ГЛАВА ПЕРВАЯ
в которой появляется шокирующая телеграмма
Началом этой жуткой истории можно считать пятницу двадцать третьего марта две тысячи первого года. Хотя, строго говоря, началось все несколько раньше, но первый звоночек прозвенел за два дня до возвращения Прохоровича из отпуска.
Я как раз завершал обустройство своего нового офиса, прикручивая к входной двери респектабельного вида табличку с надписью «Частное детективное агентство А.В. Мухина», когда Верочка прокричала из глубины приемной, что к нам поднимается адвокат Павлов. На это рядовое сообщение секретарши мой организм отреагировал защемлением какого-то нерва, отчего отвертка сорвалась со шлица самореза и проткнула мне указательный палец. Я вскрикнул от боли, бросил отвертку, на всякий случай обругал Веру и, оставив табличку болтаться на одном шурупе, ушел в свой кабинет забинтовывать рану.
Пашка Павлов, как я и предполагал, пришел не с пустыми руками. Большой звенящий полиэтиленовый пакет он бесцеремонно возложил посреди моего директорского стола, нисколько не заботясь о том, что среди вороха разбросанных по столешнице бумаг вполне могли оказаться и весьма важные документы.
- Проводишь учения по гражданской обороне? – ехидно спросил юрист, глядя на скрутившийся, в алых пятнах, отрезок бинта, с которым я вел ожесточенную безуспешную схватку. – Или готовишься сдать экстерном экзамены в медицинском училище? Только не надо ругаться матом!.. Алексей, я пришел поздравить тебя с юбилеем…
Каким-то образом Павлов вычислил, что прошло ровно тридцать дней с того момента, как я со всем скарбом и персоналом фирмы въехал в эти апартаменты. Данное событие по незыблемому убеждению адвоката должно было быть «качественно обмыто».
Следует сказать несколько слов о причинах, побудивших меня совершить переезд. Мой прежний офис на Заозерной улице был, в общем-то, не так уж плох: расселенная и отремонтированная коммуналка в историческом центре Петровска со всеми удобствами идеально подходила для размещения малочисленного персонала скромной частной фирмы с умеренными амбициями. Именно такими характеристиками обладало мое детективное агентство, и я, наверно, не скоро задумался над проблемой передислокации, если бы не тесное соседство с офисом «Адвокатской конторы Павлова и Прохоровича», которая располагалась ниже этажом. Совладельцами юридической фирмы были друзья моего детства Павел Семенович Павлов и Лев Давидович Прохорович. С Пашкой я даже учился в одном классе. Находясь в одном здании, мы бок о бок проработали с юристами до окончания празднования наступления нового тысячелетия, когда я вдруг в полной мере осознал, что такое соседство очень скоро разрушит мою семью и печень. Пить так часто и в таких количествах, как это делают юристы, способны разве только колхозные механизаторы и отставные военные, да еще, пожалуй, участковый инспектор Полищук, обслуживавший территорию вокруг офиса на Заозерной улице. Я же не относил себя ни к одной из упомянутых категорий. Более того, перспектива потери семьи, как здоровой ячейки общества, меня очень тяготила, а возможность утраты печени и вовсе повергала в уныние. В результате я принял решение и, продав коммуналку, снял офис номер «двести семь» в шикарном Бизнес-центре «Тевтоник», что был недавно отстроен немецкими строителями на набережной Гранитного канала, и от которого до офиса юристов было не менее получаса ходу.
Единственным недостатком «Тевтоника», на мой взгляд, было только его нелепое название, в остальном же это был прекрасно благоустроенный деловой центр с восемнадцатью этажами, подземной автостоянкой, четырьмя сотнями офисов и хорошо организованной охраной. История создания «бизнес-храма», как это ни парадоксально, уходит корнями во времена развитого социализма. В конце семидесятых во время капитальной перестройки главного корпуса хлебозавода, располагавшегося по адресу Гранитный канал, пятьдесят два, неожиданно рухнул башенный кран. Высоченный железный монстр упал на соседний пятьдесят четвертый дом, перерубив пополам чердак и два верхних этажа пятиэтажной дореволюционной постройки. Высокая комиссия определила, что пострадавший во время инцидента жилой дом к дальнейшей эксплуатации в своем качестве непригоден, и жильцов расселили. Денег на восстановление «пятьдесят четвертого» до начала перестройки в бюджете Петровска так и не нашлось, а после ее победы – и подавно. Так и стояли обезлюдевшие развалины, обнесенные высоким забором, посреди города, пока какой-то нувориш не выкупил их у города с потрохами. Поговаривают, что кроме развалин на Гранитной набережной этот бизнесмен купил также несколько гостиниц, полдюжины заводов, половину городской администрации и арендовал весь чиновничий аппарат КУГИ. Но это только лишь слухи… Так или иначе, но в кратчайшие сроки на месте мрачного полуразрушенного дома вырос сверкающий зеркальными стенами колосс, и одну из ячеек этого гигантского средоточия коммерции заняла моя скромная детективная фирма.
Павлов одним небрежным движением руки сдвинул к краю стола все бумаги и, постелив газету, принялся расставлять на ней принесенные предметы. Одного взгляда на бутылку водки емкостью 1,75 литра было достаточно, чтобы повергнуть меня в глубочайший стресс. Все остальное: шампанское, соки, обильная закуска – уже не имело значения. Я был обречен. Противиться воле юриста было бесполезно: по опыту я знал, что результатом нашей борьбы все равно станет моя безоговорочная капитуляция. Так что не стоило тратить время и нервы…
- Прохорович женился, - будничным тоном сообщил Пашка, вынимая из полиэтиленового пакета селедку, с которой тонкой струйкой сбежал вниз ручеек рассола и растекся на газете жирным пахучим пятном.
- Павел, этот стол стоит пятьсот баксов! – возмутился я, не придав поначалу должного значения сообщению юриста, но потом, осознав смысл брошенной как бы ненароком реплики, бессильно рухнул в кресло и сдавленно произнес: - Что ты сказал?!
- То и сказал. Лев Давидович Прохорович, мой коллега и компаньон связал законными узами брака свою судьбу с судьбой неизвестной мне гражданки, - отчеканил адвокат и, нервно швырнув на стол банку сардин, уселся в кресло напротив. – Так-то, брат…
«Шок – это по-нашему!» - вспомнился мне идейный стержень известной серии рекламных роликов. Вслух же я ничего не сказал, а лишь выставил на стол два хрустальных стаканчика. Пашка привычно скрутил с огромной бутылки пробку и наполнил стаканчики по самые кромки.
На всем белом свете не было людей, знавших Прохоровича лучше, чем мы с Пашкой. Поэтому могу поклясться, что известие о состоявшемся бракосочетании Льва Давидовича повергло Павлова в не меньший шок, чем меня. И дело тут вовсе не в том, что Дурыч (так мы по-дружески кликали Прохоровича) не мог жениться. Мог, и сколько раз! Думаю, не совру, если скажу, что число его помолвок давно перевалило за сотню. Но ни разу еще Леве не удавалось переступить грань честного намерения. Череда самых нелепых обстоятельств с фатальным постоянством вставала на пути Дурыча к ЗАГСу, и он всякий раз лишался очередной невесты, подтверждая свое реноме неудачливого жениха. Мы настолько привыкли к такому течению событий, что уж и не чаяли погулять на свадьбе друга. А тут вдруг такое известие! Да еще совершенно внезапно, как снежный ком на голову…
Занятые обрушившимися на наши неподготовленные умы переживаниями, мы молча выпили водку и даже не притронулись к закуске. Тогда мы еще не знали, что неожиданное бракосочетание нашего друга – всего лишь прелюдия к невероятной круговерти самых драматических событий, в которую мы будем втянуты в самом ближайшем будущем…
Немного придя в себя, я потребовал от Павлова подробностей.
- Какие там подробности! – тяжело вздохнул адвокат. – Не знаю я ни черта. Вот, ознакомься сам…
Пашка протянул мне телеграмму. Дрожащими от волнения руками я развернул бланк и прочел послание юриста:
«ПАВЕЛ ЗПТ ПОЗДРАВЬ МЕНЯ ВСТУПЛЕНИЕМ ЗАКОННЫЙ БРАК ГРАЖДАНКОЙ КОБЕЛЕЦ ТЧК ВЫЛЕТАЮ ЕКАТЕРИНБУРГА ПОСЛЕЗАВТРА МОЛОДОЙ ЖЕНОЙ ТЧК ВСТРЕЧАТЬ НЕ НАДО ТЧК МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ ПРОВЕДЕМ НОВОЙ ВИЛЛЕ ЗПТ БАНКЕТ ОБЕЩАЮ ГРАНДИОЗНЫЙ ТЧК ЛЕВ».
- И что все это означает? – растерянно глядя на телеграмму, пробормотал я.
- Подозреваю, что в промежутках между «зпт» и «тчк» заключена страшная истина, - философски заметил юрист. – Документ сей для меня есть величайшая загадка, хотя подлинность его не вызывает сомнений…
- А что Дурыч делает в Екатеринбурге? – не унимался я. – Он же, насколько я помню, собирался отдыхать в Греции… И что такое «КОБЕЛЕЦ»?
- Надо полагать, Кобелец – девичья фамилия левиной жены. А насчет Екатеринбурга, так это уже задача по твоей части…
- По моей? – удивился я.
- Ну да! Ты же у нас сыщик… Кстати, что дедуктивный метод предлагает для раскрытия подобной тайны?
- Дедуктивный метод, - произнес я в задумчивости, - предлагает подождать до воскресенья. Думаю, Лев Давидович объяснит нам все при личной встрече. И насчет «новой виллы», кстати, тоже…
- Рационально мыслишь, - похвалил меня Павлов и с чувством наполнил стаканчики.
- А не может это быть розыгрышем?
- Прохорович с такими вещами шутить не может! – убежденно заявил юрист. – Выпьем за… черт, впервые не могу сообразить, за что следует выпить… Алексей, придумай что-нибудь.
- За дружбу, - неуверенно предложил я.
Павлов с сомнением посмотрел на меня, затем перевел взгляд на поднятый стакан и, обретя в этом видении былую решимость, согласился с предложенным тостом.
ГЛАВА ВТОРАЯ
в которой Прохорович дает отчет о своих греко-уральских приключениях
Жизнь домохозяйки, не обремененной проблемами воспитания подрастающего поколения, не работающей и не учащейся, скучна и невыразительна. Существование в четырех стенах накладывает густой и мрачный отпечаток на психику женщины, особенно если женщина эта умудрилась стать женой частного детектива. Марина Витальевна Мухина, моя супруга, являясь яркой представительницей означенной категории домохозяек, до последнего времени влачила жалкое духовное существование, постепенно деградируя, следствием чего стали участившиеся семейные скандалы, сцены ревности и прочие безумные взрывы ее кипучей, но угнетенной натуры. Понятно, что такое положение вещей долго не могло оставаться в неизменном виде, и неизбежная перемена произошла.
Вообще у молодой замужней женщины, такой, как моя жена, в перспективе существовало три пути самосовершенствования и духовного возрождения. Первый способ, рекомендуемый большинством психологов, социологов, гинекологов и прочих уважаемых экспертов, перманентно интервьюируемых любознательными корреспондентами популярных женских печатных изданий, состоял в процессе рождения и воспитания детей. Марина иногда читала женские журналы и такой путь саморазвития в принципе не отвергала, но, памятуя о своем юном возрасте, становиться матерью не спешила.
Второй способ, успешно апробированный лучшей подругой моей жены Наташей, заключался в скорейшем вступлении в сплоченные ряды Всемирного Братства Хранителей Светлой Кармы под предводительством Великого Учителя Магараджи Шестнадцатого. Такой путь самосовершенствования сулил много выгод: от немедленного очищения личной кармы и обретения духовной чистоты на весь период телесной жизни до достижения полной независимости Духа от материальных ценностей. Последнее достигалось путем добровольной передачи упомянутых ценностей Великому Учителю, чья личная карма настолько сильна и тренированна, что способна выдержать не только тяжелейший груз обладания заряженных отрицательной энергией наличных денег и драгоценных металлов, но и более вредоносных изобретений человечества, таких как ликвидные акции отечественных и зарубежных компаний, личный автотранспорт и любое недвижимое имущество. Такой путь Наташа считала единственно верным, но Марина ее уговорам не поддалась и в Братство не вступила.
Третий способ не был так естественен как первый и так привлекателен как второй, да и вообще не отличался эксцентричностью и был мало распространен среди «продвинутой» молодежи. Именно его и выбрала Марина Витальевна, решив в течение ближайших лет слегка погрызть гранит науки. Идею о получении высшего образования Марине подкинул ее отец. Правда, Виталий Петрович с присущей ему практичностью предложил сразу купить нужный диплом, обещав профинансировать и организовать данное мероприятие. Однако моя жена родителю возразила. Поддержав, в целом, идею просвещения, дочь сообщила, что желает помимо красивых красных корочек получить также некоторый багаж знаний, утаенный от ее умной головки программой средней школы. Отец, как водится, поворчал, но перечить дочери не стал и устроил ее на платное заочное отделение университета на филологический факультет.
Поскольку материальное обеспечение обучения Марины тесть целиком возложил на себя, я не стал особо препираться, хотя не видел никакого смысла в выбранном супругой направлении образования. Я не представлял себе, какую практическую пользу могут принести знания, к которым так рьяно стремилась далеко не лучшая половина моей семьи. Если бы Маринка закончила, к примеру, кулинарный техникум, то это, по крайней мере, благоприятно отразилось бы на меню нашей домашней кухни. А так…
Так или иначе, Марина стала студенткой со всеми вытекающими из этого факта последствиями. Не далее как вчера я отметил связанный с этим положительный эффект. Занятая созданием какого-то реферата, жена не так яростно как обычно отравляла мое существование. Беспочвенные обвинения в коварной измене были прекращены, лишь только я продемонстрировал оплаченную квитанцию за услуги медвытрезвителя, в котором мы с Пашкой провели остаток ночи с пятницы на субботу. Удовлетворившись моими краткими объяснениями, подкрепленными официальной бумагой, будущая звезда филологии переключила свое внимание на компьютер, где в дебрях Интернета настойчиво выискивала образец своего реферата.
Тем же бредовым поиском Маринка занималась и сегодня, благодаря чему мои тщательные сборы, вызванные предстоящей встречей с женатым Прохоровичем, остались почти незамеченными.
- Ну, я пошел, - тихо произнес я, надеясь, что притягательная сила Интернета не позволит жене своевременно отреагировать на мое сообщение. Однако я ошибся.
- Куда? – с подозрением спросила Маринка.
- К Павлову.
- Опять нажретесь?
- Марина, кисонька, теперь ты знаешь, где меня искать. Квитанция на столе, там есть адрес…
- Мне больше заняться нечем, как ночами бегать по вытрезвителям! – фыркнула жена.
- Хочешь, пойдем со мной, - предложил я.
- В вытрезвитель?
- К Пашке.
- Мне завтра реферат сдавать…
- Ну, как хочешь, - пожал я плечами, услышав ожидаемый ответ. - Тогда пока! Целую в носик…
До офиса адвокатов я, естественно, добрался на частнике. Ехать на своей машине было недальновидно и в обычный день, а в такой знаменательный – и подавно. Вероятность вернуться из гостей трезвым стремилась к нулю.
Прежде чем войти, я посмотрел на часы. Было без четверти пять. Хотя Дурыч и запретил нам встречать его в аэропорту, скрыть время прибытия рейса из Екатеринбурга он был не в состоянии. Павлов заранее выяснил в справочном, что самолет прилетает в половине второго, и мы вместе решили, что наиболее вероятное время появления молодоженов в офисе адвокатской конторы - около пяти часов вечера. Таким образом, я пришел за пятнадцать минут до ориентировочного срока.
Поправив галстук и тщательно пошаркав подошвами о несуществующий коврик, я в страшном волнении надавил на кнопку звонка и невинно улыбнулся в линзу видеоглазка. Охранник, открывший мне дверь, по секрету сообщил, что юристы уже в сборе и ожидают меня в комнате отдыха.
- А мадам Прохорович с ними? – поинтересовался я.
- Увы, - развел руками Костя.
- Странно, - пробормотал я и торопливо проследовал к «приемной».
Стол был накрыт довольно скромно, а на подозрительно трезвых лицах юристов я заметил несвойственное им выражение растерянности. Только если растерянность Павлова имела импульсный, внезапный характер, то у Льва Давидовича это чувство пробивалось откуда-то из глубины и таинственным муаром обволакивало все его существо. От этого непривычного зрелища я тоже несколько опешил и враз позабыл заготовленную заранее поздравительную речь.
- Здесь что, поминки? – спросил я вместо приветствия.
- Алексей, я женился, - произнес Прохорович столь нерешительно, как будто сам только что узнал об этом от постороннего лица.
- Да ты присаживайся, - сказал Павел, жестом указывая на свободный стул. – Наверное, стоит отметить это неординарное событие…
- У меня складываются нехорошие предчувствия, - произнес я, садясь за стол. – Лев, скажи, а ты уже видел свою жену?
- Я был абсолютно трезв! – на корню пресек мои домыслы Прохорович. – Между прочим, Тоня – девушка исключительной красоты как внешней, так и внутренней…
- А где же сейчас твоя красавица?
- Дома.
- У кого?
- У меня, разумеется! – нервно уточнил Дурыч, хватаясь за бутылку коньяка. – Давайте выпьем.
- А почему ж ты не взял ее с собой? – не унимался я. – Мы с Пашкой рассчитывали познакомиться с женой друга…
- Давайте выпьем! – насупившись, потребовал Прохорович.
Я почувствовал, что причиной странного поведения Дурыча является какая-то тайна. Лев Давидович был человеком тонкой душевной организации и не мог долго держать в себе наболевшее. В том, что он поделится переживаниями со своими товарищами, не было сомнений. Это было лишь вопросом времени и количества выпитой водки.
- За что будем пить? – примирительно спросил Пашка.
- Мне все равно, - отрешенно сообщил Прохорович.
- Думаю, никого не обижу, если предложу тост за хорошую погоду, - дипломатично сказал Павлов.
Против хорошей погоды никто из присутствующих не возражал, и мы выпили в поддержку этого нейтральной мысли. После принятой дозы с лица молодожена исчезло напряжение, и он, глядя в потолок, неожиданно затянул песню:
- Ой, цветет калина!..
- Постой, - оборвал я солиста. – Так дело не пойдет! Лев, ты еще в пятницу озадачил нас своей невероятной телеграммой. Мы с Пашкой две ночи не спали, мучимые неразрешимыми загадками, все ждали твоего появления и соответствующих объяснений. И вот ты здесь и поешь песни! Это не по-товарищески…
- А чего «не по-товарищески»? – огрызнулся Дурыч. – Ну, женился я. Дальше что? Чего тебе не понятно?
- Скажи, хотя бы, как ее зовут.
- Зовут ее Тоней. Антонина Борисовна Прохорович. В девичестве Кобелец. Рост метр семьдесят шесть. Размер обуви – тридцать восемь, размер бюста – третий. Волосы каштановые, глаза зеленые, нос прямой. Национальность – русская. Достаточно?
- Информация почти исчерпывающая, - сказал я. – Ты потом как-нибудь повторишь все это помедленнее, я запишу…
- Зачем? – удивился юрист.
- Ну, чтобы постараться точнее представить себе ее портрет… Кстати, Лева, раз уж ты не хочешь показывать нам свою жену, может, у тебя хотя бы есть ее фотография?
- Фотография есть, - с удовольствием признался Дурыч.
Фотокарточка оказалась в портмоне молодожена. Лев Давидович аккуратно извлек ее из бумажника и прилип к ней полным любви и нежности взглядом.
- Покажи, - попросил я.
- Лев, покажи сейчас же! – потребовал Павлов.
Дурыч нехотя расстался с семейной реликвией и, пока Павлов изумленно разглядывал фотографию, принялся разливать водку.
- Лев, ты что, зарегистрировал свой брак в Греции?
- С чего ты взял?
- Не знаю, как в Греции, но по российским законам существует нижний возрастной предел для вступления в брак, и при всех допущениях и исключениях законодательство Российской Федерации не разрешает жениться на грудных детях…
- Дай-ка, погляжу, - заинтригованный репликой адвоката попросил я и выхватил из рук Павлова снимок.
На пожелтевшей от времени фотокарточке была изображена лежащая на рыжей акушерской клеенке голая новорожденная девочка.
- Так говоришь, рост метр семьдесят шесть… - с сомнением произнес я. – Лев, объяснись, пожалуйста…
- Дай сюда портрет, - потребовал Прохорович. – Дураки вы, ни черта не понимаете! Просто Тоня не любит фотографироваться. Это единственный снимок, который мне удалось обнаружить в ее семейном архиве. Между прочим, снимок очень откровенный. Подумаешь, старый! Зато дает полное представление о теле. Сами видите: все при ней…
- Да уж, - прыснул Павлов. – Ну, Дурыч, вот так потешил!..
- Смейтесь, придурки, - снисходительно разрешил молодожен. – Посмотрим, как вы будете смеяться, когда увидите Тоню во всей ее красе!
- Так значит, мы все же ее увидим? – оживился Пашка.
- Естественно. Я приглашаю вас на венчание, - торжественно объявил Прохорович. – Точную дату церемонии сообщу позже.
- Ба! – восхищенно воскликнул я. – Выходит, на свадьбе мы все же погуляем!
- Значит, ты решил еще и обвенчаться, - радостно произнес Павлов.
- Антонина очень набожная девушка, - гордо произнес Прохорович.
- А какова она в постели? – полюбопытствовал я.
На лицо молодожена немедленно легла густая тень. Лев Давидович хмуро поглядел в рюмку и, ничего не сказав, выпил в одиночку.
- Так, так, так, - оживился Пашка. – Что-то здесь нечисто… Ну-ка, Лева, колись, в чем проблема?
- Какая еще проблема? – проворчал Дурыч. – О чем это ты?
- Тебя же Алексей спросил, какова твоя жена в постели? А ты вдруг затих…
- Ну что вы пристали? Какая вам разница, какова моя жена в постели!
- Не увиливай! – потребовал Павлов.
- Да не знаю я, как она в постели! – истерично прокричал Прохорович. – Не знаю!
- Ты хочешь сказать, что ни разу не трахал собственную жену? – удивился Павлов.
- Лев, она что, лесбиянка? – сочувственно поинтересовался я.
- Сами вы лесбиянки! – обиделся юрист. – Просто Тоня, как я уже говорил, девушка очень набожная и благовоспитанная. Впрочем, вам этого не понять… Воспитание не позволяет ей лечь в постель с мужчиной до свадьбы.
- Но ведь свадьба уже была, - напомнил я юристу.
- Была, но гражданская. Для Тони это не имеет никакого значения. Поэтому мы и будем венчаться в церкви. Понятно, наконец?
- Потрясающе, - произнес Павлов. – Просто чудеса какие-то…
- А как же ты удовлетворяешь свои сексуальные потребности? – поинтересовался я.
- А фотография на что? – ехидно заметил Пашка.
- Пошляк! – оскорбился Прохорович.
- Лева, расскажи, - попросил я, - как ты будешь сдерживаться от обладания собственной женой до венчания, живя с ней под одной крышей?
- До венчания я поживу пока в офисе, - сказал Прохорович. – Мы так решили. Тоня поживет пока у меня дома. А потом, когда обвенчаемся, уедем на новую виллу, где и проведем медовый месяц.
- Пашка, слышал? Опять эта «вилла»! – обратился я к Павлову. – В телеграмме тоже было упоминание о вилле. Лев, колись, что еще за вилла такая?
- Да, милый друг, - поддержал меня Павлов, – настало время пролить свет на эту темную историю…
По глазам Прохоровича, похожим на глаза загнанного зверя, было видно, что его оборонительные бастионы дрогнули. Оставалось лишь дожать юриста чередой разрушительных атак, что и было предпринято нами в ближайшее время. Наконец, когда опустевшая бутылка на столе сменилась новой, сопротивление Дурыча было окончательно сломлено, и он поведал нам необыкновенную историю своего отдыха…
Двухнедельное пребывание Льва Давидовича на родине олимпийских игр никак не отразилось на международных отношениях России и Греции. Вообще вояж Прохоровича в суверенное средиземноморское государство носил частный характер и, не имея какого-либо отношения к высокой политике, был совершен исключительно в туристических целях. За последние восемь лет это был первый отпуск юриста.
Жаркие дни и душные приморские ночи греческих курортов летели незаметно, и вот, наконец, наступил печальный день отъезда. Белокрылый воздушный лайнер компании «Аэрофлот» принял на свой борт загоревшего и поправившегося на три с половиной килограмма Льва Прохоровича, которого в последние дни пребывания на земле Гомера и Аристотеля местные жители даже стали принимать за своего соплеменника. Помимо упомянутого загара Дурыч увозил с собой теплые воспоминания о злачных местах Афин, горячих греческих красавицах и смешном тарабарском наречии аборигенов. Тем же рейсом в Москву летела и его будущая жена…
Так случилось, что Лев и Антонина познакомились уже на родной земле. Впрочем, если быть совершенно точным, первое их свидание состоялось в каких-нибудь полутора-двух метрах над поверхностью Родины. Произошло это знаменательное событие при достаточно нелепых обстоятельствах, что, в общем-то, было свойственно экстремальной карме Прохоровича.
Спускаясь по трапу, чуточку перебравший аэрофлотовского коньяка юрист наступил на развязавшийся шнурок своего ботинка, потерял равновесие и весело покатился вниз по ступеням, пока не уперся зубами в каблучки невинной девушки Тони. Тоня Кобелец от неожиданности ахнула, тонкие каблучки греческих туфель с хрустом подломились, и девица, выронив из рук сумочку, села прямо на спину затихшего Прохоровича…
Их помирили в пикете милиции. Приняв у Дурыча извинения и материальную компенсацию за испорченную обувь, Антонина Борисовна не отказалась также и от приглашения в ресторан. По заверению Дурыча, именно в ресторане VIP-зала аэропорта их внезапная дружба переросла в пылкую всепоглощающую страсть.
Между горячими признаниями в любви к преуспевающим юристам вообще и ко Льву Давидовичу в частности подогретая шампанским вином Антонина Борисовна поведала о том, что тоже отдыхала в Греции, а теперь направляется в родной город Забойный, расположенный в каких-нибудь тридцати километрах к юго-востоку от славного Екатеринбурга. В ответной речи Лев Давидович отметил, что также стремится поскорее прибыть в свой родной Петровск, где его ждут отложенные дела и невиданные успехи на юридической ниве, но, как истый джентльмен, считает своим долгом проводить даму до дома. «Я спою под вашими окнами серенаду!» – воодушевленно пообещал юрист. «Под моими окнами петь неудобно, - смущенно поведала Тоня, - там стоят помойные бачки».
Через неделю они поженились.
Но еще до того, как отдел записи актов гражданского состояния города Забойного зарегистрировал рождение семьи Прохоровичей, в жизни будущих супругов произошло одно судьбоносное событие. Это случилось сразу же по прибытии поезда в Екатеринбург.
Доверив багаж носильщику, Лев и Антонина рука об руку проследовали к автобусной остановке, где им повстречался грустный гражданин, поразивший влюбленную пару экзотическим сочетанием изысканного заграничного гардероба с широкой шахтерской физиономией. В ранний предрассветный час он оказался единственным попутчиком возлюбленных по пути к городу Забойному. Иностранного вида гражданин необыкновенно заинтересовал Антонину Борисовну. Особо ее поразила в незнакомце леопардовая шапка невиданного в России фасона. От скуки Тоня спросила обладателя необыкновенной шапки о расписании движения «восемнадцатого» автобуса. Гражданин охотно вступил в контакт и с чуть заметным иностранным акцентом поведал, что первый автобус должен отправиться через двадцать две минуты. Сделав это сообщение, гражданин извинился и попросил у Дурыча в долг восемь рублей на билет до Забойного. Лев Давидович, будучи по натуре человеком бережливым, не стал торопиться субсидировать незнакомца, а лишь отвлеченно заметил, что если бы проситель разумнее относился к собственным сбережениям и не покупал бы леопардовые шапки, то вполне мог приобрести весь автобус вместе с водителем. Гражданин еще раз извинился и в ожидании автобуса поведал будущей чете свою трагическую историю.
Звали иностранца Иваном Георгиевичем Пунцовым. Он был родом из Забойного, но на заре перестройки, воспользовавшись счастливым случаем, сменил место работы и жительства, предпочтя российской глубинке крупный индустриальный центр Федеративной Республики Германии, где, как выяснилось, проживал его двоюродный дядя. Опытный инженер был востребован капиталистическим обществом, и Пунцов удачно устроился на работу, а в последствии получил германское гражданство. В Забойном у Ивана Георгиевича жила престарелая мать. Мать была тяжело больна и ей требовалась срочная дорогостоящая операция. Узнав об этом, немецкий инженер Пунцов испросил у начальства внеочередной отпуск, не без труда собрал необходимую сумму денег и отправился на Урал к страдающей матери. До Москвы Иван Георгиевич добрался на автобусе (это было дешевле, чем лететь самолетом), а уже в столице купил железнодорожный билет до Екатеринбурга. Ему бы следовало и здесь сэкономить средства, взяв плацкарту, но привыкший к комфорту инженер купил билет в купейный вагон, совершив тем самым роковую ошибку. В купе к Пунцову подсели три молодых человека и предложили сыграть в преферанс. Иван Георгиевич в преферанс играть не умел, а в остальные карточные игры – не любил. Молодые люди в своем желании втянуть попутчика в пучину азарта проявляли удивительную настойчивость, но инженер был непреклонен. Тогда один из картежников просто вытащил из-за пояса револьвер и установил его дуло между глаз иностранного подданного, посоветовав не мешать его друзьям делать свое дело. Друзья свое дело знали и быстро обнаружили в кармане немецкого мехового пальто толстую пачку свободно конвертируемой валюты. Они покинули вагон, когда поезд уже набирал скорость. Ограбленный инженер в расстройстве чувств рванул стоп-кран и во все горло заорал: «Караул! Ограбили!». Оперативно прибывшие на место происшествия сотрудники милиции ссадили потерпевшего с поезда, привели в опорный пункт, где, внимательно выслушав, приняли заявление потерпевшего и хотели уже выписать ему штраф за остановку поезда, но, уяснив, что денег у Ивана Георгиевича на штраф не осталось, аннулировали заявление и посадили ограбленного в багажный вагон следующего поезда. Так с приключениями гражданин Федеративной Республики Германии Пунцов прибыл в родные пенаты.
Горестная исповедь ограбленного инженера глубоко тронула впечатлительного юриста. Полный сочувствия к пострадавшему Прохорович выделил из своего бюджета запрошенные восемь рублей и даже угостил немецкого гражданина бутылкой российского пива. Антонина Борисовна также не осталась равнодушной к трагедии Пунцова и пригласила обоих мужчин к себе на ужин. Так, не без помощи русско-немецкого лоха, Дурыч получил пристойный повод для продолжения знакомства с обворожительной провинциальной красавицей.
Лев Давидович поселился в гостинице и стал часто навещать свою возлюбленную. С каждым часом их чувства крепли, обоюдная страсть росла, и сердца влюбленных накалялись от закипающей жажды совместной жизни. Прохорович неустанно домогался желанного девичьего тела. Антонина Борисовна его желаний не осуждала, но твердо стояла на своих пуританских позициях. В результате на третий день знакомства Дурыч сделал возлюбленной предложение, и она, к крайнему изумлению юриста, его не отклонила. Шафером был назначен друг будущей семьи Иван Георгиевич Пунцов. Благодаря скромной доплате к официальному тарифу рассмотрение заявления в ЗАГСе заняло всего лишь два дня вместо положенного месяца. Семнадцатого марта две тысячи первого года Прохорович перестал быть холостяком.
В ту же ночь юрист выяснил, что законная регистрация брака не делает его полноценным мужем мадам Прохорович, и до венчания ему придется пожить в гостинице. Не ожидавший такого поворота событий юрист сильно расстроился и в таком состоянии крепко напился в компании своего шафера. Сочувствуя горю молодожена, немецкий инженер открыл перед ним душу. Оказалось, он тоже был глубоко несчастен, и причиной тому была ужасная, почти неизлечимая болезнь матери. Чтобы спасти старушку требовалась срочная операция, которую в России делают только за огромные деньги, а на Западе – за сумасшедшие деньги. Денег у инженера не было никаких…
«Зато у тебя есть друг! – торжественно объявил Прохорович. – Завтра что-нибудь придумаем». На следующий день в квартире Антонины Борисовны Прохорович состоялся расширенный семейный совет. Как и обещал Дурыч, решение было найдено. Будучи опытным юристом, Лев Давидович долго пытал Ивана Георгиевича расспросами, пока тот не проговорился о своей доле в каком-то недвижимом имуществе. Прохорович тотчас вцепился в Пунцова и не отпускал, покуда тот не выдал ему полный расклад. Оказалось, что под Заозерском существует некая роскошная вилла, которую родной дедушка Пунцова завещал ему и его двоюродной сестре. Поскольку дедушка, пока Иван Георгиевич вкалывал на благо капиталистической Германии, благополучно скончался, наследники вступили в свои законные права.
«Скажи, Ваня, - обратился юрист к своему шаферу, - как ты думаешь, твоя сестра согласится продать дом?» Иван Георгиевич выразил полную в том свою уверенность. «Ради такого дела, - сказал он твердо, - Танюшка не станет препятствовать. Она любит свою тетку, мою маму…». «Вот тебе и выход! – обрадовался Прохорович. – Продашь дачу, и на вырученные средства сделаешь матери операцию». Инженер обрадовался и, расцеловав юриста в небритые щеки, покинул совет. После его ухода мадам Прохорович сделала мужу решительное предложение. «Дорогой, мы должны купить этот дом! – твердо заявила Антонина. – Тем более что он находится под Заозерском, а это совсем недалеко от твоего родного Петровска…».
Лев Давидович нахмурился и достал калькулятор, на что супруга расстегнула верхнюю пуговичку своей блузки и улыбнулась самым обольстительным образом.
Прохорович заколебался.
Чтобы рассеять сомнения мужа, Антонина Борисовна заявила, что готова с этой целью продать собственную квартиру. Предложение юриста не спешить в столь деликатном деле было отвергнуто со всей горячностью, и Лев вынужден был уступить.
Тут молодоженам снова несказанно повезло. Покупатель на квартиру нашелся совершенно случайно буквально в тот же день. Им оказался некий гражданин, хозяин продуктовой лавки, расположенной в том же доме, прямо под квартирой Антонины Борисовны. Бизнесмен к великому изумлению Дурыча отлистал десять тысяч баксов, хотя квартира реально стоила не более трех тысяч. Вдохновленный успехом этой сделки, Прохорович примчался к немецкому инженеру и сообщил ему о своем решении купить виллу под Заозерском. Сборы в дорогу длились не долго, и вот они уже здесь: Прохорович с друзьями, Тоня – в квартире Прохоровича, а немецкий инженер – в гостях у двоюродной сестры, договаривается об условиях продажи виллы.
Отчет Дурыча о его греко-уральском приключении произвел на нас неизгладимое впечатление. Мы долго сидели молча, не в состоянии подобрать соответствующих моменту слов. Первым пришел в себя Павлов.
- М-да, - неопределенно протянул он, взявшись за рюмку, - признаюсь, весьма озадачен твоим рассказом, дорогой коллега. Все твои прежние проделки прямо-таки меркнут перед теперешней…
- Меркнут! – веско подтвердил я.
- Ха! Да вы просто мне завидуете! - смакуя каждое слово, произнес Прохорович и, чрезвычайно довольный своим определением, взял со стола рюмку и блаженно откинулся на спинку стула.
Этот театральный жест, задуманный юристом, чтобы подчеркнуть свое моральное превосходство, в силу мистического тяготения к Дурычу всякого рода неудач обернулся для молодожена вполне прогнозируемым конфузом. И без того расхлябанный стул не выдержал мощного напора спины юриста. Раздался характерный хруст лопающейся древесины, и мгновение спустя Лев Давидович уже лежал на полу, окруженный обломками уничтоженной мебели. Гордыня пала ниц, понеся заслуженное наказание.
- Алексей, мне стыдно за своего коллегу. Посмотри, как низко он пал! – двусмысленно произнес Пашка.
- Однако при этом не пролил ни капли водки, - с удивлением заметил я.
И в самом деле, «падший» юрист, лежа в нелепой позе в груде обломков стула, держал в высоко поднятой руке наполненную до краев рюмку.
- Действительно! – восхитился Павлов. – Все же стоит отметить, что, даже женившись, российский юрист не утрачивает лучших своих качеств!
- Мерзавцы! – донесся снизу сердитый фальцет Прохоровича. – Фигляры, паяцы, жуиры, лоботрясы!
- Наш недоросль впадает в буйство, - отметил Павлов.
- Надо выпить «примирительную», - предложил я.
Моя идея не встретила сопротивления ни одной из конфликтующих сторон, водка была выпита, и мир был вскоре восстановлен.
- Собираешься прописать супругу в своей квартире? – с профессиональной подозрительностью поинтересовался у коллеги Павлов, хрустя маринованным огурчиком.
- Пока рано об этом думать, - устало произнес Прохорович. - Тоня все еще прописана в Забойном.
- Она же продала свою квартиру… - удивился я.
- Мы еще не оформили сделку, - сообщил Дурыч, - было мало времени. Вот купим виллу, обвенчаемся… А после медового месяца съездим в Забойный, там и оформим все надлежащие документы. Новый хозяин согласился подождать. Очень приятный человек…
- А деньги? – не унимался Пашка.
- Что – деньги? – переспросил Лева.
- Ну, аванс-то он дал?
- Какой аванс! Я же сказал, отлистал всю сумму и даже не поморщился! Десять тысяч «вечнозеленых» - цент в цент! Вот они родимые, все здесь, - Дурыч гордо похлопал себя по нагрудному карману пиджака.
- Он что, идиот? – озвучил я нашу с Пашкой общую мысль. – Дал десять тысяч первому встречному без всякого оформления сделки?
- Почему сразу «идиот»? – обиженно сказал Дурыч. – Просто честный, порядочный человек, хорошо разбирающийся в людях. Ну скажи, разве похож я на мошенника?
- Если бы меня попросили создать энциклопедию криминалистики, то под определением «мошенник» в качестве эталона я поместил бы твою фотографию, - издевательски заметил Павлов.
Лев опять надулся и демонстративно отвернулся к окну, но молчать долго не смог:
- Вы просто ничтожные людишки, испорченные пороками цивилизации, погрязшие в гнилом болоте буржуазного образа жизни! Сибиряки совсем не такие. Это честные, порядочные люди, не чета вам…
- Не думаю, чтобы честный порядочный сибиряк смог законным путем заработать такие деньги, - с сомнением произнес я. – Ты говорил, он владелец магазина?..
- Ну и что? У нас всякий труд почетен! – хрестоматийно изрек Прохорович. – Ну все, хватит об этом… Там еще что-нибудь осталось? Павел, наливай…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
дающая представление об опасных последствиях длительного полового воздержания
Вдохновение – это предвкушение. По крайней мере, так утверждалось в одном рекламном ролике. Предвкушение начала новой жизни вдохновило Льва Давидовича Прохоровича на трехдневный запой, из которого его вывел звонок молодой жены, известившей супруга о том, что их хрустальная мечта наконец-то близка к реализации. Иван Георгиевич Пунцов поговорил с сестрой, и та дала свое принципиальное согласие на продажу виллы. Теперь «милый Левушка» должен поехать на просмотр предмета купли-продажи. С поездкой лучше не тянуть, потому как матери Ивана Георгиевича с каждым днем все хуже, да и вступление Прохоровича во владение собственной женой напрямую зависит от быстроты заключения сделки. Обрадованный супруг, минимально похмелившись, со скоростью молнии нагрянул в мой новый офис.
- Леха, выручай! – с порога объявил юрист, и я уже потянулся было к бару, но Дурыч остановил меня суровым жестом: - Не время пьянствовать! Ты должен быть трезвее стеклышка. Алексей, если ты не слишком занят, немедленно поехали под Заозерск. Будем смотреть мою будущую виллу.
Сказать, что я был слишком занят, было бы явным преувеличением: в сыскной деятельности в связи с затянувшимся переездом наблюдался откровенный спад. Так что предложенная загородная прогулка меня обрадовала. Кроме того, мне не терпелось познакомиться с женой юриста.
- Антонина поедет с нами? – с надеждой спросил я Прохоровича.
- Нет, она останется дома, - с грустью произнес Дурыч.
- Ей не хочется посмотреть на будущее гнездо вашего семейного счастья? – удивился я.
- Хочется, но у нее, как она сказала, масса домашних дел. Понимаешь, она задалась целью привести в порядок мою квартиру. Ты же помнишь, у меня там такое запущение…
- Это слишком мягкий эпитет для того бардака, что творится в твоем трехкомнатном свинарнике. Бедная Тонечка, что ей пришлось пережить!..
- Перестань сыпать свой натрий-хлор на мою душевную рану, - взмолился Дурыч. – Собирайся, и скорее в путь!
- Ладно, только раздам распоряжения персоналу фирмы, и я готов. Спускайся вниз, подожди меня в машине. Держи ключи…
Прохорович взял ключи и, заговорщицки подмигнув, ехидно произнес:
- Не забудь воспользоваться презервативом, когда будешь «раздавать распоряжения персоналу»…
- Иди ты к черту, пошляк! Давай, вали вниз, пока я не передумал ехать.
- Уже иду…
Ирония юриста, в общем-то, была мне понятна. В самом деле, персонал агентства состоял всего лишь из двух кадровых единиц: генерального директора, то бишь меня, и секретаря генерального директора в лице незаменимой Верочки – вот и весь штат фирмы. Для простого клерка Вера была слишком импозантной девицей и всеми силами старалась ввести в круг своих обязанностей помимо скучного делопроизводства еще и целый перечень интимных услуг. Быть может, я и клюнул бы на эту наживку, но, отлично зная, что Верка в душе – обыкновенная шлюшка, держал себя от ее чар на необходимой дистанции. Связь со шлюхами мне претила на подсознательном уровне.
Установившаяся в последних числах марта жара была совершенно несвойственна для наших широт. Ожившая от раннего приступа весны природа вовсю играла буйством красок. Но закоснелое население холодного северного города относилось к странному капризу погоды с недоверием. Петровцы, несмотря на двадцатиградусное пекло, выползали на улицу в демисезонных, а то и в зимних нарядах, топтали асфальт зимними сапогами, прели под шерстяными тканями одежд, но упорно не желали принимать вырвавшуюся из календарной упряжи погоду. Детишки же, для которых, в отличие от взрослого населения, лето наступало не по графику ежегодных отпусков, а с приходом теплых дней, весело носились по улицам, одетые в шортики и рубашечки.
- Тебе не холодно? – ехидно спросил я Дурыча, вырядившегося в кожаное пальто и замотавшего тонкую жилистую шею мохеровым шарфом.
- Да, шарф, пожалуй, можно снять, - смекнул юрист и с облегчением освободил вспотевшую шею.
- Курс на Заозерск? – спросил я, выезжая со стоянки.
- Сначала заедем за Иваном Георгиевичем. Он покажет дорогу до виллы.
- Без проблем. А где живет твой Иван Георгиевич?
- У меня.
От неожиданности я так резко нажал на педаль тормоза, что Дурыч чуть не вылетел через ветровое стекло.
- Эй, ты чего! – испуганно воскликнул юрист. – Охренел что ли? Убьешь ведь, изверг!
- Извини, старик. Это я от удивления. Повтори, пожалуйста, правильно ли я тебя понял: Иван Георгиевич Пунцов изволит проживать в твоей квартире?
- Ну да, - пожал плечами Прохорович. – Должен же он где-то жить.
- Логично, - согласился я. – Но, если не ошибаюсь, там же живет и твоя супруга…
- Они живут в разных комнатах, - насупившись, сообщил Дурыч. – И, пожалуйста, давай обойдемся без грязных намеков…
- И в мыслях не было… - соврал я.
- Ну чего встал? Давай езжай, - нервно сказал юрист. – Да не смотри ты на меня так!.. Ну, понимаешь, человек оказался при стесненных обстоятельствах, без средств к существованию. Я же говорил, что его ограбили. За гостиницу ему платить нечем, вот Тонечка и предложила ему пожить пока в нашей квартире. Что в этом плохого? Обыкновенная взаимовыручка…
- Ах, это, значит, Тонечка ему предложила…
- Ну да, а что такого?
- Скажи, Лева, сколько ты платил за свою кепку?
- За какую кепку? – переспросил Дурыч.
- За ту, что у тебя на голове.
- Точно не помню. Вещь фирмовая. Баксов на сто точно тянет…
- Советую немедленно снять ее и сдать в комиссионку.
- Зачем? – удивился Лева.
- Так хоть деньги какие-то получишь, а то пропадет вещь задаром.
- Это еще почему?
- Потому что рожки, которые начали пробиваться у тебя на темечке, скоро подрастут и порвут насквозь дорогостоящий головной убор…
- А ну тебя! – обиделся Прохорович и, отвернувшись, стал смотреть в окошко.
Хмыкнув, я включил передачу и повел автомобиль к дому Дурыча.
Площадь имени Грэма Грина, к коей адресным бюро был прикреплен четырнадцатиэтажный точечный дом, в котором проживал Лев Давидович Прохорович, являлась апофеозом линии градостроительства увядающей эпохи застоя. Основой площади, названной именем известного английского писателя, служила огромная круглая клумба, культивированная доминирующей сорной травой. Клумбу опоясывала широкая полоса асфальта, образующего «круговое движение». С севера, юга и запада площадь была охвачена неухоженным кустарником, нестройно переходящим в лиственную чащу Путиловского лесопарка. Восточный сектор площади Грина был свободен от зеленых насаждений и замыкался кирпичным четырнадцатиэтажным домом, по чьей-то неведомой прихоти названным «седьмым» номером. Других домов на площади не было ни в наличии, ни в чертежах генерального плана застройки города. Однако жильцы «семерки» привыкли к этому казусу, и даже известный правдолюбец Прохорович ни разу не подумал о судебном преследовании нерадивых планировщиков. Дом номер «семь» являлся одним из наиболее удачных изобретений конструкторов брежневской эпохи и ничем не отличался от прочих своих собратьев. Единственной его достопримечательностью была квартира номер «девяносто девять», в которой проживал самый яркий член городской коллегии адвокатов Лев Давидович Прохорович.
Обычная, с точки зрения геометрии, сопромата и прочих точных наук, «девяносто девятая» квартира являлась кладезем для любителей фундаментальных исследований в области неформальных направлений научной мысли. Жаль только, исследователи не подозревали об этом, и феномен «девяносто девятой» оставался неизученным.
Хозяин упомянутой квартиры был сильнейшим магнитом для всякого рода аномальных явлений, ярким проявлением которых, как правило, были различные нелепые, казусные и несвойственные обыкновенным гражданам приключения. Последним из таких приключений, несомненно, явилась неожиданная женитьба юриста, пагубные последствия которой в самом ближайшем будущем предстояло расхлебывать не только ему самому, но и его ближайшим друзьям…
Вскоре мы прибыли на место. Прохорович не позволил мне подняться с ним в квартиру, очевидно, не желая до поры показывать мне свою «прекрасную половину», и я остался дожидаться на улице. От нечего делать я посмотрел на окна двенадцатого этажа. Лоджия квартиры Дурыча была плотно увешана выстиранным бельем, среди которого выделялись белоснежные, вызывающе колышущиеся на ветру бюстгальтеры, да широкие цветастые семейные трусы, развевающиеся словно гюйс на носу пришвартованного к причалу фрегата. «Похоже, иностранный гость Льва Давидовича неплохо ладит с его молодой женой», - с иронией отметил я.
Между тем, инженер Пунцов очень скоро появился в компании гостеприимного юриста и, сопровождаемый пожирающими взглядами сидящих на лавочке старушек, проследовал к моей машине. Дурыч галантно распахнул перед ним заднюю дверь автомобиля, и лишь мое настырное покашливание заставило юриста сообразить, что в соблюдении требований этикета он допустил некоторую неточность.
- Уважаемый Иван Георгиевич! – торжественно произнес Лева, за рукав вытаскивая из салона уже успевшего устроиться на сиденье иностранца. – Позвольте представить вам моего старинного друга Алексея Викторовича…
- Мухин, - коротко отрекомендовался я.
- Иван Георгиевич Пунцов, - с едва заметным акцентом произнес инженер, уставясь в меня мутными с поволокой глазами.
«Он либо обкуренный, либо сильно больной», - подумал я, а вслух сообщил, что мне необыкновенно приятен момент знакомства с господином Пунцовым.
- Вы совсем не похожи на бюргера, - дружелюбно пошутил я, желая раскрепостить уральского «немца».
Но Иван Георгиевич никак не отреагировал на комплимент, если не считать того, что и без того странные глаза его сделались совершенно «нечитаемыми». Зрачки напрочь растворились в радужной оболочке, которая с удивительной быстротой меняла свой цвет в диапазоне от светло-серого, до изумрудно-зеленого. Смотреть в эти страшные глаза у меня не оставалось никаких сил, и я поспешил занять место за рулем автомобиля.
В пути Иван Георгиевич зарекомендовал себя неразговорчивым пассажиром, благодаря чему несколько смягчил мое неприязненное к нему отношение. Дурыч же, напротив, был чрезвычайно словоохотлив: без устали болтал о чем попало, неизменно в восторженных тонах, спонтанно меняя темы, и через каждые десять минут заставлял меня останавливаться для покупки очередной бутылки пива. Словесный понос юриста грозил перерасти в приступ недержания мочи.
На выезде из города у поста ГИБДД я намеренно превысил допустимую скорость. На лице гаишника, радаром засекшего мой проступок, заиграла простодушная детская улыбка. Алчно облизнувшись, неутомимый труженик свистка и жезла не замедлил применить ко мне орудия своего труда. Повинуясь энергичной отмашке сержанта, я послушно остановил машину на обочине и, покинув салон, пошел навстречу охотнику за нарушителями правил дорожного движения.
Двигаясь неторопливо и вальяжно, гаишник на глазах суровел лицом, и лишь счастливый блеск глаз выдавал охватившее его радостное волнение. «Вдохновение – это предвкушение», - в который раз вспомнил я набившую оскомину рекламную мудрость. Сержант был явно вдохновлен ожиданием результата предстоящей беседы.
- Добрый день, лейтенант! – издали поздоровался я со служивым.
Мое лестное обращение не смягчило суровых черт казенного лица. В ответ на мое приветствие сержант вяло козырнул, невнятно представился и твердо кинул давно заученную фразу:
- Ваши документики, пожалуйста…
С документами гаишник ознакомился довольно бегло: его явно тяготила эта скучная формальность, предварявшая переход к самой приятной фазе общения с нарушителем.
- Куда торопимся, Алексей Владимирович? – со значением поглядывая на цифровое табло радара, поинтересовался сержант.
- Виноват! – по-военному отчеканил я. – Отвлекся, слегка превысил скорость…
- Слегка? – осуждающе качнул головой гаишник, указывая мне на цифры, зафиксированные прибором. – На двадцать восемь километров! Это, по-вашему, «слегка»?
- Извините, отвлекся… - смущенно пробормотал я, демонстрируя овечью кротость нрава.
- Отвлекся, значит, - хмыкнул сержант. – Знаете, какой штраф предусмотрен за подобное нарушение?
Не желая тратить энергию на ненужные слова, я протянул сержанту сторублевку. Лучистый взгляд гаишника поведал мне о том, что в наших с ним отношениях наметилась тенденция к достижению полного взаимопонимания.
Купюра быстро исчезла за обшлагом форменной одежды.
- Будьте внимательны, - дружелюбно произнес сержант, возвращая мне документы.
- Капитан, - заговорщицки обратился я к служаке, - можно попросить вас об одолжении?..
Сержант круто изогнул правую бровь. Моя неожиданная просьба привела его в полное замешательство. Добродушное выражение лица приобрело оттенок сурового удивления.
- Не понял… - честно признался он, подозрительно щуря на меня левый глаз.
Видимо, сержант решил, будто я собираюсь просить у него денег взаймы. Я поспешил развеять его опасения:
- Товарищ майор, не могли бы вы проверить документы у моих пассажиров?
Сощуренный правый глаз гаишника раскрылся подобно левому, обе брови, сойдясь у переносицы, ломаными линиями максимально залезли на покрытый бисеринками пота лоб, отчего сержант стал похож на филина.
- Это еще зачем? – удивленно спросил он.
- Понимаете, взял халтуру до Заозерска. Обещали прилично заплатить. Говорят, что один – иностранец, а второй – его юрист. Дачу, мол, собираются купить. А оба по-русски без запиночки шпарят. Вот я и засомневался, какой из этого борова, к лешему, немец. Морда-то рязанская… А вдруг бандиты? Может, заведут в лес – и удавку на шею…
- А зачем бомбишь на такой тачке? – резонно поинтересовался сержант. – К тому же частный извоз у нас запрещен…
- Сто баксов заплатили. Вперед, - шепотом сообщил я.
- Да? – оживился гаишник.
- В рублях. По курсу, - уточнил я, открыв портмоне. – Вот, за беспокойство... Не откажите в любезности…
Три сотни моментально решили вопрос положительным образом.
- Стой здесь, - деловито распорядился гаишник. – Сейчас я омоновцев позову…
Два дюжих омоновца в полной экипировке с энтузиазмом взялись за дело. Вежливо, но твердо они предложили моим пассажирам покинуть автомобиль. Автоматы с укороченными прикладами в руках милиционеров служили веским аргументом в пользу послушания, и даже известный склочностью характера правдолюбец Прохорович не рискнул затевать скандал.
Будущих участников сделки с недвижимостью поставили лицом к машине, умело раскорячили и приступили к личному досмотру. Гаишник пригласил меня в помещение стационарного поста, где, очевидно, по профессиональной привычке с помощью хитрого приборчика проверил мое дыхание на содержание паров алкоголя. Тест не дал положительного результата, но сержант, уже сдоивший с меня четыре сотни, не выразил сильного расстройства. Вскоре один из омоновцев принес паспорта Пунцова и Прохоровича. Сержант взял документы и удалился в соседнюю комнату. Вернулся он минут через десять.
- Паспорта настоящие, - сказал он мне. – Прохорович прописан в Петровске. Пунцов действительно гражданин ФРГ, виза не просрочена. В розыске ваши пассажиры не числятся, судимостей в России не имеют. Больше ничем помочь не могу…
- Спасибо, сержант, этого достаточно, - поблагодарил я гаишника.
Сержант слегка поморщился, видимо, расстроенный столь резким понижением в звании, но не стал напоминать мне, что несколько минут назад я произвел его в майоры. Мы попрощались как старые добрые друзья. Омоновцы вернули моим спутникам паспорта и освободили из-под стражи. Довольный своей изобретательностью я продолжил намеченную поездку.
Чем дальше мы удалялись от границы Петровска, тем меньше за окнами наблюдалось признаков городского предместья. Населенные пункты встречались все реже, и по мере удаления от города они приобретали все более деревенский вид. Перегоны между деревеньками становились длиннее. Сосновый бор сменялся бескрайним бугристым простором полей и лугов, которые, в свою очередь, скатывались в густой болотистый ольшаник. Еще несколько километров – и ольшаник смешивался с веселым березняком. Березняк поглощался ельником, отороченным по кромке шоссе нестройными шеренгами рябины. Буйными красками вокруг нас играла и пела природа. «Мать наша» благотворно воздействовала на нервы Прохоровича, и примерно к середине пути юрист перестал ворчать на тему «хамского поведения ментов на дороге».
Дурыча вновь обуял восторг по поводу предстоящего приобретения загородной виллы. Он даже снова возжелал выпить пива, но в лесу пивом не торговали, и я посоветовал товарищу дотерпеть до Заозерска. Дурыч махнул рукой, дав тем самым свое немое согласие.
Поведение немецкого инженера не претерпело каких-либо изменений. На его настроение не смогли повлиять ни грозные омоновцы, ни поэтические виды за окнами автомобиля. Он был все так же молчалив и задумчив. По всей видимости, его очень тяготили мысли о больной матери. Я был рад, что моя изобретательная проверка не выявила в нем жулика. Хотя, если бы мои подозрения подтвердились, и Пунцов на поверку оказался мошенником, моя прозорливость подняла бы мой профессиональный престиж – пусть даже в моих собственных глазах. Но Иван Григорьевич носил с собой настоящий паспорт, хотя это еще не доказывало кристальной честности его намерений. Что поделать, сыщику положено во всем сомневаться! И я, как ни старался, не мог избавиться от смутных, необъяснимых сомнений…
В Заозерске мы задержались ненадолго. Дурыч купил в ближайшем магазине упаковку баночного пива, Иван Георгиевич – кипу местных газет, преимущественно, рекламного характера, я же ограничился пачкой сигарет. Быстро миновав исторический центр города, мы пустились в дальнейший путь. Чтобы достичь местечка Ключевое, где, по словам любящего сына умирающей матери, располагался торгуемый объект недвижимости, надо было преодолеть еще около двадцати километров.
Дорога оказалась настолько разбитой, что я вынужден был снизить скорость до сорока километров в час. Но и в таком скоростном режиме тряска была изматывающей. Иван Георгиевич, сидевший на заднем сидении и уставший биться головой о потолок, даже пристегнулся ремнем безопасности. Дурыч с минуту отчаянно укрощал прыгающую в руке банку «Хейнекена», но только расплескал на себя пиво и со злостью выбросил наполовину пустую жестянку в форточку. На этом его беды не кончились. На одном из ухабов машину так тряхнуло, что Лева выронил из рук зажженную сигарету и какое-то время безуспешно искал упавший окурок, пока тот сам веско не заявил о себе. Пронзительный вопль юриста вынудил меня остановить машину. Выкатив на лоб глаза, Дурыч молниеносно выскочил из автомобиля и принялся плясать вприсядку, часто хлопая себя по причинному месту.
- Ай-яа-а! – истошно вопил юрист. – Уф-ф-ф! А-а-а! Ш-ш-ши-а-а!
Если бы не гримаса боли, исказившая холеное интеллигентное лицо Прохоровича, его поведение можно было принять за ритуальную пляску шамана одного из племен народов Крайнего севера. Иван Георгиевич отвлекся от своих грустных раздумий и стал с удивленной заинтересованностью наблюдать за странными действиями покупателя виллы. А обожженный окурком покупатель, между тем, преодолев первичный болевой шок, стал постепенно переходить с шипения и фырчанья на более-менее связную речь, нецензурное содержание которой не позволяет привести ее здесь без ремарок. Впрочем, строгая корректура не оставила бы в колоритных репликах Прохоровича ничего, кроме предлогов и междометий…
Только обильно полив пивом место ожога, Дурыч несколько успокоился. Зловредный хабарик коварно прожег брюки юриста в паховой области. Огненная стихия оставила на внутренней стороне обеих брючин возле соединительного шва две больших - с пятирублевую монету – обожженных по краям дырки. Термический удар, по всей видимости, также затронул и гениталии Прохоровича, что и послужило причиной его чрезвычайных физических страданий.
Исчерпав необходимость «отдыха» на свежем воздухе, Лев Давидович вернулся в машину и немедленно внес в свою записную книжку короткую запись: «29 марта 2001 года. Трасса Заозерск-Ключевое, 4-й километр. Ожог нижней части тела. Причина возгорания: сигарета «Мальборо». Материальные убытки: брюки пр-ва Италия (куплены в бутике) – 150 долл. США».
