За Марциалом к Роксоланам - Гл. 118-123 конец Кн. 1-й

Александр Акимов * За Марциалом без билета * Год 2035 * Роман

Книга 1. Глава 18. Гибель Архивистов.
3-4 мая 2035 года.
Рассказывает Доктор

* Я внимательно прочёл все главы. В записях будущего Юнги сделана попытка разложить в линии текста клубок событий грозовой ночи.
 
1
Действительно, яркий разноцветный баллун-монгольфьер плавно проплыл над городом в безоблачной лазури. Из окна операционной его тоже было видно, но недолго. Это был свежий, радостный апрельский день. Я хорошо помню, меня поразило несоответствие в палате умершего пациента - как можно умирать в такое радостное утро. Санитар, вытащив пинцетом из мёртвого тела уже ненужные трубки катетеров, снял резиновые перчатки, сложил их вместе с пинцетом в эмалированный лоток и раскрыл настежь окно, чтобы хоть немного выветрился запах гноя и едких мазей. Ветер ударил навстречу, завил флагами шторы, и комки ваты летели от окна, будто ворвавшиеся посланцы весёлых ярко-белых кучевых облачков-кумулюсов.
Визуальная картинка недурна. (Оставим за кадром медицинские запахи - Веб-читателям рекомендую отключать ОЛЬФАКТУ). В электронной версии повести и в фильме это кстати.
 
2
Повесть о нашем воздушном походе за рукописями Мартья-Лисс должен начинать, однако-же, именно я, врач, и начинать самым неприятным образом - рассказом о двойном убийстве архивистов. Это случилось именно в моё дежурство и старший их братьев, Роксолан Первый, был дежурным фельдшером нашей кареты - так по старинке называют наши водители свою "коломбину", старенький санитарный автомобиль клиники. Именно глазами юного фельдшера мы увидели сцену трагического происшествия, и с его слов я записал подробности.
Позже, под утро, в клинику приехал упитанный молодой следователь. Он был мил, улыбчив и задавал вопросы. Повествовательные фразы в его устах тоже были вопросом, провокацией - что ответит, как поведёт себя собеседник. Впрочем, это сугубо профессиональное качество. Никто его не винит.

3
Повторюсь: наш юный друг неплохо описал антропологические поездки итальянца Штерчи по нашему краю, его исторические изыскания путешествующего дилетанта. Но, по правде говоря, это - всего лишь предыстория, знакомство нашего Юнги с хорошо всем известными фактами.
Как вы уже знаете, тогда же в апреле нашего фельдшера Роксолана Первого, брата Юнги, постигла медицинская катастрофа. Намеки, которые звучат в записках Юнги, будто бы умственное расстройство фельдшера как-то связано с латинистикой, или же с поэзией Мартия-Лисс, или же с демоническим влиянием итальянца, - разумеется, это полная чепуха. Я бы сказал, что влияние итальянца Штерчи на фельдшера следует признать настолько же дурным, насколько оно было хорошим на Юнгу. Роксолан-младший оказался прочнее, и весенние события вывели его из самодовольной спячки. Для Роксолана-старшего этих же событий и впечатлений оказалось достаточно, чтобы подтолкнуть его к давно назревавшему юношескому саморазрушению.
.................
Итак, я возвращаюсь к нашим несчастным архивистам. Эти люди, хранители неудобных кусочков, остро-колючих обломочков прошлого, всего лишь неделю назад впервые появились в моём сознании. Эти фигуры стали складываться из скользящего упоминания Юнги - было рассказано про визит итальянца Штерчи в офис на Сумскую сто четыре. Потом был рассказ Полковника о трех тысячах расстрелянных польских офицеров, и ворох газетных статей на эту и смежные темы, подписанных одним и тем же псевдонимом "Архивист".
[прим.Полковника - Вы, г-н Доктор, так увлеклись античными папирусами, архивами столетней давности - что в вашей письменной речи возникают, применительно к Интернетовским публикациям, ныне никому не понятные эпитеты, наподобие вот этого "Вороха Статей"]
 
4
Оба пострадавших были доставлены санитарной машиной в нашу клинику. К сожалению молодой Старчевский, как я вынужден был констатировать, заглянув в салон, был уже без признаков жизни. Мы проводили непрямой массаж сердца все положенные пять минут, и даже чуть больше. Я хорошо помню, что мы сменялись раза два. Эта довольно неэстетичная процедура нередко может вернуть жизнь, но не в таком случае, когда у человека, вместо затылка, рука врача нащупывает безобразно-ужасное, тёплое - ничего. Да, мы сменились два раза, и переломы рёбер у трупа - это уже наши медицинские sequelae[1] : так делать массаж меня научили ещё когда я сам был фельдшером. "Рёбра у трупа целы - массаж сердца, считай, не делался".

Старший Старчевский был жив, но без сознания. Он дышал очень глубоко и неестественно медленно, будто нарочно; будто он делает мистическую дыхательную гимнастику, устанавливая гармонию дыханий во Вселенной. Его седая коротко остриженная борода в двух местах зияла проплешинами и отвратительно пахла жжёной шерстью и обгорелой кожей. Всех телесных повреждений я не буду описывать. Пощадим нервы читателя, даже если он судебный медик.

5
К чему мучить нервы?
Передам только слова моего напарника по дежурству, анестезиолога. Я записал их тогда же, третьего мая (точнее, утром после дежурства, четвёртого мая) в мой дневник, дословно. Анестезиолог Игорь произнёс эти слова, ещё не войдя в реанимационный зал. Пострадавший уже лежал на железной широкой кровати с рычагами, она почему-то называется функциональной, и медбрат реанимации уже ждал команд, наладив капельницу. Анестезиолог, спортивного телосложения бородач, остановился в дверях. Он ещё стоит в предоперационной, он потирает пальцами шею, выворачивая голову вверх, к чистому воздуху. Растянув инстинктивно разрез футболки - то ли глубже вдохнуть, то ли коснуться рукой открывшегося на волосатой груди золотого нательного креста, сказал:

"-Опять поработала опущенная девятка".

Анестезиолог Игорь Святославович всегда удивлял меня своими познаниями уголовного мира. Я чувствовал, что эти знания он черпает совсем не из телевизионных сериалов. Этому знанию учит отвратительная жизнь, изо дня в день, как, например, сейчас. По телевизору вы не узнаете, как взаправду пахнет безнадёжная и мучительная, абсолютно не нужная смерть человеческого существа.

6
Обгорелыми волосами, осаднёнными кровоподтёками, мочой, и потным предсмертным страхом. Ко многому привычная карета скорой помощи привезла в наше дежурство этот запах ужаса. Анестезиолог Игорь Святославович дежурит в клинике по ночам гораздо чаще меня, и он безошибочно определяет по приметам. Я понял смысл его высказывания так, что на эту страшную работу способны только профессиональные палачи-вымогатели, отверженные даже уголовным обществом.
И было ещё в эту ночь изречение, из уст Деда Серёжи, старшего по ночной смене санитара. Кстати, легенды гласят, будто бы Дед Серёжа точно ставит диагноз, оценивая, как машины скорой помощи проезжают через дамбу (это километрах в трёх, на подъезде к клинике).

"- Шо вы там робытэ?" - спросил Дед Серёжа, заглядывая в реанимационный зал, и его складчатое личико индейского вождя скривилось капризной гримасой. - "Та то ж девъятка скурвлэна! Попрацювало..." - и Дед Серёжа вклеил замысловатое нецензурное выражение, дабы ещё более усилить этот СРЕДНИЙ РОД ГЛАГОЛА ПРОШЕДШЕГО ВРЕМЕНИ. - "Вы трынадцяту ножову шукайтэ".

7
Вот эти слова, также занесенные мной в служебный дневник, выхрипел старший ночной санитар Дед Серёжа, и уполз куда-то, ковыляя. О эти пойиздныки[2] "сутки-трое"! Из каких недр появляются они здесь в городе? Назад, в глину размякшую, размешенную сапогами и копытами, к корням поближе ввинчиваются назад поутру, исчезают. Откуда этот дед мистический, из народа, что ли вышел?
"-Из кислорода он вышел, дед Серёжа" - в рифму моим размышлениям говорит анестезиолог, уже стоя в головах операционного стола - "от баллонов этот дед сто пятьдесят атмосфер".

Мы помолчали. Игорь Святославович, расчётливо выждал секунды, когда введенный тубокурарин начнёт действовать на мышцы пациента, и его могучие руки привычно и умело вставили в гортань резко обмякшего тела клинок ларингоскопа, в считанные секунды пациент был мастерски заинтубирован, и вот уже искусственное дыхание раздувает, распирает изнутри грудную клетку пострадавшего. Рёбра поднимаются, и тут мы услышали то самое, знакомое, гаденькое, неприятное шипение, предвещавшее нам бессонную ночь.

8
"- Придётся тебе ещё и лёгкое ушивать?" - из вежливости полу-спросил, полу-подсказал Игорь, и ткнул пальцем, указывая два ранения на грудной клетке справа, где начала вылезать розовая пена.
..........
"-Ножевых отверстий действительно должно быть тринадцать" - опытный Игорь Святославович присоединился к пророчеству деда Сергея. - "Это не карточный долг. Карточный долг - десять".

Описание того разгрома, который застали в квартире архивиста полицейские и медики, мы услышали от нашего фельдшера, Роксолана-старшего, в охотку вызвавшегося ассистировать на операции - как раз во время ушивания первых восьми ран, видимых на передней части грудной клетки. Рассказ фельдшера время от времени подправляла операционная медсестра (откуда они всегда знают раньше всех?). Весь ужас уютной квартиры, превращенной в пыточную камеру, куда врачебная бригада входила вслед за полицейскими - буквально след-в-след, чтобы не вступать в лужи крови на полу. И разговоры, которые вели между собой полицейские, такие же ночные трудяги, разгребающие изо дня в день...

9
Эти издерганные и бледные, ночные полицейские, работавшие на месте преступления, были откровенней и открытее, чем утренний, пришедший в клинику, чисто выбритый и пахнущий косметикой. Основное, что осталось у меня в памяти из этой болтовни в операционной - образ исполнителей преступления, их тупая нечувствительность к чужой боли. Слова. Какие слова? обычные слова в таких случаях: "исполнители, псы, привыкшие к крови псы, мясники, психопаты. Откуда такие берутся".

