Гнездо Глухаря

Когда над стольным градом разверзались хляби небесные и сладковатый на вкус (сам пробовал) ливень вымочил до нитки, решили мы с другом гуляючи зайти в бар "Гнездо Глухаря", ибо давно знаетель, испытывал суровую нежность к дырявым свитерам, изоленте на дужке очков и изгибугитарыбляха. Думали зайти, погреться у импровизированного костерка, послушать Галича и выпить какой-нибудь можжевеловки.
Удивил уже сам вход. Надо подниматься на лифте, который по интимному свидетельству администрации, вмещает не более четырех бардов. Или троих бардов и гитару. Или двух бардов, гитару и рюкзак с пенкой. Или одного барда, гитару, рюкзак с пенкой, костерок, пенек и бороду. Поднялись. А внутри калидоры. Тропиночки. Седовласые люди с гитарррами и такими серьезными вдумчивыми глазами, что захотелось пересмотреть свою жизнь и поступить в питерский политех. На витринках самопальные диски и сборники костровых песен с одинаковыми задумчивыми людьми с гитарами в руках на обложке. Перед залом, с очертаниями столов и стульев в полутьме за округлым столом сидела массивная тетка, по виду родная сестра Нонны Мордюковой. Только мы своими мокрыми ногами ступили в зал, как бабища рявкнула:
- Кудабля?!
- Посидеть, - промямлили мы, дрожа. - Погреться. Можжевеловки попить...
- У нас концерт, - презрительно оглядывая нас, продолжила тетка. - Билеты... 300, 500 рублей в зависимости от места!
- Ой, - прошептал я. - А как же это?! а можно ль без концерта, а?! нам бы вот ну эта... ну погреться чтоли... я очень люблю бардов, правда!... у меня вон и очочки есть. И изолента. И свитерок с олененками. С дырочкой по шву. И гитара шестиструнная с портретом Булата Шаввовича. Мы просто посидим,а?
Тетка поднялась во весь свой трехметровый рост. Обнажились клыки. Змеи в волосах зашевелились и угрожающе зашипели, хвост застучал по паркету.
- Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались... - испуганно вжавшись в стену, прочли мы заклинание.
Чудовище двинулось на нас, изрыгая отчество Тимура Шаова, повторить которое не в силах ни один из смертных. С неба посыпались гитарные колки и жабы, держащие в лапах расписание Грушинского фестиваля. Я зажмурился и, понимая что надо биться до конца, кинулся на демона, сбил ее с ног, разодрал на спине платье, повалил на стол, неожиданно превратившийся в бревно-сидуху, и всадил *** по самые помидоры, потом вцепился зубами в загривок и отгрыз к чертям воющую песни дуэта "Иваси" голову, подхватил штаны и кубарем вылетел в коридор, спустился по шахте лифта и выбежал на улицу.
Здание стремительно разрушалось и в отблесках адского пламени появились очертания освобожденных душ бардов, которые на самом деле любили Джудас Прист и ЭйсиДиси. С чувством выполненного долга, завернули за угол и облегченно присели в "Рюмочной". Там хорошо.