Просто бес попутал

Действующие лица:


Елена Михайловна Старосельцева – женщина с изломанной судьбой, на вид ей лет тридцать пять
Светлана Старосельцева – ее дочь шестнадцати лет с трудным характером, тем более, находящаяся в подростковом возрасте
Дмитрий Валерьевич Кашинов – участковый милиционер, немолодых лет, позже – жених и муж Елены
Анатоль – любовник, потом – муж Светланы, пьющий
Измаила Давыдовна – мать Анатоля, сумасшедшая старуха, несколько раз лежала в Кащенко
Валерий – первый любовник Елены, добрый и мягкий человек
Жора – второй любовник Елены
Света – дочь Светланы и Анатоля, вся в мать
Врач роддома
Фигуры в черном

Действие пьесы разворачивается в середине 90-х годов.

А к т I

С ц е н а I

Сцена в темноте. Луч пушки бегает по первым рядам зрительного зала, постепенно поднимаясь все выше. Наконец, дойдя до авансцены, он выхватывает неестественно бледную С в е т л а н у.

С в е т л а н а. Мне все чаще снится один и тот же сон, где я одна, где нет никого, чтобы поддержать в трудную минуту, где мир сошел с ума, все перевернулось… Невозможно понять: где сказка, а где живая реальность. Кажется, что наши самые нелепые фантазии воплощаются в жизнь… Почему меня лишили маленьких радостей детства? Я уже выросла, а так и ни разу не ходила в цирк с Леной и папой. Папы у меня нет… Ну и пусть! Без него проживем. А Лена… Лена у меня проститутка. Да, вы не ослышались. Даже в таком возрасте она исхитряется находить себе клиентов. Звучит как-то слишком пафосно. Звучит… Пусть звучит! Пусть мир перевернулся! Главное: в этом сумасшедшем мире еще есть необходимое для простого, пусть скудного, но существования. А сон… Сон: я – уличная актерка, а Лена стоит и смотрит на меня, и укоряет бесцветными глазами, и вытирает кружевным платочком невидимую слезу, и жалеет… Жалеет! Пусть во сне, но жалеет!.. Лена… Леночка… Как хочется сказать ей много нежных ласковых слов, но язык не поворачивается. Когда я вижу ее с очередным любовником, у меня все внутри закипает. Ради этих мужиков она совершает немыслимые поступки. А ради меня? Ради своей дочери? Нет. По-моему, она уже давно забыла, что я – ее дочь, что она – мать. Ей противно видеть меня, слушать… И мне от этого становится невыносимо тоскливо, как-то горько… Сон… Сон! Вот Лена меня жалеет, прижимает к себе, плачет, а я счастлива! Только в такие минуты я бываю счастлива, какая-то небесная энергия ладаном разливается по всему телу… Как хорошо!

Луч пушки гаснет, С в е т л а н а убегает вглубь сцены, и через несколько секунд ее уже не видно. Свет на сцене становится все ярче.

С ц е н а I I

В глубине сцены стоит кровать, застеленная клетчатым покрывалом. Слева от нее, в пол оборота, книжный шкаф: на верхней полке кипа бумаг, на остальных стоят неприметные книги, одна из них выделяется – это «Война и мир» Толстого. Справа от кровати – дверь и косяк от нее. Еще правее – кухонный сервант, стол, застеленный клетчатой клеенкой, и стулья вокруг него. В серванте – посуда. В глубине его видна бутылка водки и пакет яблочного сока. Вдоль авансцены, на протяжении всего действия, лежит скрученная тряпка. Занавеса нет. Перед обеими первыми кулисами спускаются две веревочные лестницы. Из-за книжного шкафа появляется С в е т л а н а, напевая какую-то песенку, и прячется за кровать. Во время ее песни из левой кулисы появляются Е л е н а и В а л е р и й. Они целуются и пытаются снять друг с друга верхнюю одежду.

С в е т л а н а. Когда-то, на заре, проснется та душа,
Когда-то, на заре, мимо нас пролетит она.
Ее мы не увидим – лишь яркий солнца свет,
Ее мы не увидим – покажется что бред.
Нас просто бес попутал.
Мы все в его сетях.
Нас просто бес попутал.
И нам уйти нельзя.
Потаскуха!
Е л е н а. Ты мне тут еще мораль прочитай.
С в е т л а н а. Очередного хахаля в постель затащила! Проститутка!
Е л е н а. Зато ты – ну просто ангел чистой воды.
В а л е р и й. Я вам тут не мешаю?
С в е т л а н а. Ничуть.
В а л е р и й. Может быть, вы тут как нибудь без меня разберетесь?
С в е т л а н а. Пробовали уже – не получается.
Е л е н а. Все, хватит. С меня достаточно. Валер, ты иди пока, а мне тут надо с доченькой родной погуртачить.

Обиженный В а л е р и й уходит.

С ц е н а I I I

С в е т л а н а. И сколько еще мужиков ты собираешься обобрать до нитки?
Е л е н а. Сколько нуня, столько и моня.
С в е т л а н а. А ну-ну, давай, действуй! Вперед и с песней. Флаг тебе в руки, попутного ветра, семь футов тебе под килем и волшебный пинок… под задницу. Как я успела заметить, ты уже нашла себе на нее очередное приключение.
Е л е н а. Не дерзи матери. Ты что, думаешь, я ругаться не умею? Как бы не так! Я тебе сейчас устрою Варфоломеевскую ночь!
С в е т л а н а. Ой, ой, ой, испугала. Я знаю, что у тебя сегодня за Варфоломеевская ночь была: «Ах, Валерочка, ох, Леночка». Знаем, проходили.
Е л е н а. Дай сначала молоку на губах обсохнуть, а потом уже мать ругай. Ты – оборванка, ты – нищая, ты не можешь заработать себе на кусок хлеба, а тебе, между прочим, уже шестнадцать лет. Ты даже школу не смогла закончить, а уже из себя взрослую корчишь.
С в е т л а н а. Повзрослее некоторых будем. (Е л е н а достает сигарету и закуривает, но С в е т л а н а выбивает ее из рук матери) Не сметь!
Е л е н а. Ты что, поганка, делаешь?
С в е т л а н а. При мне НЕ КУРИТЬ!!!
Е л е н а. Это еще почему? Ты мне кто, мать родная?
С в е т л а н а. Шо мать, это ты правильно заметила. Но не тебе, моя радость.
Е л е н а. Шо-то я здесь матерей, кроме себя, не вижу.
С в е т л а н а. А ты поищи. Да, можешь еще и под кровать заглянуть, авось найдешь еще парочку завалялых любовничков.
Е л е н а. Не хами!
С в е т л а н а. А у меня просто стиль речи такой. Я так разговариваю. А насчет сигареты я серьезно, тут уже не до шуточек. Вот родится у меня ребеночек с астмой. Тьфу, тьфу, тьфу, шо бы сглазить. (Плюет через левое плечо и попадает Е л е н е в лицо) Вот тогда сама с ним маяться будешь.
Е л е н а. Ты что, шалава малолетняя, уже залетела?
С в е т л а н а. Птица залетная,
Птица прилетная,
Аист, помоги.
Рожу я доченьку,
Рожу сыночка.
Мама, берегись!
Родила царица в ночь не то сына, не то дочь…
Е л е н а. И давно ли, девица моя красная?
С в е т л а н а. Леночка, родименькая, да ты успокойся. Всего две недели. Аборт сделаю – невелика беда.
Е л е н а. Лиха беда начало. А аборт ты сделаешь только через мой труп!
С в е т л а н а. Ты думаешь, шо це для мене преграда! Ха!
Е л е н а. Быстро собрала все свои шмотки, быстро, я сказала! И выметайся, и чтоб ноги твоей в моем доме больше не было! Слышишь? (Берет с полки книгу и замахивается на дочь)
С в е т л а н а. А я еще пока не глухая, в отличие от некоторых.
Е л е н а. Ага, зато больная! На голову. (Ставит книгу обратно на место. Она уже выпустила свой пыл и больше не сердится)
С в е т л а н а. Ну, ежели тебе так хочется, то я оставлю дитятку… но под твою ответственность. (Нагло издевается)
Е л е н а. Ой, ой, ой, испугала. Иди отседова, покуда Валера не вернулся. От кого хоть?
С в е т л а н а. От Анатоля.
Е л е н а. «Войну и мир» ты, естественно, не читала. Так хоть это знай: Анатоль там оказался большим подлецом, лгуном и обманщиком. Не миновать тебе беды.
С в е т л а н а. Ну с этим мы уж сами как-нибудь разберемся.
Е л е н а. Кто это мы? Да кем ты себя возомнила? Николаем Вторым?
С в е т л а н а. Успокойся, солнышко мое ясное. Никем я себя не возомнила. Мы – это я, Анатоль и Измаила Давыдовна.
Е л е н а. Кто-кто?
С в е т л а н а. Ну, Анатоль – мой жених и Измаила Давыдовна – его мама. Не возражаешь?
Е л е н а. Возражаю! Я думаю…
С в е т л а н а. Возражений нет, решение принято при обоюдном согласии всех сторон. Мерси.
Е л е н а. Боку. Сквозное ранение…
С в е т л а н а. Что?
Е л е н а. В одно ухо влетело – в другое вылетело.
С в е т л а н а. Анатоль! Анатоль!..