"- И колються, и бьються и режуться. А властям, видимо - выгодно!"
"У-у? - Уу!... У-у? - Уу!... У-у? - Уу!..."

Машинный ритм аппарата искусственного дыхания, его вдох и выдох, гармоника вверх - гармоника вниз: ответы без вопросов и вопросы без ответов. Обычное ночное дежурство в хирургии.
...............
 
10
Гостеприимная квартира Полковника, как всегда, охватила меня уютом, домашним теплом и благополучием. - После белых кафельных стен операционной, холодного металла, блестящих трубок и стеклянных перегородок, - наконец, душа отдыхала. Кругом меня полумрак, мягкие покрывала и тёмные портьеры. Запах полированного дерева, запах кофе и табака охватывает... постепенно вытесняет - какое счастье - из моих ноздрей застоявшийся вкус хлора, лекарств, повсеместный запах больного человеческого тела.

"- Гибель архивистов, гибель архивистов", - пробормотал господин Полковник, сделав ещё один неторопливый маленький глоток кофе из чашечки неописуемой красоты. Он ткнул, будто бы раздраженно, рукой в лежавшие на столике утренние газеты. В его взгляде, сквозь обычную радостную улыбку младенца, проступала озабоченность. Следующая затяжка сигарой была уже рабочим, сухим жестом, как на совещании.

"- Тринадцать ножевых ранений?" - ещё раз переспросил Полковник. Позволю себе "литературщину". На меня уже смотрели отнюдь не прежние глаза скучающего отставника-душки. Происходила перемена, я был свидетелем того, как решается наша будущая, полная приключений, экспедиция. Следующая затяжка курильщика была жадной, исподлобья на меня устремляется взгляд - упрямый, цепкий, генеральский.

11
Вот так решился поход нашей красавицы - воздушной шхуны "Гадитана" (тогда ещё смутно маячившей силуэтом на горизонте моего воображения).

"- Да, господин генерал-лейтенант", - впервые я обратился к нему по настоящему, до отставки, воинскому званию - "и тринадцатая такая подленькая, незаметно-тоненькое входное отверстие возле пупка, а само ранение - проникающее в брюшную полость, затем через диафрагму в полость перикарда. Сердце к счастью, было ранено только поверхностно, не на всю толщу сердечной мышцы. Но кишечник... Три часа. Вы не представляете, что это за морока - ушивать одно за одним входящие и выходящие отверстия на петлях тонкого кишечника".

Эти медицинские подробности, я уже видел по глазам, совершенно не интересовали моего собеседника, и вообще его вопрос был данью вежливости, речевым этикетом, а я... Я ведь вот никак не могу остановиться, из меня сыплются медицинские термины, подробности, подогретые ночной бессонницей, возбуждением операции, разговором со скользяще-вкрадчивым, непонятным и подозрительным утренним следователем.

"- Господин Доктор, это же тот самый архивист!" Полковник (генерал-лейтенант) на мгновение захлебнулся, он сглатывал, и глаза его ещё больше выпучивались. Неужели такой человечище может волноваться из-за чьей-то гибели?

12
"- Тот самый архивист, мой милый доктор, который хранил все эти годы материалы по делу о чекисте-изменнике П***. Он каким-то образом (я догадываюсь - через доктора Пшевальского) заполучил документы Маннхейма. Он был найден нашим туристом итальянцем Штерчи, законным правопреемником. Он оформил, или собирался оформить для Штерчи вступление в наследство архивом Маннхейма, как имуществом, оставленным в нашем городе на хранение в 1949 году. Мы на сегодняшний день не знаем, были выполнены все формальности или нет - но, впрочем, для Штерчи в принципе достаточно самого факта осведомления. А этот факт таки имел место. Беседа была, и наш юный друг, кстати говоря, был одним из двух свидетелей" - Полковник прервался.

"-- Второй свидетель - наш Юнга. И вот наш архивист стал жертвой организованной преступности. Очень хорошо организованной, поверьте мне. Настолько хорошо, что следствие ничего не даст. Вначале будет дело по обвинению в покушении на убийство, потом откроются новые обстоятельства, следствие будет тянуться и тянуться. Данные экспертиз и показания свидетелей - всё более запутываться и противоречить. А в итоге окажется, что архивисты сами убили друг друга. Да и вообще были очень нехорошими людьми и состояли в криминальном сообществе, так что по заслугам. Кстати, молодой архивист, умерший, как вы рассказали, ещё в машине скорой помощи - это и есть первый свидетель вступления в наследство".

13
Повторюсь, я далеко не всё понимал из построений Полковника - мой мозг был отуманен ночным ярким светом операционных ламп, отражающимся в чёрном окне; отвратительным запахом крови, кишечного содержимого и ожоговых поверхностей. И чувством тяжёлой отвратительной растерянности перед проявлением - в очередной раз - жестокости реальной, не телевизионно-театральной. Полковник бросал резкие слова, я его уже совсем не слышал, и сквозь мой полусон профессиональных впечатлений - яркий свет, неудобные края узкой раны, в глубине которой я должен накладывать множество шовчиков и узелочков. Мы накладываем шовчики и узелочки, кропотливо, неудобно, напрягая мышцы, напрягая глаза, тонюсенькой иглой - по тому месту, где живого человека била ножом в живот какая-то мразь. Длинным узким металлическим лезвием, изготовленным на большом и красивом заводе по производству штыков-ножей. И эта мразь ходит, или скорее ездит, разъезжает по тем же самым улицам того же самого нашего города.
Я увидел, разглядел из моего марева только вот эту точку в конце последней фразы, завершение абзаца: "...Электрику-аварийщику..."

Полковник, глядя на меня умными понимающими глазами, сделал последнюю затяжку и аккуратно, жёстко, медленно раздавил в пепельнице тлеющий сырой сочный уголь сигары.
"- Доктор, пожалуйста, ещё не засыпайте. Вы слышите меня? Сейчас, через две минуты вам постелят чистое бельё, вы должны поесть, и будете спать в моём кабинете. Я вас умоляю об одном - сейчас же звоните электрику-аварийщику".

14
Я потряс головой совершенно отупевшей и посмотрел на него.
"- Ну же, вспоминайте, вы рассказывали мне несколько раз. Тот ваш пациент, который всегда привозит к вам на осмотр свою больную жену в автофургоне "Аварийная контактной электросети". Вспомнили? Сегодня ночью я буду вскрывать крипту, и мне нужен этот человек, вся его бригада и его машина. Ваша работа - только один этот телефонный звонок. Звонок, и вы в отгуле до завтрашнего утра. В крипту полезу я один, но мне нужно подключение к силовому ящику, и нужно прикрытие. Поверьте, я вполне смогу договориться".
 
Примечания - сноски концевые
[1] - sequelae (лат.) - судебно-медицинские изменения [тела]
[2] - "пойиздныки" (vernacular surjik) - трейн-коммьютеры. Пойиздныки "сутки-трое" работают в городе вахтой одни сутки из четырёх.

Copyright (c) А.Б.Акимов, 2006

***Благодарю***
Благодарность профессору юриспруденции Затуловскому Александру Аркадиевичу за бесценную юридическую помощь при оценке правовой коллизии вокруг наследия Маннхейма - "украинской" рукописи Марциала.


Fiction ! Все действующие лица, имена, события, а также географические наименования - выдуманы автором. Совпадения с реальными лицами, фактами, географическими объектами носят чисто случайный характер.

[конец Главы 18]

***************

Книга 1. Глава 19. Чемодан мертвеца
Суббота, 5 мая 2035 г.

В этой главе только вскользь упоминается операция по извлечению сокровища, давно и тщательно спланированная Полковником, и успешно осуществлённая в грозовую ночь с 4 на 5 мая 2035. Вот что было потом.
Рассказывает Юнга
 
1
Утром я чувствовал себя очень плохо, бессонная ночь оставила во рту металлический вкус, голова гудела от возбуждения, я опасался, что засну, лишь только присяду на что-нибудь не очень жесткое. Направляясь в квартиру Полковника, я чувствовал себя уже служащим, служивым, зачисленным. Я иду с рапортом. Утро было солнечное, прохладное, душистое - всё начиналось заново; мне предстоит очень многое выучить, я прочитаю всего Мартья-Лисс, всего Ювенала и Светония в подлинниках...
Неприятное предчувствие "где брат?" лишь едва-едва саднило в глубине.
В квартире Полковника пахло свежесваренным кофе - настоящим, по-турецки, в джезве, в раскалённом песке. Я знаю этот запах, так варит кофе моя мать для "выгодных" постояльцев с Кавказа.
Полковник сказал:

"- Очень удачно я спустился. Был ещё один ящик. Остался в подземелье. Золото, килограммов семьдесят. Просто золото. Стоматологическое, церковное, нательные золотые украшения". Лицо Полковника брезгливо поморщилось... Позже я услышал о происхождении этой части клада. Позже.
 
2
В гостиной воздух пропитан ощущением праздника. Будний день, но работать не нужно, и впереди целый день общего приподнятого, возбуждённого, беспричинного настроения. В комнате уже был наведен предусмотрительной рукой непривычный порядок. Мебель протерта воском, экраны всех компьютеров погашены, бумаги убраны со столов. Полковник сидит в кресле, как-то необычно покойно, и под локоть подложена особая, бархатная подушечка. Круглый стол пуст - только графин, вазочка с цветами, маленький серебряный поднос с кофе, и крошечные розетки с орешками и цукатами.

"-Вы знаете, Доктор, вот он, этот необыкновенный оттиум - помните, мы с вами читали в жизнеописании Веспасиана? - когда существенные дела завершены, солнце поднимается, можно поговорить, прогуляться в парке, а затем и поспать.

"-Так вы думаете ещё раз спускаться в подземелье, за вторым ящиком?" - спросил Доктор. Полковник усмехнулся наивному вопросу.

"-- Что вы. Там, в подземелье, сегодня ночью ведь побывали ещё, кроме меня. Ещё люди. Штерчи хорошо подыграл нам и задержал их порядком, но всё же они появились. Я слышал, как второй ящик утащили".

