За Марциалом к Роксоланам - Главы 104-109 продолжение

Александр Акимов * За Марциалом без билета * Год 2035 * Роман

Книга 1. Глава 4.
"Почему же Марциал? За эти семь процентов?"
27 апреля 2035 г. - октябрь 2042 г.

* MVM Forever
* Килики для вина а-ля-антик на рынке "покатили"
* "Лет эдак через пятьдесят у нас в России, увы, возродят рабство и пыточное судопроизводство" Н.Андреевский, 1880


[текст Юнги]
 
Примечание: Восстанавливаю старт-пойнт
 
1
Мой дядя, в повествовании фигурирующий по его просьбе под именем "Полковник Х***"*, на самом деле - генерал-лейтенант в отставке. Довольно известный в нашем городе человек. Эрудит, увлеченный яхтсмен, посетитель нескольких элитарных клубов. Попадая в его дом, вы чувствовали прикосновение....
Гравюры и фотографии на стенах.
Экраны-плазмы - выпуклые, специально для навигаторов (ни в одном магазине "для штатских" такого не найдёте) - на них огромные карты планетарных ветровых потоков. Апдейт каждый пятнадцать минут.

Старинные приборы. (Только теперь я знаю их назначение - креномер, вариометр, трубка Прандтля).

"К дяде и его другу г-ну Доктору, что ли, обращаться с беспокоящим меня вопросом?" - думалось тогда, в апреле.
 
2
Вот сейчас я сижу, задумавшись над клавиатурой, и пытаюсь восстановить startpoint моего путешествия: моё тогдашнее состояние. Крошечная родина, откуда я вышел, как из скорлупы. Это был маленький уютный мирок; в нём было тепло; у меня были родственники, которые заботились обо мне, и которым я был обязан посвятить мою жизнь, когда вырасту. Разговоры сосредоточивались на оптовых ценах, ставках налога, на новом законе об исчислении процента добавленной стоимости... Наверное, мы жили в Китае и нас окружала надёжная толстая, в несколько слоёв, стена без дверей.
Вдруг над нашим домом проплыл хотэйр-баллун*[1] и принёс загадку Марциала. Да кто же он такой и почему...?

Тот исчезнувший мир я стараюсь восстановить на бумаге, тот самый рисунок обоев, вышитый узор на подушке. Это было... там-тогда, в котором мы слыхом не слышали о Маркс-Валерийс-Мартья-Лисс. Вам, читатель, трудно меня понять, вам кажется - это такая странная шутка, непонятная фантастика, вроде повести про мир существ без третьего измерения. Да, мне было восемнадцать лет, и я даже не слышал про "MVM"[2].

Разумеется, все выглядит иначе с позиции СЕГОДНЯ. После того шума, который подняли все эти "анти-глобалисты", "меото-гирканские патриоты" и "мусульманские фундаменталисты". Наша экспедиция на "Гадитане" всем и каждому залила сала за шиворот...

После событий в испанском городке Калатаюд в связи с юбилеем. После трёх прекрасных новых изданий Эпиграмматиста, после видео-клиповой экранизации переводов В. Брюсова в "Эротопаэгнии". И нашумевшего мюзикла...

Конечно, теперь даже ведущий телевизионного шоу для молодёжи "Отгадай мелодию" считает необходимым ввернуть строчку-две из "MVM"*[2]. В любом доме стоит на полке карманное двухтомное издание "MVM"*, а богач чувствует себя обязанным выложить на журнальный столик настоящую либрий и триплицес

(Что уж говорить про килики для вина - мой кузен сделал на торговле ими неплохое состояние).
Так вот, я не шучу, мне было восемнадцать лет, и тогда все мы говорили:
вместо "футукаться" - говорили "трахаться",
вместо "футутор" - говорили"любовник",
вместо "мент'ля" -- .... да вообще трудно вспомнить, никак, пожалуй, не говорили.
........................
3
 [эпиграф]
"Многие эпиграммы Марциала
по своему цинизму совершенно невозможны
для перевода"

Дератани, Лит.энциклопедия, М., 1932
[конец эпиграфа]
 
4
"- Скажи, неужели Марциал писал в основном о сексе и педерастии?" - решил я обратиться к брату и прояснить для себя самое главное. Мне надоели непонятные недоговорки в книгах, найденных у Доктора. Обращаться с подобным вопросом к нашим домашним было бы крайне неделикатно. Люди того поколения, в отличие от нас, росли в тепличных условиях, до эпохи Эйч-Ай-Ви*[3] и антиспидовой пропаганды. У них до сих пор, я заметил, возникают какие-то эмоции при виде настенного плаката, рекламирующего "C", condomize-зачехляйся**[4]. Наши домашние женщины - мои тётушки... вообще. Краснеют и отворачиваются. У них, что ли спрашивать?

 - "Так что же, из-за этого эпиграммы Марциала с восторгом читали, переписывали, заучивали - древнеримские матроны, средневековые монахи и рок-металлисты - последователи Алистера Кроули?" - спросил я.
Брат поднял на меня красные, воспалённые глаза, посмотрел оценивающе. Наверное, взвешивал, достоин ли мой вопрос его драгоценных сил и времени. "-Принеси сигареты"-сказал он и медленно проглотил слюну. Я протянул ему заранее припасенную пачку. Он расковырял её, вытащил сигарету губами, щёлкнул зажигалкой, засунул обе руки в карманы и вытянулся на стуле, глядя в потолок. Я знал - нужно ждать. Когда сигарета была выкурена до половины, брат вынул левую руку из кармана, очень аккуратно взял сигарету двумя пальцами и понёс её к пепельнице. Я наблюдал за хрупким столбиком пепла - фантомом сгоревшей сигареты. Наверное, в нём была судьба моего вопроса. Пепел счастливо упал в пепельницу, и брат, заёрзав, сел на стуле прямо. Он положил локти на стол и сказал: "Так вот, слушай".

5
[Рисунок - Табула Факциолята]
6
Но вначале мне пришлось не слушать, а смотреть. Из тумбочки своего стола брат извлёк и выложил сложенный вдвое лист плотной чертёжной бумаги, и затем - небольшую книжку, довольно толстую, с зелёным корешком. Я разобрал в золотом тиснении самые крупные буквы: "POETES LATINS". Брат погладил картонную крышку книги пальцами, будто читал брайль, и произнёс тщательно отрепетированное слово: "Лльан-СеИз*"[5]. Он посмотрел на меня с сожалением. Моё молчание явно не радовало его, подтверждало давно известные факты. Покачав слегка головой, брат повторил: "Лльан-СеИз". - Приподняв книгу за уголок, он начал поворачивать её перед собой, как бы рассматривая впервые, и объяснил: "Маленький карманный формат лльан-сеиз, в одну шестнадцатую, для удобства пользования учащихся" - и протянул книгу мне через стол.
Пока я разглядывал обложку - АнтоложИ де Поэт Латин - Хашетт э-компанИ - 2 франка, пока заглядывал на исписанные табличками форзацы с перечислением на каждой полу-странице отдельно: Либрарь Хашетт, Пари, Классик Франсэз; Либрарь Хашетт, Пари, Классик Латин... (а было и ещё, и греки, и германцы, и англичане, и множество словарей), но отвлекла внимание синяя марочка книгопродавца:
"А.Дредеръ - Харьковъ - A. Droeder".


Пока я мешкал, брат важно разложил перед собою на столе, сдвинув на край пепельницу, тот самый лист плотной бумаги. Это оказалась каллиграфически написанная таблица имен, озаглавленная сверху Lingvae Latinae Aetates Qvattvor. Брат полюбовался творением своих рук и повернул лист на столе так, чтобы мне было удобно читать (та самая Таблица Факциолята, которую я воспроизвожу перед этой главой). Я с трудом оторвался от книжечки, от её титульной страницы, на которой текст по-старинному был сверстан симметрично, стрекозой. Крылышки были - двенадцать имён, примерно посредине списка я увидел: Мартыаль. Хвостик стрекозы завершался годом - 1911. Брат книжку отобрал, чтобы я не отвлекался, и указал пальцем, обвёл левый-нижний четвертак таблицы, постучал прокуренным ногтем на подкрашенную люминисцентным текст-маркером этикетку "Aetas Argentea - Эра серебряная". Чуть скашивая глаза вниз, на какую-то шпаргалку, брат громко и важно произнёс: "-Благодаря своим достоинствам Марциал среди поэтов серебряного века латинской поэзии - один из самых лучших. А среди всех вообще, без сомнения - самый оригинальный". Он добыл из пепельницы окурок, втянул в лёгкие едкий дым и раскурил от уголька новую сигарету.
 
7
Брат левой рукой отковырнул набок стенное зеркало. Оно на петлях отошло, открывая чёрный квадрат утопленного в стену флэт-экрана. Постучал внутри стола клавиатурой, и на светлеющем экране начали проступать фразы:
"-Лесбиянка Филаида обладала клитором таких размеров, что могла совершать половой акт как с женщинами, так и с мальчиками";
"-Римская проститутка Целия получала оргазм только от мужчин с обрезанными (циркумцизио) членами";
"-Угадайте, кто написал слова Живи сегодня?"

После полагающихся мимических движений - он старший, а я младший - с укоризной брат спросил меня: "Это ты, что ли, таких перлов из Интернета повытаскивал, а?"
Я, разумеется. А что? Заложил в поисковик Martialis Epigrams, щёлк и готово. Гуглу и Яхе претензии адресуйте.
 
8
Фрагмент 1.4.2
 
Son style, dans sa simplicite,
est d'une vigueur incomparable,
approprie a toutes les nuances de la pensee,
aussi prope a decocher le trait mordant
qu'a exprimer des sentiments delicats.
Toutes ces qualites le mettent
au premier rang des poetes latins,
et en font peut-etre le plus original de touts.
A. Waltz. Martial.
Ant.des p.Lat., Paris 1911, p.273

 
9
"-Ну да, я" - отвечаю виновато, хотя мне, в общем-то, нечего стыдиться. Я задал поиск на сочетание "Мартья-Лисс Эпиграмматон", вот и получил что имеем. Там, впрочем, есть референцы не только с сайтов сексуальных меньшинств и каких-то викторин. Например, довольно обширные эссе на теологических сайтах. Мне запомнилась лекция преподобного отца Ричардсона "Христианство и сексуальность", и ещё какая-то проповедь, где интернетовский священнослужитель описывал мучения христиан в Колизее, и цитировал из Марциала что-то такое, дескать, на арене - львы, тигры и медведи, а на трибунах - гораздо более кровожадные звери.
Мой брат, Роксолан Старший, развернул книжечку Антоложи-Хашетт, и, с ней сверяя, читал свой перевод-шпаргалку. "- Его литературный стиль, при всей своей простоте, обладает силой, ни с чем не сравнимой".

Как будто упрекая меня в тупости, он вдалбливал: "Ты понимаешь - ВЫГЬОР",- брат выговорил французское слово, не иначе разучивал произношение с одной из тётушек. Крепко, как я вижу, его достал итальянец Штерчи. - "Выгьор инкомпарабль, пригодный для передачи всех нюансов мысли и чувства, от самого грубого издевательства и оскорбления и до самых тонких сантиман-деликат".

Дальше у брата открылась речь. Вместо раздражающих меня многозначительных пауз и жестов он стал произносить правильно построенные длинные фразы, в постоянном темпе, и я начал кое-что понимать. Во-первых, я понял, что брат по настоянию Штерчи изучает латинский язык так, как вообще теперь во всём мире изучают языки - экстенсивным методом. Это значит, что вместо заучивания правил из учебника грамматики, брат большущими кусками, пусть понимая лишь кое-где и кое-как, зачитывает и заучивает одного из классиков. Испанского гитариста Мартья-Лисс.
" - Почему же гитариста?" - не смог понять я.

 
10
" - Гитара, - объяснил брат - это такой музыкальный инструмент, который, пускай, не очень громко, однако же, способен в одиночку передавать звучание самых разных инструментов: и смычковых, и духовых, и ударных. Даже целого оркестра. Даже человеческого голоса".
Во-вторых. Действительно, темы секса фигурируют у Марциала довольно часто. Голландцы издали отдельной книжкой "Секс и эрос - Триста избранных эпиграмм Марциала". А вообще всех Эпиграмм, этих стихотворных миниатюр, мастер изготовил за свою жизнь примерно тысячу пятьсот. В книге-свитке номер одиннадцать, Либр Ундечимс, с которой брат и начал овладевать латынью эпохи принципата, из ста восьми эпиграмм темы секса так или иначе (хотя бы походя) затрагиваются в сорока девяти, то есть почти в половине. При этом в тридцати трёх эпиграммах употребляются слова, называющие прямо, "как есть", части тела, физиологические действия, и людей их выполняющих - футукаться (совершать половой акт), мент'ля (мужской половой орган), педикачить (совершать анальный секс), феллятор, педикун, футутор. А также такие слова, как моэйха и моэйхс - женщины и мужчина, соответственно = часто и охотно предающиеся блуду.