С в е т л а н а уходит. Входит В а л е р и й. Он долго не может начать разговор. По-видимому, его что-то задело. Свою первую фразу он выпаливает, как из пушки, а потом немного сконфуживается.

С ц е н а I V

В а л е р и й. Вы что, так и будете жить втроем? Он же твой бывший любовник?
Е л е н а. Он этого все равно не помнит. Спился, бедолага. Ему бы жену такую, чтоб он ее любил и она его тоже, любила, чтобы он ради нее о своей пагубной привычке забыл. А ради Светки… Она сама еще ребенок. Куда ей рожать? А все туда же лезет: «Не приставай ко мне! Я уже взрослая!» Да, не смогла я дочь правильно воспитать. Сама ведь еще мелкой была, когда ее родила. Ты знаешь, я все детство мечтала быть артисткой… И шо из цего вышло? Вот она я, люди добрые, любуйтесь! Выперли меня из театра, а Светке тогда только-только пять годочков стукнуло.
В а л е р и й. И за что? (Он расслабился – почувствовал, что опасность миновала)
Е л е н а. Что за что?
В а л е р и й. За что выперли?
Е л е н а. А, долгая история.
В а л е р и й. А ты расскажи. Времени у нас вагон и маленькая тележка.
Е л е н а. Ну, слушай, дружок, расскажу я тебе такую историю, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
В а л е р и й. Ну, предположим, описывать меня не надо. Меня и так уже сегодня начальник обложил… отборным матом.
Е л е н а. Так ты слушаешь? Про своего начальника потом как-нибудь расскажешь. Все это было давно и неправда. Пришла, значит, в театр такая девочка, только-только школу окончила, на вышку даже и не пробовала, как говорится, куда… Ну, в общем, туда и свинья со своим рылом. Ну, и так получилось, шо я переспала с худруком. Евонная жинка пронюхала. Уж не знаю, як у нее це получилося, ведь никто окромя нас с Колькой не знал, хотя, ни, та быть цего не може, а може и може… Короче, турнули меня, и мы вдвоем со спиногрызкой подались в эту Москву окаянную, будь она неладна!
В а л е р и й. А откуда?
Е л е н а. Та с Киева. А шо по говорку не заметно?
В а л е р и й. Ну, ежели только чуть-чуть.
Е л е н а. Вот приехали мы с ней: ни в один столичный театр мени не приняли, и стала я на жисть вот этим вот телом зарабатывать. Та ужо и на покой скоро пора, только вот, Светку жалко. Она ж не дура, не то шо мать. Пошла бы в институт, выучилась бы тама, были бы и хлеб и масло, ан нет - все по родительским стопам топчет. Так и убила бы ее. Вот сейчас как возьму, как превращусь в Отеллу, и задушу недоделанную Дездемону!
В а л е р и й. Ну, предположим, это ты всегда успеешь. А вот ты попробуй сыграть самую главную роль. Роль всей своей жизни.
Е л е н а. Це якую же?
В а л е р и й. Роль профессора Хиггинса из «Пигмалиона» Бернарда Шоу. Что, слабо?
Е л е н а. На шо спорим?
В а л е р и й. Ну, вот, видишь, ты и здесь готова спорить. Я в этом споре не участвую. Ты споришь сама с собой… На жизнь своей дочери.
Е л е н а. По рукам!

Затемнение. На сцене появляется С в е т л а н а.

С в е т л а н а. Прости. У меня больше нет слов. Казалось бы, мы с тобой так давно не виделись, и должны были бы наговорить друг другу так много разной чепухи, но, я не знаю как у тебя, а у меня кровь стынет в жилах, когда я вспоминаю, как подло с тобой поступила. Прости. Прости, если можешь, а, если не можешь, то просто молчи. Никогда не ври. Если ты не можешь сказать правду, то лучше молчи. Именно это и произошло со мной: я не смогла сказать тебе правду, но и не промолчала – я соврала. А сейчас так легко об этом говорю, но, знаешь, все эти годы я по любому поводу, почему-то, вспоминала тебя… По любому поводу… Прости.

С в е т л а н а уходит. Входит А н а т о л ь. В руках у него пустая бутылка, на расстоянии от себя он ведет престарелую особу. Они проходят мимо Е л е н ы и В а л е р и я, демонстративно не замечая их. А н а т о л ь с грохотом ставит бутылку на стол и кулем валится на кровать. Его спутница остается неприкаянно стоять у стола, но после его первой фразы выражение ее лица принимает агрессивные черты.

С ц е н а V

А н а т о л ь. Мать, место! Ну, что, тещенька, ты пожрать-то дашь зятю своему любимому?
Е л е н а. Зятю дам, а вот любимому не получится. Лена. (Представляется только что вошедшей женщине, одетой в странное бесформенное пальто и детскую шапочку с помпончиком)
И з м а и л а. Измаила Давыдовна.
Е л е н а. Ты, зятек, попридержи свой язычок, авось шо и обломится на твою долю. Измаила Давыдовна, присаживайтесь. Ой, нет-нет, (И з м а и л а пытается сесть на пол, но Е л е н а вовремя подхватывает ее и усаживает на краешек кровати) не сюда. А ежели так с тещей будешь разговаривать, я точно превращусь в Отеллу!
А н а т о л ь. В кого? В кого? (Привстает с кровати, а потом снова вальяжно ложится на нее)
В а л е р и й. Это мы о своем, о девичьем.
Е л е н а. Точно, а вот ты, зятек, лучше пойди и отнеси своей новоявленной жинке чаек, пока он не остыл. Поухаживай за дамой.
А н а т о л ь. Ага, вот делать мне больше нехрена, чем этой шалаве чаи разносить. Я вам тута не официант, а единственный мужик в доме. Можно сказать: кормилец.
Е л е н а. Ага, как же, кормишь ты нас! Ты, небось, и свою мать прокормить не в состоянии? Извините, Измаила Давыдовна. У нас со Светкой аж прямо животики полопалися от обжорства. Ты в дом-то хоть копейку принес? Ну, вот то-то и оно, а все туда же: хозяин, хозяин… Не хозяин, а так, тьфу!
А н а т о л ь. Но-но, попрошу без оскорблений. Когда едешь на Кавказ солнце светит прямо в глаз, когда едешь ты в Европу солнце светит прямо в…
Е л е н а. Слухай, а у тебя, случаем, нет родственников во Франции…
А н а т о л ь. Чего?
Е л е н а. С фамилией де Било? (Крутит пальцем около виска)
В а л е р и й. Судя по всему, я опять оказался не в том месте не в тот час. Я пойду, с вашего разрешения?
А н а т о л ь. Иди, иди, прихлебатель несчастный. За тобой не заржавеет. (Окончательно встает, закатывает рукава, все своим видом показывая, что он готов к драке)
В а л е р и й. А я, вообще-то, не у вас спрашивал. (В а л е р и й тоже не остается в долгу)
А н а т о л ь. А я, вообще-то, тебя и не приглашал.
Е л е н а. Так, знаете шо, товарищи, шли бы вы оба. А хотя, нет, подожди Валер, постой, я хочу с тобой пошептаться.
А н а т о л ь. Правильно, шепчитесь. Больше-то все равно ничего не можешь. Пока, импотент!
В а л е р и й. А вот это уже оскорбление.
Е л е н а. Так, ну все, тихо, тихо. Толь, иди, иди.
А н а т о л ь. Эх, путь дорожка фронтовая.
Не страшна нам бомбежка любая.
Эх, помирать нам рановато.
Есть у нас еще дома дела.
Эх, помирать нам рановато.
Есть у нас еще дома дела.
Эх, путь дорожка фронтовая…