"-Ещё люди", - сказал Доктор - "это сразу заметно. У вас рассечена бровь".

"-Всё в порядке?"-выпалил я. Мою голову распирало от каши впечатлений, и я бессвязно выложил:
"-Штречи пишет глубокую, философскую повесть про нашего Роксоланского заложника в Урбс-Рома; он хочет найти траву евшан, хочет понять свободу Евразийской степи. Какой потрясающий человек! Он математик, историк!"
 
3
Полковник поднес к губам тонкую рюмку, сочные губы сложились в улыбку удовольствия и покоя. Он сказал:

"-Математик и историк. Наркоман и авантюрист. В довершение списка - хакер, разыскиваемый Интерполом в связи с причастностью к взлому банковской системы".
"-У вас кровь" - повторил Доктор. Он сидел на тахте, поджав ногу, свободно откинувшись на жесткие подушки.
Прошло ещё немного времени. Льющаяся из динамиков скрипичная фраза закончилась. Полковник вздохнул и, протянув руку, щёлкнул клавишей-выключателем. Он продолжал:

"- Математик и историк, в сговоре с нашей почтенной Таможенницей, планирует незаконно вывезти из страны уникальные палеографические памятники. Как? выдав их за копии-колляции. Штерчи вовремя понял опасность и решился сотрудничать со мной. Его московские покровители приняли мой план и дали нам в прикрытие аэрологический борт".
...........
4
Полковник, то есть дядя, обратился ко мне:

"- Итак, ты сидел, выслушивая повествование о событиях девяносто седьмого года, происходивших в Урбс-Рома с нашим земляком, и обеспечивал итальянскому антропологу алибай*? А теперь послушай, что происходило тем временем в подземелье, соединяющем подвалы известного тебе здания №100-бис с подвалом расположенного поблизости здания №102. Там с позавчерашнего вечера, срочно, начаты ремонтно-строительные работы в полуподвальных комнатах, арендованных неким малороссийско-итальянским предприятием".

Пирамиду непонятных предметов, загромождавших один из стульев, венчал шахтерский шлем. Полковник, улыбаясь, взял его в руки, ощупал рукой поверхность и положил на кофейный столик рядом с коньячным графином. Доктор протянул руку, с разрешения полковника поднял шлем, осмотрел его и возвратил на место, издав неопределённый звук. Полковник опять погладил повреждённый затылок шлема, и они выпили ещё по одной рюмке, махом.

И вот начинает раскрываться тайна маленькой пирамиды, сооруженной на стуле. Полковник жестом фокусника приподнимает и сбрасывает блестящий оранжевый плащ - чем-то заслуженный плащ, раз эта испачканная вещь, равно как и простецкий шлем, допущены в комнату. Мало того - выставлены здесь, в роде сентиментальной реликвии. Шлем на инкрустированном дереве столика, плащ на толстом персидском ковре. Вставший на ноги Полковник, крякнув, поднимает за боковые выдвижные ручки обнажившийся сундук-футляр. Почему я сразу решил, что эта вещь сработана в Германии? Наверное, такие аккуратные угловые металлические накладки, такая идеально-ровная кожаная черная обтяжка, способная выдержать десятки лет в подземелье, и так тщательно продуманная конструкция удобных ручек - всё это напомнило детство, уроки труда в школе,

5
когда хорошие станки, добротные слесарные инструменты и измерительные штангели - всё оказывалось трофейным, немецким. И уроки биологии, когда все надежно работавшие микроскопы оказывались маркированы "Карл Цейсс Иена". Вот этот футляр, настоящей немецкой старой работы, кожаный, армейский-морской-космический - с помощью Доктора водружён на прочный четвероногий обеденный стол.

Полковник облегчённо выдохнул. Свисавший сбоку на кожаном шнурочке чехол с ключиком раскрылся сам собой. Двое стариков застыли перед черным ящиком. Наверное, их, как и меня удивило, что всё получается легко, само собой.
"- Знаешь, что" - сказал Полковник, надевая защитные очки, - "сходи, что ли на кухню, приготовь нам чаю. Вы, Доктор, станьте вот туда, за шкаф с энциклопедиями. Книги не пробьёт".
.............
Когда я вернулся с кухни, на столе уже были разложены несколько необычных предметов и Полковник, сложив руки за спиной, будто в музее, стоял перед столом, раздувая ноздри и тяжело дыша.
"- Так где же рукописи?" - не удержался я.
"- Рукописей нет" - сказал Доктор.
 
6
От огорчения я понёс полную околесицу.
"- Я ничего не понимаю, как они могли оказаться у Штерчи. Я видел собственными глазами, сегодня ночью, в его номере. Он вытащил из сумки, которую вы передали мне вчера. И кожаную капсу, и семь свитков рукописей..."
"- Из моей сумки, которую ты отнёс в гостиницу, Штерчи извлёк имитации. Они были изготовленные нашим уважаемым Доктором месяца три тому назад, в ходе его неутомимых экспериментов" - сказал Полковник. Он весел, он доволен - с недоумением отмечаю я про себя. Рукописей нет, но он доволен...
 Он поднял в руки матовый тяжелый параллелепипед и пошел по комнате, держа его перед собой, чуть покачиваясь, как по волнам, и сделал несколько поворотов, - по-моему, это был танец самолёта.

"- Вот всё и кончилось, какой-то большой кусок отпал" - сказал Доктор. Я дремал на тахте. Меня накормили уже во второй раз, под пледом я согрелся и, наверное, проспал час или полтора. Смутно помню, что включались экраны, крутился знакомый значок Интернета, шли переговоры какого-то очень технического характера. Полковник и Доктор, по указаниями невидимого, за экраном и в трубке, что-то измеряли на ящике, переставляя латунные ручки.
 
7
На мгновение в очередной раз я полу-проснулся.
"- Итак, вы абсолютно уверены?" - продолжал Доктор.
Он смотрел на Полковника очень внимательно, и от ответа зависело многое, большое.
"-Абсолютно".

Я заснул снова. Когда я проснулся окончательно, в комнате было холодно, как будто окна долго оставались открытыми нараспашку. Дневной свет пробивался сквозь щели между штор. Старики, укутавшись, сидели в креслах, звучал скрипичный концерт и Полковник мусолил незажжённую сигару.
"- Не терпится" - сказал Полковник. - "Как вы думаете, уже можно?"
Доктор подвинул поближе к себе чёрную настольную лампу и довольно долго, очень внимательно разглядывал срез её абажура.
"-От пяти до пятнадцати пылинок на дециметр кубический, так вот. Примерно" - сказал он, подводя итог наблюдениям, и голос его звучал глухо сквозь салфетку, которой он плотно закрывал рот, будто операционной маской.

"-А он?" - кивнул в мою сторону Полковник. - "Забыли? Одеяло!" - и он сделал в мою сторону угрожающий жест "сидеть тихо".
Доктор, присев на краешек тахты, объяснил мне, как следует действовать; я ползком выбрался из-под одеяла и стал там, где мне было указано.
 
8
Таинственное безмолвное ожидание продолжалось. Доктор опять изучал освещённую пустоту под колпаком настольной лампы. Вот он кивнул, наконец, и поднял ладонь. Только сейчас я сумел оторвать взгляд - гипнотически прикованный, я весь сосредоточился на этих зловредных пылинках, которые никак не хотели оседать. Меня рассмешило, как странно движутся руки Полковника, и я отвернулся.
Он идёт к извлечённому из футляра параллелепипеду, перешагивает через лежащий на полу автомобильный насос и, положив локти на стол, начинает отрепетированное в голове механическое колдовство. Откинулась металлическая дверочка, выпрыгивают навстречу собранным в щепотки пальцам обеих рук заводные головки ключей. Чуткие пальцы поворачивают, проталкивают, подтягивают...
Полковник с красным, будто он подавился, лицом, внезапно поднимается, быстро выходит из комнаты и нам слышно, как он натужно кашляет в коридоре.
"-Вот же гадость!" - слышим мы его голос.
 
9
Наконец Полковник накашлявшийся, напившийся воды, накурившийся на лестничной площадке, возвращается на своё место, и колдовство продолжается. Мне кажется, что это будет продолжаться бесконечно. Я стою неподвижно, и мышцы всего тела одеревенели, будто я ассистирую на многочасовой операции, конец которой самому оператору кажется безнадежным.

"- Here we are!" - вдруг говорит Полковник, повернув к нам голову, и я пытаюсь понять, что же означает его указательный палец, упирающийся в нижнюю часть боковой панели таинственного "страусиного инкубатора" (именно так Доктор назвал курсовой автомат-вычислитель, из-за огромного стального яйца, выпиравшего сквозь стенки параллелепипеда). Полковник отодвигается, по-прежнему указывая; он поднимается со стула, глядя на нас, и его палец соскакивает.

Полковник уже стоит, один из нас, трёх зрителей у стола с удивительным объектом. И лишь теперь, сопровождаемая звонком крошечного колокольчика, из нижней части чёрного ящика выезжает металлическая полка, отблёскивающая радужно-чёрной поверхностью. Я догадываюсь: именно эта блестящая, идеально-ровная доска из чёрного стекла и есть то, что мы хотим увидеть; то, что так боится пыли и микроскопических воздушных капель разговора.

Как описать следующие - весьма короткие - минуты моего знакомства с голографической картой Маннхейма, с программой-гороскопом?
Кто-то из двоих поднял и переставил лампу, свет упал под нужным углом, голограмма засветилась. Радужная чернота прояснилась, открывая утопленную под пластиной матово отблескивающую бугристую поверхность, в которую неведомый мастер врезал, ближе к правому краю, два причудливой формы зеркала.
10

Запомнилась радужная мелкая-мелкая гребёнка по левому краю, и ещё какие-то причудливо изогнутые многочисленные линии. Эти линии были разными: серебряно-белыми, копчёно-чёрными, спирально-витыми, изящно-пунктирными. Вели себя они также по-разному. Одни змеились по самому дну, сантиметрах в трёх под поверхностью пластины. Другие то выныривали из плоскости стекла, то заныривали вглубь и там вонзались в бугристое дно. Несколько пучков торчало загадочным образом на несколько сантиметров вверх, далеко за материальные границы, очерченные окном-прорезью, из которого только что выдвинулась пластина.

