Студотряд или Неземная любовь

 Студотряд или Неземная любовь


- Здорово, что ты едешь в студотряд с нами!
- Тебе то что?
- Мне? – Лина подошла ко мне. – Как раз мне и что.
 Сверкание ее глаз, сияние ее улыбки затмили свет. Она положила руки на мои плечи и прижалась ко мне. Легкая дрожь, родившись где-то в голове, пробежала по позвоночнику и разорвалась, разлетевшись осколками по всему телу до кончиков пальцев. Лина нежно обняла меня. Ее губы коснулись моих, и мы застыли в робком, но удивительно приятном поцелуе. Знала бы она, что это из-за нее я еду в этот студотряд.
 Целый год я пытался хоть как-нибудь приблизиться к ней. Но у меня даже не было шансов. Вокруг нее всегда кружились поклонники. Вокруг меня – поклонницы. Она была королевой, я – королем, но прорваться через эти два кольца окружения было невозможно. Хотя... Наверное, больше пугало из разряда короля перейти в разряд пажей.
 В первый раз я увидел ее на приемных экзаменах в Киевский пединститут в июле 1988 года. Я нервно курил перед экзаменом у входа в институт – и тут появилась она. Лина приехала на мотоцикле в джинсах и кожанном жилете.
- Вот это костюм для экзамена! – отреагировал я..
 Она припарковала мотоцикл, взяла сумку и пошла в нашу сторону, снимая шлем на ходу. Ее русые волосы потянулись за шлемом, освободившись из него, упали в полном беспорядке , но умело одернутые рукой волной аккуратно легли на ее красивые плечи. И в этот момент наши взгляды встретились. Если бы даже ее зеленые большие глаза могли убивать, я бы не пожелал увернуться от ее пусть даже смертоносного взгляда. Она зашла в двери, а я закашлялся от слишком глубокой затяжки.
 На письменном экзамене, который мы сдавали в этот день, она появилась в красивом но скромном платье. Я легко и быстро выполнил задания, но не торопился сдавать свою работу, а , сделав умную физиономию, украдкой подглядывал за ней. Она задумавшись склонилась над своим экзаменационным листком и ничего не писала. И вдруг я испугался. Если она не сдаст этот экзамен, я ее больше не увижу!
 Я позвал ее:
- Девушка! Вам помочь?
- Что? – не услышала она. – Передай мне свой листок! Я помогу!
Зато нас услышали экзаменаторы. Тут же забрали работы и выгнали из аудитории.
- Извини! – с действительно глубоким раскаянием попросил я у нее прощения.- Из-за меня ты не сдашь этот экзамен!
- Я вообще-то все написала, - с вызовом ответила она мне, - Тебе хотела помочь.
- Спасибо конечно, но я тоже все написал.
Она улыбнулась, попрощалась и медленно пошла. Я смотрел ей вслед, но так и не решился окликнуть. Странно! К этому времени я уверенно общался с женщинами и считал, что мог развести почти любую. Но... Но рядом с ней моя уверенность пряталась куда-то очень глубоко.
 На последующих экзаменах я ее не встречал. Мы поступали на один факультет, но на разные специальности. Иногда я видел ее мотоцткл, но не решался, искать ее по другим аудиториям.
 Увидев ее осенью, я обрадовался. Она улыбнулась мне. Но с ней уже были два парня, да и я не был лишен внимания девушек, что в пединституте конечно несложно. Так мы и проучились год. Иногда встречались, обмениваясь то улыбками, то безучастными взглядами, то просто шутками, то колкостями. Разные группы, разные студенческие жизни, а общественные интересы выше личных. Я был лидером своей группы, она – своей. Надо было соответствовать. И хоть бы раз нам встретиться наедине. Хоть бы раз! И ни разу так я и не смог просто попросить ее поговорить. Еще бы! А вдруг она бы просто посмеялась надо мной? А это она умела. Многих ухажоров отклеивала так, что у них потом долго клеиться вообще ни к кому не получалось.
 И вот тут она не побоялась, что посмеяться над ней смогу я. Она при всех подошла ко мне и... А я? Что я? Мне было просто очень приятно. И даже если она хотела посмеяться надо мной, было абсолютно все равно. Мне просто хотелось обнимать и целовать ее подольше.
 Целых две недели длилось наше счастье. После института до позднего вечера мы были вместе. Надо добавить, что я не умел управлять мотоциклом, и конечно, когда мы ехали на ее мотоцикле: она впереди, и я сзади обнимающий ее, то часто встречались улыбки. Конечно, в принципе меня это должно было злить, как-то задеть мое мужское самолюбие, но рядом с ней мне было абсолютно все равно. Смотрите, думайте, что хотите, шутите! Все равно! Она привозила меня домой, и во дворе надо мной уже тоже подшучивали! Все равно! Возвратившись домой, она звонила мне, и могли еще долго говорить по телефону, а утром я летел в институт. К ней!
 Но счастливая беззаботная жизнь советского студента заканчивалась, когда начиналась сессия.
 В течение двух недель сдачи экзаменов я видел ее всего лишь один раз. В первую неделю мы много перезванивались, но во вторую неделю явно что-то произошло. Она не говорила со мной долго по телефону как прежде. Говорила, что у нее болит голова, что она устала от сессии, что... Но в конце нашего разговора она всегда произносила одну и ту же фразу «Я люблю тебя!», и я готов был ей поверить, если бы она сказала, что ученые возвратили землю на трех китов, или что инопланетяне объявили конкурс на лучшее исполнение межгалактического гимна. Но один раз, сказав традиционную последнюю фразу, она неудачно положила трубку, и я услышал, что она заревела, но тут же связь прервалась. Я перезвонил, и она веселым голосом убедила меня, что все мне померещилось. И вообще ученому до шизофрении намного ближе, чем невежде.
 Последний экзамен был успешно сдан в понедельник, а во вторник мы уезжали в студотряд.
 Она позвонила ко мне и спросила, во сколько я собираюсь приехать на вокзал, сказала, что должна собираться, и словами «Я люблю тебя! До завтра!» простилась со мной.
 Я проснулся раньше, чем предполагал. И кто придумал эти вечерние поезда!? С утра я не находил себе места. Нам предстояло ехать всю ночь, родители, вспомнив свою студенческую молодость, настоятельно рекомендовали мне поспать, но я не мог сомкнуть глаз. В конце концов, на два часа раньше преполагаемого, я схватил рюкзак и поехал на вокзал.