Напевая и приплясывая, в пьяном угаре отправляется восвояси.

С ц е н а V I

В а л е р и й. Слышь, Ленуль, у тебя выпить ничего нет? Меня от этого типуса просто тошнит! (Они оба уже не обращают никакого внимания на И з м а и л у, будто она – неодушевленный предмет)
Е л е н а. Сейчас, сейчас. (Е л е н а подходит к буфету и ищет глазами водку, находит ее, достает и направляется к книжному шкафу) У меня тута где-то заначка була. Только ты по-тихому, а то этот услышит – мухой прилетит опохмеляться… (Проходит мимо книжного шкафа, случайно задевает его ногой. Стопка бумаг валится ей на голову, она падает) Ой! (Е л е н а встает, отдает бутылку В а л е р и ю, а сама еле стоит на ногах – так сильно стукнулась)
В а л е р и й. О! Это другой разговор. (Пьет прямо из горла и не закусывает).
Е л е н а. Ну, усе, ладно, иди, а то я и так из-за тебя лоб себе расшибла.
В а л е р и й. Мозги-то не вытекли?
Е л е н а. А там ужо и течь нечему. (В а л е р и й уходит) Измаила Давыдовна, ложитесь на кроватку, поспите.
И з м а и л а. Что-что? Поспать? А зачем? Я еще не хочу спать, время детское – всего час.
Е л е н а. Измаила Давыдовна, час чего?
И з м а и л а. Ну, дня, разумеется.
Е л е н а. Ночи, Измаила Давыдовна, ночи. (Е л е н а укладывает И з м а и л у в кровать, а сама тихо опускается на авансцену, свешивает ноги в зрительный зал) Уже час ночи… Господи, как я устала. Ей Богу, у нас не нормальный дом, а филиал Кащенко!

Затемнение.

С ц е н а V I I

Декорации не меняются. С в е т л а н а носится по комнате в поисках одежды. Е л е н а сидит за столом и тупо разгадывает кроссворд. И з м а и л а сидит на середине сцены и складывает пирамидку из детских кубиков.

Е л е н а. Ты куда-то собралась?
С в е т л а н а. Не твое собачье дело!
Е л е н а. Куда так разрядилась-то? У нас пока еще не Бразилия.
С в е т л а н а. Тебе еще раз повторить? Хорошо. Специально для глухих: не твое собачье дело.
Е л е н а. А я и не собака.
С в е т л а н а. Правильно, ты не собака. Ты просто – сука.
Е л е н а. Да як ты смеешь!
С в е т л а н а. А легко и просто. Як два пальца об асфальт.
Е л е н а. Кончай дерзить!
С в е т л а н а. Ну что ты, Леночка, право слово, как маленькая. Разве це дерзость? Тем более, шо я кончаю только с Анатолем, а ты – со всеми кобелями подряд. Вон, вон, они все выстроились под нашими окнами и ждут, когда же это у их сучки течка начнется. (Отчаянно жестикулирует)
Е л е н а. Тварь!
С в е т л а н а. Ну, зачем же так грубо-то? Тем более, шо у нас все такие – из инкубатора. (С в е т л а н а наконец-то находит коротенькую юбочку, яркий топик в полосочку и туфли на высокой шпильке)
Е л е н а. Постой, а откуда эти шмотки?
С в е т л а н а. С Кудыкиной Горы. Я на нее ходила помидоры воровать и купила себе шмоток.
Е л е н а. Измаила Давыдовна, может быть, вы хотите покушать? (Ее голос резко становится мягким и каким-то приторно-слащавым, нереальным)
И з м а и л а. Нет-нет, спасибо. Я лучше съем вот это. (С этими словами И з м а и л а пытается запихнуть в рот игрушечный кубик)
Е л е н а. Вот это – уже не филиал, это – главный корпус психиатрической лечебницы. Светка, а ты похожа на узника Синг-Синг.
С в е т л а н а. Чего?
Е л е н а. Тюрьма есть такая. В Америке. Тама все в полосатых одеждах ходють. Опять на свои ****ки собралась?
С в е т л а н а. Ну, тебе должно быть завидно.
Е л е н а. Шла бы ты ко всем чертям!
С в е т л а н а. Я к ним и иду… (Открывает дверь, заходит за нее и с треском закрывает. Дверь захлопывается) Черт!
Е л е н а. Отдай ключ.
С в е т л а н а. А больше тоби ничего не надо?
Е л е н а. Да пошла ты!
С в е т л а н а. Ужо иду, иду. (С этими словами с силой наваливается на дверь и вышибает ее. Посмотрев сверху вниз на мать, уходит)

С ц е н а V I I I

Заходит В а л е р и й. Осмотрев место боя, с ворчаньем принимается ставить дверь на место. В конце концов, у него это получается.

В а л е р и й. Дверь сломалась?
Е л е н а. Ага.
В а л е р и й. Здравствуйте, Измаила Давыдовна.
И з м а и л а. Привет, сыночек. Ну, иди ко мне, обними свою мамочку, Толечка.
В а л е р и й. Извините, я, кажется, не туда попал. А где твоя доня?
Е л е н а. На ****ках.

В а л е р и й уходит, а Е л е н а, выйдя из ступора, который охватил ее после такого бесцеремонного обращения дочери, начинает собирать бумаги, которые так и не собрала еще тогда, когда давала выпить В а л е р и ю. Но сил у нее не хватает – она с криком расшвыривает их по полу и сама падает на колени. Она в истерике.

