять, наспех, насплетничать, наставительный, наставление, наставлять, наставник, наставни-ческий, наставничество, настил, настилать, настичь, настой, настойчивая прось-ба, настойчиво, настойчивость, настойчивый, настолько, настораживать, насто-роже, настороженный, насторожить, сторожиться, настоятельное требование, настоятельность, настоятельный, настоять, настоящие факты, настоящий, на-страдаться, настраиваемый, настраивать, настраиваться, настрого, настроение, настроенность, настроенный, настроить, настроиться, настрой, настропалить, наступательный, наступать, наступающий, наступление, насупиться, насухо, насущные потребности, насущный, насчет, насчитать, насчитывать, насчиты-ваться, насытить, насытиться, насыщаемый, насыщать, насыщение, насыщен-ность, насыщенный, наталкиваться, натаскать, натаскивать, натворить, нате-кать, натиск, наткнуться, наткнуться на, натолкнуться, натрудиться, натружен-ный, натуго, натужный, натура, натурализация, натурализовать, натурализо-ваться, натурально, натяжение, натяжка, натяжной, натянутость, натянутый, на-тянуть, натянуться, наугад, наудачу, наушничать, наушничество, наущение, на-хал, нахальничать, нахально, нахальный, нахальство, нахамить, нахапать, на-хлынуть, нахмуренный, нахмурить, нахмуриться, находить, находить и устра-нять, находиться в отсутствии, находиться во взаимодействии, находка, нахо-дящийся близко, находящийся в открытом море, находящийся внутри дома, на-ходящийся на полке, нахождение, нахохлиться, нахрапистый, нахрапом, наца-рапать, нацарапывать, нацелиться, нацело, начадить, начало, начальная пози-ция, начальное значение, начальные действия, начальные нули, начальные про-белы, начальные условия, начальный, начать, начаться, начеку, начерпать, на-чинание, начинать, начинать ходить, начинаться, начинающий, начиная, начи-нить, начинка, начистоту, начну, начудить, наш, наша, наше, нашептать, на-шёптывать, нашествие, наши, нашлёпать, нашпиговать, нащёлкать, нащупать, нащупывать, наяву, не, не быть в состоянии, не смочь, не в духе, не в ладах, не взирая на, не вызывающий возражений, не делающий усилий, не достичь цели, не дыша, не играет роли, не идущий на компромиссы, не имеющий будущего, не имеющий голоса, не имеющий оправдания, не имеющий силы, не имеющий-ся в наличии, не любить, не могущий быть предсказанным, не может быть и ре-чи, не мочь, не на месте, не надо, неизбежно, не обещающий ничего хорошего, не оплаченный, не отвечающий, не поддающийся облегчению, не подлежащий передаче, не раз, не раньше, не рассказанный, не реагирующий, не той дорогой, не уплатив долгов, неаппетитно, неаппетитный, неблаговидный, неблагодарно, неблагодарность, неблагодарный, неблагожелательность, неблагожелательный, неблагополучие, неблагополучно, неблагополучный, неблагоприятно, неблаго-приятный, неблагоразумие, неблагоразумный, неблагоразумный поступок, не-благородный, небрежничать, небрежно, небрежность, небрежный, небритый, небытие, неважно, неважность, неважный, невдалеке, неведение, неведомо, не-ведомый, невежественность, невежественный, невежество, невежливо, невезе-ние, невезучий, невелик, неверие, неверно, неверно истолковывать, неверно на-зывать, неверно направлять, неверно оценивать, неверное, неверное истолкова-ние, неверность, неверный, невзгоды, невзлюбить, невзначай, невзрачно, не-взрачность, невзрачный, невидимая линия, невидимая поверхность, невиди-мость, невидимый, невидящий, невинная, невинность, невинный, невиновен, невменяемость, невменяемый, невнимание, невнимательность, невниматель-ный, невнятная речь, невнятность, невнятный, невозвратимый, невозвратность, невозвратный, невозможно, невозможность, невозможный, неволей, неволить, невольно, неволя, невпопад, невпроворот, неврастеник, неврастенический, нев-растения, невыгодно, невыгодное положение, невыносимо, невыносимый, не-выполнимость, невыполнимый, невыполняемый, невыразимо, невыразимый, невыразительное лицо, невыразительность, невыразительный, невысказанный, невыслушанный, негатив, негде, негладко, негодник, негодность, негодный, не-годование, негодовать, негодующий, негодяй, негромкий, негуманный, недав-ний, недавно, недалёкий, недалеко, недалеко от берега, недалёкость, недальний, недальновидность, недальновидный, недаром, недатированный, недвижимый, недееспособность, недееспособный, недействительность, недействительный, недействующий, неделимость, неделимый, недержание, недисциплинирован-ность, недисциплинированный, недобро, недоброжелатель, недоброжелательно, недоброжелательность, недоброжелательный, недобросовестный, недоброта, недобрый, недоверие, недоверчиво, недоверчивость, недоверчивый, недоволст-во, недовольный, недовольство, недогадливость, недогадливый, недоглядеть, недоговаривать, недоедание, недоедать, недоедающий, недоесть, недозволен-ный, недоимка, недоимки, недоимок, недоиспользование, недоконченность, не-доконченный, недолго, недомогание, недомогать, недоплачивать, недоопреде-лённый, недоплатить, недополучать, недополучить, недоработка, недосмотр, недосмотреть, недостаточно, недостижимость, недостижимый, недостоверно, недостоверность, недостоверный, недоступно, недоступность, недоступный, недосягаемость, недосягаемый, недочеловек, недра, недремлющий, недруг, не-дружелюбие, недружелюбный, недружественный, недружный, недуг, неестест-венно, нежданно, нежелательно, нежелательный, нежели, неживой, нежить, не-забываемый, незабытый, незавершённость, незавершённый, незавершённое, не-зависящий, незадача, незадачливый, незадолго, незаинтересованно, незаинтере-сованный, незаконченность, незаконченный, незаметно, незаметно переходить, незаметный, незамеченный, незаполненный, незаслуженно, незаслуженный, не-заслуживающий, незачем, незащищённость, незащищённый, незваный, нездеш-ний, нездорово, нездоровый, нездоровье, незыблемость, незыблемый, неизбеж-но, неизбежность, неизбежный, неизведанный, неизвестно, неизвестность, не-известный, неизменно, неизменность, неизменный, неимение, неимущие, не-имущий, неиспользованный, неисправимая ошибка, неисправимость, неиспра-вимый, неисправимый должник, неистово, неистовость, неистовство, неистов-ствовать, неистовый, неисцелимый, некем, некий, неклеймёный телёнок, неко-гда, некого, некому, некоторые, некоторый, некоторым образом, некрасивый, некстати, некто, некуда, неладный, нелёгкая, нелёгкий, нелепо, нелепость, не-лепый, нелишне, нелишний, нельзя, нелюдим, нелюдимый, нем, немалый, не-маскируемый, немедленно, немедленное выполнение, немедленный, неменяю-щийся, неметь, немилосердно, немилосердный, неминуемый, немногие, немно-гий, немного, немногое, немножко, немощь, немыслимо, немыслимый, ненави-деть, ненавистник, ненавистный, ненависть, ненадобно, ненадобность, ненаст-ный, ненастье, ненасытность, ненасытный, ненужно, ненужный, ненужный ос-таток, необъяснимый, необдуманно, необдуманность, необдуманный, необозна-ченный, необозримость, необозримый, необоснованная, необоснованность, не-обоснованный, необратимость, необратимый, необходимо, необходимое, необ-ходимость, необходимость выбора, необщительность, необщительный, необъ-ективный, необъятный, необъективная оценка, неоглядный, неограниченно, не-ограниченный, неоднозначно, неоднозначность, неоднозначный, неоднократно, неоднократный, неоднородность, неоднородный, неодобрение, неодобритель-ный, неодолимо, неодолимый, неоплаканный, неоплатный, неоплатный долг, неоправдавшийся, неоправданный, неопределённая величина, неопределённо, неопределённость, неопределённый, неосведомёенность, неосведомлённый, не-освоенные земли, неослабленный, неослабно, неослабный, неосмотрительно, неосмотрительность, неосмотрительный, неоспоримо, неоспоримость, неоспо-римый, неосторожно, неосторожность, неосторожный, неосуществимость, не-осуществимый, неосуществлённый, неосязаемость, неосязаемый, неотврати-мость, неотвратимый, неотделимость, неотделимый, неотёсанный, неотёсанный человек, неотзывчивый, неоткрытый, неоткуда, неотличительный, неотложный, неотлучно, неотлучный, неотомщённый, неотступность, неотступный, неотчёт-ливость, неотчётливый, неохотно, неплатёжеспособность, неплатёжеспособный, неплательщик, неповинующийся, непоглощённый, непогода, неподалеку, не-подготовленность, неподготовленный, неподобающий, неподобающим образом, неподтверждённый, неподходяще, неподходящий, непоколебимо, непоколеби-мость, непоколебимый, неполноценность, неполноценный, неполный, непомер-но, непомерность, непомерный, непонятно, непонятность, непонятный, непоня-тый, непопадание, непоправимый, непорядок, непоследовательность, непосле-довательный, непослушание, непослушный ребёнок, непостижимость, непо-стижимый, непочатый, непочатый край, неправда, неправдоподобно, неправдо-подобный рассказ, небылица, неправильно, неправильно информировать, не-правильно истолковывать, неправильно понять, неправильное название, непра-вильное обращение, неправильное понимание, неправильное