- Чего стоишь? Поехали! – нервно бросил Дурыч, захлопнув записную книжку.
Я включил передачу и медленно тронулся вперед.
- Лева, скажи, а кому ты собираешься предъявить иск, - спросил я юриста, кивнув на записную книжку, - компании «Филипп Моррис» или дорожно-строительной службе?..
- Отвяжись! – грубо оборвал меня Прохорович и, демонстративно отвернувшись, уставился в открытую форточку.
- А, быть может, - продолжал я доканывать пострадавшего, - ты задумал наказать рублем итальянских бракоделов? Налицо пошив одежды из некачественного материала. За сто пятьдесят долларов брюки, как мне кажется, должны быть не только ровно прострочены, но и сделаны из огнеупорной и пуленепробиваемой ткани…
Дурыч не удостоил меня ответом, и я решил пообщаться с неразговорчивым иностранцем:
- Интересно, а что по этому поводу нам может сказать гражданин европейской державы? Иван Георгиевич, как в Европе поступают господа в подобных ситуациях? На кого жалуются?
- Трудно сказать, - пожал плечами немецкий инженер. – В Европе нет таких разбитых дорог. К тому же я не слышал, чтобы кто-то судился из-за прожженной сигаретой дырки…
- М-да… Европа безнадежно отстала от России в плане юридической практики, - задумчиво произнес я. – Наш Лев Давидович им бы показал…
- Алексей, хватит, трепаться! – с надрывом взмолился Прохорович. – И так настроение ни к черту!
- Ладно, умолкаю, - сжалился я над «погорельцем». – Открой пошире форточку, пусть штаны просохнут, а то намочил брюки в интимном месте. Что люди могут подумать?
Итальянские брюки Прохоровича успели полностью высохнуть, так как мне пришлось в пути сделать вынужденную остановку из-за прокола колеса. Замена колеса заняла минут двадцать. За это время Лев Давидович, отойдя в сторону, приспустил штаны и тщательным образом осмотрел поврежденную пожаром часть организма.
- Ну что, работать будет? – спросил я юриста, после того, как он закончил медицинское обследование. – Или придется отменить венчание?
- Не дождешься, - огрызнулся Дурыч и принялся перевязывать свой галстук.
Пока я ставил на место пробитого колеса запаску, Лева закончил манипуляции с галстуком. Теперь «фасадная» его часть, став еще длиннее, свешивалась почти до колен. По тонкому замыслу юриста удлиненный галстук должен был маскировать прожженные на брюках дырки.
- Ну просто Ив Сен Лоран! – восторженно заметил я. – Антре в чистом виде! Жаль, Пашка не видит…
- Меняй колесо, пустобрех! – рыкнул Дурыч и по-барски устроился на пассажирском сидении.
Оставшиеся километры мы проехали без приключений. Населенный пункт Ключевое оказался «новорусским» хутором. Два десятка коттеджей, вытянувшиеся ниточкой между ухабистой дорогой и неширокой речушкой с быстрой прозрачной водой, имели вид свежий, добротный и респектабельный. Как объяснил нам инженер Пунцов, за каждым «домиком» формально был закреплен участок площадью в двенадцать соток, но каждый хозяин, протянув заборы от дороги до берега речки, фактически удвоил площадь занимаемых владений. На приусадебных участках не было ни следа парников, грядок, ни каких-либо иных признаков садоводства и огородничества. Хозяева коттеджей приезжали сюда отдыхать. Для этих целей у них было все: бани, катера, волейбольные площадки, теннисные корты, бассейны, крытые террасы, а в одном месте – даже мини-поле для гольфа. Дом, выставленный на продажу семейством Пунцовых, ничем существенным из окружающих не выделялся.
Ворота нам открыла моложавая рыжеволосая барышня в купальном костюме.
- Это моя двоюродная сестра, - мельком заметил Иван Георгиевич, когда я въезжал на территорию участка, - Татьяна Иосифовна.
- Хо-хо! – уважительно произнес Прохорович, из чего я заключил, что сестра немецкого инженера с первого взгляда произвела на юриста благоприятное впечатление.
Я поставил свое авто на широкой асфальтированной площадке под прозрачным пластиковым навесом. Первым из машины выскочил Прохорович и, придерживая рукой галстук, направился навстречу хозяйке. Иван Георгиевич чуть замешкался, отстегивая ремень безопасности, благодаря чему знакомство покупателя виллы с Татьяной Иосифовной состоялось без его участия. Памятуя о том, что мне в данной экспедиции отведена скромная роль водителя, я не торопился быть представленным рыжеволосой совладелице объекта продаваемой недвижимости и скромно стоял в стороне, наблюдая за тем, как гарцует вокруг Татьяны Иосифовны утомленный длительным половым воздержанием юрист.
Как я и предполагал, осмотр выставленного на торги лота очень скоро превратился в обыкновенную пьянку. Радушная хозяйка накрыла стол в беседке, имевшей весьма оригинальную конструкцию. Строение имело форму правильного восьмиугольника, стены были набраны из диагонально расположенных и пересекающихся меж собой деревянных реек. По словам Татьяны Иосифовны именно отсюда лучше всего можно было созерцать «прелестные виды» ее участка. Беседка имела два входа, к которым подходили вымощенные полированным гранитом дорожки: одна – от дома, другая – от бани. Кроме того, был еще один выход – ибо входом его никак не назовешь – прямиком в просторный каплевидной формы бассейн. Это оригинальное архитектурное решение, усугубленное количеством выставленного на стол спиртного, навело меня на мысль о том, что Дурычу сегодня не удастся избежать принятия водных процедур.
Прохорович редко упускал возможность максимально использовать гостеприимство хозяев. Сегодняшний визит в усадьбу Пунцовых не стал исключением. Лев Давидович усиленно налегал на угощения и, вместе с тем, ревностно следил за тем, чтобы бокал Татьяны Иосифовны ни на мгновение не оставался пустым. Юрист явно строил самые смелые планы на сегодняшний вечер.
В отличие от своей двоюродной сестры, Иван Георгиевич, не поддавался разгульному настроению Дурыча и пил только пиво, и то весьма скромными дозами. Впрочем, Лева от этого совсем не страдал, ибо внимание юриста было целиком приковано к хозяйке, поведение которой не позволяло заподозрить ее в чрезмерном пуританстве нрава. Я тоже изрядно приложился к закуске, однако, памятуя о своей роли водителя, утолял жажду с трудом отыскавшейся в закромах хозяев бутылкой тоника.
Изредка в попойке возникали короткие паузы. Пользуясь ими, хозяйка с гордостью демонстрировала Дурычу свои владения. Юрист азартно фотографировал «прелестные виды усадьбы», стараясь при этом, чтобы и рыжеволосая кокетка не оставалась за рамками кадра.
Ближе к вечеру, когда развеселившийся юрист предложил не менее веселой сестре немецкого инженера искупаться в бассейне нагишом, и та с восторгом приняла это предложение, я понял, что оргия продлится до утра. Пытаться повлиять на поведение Дурыча было равносильно попыткам голыми руками остановить мчащийся на полном ходу локомотив. Однако я счел своим долгом попытаться образумить разгулявшегося товарища.
Улучив подходящий момент, я отвел Прохоровича в сторонку и попытался его урезонить:
- Лева, тебе не кажется аморальным крутить шашни с этой вульгарной барышней, в то время как дома тебя ждет молодая непорочная супруга? Может, поедем домой? Ты уже осмотрел виллу?..
- А знаешь, Леха, ты, вот что… пожалуй, езжай домой. Я завтра сам доберусь.
- Надо понимать тебя так…
- Леха, мы взрослые люди! – энергично воскликнул юрист. - Ты, конечно, прав, жена - тоже человек. Но я без бабы не могу!.. Ты давай, езжай. А мы тут с Татьяной еще немного… осмотрим мои будущие владения…
- Полагаю, повлиять на твое решение я уже не смогу, - констатировал я вполне очевидный факт.
- Да, и забери, пожалуйста, этого ганса, будь другом…
Продолжать полемику не имело смысла. Дурыч был решительно настроен на эротическую волну, и повлиять на его настроение не было никакой возможности. Ну что ж, решил я, в конце концов, какое мое дело до морального облика Прохоровича! Пусть себе отдыхает…
Между тем, Лева, перехватил нетерпеливый взгляд Татьяны Иосифовны и ринулся назад, в беседку. На ходу сбрасывая с себя предметы гардероба, юрист звонко промурлыкал:
- Танечка, нам нужно срочно выпить на брудершафт!
Когда я объявил собравшимся, что намерен покинуть их «наиприятнейшее» общество с тем, чтобы вернуться в город, Иван Георгиевич извинился перед сестрой и сообщил, что в городе его ждут важные дела, а посему далее здесь он оставаться не имеет никакой возможности. Следовательно, нужно ехать.
- Вы уже достаточно хорошо ознакомились с приобретаемой недвижимостью? – спросил он одетого в одни лишь носки Прохоровича. – В Петровск вернемся вместе? Если так, то нам пора собираться…
- Езжайте без меня! – махнул рукой Дурыч и зубами сорвал с Татьяны Иосифовны невесомое бикини.
- Я обещала заштопать Льву Давидовичу брюки, - в оправдание произнесла хозяйка. – Вы… Ой! Лева, не кусайте сосок, мне больно… Вы езжайте с Алексеем, мы еще задержимся на часик-другой…
В Петровск мы въехали в начале седьмого.
- Если вас не затруднит, высадите меня у почты, - попросил Пунцов. – Мне нужно позвонить маме.
- У Левы в квартире есть телефон, - напомнил я своему пассажиру. – Можно воспользоваться автоматической междугородней связью.
- Не хочу злоупотреблять его гостеприимством. Сестра одолжила мне немного денег. Так что я в состоянии оплатить переговоры. К тому же с Забойным нет автоматической связи. Разговор, так или иначе, пришлось бы заказывать...
За исключением этого короткого диалога на протяжении всего пути мы не обмолвились с Иваном Георгиевичем ни словом. Я высадил инженера у почтамта и взял курс к дому. Время было позднее, и в офис заезжать не имело никакого смысла. К тому же поездка меня изрядно измотала, и я, предчувствуя приближение непростых дней, хотел как следует отдохнуть.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
повествующая о гуманитарной катастрофе
Начало пятницы тридцатого марта я запланировал на десять часов утра, установив соответствующим образом будильник. Однако телефонный звонок сократил мой сон почти на целый час. Звонил Павлов.
- Леха, что ты сделал с Дурычем? – спросил он взволнованно.
- Пашка, у тебя совесть есть? – ответил я вопросом. – Посмотри на часы. Нормальные люди в это время еще спят. Какого хрена тебе надо в такую рань?
- Во-первых, все нормальные люди давно уже вершат трудовые подвиги, - назидательно заметил адвокат. – А, во-вторых, эта сволочь на корню подрывает авторитет нашей фирмы!
- Объясни толком, - с трудом соображая спросонья, попросил я товарища.
- А чего тут объяснять?! Дурыч сегодня с утра должен быть на заседании арбитражного суда…
- Ну?..
- Что – «ну»? Я тебя хочу спросить, где этого говнюка носит?
- С говнюком мы вчера ездили смотреть виллу…
- Мне плевать, куда вы вчера с ним ездили! – оборвал меня Павлов. – Я сегодня полтора часа пытался найти этого раздолбая! Звоню домой – никто трубку не берет. Я на мобильный – опять молчок. Ну, думаю, нажрался вчера, спит… Приезжаю к нему домой и – что ты думаешь?..
- Что?
- В дверях его квартиры нос к носу сталкиваюсь с каким-то мужиком в трусах и в майке!
- Кто в майке? – сонно переспросил я.
- Мужик этот!
- Да? И чего ему надо было?
- Ведро выносил. Я ему, мол, где Лев? А он мне – нету, дескать, дома, и дверь перед носом захлопывает, скотина! Представляешь?
- Представляю, - вяло сообщил я. – Ничего удивительного, он же тебя не знает.
- Как будто я его знаю! Да кто он такой? Что делает в квартире Дурыча? В трусах и в майке! Ты мне можешь хоть что-нибудь объяснить?
- А чего тут объяснять? Это Иван Георгиевич.
- Какой еще Иван Георгиевич?
- Пунцов, немецкий инженер. Помнишь, Дурыч рассказывал?
- Ну, положим, помню. А что он делает в Левиной квартире?
- Живет.
- Живет?
- Ну да. По приглашению жены Прохоровича.
- Оп-па!.. Занятно… А Дурыч, значит, коротает ночи на неудобной кушетке в офисе, тогда как какой-то заграничный инженер делит ложе с его молодой непорочной женой…
- Что поделаешь, высокие моральные устои… Но, собственно, нам-то какое до этого дело?
- Да, в сущности, мне до этого мало дела. Но работа! Нельзя же забывать о главном!.. Да, я еще не все тебе рассказал. После неудачного визита на квартиру Прохоровича я сумел-таки дозвониться этому кретину на мобильник…
- И что он тебе сообщил?
- Во-первых, я не узнал его голос. Думал, что опять разговариваю с каким-то левым мужиком… Но это все же оказался Дурыч, только сильно охрипший. Сказал, что простудился, собирается несколько дней поболеть, после чего напрочь отключил трубку.
- Это на него похоже, - заметил я.
- Это черт-те знает, на что похоже! – возмущенно воскликнул Павлов. – В чем, собственно, дело? Может, ты мне хоть что-то объяснишь?
- Пожалуйста. Тут, как мне представляется, все дело в погоде…
- В погоде?
- Ну да. Она слишком обманчивая. Тепло мнимое. На самом деле земля еще не прогрелась…
- Леха, ты надо мной издеваешься? – строго спросил адвокат.
- Ничуть. Ты просто дослушай, что я тебе хочу сказать.
- Ну говори.
- Когда я вчера покидал Дурыча, он, пребывая в состоянии «подшофе», голым бегал возле бассейна и кусал за сиськи хозяйку виллы. Еще он собирался искупаться. Подозреваю, что в результате этих неадекватных действий он простудился. Возможно даже, подхватил воспаление легких…
- Леха, что ты мелешь? Какие сиськи? Какой бассейн?
- Не будь тупицей! – озлобился я. – Я же тебе уже говорил, вчера мы ездили в Ключевое смотреть виллу, которую Дурыч собирается купить в качестве очага своего будущего семейного счастья. Разумеется, дело закончилось пьянкой. В результате такого осмотра недвижимости Прохорович, отлученный от тела собственной жены, возжелал совладелицу приобретаемого объекта, двоюродную сестру нашего немецкого инженера. Поэтому он и остался там на ночь. А купание в бассейне и танцы нагишом под луной пагубно сказались на его здоровье - юрист простудился… Неужели, ты и теперь считаешь мои объяснения недостаточно исчерпывающими?
- Теперь понял, - уныло сказал Павлов после некоторой паузы, потребовавшейся ему для «переваривания» услышанного. – Ну и козел же этот Дурыч!
Лев Давидович объявился лишь через два дня. Причем живьем его ни я, ни Пашка не видели. Дурыч шаровой молнией пронесся по своему и моему офисам, оставив письменные следы своего краткого пребывания, и испарился также неожиданно, как и объявился.
- С утра заходил Прохорович, - заявила Вера, едва я переступил порог конторы. – Он был в смокинге и галстуке-бабочке. Приносил приглашение на свадьбу.
- У тебя самой вся спина белая, - огрызнулся я, приняв сообщение секретарши за первоапрельскую шутку.
- Дурак! – нарушая субординацию, фамильярно бросила Верочка и отвернулась, обиженно поджав губки.
Я не стал затевать полемику и молча прошел в кабинет. На столе лежал красочный покупной бланк с изображением цветов, обручальных колец и с тисненой золотом надписью «Приглашаем!». Я взял в руки открытку и с любопытством ознакомился с начертанным незнакомой рукой текстом:
«Дорогой друг Алексей! Приглашаем тебя на церемонию нашего венчания, которая состоится в часовне Серафимовского кладбища в воскресение 1 апреля в 17 часов.
Антонина и Лев».
Я машинально бросил взгляд на календарь. Ошибки быть не могло – сегодня первое апреля. Впрочем, с утра я уже дважды имел «удовольствие» в этом убедиться. Первой, как и положено, меня разыграла супруга, насыпав в сахарницу соли, отчего заботливо заваренный мною чай пришлось выплеснуть в раковину. Потом уже сторож кооперативной автостоянки доверительно сообщил, что мою машину ночью угнали прямо из запертого гаража. По его шкодливой гнилозубой улыбке я, конечно, сразу догадался, что старый пердун строит из себя остряка, но все равно, пока не открыл гараж и воочию не убедился, что автомобиль на месте, цел и невредим, на душе было неспокойно. Теперь же это неожиданное послание…
- Вера! Соедини меня с Павловым, срочно! – крикнул я через перегородку, так как от волнения позабыл номер телефона адвокатской конторы.
Пашка оказался на работе. По ноткам растерянности в его голосе я сразу определил, что сознание друга поглощено серьезной проблемой.
- Ты видел сегодня Дурыча? – без подготовки спросил я друга.
- Не успел! – с сожалением выдохнул Пашка. – Он пронесся по офису как цунами и исчез за минуту до моего прихода, оставив после себя занимательный документ. Сейчас я тебе прочту…
- Можешь не трудиться, - прервал я юриста. – Полагаю, точная копия текста находится перед моими глазами. Это ведь приглашение на свадьбу?
- На венчание, - уточнил Павлов.
- И что ты об этом думаешь? Это может быть первоапрельским приколом?
- Исключено, - твердо заявил юрист. – Левино чувство юмора не распространяется так широко. Хотя задумка сыграть свадьбу на кладбище достойна ума величайшего комика… Но тебе еще не все известно…
- Да? – заинтригованно произнес я.
- Наш молодожен дочиста выпотрошил сейф фирмы. Вынул все, до последней копеечки, Прикинь!
- Занятно…
- Ага, занятно! Особенно, если учесть, что в сейфе было без малого сорок тысяч долларов!
- Ого!
- Алексей, мне это всерьез начинает действовать на нервы, - признался Пашка.
- Я тебя понимаю, - сочувственно произнес я. – Что собираешься делать? Ты звонил Дурычу?
- Дома, как ты понимаешь, никто не подходит к телефону. А оператор мобильной сети монотонно и безучастно сообщает, что «обслуживание абонента временно прекращено». Представляешь, этот кретин не удосужился вовремя внести предоплату за телефон!
- Придется принять приглашение и, вырядившись в смокинги, ехать на кладбище, - подвел я неутешительный итог.
- Теперь уже не отвертишься, - согласился со мной Павлов.
- Я заеду за тобой в четыре часа.
- Давай пораньше, - попросил адвокат.
- Хорошо, - согласился я. – Буду в пятнадцать ноль-ноль. Если придурок объявится до этого, звони мне в контору.
- Лады. До встречи…
В пятнадцать ноль-ноль я вошел в «Адвокатскую контору Павлова и Прохоровича». Хмурое Пашкино лицо говорило о том, что за минувшее с нашего утреннего разговора время никаких изменений в текущем положении дел не произошло.
- Я готов, - заявил адвокат. – Поехали!
- Так и поедешь? – спросил я с сомнением, оглядывая далеко не праздничный гардероб друга.
- А что?
- В джинсах и свитере?
- Ты тоже далеко не во фраке, - колко заметил Павлов, кивнув на мой видавший виды костюм «двойку». – И вообще, я не собираюсь участвовать в устроенной Дурычем клоунаде под названием «венчание на гробах»! Меня тяготят нехорошие предчувствия…
Состояние Павлова мне было понятно. Я и сам испытывал нечто подобное. Но ему, вынужден признаться, выпала куда более тяжелая доля: не из моего сейфа эксцентричный жених без спросу вытащил сорок тысяч баксов…
- Ладно, едем, - согласился я и развернулся на сто восемьдесят градусов.
Охранник проводил нас сочувствующим взглядом.
- Проскочим до ближайшей станции метро? – предложил я.
- Зачем? – спросил Пашка.
- Ну, надо хоть цветов купить. На свадьбу все же едем…
- Купим на кладбище, у бабок.
- У бабок, конечно, можно… Но у них, как бы это выразиться, композиции очень специфичные, не праздничные, я бы сказал…
- Да? – рассеянно произнес Павлов.
- Все более траурной направленности...
- А я бы с удовольствием сейчас положил венок на могилу Дурыча! – злобно поведал адвокат. – Через него, живого, фирме сплошные убытки!..
У входа на Серафимовское кладбище царило непривычное оживление. На обочине дороги было припарковано полтора десятка автомобилей, из которых особо выделялись длиннющий белый «Кадиллак» с перекрещенными кольцами на крыше и стоящий по соседству черного цвета «ПАЗик» с желтой траурной полосой на борту и надписью «СПЕЦИАЛЬНАЯ». Такое соседство выглядело сюрреалистичным и даже несколько фантасмагоричным. Возле каждого из упомянутых средств передвижения толпилась своя группа людей, внешний вид которых особо подчеркивал нелепый, циничный контраст данного соседства.
- Здесь и впрямь что-то затевается, - поделился я с другом своими впечатлениями.
Пашка никак не отреагировал на мое замечание. Взглядом беркута, высматривающего добычу, он выискивал в гуще собравшихся вокруг «Кадиллака» людей своего непредсказуемого компаньона. Однако скопление народа было столь велико, что с расстояния пятидесяти метров, отделявшего нас от двух ортогональных процессий, выделить виновника свадебного торжества было практически невозможно.
- Пойдем, что ли… - неуверенно предложил я.
- Да, - согласился Павел. – Закрывай тачку…
Жених, очевидно, завидев наше приближение сквозь тонированное стекло лимузина, радостно выпорхнул из «Кадиллака» и, широко – в приветствии – расставив руки, двинулся нам навстречу.
- Ну наконец-то! – весело воскликнул Прохорович. – Почти все уж собрались. А вас нет и нет…
Я был поражен ослепительным великолепием молодожена. Лев Давидович был необыкновенно свеж и светел. Он сверкал как юбилейный рубль. Черный атласный смокинг, белоснежная, накрахмаленная до хруста сорочка, начищенные до зеркального блеска лакированные туфли с длинными острыми носами, щегольский галстук в форме пропеллера на шее и орхидея в петлице – все это необыкновенным образом преобразило юриста.
- Лева, где твоя невеста? – полюбопытствовал я, не отводя восхищенного взгляда от его аккуратно постриженной бородки.
- Где деньги? – строго спросил Павлов, увернувшись от поцелуя коллеги.
- Я думал, вы пришли меня поздравить, - капризно произнес Дурыч.
- Где деньги?! – требовательно повторил Паша.
- Где невеста? – настоятельно спросил я.
- Ну чего привязались? В нотариальной конторе они!
- Кто? – спросили мы хором. – Деньги или невеста?
- Оба, - таинственно сообщил Прохорович. – Да не стойте же вы как истуканы! Пойдемте выпьем шампанского! День-то сегодня какой замечательный!
- Пока ты не объяснишь, куда дел деньги фирмы, я не сделаю отсюда ни шага! – объявил Павлов, делая зверское лицо.
- Лев, лучше сознайся, - посоветовал я молодожену. – Павел на грани срыва. Я не поручусь за его лояльность…
- Боже, ну какой же ты, Паша, зануда! – пискнул Дурыч. – Ничего страшного не произошло. Я взял деньги на один-два дня. Просто сегодня воскресенье, - все банки закрыты. А сделку мы с Тонечкой решили оформить немедленно… После празднества, которое, как я и обещал, будет грандиозным, когда немного отойдет больная голова, я схожу в банк, сниму деньги со своего личного счета и положу в сейф. Только и всего! А ты нашел, о чем беспокоиться… Пойдем же пить шампанское!
Пока Павлов переваривал объяснения коллеги, Дурыч затащил нас в лимузин, где, судя по количеству разбросанного по салону мусора, Лева провел уже немало времени. Сбросив со столика пустую бутылку из-под шампанского, Прохорович извлек из холодильника новую, сноровисто откупорил ее, и разлил шипящий напиток в три фужера.
- Нет, Лев, ты все же объяснись чуть подробнее… - задумчиво произнес Пашка, но Дурыч решительно оборвал просьбу коллеги:
- Сначала выпьем шампанского! Благо, на то есть не один повод!..
Доподлинно известно, что стакан способен примирить самых непримиримых врагов. Впрочем, справедливости ради следует заметить, что под воздействием спиртного на порядок выше становится и вероятность ссоры между самыми закадычными друзьями. Вообще, спиртное – и это медицински установленный факт – подавляет работу тормозящих центров головного мозга, отчего все прочие процессы разумной деятельности человека ускоряются в геометрической прогрессии. Если начавший употреблять спиртное индивидуум в данный момент был предрасположен к веселости, то очень быстро его охватит полная эйфория. Если же он мрачен и озабочен довлеющими над ним бытовыми проблемами, депрессия такого индивидуума под воздействием спиртного возрастает трудно предсказуемыми темпами. Иными словами, алкоголь выступает в роли катализатора развития человеческих эмоций.
Исходя из неоспоримой достоверности данной гипотезы, логично было бы предположить, что результатом употребления предложенного Прохоровичем шампанского станет обострение предшествовавших этому событию противоречий. Я не сомневался, что так произойдет и на этот раз, хотя поначалу шампанское все же примирило юристов.
- Скажи нам, Лева, - допытывался у коллеги Павлов, - а почему ты выбрал для венчания столь мрачное место? В городе полно церквей. Кладбище, как мне кажется, не лучшее место для начала новой жизни.
- Предрассудки! – весело отмахнулся Прохорович. – Мне абсолютно все равно, где именно состоится обряд. В конце концов, я ведь даже не крещеный…
- Лев, это большой грех, - предупредил я молодожена. – Нельзя венчаться, не будучи крещеным. Разве священник не предупредил тебя?
- Плевал я на попа! Ты же знаешь, Алексей, венчание – не моя идея, это глупая бабья прихоть. Чего не сделаешь ради любимой женщины… А почему на кладбище? Это просто. Здесь дешевле, чем в других местах, да и ждать не надо. Поп оказался сговорчивый. Оказывается, у православных сейчас Великий пост, а во время поста венчаться не положено. Вот и пришлось подыскивать продажного попа. Я договорился обо всем только сегодня утром.
- А почему ты не поехал вместе с Антониной оформлять покупку дачи? – не унимался дотошный Павлов.
- Цейтнот, - лаконично заявил Дурыч, откупоривая очередную бутылку. – Сегодня воскресенье, в городе работает всего три нотариуса. Очереди сумасшедшие! А еще надо было провернуть кучу дел: пригласить гостей, заказать лимузин, организовать банкет… Вот я и взял на себя организационные моменты. Антонина поехала к нотариусу.
- Понятно. А какова сумма сделки?
- Пятьдесят тысяч долларов. Но домина классный, да и участок тоже ничего. Спроси у Лехи, он видел… Десятку мы выручили от продажи Тонечкиной квартиры, остальное добавил я…
- Спер из нашего сейфа, - ехидно напомнил Пашка.
- Павел, мы, по-моему, закрыли эту тему! – обиделся Прохорович.
- Ладно, проехали, - примирительно сказал Пашка. – Но все же, мне кажется, что «загородный домик» стоимостью в пятьдесят зеленых кусков – это чересчур щедро даже для свадебного подарка…
- Паша, не все юристы такие скряги как ты! – огрызнулся Лев Давидович. – Между прочим, известный русский промышленник в свое время подарил своей жене Авроре Карловне бриллиант «Санси». И заплатил за него, обрати внимание, аж полмиллиона франков!
- Не сомневаюсь, что на сей счет тебя просветила твоя уральская красавица, - ехидно произнес Павлов. – Хочу заметить, что доходы Павла Николаевича Демидова в тысяча восемьсот тридцатом году, когда он совершил эту покупку, значительно превосходили доходы нашей скромной юридической фирмы. Кроме того, Демидов и тут не проиграл: реальная стоимость бриллианта «Санси», по мнению экспертов, на тот момент была как минимум вдвое выше. Так что он, считай, сэкономил полмиллиона франков…
- Слушай, Павел, есть хоть какая-нибудь область человеческих знаний, в которой бы ты не был столь оскорбительно сведущ? – обиженно проворчал Прохорович.
- Есть, - уверенно заявил Павлов. – Я не силен в отдельных областях медицины, в таких, например, как психиатрия. Иначе уже давно поставил бы тебе точный диагноз…
- Хам! – гордо выпалил Дурыч. – Даже в день свадьбы друга ты не можешь обойтись без оскорблений в его адрес!
- Между прочим, Лев, - встрял я в диалог коллег, желая разрядить вновь накалившуюся атмосферу, - ты уверен, что твоя супруга вовремя явится на венчание? Время-то уже - пятый час…
- Не опоздает, - уверенно произнес Дурыч. – Времени еще - вагон! Вон, смотри, гроб понесли. Сначала жмурика отпоют, а потом уж наша очередь.
Я посмотрел в окно. Траурная процессия неровным строем суетливо двинулась по направлению к крохотной часовенке и вскоре скрылась за кованой оградой. В результате толпа, скопившаяся у входа на кладбище, заметно поредела. Остались лишь приглашенные на венчание юриста.
- Где ты набрал столько гостей? – спросил я Дурыча. – Я никого из них не знаю.
- Да я и сам-то не всех знаю, - признался молодожен. – В основном, это соседи, сокурсники с института, просто знакомые юристы, да еще кое-кто… Видишь ли, я арендовал банкетный зал на семьдесят персон. Выглядело бы некрасиво, если бы места пустовали. Пришлось срочно набирать кворум, а времени, сам знаешь – в обрез…
- А вон того колобка с рожей цвета печного кирпича я знаю как облупленного, - сказал Пашка, сопроводив свои слова выразительным жестом.
- Ба! Да это же наш любимый участковый, синьор Микола Полищук! – узнал я старого знакомого.
- Вот его-то я как раз и не приглашал, - сквозь зубы процедил Прохорович, всегда прохладно относившийся к милиционерам. – Сам навязался, халявщик…
- У нашего Миколы звериное чутье на халявное пойло, - озвучил Павлов нашу общую мысль.
- Странно, что он до сих пор еще трезвый, - метко заметил Прохорович.
- Это лишь видимость, - со знанием дела поведал я друзьям. – Мне чаще, чем кому-либо из вас, приходилось вступать в контакт с этим организмом. Исходя из богатого личного опыта, готов биться об заклад, что Николай Петрович Полищук трезвым не бывает никогда!
- Зачем же биться? - добродушно молвил Дурыч.
- Кроме того, как это ни прискорбно, существует подтвержденная многочисленными фактами народная примета: где Полищук – там жди неприятностей…
- Не каркай! – озлобился суеверный Прохорович.
- Алексей прав! – веско заявил Пашка. – Лев, во избежание неприятностей лучше налей этому борову стакан и отправь куда подальше, пока не произошло что-нибудь непоправимое.
- Стакана будет недостаточно, - заметил я.
- А пошли вы к черту! – взвизгнул Дурыч. – Не получит этот поганый мент ни капли! Вот!
- В моем коллеге опять заговорила иудейская кровь, - отвлеченно произнес Павлов.
- А ты!.. Ты вообще… не порти мне праздник! – вскипел молодожен.
- Пойду прогуляюсь, - сказал я, чувствуя, что антагонизм мнений компаньонов готов перерасти в пылкую перепалку, свидетелем которой мне быть вовсе не хотелось.
Мне страстно хотелось хоть одним глазком взглянуть на жену Прохоровича, и я барражировал в толпе приглашенных, часто поглядывая на часы и на утомленные затянувшимся ожиданием лица гостей, стараясь при этом не попасться на глаза Миколе Полищуку. С каждым оборотом минутной стрелки вероятность столкновения лицом к лицу с участковым инспектором все возрастала, тогда как шансы увидеть невесту Прохоровича катастрофически стремились к нулю. Глубокое знание биографии Дурыча позволяло мне с большой долей вероятности предположить, что задуманная им церемония закончится крупным скандалом.
Поглощенный анализом своего пессимистического прогноза, я утратил бдительность и позволил Полищуку оказаться за моей спиной. Разумеется, за такую халатность я был немедленно наказан.
- Та кого ж я бачу! – услышал я знакомый зычный бас. – Сам господин Нат Пынхертон! Тай-ка я тоби обныму, бисова ишшейка!
Я бы предпочел пройти мимо, сделав вид, что не расслышал громоподобного голоса участкового, но «человек-пузырь», как за глаза кликали его знакомые, мертвой хваткой вцепился в рукав моего пиджака и легко, как перышко, развернул меня к себе лицом. В ноздри мне немедленно ударила сильнейшая волна перегара.
- Тай-ка ж я подывлусь на тоби, бисов сын! – радостно воскликнул милиционер, тисками железных объятий сдавив мою талию. – Живой, чертяга!..
- Вашими молитвами, Николай Петрович, - прохрипел я с усилием.
- Та ты ж нэ горюй! То дэло поправымое! – сострил Полищук и заразительно заржал мне в лицо.
- Может, пива выпьем? – дипломатично предложил я, кивнув в направлении ларька.
- Ставишь? – посвежел взглядом участковый.
- А як же! – передразнил я милиционера.
- Ты гарный хлопчик, я це усегда гутарил…
Таким образом я избавился от объятий Полищука, но для ощущения полной свободы этого было не достаточно. Следовало также избавиться и от его навязчивой компании. И тут у меня родился план. Как и все гениальное, он был предельно прост.
- Микола, держи полтинник, - сказал я Полищуку, - бери пиво и жди у ларька, я сейчас…
Не дав участковому времени на расспросы, я подтолкнул его грузное бесформенное тело в направлении торговой точки, а сам рысью вернулся на исходную позицию, где замаскировался, смешавшись с толпой.
Часы показывали восемь минут шестого. Невесты не было. Наиболее нетерпеливые гости без приглашения потянулись в часовенку, справедливо полагая, что на всю толпу так или иначе мест не хватит. Снаружи остались убежденные атеисты – широкий пласт населения, относящийся с равнодушным нейтралитетом к идее вероисповедания вообще, и к церковным обрядам в частности. Эта категория людей посещала венчания, лишь ради застольной части мероприятия.
Я еще раз поглядел на циферблат наручных часов. Безучастные стрелки неумолимо приближали начало гуманитарной катастрофы. Убежденный в неизбежности трагической развязки празднества, я перевел взгляд на лимузин, за тонированными стеклами которого, как я предполагал, уже начала закипать семейная драма Прохоровича. Пропустить это эпохальное событие я не имел морального права.
Набравшись мужества, я решительно распахнул дверь «Кадиллака» и быстро проник в салон, готовый незамедлительно приступить к утешению страдающего жениха. Однако, сориентировавшись в обстановке, я понял, что поспешил с выводами.
Хотя страсти, кипевшие внутри свадебного автомобиля, способны были поджечь застоявшийся в салоне воздух, предмет горячего спора юристов был далек от проблемы исчезновения невесты. Свершилось другое мое предсказание: употребленное коллегами шампанское резко усугубило накопленные за время совместной работы противоречия, что и вылилось в обычную для них финансовую склоку. В схватке аргументов явно доминировал Пашка. Он бил крупным калибром, перечисляя пьяные выходки Дурыча и иные связанные с его необузданным нравом проступки, результатом которых явились сорванные договоренности, повлекшие потерю выгодных клиентов. Лев Давидович отбивался картечью, дерзко и бездоказательно отрицая свою вину. Диалог юристов велся на весьма высоких тонах и сопровождался обильными включениями непечатных выражений. Мое появление, похоже, осталось друзьями не замеченным, и я решил заявить о своем присутствии.
- Господа! – сказал я, стараясь перекричать охрипших от спора юристов. – Вам не кажется, что пора поискать невесту? Без нее церемония венчания потеряет свой шарм. А время, меж тем, четверть шестого…
- Черт! – воскликнул побелевший лицом Дурыч. – Где же Тоня? Паша, где она? Леша, надо что-то делать! Ведь все рушится! Церковь, банкетный зал!.. Ведь за все уплачено вперед...
Пашка мстительно улыбнулся.
- Похоже, твоя распрекрасная женушка тебя бросила, - сказал он ехидно.
- Заткнись! – огорченно рявкнул Прохорович. – Мне сейчас не до твоих дебильных шуток.
- Да я и не думал шутить, - пожал плечами Павлов.
Мне тоже показалось, что в словах адвоката есть немалая доля истины. Но подливать масло в пламя Левиных страстей я не стал исходя из соображений гуманности.
- В какую нотариальную контору ты ее отправил? – спросил я впавшего в истерику жениха.
- Не знаю, - нервно сказал Дурыч. – Она не ставила меня в известность, а я не спрашивал.
- Ты говорил, что сегодня работают только три…
- Ну да.
- Так позвони в каждую из этих контор и спроси, нет ли у них твоей драгоценной супруги.
- Алексей, ты гений! Дай телефон, а то мой отключили…
- За неуплату, - не удержался от уточнения Павлов.
- А с тобой я вообще не разговариваю! – огрызнулся воспрявший духом молодожен.
- Напугал ежа голой задницей! - хмыкнул Павлов.
По роду своей профессиональной деятельности Лев Давидович знал телефоны нотариальных контор наизусть, а на моем счету у оператора мобильной сети лежала достаточная сумма. Так что с реализацией моей идеи технических проблем не возникло. Но без трудностей все же не обошлось. В первой же нотариальной конторе, до которой смог дозвониться Прохорович, ему наотрез отказались давать какую-либо информацию о своих клиентах и совершаемых в присутствии нотариуса сделках, что было, в сущности, вполне законно и совершенно справедливо. Однако такой ответ только взбесил юриста. С двумя оставшимися нотариусами Дурычу повезло больше. Хотя везение это было весьма относительным: с Левой не отказались разговаривать, но зато твердо заверили, что искомых им людей в этих конторах сегодня не было и нет даже в очереди.
- Остается, таким образом, та контора, в которой тебя послали на хрен, - резюмировал Павлов. – Если твоя женушка действительно оформляет сделку, а не динамит тебя как последнего лоха, то она может быть только там.
- Едем туда, немедленно! – воскликнул Прохорович. – Водитель!
- Обожди, - остановил я Леву. – Ты собираешься уехать отсюда на свадебном лимузине? А если Антонина уже закончила оформление документов и в данный момент спешит к алтарю?.. Тогда вы разъедетесь и опять потеряетесь.
- Точно, - сообразил Дурыч. – Мне надо остаться тут. – А кто же поедет к нотариусу? Леха, выручай!
- Я уже выпил шампанского, - напомнил я товарищу.
- Возьми такси. Я все оплачу.
- Хорошо, - согласился я.
- Напрасный труд, - цинично буркнул Павлов.
- Не твое дело! – прошипел в ответ Прохорович.
- Так остроумно она решила отомстить тебе за супружескую неверность, - продолжал бередить душевную рану коллеги Пашка.
- Павел! – сквозь зубы процедил Дурыч. – Если ты не уймешься, я задушу тебя прямо в этой машине!
- Сначала верни фирме сорок тысяч баксов, - невозмутимо парировал адвокат.
Для предотвращения возникновения рукопашного боя я поспешил отвлечь жениха от общения с коллегой:
- Лев, давай адрес этой конторы.
- Да, конечно. Записывай… Дерюгинский переулок, дом восемь.
Контора нотариуса, являвшаяся последним оплотом семейного счастья Льва Давидовича, находилась в другом конце города, и я едва успел доехать до ее закрытия. Однако титанические усилия таксиста, также как и деньги Дурыча, пропали даром: ответы нотариуса на все мои вопросы были отрицательными. Ни Антонины Борисовны Прохорович, ни гражданина Федеративной Республики Германии Пунцова, ни его двоюродной сестры в стенах данной конторы никто не видел, и никаких сделок с участием означенных лиц, соответственно, сегодня заключено не было.
- Обратно можно не спешить, - сказал я водителю, покинув офис нотариуса. – Миссия провалена…
Подъезжая к Серафимовскому кладбищу, мы чуть не задавили бросившегося наперерез автомобилю жениха.
- Псих! – с чувством крикнул таксист, с силой надавив на педаль тормоза.
- Ну что?! – с одышкой произнес Прохорович, едва я вышел из машины. – Где моя жена?
- Понятия не имею, - честно заявил я. – У нотариуса никого из твоих новых знакомых нет и не было… Предлагаю извиниться перед священником и сразу перейти в банкетный зал. Не пропадать же продуктам…
- Что ты мелешь?! – возмутился Дурыч. – У меня жена пропала! Ты понимаешь это?!
- А вместе с ней и сорок тысяч долларов, - напомнил подошедший к нам Павлов.
- Пятьдесят, - машинально поправил коллегу страдающий юрист.
- Десятка все равно не твоя, - заметил Пашка.
- Эй, горячие парни, а вы за тачку-то платить собираетесь? – подал голос недовольный таксист.
- Лева, заплати товарищу, - попросил я юриста.
Лев Давидович, отрешенно глядя перед собой, отделил от толстой пачки сторублевок несколько купюр и, скомкав, небрежно бросил их в открытое окошко таксомотора.
- Точно псих, - убежденно буркнул таксист и поспешно взял с места.
- Атас, мужики! – взволнованно прошептал Павлов. – Полищук чешет…
- Этого еще мне не хватало! – схватился за голову Дурыч.
- Паша, отвлеки его, - попросил я.
- Ста рублей хватит? – спросил адвокат.
- Достаточно полтинника. Это даст нам полчаса форы.
- О’кей! Я пошел…
- Мы будем в лимузине, - сказал Прохорович, справившись с первым приступом волнения.
В холодильнике «Кадиллака» остались еще две бутылки шампанского и литр «Русского Стандарта». Утратив повод для радости, Прохорович, естественно, обратился к водке.
- Надо разобраться в сложившейся ситуации, - мудро изрек юрист, откупоривая бутылку. – Алексей, дело это по твоей части. Налицо исчезновение человека. Кроме того, торжество под угрозой срыва! Надо спасать ситуацию. Я целиком полагаюсь на твои профессиональные навыки и богатый жизненный опыт. Выручай друга! Расходы я беру на себя.
- Среди приглашенных на торжество есть родственники твоей жены? – спросил я молодожена, приняв деловой тон.
- Откуда? Я же говорил, Антонина – круглая сирота.
- Жаль. Значит, и здесь мы не найдем ответа на свой вопрос.
- Как ты думаешь, она приедет? – с мольбой спросил Лева.
- Честно?
- Ладно, - сдался Прохорович. – Можешь не отвечать. Я знаю, что ты скажешь.
- Адекватность в оценке жизненных ситуаций – вот качество, которое я больше всего ценю в людях! – пафосно изрек я в надежде этим сомнительным комплиментом хоть немного взбодрить товарища.
- Брось! – вяло отмахнулся Дурыч. – Давай рассуждать по существу вопроса.
- Изволь.
- Как ты считаешь, где она?
- Крепись, Лев, - посоветовал я. – Мои гипотезы самые неутешительные…
- Руби смелее!
- Либо, как и предположил Пашка, Тоня, сговорившись с Пунцовым и твоей рыжеволосой любовницей, тебя банально кинули на бабки…
- Либо…
- Либо по пути к нотариусу их шваркнул некто посторонний. Пятьдесят кусков – сумма серьезная. За такие деньги в нашем городе найдется немало охотников пролить невинную кровь.
- Другие варианты есть?
- Они мизерны, - жестоко сообщил я.
Прохорович обреченно схватился за рюмку.
- Ладно, - сказал он, выпив водку, - что делать с гостями? Я не переживу такого позора!
- Это легко исправить. Не забудь, сегодня первое апреля. Все легко списать на день юмора. Выходи к гостям и скажи, что это был такой розыгрыш – остроумная шутка эксцентричного юриста. Потом пригласи всех в ресторан. Ведь банкет-то оплачен…
- Оплачен, - угрюмо согласился Лев Давидович. – Но у меня, как понимаешь, совсем не праздничное настроение.
- Отговорки! Напиться можно по любому поводу.
- Ты прав, - согласился Дурыч.
Отделавшись от участкового, к нам присоединился Павлов. Выслушав мой отчет о работе «штаба по ликвидации чрезвычайной ситуации», он в целом одобрительно отозвался о разработанном нами плане действий, внеся при этом свое рационализаторское предложение:
- Лев, ты иди разбирайся с гостями, а мы с Лехой съездим к тебе на квартиру, поглядим, что там делается.
- В этом есть смысл, - поддержал я адвоката. - Лев, давай ключи.
Прохорович с такой готовностью вручил мне ключи, как будто это была волшебная палочка, способная немедленно привести его невесту к алтарю.
- Вы думаете, Тоня может быть дома? – с робкой надеждой спросил нас юрист.
- Думаю, это можно было бы смело внести в список чудес света, - разрушая тщетные надежды коллеги, заявил Павлов.
- Может, надо заявить в милицию? – простонал Лев Давидович.
- О чем?
- О пропаже моей жены, конечно!
- Глупости! – безжалостно отрезал Пашка. – Лев, ты же юрист и прекрасно знаешь, что такое заявление милиция примет не раньше, чем через трое суток. И даже когда примут, искать никто всерьез не станет. Объявят в розыск, и забудут.
- Кошмар!
- Перестань ныть и иди к гостям, - посоветовал коллеге Павлов. – Встретимся в ресторане... Алексей, поехали!
Я, конечно, рисковал, садясь за руль после выпитых трех бокалов шампанского, но бросать машину возле кладбища мне совсем не хотелось. Дешевле было откупиться от алчного гаишника, чем потом восстанавливать разукомплектованный воришками автомобиль.
- Поставлю машину на платную стоянку, - сказал я Павлову, - а оттуда уже поймаем тачку.
- Ближайшая стоянка на Песочной, за кладбищем налево, - сообщил адвокат.
- О’кей!
Благополучно поставив автомобиль под охрану, мы по телефону вызвали такси. Приятный, почти ласковый девичий голос диспетчера заверил меня в том, что машина прибудет в течение десяти минут. Почти ласковая телефонная девушка даже сразу назвала стоимость поездки. Капитализм и конкурентная борьба в Петровске приносила свои плоды: сервис постепенно принимал все более цивилизованные формы. Я поделился своими соображениями с Павловым, на что тот прагматично заметил, что частника можно было поймать быстрее, и довез бы он нас вдвое дешевле.
- Частник не платит налогов, - патриотично возразил я, - и этим подрывает экономику государства. Не хочу сегодня кидать Родину на бабки!
- Трепло, - мягко отозвался адвокат. – Лучше подумай о предстоящем расследовании.
- Ты считаешь, что предстоит расследование?
- Я привязан к Дурычу не меньше, чем к Родине! – пафосно заявил юрист. – Не думаешь же ты, в самом деле, что я способен оставить друга в беде? Мы должны найти эту проходимку!
- Я понимаю твои чувства. Ведь сострадание к коллеге неотрывно связано с солидной суммой наличных, уплывших вместе с его супругой в неизвестном направлении, - колко заметил я.
- Ты считаешь этот аргумент не достаточным?
- Не достаточным для чего?
- Не валяй дурака. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Лучше скажи мне сразу, ты возьмешься за это дело?
- Я уже им занимаюсь, и, как ты знаешь, я никогда не бросаю начатое расследование.
- Алексей, я не сомневался в тебе! А вот и мотор. Думаю, это за нами…
Таксист оказался веселым разговорчивым парнем лет двадцати пяти. Всю дорогу он развлекал нас свежими анекдотами про гаишников и забавными шоферскими байками, а под конец поездки «порадовал» нас тем, что запросил за свои услуги на два червонца больше, чем предрекала девушка-диспетчер. Таким образом, несмотря на все мои старания, Родина все же недосчиталась некоторой суммы…
- А я ведь сегодня уже здесь был, - спрятав деньги в кармашке солнцезащитного козырька, поведал нам улыбчивый таксист.
- Да? – заинтересованно переспросил я.
- Ага, - простодушно поведал водитель, - тоже через диспетчера вызов был. За чемоданами в этот дом заезжал, на вокзал потом отвез…
- Любопытно, - промямлил Павлов. – А что же, чемоданы сами такси по телефону вызвали?
- Да нет, - хмыкнул таксист. – Баба вызвала. Я ее на Дерюгинском забрал, от нотариальной конторы. Сюда приехали за чемоданами, а потом я ее на Центральный вокзал привез.
Реакция Пашки на это сообщение опередила мою.
- Ну-ка, дружок, - сказал он, положив на торпеду сторублевую купюру, - расскажи нам об этом поподробнее…
- Ищете кого-то? – понимающе подмигнул нам таксист, пряча купюру под козырек.
- Как она выглядела? – быстро спросил я.
- Она была одна? – задал дополнительный вопрос Пашка.
- Ехала-то она одна. А вот на Дерюгинском ее мужик провожал. А как выглядели?.. Одеты прилично. Сразу видно – люди не бедные… В темных очках оба. Баба красивая, молодая. Ноги длинные, юбка короткая. Я пару раз чуть на красный не проехал - такие, вишь у нее знатные коленки!.. А мужик… тот постарше, в отцы ей годится. Мужик по виду иностранец…
- Из чего это видно? – спросил Павлов.
- Ну, объяснить это трудно. Но иностранец – это почти наверняка! Нет, говорил-то он по-русски, но… Понимаете, у таксиста глаз наметанный. Нашего мужика от заграничного я точно отличаю, можете мне поверить на слово! Буржуй в чистом виде! Дела здесь какие-то крутит…
- Опиши его подробней, - попросил его я.
- Я же сказал: глаза – в очках, прикинут как денди, морда крупная, рост выше среднего, волосы темные, с проседью…
- Понятно, а девушка – как она выглядела?
- Ну, я уже говорил, ноги длинные, вся такая холеная, голос еще у нее такой бархатный, обволакивающий… Так и тянет ее в постель завалить…
- Ну а особые приметы какие-нибудь есть? Волосы какого цвета? Овал лица там, все такое…
- Овал как овал… Особых примет я не заметил. А волосы у нее – не знаю какие. В парике она была.
- Точно? – спросил Пашка.
- Точно. Я уверен. У меня подружка есть - на дискотеке познакомились - так у нее такой же парик есть. Точная копия! Волос прямой, длинный, цвет черный, с синевой, блестит как лакированный туфель.
- И давно ты ее отвозил?
- Давно. Что-то около полудня… Да я могу точно сказать, у меня все заявки записаны…
- Сделай одолжение, дружище.
- Только, это, ребята, вы, наверно, никуда не торопитесь, а у меня план…
- Не беспокойся, - сказал Пашка, кладя на торпеду еще один стольник.
- Спасибо, - скромно поблагодарил таксист и, достав из бардачка толстенный гроссбух, принялся неторопливо листать исписанные авторучкой страницы. – Вот записано: «Заявка номер семьдесят три, дробь четырнадцать. Прохорович. Время: одиннадцать десять. Пункт назначения: Грина, семь, девяносто девять, затем Центральный вокзал». Значит, привез я ее к вокзалу около половины первого. Плюс-минус десять минут.
- Спасибо, дружище, - поблагодарил я таксиста. – Тебя как зовут-то?
- Григорий.
- Вот что, Гриня, давай-ка, прокатимся до вокзала. Не возражаешь?
- Без проблем. Только диспетчеру сообщу.
- Сообщай, дружок… Пашка, держи ключи, лети на квартиру, пошурши там без меня. А я на вокзал смотаюсь. Поздновато, конечно, но чем черт не шутит…
- Лады, - согласился с моим планом адвокат. – Встретимся в ресторане.
До вокзала мы добирались около часа, - был самый лютый час пик. Прибыв на место, я расплатился с водителем и спешно покинул салон, машинально запомнив номер автомобиля.
Не тратя времени и ресурса легких на перекур, я быстро вошел в зал ожидания. Мне предстояло выполнить трудную задачу: внимательно и быстро осмотреть все помещения и платформы вокзала. Оставалось надеяться на то, что гражданке Прохорович в ее бегстве составлял компанию гражданин Пунцов, которого я имел счастье знать в лицо. Именно это обстоятельство придавало моей экскурсии определенный смысл. Но время работало против меня. С момента прибытия мошенницы на вокзал прошло почти семь часов. Сколько поездов дальнего следования и электричек ушло за это время с самого оживленного пассажирского транспортного узла города - можно было только догадываться. Шансы застать беглецов были крохотны, но я обязан был отработать эту ниточку на совесть.
Я начал осмотр с посадочных платформ, но, намотав на внутренний биологический счетчик несколько километров, преследуемую парочку не обнаружил. Больше того, я сам дважды был остановлен для проверки документов сотрудниками транспортной милиции, что отняло еще минут десять драгоценного времени.
Далее я провел рейд по помещениям вокзала: от кассового зала и ресторана, до последнего общественного сортира. Все было напрасно: беглецов не было и следа.
Отдышавшись, я принялся изучать расписание движения поездов. С половины первого в разные концы нашей необъятной Родины отправилось восемь поездов, из которых два - на Москву, и один – в Екатеринбург. Эти города, на мой взгляд, были наиболее вероятными пунктами назначения, избранными мошенниками для своего бегства. Полный решимости довести расследование до конца, я направился к билетным кассам, а, если быть абсолютно точным, то непосредственно к начальнику этих самых касс.
К счастью, начальником оказался мужчина, и не было необходимости тратить время на подготовку к разговору. Будь начальником дама, пришлось бы покупать цветы, шоколад и шампанское, а так достаточным оказалось просто договориться о сумме вознаграждения. Требовалось же мне относительно немного: я попросил распечатку фамилий всех пассажиров всех восьми отбывших поездов. Формально я искал страдающую потерей памяти маму, ушедшую, как это часто бывает с такими людьми, из дому в неведомом направлении и до сих пор не вернувшуюся восвояси. Но не мой трогательный рассказ о потерявшейся маме, а весьма значительная сумма в твердой североамериканской валюте убедила начальника железнодорожных касс в необходимости оказать мне посильную помощь.
Распечатку – толстый рулон перфорированной по краям бумаги с несколькими тысячами фамилий путешествующих на поездах граждан – я получил уже через сорок минут. Кирилл Алексеевич, начальник касс, вручая мне рулон, походя заметил, что подобную услугу он оказывает исключительно из глубокой личной симпатии к моей персоне, хотя это совершенно незаконно. В принципе, информацию о пассажирах он обязан предоставлять лишь сотрудникам органов внутренних дел. Но милиционеры, в отличие от меня, ожидали бы распечатки не менее суток. Я, естественно, поблагодарил Кирилла Алексеевича за его трогательную заботу обо мне, обратив при этом его внимание на то обстоятельство, что сотрудники милиции не заплатили бы начальнику касс за упомянутые сведения ни копейки. Совершив обмен любезностями, мы тепло распрощались.
Изучением списков я решил заняться в более спокойной обстановке и поспешил покинуть территорию Центрального вокзала. Поймав такси, я назвал адрес ресторана «Русь», где по моим расчетам устроенный Дурычем банкет должен был войти в свою самую яркую фазу.
- За полчаса доедем? – спросил я таксиста.
- Думаю, за двадцать минут уложимся. А что, торопитесь?
- Да нет. Езжай спокойно, не спеши. Я пока почитаю.
- Постараюсь не трясти, - добродушно отозвался водитель.
К счастью, списки пассажиров были составлены в алфавитном порядке, что значительно упрощало задачу поиска. Мне хватило десяти минут, чтобы убедиться в том, что ни один из восьми отбывших с Центрального вокзала поездов не увез пассажиров с фамилиями Пунцов и Прохорович. На всякий случай я также проверил списки на наличие фамилии Кобелец, но – также безрезультатно.
Едва я успел сделать сей неутешительный вывод, как мой мобильник заиграл незатейливую электронную мелодию. На связи был Пашка.
- Ты где? – коротко спросил юрист.
- Подъезжаю к ресторану.
- Хорошо. Я уже здесь. Встретимся у входа.
- Есть результаты? – полюбопытствовал я.
- Ничего сенсационного. А у тебя?
- Увы, тоже ничего утешительного…
- Ладно, до встречи.
Пашка стоял на вымощенной искусственным мрамором площадке перед входом в ресторан и курил тонкую вонючую сигару. В руке он держал обыкновенную обувную коробку.
- Это что, бомба с часовым механизмом? – поинтересовался я.
- Знаешь, этот вопрос мне уже задавали парни в бронежилетах…
- Где ты их нашел?
- Они сами мной заинтересовались. Гэзэшники. Проезжали мимо, ну, просто патрулировали квартал, увидели коробку и решили, что я чеченский террорист.
- И как ты их разубедил?
- Просто открыл коробку.
- А дальше? Не сработал детонатор?
- Детонатора там нет.
- А что же там есть?
- Мент, когда увидел, обозвал меня извращенцем, - признался адвокат.
- Любопытно. Ну-ка, покажи.
- Изволь.
Павлов снял с коробки крышку, и моим глазам предстало то, что, по мнению милиционера, являлось неотъемлемым атрибутом извращенца, а именно черный кружевной бюстгальтер и четыре использованных презерватива.
- А знаешь, я готов согласиться с мнением доблестного стража правопорядка. Эту композицию ты подготовил в качестве подарка в честь несостоявшегося венчания коллеги?
- Эту композицию я по крохам насобирал под кроватью в спальне Дурыча, - объяснил адвокат. – Иных следов присутствия посторонних лиц в квартире Прохоровича, за исключением, пожалуй, отсутствия пыли на мебели, я не обнаружил.
- М-да, - задумчиво протянул я. – Если эту «бомбу» ты продемонстрируешь Дурычу, страна потеряет двух лучших ее сыновей…
- Двух? – удивился Павлов.
- Ага, - кивнул я. – Сначала в порыве гнева тебя разорвет на куски разъяренный Лев, после чего в припадке лютой грусти наложит на себя руки.
- Ты нарисовал мне довольно мрачные перспективы, - уныло произнес юрист. – А, знаешь, мы сделаем так!.. Коробочку Леве вручишь ты.
- Это еще почему?
- Элементарное демократическое разделение труда. Я собирал улики, ты же будешь их предъявлять истцу.
- Не выйдет! – наотрез отказался я.
- Да?
- Да! Я тоже собирал улики.
- Какие? – недоверчиво спросил адвокат.
- А вот какие…
И я продемонстрировал Павлову перфорированный рулон со списками пассажиров.
- Что это?
Я объяснил Пашке информационную суть представленного документа и обоснованно изложил сделанные на его основании выводы.
- Значит, ты считаешь, - уточнил Пашка, - что мошенники либо сделали ложное движение, чтобы запутать следы, либо…
- Либо все же укатили на одном из этих поездов, воспользовавшись поддельными документами.
- Или договорились с проводником, - добавил версию адвокат.
- Маловероятно, но не исключено, - согласился я.
- Но что это нам дает?
- Практически ничего, - вынужден был признать я. – Впрочем, и твои милые интимные штучки тоже не выведут нас на след злодеев… Ладно, пойдем в банкетный зал. Торжество, должно быть, в самом разгаре!
- Может, все-таки махнемся уликами? – с робкой надеждой попросил Павлов.
- Ни за что! – категорически отрезал я. – Идем!
Праздник был в самом разгаре. Банкетный зал стонал под натиском царившего веселья. Банкет, как и обещал Прохорович, был грандиозным. Шампанское лилось рекой, от закусок и локтей пирующих ломился огромный стол. Гости жадно поглощали яства. Наименее стойкие уже храпели, уткнувшись носами в перепачканную скатерть.