А также другие слова.

"-Впрочем, не так уж много этих слов, - сказал брат устало. - Господин Доктор подсчитал, что всего Либр XI содержит восемьсот одиннадцать строк стихов, и из них пятьдесят девять строк содержат эти самые слова эксплицитного характера. Всего семь процентов".
 
11
И самое главное, в-третьих. Брат собирался сказать что-то важное, но мысли его разбежались, он, видимо, устал. Вдобавок ещё некстати замяукал мой мобильник - вызывали в клинику. Этот звонок окончательно расстроил брата, и он только сухо добавил: "-С той античной цивилизацией всё было совсем не так, как мы привыкли считать. Очень мало радости. Я сейчас как раз думаю об этом. Такое нужно переварить и осознать - такое большое разочарование. То, о чём ты меня спросил..." - и он помедлил. У него двигались брови, и глаза смотрели то в страницы книги, в ровные колонки стихов, то на потолок.

"-Ты понимаешь, общество, которое описывал Марциал - это концлагерь. И секс, который он описывал - это секс в концлагере. Весело, как ты думаешь?".
Он глядел на пачку сигарет, и было видно, что у него и так уже во рту отвратительный вкус от выкуренного. Я попрощался и вышел.
..........
12
Я шёл по улице, разглядывая колонны. Внезапно мне открылось, как много в нашем городе колонн с капителями в коринфском стиле. Что значат слова брата? Что за трагедия разыгралась в нашем городе сто пятьдесят пять лет назад? Неужели моего брата поразила та же тоска, из-за которой ушёл из жизни в возрасте двадцати восьми лет обаятельный черноглазый доцент-латинист, любимец гимназистов и курсисток, автор уникальной по смелости диссертации о Марциале. Что произошло тогда, в 1880 году, в канун защиты магистерской диссертации?
 
13
[вот ещё одна редакция этого последнего фрагмента]
На улицах, здесь и там, здания оборачивались ко мне колоннами и коринфийскими капителями.
Между листьями аканфа упорно вплеталась пятиконечная советская звезда.
Почему повсюду эти реплики ненавистного нам, скифам, эллинизма? И что значат слова брата?

Глухая, неясная трагедия разыгралась в этом провинциальном университетском городе сто пятьдесят пять лет назад. Помнится, Солженицин писал о таких вот чеховских интеллигентах. Примерно так - "Если бы они догадывались, что через пятьдесят лет в России будет восстановлен рабский труд и введено пыточное судопроизводство, они бы все покончили с собой в ещё первом акте пьесы..."
Многие, видимо, догадались.

Не хочется думать, что моего брата может поразить та самая тоска, из-за которой ушёл из жизни в возрасте двадцати восьми лет обаятельный черноглазый доцент-латинист, любимец гимназистов и курсисток, автор уникальной по смелости диссертации о Марциале. Кто мне скажет, что произошло тогда, в 1880 году, в канун защиты магистерской диссертации?

 
 

Примечания - сноски концевые

"Стрела Амура в зад". Художник Ф.Збарский
Эмблема к изданию "Марциал Эпиграммы", Москва, 1968 г. Цветовая цензура снята мною (А.Б.А.)

[*1] - (англ.) hotair balloon
[*2]- широко принятая в молодёжной субкультуре аббревиатура, вместо Marcus Valerius Martialis
[*3]- Human immune-deficiency virus, вирус иммуно-дефицита, вызывающий болезнь СПИД
[*4] - "A-B-C : abstain, be faithful, condomize" - популярная в 10-20-е годы XXI века парадигма профилактики HIV-AIDS.
[*5] - фр. L'in-seize, in-16. Типографск. формат книги "в одну шестнадцатую", т.е. примерно 95 х 150 мм
 
литература REFERENCES
Голландское изд.Мартиала -

Дератани

Waltz

Facciolatius/ Io.Frid.Noltenius
Lexici Linguae Latinae quadripartiti Tomus posterior. Berolini, 1780

Благодарность Е.И.Скорнякову


Fiction ! Все действующие лица, имена, события, а также географические наименования - выдуманы автором. Совпадения с реальными лицами, фактами, географическими объектами носят чисто случайный характер.
 Copyright (c) А.Б.Акимов, 2004, 2007

[Конец Главы 4]

Книга 1. Глава 5
Циничный элемент в эпиграммах Марциала
Фрагмент диссертации Н.Андреевского

[портрет Н.А.Андреевского - у меня на веб-сайте http://www.akimov2035.narod.ru/dozent/index.html
]

[эпиграф]
"Циничный элемент в эпиграммах
Марциала рассматривался довольно
подробно в русской учёной литературе
и ранее, именно, Н. А. Андреевским
в диссертации Валерiй Марцiалъ.
Культурно-бiографическiй очеркъ.
Харьковъ, 1880"

А. Малеин Марциал М., 1900
[конец эпиграфа]

[отсюда начинается текст Н.Андреевского]
1
из главы "Вступление" (с.1-2)
Одна из причин невнимания учёных к Марциалу заключается также в циническом характере весьма многих из его эпиграмм. Между тем эпиграммы Марциала служат необходимым дополнением к сатирам Ювенала для характеристики деморализованного Рима первого века по Р.Х.; они представляют самый обильный материал для всестороннего знакомства с эпохой Домициана: нравы, времяпрепровождение, литературные партии и кружки, публичные чтения, порочные забавы, кутежи, одним словом - вся кипучая жизнь семихолмного Рима второй половины первого века нашей эры всецело отразилась в сборнике эпиграмм Марциала. Содержание этих эпиграмм разнообразно до бесконечности; они представляли для поэта удобную форму, в которой он мог включить и пикантный анекдот и остроумную сентенцию, портрет, характеристику, дружеское послание, обличение и проч.
.....
(с.4) Знакомясь с Марциалом непосредственно на основании его произведений, мы принуждены будем очень часто давать русский перифраз его эпиграмм, не считая себя вправе назвать это переводом, который представляет непреодолимые трудности; таким образом мы, повторяем, ограничимся точною передачей содержания приводимых эпиграмм.
......
 
2
Глава Вторая
Отношения Марциала к Домициану. Заслуживает ли безусловного осуждения его лесть? Вопрос о циническом элементе в эпиграммах Марциала. Низар и Лессинг усердные защитники Марциала. Разбор их аргументов. (с.43-61)
....
(из Главы Второй, начиная со стр. 53)
3
...Ещё более трудною представляется задача оправдать Марциала от обвинений многих исследователей в цинизме и изображении таких сцен, которые в авторе предполагают совершенное отсутствие стыдливости и крайне испорченное воображение. Сам Марциал сознаётся, что его эпиграммы не годятся как предмет для чтения людям скромным и стыдливым. В 69 эпиграмме III книги в обращении к некоему эпиграмматисту он говорит следующее.
"Все эпиграммы, которые ты пишешь, отличаются целомудренностью выражений, и в твоих стихотворениях нет ничего неприличного, я восторгаюсь и с похвалой утверждаю, что нет ничего святее тебя (одного): у меня же ни одна страница не свободна от вольных выражений. Пусть же мои стишки читают беспутные молодые люди и ветреные девушки, да пожалуй и постарше (именно те узники) из тех, которых мучат любовницы. А твои высоконравственные и безукоризненные стихи должны читать (благовоспитанные) молодые люди и девицы".
О том же в 16-й эпиграмме XI книги:
"Слишком степенный читатель, можешь отсюда удалиться, куда угодно: писали мы это для городской тоги. Мои ведь стихи преисполнены вольностей и гремят тартессидскими литаврами... И ты, нежная дева, хотя бы была уроженкой Патавии, читай глупости и шутки нашей книжки. Лукреция покраснела и отложила в сторону мою книжку, но только в присутствии Брута; уйди Брут - и прочтёт".

4
Конечно, прежде чем осуждать Марциала за эту страсть к изображению цинических сцен, можно привести некоторые соображения, значительно смягчающие его вину и скорее бросающие тень на деморализованное общество, современное поэту. Во-первых, склонность к неприличному лежала в основании римского характера и от него привилась ко всем теперешним романским народам тем более, что чувственность присуща южному человеку. Далее, если новейшие критики порицают Марциала за то, что он относился без негодования к циническому разврату своих современников, то они упускают из виду, что одно из условий шуточной поэзии (nugarum) - устранять всё серьёзное, приличное и не сдерживать себя, так сказать, моральною уздою.

Низар, всегда готовый представать поэта в наилучшем свете, и тот вынес весьма неприятное впечатление после чтения неприличных эпиграмм Марциала.
"Однообразие, говорит он, которое вызвало во мне чтение их, однообразие цинического языка и тошнота, вызываемая этим хладнокровным развратом, возмутительны; эта привычна ради красного словца говорить сальности и этот цинизм тонкого и остроумного наблюдателя, находящего особенное удовольствие отмечать всё, что делается в четырёх стенах в развращённом и тлетворном кружке, невольно отталкивают, а прибавьте ещё глубокое отвращение, которое вам внушает эта мораль, забрасывающая себя большею грязью, нежели те пороки, о которых она трактует".

5
Затем Низар, отказываясь отстаивать Марциала за цинизм многих его эпиграмм, старается только уяснить возможность появления стихотворений подобного характера в эпоху Домициана и, разбирая поэта с современной ему точки зрения, - облегчить бремя его нравственной ответственности пред потомством. Во-первых, мы не в праве, думает он, назвать Марциала безусловно неприличным. Во многих местах эпиграмм он, действительно, с честною откровенностью говорит о своём уважении к приличиям и свободу слога оправдывает чистотой своих побуждений и своей нравственности. Мы приводим целиком эту замечательную эпиграмму, из которой Лессинг и Низар приводят только одну строчку: "vita nobis proba? pagina lasciva!".
"Если ты, кесарь, случайно увидишь наши стихи, отложи серьёзность повелителя вселенной. Ведь даже ваши триумфы допускают шутки, и полководцу не совестно быть предметом шуток. Читай их в том же настроении, в каком смотришь на Тимелу и на шута Латина, цензура может разрешить невинные шутки: стихи мои вольного содержания, а жизнь честна (и умеренна)".

6
Притом следует заметить, что в своих эпиграммах Марциал не всегда трактует только о смешном и непристойном, иногда он говорит о предметах возвышенных, серьёзных и трогательных; в таких случаях он умеет быть и серьёзным и исполненным достоинства и даже торжественным. Такова, например, эпиграмма на смерть Порции (42 эп. I кн.).
"Когда Порция услышала об участи супруга Брута и в горе разыскивала отнятое у неё оружие, разве вы ещё не знаете, говорит, что в смерти нельзя отказывать? - я была убеждена, что отец достаточно вам это доказал. Сказала и жадными устами проглотила раскалённые уголья; ну-ка, несносная толпа, отказывай теперь в железе".
Прекрасно, хотя не вполне согласно с историческою истиной. Поэт предоставляет Порции выразить словами то, что она сделала (но не говорила). У Плутарха это рассказано таким образом, что Порция, проглотив раскалённые уголья, крепко закрыла рот и задержкой дыхания причинила себе смерть. Но поэт, рассказывая пример трогательной супружеской любви и героизма в женщине, имел в виду этими речами, вложенными в уста Порции, произвести потрясающее впечатление на читателей. Кроме того приведенная эпиграмма важна в том отношении, что доказывает присутствие в Марциале гражданского мужества - в разгар деспотизма кесарей он отважился восхвалять героиню республиканского Рима.

7
Но что же побуждало Марциала так охотно и часто прибегать к неприличным сюжетам? - очевидно, что в этом случае он руководствовался не собственным вкусом, а вкусом читающей публики. В 35 эпиграмме первой книги он высказывает следующую мысль своему приятелю Корнелию:
"Ты жалуешься, Корнелий, что я пишу слишком распущенные стихи и не такие, которые стал бы читать наставник в школе; но существует следующий закон для шуточных стихотворений: они не могут нравиться, если они не чувственны. Поэтому, отложивши суровость (снизойди на нашу просьбу), пожалуйста, отнесись снисходительно к шуткам и забавам моих стихотворений".
Во всяком случае мы можем смело утверждать вместе с Низаром, что Марциал по уровню нравственного развития был сын своего времени, и если не возвышался над своими современниками, то отнюдь не стоял ниже их. Иначе чем объяснить, что он был один из наиболее читаемых поэтов; из чего прямо следует, что те скабрёзные выражения, которые мы в таком изобилии находим в эпиграммах Марциала, нисколько не оскорбляли слуха современников, и в этом отношении Рим эпохи Домициана представлял весьма грустное зрелище: можно ли верить, в самом деле, в существование приличий в таком городе, каким был в то время Рим. Но и при тогдашнем состоянии общества трудно допустить и поверить, чтобы эпиграммы Марциала читались наперерыв всеми, если бы он казался обществу, по крайней мере в лице лучших его представителей того времени, настолько скабрёзным.