функционирова-ние, неправильность, неправильный, непредвиденный, непредсказуемо, непред-сказуемый, непреклонность, непреклонный, непрекращающийся, непременно, непременный, непрерываемый, непрерывная обработка, непрерывно, непре-рывное регулирование, непрерывность, непрерывный, непрестанно, непрестан-ный, непривыкший, непригодность, непригодный, неприемлемость, неприем-лемый, неприкаянный, непринятие, непринятый, неприступный, неприязнь, не-приятель, неприятельский, неприятно, неприятное событие, неприятность, не-приятный, непроветренный, непрозрачность, непрозрачный, непроизвольность, непроизвольный, непроизнесённый, непроизносимый, непроницаемый, непро-стительно, непростительный, непротивление, непрошенный, непрошеный, не-прощённый, неравенство, неравно, неравномерно, нерадивость, нерадивый, не-разборчиво, неразборчивый, неразборчивый в средствах, неразрешимость, не-разрешимый, неразрывно, неразумно, неразумность, неразумный, нераскаяв-шийся, нерасположение, нераспространение, нерасторжимый, нерасторопный, нерасчётливый, нерасчленённый на части, нерв, нервировать, нервничать, нерв-но, нервное состояние, нервность, нервный, нервозность, нервозный, нереаль-ность, нереальный, нередкий, нередко, нерешительно, нерешительность, нере-шительный, нерешительный человек, неряшество, неряшливо, неряшливость, несбыточный, несведущий, несвежесть, несвежий, несвободный, несвоевремен-но, несвоевременный, несвязанный, несвязно, несвязность, несговорчивость, несговорчивый, несдержанный, несдерживаемый, несклонный, несколько, не-скончаемость, нескончаемый, несмотря, несмотря на, несоблюдение, несовер-шенство, несовместимо, несовместимость, несовместимый, несомненно, несо-общаемый, несоответствие, несоответствие параметров, несоответствующий, несоразмерно, несоразмерность, несоразмерный, несостоятельность, несостоя-тельный, несочувствующий, неспешно, неспешный, несподручно, несподруч-ный, несправедливо, несправедливость, несправедливый, нести, нестройно, не-суразный, несущественный, несуществующая вещь, несуществующий, несчаст-ный, несчастный случай, несчастье, несчастью, нет, нетвёрдая походка, нетвёр-до, нетерпимость, нетерпимый, нетипично, нетипичный, неторопливо, нетороп-ливый, неточные сведения, неточный, нету, неубедительно, неубедительный, неуверенно, неуверенность, неуверенный, неугодный, неудавшийся, неудача, неудачник, неудачно, неудачный, неудобно, неудобный, неудобоваримый, не-удовлетворение, неудовлетворительно, неудовлетворительный, неудовольствие, неужели, неуживчивость, неуживчивый, неуживчивый человек, неужто, неузна-ваемо, неузнаваемый, неуклонно, неуклонный, неукрощённый, неумолимо, не-умолимый, неуплата, неупотребительный, неупотребление, неурядица, неуспех, неустанно, неустанный, неустойка, неустойчиво, неустранимый, неуступчивый, неусыпность, неусыпный, неутешный, неутолимый, неутомимость, неутоми-мый, неутомительный, неухоженный, неучтивость, неучтивый, неуютный, не-хватка, нехороший, нехорошо, нехотя, нечаянно, нечаянный, нечего, нечего греха таить, нечеловеческий, нечем, нечему, нечёткий, нечёткость, нечётный, нечисленный, нечисловой, нечистота, нечистый, нечленораздельный, нечто, не-что целое, нечувствительный, не шумите, нещадно, нещадный, нещепетильный, неявный, неяркий, неясно, неясность, неясный, ни в коем случае, ни жив ни мёртв, ни живой души, ни за что ни про что, ни на йоту, ни о чём, нигде, ниже, ниже чего-либо, нижеследующий, нижестоящий, нижний, низ, низведение, низ-вести, низводить, низко, низкопоклонник, низкопоклонничать, низкопоклонст-во, низкопробный, низлагать, низложение, низложить, низменность, низмен-ный, низовье, низом, низость, низший, низы, никак, никакой, никем, никогда, никогда больше, никогда в жизни, никого, никоим образом, никому, никто, ни-куда, никудышний, никчёмный, никчёмный человек, нимало, ниоткуда, нис-колько, ниспадать, ниспослать, ниспровергать, ниспровергнуть, нисходить, нисходящий, ничего, ничего особенного, ничегонеделание, ничей, ничем, ничем не вызванный, ничему, ничком, ничто, ничтожество, ничтожно малый, ничтож-ное количество, ничтожность, ничтожный, ничуть, нищая, нищенский, нищен-ство, но, новенький, новинка, новичок, новоиспечённый, новообразование, но-вообращённый, новоприбывший, новоявленный, нога, ноготок, ноготь, ноготь большого пальца, ноготь пальца, ногтевой, нож, нож мясника, ножевой, ноже-вые изделия, ножик, ножны, ноздреватый, ноздря, ноль, номер, номерной, но-минал, номинальная величина, номинально, номинальное время, номинальный, нора, норма, нормально, нормальное дыхание, нормальное состояние, нормаль-ность, нормальный, норматив, норматив времени, нормирование, нормирован-ный, нормировать, нормировщик, нормы поведения, норов, норовистый, норо-вить, носилки, носить, носить траур, ностальгический, ностальгия, носящий ха-рактер беседы, нотация, ноша, ною, ноюще, ноющий, нрав, нравоучение, нраво-учительная басня, нравоучительно, нравоучительный, нравственность, нравст-венный, нравственный облик, нравы, ну, ну и чтож, ну-ка, нуга, нудная речь, нудно, нудность, нудный, нужда, нуждаться, нужно, нужный, нулевой, нуль, нумерация, нумерованный, нумеровать, нутро, ныне, нынешний, нынче, ныря-ние, нырять, нытик, ныть, нытьё, нюх, нюхатель, нюхательная соль, нюхатель-ный табак, нюхать, ням.

Обрюзгнуть, обрюзгший, обсадить, обсаживать, обсасывать, обсосать, об-сохнуть, обставляться, обстановка, обстоятельно, обстоятельность, обстоятель-ный, обстоятельства, обстоятельственный, обстоятельство, обстоять, обстря-пать, обступать, обсуждать, обсуждение, обсчитать, обсчитываться, обтекае-мый, обтекатель, обтекать, обтечь, обтрёпанный, обтрёпывание, обтрёпывать, обтягивать, обтяжка, обтянуть, обугливание, обугливать, обугливаться, обуг-лить, обуза, обуздать, обуздывать, обуревать, обуславливать, обуславливаться, обусловить, обусловленность, обусловленный, обусловленный заранее, обух, обхаживать, обхват, обхватить, обхватывать, обход мёртвой зоны, обход, об-ходная дорога, обходить молчанием, обходиться, обходиться без, обходчик, обшаривать, обшарить, обшарпанный, общая, общая авария, общая концепция, общая сумма, общая теория, общего рода, общего характера, общее благо, об-щее заражение, общее регулирование, общее собрание, общее содержание, об-щее число занятых, общежитие, общеизвестно, общеизвестный, общепонятный, общепринятая, общепринятые методы, общепринятый стандарт, общественное мнение, общественное питание, общественное положение, общественное по-требление, общественные потребности, общественные работы, общественные работы для безработных, общие данные, общие интересы, общий, общий бух-галтерский учёт, общий знаменатель, общий коэффициент, общий объём по-требления, общий подход, общий ресурс, общий язык, община, общинный, об-щипать, общипывать, общительность, общительный, общительный человек, общность, обед, объедать, объедаться, объединение, объединение по эквива-лентности, объединенная, объединённый, объединить, объединиться, объеди-нять, объединять в синдикаты, объедки, объект, объект восприятия, объект ссылки, объектно-ориентированная память, объемлющий, объяснение, объяс-нимый, объяснительный, объяснить, объятие, объять, обыватель, обыватель-ский, обыграть, обыгрывать, обыденность, обыденный, обыкновение, обыкно-венно, обыкновенность, обыкновенный, обычай, обычная практика, обычно, обычный, обязанность, обязанный, обязательно, обязательное членство, обяза-тельный, обязательство, обязать, обязывать, овация, овеществлять, овладевать, овладеть, овладеть всецело, овощехранилище, овощи, овощной, овца, овцебык, овцеводство, овчина, огарок, огласиться, огласка, оглашать, оглашение, огла-шение имён, оглушающий, оглушительный, оглушить, оглядеть, оглянуться, огневая мощь, огнемёт, огненный, огнеопасно, огнеопасный, ого, оговорка, ого-ворка о взаимности, оговорка о невзаимности, оговорка о штрафной неустойке, оголить, оголтелый, оголять, огонь, огонь в очаге, огораживание, огораживать, огорчаться, огорчающий, огорчён, огорчение, огорчённо, огорчённость, огор-чённый, огорчительный, огорчить, огорчиться, ограда, оградить, ограждать, ог-раждение, ограждённый, ограничение, ограничение доступа, ограничения цело-стности, ограниченность, ограниченный, ограниченный быстродействием внешних устройств, ограниченный отёк мышцы, ограниченный сроком, ограни-чивать, ограничивающий, ограничивая, ограничитель, огрех, огрубелый, огру-беть, огрызаться, огрызнуться, огрызок, огульно, огульный, одалживание, одалживать, одёргивать, одеревенелый, одеревенеть, одёрнуть, одиозный, оди-чалый, одичать, одна, однажды, однако, одни, одно, однобокий, одновременно, одновременное, одновременный, однокамерный, однокашник, одноклеточный, однокомнатный, однократно, однократный, одноместный, однонаправленный, однообразие, однообразный, однопалатный, одноразового действия, одноразо-вого