Пуще других веселились Прохорович с Полищуком: снятую с капота лимузина куклу, наряженную в белоснежное, с кружевами, свадебное платье, они усадили на подоконник и развлекались, прицельно метая в нее объедками трапезы. Некоторые гости плясали под гром играющего на небольшой сцене оркестра. Две «укушавшиеся» до неприличия старушки плясать уже не могли и, обнявшись, внимательно наблюдали за упражнениями Полищука и Прохоровича. Когда кто-либо из соревнующихся попадал огрызком в куклу, старушки бурно аплодировали и требовательным фальцетом голосили: «Горько!». Участковый инспектор Полищук с видимым удовольствием выполнял пожелание бабушек, азартно прилипая слюнявым ртом к тонким губам молодожена.
- Может, повременим с вручением подарков? – предложил Пашка. – Дурыч находится в приподнятом расположении духа. Стоит ли сейчас портить ему праздник?
- Нет! – категорически возразил я. - Пора прекращать эти пляски на гробах! Через полчаса он окончательно напьется, тогда будет поздно.
- Как ты жесток… – пожурил меня Павлов и, тяжко вздохнув, направился прямиком к виновнику торжества.
Демонстрация внутренностей обувной коробки остановило веселье Дурыча, и он потребовал от нас объяснений. Когда же вероломство гражданки Прохорович открылось обманутому супругу во всей своей отвратительной сути, несчастный рогоносец закатил невероятную истерику.
- Мразь! – возопил он, заглушая оркестр. – Уличная девка! Змея! Коварная куртизанка! Где это исчадье ада? Я убью ее, как только увижу! Задушу, разорву на части!..
- Лев, успокойся, люди смотрят… - попытался урезонить коллегу Павлов.
- Пусть смотрят! – пискнул Дурыч. – Какое им всем до этого дело! Это моя личная трагедия! Она меня обокрала, обвела вокруг пальца как зеленого юнца… Она пустила меня по миру. Я разорен!
В завершение публичного выражения своих переживаний юрист спрятал лицо за салфеткой и громко, протяжно завыл. Полищук, растроганный горем собутыльника, налил себе полный стакан водки и выпил одним чувственным богатырским глотком.
Праздник был завершен.
ГЛАВА ПЯТАЯ
содержащая известие о страшном преступлении
Шел пятый день горестного запоя Прохоровича. След беглецов был окончательно потерян, и найти их не представлялось возможным. Заявление о мошенничестве в милиции не приняли: финансами семьи супруги вольны распоряжаться по своему усмотрению, и если жена взяла у мужа деньги, то это нельзя назвать воровством, тем более что Лева лично вручил ей всю исчезнувшую сумму.
Пашка тоже пребывал в состоянии депрессивного шока. Оказалось, что из сорока тысяч баксов, взятых его коллегой из кассы фирмы, супруг-рогоносец реально мог вернуть только двадцать восемь - это было все, что лежало на его личном банковском счете. Павлов был взбешен.
Я сочувствовал горю юристов, но, занятый обустройством своего нового офиса, не находил времени для зализывания их душевных ран. Трудовая терапия спасла меня от неизбежного запоя.
Когда я вчера вечером в очередной раз поругался со своей секретаршей, на меня нашло озарение. Я отчетливо осознал, что трудовой коллектив моей фирмы должен увеличиться хотя бы на одну штатную единицу, иначе Верочка преждевременно вгонит меня в гроб. Долго думать мне не пришлось, решение явилось быстро, и я счел его гениальным. Теперь оставалось только предупредить моего будущего сотрудника, что он отныне работает в «детективном агентстве Мухина».
Выбор пал на моего старого знакомого, талантливого компьютерщика Василька. Я так часто в своих расследованиях пользовался его незаменимыми информационными услугами и технической поддержкой, что решение о приеме на работу этого способного тинэйджера должно было прийти в мою голову уже давно.
Сегодня днем я пригласил Васю в свой офис на собеседование. Переговоры были недолгими и плодотворными. Очень быстро мы достигли полного согласия. Я назначил гению скромный, но достойный оклад, и обещал премию по итогам деятельности агентства. Еще я взял на себя обязательство оснастить рабочее место нового работника новейшим компьютером с неограниченным доступом к Интернету. Говоря об Интернете, Василий напугал меня незнакомыми словами типа «траффик», «сайт», «выделенка», «мэйл», «коннект» и «виндоуз мастдай». Огорченный своим невежеством, я на все согласился, взяв с нового сотрудника слово, что под этими страшными терминами не кроется ничего такого, что могло бы навредить деловой репутации и финансовому благополучию агентства.
Василек сам придумал название своей должности. Отныне в штате моей фирмы состоял «консультант по электронным и информационным системам».
Я отправил Василька в компьютерный магазин выписывать счет на необходимое ему оборудование, а сам решил навести порядок на своем рабочем месте. Это было весьма актуально, так как стол был завален всевозможными бумажками и более походил на переполненный мусорный контейнер. Однако этому благому намерению не суждено было воплотиться в жизнь. В самом начале уборки меня отвлек телефонный звонок.
Это был Павлов. Услышав взволнованный голос друга, я сразу смекнул, что случилось нечто страшное.
- Алексей, немедленно приезжай!
- А в чем, собственно, дело? – нехотя поинтересовался я.
- Это не телефонный разговор, - голосом кадрового разведчика заверил меня Пашка. – Приезжай немедленно. Вопрос жизни и смерти! Скорее, даже – смерти…
Дальнейших объяснений не последовало. В трубке запищали короткие гудки.
В подавленном настроении я покинул свой офис.
Оба совладельца юридической фирмы оказались на месте. Павлов был на удивление трезв, чего никак нельзя было сказать о Прохоровиче. Лева, по моим наблюдениям, в данный момент пребывал в полнейшем «коматозе». Проходя по коридору, я запнулся о его ноги, лежащие на пороге сортира. Характерного цвета и запаха лужа, растекшаяся под телом юриста, свидетельствовала о том, что Дурыч совсем чуть-чуть не дотянул до унитаза.
- Наш Ромео все еще заливает горе огненной водой? – на ходу заметил я.
- У него на это есть более чем веские основания, - без тени иронии отреагировал Пашка. – Проходи в мой кабинет. То, что тебе предстоит услышать, лучше слушать сидя.
- Павел, ты меня пугаешь…
Адвокат не торопился с объяснениями. Он имел привычку любой важный разговор предварять миниатюрным спектаклем, и эта манера друга меня всегда крайне раздражала. Однако торопить Павлова не имело смысла: чем большее ему оказывалось сопротивление, тем длиннее становилась его «фирменная» пауза.
Я послушно занял место в кресле для посетителей и, закурив, решил терпеливо дожидаться начала предметного разговора. Вопреки моим ожиданиям Павлов не стал ломать привычную комедию и сразу же ошарашил меня жуткой новостью:
- Алексей, наш друг Лева, похоже, стал вдовцом…
Информационный удар, произведенный юристом безо всякой подготовки, был сродни раскату грома среди ясного неба. Признаться, я и не думал, что меня сможет что-либо потрясти сильнее, чем недавнее известие о внезапной женитьбе Прохоровича. Однако, похоже, я недооценивал драматические способности Судьбы.
- Что ты имеешь в виду? – растерянно пробормотал я.
- Вдовцом считается мужчина с момента наступления смерти его законной супруги, - менторским тоном изрек адвокат.
- Это я и без тебя знаю. Говори толком, что произошло?
- Трагическое известие пришло из Екатеринбурга, где был обнаружен труп несчастной. При ней же находился и гражданский паспорт потерпевшей…
- Потерпевшей?
- Ах, да! Я же тебе не сказал. Антонина Борисовна Прохорович была умерщвлена насильственным образом. Факт умышленного убийства у милиции не вызывает сомнений. Именно поэтому за дело взялся уголовный розыск. Прохоровича вызывают в Екатеринбург для опознания фрагментов тела.
- Фрагментов? – удивился я.
- Да, разумеется, - подтвердил Пашка. – Труп был расчленен. Подробностей я не знаю, так что не пытай меня о деталях…
- Вот те на… - промычал я в полном смятении чувств. – Что делается-то!
Пока мой мозг привыкал к этому неожиданному известию, Павлов взялся за дело. Запотевшая литровая бутылка «Флагмана» была извлечена из холодильника и установлена в центре журнального столика, на котором заблаговременно уже находились рюмки и тарелочка с нарезанными солеными огурчиками.
- Думаю, надо стимулировать мыслительный процесс, - веско заявил адвокат, с хрустом свернув пробку с горлышка бутылки.
В этот момент на столе юриста хрюкнул селектор внутренней связи, и взволнованный голос охранника торопливо сообщил, что к нам направляется Полищук.
- Как некстати, - заметил я вслух.
- Неприятно, но неизбежно, - обреченно вздохнул Павлов.
В словах юриста крылась непреложная истина. Помешать вторжению участкового инспектора Миколы Полищука в частную жизнь граждан не могла никакая система безопасности. Там, где пахло водкой и раздавался звон бокалов, явление Полищука было естественным и вполне прогнозируемым. Костя был хорошим охранником и мог, в случае необходимости дать от ворот поворот целому взводу ОМОНа, но остановить Николая Петровича не смогла бы даже личная охрана президента. К счастью для страны, Кремль находился вне территории, обслуживаемой старшиной милиции Полищуком.
- Так-так! – раздался зычный бас участкового. – Горилочку, значит, безобразничаете! Там, в коридоре, я на одного хлопчика чуточки не ступив. Думал, труп лежит. Потом бачу, не, не труп, а вроде как Прохорович ваш… тильки малость перебравший…
- У Льва Давидовича горе, - вступился за коллегу Павлов. – У него жена умерла.
- Жинка? Это та, шо со свадьбы утекла?
- Ага, - кивнул Пашка. – Та самая.
- Вот бисова дочь! – расстроился Полищук. – Як же ее угораздило-то? хворая, что ль, была?
- Убили рабу божью Антонину, - скорбно вздохнул Пашка. – На куски порезали.
- Та ты шо?! – громыхнул Микола. – Вот злодеи! Кто ж ее так, бидную?.. Давай помянем девку. Ай, как жалко!..
Стакан Полищук всегда носил с собой. К рюмкам, в силу их малой вместимости, участковый инспектор относился с нескрываемым презрением. Указательным пальцем Микола смахнул с внутренней поверхности стакана прилипшие крошки и, никого не утруждая, лично, по самую кромку наполнил его Пашкиной водкой, осушил одним богатырским глотком и налил по новой.
Пашка брезгливо поморщился, но читать участковому нотацию о правилах хорошего тона не стал. Я плеснул немного водки в наши с Пашкой рюмки и придвинул к себе тарелочку с огурцами.
- Ну, - пробасил Полищук, - нехай земля ей будет пухом!
Полищук ушел минут через десять, удостоверившись, что бутылка совершенно пуста, и следующую никто из присутствующих доставать не собирается.
- Кажите Леве мои соболезнования, - сказал он на прощанье. – Ишо звидимся…
- Что ты об этом думаешь? – спросил я друга после ухода участкового инспектора.
- Думаю, другой такой свиньи не сыскать во всей системе МВД России! Да и за рубежом, пожалуй, тоже, – заявил Павлов, все еще находившийся под впечатлением от визита Полищука.
- Я не об этом.
- А о чем?
- О смерти гражданки Кобелец-Прохорович.
- А, вот ты о чем… Тут темная история. Думаю, грохнули ее из-за бабок, что она вытянула из Дурыча. Может, подельник ее порешил, Пунцов. А, может, кто другой – трудно сказать… Только, думается мне, гнусная эта история еще будет иметь продолжение.
- Какое?
- Не знаю, - хмуро произнес Павлов. - Но у меня дурное предчувствие.
Очень скоро нам предстояло узнать, что предчувствие не обмануло прозорливого адвоката, а пока мы решили реанимировать Прохоровича.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
из которой становится ясно, что не всякое доброе намерение может быть избавлено от заслуженного наказания
К утру шестого апреля нам удалось придать фигуре Льва Давидовича человеческий облик. Билет на самолет до Екатеринбурга был куплен. До вылета оставалось три с половиной часа.
- Что ж, не стану желать тебе приятной прогулки, - прощаясь с коллегой, произнес Павлов, – в данном случае это неуместно. Постарайся минимально травмировать свою чувствительную душу и, по возможности, приложи максимум усилий для нахождения и возврата утраченной суммы денег.
- Даже в такую трагическую минуту ты думаешь только о деньгах! – презрительно фыркнул Прохорович и обиженно вздернул подбородок. – Материалист!
- Лучше быть материалистом, чем лохом, - парировал Пашка выпад коллеги, после чего обратился ко мне: - Леша, прошу тебя как друга, присматривай за ним как следует. Не спускай с него глаз до самой посадки. Лишь когда самолет взмоет в небесные выси, можешь считать свой товарищеский долг исполненным до конца.
- Не беспокойся, исполню в лучшем виде, - заверил я адвоката. – Ну, нам пора. До встречи!
- Не давай ему нажраться! – вдогонку прокричал мне Павлов.
По дороге в аэропорт я обратил внимание на то, что Прохорович сильно нервничает. Было ли это связано с осознанием бренности всего сущего, либо с его боязнью авиаперелетов, сказать трудно. Так или иначе, известие о своем вдовстве юрист принял как значительный удар судьбы, что, естественно, наложило весомый отпечаток на его внешности. Лев Давидович был угрюм и подавлен. Пепельный цвет лица, хоть и гармонировал с серым галстуком, все же не красил его обладателя.
В здании аэровокзала нервозность Прохоровича возросла настолько, что я вынужден был разрешить ему пятиминутное посещение буфета. Дурыч успел за это время выпить три рюмки коньяка и съесть бутерброд с сыром.
Коньяк подействовал на вдовца благотворно, и на его щеках даже заиграл чуть заметный румянец. Однако, стоило диктору объявить о начале регистрации на рейс «Петровск-Екатеринбург», депрессия вновь овладела юристом.
- Черт! – бормотал Прохорович. – Никогда не был на опознании трупа… Алексей, как ты думаешь, в морге очень холодно?
- Вполне возможно. Но это не должно занять много времени.
- Ты так считаешь?
- Ну, если, конечно, ты не собираешься провести в морге свою первую брачную ночь…
- Мухин, как тебе не стыдно! – возмутился юрист. – Ладно бы – Павлов! К отвратительным манерам этого чернушника я давно привык. Но от тебя я никак не ожидал!
- Извини, старик, - покаялся я. – Не хотел тебя обидеть. Само как-то с губ слетело…
- Ладно, замяли, - простил меня Прохорович. – Но Павлов все равно свинья!
- Это почему? – искренне удивился я.
- Вот ты, к примеру, пошел меня провожать, хотя и не работаешь со мной в одном коллективе. А Павлов - мой коллега и компаньон! И, спрашивается, где он?!
- Ну, ты же знаешь, что у него встреча с клиентом. Он заботится о финансовом благополучии фирмы…
- Ты намекаешь на то…
- Да ни на что я не намекаю! – вспылил я. – Достали вы уже со своими разборками! Не впутывайте меня в это.
Дурыч обиженно надул щеки, чиркнул спичкой об шершавую поверхность таблички «Не курить!» и прикурил сигарету.
- Кстати, Лева, объявили о начале регистрации, - напомнил я юристу. – Пойдем к стойке.
- До посадки еще уйма времени. Может, заскочим в бар?
- Ты только что там был, - напомнил я.
- Ну, на минутку, - взмолился Дурыч.
- Нет! – строго сказал я, вспомнив напутствие Павлова. – Лев, ты же едешь не на отдых! Так что постарайся быть в форме.
Прохорович тяжело вздохнул и, бросив непотушенный окурок в урну, послушно направился к стойке номер «восемь», где проводилась регистрация пассажиров рейса «Петровск-Екатеринбург».
Просторный зал ожидания буквально кишел людьми: пассажирами, ожидающими посадки на свой самолет, провожающими, уставшими от томительного ожидания, а также встречающими, ежеминутно в нетерпении поглядывавшими на часы. На каждое сидячее место, коих было больше, чем в любом кинотеатре, претендовало, по моим оценкам, не менее пяти человек. Отстояв длиннющую очередь для регистрации своего билета, Прохорович категорически отказался ожидать посадки стоя и, оправдываясь этим мотивом, резво нырнул в зал игровых автоматов, где обнаружил свободную банкетку перед «одноруким бандитом».
Я встал рядом с юристом и принялся наблюдать за тем, как тот со скучающим видом неизменно просаживал сотню за сотней. Вид крутящихся барабанов с изображением арбузов, вишенок и других фруктов наводил на меня тоску. Я принялся разглядывать посетителей зала, пытаясь постичь, какая такая неведомая сила влечет этих обыкновенных с виду людей, предаваясь нелепому азарту, добровольно и без всякой видимой пользы расставаться с собственными деньгами.
Неожиданно у входа в зал мелькнула знакомая тучная фигура человека, которого даже при мимолетном взгляде нельзя было спутать ни с кем другим. В том, что это был Микола Полищук, я не сомневался ни секунды. Заглянув в зал и, очевидно, узнав нас с Дурычем, участковый с удивительной для своей комплекции проворностью отпрянул от входа и исчез из моего поля зрения. Крайне заинтригованный этим явлением, я инстинктивно бросился за ним, но Полищук растворился в толпе. Озадаченный, я вернулся к «однорукому бандиту» и с удивлением обнаружил, что в руке юриста, свободной от горшочка с жетонами, чудесным образом появился пол-литровый пластиковый стаканчик с пивом.
- Это какой-то парад иллюзионистов! – в отчаянии пробормотал я. – Лева, когда ты успел купить пиво? Меня не было всего несколько секунд…
- Нет, ты только посмотри! – воскликнул Дурыч, игнорируя мой вопрос. – Совсем чуть-чуть не дотянул до «джекпота»!
- Перестань кривляться, - попросил я юриста. – Знаешь, кого я только что видел?
- Кого? – равнодушно переспросил Прохорович.
- Миколу Полищука.
- Да?
- Ага. Он пытался войти сюда, но, увидев нас, поспешил удрать.
- Ерунда! – фыркнул Дурыч, отвлекшись от игры. – Если бы это был Полищук, он бы, наоборот, прилип к нам как банный лист к заднице. Уж я-то его знаю!
- Я тоже его знаю. Но, готов поклясться, это был именно он!
- Ты уверен?
- Абсолютно!
- Дурной знак… - задумчиво прошептал юрист. – Мир буквально сошел с ума… Знаешь, Леха, мне все время кажется, что история, в которую я вляпался, на поверку окажется еще хуже, чем выглядит сейчас.
- Куда уж хуже! Сорок тысяч баксов – украдены, жена – убита, ты – одурачен. Что может быть хуже?
- Не знаю, – упаднически произнес Лев Давидович. – Но нутром чую, будет еще хуже!
Я еще не знал, что пророчеству юриста предстояло сбыться, но его настроение в какой-то мере передалось и мне.
Самолет с Дурычем на борту взмыл в небо и взял курс на Урал, а я, возвращаясь в город, вспоминал слова друга и никак не мог отделаться от дурных предчувствий…
В приемной моего агентства царил аншлаг. Все сидячие места были заняты. Тем, кому мест не хватило, со смущенным видом топтались вокруг журнального столика, рассеянно перелистывая глупые модные журналы.
Разумеется, я опешил. Сказать, что я не ожидал такого наплыва посетителей, значило вовсе ничего не сказать. С момента переезда прошло больше месяца, но за этот период ни один клиент не переступил порога моего нового офиса.
В растерянности я пребывал не более двух секунд - успех детективной практики главным образом зиждется на умении сыщика не терять самообладания и мгновенно приспосабливаться к любой ситуации. Я быстро взял себя в руки.
- Здрасьте, - тихо, но уверенно бросил я в толпу собравшихся и уже более твердым тоном обратился к секретарше: - Вера, зайдите в мой кабинет.
Верочка, хоть и была отпетой язвой, свои профессиональные обязанности выполняла четко. Ее работа практически не вызывала каких-либо нареканий с моей стороны. В общем, когда того требовала обстановка, она могла обойтись без колкостей, кокетства и жеманства – своих неискоренимых привычек. Сейчас был именно такой момент, и Вера к моей великой радости смогла удержать язык за зубами.
- Что здесь происходит? – спросил я секретаршу, подождав, когда она плотно прикроет дверь.
- Что вы имеете в виду?
- Не валяй дурака! – раздраженно буркнул я. – В приемной народу – как на трамвайной остановке. Что это за делегация?
- Наши потенциальные клиенты. Желают воспользоваться услугами агентства.
- Да? – с сомнением произнес я. – Странно… Я заметил, что мое появление не произвело на этих людей никакого впечатления. Они ведут себя так, будто действительно ждут трамвая! Если они хотят воспользоваться моими услугами, то почему бы им хотя бы капельку не оживиться при моем приходе?
- Алексей Владимирович, - издевательски-официальным тоном произнесла Вера, - хочу напомнить вам, что в агентстве кроме вас работают и другие сотрудники…
- В самом деле? – саркастически вопросил я. – Выходит, это они по твою душу пожаловали? Решила превратить сыскное агентство в бордель? Минетами промышляешь?
- Алексей Владимирович! – вскипела Вера. – Сейчас вы мой начальник, а я ваша подчиненная, но предупреждаю, после восемнадцати часов, когда закончится рабочий день, я отвешу тебе такую смачную оплеуху!..
Сверкающие, словно майские молнии, глаза девицы выдавали серьезность ее намерений. По-видимому, я действительно перегнул палку. Что ж, в интересах дела следовало принести секретарше извинения…
- Вера, прости. Я был не тактичен. Однако хочу заметить, что избиение начальника, пусть даже в нерабочее время, редко вносит позитивную струю в характер отношений внутри трудового коллектива и вообще имеет тлетворное влияние на моральный облик сотрудников…
- Вам виднее, - слегка остыв, сказала Верочка, – как никак, у вас диплом о высшем образовании, хотя и купленный… Но по морде я вам все равно врежу!
- Ладно, согласен получить вечером по морде, - сдался я. – Но, ради всего святого, объясни, чего надо этим людям?
Гневные морщинки на Верочкином лбу разгладились, и ее личико обрело свои обычные чарующие черты. Эта маленькая победа над шефом растопила лед в сердце секретарши, и Вера уже готова была ответить на мой вопрос, но в этот момент дверь шумно распахнулась, и в кабинет стремительно ворвался пузатый господин с озабоченным лицом и взъерошенными волосами.
- У меня мало времени! – с ходу объявил он, уставившись мне в глаза. – Скажите, долго мне еще ждать?
Надо ли говорить, что ответ на вопрос лохматого гражданина лежал за пределами моих возможностей? Если бы я хотя бы приблизительно догадывался, какого рода события он ожидает!.. Я оказался в идиотском положении. Признать, что я, хозяин фирмы, не ведаю того, что творится в моем агентстве, значило публично расписаться в собственном непрофессионализме. Но и ответить по существу на поставленный вопрос было выше моих сил. Пришлось прибегнуть к искусству дипломатии.
- Любезный, мы делаем все возможное, уверяю вас! Немного терпения – вот все что от вас в данный момент требуется. А сейчас, если вас не затруднит, вернитесь, пожалуйста, в приемную – это ускорит нашу работу…
- Да, я вернусь, - нехотя согласился с моим предложением озабоченный господин. – Но вы поймите…
- Отлично все понимаю, - заверил я клиента. – Не беспокойтесь…
Мягко, но настойчиво я вытолкал назойливого толстяка из кабинета и закрыл за ним дверь на ключ.
Верочка давилась в беззвучном хохоте.
- Что смешного? – проворчал я. – Объяснись скорее, или я сойду с ума!
Вера затряслась еще сильнее.
- Да прекрати же ты! – взорвался я. – Премии лишу к чертовой бабушке!
Финансовый рычаг воздействия на поведение секретарши был самым эффективным. Вера быстро справилась со своим гомерическим приступом и, напомнив мне, что и так не получала премии уже три месяца, снизошла, наконец, до объяснений.
Оказалось, что весь этот сыр-бор устроил Василек. Его кипучую хакерскую натуру обуяла жажда деятельности. Пресытившись играми на новом компьютере, мой юный сотрудник направил свои усилия на стезю созидания материальных благ. По молодости лет Вася еще не осознал, что инициатива в реальном мире часто бывает наказуема, и возложил на свои юные плечи груз ответственности за поиск платежеспособной клиентуры. Идея была проста и, как показала практика, гениальна.
Поразмыслив на досуге, Вася пришел к выводу, что детективное агентство способно зарабатывать деньги не только на поиске воров, убийц и изобличении неверных супругов, но также и на информационном шпионаже. Дело это было для юного хакера не новое, а, наоборот, хорошо знакомое, в чем я неоднократно имел возможность убедиться лично. В общем, Василий проявил самостоятельность и, никого не предупредив, решил вывести «электронный информационный шпионаж» в отдельное направление деятельности моего детективного агентства. С этой целью он посредством электронной почты разослал рекламные объявления по электронным почтовым ящикам частных коммерческих структур нашего города, предлагая свои профессиональные услуги. Результатом этой акции и явилось нашествие в мой офис толпы страждущих предпринимателей.
- Понятно, - угрюмо протянул я, выслушав доклад секретарши. – Ладно, этому пионеру я еще задам трепку. Но где же он сам?
- Ушел куда-то часа два назад. Поговорил с первым клиентом, с тем пухленьким, что брызгал в вас только что слюной, и ушел куда-то. Обещал скоро быть… А вот, кстати, и он!..
Открыв дверь своим ключом, Василек быстро юркнул в кабинет и поспешно захлопнул дверь перед самым носом лохматого толстяка.
- Добрый день! – бодро поздоровался со мной юный гений информационного бизнеса. – Ну и денек сегодня выдался! Никак не ожидал такого наплыва клиентов…
- Василий, - строго сказал я, - должен тебе заметить, что такое положение дел недопустимо! Почему я последним узнаю, что происходит в моем агентстве?
- Извините, Алексей Владимирович. Я собирался вас ввести в курс дела. Но с утра вас не было, а народ откликнулся так быстро… Но, кажется, это совсем неплохо, правда? Ведь это и есть бизнес, да?
- Возможно. В какой-то мере… Однако это явный перебор! То, что происходит за этой дверью, это же просто нонсенс! Частные детективные агентства не работают с таким наплывом клиентов. Я не зубной врач и даже не гадалка! В сыскном деле к каждому клиенту должен быть индивидуальный подход. Мы не можем позволить себе ставить нашу работу на конвейер. Это же нелепо!
- А как же быть? – растерялся Василек.
- Для начала надо рассеять толпу. Вера, займись этим.
- Выставить всех вон? – спросила секретарша.
- Ну, зачем же так грубо? Я еще, конечно, не разобрался, что конкретно желают получить здесь эти люди. Об этом, я надеюсь, мне сейчас поведает наш молодой топ-менеджер. Но, в любом случае, господа пришли с честным намерением поделиться с нами своими сбережениями, и это их конституционное право! Такое желание мы должны лишь приветствовать. Следовательно, Верочка, ты должна проявить максимум такта и предупредительности… Василий, там собралось человек десять…
- Четырнадцать, - уточнила Вера.
- О боже! – вздохнул я. – Кошмар какой-то… Ладно, сколько времени ты планируешь потратить на общение с каждым из них?
- Минут по десять-пятнадцать на каждого. Это по существу. Ну и еще какое-то время на получение гонорара, плюс пару минут на общие любезности…
- Короче, по полчаса, - подытожил я. – Вера, поняла?
- Угу, - кивнула головой секретарша. – Я назначу каждому из них время приема с промежутком в полчаса.
- Умница! Давай, действуй, а я пока поговорю с Васильком… Ну, Вася, вводи меня в курс дела.
- Половина из них не уйдет, пока мы не объявим им стоимость наших услуг, - заявила Верочка.
- Да, я не взял на себя смелость без вас решать финансовую сторону проблемы, - подтвердил Василек.
- Приятно слышать, - произнес я. – Хоть чем-то я еще могу быть полезен в этой конторе… Но только как я могу назначать сумму гонорара, если даже приблизительно не знаю, чем конкретно мы занимаемся?
- Мы продаем информацию, - коротко сообщил Василек.
- Какого рода информацию?
- Я пока разговаривал только с одним клиентом.
- С тем напористым толстяком, что настойчиво ломится в мой кабинет? – догадался я.
- Ага, - подтвердил Василий. - Он хозяин крупной коммерческой структуры. И его интересует, что о его деятельности думает налоговая полиция.
- Ты умеешь читать мысли налоговых полицейских на расстоянии? – с сомнением поинтересовался я.
- Ну, зачем же? Я скачал оперативную базу данных управления налоговой полиции по нашему региону и переписал на диск.
С этими словами Василий извлек из своего рюкзачка компакт-диск и гордо продемонстрировал его.
- Ты взломал базу данных налоговой полиции?
- Ну да. Защита у них – ламерская!
- Поздравляю! – гневно воскликнул я. – Теперь можно ждать гостей из МВД! Ребята из управления «Р» пожалуют к нам с минуты на минуту!
- Чепуха! – возразил юный хакер. – Я принял все меры предосторожности.
- Да? – с сомнением произнес я.
- Я не такой идиот, чтобы лазить по защищенным сетям со своего компьютера. Для этого есть такие чудесные заведения, как Интернет-клубы. Только что я побывал в Интернет-кафе, что на углу Фрунзе и Цветочной. А там каждый день ползает столько народу, что никакое ФСБ меня не найдет. Главное, не шкодничать там слишком часто.
- Ну, смотри у меня, Василий! – строго сказал я. – Если что, передачи в тюрьму носить тебе не стану!
- Этого не потребуется, - улыбнулся Вася.
- Так как же насчет тарифа? – напомнила Верочка.
- Представления не имею, - признался я. – Одно могу сказать точно: демпингом заниматься не следует. Если будем слишком дешевить, к нам выстроится очередь до самого здания ГУВД, и тогда уж менты точно не пройдут мимо нас! Вася, тарифы назначай на свое усмотрение с учетом вышеизложенных соображений. А я, пожалуй, поеду домой. Что-то мне не по себе от вашей затеи…
- Все будет в порядке, - заверил меня Василек.
- Надеюсь… Да, вот еще что. Деньги брать только наличными, и никаких квитанций! Никаких прямых улик незаконной деятельности быть не должно. Каждый клиент предварительно должен быть проверен и предупрежден о строгой конфиденциальности наших взаимоотношений! Вася, можешь ли ты гарантировать, что среди тех четырнадцати граждан, желающих купить у нас секретную информацию, нет товарищей из компетентных органов?
- Это можно проверить. Но для этого понадобится время – еще по десять минут на каждого.
- Вера, поняла? Итого сорок минут на клиента. Кого не успеете обслужить сегодня, записывай на завтра.
- Есть, шеф!
- Ну, дерзайте. А я поехал...
Дома я, наконец, обрел желанный покой. Мягкое глубокое кресло напротив телевизора, пуфик под ногами, бокал разогретого в микроволновке глинтвейна и душистая гаванская сигара привели меня в состояние душевного равновесия. Я ощутил себя пуленепробиваемым. Так, по-видимому, чувствуют себя практикующие йоги, посредством длительной медитации уходящие в так называемый «астрал». Только они, в отличие от меня, тратят на достижение того же эффекта гораздо больше времени и сил.
Тайфун отрицательных вибраций, вызванный возвращением жены из института, не смог разрушить моей духовной идиллии. Я продолжал ощущать глубокое умиротворение, несмотря на бурлящий шквал ее бессмысленных претензий.
Спектр Маринкиного недовольства был широк: от осуждения моей трехдневной щетины до негодования по поводу ее не сложившейся жизни. Причиной же этого «не сложения», по ее мнению, стали такие явления как недостаточное внимание с моей стороны к ее персоне, горсточка невымытой посуды в раковине, несвежие носки, оставленные в прихожей, «не выветриваемый» запах табака в квартире, а также мое «вечное пьянство», и, вследствие этого, патологическая склонность к недвусмысленным взглядам в направлении посторонних женщин. Пытаться оспорить весь этот типичный бабий вздор было бессмысленно, и я терпеливо сносил все издевательства, которым, время от времени, подвергается любой бывший холостяк, рискнувший ступить на зыбкую почву семейной жизни.
Впрочем, с момента моего неосмотрительного решения вступить в законный брак с любимой женщиной прошло достаточно времени для адаптации ко всем невзгодам «семейного счастья», и выработанный за этот период иммунитет уже легко справлялся с рецидивами женского морального терроризма. Настроение же мне испортил лишь телефонный звонок…
- Здорово, придурок! – раздалось в трубке.
- Павел, что за фамильярность? – с укоризной ответил я.
- Тебе надоела семейная жизнь? – почему-то спросил Пашка.
- А как ты догадался? – удивился я прозорливости друга.
- Элементарно, Ватсон! Поскольку ты собрался провести от двух до пяти ближайших лет в тюрьме, значит, вольная жизнь возле красавицы-жены тебе смертельно опостылела…
- Паша, что ты мелешь? У тебя, по-моему, началась белая горячка. Может, вызвать «скорую»?
- Лучше найми хорошего адвоката!
- В чем дело? – спросил я серьезно, почувствовав, что Павлов совсем не шутит.
- А ты еще не понял?
- Да что я, черт возьми, должен понять?! Говори толком…
- Пожалуйста. Только изволь выслушать внимательно, от этого зависит, буду ли я в последующие несколько лет озадачен проблемой доставки тебе передач, регламентированное содержимое которых, кстати сказать, не допускает алкогольных напитков, либо, как и прежде, смогу нормально релаксировать в обществе лучшего друга… Ладно. Короче говоря, не знаю, какова первопричина, толкнувшая тебя на этот идиотский шаг…
- Какой такой «идиотский шаг»? – не сдержался я.
- Не перебивай!.. Если ты считаешь свою безумную выходку чем-то иным, то ты и есть – полный дебил!
- Паша, ты меня достал! Объясни толком. Я ни черта не понимаю!
- А что тут понимать? Сегодня утром я, как обычно, сажусь за компьютер и проверяю электронную почту. Как ты думаешь, что я обнаруживаю в своем «виртуальном почтовом ящике»?..
- И что же ты обнаруживаешь? – осторожно поинтересовался я, обжегшись неожиданной догадкой.
- Ха! Разумеется, твое блестящее объявление с предложением неких «информационных услуг», которое, в переводе на русский юридически-бытовой язык, можно озвучить следующим образом: «Господа служители правосудия, я, Мухин Алексей Владимирович, открыто заявляю, что я, выживший из ума хозяин детективного агентства, потеряв рассудок и остатки здравого смысла, решил пойти по тернистому пути преступления в области компьютерных технологий, о чем и заявляю во всеуслышание, дабы у доблестных служителей правоохранительных органов не было никаких сомнений в моей вине и потенциальной опасности для демократического гражданского общества!»...
- Стоп! – остановил я демагогический поток товарища. – Ты хочешь сказать, что Васька свое объявление отправил и на твой «электронный адрес»?
- Я хочу сказать, что не знаю, кого и куда отправил твой одиозный знакомый Васька, но отлично понимаю, что рекламируемые на весь «электронный мир» услуги твоей официально зарегистрированной фирмы подпадают под действие трех статей Уголовного кодекса Российской Федерации!
- Паша! – взмолился я. – С этого момента, пожалуйста, поподробней!
- Изволь. Статья сто семьдесят первая, часть вторая о «незаконном предпринимательстве» предусматривает за твою общественно опасную деятельность наказание в виде лишения свободы до пяти лет. Есть, конечно, вероятность альтернативного решения суда. Возможно, обойдется и штрафом от семисот до тысячи минимальных размеров оплаты труда. Но это, во-первых, на усмотрение судьи, а, во-вторых, есть еще и две другие статьи, по которым тебе будет предъявлено государственное обвинение.
- Да?
- Да! Например, статья двести семьдесят вторая «неправомерный доступ к компьютерной информации». Часть вторая этой замечательной статьи также предусматривает наказание в виде лишения свободы сроком до пяти лет. А есть еще и сто восемьдесят третья статья: «незаконное получение и разглашение сведений, составляющих коммерческую или банковскую тайну» - до трех лет лишения свободы. Как тебе это нравится?
- Не очень, - угрюмо сознался я. – Спасибо за консультацию.
- Не стоит благодарности. Лучше прими меры к своему спасению. Не хочется терять надежного друга, хоть он и стал круглым идиотом…
- Благодарю за комплимент. А меры я, пожалуй, приму немедленно.
- И еще… Много ты уже господ втянул в сети своего преступного бизнеса?
- Не знаю. Этим занимается мой заместитель по информационной части. Я же был не в силах смотреть на очередь страждущих и покинул офис.
- Странно, - задумчиво протянул Пашка. – Насколько я помню, у тебя никогда не было заместителя, тем более по информационной части… Если, конечно, не считать Верочку. Но она, как мне видится, совсем по другой части…
- Не трать сил на грязные намеки, - остановил я товарища. – Заместитель у меня появился совсем недавно, практически, вчера. Кстати, ты его знаешь. Это Василек, компьютерный гений. Помнишь такого?
- Как же, помню! Толковый малый…
- Толковый, - гордо подтвердил я.
- Вот он тебя толково и приведет на скамью подсудимых.
- Павел, перестань каркать!
- Ладно. Только мой тебе совет, верни все деньги, которые твой полупроводниковый гений стряс с этих барыг. Лишь в этом случае у толкового адвоката будет шанс вырвать тебя из жестоких лап правосудия. Все. Желаю удачи!..
Разговор с другом детства поверг меня в уныние. Перспектива перейти на казенное содержание меня совершенно не радовала, и я вынужден был, подавив алчность, позвонить в свой офис.
- Немедленно прекратить акцию! – категорически потребовал я у Василька. – И никаких возражений! Понял?
- Понял, - разочарованно промямлил «полупроводниковый гений». – Но почему? Дело так хорошо пошло…
- Никаких вопросов! – жестко отрезал я. – Мои команды не обсуждаются, а выполняются беспрекословно. Как понял?
- Понял вас, - вздохнул Вася.
- Очередь разогнать, рекламу из компьютерных сетей немедленно изъять! На все последующие звонки отвечать недоумевающе, ссылаясь на досадное недоразумение. Как понял?
- Понял.
- Вот и отлично… Сколько денег собрано?
- Три тысячи четыреста пятьдесят долларов и еще семь с половиной тысяч – рублями, - отчитался мой заместитель?
- Сколько?! – присвистнул я.
Вася повторил сумму выручки. Я сглотнул слюну. Почти четыре тонны баксов – меньше, чем за полдня! Фантастика! На какое-то время я даже усомнился в правильности принятого решения. Возник острый соблазн рискнуть и продлить «акцию» на пару-тройку дней. Но тут моему мысленному взору представилось узенькое зарешеченное окошко камеры, сырые холодные стены, жесткие нары и антисанитарный угол с парашей… В общем, возобладал здравый смысл.
- Ладно, выполняй задачу! – подтвердил я свой приказ. – Деньги пусть Вера запрет в сейфе…
Каким бы весомым ни был авторитет Павлова в вопросах юридической практики, отдать приказ вернуть обслуженным клиентам четыре тысячи долларов я не смог. Просто не повернулся язык.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
в которой семейная драма юриста оборачивается для него уголовным преследованием
Восьмого апреля Павлов получил телеграмму от Прохоровича. Скупой текст на казенном бланке поведал нам о Левином намерении прибыть к полудню следующего дня в родной город Петровск. Слова «ВАГОН ДВА ЗПТ ВСТРЕЧАЙТЕ» означали, что Лева прибывает в родной Петровск поездом, и нам следует встречать свердловский поезд на Центральном вокзале.
Девятого апреля в полдень мы прибыли на вокзал. Поезд, как водится, опаздывал. Сорок минут мы убили, бродя вдоль нескончаемой вереницы ларьков и коммерческих палаток, взявших в кольцо старинное здание вокзала. Я купил себе мороженое, а Павлов – газету и пиво.
Наконец объявили о прибытии свердловского поезда.
- Пятая платформа, правая сторона, - повторил я за диктором, и мы не спеша двинулись навстречу прибывающему составу.
- Какой вагон? – спросил я адвоката.
- Второй.
- Это значит, нам надо идти…
- Ни черта это не значит! – проворчал Павлов. – Нумерация вагонов непредсказуема. Поезд может приползти к вокзалу любым концом. Это традиция железнодорожников. Сделано специально из сердечной любви к встречающим. Если, к примеру, кого-нибудь из пассажиров родственники или друзья забыли встретить, они всегда смогут оправдаться тем, что будто бы ожидали не на том конце перрона… Обрати внимание, встречающие концентрируются в центре платформы. Как думаешь, для чего? А для того, чтобы немедленно разбежаться в разные стороны, как только выяснится, с какого конца состава начинается нумерация вагонов!
- Любопытное наблюдение.
- Но мы не станем уподобляться толпе. Сэкономим энергию.
- Что ты имеешь в виду?
- Займем позицию в начале платформы. Если повезет, не придется совершать холостых пробежек. Ну, а если не сфартит, что ж, лишнего мы все равно не пройдем…
- Логично, - согласился я с юристом.
…Постепенно сбавляя скорость, могучий локомотив волочил за собой сарделечную связку вагонов, неуклонно сокращая расстояние до тупикового бруствера.
Нам не повезло: сразу за локомотивом к началу платформы подкатил восемнадцатый вагон. Свердловский состав после сорокачасового марш-броска совершенно по-хамски – обнаженной задницей вонзился в центр Петровска.
- Вульгарная провинция! Никакого уважения к городу-герою! – озвучил я свою мысль.
- Пойдем, что ли, - вяло предложил Пашка.
- Пойдем, - уныло вздохнул я.
Как и предсказывал Павел, пчелиный рой встречающих разделился на два потока и, жужжа, начал разлетаться в диаметрально противоположных направлениях. В связи с этим до середины перрона мы пробивались против общего течения. Дальше идти стало легче.
- Смотри в оба, - предупредил я адвоката. – Не хватало нам пройти мимо Дурыча! Потом ни за что не докажешь, что мы приезжали его встречать.
- Зря волнуешься. Мимо не пройдет! Как только у нас перехватит дыхание от жуткого перегара, значит, Лева где-то поблизости.
- У меня нос заложен, - предупредил я товарища.
- Ерунда! – махнул рукой Павлов и вдруг неожиданно остановился. – Леха, обожди-ка…
- В чем дело?
- Посмотри туда…
Я проследил за направлением настороженного взгляда юриста и ахнул:
- Полищук!
- Тс-с! – шикнул на меня Павлов.
- Что он тут делает? – удивился я и тотчас же вспомнил, что видел участкового в аэропорту, когда провожал Дурыча. Я немедленно поделился своими наблюдениями с другом.
- Я не верю в подобные совпадения, - прагматично заявил юрист.
- Кажется, Микола не один, - заметил я.
- Ты имеешь в виду тех троих парней с суровыми лицами?
- Угу.
- Не нравится мне это, - заявил Павлов и развернул перед лицом «Комсомольскую правду».
- Нашел время читать газету! – неодобрительно заметил я.
- Это я маскируюсь, - шепотом объяснил Павлов.
- Паша, у тебя вместо головы – чан с квашеной капустой!
- Это почему?
- Почему? Да потому что лучший способ замаскироваться – это сделаться похожим на окружающих, а не выделяться среди них словно белая ворона, – терпеливо разъяснил я. – Оглянись! Вокруг - толпа народу. Из вагонов валит шквал прибывших, по перрону носятся своры встречающих. Найдется ли хоть один человек, кроме тебя, который в этой толкотне стоит посреди платформы и увлекательно читает передовицу «комсомолки»?
- Пожалуй, ты прав, - согласился Павлов и смущенно смял в руках газету. – Что будем делать?
- Подождем.
Не желая выдавать своего присутствия, мы отошли от второго вагона на безопасное расстояние и принялись наблюдать за действиями Полищука. Николай Петрович, тем временем, посовещавшись о чем-то со своими спутниками, вошел в вагон в сопровождении одного из них. Двое других остались на перроне.
- Похоже, они хотят принять Дурыча в свои ласковые объятия, - высказался я.
- Интересно, что он такого натворил в Екатеринбурге?
Пару минут спустя Полищук с товарищем вышли из вагона. Вид у них был растерянный.
- Прохоровича с ними нет, - тонко заметил Павлов.
- Сам вижу, - буркнул я, теряясь в догадках относительно происходящего.
- Они уходят. Как думаешь, должны мы поздороваться с бравым старшиной?
- Не испытываю такого стремления.
- Тогда пойдем, пока он нас не разглядел.
Смешавшись с толпой, мы покинули платформу.
- Съедим по шаверме? – предложил я Павлову. – Отсюда хорошо просматриваются окрестности.
- Да, - согласился юрист. – Пищу для размышлений мы уже получили, осталось накормить желудок.
Наполняя животы ароматным восточным лакомством, мы видели, как разочарованная неудавшимся рейдом четверка, обследовав, один за другим, все восемнадцать вагонов, покинула перрон. Трое спутников Полищука холодно попрощались с ним и укатили в милицейском «УАЗике». Огорченный Микола, как и следовало ожидать, направил свои натруженные стопы к привокзальной розливухе.
- Не знаю, что натворил Прохорович, но я рад, что Микола остался с носом, - ехидно заметил Пашка.
- Но куда же подевался Лева?
- Сие есть тайна за семью печатями! – пафосно изрек адвокат. – Только время даст ответ на сей насущный вопрос. Поехали отсюда…
- К тебе в офис?
- Это позже, - угрюмо сказал Павлов. – Мне еще надо навестить клиента в следственном изоляторе. Желательно быть в форме… Давай отложим посиделки до вечера.
- Я подвезу тебя до СИЗО.
- Не утруждайся. Сейчас в городе сплошные пробки. Я быстрее доберусь на метро.
- Как хочешь, - пожал я плечами.
- До скорого!
- Чао!
В ожидании вечерней попойки я весь день просидел на скамейке возле фонтана в небольшом уютном скверике. Настроение мое было далеко от лирического. Таинственное исчезновение Прохоровича, как и все сопутствующие этому событию странные обстоятельства, не давали мне покоя. Пьянка с Павловым, к которой я в данный момент себя морально готовил, должна была стать не простым процессом введения в организм алкоголесодержащих жидкостей, а неким подобием научно-практической конференции, целью которой было всестороннее изучение сложившейся ситуации и разработка концепции решительных совместных действий. Правда, не понятно было, кто и против кого должен действовать. Но для того и намечалась «конференция», чтобы дать ответы на все наболевшие вопросы.
В пять часов вечера я поставил машину в гараж и на частнике добрался до офиса юристов. Покупать водку не было необходимости (в адвокатской конторе этого добра всегда было навалом), и я налегке проник в «сердце правозащитной системы общества», как ласково называл Павлов свою юридическую фирму. «Сердце» оказалось пустым.
Охранник рассказал, что около получаса тому назад Павел Семенович, имея вид необычайно взволнованный, надев кожаную куртку подкладкой наружу, в очень спешном порядке покинул офис. Этому событию, по словам Кости, предшествовал некий телефонный звонок. Кто и по какому поводу звонил адвокату, охранник не имел ни малейшего представления, но был уверен, что именно этот звонок явился причиной неожиданной метаморфозы в поведении наиболее спокойного и выдержанного из совладельцев фирмы.
- Павел что-либо просил мне передать? – спросил я на всякий случай.
- Увы, - виновато развел руками Константин. – Он промчался со скоростью торнадо. Если бы я вовремя не нажал кнопку дистанционного открывания замка, Павел Семенович наверняка разбился бы о входную дверь…
- Это на него совсем не похоже, - подумал я вслух. – Случилось что-то из ряда вон… Костя, я пойду в приемную, позвоню оттуда.
- Да, конечно, Алексей Владимирович!
Я был единственным представителем «гомо сапиенс», кому было дозволено путешествовать по офису «Адвокатской конторы Павлова и Прохоровича» в отсутствие хозяев. Даже президент страны был лишен этого права. Я мог бы надуться от гордости, сознавая свое превосходство над действующим президентом, но сейчас мне было не до амбиций. Предчувствие беды охватило все мое существо, и я, войдя в приемную, первым делом бросился к телефону.
Пашкин мобильник ответил не сразу. Строго говоря, ответил не мобильник, а человек. Но это был не Павлов…
- Алле, - прохрипело в трубке. – Чего надо?
- Кто это? – растеряно спросил я. – Где Павел?
- Слышь, мужик, - раздалось в ответ, - это твоя штуковина?
- Какая штуковина? С кем я разговариваю?
- Трубка, говорю, чья? Если твоя, могу вернуть, но за бабки, конечно… Фишка-то дорогая… Ну, что, сговоримся?
- Где вы взяли телефон? – стараясь сохранять хладнокровие, задал я вопрос неизвестному продавцу Пашкиного мобильника.
- Нашел, ясен хрен!.. А ты что подумал? Не, я не щипач какой-нибудь. Я честный предприниматель…
- А где вы его нашли?
- Слушай, мужик, ты, наверно, не прокурор, а я уж точно не подследственный. Так что давай без пустого трепа. Ты будешь брать трубку? Если нет, так не морочь мне голову. У меня баксы рекой текут. Ты знаешь, почем нынче стоит поболтать по этой штуке? То-то…
Я не стал напоминать «честному предпринимателю», что баксы текут не из его, а из Пашкиного кармана, и сразу перешел к делу:
- Сколько ты хочешь за трубу?
- Сто зеленых! – мгновенно сообщил «предприниматель».
- Охренел совсем! – намеренно возмутился я, стремясь вызвать ответную реакцию абонента и путем такого нехитрого психологического теста определить его социальный статус.
- А ты че хамишь? – обиделся «коммерсант». – Ладно, сколько дашь?
- Бутылку поставлю, - закинул я «пробный камень».
- Ха! Нашел дурака! – хмыкнула трубка. – Да мне перекупщики на толкучке больше дадут.
- Ага, а заодно и менты повяжут. Трубка-то краденная, я и заяву в ментовку накатал. А менты по барахолкам постоянно рейды делают, таких как ты умников ищут. Поймают, и – в кутузку. Хочешь на нарах посидеть?
- Ты, кореш, меня не пугай, я пуганый… - произнес «бизнесмен» не очень уверенно. – Давай на штуке рублями сойдемся.
- Ставлю литр, и все!
- Командир, не жадничай. Я же к тебе со всей душой, - просительно произнес абонент.
В итоге сошлись на трех пол-литрах и бутылке пива. Встреча была назначена на шесть часов в скверике на Сорочинском переулке.
- Костя, есть работенка, - сказал я охраннику. – Запирай контору на все замки, и пойдем прогуляемся…
- Но…
- Ненадолго. Это рядом, на Сорочинском. Я должен встретиться с одним плохим мальчиком, чтобы изъять у него похищенное имущество Павла Семеновича. Ты меня подстрахуешь.
- Понял. Сделаем! – заверил меня Константин, радостно потирая ладони.
- Только без частной инициативы! – предупредил я охранника. – Мордобой устраивать только в самом крайнем пиковом случае, если гуманные методы убеждения окажутся бессильными.
- Понял.
- Ну, тогда пошли.
К условленному месту встречи мы прошли проходными дворами. Скверик на Сорочинском переулке был всего в паре сотен шагов от офиса на Заозерной. Наши оппоненты в предстоящих переговорах были уже на месте. Их было трое.
- Типичные ханыги в стадии затянувшегося похмелья, - метко заметил Костя. – Чистопробные лохи.
- Ты прав, - согласился я. – Погуляй пока тут. Я пойду один. Не хотелось бы вспугнуть этих орлят раньше времени.
- О’кей! Когда понадоблюсь – дайте знак.
- Я почешу за ухом.
- Гуд!
Ханыги сидели на лавочке и шумно полемизировали, пытаясь «по-братски» поделить содержимое стограммового аптечного флакончика с сомнительной жидкостью. Я зашел к ним со спины и в целях выявления главы ожидавшей меня делегации набрал номер Пашкиной трубы. Знакомая электронная мелодия раздалась в кармане длинного худощавого субъекта с лыжной шапочкой на голове. «Лыжник» суетливо захлопал себя по карманам невообразимо грязной, в бесчисленных заплатах, камуфляжной куртки. Кошачьим шагом я бесшумно прокрался к скамейке с оппонирующей делегацией и занял позицию за спиной долговязого.
Я рассчитывал внезапным рывком отобрать Пашкин телефон у долговязого, когда тот поднесет его к уху. Но на пути реализации моего эффектного плана встало неожиданное препятствие. Жажда выпивки у «лыжника» поборола жажду общения, и он, плюнув на звонящую трубку, целиком сосредоточился на флакончике с аптечной жидкостью.
- Вот посюда! – настоятельно потребовал от долговязого сосед справа, грязным искусанным ногтем прочертив линию на этикетке флакончика.
- Сам знаю! – огрызнулся глава делегации и, запрокинув голову, сделал точно выверенный глоток, сократив содержимое склянки ровно на одну треть.
Удовлетворенно хрякнув, «лыжник» занюхал тыквенной семечкой, и передал флакончик истекающему слюной соседу.
- Вот зануда! – прошипел долговязый в адрес навязчиво звонящей трубки. – Как бы выключить эту дрянь?..
- Забей, - хмуро посоветовал сосед слева, который в очереди на потребление аптечной жидкости был последним.
Я понял, что мой план провалился, и, решив сменить тактику, отменил вызов абонента.
- Уважаемый, - обратился я к длинному, похлопав его по плечу, - это с вами я договаривался насчет телефона?
- А? – вздрогнув от неожиданности, произнес незаконный владелец Пашкиного движимого имущества. – Что такое?.. А!.. За мобильничком пришли? - на лице главы делегации расцвела гримаса алчной радости. – Телефончик ваш у меня, в лучшем виде! За вами, если забыли, три фуфыря…
- И пиво! – напомнил бдительный сосед справа.
- Не беспокойтесь, за мной не заржавеет…
Долговязый поднялся со скамейки и с сомнением поглядел на мои руки, свободные от ожидаемых им предметов товарообмена.
- Мужик, ты нас за лохов-то не держи. Утром - деньги, вечером – стулья. Тащи «жижу», потом и разговор будет!
- Ну, раз уж мы перешли на «ты», отойдем в сторонку для конфиденциальной беседы, - предложил я вполне миролюбивым тоном.
- Бухло неси! – грубо потребовал правый сосед «лыжника».
- А тебя, чмо, никто не спрашивает! – одернул я «младшего» члена делегации.
«Чмо» гневно сверкнул зрачками и, стиснув зубы, воздержался от ответа.
- Слышь, мужик, ты не хами, - сказал долговязый. – Васька чемпион по боксу… - и кивнул в сторону третьего члена делегации.
- Угу, - подтвердил «чемпион» и глотнул «живительной влаги». Правда, то ли глазомер подвел «боксера», то ли напряженные нервы сыграли с ним злую шутку, но вместо положенной трети он употребил бодрящий напиток до последней капли.
- Падла! – возмущенно воскликнул обделенный член делегации и, вскочив со скамейки наотмашь двинул в ухо «чемпиону».
«Выдающийся спортсмен» лег как подкошенный.
- А это, очевидно, наставник «чемпиона», - саркастически хмыкнул я.
- Мужик, ты достал, - прошипел мучимый жаждой «тренер» и грозно попер на меня.
К счастью, между нами стояла скамейка, а неподалеку ожидал моей команды Константин. Я, как и было условленно, почесал за ухом. Костя отреагировал немедленно. Едва мой драчливый оппонент преодолел барьер в виде скамейки, как тут же получил разящий удар дубинкой по спине.
- Длинного хватай! – воскликнул я, заметив, что держатель Пашкиной трубки собирается ретироваться.
Костя проявил завидную реакцию, и в два счета уложил «лыжника» на «лыжню». Блестящие стальные наручники лязгнули на запястьях торговца подержанными телефонами.
- Эй, полегче! – прохрипел «лыжник». – Так бы сразу и сказали, что менты. Я бы и сопротивляться не стал. А то, чуть что – сразу в дыню! Обидно как-то…
- Костя, забери у этого болтуна трубку. Она у него во внутреннем кармане.
Костя быстро выполнил поручение.
- «Нокиа», - сказал он, осмотрев телефон. – Как у Пал Семеныча.
- Пал Семеныча и есть, - сказал я. – Ну, долговязый, рассказывай, где ты эту вещицу раздобыл!
- Нашел, - твердым, как у Зои Космодемьянской голосом, заявил ханыга.
- Ага, - кивнул я. – Ясное дело, сотовые телефоны теперь как грибы растут повсеместно. Взял лукошко – и пошел собирать…
- Я правду говорю! Хоть в кутузку сажайте! Вот здесь прямо с земли и поднял. Вон, у мужиков спросите…
- Выходит, почва здесь особым плодородием отличается, - скептически заметил я. – Трубки прямо из земли растут. Может, стоит поискать, вдруг еще пара-тройка где-нибудь всходит, а?
- Это вряд ли, - с сомнением произнес долговязый. – Чем хохмить, лучше бы меня спросили, я бы и рассказал, откуда она на земле появилась…
- Едрена-матрена! А я-то, по-твоему, чем занимаюсь? – возмутился я. – Давай говори, да только, чур, без выдумок!
- А чего мне выдумывать! Мужик тут какой-то ненормальный пробегал, телефончик-то у него из кармана и вывалился. Васька ему даже вслед крикнул, но он, видать, на голову-то малость пришибленный, даже не обернулся. Вот я хреновину эту и подобрал. А не я, так кто другой точно бы забрал и присвоил бы себе на полных основаниях. А я вот честным оказался, за что и пострадал…
- Ой, сейчас заплачу! Страдалец хренов… Как мужик выглядел, рассказывай.
- Ну, холеный такой… Барыга или буржуй вроде… Лет тридцати, в галстуке. Волосы темные, стрижка там, все такое… Щечки бритые, глаза сумасшедшие. И спешил сильно.
Описание было весьма своеобразным, но при некоторой доле воображения, под эти параметры вполне можно было подогнать персону Павлова. Следовало уточнить еще одну деталь:
- А с чего ты взял, что он ненормальный?
- А это сразу видно, - убежденно заявил «лыжник».
- Да? А по каким таким признакам?
- Ну… Да вот по каким! Вот вы как свою куртку носите?
- Я?
- Ну да!
- Обыкновенно ношу – поверх рубашки.
- Ага! Тот тип тоже поверх рубашки, но только – наизнанку. Кожей вовнутрь, а подкладкой наружу.
- Точно он, - кивнул Константин. – Так он и вышел из офиса…
- Я и говорю! – обрадовался длинный. – А чего мне врать?
Объяснения ханыги не вызвали у меня сомнений, и я разрешил Косте снять с «задержанного» браслеты.
- На вот тебе на опохмелку, - произнес я, бросив «предпринимателю» полтинник.
- Спасибо, начальник! – обрадовался долговязый. – Я всегда говорил, что и среди ментов есть положительные люди…
Я не стал оспаривать это сомнительное высказывание.
- Костя, пойдем на службу. Здесь нам больше делать нечего… А вы, гаврики, сильно не напивайтесь, и блюдите общественный порядок!
В отсутствие мобильной связи я решил дожидаться Пашку в его офисе. Если Павлов жив, то он рано или поздно обязательно здесь появится, умозаключил я и с комфортом устроился в «приемной».
После третьей рюмки коньяка я ощутил признаки утомления от вынужденного безделья. Чтобы хоть как-то отвлечься от наступавшей хандры, я без особых надежд на успех набрал номер трубы Прохоровича. Каково же было мое удивление, когда вызываемый абонент неожиданно ответил мне голосом Павлова.
- Слушаю. Кто говорит?