 Выйдя из метро, я обратил внимание, что на меня как-то подозрительно смотрят прохожие. Я оглядел себя. Вроде все нормально. И только тут я понял. Мое счастливое улыбающееся лицо могло многим показаться подозрительным. Ну, не принято было у нас улыбаться без причины. А если улыбаешься по причине, а причины не видно, то это уже подозрительно.
 Довольный своими логическими умозаключениями я подходил к вокзалу.
 Красивая черная волга с тонированными стеклами подъехала к входу вокзала. В те годы на такую машину нельзя было не обратить внимания. Открылась дверь. Мне стало интересно, кто же появится из этой самой машины. Я остановился рядом с автомобилем.
- Ты вернешься, и мы поженимся?- раздался мужской голос из волги.
- Конечно! Я же обещала!
- И зачем тебе туда ехать? Зачем тебе этот студотряд? Поехали на любой курорт! Куда хочешь? Хочешь в Болгарию?
- Мы договорились! Это не обсуждается! – мягко, но сильно ответил женский знакомый голос.
 Они быстро поцеловались, и она вышла из машины. Волга уехала.
 Она!!! Наши глаза встретились. Лина неловко улыбнулась и вдруг как закричала:
- Ну, зачем? Зачем ты приехал раньше? Я же тебя спрашивала, когда ты приедешь! Ну, зачем ты приехал раньше?
С этими словами она забежала в помещение вокзала.
Мир, который еще минуту назад светился в моих глазах самыми яркими красками, померк. Темнота! Темнота! Теперь никто не обращал на меня внимания. Мой угрюмый вид мог только лишь отпугнуть случайно брошенный в мою сторону взгляд.
 Медленно тянулось время. Я не пытался найти ее на территории вокзала. Я даже не думал, что могло произойти, и в принципе пытался ее понять. «Конечно! Кто я? Никто! А тут сразу на волге. Она сделала правильный выбор. А наша любовь? Кто знает, как долго она могла бы прожить? Год? Два? Десять? А потом бы Лина жалела о том, что не воспользовалась таким шансом. И что было бы, когда она мне сказала, что я испортил ей всю жизнь? А в конце концов сказала бы. Ну, и что? Ну, предала она нашу любовь! Она просто раньше закончила то, что все равно рано или поздно заканчивается, но... все же лучше позже. А я бы? Я бы предал бы нашу любовь? Стоп! Я просто себе пытаюсь доказать, что я лучше ее. Зачем? Просто между нами все кончено! Кончено! Я это понял. Хорошо, что быстро понял. Осталось к этому только привыкнуть» - и я улыбнулся.
 В поезде я решил поднять себе настроение. Выпив с ребятами для храбрости, я подкатил к одной из легкодоступных девиц. Я случайно встретил взгляд Лины и отвел глаза, снова взглянул на нее, но она уже смотрела в окно. Уже через час, заплпатив проводнику за временное использование пустого купе, я кувыркался в постели с симпатичной студенткой массового употребления.
 Вернувшись к ребятам, выпив очередную стопку водки, я взглянул на Лину. Она невозмутимо улыбаясь смотрела в окно, и только красные горящие щеки выдавали ее. И от этого я ощутил чувства более приятные нежели от недавнего секса. Я опустошил еще стопку.
 Как мы доехали до крымской деревни, я честно говоря не очень помню. Но разместились, сказали, что устали с дороги, еще выпили и к полудню завалились спать.
 Я спал на спине и мирно похрапывал. Ну, от того, что устал. Я почувствовал, как кто-то сел на мою кровать и проснулся от ласковых поглаживаний.
- Дайте поспать! – попросил я сонным голосом и попытался повернутся на бок, но нежная рука помешала мне это сделать. Пришлось открыть глаза.
Я оглянулся по сторонам. В комнате никого не было. На моей кровати сидела Лина и гладила меня по груди.
- Уйди! – сказал я и оттолкнул ее.
- Володя! Я должна тебе все объяснить!
- Что здесь объяснять? Тут и так все понятно! Была любовь – прошла любовь! А деньги всегда останутся деньгами!
- Любовь не прошла!
- О! Так ты думаешь о будущем? Уйди! Не мешай спать! Ты же знаешь, как я устал в поезде!
- Мальчишка! Я понимаю, что сделала тебе больно. Прости! Но ты не знаешь всего, а я не могу тебе рассказать. Теперь от того, что тебе больно, ты всеми силами пытаешься сделать больно мне! Мальчишка!
- Мальчишка? Ну, тогда беги к своему взрослому мужчине! Что ты тут вообще делаешь? Ты знаешь? Найдется не мало тех, кто готовы видеть во мне мужчину?
- Как эта подстилка Людка?
- Пусть даже как эта подстилка Людка!
- Ой-ой! Мужчина! Ты думаешь, что ты такой ... такой....
- Ну, какой?
- Такой Дон Жуан?
- Нет! Я с замужними и без пяти минут замужними женщинами не сплю. Принцип у меня такой! Только со свободными! Так что сама понимаешь! Дай поспать!
- Ты, если не успел заметить, тут не единственный мужчинка. Нам ведь было хорошо вдвоем. Так почему нам не может быть хорошо еще месяц?
- Какое-то ограниченное счастье! Ты знаешь, я еще ощущаю себя способным на безграничные чувства. Иди!
- Ах, так? Да стоит мне только намекнуть, на меня ж все парни слетятся, как мухи на мед.
- Мухи вообще-то больше на дерьмо летят. Так что не надорвись!
Тут в комнату вошел Дима Заворотный, студент пятого курса. Самый старший из нас. Лина повисла у него на шее и поцеловала. Тот обнял ее.
 Я встал с кровати. Шорты на мне были; накинув футболку, я поплелся к выходу:
- Поспать мне все-таки не дали, - бурчал я. Развернувшись, я сказал, - и все- таки какая ты, Лина, стерва! Тьфу!
Она оттолкнула Диму и разревелась.
- Что ж ты так девушек оскорбляешь? – нравоучительным тоном отозвался Заворотный.
- А не пошел бы ты?
Он замахнулся на меня.