пользования, одноразовый, односложно, односторонне, односторонний, однотипный, одобрительно, одобрительный, одобрить, одобрять, одряхлевший, одряхлеть, одурачивать, одурачить, одуревший, одурело, одурелый, одуреть, одурманенный, одурманивать, одурманивающий, одурманить, одутловатость, одутловатый, одышка, ожесточение, ожесточённость, ожесточённый, ожесто-чить, оживиться, оживление, оживление деловой активности, оживлённо, ожив-лённость, оживлённый, оживляться, оживший мертвец, ожидаемый, ожидание, ожидать, ожидающий, ожить, озаботить, озаботиться, озабоченность, озабочен-ный, озадаченный, озадачивать, озвереть, озвучивать, озвучить, озлобить, оз-лобление, озлобленный, ознаменовать, ознаменовывать, означать, означающий, означение, озноб, озорник, озорничать, озорной, озорство, озябнуть, ой, оказия, оказывать давление, оказывать почтение, оказывать холодный приём, оканчи-ваться, окаянный, окладистый, оклеветать, оклик, окликать, окликнуть, оковы, оковывать, околдовать, околдовывать, околичность, около, около этого, около-звуковой, околыш, окольный, оконечность, окончание, окончательно, оконча-тельность, окончательный, окорок, окостенелый, окостенение, окостенеть, око-ченевший от холода, окоченеть, окровавленный, окропить, окроплять, окру-жающая среда, окружающее, окружение, окружённый, окукливаться, окури-вать, окурок, окутать, окутывать, окучивание, оледенелый, олицетворение, оли-цетворять, олух, омерзение, омерзительный, омертвевать, омертвелый, омерт-веть, омертвить, омертвление, омрачать, омрачаться, омрачить, омрачиться, омут, он, она, онемевший, онемело, онемелость, онемелый, онемение, онеметь, они, оно, опадать, опаливать, опалить, опальный, опасаться, опасающийся, опа-сение, опасливый, опасная игра, опасно, опасность, опасный, опасный курс, опасть, опахало, опека, опекаемый, опекать, опекающий, опекун, опекунский, опережать, опережение, оперировать, опериться, опечаленность, опечаленный, опечаливать, опечалить, опечалиться, опечатать, опечатывать, опешить, описа-ние, описание процедуры, описание типа, описатель, описательныe, описать, описаться, опись, оплакать, оплакивать, оплата, оплатить, оплаченные счета, оплачивать, оплести, оплетать, оплеуха, оплот, оплошать, оплошность, оповес-тить, оповещать, оповещение, опоздавший, опоздание, опоздать, опозорить, опозориться, оползень, опорожнение, опорожнить, опорожнять, опорочить, опосредствованный, опостылеть, опочивальня, опошлить, опошлять, опо-шляющий, оппонент, оправдатель, оправдательный, оправдаться, оправдывае-мый, оправдывать, оправдываться, опрашиватель, опрашивать, опрашивающий, определение, определённо, определённый, определимость, определимый, опре-делитель, определитель снашивания, определить, определяемое, определяемый, определять величину, определять границы, определять количество, опробовать, опровергать, опровергнуть, опрокидывание, опрокидывать, опрокинуть, опро-метчиво, опрометчивость, опрометчивы, опрометчивый, опрометью, опрыскать, опрыскиватель, опрыскивать, оптимальная модель, оптимальное значение, оп-тимальное распределение, оптимизатор, оптимизация, оптом, опускать, опусте-лый, опустившийся, опустить, опуститься, опустошать, опустошение, опусто-шённый, опустошитель, опустошительный, опустошить, опутать, опутывать, опухание, опухать, опухнуть, опухолевый, опухоль, опухший, опущенный, опыт, опытная эксплуатация, опытность, опытный, опьянение, опьянённый, опьянеть, опьянить, опьянять, опьяняющий, опять, опять-таки, орава, оратор-ский, ораторское искусство, ораторствовать, орать, оргазм, орган, организация конвейера, организация ловушек, организация очереди, организация сети, орга-низм, организованно, организованный, организовать, оргия, орда, оригинал, оригинально, оригинальность, оригинальный, ориентация, ориентир, ориенти-рование, ориентированный, ориентировка, ориентировочно, ориентировочный, орфографическая ошибка, орфографический корректор, орфография, осадка, осадки, осадная, осадный, осадный лагерь, осадок, осадок в баке, осадочный, осаждать, осаждение, осаждённый, осаживать, осваиваться, освободитель, ос-вободительный, освободить, освобождаемый, освобождать, освобождать от тя-жести, освобождённый, освоение, освоенная земля, освоить, освоиться, оседать, осипнуть, осипший, осиротевший, осиротеть, оскал, осквернение, осквернять, осколки, оскомина, оскорбительно, оскорбительный, оскорбить, оскорбиться, оскорбление, оскорблённый, оскорблять, оскорбляться, оскудевать, оскудеть, ослабевать, ослабеть, ослабитель, ослабить, ослабление, ослаблено, ослаблен-ный, ослепить, ослепление, ослеплять, осложнение, осложнить, осложнять, ос-лушаться, ослушиваться, осматривать, осматривать достопримечательности, осматриваться, осмотр, осмотрительно, осмысление, осмысленность, осмыс-ленный, осмысливать, осмыслить, основа, основание, основание для предполо-жения, основанный, основанный на опыте, основанный на очевидности, основа-тель, основательно, основательный, основать, основаться, основная память, ос-новная плата, основное направление, основной, основные виды деятельности, основные средства, основополагающий, основоположник, основывать, основы-ваться, основываться на, основывающийся, особа, особая ситуация, особенно, особенности распределения, особенность, особняк, особняком.

Чавканье, чавкать, чад, чадить, чародей, чарующий, чары, час, часами, ча-сов, часовой механизм, часом, частенько, частичная потеря, частично, частич-ное, частичное затемнение, частичный, частичный платёж, частное присвоение, частности, частность, частный, частным образом, часто, частокол, частота, час-тота ошибок, частота регенерации, частотность, частотный, часть, часть доли, часть поля, частью, часы, часы занятий, час пик, чахлый, чахнуть, чаяние, чва-ниться, чванливо, чванливость, чванливый, чванный, чванство, чего, чей, чей бы ни, человек, человек без выдержки, человек на заднем плане, человек с большим стажем, человек с самомнением, человек строгих взглядов, человек, несущий гроб, человек, портящий удовольствие другим, человеко-день, челове-ко-час, человеконенавистник, человеконенавистнический, человекообразный, человекоподобный, человекоубийство, человечески, человеческие качества, че-ловеческие отношения, человеческий, человечество, человечность, человечный, чем, чему, чепуха, чепуховый, черви, червиветь, червивый, червоточина, чер-вячный, чердак, чередование, чередоваться, чередующийся, через, через грани-цу, через пустыню, череп, черепной, черепок, чересполосица, чересчур, чёрная, чёрная лестница, чёрная магия, чёрная работа, чернеть, чернеющий, чернить, черновая работа, чёрнокнижник, чёрный, чёрный алмаз, чёрный как смоль, чёр-ный список, черстветь, черствый, чёрт, чёрт побери, черта, чертовски, чертов-ский, чертовщина, чесаться, честолюбец, честолюбиво, честолюбивый, често-любие, чёт, четверо, чётный, чехарда, чешуеобразный, чешуйчатый, чешуя, чи-рей, чистилище, чистить память, чистка, чисто, чистовая отделка, читать, читать гранки, читать лекции, читать молитву, читать нудные проповеди, читать с губ, чихание, чихать, чихающий, чихнуть, чмок, чмокать, чокнуться, чопорно, чо-порность, чопорный, чреватый, чрево, чревоугодие, чревоугодник, чревоугод-ничать, чрезвычайно, чрезмерная, чрезмерно, чрезмерно чувствительный, чрез-мерное, чрезмерное давление, чрезмерное требование, чрезмерность, чрезмер-ный, чтить, что, что бы ни, что есть духу, что за беда, что касается, что надо, что пролито, что угодно, что-либо, что-либо сомнительное, что-нибудь, что-то, чтобы, чтобы не, чувственно, чувственность, чувственный, чувствительно, чув-ствительность, чувствительный, чувство, чувствовать, чувствовать отвращение, чувствоваться, чувствующий, чудиться, чудище, чудо-юдо, чудовище, чудо-вищность, чудовищный, чуждаться, чуждость, чуждый, чуткая личность, чут-кий, чутко, чуткость, чушь, чушь собачья, чуять, чьё, чьи, чья.

Его, еда, едва, едва различимый, единая, единая система, единая ставка, единение, единица, единица жилья, единица наблюдения, единица освещённо-сти, единица учёта, единичность, единоверец, единовластие, единовластный, единовременный, единогласно, единогласный, единодушие, единодушно, еди-нодушный, единое стройное целое, единоначалие, единообразие, единообразно, единообразный, единственно, единственный, единственный представитель, единство, единый, единый план, единым платежом, едкий, едкость, едок, еже-годно, ежегодный, ежедневно, ежедневный, ежемесячно, ежемесячный, ежеми-нутно, ежеминутный, еженедельно, еженедельный, еженощно, ежесекундный, ежесуточный, ежечасный, ел, еле, еле-еле, елей, елейно, елейный, елейный ли-цемер, елозить, ем, ему, ему и карты в руки, ему подобные, ерепениться, ересь, еретик, еретический, ерошить, ерунда, ерундовый, если, если бы да кабы, если бы даже, если бы не то что, если не, ест, естественная ограниченность, естест-венная среда, естественно, естественное укрытие, естество, есть, есть малень-кими кусочками, ехидный, ехидство, ешь, ещё, ещё не, ещё раз.