- Пашка, ты?.. – растерянно произнес я.
- Леха, ты где? – коротко спросил адвокат.
- У тебя в конторе. А ты как…
- Вот там и сиди, - оборвал меня Павлов. – Говорить сейчас не могу. Приеду, все объясню. Пока!
В трубке раздались короткие гудки. Удрученный осознанием неразрешимости возникшего передо мной ребуса, я усилием воли заставил себя прекратить бессмысленные логические потуги и включил музыкальный канал телевизора. Пусть все объяснит сам Павлов. К чему бессмысленно напрягать мозги? Они ведь не казенные…
Голодный желудок, коньяк из адвокатских запасов и однообразная попса по ящику, ввели мой уставший организм в состояние спячки. Разбудил меня шум знакомых голосов. Я открыл глаза, и моему взору предстала божественная картина: дорогие моему сердцу люди – коллеги-юристы о чем-то яростно спорили на повышенных тонах и в порыве страсти уже готовы были вцепиться друг другу в волосы. Более идиллической картины в стенах «приемной» трудно было себе представить.
- Ба! – воскликнул я восторженно. – Возвращение блудных сыновей! Господа юристы, если вы сейчас поубиваете друг дружку, то я так и не узнаю всей правды. Тогда и я погибну в приступе неудовлетворенного любопытства. Умоляю, поведайте мне, что происходит в этом свихнувшемся мире! Где вас носило?
Мое обращение приостановило развитие конфликта. Обратив на меня внимание, юристы вошли в режим «временного прекращения огня».
- А, ты здесь! – возбужденно воскликнул Павлов. – Это очень хорошо! Ты имеешь уникальный шанс видеть на свободе – возможно, в последний раз – моего друга и коллегу Льва Давидовича Прохоровича!
- В чем дело? – спросил я.
- Мы только что прибыли из здания следственного управления, где я вырывал Дурыча из кровавых лап российского правосудия!
- Алексей, я дал подписку о невыезде, - грустно поведал Прохорович.
- Черт-те что такое! Давайте кто-нибудь один, и по порядку, - взмолился я.
- Законное требование, - прокомментировал мою просьбу Павлов и со значением поглядел в глаза Льва Давидовича.
- Рассказывай ты, - махнул рукой Лева. – А я пока налью…
- Хорошо, - согласился Пашка. – Алексей, история длинная и весьма запутанная. Так что слушай крайне внимательно. Возможно, понадобится твоя профессиональная помощь. Мы не можем позволить извращенной карательной системе государства безнаказанно глумиться над моим кристально чистым коллегой!
- Не можем! – выразил я свою солидарность. – Рассказывай…
- Начну издалека. Что нам известно о преступлении? Известно следующее. Расчлененный труп жертвы неизвестного убийцы был обнаружен сотрудниками транспортной милиции в автоматической камере хранения железнодорожного вокзала города Екатеринбурга. Тело женщины было распилено на куски и уложено в чемодан. Упаковка не была герметичной, вследствие чего кровь потекла из чемодана, а потом и из-под дверцы камеры хранения, что и привлекло внимание служителей правопорядка. Вместе с трупом в чемодане был обнаружен паспорт гражданки Прохорович, в девичестве Кобелец. Это жуткое происшествие получило в Свердловской губернии широкий общественный резонанс. Была создана следственная группа. Муж предполагаемой жертвы был вызван для опознания тела своей жены. Скорбящий вдовец, как ты знаешь, законопослушно отправился в далекую поездку за Уральский хребет, чтобы в первый и последний раз взглянуть на обнаженное тело своей нечистой на руку супруги…
- Скотина ты, Павел! – прошипел Дурыч.
Не обратив внимания на протест коллеги, адвокат продолжил рассказ:
- Однако это традиционное следственное действие не дало никаких результатов. Дело в том, что преступник, упаковывая куски невинно убиенной женщины, забыл положить в чемодан голову – единственную знакомую Прохоровичу часть организма его законной жены. Из всего остального скорбящий супруг смог опознать лишь паспорт. Таким образом, личность погибшей не была достоверно установлена. Следствие зашло в тупик. Лев Давидович с камнем на сердце стал собираться в обратный путь…
- Давайте выпьем, - предложил Дурыч.
- Мудрая мысль! – похвалил коллегу Павлов.
Я не стал оспаривать предложение скорбящего вдовца.
Закусив лимоном, Пашка закурил и возобновил прерванное повествование:
- Собираясь в обратный путь, Лев Давидович купил билет на поезд и отстучал мне телеграмму. Содержание телеграммы тебе знакомо.
- Знакомо, - кивнул я.
- Правда, на поезд Лева опоздал, потому что задержался в ресторане, где со свойственным ему усердием заливал свое горе и, как следствие, потерял контроль над собой и над быстро текущим временем. В результате мы напрасно проторчали на вокзале битых два часа… А Лева, между тем, обретя на какое-то время способность адекватно мыслить, купил билет на самолет и вылетел-таки в родной Петровск. Самолет благополучно доставил вдовца на родину, и Прохорович прямиком из аэропорта отправился домой, где его поджидали сотрудники уголовного розыска… Лев, наливай…
- А зачем они его поджидали? – удивился я.
- Ха! Этот вопрос заслуживает отдельного освещения! Здесь на сцену выходит одиозная фигура нашего «горячо любимого» участкового инспектора Полищука.
- И каким же боком, интересно, этот кулек с дерьмом имеет отношение к этой истории?
- Самое непосредственное! Эта жирная сволочь, узнав от нас о гибели мадам Прохорович… Помнишь, он заходил сюда, чтобы выпить нашей водки? Так вот, эта неблагодарная свинья, пошевелила своими соломенными мозгами и решила, что Лева и замочил свою плохо воспитанную женушку. В основание этих умозаключений легла запомнившаяся Полищуку фраза Дурыча о его намерении «убить эту уличную девку, задушить и разорвать на части».
- Лев, ты действительно так сказал в присутствии Полищука?
- Не помню, вполне возможно. Я был тогда вне себя от ярости…
- Понятно… Значит этот мерзавец «стукнул» на Дурыча в компетентные органы…
- Вне всяких сомнений! – подтвердил Павлов. – Очевидно, своим «подвигом» он рассчитывает обратить на себя внимание высокого начальства. Рассчитывает на повышение…
- Подлый карьерист! – воскликнул возмущенный Прохорович. – Иуда! А сколько моей водки он выжрал на халяву! Неблагодарная свинья!
- Ну и что же было дальше? – спросил я адвоката.
- Когда Дурыча задержали, он смог дозвониться до меня, и я кинулся спасать коллегу…
- И так спешил, что посеял свой мобильник, - заметил я.
- Откуда ты знаешь? – удивился Пашка.
- Я его нашел. На, держи.
- Спасибо! А я все думал, куда он подевался… Где ты его нашел?
- Вырвал из рук банды алкоголиков.
- Мы поставим тебе памятник! – пообещал юрист. – На чем мы остановились?
- Налито, - сообщил Прохорович.
- Это хорошо! – обрадовался Павел. – За торжество справедливости!
Тост был актуальным. Выпили за «торжество справедливости».
- Послушай, Паша, тебе, конечно, как юристу видней, но мне кажется, что показания Полищука – пустой звук, который можно назвать подлым наговором, возмутительным случаем клеветы! К тому же Дурыч не покидал пределов Петровска, тому найдется масса свидетелей. Доказательств его вины никаких нет…
- Оно, конечно, так, - согласился Павлов, - если бы не одно существенное обстоятельство.
- Какое?
- На чемодане с трупом обнаружена тьма отпечатков пальцев. И все они принадлежат одному человеку – Дурычу!
- Вот это да! – присвистнул я. – Как это могло случиться?
- Объясняется все очень просто. Дело в том, что чемодан-то Левин. Дурыч купил его лет пять тому назад. А сбежавшая от него жена попросту сперла его, как и сорок тысяч баксов…
- Понятно…
- Это нам с тобой понятно. А вот следствие не склонно верить показаниям моего подзащитного. И то, что Лев Давидович не покидал Петровска, также не доказывает его непричастности к преступлению.
- Да?
- Да. Они полагают, что Дурыч мог убить жену в Петровске, порезать на куски в каком-нибудь подвале, упаковать в чемодан и отправить с сообщником в Свердловск для сокрытия улик.
- Хм… Версия имеет право на существование, - вынужден был признать я. – И что же будет дальше?
- Пока Лев за отсутствием прямых улик отпущен под подписку о невыезде, но по-прежнему остается главным подозреваемым. Обвинение в соучастии ему предъявлено. Завтра я, разумеется, подам протест, но, думаю, протест будет отклонен.
- Что же делать?
- Алексей, нужно найти истинного убийцу! И в этом деле мы можем рассчитывать только на тебя! – торжественно объявил Павлов. – Твой общепризнанный талант в области сыскного дела, твой глубокий профессионализм позволяет нам рассчитывать…
- Павел, перестань! – оборвал я льстивые потоки Пашкиного словоблудия. – Разумеется, я постараюсь сделать все, что в моих силах… Лева, мы не оставим тебя в беде!
- Спасибо, друзья! – растроганно прошептал Прохорович. – Давайте выпьем за дружбу!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
с которой начинается полномасштабное расследование
Полномасштабное расследование пришлось начать лишь на следующий день, десятого апреля. Это было связано с тем, что девятое апреля выдалось чересчур суматошным и нервным, в результате чего наша дружная компания вынуждена была провести коллективный сеанс релаксации, закончившийся коллективной же потерей памяти.
Первое, на что я обратил внимание, обретя утраченную накануне способность к мироощущению, это то, что нахожусь дома, в своей постели. На немой вопрос наэлектризованной от ярости жены я искренне покаялся в том, что навсегда утратил часть своей биографии, ограниченную узким временным интервалом: со вчерашнего вечера до нынешнего пробуждения.
Как и следовало ожидать, мои объяснения не удовлетворили супругу. Не удостоив меня даже краткой нотацией, Маринка демонстративно покинула квартиру, громко хлопнув входной дверью. Трещина в наших супружеских отношениях стала шире, чем вчера, и грозила очень скоро обратиться в непреодолимую пропасть.
Следует признать, что я уже изрядно устал от постоянного созерцания неуклонного крушения своего семейного счастья, и, как это ни кощунственно, даже ощутил признаки черной зависти к Прохоровичу, который волею судьбы был избавлен от затяжной пытки прозябания в болоте «теплого семейного очага».
Как человеку здравомыслящему, мне и в голову не могло придти бежать догонять рассвирепевшую жену. Так, наверное, поступил бы зеленый молодожен. Несчастный бросился бы вдогонку за разбушевавшейся стихией, а, нагнав оную, попал бы в жуткую мясорубку беспощадной бабской истерики. Я же был «женатиком» со стажем, и не торопился окунуться в пучину неминуемого скандала. К тому же, у меня были дела поважнее: во-первых, надо было срочно выпить литр рассола, а во-вторых, вплотную заняться спасением попавшего в беду Дурыча.
Решение первой проблемы не вызвало затруднений. Благодаря стараниям разлюбезной тещи кладовая круглый год была полна банок со всевозможными соленьями и маринадами. Фанатичное увлечение Татьяны Михайловны садоводством и огородничеством, с одной стороны, минимизировало ее вмешательство в нашу с Маринкой личную жизнь, а, с другой стороны, прочно ввело в наш рацион широкий спектр домашних заготовок. Это была единственная общественно полезная функция, которую несла на своих плечах любимая теща. Сегодня я был особенно благодарен ей за ее неустанную заботу о молодежи.
Выбрав в кладовой подходящую по размерам банку соленых огурцов, я открыл крышку и выпил весь содержащийся в сосуде рассол. Облегчение наступило незамедлительно. Аккуратно прикрыв помятой крышкой «разоренную» банку, я вернул тещин подарок на прежнее место в кладовке. Конечно, рано или поздно, мой проступок обнаружится, и мне воздастся «по заслугам», но сейчас меня волновало не это.
Я закурил и попытался направить деятельность головного мозга в аналитическое русло. Вероятно, мне это удалось, ибо уже после третьей затяжки у меня родилась идея.
Придвинув к себе телефон, я набрал домашний номер Прохоровича. Юрист оказался дома.
- Лев, это Мухин, - представился я.
- А… - болезненно протянул Дурыч. – Ты уже проснулся…
- Да, пожалуй, что так, - согласился я с утверждением товарища. – Как самочувствие?
- Не спрашивай!..
- Понимаю. Я тоже не очень… Но я звоню по делу.
- Да? По какому? – вяло поинтересовался юрист.
- По твоему.
- И что?
- Лева, помнишь, мы ездили в Ключевое смотреть дачу Пунцова?
- Ну.
- Ты ведь тогда много фотографировал…
- Возможно… Да, по-моему, фотографировал.
- А пленку ты проявил?
- Кажется, нет… Точно нет.
- А где она?
- Кто?
- Пленка.
- Не знаю. В фотоаппарате наверно.
- А фотоаппарат где? Ты его не потерял?
- Не потерял. Он в офисе, в моем кабинете.
- Можешь сейчас в офис приехать?
- У-у-у… - промычал Дурыч.
- Понимаю. Ладно, где он лежит конкретно?
- А хрен его знает! Может, в столе, а может еще где…
- Но точно в твоем кабинете?
- Точно.
- Гуд. Я еду искать пленку.
- Езжай, - равнодушно согласился Лев Давидович и повесил трубку.
Очевидно, в квартире юриста не было рассола…
Однажды Павлов поделился со мной одним из своих тонких наблюдений. На искушенный взгляд юриста, лучшим средством для преодоления похмелья является сочетание бутылки светлого пива с поездкой в трамвае. Я считал Пашку видным экспертом в области борьбы с последствиями передозировки алкоголя, и хорошо запомнил это его высказывание. Сегодня я решил испробовать адвокатский рецепт на практике.
Строго следуя инструкции, я купил в ларьке бутылку пива и с трудом втиснулся в переполненное чрево трамвая. Давка была невообразимой. Зажатый со всех сторон другими пассажирами, я стоял на одной ноге, и то не на своей. Кондукторша, запертая толпой в другом конце вагона, визгливо орала, требуя от только что вошедших оплаты проезда.
Стоимость услуги была невелика, и я мог бы без ущерба для своего бюджета удовлетворить потребность кондукторши, но не имел физической возможности произвести оплату. Я даже не мог глотнуть рекомендуемого Пашкиным рецептом пива, а о том, чтобы достичь рукой кармана, где лежала мелочь, не могло быть и речи. Не знаю, что именно я сделал не так, но обещанного юристом облегчения ощутить мне не удалось. Более того, я чуть не пропустил свою остановку. Немыслимым мускульным усилием мне удалось протиснуться к выходу и выскочить из трамвая в самый последний момент, когда двери уже начали закрываться. При этом я с ног до головы облил себя пивом и вынужден был признать результат проведенного эксперимента неудачным.
Совершенно неожиданный сюрприз подстерегал меня в адвокатской конторе. Две симпатичные девицы студенческого возраста отчаянно сражались с охранником Арсеном, который накануне вечером сменил на этом посту Константина.
Суть конфликта дошла до меня не сразу. Пытаясь вникнуть в смысл происходящего, я с любопытством и немалой долей опаски наблюдал со стороны за действиями противоборствующих сторон. Мало-помалу картина начала вырисовываться. Девицы всеми доступными способами, как то: уговоры, угрозы, слезы, ногти и кулачки, пытались убедить охранника выпустить их на волю. Арсен же, с трудом подавляя рвущийся наружу южный темперамент, по возможности дипломатично отбивался от прессингующих студенток.
Наконец, девицы обратили внимание на мою скромную персону. Одна из них, обратившись ко мне по имени, попыталась вывести меня из нейтралитета и привлечь на свою сторону. Немало удивленный, я позволил себе неосторожное высказывание, суть которого сводилась к тому, что девушки мне совершенно незнакомы, в связи с чем вмешиваться в их противостояние с охраной я не намерен.
Это заявление вызвало в девицах неожиданный всплеск негативных эмоций, оставивший на моем лице несколько глубоких царапин. Арсен и я одновременно поняли, что время полумер истекло. Для локализации действий противника пришлось применить грубую мужскую силу.
- Извините, девочки, но это вынужденная мера, - устало произнес Арсен, завершив фиксацию буянок к водопроводной трубе, умело произведенную посредством шарфа одной из противниц.
Теперь можно было без риска для жизни попытаться прояснить ситуацию. Я попросил охранника вкратце обрисовать мне обстановку. Арсен с готовностью согласился и предложил мне перейти в соседний кабинет, который в адвокатской конторе значился как «бухгалтерия».
Рассказ охранника открыл передо мной еще не читаные страницы книги моего жизненного пути. Оказалось, скандальные студентки появились в офисе еще вчера. А произошло это так. Зайдя в процессе «релаксации» за пределы адекватного мировосприятия, мы с юристами решили совершить вечерний променад, в результате которого случилось знакомство с упомянутыми особами женского пола. Девиц мы, по-видимому, пригласили в гости, а те, как ни странно, сочли возможным принять наше приглашение. Возобновленный банкет принял иные очертания. С течением времени веселая попойка стала все отчетливее напоминать оргию. Уже замаячила невдалеке развратная часть мероприятия, когда я вдруг неожиданно объявил дамам, что не намерен вступать с ними в греховную связь. При этом сослался на приверженность принципу супружеской верности. Мои доводы показались подвыпившим девицам не слишком убедительными, но как единственному стопроцентно женатому человеку в нашей компании, мне простили мою «бестактность».
Все бы тем и закончилось, но совершенно не свойственно своему темпераменту повел себя Прохорович. Он вдруг также проникся идеей неприятия супружеской измены и заявил, что пока не получит на руки свидетельства о смерти Антонины Борисовны, будет считать себя ее действующим мужем и не позволит ввергнуть себя в блуд. Сделав это шокирующее публику заявление, юрист скоропостижно уснул. По словам Арсена я к той минуте пребывал в схожем с Дурычем состоянии. Павлов, который еще как-то держался на ногах и пытался владеть своими мыслями, распорядился отправить нас по домам. Охранник вызвал такси и, заплатив шоферу двойной «ценник», снабдил его подробными инструкциями относительно доставки наших с Дурычем тел. Пашка остался наедине с юными красотками.
До самого утра в офисе царили мир и благополучие. О том, что происходило за закрытыми дверьми «приемной», можно было легко догадаться. Но утром начались неприятности. Девицы проснулись, оделись, причесались, подвели глазки и собрались на выход. Пашка умиротворенно спал и на все попытки Арсена хоть на несколько мгновений оторвать его от сладких грез отвечал гнусной отрыжкой и невнятным бормотанием.
Девицы не настаивали на прощании со своим ночным другом. По их словам, они спешили на занятия в колледже, и готовы были немедленно покинуть эпицентр минувших ночных утех. Идею девушек не разделял Арсен. У охраны адвокатской конторы для подобных случаев существовало строгое правило: никто не должен был покинуть охраняемое помещение без разрешения руководства фирмы. А поскольку руководство крепко спало без всякой надежды на скорое пробуждение, Арсен настаивал на том, чтобы гостьи задержались… К моему приезду спор между студентками и охранником как раз достиг своего апогея.
- Дальше вы все сами видели, - закончил Арсен.
- Занятно, - произнес я. – Что ж, ты все правильно сделал. Пусть тут посидят, пока Пашка не проснется. Еще неизвестно, может, эти шалавы у него все из карманов повытаскивали и по трусикам распихали…
- Я тоже так подумал, - сказал охранник.
- Ладно. Сторожи этих амазонок, а мне надо в Левином кабинете одну вещицу найти. Там открыто?
- Открыто, - подтвердил Арсен.
Кабинет Прохоровича пребывал в своем обычном состоянии. Лучших декораций к картине об апокалипсисе не удалось бы создать самому высококлассному голливудскому специалисту. В царящем здесь хаосе не то что иголку, а даже швейную машинку отыскать можно было, лишь приложив титанические усилия. Размеры фотоаппарата были значительно меньше размеров швейной машинки, и моя задача на первый взгляд выглядела совершенно невыполнимой. Однако шансы на успех все же были, ибо я хорошо знал привычки своего друга, что позволяло мне существенно сузить круг поиска.
Спросите хоть у самой эрудированной команды клуба знатоков, куда преуспевающий юрист может положить фотоаппарат, - вряд ли вам удастся услышать правильный ответ. Для скорейшего достижения результата поиск следовало начинать с самых, с точки зрения здравомыслящего человека, неподходящих мест.
Таких мест в кабинете Прохоровича было несколько. Первым делом, я исследовал содержимое мусорной корзины. Поскольку мусор был разбросан по всем закуткам помещения, логично было предположить, что в мусорной корзине должны находиться иные предметы. В какой-то мере мои догадки подтвердились, поскольку в «мусорке» я нашел сотовый телефон Дурыча. Вещь, в общем, достаточно полезная, хотя и не та, которую я искал.
После мусорной корзины вторым по важности местом в кабинете практикующего юриста является бар. Именно к этому предмету меблировки чаще всего обращается бескомпромиссный защитник гражданских прав. Опираясь на это могучее знание, я заглянул в кладовую напитков. Сверкая линзой японского объектива, искомая камера равнодушно лежала на полке в компании бренди, ликеров и коньяков.
- Эврика! – радостно воскликнул я. – Да здравствует Мухин!
Полностью отснятая пленка оказалась внутри аппарата.
Я не видел препятствий к тому, чтобы отметить столь блестящую победу. К тому же все необходимое для этого ритуала было под рукой…
Рюмка хорошего шотландского виски заметно улучшила мое настроение.
- Хорошее начало для такого дня как понедельник, - сказал я себе.
Положив пленку в барсетку, я решил заглянуть в «приемную». Находиться в двух шагах от выдающегося российского юриста и не удостоить даже взглядом его благородный анфас было бы непростительным кощунством.
На цыпочках я вошел в святилище адвокатской конторы. Павел Семенович гордо возлежал на растрепанных простынях сильно сбитой постели. Сон юриста был глубок и крепок. Бархатный храп адвоката приводил в движение густые пласты застоявшегося воздуха. По всему было видно, что никакая сила природы не способна нарушить царящую здесь «идиллию».
- Ну просто херувим, - умиленно прошептал я и вышел из «приемной», аккуратно прикрыв за собой дверь.
Перед тем как покинуть офис юристов я отозвал охранника на два слова. Привязанные к батарее пленницы к тому времени заметно сникли, полностью покорившись судьбе.
- Арсен, - шепнул я парню в ухо. – То, что сейчас здесь происходит, может быть квалифицировано как незаконное лишение свободы. Не помню, какая это статья – Павлов, когда очухается, уточнит эту деталь, - но срок, предусмотренный уголовным кодексом за такое деяние, весьма солидный… Пашка проснется не скоро. Я бы на твоем месте обыскал этих прошмандовок, переписал их паспортные данные, да и отправил бы на все четыре стороны…
- Хм, - задумчиво произнес Арсен. – Спасибо за совет. Я так и сделаю.
- Вот и отлично. Павлову привет! Пока!
- До свидания, Алексей Владимирович.
Я сдал пленку для проявки и печати в «Кодак экспресс» и в ожидании исполнения заказа зарулил в ближайшее кафе. Заведение имело вполне цивильный интерьер и умеренные цены. Не было только пива в розлив. Поэтому пришлось «лечить» голову коньяком с лимоном и шоколадом на закуску. За этим приятным занятием отведенный на ожидание час пролетел как минута, облегчив мой кошелек на полторы сотни рублей.
Я вернулся в фотоателье и забрал красочный конверт с отпечатанными снимками и негативом. Поскольку на улице зарядил нешуточный дождь, я решил просмотреть фотографии прямо здесь же.
На тридцатишестикадровой пленке уместилось тридцать восемь снимков. Дурыч, привыкший экономить на всем, кроме спиртного, несомненно, обрадовался бы этому факту. Я тоже был доволен результатом, хотя причина моей радости имела иные основания.
Теперь я имел на руках несколько четких фотографий как господина Пунцова, так и его двоюродной сестры Татьяны Иосифовны. Это должно было стать серьезным подспорьем в предстоящем расследовании. Жаль, Дурыч не догадался сфотографировать свою красавицу-жену. Впрочем, думаю, Антонина Борисовна сознательно не допустила этого. Не даром же, как мы с Пашкой ни старались, так ни разу и не смогли увидеть эту одиозную дамочку.
Я рассортировал снимки, разделив их на три категории. В первую вошли изображения Ивана Георгиевича, во вторую – его сестры, а в третью – все остальные фотографии.
Теперь можно было начинать «следственные действия». Поиск немецкого инженера Пунцова я решил начать с розыска Татьяны Иосифовны. Возможно, что она и не знает, где сейчас может находиться ее двоюродный брат, но другой зацепки у меня на данный момент не существовало.
Итак, мне предстоял вояж в Ключевое. Откладывать поездку не имело смысла, и я отправился на вокзал.
Хорошенько поработав локтями, я протиснулся сквозь толпу к расписанию движения поездов. Электрички до Заозерска ходили с интервалом в полтора часа. Ближайшая отправлялась с восьмой платформы через две минуты. Едва мой мозг усвоил этот факт, ноги сами включились в работу.
К восьмой платформе неслись сотни страждущих, навьюченных рюкзаками, баулами и рыбацкими ящиками. Не обремененный багажом, я имел значительное преимущество, благодаря чему и успел запрыгнуть в тамбур последнего вагона перед самой отправкой поезда. Сквозь мутные стекла закрывшихся дверей я разглядел множество обескураженных, перекошенных от тщетного усердия лиц. На душе заметно потеплело.
Отдав свое бренное тело в заботливые руки министерства путей сообщения, я углубился в пучину аналитических размышлений. Спектр работы моего мозга был широк. Серое вещество кропотливо трудилось над самыми насущными проблемами. За два, без малого, часа путешествия по стальной магистрали я рассмотрел и глубоко проанализировал загадочную гибель Левиной жены, скотское поведение Полищука и необратимость такого явления как похмельный синдром. Выводы были неутешительны.
То, что Микола Полищук отпетый мерзавец, читалось у него на лбу. Однако фактическое подтверждение этого его качества явилось только теперь. Данный вывод не подлежал сомнению, но ни на йоту не продвигал меня к разгадке расследуемого преступления. Что касается разделки тушки мадам Прохорович, то здесь все представлялось достаточно ясным: мотив убийства – типичный грабеж. Пятьдесят тысяч долларов – вполне достаточная мотивация для совершения подобного деяния. Нехватка деталей не позволяла пока нарисовать подробную картину происшедшей трагедии.
Анализ проблемы похмельного синдрома потребовал от меня наибольших мыслительных ресурсов. Используя всю глубину своего недюжинного интеллекта, я пришел к однозначному и неоспоримому выводу: похмелье – есть бич нашей нации, и эта болезнь неизлечима!
Когда электричка тихо подползала к конечному пункту своего пути – городу Заозерску, единственным моим желанием было как можно скорее оказаться в привокзальном шалмане с рюмкой водки в руке…
Железнодорожный вокзал Заозерска меня разочаровал. Инфраструктура комплекса была далека от совершенства. Сиреневая мечта, рожденная в тряской клетке холодного тамбура, рассеялась как дым. Единственное питейное заведение было закрыто на капитальный ремонт. На всей территории вокзала я обнаружил лишь один признак цивилизации, воплощенный в обветшалый киоск, торгующий разливным пивом.
Настроение пошло на убыль.
Еще прохладнее стало на душе, когда я выяснил, что до Ключевого можно добраться лишь на «тринадцатом» автобусе, который ходит по расписанию четыре раза в день: два раза - туда, и два – обратно. Означенное расписание находилось на автобусном вокзале, который, в свою очередь, дислоцировался на другом конце Заозерска.
В пору было взвыть от отчаяния.
Человек с менее тренированной волей при таком наплыве неблагоприятных стечений обстоятельств, капитулировал бы перед злым роком, но я был слеплен из иного теста. Собрав всю волю в кулак, я купил в киоске кружку кислого, пахнущего хлоркой пива…
Подкрепившийся организм обрел готовность к высоким трудовым свершениям. Пересчитав в портмоне наличность, я двинулся к небольшой группе молодых людей шоферского вида, тусующихся возле вереницы припаркованных автомобилей.
Парни, как я и предполагал, оказались профессионалами.
- Куда едем? – спросил один из них, безошибочно распознав во мне потенциального клиента.
- В Ключевое, - коротко сообщил я.
- Три бумажки, - мгновенно отреагировал «халтурщик».
На таксерском жаргоне это означало, что до Ключевого меня с ветерком доставят за триста рублей.
- Заряжаешь, - пожурил я водилу.
- Меньше, чем за две с полтиной тебя никто не повезет.
- Мне надо туда и обратно. Там придется подождать где-то с полчасика. Ну, может, с час…
- Пять листов и сотка за каждый час простоя, - подвел итог частный извозчик.
- Четыреста и полтинник за час ожидания, - категорически заявил я.
- Садись, - завершая торг, сказал шофер и пальцем указал на старенький, цвета цыплячьей грудки «Жигуленок».
Водитель, которого звали Афанасием, оказался на редкость болтливым. Имея непреодолимую склонность к публичному изложению автобиографических данных, Афанасий поведал мне о том, что «копейка», которой недавно стукнуло двадцать пять лет, досталась ему в наследство от покойного брата отца. С тех пор он вот уже полгода халтурит на ней, развозя преимущественно приезжих из Петровска дачников. В тусовке привокзальных «бомбил» Афанасий получил прозвище Термознак. Происхождение этой необычной кликухи связано с рекламным роликом пива известной марки. Сам Афанасий на два года младше своего «Жигуленка», но мечтает его пережить, а также жениться на соседке Аллочке, дочке местного «ресторанного магната», держащего в Заозерске три придорожные шашлычные и две стационарные пирожковые. Предел мечтаний Термознака – получение наследства от предполагаемого тестя и переезд на постоянное жительство в Петровск.
Я не собирался вступать в полемику с целеустремленным юношей и частыми кивками головы выражал свое одобрение по поводу его долгосрочных жизненных планов. Когда же водила решил рассказать мне о своей службе в армии, я мягко намекнул, что этот период его жизни меня волнует значительно меньше, чем та скорость, которую развил Термознак на далеко не идеальной проселочной дороге.
- Спидометр не работает, - с улыбкой оправдался лихач, но скорость все же сбросил.
- Следующий поворот налево, - предупредил я.
- В гости едешь? – подмигнул мне Афанасий.
- С чего ты так решил?
- Там одни крутые живут. Я их всех на рожи знаю. А тебя в первый раз вижу. Ты точно не местный.
- Ну да, ты прав, не местный, - согласился я.
- А тамошние на частниках не ездят. У них свои тачки, крутые! – завистливо произнес Термознак.
- А если в дороге сломаются?
- Вот чудак! – усмехнулся шофер. – Они же все на трубках поголовно! Из них любая овца длинноногая, если колесо пробьет, сама ручки ни за что пачкать не станет. Номерок на трубке наберет – и к ней целая бригада механиков приедет, в комбинезонах чистеньких, в перчатках и с мигалками! Понял, деревня?
- Понял. Поворачивай.
- А, черт! Заболтался. Чуть не проскочили…
Терминатор так круто заложил вираж, что, будь с моей стороны открыта форточка, я бы вылетел через нее на лоно природы.
- Полегче, приятель, - проворчал я, потирая ушибленную голову.
- Извини, старик, я ж не нарочно. Да и тачка у меня – не «Мерседес».
- Я заметил…
Через минуту мы были на месте.
- Стоп! – скомандовал я. – Приехали.
Термознак лихо осадил своего «железного коня» возле калитки.
- Жди меня здесь, - сказал я и вышел из машины.
За высоким забором громыхала запись популярного шлягера в исполнении Маши Распутиной. Помимо фонограммы я услышал нестройный гул шумной компании. Очевидно, на даче вовсю шла изрядная гульба.
Я надавил на кнопку звонка и на всякий случай постучал в увесистую стальную дверь калитки. Зычные завывания Маши Распутиной заглушил устрашающий собачий лай. На всякий случай я спрятал руки за спиной.
Дверь открыл двухметровый бритоголовый амбал с огромной золотой цепью на толстой жилистой шее. В тот же миг из-за спины амбала, оскалив пасть, выскочил злющий доберман и в предвкушении сытного обеда прыгнул на меня. Вне всяких сомнений меня ждало невеселое будущее, если бы открывший дверь здоровяк не проявил чудеса реактивной сноровки. Неуловимым глазу движением он схватил разъяренного пса за морду, и голова кровожадного хищника полностью утонула в могучей лапе амбала. Пес жалобно пискнул и послушно замер на месте. Я подумал, что предпочел бы быть покусанным собакой, чем оказаться в этих «нежных» руках.
- Чего надо? – грубо спросил гигант.
- Мне бы Татьяну Иосифовну, - вежливо произнес я.
- Тут таких нет, - заявил бугай и уже собрался захлопнуть перед моим носом дверь, но я, рискуя на всю жизнь остаться калекой, вставил в щель ногу.
- Извините, - произнес я застенчиво. – Дело в том, что я собирался купить этот дом…
- Да? – хмыкнул амбал, презрительно оглядев меня и стоящую за моей спиной желтую «копейку» Афанасия. – А бобов хватит?
- Я разговаривал с хозяйкой…
- Слышь, придурок, - ткнув мне в грудь пальцем свободной от морды добермана руки, произнес бритоголовый. – Хозяин здесь я. Это моя дача. И я ее не продаю. Понял? Все. Убирайся!
- Простите, - растерянно пробубнил я. – Но ведь Татьяна Иосифовна… Вот, посмотрите на эту фотографию. Вам знакома эта женщина?
Я сунул фотокарточку под нос амбалу и тут же пожалел о содеянном. При виде сестры инженера Пунцова бугай здорово переменился в лице, и, надо сказать, не в лучшую сторону. Схватив фотокарточку, бритоголовый скрипнул зубами, дал пинка доберману, отправив его в глубину участка, и выскочил на улицу, плотно прикрыв за собой дверь. После этого осатаневший гигант схватил меня за грудки и принялся энергично трясти, пока я не выскочил из собственной куртки.
- Слушай ты, ублюдок, - недобро шепнул он мне в ухо, - если ты еще раз попадешься мне на глаза, я с тебя с живого шкуру спущу! Паяльник в жопу затолкаю! Понял?
- Понял, - примирительно произнес я, в тайне радуясь, что обещанные меры могут быть применены ко мне лишь в случае повторной встречи с этим психом. Разумеется, я и в мыслях не мог допустить, чтобы меня что-то могло заставить пойти на повторное рандеву с этим мясником.
- Фотографию эту сожри! И негатив тоже! – настойчиво порекомендовал мне бугай. – И забудь сюда дорогу! Понял?
- Понял. Все будет сделано, - с готовностью согласился я.
- Вот и отлично. А теперь пошел вон!
- Слушаюсь! – радостно воскликнул я и в один миг оказался в «Жигулях» Афанасия.
Термознак без лишних слов надавил на акселератор. «Копейка» резво взяла с места и помчалась прочь, оставляя за собой густой шлейф дорожной пыли.
Пару километров мы ехали молча. Я даже не пытался осмыслить происшедший инцидент – меня всего трясло после разговора с новоявленным хозяином виллы семьи Пунцовых. Первым нарушил молчание Термознак.
- И стоило ради этого ехать в такую даль? – спросил он, не отрывая взгляда от дороги.
Я отметил про себя, что в словах мальчишки кроется уйма здравого смысла.
- Я не ожидал такой встречи, - сказал я после некоторой паузы.
- Ладно, всякое бывает… Главное, все живы остались.
- Да, – согласился я. – Это уже неплохо… Слушай, Афоня, ты говорил, будто здесь каждую собаку знаешь?
- Ну, говорил. А что?
- А этого верзилу тоже знаешь?
- Ха! Кто ж его не знает? Это же Федька Рашпиль. Известный авторитет. Он со своими братками тут всю округу держит! Серьезный человек…
- А это точно его дача?
- А то чья же! Конечно, его. А ты, мужик, с прибабахом что ли?
- Это почему? – удивился я.
- Приехал в гости, и сам не знаешь – к кому! Так и без башни остаться недолго…
- Да… Я еще дешево отделался.
- Четыре сотни, - напомнил мне Термознак. – За простой, так и быть, брать не стану.
- Держи, - сказал я, отсчитав четыреста рублей.
- Это дело! – подобрел Афоня. – Слушай, может, ты выпить хочешь? Ну, после всего этого…
- Не помешало бы!
- Возьми в бардачке. Клиент оставил. А я сам-то не пью, так что мне как-то без надобности.
- Спасибо, - поблагодарил я водилу, достав из бардачка «малька» местного розлива.
- Стаканов нет, извини…
- Ничего. Я из горла.
Двести пятьдесят граммов водки я принял одним духом. «Лекарство» оказалось как нельзя более кстати. Окаянному стрессу был дан решительный отпор.
- Останови, пожалуйста, - попросил я шофера. - Надо чуток дух перевести.
- В кустики захотел? – ухмыльнулся Термознак, притормаживая на обочине дороги. – Немудрено…
- Издеваешься… Погляди-ка ты лучше на эти фотки. Никого тут не узнаешь?
Афанасий взял в руки «фотоочерк» об оргии Прохоровича, совершенной на даче преступного авторитета Рашпиля.
- Ну, шкуру эту знаю, - произнес Термознак, передав мне карточку с изображением полуобнаженной Татьяны Иосифовны, – а больше, вроде, никого…
- Знаешь ее?! – обрадовался я.
- Конечно. Это Танька, проститутка заозерская. В гостинице при сауне работает.
- Так-так-так! – радостно потирая руки, произнес я. – А ты знаешь, где ее сейчас можно найти?
- Так в гостинице, конечно! Отвезти?
- Отвези, пожалуйста. Сотку сверху дам.
- Олл райт, Христофор Банифатьич!
- Чего? – не понял я.
- Это присказка такая, - разъяснил Термознак. – Из мультяшки. «Приключения капитана Врунгеля» называлась…
- «Врунгеля», говоришь… - задумчиво произнес я. – Ладно, вези в гостиницу.
- А в кустики не пойдете?
- В гостинице схожу. Там сортир есть?
- Есть.
- Тогда поехали!
Заозерская водка постепенно рассосалась по организму, смягчив негативные впечатления от разговора с Федькой Рашпилем. До места работы проститутки Таньки мы добрались за четверть часа.
- Это здесь, - сказал Термознак, кивнув в направлении кирпичного параллелепипеда, облицованного бледно-розовым кафелем.
Я с сомнением поглядел на облупленный фасад здания. Менее всего эта кирпично-кафельная громада походила на гостиницу. Допотопная неоновая вывеска «БАССЕЙН “ВОЛНА”», укрепленная на крыше здания, усугубила возникшие сомнения.
- Но это же бассейн! – обратился я к своему гиду.
- Был когда-то, - сказал Афанасий. – А теперь публичный дом. Была раньше в Заозерске и нормальная гостиница, но теперь там офисы. Но тебе ведь Танька нужна, так?
- Так.
- Ну так и иди, она здесь работает. А то заладил: гостиница, не гостиница!..
- Ладно, ты прав. А как мне ее найти?
- Зайдешь, спросишь администратора, где у них сауна. Он тебе скажет, как туда пройти. В сауне найдешь хозяйку, скажешь, что нужна девочка. Она тебе предложит любую на выбор. Вот ты рыжую свою и закажи. Только не вздумай сказать, что хочешь с ней просто поболтать – вылетишь оттуда как пробка из бутылки.
- На сегодня эксцессов с меня хватит! – заметил я. – Ну, пойду. Подожди меня на всякий случай. Может, еще куда сгонять придется…
- Подожду, о чем базар! Клиент платит, мы – служим…
К стене слева от двери была прикреплена довольно скромная табличка следующего содержания: «ОЗДОРОВИТЕЛЬНЫЙ КОМПЛЕКС ”ЦУНАМИ”. СПОРТЗАЛ. ТРЕНАЖЕРЫ. САУНА. НОМЕРА. ВСЕ ВИДЫ УСЛУГ». Очевидно, «оздоровительный комплекс» был хорошо известен каждому жителю Заозерска и в более широкой рекламе не нуждался.
Следуя инструкциям Термознака, я вошел в здание и первым делом обратился к администратору. Администратор отнесся к моей проблеме с пониманием и подробно объяснил, как мне найти «маму Свету», заведующую делами борделя, именуемого «сауной с номерами».
Конторка мамы Светы располагалась в бывшей душевой бассейна. Одна из кабинок была отгорожена фанерной перегородкой и оборудована письменным столом с телефоном, калькулятором и толстой бухгалтерской книгой.
Внешность мамы Светы меня явно разочаровала. В моем представлении хозяйка публичного дома должна была выглядеть так: вульгарная, сексапильная толстушка в розовом пеньюаре. Этот образ был скорее собирательным, навеянным шедеврами мирового кино, прежде всего французского и итальянского. Однако мои ожидания не оправдались.
Мама Света, одетая в кожаную куртку типа «танкер» и джинсы, скорее походила на рыночную торговку. Лицо хозяйки борделя носило явные следы чрезмерного пристрастия к алкоголю. «Мамаша» жадно, по-мужицки смолила папиросу, ежесекундно стряхивая пепел пожелтевшим от никотина пальцем, украшенным толстенным золотым кольцом, больше похожим на водопроводную муфту, нежели чем на ювелирное изделие. В свободной от папиросы руке она теребила изгрызенный карандаш.
- Слушаю, - произнесла мама Света, подняв на меня свои мутные глаза.
- Мне бы девочку, - уверенно потребовал я.
- Ты один или с компанией? – буднично поинтересовалась мадам.
- Один.
- Номер с телевизором или без?
- Телевизор я могу посмотреть и дома. Мне бы девочку…
- Первый час – восемьсот рублей, второй – шестьсот, дальше – по четыреста. Постельное белье – полтинник. Напитки, закуски оплачиваются отдельно.
- Спасибо, я не голоден.
- Дело ваше… Оплата вперед. И еще. Никакого садизма и анального секса. У нас с этим строго. Понятно?
- Ну что вы! Какой садизм? У меня и в мыслях не было. Я только почитаю девушке стихи, и все…
Хозяйка борделя посмотрела на меня с неодобрением.
- Можешь ей хоть песни петь и пляски танцевать. Но садизма – ни-ни! И в задницу нельзя. Понятно?
- Понятно, - смиренно произнес я.
- Хорошо… Выбирай.
Мама Света бросила на стол пыльный альбом с фотографиями обнаженных девиц. Ассортимент «мамашиного» товара был неширок. Семь типичных шлюшек средней категории в возрасте где-то от семнадцати до тридцати пяти лет. Я сразу же узнал среди них Татьяну Иосифовну и машинально отметил, что на фотографии она выглядела моложе и привлекательнее, чем в жизни.
- Вот эту, пожалуйста, - объявил я свое решение.
- На какое время берете?
- На минимальное.
- Значит, на час. Восемьсот рублей, плюс постель. Итого восемьсот с полтиной, - подытожила хозяйка.
Со вздохом сожаления я расстался с затребованной суммой и получил от «мамаши» ключ с биркой.
- Комната «четыре». Налево по коридору. Там табличка есть, увидите… Девочка придет через пять минут.
- Спасибо, мадам, вы очень любезны, - поблагодарил я хозяйку и прошел в «апартаменты».
Рабочее место Татьяны Иосифовны было оборудовано по принципу необходимой достаточности. Комнатка размером два на три метра была меблирована двуспальной кроватью с пружинным матрацем, тумбочкой, и стулом на трех ножках. Стул, очевидно, предназначался для любителей экстремального акробатического секса. Функции платяного шкафа в номере выполняла прибитая к стене деревянная дощечка с четырьмя металлическими крючками. На тумбочке располагалась настольная лампа с треснутым плафоном из матового стекла. На стенах комнаты были хаотично расклеены календари с изображением обнаженных красоток.
- Скромно, но практично, - подвел я итог смотру помещения и в ожидании прибытия «ночной бабочки» уселся на краешек кровати.
Татьяна Иосифовна вошла без стука. Энергичным рывком она сбросила с себя цветастый халатик и немедленно повалилась на кровать.
- Меня зовут Марго, - завораживающим шепотом представилась труженица пружинного матраца. – А тебя, мой пупсик?
- Мы знакомы, - коротко сообщил я.
- Да? Ты уже бывал со мной? Тем лучше. Меньше церемоний… Снимай портки. Или ты предпочитаешь, чтобы я сама тебя раздела?
- Я бы предпочел остаться в одежде, - строго заявил я, отведя руку путаны от своей ширинки.
- Мы разве не будем трахаться? – презрительно скривив губки, спросила Татьяна Иосифовна.
- Нет.
- Ты извращенец?
- Не думаю… Просто я не пользуюсь платными услугами в области сексуальных отношений… принципиально.
- Но ты ведь заплатил старой кляче?
- Ты имеешь в виду маму Свету?
- Конечно ее!
- Заплатил.
- Чудеса! Или ты меня разыгрываешь, или ты психопат!.. Слушай, а ты меня, часом не убьешь?
- Не убью.
- И то хорошо, - облегченно вздохнула путана. – Слушай, мне что-то твоя рожа кажется знакомой…
- Я же сказал, мы с тобой уже встречались.
- Да?
- Ага. На даче Федьки Рашпиля.
- Ой! – взвизгнула Татьяна Иосифовна, испуганно прижав к обнаженному телу свой халатик.
- Чего ты испугалась? – спросил я.
- Слушай, шел бы ты отсюда! – прошипела женщина. – Давай, чеши! Я скажу карге, чтоб вернула твои сраные деньги! Давай. Проваливай!
- Повежливее, детка, - мягко, но твердо попросил я, послав собеседнице чрезвычайно угрожающий взгляд, постановке которого я посвятил в свое время десятки часов тренировок перед зеркалом, – а то ведь я могу и не сдержать своего обещания…
- Какого? – осторожно осведомилась перепуганная проститутка.
- Оставить тебя в живых.
- Ой, мама… - протянула путана упавшим голосом.
- Тихо! – предупредил я. – Только без истерик! Я шутить не люблю!
- Чего тебе надо?
- Поговорить. Просто поговорить. Я задам тебе несколько вопросов, а ты мне на них честно ответишь. Только и всего. Согласна?
- А у меня есть выбор?
- Нет.
- Тогда задавай свои вопросы, только побыстрее - меня от твоей рожи уже тошнит…
- Вот это другой разговор, - похвалил я собеседницу. – Только учти, от того, насколько правдиво ты мне будешь отвечать, будет зависеть, насколько живой я тебя здесь оставлю. Уяснила?
- Хватит меня пугать, застращал совсем! Чего тебе надо? Спрашивай.
Я молча разложил на кровати «фотоочерк» Дурыча.
- Что это? – удивилась путана. – Ой! Это же я! А это кто? А, припоминаю… Опа, гляди-кось, это ж ты, голубчик!.. А это Фриц, Рашпиля дружок. Все! Вспомнила…
- Вот и чудесно! – обрадовался я. – А теперь, детка, ты мне кое-что расскажешь по поводу запечатленного здесь торжества…
- Чего тут рассказывать?
- Для начала скажи, почему ты этого гражданина Фрицем назвала?
- Так он Фриц и есть. Как же мне его еще называть?
- По моим данным этого господина зовут Иваном Георгиевичем.
- Ну, может и так – мне-то что! Пусть он хоть Петр Петрович, но все его знают как Фрица. Это кликуха такая… Да тебе-то что за разница?
- Любознательный я от рождения.
- Ты мент, что ли? – насторожилась Татьяна Иосифовна.
- Не совсем. Но это к делу не относится. Давай продолжим нашу милую беседу.
Татьяна Иосифовна лишь пожала плечами.
- Вот ты сказала, что Пунцова все знают как Фрица.
- Какой же ты зануда! Записывай на бумажку, если запомнить не можешь.
- Не дерзи, а то защекочу до икоты! – строго предупредил я. – Щекотки боишься?
- А пошел ты! – рассердилась девица. – Давай, допрашивай дальше.
- Хорошо, - согласился я. – Меня интересует, кого конкретно ты имела в виду, ну, из знакомых Фрица. Кто еще кроме тебя так его называет?
- Да все так называют. У них, бандосов всем кликухи как собакам дают.
- Значит, Фриц – бандит? – удивился я.
- Ты что, с луны свалился?
- Ага. Пять минут назад. Скафандр под кроватью – можешь проверить.
- Не остроумно, - фыркнула проститутка.
- И он, значит, из группировки Рашпиля?
- Кто, Фриц что ли? Да нет, он, скорее, сам по себе. Гастролирует часто. Но я в их делах не больно-то разбираюсь. Лучше у Рашпиля спроси, если не побоишься.
- Спрошу… быть может… А теперь, красавица, поведай, кто тебя надоумил войти в роль хозяйки дачи Рашпиля?
- Фриц попросил.
- Расскажи об этом как можно подробнее.
- Пожалуйста. Ты только Рашпилю об этом не вздумай рассказать, а то мне – вешалка!
- Слово даю! – заверил я путану.
- Ладно. Так вот, как-то Рашпиль с братвой в нашей сауне гудел, Фриц с ними тоже был…
- Рашпиль? В этом гадюшнике? – засомневался я.
- Сауна здесь приличная. Это номера – свинарники, - разъяснила Татьяна Иосифовна.
- Понял. Продолжай.
- Ну, напились все в усрачку. Только Фриц нормальный был. Он вообще мало пьет… Ну, понятное дело, быкам телок захотелось. Вызвали нас в сауну - сразу всех, кто был на дежурстве. А этих уродов человек пятнадцать было, и все буквально в мясо! Концы у всех на полшестого висят – домкратом не подымешь. Девочки старались, как могли, да все без толку. А эти козлы со злости давай глумиться. Нюське бутылку из-под шампанского между ног забили – кровищи было!.. Ну, тут мама Света запричитала, вой подняла на всю сауну. Не от жалости, ты не думай. Как же, товар попортили – прямой убыток «производству»! Нюську-то в больницу отправили. Там врачи свои – не пикнут. Ну, а если бы Нюська копыта откинула? Тут уж маме Свете, хочешь, не хочешь, пришлось бы с ментами объясняться. Вот она и взвыла.
- И что дальше было?
- Дальше-то? А дальше Фриц Рашпилю предложил взять девочек и к нему на дачу рвануть. Федьке идея приглянулась. Он по трубе кому-то позвонил. Через пять минут у ворот уже автобус стоял. Все загрузились и в Ключевое поехали. Там-то меня Фриц и завербовал.
- В каком смысле?
- А в таком. Что, говорит, тебя больше прельщает, повторить участь Нюськи в компании этих быков, или выполнить одно несложное поручение, за которое, между прочим, неплохая денежка полагается?
- Думаю, тебя прельстил второй вариант, - догадался я.
- Еще бы! Я от радости чуть из трусов не выпрыгнула!
- И что это было за поручение?
- Перво-наперво, надо было у Рашпиля ключи от дачи тиснуть. Это было несложно. Когда они в парилку пошли, одежду, естественно, в предбаннике оставили. Ну, я по карманам пошарила – дело-то нехитрое, сам понимаешь.
- Нехитрое, - подтвердил я.
- Фриц с ключей слепок сделал, и ключи мне вернул, сказал, что б я их на место положила. А потом увел меня в дом и объяснил, что я должна разыграть перед одним лохом хозяйку дачи. Лох этот, дескать, типа купить ее хочет, а я должна буду его всячески ублажать. Главное, сделать так, чтобы он не передумал. А остальное, говорит, не твое дело. Вот, собственно, и все.
- Понятно… А где можно Фрица этого найти?
- А я почем знаю! Он мне адреса своего не оставлял.
- Угу, не оставлял… А ты не знаешь, он из местных, из заозерских, или приезжий?
- Говорят, будто из Заозерска родом, но только давно съехал. Болтали, будто он вообще за кордон жить перебрался. У него бизнес серьезный. Он из России девочек за границу на работу устраивает.
- Что ж он тебя не устроил?
- Старовата я для него. Он товар первоклассный буржуям поставляет, моделей всяких длинноногих. Мне до них как до Луны! Да и не поехала бы я.
- Что так?
- Рискованно. Там, за бугром, с нашими девками как со скотиной обращаются – экзотика, блин! Паспорта отбирают – и в рабство. Куда денешься? Кидают по черному – денег ни хрена не платят, только кормят, что б не сдохли, да гондоны бесплатные дают, чтоб не залетали… Не, меня никакими сказками туда не заманишь, я не дура.
- Ладно, девонька, спасибо тебе за разговор. Вот тебе на новые колготки. Трудись на благо отчизны!
- За чаевые спасибо. А насчет отчизны…
- Что?
- Пошел бы ты!..
- Понял, - усмехнулся я. – Уже иду. О’ревуар!
- Чего?
- До свидания, по-французски.
- Гуд бай, придурок!
- Чего-то ты быстро, - сказал Афанасий, включив стартер. – Нашел свою рыженькую?
- Нашел.
- Ну и как?
- Что «как»? – переспросил я.
- Насладился?
- Вполне.
- Она ничего, сосет – забалдеешься! Я еще давно ее пробовал, когда она минетчицей на трассе подрабатывала. Дешево брала, не то, что теперь. Здесь другой уровень – номера, крыша, комфорт…
- Комфорт еще тот, - проворчал я. – Поехали на вокзал. Пора домой возвращаться.
- Вмиг доставлю! – с воодушевлением воскликнул Термознак и надавил на педаль газа.
Домой я не поехал. Сразу по прибытии в Петровск поймал такси и назвал адрес своего офиса. Время было еще рабочее, и надо было использовать его с максимальной эффективностью, благо теперь я знал, что нужно делать.
Разговор с заозерской проституткой оказался очень продуктивным. Я узнал массу сведений, опираясь на которые, можно было начинать полноценное расследование.
Трудовой коллектив моего агентства в полном составе находился в офисе. Верочка, как обычно, торчала перед зеркалом, доводя свою внешность до совершенства. Василек, судя по жутким предсмертным крикам электронных монстров, доносящимся из глубины моего кабинета, дулся по компьютеру в какую-то «стрелялку».
- Здравствуй, Вера, - поприветствовал я секретаршу. – Что у нас новенького?
- Добрый день, шеф! Все тихо. Никакой почты и деловых звонков.
- А не деловых?
- Два раза звонила ваша жена, просила передать, что взяла билеты в театр на семь часов. Просила за ней заехать домой.
- У-у-у, - поморщившись, простонал я.
- Кофе? – предложила Вера, но, приглядевшись ко мне внимательнее, сделала корректировку: - Наверно, лучше коньячку, да?
- Будь добра, детка, - согласился я. – С лимоном.
- Хорошо, шеф.
Вася был так увлечен борьбой с «мировым злом», что не заметил моего появления. Лишь когда я положил руку на его плечо, мой заместитель «по информационной части» вздрогнул, совершив первый промах, который стоил ему виртуальной жизни.
- А, черт! – выругался Василек. – Ох, извините, Алексей Владимирович, я не заметил, как вы вошли. Здравствуйте…
- Привет, привет… Воюешь?
- Да так, балуюсь, - виновато произнес компьютерный гений. – Фронта работ нет…
- Будет тебе фронт, - пообещал я заместителю. – Щас, только горло промочу. А вот и Вера…
Верочка внесла в кабинет поднос с бутылкой коньяка, хрустальной рюмкой и блюдцем с нарезанным лимоном.
- Куда поставить? – спросила она.
- Давай сюда, - сказал я, указав на журнальный столик. – Налей, пожалуйста.
- Сию минуту, шеф!
Приняв рюмку «допинга», я в блаженстве откинулся на спинку кресла и закурил. Мысли, одна умней другой, начали посещать мой «посвежевший» мозг.
- Интересно, а почему она не позвонила мне на мобильник? – вслух подумал я.
- Кто? – спросила Вера.
- А?.. Да Маринка со своим долбаным театром!
- Может, у вас телефон отключен? – предположил Василек.
- Хм, любопытно, - хмыкнул я и полез в карман.
Компьютерный гений оказался прав. Трубка была выключена.
- Странно, вроде, я и не выключал… Наверно, случайно кнопку надавил… Впрочем, это и к лучшему. Верочка, детка, если моя «театралка» еще будет звонить, говори, что я еще не появлялся, и ты, соответственно, о театре мне ничего не говорила. Хорошо?
- Слушаюсь, шеф! – подобострастно улыбнулась секретарша.
- Чего-то ты сегодня чересчур покладистая, - с сомнением заметил я. – Ну-ка, колись, что ты натворила?
Я всегда считал себя тонким психологом. Умение читать книги человеческих душ – одна из важнейших черт, присущих преуспевающим частным детективам. Чутье не подвело меня и теперь.
- Ну, что стоишь, несчастная, потупив скромно взор? – заговорил я стихами. – Уж не мечтаешь ли меня разжалобить слезою? О, небо! Это же какой позор! Тебя бы высечь виноградною лозою!
Признаюсь, такое со мной случилось впервые в жизни. Отнеся вырвавшееся из моих уст высказывание к категории силлабо-тонического стихосложения, я ужаснулся. Уж не двинулся ли я рассудком? Холодок пробежал по дискам позвоночника. Страх, очевидно, отразился на моем лице.
- Алексей Владимирович, - испуганно прошептала Верочка, с вами все в порядке? Может, доктора позвать?
- Лучше священника, - чернушно пошутил я. – Если уж мне суждено погибнуть от неизвестной человечеству поэтической болезни, то я предпочитаю предварительно исповедаться.
- Сначала я исповедаюсь перед вами! – самоотверженно заявила Вера.
- Да ну? – удивился я.
- Шеф, я согрешила!
- С кем же? – заинтересовался я.
- С вашей женой! – пряча в ладонях лицо кающейся Магдолины, выдохнула секретарша.
- Какой стыд! – ужаснулся я, пытаясь мысленно нарисовать себе картину этой греховной связи.
- Я не в том смысле! – воскликнула вдруг Вера и отчаянно замотала головой.
- Смелее, грешница, открой свою мне душу, - произнес я подозрительным по ритму слогом и тотчас снова ощутил неприятный холодок в спине.
- Лешенька, прости меня, дуру! – всхлипнула Вера. – Я не хотела… Не знаю, что на меня нашло!..
- Не томи, - мягко попросил я, сознательно сократив выражение своей мысли до двух слов, что гарантированно дистанцировало меня от трагического недуга Васисуалия Лоханкина.
- Когда Марина Витальевна звонила во второй раз насчет театра, я ей зачем-то сказала, что передала тебе ее просьбу… Я еще сказала, что ты заедешь за ней домой в половине седьмого… Леша, прости меня!
Выслушав исповедь секретарши, я вздохнул с облегчением. Что ни говори, поступок Верочки был подлым, но и трагической ситуацию назвать было сложно.
- Виновна! – вынес я свой вердикт.
- Вы меня не уволите? – всхлипнула секретарша.
- Отнюдь, - с трудом подобрал я достаточно емкое, но, в то же самое время, короткое слово, исключающее возможность возникновения стихотворного ритма.
- Значит, вы… вы больше не сердитесь на меня?
- Прощена!
- Алексей Владимирович, вы просто – душка! – воскликнула секретарша и, раскинув руки, бросилась мне на шею.
- Задушишь, - вяло предупредил я, но все равно подвергся граду обрушившихся на меня поцелуев.
- Что я могу для вас сделать? – наконец спросила Вера, утомившись от долгих лобызаний.
- Исправить ошибку, - решился я на фразу из двух слов. Намека на рифму в ней я не уловил и потихоньку начал успокаиваться.