С ц е н а I X

Е л е н а. Это не жизнь!.. Это не жизнь!.. (Берет с полки книгу «Война и мир») Это «Война и мир»!.. «Война и мир»! «Война и…» Война… Война…
И з м а и л а. Тише, тише, дочечка, успокойся. Мы и не таких на своем веку видали. Вот, помнится, был у меня восьмой муж… и я ему говорю: «Сенечка, отведи Толечку погулять». А он: «Милочка, а не пошла бы ты… вместе со своим сыном?» А я ему: «Данечка»… Ой!
Е л е н а. Успокойтесь. Вот видите? Вы уже, живя в нашем сумасшедшем доме, заговариваться стали.
И з м а и л а. Да, я вообще-то всегда заговаривалась… чуть-чуть. Но чтобы вот так вот! Нет, со мной такого еще ни разу не случалось.
Е л е н а. Все когда-то бывает в первый раз.
Д м и т р и й. Елена и Светлана Старосельцевы здесь проживают? ( С этими словами из-за кулисы показывается человек в милицейской форме. Судя по всему, он – капитан милиции)
Е л е н а. Ну допустим.
Д м и т р и й. Не «Ну допустим», а так точно. Капитан Кашинов, ваш новый участковый. На вас жалоба поступила.
Е л е н а. Салют всем вождям. А жаловаться на нас не за что. Мы живем тихо, мирно.
Д м и т р и й. Как не за что? А почему у вас шум такой после одиннадцати стоит? Соседи спать хотят. (Е л е н а вспоминает о том, что по полу раскиданы бумаги, да и сама она находится не в лучшем виде)
Е л е н а. Вы извините за бардак. Просто у меня дочка с зятем немножечко ссорятся.
Д м и т р и й. Ничего себе: немножечко! Говорят у вас тут дым коромыслом каждый вечер.
Е л е н а. Ну, уж простите. Ничего поделать не могу. Товарищ Кашинов, а как вас звать-то? Или у вас только фамилия, а имя и отчество покрыты мраком тайны?
Д м и т р и й. Товарищ Старосельцева, а вы можете отвечать по существу?
Е л е н а. Не можу! Так як вас кликать-то?
Д м и т р и й. Разрешите представиться, капитан Кашинов Дмитрий Валерьевич.
Е л е н а. Слухай, мы же уже с тобой здоровкалися. Чо ты дурачка из себя строишь?
Д м и т р и й. Во-первых, так по уставу положено, а во-вторых, мы, кажется, с вами «на ты» не переходили.
Е л е н а. Не переходили? Так ща перейдем!
Д м и т р и й.Товарищ Старосельцева Елена, извините…
Е л е н а. Михайловна. Извиняю.
Д м и т р и й. Простите, а геде вы воспитывались, чтобы с органами правопорядка так неуважительно разговаривать?
Е л е н а. Во дворе и в советской школе. Кончай мораль читать, Дмитрий Валерьевич! Или можно просто – Димочка-сутенер?
Д м и т р и й. Прошу прощения, Елена Михайловна!
Е л е н а. Шо, Не узнал? Сколько я под твоим началом ходила? Год? Два?
Д м и т р и й. Гражданка Старосельцева! Вы меня, наверное, с кем-то спутали!
Е л е н а. Ха! Тоби спутаешь! Как же! Девяносто процентов от выручки себе хапал, гад ползучий!
Д м и т р и й. Ленка, ты что ли?
Е л е н а. А ты у нас таперича мусором заделался?
Д м и т р и й. Да вот… Надо ж как-то в люди выбиваться…
Е л е н а. То-то я смотрю: рожа знакомая!
Д м и т р и й. Ну все, хватит. Протокол будем составлять?
Е л е н а. Господи, упаси! Димочка, какой протокол?
Д м и т р и й. Самый обыкновенный. Вас как записать? Госпожа Афродита? Или, все таки, Елена Ивановна?
Е л е н а. Михайловна! С прошлым покончено! Я с ним порвала! Слышишь?! Порвала!
Д м и т р и й. Тише, тише… Да не психуй ты так!
Е л е н а. Кто психует? Я психую? Господин сутенер, я не психую! Я спокойна, как ледокол «Арктика».
И з м а и л а. Это твой бывший?
Е л е н а. Ну, что-то вроде того. (Е л е н а начинает потихоньку приходить в себя)
И з м а и л а. Да, тот еще пижон. Сейчас такие уже повымирали, отдельные индивидуумы остались. Ну ничего, мы с него спесь собьем, помяните мое слово.
Д м и т р и й. Ну вот, успокоилась? Я пойду, а то у меня дел не в проворот. А ты смотри, не шали. А то быстренько протокольчик оформлю.
Е л е н а. Ой-ой-ой! Напужал! Подумаешь!

Д м и т р и й уходит, а Е л е н а в отчаянии бросается к двери и снова ломает ее. Заходит усталый В а л е р и й и, видя эту картину, со вздохом принимает ее чинить.

С ц е н а X

В а л е р и й. Опять дверь?
Е л е н а. Ага.
В а л е р и й. Здравствуйте, Измаила Давыдовна.
И з м а и л а. Привет, сыночек…
В а л е р и й. Мамочка, не сейчас. У твоего Толечки очень много дел, извини.

Е л е н а выходит на авансцену, а В а л е р и й и И з м а и л а удаляются.

Е л е н а. Прости. Я ждала встречи с тобой, как солнце ждет восхода, чтобы вновь засиять над невспаханными полями бескрайних просторов страны. Я не смогла сама подойти, наверное, это стыд. Да, мне стыдно. А ты, должно быть, злорадствуешь, глядя на мои муки. Наверное, я не должна так говорить, но, знаешь, в душе я каждый день прошу у тебя прощения. Смешно, но мне казалось, что мы должны встретиться не просто так, а судьба должна нас свести. Прости. Мне больно, грустно, одиноко без тебя… Прости.

Затемнение.

С ц е н а X I

Декорации не меняются. Е л е н а одевается на ходу. По всему видно, что она очень торопится. С в е т л а н а издевается. И з м а и л а, по-детски сидя за столом, с восхищением рассматривает какой-то альбом.

С в е т л а н а. Ты куда-то собралась?
Е л е н а. Не твое собачье дело!
С в е т л а н а. А твои кобельки под окнами стоят. Не забудь помыться!
И з м а и л а. Где собачки?
Е л е н а. Успокойтесь, мама, собачки на улице. Идите, погуляйте с собачками. (И з м а и л а весело подскакивает и убегает) Воспитала дочь на свою голову! Ты хоть элементарные правила приличия знаешь?
С в е т л а н а. Откуда? Ты забыла, кто у мени мать?
Е л е н а. Между прочим, я вот так со своей матерью не разговаривала!
С в е т л а н а. Правильно. Вот так ты с ней не разговаривала. Ты с ней вообще не разговаривала!
Е л е н а. Руки помой. С улицы пришла же.
С в е т л а н а. А ты меня не учи. И без тебя учителей хватает.
Е л е н а. Котлеты на сковороде. Вернусь поздно.
С в е т л а н а. Скатертью дорога. Можешь и не возвращаться.

Е л е н а уходит. С в е т л а н а с ногами забирается на кровать и начинает петь.

С ц е н а X I I

С в е т л а н а. Нерушимое счастье
Светлой победой,
Как ночное ненастье
Вечной обидой,
Где-то бродит…
А я сижу одна…
А я люблю тебя…
Девица красная
У окна…
Тьфу ты, черт! И бывают же такие приставучие песни!

С ц е н а X I I I

Во время ее второй песни из левой кулисы появляются Е л е н а и Ж о р а. Они целуются и пытаются снять друг с друга верхнюю одежду.

С в е т л а н а. Она мимо нас промчится на солнца колеснице.
Она мимо нас промчится, мы ей помашем вслед.
Душа ее пылает, душа ее горит,
Она же так страдает, и тут ворвется крик!
Нас просто бес попутал.
Мы все в его сетях.
Нас просто бес попутал.
И нам уйти нельзя.
Проститутка!
Е л е н а. Но-но! Попрошу без оскорблений!
С в е т л а н а. По тебе решетка плачет! Это ж надо! Уже третий хахаль за последние две недели!
Е л е н а. Не твоего ума дело. Правда, Жорик?
С в е т л а н а. Так, запишем… Номер сто восемьдесят два – Жорик…
Ж о р а. Я вам тут не мешаю?
Е л е н а. Мне кажется? Или я это где-то уже слышала?

Затемнение.

А к т I I

С ц е н а I

Время сочится сквозь пальцы, будто старые песочные часы Измаилы Давыдовны. Декорации не изменились, только слегка передвинулись в глубь сцены, и перед книжным шкафом появилось мягкое кресло. С в е т л а н а, уже с большим животом, лежит на кровати и поет. На полу, рядом с ней, лежит раскрытая книга стихов. И з м а и л а сидит с ногами на столе, вся в себе. Входит Е л е н а и сразу же кидается к дочери, не замечая книги. Их отношения заметно потеплели.