Садист, садистски, садистский, садиться, садиться на корточки, саднить, садовод, садоводство, сажать, сажать в клетку, сажать на мель, сакраменталь-ный, сальник, сальность, сальный, сам, сам, сама, самец, самоанализ, самобиче-вание, самоблокировка, самобытность, самобытный, самовластие, самовласт-ный, самовлюблённость, самовлюблённый, самовлюблённый человек, самово-лие, самовольная, самовольничать, самовольный, самовоспитание, самовосхва-ление, самовыражение, самогипноз, самого себя, с большими потерями, с виз-гом, с военной точки зрения, с воплем, с вывернутыми внутрь коленями, с глазу на глаз, с гнилью, с гноем, с грехом пополам, с душком, с жилками, с затума-ненными глазами, с намёком, с нарезкой, с опозданием, с нетерпением, с ого-ворками, с одинарной точностью, с опозданием, с остановами при ошибках, с первого взгляда, с поглощением, с поличным, с помощью чего, с поражённой верхушкой, с прилипанием, с пустыми руками, с тех пор, с того времени, с тру-дом, с этим, с этих пор, с этого времени, самодисциплина, самодовлеющий, са-модовольная улыбка, самодовольно, самодовольный, самодовольство, самодур, самодурство, самое, самое большее, самое важное, самое позднее, самое раннее, самозабвение, самозабвенный, самозагрузка, самозаражение организма, самоза-рождение, самозваный, самозванство, самозваный, самоистребление, самоистя-зание, самоконтроль, самолично, самоличный, самолюбивый, самолюбие, са-мом, самомнение, самомодифицирующий, самомодифицирующийся, самона-блюдение, самонадеянно, самонадеянность, самонадеянный, самообвинение, самообладание, самообличение, самообложение, самообман, самообольщение, самоограничение, самооправдание, самоопределение, самоопределиться, само-определяемый, самоосуждение, самоотверженно, самоотверженность, самоот-верженный, самооценка, самоочевидный, самопожертвование, самопознание, самопроизвольность, самопроизвольный, саморазоблачение, самосознание, са-моторможение, самоубийственный, самоубийство, самоубийца, самоуверенно, самоуверенность, самоуверенный, самоуверенный наглец, самоуверенный не-вежда, самоуглубленный, самоунижение, самоуничтожение, самоуправный, са-моуправство, самоуспокоение, самоуспокоенность, самоустраниться, самоуст-раняться, самочинный, самочувствие, самый, самый большой, самый верхний, самый дальний, самый задний, самый крошечный, самый нижний, самый отда-лённый, самый поздний, санитар, санитария, санитарный, санкции, санкциони-рованный, санкционированный доступ, санкционировать, санкция, саранча, сарказм, саркастически, саркастический, саркастичный, саркофаг, сатана, сата-нински, сатанинский, сатанический, сателлит, сатир, сатрап, сатрапия, сачко-вать, сачок, сбавить, сбавлять, сбагрить, сбалансировать, сбегать, сберегатель-ная, сберегательный, сберегать, сбережение, сберечь, сбивать, сбивать с дороги, сбивать с ног, сбивать с толку, сбивчивость, сбивчивый, сбить, сбой, сбоку, сборище, сборочный, сборы, сбрасывать, сбрасываться, сброд, сбываться, сва-ленный, сваливать, сваливаться, свалить, свалить с себя, свалка, свалка отбро-сов, сварливость, сварливый, сведение, свергать, свергать с престола, свергнуть, свергнуть с престола, свержение, сверить, свериться, свернувшаяся кровь, свер-нувшийся, свернутый, свернуть, свернуться, свернуться в клубок, свёртывае-мость, свёртывание, свёртывать, свёртываться, сверх, сверхзадача, сверхкрити-ческий, сверхнизкий, сверхсрочный, сверху, сверхурочная, сверхурочная рабо-та, сверхурочное, сверхурочный, сверхчеловек, сверхчеловеческий, сверхчисло, сверхчувственный, сверхчувствительный, сверхъестественно, сверхъестествен-ный, свершать, свершаться, свершившийся факт, свершить, свершиться, свести, свести на нет, свет, свет лампы, свет от камина, свет свечи, свет факела, свети-ло, светиться, светлеть, светло, светолюбивый, светомаскировка, светонепрони-цаемый, светотень, светочувствительность, светочувствительный, свеча, свече-ние, свечка, свечной, свешивать, свешиваться, свивать, свидетельствовать, сви-детельствуют, свинский, свинство, свинтить, свинчивать, свирепо, свирепость, свирепствовать, свирепый, свистопляска, свистящее дыхание, свистящий, сви-стящий звук, свихнуться, свобода, свобода действий, свободно, свободное вре-мя, свободные нормативы, свободный, свободный доступ, свободолюбивый, свободомыслящий, свод, свод законов, сводить, сводить концы с концами, сво-дить на нет, сводить с ума, сводить счёты, своеволие, своевольный, своекоры-стие, своекорыстный, своенравие, своенравно, своенравность, своенравный, своеобразие, своеобразный, свои, свой, свой в доску, свойство, сволочь, свора, сворачивать, свыкаться, свыкнуться, свысока, связанность, связываться, связь сущностей, сгиб, сгибам, сгибание, сгибать, сгибать в дугу, сгибаться, сгинуть, сглазить, сгнивать, сгнить, сгноить, сговор, сгорбить, сгорбиться, сгорбленный, сгоряча, сгребать, сгрудиться, сгрызать, сгустить, сгуститься, сгусток, сгущать-ся, сгущающий, сдавить, сдавленный, сдавливать, сдаться, сдача, сдвиг, сде-лавший попытку, сделанный на заказ, сделать, сдержать, сдержаться, сдержива-ние, сдерживать, сдерживаться, сдерживающее, сдерживающее средство, сди-рать, сдирать кожу, сдохнуть, сдуру, сдутый ветром, сдуть, себе, себя, себялю-бец, себялюбивый, себялюбие, седина, седоволосый, седой, сезонные колеба-ния, сезонный, сейчас, сейчас же, сию минуту, секира, секрет, секретно, секрет-ность, секретный, секреты, сектор, секторный, секционный, секция, селекцио-нер, селекционный, селекция, селить, селиться, семейство, семеновод, семено-водческий, семь, семьдесят, семьдесят лет, семьсот, семью, семья, сенсор, сен-сорная, сенсорный, сентиментальничать, сентиментально, сентиментальность, сентиментальный, сепаратизм, сепаратист, сепаратистский, сердито, сердитый, сердить, сердиться, сердце, сердцебиение, сердцевина, середина, середина года, середина зимы, середина лета, середина недели, серия, серый, серьёзная, серь-ёзная ошибка, серьёзно, серьёзно говорить, серьёзный, серьёзный человек, сесть на мель, сетование, сетовать, сетовать на, сеть, сечь, сжатие, сжатие данных, сжато, сжатость, сжатый, сжать, сживаться, сжиматель, сжимать, сжиматься, сжимающая орган мышца, сжимающий, сжимающийся, сжиться, сжульничать, сзади, сила, сила воли, сила удара, силиться, силой, сильная боль, сильная пе-чаль, сильная сторона, сильная струя, сильнейшая боль, сильно, сильно ударять, сильнодействующий, сильное отвращение, сильное чувство, сильный, сильный удар, символичность, символичный, символ, символьный, симулировать, симу-лянт, симуляция, синдром, синтез, синтезатор, синтезатор речи, синтезировать, синхронизатор, синхронизация, синхронизированный, синхронизировать, син-хронно, синхронность, синхронный, сипеть, сиплый, сипнуть, сиротливо, си-ротливый, сиротский, сиротство, система, система, не зависящая от данных, систематизация, систематизировать, систематизировать данные, систематиче-ская ошибка, систематически, систематический, систематичность, систематич-ный, системно, систему, системы, сито, ситовидный, сиюминутный, скабрез-ность, скабрезный, сказал, сказание, сказать, сказаться, сказитель, сказочная страна, сказочник, сказочный, сказываться, скалить зубы, скамья, скамья под-судимых, скандал, скандалист, скандалить, скандалить, скандальность, скан-дальный, сканировать, сканирующее устройство, скапливать, скапливаться, скаредность, скаредный, скармливать, скачкообразно, скачкообразный, скачок, скачущий, скашивать, скважина, скважистость, скважистый, сквалыга, сква-лыжный, скверна, скверно, сквернословие, сквернословить, скверный, скви-таться, сквозит, сквозить, сквозной, сквозняк, сквозь, сквозь строй, скелет, ске-летно, скелетный, скептик, скептицизм, скептически, скептический, скирда, скирдовать, скисать, скиснуть, скиталец, скитальческий, скитание, скитаться, склад, складировать, складка, складки, складно, складной, складывать, склады-вать мозаику, складывать на полку, складываться, склеенный, склеивание, склеивать, склеиваться, склеивающий, склеить, склеиться, склейка, склеп, скле-пать, склепывать, склероз, склерозный, склеротический, скликать, склока, склон, склонение, склонить, склониться, склонность, склонность к отрицанию, склонность к сбережению, склонный, склонный к, склоняемость, склоняемый, склонять, склоняться, склочник, склочничать, склочный, скованность, скован-ный, сковать, сковывать, сковырнуть, сколачивать, сколотить, сколоть, сколь-жение, скользить, скользкий, скользко, скользкость, скользнуть, скользящая шкала, скользящий, сколько, сколько угодно, скомбинировать, скомкать, ском-поновать, скомпрометировать, сконфуженный, сконфузить, сконфузиться, сконцентрировать, сконцентрироваться, скончаться, скопить, скопиться, ско-пище, скопление, скопляться, скопом, скорбеть, скорбный, скорбь, скорбящий, скорее, скорей, скоро, скоропалительный, скоропортящийся, скоропостижно, скоропостижный, скоропреходящий, скоротечность, скоротечный, скостить, скотина, скотный, скотный двор, скотобойня, скотский, скотство, скрежет, скрежетать, скрежетать зубами, скрежещущий, скрепление, скреплять, скреп-ляющий, скрести, скрестись, скривить, скривиться, скрип, скрипучесть, скрипу-чий, скрупулёзность, скрупулёзный, скрутить, скручиваемый, скручивание, скручивать, скручивающий, скручивая, скрывать, скрытно, скрытность, скрыт-ный, скрытое состояние, скрытый, скрытый резерв, скрытый смысл, скрыть, скрыться, скрюченный, скрючившийся, скрючиться, скряга, скряжничать, ску-деть, скудно, скудность, скудный, скудость, скука, скулить, скупердяй, скупец, скупо, скуповатый, скупой, скупость, скучать, скучающий, скученность, ску-ченный, скучиваться, скучиться, скучно, скучный, скушать, слабак, слабеть, слабеющий, слабо, слабовато, слабоватый, слабоволие, слабовольный, слабо-вольный человек, слабое существо, слабосилие, слабосильный, слабость, слабо-характерность, слабохарактерный, слабохарактерный человек, слабый, слабый