Надежда умирает последней

– Чего уставился? – когда она задавала мне этот вопрос, в ее голосе прозвучала неподдельная злоба.
Я что-то пробормотал в ответ и виновато отвернулся к белой стене. То есть я хотел сказать, не просто к белой стене, а к снежно-белой стене. Такой белой, что я даже не помню, когда в последний раз видел такой белый цвет. Украдкой покосившись в сторону раздражительной девушки, я почему-то подумал, что она очень красивая. Совсем недавно я прочитал результаты исследования одной британской компании, производящей очки. Там говорилось о том, что среднестатистический мужчина тратит восемь часов своей жизни на то, что рассматривает женщин. Тогда я еще подумал, что это, наверное, неправильный мужчина. Но не об этом речь.
Мы сидели друг против друга в небольшой комнате с белыми стенами, белым полом и белым потолком на маленьких белых диванчиках. Она очень красивая, подумал тогда я. Красивая фигура, стройные ноги, выдающаяся грудь, великолепные золотистые волосы. Вот только я никак не мог рассмотреть ее лицо. Скорее всего из-за того, что оно было залито кровью, струящейся из зияющей на голове раны.

Внезапно часть одной из стен открылась. Оказывается, там есть дверь. В помещение, где мы сидели, вошел мужчина лет пятидесяти (может чуть больше). Тогда я еще подумал, что он очень стильно одет. На нем был костюм-тройка, шелковая рубашка и галстук. Лакированные туфли блестели так, что ослепнуть можно. Как вы, наверное, догадались, вся одежда на нем была белой.
– Матвеева, – произнес мужчина раскатистым голосом.
Девушка безразлично подняла руку.
– Ерофеев, – продолжил мужчина.
Я кивнул.
– Емельянов... Емельянов, – повторил он после короткой паузы. Ответом снова была тишина. – Неужели русские врачи стали более ответственно относиться к своим обязанностям?
Мужчина сначала посмотрел на меня, потом на девушку и снова на меня.
– Пойдем, – он кивнул головой в сторону двери.

Я послушно встал и пошел за ним. В другой комнате (она была значительно больше – как спортзал в школе, где вы учились, – а общая цветовая гамма соответствовала аналогичному показателю первой комнаты) стоял белый стол, за которым торжественно восседал другой мужчина. Он курил сигарету с белым фильтром и что-то сосредоточенно читал на листе стандартного формата, изредка иронически посмеиваясь. Увидев меня, он жестом пригласил меня присесть к столу. Я повиновался, а первый мужчина поспешил удалиться в другую дверь. На столе стояла маленькая серебристая табличка. На ней было выгравировано всего два слова: «Апостол Иннокентий». Странно, что-то не помню я такого апостола.