8
В виду подобных соображений, Низар приходит к заключению, что, если не считать какой-нибудь полдюжины резких выражений, безусловно неуместных ни в каком обществе, большая часть эпиграмм, воспроизводящих пороки того времени, нисколько не поражали цинизмом читателей того времени. То, что нам представляется сальностью, с точки зрения того времени было ни более, ни менее как шутка, так как в том обществе, где разврат есть явление обыкновенное, скабрёзности суть не что иное, как картины нравов. Таким образом оправдывать в этом случае Марциала, по мнению Низара, значит обвинять современное ему общество. В интересах Марциала было привлечь заманчивым содержанием возможно большее число читателей, а этого он ни чем иным не мог достигнуть, как передачей городских скандалов, касающихся по преимуществу лиц высшего круга, или, другими словами, вести своего рода "chronique scandaleuse". Таким образом он передаёт слухи и известия о развратнейших мужчинах и женщинах своего времени, и их наиболее пикантные похождения: это были живые типы, выхваченные из действительной жизни. Марциал тщательно собрал возможно большее количество подобных сплетен, сообразуясь со вкусом своих деморализованных современников, затем сам придумывал скандальные похождения в духе своего времени и нередко выставлял самого себя героем небывалых эротических похождений. Не церемонясь выставлять эти пороки во всей их наготе, Марциал, впрочем, иногда принимает на себя роль цензора, обнаруживая иногда даже негодование, достойное сатирика; жаль только, что это негодование настолько слабо, что в большинстве случаев переходит в шутку и индифферентизм, так что в конце концов оказывается у него слишком много терпимости для сатирика. Пожалуй, можно прийти к заключению, что он почти признателен чудовищным порокам своего времени, так -как они дали ему возможность написать столько пикантных и скабрёзных эпиграмм, доставивших истинное удовольствие его читателям.

9
Низар вполне согласен с тем, что мы теперь вправе возмущаться подобным индифферентизмом; но при этом должны брать во внимание, что римские нравы эпохи Марциала достигли такой степени испорченности, что колоссальные пороки, давшие бытие желчной сатире Ювенала, были присущи почти всем римлянам и, как все заурядное и смешное, представляли самый пригодный материал для эпиграммы. В виду этого, продолжает Низар, мы от Марциала могли бы только требовать, чтобы он, живя в обществе глубоко погрязшем в разврате, не относился сочувственно к этому разврату; смех же его доказывает, что он относился сатирически к подобному состоянию общества. Такой способ заключать, по нашему мнению, напоминает софизм. Мы же позволяем себе думать, что такое легкое отношение к порокам деморализованного общества непростительно в писателе, так как он должен быть руководителем общества и проводником лучшего порядка вещей. Ювенал жил в одно время с Марциалом, а между тем не мирился с нравственным разложением современного ему общества; негодование и горечь, которым пропитаны его сатиры, составляют лучшую его рекомендацию как человека. Весёлое же и снисходительное отношение к чудовищному разврату этого времени и ряд крайне скабрёзных картин кладут неизгладимое клеймо нравственного расслабления на Марциала:

10
видеть подобные пороки и иметь дух шутить по поводу их, значит, самому не быть чуждым этих пороков. Таково наше мнение. Правда, эти же самые эпиграммы (скабрёзного содержания) в культурном отношении представляют много интересного материала для знакомства с утончённым развратом домициановской эпохи; но они, повторяем, компрометируют их автора.
Остаётся ещё решить вопрос, действительно ли Марциал был героем многих скабрёзных эпиграмм, так как он говорит в них в первом лице, или же здесь нужно разуметь лицо, вымышленное самим поэтом? Искусным защитником Марциала в вопросе, столь щекотливом для его репутации, является Лессинг. По его мнению, ложно то положение, что всё, что говорит эпиграмматист в первом лице, относится к его собственной личности. Сжатость и законченность, составляющие необходимые условия эпиграммы, побуждают его нередко говорить в первом лице в тех случаях, где он является вовсе не участвовавшим лицом, а только лишь заинтересованным. Лучшее подтверждение этого представляет пятая эпиграмма первой книги:
"Do tibi naumachiam? tu das epigrammata nobis.
Vis, puto, cum libro, Marce, natare tuo".

11
Кто же здесь первое лицо? Поэт? Нисколько. Поэт скорее тот, с которым первое лицо разговаривает. Здесь Марциал вводит говорящим Домициана, не делая на это ни малейшего намёка ни в самом стихотворении, ни в его заглавии. И как он поступил в приведенной эпиграмме, так точно он мог поступить во многих -других случаях. Почему в самом деле, задаётся вопросом Лессинг, нельзя допустить, что во многих эпиграммах лицо говорящее есть не Марциал, а его друг или знакомый? Затем Лессинг вполне основательно утверждает, что Марциал не всегда сам избирал сюжеты для своих эпиграмм и нередко просил других давать ему темы для эпиграмм: в одной эпиграмме он жалуется на некоего Цецилиана за то, что тот предлагал ему темы, совершенно не соответствующие характеру и духу эпиграммы. ""требуя живых эпиграмм, предлагаешь мёртвые темы. Что из этого может выйти, Цецилиан? Ты хочешь гиблейского или гиметского мёду, а предлагаешь кекропидской пчеле корсиканскую траву". Не понятно ли после этого, что если подобный Цецилиан просил эпиграммы на ту или другую тему, не должен ли был поэт писать совершенно в его духе? Мало этого, - говорить от его лица, т. е. стать на место того, для которого писал эпиграммы. Принимая во внимание эти доводы, мы считаем себя в праве заодно с Лессингом верить, что Марциал был чужд многих из тех пороков, которые он приписывает себе, говоря в первом лице.
 
 
12
Из других глав диссертации
(с.107)...Совсем другое дело Марциал; он весь сказался в своих эпиграммах: на основании его произведений мы можем вполне отчётливо представить себе симпатичной, но безалаберный и неустойчивый в нравственном отношении образ эпиграмматиста.

(с. 113-114) Это был человек кроткий, благодушный, любивший выпить лишний стакан вина в весёлой компании, иметь хороший стол и быть в ладах по возможности со всеми...Марциал, конечно, в Риме вёл жизнь не особенно воздержную.

(с.131) ...Тита Ливия, Тацита и Саллюстия время не пощадило в такой степени, как Марциала.
 
 

литература

Малеин А.И. Марциал. 1900.

Андреевский Н.А. Валерий Марциал. Культурно-биографический очерк. Х-в, 1880

Сведения о событиях в семье Андреевских в 1878-1880 гг., связанных с судебным процессом В.Засулич, можно почерпнуть в монографии, посвящённой юристу Кони.

Веб-публикация полного текста диссертации Н.Андреевского - на сайте www.akimov2035.narod.ru/dozent/index.html Работа-в-ходу, work-in-progress.
 
***благодарю***
Автор веб-публикации "Фрагмент диссертации Н.Андреевского" выражает благодарность сотрудникам библиотеки Харьковского Государственного Университета за сотрудничество, а также за высокое качество предоставленных материалов.
Особая благодарность Русановой (Тюриной) Евгении Георгиевне.

Copyright (c) А.Б.Акимов, 2006 - веб-публикация

[конец Главы 5]
*********************

Книга 1. Глава 6
Наши кладоискатели
Сон-полудрема Юнги в старобельском заповеднике, перемежаемая вставками КаВтоРанга, каким Юнга стал через тридцать лет, к 2065 г.

* Годы... 2065 - 2042 - 2035
* Драка с ветеранами была вчера, 21 апреля 2035 г.
* Чернотелки, создатели чернозёма, переходили в стадию имаго.
* Двор моего детства... старый дом... пулевые выбоины... Где-то под этой стеной начинаются ходы подземелья...
 

[эпиграф]
Ему ты песен наших спой
Когда ж на них не отзовётся -
Свяжи в пучок емшан седой,
И дай ему, и он вернётся
Майков
[конец эпиграфа]

[отсюда идёт текст Юнги]

1
Мы лежим со Штерчи на пригорке. Он перевернулся со спины на живот, что-то рассматривает в траве, усаживается поудобнее и примеряется видеокамерой снимать макроплан. В жизни насекомых, населяющих весеннюю траву, открылись важные события. Его речь - формально - обращена ко мне, но это, скорее, внутренний монолог: "Наши Помпеи в Италии, среди итальянцев, считаются глухим захолустьем. И сами жители этого городка - сонного, провинциального, - не могут понять, зачем люди приезжают из далёких стран, расхаживают по отрытым из пепла узким и жалким улочкам. Эти улочки ничем не лучше, чем в какой-нибудь турецкой деревне или в "сламах"[*1] Бомбея. Объясните крестьянину, почему приезжие богатые люди (для него все американцы, англичане, русские - богачи) охают и ахают, глядя на вытесанные из камня зернотерки, на выструганные из дерева оси повозок, на глинобитные лежанки. Всего этого добра сколько угодно в Уганде, Турции или Афганистане. Изделия тамошних ремесленников - продолжим список, также - в Алжире, Африке, Индии - служат людям, затерянным в последних строках списка наибеднейших государств. Человек, проживающий на четверть доллара в день в предгорьях Гиндукуша или в Карпатах, везёт скудную вязанку-охапку дров для домашнего очага (у него нет ни микроволновой печи, ни центрального отопления) на такой же повозке, какая стоит в музее..."
 
2
"- Смотри!" - вдруг прерывает он сам себя. Его возбуждает вид чернотелок, переходящих в стадию имаго так необыкновенно рано, в апрельское полнолуние.

"Нам бы ваши заботы, господин Штерчи", - говорит у меня в голове кто-то, голосом кузена. Солнце светит в лицо, очень ярко, и я закрываюсь предплечьем; перебрасываю руку через лицо, как повязку. Тупая боль напоминает про свежий порез, и я меняю руку, закрываюсь от солнца правой. Голос Штерчи доносится всё глуше и глуше:
"- Так что наши помпейские крестьяне не могут понять этих обеспеченных американцев, русских или шведов, которым для достижения полной образованности - to be well-trevelled - что-то нужно увидеть в наших убогих краях...
"- В Англии, вокруг Стоунхеджа, фермеры не так бедствуют, как наши крестьяне. Но они также пожимают плечами. Их точно также удивляет и раздражает назойливое нашествие мистиков и "охотников за атмосферой". Ты понимаешь меня? Глухое, тупое захолустье, давно опротивевшее своим обитателям. А человеческая мысль - я имею в виду тех, кто читает, думает, разыскивает в Интернете -мысль всё накручивается и накручивается на эти точки, как растение-вьюнок на колышки и ниточки. Это опора...
 
 
 
3
[От Капитана второго ранга, небольшое пояснение].
Я оставляю на время будущего юнгу, девятнадцатилетнего Роксолана, в старобельском заповеднике на берегу разлившейся реки Оскол - давным-давно, тогда, весной 2035 года, и возвращаюсь в сегодня. Жизнь сложилась счастливо. Могло ли быть всё иначе? Запросто. Штерчи уехал бы из нашего города тихо, в спокойный солнечный апрельский день, обдуваемый лёгким ветром - как уезжают отсюда десятки и сотни различных заезжих гостей, включая появляющихся раза два в год представителей от могущественных заморских правительств. Я не говорю уже о торговых делегациях и разнообразных экспертах по сотрудничеству, а также о делегациях городов-побратимов. Какая-то таинственная необходимость - то ли европейская почесуха и забота о нашем благоразвитии, то ли атлантическое злорадство, обшаривание руин павшей военной империи. Или просто перенаселенность, как в штате Юта, где юным мормонам уже негде проповедовать и они рыщут по свету, воплощая призвание, послужить пророку Смиту. В нашу тихую гавань приводят их разные причины, уходят же они одинаково - улыбаясь глуповатой улыбкой. Как Александр Македонский перед смертью, когда, наконец, понял, что греческая наука непоправимо ошиблась, что мир неизмерим и совершенно не нуждается в греческой помощи. Свет бесконечной пустоты, разукрашенной апериодически, как число ПИ.

4
Нашел бы Штерчи разыскиваемое сокровище, или нет - никто бы и не узнал. Вообразим этот вариант. Курсовой автомат Маннхейма остаётся лежать в крипте. Моё погружение в мир Штерчи превращается в случайное событие детства, вроде похода в зоопарк, если ты не стал потом ветеринаром; вроде посещением скрипичного концерта, если потом изо дня в день многие годы - одна сплошная попса. Он, чужестранец, раскапывал трудолюбиво и старательно то непонятное, из чего оказался сшит подспудный, подпольный слой истории моего города Танайские Броды.

Из неприятного, странно пахнущего, из сложно устроенного.