- Ой, точно! – обрадовалась Верочка. – Я сейчас позвоню вашей жене и скажу, что вы задерживаетесь в связи с форс-мажорными обстоятельствами, а потому не сможете пойти в театр.
- Хорошо, - согласился я с планом секретарши. – Иди, выполняй… Василий, отвлекись от тетриса. Пора нам с тобой заняться работой.
Василек, которого присутствие при выяснении наших с секретаршей отношений явно тяготило, обрадовался перемене обстановки.
- Отлично! - с готовностью отозвался он. – Что мы будем делать?
- Трудиться… Бери бумагу, ручку, записывай. Пунцов Иван Георгиевич. Год рождения – неизвестен. Записал?.. М-да…
Вопрос был риторическим. Разумеется, мой заместитель ничего не записал – он просто ввел информацию в компьютер.
- Ну, раз записал, ставлю перед тобой задачу. Мне нужна информация следующего рода. В каких частных фирмах упомянутый гражданин был учредителем за последние, скажем, десять-двенадцать лет. Это возможно выяснить?
- В принципе, это нетрудно. По Петровску, например, это раз плюнуть.
- А по области? Или, вообще, по всей стране?
- По области надо достать базу. У меня ее нет, но можно полазить по Сетке. А что касается всей страны – это практически невыполнимо. В России нет единой базы данных для всех предприятий. По крайней мере, я о такой не слышал. Вот если по какому-то определенному региону…
- Понял. Ладно, сузим круг поиска. Попытайся поискать нашего предпринимателя Пунцова в Свердловске. Это можно сделать?
- Можно, но при одном условии.
- Каком?
- Нужно достать базу данных налоговой инспекции Свердловска, либо комитета по статистике.
- Как это сделать?
- Существуют разные пути. Можно съездить в Свердловск, поболтаться по тамошнему рынку сидюков. Такие толкучки есть в любом крупном городе…
- А попроще? – спросил я с надеждой.
- Можно попробовать закинуть запрос в ФИДО.
- Это что еще за птица?
- Это не птица. Это такая некоммерческая, то есть любительская сеть, вроде Интернета, только бесплатная.
- Да? – удивился я. – Разве в этом мире есть что-либо бесплатное?
- Есть, - заверил меня Василек. – ФИДО держится на энтузиастах. Правда, с развитием Интернета она медленно хиреет, но истинные фанаты преданы ей по крышку гроба!
- Отлично. Ползай, где хочешь, но базу мне достань. Если понадобится, отправлю тебя в командировку в Свердловск. Но лучше будет, если ты управишься с задачей, не отрывая задницы от этого стула. Время дорого.
- Я постараюсь, - пообещал Василек.
- Сколько тебе потребуется времени?
- Не знаю. Но не час и не два, это точно. Может, сутки, может больше – как повезет…
- Ладно, приступай. О результатах докладывай немедленно. Если потребуется, можешь здесь заночевать. Жратвы в холодильнике достаточно. Охрану я предупрежу.
- Хорошо, Алексей Владимирович. Как только что-нибудь узнаю, сразу свяжусь с вами. Вы только телефончик свой включите…
- Ах, да! – спохватился я. – Сейчас разблокирую.
Едва я набрал pin-код, как трубка дрогнула в моих руках и залилась электронным перезвоном. Кто-то явно желал со мной пообщаться.
- Алло, - сказал я в микрофон.
- Милый, это я, - раздался Маринкин голос. – До тебя дозвониться совершенно невозможно! Ты где?
- В офисе, - нерасчетливо обмолвился я.
- В своем?
- А что? – спросил я настороженно.
- Ты не ответил, - голос жены прозвучал настойчиво.
- Не совсем, - расплывчато сообщил я.
- Это как?
- Марина, деточка, ну что ты прицепилась к какой-то ерунде? Тебе-то ни все ли равно, в каком я офисе? Я работаю, понимаешь?
- Ты не можешь говорить по телефону?
- Ну, в общем, да…
- Ладно, только что мне позвонила твоя марионетка…
- Вера? – догадался я.
- Угу, Вера. Она наврала мне с три короба насчет твоих якобы неотложных дел…
- Но, Мариночка…
- Не перебивай! – голос супруги приобрел стальные нотки. – Ответь мне определенно: ты идешь со мной в театр или нет?
Что-то подсказало мне, что не стоит сейчас идти на конфронтацию с женой. Плохой мир все же лучше хорошей войны, и я с горечью в сердце капитулировал.
- Иду, - буркнул я в ответ.
- Хорошо, - с облегчением выдохнула Марина. – Начало в девятнадцать часов. Жду тебя дома. Постарайся явиться заблаговременно. Тебе еще надо будет переодеться.
- Ты хочешь напялить на меня смокинг? – испугался я.
- Мы идем в оперу, а не в шапито, - шикнула супруга. – Между прочим, там будут мои папа и мама…
- О, боже! – простонал я.
- Алексей, пожалуйста, не юродствуй… Если тебя это успокоит, то знай, наши места в партере, а у родителей – в ложе.
- Да мне без разницы, - соврал я. – Ладно, мне некогда, пока!
- Я жду.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
проливающая свет на темное прошлое злодея
Говорят, театр изобрели мужчины. Я в это не верю. Не верю категорически! Вся эта сценическая мишура, горластые оперные дивы, прыгучие пижоны в неприлично обтягивающих трико, сотни тесно прижатых друг к другу плюшевых кресел, усевшись в которые, зритель обязан забыть о любимых привычках и два-три часа сидеть, обратившись лицом к маленькой сцене, на которой самоуправствуют мимы и паяцы, есть ни что иное, как типичная бабская выдумка, имеющая целью отвлечь мужчин от их любимых занятий. Единственная часть театра, изобретение которой можно приписать мужчинам, это, без сомнений, буфет. Антракт также придумали представители лучшей половины человечества для того, чтобы пользоваться буфетом.
Только благодаря антракту и трем стаканам аперитива, купленным в буфете, мне удалось достойно выдержать вчерашнюю пытку оперой. Вояж в театр лично я классифицировал как героический подвиг, но Маринка не оценила моего самопожертвования. Напротив, после того, как я, отбыв наказание, в гардеробе поругался с тестем, она обозвала меня мужланом. Всю дорогу к дому супруга хранила показательное молчание, а ужин, вместо того, чтобы подать в постель, оставила на кухне, в сковородке. Глубоко оскорбленный, я уснул, отказавшись от ввода в организм вечерней порции калорий.
Зато сегодня день начался отлично.
Проснувшись, я обнаружил, что нахожусь в квартире один. Маринка ушла в университет, о чем проинформировала меня посредством краткой записки. Я был предоставлен самому себе, и это не могло не радовать.
Источник огуречного рассола был мне известен, и я первым делом открыл очередную банку тещиных огурцов. Лекарство вернуло меня к полноценной жизни. Я закурил сигару и вышел на балкон.
На улице буйствовала весна. Несильный прохладный ветерок, забираясь под полы халата, бодрил организм. В то же время оранжевый диск солнца ласкал кожу своими теплыми весенними лучами. Радовался перемене погоды и животный мир. Внизу, под окнами орали обезумевшие от длительного воздержания коты, на соседском балконе заливалась хриплым лаем бестолковая болонка, сизокрылый голубь, пролетая по своим примитивным голубиным делам, уронил на мою сигару вонючую белую кляксу. Жизнь кипела вокруг самыми разноплановыми страстями.
Я выбросил испоганенную птичкой сигару и вернулся в спальню, где с тупым механическим упрямством противно орал телефонный зуммер.
Звонил Василек.
- Есть новости? – с надеждой поинтересовался я.
- Есть кое-что, - скромно сообщил мой заместитель.
- Ну, не томи, рассказывай.
- Наш подопечный - я имею в виду господина Пунцова – засветился по линии коммерции дважды. Еще в девяносто втором году он совместно с неким гражданином Шкурниковым зарегистрировал туристическую фирму под названием «Вояж».
- Так, интересно, - порадовался я. – И где этот «Вояж» был зарегистрирован?
- В Заозерске.
- Замечательно. А адрес этого «Вояжа» тебе известен?
- Юридический адрес есть, но турфирмы уже не существует. Она была ликвидирована в девяносто четвертом году.
- Ага, понятно… Ты говорил, что есть еще второй вариант…
- С этим пришлось повозиться подольше. Но не буду вдаваться в технические подробности, вам это, думаю, неинтересно. Перейду сразу к сути. Гражданин Пунцов в данный момент является генеральным директором совместного российско-германского предприятия. Фирма зарегистрирована в девяносто пятом году в Свердловске и называется, как бы вы думали?..
- Обожди, попробую угадать… «Вояж», да?
- Точно! – подтвердил Вася. – «Вояж».
- Список учредителей свердловского «Вояжа» тебе известен?
- Да, разумеется. И здесь тоже есть немало интересных моментов.
- Ну-ка, ну-ка…
- Со стороны Германии учредителем выступила некая компания под названием «Красотка ГМБХ».
- Чисто немецкое название, - иронично заметил я.
- Я поползал по Интернету, пообщался по чату с германскими коллегами-хакерами, и они кое-что выяснили об этой «Красотке». Оказывается, владельцем этой фирмы, зарегистрированной в Гамбурге, является наш знакомый, господин Пунцов.
- Это меня совсем не удивляет.
- Основные уставные виды деятельности «Красотки» – туристический бизнес и консалтинговые услуги.
- Любопытно… Ну, что касается туристического бизнеса – здесь все понятно, а вот что за такие консалтинговые услуги оказывает «Красотка ГМБХ», ты можешь мне рассказать подробнее?
- Увы! – с сожалением признался Василек. – Никакой конкретики. В уставе записано: «консалтинговые услуги», и все. Понятие это весьма обширное. Обычно, такие «услуги» фирмачи используют для отмывания «грязных» денег.
- Ладно, отложим этот вопрос до лучших времен. Теперь расскажи мне о российской стороне совместного предприятия.
- О, это тоже очень любопытная информация! С российской стороны соучредителем СП «Вояж» является физическое лицо, женщина…
- Да?
- Зовут ее Пунцова Екатерина Тимофеевна.
- Вот это новость! – восторженно воскликнул я. – Ай, да Васька, ай, да сукин сын! Молодчина, Василек, так держать!.. Значит, родственница. Интересно, кем она доводится Ивану Георгиевичу? Судя по отчеству, не сестрой…
- Женой.
- Точно?
- Абсолютно. Брак зарегистрирован в Свердловске в тысяча девятьсот девяносто пятом году, за полтора месяца до учреждения СП «Вояж». Прописана Екатерина Тимофеевна в городе Забойном Свердловской области.
- В Забойном?!
- Именно.
- Очень замечательно! Ну просто чрезвычайно интересно! – вдохновился я. – Продолжай.
- А что, собственно, продолжать? В основном я рассказал все, что смог узнать. Остались только детали.
- Какие именно?
- Ну, даты регистрации фирм Пунцова, номера банковских счетов, когда открывались, когда закрывались, даты регистрации в налоговой инспекции, коды ОКОНХ и ОКПО, паспортные данные учредителей, адреса и телефоны…
- Чьи телефоны?
- Телефоны директора и главного бухгалтера.
- А кто у них главный бухгалтер?
- У заозерского «Вояжа» – некий гражданин Пивцов, а в свердловском СП – госпожа Кривошеева. Правда, телефон и адрес Кривошеевой почему-то в базе не значится.
- Ладно, будем исходить из того, что имеем. А имеем мы, брат, благодаря твоим стараниям очень и очень немало… Вот что, Василий, ты пока распечатай мне всю эту ботву, что накопал на нашего друга Пунцова и его соратников. Я подъеду в течение часа и заберу распечатку. Теперь настала моя очередь потрудиться.
- Я уже все распечатал, - сказал Вася.
- Молодец. Тогда, знаешь что, дуй-ка ты домой, отсыпайся. Ты заработал пару выходных. Если понадобишься, я тебе позвоню.
- Спасибо. Поспать мне, действительно, не помешает.
- Вот и отлично. Все, пока!
- До свидания, Алексей Владимирович.
Вооруженный новыми знаниями, я быстро принял душ, побрился, оделся и стремительно выскочил из дома. Обезумевшие от наступившей весны коты продолжали безобразничать под окнами, но я уже не завидовал их дикой непосредственности. Я был вдохновлен открывшимися перспективами своего расследования и даже пообещал себе обойтись до вечера без алкоголя.
Путь мой лежал в гараж.
По дороге я переваривал собранную Васильком информацию, смакуя отдельные фрагменты новых данных. Прогресс был очевиден. Я вообще не понимал, как в былые времена работали сыщики. Взять, к примеру, того же Шерлока Холмса. Ну чем мог похвастаться перед коллегами этот «изобретатель дедуктивного метода»? Курением трубки, посредственной игрой на скрипке и сомнительными химическими опытами – только и всего! Как он мог раскрывать преступления, имея в помощниках тупого военного докторишку? Никакая дедукция не в состоянии составить конкуренцию современным компьютерным технологиям! А Эркюль Пуаро? Что, кроме маниакальной любви к собственным пижонским усикам, выделяло его из серой толпы обывателей? Каким образом ему, не имевшему доступа в Интернет, удавалось раскрыть самые запутанные преступления? Верится с трудом! Впрочем, все эти холмсы, пуаро и мегрэ – лишь авторский вымысел, плоды нездорового воображения популярных бумагомарателей. Эти писаки надувают доверчивого читателя, пудрят его неподготовленные мозги, рисуя ему вымышленных кумиров. А кто опишет суровые героические будни настоящих сыщиков-профессионалов, таких как я? То-то и оно…
А Васька молодец! Не зря я принял его на работу. В современном мире, в эпоху информационной революции нельзя работать по старинке. Даже в сыскном деле, как выяснилось, невозможно обойтись без компьютера, Интернета и прочей электронной дряни, в которой я ни бельмеса не соображаю. Васька оказался настоящим сокровищем. Конечно, гарантом успеха в проводимом расследовании, безусловно, служат мои уникальные личностные качества… Но, все же, вклад юного компьютерного дарования оказался весомым. Василек, конечно, заслужил поощрение, но два выходных – это, пожалуй, чересчур. Надо было сдержать себя…
Занятый этими мыслями, я добрался до гаража и с удовольствием занял место за рулем моей «ласточки». Признаться, мне трудно понять толстосумов, разъезжающих на задних сиденьях собственных лимузинов. Потратить кучу денег на шикарную «тачку», посадить за руль шофера, платить ему жалование, добровольно лишая себя удовольствия управлять автомобилем – на мой взгляд, это верх идиотизма! Хотя, когда-то я и сам мечтал о лимузине с собственным шофером. Правда, тогда у меня не было своей машины…
В общем, сев за руль, я испытал настоящее блаженство. Желание провести день в трезвом состоянии окрепло до твердости корунда по шкале Мооса. Крепко держа ногу на педали газа, я лихо покатил в направлении бизнес-центра «Тевтоник».
Чуда не произошло: Василька в офисе уже не было. Правда, все необходимые отчеты были распечатаны и лежали на моем письменном столе. Вера сообщила, что Василий ушел на «сисопку», и в случае крайней необходимости связаться с ним можно посредством электронной почты. Если бы я знал, как этой хренотой пользоваться!..
- Алексей Владимирович, - обратилась ко мне секретарша.
- Что?
- А вы мне можете объяснить, что такое «сисопка»?
- Вера, - сказал я очень серьезно, - слово сие для меня хуже ругательного… Даже, пожалуй, хуже ласкательного… Я абсолютно не в силах постичь тайну происхождения сей лингвистической единицы! Правда, Вася однажды пытался мне объяснить, даже прочел мне целую лекцию. Я уловил только общий смысл. Проще говоря, сисопка – это та же пьянка, только не совсем обычная.
- Да? – Вера заинтересованно вскинула брови (получилось очень мило). – Это как?
- Ну, собираются вместе много молодых парней вроде нашего Василька и пьют пиво.
- Что же в этом необычного?
- Этого я толком объяснить не могу. Интуитивно чувствую, что на обычную пьянку это не похоже. Дело, наверно, в том, что все участники сисопки поголовно помешаны на компьютерах и на всем, что с ними связано. Думаю, попади я в это осиное гнездо, через полчаса сошел бы с ума от их заумных разговоров.
- Ой, как я хочу побывать на сисопке! – взвизгнула Верочка.
- Вера! – строго произнес я. – Даже и не думай! Уволю к чертовой бабушке!
- Почему? – обиделась секретарша.
- Компьютерным гением ты все равно не станешь, а ламеры в фирме мне не нужны.
- А что такое «ламеры»?
- Спроси у Василька, - посоветовал я. – Все, я поехал в Заозерск. Если что-нибудь срочное, звони на мобильник.
- Счастливого пути, мой милый ламер!
- Стерва! – попрощался я.
Первым, кого я намеревался посетить в Заозерске, был Вячеслав Андреевич Шкурников. Обладатель столь поэтической фамилии интересовал меня по той причине, что некогда являлся компаньоном гражданина Пунцова в его первой коммерческой фирме «Вояж». По данным Василька Вячеслав Андреевич проживал в доме двадцать два по улице Глинобитной.
Чтобы без труда ориентироваться в малознакомом мне провинциальном городишке, я купил на местном почтамте путеводитель с красочными фотографиями и картой Заозерска. Однако, как ни старался, Глинобитной улицы не нашел. Пришлось вернуться на почтамт.
- Скажите, уважаемая, - обратился я к аборигенке, торгующей с лотка полиграфической продукцией, - мне позарез нужно попасть на Глинобитную улицу, а таковой на проданной вами карте я не в силах обнаружить…
- И не ищи, сынок, - посоветовала старушка, - все одно, не сыщешь. Путеводитель-то старый.
Из дальнейшей исповеди торговки я усвоил следующие факты. Искомая мною улица «при прежней власти» носила имя товарища Луначарского. Но однажды грянула перестройка. Перестройка породила «гласность» и «новые веяния». В результате за год с небольшим в Заозерске переименовали тридцать две улицы из имевшихся тридцати шести. Вернули, так сказать, исторические названия. А, поскольку при «новой власти» картографией в Заозерске всерьез не занимались, то новых карт никто составить не удосужился.
- Да и не нужны они никому, - поведала словоохотливая старушенция, - кто ж по карте в гости ходит? Городок-то у нас небольшой, все своих знакомых и без путеводителя найдут. А приезжим наши красоты до фени. Им рыбалку подавай, охоту, да баньку на заимке. Зачем им улицы? Ты вот первый, кому карта понадобилась. Не знаю, зачем она тебе…
- Коллекционирую.
- А… Ну, это дело, конечно, хозяйское. Вы, городские, каждый с ума по-своему сходите... В общем, если тебе Глинобитная нужна, так вот она, смотри сюды. Вот, которая «Луначарского». Переименовали ее так.
- Чем же новой власти нарком просвещения не угодил?
- Кто? – переспросила торговка.
- Ну, в смысле Луначарский, - пояснил я.
- А пес их знает! Делать им, антихристам, нечего, вот и именуют туда-сюда. А нам, грешным, все едино, что под прежней властью ходить, что под нынешней, только хлебушек нынче дорог, а так все едино…
- Ладно, бабуля, спасибо, за консультацию.
- Да не за что, сынок, заходи, коль чего…
- Да, бабуль, ты мне скажи, вот, например, если мне улица Парковая понадобится, как ее теперь именуют, при новой власти?
- А так и именуют. Парковая, она при любой власти Парковая. Здесь, сынок, политики нет – природа одна, понял?
- Понял, бабанька, спасибо еще раз. Не болей!
- И ты не хворай, любезный.
Про Парковую улицу я спросил не из праздного любопытства. Это была вторая цель моего путешествия. Точнее, второй целью был бухгалтер Пивцов, который согласно компьютерным данным проживал на Парковой улице.
Однако первым в моем списке числился господин Шкурников, и я, руководствуясь устаревшим путеводителем, направил свой автомобиль на бывшую улицу Луначарского.
Дом номер двадцать два по Глинобитной оказался типичной поселковой рухлядью. Когда-то, вероятно, в прошлом веке это был добротный бревенчатый сруб с множеством дощатых хозяйственных пристроек, сделанных, судя по степени их разрушения, в разные исторические эпохи. Теперь же за покосившимся плетнем, из густо разросшейся травы торчало неказистое полусгнившее нечто, напоминающее избушку Бабы Яги с оторванными и съеденными в голодный год куриными ножками.
Остановив машину у калитки, я сразу же подумал, что если Вячеслав Андреевич и по сей день проживает в этом хлеву, то, очевидно, бывшее компаньонство с Иваном Георгиевичем Пунцовым не принесло ему заметной материальной выгоды.
В дом я вошел без стука, и на это была веская причина. Дверь показалась мне настолько ветхой, что могла развалиться даже от легкого прикосновения. Хозяин избы лежал на печке и нудно мычал, явно страдая от тяжелого похмелья.
- Добрый день! – поздоровался я, но ответа не получил. – Господин Шкурников... это вы будете?
- Чего надо? – простонал страдающий гражданин.
- Вячеслав Андреевич, я приехал к вам по делу. Из Петровска.
- Водка есть?
- При себе, к сожалению, нет, но это дело, так сказать, поправимое…
- Пошел вон, - простонал Шкурников и повернулся ко мне тыльной частью организма.
Перспектива беседы была тупиковой. Не желая попусту тратить драгоценное время, я вежливо извинился и покинул жилище бывшего бизнесмена.
Поскольку путь к сердцу господина Шкурникова лежал через бутылку, мне оставалось лишь вооружиться этим универсальным «ключом». В путеводителе по городу Заозерску ни слова не было написано о местах торговли спиртными напитками, и я сразу же поехал к железнодорожному вокзалу.
Желтобрюхую «копейку» Термознака я заметил издалека. Мой гид кружил вокруг своей кормилицы и ласково протирал серой ветошью запылившиеся детали автомобиля. Я поставил свою «Ладу» рядом с «копейкой» Афанасия.
Термознак узнал меня сразу, и, похоже, был рад неожиданной встрече.
- А, это ты! Здорово, братишка! Классная тачка… Твоя?
- Моя.
- Клевая! – завистливо произнес Афоня. – Я сразу понял, что ты не фраер какой-нибудь… Чем могу помочь?
- Водка нужна.
- Не проблема! Сколько?
- Пол-литра. Желательно, чтоб не паленая.
- Сделаем сию минуту. Гони лавэ.
- Сколько?
- Магазин сегодня закрыт на учет, так что, сам понимаешь…
- Не стесняйся, – приободрил я Афанасия.
- Стольник дашь?
- Держи.
- Отлично! – обрадовался Термознак. - С тобой приятно иметь дело!
Цилиндрический предмет, аккуратно завернутый в газету, Афоня извлек из бардачка своей машины.
- За качество отвечаю, - пообещал предприниматель. – Партия проверена, еще никто не умер…
- Это надежная гарантия, - заметил я. – Спасибо за помощь.
- Не за что. Заходи, буду рад!
- Счастливо!
- Пока!
С «ключом» к сердцу больного я вернулся в дом гражданина Шкурникова.
Положение тела Вячеслава Андреевича с момента моего ухода не изменилось. Похмельные страдания, судя по яростному мычанию мученика, также не уменьшились. Но, главное, пациент был жив. Следовательно, помощь в моем лице явилась своевременно.
- Вот, пол-литра принес, - сообщил я с порога. – Стакан есть?
Никакой Авиценна не смог бы добиться столь быстрого животворящего эффекта. Больной кубарем скатился с печки и молнией метнулся ко мне. Сверток мгновенно перекочевал в трясущиеся руки Шкурникова. Быстро освободив бутылку от газет и пробки, пациент приложился пересохшими губами к горлышку и отхлебнул граммов сто «микстуры», после чего сел на табурет и, не выпуская «лекарства» из рук, принялся ждать, сосредоточив внимание на происходящих внутри организма сложных биохимических процессах.
- Спасибо, - наконец вымолвил он, ощутив, по-видимому, положительные изменения в состоянии своего здоровья.
- Пожалуйста, - великодушно отозвался я. – Есть такая профессия – спасать людей. Правда, я не профессионал, но в душе – народный целитель. Вячеслав Андреич, вы уже можете говорить?
- Слава, - коротко изрек спасенный.
- В каком смысле? – не понял я.
- Зовут меня так.
- А! Понял… А меня Леша. Будем знакомы.
- Это все мне? – пациент кивнул на бутылку.
- Вам, драгоценнейший, - заверил я страждущего.
- А ты что, не будешь?
- Я за рулем.
- Как хочешь, - без тени сожаления промолвил больной и, усевшись за стол, придвинул к себе стакан. – А я, пожалуй, еще пригублю...
Пациент наполнил стакан до краев и «пригубил» его до донышка.
- Спасибо тебе, Леха, - искренне поблагодарил он меня. – А еще говорят, будто чудес на свете не бывает…
- Бывают, - поддержал я собеседника. – Когда-то я даже хотел стать иллюзионистом. Но Эмиль Кио, к которому я обратился за помощью, не умел делать фокусов с водкой, и я разочаровался в его профессии.
- Хороший ты парень, Леха. И водка у тебя хорошая.
- Говна не держим.
- Ладно, говори, зачем пришел. Если за травкой, так это не по адресу. Я ширевом больше не торгую, баста!
- Нет. Наркота мне не нужна.
- Тогда чего? Может, угол снять хочешь? Хотя, вряд ли… На вид ты мужик, как будто, солидный. Никак в толк не возьму…
- Слава, я к тебе вот по какому вопросу. Ты ведь был до девяносто четвертого года компаньоном Пунцова…
Реакция Славы Шкурникова на мои слова оказалась непредвиденно агрессивной. Упоминание фамилии бывшего компаньона Вячеслав Андреевич воспринял как личное оскорбление.
- Так! – резко произнес он. – Знаешь что, убирайся отсюда!
Подобное обращение пациента с доктором, только что спасшим его никчемную жизнь, в медицинской практике большая редкость. Впрочем, причина столь неадекватного поведения больного, по всей видимости, имела весьма крепкие корни.
- Не горячитесь, любезнейший, - дипломатично изрек я. – Догадываюсь, что вы не имеете веских оснований питать теплых чувств к упомянутому мной гражданину…
- Я с дружками этого ублюдка дел не имею! – вскипел Шкурников. – А чего я к этому выродку питаю…
- Я Пунцову не дружок, - поспешил я развеять заблуждение пациента. – Даже совсем наоборот. Он очень сильно мне напакостил. Поэтому я хочу его найти, чтобы примерно наказать…
- Это правильно! – одобрил мои намерения Вячеслав Андреевич. – Старик, ты извини, я погорячился, думал, ты из этой шайки…
- Ничего, проехали. Я хочу поймать мерзавца и надрать ему задницу.
- Когда поймаешь, позови меня, - попросил Шкурников.
- Для этого я здесь.
- Да? Это, конечно, хорошо… Я еще выпью, не возражаешь?
- Пожалуйста.
Слава быстро наполнил стакан и выполнил свое намерение. Глаза пациента заволокло мутной пеленой. Фигура Шкурникова закачалась над столом. Чтобы сохранить равновесие Вячеслав Андреевич обеими руками ухватился за край стола и блаженно замурлыкал.
Я определил, что до полной отключки пациента осталось не более пяти минут. Надо было спешить.
- Скажи, Слава, где я могу найти Пунцова?
- Если б я знал! Гниду эту… собственными руками… - из последних сил произнес Вячеслав Андреевич и шумно рухнул на пол.
- Типичный случай передозировки лекарственных препаратов, - вслух констатировал я.
Пациент громко захрапел, и мне не оставалось ничего иного, кроме как покинуть его скромное жилище.
Итак, общение с бывшим компаньоном Ивана Георгиевича не принесло следствию каких-либо результатов. Оставалась надежда на бывшего главного бухгалтера ООО «Вояж». Если мне удастся найти трезвого Семена Сидоровича Пивцова, то, возможно, он сможет пролить свет на историю взаимоотношений бывших компаньонов.
Дом номер девятнадцать по Парковой улице я нашел довольно быстро. Это было двухэтажное бревенчатое строение барачного типа. В здании размещалось восемь квартир. В квартире номер четыре по моим данным проживал гражданин Пивцов.
Фамилия этого гражданина в свете неприятного инцидента с господином Шкурниковым вызывала у меня некоторую тревогу. Население российских глубинок по моим наблюдениям было сильно пьющим, а от обладателя фамилии Пивцов трудно было ожидать равнодушного отношения к алкоголю. С тревогой в сердце я постучал в обитую дерматином дверь.
Открыла моложавая румяная бабенка в усыпанном мукой переднике.
- Стряпаете? – почему-то спросил я.
- Вы к кому? – улыбнулась стряпуха.
- Семен Сидорович Пивцов здесь проживает?
- Здесь. Да вы проходите, чего в дверях-то стоять? Я сейчас его кликну.
- Спасибо.
Я вошел в просторный коридор и тотчас же оказался в кольце «кавалеристов» – трех пацанов и одной девчонки младшего школьного возраста. Юные обитатели квартиры номер четыре скакали на деревянных лошадках кустарного производства и размахивали деревянными же саблями.
- Буржуй, сдавайся! – потребовал самый младший.
- Сдаюсь, - немедленно капитулировал я и высоко поднял руки, чуть не разбив при этом свисавшую с потолка электрическую лампочку без абажура. Лампочка закачалась маятником, что вызвало сильнейший всплеск восторга в рядах «победителей».
- Папа, к тебе пришли! – крикнула стряпуха в одну из комнат, затем, обернувшись, строго прикрикнула на малышню: - А ну, кыш, чертенята! Марш в свою комнату!
«Кавалеристы» немедленно сняли кольцо оцепления и, голосисто улюлюкая, проскакали в указанную комнату.
- Спасибо, - поблагодарил я румяную девицу, - вы спасли мне жизнь.
Розовые щеки стряпухи зарделись пуще прежнего.
- Извините, - стеснительно произнесла она. – За этими сорванцами не уследишь…
- Ничего, на то они и дети, чтобы шалить… Ваши?
Совершенно смутившись, девушка прыснула в кулачок.
- Мои… Сестра и братья.
- Да ну? - удивился я. – Большая у вас семья. А своих еще не завели?
- Я девка на выданье, - призналась стряпуха. – Не берет никто только.
- Это они зря! Я бы такую хозяйственную красавицу непременно бы взял.
- Так берите, - улыбнулась невеста.
- Свататься пришли, молодой человек? – раздался сиплый мужской голос.
Я повернул голову в сторону говорившего. Очевидно, это и был гражданин Пивцов. С первого же взгляда на этого человека худшие мои опасения немедленно развеялись. Семена Сидоровича можно было заподозрить в каких угодно грехах, но только не в алкоголизме.
- Это ваша дочь? – кивнул я в сторону стряпухи.
- Анюта – моя старшенькая. Чудо девица! Но в какие попало руки я ее не отдам. Своему сокровищу я цену знаю. Сначала извольте доказать, что достойны ее прекрасной руки…
- Увы, я не достоин! – торопливо поведал я. – Даже пытаться не буду доказывать обратное. Я к вам, Семен Сидорович по другому вопросу…
- Что ж, тогда не будим попусту смущать девку… Пройдемте, мил человек, в мой кабинет, - предложил многодетный папаша.
- Благодарю.
Кабинет Семена Сидоровича представлял собой небольшую комнату со стенами, сплошь увешанными книжными полками. У окна стоял огромный письменный стол, на столе – компьютер, кипы различных бухгалтерских документов и допотопный телефонный аппарат. Я бы назвал кабинет Пивцова коморкой сельского интеллигента.
- Работаете? – спросил я, кивнув на компьютер.
- Семью кормить надо, - словно оправдываясь, сказал Семен Сидорович. – Так позвольте поинтересоваться, кто вы и по какому вопросу удостоили меня своим вниманием?
- Меня зовут Алексей Владимирович. Я частный детектив из Петровска. Вот мое удостоверение…
- Частный детектив! Надо же… - произнес бухгалтер, с любопытством разглядывая предъявленный мной документ. – Экзотическая даже для нынешнего времени профессия. И что, приносит доход?
- Случается.
- Да-да, вот именно, «случается»! Нынешняя молодежь крайне не определена в жизни. У вашего поколения все зависит от случая. А это нехорошо. Глава семьи должен быть опорой, надежным гарантом материальной обеспеченности своих детей! А что на деле? То-то и оно… Вот вы, к примеру, женаты?
- Женат.
- Дети есть?
- Пока нет, но в будущем, конечно, будут…
- А как вы собираетесь обеспечить их нормальное воспитание? Их надо не только прокормить, но и дать достойное образование. Как вы можете планировать будущее своей семьи, если деньги зарабатываете от случая к случаю? Вот ответьте мне, пожалуйста.
- Ну, в моем конкретном случае все не так плачевно. У жены обеспеченные родители. Тесть мой – депутат законодательного собрания…
- Значит, супруга ваша скоро станет сиротой, - уверенно заявил Семен Сидорович. – Депутатов ваших отстреливают через одного. Или посадят вашего тестя, а статья будет непременно с конфискацией, уж вы мне поверьте. Для депутатов все статьи с конфискацией!
- Не стану с вами спорить. Это предмет довольно длительной дискуссии…
- Да, простите, заболтал вас совсем. Вы ведь по какому-то делу? Какой же «случай» привел вас ко мне сегодня?
- Семен Сидорович, по моим данным, в период с тысяча девятьсот девяносто второго по девяносто четвертый год вы были главным бухгалтером некой фирмы «Вояж», зарегистрированной в Заозерске…
- Милостивый государь, в Заозерске нет такой фирмы, в которой бы ваш покорный слуга не состоял в должности главного бухгалтера! – с гордостью произнес Пивцов.
- Круто! – восхитился я. – Вы, следовательно, монополист…
- Дорогой мой, Заозерск – город маленький. Весь местный бизнес сосредоточен в руках небольшой горсточки людей, в советские времена занимавших высокие чиновничьи и партийные должности. Из молодых предпринимателей – одни качки, но это все пена! Качки скоро перестреляют друг друга, останутся лишь интеллектуалы. Разумный бизнесмен, если хочет остаться на плаву, обязан пользоваться услугами квалифицированного бухгалтера. Во всем Заозерске я единственный специалист такого уровня. Поэтому – оглянитесь вокруг – на этих полках вся подноготная заозерской коммерческой жизни.
- М-да… Я уже жалею, что поспешил стать зятем депутата… Знай я вас раньше, свататься пришел бы к Анютке!
- Ха! – хмыкнул главный бухгалтер города. – Таких женихов я по полдюжины в день отваживаю. Не будем заниматься словоблудием, перейдем к делу. Что, конкретно, вас интересует? Задавайте свои вопросы, но имейте в виду, я помогу вам лишь в том случае, если интересующая вас информация не является с моей точки зрения закрытой.
- Хорошо, - согласился я. – Меня интересует все, что касается деятельности господ Пунцова и Шкурникова. Чем занималась их фирма «Вояж»? Почему она была ликвидирована? Что послужило причиной размолвки между компаньонами?
- У вас длинный список вопросов…
- Эта информация не является закрытой?
- Думаю, не является. Однако должен вас предупредить, милостивый государь, я человек занятой и высоко ценю свое время…
- Я заплачу. Сколько вы хотите?
- Сто долларов наличными. Оплата вперед.
- Рублями принимаете?
- По курсу.
- Замечательно. Вот, держите.
Семен Сидорович внимательно пересчитал купюры и спрятал деньги в сейф.
- С вами приятно иметь дело, - удовлетворенно заметил бухгалтер. – Когда вам надоест быть депутатским зятем, приходите свататься. Я рассмотрю ваше предложение.
- Непременно так и поступлю, - заверил я отца невесты, - если такса будет приемлемой…
- Я разумный человек. Договоримся.
Семен Сидорович тщательно протер линзы очков и, вооружившись стремянкой, принялся перебирать пыльные папки, расположенные на полках под самым потолком. Нужные документы он нашел довольно быстро.
- Вот. Здесь все, что касается вашего «Вояжа». Присаживайтесь на диван. Сейчас я освежу в памяти кое-какие детали и расскажу обо всем, что мне известно относительно этого коммерческого предприятия…
Квартиру гостеприимного бухгалтера я покинул в приподнятом настроении. За сто долларов я получил много полезной информации. Теперь следовало отчитаться перед клиентом о проделанной работе и получить с него возмещение расходов. Сев в машину, я набрал номер офиса «Адвокатской конторы Павлова и Прохоровича». Ответил Павлов.
- Здорово, Паша! Как самочувствие?
- Более-менее, - тяжко вздохнул юрист.
- Голова болит?
- Немного.
- А как Дурыч?
- Как обычно. Страдает.
- Он в офисе?
- Да. Вот рядом со мной сидит. Сейчас будем лечиться.
- Не давай ему сильно напиться. Я приеду часа через два. Есть новости. Он должен быть в состоянии адекватно воспринять важную информацию.
- Понял. Сделаю все, что в моих силах.
- Постарайся.
- Давай. Ждем.
В обещанные два часа я, конечно, не уложился. Прежде чем встретиться с юристами, машину нужно было поставить в гараж, ибо шансы остаться трезвым после намеченного рандеву были как всегда ничтожны. В итоге я опоздал минут на сорок.
Однако, вопреки моим опасениям, в теле Прохоровича все еще пребывал разум. Павлов сдержал слово и не позволил коллеге опохмелиться до состояния полного отруба.
Когда я вошел в «приемную» Лев Давидович негромко и путано тянул куплеты из песни времен гражданской войны «Там, вдали за рекой…». Павлов со спартанской стойкостью стоял на страже недопитой бутылки «Русского Стандарта».
- Ну, наконец-то! – воскликнул Паша при моем появлении. – Ты опоздал почти на час! Возможности юриста, между прочим, не безграничны. Еще немного, и мои бастионы могли пасть…
- Леха, где тебя носило? – заплетающимся языком пробормотал Прохорович. – И что это вообще означает? Павлов препятствует здоровому опохмелу, ссылаясь на твою злую волю! Объяснись немедленно.
- Друзья, я, конечно, извиняюсь. Но тернистый путь расследования, проводимого по вашей убедительной просьбе, вынудил меня совершить командировку в далекую провинцию.
- Ты будешь прощен, если сумеешь доказать обоснованность своих требований относительно неконституционного ограничения моих прав на полноценную опохмелку! – витиевато изрек Прохорович.
- Докажу, - пообещал я другу.
- Допустим, - согласился Лев Давидович. – Паша, наливай!
- Не торопись, - порекомендовал я Павлову. – Сначала о деле…
- Алексей, это произвол! – возмутился Дурыч.
- Лев, давай сначала выслушаем нашего друга, - предложил Павлов.
- Хорошо, только побыстрее – трубы горят…
- Алексей, излагай, - разрешил Пашка. – Но помни о человечности!
- Буду по возможности краток, - пообещал я. – Но от вас потребую самого пристального внимания к моему докладу.
- Обещаем! – хором поклялись юристы.
- Обойдусь без преамбулы, ибо суть проблемы вам хорошо известна, - начал я свое выступление. – В то время, пока вы были заняты процессом «оздоровления» своих насквозь пропитых организмов…
- Я бы попросил!.. – возмущенно изрек Дурыч.
- Не перебивай Пинкертона! – потребовал Павлов.
- Ладно, - нехотя согласился Лева.
- Так вот, - продолжил я изложение прерванной мысли, - пока вы пьянствовали, я, не щадя сил и средств, усердно занимался поисками истины. В своем расследовании я решил исходить из того непреложного факта, что основным виновником случившихся с нашим другом несчастий является известный нам гражданин Пунцов…
- Он, паскуда! – эмоционально подтвердил Прохорович.
- Поэтому я решил в первую очередь пролить свет на его прошлое.
- Истинно толковый подход, - прокомментировал Павлов.
- Благодарю… Так вот, всеми доступными мне средствами я занялся изучением биографии этого проходимца…
- Правильно! – горячо поддержал меня Дурыч. – Леша, давай по рюмочке!
- Заткнись и слушай, - строго попросил я. – Если тебе это не интересно, пожалуйста, можешь продолжать жрать водку до тех пор, пока тебя не осудят за убийство своей жены. Я же умываю руки!
- Алексей прав, - едко заметил Павлов.
- Прошу прощения, - сник Лева. – Друзья, не горячитесь, я больше не буду…
- Договорились, - сказал я примирительно.
- Так что же тебе удалось выяснить? – спросил Паша.
- Очень многое! – не без гордости заявил я. – Жизненный путь обвиняемого для меня как открытая книга, за исключением некоторых деталей, не скрою, достаточно важных… Прежде всего, хочу отметить, что Иван Георгиевич Пунцов – типичный жулик. Это неоспоримый факт! И жулик, надо сказать, с размахом… Между прочим, дорогой друг Лева, расследование уже на данном этапе потребовало значительных материальных затрат, которые ты обязан по нашему уговору компенсировать…
- Алексей, я хозяин своего слова! – заверил меня юрист. - Расходы будут компенсированы. Назови сумму, обоснуй, и я немедленно возмещу тебе все.
- Хорошо. Подробный финансовый отчет я представлю позже. Сейчас же замечу, что сегодняшняя моя работа потребовала наиболее значительных затрат, но результаты с лихвой покрывают произведенные расходы.
- Чем же ты сегодня занимался? – поинтересовался Павлов.
- Я был в командировке. Пришлось совершить поездку в Заозерск. Там я вынужден был посвататься к дочке одного бухгалтера, за что пришлось внести задаток в размере ста долларов США…
- По-моему, ты уже женат, - заметил Прохорович.
- Женат, - не стал оспаривать я очевидный факт.
- Ты решил сделать карьеру двоеженца? – предположил Павлов.
- Не понимаю, почему я должен оплачивать расходы, связанные с аморальным поведением нашего друга Мухина… - проворчал Лев Давидович.
- Мой моральный облик пусть тебя не волнует, - ответил я клиенту. – На эту жертву я вынужден был пойти исключительно в целях установления истины. Дело в том, что торговец счастьем своей перезрелой дочери по совместительству является главным бухгалтером всех коммерческих структур города Заозерска.
- Олигарх! – восхищенно заметил Дурыч.
- Вот именно! – подтвердил я. – На заре перестройки этот монополист бухгалтерской отчетности вел дела некой фирмы «Вояж». Учредителями этой фирмы были господа Пунцов и Шкурников…
- Чудесная фамилия, - колко заметил Павлов.
- Этот Шкурников теперь законченный алкоголик, - сообщил я. – Но нас больше интересует Иван Георгиевич Пунцов.
- Точно! – веско заявил Лева, метнув страдальческий взгляд в направлении охраняемой Павловым бутылки.
- Потерпи немного, - призвал я юриста. – Перехожу к сути… Приняв от меня сто долларов, мегабухгалтер города Заозерска поведал о том, что общество с ограниченной ответственностью «Вояж», просуществовавшее с девяносто второго по девяносто четвертый год, формально занималось туристическим бизнесом. То есть, организовывало культурный отдых россиян, преимущественно за границей нашей родины. Благодаря полученной от меня сумме денег бухгалтер также проговорился о том, что туристический бизнес являлся лишь официальным прикрытием истинных махинаций господина Пунцова и его компаньона. На деле же ООО «Вояж» занималось поставками российских проституток в страны Западной Европы. Не стану вдаваться в подробности схемы упомянутого бизнеса - она типична для множества аналогичных фирм подобного амплуа. Стоит отметить тот факт, что Иван Георгиевич Пунцов, занимаясь своим незаконным предпринимательством, вошел в тесный деловой контакт с заозерскими криминальными структурами. Главарь тамошней бандитской группировки, криминальный авторитет по кличке Рашпиль, кстати, хозяин виллы в Ключевом, где наш друг Лева совершал развратные действия в отношении проститутки Татьяны Иосифовны, вошел в тесные деловые контакты с гражданином Пунцовым. Из борделей Рашпиля Иван Георгиевич черпал человеческий материал для совершения своих аморальных сделок с развратными толстосумами из так называемых «цивилизованных» стран Европы. Кроме этого, бухгалтер подозревал, что проститутками воротилы своего бизнеса не ограничивались и обманом завлекали в заграничные бордели наивных молодых девиц, суля им трудоустройство за рубежом в качестве, например, официанток, либо танцовщиц. Правда, доказательств тому Семен Сидорович представить не смог, но в глубине души стопроцентно убежден в правоте своих домыслов.
- Я разделяю убежденность бухгалтера, - заявил Павлов. – Это типичная схема…
- Теперь о причинах распада фирмы «Вояж». Это весьма любопытная история! Бухгалтер убежденно, хотя и бездоказательно заявляет, что причиной ссоры между компаньонами стала женщина. А именно невеста гражданина Шкурникова. По словам Семена Сидоровича, Пунцов увел девицу у компаньона из-под носа, чуть ли не от самого алтаря. Соблазнил неопытную барышню, развратил, разложил морально и продал вскоре западногерманским сутенерам. Этого «подвига» гражданин Шкурников компаньону простить не смог, наговорил ему в лицо кучу справедливых слов, в результате чего фирма распалась, а Иван Георгиевич покинул Заозерск и, по слухам, обосновался в Германии. О дальнейшей судьбе Пунцова бухгалтер ничего не знает, а про Шкурникова говорит, что тот так и не смог оправиться от трагедии на личном фронте и вконец спился по причине несчастной любви.
- Звучит правдоподобно, - заметил Паша.
- Так или иначе, отношения с компаньоном Пунцов решительно разорвал. Но с уголовником Рашпилем по-прежнему ведет общие дела. Какие именно, сказать трудно, но, очевидно, профиль сохранился. Это мое личное мнение… Идем далее. Став в девяносто четвертом году подданным Германии, Иван Георгиевич связей с родиной не порвал. В девяносто пятом году он женился на россиянке, некой Екатерине Тимофеевне. К сожалению, девичья фамилия означенной гражданки мне пока неизвестна, зато я определенно знаю, что она является уроженкой города Забойного Свердловской области…
- Постой-ка! – очнулся от собственных грез Лев Давидович. – Как ты сказал: Забойный? Но ведь я же там был!
- Да, там ты зарегистрировал свой брак с гражданкой Кобелец, - продемонстрировал я свою осведомленность. – Ты об этом нам уже рассказывал…
- Как это все чертовски любопытно! – вдохновенно заметил Павлов.
- Еще бы! – подтвердил я. – Так вот, спустя полтора месяца после женитьбы Иван Георгиевич зарегистрировал в Екатеринбурге совместное предприятие. С германской стороны учредителем выступила некая гамбургская фирма, хозяином которой он же и является, а с российской стороны соучредителем стала молодая супруга Пунцова. Любопытно, что созданное в девяносто пятом году совместное предприятие получило уже знакомое нам название «Вояж».
- Если Пунцов во всем столь же последователен, как в наименовании предприятий, то, думаю, он сохранил и профиль своего прежнего бизнеса, - предположил Паша.
- Видимо, ты прав, - согласился я. – Основными видами деятельности, указанными в уставах нового «Вояжа» и его германского прародителя, фирмы «Красотка», являются, как и прежде, туристический бизнес и «консалтинговые услуги», которые можно трактовать как душе угодно…
- Выходит, наш друг Пунцов всерьез обосновался на Урале? – спросил Павлов.
- Думаю, что искать его следы следует там, - согласился я.
- Леха, обожди, - вступил в разговор Дурыч, - ты вот недавно обмолвился, что Татьяна Иосифовна, как будто, проститутка…
- Не обмолвился, - поправил я товарища. – Это научно установленный факт! Твоя фея – одна из самых низко падших женщин Заозерска! Ее основное место работы – сауна в помещении бывшего бассейна.
- Какой позор! – простонал Прохорович. – Но что она делала на той шикарной вилле?
- Проститутку нанял Пунцов. Заплатил ей немного денег за то, чтобы она разыграла из себя хозяйку дачи и всеми доступными ей средствами убедила тебя в необходимости приобретения данного объекта недвижимости.
- Какое вероломство! – пискнул Дурыч. – Друзья, почему вы позволили этим мерзавцам сыграть со мной столь злую шутку? Почему вы не остановили меня вовремя?
- Проще голыми руками остановить стартовавшую ракету-носитель «Протон», - фигурально изъяснился Павлов.
- Пожалуй, - согласился я с доводами адвоката.
- Алексей, что же теперь делать? – задался главным вопросом жизни Николая Гавриловича Чернышевского униженный юрист.
- Надо ехать в Свердловск, - убежденно заключил я.
- Но я дал подписку о невыезде!
- Не следует нарушать закон, - заметил Павлов.
- Правильно! – поддержал я адвоката. – Поедем мы с Пашкой.
- А я там зачем нужен? – недовольно проворчал Павлов.
- Для компании, - сообщил я. – С кем я буду в дороге пить водку?
- Да! – обрадовался Дурыч. – Давайте немедленно выпьем! По-моему, уже настал момент такой…
- Алексей, - обратился ко мне Павел Семенович. – У тебя есть обоснованные возражения?
- Никаких, - признался я.
- Тогда наливаю, - сообщил Павлов. – Кстати, сегодня как-никак День космонавтики!
- Я горжусь подвигом Юрика! – воспрянул духом Прохорович.
- Все мы патриоты, - скромно заметил я. – Поступок Гагарина никогда не будет забыт!
- За мирное освоение космоса! – провозгласил Пашка, высоко подняв рюмку…
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
повествующая о крушении семьи, коварстве милиционера и исторической роли курицы в жизни путешественника
Первые признаки человеческого самосознания проявились около полудня. Тело мое, поначалу напрочь отделенное от мыслей, покоилось на полу. Роль пижамы выполняли кожаная куртка, джинсы и правый ботинок. Каждая попытка движения немедленно отдавалась острой болью внутри черепной коробки. Однако руки-ноги были целы, и это был первый факт, усвоенный моим пробуждающимся мозгом. Второй победой разума стала самоидентификация: я, наконец, вспомнил свое имя, примерный возраст и род занятий. Далее следовало определить, где я нахожусь.
Окружающая обстановка показалась мне знакомой. Титаническим усилием воли я поднялся на четвереньки и уже с этой высоты осмотрелся вокруг. Наверное, я был рожден для того, чтобы стать чемпионом по спортивному ориентированию, ибо почти мгновенно (в течение минуты) достоверно определил, что нахожусь в гостиной своей квартиры. Это открытие одновременно обрадовало и огорчило меня.
Радость была связана с близостью к огуречному рассолу, а огорчение - с тем удручающим фактом, что Маринка, несомненно, явившаяся свидетелем моего триумфального входа домой, обязательно закатит грандиозный скандал. Я молил бога, чтобы сейчас ее не было дома…
Всевышний услышал мои молитвы: Маринки дома не было, и я беспрепятственно добрался до кладовки, где зубами сорвал железную крышку с очередной трехлитровой банки тещиных огурцов. Однако судьба приготовила мне серьезное испытание.
Обходя квартиру в поисках утраченного ботинка, я наткнулся в прихожей на два тяжелых чемодана, битком набитых моими личными вещами. К чемоданам прилагалась записка. Мучимый нехорошими предчувствиями, я взял в руки документ и внимательно ознакомился с его содержанием. Письмо было написано Маринкиной рукой и содержало в себе банальное прощание, напичканное пафосными оборотами, немотивированными обвинениями, да еще, к тому же, страдающее множеством стилистических и грамматических ошибок. И это писала женщина, мечтающая стать выдающимся филологом!
Из уважения к искушенному читателю не стану приводить дословное содержание данного опуса, представлявшего собой типичную бабскую брехню. Отмечу лишь, что суть послания сводилась к тому, что составительница сего обращения выражала сожаление о знакомстве со мной, и считала брак «с такой скотиной» величайшей ошибкой в своей жизни. Маринка, по ее мнению, достойна лучшей доли, а посему – вещи в чемоданах, дверь – рядом. Прощай, любимый!..
Я рассмотрел документ во втором и третьем чтении. Не согласившись с большинством указанных в нем тезисов, решение я в целом принял. Что ж, развод – тоже часть жизни, пикантная подробность для моих будущих биографов. Интересно, если бы Гагарин знал, что его героический подвиг сорок лет спустя разрушит здоровую российскую семью, совершил бы он «свой высокий полет»? Думаю, все же совершил бы. Что ж, значит, так было предначертано свыше…
Полчаса спустя добродушный таксист уже выгружал мои чемоданы из багажника «Волги». Поскольку в Петровске у меня еще не было собственного жилья, остановиться я решил в апартаментах «Адвокатской конторы Павлова и Прохоровича».
Юристы уже «завтракали» пивом и встретили меня бурными овациями.
- Друзья, примите ли вы в клуб холостяков своего заблудшего товарища? – спросил я своих вчерашних собутыльников.
- Алексей, ты решил развестись с женой? – удивился Дурыч.
- Скорее, наоборот, - предположил Павлов.
- Паша прав, - подтвердил я. – Инициатива исходила от противной стороны. Я решил покориться судьбе.
- Лев, налей герою! – потребовал Павлов.
- Сию минуту, - засуетился Прохорович. – Водки? Может, виски?
- Мне теперь все едино, - махнул я рукой и устало плюхнулся в кресло. – Я поживу пока у вас?
- О чем речь, дружище! – взволнованно сказал Паша. – Конечно, живи! Наш дом – твой дом! Давай-ка выпьем…
За разговорами о вероломстве женщин мы усидели бутылку коньяка. Я ощутил, что навалившаяся утром депрессия постепенно отступает. Голова освободилась от чрезмерного кровяного давления. Настроение сделалось почти праздничным.
- Надо бы развеяться, - многозначительно изрек Дурыч, не любивший долго наблюдать порожнюю посуду.
- У коллеги, похоже, созрела гениальная мысль, - предположил разомлевший от «завтрака» Павлов. – Лев, конкретизируй!
- Пожалуйста! – великодушно согласился Прохорович. – Предлагаю совершить холостяцкую прогулку по заведениям…
- По каким именно? – спросил я юриста.
- Алексей, семейная жизнь довела тебя до опасной степени деградации! – пожурил меня Лев Давидович. – Видные свободолюбивые парни, вроде нас, посещают заведения развлекательного характера. Выбор широк. Где есть телки, там нам и место! Можно пойти в бар, в ресторан, в ночной клуб, в казино, наконец. Ну, поскольку ночные клубы не работают днем, их можно временно исключить из списка…
- Идея достойная, но не своевременная, - заметил я.
- Почему? – проявил любознательность Павлов.
- Да, почему?! – разволновался Дурыч.
- Господа! – обратился я к друзьям со всей серьезностью. – Вы совершенно забыли о главной угрозе, нависшей над одним из присутствующих здесь джентльменов. Я имею в виду нашего дорого товарища Льва Давидовича Прохоровича. Ему все еще угрожает великая и несправедливая опасность! Вы забыли, что надо спасать его честь, достоинство, свободу и репутацию честного гражданина?
- Запамятовали как-то, - смущенно признался Дурыч.
- Алексей прав! – жестко заявил Павлов. – Коллегу надо спасать.
- Верно! – согласился я. – Паша, поехали в Свердловск!
- Прямо сейчас? – неуверенно спросил Пашка.
- Без соответствующей подготовки? – изумился Прохорович.
- Билеты закажем по телефону, - решил я. – «Подготовку» спланируем, исходя из времени отправления поезда.
- А это мысль! – восхитился Павел Семенович. – Лева, я всегда говорил, Муха – это, прежде всего, голова!
- Да еще какая! – подтвердил Дурыч. – Ну, вы звоните в кассы, а я займусь оформлением «подготовки»…
Возвращение к холостяцкой жизни не принесло мне ожидаемого облегчения. Суровая тяжесть похмелья давила на мозг с той же агрессивностью, с какой и во времена, озаренные «счастьем» пребывания в горниле семейного очага. Правда, атмосфера под крышей офиса юристов была не в пример более дружественной.
Следует заметить, что отношения между друзьями традиционно находятся на качественно более высоком уровне, нежели взаимоотношения супругов. Причин тому, должно быть, великое множество, и пусть в них разбираются психоаналитики. Мне лишь достоверно известна главная: женщина органически не приспособлена к мирному сосуществованию! Она является генератором всех конфликтов, ссор, и, в конце концов, именно женщина доводит семью до полного распада. Наверняка, многие из женщин попытаются оспорить это утверждение. Однако я не считаю женщин экспертами в области психоанализа, и позволю себе проигнорировать их явно ошибочное мнение…
Поскольку я проснулся первым, мне предстояло подготовить стол к пробуждению товарищей. Для начала следовало освободить его от храпящего тела Дурыча.
- Лев, слезай со стола, - настойчиво потребовал я, но юрист не внял моей просьбе. – Ладно, - решительно произнес я и стащил Прохоровича за ноги.
Оказавшись на полу, Лев Давидович ворчливо почмокал губами, перевернулся на другой бок и возобновил просмотр сновидений. Произведенный шум разбудил Павлова.
- Что случилось? – тревожно, в полудреме, спросил он.
- Кажется, наступило утро, - известил я товарища.
- Утро – вещь неизбежная, - философски заметил адвокат, - и мы с этим ничего поделать не можем… Алексей, если твоя голова чувствует себя так же, как моя, то значит, мы находимся в эпицентре человеческих страданий! Надо бы опохмелиться…
- Кажется, мы вчера все вылакали, - заметил я, окинув взором кучу пустых бутылок.
- Ты говоришь ужасные вещи! – возмутился Пашка. – Муха, неужели в тебе нет ни капли сострадания? Ну поищи как следует. Должно же хоть что-нибудь остаться!
- У Дурыча должна быть заначка, - сообразил я.
- Алексей, ты гений! – обрадовался адвокат. – Пошли в его кабинет!
Склонность Прохоровича к созданию заначек оказалась одним из ценнейших качеств его многогранной натуры. Полки холодильника в кабинете юриста прогибались под тяжестью «лекарственных препаратов». Павлов остановил свой выбор на «легкой лечебной субстанции», то есть на пиве.
- А в тещиной кладовке осталось так много огуречного рассола, - ностальгически заметил я.
- Гони ты ее прочь тоску-печаль! – решительно посоветовал адвокат. – Теперь ты полноценный человек, а не какой-нибудь женатый слизняк! Все в твоих руках! Перед тобой открыты врата всех мирских услад – пользуйся без оглядки!
Мы выпили по две баночки пива, после чего закурили. В голове наступило просветление.
- Теперь, когда нашим жизням не угрожает опасность, - произнес Павлов, - предлагаю вспомнить, что мы вчера вытворяли.
- Зачем? – спросил я рассеянно.
- А затем, что, восстановив в памяти картину минувших ратных подвигов, мы сможем построить планы на день грядущий. Подозреваю, что между делами вчерашними и сегодняшними должна существовать определенная взаимосвязь. Поэтому следует восстановить картину.
Меня всегда восхищала в Пашке его способность выделять из похмельного хаоса мыслей и ощущений наиболее значимые, одновременно отбрасывая и забывая прочий ненужный хлам.
- Ты прав, - констатировал я. – Но я что-то туго соображаю…
- Кажется, мы собирались ехать в Екатеринбург, - вспомнил адвокат.
- Точно! – подтвердил я. – Ты даже заказал билеты по телефону.
- Возможно, - согласился Пашка.
- Разве ты в этом не уверен?
- Если я сделал это, то об этом должно быть где-то записано... Пойдем в «приемную», поищем документальное свидетельство.
- Пойдем.
- Бери «эликсир», - распорядился Павлов и решительно двинулся в намеченном направлении.