 Добро и зло. Вечный спор, что сильнее. Вечное противостояние. Противостояние в мире, в государстве, в человеке. Положительная и отрицательная энергия. Соединившись вместе, они уничтожают друг друга, но стоит нарушить этот балланс, и энергия непременно порождает какое-то действие. И если плоды созидательной силы добра не так очевидны и не так быстро ощутимы, то разрушительная сила зла чувствуется моментально!
 Зло переполнило меня. Наверняка позже Дима жалел об этом замахе. Наверное, он поехал с младшими, претендуя на роль безоговорчного лидера. В этот первый день ему пришлось распрощаться со своими амбициями. Я остановился его бить тогда, когда он упал, поджав руки и ноги, и больше не пытался встать. Все-таки принцип сработал. Лежачего не бить! Лина выбежала из комнаты с самого начала, но, когда прибежали ребята, разнимать нас уже было не нужно. Дима встал, и по требованию всех мы пожали друг другу руки.
 Эх! Студенческие годы! Мы распределили комнаты. В этот день я снял понравившуюся мне девушку с другого факультета. Даже с факультета, который был в другом корпусе, чтобы после лета, о шалостях каникул можно было забыть. Чтобы овладеть женщиной, мужчины часто используют сильные слова, не вкладывая в них сильного смысла. А женщины при желании способны вложить сильный эмоциональный смысл в любые высказывания.
 На следующее утро Света вдруг объявила мне, что беременна.
- Что-то слишком быстро! – попытался не согласиться я.
- Не волнуйся! Не от тебя! – сказала она и улыбнулась. На мой немой вопрос она ответила, - после студотряда я выхожу замуж.
- И что? Женишок решил сохранить твою верность таким способом? Интересный ход мыслей, но ошибочный.
 Она рассмеялась.
«А что? Хороший ход!, подумал я. - Хорошая партия на месяц. Крути-верти, и никаких тебе критических дней да и осложнений тоже никаких!».
 Через недельку студотрядовская жизнь вошла в свою калию. Пары нашли себе отдельную жилплощадь. Благо в школе, где нас разместили, было достаточно пустующих летом кабинетов. Правда, первый этаж уже был занят, а второй администрация колхоза убедительно попросила нас не занимать.
 И все же последней паре Ване и Маше комнаты не хватило. Маша в Киеве была замужем, но в Крыму решила на время побыть свободной. Ваня был совсем не против помочь в этом бедной женщине. Ведь все согласны, что нет такого женатого, который хоть раз не мечтал бы стать холостяком. А мы жили в обществе равноправия между мужчиной и женщиной.
 Так вот. За неимением жилплощади около школы появилась палатка.
На это событие тут же отреагировал студенческий фолклор:
 Все бойцы отряда «Дружный»
 Бегают на ...лядки.
 Нам уж школы не хватает,
 Строим мы палатки.
 Маша, Маша
 Три рубля и наша.
 Ваня тоже молодец,
 Нашел Машу наконец.


 Администрация колхоза нами была довольна. Работали хорошо. С местным населением не ссорились. Так как девушек у нас было намного больше, чем ребят, то и местным, желающим познакомиться с кем-нибудь из столицы, кандидатур хватало. А кандидатуры не торопились говорить, что в Киеве они только учатся. И зачем расстраивать ухажоров? А так и ему приятно, что со столичными девчонками на уровне погулял, и ей приятно почувствовать себя настоящей киевлянкой.
 Все было бы хорошо, но то ли плохие жилищные условия, то ли свежий воздух, но Ваня решил наладить более близкие контакты с прекрасной половиной местного населения. Когда он не пришел ночевать в палатку, никто не волновался, потому что знала об этом только Маша. Когда он появился на работе, никому и в голову не пришло, что произошло нечто. В принципе это нечто происходит слишком часто, чтобы этим забивать себе голову.
 Но оказалось, что местной девице на столько понравился Ваня (не посрамил городских), что она поделилась радостью со своими подругами и к вечеру школа, в которой мы жили, превратилась в сельский клуб. Местные ребята, не дождавшись своих местных девчонок в настоящем сельском клубе, выпили и пошли их искать почему-то именно у нас. И нашли.
 Попахивало жареным. Недовольство местного мужского населения, подогреваемое спиртным подходил к точке кипения. Местные девчонки разбежались по домам, наших мы закрыли в одной из комнат.
- Да я в Афгане служил! – первые слова, произнесенные парламентером вызвали у нас естесственную реакцию.
- А в сорок первом ты где был? По тылам прятался?
- Да я....- замахнувшись он не удержался на ногах и упал.
 Казалось, что крупной патасовки избежать уже никак не удастся, но...
 Виктор Кериянов не был студентом. Приехав в студотряд с женой Ольгой, он тут же обзавелся любовницей. Мудрая жена была старше нас. Ревновала, но говорила, что пусть мол поиграется.
- Ему же важно чувствовать себя полноценным мужиком. Важно! – говоря это, она улыбалась. Но было видно как ей больно от его измены.
 Душа человека умеет защищаться, умеет прятаться. Но если любишь, душа оголяется и становится более уязвимой. Душевную боль влюбленные люди чувствуют на много сильнее и острее. И конечно же, она любила его. Как можно жить без любви с бедным инвалидом?
 Я не сказал главного. У Виктора, служившего в Афганистане, ноги были раздроблены, но как-то сложены. Ноги как ноги, но короткие и плохо двигающиеся. Он ходил на двух костылях, при этом умудрялся работать с нами на консервном заводе и быть душой нашего студотряда. В прочем и его жена была всегда в центре всех событий. Их действительно любили и искренно желали им счастья, ну а его любовницу...Нет! Никто не осуждал ее, но все же ждали, когда она наконец-то за ум возьмется. Забегая вперед скажу, что за неделю до возвращения в Киев супруги помирились, причем именно Виктор бросил свою любовницу и при всех извинился перед женой.
 Так вот, как только Виктор услышал, что парламентер из Афгана, он бросился из школы во двор. Я попытался остановить его, мол куда тебе? Но он строго посмотрел на меня и с такой душевной силой приказал мне отойти, что я тут же подчинился.
- Ты в какой части служил? – обратился Виктор к местному.
Тот назвал.
- А я в....