С в е т л а н а. Время, как ласковый ветер,
Мчится: ты не успеешь догнать.
Время ласкает мне плечи.
Время, куда ж ты опять?
И только
Минуты уже убежали,
Стрелки летят по часам.
Цифры - они для печали,
Время - оно для любви.
Но только
Осень вчера наступила,
Шелест упавшей листвы,
Ночи так холодны, лживы...
Солнце. И нет уж любви...
Ленулька, приветик!
Е л е н а. Хай, Гитлер! Как у нас дела? Как твое пузечко?
С в е т л а н а. Пихается! Ленуль, а ты знаешь, какой мне сегодня сон приснился?
Е л е н а. Я еще должна знать, какой тебе сон приснился.
С в е т л а н а. Ну, не обижайся. Мне сегодня приснилось, что ты за него замуж вышла.
Е л е н а. За него – это за кого?
И з м а и л а. За Паулюса? Он еще жив? Вот, я помню, славные были времена: мы с Паулюсом гуляли в скверике и обсуждали дальнейшие планы на революцию, да…
Е л е н а. Мамусюнечка, вам пора таблеточку принимать. Откройте ротик, вот так, умница! (Е л е н а кладет ей в рот таблетку и нежно гладит по голове. Упаковку с оставшимися таблетками прячет на шкафу)
С в е т л а н а. Лен, а что это за больница – Кащенко?
Е л е н а. Дурдом! Я просто удивляюсь: как это у нашей Измаилочки хватило мужества оттуда не только самой сбежать, но еще и дружков с собой прихватить? Уму не постижимо! Слава Богу, что они хоть не у нас жить будут… Так за кого я там замуж выйду?
С в е т л а н а. Ну, за этого… Как его… За капитана… Дмитрия Валерьевича, вот!
Е л е н а. И с чего бы нам такие сны снятся? Ты опять на ночь ужастиков насмотрелась? Или твой А-на-толь вечерком захотел вкусить твоей женской плоти? А? Признавайся!
И з м а и л а. Ой, а вчера вечером «Маску» показывали…
С в е т л а н а. Лена! Какой в моем положении может быть мужчина? Я, вон, даже с кровати без посторонней помощи встать не могу.
Е л е н а. Ну мало ли. Жизнь забавами полна.
С в е т л а н а. Ты мне лучше скажи такую вещь: куда это подевались все твои кавалеры?
Е л е н а. Мне сейчас самое время о кавалерах думать! Для нас на данный момент что главное?
С в е т л а н а. С голодухи не помереть?
Е л е н а. А вот и не угадала! Для нас сейчас главное – ребеночка родить и на ноги его поставить.
С в е т л а н а. Ну, одно другому не мешает… А иногда даже и помогает. Вон, твой последний…
Е л е н а. Жорик.
С в е т л а н а. Да, Жорик. Какие деньжищи имел! И не только имел, но еще и с тобой делился!
Е л е н а. А ты помнишь Валеру?
С в е т л а н а. Да-да… Что-то смутно, но припоминаю…
Е л е н а. Не ерничай. Он мне предложение делал, а я, дура, отказалась.
С в е т л а н а. Я с тобой полностью согласна.
Е л е н а. В каком плане?
С в е т л а н а. Ты – дура. От такого мужика отказалась!
Е л е н а. Ну… Книжка? (Заметила книгу)
С в е т л а н а. Да… Я Некрасова читала…
Е л е н а. Ты – читала? Это что-то новенькое!
С в е т л а н а. Ну, ладно, Лен, не издевайся!
Суров ты был, ты в молодые годы
Умел рассудку страсти подчинять.
Учил ты жить для славы, для свободы,
Но более учил ты умирать…
Е л е н а. Сознательно мирские наслажденья
Ты отвергал, ты чистоту хранил,
Ты жажде сердца не дал утоленья;
Как женщину, ты родину любил,
Свои труды, надежды, помышленья…
И з м а и л а. Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом!...

Декламирование Некрасова и Пушкина прерывает входящий А н а т о л ь. Он бесцеремонно спихивает жену с кровати и, довольный, ложится сам.

С ц е н а I I

А н а т о л ь. Вставай! Вставай!
Вставай, страна огромная!
Вставай на смертный бой!
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой!
Е л е н а. (Декламирует) Он умер на мгновение в пьяном угаре и оградился от мира сего Великой Китайской Стеною.
А н а т о л ь. Не спи – зима приснится, пятки отморозишь. Ты, ****ь подзаборная, шалава малолетняя, на харчи и койко-место себе еще не заработала. Ну, где моя еда?
Е л е н а. Не нукай – не запряг. Еду ему подавай! Деньги вперед. У нас теперь безлимитный тариф: обед с мясом – тридцать долларов.
С в е т л а н а. Вспомнишь солнышко – и вот его лучики!
Е л е н а. А… Солнышки так с женщинами не разговаривают.
И з м а и л а. Солнышки вообще не умеют разговаривать. Они просто молча светят и светят, светят и светят…
А н а т о л ь. Молчать! Она не женщина. Она – жена.
Е л е н а. Понятно. А теперь развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел в направлении милиции.
А н а т о л ь. Ты что, мать, совсем ополоумела?
Е л е н а. А что, сынок, на тебя соседи давненько жалуются. Найди в районном отделении капитана Кашинова да поговори с ним по душам, авось чего и поймешь. А то, ишь ты, взял моду: на супругу руку поднимать. Я на тебя управу быстренько найду. Вот ей крест! Выродок городской помойной свалки! Пришел на все готовенькое! Не работает, ничего по дому не делает, жену избивает, алкашей своих к нам водит якшаться. Да по тебе давно решетка плачет! Тоже мне, нашелся, гений народных удобрений! Ты у меня узнаешь, как баланду на нарах хлебать! Урод …! Прости меня, Светочка, за мой французский.
А н а т о л ь. А ты за нее не заступайся! У нее что, языка своего нету? А, может быть, она дар речи потеряла? А? К чему бы это?
С в е т л а н а. Лен, а с ним спорить бесполезно. Лучше дай ему выпить, и пусть дрыхнет. Не буди спящую собаку. А то еще, не приведи Господь, драку затеет.
Е л е н а. Не затеет. Я с одним милиционером договорилась. Он этому недоделанному удоду мозги на место поставит.
С в е т л а н а. Ты еще и с мусорами знакома?
Е л е н а. Представь себе! У нас дело на широкую ногу поставлено. Фирма веников не вяжет. Знаешь поговорку: «Лучше поздно, чем никогда» - сказал еврей вслед уходящему поезду, ложась на рельсы.
А н а т о л ь. Вот повезло мне с тещей! Впридачу к тому, что мне жрать не дают, я еще должен и в КПЗ сидеть! Счастье привалило! Как там сказал Платон?
Е л е н а. Ты знаешь кто такой Платон? Нет. Ну, правильно: прямая мысль в прямой кишке.
И з м а и л а. Мой верный товарищ, махая крылом…
А н а т о л ь. Это не Платон… О пана, вспомнил! Кажись так: «Если тебе плюют в спину, значит, ты впереди».
Е л е н а. Тюкнули по голове – в жопе прояснилось!
А н а т о л ь. Значит, выгоняете? Да?
Е л е н а. Горбатого могила исправит.
А н а т о л ь. На поле танки грохотали:
Солдаты шли в последний бой.
А молодого командира
Несли с пробитой головой.
А молодого командира
Несли с пробитой головой…

Напевая и приплясывая, в пьяном угаре А н а т о л ь отправляется восвояси, а Е л е н а, подхватив под руки И з м а и л у, садится на авансцену и молча слушает дочь.