игрок, сладострастие, сладострастный, сластолюбец, сластолюбие, слащаво, слащавость, слащавый, слегка, слегка касаться, слегка помешанный, след, след зверя, след растяжения, следить, следование, следовательно, следовать, следо-вать за, следом, следящее, слежаться, слежка, слеза, слезливая, слезливо, слез-ливость, слезливый, слёзно, слёзный, слезотечение, слезоточивый, слезящийся, слепая, слепить, слепиться, слеплять, слепляться, слепо, слепой, слепой полёт, слепой приверженец, слепота, слетать, сливание, сливаться, сливающийся, сли-зать, слизеподобный, слизистая оболочка, слизистая оболочка глаза, слизистог-нойный, слизистость, слизистый, слизняк, слизывать, слизь, слинять, слипаться, слитно, слитный, сличать, сличение, сличить, слишком, слишком высокая цена, слишком строгий, слияние, словарный, словарь, словить, словно, словно живой, слово, словоизвержение, словом, словообразование, словообразовательный, словоохотливость, словоохотливый, словосочетание, словотолкование, слово-употребление, словчить, сложно, сложность, сложные условия, сложный, слои-стый, слоиться, слой, слом, сломать, сломаться, сломить, сломиться, слоняться, слопать, служение, служить, служить службу, слукавить, слух, слуховое окно, слуховой, случай, случайная величина, случайная выборка, случайная ошибка, случайно, случайно встретить, случайно встретиться, случайно найти, случай-ность, случайные числа, случайный, случаться, случиться, слушать, слушаться, слыть, слыть за, слышать, слышаться, слышимость, слышимый, слышно, слыш-ный, слюна, слюни, слюнный, слюноотделение, слюнотечение, слюнявить, слюнявый, смазанный, смазаться, смак, смаковать, сманивать, сманить, сме-нить, смениться, сменное задание, сменяемость, сменять, сменяться, сменяю-щийся, смердеть, смерить, смертельно, смертельно усталый, смертельный, смертельный исход, смертное, смертное ложе, смертность, смертный, смертный приговор, смертоносный, смерть, смерч, смешать, смешаться, смешение, сме-шивание, смешивать, смешивать со слюной, смешиваться, смещать, смещаться, смещение, смещённая выборка, смещённый, смещённый порядок, смирение,  смиренность, смиренный, смирить, смириться, смирно, смирный, смирять, сми-ряться, смолкать, смолкнуть, смотреть в лицо, смотреть в глаза, смотреть зве-рем, смотреть искоса, смотреть как на, смотреть с презрением, смотреть сверху вниз, смотри, смрад, смрадный, смутно, смутный, смутьян, смухлевать, снару-жи, снасти, снасть, сначала, снашивание, снашивать, снашиваться, снижать, снижать давление, снижение, снизиться, снизойти, снизу, снискать, снискать расположение, снисходительность, снисходительный, снисходить, снисхожде-ние, сниться, сноб, снобизм, снобистский, снова, снова взять, снова класть, сно-ва открываться, снова посетить, снова пробовать, сновидение, сношение, сня-тие, снятие кожи, со всех концов, со дня на день, со страхом, собеседник, собе-седование, собирание, собиратель, собирать, собирающий, соблазн, соблазни-тельно, соблазнительность, соблазнительный, соблазниться, соблазнять, со-блазняться, собрать, собраться, собраться с духом, собраться толпой, событие, совать, совать нос, совершаться, совершение, совершенно необходимый, со-вершенно ровный, совершить, совершиться, совместимо, совместимое, совмес-тимость, совместимый, совместить, совместиться, совместная, совместно, со-вместное выполнение, совместный, совмещать, совмещение, совокупность, со-вокупные данные, совокупный, совратить, совратиться, соврать, совращать, совращение, совсем слепой, согласно этому, соглашательский, соглашательст-во, соглядатай, содержание, содержащий ошибки, содержимое, содрать, содрать кожу, содраться, содрогание, содрогаться, содрогнуться, сожрать, создавать, создавать вновь, создавать миф, создаваться, создание, созревание, созревать, созреть, соизволить, сокровенность, сокрушать, сокрушаться, сокрушение, со-крушённый, сокрушительно, сокрушительный, сокрушить, сокрытие, сокрытие информации, сомневаться, сомневающийся, сомнение, сомнительный, сомни-тельный долг, сон, сон урывками, сонаследник, сонаследование, сонливо, сон-ливость, соответственно, соответствие, соответствовать, соответствующие ком-поненты, сопение, сопредельный, сопреть, соприкасаться, соприкосновение, соприкоснуться, сопричастность, сопричастный, сопровождаться, сопротивле-ние, сопротивление воздуха, сопротивляемость, соразмерить, соразмерно, со-размерный, соринка, сорить, сорность, сортировщик, сортирующая последова-тельность, соскучиться, составление, составная часть, состариться, состояние, состояние неизвестности, состояние оцепенения, состояние покоя, состояние процесса, состояния, состыковываться, сосуществование, сосуществовать, со-трясать, сотрясаться, соучаствовать, соучастник, сохнуть, сохранение, сохра-нить, сохраниться, сохраняемый, сохранять, сохраняться, сочетание, сочетания факторов, сочетать, сочетаться, сощурить, сощуриться, спальное место, спаль-ный, спарить, спасаться, спасаться бегством, спасовать, спать, спать мёртвым сном, спекаться, сперва, спереди, спереть, спёртый, спесивость, спесивый, спесь, спиваться, сплести, сплестись, сплоховать, сплошной, сплошь, сплющен-ный, сплющивание, сплющивать, сплющиваться, спозаранку, сползание, спол-зать, сползаться, сполна, сполна оплаченный, спорить, спорно, спорный, спо-собность, способность вызывать привыкание, способность передвигаться, спо-собный, способный выпрямляться, способный к совершенствованию, способ-ный на, способный предсказывать перемены, способствовать, способствующий, споткнуться, спотыкаться, спотыкающийся, спотыкаясь, спохватиться, справед-ливый, спрашивать, спровадить, спроваживать, спрос, спрятать, спрятаться, спугнуть, спуск, спускать, спятивший, спятить, спячка, спящий, сражаться, сражаться с, сражение, сражённый, сразу, срам, срамить, средина, срединное, срединный, среднее, среднее время, средство, средь, срез, срезанный, срезать, срезаться, сродни, срок, срок действия, срок службы, срок эксплуатации, срыв, срывать, срывать маску, ссора, ссориться, ссохнуться, ссутулиться, ссылать, ссылка, ссыльный, ссыхаться, стадный, стадо, стаж, стаж непрерывной работы, стандарт, стандартизация, стандартизировать, становиться, становиться на ко-лени, старательно, стараться, стараться выиграть время, старение, стареть, ста-реющий, старик, старикашка, стариться, старое, старожил, старость, старческая, старческий, старческое, старческое слабоумие, старшее должностное лицо, старшие, старшинство, старые, старьё, статист, статистика, статистический, ста-тически, статический, статичность, статус, статься, стачивать, стачиваться, сте-зя, стекать, стекаться, стекленеть, стемнеть, стенать, стереть, стерилизатор, сте-рилизация, стерпеть, стерпеться, стёртый, стеснение, стесненное положение, стеснённый, стеснительное условие, стеснить, стесниться, стеснять, стечение, стечение обстоятельств, стечь, стилизация, стилизованный, стилизовать, сти-раемый, стирание, стискивать, стиснуть, стихийное бедствие, стихийный, сти-хия, стихнуть, стлаться, стоицизм, стоический, стой, стойкий, стойко, стой-кость, столбняк, столетие, столетний, столпиться, столпотворение, столь, столь-ко, стон, стонать, стоп, стоп-кран, стоп-сигнал, стопор, стопорить, стопорное, стопорный, сторож, сторожевой, сторожевой пёс, сторожить, сторона, сторо-ниться, сторонний, сточить, сточиться, сточная, сточные воды, сточный, стоять, стоять перед, стравить, стравливать, страда, страдалец, страдальческий, страда-ние, страдать, страдать от, страдающий, страдая, страж, страстно, страстно же-лать, страстное желание, страсть, стратег, стратегически, стратегический, стра-тегия, страх, страшилище, страшить, страшиться, страшно, страшный, страш-ный как мертвец, стремиться, стремление, стремящийся, стремящийся к, стресс, строгая, строгая проверка, строгий, строгий контроль, строго, строгое, стро-гость, строить, строить гипотезу, строить догадки, стронуться, строптивый, струиться, струсить, стрястись, стряхивать, стряхнуть, стук, стукнуть, стуше-ваться, стыд, стыдиться, стыдно, стык, стыковать, стыковаться, стыковка, сты-ковочный, стягивание, стягивать, стягиваться, стягивающая мышца, стяжатель, стяжательство, стяжать, стянуть, субъект, субъект мысли, сугубый, суд, судить, судорога, судороги, судорожный, судьба, суеверие, суеверный, суета, суетли-вый, суетный, суждено, сужение, суживать, суживаться, суживаясь, сузить, су-зиться, сука, сукин сын, сулить, сумасброд, сумасбродный, сумасбродство, су-масшедшая, сумасшедший, сумасшедший дом, сумасшествие, суматоха, сума-тошный, сумасшедший, сумбур, сумбурность, сумбурный, сумеречный, сумер-ки, суметь, сумма, суммирование, суммировать, суммирующая машина, сумми-рующее, суммирующее устройство, сумятица, сунуть, сунуться, супер, супер-эго, сурово критиковать, суровость, суровый, суррогат, суррогатный, сустав, сутулить, сутулиться, сутуло, сутулость, сутулый, сутулясь, суть, суть дела, су-тяга, сутяжнический, сутяжничество, сухарь, сухая, сухо, сухожилие, сухой, су-хой треск, сухостойное дерево, сухость, сухощавый, существенная неисправ-ность, существенно, существенное событие, существенность, существо, суще-ствование, существовать, существовать до, существу, существующий, сущий, сущность, сфокусировать, сформировать, сформироваться, схватить, схватить-ся, схватиться за, схватиться за бока, схватка, схватывание, схватывать, схваты-вать судорогой, схваченный, схитрить, схлынуть, сходимость, сходится, схо-дить, сходить с ума, сходство, сходящийся, схожий, схорониться, сцепить, сце-питься, сцепление, сцеплять, сцепляться, сцепляющий, сцепной прибор, счесть, счесться, счёт, счета к платежу, счётный, счётный инвентарь, счёты, считать, считать по головам, считаться, считаться среди, съедать, съедобная, съедобное, съедобность, съедобный, съёживаться, съёжиться, съестное, съестной, съесть, съязвить, сызнова, сыро, сырой, сырость, сырьё, сырьевые ресурсы, сырьевые товары, сытый, сыч, съестные продукты, сюда, сюжет, сюрприз, сюрреализм, сюрреалистический, сюсюкать.