Я не помню этих названий, но когда Виктор назвал имя своей части, глаза парламентера наполнились неподдельным чувством уважения и вины.
- Прости, брат! – сказал тот.
- Бог простит. – ответил Виктор.
 Местным от парламентера был брошен приказ разойтись, которому они безоговорочно подчинились. А наши советские «афганцы» долго сидели, пили и говорили о чем-то. А мы делали лучшее из того, что могли делать, просто не мешали им.
Никогда мы не слышали никаких воспоминаний и никакой бравады от Виктора, но чувство глубокого уважения к нему было в сердце каждого из нас. Настоящее и честное и глубокое чувство уважения.

 На десятый день нашей работы на консервном заводе нас повезли на медкомиссию, по закону, без положительного решения которой мы не могли допускаться на производство продуктов питания.
 Через неделю пришли результаты. Командир отряда громко и бездумно огласил их. Все было нормально, но у четверых в графе «дополнительно» было написано «подозрение на беременность». Первая - жена Виктора, вторая – половина моего студотрядовского романа Света, третьей значилась еще одна девушка, четвертой с гордостью в голосе была зачитана моя фамилия. Все оказалось просто. Я догадался до этого через несколько месяцев. Одна из девушек, подозревая, что очень даже может быть, пристроила к анализу карточку с моей фамилией. Вот и получилось. Но я не в обиде. Я тут же потребовал четырехчасовой рабочий день, но согласился на компромис. Мне дали в помощь еще одного студента. Я об этом давно просил. Поэтому, не взирая на установленную наукой беременность, я согласился работать полный рабочий день грузчиком.
 В этот же день ко мне подошла Лина. Огонь угас, и я уже мог относительно спокойно с ней разговаривать. Хотя иногда все же, глядя на нее, я ощущал грусть.
- Поздравляю! – с издевкой сказала она.
- С чем? – не понял я.
- С чем – с чем? С беременностью.
- С чьей? С моей?
- Со Светы твоей! – она рассмеялась. Видимо только сейчас она поняла мой до этого заданый вопрос. – И когда ты готовишься стать отцом?
- Ты че? Того? – я покрутил у виска пальцем. – Каким отцом?
- Светыного ребенка?
- Зачем мне становиться его отцом, если настоящий отец жив и здоров и ждет любимую домой. – последние слова я произнес нараспев.
- А как же твои принципы?
- Какие принципы?
- Гулять только со свободными?
- Знаешь? – сказал я, изобразив задумчивую мину мыслителя, - никто не меняет своих принципов кроме принципиаальных людей. Мои принципы, когда хочу, тогда и меняю.
- Если человек меняет свои принципы, то он непринципиальный человек! – твердо сказала она.
- Вот почему стоит стать девушке невестой, как она тут же тупеет? Непринципиальные люди не могут менять своих принципов, у них их нет! Если у человека есть принципы, то он уже принципиален. Следовательно, только принципиальные люди могут менять свои принципы. Теорема доказана.
- Подонок! – сказала она мне и залепила пощечину. Я стоял как вкопанный. – Извини! – она заплакала, поцеловала меня в ударенную щеку и убежала.
 Время шло. Моя любовь на месяц Света почему-то перестала быть такой жизнерадостной как раньше. я уж стал думать не надоел ли ей. В принципе, если надоел, то были варианты, поэтому без лишних колебаний я решился спросить у нее:
- Я чем-то тебя перестал устраивать?
- Нет!
- Тогда почему ты так изменилась?- я посмотрел ей в глаза. Я никогда не замечал, какими красивыми и умными могут быть эти глаза. Конечно! Я же никогда не вглядывался ей в лицо. С самого начала я относился к ней как к игрушке на лето, в принципе считал, что она относится ко мне так же, и меня это очень даже устраивало.
- Потому что лето скоро кончится.
- А ты не любишь осень? – с ухмылкой спросил я.
- Я тебя люблю! – вдруг сказала она и посмотрела мне в глаза.
- Стоп-стоп-стоп! – решительно сказал я, но отвел глаза. – у тебя есть жених, раз, у тебя от него ребенок, два, у вас уже день свадьбы назначен, три!
- Ну, и что? Есть жених , раз – и нет! был день свадьбы назначен, два – и нет!
- День свадьбы – это было три!
- А ребенок, - продолжала она, - ребенок, если ты его не сможешь считать своим, то и ребенок раз – и нет.
 Мне стало страшно:
- Мы же договаривались с тобой, что это только на время студотряда?
- Договаривались!
- Ты согласилась?
- Согласилась.
- Так что же вдруг?
- Я люблю тебя!
- А раньше?
- Раньше, может, тоже любила, но не знала.
- А теперь знаешь?
- Теперь знаю! Ты ведь тоже любишь меня! Любишь? – ее горящие глаза устремились на меня.
- Света! Прости! Я не люблю тебя!
- Любишь! Любишь! Почему ты боишься в этом признаться?
- Я не люблю тебя! И я даже прошу у тебя прощения, хотя я ни в чем перед тобой не виноват. Я ничего тебе не обещал.
- Тогда оставайся здесь один!
- А ты куда?
- А тебя это вообще не должно интересовать! – с этими словами она выбежала из комнаты.
Через пять минут я пошел ее искать. Куда она могла побежать? В комнату свободных девчонок? Так и оказалось. Спокойный я вернулся в свою комнату и мирно заснул.
 На следующий день мы всем студотрядом поехали к морю.
- Ты можешь мне спину кремом помазать? – попросила меня одна из свободных девчонок.
- Без проблем! – расковано ответил я и, растегнув сзади ее купальник, начал нежно, но довольно сильно втирать крем в кожу. Я мял расслабленную девичью спину, от чего было вдвойне приятно: во-первых, от самого действия, а, во-вторых, от того, что это действие приносило нескрываемое удовлетворение второй стороне.
 Света спросила:
- А меня помассажируешь?
- Беременным массаж противопоказан! – с умным видом ответил я.
 Маша, от которой недавно «ушел» Ваня к местной, просто вложила мне крем в руки, растегнула купальник, легла на живот и сказала:
- Мажь! Меня можно! И помассажируй за одно! Я не беременна!
Я подчинился.
Загоравшая рядом женщина лет тридцати спросила:
- Молодой человек! А вы всем массаж делаете?