С в е т л а н а. Прости. Я боюсь первой подходить к тебе. Если сможешь, подойди, пожалуйста, ты. Я уже забыла, что значит слово «прощение». Скорее всего, ты сейчас думаешь, что у меня совсем нету совести. Ты права. Жить так, как живу я, нельзя. Надо обязательно просить прощения. А я не прошу. Недавно ты приснилась мне: ты стояла на огромной скале, смотрела в небо своими больными глазами… Ты уже стара, но и мне не пять лет – я не могу задушить в себе гордость. Или это уже не гордость, а гордыня? Но что бы это ни было, я сейчас прошу у тебя прощения. Прости.

С ц е н а I I I

С в е т л а н а. Лен, я что будет когда я ребеночка рожу?
Е л е н а. В каком смысле?
С в е т л а н а. Ну, я же еще несовершеннолетняя…
Е л е н а. А… Мы это решим. Мы это с тобой непременно решим! (Задумывается)
С в е т л а н а. Я не хочу больше с ним жить. Мне все равно. Пусть впереди ничего не будет, но только мы разведемся. Обязательно. Он меня вчера чуть по животу не ударил. Представляешь?
Е л е н а. Угу.
С в е т л а н а. Лен, а ты была когда-нибудь замужем?
Е л е н а. А?.. Что?.. Нет, не была.
С в е т л а н а. А как же папа?
Е л е н а. Что? Папа? Ну, понимаешь, малыш, у папы на тот момент уже была жена, ну, другая женщина, не я, и мне показалось, что будет разумнее не требовать от него развода, а просто промолчать насчет тебя. Ты только не обижайся, заяц. Твой отец – он человек очень тяжелый, с трудным характером, и я не уверена, что тебе с ним было бы хорошо. Мне кажется, что нам и так неплохо живется. Ведь так?
С в е т л а н а. Когда кажется – креститься надо. А Танька, ну, та, из соседнего подъезда, сказала, что я очень похожа на одного режиссера из Киева. Его вчера по телику целый вечер крутили.
Е л е н а. На режиссера говоришь? Из Киева? А как его зовут?
С в е т л а н а. Стефан Плаксин. А зачем тебе это?
Е л е н а. А?.. Да так…
С в е т л а н а. Ушла в себя. Вернусь не скоро.
Е л е н а. Да, да…
С в е т л а н а. Але гараж, Лена!
И з м а и л а. Маруся, раз, два, три, калина…
С в е т л а н а. Лен! Борт тридцать семь, борт тридцать семь, прием. Как слышно? Прием!
Е л е н а. Прием. Иду на посадку. Ребенок, все буде хорошо, усе буде о кей, файн и тридцать два зуба.
С в е т л а н а. Ну, наконец-то, а то я уж совсем отчаялась услышать Голос Америки.
Е л е н а. Знаешь, что я тебе скажу? Только ты меня пойми правильно: у каждого человека в жизни есть мечта и цель. Так вот, не смотря ни на что, цели свой надо добиться, надо утвердиться, по крайней мере, перед самим собой, а мечта должна оставаться мечтой, иначе теряется смысл жизни. Ты меня понимаешь? У нас с тобой имеется цель и мы обязаны, во что бы то ни стало, воплотить ее. Так человек устроен. И мы с тобой не исключение, хотя хотелось бы верить в то, что у нас все получится без лишних усилий, но, знаешь, я в этом глубоко сомневаюсь.
С в е т л а н а. У, да мне тебя с аквалангом не достать! На фоне твоих философских размышлений я сейчас почувствовала себя идиоткой, дурой и полной кретинкой!
Е л е н а. Да ты, оказывается, разносторонняя натура!
С в е т л а н а. Лена!.. А ты мне сока не дашь? Так пить хочется.
Е л е н а. Сока, сока… Он у мени где-то был… Где-то был… Сока… А, вот, нашла! Яблочный. Пойдет? (Наливает в грязный граненый стакан сок из серванта и подает его дочери)
С в е т л а н а. Побежит.
Е л е н а. Слухай, а це идея!
С в е т л а н а. Господи! Что на этот раз пришло в твою больную голову с воспаленными мозгами? Я связи не вижу.
Е л е н а. А и не надо видеть. Главное – понимать.
С в е т л а н а. Я пока еще ничего не понимаю.
Е л е н а. И понимать тебе тоже пока ничего не надо.
И з м а и л а. Капитан! Капитан! Я вижу берег! Там земля. Земля!
С в е т л а н а. Дурдом на выезде! Правильно говорят: по поступкам мы судим о человеке.
Е л е н а. Ты лежи, лежи… Тебе отдыхать надо… Поспи. Наберись сил, окрепни. Спать – это всегда полезно. И вы, мама, отдыхайте. (При этих словах И з м а и л а сворачивается клубочком на столе и засыпает)
Спят усталые игрушки, книжки спят.
Одеяла и подушки ждут ребят.
Спаки ноки.

Затемнение. Свет из кулис падает на авансцену. Д м и т р и й, уже в штатском, чего-то или кого-то ждет. Е л е н а подкрадывается к нему сзади на цыпочках и закрывает его глаза руками.

С ц е н а I V

Е л е н а. На том же месте в тот же час.
Д м и т р и й. Неужели ты пришла? А я уже и надеяться отчаялся.
Е л е н а. Что ты сделал?! (Смеется)
Д м и т р и й. Надеяться отчаялся…
Е л е н а. Если бы у меня не было веской причины, так бы ты меня тут и видел.
Д м и т р и й. У тебя что-то стряслось?
Е л е н а. Если бы стряслось, я была бы только рада!
Д м и т р и й. Не темни.
Е л е н а. У меня Светка хочет с недоделком развестись.
Д м и т р и й. А ты-то тут при чем?
Е л е н а. Я тут при полном параде: я – ее мать; она – моя дочь; она разводится – значит, я должна, нет, я обязана выйти замуж и удочерить или усыновить, уж не знаю, кто у нее там получится… И потом, я узнала одну очень интересную вещь.
Д м и т р и й. Какую же?
Е л е н а. Оказывается, ее отец стал известным режиссером. А я-то думала, что он может режиссировать только детей. И то вне брака.
Д м и т р и й. Ну, ничего, ничего… Скоро ты выйдешь за меня замуж и мы вместе, я подчеркиваю, вместе удочерим или усыновим ее дитятку.
Е л е н а. Да. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Можно я закурю?
Д м и т р и й. А с каких пор ты об этом спрашивать начала? Насколько я тебя помню – тебе палец в рот не клади!
Е л е н а. Время идет, люди меняются. Вот я смотрю на тебя: ты тоже изменился, должна отметить, что в лучшую сторону.
Д м и т р и й. Ленка, а я ведь еще тогда хотел пригласить тебя на свидание.
Е л е н а. Да? И что же тебе помешало? Наличие у меня мелкой дочери?
Д м и т р и й. Нет. Наличие тех амбалов, которые вечно вились вокруг тебя.
Е л е н а. Так ты амбалов испугался?! Кстати, знаешь, что сказала Надежда Константиновна Крупская по поводу курящих женщин?
Д м и т р и й. Не знаю и знать не хочу.
Е л е н а. Она сказала так: «Поцеловать курящую женщину все равно, что облизать пепельницу».
Д м и т р и й. Я пепельниц не облизывал – не довелось как-то. Но тебя я поцелую. (Обнимает Е л е н у)
Е л е н а. Не слишком ли самонадеянно? (Высвобождается из его объятий)
Д м и т р и й. Ну, мы же теперь вроде как жених и невеста.
Е л е н а. Вот именно, что вроде как.
Д м и т р и й. Лен…
Е л е н а. Ау.
Д м и т р и й. Я тебя люблю…
Е л е н а. Любовь – это удел эгоистов.
Д м и т р и й. Ну почему же. Я считаю - совсем наоборот…
Е л е н а. Если любишь, значит, он или она должен быть рядом, ты естественно начинаешь ревновать по поводу и без оного. Может быть, ты этого просто-напросто не показываешь, не выставляешь наружу, но оно, поверь мне, живет в душе, выедает человека изнутри, вгрызается в самое сердце, заставляет переживать, нервничать, тревожиться. В общем, тихо сходить с ума. Я правильно излагаю свои мысли?
Д м и т р и й. Ну, это кому как. Лично я люблю чистой, светлой любовью. Я просто хочу хотя бы со стороны наблюдать за твоей жизнью, может быть, в чем-то тебе помогать. Я не хочу лишать тебя права на личную жизнь. Разве это эгоизм?
Е л е н а. Чистейшей воды. Ладно, кончать разводить гегемонию, начальник. Мне домой пора.
Д м и т р и й. Подожди, Ленка! А ты сегодня не останешься со мной?
Е л е н а. Что? С тобой? С какой стати?
Д м и т р и й. У меня жена сегодня дома не ночует.
Е л е н а. Так ты женат?! Скажи мне, кто твоя жена – и я скажу, кто ты.
Д м и т р и й. Люди иногда совершают ошибки. Я женился по дурости, по глупости. У нас у каждого уже давно своя жизнь: у нее имеется любовник, у меня – ты…
Е л е н а. Подожди… Стой… Я, конечно, понимаю, что баба может и коня на скаку остановить, и в горящую избу войти, но не до такой же степени! Для меня твой дом на данный момент – горящая изба. Я не хочу быть камнем преткновения в вашей семье. Я не знала, что ты женат. Честное слово, я больше не буду к тебе приставать. Мы сами как-нибудь решим этот вопрос с ребенком. Все будет хорошо.
Д м и т р и й. Я в этом и не сомневаюсь… Мы давно хотели с ней развестись, просто не было достойного повода. А теперь он появился.
Е л е н а. Ты хочешь сказать, что достойный повод – это наши разборки с Анатолем? Вот уж не думала, что мы так взбудоражим общественность!
Д м и т р и й. При чем тут общественность? Я тебе, надеюсь, не посторонний человек. Пойми меня правильно: я тебя люблю. Тем более, одна голова – хорошо, а две – еще лучше.
Е л е н а. Ну ладно, извини. Ты попал под горячую руку. Не обиделся? Я не всегда такая белая овечка, которой кажусь на первый взгляд.
Д м и т р и й. Неа. Кашу маслом не испортишь.
Е л е н а. А ты начинаешь мне в чем-то даже нравиться.
Д м и т р и й. Приятно осознавать, что ты нравишься хоть кому-то, кроме себя родимого.