Так выглядит-пахнет-дышит на вас - внезапно разрытый жирный чернозём наших речных пойм. В нём шевелятся целыми гнёздами розовые кольчатые черви, создатели биогумуса.
Мы всегда очень гордимся нашим чернозёмом и с детства умеем рассказать, что его можно намазывать на хлеб вместо масла и что немецкие оккупационные власти пытались вывозить его вагонами в Германию. Многим НЕ нравится вид земляных кольчатых червей, особенно если они активно шевелятся, так сказать в трехмерном и цветном изображении. И вот явился Штерчи, со своими дигитальными камерами видео-фото- ольфакто- и гапто-. С шестью волшебно обретёнными читательскими билетами малодоступных библиотек нашего Города. Будто исследователь чернозёма, он засунул свою сапёрную лопатку - итальянскую-походную-хромированную - под пригорок и поддел, разглядывая тянущиеся нити.
 
5
Итак, продолжим болезненную фантазию:
Итальянец, в давнем апреле 2035 года, с вежливой улыбкой, уже устроился, отделенный от меня толстым стеклом, в кресле междугороднего экспресса. Автобус отбывает. Двинулся мягко. Штерчи делает прощальный жест, и затем летят годы.
Он уехал, память о нем смягчилась, чувство утраченного постепенно ослабло. [Продолжаю, по-штурмански, просчитывать этот вариант после бифуркации] Слова, услышанные от него, остались бы непонятными, постепенно истирались из моей памяти, вытеснялись процентными ставками и тонкостями составления таможенной декларации на оптовую партию свежемороженой рыбы.
Я расковыриваю дальше это ужасное, фантазмическое предположение. Итак, будто-бы, еще десятилетия могли протекать в несъедобном сиропе, обтекавшем со всех сторон нас, обитателей придонного слоя Великих Меотийских Болот. Прозрачный и непригодный для жизни смолистый сок здешней земли, из которого образовывается янтарь, и какой-нибудь любознательный коллекционер, по прошествии миллиона лет рассматривает тебя, окаменевшую комашку, пересчитывает лапки и через лупу еще раз, для точности измеряет изгиб хвоста.

 Зачем, он и так, без всякого определителя знает: КУЛЕКС[*2]!

Мой мозг и его эндокринные придатки, мысли и чувства, забальзамированные на виртуальном кладбище Интернета в скудных мегабайтах Obituary...
Плюс душераздирающая сцена воображаемого отъезда Штерчи от здания Харьковского автовокзала...
Такими медитациями я переламываю в себе несуразную, затаённую обиду на странные причуды двух весёлых стариков, моих дурашливых родственников. В повествовании они фигурируют под именами Полковника и Доктора. Это же надо, как крепко во мне засели впитанные с раннего детства рефлексы филистера!
[здесь заканчивается вставка от лица Ка-Вто-Ранга (2065 г.), и вновь идут старые записи Юнги (2042 г.)]
 
[текст Юнги]
6
.......
Полковник и Доктор уже несколько лет искали у себя во дворе клад, сокровище. Постараюсь описать спокойно, без злорадного комментирования.
(Этого, конечно, вполне достаточно можно было наслушаться у нас на кухне. Про "этих двух старых дураков", про "деньги, которые выбрасываются на ветер, когда вполне можно было бы помочь родственникам" и про то что "некоторые очень подозрительно не женятся в свои пятьдесят лет, когда под боком такие вот ..." И далее следует описание всех достоинств четырех наших двоюродных и троюродных родственниц различной степени матримониальной зрелости).
Итак, Доктор и Полковник уже года три искали у себя во дворе клад, сокровище. Во дворе - это имеется в виду, сокровище помещалось вот там, (жест рукой) под старым двухэтажным домом, который перегораживает собой выходы с задов двора на боковую улицу. Отнюдь не "где-то". Вполне определённо им уже известно, под которым крылом и под которой комнатой.

Разлапистый крепкий дом, в два крыла.

Дом построен лет двести тому назад на четыре семьи.
Место входа в тайник Полковник знал достаточно точно, для этого он ежедневно осматривал Тот Дом из окна своего кабинета.
Дядя, он же Полковник...
 
7
(Маленькое признание. Полковник приходится мне дядей по материнской линии, и до отставки его звание - генерал-лейтенант)
Дядя регулярно осматривал дом в бинокль, и уточнял свои расчеты измерениями на поэтажном плане. Такие документы нелегко раздобыть, но дядя умеет быть обаятельным. Я подозреваю, что дрогнуло какое-то женское сердце в неприступном Бюро Технической Инвентаризации.
.......
Я тоже давно заприметил это здание, мальчишкой, без всякой дядиной подсказки. В старину, лет пятьдесят назад, в нашем городе, покинутом оккупационным корпусом, кто-то долго и умело держал оборону. Всего лишь одного здания. Зачем? Старинная, позапрошлого столетия, красно-кирпичная кладка высшей квалификации запечатлела на себе протокол многочасового боя. Бестолково разбросанные пулевые выбоины сгущались вокруг одного из окон первого этажа. Разведывательные группы наступавших с севера несколько раз прорывались в проходной двор, и каждый раз их неуклонно встречал точный огонь спокойного, расчётливого стрелка. Казалось, ему не причиняют никакого вреда ни осколки гранат, ни веерные автоматные очереди отчаянно орущих перед смертью солдат.
Каждый раз, срезая дорогу через этот проходной двор, я машинально оглядывался. Вот оттуда, через единственный узкий проход, они выскакивали на безнадежно-гладкий асфальтированный двор. Одного за другим, гнал их на смерть честолюбивый командир разведки.[*3]
Пожалуй, это всё. Пока оставлю в стороне легенду о подвальных ходах (смотрите подробно в книге Л.И.Мачулина).
 
8
Перехожу к описанию замечательного метода поисков клада.
Вы полностью ошибетесь, если представите двух наших почтенных джентельменов с традиционными орудиями кладоискателей. У них нет ни металлоискателя, ни кирки, ни лопаты. У них другой метод.
На полированном столике для шахмат появляется поднос с кофе, коньяк, сладости и сигары. Два гнутых деревянных кресла устанавливаются возле столика так, чтобы было удобно сидеть распрямившись, когда произносится созревшее соображение, или же, наоборот, сползти в глубину кресла и вытянуться всем телом расслаблено, почти лежа в изнеможении, когда соображение уже высказано, когда обмен репликами завершен, и наступает пауза.
Одним словом, кресла стояли к столику боком, и в наступившей паузе рука легко находит, не глядя, самое нужное. Стебель рюмки, корешок книги, кнопку Ай-Пода, пульт-дистанционник.
"- Итак, Полковник, вы оставили вариант ШИФРОБЛОКНОТЫ" - спрашивает Доктор.
"- Да. Вообразите, довольно долго я всё никак не мог отказаться от линии ШИФРОВАЛЬЩИК. Она прилипла ко мне. Я заменил ШИФРОБЛОКНОТЫ на МАШИНУ ЭНИГМА. Разумеется, уже получалась приличная сумма. Если в подземелье лежит шифровальная машина ЭНИГМА, то это уже что-то около 40 - 50 тысяч долларов на современном аукционе". [Слушают аудиофрагмент подкаста Би-Би-Си]

"- Не так уж плохо" - говорит Доктор.- "Прозит!" - и они чокаются.
"- Однако из-за ЭНИГМЫ Маннхейм не стал бы возвращаться. Латышеву тем более она, шифровальная машина, была НЕ интересна. Латышева могла интересовать только навигация, автопилоты, компьютеры Маннхейма".
"- Тогда что же?"
"- Капса Роксоланов. Мне удалось получить, через немецких друзей, копию письма от генерала Маннхейма к вдове филолога Херэус'а, последнего в цепочке германских марциалистов".
 
9
[заканчивается дрёма Юнги]
.......................
Штерчи заканчивает съёмку. Чернотелки, должно быть, выплодились и нам пора собираться.
"- Каждый дошедший из древности обломок вазы, каждое украшение, фрагмент фрески - будут многократно сфотографированы, перепечатаны, перефотографированы с книжных иллюстраций. Некоторых уже нет. Их украли. Или же разрушили во время войны. Кстати, знаешь ли ты о наших Помпеях?" - прищуривается Штерчи.
Он продолжает: "- Очень мало кто знает. В 1945 году американцы многократно, упорно бомбили зону раскопок.[4] Значительная часть сооружений, которые осматривают сейчас туристы, это уже воссозданные по фотографиям копии руин".

"- А трава ЕМШАН?" - спросил я. Мне хотелось разрушить его доводы.

"- Ваш вчерашний сказитель... он просто старательно выучил в детстве поэму Майкова", - сказал образованный и циничный Штерчи.
 

Copyright (c) А.Б.Акимов, 2006

примечания
[*1] - (англ.) slums. Slum - street of small, badly-built, dirty, crowded houses. The slums - part(s) of a town where there are such houses. Oxford Dict.,1982, v.II, p.307
[*2] лат. Culex , комар, разновидность рода Culicidae. Возможно, намёк на одноименную юношескую поэму Вергилия.
[*3] Примечание Полковника. Такая картина боя совершенно не реальна. Реконструкцию подлинного огневого контакта мы даём в одной из локаций компьютерной игры "Сокровище Роксоланов", шутере "1943-подземный город" (см.скриншоты)
[4] Свидетельство Soldatenko

Литература

Майков. Румяный парус. Стихотворения

Хинтикка Семантика возможных миров.

Hapto-documenting/ SPIE

Мачулин Л.И. Тайны подземного Харькова Х.: 2005. - 208 с. ISBN 966-8768-00-0

Pompeji

Светоний. "Вергилий" В кн.Жизнь двенадцати Цезарей. Изд-во "Правда". М:.
 
***благодарю***
Благодарность д-ру Е.И.Скорнякову за возможность пользоваться его библиотекой, уникальной по подбору книг, за его огромную настойчивость в веб-поиске, и многочисленные консультации.
Благодарность майору Ю.Ф.Можейко за профессионализм и терпение при выполнении съёмки "Старый Дом -следы войны "



Fiction ! Все действующие лица, имена, события, а также географические наименования - выдуманы автором. Совпадения с реальными лицами, фактами, географическими объектами носят чисто случайный характер.

[Конец Главы 6]
****************************

Книга 1. Глава 7
Каза-дей-Моралисти (Дом Моралиста)
Суббота, 21 апреля 2035 г. Восток Украины

* КаВтоРанг: В этих пост-модернистских текстах временами очень трудно разобраться
* На рентгене в ягодице хорошо видна "заноза" с микрочипом. Захочет ли деревенский эскулап удалять метку "Красного Марсия"?
* фонограмма: Колокола и чтение Марциаловых Козочек

[эпиграфы]
IN:MORTEM:PARVIS:CONCUR-
RERE:FRONTIBVS:ARDENT
VIS: CAESAR: DAMMIS:
PARCERE
MITTE:CANES
Эп.4_74 Козочки
 
"Светлые Горы - они божественны..."
текст в раме на стене холла
[кончились эпиграфы]


[ниже идёт текст Юнги]

1
"- Каза-дей-моралисти, Дом Моралиста", - сказал Штерчи.
По стенам холла, чередуясь с картинами, в больших рамах - цитаты крупным шрифтом. Душеспасительные цитаты из текстов, написанных поклонниками в альбом знаменитого местного живописца. Мы только что вошли, вечереет, ноги гудят от усталости. ..............

Иммор-Тэм
Парвис конкур-Рэре Фрон
тибус-Ардент
Вищщь Чаэзарь Даммис пар-чере
Мит. Тэка-Нэс

или нет, лучше вот так:

Вищщ-Чаэзарь Даммис?
Пар-чере
Мит-чэка Нэс!
Несколько раз я пытался записать в кириллице, как произносил Штерчи эти гортанные, щёлкающие и отрывистые дистихА.
Два стиха - завершение "Козочек".
 
2
Напряжённые жилы на шее чтеца. Его руки свободно свисали вниз от ключиц над глубоко - вдруг - задышавшей грудью; постановка стоп, как у борца перед схваткой... Всё это было знакомое, недавнее, из какого-то фильма про средневековую Японию. Чередование долгих и коротких слогов командирской речи самурая - вверх-вниз вдоль квинтового звукоряда общепланетной речи военных приказов:
"наЛЕЕ-Ву!"

Штерчи, я думаю, совершенно свободно мог бы декламировать марциаловых "Козочек" не в оригинале, латынью, а, скажем, на немецком или китайском языке. Роковое и злорадное mitte canes, "спускай свору" - после которого высвободившиеся псы, разбрызгивая слюну, полетят расшвыривать козлиное побоище - ведомые инстинктом, ненавистью, застоявшейся силой своих мускулов - звучит необратимо. Миттэканэс досталось Штерчи по наследству вместе с долговой дощечкой и традицией чтеца. Это его плоть и кровь. В той же степени, как у бойцовой собаки - неукротимая ненависть, у гончей - звонкий голос, у борзой - догонистость и поимистость.
Наверняка, интонация и вся его фигура произвели основное впечатление.