- Только за деньги! – ответил я.
- Так я заплачу. Я остановилась в этой гостиннице.- она указала рукой на красивый отель. - У меня деньги в номере. Не хотите прогуляться?
Я посмотрел вокруг. От меня ждали ответа. С одной стороны, переспать со взрослой барышней в таком возрасте в конце восьмидесятых было даже очень неплохо для репутации. Почему бы и нет? И тут я встретил зеленые глаза Лины. Они прожигали меня. Я не знаю почему я сказал то, что сказал:
- А у Вас в номере студенческий билет есть?
- Нет! Я никогда не была студенткой!
- Жаль! Я сюда направлен от студенческого профсоюза и делаю массажи только по предьявлению студенческого билета! – ребята рассмеялись.
- Хам! – ответила женщина и надвинула на голову шляпку.
 Ребята пошли купаться, а я остался сторожить вещи. Была моя очередь. Я сидел на песке и глазел вдаль. Из-за плеча передо мной упал крем:
- У меня есть студенческий билет. Вы мне сделаете массаж? – спросила Лина.
- Ну, что ж? Надо так надо.
 В первый раз я гладил ее спину. Руки не слушались. Приятная легкая дрожь охватила все тело.
 Пришли ребята.
- Ты что? Купался? – спросили они меня. Только тут я увидел, что был весь мокрый от пота. Я оставил Лину и побежал в воду под смешки студентов.
 В море ко мне незаметно подплыла Маша. У нее была очень красивая спортивная фигура, а в дополнение к этому ее выразительное модельное с правильными чертами лицо делало ее просто неотразимой. Говорят, что лучше всего знакомиться с девушками на пляже, только там можно разглядеть все недостатки лица и фигуры. Так вот у Маши просто не было недостатков. И когда она приблизилась ко мне, прижалась, своими красивыми стройными ногами обвила мои конечности и сказала: «Ты знаешь, после твоего массажа женщины готовы на все», я уже не мог устоять. В эту ночь мы начали ночевать в палатке, а закончили в моей комнате. На следующий день мой напарник работал за двоих под мелодичные звуки моего храпа.
 Последняя ночь. Выпивка. Прощание.
 В часа два ночи я пошел в свою комнату, лег и тут же заснул.
 Проснувшись от нежных прикосновений, я недовольно открыл глаза.
- Кто здесь?
- А какая разница? Ты уже нарушил все свои принципы. Уже и замужние для тебя очень даже приемлемы.
- Лина! Сейчас не время для этических споров. Иди! Если хочешь, завтра поговорим.
- Завтра поговорим.
- Вот и хорошо!
- А сегодня.... – она сбросила с меня простынь, с себя – халат и прижалась ко мне. Какие принципы могут устоять перед женской красотой, помноженную на напористость?!
Произошло то, что должно было произойти, а должно это было произойти, потому что она хотела этого. Только с начала я почувствовал какую-то преграду, но я даже не очень понял, что это. То есть я даже не мог этого ожидать. Только позже, когда все стихло , увидев кровь, я понял, что произошло и вопросительно взглянул на Лину:
- Зачем? Твой муж бы ценил тебя больше, если бы ты удостоила этой чести его.
- Слишком много для него чести. Ты – моя первая любовь, и разве это не естесственное желание, чтобы ты стал моим первым мужчиной?
- До чего мы дошли? С начала мужчины искали женщин, потом женщины начали искать отцов для своих детей, теперь они ищут первых мужчин. Что дальше? – она рассмеялась.
- Я хотела, чтоб ты стал отцом моего ребенка, но сегодня день не тот. Но мы можем договориться.
- Ты шутишь?
- Нет!
- Так зачем же ты выходишь за того замуж? Тебе так понравилась волга? Неужели она тебе дороже моей любви?
- Замолчи! Ты ничего не знаешь!
- Я не знаю? Я знаю, что люблю тебя больше жизни! А ты? А ты недостойна этой любви!
- Какие слова! Володя! Не осуждай меня! Пожалуйста! Я люблю тебя! Но обстоятельства бывают сильнее нас. Я честно люблю тебя!
- Любишь? Тогда плюнь на эти обстоятельства и будь со мной!
- Не могу! Не выпытывай у меня почему! Я все равно не скажу. Просто запомни! Я люблю тебя! Я не хочу терять тебя, но остаться с тобой я не могу. Хотела бы, но не могу.
- Конечно! Понимаю! У меня нет черной волги!
- Ты прав! У тебя нет черной волги!
- Я никогда никогда больше не хочу тебя больше видеть. Спасибо конечно за предложенную честь стать твоим любовником, но повторяю тебе еще раз: никогда – никогда больше я не хочу тебя видеть!
- Даже после смерти? – вдруг спросила она.
- После смерти пожалуйста! С удовольствием! – съязвил я.
- Хорошо! Я уйду! Ну, пожалуйста! Скажи мне еще раз, что ты любишь меня!
- Люблю!
- И я люблю тебя!
- Тогда...- она закрыла мой рот указательным пальцем и, когда я перестал говорить, поцеловала меня сильно и нежно.- Не говори больше ничего! – она встала, оделась, прерывающимся голосом сказала – Помни меня! Я всегда буду помнить тебя.
Открыла дверь, бросила на меня взгляд, улыбнулась и вышла.
 Я встал. Пошел в коридор, где валялись бутылки. Найдя полную, я открыл ее налил в стакан и выпил.
Появился Виктор-«афганец», уже вернувшийся к жене и поэтому неделю ходивший вечно довольным.
- Тебе одному тут немного?
- На двоих хватит! Ты ж знаешь, я не жлоб! – я улыбнулся и налил ему в другой стакан.
- Мне казалось, что ты сильнее!
- А я слабак!
- Да нет! Просто иногда и сильным нужна помощь.
- Иногда и сильным уже ничто не может помочь. Ты же не можешь представить как мне больно! – я посмотрел на него и его ноги. – Кажется, я сказал глупость!
- Не глупость! Своя боль всегда больнее. Только кроме тебя твою боль никто не переборит! А это ! – он поднял стакан, наполненый водкой, - Это боль не убивает. А только гасит на время. А позже усиливает. И снова гасит. А потом ты уже не можешь не гасить. Так что пить можно от радости, а с горем нужно справляться с трезвой головой!