Затемнение.

С ц е н а V

А н а т о л ь лежит на кровати, закинув руки за голову. С в е т л а н а дремлет в кресле. И з м а и л а с интересом рассматривает ножки кухонного стола, ползая вокруг них на коленях. Врывается взбудораженная Е л е н а.

Е л е н а. Светуль, собирайся – мы уходим.
А н а т о л ь. Куда это вы уходите? Я ее никуда не отпускаю.
Е л е н а. Ты только попробуй мне что-нибудь запретить.
А н а т о л ь. Я тебе запрещаю. Она – моя жена. Моя! Жена. И точка. И баста! Нет! И точка!
Е л е н а. Первым делом она – моя дочь.
С в е т л а н а. А что это вы мною так распоряжаетесь, как будто я маленькая девочка?
Е л е н а. А ты и есть маленькая девочка.
А н а т о л ь. Ничего себе! Нет, ну вы только посмотрите! Она – маленькая девочка!
Е л е н а. А вас, молодой человек, вообще не спрашивали. Мне плевать на вас с высокой колокольни. Идите отсюда подобру-поздорову.
А н а т о л ь. Я не расслышал: как идти?
Е л е н а. Легко и просто. А ежели противиться будешь, то тебя вынесут… ногами вперед.
А н а т о л ь. Интересная у нас с вами картинка получается. Я тут, значит, самый левый, а вы в шоколаде. Нет, друзья-товарищи, так не пойдет. Не первый раз замужем.
Е л е н а. Пойдет, пойдет. Да как пойдет. Да еще и побежит. Вприпрыжку, песенку напевая. Ну, как ты там пел? Давай, заводи свою шарманку.
А н а т о л ь. Это форменное издевательство, а давать тебе будет муж в постели. Только, кажется, счастья тебе такого не обломится. Пришла тут, жизни учит. Узурпаторша!
С в е т л а н а. А я-то думала, что он раньше догадается.
Е л е н а. Он? Нет, ну что ты. Кишка тонка.
С в е т л а н а. Опа, придумала, мы сейчас его метелочкой. А?
А н а т о л ь. Чем-чем? Я сейчас описаюсь! Они собрались вышвыривать меня из дома. Да еще и шваброй!
Е л е н а. Кстати, я замуж выхожу, и моему новому мужу неугодно будет видеть вас в нашем доме, благочестивый вы господин.
А н а т о л ь. Ты? Замуж? И какой же кобель в твою сторону посмотрел? Или он тебе свистнул, а ты и побежала. Погоди радоваться, может это он не тебе свистнул, а просто-напросто такси ловил.
Е л е н а. Старый-старый анекдот. Не смешно.
А н а т о л ь. Эх, жаль, а я уж думал посмеяться.
Е л е н а. Светка, мы опаздываем. Быстрее!
А н а т о л ь. И где же я теперь буду жить?
Е л е н а. На вокзале или… Перебьешься как-нибудь. Ничего, не сахарный – не растаешь.
А н а т о л ь. Ага, корона не свалится.
С в е т л а н а. Вот, вот. Вперед! На мины.
А н а т о л ь. Яблочко от яблоньки недалеко падает. Что мать, что дочь – одна сатана.
Е л е н а. Обращайся с людьми так, как ты хотел бы, чтобы обращались с тобой.
А н а т о л ь. День победы, как он был от нас далек.
Как в костре потухшем таял уголек.
Были версты, обгорелые в пыли.
Этот день мы приближали, как могли.
Этот день победы…

Напевая и приплясывая, в пьяном угаре отправляется восвояси.

С ц е н а V I

Е л е н а. Помяни черта!
С в е т л а н а. Все, гуляй Вася. Как же ты его отрекошетила! Вдоль и поперек!
И з м а и л а. Его не Вася зовут. Он – Семен.
Е л е н а. Успокойтесь, мама. Здесь нет ни Семена, ни Васи, ни Пети, ни Дяди Степы, ни Анатоля! Здесь нет ни… Неужто, закончилось? И мы теперь сможем вздохнуть спокойно?
С в е т л а н а. Погоди радоваться. За кого это ты замуж выходишь?
Е л е н а. Как ты мне и предсказала – за капитана милиции Кашинова Дмитрия Валерьевича.
С в е т л а н а. А я, оказывается, ясновидящая.
Е л е н а. Нет, это я – впередсмотрящая.
С в е т л а н а. А, может быть, просто дальнозоркая?
Е л е н а. Неа. Пойдем, ты мне поможешь выбрать платье.
С в е т л а н а. Какое?
Е л е н а. Большое и красивое! Нет, ты меня поражаешь! Естественно, свадебное. Ох, нет предела совершенству.
С в е т л а н а. Вот везет же некоторым!
Е л е н а. Ну, поживем – увидим, кому из нас еще везет.
С в е т л а н а. Кажется, тебе… А я пролетела, как фанера над Парижем!
Е л е н а. А он мне уже предложение сделал, кольцо подарил, красивое такое, с алмазиком…
С в е т л а н а. Врешь!
Е л е н а. Естественно!
С в е т л а н а. Нет, ну правда же, врешь.
Е л е н а. Ну конечно, вру. Помнишь, как Валера говорил: «Умные учатся на чужих ошибках, а дураки на своих».
С в е т л а н а. К чему бы ты Валерия вспомнила? Ностальгия?
Е л е н а. Возможно, возможно…
С в е т л а н а. Лена, вернись на землю. Куда это у тебя постоянно мысли направлены? Уж не к Валере ли? А?
Е л е н а. Тьфу, тьфу, тьфу, что бы сглазить! Типун тебе на язык!
С в е т л а н а. Счастье-то какое – типун на языке.
И з м а и л а. Это такой шарик во рту – все катается, катается…
Е л е н а. Ладно, хватит, пошли.