3
Мог ли в полумраке холла деревенский наглец-вымогатель разглядеть в руке Штерчи газовый пистолетик? (Из такого биологи и ветеринары метят пулькой-микрочипом непослушных или опасных животных). Не думаю.

Штерчи выстрелил уже уходящему, нет, не в спину. В ягодицу. Любой хирург объяснит вам - это не только совершенно безопасно (в этой части тела нет жизненно важных органов или сосудов), но и очень практично. Маленькую электронную занозу почти невозможно найти в массиве мышечной ткани. Оставим в стороне вопрос о том, захочет ли скромный деревенский врач рисковать своей жизнью, раскапывая в ягодице непутевого земляка метку Красного Марсия.
.............
4
" - Ты знаешь, - сказал итальянец, и его дыхание было ровным - именно это четверостишье должен был выписать твой предок Роксолан из четвертой книги Мартья-Лисс. Здесь вся идея монархии, её апология и её парадигма. Это не пошлое divide-and-rule[1], это те самые holds-and-balances[2], которые вам преподносят последние пятьдесят лет наши полит-технологи". Произошедшее его совершенно не взволновало.
"-Утром быть готовыми к восемь-ноль-ноль. Завтрак в семь-пятнадцать" - сказал, повернулся и пошел наверх, как ни в чем не бывало.

5
Откровенно говоря, я ничего тогда не понял из его слов, запомнил только на многие годы, наперёд, впрок. В ту минуту, поздней ночью в сельском постоялом дворе, я весь дрожал от пережитого страха и возбуждения. Издали донёсся из монастыря полуночный колокол. Я тупо глядел в сторону, откуда шел звук. Медленно сообразил, что гляжу не в окно, не в чёрное зеркало ночи. Там отражается лишь светящаяся стойка бара. Рядом с окном, на северо-восточной стене, висят одно под другим написанные маслом полотна. Виды на монастырь и меловую гору. Именно отсюда, из Татьяновки, с правого берега. Написанные в разную погоду, в разное время года, пейзажи Александра Шеховцова собраны хозяином за многие годы, некоторые выкуплены уже втридорога, когда Святые горы вошли в моду. Если верить хозяину, его постоялый двор, а в те годы - небольшой пансион - был тем самым местом, откуда знаменитому слобожанскому пейзажисту открылся ракурс - никем ранее не виданный ракурс с правого берега. А ведь до него писали здесь свои этюды и Васильковский, и Репин, и Кокель. Впрочем, это местная легенда.

Хозяин дрожащей рукой крестится:
"-Господи, на всё твоя воля. Господи, страсти-то какие..." Из-за стойки мне видна только его лысая вспотевшая голова на фоне подсвеченной бутылочной пирамиды; он вытирается носовым платком и выставляет на стойку два стакана и хрустальный бутыль особой, вычурной формы.
"-За мой счёт, - говорит он. - Я своей старухе скажу: такое не каждый день случается. Ты слышала когда-нибудь, чтобы наших дураков-ветеранов отсуюда выперли? Пинком под зад? Пусть она не жмется. Я ей скажу - нужно было выпить с хорошим парнем" - хозяин оглянулся и понизил голос - "который при этом иностранном ЧОРТЕ состоит".

6
Хозяин готеля суетился и настаивал: "За мой счёт, я угощаю". Он становился понятен.
" - И, знаешь ли", - заискивает хозяин - "давай-ка мы с тобою выпьем по-русски, по-простому. Замучили меня москвичи приезжие, то им текилы, то им со льдом, то кубаниту делай, то мартини".
Собственно говоря, можно ли назвать всё произошедшее схваткой? Рэкет в курортной деревне, неиссякающие традиции. Распахнутая пинком ноги дверь, отброшенный стул: так входят за данью крутые парни, насмотревшиеся кинофильмов о прелестях брутального поведения. Обиженные жизнью провинциальные придурки.

"-Ты!" Громила больно выкручивает мне запястье. - Это изображается дружеское прикосновение к руке, и в опущенной между столиком и стеной руке клацает, то раскрываясь, то складываясь, нож-наваха, старательное чудо, изготовленное в ближайшей тюрьме отбывающим срок родственником.- "Быстро давай сюда твоего учёного фраера. Поговорим. О поэзии, о ботанике, ха-ха"
.......

Мы пьём с хозяином постоялого двора, таверны, готель-бара, уже по второй, полной. Приобретенный мной медицинский опыт, как пить неразведенный спирт, очень помогает с этим шотландским виски, и в голове у меня опять и опять прокручивается событие. Хозяин льстит, угодливо наливает, повторяет опять и опять, что драгоценный скотч - за счёт заведения, что для него большая честь выпивать с таким замечательным и смелым парнем, как я, и как он мне сочувствует, что приходится зарабатывать на кусок хлеба при этом дьявольском иностранце, который даже на иконы не крестится. Я всё твёрже убеждаюсь, что именно хозяин гостиницы навёл на нас местных вымогателей. Мысли путаются: "впрочем, ведь Штерчи и вправду откуда-то знаком с этим, в пустынном камуфляже?"
 
 
[дальше идёт комментарий Ка-Вто-Ранга на собственный юношеский текст]

7
[Примечание Капитана к записям Юнги]
Я читаю и перечитываю сделанные мной тогда, тридцать лет назад, записи: всё не по порядку, всё перепутано. Право же, мало пользы от этого импрессионизма и постмодернизма, если невозможно установить при чтении простую последовательность событий. Дело же было очень просто.
Двадцать первого апреля, в субботу - был канун апрельского полнолуния - двое путешественников, наш Юнга и Штерчи-антрополог, вечерничали в пансионе "Привал художников".
Оба порядком надоели друг другу за день выхаживания по холмам и урочищам заповедника. Наш юный соотечественник сидел в пустом холле, размышляя... да мало ли над чем. До начала курортного сезона оставалось еще три недели.

 Итальянец в своём номере наверху сортирует собранный за день материал, вписывает часы и минуты в путевой дневник, легенды к видеосюжетам, расставляет и нумерует на карте метки локаций и ракурсы съёмки. По своей ленивой привычке наш юный положительный герой ускользнул от участия в этом скучном занятии. - Впрочем, итальянец и не настаивал.
Итак, юноша, как было сказано, сидел за остатками ужина в холле. Взгляд праздно блуждает. Мерцают за стойкой бара на экране телевизора фантастические сцены очередной "Лотереи счастья", перемежаемой рекламой.
Трудно читать на стенах цитаты. Освещены они скудно, а описывают священный восторг знаменитого художника, который охватывал при виде Светлогорского монастыря. В холле никого, кроме владельца бара, и он, как положено, был занят за стойкой перетиранием стаканов. Дверь внезапно раскрылась, вошли трое аборигенов. Один из них, постарше, лет двадцати пяти, одетый в камуфляж, уселся за столик нашего Роксолана и опустил локти на тарелку.

8
...
"- Когда мы подойдём к двери номера, - хрипло вещает полоумный ветеран-миротворец, голубь мира, и наваливается животом на столик, придвигая своё небритое лицо всё ближе к уклоняющемуся назад Юнге, - ты просто скажешь: Господин Штерчи, к вам пришли старые друзья поговорить". Левой рукой привычным приёмом он заворачивает руку юноши на удержание. В его болтающейся под столом правой руке, напоказ одному Юнге, щёлк-щёлк, выскакивает и прячется любовно отполированное стальное жало. Свою заранее приготовленную речь верзила завершает почти ласково: "-Тебе, право же, совершенно незачем лезть в эти дела, городской птенчик. Береги свою шкуру и не делай глупостей".

Юнга с вцепившимся мёртвой хваткой аборигеном ковыляют по ступенькам. Через дверь из холла на лестницу, затем по скрипящим деревянным доскам наружной галереи-веранды. В его голове мелькали самые беспорядочные мысли: "откуда абориген знает имя приезжего? Где они могли познакомиться?". (Старинный воровской трюк "мы давно знакомы" всё ещё действует на таких простаков, как наш Юнга). Входит ли в его, Роксолана, обязанности по контракту защита иностранца от вооружённого нападения? Последние скрипучие ступеньки, три шага по истертому ковру в коридоре, ничего умного Юнге не пришло в голову, и он, как требовал ужасный ночной посетитель, постучал в дверь номера и произнес фразу "Господин Штерчи, к вам старые друзья...", после чего был отшвырнут в сторону, камуфляжная спина уже лезла в приоткрывшуюся дверь, заклинив щель тяжелым солдатским ботинком. От наблюдения за дальнейшими событиями в номере Штерчи Юнгу отвлекает грубый рывок - один из бритоголовых юнцов, оказывается, поднимался следом, и теперь, выполняя намеченный главарем план, пытается тащить "фазана" вниз, в холл, прочь от двери. Такого нельзя спускать, внутри холодеет.
 
 
[здесь заканчивается комментарий Ка-Вто-Ранга]

9
Юнга продолжает описывать события, как позволяют литературные возможности:
Внутри стало холодно, и я, ни о чём не думая, действую по правилу. Оно заученно ещё в третьем классе средней школы. Резким рывком обвалился вниз, отверчивая предплечья из захвата; присев и согнувшись, прикрывая пальцами шею и лицо, ударил ботинком изо всех сил навстречу его футбольному замаху - противник метил мне в пах ногой. Вначале я подумал, что выражение удивления на бледно-испитом лице подростка - это чисто физиологическое последствие быстро разливающейся поднадкостничной гематомы. "- Нет, не так, однако " - решил я.

Вопреки всем правилам драки не удерживаюсь, поворачиваю голову вслед его застывшему взгляду. Герой-миротворец, ветеран зачисток и поклонник американской toughness мелкими шагами, пятясь, выходит из номера Штерчи, какой-то весь неестественно вытянутый. Как будто он вот-вот поднимется на цыпочки, чтобы стать ещё выше и двигаться ещё тише. Покачивая головой, итальянец Штерчи, почти лицом к лицу следует за героем; неуловимое и резкое движение, волна, взрыв, пробегают по телу Штерчи. (Думаю, это уже во второй или в третий раз он бьёт местного героя под ложечку). И вот Штерчи ласково берёт пришельца за лицо, впивается ему своими длинными пальцами не то в ноздри, не то вглубь рта, и наклоняет голову того куда-то на уровень своих колен, медленно ведёт по коридору к нам, на тускло освещённый пятачок, с которого начинается веранда-лестница вниз.

10
Сквозь нечленораздельное мычание посетителя, Штерчи своим резким и высоким голосом, нараспев произносит:
"-Как заяц дрожит, убоясь тенет охотничьих, как лисица таится в зарослях, заслышав гон псовый, как лебедь белая угонимая соколами летит к морю..."
Достигнув сравнительно светлого места (мы с бритоголовым, попятившись, отступаем в полумрак лестничного дощатого захолустья), Штерчи подносит ладонь левой руки поближе к запрокинутому лицу гостя, вытягивает и растопыривает - наизнанку - пальцы. Показывая неясное, небольшое в глубине ладонной складки. Красный комок.
"-Вас трое суток будут разыскивать охотники, бегите" - завершает итальянец свой речитатив, и отпущенный на свободу Голубь Мира пятится задом, пошатываясь, находит наощупь перильца лестницы.
 
11
Завершающая сцена. Уже в холле, отступив к дверям, посетители тупо ждут, пока Штерчи, картинно выставивший вперёд ногу, на возвышении мраморных ступенек лестницы, прочтет полностью четверостишье IV:74 "Dammae-Козочки". Покорно склонённые головы, затаённая злоба во взглядах, ужас и затравленность - такое впечатление они производят на меня, Если бы у них были фуражки, они бы держали их в руках. Наконец, звучит завершающее Mittecanes и они воспринимают это как разрешение убраться, бросаются, мешая друг другу, в двери, Тут-то Штерчи и выстрелил вожаку в ягодицу из своего газового пистолета. Меченый вздрогнул, но не обернулся, только ещё свирепее, чем пятнадцать минут назад, грохнули двери. Хозяин непрерывно крестится, делает в сторону Штерчи разнообразные знаки благодарности, даже слезу на глазах выдавил.

"-Благодарим вас, господин иностранец. Бедствие, бедствие какое. Что с людьми война делает, спаси нас господи. Был же этот Юрка такой мальчуган тихий, ласковый. А у меня сегодня, как на грех, касса несданная. Истинно господь вас нам послал, спасли вы нас со старухой, всё бы ведь окаянные забрали подчистую".
Едва только руку не лезет итальянцу целовать, скотина.
 
12
Штерчи доволен: всё-таки аудитория (я, наверное, не в счёт), всё-таки подобие аплодисментов. Он поворачивается и уходит со сцены, и я слышу - что-то говорит в мобайл-фон, медленно поднимаясь по скрипучим ступеням веранды-галереи.
Именно теперь, после изгнания вымогателей, так и непонятных в их связи с прошлым итальянца Штерчи, после горделивого и торжественного удаления со сцены самоё главного актёра, прозвучал в ночи полуночный звон монастырского колокола. Началась моя пьянка с неискренним хозяином готель-бара "Привал художников".