Роль «оруженосца» пришлась мне по вкусу. С упаковкой пива в руках я послушно поплелся за своим «идальго».
- А вот и документ! – обрадовался Павлов, переступая через тело Прохоровича. – Ну-с, господа, ознакомимся…
Искомая запись была сделана на клочке туалетной бумаги. Несмотря на низкое качество носителя информации, текст читался довольно сносно.
- Алексей, судя по всему, мы уезжаем сегодня вечером! – сообщил Павлов, ознакомившись со своей шпаргалкой.
- Самолетом? – поинтересовался я.
- Поездом, - возразил Паша.
- А почему не самолетом?
- Откуда мне знать! Тут написано, что поездом. И не задавай дурацких вопросов. В конце концов, человеческие возможности не безграничны! Не могу же я помнить все…
- Ладно, не кипятись. Поездом, так поездом, мне без разницы. К тому же это сэкономит средства клиента…
- Кстати, а почему клиент в таком непристойном виде? – поинтересовался адвокат, присмотревшись к лежащему на полу коллеге. - Он что, блевал на собственные брюки? Тогда как он умудрился попасть на задницу?
- Он спал на столе, - объяснил я. – А задницей лежал в салате.
- Понятно… Вообще-то это достаточно необычная ситуация. Как правило, Лев Давидович на ночь снимает брюки.
- Насколько мне известно, - заметил я, - Лева обыкновенно спит в носках и галстуке. Остальные предметы гардероба мучают его во сне.
- Феномен!..
- Прекратите обсуждать мою персону! – не открывая глаз, неожиданно потребовал Прохорович. – Налейте лучше водки…
- Дорогой друг, - менторским тоном произнес Павлов, - никакой водки! Сегодня мы решили поправлять здоровье пивом.
- Но я замерз! – капризно простонал Дурыч. – Хотя бы накройте меня одеялом…
Озвучив свое желание, юрист поднял левую руку и принялся водить ею в воздухе, одновременно совершая хватательные движения. Глаза Лев Давидович по-прежнему держал закрытыми и даже временами похрапывал. Пашка умиленно наблюдал за поведением коллеги. Я же, томимый неясным предчувствием, снял со стола хрустальную вазочку, и сделал это, надо сказать, весьма вовремя, ибо уже через секунду длань Прохоровича нащупала свою цель.
Целью оказалась расстеленная на столе скатерть. По всей видимости, юрист принял ее за искомое одеяло и в блаженстве потянул ткань на себя. Скатерть послушно повиновалась его воле. В результате те остатки вчерашней трапезы, какие еще были на столе, низверглись на Прохоровича, окончательно разрушив его и без того мятежный сон.
Лев Давидович немедленно открыл глаза и грязно выругался.
- Хорошо, что пиво в жестяной таре, - произнес Пашка.
- Несколько банок все же разгерметизировалось, - заметил я.
Дурыч, продолжая ругаться, выделил из упаковки одну баночку, быстро наполнил пивом свой исстрадавшийся организм, пнул ногой пустую сигаретную пачку и, зло рыгнув, ушел в душевую.
- На пиве он долго не протянет, - отвлеченно произнес Пашка.
- Вероятно, - равнодушно отозвался я. – Павел, когда поедем выкупать билеты?
- Давай еще по пиву, и махнем…
Идиллию дружеского общения внезапно разрушил низкий утробный голос:
- Билеты, говорите? Пиво, следовательно, да? Куда-то собрались? Очень любопытно…
Голос, естественно, принадлежал участковому инспектору Полищуку, ибо кроме него ни один смертный не смог бы без разрешения хозяев проникнуть на ревностно охраняемую территорию офиса адвокатской конторы.
Лицо Павла Семеновича предельно омрачилось. Я же от неожиданности выронил из рук банку пива, которая, ударившись об пол, свирепо шикнула и окатила пенящимся фонтанчиком казенные ботинки Полищука.
- Негостеприимно встречаете гостей! – с упреком пробасил Микола и демонстративно вытер ботинки уголком лежащей на полу скатерти.
Павлов первым пришел в себя и, с трудом сдерживая раздражение, мрачно заметил:
- Пока не будет заминирована входная дверь, нам этих сюрпризов не избежать…
- Терроризмом грезите? – весело поинтересовался участковый и с неясным значением подмигнул поочередно мне и адвокату. – Ну, чего вы еще задумали, колитесь, други дорогие?.. Ага, гляжу, пивом балуетесь? Это дело…
Следующее действие Полищука было предсказуемо. Разумеется, руки его потянулись к пиву. Однако то, что я увидел в следующее мгновение, поразило мое тренированное воображение.
Николай Петрович выбрал из упаковки две банки и ловко стукнул их запотевшими боками. Обе баночки немедленно раскупорились. Высоко задрав подбородок, участковый инспектор широко раскрыл свою ненасытную пасть и прицельно послал в нее две толстых извивающихся струи янтарного напитка. Через несколько секунд смятые в могучих ручищах Полищука пустые жестянки обрели покой на полу в каких-нибудь полутора метрах от мусорной корзины.
- Николай Петрович, - обратился к гостю адвокат, - вам бы с такими талантами в цирке выступать…
- Не надейся! – веселым басом громыхнул Полищук. – Вот, когда посажу твоего дружка, точно пойду на повышение, а Прохоровичу вашему на нарах карьера клоуна будет только сниться в редких розовых снах! Ха-ха-ха!
- Микола, чего-то ты вдруг заговорил без хохлятского акцента, - злобно заметил Пашка. – Готовишься к повышению?
- Готовлюсь, - самодовольно подтвердил участковый.
- Напрасно стараешься, - фыркнул Павлов.
Готовый к стремительному росту своей карьеры, Микола проигнорировал реплику адвоката.
- А ну-ка, что это тут у вас такое? – недружелюбно произнес он, подняв к глазам клочок туалетной бумаги. – Ага! Билетики заказали! До Свердловска… В путешествие, стало быть собрались…
- Собрались, - насупив брови, буркнул Павлов.
- Похвально, - чувствуя себя хозяином положения, сказал участковый. – А не забыли ли уважаемые юристы, что гражданин Прохорович находится под подпиской о невыезде? Догадывается ли уважаемый Лев Давидович о том, что грозит ему в случае нарушения этой подписки?
- Догадывается, - заверил милиционера Паша. – Только он никуда не едет.
- Да? В самом деле, билетики-то вы вчера заказали на себя и на эту частную ищейку, пародию на Пинкертона, ха-ха! – пренебрежительно изрек Полищук.
- Именно так, - вступил я в разговор. – В Свердловск едем я и Павел Семенович…
- Хрр-рф-фу, - многозначительно хрюкнул старшина. – Уж это мне и без тебя известно!
- Тогда позвольте узнать, уважаемый Николай Петрович, - подчеркнуто учтиво обратился к участковому Павлов, - что в таком случае заставило вас, весьма занятого милицейского сотрудника с огромными перспективами карьерного роста, тратить свое драгоценное рабочее время на сей бесцельный, с точки зрения профессиональной деятельности, визит? Быть может, наше пиво?
- Не мелочись, юрист! – скорчив рожу, просопел участковый. – Уж этого добра у вас, юристов, как у нас – трудных подростков… Я лишь предупредить вас пришел, чтобы никаких фокусов! Знаю я вас… Билеты себе купили, а Прохоровича в чемодане в качестве багажа пронесете! Предупреждаю, не выйдет! Так и знайте! Ну все, я вас предупредил?
- Предупредил, - устало произнес Павлов.
- Ну, бывайте!
Полищук ушел так же стремительно, как и появился. Разумеется, оставшиеся в упаковке баночки пива уплыли вместе с ним…
- Скотина! – поделился Павлов своими впечатлениями.
- Пива у нас больше нет, - напомнил я.
- Поехали за билетами! – решительно предложил адвокат.
- Мысль хорошая. А что будем делать с Левой?
- А что с ним надо делать? – удивился Пашка.
- Если его оставить здесь, он нажрется в одну харю.
- Несомненно, - подтвердил Павел Семенович. – Но если взять его с собой, он споит нас всех.
- Логично, - чуть поразмыслив, вынужден был согласиться я. – Тогда поехали без него.
- Поехали… Да, про нашествие Полищука Дурычу – ни слова! У бедняги и без того ослаблена нервная система…
- О чем речь! Буду нем, как могила! – заверил я друга.
Удостоверившись в том, что коллега жив и мирно стирает под душем испорченный объедками костюм, Павлов тайно вывел меня на улицу.
Ехать на такси адвокат категорически отказался, и, купив в ларьке шесть бутылок пива, мы сели в трамвай.
Через сорок минут мы вышли возле Центрального железнодорожного вокзала.
- Муха, как ты думаешь, зачем к нам наведывался Полищук? – задумчиво спросил Павлов.
- Выпить на халяву, - предположил я.
- Ну это само собой… Однако, сдается мне, суть не только, точнее, не столько в этом.
- А в чем?
- Точно не знаю, - развел руками адвокат. – Вот скажи мне, как эта тупая ментовская сволочь узнала, что мы заказали билеты?
- Ну это просто. Во-первых, он подслушал наш с тобой разговор. А во-вторых, прочел твою шпаргалку.
- А я вот почему-то убежден, что он знал об этом заранее, еще до визита в нашу контору.
- На чем зиждется твое убеждение?
- На интуиции.
- Не густо, - скептически заметил я. – Слушай, Паша, а давай ответим на такой вопрос: каких результатов достигла эта жирная свинья, посетив нас? Кроме украденного пива, конечно…
- Муха, ты гений дедукции! – восхитился юрист. – Действительно, Полищук ушел от нас весьма довольный собой. Следовательно, он посчитал, будто достиг своей цели. А раз так, то остается лишь сообразить, чего же он добился!
- Он хотел посеять в наших душах сомнение или страх, - предположил я.
- Вероятно. Но еще более, как мне кажется, он хотел порисоваться перед нами, продемонстрировать свое «могущество». Этот увалень действительно готовится к повышению по службе!
- Его стремление опасно для Дурыча.
- Мы просто обязаны спасти коллегу! – патриотично воскликнул Павлов. – Пошли в кассы.
Выкупив билеты, мы поспешили вернуться в офис.
Дурыч был уже тепленьким, но еще вполне вменяемым. Выстиранный костюм сох на батарее центрального отопления, а обнаженный юрист сидел на стуле в позе роденовского «Мыслителя».
- Лев, накинь халат, простудишься, - заботливо предложил коллеге Павел Семенович.
- Где вы были? – истерично всхлипнул Прохорович. – Я думал, вы бросили меня совсем…
- У, как все запущено, - прошептал Пашка. – Леха, халат в платяном шкафу, в «приемной». Принеси, пожалуйста. А я пока приму меры к реанимации пациента.
- По-моему, он уже достаточно «нареанимировался».
- Мыслишь стандартными категориями, - упрекнул меня юрист. – Неси халат, а я пока сделаю ему массаж.
- Эротический? – ухмыльнулся я.
- Хм… - загадочно хмыкнул Павлов. – Ну, в некотором смысле, пожалуй, что так.
- Ладно, только не бей по лицу, Лева не выносит синяков…
Когда я вернулся с халатом в кабинет Прохоровича, таинство «эротического» массажа было в самом разгаре. Сосредоточенно и старательно Павлов растирал щеки Дурыча томиком Уголовно-процессуального кодекса и при этом ласково приговаривал:
- Не пей портвейна по утрам, козленочком станешь…
Лев Давидович фыркал, пускал слюни и мотал головой, стараясь избежать болезненных контактов с постулатами уголовно-процессуального права, но рука Павлова была тверда как скала. Экзекуция продолжалась до тех пор, пока Дурыч не ощутил рвотные позывы. Тогда Павел Семенович любезно сопроводил коллегу до унитаза.
Из клозета Прохорович вышел заметно посвежевшим. В его прекрасных серых глазах вновь лучилось неиссякаемое жизнелюбие преуспевающего холостяка. Огненно-рыжий халатик в белых лилиях был ему явно к лицу.
- С выздоровлением, Лева! – поздравил я товарища.
- Леха, я еще не говорил тебе, что Пашка питает склонность к садизму?
- Лев, ты слишком строго судишь коллегу, - поспешил я урезонить обиженного юриста. – В конце концов, в своих поступках Паша руководствовался исключительно добрыми побуждениями.
- Самыми добрыми, - подтвердил Павлов.
- Ладно, бог с вами! – махнул рукой Дурыч. – Рассказывайте, что я пропустил…
- Пока ты стирал белье, заходил Полищук, - сказал я юристу, забыв о нашем с Пашкой уговоре.
- Хам! – пренебрежительно бросил Лев Давидович. – Что надо было здесь этой свинье?
- Мне показалось, - вступил в разговор Пашка, - что он заходил похвастаться перспективами своего карьерного роста.
- Кому это интересно? – фыркнул Дурыч.
- Возможно, тебе это будет интересно, - сказал я, - когда ты узнаешь, какими заслугами перед отечеством собирается козырнуть наш милый участковый инспектор…
- Собирается побить мировой рекорд по скорости употребления халявной водки? – предположил Лева.
- Этим родину не удивишь, - тонко заметил Павлов. – Наш общий друг Микола собирается посадить тебя в тюрьму за убийство.
- Бред! – презрительно произнес подозреваемый.
- По всей видимости он еще не знает, каким образом доказать твою вину, но жалом водит во все стороны с редким энтузиазмом. Вот и к нам наведывался в надежде что-нибудь пронюхать…
- Что?
- Очевидно большую государственную тайну.
- Придурок! – устало выругался Дурыч и привычно схватил со стола стакан.
- Лев! – строго произнес Павлов. – Помнишь, ты принял мораторий до шести вечера!
- Ах, да! – расстроено буркнул Дурыч и вернул стакан в исходную позицию.
- А почему именно до шести? – полюбопытствовал я.
- Наш поезд отходит в восемнадцать пятнадцать, - напомнил Пашка. – Должен же подзащитный проводить своих друзей!..
- Ха! Да за десять минут он так налижется, что вместо нас укатит на Урал!
- И ты туда же! - обиженно пробубнил Прохорович.
- Мальчики, не будем ссориться, - примирительно произнес Павлов. – Нам предстоят великие свершения! Надо еще собрать чемоданы…
- Мои уже собраны, - с горечью заметил я.
- Уж не намереваешься ли ты взять в командировку все свои пожитки? – удивился Лева.
- Это не рационально, - согласился с коллегой Павлов. - Ты быстро устанешь.
- Вы правы. Я, пожалуй, отберу лишь самые необходимые вещи.
- Вот это подход к делу разумного человека! – похвалил меня адвокат. – Все, что нам потребуется, это пара смен белья, предметы личной гигиены, жареная курица, походные шахматы, деньги и презервативы.
- Презервативы? – удивился я.
- Ну да. Дорога предстоит долгая, да и на Урале проживает некоторое количество женщин, нуждающихся в утешении…
- Мне казалось, что вы едете спасать меня от ошибки правосудия, а не в крестовый поход против невинности сибирских красавиц! – капризно заметил Прохорович.
- Одно другому не помешает, - уверенно парировал Пашка. – В конце концов, мы с Алексеем Владимировичем – свободные агенты, а не какие-нибудь замшелые мужья…
Лев Давидович, по-видимому, согласился с доводами коллеги, и переключил свое внимание на следующую проблему:
- Друзья, а где вы собираетесь остановиться? В Забойном я не видел ни одной гостиницы. Свердловск, конечно, город более цивилизованный, но все же не столица. О наличие свободных номеров следовало бы позаботиться заблаговременно…
- Лева, я бесконечно признателен тебе за то, что ты, несмотря на нависшую над тобой угрозу несправедливого наказания, не устаешь думать о благополучии быта своих товарищей, - пространно произнес Пашка, - однако, смею тебя заверить, проблему ночлега мы с Алексеем в состоянии решить без посторонней помощи. В конце концов, в Забойном у тебя осталась квартира…
- У меня?
- Ну да. Квартира твоей покойной супруги. Ведь договор о продаже недвижимости, насколько я знаю, не заключен. Следовательно, юридически ты, как прямой наследник усопшей, являешься законным собственником этой квартиры.
- Это нелепо! – тряхнул головой Дурыч. – Во-первых, официально я не вступил в права наследования. Во-вторых, и ты об этом прекрасно осведомлен, по закону я не могу быть признанным наследником, пока с меня не будут сняты обвинения в убийстве наследодательницы. И, наконец, в-третьих, я не имею никакого морального права на эту недвижимость. Квартира продана, деньги получены в полном объеме… Я честный человек, а не какой-нибудь мошенник! Вот!
- Браво! – восхищенно воскликнул Пашка и бурно зааплодировал. – Речь достойнейшего из смертных. Лев, мы будем гордиться тобой!.. А, кстати, дай-ка нам адресок этой квартиры, а то мы чуть не упустили эту важную деталь.
- Какую деталь?
- Должны же мы пообщаться с новым владельцем квартиры. Кстати, ты не помнишь его имени?
- Помню, конечно. Его зовут Аликом.
- В смысле Альберт или в смысле алкаш? – колко поинтересовался адвокат.
- Не смешно, - надулся Прохорович. – Его полное имя Мирза Махмуд Али оглы.
- Ха! – Леха, ты слышал! Этот «добрый честный сибиряк» оказывается абрек! Вот это номер!
- Националистические взгляды не делают тебе чести! – с чувством произнес Дурыч.
- Расслабься, Лев, ты не на митинге, - посоветовал коллеге Павлов. – Так, Алексей, выпытай у подзащитного адрес квартиры в Забойном, а я пока соберу свой походный кейс.
К семнадцати часам сборы были завершены. Собранные в дорогу пожитки были тщательно проинспектированы адвокатом и кое-как уложены в два пластиковых чемоданчика, в каких, судя по голливудским кинобоевикам, гангстеры обычно передают друг другу деньги. Прохорович, стойко соблюдавший условия принятого моратория, сильно напоминал трезвого человека и часто с нетерпением поглядывал на часы.
- Ну, присядем на дорожку, - предложил Павел Семенович и уселся прямо на свой кейс.
Я последовал его примеру. Дурыч, за неимением чемоданчика, пристроился на своей барсетке.
- Пора! – скомандовал Павлов, и мы покинули помещение адвокатской конторы.
Заказанное по телефону такси уже стояло перед подъездом. Тоска и неясное уныние, свойственные всем отъезжающим охватили все мое существо. Пашка держался лучше. На глазах же Прохоровича и вовсе навернулись слезы.
К вокзалу мы подкатили в три минуты седьмого. До отхода поезда оставалось всего двенадцать минут. Более других этим обстоятельством тяготился Лев Давидович, срок моратория на употребление спиртных напитков которого истек три минуты назад. Едва выйдя из машины, он бросился к ближайшему торговому павильону и немедленно скрылся в его гостеприимном чреве.
- Он нас догонит, - сказал Павлов. – Пойдем к поезду, а то опоздаем.
- Пойдем, - согласился я. – Какой у нас вагон?
- Третий.
- Ставлю сто баксов, что состав подали последним вагоном к вокзалу. Придется тащиться через весь перрон.
- Принять такое пари может только последний идиот, - ответил адвокат. – Я нисколько не сомневаюсь в твоей правоте.
Отказавшись от пари, Павел Семенович сэкономил сто долларов. Нам действительно пришлось преодолеть почти всю платформу, пока мы не достигли своего вагона. Даже снаружи третий вагон производил тягостное впечатление.
- Надо написать жалобу министру путей сообщения, - проворчал Пашка. – Этот вагон следовало покрасить еще десять лет назад.
- Изнутри не видно, - мягко заметил я.
Павлов окинул меня взглядом, полным скепсиса и скрытой иронии. По-видимому, юрист не ожидал обнаружить во внутреннем убранстве вагона ничего такого, что могло бы смягчить тон его будущего послания министру путей сообщения. Так или иначе, но Пашка оставил мою реплику без ответа.
- Билеты у тебя? – спросил он.
- У меня.
- А курица?
- Какая еще курица?
- Проклятье! – ужаснулся Павлов. – Курицу-то купить забыли!
- Да и хрен-то с ней, - пожал я плечами. – Есть же вагон-ресторан…
Напоминание о вагоне-ресторане не внесло смирения в душу юриста. Отсутствие курицы огорчало Пашку не меньше, чем задержка Дурыча. Оба этих волнения адвокат решил развеять с помощью услуг оператора мобильной связи. Он быстро набрал номер трубы Прохоровича и коротко переговорил с ним:
- Лев, ты где?.. Слушай, у нас цейтнот! Вагон в конце платформы, так что поторопись. И еще, мы забыли купить курицу… Да. Где-то должен быть павильон с грилем… Да… Давай. Действуй решительно!..
- На черта тебе сдалась эта курица? – поинтересовался я.
- Деревня! – презрительно отозвался Павлов. – Курица в дорогу – это традиция. Этому обычаю столько же лет, сколько пассажирским перевозкам. Не стоит нарушать традиций – пути не будет.
Строгий казенный голос диктора прогрохотал над вокзалом, известив о том, что до отхода нашего поезда осталось пять минут. Провожающим было настоятельно предложено покинуть вагоны.
- Если мы постоим на перроне еще пять минут, то пути нам точно не будет, - раздраженно сказал я товарищу.
- Ладно, не хнычь. Билеты приготовил?
- Давно.
- Паспорта?
- Тоже.
- Хорошо. Пошли в вагон. С Дурычем пообщаемся через окно.
Бегло ознакомившись с билетами и паспортами, проводница пропустила нас в вагон. Как и предчувствовал адвокат, интерьер вагона нисколько не уступал его внешнему виду.
- До нас здесь возили свиней, - хмуро предположил Пашка.
- Ты не говорил, что вагон плацкартный, - капризно заметил я.
- Купейные места годятся лишь для того, чтобы грабить зажиточных иностранцев, - назидательно сообщил юрист. – Кажется, у нас боковые места…
- Уверен, что у самого туалета…
- Посмотрим.
Я почти не ошибся в своем предположении. От гальюна наши места отделяла всего одна секция.
- Есть надежда, что сортир не работает, - сказал Павлов. – В таких вагонах, как правило, не работает все…
- Даже если туалет не работает, вонь обязательно будет, - убежденно заметил я.
- Давай откроем окно. Вон, кажется, Дурыч бежит. Надо принять у него курицу.
Окно, как и следовало ожидать, было заперто намертво. Взвинченный до предела своих нервных возможностей адвокат поочередно пытался открыть все имеющиеся в вагоне окна. Однако его потуги были тщетны. Поезд тронулся и начал плавно набирать ход. Прохорович вслед за коллегой семенил от окна к окну и громко советовал «дернуть стоп-кран». Близилась гуманитарная катастрофа…
Неизвестно, чем бы закончилась борьба юристов против техногенного зла, если бы заинтригованная производимым шумом проводница не вмешалась в ход событий. Быстро вникнув в суть проблемы, девушка в синей форме железнодорожника открыла наружную дверь и приняла пакет из рук Льва Давидовича.
Павлов горячо поблагодарил спасительницу.
- Еще секунда промедления, и мой друг свалился бы с края платформы, - прочувствованно сказал он проводнице. - Вы спасли жизнь лучшему юристу современности! Как вас зовут?
Проводницу звали Ольгой, и она была достаточно симпатичной, чтобы скрасить наше унылое путешествие…
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
дающая некоторое представление о тяготах и радостях пассажиров поездов дальнего следования
Началось путешествие.
Мы заняли свои места. Пакет Дурыча положили в ящик под сиденьем. Павлов достал из кейса пиво и, пожелав мне приятного аппетита, ушел к проводнице.
Адвокат вернулся через десять минут. Лицо его сияло.
- Алексей, все не так уж плохо складывается! – радостно сообщил он. – Мы приглашены на праздничный ужин.
- К кому?
- К Ольге.
- А что за праздник?
- Пока еще не придумал. Но это не важно…
- Ты увлекся нашей спасительницей? – спросил я лукаво.
- Да так, легкий флирт, - с удовольствием признался юрист. – Что в этом плохого?
- Ровным счетом ничего, - подмигнул я другу. – В конце концов, нам предстоит тридцать пять часов к ряду ощущать задницей стук рельсов. Почему бы ни скрасить спартанский быт путешественника приятным женским обществом?..
В ожидании запланированного ужина мы коротали время разгадыванием кроссвордов. Всевозможными атрибутами походного досуга пассажиров обеспечивали бродячие торговцы, неиссякаемой вереницей шествующие по вагонам.
- Удивительное дело, - поделился своими наблюдениями адвокат, - стоит гражданину принять статус пассажира поезда дальнего следования, как он приобретает склонность к приобретению таких вещей, какие в обычной жизни ни за что не пожелал бы купить. Психологам следовало бы вплотную заняться изучением этого феномена.
- Для налоговой инспекции здесь также невспаханная нива, - поддержал я тему. – Ни у одного ходока я не видел за плечами кассового аппарата. Также сомневаюсь, что у этих предпринимателей в карманах лежат патенты или разрешения на торговую деятельность.
- Не привередничай, - попросил Пашка. – Ты, между прочим, свою лицензию получил тоже в обход действующего законодательства. Забыл?
В самом деле, Павлов был прав. По действующим в Российской Федерации нормативно-правовым актам, я никак не мог вести частную детективную практику. Дело в том, что я, во-первых, не имел высшего образования, а, во-вторых, никогда не служил в МВД. А эти два условия по российским законам были обязательными для получения лицензии частного детектива. Хотя, на мой взгляд, столь явная дискриминация противоречила Конституции, ибо ущемляла права граждан. Неужели для того, чтобы успешно расследовать преступления и частным образом помогать согражданам в решении их конфиденциальных проблем, человек непременно должен быть бывшим ментом? По-моему, это нонсенс! А высшее образование? Это же вообще полный бред! Неужели, какой-нибудь очкастый хорек, закончивший, скажем, институт холодильной промышленности, имеет больше способностей к частному сыску, чем я, детектив по призванию? Сильнейшим образом сомневаюсь… Впрочем, диплом-то я купил, но это не меняло сути вопроса. Так или иначе, Пашка, усилиями которого я, собственно, и обрел желаемую лицензию, был отчасти прав. Я действительно получил свою лицензию не совсем законным путем, следовательно, с момента ее получения утратил моральное право осуждать сограждан, занимающихся трудовой деятельностью, вяло преследуемой государством.
За разговорами время летело незаметно. Утомившись решением простых до тошноты сканвордов, мы перешли к шахматным баталиям. После четвертой партии общий счет матча был ничейным. К концу пятой партии я имел все шансы выйти вперед, но в эндшпиле адвокат неожиданно произвел манипуляцию, в простонародье называемой «китайской ничьей».
- Пробил наш час! – торжественно объявил Пашка и, поднявшись, вынул из тайника пакет Прохоровича. – Ого! А там звенит… Молодец Дурыч! К закуске он присовокупил и необходимое жидкое дополнение. Пойдем к прекрасной даме! Нас ждет чудесное общество и незабываемые впечатления!
Я не имел ничего против незабываемых впечатлений. Чудесное общество юной проводницы также не вызывало в моей душе чувства отторжения. Смирившись с несправедливой шахматной ничьей, я последовал вслед за Павловым в служебное купе.
После выпитого пива Ольга показалась мне прекрасной, как богиня. Впрочем, и до пива она производила весьма лестное впечатление. Пашка, объятый предвкушением колесного романа, мобилизовал все свое обаяние.
- Милая барышня! – напыщенно обратился он предмету своего влеченья. – Прошу вашего высочайшего соизволения сей прекрасный вечер, посвященный нашей неожиданной, но, несомненно, судьбоносной встрече, считать открытым!
Проводница заигрывающе хихикнула и, смахнув несуществующие крошки с казенного топчана, предложила нам сесть. Мы горячо поблагодарили девушку за приглашение и заняли места согласно своему предполагаемому статусу. Проще говоря, Павел Семенович устроился посередине дивана, зажав гостеприимную хозяйку вагона между собой и окном купе. Я же вынужден был довольствоваться скромным местом возле двери.
- Оленька! – обратился адвокат к проводнице. – Вам, как спасительнице столь ценного дара моего выдающегося коллеги, который, в силу тягостных обстоятельств вынужден был остаться в пределах отведенной ему законом зоны, я поручаю открыть сей дар. Владейте и распоряжайтесь!
- Ой, как мудрено вы говорите, - хмыкнула проводница.
- О, стюардесса моего сердца! – не унимался юрист. – Не сочтете ли вы за труд украсить стол скромными дарами моего прославленного коллеги, которые содержатся в этом пакете? Мы будем счастливы от его имени поздравить вас с… - ища поддержки, Пашка требовательно поглядел на меня.
- С первым днем весны по календарю древних Инков, - экспромтом продолжил я изящное изречение друга.
- Да? – явно удивилась Ольга. – А это где, в Якутии, что ли?
- Почти, - дипломатично произнес Павлов.
- Ага, в Южной Америке, - безжалостно уточнил я.
Павлов больно пихнул меня локтем в бок.
Справившись с физическим страданием, я натужно улыбнулся.
- Оля, выкладывайте на стол наш общий гостинец, - великодушно предложил адвокат. – Содержимое данной авоськи даже для нас с Алексеем отчасти является тайной. Уверен, нас ожидают только приятные сюрпризы…
- Мальчики, вы меня заинтриговали, - кокетливо произнесла проводница и, неуклонно повышая степень своего восторга, принялась выставлять на стол одну за другой разнообразные бутылки.
«Сухой» паек Прохоровича содержал две бутылки шампанского, бутылку марочного вина, три бутылки армянского коньяка и литровую бутылку водки. Когда же очередь дошла до курицы, на сияющее личико Ольги неожиданно легла печать недоумения.
- А как вы собираетесь это готовить? – растерянно спросила она.
- Что готовить? – переспросил я.
- По-моему, это курица, - тихо произнесла девушка, двумя пальчиками подняв за ножку сырого, начавшего оттаивать цыпленка.
- Вот придурок! – выругался Павлов.
- Кто? – испуганно спросила проводница.
- Мой знаменитый коллега, - мрачно сообщил юрист. – Я просил купить его куру-гриль…
- Она еще не успела испортиться… - желая разрядить атмосферу, неуверенно произнесла Ольга.
- В таком виде ее есть нельзя, - угрюмо пробубнил Пашка.
- Будет невкусно, - подтвердил я.
- Ой, мальчики, - пискнула Ольга, - у меня есть бутерброды с сыром и вареные яйца…
- Яйца у нас тоже есть, - двусмысленно заявил адвокат, не отводя гневного взгляда от подтаявшего цыпленка. – Оля, нам нужны три рюмки… Ну, или хотя бы стаканы… Необходимо дать мозгу дополнительное питание. С этой птицей надо что-то сделать. Я этого так просто не оставлю.
Решимость юриста была столь велика, что мы не посмели с ним спорить. Оля быстро нашла требуемый инвентарь, и Павлов, не справляясь о вкусах нашей новой знакомой, решительно скрутил пробку с бутылки водки. Проводница с сожалением посмотрела на отвергнутое Пашкой шампанское, но возразить рассерженному адвокату не решилась.
- Алексей, - обратилась ко мне Ольга, - вы ближе всех к шкафчику… Откройте вон ту дверцу, там у меня посуда.
- Да, дорогой друг, - сказал Павлов, - не сочтите за труд…
- Извольте сударь, - проворчал я и вынул из шкафчика три граненых стакана, - посуды меньшего объема я не нашел.
- Обычно мы пьем из них чай, - извиняющимся тоном произнесла проводница.
- Оленька, вы готовите чай в титане? – живо поинтересовался Павлов.
- Вы хотите чаю? – с готовностью гостеприимной хозяйки отозвалась девушка и попыталась встать.
Адвокат нежно, но твердо положил ей руку на бедро, и проводница, подчиняясь волевой ласке юриста, вернулась в исходное положение.
- Милая барышня, сидите, пожалуйста, - нежно произнес Павел Семенович. - Не в наших правилах пить по ночам чай. Интерес, проявленный мною к технологии приготовления этого древнего напитка, не связан с ним непосредственно. Меня интересует лишь оборудование. Скажите лучше, титан у вас электрический, или вы топите его углем?
- Дровами.
- Прекрасно! – обрадовался адвокат. – У меня родилась замечательная идея! За это стоит выпить. Алексей, наливай.
- Мне чуть-чуть, - скромно попросила Ольга.
- Где же ваши бутерброды, милая фея? – спросил юрист, выстрелив в проводницу откровенным и завораживающим взглядом.
- На столе, - густо покраснев, произнесла девушка и скромно отвела взгляд.
- Налито, - нарочито громко сообщил я.
Проводница вышла из оцепенения.
- За что выпьем? – спросила она.
- Предлагаю выпить за мою гениальную идею, - предложил юрист, - суть которой я, с вашего позволения, изложу позднее.
- Паша, а ты уверен, что общественно-политическая значимость твоей «гениальной идеи» настолько велика, что затмевает собой факт нашего знакомства с Олечкой?
- О, пардон! – спохватился адвокат. – Действительно, сыщик прав. Оля! Простите мою бестактность! Разумеется, мы немедленно выпьем за ваши прекрасные глаза. Идея подождет…
- Вы назвали вашего друга сыщиком? – удивилась проводница.
- Ах, да, мы так толком и не отрекомендовались… Мой друг Алексей Владимирович ведет частную детективную практику.
- Ой, как интересно!..
- А ваш покорный слуга – скромный адвокат.
- Почему же скромный? Ведь адвокат защищает людей, так?
- Так, - с гордостью подтвердил Павлов.
- Ну вот! – радостно воскликнула проводница. – А вы говорите «скромный»…
- Мой друг имел в виду, что скромность украшает человека, - доверительно сообщил я.
- Мелочи, - махнул рукой Павел Семенович. – Давайте же выпьем за неотразимую красоту нашей гостеприимной хозяйки!
- Мальчики, а вы едете в Свердловск по делу, или вы там живете? – проигнорировав прозвучавший тост, поинтересовалась Ольга.
Павлов недовольно нахмурился. Адвокат органически не переносил подобных моментов. Долго держать в руке не опорожненную посуду претило всякому уважающему себя юристу.
- За неотразимую красоту, - настойчиво повторил он и одним глотком махнул свою дозу.
- За вас, Оля! – поддержал я товарища.
Хозяйка вагона вынуждена была подчиниться незыблемой адвокатской традиции. Забавно сморщив носик, девушка сделала микроскопический глоток, после которого сморщилась вся и надолго закашлялась. Испуганный юрист так усердно хлопал проводницу по спине, что наверняка оставил между ее лопатками обильную гематому.
- Извините, - сквозь слезы произнесла пострадавшая барышня. – Я в первый раз попробовала водку. Никогда не думала, что она такая жгучая…
- Это вы нас простите! – горячо воскликнул Пашка. – Какая бестактность со стороны Алексея! Он должен был поинтересоваться… Простите его, бога ради! Я немедленно открою шампанское! Вы пьете шампанское?
- После водки, мне кажется, я смогу выпить даже керосин, - усмехнулась Ольга.
- Шампанское вкуснее, - отвлеченно заметил я, дуясь на Пашку за его наглый выпад в мой адрес.
- Алексею можно доверять, - сказал Павлов, заглаживая передо мной свою крохотную вину. – Частные детективы знают толк в напитках.
- Я уже пробовала шампанское. От него я не буду кашлять…
- Вот и чудненько! - обрадовался юрист и немедленно выстрелил пластиковой пробкой.
- Да, мальчики, вы так и не ответили на мой вопрос. Если это, конечно, не тайна…
- Никакой тайны нет, - заверил собеседницу Павлов. – Живем мы в Петровске, а в Свердловск едем по делу.
- В командировку?
- В какой-то мере, да.
- В какой-то мере?..
- Алексей разъяснит вам цель нашего вояжа.
- Мы едем спасать нашего друга, - сообщил я.
- Ой, как романтично! – хлопнула в ладоши проводница. – Ваш друг живет в Свердловске?
- Нет, он живет в Петровске, - уточнил адвокат.
- Ага, понятно. Значит, в Свердловске он попал в беду…
- Он попал в беду еще в момент своего рождения, - раскрыл я тайну Прохоровича. – Если не раньше…
- Да, попадать в неприятные ситуации – врожденное свойство моего коллеги, - подтвердил Павлов.
- Он тоже юрист? – спросила Ольга.
- Совершенно верно, - подтвердил я. – Только, в отличие от большинства юристов, у Льва Давидовича экстремальная карма.
- Да? Это как?
- Обыкновенно. Где бы он ни находился, неприятности подстерегают его повсюду. И нам с Алексеем приходится перманентно вырывать своего друга из мохнатых когтистых лап провидения.
- Это ужасно! – вздохнула девушка. – Давайте выпьем за успешное завершение вашей командировки.
- Прекрасная мысль! – восхищенно заметил Павлов. – За успех!
От шампанского Ольга действительно не закашляла. Я даже заметил, что ее взгляд стал все чаще останавливаться на лице моего друга, и взгляды эти были красноречивее всяких слов. По-видимому, это не укрылось и от Павла.
- Алексей, - обратился он ко мне, - нам необходимо приготовить курицу.
- Я, собственно, не возражаю.
- Вот и отлично. Зажарим ее на углях.
- Каким образом?
- Элементарно, Ватсон. В топке под титаном полно прогоревших дров. Завернем птичку в фольгу и положим в самое пекло. Походный вариант.
- Отличная идея! – похвалил я товарища.
- А получится? – поинтересовалась Ольга.
- Непременно! – горячо заверил ее Павлов. – Я могу приготовить эту божественную птицу при любых обстоятельствах! Мне лично известно более тысячи способов приготовления курицы, но при желании могу придумать еще.
- Вы получили кулинарное образование? – спросила наивная проводница.
- Вы меня обижаете…
- Павел закончил юридический факультет университета, - вступился я за друга.
- Да, но он знает столько рецептов…
- О, милая девушка, вы будете поражены глубиной его познаний во всех мыслимых областях знаний! Натура моего друга многогранна, таланты разносторонни, а ум остр и дерзок, - разрекламировал я друга. – Хотите проверить? Задайте ему любой вопрос.
- Ладно. Сейчас придумаю… Ну вот, например, раз вы так хорошо разбираетесь в курятине, скажите, сколько в мире существует разновидностей кур?
- Науке известно около четырехсот видов этой птицы, - не мешкая ответил адвокат. – К курицам, между прочим, относятся не только петухи и несушки, но также куропатки, тетерева, перепелки, фазаны, глухари. Даже павлин – и тот курица! Если из павлина выдернуть перья, то он ничем не будет отличаться от ощипанного индюка.
- Потрясающе! – восхищенно воскликнула Оля. – Как я вам завидую! Но давайте тогда готовить эту чудесную птичку, родственницу павлина.
– Немедленно этим и займемся, - пообещал юрист. - Оленька, душечка, у вас есть приправы?
- Приправы?
- Ну да. Соль, перец, чеснок, хмели-сунели…
- Хмели… нет, пожалуй, никаких сунелей у меня нет… Вот соль точно есть! В шкафчике.
- Ладно, обойдемся солью. Леха, партийное задание…
- Излагай.
- Двигай за фольгой. Надо спасать птицу.
- А куда двигать-то? – растерялся я.
- Куда хочешь. Только поспеши, пожалуйста. Дело не терпит отлагательств - курица протухнет. Ищи, где хочешь, но без фольги не возвращайся… часа два точно!
Надо было быть полным идиотом, чтобы не понять столь прозрачного намека. Адвокат хотел остаться наедине с прелестной проводницей. У меня не было настроения глумиться над другом, и я, пообещав «непременно достать фольгу», тактично удалился.
Разумеется, искать фольгу я и не думал. И вообще, меня клонило ко сну. Поскольку Павлов явно собирался провести ночь в служебном купе, в моем распоряжении оказалось сразу два места. Я выбрал верхнюю полку, лежа на которой было меньше шансов получить по морде полоценцем или чем-нибудь более тяжелым от снующих по проходу пассажиров.
Застелив постель влажными вагонными простынями, я запрыгнул на полку и закрыл глаза.
Свет в вагонах уже был притушен, и большая часть пассажиров к этому времени приняла горизонтальное положение. Однако состав не спал. Путешественников мучила бессонница, характерная для первого дня поездки. Поезд кряхтел, сопел, ворочался, даже изредка всхрапывал, но упорно не засыпал. Не мог уснуть и я.
В половине третьего ночи по вагону шепотом разнесся слух, что поезд приближается к Вологде. На этой станции по расписанию поезд должен был стоять двадцать минут. Пассажиры зашевелились.
Двадцать минут – это, по меркам железнодорожного путешественника, огромный срок, сравнимый по своим масштабам с выходным днем в обыкновенной гражданской жизни. Добрая половина населения поезда слезла со своих полок и принялась наспех одеваться, готовясь совершить набег на торговые точки станции.
Кому-то срочно потребовалось «дозаправиться» пивом, у кого-то подходил к концу запас сигарет, кто-то захотел вокзальных пирожков с кошатиной, у иных вдруг открылась непреодолимая тяга к чтению периодики. Остальные сами еще не решили, какая такая важная необходимость выталкивает их из нагретых вагонных постелей на холодный ночной перрон. Я подумал, что ни у кого из них нет серьезной надобности. Если бы поезд остановился здесь на минуту, никто и не вспомнил бы о заканчивающемся пиве и сигаретах, проехали бы Вологду как десятки других станций. Просто поведение всех этих людей было подчинено неписанному закону, своду негласных правил железнодорожного путешественника. Люди, утомленные однообразием пути, жаждали хоть какой-то перемены. Им нужно было развеяться…
По долгу службы Ольга вышла из своего купе, на ходу застегивая пуговички на форменном кителе. Волосы ее были растрепаны. Следом за проводницей вышел сияющий от привалившего счастья адвокат. Дабы не смущать новоиспеченных любовников своим присутствием, я пожертвовал возможностью размяться на свежем воздухе и остался в своей берлоге.
С прогулки Павлов вернулся с огромным букетом роз, который победоносно внес в служебное купе. По-видимому, юная железнодорожница не обманула ожиданий придирчивого юриста.
Пашка разбудил меня в десять часов утра. Бесцеремонно сорвав с меня одеяло, юрист радостно доложил мне о состоявшемся восходе светила.
- Пойдем покурим, - предложил он.
Возражать не имело смысла. Я негромко выругался, протер кулаками слипшиеся от беспокойного сна глаза и последовал за другом в тамбур.
- Как спалось-почивалось? – весело спросил адвокат, не слишком интересуясь моим ответом. – А я, милый друг, за всю ночь глаз не сомкнул…
- Ты хотя бы пользовался презервативами? – поинтересовался я, чтобы поддержать беседу.
- Естественно! – заверил меня адвокат. – И после каждого пережитого прилива блаженства выбрасывал «шкурки» в форточку. Алексей, мое семя разбросано чуть ли не по всей стране. Я счастлив!..
- Прелестно. Теперь я точно знаю, что составляет счастье российского юриста.
- Не обобщай. Счастье – понятие весьма расплывчатое. Счастью нельзя дать точного определения. Некоторые считают себя счастливыми лишь потому, что испытывают эйфорию от какого-либо незначительного житейского удовольствия. Когда же витание в облаках заканчивается, то личность низвергается на грешную землю и немедленно забывает о том, что недавно считала себя счастливейшей из смертных.
- Ты сегодня склонен к философии, - заметил я равнодушно.
- А ты знаешь, зачем молоденькие девушки устраиваются проводницами? – пропустив мою реплику мимо ушей, спросил Павлов.
- Чтобы получать зарплату, - пожал я плечами.
- Чушь! – восторженно объявил адвокат. – Они идут на эту каторжную работу с одной только целью. И знаешь, с какой?
- Представления не имею.
- Дурень! А еще сыщик… Где твой дедуктивный разум?
- Я берегу его для решения более насущных проблем.
- Дилетант, - снисходительно произнес юрист. – Молоденькие бабенки идут сюда, чтобы выгодно выскочить замуж! Это же так очевидно! Каждый день они тесно общаются с десятками мужчин: холостых и не очень… Прекрасный шанс охмурить подходящего. Дольше полугода незамужние проводницы на этой работе не задерживаются. Текучесть кадров – рекордная среди всех прочих отраслей народного хозяйства!
- Ты собрался жениться на Ольге? – удивился я.
- Муха, что ты мелешь! – обиделся Пашка. - Разве я похож на Прохоровича?
- Честно? – произнес я, с сомнением глядя в искрящиеся счастьем глаза юриста.
- Лучше помолчи! – взмолился адвокат, предугадав мой ответ.
- Как скажешь, - хмыкнул я.
- Вот и договорились, - облегченно вздохнул Павлов. – Давай-ка лучше пойдем поправим здоровье. Что будем пить?
- Мне все равно. Была бы закуска…
- Ой! – испуганно воскликнул Павлов. – Караул!..
Бросив на пол недокуренную сигарету, юрист молниеносно выскочил из тамбура и стремительно пронесся через весь вагон. Терзаемый жгучим любопытством, я последовал за другом.
Приблизившись к дрожащему от волнения адвокату, я усвоил тот факт, что причина нервного срыва Павлова крылась где-то под титаном, в самой глубине топки. Подпрыгивая от возбуждения, Павел Семенович яростно шуровал кочергой в потухшем пепелище.
- Что ты там потерял? – спросил я с интересом.
- Курицу! – всхлипнул адвокат.
- Курицу? – удивленно переспросил я.
- Проклятая птица! – взволнованно выругался Пашка.
- Павлик, что случилось? – раздался за нашими спинами испуганный голос проводницы.
- Да курица же там была!..
- Ой, а мы-то совсем забыли, - расстроилась Ольга.
До моего полусонного мозга наконец начал доходить смысл происходящего. По-видимому, Пашке ночью удалось-таки раздобыть фольгу…
- Вот она! – победоносно воскликнул юрист, энергично дергая кочергой. – Попалась, пташка…
- Похоже на кусок коровьего дерьма, - брезгливо заметил я, когда бесформенная серо-черная лепешка оказалась в дрожащих руках моего друга.
- Дурак, - сердито произнес Павлов. – Это зола. Курица внутри фольги. Оля, открывай свое купе. Сейчас будем извлекать мое фирменное блюдо!
- Надо что-нибудь постелить на стол, - засуетилась Ольга.
На вытянутых руках адвокат внес блюдо в купе и установил его на застеленный газетами столик.
- Приступим к вскрытию! – торжественно объявил он и перочинным ножиком сделал смелый хирургический надрез.
Из-под нарушенной упаковки пахнуло горелым мясом. Внутри свертка зияла пугающая чернота. Павлов поворошил ножиком, расширяя сделанный надрез. Хрустящими черными лохмотьями фольга разлеталась по газете, освобождая адвокатскую курицу, точнее, хрупкое месиво угольков – все, что осталось от вчерашней замороженной птички.
- По-моему, она слегка пригорела, - издевательски заметил я, потеряв аппетит.
- Ах, как жаль, - сочувственно вздохнула проводница. – Павлик, не расстраивайся. У меня есть полукопченая колбаса и сардельки…
Смирившись с кулинарной неудачей, Павлов отстранился от стола и дипломатично заметил:
- Во всем виноват Дурыч… Мне надо помыть руки.
- Пойдем, я открою тебе туалет, - отзывчиво предложила Ольга.
- Да, умойся, пожалуйста, а то ты похож на прокаженного негра, - не удержался я.
Убитый горем юрист не нашел в себе сил достойно ответить на мой едкий комментарий…
За сардельками, полукопченой колбасой и напитками из «волшебного» пакета Прохоровича мы провели весь день. Когда же наступило время «отбоя», я галантно удалился из гнезда молодых возлюбленных и устроился спать на своей обжитой второй полке.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
доказывающая полезность фотографического искусства в целом и школьного альбома в частности
Согласно постулатам диалектического материализма, всему на свете рано или поздно приходит конец. Вот и наш затяжной переезд приблизился к финалу. Рыжее апрельское солнце, прячась за линией горизонта, еще не коснулось лучами черных вершин Уральской горной гряды, а в вагонах уже вовсю шевелилась жизнь. Уставшие от долгого однообразия пути пассажиры, объятые легким волнением, торопливо собирали свои пожитки.
Обитатели нашего вагона разделились на две очереди: одни, вооруженные зубными щетками, электробритвами, мылом и полотенцами, собрались возле туалета, другие, торопились сдать проводнице постельное белье. Павлов курил в тамбуре. Я укладывал в чемоданы немногочисленные атрибуты дорожного быта, как то: шахматы, кроссворды, пустой термос и алюминиевые кружки.
За окном проплывали унылые уральские пейзажи. Выхваченные из ночной мглы белым светом фонарей дружные грядки гаражей, квадратики пригородных огородов, разделенные ветхой, покосившейся изгородью, скромные избушки железнодорожных работников, сиротливого вида промышленные строения с выбитыми стеклами, да и просто кучи городского мусора – все это буквально кричало о приближении мегаполиса.
Город был рядом. Он приближался.
Свет в вагоне стал ярче. Весело и хрипло заиграло поездное радио. Состав сбавлял ход.
- Скоро приедем, - грустно произнес вернувшийся из тамбура адвокат.
- Тоскуешь о предстоящем расставании с любимой? – подмигнув, спросил я друга.
- Да, что-то гложет… - подтвердил юрист.
- Ничего не поделаешь. Расставание – есть неизбежная кара за встречу.
- Это цитата?
- Нет. Экспромт.
- Ты растешь как философ, - похвалил меня Павлов. – Чемоданы собрал?
- Собрал.
- Хорошо… Леха, ты выйдешь первым. Подождешь меня в конце перрона.
- Хочешь попрощаться с Ольгой? – догадался я.
- А ты возражаешь?
- Да нет. Мне-то что…
Наконец поезд замер. Скрипучие стальные двери загремели, готовясь выпустить на волю нетерпеливо толкущихся в тамбуре первых пассажиров. Я выглянул в окно. Перрона не было.
- Да, - угадав мои мысли, произнес Пашка, - это не Рио-де-Жанейро…
- Где мне тебя ждать?
- Подожди возле вагона. Я недолго.
Я взял оба кейса и двинулся к выходу.
Урал встретил меня сухим прохладным воздухом и колхозной липкой грязью, заменявшей перрон. Я немедленно пожалел о том, что не взял с собой резиновые сапоги.
- Надеюсь, не весь Свердловск такой грязный, - сказал я расстроенной дамочке, которую до лисьего воротника забрызгал грязью при приземлении.
- Мне уже все равно, - тяжело вздохнула обрызганная дама и понуро поплелась в направлении здания вокзала.
В этот момент из вагона выпрыгнул очередной пассажир, и уже я принял на себя порцию гостеприимной уральской земли. Настроение пошло на убыль…
Отойдя от двери вагона на безопасное расстояние, я стал дожидаться своего спутника. Прощание адвоката с любимой заняло не более пяти минут. Как истинный юрист, Павлов не любил тратить много времени на непродуктивную лирику.
- Пойдем, дружище! – бодро сказал он. – Я оставляю здесь кусочек своего сердца…
- Ты хотя бы записал ее телефон?
- Оля живет в Южно-Уральске. Звучит солидно, но, по сути, это страшная дыра. Телефон есть, наверно, только в здании администрации.
- Значит, ты простился с ней навсегда?
- Алексей, как джентльмен, я не мог сказать такое даме своего сердца…
- Кусочка твоего сердца, - напомнил я другу.
- Пусть так. Это сути дела не меняет... Между прочим, у Ольги в Свердловске живет двоюродная сестра. Я взял ее адрес.
- Зачем? – удивился я.
- На всякий случай. Вдруг не удастся устроиться в гостиницу. А у Дарьи Васильевны двухкомнатная квартира. Она разведена и в одиночку воспитывает двухгодовалого сына. Мы могли бы снять у нее комнату. Заодно поддержали бы одинокую мать материально…
- А ты все-таки проходимец, Паша, - восхитился я.
- Еще бы! – самодовольно хмыкнул юрист. – Оля чудная девушка, но не последняя на нашей грешной Земле. Мы с тобой еще погуляем!
- Только обещай в дальнейшем воздерживаться от приготовления курицы.
- Клянусь Уголовным кодексом!
Дарья Васильевна жила на окраине города в типичной «хрущевке». Частник, к которому мы подсели у вокзала, довез нас за пятьдесят рублей, что по нашим представлениям было просто даром.
- Подожди здесь, - сказал мне Павлов, расплатившись с шофером. – Не следует пугать мать-одиночку ранним визитом группы неизвестных мужчин, один из которых оброс трехдневной щетиной и оттого больше похож на рецидивиста, чем на честного квартиросъемщика.
Я провел рукой по щеке и, признав правоту товарища, послушно остался ждать возле подъезда.
Небо над городом начинало светлеть, но солнце всходить не торопилось.
Было прохладно.
В ожидании Павлова я часто курил и поглядывал на часы. Адвокат отсутствовал уже двадцать пять минут, и это действовало мне на нервы. Но я успокаивал себя тем, что раз он не вернулся немедленно, значит, застал хозяйку дома.
В общении с представительницами прекрасного пола Павел Семенович часто терял контроль над временем. А я даже не знал номера квартиры Дарьи Васильевны. Орать на весь двор не хотелось, и я терпеливо топтался возле подъезда, в душе проклиная отдельные черты характера своего друга.
Впрочем, мое терпение вскоре было вознаграждено.
- Ну чего ты там топчешься?! – услышал я знакомый голос. – Поднимайся, а то замерзнешь…
Оклик доносился откуда-то сверху. Я поднял голову и увидел Павлова, наполовину высунувшегося из окна четвертого этажа. Повторять приглашение юристу не пришлось. На крыльях любви к домашнему теплу и уюту я мигом взлетел по лестнице, и через несколько секунд был представлен хозяйке квартиры и ее несмышленому отпрыску.
Дарья Васильевна произвела на меня вполне благоприятное впечатление. Это была скромная, нешумная женщина средних лет, неброской внешности, но и не уродина. В общем, она не вызывала к себе отвращения, но и не привлекала похотливых мужских взглядов. Я был убежден, что ради Дарьи Васильевны Пашка не стал бы жарить курицу в паровозной топке.
- Вот ваша комната, - сказала хозяйка, проводив нас в дальнюю, изолированную комнату. – Две кровати, белье в шкафу. Вот ключи, если вдруг меня не будет дома. К сожалению, только один комплект…
- Этого достаточно, - заверил хозяйку адвокат. – У нас общая задача в этой командировке. И вообще, мы вас не будем сильно беспокоить. Думаю, приходить будем только чтобы переночевать.
- В столовых готовят невкусно, а в ресторанах кушать дорого, - сказала Дарья Васильевна. – Так что вам удобнее будет обедать здесь. Пользуйтесь кухней, не стесняйтесь.
- Благодарю, но, думаю, нам это не понадобится.
- А что? Плита работает, посуды хватает. Я даже могу вам готовить. Вы только продукты покупайте.
- Спасибо, Дашенька, мы с Алексеем Владимировичем справимся сами.
- Ну как хотите.
Оставив кейсы в только что снятой комнате, мы вышли на улицу.
- Ну-с, господин Пуаро, с чего начнем расследование? – спросил меня Павлов, закурив сигарету.
- А ты бы с чего начал?
- Если бы не удручающее положение моего коллеги, я бы начал с посещения какого-нибудь кабака. Страсть как хочется отведать местной кухни…
- Но твоя бескорыстная братская любовь к Дурычу…
- Да, Алексей, именно бескорыстная братская любовь к коллеге перманентно подавляет во мне жажду полноценной жизни! Я готов принести в жертву свое эгоистическое желание… Итак, что ты предлагаешь? У тебя есть план действий?
- Приблизительный, - осторожно сообщил я.
- Излагай.
- Мы имеем некоторую достоверную информацию. А именно три адреса, так или иначе связанных с преступной деятельностью господина Пунцова. Первое, это адрес совместного предприятия «Вояж». Второе, адрес квартиры покойной жены Прохоровича в городе Забойном Свердловской области. И, наконец, третий адрес – адрес Екатерины Тимофеевны, жены нашего российско-германского мошенника. Адреса главного бухгалтера СП «Вояж» я, к сожалению, не знаю. Знаю только имя: Эльвира Кирилловна Кривошеева.
- Имя редкое, - заметил Пашка.
- Согласен. Но это нам ровным счетом ничего не дает.
- Но у нас есть адреса! – вдохновленно напомнил адвокат.
- Есть. Вопрос, с какого начнем?
- Хм, - задумался Павлов. – Считаю, раз мы сейчас находимся в Екатеринбурге, то рационально будет начать отсюда.
- Поддерживаю, - согласился я. – Начнем командировку с посещения совместного предприятия «Вояж». По моим данным, офис располагается по адресу Промышленная улица, дом двенадцать.
- Ты знаешь, где это?
- Нет. Поймаем такси.
- Логично.
- Но сначала заскочим в магазин.
- За пивом? – обрадовался Пашка.
- Нет! – категорически возразил я. – Нужно купить хорошую фотокамеру.
- Зачем? – удивился юрист.
- На всякий случай. Современная детективная практика немыслима без применения технических средств. Портативный диктофон я всегда ношу с собой. А вот камеры у меня нет.
- А зачем она нужна?
- Не знаю, - признался я. – Но может пригодиться.
- Хочешь оснаститься за счет клиента? – хмыкнул Павлов.
- Не говори глупостей, - обиделся я.
- Да ладно, мне-то что! Пусть Дурыч раскошелится. Лично я ничего не имею против… Пошли ловить тачку.
Екатеринбург – город крупный, но все же значительно меньший, чем Петровск. Все местные таксисты, по заверению пойманного нами частника, знали его «как свои пять пальцев». Я спросил, где можно купить хороший фотоаппарат, и таксист без слов довез меня до универмага, где я приобрел очень дорогую японскую камеру и несколько катушек пленки. После этого мы направились к офису СП «Вояж», и в половине девятого утра достигли цели.
Промышленная улица вполне оправдывала свое название. По обе стороны от проезжей части тянулись бесконечные железные заборы, за которыми высились обветшалые кирпичные махины промышленных предприятий. Таблички с номерами домов на Промышленной улице практически отсутствовали. Кое-где на заборах алкидной краской были грубо намалеваны цифры, но и они встречались крайне редко.
Водила дважды провез нас вдоль улицы. По четной стороне мы смогли разглядеть лишь две цифры: «четыре» и «двадцать два».
- Высадите нас примерно посередине, - попросил я.
- Без проблем! – с готовностью отозвался шофер и, выполнив требуемое действие, содрал с нас сто рублей.
- Нам нужен дом двенадцать, - напомнил я Павлову, выйдя из машины.
- Это я уже усвоил. Только как мы его найдем?
- Придется действовать путем проб и ошибок.
- Ты у нас главный, ты и командуй, - сказал адвокат, свалив на меня груз ответственности за успех операции.
На поиски нужного нам адреса ушло почти полчаса. Большинство вахтеров, охранявших проходные, не знали даже адресов собственных предприятий. Но удача все же улыбнулась нам. Хотя назвать это «удачей» можно было лишь с большой натяжкой. Улыбка сопутствовавшей нам «удачи» скорее походила на злобный, ехидный оскал…
Как выяснилось, по адресу Промышленная, дом двенадцать, располагался платный общественный туалет. Бабушка, собиравшая плату за услуги своего заведения, естественно, и слыхом ничего не слыхивала о совместном российско-германском предприятии. Вспомнила лишь, что лет пять тому назад к ней частенько с подобными вопросами наведывались грозные дяди и тети с красными «корочками». Пришельцев интересовали различные фирмы, которые по их сведениям отчего-то должны были заниматься своей разнообразной коммерческой деятельностью в помещении общественной уборной. Эти набеги официальных лиц продолжались пару месяцев, затем прекратились.