Я видел несколько раз голограммы в музее, и что-то осталось в памяти из школьного курса физики, но всё равно зрелище казалось невероятным. Медленно подняв руку, я провёл ею над пластиной; никто меня не останавливал. Проходя сквозь линии и непонятные облачка, рука не почувствовала ничего.
Последующие одна-две минуты были очень насыщенными. Доктор передвинул меня на своё место и жестом показал, под каким углом нужно посмотреть. После этого мы вдвоём отошли на несколько шагов назад. Полковник, затаив дыхание, выдвинул рамку с волшебной пластиной на всю длину, быстро осмотрел её, низко наклоняясь и прижимая к глазам увеличительное стекло. Затем рамка уехала вглубь, звякнул звоночек, Полковник разогнулся и перевёл дыхание.

"-Доктор, вы должны немедленно бросить вашу жалкую практику" - улыбаясь, произнёс он, завинтил ключики, зажал каким-то замочком дверку и добавил: - "В наших руках карта сокровищ".
............
11
Автомобиль мчал нас по вечернему проспекту, тучи летели быстро-быстро, клубились, и было видно, что скоро опять начнётся гроза. Настроение праздника не отпускало меня, мне льстил интерес, с которым Полковник и Доктор наконец-то слушали рассказ об исследованиях Штерчи: Урбс-Рома, Роксоланы, рукопись Мартья-Лисс.

В супермаркете на окружной дороге Доктор купил необыкновенно большую коробку шоколадных конфет. Пахло очень свежим, необычным. Начинка попадалась то ананасовая, то кокос, то кофейная с ромом. Я смотрел, как взрослые мужчины важно, сосредоточенно надкусывают, разглядывают, кому какая начинка досталась, едят... ещё и ещё. Автомашина мягко мчалась. Жестами то один, то другой показывали мне - не стесняйся, дескать, help yourself!

Доктор вынул, как будто нарочно, чтобы меня подразнить, из портфеля ещё - детские игрушки. Протянул Полковнику на переднее сиденье какую-то разветвлённую, рогатую стрелялку. Вынул ещё одну, такую же, положил себе на колени. Протянул мне гранаты (заученное в школе щёлкнуло в голове - "РГД-5") одну, вторую.

Неожиданно, вместо игрушечной пластмассовой лёгкости, руку вниз потянуло, отрезвляя, холодное тяжёлое боевое железо.

12
И не глазами - слухом, я почувствовал, как двое принялись за дело. Туго пошли в масле и защёлкали детали - проверка на отбой курка, магазин... щёлк-щёлк. В окна уже вовсю хлестал дождь.
Водитель вдруг грубо переспросил что-то на незнакомом языке, поправляя в ухе микрофон и отчаянно вслушиваясь. Машина резко затормозила, и Полковник совал ему, поудобней, светящуюся карту-дисплей бортового навигатора, показывая пальцем.
..........
Сцены нашего петляния по переулкам предместья, проезд на красный светофор через железнодорожный переезд и прочие action описывать не буду, читатель вдоволь насмотрелся этого добра в кино.
..........
 
13
Метрах в двухстах-трехстах впереди были сквозь стену дождя видны красные габариты машин по нашей полосе, пригашенные фары медленно движущихся навстречу...Мы съехали на обочину. Опять защёлкало железо - отсоединяли магазины, выбрасывали из стволов досланный патрон. Водитель-чеченец протянул раскрытый инструментальный кейс, собрал туда оружие, туда же положил снятую с головы шапочку, поцеловав значок, и кейс щёлкнул.

Потом он протянул руку, осторожно взял у меня одну гранату, спрятал куда-то к животу, внутрь жилета, потом ещё раз, точно так же, вторую - оба раза я почувствовал тёплое прикосновение его рук.
"-Уже всё закончилось, проскочили" - сказал чеченец. Полковник и Доктор попрощались с ним за руку, он вышел из машины и пошёл под дождем куда-то в поле, за посадку. Доктор открыл дверцу, перешёл на водительское сиденье. Зажглись фары и мы медленно тронулись в сторону ярко освещенного здания - таможенного терминала.
................
Из-за дерева на шоссе шагнул человек. Крашеные волосы, затянутые в пучок, рука протянутая знаком "СТОП" и закинутые за спину вещи. Фигура казались знакомой... Штерчи был облеплен насквозь мокрой футболкой, на его лице блуждала улыбка вынужденного дружелюбия, он отводил руку с вещами вверх-в сторону-назад международным жестом "у меня ничего опасного".

"-Открывай ему дверь" - сказал мне Полковник".
 
 



Fiction ! Все действующие лица, имена, события, а также географические наименования - выдуманы автором. Совпадения с реальными лицами, фактами, географическими объектами носят чисто случайный характер.
 Copyright (c) А.Б.Акимов, 2006

[конец Главы 19]

***********************

Книга 1. Глава 20. Ваши Гуроны.
Разговор происходил где-то между 7 и 10 мая 2035.
Записано Юнгой в начале июля, в гостинице "Красный Манометр"

[эпиграф]
"Зачем распинаешь раба, язык ему вырезав, Понтик?
То, о чём он замолчал, весь разглашает народ".
Марциал
[конец эпиграфа]

1
Штерчи, откинувшийся в плетёном кресле, был рад нашему интересу. Он чувствовал себя свободно и спокойно. По-видимому, литературная рецитация была нужна ему для настроя, для тональности. Это был класс - хорошее вино лишь пригублено, речь собеседников сложна, ритмична и богата синонимами и ... - одним словом, как в популярной игре without deviation, hesitation or repetition. Тест был пройден, настрой достигнут, и можно было перейти к делу. Штерчи сказал: "-Я чувствую угрозу сейчас, то есть на близкие месяц-два. Это люди, связанные с коллекторами[1]* Вашингтона и Парижа".

 "-Очень большие деньги. Деньги, политика, милитари-бизнес. У вас такие глаза, - продолжал Штерчи - вы Алани, Роксолани, вы есть степь, люди из Маре сибирика. Вы совершенно не понимаете и поэтому не боитесь".

Итальянец обвёл нас глазами. Полковник слушал вежливо, но суховато, держась отстранённо, ему это было не очень интересно. Мы с Доктором переглянулись, нас это занимало, и мы напряжённо старались вникнуть в малопонятные излияния упорного иностранца. Полковник всё-таки больше был занят собакой, настоящей русской псовой борзой, лежавшей у его ног. Штерчи не осуждал. Сам в яловых сапогах и меховом жилете, он чувствовал себя "помешщчик русс". Все три последних дня выхаживал в поле с борзыми не хуже Полковника. Все специальные борзятницкие слова записал, выписал и заучил с хозяином усадьбы, нашим главным компьютерным экспертом. Наизусть повторял прочитанную на лугу табличку "Выгул, натаска, нагон, и притравка собак запрещены".
Отрепетировал главное слово - "Отрыш-Щ!".
 
2
Штерчи продолжал, переведя взгляд с собаки на нас: "Это такие механизмы", - он для наглядности сделал нам пантомиму "часы": поднял перед собой руки и развёл локти. Скрюченные пальцы обеих рук изобразили зацепленные шестерни. Несколько секунд Штерчи демонстрировал, как работает зубчатая передача, переводя взгляд по кругу - хорошо ли мы его понимаем. И, прикрыв глаза, лицом показал: шестерни массивны, неумолимы, могучи. Пантомима продолжалась, тяжёлые зубья въезжали в промежутки зубьев, зацеплялись, тянули - и чудом, нераздавленная, между ними лежала раскуренная сигарета. Ай да Штерчи, ай фокусник!
Штерчи опять внимательно смотрел на нас, и произнёс, наконец: "Тутта ля вита". Показал на себя пальцем и затянулся сигаретой. "-Так родился, так вся моя жизнь. Очень маленький промежуток свободного пространства".
Он помолчал, прислушиваясь к звукам деревенской жизни: пение петухов, ржание коня.
3
"-Я приехал снимать фильм, и сразу в гостиницу пришли эти люди. Они объявили: вам нужна наша помощь, вам нужно секьюрити (он нарочно произнёс это последнее слово с выпяченным славянским акцентом). Это сила, которая вечно декларирует благо и приносит вместо этого разрушение, stats das Gute sagt und stats das Bose shaft. Только разрушение и хаос. Смерть, организованный хаос".

"-Тщательно спланированный хаос" - вставил Доктор как-то механически, эхом, глядя в сторону. Штерчи, не отвлекаясь, продолжал:

"-Если вы читали Фенимор Купер, это - гуронс. Это ваше племя напоминает мне гуронс из книг Фенимор Купер. Они тщеславны, любят угрожать, легко продаются, садистски жестоки. Хороший инструмент для колонизации. Колонизация eastward..." Полковник вдруг энергично перебил его:

"Либо же САЙ-ЩИ-БЬЕН, на запад. Какая ЭТИМ разница, из какой супер-павер привозят сюда кредиты, гранты, приглашения на саммит... ?"
 
Штерчи продолжал, не отвлекаясь на тему "колонизация":

" - Вам не нужно воспринимать это обидно. Я не хочу кого-то задеть. Я только характеризую гуронс. Здесь во время второй мировой войны они участвовали в дженосайд" - он опять подготовил губы для трудной славянской буквы и процитировал вычитанную в библиотеке фразу - "отшщепенцы из органов гос-безопасности" У нас ведь тоже было много анти-джуишь, противо-жид... иуд... Atrocities. Я не нахожу никакой национальной корреляции. Это кластерный феномен".

4
Полковник отвлекся от игры с собакой и, улыбаясь своей обычной улыбкой огромного счастливого ребёнка, процитировал:

"Скучно жить на свете, Евгений
Куда ни странствуй,
Везде жестокость и тупость воскликнут:
Здравствуй, вот и мы!"

Штерчи подтвердил: "Да-да, это Бродский, ваш классик. А вот ещё наш Марциале: Фингис..., - он запнулся, и процитировал русский перевод:

"Что распинаешь раба, язык ему вырезав, Понтик?
То, о чём он замолчал, весь разглашает народ.

