Зона неевклидовой геометрии

П. И. Филимонов «ЗОНА НЕЕВКЛИДОВОЙ ГЕОМЕТРИИ» - Тарту.: Издательство «Tuulelohe», 112 с. Тираж 400 экз.

Родившийся в 1975 году П.И. Филимонов зарабатывает на жизнь преподаванием в языковой школе. Пишет любопытные стихи, печатается в журналах и альманахах, участвует в лит-арт объединении «Углы» (www/ugliest.net).
 
Первый роман Филимонова оставляет двойственное впечатление: наряду с очень удачными находками (яркое выражение «никому не скажемся», использование ёмкого термина «уроборус» для обозначения циклически повторяющейся ситуации, и т.п.) присутствует некая «мышечная вялость» текста. Сюжет разваливается на ряд плохо увязанных друг с другом эпизодов.
На мой взгляд, некоторые из этих эпизодов почти гениальны.

Вот как литературный герой Филимонова описывает ночь:

«Ночь была моей женщиной на данное время. Этот район считался опасным, и не зря. То есть, в нём действительно происходили всяческие неприятные для одинокого бездумного путника приключения с ужасающей периодичностью. В другой момент я мог бы начать паниковать и бояться, но сейчас мне отчего-то было лень об этом думать. Я не притягивал к себе ни страхов, ни эмоций. Я любил свою женщину-ночь, любил её физически, разрезая шагами. Ночь была моей невестой, моей Беатриче, моей сукой. Только она ждала меня, всегда готова была принять и успокоить на своей холодной груди. Только с ней можно было вести себя совсем естественно, без каких бы то ни было масок, не притворяться – быть нежным, когда хочется быть нежным, и безжалостным, когда хочется быть безжалостным. С ней даже не всегда нужно было говорить – зачастую она понимала и без слов. Она ничего от меня не хотела, кроме того, чтобы я был в ней. Ей не надо было платить за любовь, за исключением платы своим погружением в неё и растворением в ней. Я любил свою женщину.
Но если бы меня в ней не было, обязательно был бы кто-то другой. И ей, - ей было бы все равно».

Даже перечитывать этот «волнительный пассаж» можно с удовольствием.
Текст ясно дает почувствовать поэтическое восприятие реальности автором.
А вот литературный герой Филимонова, его alter ego, склонен к самоуничижению:

«И снова – в моей жизни, как и в настоящих записках (хотя они совсем-пресовсем не о ней), слишком многое подчинено нефункциональной красоте, так называемому «красному словцу» - и опять-таки меня удивляет, что окружающие меня люди этого не видят и не замечают. Я пустышка, красивый пшик на воде».

В другом месте герой рассуждает:

«Зачем вообще рассказывать кому бы то ни было о своих приоритетах? Есть вещи, которые я не понимаю, и эта – одна из них. Что, станет кому-то легче жить от того, что я расскажу ему о своих приоритетах? Не думаю. Почему-то совершенно так не думаю».

А еще этот литературный герой глубоко убежден, что люди никогда не могут договориться. Они могут сделать вид, что договорились, пойти на компромисс, согласиться с точкой зрения одного из них, наиболее вербально активного в данный момент времени – но это согласие не будет глубинным по существу, а наоборот, будет поверхностным, сглаживающим углы и шероховатости. Просто тот, чью точку зрения принимают остальные, проявляет наибольшую активность и настойчивость. По той простой причине, что для него, для того, кто проявляет наибольшую активность в навязывании своей точки зрения, всё происходящее просто-напросто гораздо более важно, чем для остальных.

Пресловутая «вербальная активность» сослужила плохую службу самому Филимонову.
В беседе с журналистом Николаем Караевым (газета «День за Днём» от 29 июня 2007 г.). Филимонов подверг сомнению масштаб личности покойного поэта Светлана Семененко, и высказался о Довлатове в таком ключе, что после того, как со дня похорон Сергея Довлатова прошло уже семнадцать лет, то и «обсасывать» его имя уже очень не актуально.
Слова очень опрометчивые.
Уж очень много у нас в городе людей, которые были лично знакомы либо с одним, либо с другим, (а то и с обоих прекрасно знали).
Безусловно, что высказывания в адрес покойных в «неуважительном регистре речи» особой чести Филимонову не делают. Эпатаж и скандальность высказанного могли бы иметь вес только в том случае, если бы проза П. И. Филимонова могла соперничать своей популярностью с творчеством Семененко или Довлатова.
Но, издавая книгу тиражом в 400 экземпляров так тяжело достичь мировой славы!

Сомневаюсь, что когда-либо «Зона неевклидовой геометрии» будет прочитана таким же количеством читателей, как «Зона» Сергея Довлатова.

Подводя итоги: хотелось бы сказать, что первый опыт прозы П.И. Филимонова заставил вспомнить ранние рассказы Андрея Битова. Есть сходство восприятия мира и методов его описания. Стихи Филимонова воспринимались гораздо ярче, чем его проза. В стихах авторская энергетика «пробивает» сильнее.
Тем не менее, творчество Филимонова неординарно и следующую его книгу я встречу с интересом.