Расстроенный добытыми сведениями, я на всякий случай крупным планом запечатлел бабушку и облупленный фасад уборной, столь популярной среди владельцев коммерческих организаций Екатеринбурга.
- Зачем ты бабку-то сфотографировал? – упавшим голосом поинтересовался адвокат.
- Сам не знаю. С расстройства наверно.
- М-да… Прокольчик вышел.
- Удивляться не приходится. Подобная практика существует везде, и в нашем достославном Петровске тоже. Между прочим, разве мало фирм твоя контора зарегистрировала по таким вот «подставным» юридическим адресам?
- Регистрацией фирм занимается Дурыч, - буркнул Павлов.
- Какая разница! Это для нашего расследования не имеет никакого значения.
- Да, конечно…
- Итак, в Свердловске нам больше делать нечего. Отправляемся в Забойный!
- Поехали! - с готовностью откликнулся юрист.
До Забойного, как мы выяснили, шел рейсовый автобус. Он начинал свое движение от автобусного вокзала. Однако ехать на вокзал было нерационально, ибо по ходу движения «тридцать второй» пригородный маршрут делал в Свердловске четыре остановки, последняя из которых располагалась всего в каких-нибудь двухстах метрах от пересечения Промышленной и Пролетарской улиц. Эту информацию мы почерпнули у таксиста, который не горел желанием менее чем за три сотни везти нас в Забойный. А, поскольку автобусный билет в тот же пункт стоил всего двенадцать рублей, Павлов, умевший хорошо считать деньги, тратимые не на выпивку, от услуг таксиста категорически отказался.
В итоге мы, хоть и с трудом, все же втиснулись в переполненный автобус, который привыкший к комфорту юрист немедленно окрестил «скотовозом».
Тридцать километров разбитой пригородной трассы, протянувшейся от Екатеринбурга к Забойному, наш «скотовоз» преодолел за час с небольшим. Здесь, высадив пассажиров, автобус совершил кольцевой разворот и встал в очередь, чтобы затем по расписанию отправиться обратно в главный уральский город.
На автовокзале мы справились у местных жителей относительно расположения интересующих нас адресов. Аборигены зарекомендовали себя доброжелательными, словоохотливыми и нелюбопытными людьми. Они с удовольствием объяснили нам, как лучше добраться до Кленовой и Шахтерской улицы, где по моим сведениям проживали соответственно гражданки Кобелец-Прохорович и Пунцова.
К нашей радости Кленовая и Шахтерская улицы находились в одном районе и даже были параллельными. Единственным неудобством было отсутствие в Забойном общественного транспорта, если не считать «тридцать второго» автобуса, доставившего нас из Екатеринбурга. Частным извозом по заверениям местных жителей здесь никто не занимался.
- Что ж, прогуляемся пешочком, - резюмировал адвокат, - подышим кристальным воздухом провинции. В конце концов, городок сей крохотный, обувь сильно не стопчем.
- В любом случае выбора у нас нет, - заметил я. – Пойдем.
Первый визит мы решили нанести жене германского бизнесмена. На вопрос Павлова, о чем я собираюсь говорить с Екатериной Тимофеевной при встрече, я честно признался, что еще не задумывался над этим вопросом. В таких ситуациях я обычно действую экспромтом, полагаясь на интуицию. Как правило, интуиция меня не подводит. Помимо прочего, я предчувствовал, что госпожу Пунцову мы дома не застанем.
Городишко, хоть и не был густонаселенным, занимал значительное пространство. Нам предстояло пересечь его полностью. Довольно долго мы шли по северной окраине в направлении центра. Улочки были прямые и широкие, застроенные однотипными двухэтажными деревянными зданиями, сильно смахивающими на бараки в военном гарнизоне. Павлов на ходу листал брошюру «Славные вехи в истории города Забойного» семьдесят восьмого года издания, которую он приобрел в киоске на автобусном кольце.
- Представляешь, - увлеченно воскликнул он, - в семьдесят восьмом году здесь проживало пятьдесят тысяч жителей! Любопытно, популяция забойчан выросла или наоборот?
- Трудно сказать, - уклонился я от прямого ответа. – Ты лучше обрати внимание, на каких тачках разъезжают местные жители!
- А что? – всполошился Пашка, отрываясь от чтения брошюры.
- Да ты погляди, погляди… Мы протопали каких-нибудь пятьсот метров, а мимо нас промчались пять новеньких джипов, несколько «Мерседесов» и «БМВ»! Из отечественных автомобилей – парочка «десяток» и одна «Нива» - у всех сидухи в полиэтилене! Заметь, ни одного «Москвича» или «Запорожца»…
- В самом деле?
- Сдается мне, народ здесь не бедствует…
- Странно. А домишки-то изрядно обветшалые. Что-то тут не сходится…
- А что об этом пишут в твоей «энциклопедии»?
- О джипах ни слова – в семьдесят восьмом году их не было даже в столице. А городишко сей основан в тридцать шестом году. Построили его орды комсомольцев и прочих «добровольцев»… Основной род деятельности забойчан – ударный труд в забое во славу отчизны. Отсюда, как видно, и название населенного пункта.
- Шахтерский город?
- Можно сказать так. Только копают здесь не уголь. Местные рудники славились изобилием руд, содержащих добрую половину таблицы Менделеева. Но главное, Муха, внимай!..
- Не тяни резину.
- Главное, здесь добывали золото, палладий и платину!
- Ого! – присвистнул я. – А почему «добывали»? Сейчас что, уже нет добычи?
- Откуда мне знать! Книжка-то ветхозаветная…
- Ну да… Судя по местному автотранспорту, золотишка в местных почвах еще предостаточно.
- Не заделаться ли нам старателями? – задумчиво произнес Павлов. – А то как-то приелось защищать уголовников в суде. Пашешь, пашешь на благо отечественного криминала, а до собственного джипа также далеко как до Австралии.
- А ты защищай честных людей, - предложил я, - тогда и совесть будет чиста.
- Ага, и кошелек тоже. Муха, у честных людей нет денег на оплату моих услуг. Вот, если бы нарыть центнер-другой золотишка… Я бы тогда организовал благотворительные пятницы для малоимущих граждан – защищал бы их даром.
- Ну ты размечтался! – улыбнулся я. – Гляди-ка, кажись, нам явились признаки цивилизации…
- Мы достигли центра, - с удовлетворением констатировал адвокат.
Царство деревянных бараков неожиданно, словно по мановению волшебной палочки, сменилось буйным нагромождением железобетонных панельных многоэтажек. Эта часть города застраивалась явно в эпоху «развитого социализма».
- Техногенная лапа цивилизации махнула над провинцией, рассыпав по участку богатой рудами уральской земли осколки городского уклада! – поэтично выразил юрист свои ощущения.
- Хорош трепаться. Побереги запасы своего словесного поноса для заседания суда присяжных.
- Ни хрена ты не романтик! – упрекнул меня адвокат. – Я чувствую пьянящий аромат цивилизации! Здесь должны быть приличные заведения…
- И думать забудь! – строго сказал я.
- Я голоден! – капризно заявил Павлов. – А вон, кажется, ресторанчик…
- Паша! – взмолился я. – Ну неужели нельзя потерпеть до вечера? Обязательно нажираться с самого утра? Купи бутылку пива в ларьке, и пойдем дальше. У нас куча дел!
- Я хочу есть! – упрямо заявил юрист, взяв курс на замеченный ресторан.
- Тогда иди один, - принял я решение. – А я займусь расследованием.
- Ты не составишь мне компанию?
- Нет. Хочу сохранить ясность ума и трезвость рассудка.
- Это одно и то же, - заметил адвокат. – Впрочем, дело твое. Не смею настаивать. Иди один, а я перекушу. Постарайся не задерживаться. Встречаемся в ресторане.
- Дай мне ключи.
- Какие ключи?
- От квартиры, которую мы сняли в Свердловске.
- Ну уж дудки! – категорически отказался Павлов. – Чтобы ты меня здесь бросил – пьяного и немощного… Забудь об этом! Иди, расследуй, чего ты там хотел, а потом зайдешь за мной в кабак. Перекусишь, и поедем в Свердловск вместе.
- А, - махнул я рукой, - пес с тобой! Давай, заливай бельма.
- Спасибо, Леша! Ты настоящий друг. Удачи тебе!
- Пошел ты!..
Итак, наша экспедиция разделилась на две независимые группы. Я бы назвал их «группами по интересам». Являясь единственным представителем первой группы, я с глубоким негодованием воспринял решение второй группы. Причина моего недовольства была не в том, что Павлов покинул меня в самый ответственный момент расследования – нет. Мне вовсе не нужна была его помощь. Совершать пешеходные прогулки по захолустному уральскому городку я мог и без чьей-либо поддержки. Обидно было другое. Покуда я, исполненный чувством долга перед попавшим в беду товарищем, вынужден трудиться в поте лица, эта адвокатская свинья будет лакомиться в ресторане и соблазнять местных барышень! По моим представлениям это был верх несправедливости.
Терзаемый этим чувством, я ускорил ход и довольно быстро достиг южной окраины Забойного, нехитрая архитектура которой до тонкостей повторяла северную часть города.
Найти Шахтерскую улицу оказалось нетрудно. Местные жители охотно и бескорыстно указывали направление движения, а одна молодая мама с коляской даже вызвалась проводить меня до дома номер «восемь».
- Я живу в «девятом», - сообщила она. – Это как раз напротив вашего. А к кому вы идете?
- А вы всех своих соседей знаете?
- Я живу здесь двадцать три года. Конечно, знаю.
- Мне нужна некая мадам Пунцова…
- Пунцова?.. – нахмурив бровки, повторила молодая мама. – Что-то не слыхала о такой… А она точно на Шахтерской живет?
- На Шахтерской, - подтвердил я. – Дом «восемь», квартира «четыре».
- Странно, в «четвертой» квартире, насколько я помню, всегда Трифоновы жили…
- Мне нужна Екатерина Тимофеевна, - уточнил я. – Возможно, до замужества она и была Трифоновой. Я, к сожалению, не знаю ее девичьей фамилии…
- Катька Трифонова? Вам она, значит, нужна? Хм, я не знала, что она замуж вышла… Надо же, даже на свадьбу не позвала. Вот змея!..
- Значит, вы ее знаете? – обрадовался я.
- Мы учились с ней в одном классе.
- Очень хорошо! И, что же, она скрыла от одноклассницы факт своего замужества? Странно как-то…
- Ничего странного. Я не видела ее уже несколько лет. Когда умерли ее родители, Катька собрала манатки и куда-то уехала, кажется, в Свердловск, там жил ее дядька, брат отца. Дядька умер давно, и квартира пустовала. Вот Катька и свалила туда, все-таки город, не то, что у нас – деревня…
- А сейчас кто там живет?
- А вы, молодой человек, чего хотите-то? – прищурившись, то ли от подозрительности, то ли от любопытства, спросила одноклассница Екатерины Тимофеевны.
- Да мне бы Катьку повидать, - произнес я, стараясь придать голосу наиболее эротичный оттенок. – Давненько мы с ней не виделись…
- Хахаль, что ли? – весело подмигнув, хихикнула моя собеседница.
- Да, как вам сказать… - растерялся я.
- Тебя как звать-то, красавчик? – соблазнительно поведя сочным молочным бюстом, поинтересовалась молодая мамаша.
- Алексей, - представился я. – А вас?
- Шура, - отрекомендовалась дамочка. – Можно на «ты»…
- Благодарю.
- А-лек-сей… - смакуя звуки, томно произнесла Шура, - Лешка, стало быть… А ты, я гляжу не местный…
- Из Петровска, - подтвердил я.
- О! – восхищенно пискнула Александра. – Женат?
- Скорее, разведен, - ответил я осторожно.
- А я и вовсе замужем не была! - радостно сообщила Шура. – Слушай, Лелик, может, ко мне заглянешь в гости? Чайку попьем. Или чего покрепче хочешь?
- Да я, в общем-то, к Екатерине Тимофеевне собирался…
- Далась тебе эта Катька! – сердито произнесла Шура. – У меня и грудь больше, и ноги длиннее. Плюнь на нее, пошли ко мне…
Первобытная простота местных нравов не то чтобы шокировала меня - для этого я был слишком циничен - но, привыкший к показной недоступности петровских девушек, я был несколько обескуражен столь явной прямолинейностью в выражении интимных желаний.
- Милая Шурочка, - произнес я с максимальным тактом, - я необычайно ценю ваше лестное предложение, однако хочу заметить, что встречи с Екатериной Тимофеевной я ищу вовсе не из половых побуждений. Желать рандеву с означенной особой меня заставляют некоторые обстоятельства делового толка…
Похоже, некоторые лексические единицы моей изысканной речи были малознакомы коренной жительнице уральской глубинки, и Шурочка, сморщив прелестный лобик, явно перегрузила свой крохотный мозг, пытаясь осмыслить смысл моей тирады. Сочувствуя интеллектуальному перенапряжению молодой матери, я сжалился над ней и сделал попытку загладить свою бестактность:
- Саша, у тебя действительно чудесная грудь! А ноги!.. Таких ног во всем Петровске днем с огнем не сыщешь…
- Правда? – обрадовалась мамаша, окончательно потеряв интерес к надрывающемуся от рева младенцу. – Значит, идем ко мне?
Неожиданно для себя я усвоил два очевидных факта: во-первых, без хамской грубости проигнорировать откровенное предложение Александры будет решительно невозможно, и, во-вторых, это предложение, при ближайшем рассмотрении, выглядит достаточно соблазнительным. Исходя из этих логических предпосылок, я принял адекватное решение.
- Я согласен. Только сначала покажи мне квартиру Екатерины Тимофеевны. Напоминаю, она нужна мне по делу. Если ее нет дома, сразу пойдем к тебе пить чай. А если она дома…
- То что?
- Тогда я побеседую с ней несколько минут, а потом займемся… чаем.
- Ладно, - обрадовалась Шура. – Пошли, красавчик!
Идти пришлось не далеко. Подстегиваемая первобытным желанием, Шурочка двигала своими стройными ножками настолько быстро, насколько позволяла длинная обтягивающая юбка. Я еле поспевал за ней. Младенцу, очевидно, передалось волнение матери, и он орал так, будто на него лили кипяток. Однако мать не обращала внимания на капризы безотцовщины. Видимо, в Забойном наблюдался дефицит «боеспособных» мужиков.
- Вот здесь, - переведя дух, произнесла Александра, - остановившись у первого подъезда типового бревенчатого дома. – Второй этаж, квартира четыре.
- Подожди меня здесь, - попросил я.
- Постарайся не задерживаться.
- Я мигом.
- Осторожно, там одна ступенька хлипкая! – крикнула мне вдогонку заботливая мать-одиночка.
Своевременно сделанное предупреждение, вероятно, спасло мне жизнь. Надо сказать, что полусгнившая деревянная лестница таила в себе множество опасностей. Хлипкими были практически все ступеньки. Я начал подъем с величайшей осторожностью и, возможно, преодолел бы его без происшествий, если бы был предупрежден еще и о ветхости перил. Однако весь потенциал бдительности я направил себе под ноги, за что немедленно и поплатился. Нащупывая ногой безопасное место на трухлявой скрипучей доске, я с силой облокотился на крепкие с виду перила…
Результатом такого легкомыслия стало мое «триумфальное» падение с двухметровой высоты. Обломки перил накрыли мое многострадальное тело.
На шум выскочили жильцы из квартир первого этажа. Их реакция на мое несчастье была далеко не дружественной.
- Коля! – противным голосом завопила немолодая аборигенка. – Опять наркоманы бушуют! Поди, глянь-ка!
- Вот сволочи! – вторила ей бабка из соседней квартиры. – Совсем поганцы очумели! Убивать их надо на месте!
Высказав это кровожадное пожелание, бабка юркнула в свою норку, громко хлопнув дверью. К сожалению, обитатели соседней квартиры вели себя более агрессивно. На зов скандальной жены на площадку вышел полупьяный Коля. В руках борца с наркоманами остро отточенным лезвием зловеще сверкал огромный плотницкий топор.
- Щас я тебя, сука, замочу! – пообещал Коля, открыв мне пугающую гнилозубую улыбку.
Свои шансы на выживание я оценил как весьма незначительные. Надо было что-то срочно предпринять. Я хотел быстро подняться, но острая боль в спине сковала мои движения. За исключением фотоаппарата в моем арсенале не было никакого оружия. «Используй то, что под рукою, и не ищи себе другое», - вспомнилась мне фраза из популярного в восьмидесятые годы мультика. Я решил, что настало время проверить действенность этого правила на практике.
Не сильно заботясь о качестве экспозиции, я нажал на кнопку. Щелкнул затвор, площадка озарилась синим светом вспышки. Эффект превзошел самые смелые мои ожидания. Ослепленный вспышкой абориген от неожиданности выпустил из рук свое смертоносное орудие. Под действием силы земного тяготения топор устремился к центру планеты, но остановился, встретив препятствие в виде ноги своего хозяина. Правда, топор стукнул Николая не лезвием, а обухом, но и этого оказалось достаточно, чтобы наши шансы в борьбе уравнялись.
Пока Коля громко и нецензурно страдал от боли, я кое-как поднялся на ноги, затолкал топор под лестницу и пустил в ход универсальную дипломатическую уловку. В итоге всего за пятьдесят рублей, требующихся Николаю для приобретения пол-литровки, мировое соглашение было достигнуто. Получив деньги, Николай сообщил перепуганной жене, что я «неплохой парень».
Конфликт был исчерпан.
Накинув на плечи ватник, Коля поковылял менять деньги на водку, а я задержался, чтобы задать несколько вопросов его жене. Обрадованная тем, что я не отношусь к породе «бушующих наркоманов», женщина охотно поделилась со мной своими знаниями относительно жильцов «четвертой» квартиры.
В целом, информацию, полученную от Шурочки, соседи Екатерины Тимофеевны подтвердили. Квартира номер «четыре» после замужества осиротевшей Кати пустовала. Хозяйка наведывалась сюда крайне редко. Сдавать жилплощадь даже соседям госпожа Пунцова не собиралась.
Исчерпав необходимость пребывания в доме номер «восемь», я коротко попрощался с собеседницей и вышел на улицу. Шурочки нигде не было.
«Неужели передумала?» - с величайшим сожалением подумал я, отчаянно озираясь по сторонам. Исчезновение Александры серьезно огорчило меня. И дело было вовсе не в том, что я пылал страстным желанием насладиться прелестями местной красотки. Без этого я вполне мог обойтись. Просто, я вдруг подумал, что у Шурочки наверняка должен быть альбом со школьными фотографиями. А поскольку, супруга господина Пунцова была ее одноклассницей, я имел все шансы заполучить фотографическое изображение этой таинственной особы. Упускать такую возможность было обидно.
В растерянности, я некоторое время потоптался возле подъезда, после чего решил перейти на другую сторону улицы. «Кажется, она сказала, что живет в «девятом» доме, - вспомнил я. - Знать бы, в какой квартире…»
- Эй, красавчик! – донесся до меня знакомый звонкий голос.
Я обернулся. Александра, быстро приближаясь, помахала мне рукой. Коляски с ней не было.
- А я Митеньку подруге оставила, - вдохновенно сообщила Шурочка. – Клара классная девка, всегда меня выручает…
Я выразил свое восхищение добродетельностью Клары и предложил Александре не терять времени даром.
- Пойдем, - с готовностью отозвалась одноклассница Екатерины Тимофеевны и крепко взяла меня за руку. – Ой, где ты так перепачкался?
- Да, на лестнице, - кивнул я в сторону злополучного подъезда. - Полы там редко моют. Надеюсь, ты живешь на первом этаже…
- На первом, - хихикнула Шура. – Ты все-таки свалился с этой чертовой лестницы?
- Чуть-чуть.
- Я почищу твою куртку мокрой щеткой, - пообещала Александра и увлекла меня в свою скромную провинциальную обитель.
Я, конечно, предполагал, что в доме постройки тридцать восьмого года не предусмотрено наличие ванной комнаты, но в глубине души все же надеялся обнаружить хотя бы душ. Каково же было мое разочарование, когда выяснилось, что не только душ, но даже горячее водоснабжение отсутствует во всех домах данного жилого проекта!
- Мы тут не привыкли к роскоши, - снисходительно улыбнувшись, сообщила Шурочка, - воду можно подогреть на плите. Умывальник есть на кухне и в туалете. А моемся мы в бане. В Забойном чудесная баня. Там почти всегда есть горячая вода…
- Это вселяет оптимизм, - саркастически хмыкнул я. – Ладно, с баней можно повременить. Александра, ты не покажешь мне свои школьные фотографии?
- Милый, я тебе еще не то покажу, - кокетливо пообещала Шура. – Снимай куртку, проходи в комнату, я сейчас…
Жилище Шурочки было обставлено скромно. Мебель, ровесница дома, носила на себе признаки долгой нещадной эксплуатации. Доисторического происхождения стулья не внушали доверия, и я благоразумно присел на краешек широкой, наспех застеленной кровати. Ложе жалобно скрипнуло, но устояло.
Александра вошла внезапно и стремительно. На ней был скромный батистовый халатик, да и то недолго…
Шурочка немедленно захватила инициативу в нашем общении. Нежно, но сильно она толкнула меня в грудь, и я повалился на продавленный матрац. Невесомый халатик тут же соскользнул с округлых плеч уральской соблазнительницы, и она предстала предо мной во всей своей первозданной роскоши.
- Богиня! – вожделенно прошептал я. - Плутовка, соблазнительница…
Не давая мне опомниться, обнаженная Александра упала рядом и принялась ловко освобождать меня от одежды. Через пару минут она уже обладала мною со всей страстностью изголодавшейся женщины…
К просмотру школьных фотографий мы, естественно, перешли не скоро. Не могу сказать, однако, что ожидание этого момента было для меня томительным. Шура знала толк в любовных утехах и явно умела доставить удовольствие себе и партнеру. В общем, пачку презервативов мы истратили не зря…
- Самое время выпить чашечку чаю, - заметил я, надевая брюки.
- Пойду поставлю чайник, - с готовностью отозвалась Шура.
- Ты обещала показать мне альбом…
- Ой, да, пожалуйста. Вон там, в комоде, в нижнем ящике. Найдешь сам?
- Постараюсь.
- Тебе чай с лимоном или с яблоком?
- Лучше с коньяком, если есть, конечно…
- Конечно, нет, - хихикнула Шурочка. – Есть водка. Будешь?
- От рюмочки не откажусь.
- Сейчас принесу.
Александра вышла из спальни, а я нетерпеливо подскочил к комоду.
Как я уже успел убедиться, Александра обладала необузданной сексуальностью. Женщины такого типа, по моим наблюдениям, в ведении домашнего хозяйства были не слишком аккуратны. Шурочка не была исключением из этого правила, о чем свидетельствовали груды навалом впихнутого в комод белья. Мало того, дамочка оказалась показательно рассеянной, ибо искомый альбом я обнаружил не в нижнем, а в верхнем ящике комода.
Однако труд мой был вознагражден. Во-первых, Александра принесла обещанную водку, а во-вторых, мне в руки попал альбом с фотографиями выпускного класса. Это была удачная находка.
- Фотографии у тебя в единственном экземпляре? – спросил я на всякий случай.
- Конечно. А зачем мне много? Я и эти-то редко смотрю.
- Не возражаешь, если я пересниму некоторые?
- Пожалуйста, - хмыкнула Шура. – А зачем тебе?
- По долгу службы.
- Ты мент что ли? – брезгливо поморщилась хозяйка.
- Как ты могла обо мне такое подумать! – с обидой произнес я.
- Ну извини, просто непонятно, зачем тебе фотки…
- Долго объяснять, - сказал я, перелистывая страницы альбома.
- Ты прав. Не бабское это дело – задавать мужикам умные вопросы… А чего ты не пьешь?
- Налей, пожалуйста, - спохватился я.
- Уже…
- Ага, спасибо… А ты не будешь? Ну тогда я с «тренером». Твое здоровье!
По древнему русскому обычаю я чокнулся с бутылкой и залпом осушил рюмку. Шурочка заботливо вложила в мой рот половинку соленого огурца.
Удовлетворив потребности организма, я вновь обратил свое внимание на альбом. Как и все школьные альбомы, Шурочкин начинался с групповой фотографии класса. Я настроил фотоаппарат на макросъемку и переснял групповой портрет.
Далее шли фотографии учителей. Их я оставил без внимания. За учителями следовали ученики. На каждой странице – по три портрета в овальной рамке. Под каждой фотографией – имя и фамилия.
Первой на глаза мне попалась моя сегодняшняя любовница. Из надписи под овалом фотографии следовало, что долгие мгновения телесного наслаждения мне только что дарила Саша Тюлькина. На всякий случай я щелкнул и ее.
- На память, - прокомментировал я свое действие. Шурочка не возражала.
Еще несколько страниц я перевернул вхолостую. Но, наконец, настала кульминация. Жена господина Пунцова, собственной персоной! Трифонова Катя… Должен признать, у Ивана Георгиевича отменный вкус! Хотя, по заверению Шурочки, Екатерина Тимофеевна уступала ей в совершенстве форм, фотографическое изображение десятиклассницы Трифоновой производило самое лестное впечатление.
Для верности я сделал три снимка, после чего еще некоторое время полюбовался красоткой, но, съедаемый ревнивым взглядом Александры, вынужден был перевернуть страницу.
- Что, слюнки потекли? – нарочито небрежно спросила хозяйка.
- Она недурна, - осторожно ответил я.
- Не советую с ней сводить близкое знакомство.
- Это почему?
- Не думай, что это я из ревности говорю. Просто предостеречь тебя хочется.
- Да?..
- Стерва она, каких свет не видывал. Охмурит, окрутит, голову вскружит, а потом сделает с тобой все, что ее мизинец пожелает – сообразить ни черта не успеешь…
- Спасибо, учту, - пообещал я.
- Еще выпьешь?
- Налей, пожалуй.
Итак, основную задачу своего визита я выполнил. Оставалось до конца насладиться второстепенными. Пусть Пашка нажирается в душном кабаке. Когда расскажу ему, как я провел время – адвокат обзавидуется! Махнув вторую рюмку, я чисто автоматически долистал до конца альбом и отложил его в сторону.
- Плесни еще, - попросил я Шурочку, - бог троицу любит…
Неожиданно в моем мозгу вспыхнуло нечто такое, что не поддается описанию. Это было какое-то прозрение, запоздалое явление внезапного откровения.
Я схватил альбом и, с трудом подавляя дрожь в руках, открыл его на предпоследней странице…
- Невероятно! – воскликнул я так резко, что Шурочка от испуга громко икнула. – Это же Кобелец! Тоня Кобелец!.. Фантастика!..
- О, господи, как ты меня напугал! – схватившись за сердце, произнесла Александра. – Чего ты так орешь?
- Это ведь Антонина Кобелец! Так?
- Ну Тонька. Что с того?
- Твоя одноклассница?
- Ну одноклассница. Что из этого-то?
- Значит, Тоня Кобелец и Катя Трифонова учились в одном классе! – озвучил я свое гениальное открытие.
- Помимо них в нашем классе училось еще двадцать три человека. Ты из-за каждого будешь впадать в истерику?
- И не подумаю! – чистосердечно пообещал я. – Шура, золотко, ты даже не представляешь, что ты для меня сделала!
- Вполне представляю, - возразила хозяйка. – Первое, это ублажила тебя в постели, и второе, напоила своей водкой…
- С этим я не спорю. За все это тебе самое нежное мерси. Но, кроме того, ты еще и обладательница самого замечательного фотоальбома!.. Дай-ка я сниму эту «кобелицу»…
- Она-то тебе зачем? – удивилась Шура. – Девка она никудышная. Не страшная, но и красотой не блещет. Да и вообще, скромница…
- Шурочка, знай, есть на свете человек, который как никто другой пострадал от «скромности» этой дамы! Если бы он был сейчас здесь… - произнес я мечтательно.
- Странный ты какой-то. Все загадками говоришь… Но как мужик ты мне понравился. Заходи еще как-нибудь…
- Непременно, - машинально пообещал я, хотя знал наверняка, что второго раза у нас с Шурочкой не будет.
Пересняв фотографию покойной мадам Прохорович, я торопливо засобирался.
- Уже уходишь? – спросила Шура.
- Дела, - лаконично оправдался я. – Кленовая улица в какой стороне?
- К Тоньке зайти хочешь?
- Да.
- Как выйдешь из подъезда, так и дуй дворами. Возьми чуть правее, наискосок – прямо к ее дому и выйдешь. Тут рядом.
- Спасибо, дорогуша. Ну, целуй меня на прощанье. Все было по высшему разряду…
- А то! – не без бахвальства хмыкнула Александра и жадно припала к моим губам. – Пока, красавчик! Не забывай мое теплое тело…
- Воспитывай сына, - напутствовал я Шурочку. – Пока!
Дом «одиннадцать» по Кленовой улице был точной копией домов Шуры Тюлькиной и Кати Трифоновой. Квартира «семь», к величайшему моему огорчению, располагалась на втором этаже. Однако на сей раз мне повезло, и я поднялся без происшествий. Удовлетворенный этим радостным обстоятельством, я перевел дух и, вооружившись стандартной улыбкой коммивояжера, надавил на кнопку звонка.
Ответом мне была тишина.
Для надежности я позвонил еще несколько раз, но усилия мои оказались тщетными – открывать дверь, по-видимому, было некому. Улыбка пропала даром.
Что ж, отсутствие результата – тоже результат. По крайней мере, отсутствие хозяйки не противоречит логике. Ведь если бы Тоня Кобелец восстала из мертвых для того только, чтобы впустить меня в свою квартиру, тогда бы точно наступил повод для удивления. А так… иного я и не ожидал.
С величайшей осторожностью я сошел по ступеням вниз и, выйдя на улицу, обошел дом. С обратной стороны располагался вход в магазин. Я решил побеседовать с его хозяином. Правда, это был рискованный шаг, ибо неизвестно, достаточно ли у «славного сибирского парня» Мирзы Махмуда человеколюбия, чтобы не попытаться нанести увечья гонцу, принесшему безрадостную весть о безвозвратной потере десяти тысяч баксов …
Торговая площадь продовольственного магазина не впечатляла. Впрочем, не впечатлял и ассортимент предлагаемых товаров. В Петровске такой набор продуктов можно встретить в любой продуктовой палатке. Непонятно, каким образом господину Махмуду удалось на этом деле скопить десять тысяч долларов…
- Здравствуйте, - поприветствовал я пышнотелую продавщицу. – Могу я поговорить с хозяином магазина?
- С хозяйкой, - уточнила торговка.
- Как «с хозяйкой»? – удивился я. – А куда же подевался господин Али оглы?
- Это еще кто такой? – укусив пирожок, без особого интереса спросила женщина.
- Как кто? Хозяин этого магазина.
- Вы, молодой человек, чего-то путаете. Здесь черных отродясь не было. Алла Васильевна наша хозяйка.
- Любопытно, - пробормотал я в растерянности. – Может, я не туда зашел…
- Наверно, - равнодушно согласилась продавщица.
- Скажите, милейшая, а в этом доме есть еще какой-нибудь магазин?
- Ни в этом, ни в соседних. Будете что-нибудь брать?
- Дайте, пожалуйста, пиво.
- Какое?
- Не знаю, - рассеянно пробормотал я. – Давайте крепкого.
- Двенадцать пятьдесят.
- Держите, - я положил на прилавок две десятки. Сдачи не надо.
- Приезжий?
- А что, заметно?
- Конечно! Местные сдачами не разбрасываются, все чаще в долг берут.
- Ага. Оттого, наверно, на джипах и разъезжают… Откройте, пожалуйста.
- На джипах крутые ездют. А в нашем квартале одни старики живут, да наркоманы, - с сожалением поведала торговка. – Прибыли от них – пустяк.
- Вас как звать-то, красавица? – спросил я, отхлебнув пива.
- Валентина, - зардевшись от удовольствия, представилась моя собеседница.
- Скажите, Валя, вы ведь тут всех местных знаете…
- Ну, в основном…
- Вот над вашим магазином, в квартире «семь» - кто проживает?
- В седьмой? А никто. Тонька раньше жила, но уехала.
- Замуж вышла?
- Какое там! Кому она нужна-то, голь перекатная! Да и внешность-то у нее так себе. Сирота к тому же… Нет, она на заработки куда-то уехала.
- На заработки. Это она сама вам сказала?
- Да все об этом знают. А кому она говорила, сейчас и не вспомнить – давно это было…
- Давно? – удивился я. – По моим сведениям, в середине марта она еще жила в своей квартире.
- Чепуха, - категорически заявила Валя. – Она уж больше года, как уехала. Кажись, в Грецию, по контракту.
- В Грецию? По контракту? – как попугай повторил я слова продавщицы.
- Ну да, апельсины собирать. Ее подружка школьная устроила, она в турфирме какой-то в Свердловске работает.
- А как подружку зовут?
- Откуда я знаю? Не помню… Да чего вас-то это так волнует?
- Дело у меня к Антонине.
- Странно. Никому отродясь к Тоньке никаких дел не было…
- Спасибо за пиво. До свидания, - попрощался я, сообразив, что больше никакой полезной информации из продавщицы вытянуть не смогу.
- Заходите еще. Пиво у нас хорошее…
Должен признаться, что после этого разговора в голове моей воцарился полнейший сумбур. Мысли спутались в плотный клубок, и оборванные нити неясных домыслов и смутных догадок торчали из этого клубка словно иглы из ежика. Тяжкий груз обретенной противоречивой информации следовало тщательно проанализировать в спокойной обстановке. Но для начала надо было забрать из ресторана Пашку.
По дороге я сдал в проявку отснятую пленку. Готовые фотографии обещали выдать через час. Я решил, что этого времени мне должно хватить, чтобы вывести друга из кабака, тем более что до заведения было уже - рукой подать…
Пашку я засек издалека. Трапеза его, по-видимому, была завершена. От дверей кабака он смог преодолеть довольно короткое расстояние и лежал теперь на спине в центре самой широкой и грязной лужи, широко раскинув руки.
Я приблизился к телу друга и легонько пихнул его ногой. Тело, лишенное, между прочим, кожаной куртки, зашевелилось и издало протестующий хрип.
- Павел, подъем! – скомандовал я строго. – Вставай, а то простудишься.
- Наша служба и опасна и трудна… - промычал юрист и перевернулся на бок, подложив руки под голову. – Я хочу спать…
Мне стало совершенно ясно, что юрист довел себя до того состояния алкогольного опьянения, когда даже милиция, брезгливо морщась, проходит мимо. В такой момент пытаться пробудить в нем гражданское самосознание – дело еще более безнадежное, чем бездарные попытки легендарного Сизифа втащить никому не нужный булыжник на вершину высокой горы. Пришлось напрячь мускулы и выволочь товарища на твердую почву.
- Сиди здесь, я скоро приду, - сказал я телу и вошел в кабак.
Короткое общение с официантом подтвердило самые циничные мои предположения. О куртке адвокату придется забыть, также как и о двух девицах, с которыми он коротал время, употребив в одно жало чуть ли не литр коньяка. Правда, девицы коньяк не пили, а довольствовались лишь легкими, но отнюдь не дешевыми коктейлями, оплаченными, разумеется, щедрой рукой юриста. Девицы, судя по всему, и унесли с собой куртку своего благодетеля.
Я быстро сообразил, что вместе с курткой в неведомом направлении уплыли также деньги, сотовый телефон, золотые швейцарские часы и документы незадачливого кутилы. Иными словами, Павлов неожиданно для меня уподобился своему коллеге Прохоровичу, для которого подобного рода приключения были нормой жизни.
«Что ж, жизнь полна сюрпризов, и не каждый из них обязан быть приятным», - философски заключил я, покидая ресторан.
- Ну что, придурок, позавтракал? – зло поинтересовался я и в сердцах пнул безмятежно храпящего адвоката. – Ну что мне теперь с тобой делать?
В ответ адвокат лишь капризно сморщил вымазанный губной помадой лоб и пустил по щеке струйку пенистой слюны. А, между тем, вопрос мой был отнюдь не праздным. На самом деле, я не представлял себе, каким образом мне удастся доставить эту груду пьяного мяса в Екатеринбург. С учетом того, что служба такси и институт частного извоза в Забойном отсутствовали напрочь, сия задача представлялась мне практически неразрешимой.
Для верности я обшарил карманы брюк товарища, но обнаружил в них лишь носовой платок и ключи от снятой нами квартиры. Впрочем, и это было уже неплохо.
- Ладно, полежи еще тут маленько, - пробурчал я в пустоту, - попробуем найти хоть что-нибудь…
Опыт детективной практики подсказывал мне, что кое-что из пропавших вещей потерпевшего можно найти недалеко от места преступления. Как правило, опытные воровки сбрасывают все ненужное, что могло бы послужить прямыми уликами их противоправных деяний.
Как скоро выяснилось, в своих предположениях я не ошибся. В ближайшей мусорной урне я обнаружил паспорт Павлова, его адвокатское удостоверение и пустое портмоне.
- Так-то лучше, - заметил я удовлетворенно. – Деньги – дело наживное. А вот утрата документов в далекой провинции обыкновенно влечет за собой серьезные проблемы.
В течение следующего часа я развлекал себя голосованием на дороге. Некоторые водители притормаживали у тротуара, но при первом же взгляде на моего спутника немедленно испарялись. Единственными, кто проникся сочувствием к моей проблеме, оказались менты. Отделенческий «луноход» лихо затормозил возле меня, хотя я и не думал подавать милиционерам каких-либо знаков.
Прыщавый сержант с автоматом Калашникова доброжелательно поинтересовался у меня о сути происходящего. Я отрекомендовал себя и моего «уставшего с дороги» друга туристами из Петровска, предъявив стражу порядка в доказательство своих слов наши с Пашкой паспорта. Милиционеры коротко посовещались между собой и сообщили, что готовы оказать петровским туристам спонсорскую помощь в виде доставки их к месту временного проживания в Екатеринбурге. Стоимость услуги с учетом качества предлагаемого сервиса была не велика: всего каких-то пятьсот рублей. Естественно, «спонсорскую помощь» я принял с благодарностью.
Посиневшее от переохлаждения тело туриста милиционеры ловко загрузили в заднюю часть «козла», отгороженную от основного салона стальной перегородкой, мне же нашлось место в «первом классе», то есть на заднем сидении, рядом с прыщавым сержантом. Стоит ли говорить, что я был вне себя от счастья!..
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
повествующая о рождении гениальной догадки
Утро шестнадцатого апреля началось для меня с телефонного звонка. Просыпаясь, я долго не мог установить причину своего беспокойства. Наконец, когда до меня дошло, что я слышу мелодию своего мобильника, чертыхнулся и ответил на вызов.
- Алло! – раздраженно сказал я в трубку.
В ответ раздался взволнованный голос Прохоровича:
- Муха! Что случилось? Я со вчерашнего вечера не могу дозвониться до Павлова! У него постоянно выключена труба…
- Не выключена, а исключена, - зевнув, произнес я.
- Как исключена? Откуда исключена?
- Из реестра его движимого имущества, - конкретизировал я. – Так же как и кожаная куртка канадского производства.
- Причем здесь канадское производство? Что ты мелешь? – провизжал Дурыч. – Леха, что там у вас происходит? Вы хоть что-нибудь делаете для моего спасения? Меня затаскали по допросам! Я долго так не выдержу… Алексей, еще немного, и я начну подумывать о суициде!
- Подумай о чем-нибудь более приятном, - порекомендовал я товарищу, - например, о возмещении моих командировочных затрат и о сумме вознаграждения за проведенную работу.
- Ты нашел настоящего убийцу? – с надеждой пискнул юрист.
- Еще нет. Но непременно найду! Ты же знаешь, в моей практике еще не было ни одного неудачного расследования.
- Знаю, - окрепшим голосом согласился Дурыч. – Алексей, поторопись, молю тебя!
- Делаю, все, что в моих силах, - заверил я Льва Давидовича.
- А как мой коллега? Где он? Почему не отвечает на звонки?
- Твой коллега пребывает в глубокой прострации. У него тяжелейший алкогольный криз! – безжалостно сообщил я. – А телефон у него сперли две неустановленные девицы легкого поведения.
- Как так?
- А так. Напоили до усрачки, и раздели чуть не догола.
- Какой ужас! А еще пишут, будто Петровск – криминальная столица России!
- Можешь выступить с обличительным заявлением по телевидению, - посоветовал я. – Ладно, Лева, не скучай! Мне пора работать. Пока!
- Успехов тебе, Алексей!
Закончив разговор, я посмотрел на настенные часы. Стрелки показывали без пяти минут восемь. Значит, в Петровске не было еще и шести часов утра! Похоже, Дурыча, действительно, задолбали органы дознания… Что ж, спасение товарища – мой священный долг!
Возобновлять прерванный сон не имело смысла, так же как не было никакого смысла пытаться разбудить страдающего адвоката. Павел Семенович, запутавшись в скомканном одеяле, возлежал поперек кровати и периодически постанывал, кусая подушку. Назвать сон его безмятежным не осмелился бы даже самый жестокий циник…
Одевшись, я прошел на кухню, где уже вовсю хозяйничала Дарья Васильевна.
- Доброе утро, барыня! – жизнерадостно произнес я. – Кухарите?
- Кашку варю для малыша, - пряча от меня глаза, словно оправдываясь, произнесла хозяйка.
Мне показалось, что она хотела еще что-то сказать, но, так и не решившись, промолчала. Впрочем, я и сам догадывался о причинах ее беспокойства. Наше вчерашнее триумфальное явление, несомненно, произвело на молодую провинциалку самое мощное впечатление. Думаю, ее мнение о жителях «культурной столицы» после минувшего вечера претерпело значительные изменения. Дезавуировать столь явную политическую промашку было непросто.
- Дашенька, - ласково обратился я к нашей хозяйке, – мы вчера приобрели кое-что из продуктов. Посмотрите там, в холодильнике.
- Вам приготовить завтрак?
- Если вас не затруднит. На одну персону.
- А ваш товарищ кушать не будет?
- Он еще отдыхает. У него вчера был тяжелый день…
- Я постирала его одежду. Она в ванной. Думаю, еще не высохла.
- Спасибо вам огромное! Право, не стоило так себя утруждать. Впрочем, мы вам заплатим за беспокойство. И не спорьте! Всякий труд должен быть оплачен.
- Спасибо.
- А то, что не высохла, так это хорошо. Одежда ему понадобится не скоро.
- Что вам приготовить? – спросила Дарья Васильевна, открыв холодильник.
- Яичницу с беконом, пожалуйста. Это такой традиционный завтрак янки. Быстро и вкусно...
- Могу добавить еще лук и помидоры, - предложила Даша.
- О! буду весьма признателен.
Хозяйка занялась приготовлением яичницы, а я побежал в свою комнату, ибо вновь зазвонил телефон.
Вопреки моим ожиданиям звонил отнюдь не Прохорович. Это была Маринка.
- Здравствуй, Алеша, - произнесла она скорбным голосом.
- Привет, - растерянно пробубнил я. – Ты чего не спишь? Случилось что-нибудь?
- Не волнуйся. Катастрофы никакой не произошло, если не считать нашу с тобой размолвку…
- Ну это для меня, действительно, не новость.
- А не сплю я уже несколько ночей.
- Нервы?
- Ты как всегда на редкость прозорлив.
- Говорят, санаторный курс лечения хорошо помогает, - мимоходом заметил я.
- Алексей, ты не считаешь, что нам нужно с тобой серьезно поговорить?
- Ты выбрала не самое подходящее время.
- Ты у женщины? – немедленно отреагировала супруга.
- Я в командировке. На Урале.
- Это теперь так называется? – с ехидством сказала жена.
- В некотором смысле, да.
- Понятно!.. Между прочим, ты не забыл, что мы еще не развелись официально?
- У меня даже не было таких намерений…
- Зато у меня были!
- Это твое конституционное право, - заметил я.
- С тобой все ясно! – безапелляционно заявила Маринка. – Можешь передать своей крале…
- К сожалению, не могу, - прервал я язвительное пожелание жены. – Моя, как ты выразилась, «краля» в данный момент готовит мне завтрак. Не хочу отвлекать ее от этого важного занятия. Боюсь, как бы яичница не подгорела.
- А пошел ты, скотина!..
- Тебе тоже всего наилучшего, дорогая…
Эта милая супружеская беседа отнюдь не способствовала улучшению моего настроения. Ну что за народ такой, эти бабы! Даже мужика толково бросить не могут. Их так и подмывает заместить окончательный разрыв «последним китайским предупреждением». Дуры, они не в состоянии понять своими куриными мозгами, что терминология не изменит сущности конфликта, как ты его не квалифицируй. Не можешь вести совместную жизнь – расходись! Что толку бесконечно откладывать на «следующий раз» неизбежную развязку? Только время попусту теряют. Одним словом, дуры…
- Алексей! – донеслось из кухни. – Яичница готова. Идите к столу.
Яичница оказалась изумительной, о чем я незамедлительно поведал талантливой кухарке. Дарья Васильевна расцвела от комплимента и пообещала сделать такую же для моего друга, как только он проснется.
- Сомневаюсь, что он оценит это по достоинству, - заметил я.
- Отчего же? Он не любит яичницу?
- Любит. Но сейчас он сильно болен. Когда проснется, ему потребуется не завтрак, а лекарство.
- Какое лекарство?
- Лекарство я вчера купил. Если вас не затруднит, дайте ему сто граммов микстуры, как только он подаст первые признаки жизни. Дело в том, что я сейчас ухожу по делам…
- Конечно, о чем речь… Сто грамм?
- Да. Это примерно полстакана. Смотрите, главное исключить передозировку. Он будет просить добавки, но вы ему твердо откажите. Пусть держится до моего прихода.
- Хорошо, я все сделаю, как вы просите. А где лекарство?
- В холодильнике. На нижней полочке, в дверце…
Хозяйка открыла холодильник и заглянула на указанную полочку.
- Вон там, крайняя слева, - помог ей я.
- Но это же водка…
- Конечно. Пива ему нельзя – голова заболит еще больше. И помните, сто граммов – не больше!
- Хорошо, я запомню, - растерянно произнесла Дарья Васильевна.
Позавтракав, я поблагодарил хозяйку за проявленную заботу и, быстро одевшись, вышел из дома.
Погода стояла изумительная. Несмотря на ранний час, было не по-весеннему тепло. К полудню, подумалось мне, запросто можно будет загорать на пляже.
Поскольку план действий на сегодняшний день еще не был составлен, я сел на лавочку и, подставив лицо под ласкающие лучи уральского солнца, закурил. Мысли немедленно обрушились на меня беспорядочным комом.
Анализ полученной накануне информации отнял у меня не меньше получаса. К сожалению, результат напряжения мыслей оказался нулевым. Дедуктивный метод дал очевидный сбой, капитулировав перед анархией добытых вчера необъяснимых фактов. Я вынужден был признать, что на данный момент практически исчерпал весь имевшийся запас зацепок для проводимого расследования.
Установить местопребывание супругов Пунцовых мне оказалось не под силу. Также не удалось уменьшить количество белых пятен в биографии покойной мадам Прохорович, если не считать того любопытного факта, что она оказалась одноклассницей жены господина Пунцова. Но что мне это дает? Для следствия это не более чем посторонняя деталь, не имеющая к убийству никакого видимого отношения. Мало ли у покойной было одноклассниц…
Очень интересным, на мой взгляд, являлся факт отсутствия «славного сибирского парня» Мирзы Махмуда. За объяснением поведения этого джигита следовало бы обратиться к помощи психиатра. Этот чудак, судя по всему, умудрился втереться в доверие к Дурычу лишь для того, чтобы обманным путем всучить ему под честное слово десять тысяч баксов и немедленно исчезнуть в неведомом направлении! Совершенно новое явление в сфере мошенничества. Павлов, когда узнает, будет сильно озадачен…
Совершенно неясно также, как следует отнестись к информации о том, что покойная Антонина Борисовна долгое время ишачила на греческих садоводов. Дурыч, судя по всему, ничего не знал о батраческом прошлом своей супруги. По заверению продавщицы Вали, девица Кобелец из Греции вовсе не возвращалась. Но она могла и не знать о ее приезде. В любом случае, трудовое прошлое Антонины Борисовны никак не доказывает невиновности моего товарища в ее насильственной смерти.
Я докуривал уже четвертую сигарету, но до сих пор не мог придумать, чем бы полезным, помимо принятия солнечных ванн, я мог бы занять сегодняшний день. Вдруг я внезапно сообразил, что так и не забрал из мастерской свои фотографии. Из-за возни с пьяным адвокатом вчера это совершенно вылетело у меня из головы!
Итак, занятие, хотя и не бог весть какой важности, было найдено. Обрадованный этим обстоятельством, я с энтузиастом двинулся в путь. Поездка в Забойный и обратно должна отнять значительное время. Возможно, к моему возвращению очухается Павел Семенович и сможет родить продуктивную идею. С похмелья у него случаются удивительные озарения…
По дороге к автобусной остановке я купил пачку местных газет, благодаря чему всю скучную дорогу до Забойного имел хоть какое-то занятие. Шуршание газетных страниц успокаивало нервы, снимало накопившийся стресс.
Кроме терапевтического эффекта свердловская периодика оказалась полезной еще и в информационном плане. В колонке коммерческих объявлений одной из самых толстых газет я выделил рубрику, рекламирующую туристические агентства и фирмы, занимающиеся трудоустройством российских граждан за рубежом. Правда, упоминания о совместном предприятии «Вояж» я не обнаружил, но это вовсе не означало, что супруги Пунцовы не оставили рекламного следа на тонких газетных страницах, использовав иное название фирмы. Уж мне-то было достоверно известно, насколько быстро и недорого в России можно зарегистрировать новую фирму или просто сменить название уже существующей…
«Тут не обойтись без помощи Василька, - решил я. – Если потребуется, вызову его сюда. Расходы оплатит клиент. И поделом ему: будет знать, как жениться без ведома друзей!»
В фотомастерской меня ожидали две новости. Как водится, одна была хорошей, вторая – не очень. Во-первых, все сделанные мною кадры получились отменного качества и были благополучно распечатаны. Это была хорошая новость. К плохому известию можно было отнести виноватое замечание мастера об утрате негатива. Пленку, по его словам, съела крыса, которых в Забойном – несметные полчища. Частично лаборант перевел вину на меня, мотивируя это тем, что я вовремя не забрал свой заказ.
- Эти чертовки ползают у нас преимущественно по ночам, - объяснил он. – Поэтому мы стараемся не оставлять заказы на ночь. Негативы они очень любят. Жрут, будто это не фотографическая пленка, а швейцарский сыр!
- У них хороший вкус, - угрюмо заметил я. – Пленка была японская, самая дорогая…
- Им нравится японское качество, - кивнул лаборант.
- Но мне нужен негатив, - упрямо заявил я. – Эти снимки очень ценные. Я не могу рисковать. Что будет, если следующей ночью какой-нибудь уральский зверь сожрет отпечатки?
- Могу предложить отсканировать снимки. Сохраним ваш материал в электронном виде. С учетом того, что в утрате негатива есть и наша вина, сделаем для вас это бесплатно.
- Да? И как это будет выглядеть?
- Отсканируем в высоком разрешении, с глубиной цвета в тридцать два бита. Файлы запишем на компакт-диск. Согласны?
- Естественно, - подтвердил я. – Альтернативы я не вижу.
- Тогда подождите, пожалуйста. Потребуется некоторое время. Около часа…
- Хорошо. Я посижу здесь.
- Пожалуйста.
Через полтора часа я получил свой заказ.
- Надеюсь, в рацион местных грызунов не входят компакт-диски, - осмелился предположить я.
- Пока не было прецедентов, - подтвердил лаборант.
- Ну что ж, спасибо. До свидания.
- Всего доброго!
Поскольку других дел в Забойном у меня не было, я решил вернуться в нашу свердловскую штаб-квартиру.
Около полудня, открыв дверь своим ключом, я вошел в квартиру Дарьи Васильевны.
Павел Семенович был уже одет и сидел на кухне, читая хозяйке лекцию о вреде алкоголя. На столе перед ним стояла тарелка с недоеденной яичницей, граненый стакан и почти пустая бутылка водки.
- В России, Даша, проблема алкоголизма во все времена стояла наиболее остро, - назидательно говорил Павлов, обвинительно тыча перстом в водочную бутыль, - и это исторически доказанный факт! Обратимся к статистике. В тысяча восемьсот семьдесят пятом году, к примеру, число самоубийств, ставших следствием неумеренного употребления алкоголя, во Франции составило семнадцать процентов, в Пруссии – восемь, в Саксонии – чуть более десяти, а в России – только задумайтесь – аж тридцать восемь процентов!
- Невероятно… - зачарованно вздохнула наша хозяйка, наповал сраженная эрудицией хмельного постояльца.
- Дашенька! – произнес я в отчаянии. – Я же предупреждал: не больше ста граммов…
- Вот! – воскликнул адвокат. – Я же вам говорил! Это тиран, деспот! А вы мне не верили…
Сконфуженная Дарья Васильевна стыдливо потупила взор.
- Даша, и не смейте перед ним оправдываться! Я сам урезоню этого сатрапа, - цинично заявил адвокат.
- Эк ты разошелся, герой! – зло прошипел я. – Дашенька, оставьте нас, пожалуйста, нам надо интимно побеседовать…
Смущенная размолвкой своих постояльцев, хозяйка поспешно оставила кухню. Я же сел за стол напротив юриста и демонстративно придвинул к себе бутылку.
- Тебе хватит, - прокомментировал я.
- Прекращай самоуправство, - мрачно попросил Павел Семенович.
- Скажи мне, Павел, ты приехал на Урал для того лишь, чтобы без передыха жрать водку?
- Это мое личное дело.
- Да? Но почему твои «личные дела» регулярно доставляют мне дополнительные хлопоты?
- Это какие же? – с вызовом воскликнул юрист.
- Он еще спрашивает! – возмутился я. – Между прочим, как ты думаешь, кто тебя вчера доставил сюда?
- Ты, разумеется.
- Ага. А чего мне это стоило?
- Мне плевать. Включи в отчет, Дурыч оплатит – мы здесь по его поручению…
- А кто возместит мне моральный вред?
Павлов цинично пожал плечами и отвернулся к окну.
- Между прочим, - продолжил я атаку, - вчера вечером ты находился в состоянии, оскорбляющем человеческое достоинство, и если бы не я, менты привезли бы тебя не сюда, а в медвытрезвитель!
- Подумаешь, - тихо фыркнул Павел Семенович.
- О твоих подвигах я доложу Прохоровичу. Ему будет небезынтересно узнать, благодаря чьим стараниям он сядет в тюрьму.
- Не утрируй. Мое пьянство не отразится на его приговоре. К тому же, сомневаюсь, что Дурыч сейчас трезвее меня…
- Лева совершенно трезв, - веско заметил я. – По крайней мере, был трезв в шесть часов утра. Он, между прочим, звонил, интересовался ходом расследования.
- Звонил? – переспросил Павлов. – Я, наверно, еще спал.
- Спал, - подтвердил я.
- А, кстати, где мой мобильник?
- Вероятно, там же, где и твоя кожаная куртка.
Павел Семенович затих, погруженный в раздумья.
- По-видимому, я упустил вчера из рамок сознания какие-то важные события… - высказал он рожденные предположения.
- Очевидно, - подтвердил я. – Между прочим, я подобрал тебя в луже.
- В какой луже?
- В холодной, грязной и глубокой. Недалеко от ресторана, в котором ты пропивал свои мозги в компании двух гетер.
- Шалав помню, - сообщил адвокат. – А вот лужа как-то не отложилась в сознании…
- Не мудрено.
- Скажи, Леха, а в ней... ну, в луже… я уже был без куртки?
- Ага. Без куртки, без часов, документов, а также без денег и телефона.
- И без документов?! – испугался юрист.
- Не волнуйся. Документы я потом нашел. В мусорной корзине. Твоим подружкам они оказались без надобности.
- Слава богу! Хоть документы целы… Денег в кошельке все равно немного было. Большую часть наличности я оставил здесь, в своем кейсе.
- Предусмотрительно, - заметил я.
- Вот только часов жалко. Золотые, настоящая Швейцария…
- Хороший подарок уральским красоткам, - съязвил я. – Кстати, откуда ты их выцепил?
- Да, собственно, как всегда это бывает… Сидел за столиком, завтракал. Ну, сам понимаешь, скучно одному… А во всем ты виноват!
- Неужели?
- Конечно. Ведь это ты меня бросил – одного, на чужбине, в незнакомом кабаке…
- Надо было оставить тебя лежать в той луже, - мечтательно произнес я.
- Леха, налей рюмочку, - слезно попросил юрист.
Взгляд, которым Павлов сопроводил свою просьбу, был кротким и жалобным. Отказать ему мог лишь человек, начисто лишенный способности к состраданию. Пришлось плеснуть товарищу немного «эликсира жизни».
- Спасибо, друг! – обрадовался адвокат и незамедлительно употребил «микстуру».
- Теперь, когда твоей жизни больше не угрожает опасность, может, поговорим о деле? – предложил я.
- С удовольствием, - согласился «спасенный». – Уверен, вчера ты не зря стаптывал подошвы ботинок…
- Подхалим.
- Я просто хорошо тебя знаю. Муха, ты ведь непревзойденный гений частного сыска! Ну не томи, докладывай.
Неприкрытая лесть товарища начисто обезоружила меня. Адвокат был прощен.
- Ну хорошо, - вздохнул я, выкладывая на стол пачку фотографий. – В конце концов, когда-то нужно заниматься и делом… Я только что получил свои снимки. Ознакомься для начала. Возникнут вопросы – задавай.
- Уже возник. Когда ты успел все это провернуть?
- Что именно?
- Ну, сдать пленку, получить фотки…
- Сдал вчера, получил сегодня. Ты не отвлекайся на ерунду, смотри фотографии. Там есть кое-что любопытное.
Павлов прикурил сигарету и взял в руки пачку фотокарточек.
- Школьники какие-то, - пожав плечами, произнес он.
- Выпускной класс, - прокомментировал я. – Это общее фото, я переснял его из школьного альбома одноклассницы мадам Прохорович.
- Да? – удивился юрист. – Ты познакомился с одноклассницей Антонины Борисовны?
- Ага. Я, кстати ее тоже сфотографировал. Вот, посмотри…
- Ничего, пушистая… Ты ее трахнул?
- От тебя ничего не скроешь! – удивился я.
- У нее похоть в глазах, - объяснил адвокат. – Этого не скрыть. Мне хорошо известен этот тип женщин. Полагаю, она мать-одиночка?
- В яблочко! – восхищенно воскликнул я. – Тебе стоило бы попробовать себя на поприще психоаналитика!
- Элементарный физиономический анализ, - скромно произнес юрист. – Ничего особенного, простая наблюдательность… Так, а это что за дама?
- Догадайся с трех раз, - предложил я. – Фотография подписана.
- Батюшки! – вдохновлено воскликнул адвокат. – Какая прелесть! Сама Тонечка Кобелец! Вот уж не чаял когда-нибудь увидеть жену своего друга… Не понимаю, что он в ней нашел! Типичная бесцветная мышка…
- Мышки обычно серого цвета, - осторожно заметил я.
Павлов проигнорировал мою реплику.