Табу, таверна, тавро, таинственно похищать, таинственность, таинствен-ный, таинство, таить, таиться, тайна, тайно, тайно внушать, тайное наблюдение, тайный, так, так ему и надо, так же, так как, так называемый, так что, таким же образом, такой-сякой, такой-то, талдычить, там, там же, там-сям, тарабанить, тарабарщина, таракан, таращить глаза, таращиться, тащить, тащиться, тварь, твердение, твердеть, твердить, твёрдо, твёрдо держаться, твёрдое основание, твёрдое тело, твердолобый, твёрдость, твёрдый, твоё, твои, твой, творение, тво-рец, творило, твориться, творчество, твоя, те, тебе, тебя, текст, текучесть, теку-чий, текущая, телекинез, телепатически, телепатический, телепатия, телеса, те-лесный, телиться, тело, тем, тем более, тем временем, тем не менее, тем самым, теми, тёмная камера, тёмная комната, темнеть, темнеться, темнеющий, темнить, темница, темно, темнота, тёмный, темным-темно, теневой, тенелюбивый, тени-стость, тенистый, теперешний, теперь, теплиться, теплое резервирование, теп-лообмен, теплопередача, тереться, тереться носом о, терзать, терзаться, терми-нология, термит, тернистый, терновник, терновый, терпеливо, терпеливость, терпеливый, терпение, терпеть, терпеться, терпимо, терпимость, терпимый, терпкий, терпкость, террор, терроризировать, терять, терять мужество, теряться, теряться в догадках, тесать, тесная, теснина, теснить, тесниться, тесно, тесно связывать, теснота, тесный, течение, течь, тешиться, тик, тик-так, тиканье, ти-кать, тина, тинистый, типизация, типизировать, типический, типичность, ти-пичный, типун, тирада, тиран, тиранить, тиранически, тиранический, тиранич-ность, тирания, титанический, тихий, тихо, тихонько, тише, тишина, тишь, тле-ние, тленность, тленный, тлетворность, тлетворный, тлеть, тлеющие угли, тлею-щий, тлеющий огонь, то же, то и дело, тогда, тогда и только тогда, тогдашний, толковать, толковать данные, только, только вчера, только что, томимый жаж-дой, томительно, томительность, томительный, томить, томиться, томление, то-нуть, топкий, топкость, топнуть, топтать, топтаться, торможение, тормоз, тор-мозить, тормозной, тоска, тоскливо, тоскливость, тоскливый, тосковать, тос-кующий, тоскующий по дому, тот же самый, тотчас, точка, точка наблюдения, точка насыщения, точка отслеживания, тошнить, тошно, тошнота, тошнотвор-но, тошнотворность, тошнотворный, травление, травленый, травля, трагедия, трагизм, трагическая, трагически, трагический, трагично, трагичность, трагич-ный, трамбование, трамбовать, трамбовка, трапеза, траур, траурный, трахать, требование, требования, которым должен отвечать, требования, предъявляемые к исполнителю работы, требовательность, требовательный, требовать, требо-вать возмещения убытков, требуемый, тревога, тревожить, тревожно, тревож-ность, тревожный, трепач, трепет, трепетание, трепыхаясь, треск, трескаться, трескучая фраза, трескучие фразы, третировать, трёхгранный, трёхмерный, трёхчасовой, трещать, трещина, трогать, трогаться, трогаться с места, тронуть, трофеи, труба, трубчатый, трубчатый проход, труд, труднее, трудно, трудно-преодолимый, трудность, трудный, трудный для понимания, трудовая, трудовое соглашение, трудовой, трудоемкий, трудоемкость, трудотерапия, труп, трупное окоченение, трупный, трус, труха, трухлявый, тряпичник, тряпичный, тряпка, тряпочка для мытья, тряпьё, трясина, тугодум, тугой, тугоухий, туда, тужить, туман, туманить, туманиться, туманно, туманность, туманный, тупеть, тупик, тупица, тупо, тупоголовый, тупой, тупость, тупоумие, тупоумный, тухлость, тухлый, тухлятина, тухнуть, туча, тучнеть, тучность, тучный, туша, тщедушие, тщедушно, тщедушность, тщедушный, тщеславие, тщеславный, тщетно, тщет-ность, тщетный, тыкать, тыкаться, тьма, тюремное заключение, тюремный, тю-ремщик, тягостный, тягость, тяготение, тяготеть, тяготеть над, тяготить, тяго-титься, тягучесть, тягучий, тяжёлая, тяжёлая нудная работа, тяжёлая работа, тяжелеть, тяжело, тяжело дыша, тяжёлое, тяжёлое дыхание, тяжёлое испытание, тяжёлые потери, тяжёлый, тяжести, тяжесть, тяжкий, тянуть, тянуться, тянучка, тянущий

Важничанье, важничать, важно, важность, важный, важный вид, вакуум, валандаться, валить, валить с ног, валиться, валкий, валовая сумма, валовое на-копление, валом, валяльщик, валяние дурака, валять, валять дурака, валяться, вам, вами, вандал, вандализм, варварский, варварство, вариант, вариация, вари-козное расширение вен, варикозный, вариться, вариться в собственном соку, варьировать, вассал, вассальная зависимость, вассальный, ватерлиния, ваша, ваша милость, ваше здоровье, вбирать, вбираться, вблизи, вбок, вбрасывать, вбросить, введение, ввергать, ввергнуть, вверх, вверх дном, вверх ногами, вверх тормашками, вверху, вверяться, ввести, ввести в заблуждение, ввиду, ввод, ввод в строй, вводить, вводить в заблуждение, ввязываться, вгибать, вглубь, в, в ал-фавитном порядке, в бреду, в виде серий, в дальнейшем, в данное время, в дви-жении, в двух направлениях, в действительности, в долгу, в дурном настроении, в зависимости, в затруднительном положении, в качестве, в качестве прилага-тельного, в конечном счёте, в который раз, в любое время, в любом случае, в насмешку, в настоящее время, в одиночку, в открытом море, в отместку, в от-ношении, в порядке поступления, в порядке эксперимента, в пределах, в проти-воречии, в прошлом, в свою очередь, в середине корабля, в старину, в течение, в функции приложения, в-третьих, в-четвёртых, вглядеться, вглядываться, вгля-дываться в, вгонять, вгрызаться, вдаваться в крайности, вдавить, вдавиться, вдавливать, вдавливаться, вдалбливать, вдалеке, вдали, вдаль, вдаться, вдви-гаться, вдвинуть, вдвинуться, вделать, вделывать, вдеть, вдобавок, вдоль и по-перёк, вдосталь, вдох, вдохнуть, вдребезги, вдрызг, вдумчивость, вдумчивый, вдумываться, вдыхание, вдыхательный, вдыхать, ведать, ведение, ведомо, ве-домый, ведущие, ведь, везде, вездесущий, вездесущность, век, вековечный, ве-ковой, велеть, велик, величавость, величавый, величать, величественно, величе-ственность, величественный, величие, величина, вентилирование, вентилиро-вать, вентилирующий, вентиляционная, вентиляция, вербовать, вербоваться, вербовка, вербовщик, вердикт, верещать, верить, вериться, вернее, верно, вер-ность, верность вассала феодалу, вернувшийся, вернуть, вернуться, верование, вероломный, вероломство, вероятно, вероятное отклонение, вероятностная про-должительность жизни, вероятностная функция, вероятностный, вероятность, вероятный, версия, вертеть, вертеться, вертеться на кончике языка, вёрткий, вертлявый, вертун, верх, верх совершенства, верхний слой, верхняя граница, верховная власть, верховный, верховодить, вершить, весить, веский, весовой, весомость, весомый, вести, вести плохо, вести себя, вести себя буйно, вести судно, вестибулярный, вестись, вестник, весть, весь, весьма, весьма вероятно, весьма спешно, весящий меньше положенного веса, вето, ветошь, ветреный, ветрено, ветреность, ветреный, ветрило, ветровал деревьев в корнями, ветровой, ветрозащитный, ветряк, ветряная мельница, ветхий, ветхость, ветшать, вечная мерзлота, вечно, вечность, вечный, вешать, вешать голову, вешаться на шею, вещать, вещество, вещий, веяние, веять, вживаться, вживить, вживление, вжив-лять, вжиться, взад, взад и вперёд, взаимный, взаимно, взаимодействовать, взаимодействующий, взаимозависимость, взаимозависимый, взаимозаменяе-мость, взаимозаменяемый, взаимосвязанный, взамен, взаперти, взбрести, взбу-дораженный, взбудоражить, взбунтоваться, взбучка, взваливать, взваливать на плечи, взвалить, взвивать, взвиваться, взвизгивать, взвизгнуть, взволновать, взволноваться, взвыть, взгляд, взгляд в прошлое, взгляд назад, взглядывать, взглянуть, взгромождать, взгромождаться, взгромоздить, взгромоздиться, взгрустнуть, взгрустнуться, вздёрнуть, вздор, вздорный, вздох, вздохнуть, вздрагивать, вздрогнуть, вздумать, вздутый, вздуть, вздуться, вздымать, взды-маться, вздымающийся, вздыхать, взирать, взмах, взмахивать, взмахнуть, взметнуть, взметнуться, взмокнуть, взмолиться, взор, взреветь, взрыхлить, взрыхлять, взъерошенный, взъерошить, взъерошиться, взывать, взыскание, взы-скательность, взыскательный, взыскать, взыскивать, взыскивать долги, взяв-ший, взятие, взятие обратно, взять, взять за бока, взять на борт, взяться, вид, вид на