Ты хахалю, муж, лицо испортил:
Обкорнал ты ему и нос и уши...
И такое может иррумаре"


Полковник опять принял сухой тон светской беседы:
"-Ну, это философия и поэзия. Конечно, очень хорошо, но мы отвлекаемся. Кто эти люди, вы можете нам сказать?". Штерчи отвечал снова непонятно. Меня просто убивают эти грамматические ошибки, которые он расставляет в самых интересных местах.

5
Итак, Штерчи сказал:
"- Я думаю, эти люди в прошлом имеют связь с государственными структурами региона Юкрайна. Они очень умело делают мимикрию, и ваши ситызен (он заглянул в словарь, уточняя) - мешщчане - они не умеют говорить преступник от plain-clothed police[2]. Они боятся одинаково, и определённый период меня это вполне устраивало. Как якудза в Токио. Это элемент гармонии ландшафта. Вы понимаете?... Мне было всё равно до тех пор, пока я не испытывал помехи в моей работе".
 
 
[1] * - он так и сказал "связанные с коллекторами". Снова начиналась игра филологии. Он имел в виду коллекционеров? (Юнга)
[2] - (англ.) "полиция в штатском"



Fiction ! Все действующие лица, имена, события, а также географические наименования - выдуманы автором. Совпадения с реальными лицами, фактами, географическими объектами носят чисто случайный характер.
 Copyright (c) А.Б.Акимов, 2006

[конец Главы 20]

***************

Книга 1. Глава 21. Бранные подвиги отца настоятеля
Записки путешественника
Статья, опубликованная в газете "Стампа-онлайн" 26 апреля 2035 г. за подписью "Штерчи"

* Штерчи писал эту статью сразу после драки с ветеранами
* дирижабль СССР В-3 совершал в 1933 г. полёт по линии Москва-Курск-Славянск [лит]
* монастырь стоял заброшенным многие годы
* драгоценная дармина растёт в Средней Азии


 
[текст Штерчи начинается отсюда ]
 
Часть I.
[эпиграф]
"Кто оное святое жительство изобрёл
и в горе сей св. церковь и келии устроил
и начал жительствовать ... не обретохом".

Святогорская Успенская
общежительная пустынь, 1902
[конец эпиграфа]

1
...
В местной историографии я бы отметил три главные черты: славяноцентризм, оборонительный уклон, военный поэтический гиперболизм. Такая особенность прослеживается достаточно однообразно на протяжении большой исторической традиции - не менее трехсот лет. Удивительный психологический комплекс местной государственности - полное замалчивание своих татарско-калмыцких корней, вполне очевидных любому внешнему наблюдателю. Из одной местной книги я выписал курьезный абзац, иллюстрирующий это загадочное психологическое явление:

"Восточным славянам, в том числе населявшим Придонцовье, приходилось сдерживать натиск многих кочевых варварских племён, которые беспрерывно вторгались в причерноморские степи из Азии".
Автор, таким образом, своих бородатых славян волшебным образом переводит в анти-варвары. Впрочем, оставим эту тему, она бесконечна.

Применительно к нашему проекту палеографических розысков, славяно-татарская тема имеет существенное значение вот каким образом. Верси сальтеи[1] оказываются бесценны в такой пожароопасной дипломатии. Это объясняет особое отношение местной церкви к рукописям из наследия Роксолана.

Взаимодействие и противодействие двух укладов и речевых систем - лесостепь versus степь - происходило весьма систематически именно здесь, в зоне среднего Придонцовья. Торговые, дипломатические контакты и нередкие военные стычки (чаще, однако, просто вооруженное противостояние, переглядывание, обмен угрозами и оскорблениями) стабилизировались в XVII - XVIII веках по линии Светлогорск - Тор-Солёный. Нестабильное равновесие пограничной полосы, Дыкаэ Полай, Бордерлайн, Крайна, Укрейн, Ывв-Крэйн (стараюсь найти фонетический эквивалент). Оставлю в стороне наиболее очевидные литературно-исторические параллели: Стори оф бордерлайн Ф. Купера, Хроники Иво Андрича из Боснийской Крайны, поэзию Киплинга Бордерлайн-Пешавар.
 
2
Я хочу восстановить в моём воображении ту моральную силу, которую даёт вооруженному переговорщику, стоящему на крепостном валу, и переругивающемуся с гарцующим конником - ту силу дипломатии, которую дает симпличьтас романа[2], высказанная безостановочно, сильным и привычным к молитве голосом ритора, на двадцать четыре строки романского текста. Тюрк-толмач перешёптывается с толмачом-русином, кое-где смягчая, а иной раз и вовсе обходя особо сильные места, - но всё равно, при каждом колене текста конник взвивает коня на дыбы, без перевода догадываясь.

"- Вот ведь какой учёный человек! Уважаем тебя, будь ты проклят!" - с ненавистью шипит он.
 
3
Святые отцы, настоятели Светлогорского Успенского монастыря, были людьми грубоватыми, и не чуждались рукоприкладства ни с братией, ни с мирянами. Это вполне понятно и объяснимо, учитывая обстоятельства непрекращающейся угрозы, неурожаи, нашествия саранчи и разнообразных грабителей - татарских, российских и запорожских. И, наконец, last but not least, эпидемии чумы.

Первая вспышка чумы в этом крае датирована 1718 годом, цифры смертности неизвестны. Однако историки цитируют указ консистории от 1728 г. с дисциплинарным взысканием настоятелю монастыря иеромонаху и духовнику о.Антонию, из которого, якобы "видно, что светлогорские монахи предались безудержному разгулу". Следующие две вспышки чумы - в 1738 и 1739 году, - опустошили монастырь полностью. "Все иеромонахи, иеродиаконы и монахи померли, осталось только два монаха простых, оба в возрасте ста лет...".

АННО ДОМИНИ 1735 еще жив был о.настоятель. Должность обязывает, и этот достойный мужчина умеет торговаться не хуже заезжего судакского армянина, владеет основами фортификации и караульной службы не хуже наёмного французского инженера, но сквернословит гораздо лучше всех, на нескольких притом языках.

4
Глубинный источник невообразимых словосочетаний монахи скрывают весьма тщательно, храня в самой потаённой, дальней келье. ЛИНГВА ФРАНКА сквернословов-мастеров на этом перекрёстке торговли и войны - наш язык Августа и Трояна, почитаемых и поминаемых.
Сокровище Роксолана, Либри чартеи Мартья-Лисс Эпиграмматон*[3] в этом контексте бесценно. Это тот самый хабар*[4], крохи которого в своей памяти уносит кочевник. - Посмеиваясь, он повторяет про себя одну или две строки верси лашщчиви*[5]: вот ведь до чего додумывались язычники, непросвещённые светом Корана!

Нет-нет, да и пустится в дальний путь ученый человек из Закаспия, наслушавшийся таких пересказов. Привезёт целый воз драгоценной лечебной травы[лит], и начнет с монахами длинный мучительный торг. Монахи хитры и неуступчивы, норовят обмануть и всучить Либр Октавус*[6], тот что годится даже Ad Usum Delphini*[7]. Учёный человек наденет очки и будет долго уличать монахов, показывать самое лучшее качество своей травы, и просить, чтобы сделали списки - ИМЕННО ТЕХ САМЫХ.

5
Мы с тобой их очень хорошо знаем, это известные во всем мире

VII-67 "Pedicat pueros Tribas Philaenis"[8]
XI-21 "Lydia tam laxa est"[9]
VI-93 "Так от Таиды несёт..."
I-34 "Ты с отворённой дверью отдаёшься..."
VI-39 "Семь сыновей все не твои..."
IV-4 "То, чем пахнет стоячее больто..."
XI-78 "Utere femineis complexibus, utere...[10]"
 


(конец части I)
 
 
6
Часть II.
[эпиграф]
"Донец был направо, в ста шагах от меня,
в огромной глубокой долине...
и чайки кричали так слабо и странно,
и вся меланхолия этого пейзажа
так гармонировала со всем тем,
что, казалось, ещё незримо веет здесь
из глубины веков".
И.А.Бунин "На Донце"
[конец эпиграфа]

7
Среди местных торговцев книгами мне удалось записать предание, что ещё пятьдесят-шестьдесят лет назад, в семидесятые годы двадцатого века, охотники за старинными книгами проникали через руины церкви, расположенной на склоне левой горы, мимо "святого захоронения" сиятельных особ, в пещеру. Затем - в тайный ход, ведущий в подземелья правой меловой скалы. В некоторых замурованных кельях сквозь решётку были видны лежащие на полу книги и рукописи. Многие хотели мародёрствовать, но не решались. В те годы служителей церкви здесь ещё не было.

Историки советского периода, стараясь оправдать безжалостные расправы над монахами и священнослужителями Светлогорского монастыря, приписывают им некие злодеяния - большинство из них не называется, но подразумевается, точь-в-точь, как это было в сочинениях нашего Тацита. "Неизвестно, сколько безвестных жертв было сброшено в пучину Донца из тайного подземного хода". Или вот ещё: "существует предание о том, что одновременно с меловой стеной были ликвидированы и все те, кто участвовал в строительстве церкви". Служителям церкви приписываются практически все отличительные признаки советской бюрократии: безжалостные убийства, манипуляции "организованными массами" и тайные оргии.

8
... Я стараюсь описать тебе то преоригинальное место, откуда поздней зимой 1942 года Маннхейм извлёк бесценные либри чартеи*[11] излюбленного нами с тобой Мартья-Лисс, Светлогорский монастырь с примыкающей усадьбой князя Потёмкина и неподалёку расположенный дирижабельный порт Тор-Солёный.

Начну с того, что в довольно крупном городе, где я сейчас нахожусь, среди молодёжи вообще мало кто знает об этих местах, а если и знают, то скорее как о природном объекте: густые леса, изгиб реки, красивые горы. Культурно-мировое значение этого заповедника им непонятно: даже не подозревают, что их любимый Толкиен описывает именно эти края как последний оплот "зелёного мира", к востоку от которого начинается изрытый шахтами мёртвый мир индустрии.

Расстояние по прямой от Чарькова до Тор-Солёного всего лишь сто пятьдесят километров. Оставляю сейчас в стороне хорошо нам с тобой известные работы XIX и начала XX века, на которых основывались розыски Маннхейма первоначального этапа.