- Ну, давай тогда за твоего будущего ребенка выпьем! Радость?
 Он посмотрел на меня искоса!
- А давай! Только Ольге не говори! А то она мне потом опять лекции о трезвом образе жизни читать будет.
- Ну. Ты ж мне только что выдержки процитировал? Ничего! Хорошо сказано.
 Мы рассмеялись, чекнулись и выпили.
 Местные жители провожали нас. Одна из наших студенток нашла свою любовь. Узнав, что она из села, ее избранник даже обрадовался.
 Всю ночь в поезде мы веселились конечно же не совсем в трезвом виде, точнее совсем в нетрезвом. Утром мы с трудом выползли из вагонов и направились к зданию вокзала. Мы стояли и прощались, и никак не могли разойтись. Тут подъехала черная волга. Я даже не понимал, что происходило. Лина сказала:
- Прощайте, ребята! Прощай, Володя! – обратилась она ко мне.
- До осени! – ответили мы ей.
- Прощайте! – по ее глазам потекли слезы. Она подбежала, поцеловала меня и быстро села в машину. Машина тут же тронулась. Я схватил камень, но Виктор удержал мою руку:
- Не надо глупостей! Не надо!
 Я выпустил камень из руки. Крепко обнял Виктора и его жену Ольгу:
- Счастья вам, ребята! Счастья! Если из нас его кто-то по-настоящему заслуживает, так это вы!
- А я? – с наивной улыбкой вмешалась Света.
- И тебе счастья! – она потянулась ко мне, я обнял и поцеловал ее. – Пока, ребята! До осени! И я пошел на метро.
 В сентябре я узнал, что Лина бросила институт. Света прогнала своего жениха и ушла из дома. Ее разыскивала милиция. Ее матери все рассказали, мать рассказала в деканате, и меня вполне серьезно хотели исключить из института за аморальное поведение, недостойное высокого звания советского студента. Но все кончилось хорошо. Света вернулась домой, она жила у подруги. Жених ни о чем не узнал. Видимо просто свел все как обычно к женским дипрессиям. Я видел ее один раз. Она была с большим животом и почему-то очень даже мне понравилась. Увидев меня, Света потребовала, чтобы я отвернулся, потому что ей хотелось, чтобы я запомнил ее такой, как она была летом, стройной и красивой.
 Маша вернулась домой верной женой. Я случайно встретил ее с мужем около института. Она представила нас друг другу, а я сказал ее мужу, что я завидую ему, потому что у него просто прекрасная жена.
 Конечно! Сегодня все это кажется несерьезным. И мы были несерьезными. Студенческая жизнь – это завершающий этап беззаботной юности, детская игра во взрослую жизнь.
 А юности свойственны ошибки, о которых приятно вспомнить, но только не вслух. А если у вас таких ошибок не было, то вся ваша юность возможно была большой ошибкой.


Жизнь – сложная, непонятная и непредсказуемая штука. Это был мой первый и последний студотряд. Может быть, именно из-за этого я так и запомнил его. Уже следующим летом 1990 года я жил в другой стране и долго-долго не появлялся в Киеве.
Я покинул свой любимый родной город, если хотите, предал его, но мне всегда хочется верить, что он не забыл меня, и что хотя бы кто-то из киевлян, моих бывших друзей иногда вспоминают обо мне.


 Ночь 16 декабря 1992 года. Я так точно помню эту дату, потому что в этот день родился мой первый сын, а в Киеве умерла моя бабушка.
 Я спал рядом с женой. Вдруг я почувствовал, что кто-то сидит рядом со мной на кровати и гладит меня по груди. Я открыл глаза. Сон! Конечно же это сон! Я так давно не вспоминал студотряд, а тут...
 Рядом со мной сидела Лина. Я посмотрел на рядом спящую жену.
- Лина? Ты что здесь делаешь?
- Не так громко! Жену разбудишь! – сказала она улыбаясь и прижала свой указательный палец к моему рту.
- Сон! Это просто сон! – пробормотал я и попытался закрыть глаза.
- Сон? - она больно ущипнула меня.
- Если это не сон, тогда как ты тут?
- Помнишь? Ты сказал мне, что не хочешь меня больше никогда видеть?
- Смутно.
- А я у тебя спросила, а после смерти можно? – и ты разрешил.
- Так! Кажется у меня шизофренический припадок.
- Это тебе только кажется!
- Так ты умерла?
- Да! Сегодня!
- И , даже если это так, зачем ты пришла?
- Мне дали право на одно свидание, и я выбрала тебя.
- Так! У меня точно либо галюцинации либо сон.
- Думай как хочешь, только не отвлекайся!
- Ладно! Предположим! Ты умерла.
- Ну, ты можешь предполагать, а я так точно знаю.
- Ну, хорошо! У тебя есть право на одно свидание?
- Правильно понял.
- Так почему же ты пришла ко мне? У тебя что? Других кандидатур не нашлось? Отец? Мать? А ! не! Ты говорила, что тебя воспитывал только отец. Муж! Ну, этот на волге. Ты ж вышла замуж?
- Вышла-вышла. Сколько сразу вопросов! Я пришла объяснить тебе всё. Мне это было необходимо! Я попросила, и мне разрешили!
- Ты смотри! Ты и там всего добьешься! Попросила - и разрешили! Молодец!
- Ладно! Не ерничай! Слушай!
- После таких снов будешь чувствовать себя невыспавшимся.
- Ну, не бурчи!
- Хорошо! Лина! Валяй!
- Во-первых, мое имя Ангелина.
- Понял! Я уже готов к во-вторых.
- Во-вторых...- она замедлила. – А во-вторых я полюбила тебя еще в тот день, когда в первый раз тебя увидела. Когда ты стоял и нервно курил перед экзаменом.
- А ты подъехала на мотоцикле, и я не решился к тебе подойти.
- И я чуть не провалила экзамен, потому что боялась, что , если ты не поступишь, я тебя больше никогда не увижу.
- Это – точно сон! Потому что это я готов был решить для тебя все, лишь бы ты поступила.
- А потом я медленно шла и ждала, чтоб ты меня окликнул, а ты молчал.
- А кто ж тебя знал, что ты ждала, чтоб я окликнул? Надо было намекнуть!