Передо мной законченный алкоголик, человек, полностью погружённый в собственные страдания, замкнутый в них. После второй он перестал ходить туда-сюда между стойкой и моим столиком. Следующая фаза тоже не заставила себя ожидать, его перестало интересовать, выпиваю ли я каждый раз до дна. Мы расставили на столе банки с консервами, принесенные мной из номера. Две бутылки водки, мой дорожный запас, тоже пригодились.
Он с удовольствием опрокидывал стакан, прикоснувшись стеклом к моему - большего от меня не требовалось - обводил рукой, показывая на стены: "Нравится? То-то. Всё собственными руками, собственными руками!" Таинственно постукивал пальцем по своему протезу и показывал пальцем на губах "молчание, тайна". Я был уже порядком пьян, и эта сцена, похоже, повторялась бесконечно, как реклама в телевизоре. Ему очень жаль себя, жаль своей утраченной ноги. И всё же он, опытный алкоголик, постоянно подсчитывающий выпитое нами двоими, боится рассказать мне. Ему хочется или рассказать или забыть - и нельзя ни то, ни другое.
..................
Многое из непонятного прояснилось на следующее утро.
 
13
Воскресенье, 22 апреля 2035 г.
После выпитого - честно сказать, не знаю, как добрался до постели - я проснулся рано, на рассвете, с чувством сильного беспокойства. Оно было какое-то внутреннее, вроде зуда, совсем не связанное с ночным происшествием. Клубок связей, интриг и тайн вокруг "моего туриста Штерчи" тоже был безразличен - это должно разрешиться без меня. В яркое весеннее утро загадки брата и сгущавшаяся вокруг него тревога тоже были далеко.
Нет, сегодняшнее беспокойство - чисто физиологическое. Так действуют сивушные масла. Сердце бьётся часто и неровно, хочется куда-нибудь бежать, одновременно жарко и холодно, чешется кожа. Начинаю тереть уши, вылезаю из-под армейского одеяла и оглядываю приютившую меня палату. К счастью - один в номере, три пустые койки даже не застелены. Начинаю растираться мокрым полотенцем, отжиматься от пола, массировать затылок - весь испытанный арсенал утреннего проспиртованного пробуждения.
Завтрак в семь-пятнадцать и моя обязанность - проследить. В холле пахнет яичницей. Хозяина не видно, бутылки убраны, на одном из столиков сервированы тарелки и салфетки. Моё вмешательство не требуется, но всё же пытаюсь заговорить с милой девушкой, хозяйничающей за стойкой - без результата.

14
Штерчи появился к завтраку как всегда вовремя, как всегда - в невидимой оболочке своей касты. Сосредоточенный приём пищи, манипулирование ножом и вилкой. Десять минут за чашечкой кофе - на полезную беседу. Здесь ещё раз прозвучало вчерашнее четверостишье.
"-Запомни !", - сказал Штерчи.

Я заметил, что девушка за стойкой смотрит на нас с ужасом и любопытством, и пошел передать просьбу: можно ли иностранцу забрать на память веточку сосны, из вазочки на столе.
Было время выносить сумки, семь-пятьдесят-пять. Голова кружилась, и дрожали ноги. Это похмельное ощущение помогло не удивляться новостям. В ярком утреннем свете, в дальнем углу асфальтовой площадки, как раз задними номерами на нас, стояла блестящая черная BMW, единственный автомобиль на стоянке. С крыльца готеля, сельской таверны, я любовался знаменитым пейзажем - разливом реки, меловыми горами, золотыми куполами. Надо думать и двое в чёрном авто были увлечены тем же. Минут через пять появилось заказанное с вечера такси, я укладывал в багажник сумки.
Хозяин гостиницы, ещё далеко не трезвый, стоял у меня за спиной.
Штерчи, только что расплатившийся с ним, молча сел в такси. Чёрное авто сдаёт задом, описывает на площадке полукруг и медленно проплывает мимо нас. На левой задней дверце, по опущенному почти донизу стеклу, поигрывает толстыми пальцами нестарая ещё, начальственная рука. На безымянном пальце блестит золотом оправы тяжёлый перстень. На камне вырезан красный значок[3].

15
Указательный палец делает короткий жест-распоряжение, как собаке, и машина плавно удаляется в узкий проезд обсаженный старыми липами.
"-Я немного подъеду с вами, мне по дороге... нужно... тут недалеко" - бормочет хозяин гостиницы, испаряя перегар. Судя по запаху, успел добавить с утра.
"-Защитники ваши?" - участливо произношу я вслух первую глупость, пришедшую в голову, и он тупо смотрит на меня, открывая на своей стороне дверцу такси и ныряя в низкий кузов.
"-Поехали, командир?" - спрашивает таксист у Штерчи, тот жестом отвечает "вперёд".
"- Не дай вам боже никогда таких защитников", - бормочет хозяин, когда нас с ним прижимает плечом к плечу на повороте. Слова сказаны едва слышно сквозь гул мотора, только для меня. Он дрожит всем телом, его правая нога буквально подпрыгивает, и я слышу слабый скрип протеза.

"- Вот-вот зацветут абрикосы, - громко говорит таксист. - Красота какая!"
 


примечания
[1] - трудно понять, почему итальянец произносит известную формулу римской политики divide et impera, "разделяй и властвуй", не по-латыни, а по-английски.
[2] - "сдержки и противовесы"
[3] - "Под камеями понимают камни рельефной гравировки, с разноцветными наслоениями... Прозерпину гравировали на чёрном камне, Нептуна и Тритона - на аквамарине, Бахуса - на аметисте. Марсия с содранной Аполлоном кожей - на красной яшме...Сюжет "пытка Марсия" олицеворяет беспощадное правосудие" (Пыляев, с.268-269)
 
Литература
"Не в бровь, а в зад". Популярная механика, ноябрь 2006 № 11, с.106-107
Даны сравнительные характеристики гражданского оружия обороны
Пыляев М.И. Драгоценные камни, их свойства, местонахождение и употребление. Репринтное воспроизв.изд-я 1888 г. СП "ХГС", М.: 1990, - 403 с.

Фенологическая карта СССР.

****Благодарность А.А.Шеховцову за любезние разрешение разместить на сайте Веб-репродукцию его работ, а также использовать их фрагменты
 

Fiction ! Все действующие лица, имена, события, а также географические наименования - выдуманы автором. Совпадения с реальными лицами, фактами, географическими объектами носят чисто случайный характер.
 Copyright (c) А.Б.Акимов, 2006
 
[Конец Главы 7]

************************

Книга 1. Глава 8
Утёр нос Полковнику
Понедельник, 23 апреля 2035 г.
Рассказывает будущий Юнга

* Если в Вашем браузере включена функция "отображать анимацию", Вы можете видеть, как мигают игрушечные огоньки-габариты. Трёхметровая модель королевского дирижабля Эне-Прим украшала кабинет г-на Полковника.
* Кресло OTIVM "расслабься"
 
[эпиграф "Старость"]
Et tuus filius volens nolens
Cum concubino nocte dormiet prima[1]
Martialis
[конец эпиграфа]
 
[текст Юнги]
 
Я описываю в этой главе пятый день пребывания Штерчи в нашем пансионе.


1
После нашей поездки со Штерчи на природу, в старобельскую степь, прошло два дня. Ужас одноногого администратора гостиницы и невероятное смирение сельских уголовников не выходили у меня из головы. Всё привычное домашнее окружение моё, как оказалось, щетинится неизвестными ранее стеклянными обломками.
С чем сравнить? Кажется, год назад вся наша улица была оцеплена военными. Обнаружилось вдруг, что в доме по соседству полный подвал боеприпасов. Их случайно нашёл бездомный, ночевавший в подвале, и начал распродавать на базаре. Мы узнали подробности происходившего много дней спустя, из слухов и местных Интернет-газет. Сегодня, в очередной раз (ровно месяц прошел после предыдущего) мать посылает меня "воленс-ноленс" к дяде, все с тем же самым "деликатным поручением".
Стоя в ванной у зеркала (недавно начал бриться) я вспоминаю ночной сон. В нем непонятным образом будущее время стиралось в порошок прошлого, и глаголы путались. Был итальянец Штерчи, но он в наш город приезжать не хочет, отказался наотрез. Шли годы, Доктор и Полковник продолжают свои armchair adventures, "путешествия и приключения сидя в плюшевом кресле". Ничего не меняется. Доктор насобирал всяческих цитат, выписок и умозаключений ещё на одну книгу - уже не об античности, а об эпохе Возрождения, про личного врача Летучего Голландца. Возможно, даже издал её. И на этот раз даже издатель не смошенничал, выплатил пустячный гонорар за познавательную книжицу.
 
2
Нет, это неправильный сон. Я думал об этом, покуда меня одевают в недавно перешитый костюм, повязывают ненавистный галстук, вертят во все стороны, осматривая и сдувая пылинки. Неправильный сон, повторяю я про себя. Меня расчёсывает тётушка, несмотря на самые громкие мои выражения возмущения. (О последняя степень унижения, выслушивать её возгласы о том, какие у меня красивые волосы, слегка вьющиеся, каштановые). Сегодня даже это неважно.

Я недавно помогал рентген-технику Погановскому. Его толстые ручищи всовывают толстый кабель в стеклянную глубокую вазу рентгеновской трубки, жужжание трансформатора прерывается толчком, как будто он - трансформатор - сглотнул тяжёлое. И вот на экранчике монтажного шкафа вдруг высвечивается костистая тень руки. Сегодня я очень важен, судьба вложила мне толстый кабель в каждую руку, каждый из них именно сегодня плотно привинчен к правильному, её собственному, полюсу крепко заряженной батареи. Ещё вот-вот, и полыхнёт синим огнём короткое замыкание. Яркий разряд тех дней осветил мою жизнь. К сожалению, брат оказался рядом, и его сильно ударило в голову.
 
3
Ноги сами несут знакомым маршрутом. Я напротив каменных львов. Вход в парадное, и уже за мной медленно закрывается дверь подъезда - дверь толстая, с гнутыми в югендстиль обводами фигурного матового стекла. Неторопливо, стараясь оттянуть время, бреду по спиралям лестницы, вокруг сеток невостребованного мной лифта. Всё выше. Неуклонно приближаясь к площадке четвертого этажа, тащу в руках дурацкую коробку с пирожными, обвязанную предельно глупой, пошлой, серебристо-голубой ленточкой. Видели бы вы эту коробку, гордость моей матери. Фирменная коробка для пирогов, пирожных и тортов "Пансион и кухмистерская м-м Запольских", это девичья фамилия матери. В довершение моих страданий воротничок новой рубахи несуразно топорщится и трёт шею.
Дом этот люблю. Радует запах - всегда одинаково благополучный. В жару здесь прохладно, и пахнет супом - грибным, телячьим, рыбным супом со специями, барбарисом, киндзой, хмели-сунели и каперсами. Таким его умело варили на кухне генеральских квартир старинные домработницы. Зимой тепло и тоже пахнет супом, добавить запах портвейна, сапожного дёгтя, форменного сукна и чепрачной кожи портупей. Вот бы, как в детстве, насладиться подъёмом - через стратусы запахов - с мыслью об удобном кресле. Кресло ждёт, не говоря про зелёную лампу на столе. Увы, мучительный разлад, невозможность располагать собой по-хозяйски, глупая роль, возложенная на взрослеющие плечи. Следом истекает и неприятное пред-ожидание. Дядя встретит меня радушно, но в уголках глаз радушного дяди я увижу иронию. Она будет вызвана именно моей незавидной ролью в этом спектакле, который называется "родственные отношения", а также "деньги".

4
Но всё-же - о да! запах толстых кирпичных стен, круглый-год-осенний запах военных благополучных квартир, запах полного счастья и забвения. (Здесь вспомнились слова Штерчи: "вы уникальный народ, одна из немногих наций без чувства вины").
Предания кажутся невероятными... Не то, чтобы вовсе невероятными... Исчезали ночами арестованные хозяева многих квартир, без малого сто лет назад. - Факт несомненный. - Ещё пять лет от памятного года, и здесь, будто-бы, помещалась тюрьма гестапо. Совсем здесь не пахнет тюрьмой, нет нисколько.
Обыски и аресты продолжались после той давней войны, они как-то вошли в привычку, затем был перерыв, нарушение правил. Мальчик, друг моего детства, наставлял меня (нам обоим было лет по восемь или девять), как следует вести себя при обыске политической полиции. Главное, чтобы в квартире не оказалось никаких портретов предпоследнего министра государственной безопасности. "Если найдут..." - говорил мне умный и внимательный мальчик.

Армия всегда вне политики.
 