– Что-то не так? – спросил Иннокентий, пристально посмотрев мне в глаза.
Я замялся.
– Да как-то... – промямлил было я, но апостол меня перебил:
– К твоему сведению, даже ангелы не живут вечно.
И он снова углубился в чтение. Правда, мне показалось, что он углубился скорее в курение. Видимо, он прочитал мои мысли, потому что, докуривая сигарету, он пытался прожечь меня взглядом. Знаете, как покупатель смотрит на подержанный автомобиль, пытаясь угадать его цену. Затушив сигарету, Иннокентий снова взял в руки лист бумаги и, вздохнув, начал читать:
– Ерофеев Никита Сергеевич, тысяча девятьсот семьдесят шестого года рождения, причина смерти – сердечный приступ... Не рановато в твоем возрасте?
Я пожал плечами.
– Вредные привычки, – продолжал апостол, – курение, злоупотребление алкоголем... И после этого ты удивляешься, что оказался здесь?
Я снова пожал плечами. А что я мог теперь сделать?
– Не мне же решать, – безразлично сказал я.
– Это ты метко подметил. И не тебе решать вернуть тебя обратно или не возвращать, – Иннокентий потянулся за следующей сигаретой.
Сам курит, а еще чем-то не доволен, подумал я.
– Здесь мне от этого, – апостол потряс сигаретой в воздухе, – хуже не станет.
Я еще не успел привыкнуть к тому, что он может читать мысли. Наверное, это забавно.
– Не всегда, – Иннокентий закурил. Выпустив несколько колец густого дыма, он спросил: – Как думаешь, зачем я забрал тебя оттуда? – произнося последнее слово, он показал куда-то вниз.
Мне ничего не оставалось, как еще раз пожать плечами.
– Подумай хорошенько. Ты же умный парень. Сразу скажу, что твои вредные привычки здесь не при чем. Они есть у многих. Представляешь, какая здесь была бы очередь, если бы я вызывал всех по пустякам? Пришлось бы работать без выходных. Смертными грехами ты тоже не злоупотреблял. Разве что только ленился много. И скажи мне честно, ты хотел тогда переспать с женой своего друга? Понятное дело, что ты этого никогда не сделал бы – он же твой лучший друг. Но хотел?
Я виновато кивнул и спросил:
– А эта? – я показал в сторону первой комнаты.
Иннокентий недоуменно посмотрел на меня.
– А, Матвеева... Попала в автокатастрофу. Нечего было права покупать. Вопиющий, знаешь ли, случай, – апостол глубоко затянулся, затушил сигарету. – Итак, я слушаю твой ответ.
Честно говоря, я совершенно не понимал на что он намекает. В голове вертелось множество мыслей, но все они были настолько бредовые, что мне было стыдно озвучить хотя бы одну из них. К тому же, это не имело никакого смысла, поскольку Иннокентий видел меня насквозь. Думаю, если бы я вступил на правильный путь, он бы мне намекнул.
Нет, хоть убей, не знаю... Хотя, о чем я говорю. Я ведь и так мертв.

– У тебя девушка есть? – прервал ход моих мыслей Иннокентий.
– Да.
– Как ее зовут?
А то ты не знаешь, с явными признаками раздражения подумал я.
– Я то знаю, – спокойно отреагировал апостол. – Я хочу, чтобы ты сказал.
– Надя.
Мы познакомились с ней позапрошлой зимой в одном клубе, куда меня буквально силой затащили друзья, дабы излечить мою тогдашнюю депрессию. Отчасти это удалось. Первой мыслью, когда я увидел Надю, было: «Изумительная девочка». Вернее, это была даже не мысль, а внутренний голос. Мы поменялись телефонами и все. Я собирался позвонить ей через пару дней. Но Надя меня опередила, позвонив уже на следующий. И мы опять встретились. Я предложил подвезти ее домой. По пути она попросила меня купить ей зубную щетку и полотенце. Пришлось просить таксиста найти какой-нибудь супермаркет. Я купил ей зубную щетку и полотенце, сел в машину и услышал от нее: «Вот теперь я готова ехать к тебе». Наглая сучка, подумал тогда я. Она мне ужасно нравилась.
– Тогда зачем ты постоянно грубишь ей, унижаешь ее, не считаешься с ее мнением, изменяешь ей? – мне казалось, что Иннокентий не задает мне эти вопросы, а забивает в меня гвозди. – На ту девку с пробитой головой и то засмотрелся. Неужели ты не понимаешь, что Надя – твоя судьба, идиот?

Надя – моя судьба? Почти за полтора года знакомства с ней эта мысль впервые пришла мне в голову. А я ведь действительно довольно часто бывал с ней груб. Иногда даже без особых причин. А один раз я даже ударил ее. Конечно, потом я много раз пожалел о своем гадком поступке, но, полагаю, Наде от этого легче не стало.
– Поступим так, – строго продолжил апостол. – Я дам тебе еще один шанс. Ты должен извиниться перед Надей за все и больше никогда не повторять своих ошибок. Она любит тебя, а ты бессовестно играешь с ее чувствами. Оступишься – вернешься сюда навсегда.

Я проснулся. Это был сон или я действительно побывал на том свете? Но лучше не рисковать. Я взял телефон и набрал номер Нади.