9
Познакомившись достаточно глубоко с документами, ранее неизвестными в мировой маннхеймиане (большинство из них не опубликованы и находятся в секретных файлах Харьковского партийного архива), я совершенно по-другому начал понимать происхождение классической статьи Маннхейма
 "Изоглоссы и изосеманты южнорусского обсцентного языка и их суперпозиция с геоморфологическими структурами Приазовья: Где нам следует разыскивать реликтовые памятники романской палеографики" (Philologus, vol.98, 1935, pag. 78-94)

Для меня теперь очевидна принципиальная методологическая отличность эпох "Маннхейм I" (1918 - 1928, аналитическая работа с архивом Хереус) и "Маннхейм II" (1929 - 1934, полевая археологическая работа в СССР в качестве прикомандированного к ГПУ эксперта по палеографии).

Должен тебе сообщить вот ещё. Нам с тобой уже были известны исследования (разумеется, наследия Марциала), выполненных в Чарькове преподобным Филаретом (Гумилевским) и работы приват-доцента Николая Андреевского. Кстати, мне удалось снять полную копию с этой недоступной у нас работы - абсолютно оригинальной, свежей по мысли и точности языкового выражения, исключительной не только в русской марциалистике, но и в мировой вообще. В профессорском зале университетской библиотеки нашёлся единственный в мире экземпляр этого труда, не прошедший цензурной кастрации - в наличии те самые страницы 31-З2, 49-50, 57-58 и 83-84, которых мы с тобой были лишены, изучая экземпляр библиотеки Конгресса США.
10
Вот моя вторая новость - здесь в Чарькове я отыскал следы марциалиста-дилетанта, доктора медицины, хирурга Бориса Пршевальски. Это оригинальнейшая личность. Достаточно хотя бы посмотреть на фотографии породистого, уверенного в себе человека с заслуженным положением в обществе. В его библиотеке, по сведениям местных архивистов, были не только старопечатные книги на латинском языке, но и некие рукописи.

11
Поверь, что эти факты имеют самое прямое отношение к нашим поискам. Однако сейчас я хочу донести до бумаги одну главную мысль; она проявилась у меня при разработке второй линии, линии соперничества Маннхейм-Бартини в области управления летательными снарядами. Эта мысль относится к экологии культуры, и она такова. Историзм, культурная традиция и насыщенность среды обитания артефактами предыдущих цивилизаций есть некий фактор, сравнимый с микроэлементами в пищевых цепях. Оптимальный диапазон весьма узок, а зона избытка и зона недостатка одинаково губительны. Тебе хотелось понять, почему линия дирижабельного маршрута вытягивается из Москвы, через Курск и Харьков, в Тор-Солёный, именно к Светящим горам?

Подобно щупальцу, магнитной стрелке, подобно усику светолюбивого вьющегося цветка, она протягивается сюда, в единственное место на планете, где сохраняются, как святыня, творения нашего поэта, излюбленного Марциала, обсцентные[11a] через два на третье.
Я нашел это объяснение.
Голод тайны.
Квази-Ангстлюст.

 
12
Новоявленные правители Московского кремля и их харьковские сюзерены в такой же степени чувствовали голод к таинственным культурным артефактам, как мы с тобой чувствуем пресыщенность ими. Достаточно сказать тебе: сам Иосиф Сталин на старости лет принялся изучать латинский язык, стал покровительствовать возрождению классической филологии в Советском Союзе.

Для тебя и меня, которым уже в тринадцать-четырнадцать лет становится отвратительной вся наша древность, благодаря настырным стараниям наших учителей... Для нас завязшие в памяти длинные периоды из Тацита и Цицерона это просто какая-то неистребимая заноза... - Все эти восторги неофитов кажутся нам с тобой наивным и немного странными. Но я вижу, что для обитателей скифско-татарской степи в этом есть глубокий смысл.

13
Сто лет назад какой-нибудь "товарищ" Петрофски, писатель Хвыльовы из Чарькова, культуровед Серж Чемоданов из Москвы или красвоенком Тухачефски, военачальник крупной части под Тулой - быстро наскучивают обыкновенным пьянством в бывшей дворянской усадьбе, скажем, под Рыльском. Таких радостей, как собирание грибов или гребля на лодочке - тоже хватает ненадолго. И возникает как мечта тот плавный, сладостный, мягкий полет на юг, к меловым скалам, к открывающимся в глубине за обрывом остроконечным башенкам, описание которого мы с тобой столько раз перечитывали у модного писателя Михаила Булгакова.
 
 

(конец части II)
 
 
 
14
Часть III.
[эпиграф]
"Мы на правом берегу Донца.
Прямо перед нами высокая скала.
Отверстия келий меловой церкви
противник приспособил под амбразуры пулеметов.
От огромного строения монастырской трапезной
после жестокого боя остались лишь стены
да кое-где крыша".
Красная звезда, 12 августа 1943 г.
[конец эпиграфа]
 

15
Бои в конце лета 1943 г. носили упорный, разрушительный характер.
Но давай вернёмся на десять лет назад, в 1933 год. Как приятно было плыть в гондоле дирижабельной яхты, вровень с самыми верхними садиками, дубами и вековыми соснами, нависающими друг над другом наверху белоснежной скалы, и успокаивать очаровательную спутницу, шепчущую в ужасе: "А что там, в этих страшных подземельях?"

Конечно, их устроил бы и полет в свои владения, скажем, на Рейн или в Тоскану. Но это виделось в будущем, с развитием мировой революции - серии военных походов на Запад. Пока что новоявленным властителям советской России и их малороссийским вассалам в Чарькове, маняще сиял этот самый восточный форпост западной культуры.

Не забывай, как процветала в эти годы Америка-лини*[12] наследников Цеппелина, какие роскошные ланчи подавались на борту воздушного корабля ЭльЦет-127 в туристических рейсах над Средиземным морем. Сколь заманчиво оказалось для ком-дворян это предложение нашего дженераль Нобиле - воздушным корветом прогуливаться над своими советскими владениями, подобно нашему королю Виктор-Эмануилу III, любившему проводить совещания высшего командования на борту дирижабля Эне-Прим (N1) военно-морского флота Италии.

16
В их представлении, разумеется, стояли и задачи представительские - пока что почетными гостями были деятели Коминтерна, но велись уже переговоры с окружением высочайших домов Европы.
Доплыть мягко, в салоне, наслаждаясь тишиной и чистотой воздуха, часов за пять-шесть и очертить рукой: "вот сюда за золотым руном, за покоем от Ватикана и Константинополя, добирались месяцами по воде, на ручном ходу вёсел, монахи".

Так строился воздухопорт Тор-Солёный, рядом со Светлогорским монастырем, монахи которого к этому времени были все до одного расстреляны чекистами в Соловецком концлагере. То, чего нам с тобой ещё в юности досталось почти в несовместимом с жизнью овер-дозе, для этих "комдворян", "комкнязей" и "комархимандритов" становилось объектом беспамятной погони. Ты, выросший у Тирренских волн, можешь ли представить, что здесь когда-то торговали солью. Пещеры, тайны расстрелянных монахов, непонятный христианский бог и страх перед ним - это была такая же культурная соль, без неё блюдо власти и роскоши оказывалось мучительно пресным.
 
17
Кстати, этот комплекс генеалогии проявлялся и ранее у здешних еще дореволюционных владетелей. В двух или трех знаменитых парках на Юкрайне существует даже "архитектура руин". Вообрази, искусственно строили имитацию разрушившихся от времени древних зданий, по рисункам нашего Пиранезе.
Но скажи, что же ищем здесь мы с тобой? Пространство как таковое, гектары земли и кубо-километры воздуха? Лебенсраум[13]?

 
Примечания - сноски концевые
[1] - versi saltei (лат.) - "солёные стихи", то есть похабные, нецензурные стихи-частушки
[2] - simplicitas romana (лат.) - "римская простота нравов", то есть употребление в речи похабных выражений
[3] - libri chartei Epigrammaton Martialis (лат.) "книги-свитки на папирусе Эпиграмм Марциала"
[4] - хабар(казахск.) "новость, весть"
[5] - versi lascivi (лат.) "похабные стихи" (см.прим.1)
[6] - Liber Octavus(лат.) "Книга номер Восемь" - написана Марциалом в период обострённой цензуры нравов (lex Julia)
[7] - Ad usum delfini(лат.) - "Для пользования Дофина", то есть пригодный для чтения "невинному ребёнку"
[8] - "Трибада Филаэнис / Пидорасит мальчиков"
[9] -"У Лидии недро столь дрябло-широко..."
[10] - "Приучайся ложится в обьятия женские, Виктор"
[11] - libri chartei(лат.) "книги-свитки на бумаге-папирусе"(см.прим.3)
[11a] обсцентный (фил.) - от латинского obscoenus,a,um - непристойный, порнографический, похабный
[12] - (нем.) Amerikalinie, коммерческая пассажирская линия фирмы "Цеппелин" Европа-США
[13] - (нем.) Lebensraum, "жизненное пространство"
 

ЛИТЕРАТУРА * REFERENCES

Стобровский Н.Г. Воздухоплавание. ДОСАРМ., М., - 1949 г. 64 с.

[его же] Наша страна - родина воздухоплавания М.; 1954

Авиация в России : Справочник / М.В.Келдыш, Г.П.Свищев, С.А. Христианович и др. Ред.Г.С.Бюшгенс, 2-е изд. М.; Машиностроение, 1988. - 368 с.

драгоценная трава - В XVIII веке сантонин, добываемый в лабораториях монастыря Тор-Солёный из привозного "цитварного семени" (дармина, Artemisia cina Berg), продавался в Западной Европе по цене от 1 до 5 руб.золотом за один грамм (расчёты мои А.Б.А.).

Массагетов П.С. Заветные травы. М.; Мысль.-1985 - 208 с. - с.142-143

Муратов В.К. Сантонин. - Больш.мед.энц./ред.Б.В.Петровского, изд.3-е, т.22 - . М.; "Сов.энцикл." , 1982, - с.521

Федорова Е. В. Введение в латинскую эпиграфику. Изд.МГУ, М., 1982, 256 с.