- Надо будет выслать Дурычу копию. Пусть заключит супругу в траурную рамку… А вот эта крошка выглядит более соблазнительной! Ну-ка, что тут написано? Трифонова Катя. Красивая чертовка! Я бы задрал ей юбочку…
- Пока что юбочку ей задирает господин Пунцов, - заметил я.
- Да? Ты его нашел?
- К сожалению, нет. Но обладаю достоверной информацией, что Екатерина Тимофеевна Трифонова уже несколько лет носит фамилию Пунцова. Она жена нашего злого гения.
- Алексей, ты времени даром не тратил! – похвалил меня адвокат. – Снимаю шляпу!
- Сначала купи ее, потом снимай.
- Не остроумно.
- Так я и не Жванецкий.
- В этом нет никакой необходимости. Стране достаточно одного Жванецкого… Ладно, поехали дальше. Что тут у нас? Ага, наш любимый сортир. Прелестный вид! На кой ляд ты его снимал? Даром только пленку извел.
- Пленки все равно уже нет.
- Как так?
- Крысы съели.
- Шутишь?
- Ничуть. Это их любимое блюдо.
- У них дурной вкус… Ой! А это что за Франкенштейн с топором?
- Это дядя Коля, сосед Катьки Пунцовой. Необычайной отзывчивости человек! Хотел меня порубить на дрова.
- Завидное человеколюбие… Насколько могу судить, ему не посчастливилось выполнить свое намерение.
- Я убедил его в нецелесообразности этого мероприятия.
- Это серьезный дипломатический успех, - похвалил меня адвокат. – Ладно, больше ничего интересного я здесь не вижу… Держи, спрячь получше. Насколько я понимаю, это единственный экземпляр, так что постарайся не потерять.
- У меня есть компакт-диск с отсканированными копиями, - похвастал я.
- Наконец-то ты начал приобщаться к современным технологиям! Растешь на глазах! Предлагаю за это выпить.
- Павел, угомонись. Я еще не обо всем тебе рассказал.
- Да? Тогда давай быстрее. Чего ты тянешь?
- Ты куда-то торопишься?
- Ты еще спрашиваешь! У нас в Петровске друг пропадает, чахнет, так сказать, под гнетом супостата Полищука! А ты в такой момент проявляешь полное бессердечие!
- А если я налью по пятьдесят грамм?
- Ну, это другое дело… Думаю, Дурыч потерпит. Пять минут здесь роли не сыграют. Наливай!
Снисходительно улыбнувшись, я разлил остатки водки по стаканам.
- За взаимопонимание! – произнес адвокат.
Мы благополучно выпили за взаимопонимание и закусили остатками Пашкиной яичницы. Удовлетворенно рыгнув, адвокат откинулся на спинку стула и в блаженстве закатил глаза к потолку.
- Кайф! – с благодарностью произнес он.
- Только не будем горланить песни, - предупредил я.
- И в мыслях не было… Ну хорошо, я слушаю тебя. Излагай.
Я заметил, что в облике юриста произошли моментальные изменения: он стал собранным, подтянутым, взгляд приобрел осмысленность и решительность. Подобного рода эволюции были вообще свойственны Павлову, но я, знавший его еще со школьной скамьи, никак не мог привыкнуть к таким чудесным перевоплощениям.
- Буду лаконичен, - твердо объявил я. – Изложу только факты. Подробности после.
- Не возражаю.
- Первое. Погибшая мадам Кобелец-Прохорович училась в одном классе с женой Пунцова. Это установленный факт. Далее. На первом этаже в доме убитой действительно есть продуктовый магазинчик, но владелец его вовсе не Мирза Махмуд Али оглы, а некая дама с вполне русским именем Алла Васильевна. Об этом пресловутом Махмуде никто и слыхом не слыхивал. Информация не подтвержденная, но я склонен верить продавщице. Ей нет смысла вешать мне лапшу на уши. В конце концов, это легко проверить.
- Странно это как-то…
- Это еще не последняя странность.
- Что еще?
- Продавщица из магазина уверяла меня, что жена нашего друга никогда не выходила замуж, и вообще уже больше года живет и трудится за границей. Батрачит на апельсиновых плантациях. Устроила ее на эту работу подруга, бывшая одноклассница, которая является владелицей профильной фирмы, то есть устраивает российских граждан на работу за бугром. Догадываешься, как зовут подругу?
- Догадываюсь. Катя Пунцова.
- Я тоже в этом убежден. И еще. Попробуй отгадать, в какую страну мира Екатерина Тимофеевна пристроила Тонечку Кобелец…
- Думаю, что в Грецию, - твердо заявил Павлов.
- Верно!
- Очень любопытно…
- Вот, собственно, и все факты. А теперь напряги мозги. Подумай, что бы это все могло значить?
- А у тебя-то есть версии?
- К сожалению, ни одной, - признался я.
- Не мудрено… - задумчиво протянул адвокат. – Факты, разумеется, вещь упрямая, но существует еще и логика. Так вот имеющиеся в нашем распоряжении факты не укладываются в логическую цепочку моих размышлений. Давай разберемся во всем по порядку.
- Давай, - с удовольствием согласился я.
- Прежде всего, вынужден отметить следующую нестыковку. Как ты только что сказал, свидетельница утверждает, что Антонина Борисовна Кобелец в данный момент времени живет и работает в Греции. Что ж, допустим. Но тогда как объяснить тот факт, что она, безвыездно пребывая в далекой средиземноморской стране, вышла в России замуж за Прохоровича, после чего накрутила ему хвост и сбежала в Екатеринбург? Причем, прибыла в родной город в разобранном виде, упакованная в чемодан!
- Логика отсутствует, - вынужден был признать я очевидное.
- Из этого следует, что продавщица либо искренне заблуждается, либо злонамеренно искажает факты. Так?
- Так.
- Далее. Наш пресловутый джигит. Мало того, что он под честное слово алкаша выдал Прохоровичу десять тысяч баксов за квартиру, рыночная стоимость которой, как минимум, втрое меньше означенной суммы, так он еще и сделал ловкий финт: скрылся в неведомом направлении, не оставив ни малейшего намека на то, где его искать! Ты хоть раз в жизни видел таких придурков?
- Ни разу.
- Я тоже. И вообще непонятно, зачем он представился владельцем магазина, к которому не имел никакого отношения…
- Может, он псих? Допустим, вышел из психушки по причине отсутствия буйности и прочих общественно опасных симптомов…
- Ага. А в качестве выходного пособия санитары выдали ему десять тысяч долларов! И он, разумеется, не зная как потратить такие деньги, нашел блестящий способ весело избавиться от валюты.
- Пожалуй, это маловероятно, - высказался я. – А как ты сам можешь объяснить этот феномен?
- Алексей, здесь может быть лишь одно здоровое объяснение.
- Какое?
- Хачик состоял в сговоре с мошенниками. Если предположить, что Пунцов – мозговой центр шайки мошенников, то, думаю, именно он снабдил Мирзу деньгами, чтобы тот расплатился с Дурычем. Ведь, в конце концов, эти десять тысяч баксов все равно вернулись к нему через Антонину Борисовну. Он прекрасно просчитал операцию! Вернул свою десятку, а в придачу получил еще сорок тысяч из нашего сейфа!
- Неплохой привар…
- Да, конечно, разводка – высший класс! Вот только непонятно, зачем ему понадобилось убивать подельницу. Пунцов мошенник, а не убийца.
- Может, не хотел делиться добычей?
- Чепуха! Даже пятьдесят тысяч зеленых – это не та сумма, чтобы мошенник масштаба Пунцова пошел на такой риск. Я в это не верю. Даже пьяную ссору я не беру в расчет. Как ты сам говорил, Иван Георгиевич малопьющий.
- Да, подтверждаю. Алкоголь – не его стихия.
- То-то и оно…
- И к каким же выводам ты в итоге пришел?
- А не к каким! - сердито буркнул юрист. – Логика тут бессильна. Нам не хватает фактов!
- Что будем делать?
- Надо искать Пунцова.
- Согласен. Паша, у меня есть идея. Нужно привлечь к поискам моего помощника.
- Компьютерного гения?
- Да.
- Но он уже пытался найти… Ты говорил, что Василий сделал все, что было в его силах.
- Говорил. Но время идет. Пунцов мог зарегистрировать новую фирму. Пусть Вася пошуршит еще в своем компьютере. Вот смотри, я тут купил несколько местных газет. Здесь есть рекламные объявления нескольких фирм, занимающихся туризмом и трудоустройством за кордоном. Отправим Ваське факсом, пусть «пробьет» их по базам данных.
- Идея хорошая, но шансов почти нет.
- Почему?
- Если фирма новая, только что зарегистрированная, то в пиратских базах данных ее может еще не быть.
- Ты недооцениваешь способностей этого мальчика. Василек с помощью компьютера может легко влезть в задницу таракану!
- В тараканью задницу, может, он и влезет, - скептически заметил Пашка. – Только это вряд ли продвинет нас на пути к познанию истины.
- Не придирайся к словам. Тараканы – это всего лишь аллегория. Но попробовать все равно стоит.
- Хорошо. Давай попытаемся.
- Отлично! Ты готов?
- Прямо сейчас?
- Да.
- Конечно, готов.
Поскольку спиртных напитков в квартире Дарьи Васильевны больше не было, Пашка не имел веских причин дольше здесь задерживаться.
- Сначала заедем в универмаг. Мне надо купить новую куртку, телефон и часы, - сказал он, едва мы вышли на улицу.
«Что ж, - подумал я с удовлетворением, - по крайней мере, посещение ресторана не стоит на первом месте в его сегодняшней программе. Это очевидный прогресс!»
- Возьмем такси? – спросил я.
- Странный вопрос! Неужели ты думаешь, что мне доставит удовольствие пешая прогулка? На улице плюс десять, а на мне одна рубашка.
- С галстуком.
- Очень смешно, - проворчал Павлов. – А вот и тачка! Леха, голосуй.
Мы сели в такси и попросили шофера доставить нас к ближайшему универмагу. Павлов, правда, уточнил, что ему нужен непременно лучший в городе магазин, на что таксист лишь кивнул и катал нас по городу до тех пор, пока на счетчике не щелкнуло двести рублей. Пашка молча расплатился и вслед за мной вышел из машины.
- Может, для начала тебе достаточно будет куртки? – неуверенно предложил я. – Остальное купишь, когда закончим наши основные мероприятия.
- Алексей, ты ведь меня хорошо знаешь?
- В общем, да.
- Тогда к чему эти нелепые вопросы? Я ведь никогда не меняю своего решения.
Мне осталось лишь подчиниться несгибаемой воле юриста.
В результате мы прошлялись по универмагу до вечерних сумерек, прежде чем одетый в новую куртку адвокат, проверив работоспособность нового мобильника, взглянул на новые часы и торжественно произнес:
- Все, Муха! Отмучались. Теперь делай со мной что хочешь!
- Теперь я не могу думать ни о чем, кроме еды, - угрюмо сообщил я, повинуясь настойчивым требованиям пустого желудка.
- Отличная мысль! – похвалил меня Пашка. – Я тоже чувствую себя слишком протрезвевшим…
- Даже и думать об этом забудь!
- Не ори. Я же не предлагаю напиваться. Так, чисто символически… для аппетита.
- Интересно, здесь есть Интернет-кафе? Можно было бы совместить приятное с полезным…
- Один момент! Сейчас все выясню, - пообещал Павлов. – Стой здесь, никуда не отлучайся. Я мигом.
Произнеся этот бодрящий набор слов, адвокат молниеносно врезался в толпу. Минуту спустя он появился столь же внезапно, как и исчез.
- Все узнал! – провозгласил он, не скрывая радостного волнения. – Нам крупно повезло. Идем!
- Куда?
- Искомое заведение находится от нас на расстоянии мушкетного выстрела.
- А это сколько? – ошалело спросил я.
- Не важно! Доверься мне, и ты не пожалеешь…
Мы вышли из универмага и пересекли проспект вне зоны пешеходного перехода, при этом чуть не угодив под колеса троллейбуса. Отделавшись легким испугом, я трусцой поскакал за неутомимым юристом.
Мы прошли два квартала, пересекли наискосок какую-то площадь, затем сквер, после чего углубились в дебри проходных дворов.
- Паша, - обратился я к спине широко шагающего друга, - ты уверен, что мушкетная пуля летит по такой сложной траектории?
- Какая траектория? – переспросил адвокат. – Выражайся яснее.
- Ты обещал, что нам надо пройти не больше мушкетного выстрела…
- Я говорил о расстоянии, а не о траектории.
- Да? Мне кажется, даже гаубица так далеко не выстрелит…
- Не хнычь. Мы уже пришли.
Интернет-кафе располагалось в полуподвальном помещении большого «сталинского» дома. Войдя внутрь, Павел Семенович первым делом устремился к буфетной стойке. Чтобы иметь возможность повлиять на существо заказа, я поспешил присоединиться к другу.
- Паша, имей совесть! – сказал я юристу. – Ты же знаешь, я ни черта не смыслю в компьютерах. Следовательно, тыкать в кнопочке придется тебе. Поэтому ты должен быть в хорошей форме.
- Чтобы достичь отличной формы… - попытался поспорить адвокат, но я немедленно пресек этот финт:
- В хорошей, Павел, а не в «отличной»!
- Ладно, - вздохнул Павел Семенович, сраженный неоспоримостью моих доводов, - по сто грамм, и все!
- Договорились!
Пока адвокат делал заказ, я внимательно осмотрелся. «Информационно-пищевой комбинат», как остроумно окрестил его Пашка, в открытой для публики части состоял из трех залов. В первом, «пищевом» можно было только питать желудки. Восемь столиков, на четыре персоны каждый, были расставлены вдоль стен и застелены давно не стиранными скатертями. Никаких компьютеров здесь не было и в помине. Зато два других зала были напичканы светящимися мониторами. В ближайшем из компьютерных залов, заполненном преимущественно клиентами отроческого возраста, велись игровые баталии. Подростки в наушниках яростно сражались с электронными монстрами, ломая «мыши» и матерно комментируя ход игрища. В последнем зале, полупустом, публика находилась более солидная. Там «подавали» Интернет.
В компьютерные залы проносить съестное было запрещено. Разрешалось употреблять лишь напитки в специальных, с крышечками и соломинками, стаканах. Как гласило объявление на барной стойке, делалось это исключительно с целью сохранения материальной базы предприятия.
- Сначала поедим, а потом перейдем в Интернет-зал, - сообщил мне адвокат. – Компьютер я зарезервировал.
- Хорошо, - согласился я. – Заказ нам принесут, или тут самообслуживание?
- Водку заберем сами, остальное принесут. Пойдем к столику.
Нам подали солянку в глиняных горшочках и котлеты по-киевски с рисовым гарниром. На десерт Павлов заказал кофе-глиссе. Пища на вкус была если не омерзительной, то, по крайней мере, невкусной. Зато обслуживание оказалось исключительно шустрым: два проворнейших официанта успели расставить перед нами блюда еще до того, как адвокат прикоснулся к своей рюмке.
- Надеюсь, модемная связь у них столь же быстрая, как и эти гарсоны, - пожелал Павел Семенович, после чего принял меры к повышению аппетита.
- Да уж халдеи здесь необычайно шустры, - согласился я с наблюдением товарища.
- Между прочим, Леха, халдеи не всегда были официантами, - заметил вдруг адвокат, прихлебывая жгучую солянку. – Это древний месопотамский народ, который еще за шесть веков до рождения Христа отвоевал у ассирийцев Вавилон и правил этим великим городом целое столетие!
- За две с половиной тысячи лет их нравы сильно изменились. Куда девалась их былая воинственность?
- А ты попробуй не заплати по счету, – хмыкнул Павлов, – и станешь свидетелем чудесного превращения! Поверь, в умах халдейского народа еще свежи воспоминания о последнем пире царя Валтасара. Будучи любителем залить за воротник, этот правитель, потомок великого Навуходоносора, изгнавшего евреев из Иерусалима, затеял грандиозную попойку в то самое время, когда полчища Кира стояли под стенами Вавилона. Валтасар за четыре месяца осады настолько свыкся с мыслью о неприступности стен Вавилона, что не мог думать ни о чем, кроме вакханалий. Он чихать хотел на армию Кира. И вот наступил его последний пир, после которого Валтасар был убит, а Кир вошел в Вавилон… Ты спросишь, как произошла эта трагедия? Историки не пришли еще к однозначному выводу, но я полагаю, что захмелевший властитель Вавилона попросту не пожелал заплатить за пиршество по счету, и был цинично убит оголтелым халдеем! Так что официант – есть волк в овечьей шкуре. Шутить с этим народом нельзя – опасно для жизни!
Я принял предостережение друга к сведению и обратился к солянке.
Утолив голод, мы перешли в Интернет-зал.
Едва мы устроились перед компьютером, как в настроении юриста произошли вполне объяснимые перемены, что не замедлило сказаться на линии его поведения. Разомлев от тепла и ста граммов водки, адвокат внезапно сделался игривым и немотивированно веселым. Горячо радуясь расположению непонятных мне значков на экране монитора, Павел Семенович в волнении задергал «мышкой», причем принялся за дело столь энергично, что оборвал ей «хвост», то есть тонкий проводок, идущий к компьютеру.
- Вот дрянь! – расстроено пискнул адвокат.
Расстроился этим неприятным событием и сотрудник Интернет-кафе, присматривавший за посетителями зала. К счастью, Павлов сумел взять себя в руки и замял инцидент, возместив заведению стоимость испорченного оборудования.
- Могли бы раскошелится и на беспроводные «радио-мыши», - проворчал Пашка, огорченный непредвиденным расходом.
- Тогда ты вырвал бы из нее антенну, - небрежно заметил я.
- Темнота! – обозвал меня юрист. – Из них антенны не торчат, они вмонтированы в корпус.
- Все равно, чего-нибудь ты в ней непременно бы сломал.
- А ну тебя! Давай лучше сюда свой диск.
Я передал адвокату компакт-диск. Пашка занялся делом.
На экране стали происходить скучные пертурбации, и я заказал администратору зала, который после инцидента с «мышкой» не отходил от нас ни на шаг, стаканчик колы. Служащий немного замялся, с сомнением глядя на руки адвоката, но все же решился отлучиться для выполнения моего заказа.
- Ну, как успехи? – задал я другу протокольный вопрос.
- Отвратительно.
- В чем дело?
- Ты в каком разрешении сканировал снимки?
- Почем я знаю? Это не я, это фотограф. А что, напортачил?
- Нет. Скорее наоборот, перестарался.
- Это как?
- Слишком высокое качество.
- Это плохо? – удивился я.
- В данном случае, да. Файлы такого размера мы будем отправлять не одни сутки.
- Что же делать?
- Не дрейфь. Произведем конвертацию: переведем в другой, менее ресурсоемкий формат, с одновременным уменьшением разрешения. Надеюсь, на этом компьютере есть какой-нибудь графический редактор…
- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - вздохнул я.
Поглощенный работой, адвокат заметно протрезвел, и его поведение больше не вызывало опасений у обслуживающего персонала. Так что администратор перестал стоять за нашими спинами и возобновил свой обычный обход зала.
- Ну вот, готово, - объявил Павлов. – Теперь можно пересылать. Только куда? Предлагаю все снимки отослать в твой офис. Как хранитель важной электронной информации Василий представляется мне более надежным, нежели, скажем, Дурыч…
- За Василька я ручаюсь!
- Отлично. А вдовцу мы отправим девичий портрет жены.
- Валяй, - согласился я.
Через полчаса все файлы были переданы адресатам. Миссия была выполнена.
- Нас здесь, кажется, больше ничто не держит, - хлопнув в ладоши, сообщил адвокат. – Пойдем прошвырнемся…
- Пойдем, - легко согласился я, ибо сам смертельно устал от мелькания непонятных картинок на мониторе и духоты полуподвального помещения.
Мы отошли от Интернет-кафе не более чем на расстояние плевка, как затарахтел мой мобильник.
- Интересно, кто на сей раз? – вслух подумал я. – Алло!
- Муха, что это за шутки?! – вылетел из трубки возмущенный голос Прохоровича.
- Что случилось, Лева? – в недоумении спросил я клиента.
- Это ваша работа?
- Какая работа? Выражайся яснее.
- Фотографию по электронной почте вы с Пашкой прислали?
- Ты уже получил? Вот славно. Быстро пришла… А чем ты так недоволен?
- Это же издевательство!
- Обожди, Лев, мы сделали это из самых искренних побуждений…
- Скоты! Садисты! Бессердечные паяцы!..
- Лева, остановись, - мягко попросил я. – Не понимаю, чем ты недоволен… Ты же сам хотел иметь хоть какую-нибудь не младенческую фотографию Антонины! Мне удалось раздобыть вполне свеженькую. Что же тебя не устраивает? Мы думали, ты будешь рад…
- Но это не Антонина! – прокричал Дурыч так громко, что я отдернул трубку от уха на максимально возможное расстояние.
- А кто же тогда? – тупо спросил я.
- Не знаю! – продолжал кипеть Дурыч. – Но считаю это форменным издевательством с вашей стороны!.. Хамы! Изуверы!..
Прохорович продолжал сыпать в сотовый эфир элементы нелитературной лексики, и я, вновь переместив трубку на безопасное от барабанных перепонок расстояние, обратился к Павлову:
- Паша, ты что, перепутал фотографии?
- В каком смысле? – спросил адвокат.
- Дурыч утверждает, что мы послали ему чужой портрет…
- Странно… Очень странно, - промолвил юрист. – Нет, этого решительно не могло произойти! Я точно помню, как формировал для него пакет данных… Он сам что-то путает!
- Лева! – крикнул я в трубку. – Паша говорит, что это точно фотография твоей жены. Ты сам-то хорошо помнишь ее лицо?
- Вы что, придурки, совсем там охренели?! – взорвался Дурыч. – Между прочим, я совершенно трезв! Ты серьезно считаешь, что я мог забыть лицо Антонины?
- Извини, старик, не хотел тебя оскорбить в твоих лучших чувствах…
- Ты это сделал! – объявил Лев Давидович.
- Лев, а надпись?
- Какая надпись?
- Под портретом должна быть надпись. Она есть? Что там написано?
- В том-то и дело! Здесь написано: «Тоня Кобелец»! Но это же бред! Мистификация!
- Фальсификация, - поправил я разгоряченного товарища.
- Что?
- Я говорю, фальсификация, а не мистификация.
- Какая разница? Что ты мелешь?!
- Стоп! – воскликнул я, сраженный неожиданной догадкой. – Лева, ты где? Ах, да, конечно же, в офисе, у своего компьютера… Слушай, Лев, оставайся на месте, никуда не уходи!
- Да я и так отсюда уже вторые сутки не вылезаю!
- Вот и отлично. Сейчас к тебе приедет Василек, кое-что тебе покажет… Ты, пожалуйста, не напивайся…
- Что он мне еще покажет? Причем здесь пьянка? Алексей, объясни толком!
- Потом, Лева, потом. Все, пока!
Я прервал разговор и набрал номер своего офиса.
- Алексей, - обратился ко мне адвокат, - ты можешь объяснить мне, что происходит?
- Потом, Паша, чуть позже. Мы на пороге открытия планетарного масштаба!.. Алло, Вера! Васька где?.. Отлично! Соедини меня с ним. Это срочно!.. Василий? Ты получил наше отправление?.. По компьютеру… Срочно просмотри. Там есть несколько фотографий и список туристических фирм. С фирмами потом разберемся, а пока срочно распечатай снимки и немедленно отвези из в контору Прохоровича… Да, именно… Покажешь Льву Давидовичу фотографии, а потом сразу же звони мне на трубу, доложишь о его реакции. Понял?.. Ну вот и отлично! Все, жду звонка…
- Теперь ты объяснишь, о каком межпланетном открытии идет речь? – обиженным тоном спросил Павел Семенович.
- Ну, положим, насчет планетарного масштаба я несколько преувеличил…
- И все же…
- Обожди еще чуток, - попросил я друга. – Пока это всего лишь гипотеза. Не хочу сглазить. Думаю, в течение ближайшего часа все должно разрешиться.
- Ладно, - вздохнул Павлов. – Тогда предлагаю рвануть по пиву!
- Не возражаю, - с готовностью откликнулся я. – Только давай поищем тихое, уютное местечко, желательно, чтобы на открытом пространстве. Уж больно не хочется торчать в душном прокуренном кабаке…
Искомое место обнаружилось скоро. В тихом скверике, вдалеке от шумных магистралей располагался небольшой павильончик. Вокруг, прямо под открытым небом были расставлены пластмассовые столики. Народу было не много, и мы, взяв по две кружечки пива местного производства, устроились в самом уединенном уголке этого пивного оазиса.
Говорили мы на самые отвлеченные темы. Точнее, говорил, преимущественно, Павлов. Я же делал вид, что слушаю его пространные речи, хотя на самом деле размышлял над своей гениальной догадкой. Идея, рожденная моим незаурядным мозгом, была, на первый взгляд, совершенно нелепой, но, чем дольше я думал о ней, сопоставляя факты, тем более убеждался в ее праве на существование.
Наконец раздался долгожданный звонок. Поскольку трубку с момента последнего разговора я не выпускал из рук, то ответил немедленно:
- Да.
- Алексей Владимирович, это Василий.
- Не тяни! – нервно произнес я. – Ты показал ему фотографии?
- Да.
- Ну?!
- Лев Давидович послал охранника за водкой…
- В порыве каких чувств?
- Без порыва. Полная прострация. Думаю, если в ближайшие пять минут он не выпьет стакан, то сойдет с ума.
- Прелестно, - обрадовался я. – Теперь по существу…
- Он узнал свою жену. И даже расцеловал фотографию.
- Какую?
- Которая подписана как «Трифонова Катя».
- Я так и думал!.. А он прочитал эту надпись?
- Чуть позже.
- И что?
- Послал за водкой.
- Прелестно… А что он еще сказал по этому поводу?
- Хм… Это не очень цензурно…
- Говори.
- Он сказал, что вы с Павлом Семеновичем мерзавцы и мистификаторы. И еще десяток слов, которые… ну, в общем, я не могу их повторить.
- Хорошо, Василий! Спасибо. Можешь ехать домой. Хотя, нет! Езжай в офис, разберись, пожалуйста, с фирмами. Инструкция в пояснительной записке. Если что-нибудь удастся выяснить, немедленно свяжись со мной. Как понял?
- Все понял, Алексей Владимирович. Уже выезжаю.
- Пока.
- До свидания.
Я убрал телефон в карман и победоносно воззрился на Павлова.
- Фортуна отвернула от нас свои ягодицы! Паша, она повернулась к нам лицом! – торжествующе воскликнул я. – Есть повод напиться!
- К черту пьянку! – возбужденно произнес адвокат. – Немедленно говори, иначе я за себя не ручаюсь!
Я лишь мельком глянул в глаза юриста, и понял, что его угроза – не пустой звук. Да, чего там греха таить, меня самого прямо-таки распирало от желания поделиться своим неожиданным открытием! Мой гений явно заслуживал признания, а для этого было необходимо раскрыть карты перед строгим, но справедливым судьей…
ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ
утверждающая торжество справедливости
Двадцать второе апреля – день рождения вождя мировой пролетарской революции. Событие, вне всякого сомнения, знаменательное, а в не самые далекие времена - даже наисущественнейшее! Однако цивилизация не стоит на месте. Она развивается. Совместно с этим неизбежным процессом происходит и переоценка ценностей. В этой связи дата появления на свет упомянутой выше исторической личности утратила былую значимость, потеряла свой блеск и идеологическую подоплеку. Для большинства граждан бывшего оплота социалистической системы знаменательная дата превратилась в число месяца, день недели, к которому в лучшем случае можно приурочить традиционный субботник – вывод граждан на неоплачиваемые работы, имеющие целью хоть немного отвести быт этих самых граждан от состояния свинарника.
Для меня же лично, как и для моих друзей, этот день принес куда больше поводов для радости, чем для подавляющего большинства сограждан. И повод к тому был значительный!
Опираясь на крылья постигшей нас удачи, мы с Пашкой сошли вниз по трапу самолета, благополучно доставившего нас из Екатеринбурга. Наша миссия была выполнена с блеском, и в родном Петровске нас ожидала торжественная встреча.
Опьяненные успехом и уральской водкой, мы преодолели все тернии аэрофлотовского сервиса и, получив багаж, победоносным маршем вышли к встречающим.
Почетная делегация состояла из ликующего Прохоровича, увенчанного лаврами славы Василька, и моей вечно цветущей секретарши Верочки. В руках Льва Давидовича алел пышный букет эквадорских роз. Компьютерный гений млел от полученной накануне годовой нормы комплиментов. Вера же блистала под кроличьей шубкой, распахнутой настолько, чтобы незамедлительно сразить любого случайно взглянувшего на нее мужчину глубиной декольте своего изящного, черного бархата, платья.
- Королевский эскорт! – удовлетворенно определил Павлов, первым заметивший группу встречающих.
- Паша, мы на родине! – воскликнул я в порыве нахлынувших сентиментальных чувств.
- Идем, триумфатор! Нас ждет славное будущее!
Отмечать победу моего недюжинного интеллекта решили в офисе детективного агентства. Это было сделано из соображений безопасности: уж очень не хотелось увидеть на торжественном банкете ненавистного Полищука, ибо вероятность появления этого подлого милиционера в любом другом месте была слишком велика.
Стол был накрыт шикарно! Материальную часть нагрузки взял на себя Прохорович, изъявший с этой целью из сейфа адвокатской конторы последние сбережения. Оформлением трапезы заведовала Вера, шансы которой на соблазнение шефа в связи с моей размолвкой с женой достигли своего апогея. И секретарша, надо отдать ей должное, справилась с задачей превосходно!
- Такой роскоши не удостаивался даже стол Ее Величества королевы Англии! – пафосно заявил Павлов.
- Тебе довелось столоваться у Ее Величества? – ехидно поинтересовался Прохорович, настроение которого с момента снятия с его персоны нелепых обвинений в убийстве являло собой образец безоблачной торжественности.
- Не цепляйся к словам, - снисходительно попросил адвокат. – Все, кроме тебя знают, что образованные люди вполне имеют возможность изъясняться аллегориями и метафорами.
- Мой коллега оседлал своего любимого конька! – весело заметил Дурыч. – Сейчас начнет сыпать на всех своей образованностью!
- Господа, прошу к столу! – на правах хозяйки торжественно объявила Вера.
На призыв дамы все откликнулись единодушным послушанием.
Павлов, коньком которого были не только всплески образованности, немедленно взял на себя инициативу:
- Господа! – произнес он необычайно проникновенно. – Не стану утомлять вас подробностями – ибо эту неблагодарную привилегию я оставляю за главным виновником сегодняшнего торжества (при этом адвокат многозначительно указал наполненным бокалом на мою скромную персону), - а сразу перейду к главному. Сегодня мы отмечаем торжество справедливости! За это предлагаю выпить! Надеюсь, я был достаточно лаконичен…
- Браво! – вполне естественно отреагировал на тост Прохорович и первым осушил свой фужер, подав пример замешкавшимся.
- Дорогие друзья! – неожиданно взяла слово Верочка. – Пока наше торжественное мероприятие не переросло в традиционную попойку, предлагаю выслушать наших героев, поскольку потом будет уже некому слушать… Ведь мы все до сих пор не знаем подробностей этой удивительной истории…
- Да! – горячо поддержал Веру Лев Давидович. – Василий, разлей, пожалуйста, водки, пока мои друзья будут посвящать нас в таинство своего гражданского подвига.
- Пусть докладывает Алексей, - самоустранился Павлов, на которого выпитое шампанское наложило решительный штрих к многодневному уральскому запою. – Он главный герой, нехай и отчитывается.
- Просим! Просим! – дружно заголосил коллектив.
- Да, друзья мои, - откашлявшись, начал я заготовленную еще в самолете речь, - история, участниками которой стали все здесь присутствующие, была поистине уникальной! Я рад, что нам удалось достойно выйти победителями из непростой схватки с коварными и алчными умами преступников!
- Алеша, твоя речь напоминает мне тост, - капризно заметила Верочка, - нельзя ли сразу о главном?
- Да, Мухин, ты не на митинге, - сказал Павлов и вцепился зубами в жареную куриную ножку.
- Хм, - замялся я. – А что же вы хотите услышать?
- Ну, прежде всего, - вступил в разговор Дурыч, - скажи вот что: был я все-таки женат или не был?
- Однозначного ответа на этот вопрос я тебе дать не в состоянии. Все зависит от точки зрения. Формально ты был женат, но юридически твой брак не может считаться действительным, ибо невеста являлась подставным лицом…
- Акт регистрации будет признан судом неправомерным, то есть не имеющим юридической силы, - проглотив кусок курятины, пояснил адвокат.
- Ну с этим-то все ясно, - нетерпеливо сказала Верочка. – Ты о преступниках все нам расскажи, с самого начала. Как замыслили они столь дерзкое преступление, как исполнили, ну и так далее…
- Что ж, начну с самого начала, - снисходительно произнес я. – Главарем шайки, как вам уже известно, был Иван Георгиевич Пунцов. Преступный бизнес этого господина имеет давние корни. Начинал он свою деятельность в городе Заозерске. Имея надежные связи с преступным миром данного региона, Пунцов занялся переправкой российских проституток за рубеж, где они занимались своим привычным делом, но получали за свой труд уже не рубли, а валюту. Точнее, получал Иван Георгиевич и его, с позволения сказать, «деловые партнеры». Бизнес этот был выгодным, но длился недолго. Прошло всего каких-то два года, и о печальной участи российских путан, «гастролирующих» по западным борделям, стали писать газеты. Поднялась шумиха, и проститутки начали относится к предложениям команды Пунцова с недоверием. Добровольных рабынь стало находить все труднее, доходы преступной группы заметно сократились. А аппетиты злодеев остались прежними. Тогда Пунцов стал расширять географию своей деятельности. Он основал несколько опорных пунктов на обширной территории нашей родины, где опять же, опираясь на поддержку местных мафиозных структур, принялся вербовать проституток. Первые несколько месяцев бизнес более-менее процветал, но проститутки поумнели. Заманивать их за рубеж становилось чрезвычайно трудно. Тогда бандиты стали похищать молоденьких девушек и переправлять их за кордон нелегально. Однако, как ни странно, милиция тоже не дремала и несколько подобных мероприятий накрыла с поличным. Кое-кто из мелкой бандитской сошки оказался за решеткой, но вдохновитель и координатор преступного бизнеса остался в тени. Бандиты поумнели и сменили тактику. Пунцов придумал новую схему. Он организовал ряд фирм по трудоустройству за рубежом. Нанимались исключительно наивные, молодые, с привлекательной внешностью девицы. Мало того, они еще сами платили бандитам немалые деньги за их так называемые «услуги». Нанимались девушки для работы танцовщицами, певицами, моделями, манекенщицами и просто нянечками. А когда попадали за границу, у них отбирали паспорта, деньги и отправляли в бордель. Выхода у несчастных не оставалось и они начинали отрабатывать несуществующий долг, естественно, не получая за свой труд ни копейки.
- Какие мерзавцы! – не сдержалась Вера.
- Да уж, не агнцы, - согласился с ней Павлов. – Василий, плесни-ка еще по рюмашке…
- Отдельно стоит сказать о супруге Пунцова Екатерине Тимофеевне. Она в нашей истории играет ключевую роль. Девица Трифонова, выйдя замуж за Ивана Георгиевича, активно включилась в его преступный бизнес. Она возглавила уральское отделение компании и занялась вербовкой «работниц» в своем регионе. В марте этого года супруги как раз переправили в Грецию очередную партию невольниц. Четырнадцатого числа, подсчитывая барыши, супруги отправились в обратный путь. Тем же рейсом летел на родину отдохнувший турист Прохорович.
- Злая шутка судьбы, - печально промолвил Лев Давидович. – Ноги моей больше не будет в этой проклятой Греции!
- Земля эллинов тут не причем, дорогой коллега, - заметил Павлов. – Все дело в твоей экстремальной карме.
- Лев Давидович, я вам налил, - скромно вмешался в диалог юристов Василек и тем самым разрядил начавшую было накаляться атмосферу.
- Несомненно, - примирительно сказал я, - имело место роковое стечение обстоятельств. Инцидент, произошедший в Москве на трапе самолета, положил начало цепочке трагических совпадений, которые в итоге чуть не привели Леву на скамью подсудимых… Но обо всем по порядку.
- Давайте выпьем, - взмолился вспотевший от переживаний Дурыч.
- За удачный финал! – быстро сказала Верочка, подняв свою рюмку.
- Согласен, - произнес Пашка. – Алексей, поддержи друзей…
Кивнув, я сделал паузу в своем рассказе и отвлекся буквально на минуту, потребовавшуюся на то, чтобы чокнуться со всеми присутствующими, выпить и как следует закусить.
- Продолжай, - повелел мне Дурыч, успокоив свои нервы.
- Извольте, господа. Итак, на чем я остановился?
- На трапе самолета, - напомнил адвокат.
- Да… Спускаясь с трапа, Лева упал на жену Пунцова, чем спровоцировал легкий скандал. Это была первая случайность. Все бы на том и закончилось, но далее произошла случайность номер два. В пикете милиции, где происходил разбор этого незначительного происшествия, у оппонирующих сторон, естественно, были взяты документы для установления их личностей. Обыкновенная формальность, требование протокола… Но в этот момент возбужденная происшествием гражданка Пунцова совершила роковую ошибку. Вместо своего она вытащила из сумочки паспорт бывшей своей одноклассницы Антонины Борисовны Кобелец, которая была накануне переправлена в Грецию в числе двух десятков других обманутых девушек. Все двадцать паспортов находились в сумочке Екатерины Тимофеевны. Разумеется, она не могла себе позволить на глазах у милиционеров выбирать нужный из толстой кипы паспортов. Это вызвало бы у работников правоохранительных органов законные подозрения. Поэтому ей пришлось представиться чужим именем. Милиционеры отнеслись к своим обязанностям без должного рвения, на несходство обворожительного личика «пострадавшей» с фотографией в предъявленном документе внимания не обратили, дав повод преступнице задумать смелую, на грани безумия, аферу!
- Так значит, Лева женился не на своей жене, а на чужой! – восторженно воскликнула Верочка. – Какая романтическая история…
- Не вижу ничего романтического, - проворчал Прохорович.
- Соглашусь с коллегой, - произнес Павлов. – Это больше смахивает на трагедию. Точнее, на трагикомедию…
- Вам все хихоньки да хаханьки, - обиженно буркнул Лева. – Посмотрел бы я на вас, окажись вы на моем месте…
- К счастью, это невозможно, - улыбнувшись, заявил Павел Семенович. – В подобную историю из всех присутствующих способен вляпаться только такой непроходимый романтик как ты.
- Леша, что же было дальше? Пожалуйста, продолжай, - попросила Вера. – Страсть как любопытно…
- А дальше состоялся сговор супругов Пунцовых. Не знаю, кто разрабатывал план махинации, но идея точно принадлежала Екатерине Тимофеевне. Едва она увидела похотливый животный блеск в глазах подзащитного…
- Я попросил бы обходиться без оскорбительных эпитетов! – вмешался в повествование Дурыч.
- Прошу прощения, - виновато произнес я. – Я лишь пытался передать слушателям эмоциональную окраску драмы…
- Лев, не сбивай докладчика! – строго попросил Павлов. – Иначе будешь удален из зала заседаний.
- Ладно, глумитесь, варвары, - махнув рукой, сказал Лев Давидович. – Вася, плесни чуток…
- Так вот. План был разработан, и мошенники приступили к его выполнению. Для успешной реализации задуманного у них было все: паспорт гражданки Кобелец, ключи от ее квартиры в Забойном и страстно влюбленный клиент… Отдельно стоит поговорить о поведении «невесты» Дурыча. Лев, не допущенный к телу любимой, напрасно на нее держал обиду. Красавица отказывала ему в ласках не из глумливости, а, повинуясь общепринятым нормам морали. Не могла же она, будучи законной женой живого мужа, пасть в горячие объятья нашего героя! Супружеская измена – великий грех, и Екатерина Тимофеевна не стремилась поступиться своей добродетелью.
- Прямо ангел во плоти, - театрально всхлипнул Павлов. – Лев, ценю твой выбор…
- Скоморох, - огрызнулся Дурыч.
- Итак, - продолжил я, - мы выяснили, что наша мошенница являлась в своем роде образцом нравственности. Пойдем дальше. Для осуществления задуманного плана преступники привлекли к операции своего надежного знакомого, выходца из далекой братской республики Махмуда Али оглы. Он великолепно исполнил роль простака-барыги, желающего купить Тонину квартиру. Впрочем, думаю, не требовалось иметь блистательный актерский талант, чтобы не вызвать никаких подозрений у клиента, одержимого лишь одним неуемным желанием – желанием скорейшего вступления в интимную связь с возлюбленной. Для достижения упомянутой цели Лев Давидович готов был принять от кавказского простака любую сумму… В итоге «сделка» состоялась. Требуемый эффект был достигнут: клиент безгранично доверился своей молодой «жене». Пунцов тоже разыграл свою роль безупречно. Прохорович даже возомнил его своим кунаком. Справедливости ради надо отметить, что слезоточивая история ограбления в поезде, рассказанная Иваном Георгиевичем, в действительности имела место. Правда, произошла она с ним тремя годами ранее, но, тем не менее, была совершенно правдивой. Теперь же этот неприятный жизненный опыт преступника пришелся весьма кстати. Лев Давидович легко поверил в рассказ мошенника.
- Какой жестокий подлог! – неизвестно к чему возвестил Прохорович и вновь погрузился в болезненные воспоминания.
- Далее наша троица отправилась в Петровск. Здешние события хорошо известны присутствующим, и я не стану подробно на них останавливаться. Скажу лишь, что именно в Петровске преступники осуществили самую дерзкую и прибыльную часть операции. Получив на руки кассу адвокатской конторы, мошенники незамедлительно покинули город, оставив нашего незадачливого жениха горевать у пустого супружеского ложа.
- Хоть бы разок дала, сучка! – со стоном произнес пострадавший.
- Ты неплохо развлекся с заозерской проституткой, - напомнил коллеге Павлов.
Циничное замечание товарища Прохорович не удостоил ответом.
- Лев, мы же установили, что причиной неприступности мошенницы явился ее безупречный моральный облик, - урезонил я друга. – Не будем больше обращаться к этой теме… С вашего позволения, господа, я продолжу свой рассказ.
- Да уж, не останавливайся, пожалуйста, - попросила Вера. – Подозреваю, сейчас мы услышим нечто очень любопытное.
- Настало время поведать о самом трагическом звене в цепочке произошедших случайностей, - заявил я интригующе. – Нас ждет описание кровавой драмы. Но все по порядку… Значит так, семья Пунцовых вернулась в Екатеринбург, где немедленно зарегистрировала новую фирму, чтобы продолжить свой привычный криминальный бизнес. Практически в то же самое время на Урале появилась настоящая Антонина Кобелец. Каким образом она смогла, не имея никаких документов, покинуть Грецию и добраться до России – еще предстоит выяснить следствию. Ясно одно: ей это удалось. Это был первый существенный прокол в деятельности шайки преступников. По всем законам логики их ждало немедленное разоблачение. Однако законы логики редко действуют в правовом поле демократической России! Оказавшись в родном городе Забойном, беглянка первым же делом обратилась в милицию, где и рассказала о своих жутких приключениях следователю уголовного розыска товарищу… - здесь я выдержал эффектную паузу, - Мирзе Махмуду Али оглы!
- Вот это да! – воскликнула потрясенная Вера.
- Ничего себе, - прошептал Василек.
- Перст судьбы, - задумчиво произнес Прохорович. – Кто бы мог подумать…
- Подумать действительно никто не мог, - согласился я, - но, с другой стороны, все не так уж и нереально. При столь широком размахе незаконной деятельности у преступников непременно должны были существовать тесные коррупционные связи как с представителями власти, так и с сотрудниками правоохранительных органов. Над этим сейчас в частности работает следствие… Но вернемся к нашей несчастной героине. Сами понимаете, что она попала из огня да в полымя. В широкой огласке откровений потерпевшей никто из банды заинтересован не был. В результате «честный порядочный сибиряк», как охарактеризовал Махмуда наивный Прохорович, принял единственно возможное решение: ликвидировать опасную свидетельницу. Сам же это решение и исполнил. Махмуд заманил девушку в заброшенный железнодорожный склад неподалеку от вокзала, где порезал потерпевшую на куски, о чем и доложил своему истинному хозяину – Пунцову… Надо сказать, что убийство скорее всего так и осталось бы нераскрытым, если бы не извращенный ум Ивана Георгиевича. Закатай Махмуд свою жертву в бетонный пол склада, что он сделал с головой несчастной, все было бы шито-крыто. Но Пунцову захотелось сделать нашему другу Леве прощальный «свадебный» подарок. Иван Георгиевич вспомнил, что во время своего спешного бегства из Петровска Екатерина Тимофеевна воспользовалась для укладки личных вещей чемоданом простофили Прохоровича…
- Я бы попросил! – возмутился Дурыч.
- Извини, старик, сорвалось… Так вот, Иван Георгиевич привез на склад чемодан Левы, справедливо полагая, что на нем непременно отыщутся отпечатки его пальчиков. Махмуд сложил «рожки да ножки», оставшиеся от невинно убиенной жертвы, и отнес страшный груз в камеру хранения вокзала, где вскоре – не без инициативы того же Махмуда – он и был обнаружен бдительными сотрудниками транспортной милиции. А поскольку в чемодан помимо фрагментов безнравственно расчлененного тела был подброшен паспорт гражданки Кобелец (со штампом о заключении брака с нашим несчастным другом), то и процесс опознания тела оказался для следствия лишь пустой формальностью.
- Обожди, - прервала меня Вера, - Лева, скажи, а ты что не заглядывал к своей «невесте» в паспорт?
- Почему? Заглядывал, разумеется.
- Так как же ты не обратил внимания на то, что там чужая фотография, ну… не той девушки, на которой ты женился?
- Лева, позволь мне ответить на этот вопрос, - попросил я.
- Пожалуйста.
- Дорогие друзья, дело в том, что фотографию в паспорте Антонины Кобелец преступники переклеили практически сразу же по приезде в город Забойный. И в этом неоценимую услугу им оказал уже известный нам следователь уголовного розыска.
- Махмуд оглы! – догадалась Вера.
- Он самый. Дальше вы кое-что знаете сами. Лева как муж покойной был вызван на опознание тела. Естественно, что кроме лица, скорбящий «вдовец» не был знаком ни с одной частью тела «супруги» настолько, чтобы ее идентифицировать. А поскольку голова жертвы для опознания предъявлена не была, то Льву Давидовичу не оставалось ничего иного, как признать в кусках охлажденного в холодильнике морга мяса свою законную супругу, тем более что ее паспорт он опознал безоговорочно. Разумеется, никто бы не осмелился обвинить нашего друга в убийстве жены, если бы не «доброе» сердце Полищука, чьи врожденные подлость и лицемерие поистине не знают границ! Стараниями этого негодяя Лев Давидович стал основным подозреваемым. Наступила очевидная необходимость спасать нашего невинного друга. И я взялся за дело!..
- Браво, Алексей! – задорно воскликнул до предела захмелевший адвокат. – Выпьем за твой непревзойденный гений!
Выпив за мой «непревзойденный гений», Павел Семенович положил лицо на стол, сомкнул усталые очи и больше нас этим вечером не тревожил.
- Повествую далее. Как известно уважаемому собранию, мы с Павлом немедленно отправились на Урал, где и провели блестящее расследование. Мне удалось раздобыть школьные фотографии потерпевшей и всех ее одноклассниц. Они-то, фотографии и стали ключом к разгадке тайны! Когда оскорбленный в лучших своих чувствах Дурыч взволнованно отругал нас с Пашкой за якобы имевший место «издевательский подлог», меня вдруг осенило. Дьявольски хитроумный трюк мошенников стал для меня очевидным. Наступил переломный момент... Посовещавшись с Павловым, мы пришли к единодушному решению предоставить полученные сведения компетентным органам. Это было грамотное, единственно верное решение. Возможности следственной группы во сто крат превосходили наши. К тому же на стороне правоохранительных органов были все законные привилегии… Не знаю, правда, как долго прокуратура искала бы преступников, если бы не мой гениальный помощник! Василий, это комплимент в твой адрес…
- Благодарю, - скромно сказал Василек.
- Это твоя заслуга! Господа, именно Василий вычислил новую фирму супругов Пунцовых. Хотя сделать это было совсем не просто! Предприятие преступники зарегистрировали на чужое имя, воспользовавшись украденным паспортом жителя славного сибирского города Тюмени. Но Василий проявил лучшие свои качества! Он сначала «накопал» максимум доступной посредством компьютерных технологий информации на те уральские фирмы, список которых мы передали ему по электронной почте. Затем он досконально изучил и проанализировал полученную информацию. Уважаемые господа, фамилия Пунцов нигде не фигурировала, но мой способный ученик нашел зацепку. Он обратил внимание на главного бухгалтера одной из новорожденных фирм. Кривошеева Эльвира Кирилловна – так звали главного бухгалтера ООО «Титаник». Василек вспомнил, что уже встречался в своих файлах с этим именем. Он поднял свой электронный архив и обнаружил, что та же самая мадам Кривошеева вела бухгалтерский учет в недавно ликвидированном совместном предприятии «Вояж», учредителями которого были супруги Пунцовы, о чем он незамедлительно меня и известил. Мне оставалось лишь шепнуть словечко в ухо следователя прокуратуры, и гибельный час «Титаника» наступил! Негодяев взяли тепленькими прямо в новом офисе фирмы!
- Ой, как здорово! – восхитилась Верочка, подсев ко мне на колени. – А что с тем абреком? Его арестовали?
- Да, конечно. Когда Пунцов понял, что ему грозит обвинение в убийстве Антонины Кобелец, то немедленно сдал с потрохами своего милицейского дружка, здраво рассудив, что обвинение в мошенничестве и даже в похищении людей – все же лучше, чем обвинение в убийстве.
- А Махмуд не отпирался? – спросил Василек.
- Думаю, отпирался – как же иначе? Но потом сообразил, что из него все равно выжмут признательные показания. Он же сам, как вы помните, работал в милиции и хорошо был знаком с методами дознания… В общем, он решил не подвергать свою жалкую личность ненужным стрессам, а попросту признал свою вину, после чего с легким сердцем выложил следователю все, что знал о Пунцове и его благоверной – видимо, в отместку…
- Браво, Алексей! – торжествующе воскликнул Прохорович. – Твой непревзойденный гений спас меня от произвола Полищука и им подобных! Жаль только, деньги пропали… Ну да это – дело наживное… Выпьем же за торжество справедливости!
Я не имел против этого предложения никаких возражений, но с выпивкой пришлось повременить, так как в кармане моем затрещал телефон.
- Извините, друзья, это меня. Одну секунду… Мухин слушает!
- Здравствуй, Алеша, это я…
Голос Марины звучал ровно, спокойно, но все же я почувствовал скрытое в нем волнение.
- Здравствуй, - тихо поприветствовал я супругу и инстинктивно остановил Верочкину ручку, ласково забравшуюся мне под рубашку. – Что-то случилось?
- Ничего криминального, не волнуйся, - успокоила меня жена. – Но… Ты не считаешь, что нам нужно с тобой серьезно поговорить?
- О чем?
- Не валяй дурака. Ты прекрасно все понимаешь…
- Но, по-моему, ты все уже сообщила мне в своей записке. Кстати, я оценил стиль…
- Ох, Алексей, не притворяйся, что тебе это безразлично. Я же знаю, как ты страдаешь…
- Я?! Что ты, милая, и в мыслях не было! В принципе, ты совершенно права, что выставила меня за дверь. Зачем тебе нужен такой муж – пьяница и развратник? Ты еще молода, свежа и красива! Скоро станешь еще и образованной. Опять же, папа депутат… В общем, получается завидная невеста! Я тебе явно не чета, ты достойна какого-нибудь сына банкира, а то и выше!..
- Надеешься оскорблениями вывести меня из себя? Думаешь, я сейчас взбешусь и брошу трубку, да? Но я же знаю тебя как облупленного. Это просто форма защиты. Но, пойми, я не собираюсь на тебя нападать! Так что тебе не нужно защищаться… Алеша, прости, я наговорила тебе черт-те каких глупостей… Я долго думала. Признаю, я была несправедлива к тебе. Эта дурацкая ревность… Но и ты меня пойми, ведь это я от любви к тебе! Леша, я тебя люблю, и если ты все еще не потерял ко мне былых чувств… пожалуйста, давай встретимся, поговорим…
- Сейчас я занят. У меня совещание. Позвони завтра.
- Скажи, а ты, правда, был на Урале?
- Был, конечно. Только сегодня прилетел в Петровск.
- Хорошо, Алеша, я позвоню завтра. Извини, что тебе тогда не поверила…
- Ничего, я привык. Пока!
- До свидания, любимый.
Я отключил телефон и, пряча его в карман пиджака, отпустил руку секретарши. Воспользовавшись этим, Верочка продолжила прерванную мной ласку. Я почувствовал, как ее крохотная теплая ладошка нежно заскользила по моей коже.
- Благоверная звонила? – прошептала она, положив голову на мое плечо.
Я ощутил пьянящий запах ее волос, и мне вдруг сделалось так хорошо, так сладостно и блаженно, что я закрыл глаза и, не ответив, крепко прижал к себе горячее тельце своей давней поклонницы.
- А я вот теперь точно обещаю, что больше никогда не женюсь! – сурово поклялся Прохорович и в сердцах выпил сразу из двух рюмок – своей и Васькиной.
- Верочка, - нежно произнес я, заглянув прямо в глаза своей верной подруге, ты…
Но Вера не дала мне договорить. Выражение ее прекрасных зеленых глаз было красноречивее всяких слов. Ее влажные пухленькие губки бережно коснулись сначала моей небритой щеки, затем подбородка… и мы соединились в страстном, неистовом поцелуе…
- Ну, я, пожалуй, пойду, - смущенно пробормотал Василек.
- Да, и я тоже! – поспешно сообщил Дурыч. – Вася, помоги снести Павла Семеновича вниз. Ему тоже пора домой, он устал. А здесь ему оставаться…
Неожиданно юрист осекся, издав при этом странный гортанный звук. В кабинете воцарилась гробовая тишина. Занятый своим приятным занятием, я поначалу не обратил на это обстоятельство никакого внимания. Но прошло несколько секунд, и наступившую тишину нарушил гневный голос моей жены:
- Ах, вот, что у тебя за совещание!
Словно облитый кипятком, я оторвался от сладких Верочкиных губ и, вобрав голову в плечи, испуганно обернулся.
Марина, гневная и прекрасная, стояла на пороге кабинета, сжимая в побелевшем от напряжения кулачке букетик фиалок. Губы ее дрожали, но в глазах сверкали божественные молнии.
- Марина, ты?.. Но как… ты ведь…
- Не трать сил на красноречие, - брезгливо поджав губы, процедила моя половина, - они тебе еще понадобятся… в постели…
- Марина, я… Ты не так все…
- Я все правильно поняла! – оборвала меня жена. – И я рада, что явилась сюда без приглашения! Хоть это и не учтиво, но зато я узнала тебя по-настоящему… Что ж, ты правильно сказал: мы с тобой не пара! И ты это блестяще доказал своим поведением. Желаю удачи, прощай!.. Да, кстати, это твои любимые фиалки…
Маринка всегда отличалась меткостью – как в словах, так и в поступках. Букетик моих любимых цветов, запущенный мне в физиономию с расстояния пяти шагов, лег точно в цель. Я был «тронут» столь нежной заботой…
Гордо вскинув подбородок, Марина ушла, а я вынужден был констатировать очевидный факт:
- Лева, твоя нелепая свадьба обернулась моим нелепым разводом… Не возражай, это не упрек. Видно, так было угодно судьбе… Вера, поедем к тебе?
- Конечно, любимый.
2001-2002 г.г.
4. Венчание юриста
© Copyright: Андрей Андреич, 2007
Свидетельство о публикации №207071400253
Свидетельство о публикации №207071400253
Рецензии
Очень детективно! После тебя, Маринина не впечатляет. Что ты сделал со мной – я была ее верной поклонницей!
Жаль только, что пьют юристы все больше и больше. Так можно и все потерять. А главное – себя! «алкоголь выступает в роли катализатора развития человеческих эмоций». – Это до поры до времени. В финале полная апатия ко всему, кроме его родимого, этого самого алкоголя!
«Ну что за народ такой, эти бабы! Даже мужика толково бросить не могут. Их так и подмывает заместить окончательный разрыв «последним китайским предупреждением». Дуры, они не в состоянии понять своими куриными мозгами, что терминология не изменит сущности конфликта, как ты его не квалифицируй. Не можешь вести совместную жизнь – расходись! Что толку бесконечно откладывать на «следующий раз» неизбежную развязку? Только время попусту теряют. Одним словом, дуры…» - Пожалуй, не стоило так многословно, и из половины текста стало ясно, мы – дуры. Я бы оставила две первые строки.
С уважением!
Ольга Бурзина-Парамонова 27.08.2008 11:44 • Заявить о нарушении
Жаль только, что пьют юристы все больше и больше. Так можно и все потерять. А главное – себя! «алкоголь выступает в роли катализатора развития человеческих эмоций». – Это до поры до времени. В финале полная апатия ко всему, кроме его родимого, этого самого алкоголя!
«Ну что за народ такой, эти бабы! Даже мужика толково бросить не могут. Их так и подмывает заместить окончательный разрыв «последним китайским предупреждением». Дуры, они не в состоянии понять своими куриными мозгами, что терминология не изменит сущности конфликта, как ты его не квалифицируй. Не можешь вести совместную жизнь – расходись! Что толку бесконечно откладывать на «следующий раз» неизбежную развязку? Только время попусту теряют. Одним словом, дуры…» - Пожалуй, не стоило так многословно, и из половины текста стало ясно, мы – дуры. Я бы оставила две первые строки.
С уважением!
Ольга Бурзина-Парамонова 27.08.2008 11:44 • Заявить о нарушении
Должен признаться, сравнение с Марининой мне ничуть не льстит. Да и жанр сей считаю второсортным что ли... Данный сериал был написан исключительно из меркантильных соображений - по заданию издательства. Гордиться содеянным не вхоит в мои планы:)
Что касается сожаления по поводу сильно пьющих юристов, так тут всё чистая правда. Оба героя списаны с реальных прототипов, с которыми автор знаком лично. Так что, се ля ви...
В любом случае, благодарен за отзыв!
Андрей Андреич 27.08.2008 18:09 Заявить о нарушении
Что касается сожаления по поводу сильно пьющих юристов, так тут всё чистая правда. Оба героя списаны с реальных прототипов, с которыми автор знаком лично. Так что, се ля ви...
В любом случае, благодарен за отзыв!
Андрей Андреич 27.08.2008 18:09 Заявить о нарушении
Мда, Андрей Андреич. Вот когда в тексте появляется скромый делопроизводитель, у которого всё в порядке. И можно что-то найти в документах... Это смех и фантастика. Не проходят нынче 12 стульев. После ваучерного поезда никакие гарнитуры в целости не останутся.
Всё. Нет у нас бывших собственников. Даже если они и были на нашей памяти. Есть только настоящие. Такая вот планида у нынешнего права собственности...
Котян 06.09.2008 00:20 Заявить о нарушении
Всё. Нет у нас бывших собственников. Даже если они и были на нашей памяти. Есть только настоящие. Такая вот планида у нынешнего права собственности...
Котян 06.09.2008 00:20 Заявить о нарушении