- Я же медленно шла!
- Ну, прости! Я не понял.
- Я никогда не переставала любить тебя..
- И любя меня, тебе пришлось выйти замуж за другого... Сейчас расплачусь!
- Пришлось!
- Всё? Теперь мне могут сниться другие сны?
- Я умерла сегодня! Я пришла к тебе! Я люблю тебя! Так оцени хоть это!
- Я чувствую, еще немного, и меня будут оценивать психиатры. Спокойно! Это – сон!
- Сон? – она с яростью ударила меня по щеке. Я почувствовал, как щека стала горячей. – Ой! Прости! – сказала она и поцеловала меня в щеку, от чего тут же почувствовался каменный холод.
- Ну, хорошо! Что ты хочешь?
- Я хочу объяснить тебе, что произошло. Ведь ты не знаешь.
- А что тут знать? Тут и так все понятно! Крепкий тыл лучше неизвестного будущего. Так?
- Нет! Не так!Только скажи мне честно! Ты любил меня тогда? Честно!
- И очень сильно любил. Очень. Иногда мне кажется, что я до сих пор тебя люблю, и что так, как я любил тебя тогда, никого больше любить уже не смогу. Первая любовь – единственная! – я посмотрел на жену. Спит. Глянул на Лину-Ангелину. Она радостно улыбалась.
- Я тоже тебя любила. С того самого момента. И никогда никого больше.
- Так почему же ты тогда уехала? Почему?
- У меня не было другого выхода!
- Или тебя не устраивал другой выход?
- Хорошо! Я не видела другого выхода, который меня устраивал? Так лучше?
- И что? Что же произошло? У меня не было других версий! У тебя есть? Видение!
- Я не видение! Я – Ангелина! Если для тебя так сложно запомнить мое полное имя можешь называть меня коротко, как раньше. Я расскажу тебе не версию, а правду.
- Я весь во внимании!
- Только будь во внимании молча! Не перебивай! – и она прижала свой палец к моим губам.- Начну с главного! Мой отец был под следствием за экономическое преступление. Он работал снабженцем, а там в те времена можно было любого осудить или наградить, причем за одно и то же. И вот тогда я услышала, как один его так называемый друг крупный чиновник предложил ему сделку: если я выйду за него замуж, то он замнет дело.
- И отец попросил тебя...
- Нет! Я же тебе говорю, что я услышала.
- И...
- Что и? Это же мой отец! Этот человек воспитал меня, вырастил. Что и? Я сама сказала отцу, что мне понравился этот человек. Он с начала мне не верил, пытался меня отговорить, но я сама все устроила.
- И что потом?
- Отца действительно оставили в покое. Но...
- Что но?
- Однажды я не выдержала и все рассказала отцу. И о тебе рассказала.
- И что?
- Он сказал, что он о себе подумает сам, и что он не может быть счастливым, если я буду несчастной, тем более из-за него.
- И потом?
- Я попыталась тебя найти, но узнала, что ты уехал из союза и женился. Для меня все было кончено. Дипрессия. Я лежала в психиатрической больнице. Мой муженек намекал мне, что если я быстро не выздоровлю, ему придется со мной развестись. За это время отец не выдержал и покончил с собой.
- А ты что?
- Я похоронила отца и жила с мужем. А потом я узнала, что все преступления по этому делу повесили на моего отца, а муж мне говорил, что отцу уже все равно. А когда я ему говорила, что мне не все равно, он смеялся мне в лицо! Я ему говорила, что мне важна честная память о моем отце, на что он мне только грубил.
- И ты ушла от него?
- Чтобы он нашел себе еще такую же как я?
- Что же ты сделала?
- Сегодня я решилась! Я вела машину и мы упали в реку с моста.
- А если бы он выжил?
- Он был уже мертвым. – ее глаза сверкнули.
- Так! Теперь у меня еще и признаки паранои! И что теперь?
- Теперь суд.
- Какой суд?
- Высший суд. И я готова к любому наказанию. Но не раскаиваюсь, - она улыбнулась такой красивой непосредственной улыбкой как улыбалась в те две недели наших встреч.
- Почему же ты тогда в самом начале не рассказала всей правды?
- И что бы ты сделал? Убил его? Я боялась испортить тебе жизнь. Я ведь видела, как ты хотел бросить камень в машину. Нет! Я правильно поступила, что не рассказала тебе тогда!
 Тут раздался звон. Похожий на колокольный, только еще красивее и еще многозвучнее.
- Мне пора! – сказала Ангелина, - моя очередь.
- Погоди! Останься со мной! Я люблю тебя! Я ведь не успел ничего тебе сказать!
- Ты хотел бы еще увидеться со мной? – быстро спрашивала она.
- Я хотел бы с тобой вообще никогда не расставаться!
- Правда?
- Правда!
- А хочешь, ну, есть вариант, - она замялась.
- Что? Говори скорее!
- Хочешь, я попрошу и...
- Что попросишь?
- Стать твоим ангелом-хранитлем. Точнее Ангелиной-хранителем. – она снова улыбнулась.
- Все! У меня точно с головой не все в порядке!
- Об этом потом! Ты согласен? Соглашайся быстрее!
- Согласен!
- Тогда повторяй: прошу Высший суд...
- Прошу Высший суд...
- Удовлетворить мою просьбу...
- Удовлетворить мою просьбу..
- О присвоении звания моего личного ангела-хранителя
- О присвоении звания моего личного ангела-хранителя
- С присвоением всех надлежащих полномочий..
- С присвоением всех надлежащих полномочий..
- Ангелине Тарасенко.
- Ангелине Тарасенко. Это что? Твоя фамилия?
- А чья же еще? Ладно! Мне пора на суд. Кстати! Буди жену и вези ее в больницу! У нее роды скоро начнутся, иначе могут быть проблемы.
- Если я ее разбужу, она меня не поймет. И вообще, это же сон!
- Поняла! Это я сейчас на суд, а ты спать? – она крепко поцеловала меня, и я вспомнил тот ни с чем несравненный вкус ее поцелуя. – Марш в больницу!
- Я – спать!
- Ах! Так? – вдруг щека, по которой она меня ударила, загорелась, и я почувствовал сильную тошноту.
- Что это?
- Ну, это типа того, что женщины испытывают при беременности. Токсикоз называется. Будешь вставать по-хорошему или?