Бойко И. А. Святогорск. Краткий историко-краеведческий очерк. Харьков, 1959, 107 с.

 
***благодарю***
Особая благодарность этнографу и краеведу Грецингеру Игорю Фомичу


Fiction ! Все действующие лица, имена, события, а также географические наименования - выдуманы автором. Совпадения с реальными лицами, фактами, географическими объектами носят чисто случайный характер.
Copyright (c) А.Б.Акимов, 2006

[конец Главы 21 "Reverent Father"]

******************

Книга 1. Глава 22. Древний Комп - Курсовой Автомат. КрюйзА.
Лекция г-на Полковника
Записал Юнга

1
"--... Супостата".

Полковник чуть подался вперёд, распрямляя спину. Головой он сделал привычное движение и поискал глазами что-то, которое должно было находиться у него за спиной, видимое краем глаз и откашлялся.
"- Извините меня за лекторский тон, но это действительно материал, который мы преподаём курсантам. Повторяю вопрос. Какой вид вооружения против наземных целей составляет доминирующий сектор огневой мощи супостата?

Правильно, круиз-снаряды, так называемые крылатые ракеты. Когда этот вид вооружения стал решающим фактором новой военной доктрины? Только, когда появился искусственный интеллект. Журналисты ещё называют эти ракеты "акулами-убийцами с дипломом PhD". Очень точные, очень хитрые и осмотрительные. Мозг такого круиз-снаряда это современный курсовой автомат, очень совершенный бортовой компьютер с большой памятью. Естественно, у них есть органы чувств и при том очень разнообразные: оптическое зрение, инфракрасное зрение, компасы трех видов, тончайшее магнитное и гравитационное чувство, сродни обонянию у собак. Эта электронно-ракетная тварь меняет свой маршрут, как только обнаруживает опасность перехвата. Ныряет на сверхнизкие уровни, или уходит вверх в облака, совершая противозенитный маневр, и на этих новых курсах и уровнях опять находит новый кратчайший маршрут к цели и заходит на атаку.
"-Вы хотите сказать, что машина Маннхейма..."
 
2
"-Вот именно, машина Маннхейма запрограммирована на отыскивание Маннхейма. А там, где Маннхейм, там и рукописи Марциала".
"-Действительно, очень просто. Нам достаточно сесть верхом на крылатую ракету, вставить ей, вместо современного бортового компьютера "Моторолла", древний курсовой автомат Маннхейма... И, после головокружительных виражей с нечеловеческими перегрузками в 25g нас разобьёт в лепешку как раз об то место, где до этого находился Маннхейм с рукописями. Воронка будет нашим..."

"-Так-так, кое-какое зерно уже просматривается. Но должен вас огорчить, машина Маннхейма 'Genesis' не обладала необходимым быстродействием. Маннхейм построил её именно как универсальное программируемое счётное устройство, и она служила ему для разнообразных целей. Скоростное решение навигационных задач для ракет "Фау-1" было возможно только путём большого ограничения параметров: курсовой автомат для "Фау" создавался путём усечения машины 'Genesis'. Курс-автомат первой в мире крылатой ракеты был чем-то вроде современного контроллера, а вот машина 'Genesis' - это уровень хорошего современного персонального компьютера. Быстро лететь по карте Маннхейма не получится - наш маршрут обязательно должен просчитываться в фазовом пространстве двенадцати измерений. Не меньше".

3
"-Просчитываться в пространстве двенадцати измерений? Двигаться, я надеюсь, мы будем всё же в обычном, трехмерном пространстве?"

"-Есть ещё и четвертое, не забывайте. Время"
"-Да, время... Но ладно, оставим это пока, и будем решать вашу загадку, как нам отыскать в облаках этот фарватер двенадцати измерений. Нужно лететь медленнее ракеты, медленнее самолёта... Вертолёт?"
"-Дорогой доктор, вы, должно быть, на ваше счастье, мало летали на вертолёте".-Полковник жестами и бутылкой изобразил общеизвестный анекдот о вертолётчике, разливающем водку в стаканы.

"-Совсем нисколько" - скромно ответил Доктор, штатский человек.

"-А я - достаточно, и никакого желания путешествовать таким способом не испытываю. Грохот и жуткая тряска".
"-Воздушный шар? Но это уже какая-то фантастика, Жюль-Верн. И чисто с практической точки зрения - вы же говорите, нужно отыскивать какие-то точки в пространстве..."
"-В пространстве-времени" - быстро вставил Полковник.
"-Итак, оказаться в нужное время в нужном месте, где-то между небом и землёй... Кстати, с какой точностью?"
"-С точностью плюс-минус тридцать метров, а по времени некоторые замеры должны синхронизоваться до одной-двух секунд".

"-И в этом нужном месте, в нужное время, выполнять необходимые замеры, тут же рассчитать следующую точку, успеть переместиться к ней, и так далее. Воздушный шар просто плывет себе по ветру, им можно управлять только по высоте. Необходимо выпускать с упреждением на ветер в каждой точке десятки воздушных шаров с приборами, быстро считывать их показания, затем выдвигаться к следующему пункту".
 
4
"-Нет, доктор, мы не будем так мучить себя. Мы с роскошью поплывём в воздушном океане, перемещаясь беззвучно и мягко с воздушной скоростью сто тридцать километров в час. Мы будем ложиться в дрейф и выполнять измерения. Мы будем наслаждаться восходами и закатами, любоваться оптическими феноменами...
Вы знаете, какие они бывают, гало, кресты, глория и миражи?
Мы будем стоять на капитанском мостике при малом вперёд двигателей и пить шампанское из хрустальных бокалов. Короче, мы отправляемся в экспедицию на воздушном корабле, на дирижабле. Я - владелец шхуны и начальник экспедиции, вы - судовой врач. Тебя, племянник, я беру юнгой. Ты станешь настоящим люфт-маном, облачным волком. Мы подойдём к сокровищу мягко и неслышно, где бы оно нас ни ожидало".
 
5
Доктор не сдавался, он был в настроении поспорить.

"-Но позвольте, Полковник, это же какое-то ненастоящее предложение. Запуск шаров с экспедиционного трейлера - это ещё можно представить. А дирижабль... Что-то сказочное. Когда-то раньше они, может быть, и ходили. Но сейчас их просто нет, от них давно отказались".
"-Вы не верите в дирижабль? Вы ничего о них не знаете и они, поэтому, не существуют? Но ведь всего лишь месяц назад, до того как его брат украл у вас латинскую хрестоматию, наш Юнга (Полковник значительно и ободряюще посмотрел на меня, и мне начало казаться, что всё это не совсем игра). - Наш Юнга слыхом не слыхивал, кто такой Марциал, на котором, оказывается, построена вся русская матерщина. И, соответственно, вся русская ментальность. А вы, Доктор, ничего не знали о курсовых автоматах Маннхейма к ракетам "Фау", из которых выросли круиз-снаряды, и о машине 'Genesis' - прототипе персональных компьютеров".

Полковник прошелся по комнате.
Он посмотрел на меня приглашающе, делая какой-то знак бровью.

6
"-Вот" - Полковник положил ладонь на толстую папку - "Докторово исследование о Марциале" - Полковник показал на меня пальцем. - "Он ничего ещё не знал, а вы уже написали большое исследование (Доктор сделал протестующее движение, изображая скромность и смирение, мол, ещё до настоящего исследования ещё очень далеко).

"-- Да-да" - сказал Полковник, "вы уже написали, и мы его опубликуем, и вот он" - Полковник снова указал на меня - "будет его читать и перечитывать. Вот так".
Он взял пухлую папку двумя руками, прошёлся и опустил докторов труд на таинственный "сундук мертвеца" - "А вот это" - сказал Полковник торжественно, - большой курсовой автомат Маннхейма, в программировании которого принимали участие тайный советник Хергеззель и господин старший шеф-пилот Хьюго Эккенер. Это тот самый, знаменитый курсовой автомат воздушных кораблей Цеппелина, который приведёт наш дирижабль к подлинным древнейшим рукописям, к аутентам Марциала.



Fiction ! Все действующие лица, имена, события, а также географические наименования - выдуманы автором. Совпадения с реальными лицами, фактами, географическими объектами носят чисто случайный характер.
 Copyright (c) А.Б.Акимов, 2006

[конец Главы 22]

***************

Книга 1. Глава 23_1. Подобно тому, как Поль Гиро...
Записи Юнги

1
"- Чего же ещё, скажите, не хватало Вернеру фон Маннхейму, чтобы цепочка выводов и доказательств замкнулась?" - Полковник глядел на слушателей почти осуждающе - "Требуется принять участие в эксгумации мощей? Нужна возможность воочию убедиться в консервирующем действии меловых пещер, одинаково эффективном как по отношению к тканям человеческого тела, так и к древней бумаге шида?"

"- Хотя бы, например" - механически откликнулся г-н Доктор из глубины своего кресла.

" - Маннхейм получает такую возможность. От НКВД. Как приглашённый заграничный эксперт". И далее Полковник продолжал в том смысле, что наш немецкий математик-генерал поступил точно так же, как филолог-романист Поль Гиро. Романист (в смысле специалист по романским языкам) накладывает на карту Франции изоглоссы, и получает точное совпадение с древними римскими военными дорогами. Маннхейм, в начале тридцатых годов XX века, занимался геофизическими исследованиями на юге России. Параллельно, он успел составить подробные таблицы распространения устойчивых обсцентных семантических структур. В архивах НКВД, говорил Полковник, удалось найти многочисленные сообщения информаторов. О привычке поднадзорного немецкого специалиста изучать "мужицкие матюки" отмечается, как о курьёзе. Тогда ещё не было такой жёсткой цензуры, как в дальнейшем.

"- Как же, понимаю", - вставил Доктор - "дамы... мораль... литература".
 
2
"- Литературным дамам это как раз всё равно", - переиначивая известную фразу классика, отвечал Полковник, который знал всё обо всём - "это военной цензуре не всё равно. С переходом в сороковые-пятидесятые годы на концепцию размывания фронтов и массивной инфильтрации, контр-разведка одним из объектов внимания сделала засекречивание слэнгов, неуставных элементов военной одежды и многого тому подобного. Если помните, был такой Перечень сведений не подлежащих оглашению". Сам по себе не подлежащий оглашению".