5
Вот я уже в дядиной квартире, за мной закрылась сухая и легкая деревянная дверь. Вручив злополучную коробку, прохожу по коврам в дальнюю комнату, здесь мне следует подождать. В полумраке под потолком, мигая крошечными навигационными огнями - красный-белый-зелёный - едва заметно покачивается в токах воздуха трёхметровая модель дирижабля.
Невесомая серебряная рыбина, игрушка или пневмо-скульптура, значок, напоминание? Мне трудно понять, когда говорят с восторгом красоте обводов. Надоела фраза "непостижимое аэродинамическое совершенство формы"...

Впрочем, в угоду дяде я уже выучил текст. Это - классика воздушного корабля полужёсткого типа. Длина сто пять метров, газоизмещение девятнадцать тысяч пятьсот кубических метров. Конструктор Умберто Нобиле, тип Эне-Прим военный, год постройки 1924. Воздушная яхта короля Италии Виктора-Эммануила III, для прогулок и совещаний в воздухе.

Мысли текут всё медленнее.

В задней части пассажирского салона есть небольшая каюта, где король иногда спал. - Неплохо. На книжной полке дядиного кабинета, провожая отдаваемый в воздух дирижабль, разместился целый оркестр оловянных солдатиков в итальянской морской парадной форме.

Игрушечный воздушный корабль. Малиновые шторы, бутафорские бронзовые подсвечники. Копии маловероятного. Любимые игрушки престарелого мальчугана. Так называют дядю наши женщины. Казалось, что издали доносится дядин голос.
..............
 
6
"- Мой дорогой доктор, - проговорил Полковник торжественным тоном, - вы должны прекратить ваши ученые изыскания. Достаточно. Вполне достаточно, ничего принципиально нового дальнейшими трудами открыть не удастся. Сокровище вон там. Он резким движением показал мундштуком трубки в окно. Прищурив глаз, твёрдой рукой провёл янтарным стволиком, очертил наискось-внизу мишень. Полковник продолжал:
"- Мы с вами всё рассчитали. Капса лежит где-то на этих двухстах квадратных метрах. Глубина расположения входа в кубикул примерно двенадцать метров". Он ещё раз, подойдя к столу, похлопал рукой сложенные стопкой пухлые картонные папки. Предчувствие сдавливало Полковнику в груди. Предчувствие, догадка о необходимом действии.

Привычные шуточки лезли из него, как на вечеринке однокурсников, год выпуска девятнадцать девяносто. Ему не терпелось, он сказал:
"- Вполне достаточно. Великолепно. Объект четырнадцать на четырнадцать метров, глубина бетонированного укрытия двенадцать метров. Хороший пилот положил бы туда бомбу лазер-гайдед с высоты шесть тысяч метров - запросто".
Доктор поморщился и сказал: "- Шуточки же у вас, господин Полковник".
"- Да, конечно, я понимаю. По вашим оценкам, аукционная стоимость рукописей может составить примерно тридцать миллионов австралийских долларов..."
"- Тридцать по скромной оценке, а по оптимистической оценке - до ста-ста пятидесяти миллионов" - не утерпел Доктор. Полковник продолжал:
"- Итак, наша задача - типа find-and-rescue, найти-заполучить-эвакуировать. Знаете, что говорит опыт? как решаются такие задачи? Как правило, - чисто случайно. Верхним чутьём. Такое есть слово - нюхач".
...........
Я вздрогнул. По-видимому, начал засыпать, тело едва не свалилось набок, а книга так-таки - выпала из рук.

7
Приближались шаги. Дядя, господин Полковник, возник из-за портьеры. Я чувствую себя уверенно. Пролетевший мимо сон едва коснулся мягким крылом, освежил. Поездка со Штерчи переменила масштабы: из настоящей вольной степи я вернулся в мирок игрушечной музейной мишуры. Там - холмы и небо, здесь микроскопический масштаб.

Я. Я владею дядиным вниманием. Долой ледок снисходительной иронии - хватит раздражать меня. Почувствую вновь спокойствие, знакомое мне в этой квартире многие годы назад. Может быть, в прошлый раз мой рассказ о поселившемся необыкновенном иностранце не вызвал у дяди никакого интереса. Но сегодня - другое дело. Сегодня у меня козырь. Я знаю слово чарта либельйорум [2].
Представьте себе, правильным оказался мой расчёт, дрогнул дядя. Я приглашён в кабинет. Так значит, моя новость должна быть доложена в присутствии господина Доктора, под перекрёстным лучом внимания двоих, чтобы не повторяться в дальнейшем. Мой доклад пойдёт в дело, и не должно быть упущено ни одной детали. Дядины брови шевелятся, глаза блестят живо, весёлым охотничьим блеском. Для меня принесен кофе и звучит полупросьба, полукоманда: "- Расскажи-ка нам подробнее о ваших поисках травы ЕВШАН. Как там вы с итальянцем ... по имени ... Штерчи?"
"- Да, с приезжим из Италии господином антропологом Штерчи"
"-... обследовали старобельский заповедник. И детально познакомились с монастырем в Светлых горах, не так ли?"
"- Как раз наоборот, господин Штерчи сказал, что интересного там ничего не осталось".
"- Вот как. Так где же это интересное?"
"- Господин Штерчи сказал, что самое интересное ждет его".
"- Оно его ждет? Это как-то нужно понимать фигурально, это фигура речи?"
8
"- Он так сказал, ожидает, я хорошо запомнил, довольно странно прозвучало".
"- И где же оно ожидает?"
"- Он не сказал, а сделал просто жест рукой, - по-моему, в сторону нашего города".
Господин Полковник, мой дядя, возбуждённо-счастлив. Откинулся назад в кресле, и две розетки растопыренных пальцев, похожие на два зеркальных отражения, сошлись к средней линии, встретились на поверхности этого невидимого зеркала.
"- Трава ЕВШАН, которая в древности не позволила нашему земляку, княжичу, засиживаться во дворце чужеземной красавицы?" - спрашивает дядя.
"- Да. Единственное средство, которое заставило его вернуться. Запах".
"- В окрестностях монастыря вы делали фотографии и съёмки для атмосферы, и господин Штерчи сказал, что ему нужно для книги, нужно понять своей шкурой...?"
"- Он сказал - через свою шкуру -..." -

Я опять подробно рассказывал, как бесцельно мы бродили по балкам вокруг байбачных нор, выгревались под горячим апрельским солнцем, спрятавшись от пронизывающе-холодного ветра ОСТ. Так называл наш весенний ветер господин Штерчи.
Очень подробно я описал руку, барабанившую пальцами по дверце автомобиля, перстень с печаткой, и ужас Одноногого - владельца гостиницы. "Никому не желаю близкого знакомства" - прошептал Одноногий мне на ухо в автомобиле.

9
"- А, Красный Марсий..." - сказал дядя и отстранил от себя жестом руки эту тему. Его волновало другое. Подавшись ко мне, он расспрашивал об исторической фантазии. Той, которую начал рассказывать мне Штерчи - про год 97-й анно домини, про знакомство двух балбесов в городе Риме, и как один из них потом возвращается в степь. Как Роксолан увозит из Рима на родину сокровища - медицинские инструменты, перстень с ядом, и несколько свитков со стихотворениями, уставы разыскного ведомства...

В словах и расспросах дяди я чувствую глубокий, искренний интерес. "Вот, - думается мне - вот передо мной старческое измельчание мотивов человеческих". Он, генерал, проникся ревностью к заезжему иностранцу, недавнему студенту. Лишь за то, что тот тоже читает в подлиннике этого неведомого мне древнего поэта Мартья-Лисс. Что здесь странного? Ему, итальянцу, это дается гораздо легче, чем Доктору и дяде - незаслуженно легко. Просто он дал себе труд родиться итальянцем и знать с детства язык, произошедший из латыни. Штерчи ходил в итальянскую школу, и там зубрят из-под палки эту самую латынь, и читают вслух Цицерона и Тацита.
"А вдруг бы ещё, - злорадно думается мне - вдобавок выяснится, что Штерчи увлечённо коллекционирует модельки дирижаблей?"

10
Вдруг у него есть какая-то из них, о которой наш Полковник только мечтает? Я полон сарказма. Разумеется, вот что чрезвычайно важно: игрушечные дирижабли и стишки многовековой давности.
Никого не интересует, что я видел одинаковые перстни - у Штерчи и у неведомого автомобилиста - совершенно одинаковые. Здесь сговор, тайна, нечто ужасное и преступное. Контрабандисты, торговцы наркотиками, что ещё...? А от меня отмахиваются. Важно, выходит, только одно - господину Доктору, нашему Полковнику и приезжему итальянцу Штерчи одинаково интересно читать в подлиннике следующее. Некий Килик залез в сад, хотел его обокрасть, а в саду ничего не оказалось, кроме деревянной статуэтки бога Приапа. Древние римляне изготавливали этих Приапов в большом количестве. Наподобие современных садовых гномов у немцев. С одним отличием - у римского Приапа обязательно изготавливался огромный мужской детородный орган. - Из прочного негниющего дерева, из кипариса.

И вот Килик, вороватый Килик, чтобы не покидать сад с пустыми руками, тащит из сада этого самого Приапа с огромной мужской принадлежностью.

"Ау, люди! - обращаюсь я мысленно к Полковнику и Доктору - ведь наша страна участвует в международном прогрессивном союзе против терроризма и организованной преступности". Ведь здесь у вас под носом вьют гнездо тёмные силы кремлёвских агентов! А им важнее всего... Килик! Вот с таким вот (руками показывается размер)! под мышкой! И в саду не осталось - НИ ПРИАПА!
 
11
Я обратился к господину Доктору с мучившим вопросом. "- Мы гадаем с братом: кто этот незнакомец. Брат говорит: либо посланец к нам с благой вестью, либо Агасфер, праздный скиталец, мучимый раскаянием. Косвенно, так утверждает брат, это также благая весть надежды, ведь Агасфер нашёл спасение в муках вечного раскаяния. Значит, он понял все-таки послание Спасителя. - Благодаря итальянцу Штерчи, - говорит мой брат - мы с тобой начинаем понимать душу породившего нас Дыкого Поля и нашу вину".

Я продолжил мой вопрос: "-... А мать и тётка говорят: не надо превращать живого человека в символ. Итальянец, как все люди, ест, пьёт и спит - правда, всего очень мало ("...и колется? - добавил я про себя, - как мой брат")".
Доктор подумал и сказал: "- Да, ваши женщины мудрые. Живого человека нельзя превращать в знак, образ, символ. С этого начинаются все преступления". Беседу продолжил Полковник:
"- Конечно же, это живой человек. Конечно, по описаниям, которые даёт, не скупясь на сравнения и краски, наш юный друг, картина выходит и впрямь мистическая. Метафизика? Он живой человек из плоти, и ему что-то нужно. Мотивы его поступков, однако же, могут быть - метафизическими". - Они с Доктором помолчали, наслаждаясь произнесённым, затем Полковник сказал: "Пожалуйста, расскажи нам подробнее ещё раз, в чем же заключается на ваш взгляд с братом, эта магия".
....................

12
Сквозь стратусы запахов я спустился нечувствительно. Дверь ЮГЕНДСТИЛЬ веско закрылась.
Брату я воспроизвожу, чтобы разобраться. Про поездку в заповедник, ещё раз. Про впечатление, которое моя речь произвела на двоих стариков.
Брат, покачивая головой и по привычке глядя в потолок, ответил - двумя весьма неприличными строчками из стихотворения Мартья-Лисс про старость. Я вынес их в эпиграф прочтённой вами только что главы.
 
 
 
примечания
[1] "И твой сынок, хочешь-не-хочешь,
С рабом-наложником проводит первую ночь"
 [2]charta libellorum (лат.), дословно - "бумага книг-свитков". Юнга имеет в виду, что он приобщился через Штерчи к тайне папирусных свитков с Эпиграммами.

Литература

Квинтилиан пишет "Разве может испортить грек-педагог юного римлянина?"

 


Fiction ! Все действующие лица, имена, события, а также географические наименования - выдуманы автором. Совпадения с реальными лицами, фактами, географическими объектами носят чисто случайный характер.
 Copyright (c) А.Б.Акимов, 2006

[конец Главы 8]
************************

Книга 1. Глава 9. Итальянцу Штерчи угрожают
Рассказывают попеременно Доктор и Юнга

Примечание: Господин доктор дописал в предыдущую главу8_nolensvolens такую вставку:
 
[текст, написанный Доктором]
1
Наш уважаемый автор, тогда ещё совсем не капитан, и даже ещё не Юнга...
Попытаемся подсчитать время. Дата извлечения курс-автомата из подземелья известна по документам. Уникальный прибор составлял главную часть сокровищ генерала Маннхейма. Господин Полковник извлёк - при поддержке бригады электротехников - тяжёлый чёрный ящик из подземелья под зданием N 100-бис по улице Сумской. Это было в грозовую ночь с четвёртого на пятое мая 2035 года. Затем, при изучении работы и устройства древнего компьютера, обнаружилась голографическая карта. Решение организовать дирижабельную экспедицию созревало довольно долго - я имею в виду в реальной жизни. В повести для детей, конечно, для динамизма, всё представлено по-театральному сжато. Итак, если я не ошибаюсь в расчётах, впереди было две-три недели до того дня, когда Полковник произнесёт : "А ты, племянник... ты - будешь юнгой".