- Встаю-встаю.
Я включил свет – Ангелина исчезла. Ну, и сон! Ну, и видение! Я все-таки разбудил жену и убедил ее ехать в больницу.
 Уже около самой больницы у нее начались сильные схватки и отошли воды.
- Это здорово, что вы так вовремя приехали.- удивились врачи в больнице.
- Есть какие-то проблемы? – заволновался я.
- Нет! Проблем нет! Но если бы вы приехали на полчаса позже, то могли бы быть. А я почувствовал, как мелкая дрожь, родившаяся в голове, медленно поползла по позвоночнику и разорвавшись распространилась по всему телу.
 На левой щеке у меня появилось какое-то странное едва заметное пятно, напоминающее формой красные пятна, остающиеся после пощечин.



Через несколько лет я ехал по шоссе домой в час пик. Вдруг я почувствовал, как загорелась щека, но я продолжал ехать. Сильный приступ тошноты не давал мне никакой возможности следить за дорогой. Когда я перестал видеть, что-либо кроме кругов перед глазами, я резко затормозил.. Поток машин остановился, люди сигналили и ругали меня. И тут... Мост, по которому мы должны были проехать вдруг рухнул. Наступила тишина. А я пришел в себя.
 Позже этим днем сообщили, что чудом во время обвала моста, на нем не оказалось ни одной машины. Неужели, это действительно Ангелина хранит меня?
 Конечно, я никому не рассказывал об этом. Я и сам в это не очень верил. Сон! Тогда был сон. А остальное счастливые совпадения.

 Еще через год с небольшим я должен был лететь в командировку. Но вдруг в аэропорту меня больно стала жечь левая щека, но это не останавливало меня. Я должен лететь! Должен! Потом в глазах все помутнело. В конце концов я упал. Вызвали врача. Я убеждал его, что мне надо на самолет, но он только спросил меня:
- В таком состоянии? Вы мечтаете умереть в воздухе? Никаких самолетов! В больницу!
 Когда уже в госпитале сделали все, что могли, искали-искали, но так и ничего и не могли найти, вдруг сообщили, что самолет, которым я должен был лететь, разбился, и предположительно погибли все.

 За годы я научился прислушиваться к своей щеке. Если она начинала гореть, я говорил, что интуиция подсказывает мне об опасности. Я не мог поверить, что происшедшее тогда в ночь на 16 декабря 1992 года было не сном. Точнее мне удалось убедить себя, что это было сном.
 Недавно зимой я поехал в Киев. Я нашел некоторых друзей своей юности, с сожалением узнал, что некоторых уже нет в живых. Но узнать что-либо о Лине мне не удавалось.
 В один из дней я решил посетить могилы своих родных. Прийдя на могилу бабушки, я обратил внимание на стоявшую недалеко женщину моих лет. Я подошел к ней. Она узнала меня первой.
- Володя?
 Света! Та самая Света! Она тоже с трудом узнала меня. Я обратил внимание на надпись на могильном камне и окаменел.
 «Тарасенко Ангелина Александровна. 25.X.1971 – 16.XII.1992»
Нескоро прийдя в себя я спросил у Светы о ней.
- Всё хорошо! У меня свой бизнес, – отвечала она. – С мужем развелась, живу с сыном.
- А как зовут сына?
 Она смущенно улыбнулась и тихо ответила:
- Володя.
Я посмотрел на нее, в ее глаза. Она отвела взгляд.
- Я знаю. Я виноват перед тобой! – глупо начал я извиняться.
- Виноват? Может быть! Но знаешь, мне нравится вспоминать наш студотряд. И все, что тогда было, это далеко не худшие мои воспоминания.- Я поцеловал ей руку.
- А что ты знаешь о Лине?
- Она нашла меня. Мы часто вспоминали тот студотряд. Мне казалось, что она была очень одинока. Мы подружились и часто встречались. Она мне помогала даже иногда. Потом как-то вдруг она прямо спросила меня о тебе. Я ответила, что ты уехал заграницу и женился.
- А ты откуда знала?
- Знала! – ответила она.
- А что дальше?
- А потом она лежала с дипрессией в психушке. Ее отец повесился. А она с мужем упала с моста в их черной волге. Говорили, что она сначала убила мужа, а уже потом... в Днепр. Она ведь тебя всю жизнь любила!
- А памятник?
- А памятник! Оказалось, что у нее никого не осталось. Похоронить ее некому было. Родственники мужа от тела отказались. Вот я и подговорила ребят. Мы собрали деньги и похоронили, как смогли. И памятник поставили.
Я долго молчал, обдумывая слова Светы.
- Ты знаешь? Когда-то я в запале сказал Лине, что она недостойна моей любви, а теперь...- я запнулся, - а теперь я уверен, что я не был достоен вас, ни ее ни тебя ни ваших чувств!
- Прекрати говорить глупости!
- Подожди меня здесь!
 Я побежал, как бегал когда-то. Через пару минут, я принес большой букет алых гвоздик и вместе со Светой положил их к памятнику.
- Ты хочешь побыть тут один? – спросила Света.
- Наверное, это было бы правильным, но... в этом нет необходимости. Лина всегда со мной.
Конечно, я уверен, что Света не поняла и не могла понять меня правильно, но больше я это говорил не для нее.
 Мы ушли вместе со Светой. Она познакомила меня со своим сыном. Почему-то мне показалось, что он был похож на меня. Говорят, что дети всегда хоть чем-то похожи на всех мужчин, которых любила их мать.
 Потом я уехал назад к своей любимой жене, матери моих детей.
 Но теперь я точно знаю, что Ангелина есть, что она всегда рядом со мной, и что она мой ангел-хранитель. Или моя Ангелина-Хранительница.
 И что нас навек связала чистая высокая неземная любовь.
 Иногда оказавшись где-нибудь подальше от цивилизации, стоя ногами на траве, я поднимаю вверх руки и, глядя на небо, громко кричу:
- Ангелина! Я люблю тебя!
 И я чувствую приятное тепло на левой щеке, вкус ее поцелуя на губах и как мелкая дрожь, родившись где-то в голове, медленно скатывается по позвоночнику и приятно разорвавшись осколками разносится по всему телу до самых кончиков пальцев.