Разговор явно уходил куда-то совсем в сторону. Мне оставалось только разглядывать зависшие на экранах схемы и карты.
 
"П. Гиро (Guiraud P.) в своём исследовании диалектов французского языка визуально демонстрирует на карте Франции совпадение важнейших изоглосс с древними римскими военными дорогами".

Так значилось в легенде-кэпшн под картой на левом компьютере.

"Вернер ф.Маннхейм накладывает изосеманты похабных выражений на линию Муравского шляха и получает перекрёсток, совпадающий с меловыми выходами системы T+J (триас+юра)".

Так гласила кэпшн на экране справа от меня. Карта показалась знакомой, похожей на карту Джоханнес Бруно из полевой сумки итальянца Штерчи.


***************

Книга 1. Глава 23. Счастье Генерала Маннхейма.
ЛЕГЕНДА К КУРСОВОМУ АВТОМАТУ "ДЖЕНЕЗИС"
Составил Полковник

* Примечание: Вернер фон Маннхейм,
г.рожд 1910; г.смерти (предположительно) между 1979 и 1990
 
[эпиграф]
"Сон был такой. Я находился один в незнакомом
двухэтажном доме. Это был мой дом. Я оказался
на верхнем этаже... потом мне пришло в голову,
что я ещё не был внизу... я подошёл к тяжёлой
двери и открыл её. Я обнаружил каменную лестницу,
которая вела в подвал. Спустившись по ней, я очутился
в красивом старинном сводчатом зале. Осматривая
стены, я заметил слой кирпича в кладке; в строительном
растворе тоже были кусочки кирпича. Так я догадался,
что стены были построены ещё при римлянах...плита
приподнялась, и я снова увидел каменную лестницу,
узкие ступени которой вели в глубину"
.
Карл Густав Юнг.
Воспоминания, сновидения, размышления.
[конец эпиграфа]

1
Фон Маннхейм - гениальный математик, ученик Гильберта. Значительная часть научного наследия Маннхейма, относящаяся к работам 1932-44 годам, была в последующем развита работавшим в США Джоном фон Нейманом*
(* Дж.ф.Нейман, р. в 1920 г. в Венгрии. Историками кибернетики Нейману приписывается честь изобретения идеи программируемого вычислительного автомата, разделения хард- и софт-вара).
В ранних математических работах Маннхейм разработал универсальный подход к "системам прогнозирования систем". Применял свою методику расчёта к самым разнообразным областям знания, таким как метеорология, филология, навигация летательных аппаратов, геофизика.

Культурологическая работа Маннхейма "Об артефактах иерархической педерастии" опубликована в 1935 г. В ней, на основании математического анализа, был спрогнозирован расцвет приапической тематики в субкультуре СССР в тридцатые-восьмидесятые годы XX века. Затем, по расчётам Маннхейма, фаллические и гомосексуальные мотивы должны расцвести в субкультуре англосаксонских стран - в шестидесятые годы XX века. -Этот цикл продолжается примерно по тридцатые годы XXI века.
Работа Маннхейма "Об артефактах...педерастии" воспринималась коллегами-математиками в качестве курьёза. В дальнейшем, однако, она сыграла роковую роль в его карьере.
.................

Офицером Генштаба Германии в начале тридцатых годов Маннхейм работает на территории СССР. С дирижабельной базы в г.Славянске (воздухопорт Тор-Солёный) он проводит геофизические и метеорологические исследования в направлении на Каспий. Его работы по гравиметрии с подвижных платформ (выполненные на дирижабле СССР В-3) стали классическими. Впрочем, эти исследования известны историкам науки гораздо менее, чем аналогичные (и практически одновременные) исследования на Советском Севере с дирижабля LZ-127.
 
2
Мыслящий независимо, скрытный и гордый, Маннхейм вступает в нацистскую партию в 1929. Разумеется, он не разделяет восторгов последователей Гитлера, он видит действительность глубже других. Однако, тонко владея искусством лицемерия, раньше других сделал карьерный выбор.

Удалён из Генштаба в 1942 г по обвинению в "моральном разложении", как сторонник линии фон Бломберга и Фритша. При формулировании обвинений научная работа "Артефакты педерастии" оказалась крайне кстати нацистским бонзам.
Направлен на Восточный фронт.

Была ли случайной находка libri Martialis Маннхеймом в меловых пещерах Меотии? Так могут считать только дилетанты, совершенно незнакомые с историей германской марциалистики.
.............
3
Почему же Маннхейм оставил открытое им сокровище здесь, к востоку от тридцатого меридиана? Как раз эту загадку решить довольно несложно.

 Двадцать третьего августа 1943 г., вслушиваясь в перерывах между стрельбой в гул прогреваемых моторов...
- На площади, вполне достаточной для разбега, ожидает транспортный самолёт "Дорнье"... - Маннхейм сидит здесь, на Сумской 100-бис, за своей гениальной вычислительной машиной "Дженезис". Просчитывает варианты политической истории Европы на вторую половину ХХ века. В смежной комнате сохнут только что отфиксированные фотокопии с рукописи - их он заберёт с собой в Германию. В рабочем журнале Маннхейма находим идиллические строки:
"23.VIII.43-Сейчас я переживаю, очевидно, самый счастливый миг моей жизни; не постесняюсь сам себя сравнить с Рене Декартом, записывающим свой бессмертный Discource - вокруг меня разрушенный войной город, на душе у меня, наконец, тихо и спокойно, и я могу полностью сосредоточиться на основной мысли".

4
Полковник продолжает свою повесть.
" - Позвольте сделать небольшое отступление. Вот Маннхейм просчитывает на компьютере гео-политику...

Один мой сослуживец, много старше меня, рассказывал такое воспоминание из раннего детства. Ему пришлось пережить оккупацию здесь, на юге Малороссии, в районе Сталино (Юзовки). Это было перед Сталинградской битвой. В семье из поколения в поколение хорошо говорили по-немецки, и рассказчик вспоминает, как гамбургский рабочий, ему не было лет сорока, но мальчику он казался стариком, разговаривал с мамой и бабушкой. Солдат показывал фотографии жены и детей.
"Я их больше никогда не увижу" - говорил немецкий солдат и плакал, не скрываясь - "Нас гонят на убой. Я их больше никогда не увижу! Гитлер и Сталин - Scheisse!".

В сорок втором году исход войны был понятен рабочему. Впрочем, рассчитывать на компьютере было что. Как распределятся зоны оккупации, например? Это был вопрос. Полковник значительно поднял палец и сделал паузу.

" -Кстати, здесь под нашим домом не только катакомбы НКВД. Система подземных ходов связана с древнейшими пещерами. Вспомните Карла Густава Юнга и его сон про подземные этажи. Дальнейшие события выглядят так: По расчётам Маннхейма центр геополитической стабильности перемещается в Восточную Европу, Германия безнадёжна и сохранить там рукописи не удастся. Как быть?"

"Он прячет сокровище - капсу, вместе с золотом, в одной из боковых штолен катакомб, избавляется от Эсэс-мана из "команды изъятия" и двойного агента Посевина".

"- Попросту убивает обоих" - добавил Полковник. По его лицу было видно - он одобряет такой поступок, и сам бы поступил точно так же. - "Вместе с Машинен-геверманом генерал Вернер фон Маннхейм улетает в Германию, буквально в ту самую минуту, когда Красная Армия входит на Ветеринарную площадь..."
5
В рейхе в 1944-45 гг. М. работает в проекте "Меч Зигфрида". Крылатая ракета "Фау-1" была снабжена воздушно-реактивным двигателем и автономной системой управления. Её стартовая масса составляла 2.2 тонны, масса взрывчатого вещества - 700 кг. При длине корпуса 7.6 метра и размахе крыльев 5.3 метра боевая ракета "Фау-1" развивала скорость 600 км/час, дальность полёта составляла 370 км. Первый запуск состоялся 13 июня 1944 года.
Принципиальное родство навигации крылатых ракет и дирижабельных воздушных кораблей хорошо известно специалистам. Сами за себя говорят имена: Крокко, Циолковский, Семёнов - учёные и конструкторы, занимавшиеся и дирижаблями, и ракетами. Маннхейм, несомненно, принадлежит к этой же плеяде.

После капитуляции Германии цепочка событий рассчитывается элементарно. Маннхейма, вместе с другими специалистами-ракетостроителями вывозят из Пенемюнде в СССР. По пути в Казахстан Латышев устраивает возможность sentimental journey в Славянск и Харьков, обосновывая необходимостью поисков архивов доктора Пшевальски, содержащих материалы по высотной медицине. Маннхейму удаётся без свидетелей извлечь из тайника капсу с рукописями и запрограммировать в последний раз машину "Дженезис номер Три".

Остаётся, таким образом, лишь один вопрос - откуда же теперь взялся Штерчи с его претензиями на наследие Маннхейма? Скорее всего, он - самозванец. Кое-какая информация о феноменальных находках Культурэкспедицион видимо, просочилась в 1942 или 43 году к офицерам итальянского экспедиционного корпуса. Среди них были в основном аристократы, образованные люди. Ещё одна линия - Машинен-геверманн. Не мог ли он передать карту захоронения капсы некому доверенному лицу?
 
6
Господин Полковник поднял к нам лицо от листков бумаги, с которых читал свою справку. Ему было трудно остановиться. Возбуждение ночного приключения ещё не оставило его.

"-Вы спросите, почему же тогда - в 1949 году - Маннхейм не забрал своё чудо, первый в мире компьютер, универсальный курсовой автомат "Дженезис"? Да это же весточка, последняя весточка о себе перед погружением навсегда - в безвестность советского ядерного Гулага. Кто должен был прийти за этим посланием? Скорее всего он, Машинен-геверманн, хладнокровный и отважный стрелок-пулемётчик.

 

Fiction ! Все действующие лица, имена, события, а также географические наименования - выдуманы автором. Совпадения с реальными лицами, фактами, географическими объектами носят чисто случайный характер.
 Copyright (c) А.Б.Акимов, 2006

[конец Главы 23]

***************

КОНЕЦ КНИГИ ПЕРВОЙ "КАПСА РОКСОЛАНА"