море, видать, видаться, видение, видеть, видеть во сне, видеть насквозь, видеться, видимо, видимо-невидимо, видимость, видимый, виднеться, видно, видный, видовой, видоизменение, видоизменить, видоизмениться, видоизме-няемость, видоизменять, видоизменяться, видящий, визг, визгливо, визгливость, визгливый, визжать, визуально, визуальное, визуальный, вильнуть, виляние, ви-лять, вина, винить, виниться, виноватый, виновник, виновность, виновный, ви-новный в клятвопреступлении, виртуальная память, виртуальное изображение, виртуальное пространство, виртуальное устройство, виртуальный, висеть, вис-нуть, висячий, висящий, витиеватый, витийствовать, витой, виток, виться, ви-хор, вихрастый, вихревой, вихрем, вихреобразно, вихрь, вклинивать, вклини-ваться, вклинить, вклиниться, включать, включаться, включающий, включая, включение, включения, включённый, включенный, действующий, включитель-но, включительность, включить, включиться, вкоренившийся, вкрадчиво, вкрадчивость, вкрадчивый, вкрадываться, вкрапить, вкрапиться, вкрапливать, вкрапливаться, вкрасться, вкривь, вкруговую, вкус, вкусить, вкушать, влага, владения, владеть, владыка, владычество, владычествовать, влажнеть, влаж-ность, влажный, вламываться, властвовать, властелин, властитель, властность, властный, властолюбивый, властолюбие, влачить, влезать, влезать в долги, вле-пить, влетать, влететь, влечение, влечь, влечь за собой, вливание, вливать, вли-вать по капле, вливаться, влить, влиться, влияние, влиятельное лицо, влиятель-ный, влиять, влиять на, вменение в вину, вменить, вменяемость, вменяемый, вменять, вменять в вину, вместе, вместе с, вместе с тем, вместилище, вмести-мость, вместительность, вместительный, вместить, вместиться, вмешательство, вмешаться, вмешиваться, вмешиваться в, вмешивающийся, вмещать, вмещать-ся, вмещающий, вмуровать, вмуровывать, вначале, вне, вневременный, внедре-ние, внедрить, внедриться, внедрять, внезапно, внезапно появиться, внезапное вторжение, внезапность, внезапный, внезапный испуг, внешне, внешнее имя, внешнее представление, внешний вид, внешняя память, внимание, внимательно, внимательность, внимательный, внимать, вновь, вновь принятый, вновь уста-навливать, вносить, внутри, внушаемость, внушать, внушать благоговейный страх, внушать недоверие, внушающий недоверие, внушающий ужас, внуше-ние, внушительный, внушить, внять, во всех отношениях, вобрать, вовек, вове-ки, вовлекать, вовлекаться, вовлечение, вовлечь, вовлечься, вовне, вовремя, во-все, вогнать, вода, водворить, водвориться, водворять, водворять тишину, во-дворяться, водная, водный путь, водобоязнь, водоворот, водоём, водозащитный, водоизмещение, водолечение, водолюб, водонепроницаемость, водонепрони-цаемый, водопад, водоплавающий, водопользователь, водораздел, водосброс, воды, водянисто, водянистый, водяной знак, водящий, воедино, вожделение, вожделенный, возбранять, возбраняться, возвестить, возвещать, возвещение, возводить, возводить в образец, возводить в степень, возглас, возгласить, воз-глашать, воздавать, воздавать должное, воздать, воздаяние, воздействие, воз-действовать, воздействующий, воздух, воздушная болезнь, воздушное охлажде-ние, возлагать, возлагать вину, возлагать ответственность, возле, возложить, возмездие, возместимый, возместить, возмещать, возмещение, возмещение ущерба, возможно, возможности, возможность, возможность избежать, возму-тительно, возмутительный, возмутить, возмущать, возмущаться, возмущение, возмущённый, вознамериваться, вознамериться, вознегодовать, возненавидеть, возникать, возникающий, возникновение, возникнуть, возобладать, возобно-вить, возобновиться, возобновление, возобновлять, возобновляться, возомнить, возрастание, возрастать, возрастающий, возрасти, возыметь, воистину, вой, войти, вокруг, волевой, волеизъявление, волей-неволей, волна, волнение, вол-нение на море, волнистость, волнистый, волновать, волноваться, волновой, вол-нообразное движение, волноподобный, волнующе, волнующий, волочить, во-лочиться, волочь, волынить, вольничать, вольнодумец, вольнодумный, воля, воля ваша, вон там, вон тот, вон, вонь, вонючий, вонючка, вонять, воображае-мый, воображать, воображающий, воображение, вообразимый, вообразить, во-обще, воочию, вопить, вопиющий, воплотить, воплотиться, воплощать, вопло-щаться, воплощение, воплощённый, вопль, вопреки, ворожба, ворожить, воро-чаться, ворошить, ворчание, ворчать, ворчливо, ворчливость, ворчливый, вор-чун, восклицание, восклицание неодобрения, воспаление, воспалённый, воспа-литься, воспаляться, восполнить, восполнять, воспользоваться, воспоминание, воспрепятствовать, воспретить, воспрещать, воспринять, восприятие, воссоеди-нение, воссоединённый, воссоединить, воссоединиться, воссоединять, воссо-единяться, востребование, востребовать, восхваление, восхвалить, восхвалять, вот и всё, вот как, вот какой, вот так-так, вот те раз, вот человек, вот-вот, во-ткнуть, вошь, впадать, впадать в ересь, впадать в немилость, впасть, впасть в, впечатлительность, впечатлительный, впечатлять, впечатляющий, впитать, впи-таться, впитывать губкой, впитываться, впитывающий влагу, впихивать, впих-нуть, вплоть, вплоть до, вполглаза, вполголоса, вполнакала, вполне, вполовину, вполсилы, впору, впоследствии, впотьмах, вправду, вправе, вправить, вправ-лять, впредь, впритык, впроголодь, впрок, впрочем, впрягать, впрямь, впрячь, впутать, впутаться, впутывать, впутываться, вражда, враждебно, враждебность, враждебный, враждовать, вырабатывать, выработать, выровненный по левому краю, выровненный по правому краю, выравнивание, выравниватель, выравни-вать, выравниваться, выравнивающий, выражать, выражать другими словами, выражать недовольство, выражать пренебрежение, выражать словами, выра-жаться, выражающий почтение, выражающий согласие, выражение, выражение лица, выровненный, выровнять, выродиться, выродок, вырождаться, вырож-дающийся, вырождение, вырубать, вырубить, вырубка, выругать, вырывание, вырывать, вырывать из земли, вырывать с корнем, вырываться, вырыть, выса-сывать, высиживать, высказанный, высказать, высказаться, высказывание, вы-сказывать, высказывать мнение, высказываться, выскакивать, выскользнуть, выскочить, выскочить из головы, выскочка, выследить, выслеживать, выслу-шать, выслушивание, выслушивать, высматривать, высматривающий, высмот-реть, высокая производительность, высокие требования, высокий, высоко, вы-сокое положение, высокомерие, высокомерно, высокомерный, высокоодарён-ный, высокопарно, высокопарность, высокопарный, высокопоставленное, высо-копоставленный, высокопробный, высокопродуктивный, высокопроизводи-тельный, высокоразвитый, высокородный, высокоскоростной, высокосортный, высокотехнологичный, высокоуважаемый, высокочувствительный, высосан-ный, высосать, высосать все соки, высохнуть, высохшее, высочайший, выспра-шивать, выспросить, выставить, выставиться, выставлять, выстаивать, выстрел, выстрел наугад, выстроить, выступ, выступать, выступать в главной роли, вы-ступать за, выступающий, выступающий вперёд, высунуться, высушенный, вы-сушивание, высушивать, высушиваться, высшая, высшая точка, высшего каче-ства, высшего сорта, высшее руководство, высший, высыхание, высыхать, вы-талкивать, вытаптывать, вытворять, вытерпеть, вытеснение, вытеснитель, вы-теснить, вытеснять, вытечь, вытолкнуть, вытрезвление, вытрезвляться, вытря-сать, вытрясти, выть, вытьё, вытяжка, вытяжной трос, вытянутый, вытянуть, выудить, выуживать, выхватить, выхватывать, выхваченный, выход, выход за нижнюю границу, выходец, выходить, выходить за границы, выходить за пре-делы, выходить из, выходка, выходки, выходящий из употребления, выцвести, выцветать, выцветший, вычёркивание, вычёркивать, вычеркнуть, вычерпать, вычесть, вычет, вычистить, вычитаемое, вычитание, вычитать, вычитывать, вы-чищать, вычурно, вычурный, вышвыривать, вышвырнуть, выше, вышедший из возраста, вышедший из строя, вышедший из употребления, вышеизложенный, вышеназванный, вышеприведённый, вышесказанный, вышестоящий, вышеука-занный, вышеупомянутый, вышибала, вышибать, вышколить, выщипать, вы-щипывать, выявить, выявление, выявлять, выяснение, выяснить, выясниться, выяснять, выясняться, вьюга, вьюжить, вьючная, вьючное, вьючный, вяжущее вещество, вяжущий, вязкий, вязкость, вязнуть, вяленый, вялить, вяло, вялость, вялый, вянуть.