Так вот, наш будущий Юнга, по сценарию господина Штерчи - Роксолан-2, явившись в тот вечер на квартиру своего дяди, г-на Полковника, держался невероятно значительно.
Знакомство с господином Штерчи и его взглядами на жизнь нашего приграничного города - произвело сильное впечатление на обоих молодых людей. (Оба - это Роксо-Прим и Роксо-2).
 
2
От итальянца в тот период жизни исходила удивительная энергия убеждённости. Для человека, слабо подготовленного, тех откровений и познаний, которые итальянец обрушивал при первом же знакомстве, могло хватить, чтобы потом долгие годы восстанавливать психическое здоровье. (С сожалением отметим, что некоторым так и не удалось добиться этого восстановления). Не стану отрицать и магнетизм личности итальянца, что-то в духе Ancient Mariner из поэмы Кольдриджа. Наши юноши прожили почти двадцать лет с представлением о крайней малозначительности своего родного города. Привычно и модно среди этого поколения иронизировать на тему таких достоинств как "самая большая в Европе центральная городская площадь" и "заповедник архитектурного конструктивизма". Согласитесь, может показаться очень впечатляющим, если приезжий римлянин заявляет с картой в руках, что планировка объекта вашей иронии, по какому-то удивительному стечению обстоятельств и причин, оказывается, в точности повторяет планировку древнего Рима. Холмов..., ну, правда, не полное семихолмие... Однако такая же излучина реки, такой же кремль и Палатинум именно над излучиной. Даже Новый Цирк (то есть построенный каких-то пятьдесят лет назад, в эпоху стекла и бетона) так вот, Новый Цирк размещается на том же удалении и с той же южной стороны от монастырского кремля, что и Циркус Максимус, выстроенный в Риме ещё при Юлии Цезаре.

3
Двое молодых людей разглядывали изумлённо две городские схемы, выполненные в одном масштабе. Добавьте ещё и необычное появление иностранца, на воздушном шаре. Добавьте его хищный профиль, глубоко посаженные глаза, ясный проницательный взгляд, несомненное обаяние и умение расположить к себе собеседника, искусство красочно говорить и завораживать голосом... Одним словом, для нас с господином Полковником итальянец Штерчи, с его мозгом математика, образованием латиниста и широчайшими связями, был не просто опасным противником. Был он противником опасным вдвойне и втройне, сугубо и трегубо. Наши юные родственники, оба Роксоланы, и Прим и Секунд, похоже, стали склоняться на сторону итальянца.

Господин Полковник старался внушить юношам: "Мы нашли это сокровище раньше. В нашей земле, на нашем дворе это сокровище лежит. Принадлежит оно нам, в этом не может быть никаких сомнений". Но я видел - кое у кого (намекаю на обоих братьев) сомнения всё-таки зародились. Старший из братьев, похоже, получал от заезжего господина Штерчи д'Авитс не только хвалебные отзывы на скромные поэтические опусы, не только деньги, достаточно большие по нашим городским масштабам. Подозреваю, не обошлось и без наркотиков, каким-то образом привезенные господами баллонистами. Роксо-Прим, вероятней всего, был полностью "на стороне противника", как выразился г-н Полковник.

4
Добавьте ещё и доводы дипломатики. Не исключаю, что вителлана - долговая расписка на небольшой вощёной дощечке (интересующихся отсылаю к моему скромному исследованию), закрепившая право д'Авитов на рукописное наследие Марциала, действительно существует. Конечно, итальянец возит с собой только копию. Текст античной вителлианы - для молодых людей довод неоспоримый, в пользу Штерчи.
Для нашей юриспруденции, выросшей из воровского советского оправдания бандитизма, документ - давностью тысяча девятьсот тридцать два года! - не имел никакого значения в решении вопроса о правах владения.
"Почему?", естественно спрашивает молодёжь. В них бродит природная тяга к логичному и правильному. Ещё не развратил их конформизм, готовность соглашаться с надуманными, за уши притянутым исключениями, с объяснениями AD HOC.

Младший брат проще, пооткрытей. В тот вечер в квартире Полковника он говорил следующее:
"- Я догадывался, что именно Штерчи здесь ищет и почему. Его тщательная разработка Светлых гор наводит на такую мысль... - Мы бросимся туда, доберёмся до заветной дверки. Должен быть вход под гору с противоположной, западной стороны, не от реки. Штерчи наверняка знает секрет, как найти эту дверь. И на свет появится КАПСА РОКСОЛАНА, о которой я узнал из его повести". Такие были его предположения и догадки накануне поездки.

5
Итак, теперь наш Роксолан-2 был глубоко разочарован. Их экспедиция с г-ном Штерчи в окрестностях Тор-Солёного проходила совсем не так, как ожидалось. Молодой человек обиженно говорил: "- Складывается впечатление, что Штерчи просто - прячется здесь. Он отсиживается, отлёживается. И не зная чем занять себя, сочинил целую историю".
 
[здесь заканчивается комментарий г-на Доктора]
 
[здесь начинается текст Юнги]
6
Рассказ продолжает Юнга.
С горы, куда мы поднялись по северо-западному, поросшему соснами, склону, был хорошо виден автомобиль БМВ. Он медленно въезжал на заправочную станцию. Штерчи разглядывал автомобиль в бинокль, и мне показалось, что итальянец неспокоен.
Пройдёт срок, из Москвы по телефону ему шепнут: "уже всё рассосалось, можешь появляться"... - Что тогда? он исчезнет из города Чарьков - навсегда? Баллун не оправдается? Я вижу, как брат с каждым днем становится всё тревожней.

7
Здесь от лица Доктора делается в прямую речь Юнги очередная вставка.
Жизнь юношей - вдруг - оплелась сложными интригами.
Те реактивные состояния, которыми манифестировал Роксо-Прим, можно отчасти объяснить таким образом.

В гораздо большей степени, однако, эта напряжённость была обусловлена неумеренным употреблением наркотиков. Не говоря и о том, что, в некоторых случаях, молодой человек употреблял наркотические препараты крайне низкого качества. Не исключаю даже, что это могли быть и технические растворители - судя по радужным пятнам, обнаруженным на бумаге многих его рукописей. Один такой лист мы нашли в рецепции клиники, под стеклом письменной доски.

Медицинские подозрения о серьёзных психотических сдвигах начали закрадываться у меня ещё в начале марта. Последующие события полностью подтвердили эту гипотезу.
Роксолан-2, младший, рассказывал, кстати, что брат с крайне значительным видом хотел его о чём-то предупредить, намекал на некую опасность. "На дискотеке мне шепнули ...". С каждым днем он становился всё тревожней, ему чудится, что кто-то подслушивает и следит. "Несущая балка нашей жизни треснула",- говорил он, и предлагал спуститься в подвал клиники. Там начинался длинный подземный ход. - Дескать, там, в подвале, можно осмотреть эту самую балку воочию и убедиться, что вскоре всё в стране должно рухнуть.
"- Только там - маленький чёрный человек" - таинственно добавлял Роксо-Прим, старший, и прикладывал палец к губам: "Тайна".

8
А между тем младший брат в квартире господина Полковника, разговорившись, ободрённый очевидным интересом г-на Полковника, продолжает делиться своим разочарованием:
"- Античные рукописи Мартья-Лисс? Сказка, болезненная фантазия, литературный образ. Итальянец, однако же, настойчиво и убедительно наращивает на эту тему детали и подробности. Мне начинает казаться, что в раннем детстве я где-то видел и даже держал в руках такие листы. Скверная, плотная бумага, во многих местах пропустившая чернила насквозь. Листы имеют неприятное свойство свертываться обратно в трубку, и кто-то говорит: "Пусть мальчик подержит свиток за пазухой, бумага помолодеет". И другой голос мечтательно добавляет: "А еще лучше между грудей молодой девушки, пуэлла уда [1]".

Полковник неожиданно прервал: "- К нашему итальянцу приехал из Москвы переводчик, представитель консульского отдела, они встречались в центральной гостинице Интурист. Гостиница построена ещё в советское время, там традиционно прослушивались все номера и..."
"- И у вас, кажется, есть транскрипт этого разговора?" - почти не сомневаясь, задал риторический вопрос Доктор. - Ну и....?".

"- И нашему итальянцу однозначно угрожают".



Примечания

[1]puella uda (лат.)- в переводе этого выражения, встречающегося у Марциала несколько раз, исследователи расходятся. Мне трудно согласиться с переводом Петровского "девушка пьяная".
 

**************************************

Книга 1. Глава 9. Приложение "Транскрипт"
Транскрипт несанкционированный.
Фон-линия : Чарьков-Москау

Телефонная линия старинной правительственной связи
Чарьков-Москау
Разговор итальянца Штерчи с неким влиятельным лицом
Среда, 25 апреля 2035 года.

Транскрипт

1
Москау Голос:
Мне передали вашу просьбу. Вы хотите, чтобы мы продвигали во влиятельные Интернет-газеты Италии некоторые сочинения.
Что-то вроде путевых дневников странствующего по Малороссии иностранного авантюриста. Мне бы очень хотелось знать, когда нам рассчитывать на окончательное решение вопроса о наследстве генерала Маннхейма. Экспертиза ждёт. Мы ждём находку.
 
2
Штерчи:
Ваше превосходительство, публикация подготовит общественное мнение и вызовет интерес. Находка должна быть хорошо подготовлена.
 
3
М:
Находка должна, во-первых, состояться. Для многих ваша экспедиция невероятна и неправдоподобна. Кроме прочего, вы - дилетант в археологии палеографии. Пожалуйста, не нужно мне называть имя - Шлиман.
 
4
Штерчи:
Выше превосходительство, Шлиман.
А находка... Находка уже состоялась, именно здесь, в 1943 году. Маннхейм, ваше превосходительство.
Вот ещё одно имя - генерал Маннхейм.
 
5
М:
Генерал Маннхейм такой же дилетант, как вы и как Шлиман. Во всех справочниках Вернер фон Маннхейм фигурирует только как основоположник кибернетики, математик и ракетчик.
Мне нужна находка. Мне нужно ваше сообщение "капса и свитки находятся у меня в руках". Пресс-конференция, экспертизы. Кроме всего прочего, Интерпол продолжает вас разыскивать, и ко мне поступают запросы. Я даю вам самое лучшее прикрытие. У вас сейчас есть всё, чтобы энергично вести ваши поиски в такой опасной стране, как наш Союз.
 
6
Штерчи:
Благодарю вас, ваше превосходительство. То, что вы называете прикрытием, это люди, готовые в любую минуту предать вас, убрать меня, начать самостоятельную игру. Как только они действительно поверят в существование рукописей античного происхождения, они полностью выйдут из подчинения. Они неплохо разбираются в ценах на мировых рынках.
Я в безопасности, пока для них это только блеф. Мой и ваш блеф. Блеф непонятного богатого иностранца и блажь московского генерала, парящего в заоблачных высотах международной политики.
 
7
М:
Господин поэт, вам не кажется ещё более опасным, если Я перестану верить в существование рукописей?
 
8
Штерчи:
Ваше превосходительство, ещё раз ставлю вас в известность, что степень вашего влияния в той зоне, где я сейчас нахожусь, оценивается мной, как достаточно ограниченная. Я ставлю вас в известность, что ваш малороссийский филиал деморализован прямыми переговорами... обещаниями помощи.. через Атлантический союз. У ваших людей есть по-видимому двойная игра на вас и одновременно на Брюссель.
 
9
 
.............
(пауза)
 
10
М:
Если я начну публикацию ваших "Писем путешественника", у вас будет не более трёх недель времени до пресс-конференции.
 
11
Штерчи:
Меня волнует только одно: мой текст должен выйти гениальным. Я работаю над текстом, это сейчас главное. Три недели после последнего "письма путешественника".
 
12
М:
Я жду срочного сообщения о находке.
 
13
Штерчи:
Вы его получите, ваше превосходительство. Срочно.
 
[Заканчивается транскрипт]
[Небольшой комментарий, запись рукой Юнги]
Полковник отложил внутриушную маслину "звук" и посмотрел, наконец, на Доктора: "Вы обратили внимание?", - спросил Полковник - "наш Штерчи называет Высокопревосходительство - просто Превосходительством!"

Г-н Доктор согласился : "Красивая игра". И они в очередной раз звякнули хрустальными рюмками "Прозит!"

-------------
[конец Главы 9]


Fiction ! Все действующие лица, имена, события, а также географические наименования - выдуманы автором. Совпадения с реальными лицами, фактами, географическими объектами носят чисто случайный характер.
 Copyright (c) А.Б.Акимов, 2006