Особо, особое, особый, осознавать, осознать, осрамить, осрамиться, ост-ровитянин, оставаться без употребления, оставаться на одном уровне, оставать-ся с носом, оставлять, оставлять за собой, остальное, остальной, остальные, ос-танки, остановка, остановка в пути, остановленный, остатки, остаток, остаток тела, остаточная, остаточное изображение, остаточный, остаться, остаться на бобах, остающийся привкус, остов, остолбенеть, остолоп, осторожничать, осто-рожно, осторожность, осторожный, осторожный человек, острая необходи-мость, острее, остриё, остриём, острить, остро, остров, острог, острый выступ, острый инструмент, остряк, остудить, остужать, остывать, остыть, осуждать, осуждение, осуждённый, осунуться, осушать, осушение, осушенный, осушить, осуществимо, осуществимость, осуществимый, осуществить, осуществиться, осуществление, осуществляемый, осуществлять, осуществлять дистанционный доступ, осуществляющий, осчастливить, осязаемо, осязаемость, осязаемый, ося-зание, от, от альфы до омеги, отбавить, отбавлять, отблеск, отблеск льда, отбор, отборный, отбрасываемый, отбрасывать, отбросить, отбросы, отбывание, отбы-вать, отбытие, отбыть, отвадить, отваливаться, отвалиться, отведение, отвер-гать, отвергнуть, отверженный, отвернуться, отверстие, отвесно, отвесный, от-вести, ответ, ответвиться, ответвление, ответвлять, ответвляться, ответная, от-ветная мера, ответный выпад, ответный удар, ответственно, ответственность, ответственный хранитель, ответчик, отвечающий, отвешивать, отвинтить, отви-сать, отвислый, отвиснуть, отвлекать, отвлекающее, отвлекающий маневр, от-влечение, отвлечение внимания, отвлечённо, отвлечённость, отвлечённый, от-влечь, отвод, отводить, отводить душу, отводный, отводя, отводящий, отвое-вать, отвоевывать, отвозить, отворачиваться, отворить, отвориться, отворот, от-ворять, отворяться, отвратительно, отвратительность, отвратительный, отвра-щать, отвращение, отвыкать, отвыкнуть, отвяжись, отговорка, отголосок, отго-нять, отгораживать, отгородить, отграниченный, отгреметь, отдавать последний долг, отдавать якорь, отдаление, отдалённое место, отдалённость, отдалённый, отдалиться, отдалять, отдаляться, отдать, отдать швартовы, отдача, отделаться, отделение, отделимость, отделимый, отделитель, отделить, отделиться, отдель-но, отдельно стоящий, отделять перегородкой, отделяться, отдушина, отёк, оте-кать, отец семейства, отеческий, отеческое попечение, отечь, отживать, отжи-вающий, отживший, отжить, отзвук, отзывать, отказ, отказ от права, отказать, отказывать, отказываться, отказываться от, отказываться от права, откалывать, откалываться, откатная, откатчик, откатывать, откатываться, откачать, откачи-вать, откачка, откашливаться, откашляться, откидываться, откинуть, откинуть-ся, откладывание, откладывать в долгий ящик, отклонение, отклонение от нор-мы, отклонить, отклонять, отклоняться, отклоняющийся, отклоняющийся от правил, отключать, отключённый, отключить, откорм, откорм скота, откормить, откормленная на убой свинья, открепить, открепиться, откреплять, откреплять-ся, откровение, откровенно, откровенность, откровенный, открутить, откру-титься, откручиваться, откуда, откуда-либо, откуда-нибудь, откуда-то, откуп, откусить, откусывать, отлив, отлив прибоя, отлипать, отлипнуть, отличать, от-личаться, отличающийся, отличие, отложение, отложить, отломиться, отлучать-ся, отлучение, отлучённый, отлучиться, отмалчиваться, отмахнуться, отмеже-ваться, отмель, отмена, отмена выбора, отменённый, отменить, отменяемый, отменять, отметить, отметиться, отметка, отметку, отмечать, отмечать крести-ком, отмирать, отмотать, отмывать, отмыть, отмычка, отнекиваться, отнимать, относительная, относительная погрешность, относительно, относительность, относительные показатели, относить, отношение, отношение порядка, отныне, отнюдь, отнятие, отнять, отображаемое изображение, отображаться, отображе-ние, отобразить, отобрать, отовсюду, отогнутый, отогнуть, отодвигать, отодви-нуться, отождествлять, отойти, оторванность, оторванный, оторвать, отпасть, отпевание, отпевать, отпетый, отпеть, отпирательство, отпихивать, отпихнуть, отплата, отплатить, отплачивать, отповедь, отпороть, отправить, отправлять, отправлять правосудие, отправляться, отпугивать, отпугнуть, отпустить, отпу-щенный, отрава, отравитель, отравить, отравление, отравленный, отравлять, от-равляющий, отражать, отражаться, отражение, отразимый, отразить, отрастать, отрасти, отрастить, отращивать, отреагирование, отреагировать, отребье, отре-гулировать, отретушировать, отречение, отречься, отрешать, отрешение, отре-шить, отрицание, отрицательность, отрицательный, отрицать, отродье, отру-бать, отрубить, отрубленный, отрыв, отрывать, отрываться, отрывающий, отры-вистый, отрывистый звук, отрывок, отрывочная информация, отрывочный, от-рыжка, отсекать, отсечение, отсечение головы, отсечка, отсеять, отсидеть до конца, отсоединить, отсоединять, отсортировать, отсортировывать, отсос, отсо-сать, отсохнуть, отсроченный, отставание, отставать, отставить, отставка, от-ставлять, отсталость, отсталый, отстать, отстающий, отстой, отстойник, отступ, отступающий, отступить, отступник, отступничество, отсутствие, отсутствие воли, отсутствие единства, отсутствовать, отсутствующий, отсутствующим взглядом, отсчёт, отсчитать, отсылать, отсылка, отсюда, отталкивание, отталки-вать, отталкивающий, оттаскивать, оттенять, оттеснить, оттеснять, оттолкнуть, отторгать, отторгнуть, отторжение, оттуда, оттягивать, оттягивать время, оття-нуть, отупеть, отучиться, отхаркивание, отхаркивать, отхватить, отхватывать, отхлынуть, отход, отходить, отходы, отхожее место, отцвести, отцветать, отце-пить, отцеплять, отцовский, отцовское, отцовство, отчаиваться, отчаливать, от-чалить, отчасти, отчаяние, отчаянно, отчаянный, отчаяться, отчего-то, отчека-нить, отчёт, отчёт о выполнении, отчётливо, отчётливый, отчётность, отчётный, отчётный период, отчий, отчищать, отчуждаемый, отчуждать, отчуждение, от-чуждённо, отчуждённость, отшвыривать, отшвырнуть, отшельник, отшельниче-ский, отшлифовать, отщепенец, отщипнуть, отщипывать, отъявленный, отыг-раться, отыгрываться, отыскать, отыскивать, отяготить, отягощать, отягчить, ох, охарактеризовать, охаять, охват, охватить, охватывать, охватывающий, охва-ченный, охладитель, охладить, охлаждать, охлаждающий, охлаждение, охлопы-вание, охмелеть, охнуть, охота, охотиться, охотиться за, охотник, охотничий, охранитель, охраняемый, охриплый, охрипнуть, охрипший, оцарапать, оцепе-невший, оцепенение, оцепенеть, очаг, очаг заразы, очевидно, очевидность, оче-видный, очень, очень благодарен, очень близко, очень большой, очень высокий, очень длинный, очень много, очень надо, очень хотеть, очень чувствительный, очередной, очередь, очернитель, очернить, очерствелый, очерстветь, очертя го-лову, очиститель, очистительный, очистить, очистка, очистные работы, очи-щать, очищающее средство, очищающий, очищение, очищенный, очищенный от костей, очищенный от косточек, очнуться, очумелый, очутиться, ошалевший, ошалелый, ошалеть, ошарашенный, ошарашивать, ошарашить, ошейник, оше-ломительный, ошеломить, ошеломлённый, ошеломляемый, ошеломлять, оши-баться, ошибаться в расчёте, ошибаться при подсчёте, ошибиться, ошибка, ошибка в данных, ошибка в результате, ошибка в счёте, ошибка выборки, ошибка передачи, ошибка при поиске, ошибочно, ошибочное, ошибочность, ошибочный, ощетинившийся, ощетиниться, ощупать, ощупывать, ощутимо, ощутимый, ощутить, ощущаемо, ощущать, ощущать запах, ощущать недоста-ток, ощущаться, ощущение, один, один раз, одинаково, одинаковый, одинар-ный, одинокий, одинокий человек, одиноко, одиночка, одиночкой, одиночный, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночест-во, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одино-чество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество, одиночество.

b.
Ну, как вам, ребята, живётся в моей коробочке? Правда ведь, ничего, а?

c.
И вот решил как-то Евгений Иванович наведаться в свой заго-родный домик и мальчишек привёз туда - на летние каникулы. Не был он там уже лет пять, почти с тех самых пор, как по дешёвке ку-пил его, а сыновья вообще никогда не были – малы ещё были, мать не отпускала. А теперь сыновья подросли, почти взрослыми стали, самостоятельными. Без напоминаний они вытащили из багажника машины чемоданы и перетащили к крыльцу. А когда отец справился с ржавым замком, вошли в дом и осмотрелись.
-Не хоромы…- резюмировал младший сын.
-Ремонт делать нужно,- согласился Евгений Иванович.
-Лучше бы на море поехали,- сказал старший.
-Разворчались как старые старухи,- пристыдил отец.- А ну-ка живо чемоданы в руки и наверх.
Мальчики нагрузились поклажей и поднялись на второй этаж. Когда вещи были разложены там и сям, ребята пошли осматривать дом. Отец сопровождал их. Он гордился своим загородным домом. Жаль, правда, редко удаётся здесь отдыхать. Ну, да какие наши го-ды!
-Папа, гляди какие интересные рисунки на стене!- воскликнул младший сын, когда они вошли в одну из комнат.- Вот две девушки и два парня. А вот пираты. Как настоящие!.. А там нарисован ка-тер… Вот смерч. Глядите-ка, акулы… А вот мужик с банкой… Что на ней написано? Быч…ки в то..ма… Ага: бычки в томате… Ошиб-ка: не бычки, а кабачки… А это кто? Горбун… Противный… Вот человек… Правда, на змею похож? А этот – без кисти: совсем седой, а лицо молодое… А рядом... ой! Да это же Вильям Шекспир! Только в современной одежде. Папа, кто это рисовал?
-Ума не приложу,- почесал затылок отец. Он действительно не помнил, чтобы в комнате были фотообои. Тем более, такие... А мо-жет и были? Ведь так редко он здесь бывает...
-Здорово,- не переставал восхищаться младший.- Как живые. Когда я вошёл, даже испугался. Подумал, воры. Папа, а воры могут сюда залезть?
-Не-ет,- усмехнулся отец.- У нас и воровать-то нечего. Подума-ешь, старый телевизор. По-моему, он и не работает вовсе. Да холо-дильник ещё, но ведь это такая рухлядь.
Пока они так переговаривались и разглядывали на стене рисун-ки, старший сын подошёл к странному коричневому ящику, что сто-ял в углу на белой этажерке, и внимательно осмотрел его...
-Ну, мальчики, идём дальше,- позвал отец.- Покажу вам камин. Здесь же такой шикарный камин!
Старший вышел последним, прикрыл за собой двери, но потом вдруг остановился, подумал о чём-то и быстро вернулся в комнату. Опять подошёл к ящику, повернул рычаг, расположенный на его крышке, влево, стрелкой к надписи «Выкл», и побежал догонять от-ца с братом.
Хмурые, уставшие от длительного бездействия Ловцы челове-ков медленно соскользнули со стен и полетели к камину, чувствуя исходящий оттуда Зов.

d.
Тхе-хр…