Затемнение. Свет из кулис падает на авансцену. Д м и т р и й опять кого-то ждет, но уже с букетом шикарных роз. Е л е н а пулей вылетает из кулисы и вешается ему на шею.

С ц е н а V I I

Д м и т р и й. Миллион, миллион, миллион алых роз
Из окна, из окна, из окна видишь ты.
Кто влюблен, кто влюблен, кто влюблен, тот всерьез
Твою жизнь, твою жизнь превратит в цветы…
Е л е н а. Ой, гадость редкая!
Д м и т р и й. Тебе что-то не нравится?
Е л е н а. Да. Мне не нравятся розы.
Д м и т р и й. Почему?
Е л е н а. Потому что одна роза – это стандартная необходимость, две – на похороны, а три – это уже, извини меня, веник. Им бы только уличный асфальт подметать да в бане париться. Если женщине НАДО подарить цветы, то это обязательно должны быть розы. НЕ ПОНИМАЮ.
Д м и т р и й. Ну почему ты думаешь, что я дарю тебе только эти розы? Ты меня недооцениваешь. Я свататься пришел, а не на похороны, и, уж тем более, не в баню. У меня для тебя есть сюрприз. Закрой глаза.
Е л е н а. Ненавижу сюрпризы!
Д м и т р и й. Господи, да у тебя сегодня не просто плохое настроение, а катастрофа глобально-мирового масштаба. Закрой глаза.
Е л е н а. Ты повторяешься. Я не глухая, я все слышу с первого раза, а не с сотого.
Д м и т р и й. А кто тебе сказал, что ты – глухая, и тебе надо повторять по сто раз?
Е л е н а. Дочка родименькая. Я сейчас завою, как волк на луну.
Д м и т р и й. Устала?
Е л е н а. Как собака.
Д м и т р и й. Ну почему ты всегда сравниваешь себя с разными животными?
Е л е н а. Потому что душа у животных чище, чем у людей. А я не хочу быть такой же грязной, как все эти сволочи, с которыми нам по долгу необходимости приходится общаться.
Д м и т р и й. А ты просто не обращай на них внимания. Подними голову и посмотри на них сверху вниз, как королева на верноподданных рабов.
Е л е н а. То бишь, задери нос и растаптывай их каблуками. Это уже смертный грех получается. Глас вопиющего в пустыне.
Д м и т р и й. Держи ноги в тепле, а голову – в холоде.
Е л е н а. У, мы уже начинаем изрекать умные мысли.
Д м и т р и й. Если это – умные мысли, то я – Папа Римский.
Е л е н а. Приятно познакомиться. Мать Тереза.
Д м и т р и й. Очень приятно. Когда голова в холоде на ум приходят замечательные идеи.
Е л е н а. Поделись. Если они, конечно, не секрет.
Д м и т р и й. Это тайна, покрытая мраком. Но не секрет… Кстати, я совсем забыл про свой сюрприз!
Е л е н а. Да… Что же будет с тобой через десять лет, если ты уже сейчас забываешь про такие важные вещи, как сюрпризы?
Д м и т р и й. А ты уже заглядываешь на десять лет вперед?
Е л е н а. Не тяни. Выкладывай!
Д м и т р и й. Многоуважаемая леди Елена! Я хотел попросить вас сделать мне одно небольшое одолженьеце.
Е л е н а. Ну вот. Приехали. Ты же готовил сюрприз.
Д м и т р и й. Это он и есть.
Е л е н а. Не поняла.
Д м и т р и й. Многоуважаемая леди Елена! Не согласитесь ли вы выйти за меня замуж?
Е л е н а. Ну наконец-то! Я думала, что ты уже никогда не родишь.
Д м и т р и й. И это все, что ты можешь сказать?
Е л е н а. Неа. Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!
Д м и т р и й. Вот это уже больше похоже на правду. Не родись, Ленка, красивой, а родись счастливой.
Е л е н а. А что за идея?
Д м и т р и й. Идея такова: мы с тобой женимся до рождения маленького, оформляем все бумаги, решаем юридические вопросы. После родов Светка отказывается от ребенка, и мы сразу же, незамедлительно его усыновляем.
Е л е н а. А почему ЕГО? Может, ЕЕ?
Д м и т р и й. Нет. Ребенок – это он. А мальчик или девочка – вопрос времени и Светкиного старания.
Е л е н а. Вспомнила!
Д м и т р и й. Господи!
Е л е н а. Я сыграла главную роль. Я смогла. Я сделала это. Нет, ну, конечно, не я одна, а вместе с тобой, но, все равно, Я ЭТО СДЕЛАЛА!
Д м и т р и й. Что ты сделала? Ты меня пугаешь. Позвонить в Кащенко?
Е л е н а. Не надо. Я когда-то давно поспорила с одним человеком о том, что смогу вылезти из этой трясины под названием «жизненные неурядицы». Он тогда мне не поверил. А зря! Я смогла. У нас с тобой все будет хорошо! У нас с тобой будет Светка и ее малыш. Господи, мне уже кажется, что он живет и дышит. Дышит вместе с нами!
Д м и т р и й. Когда кажется креститься надо.
Е л е н а. А я неверующая. Такая у меня планида.
Д м и т р и й. И зря. Я вот, к примеру, верю в Боженьку, молюсь ему, и он мне помогает в тяжелые минуты. Мы же не просто так встретились – это нас Боженька свел.
Е л е н а. Пути Господни неисповедимы.
Д м и т р и й. Ох, Ленка, как же сильно я тебя люблю! Если бы ты только знала.
Е л е н а. Не приведи Господь!
Д м и т р и й. Ну, не в том плане, чтобы ты на своей шкуре испытала любовь к женщине, а в другом – познавай любовь, узнавай ее со всех возможных сторон. Люби! И вот еще что: родными не рождаются – родными становятся.

Д м и т р и й уходит, а Е л е н а остается на сцене.

Е л е н а. Прости. Я была не права: я не замечала, неслась вперед, расталкивая людей кулаками, как в буфете; только недавно опомнилась… Представляешь, я, оказывается, не так далеко ушла, как мне раньше казалось. Но на этом недолгом пути уже успела причинить много горя дорогим мне людям. Прости. Видишь, я даже не могу плакать – я стала черствой, как недельный хлеб. Но я больше так не могу. Я хочу стать прежней, а для этого мне необходимо твое мнение. Я знаю, я никогда раньше не прислушивалась к твоим советам, но теперь все будет иначе, поверь мне. Мы теперь всегда будем вместе. Помнишь? Ты же так этого хотела! Будем вместе, но, только если ты меня простишь… Прости.

Затемнение. Свет из кулис падает на авансцену. Д м и т р и й и Е л е н а в нетерпении. Она заламывает руки, рыдает. Он успокаивает ее.

С ц е н а V I I I

Е л е н а. Дим, мне кажется, что со Светкой что-то случилось.
Д м и т р и й. Да ничего с ней не случилось. Тебе померещилось. Беременность у нее прошла нормально. С ней все хорошо. С ребенком тоже все хорошо. Все у всех хорошо. Не переживай, не нервничай, успокойся. Давай сядем, а? Вот и отлично. Сели. Теперь давай будем думать о приятном.
Е л е н а. Да как я могу думать о приятном, если Светка там одна мучается! Ну почему меня к ней не пустили? А? Почему?!
Д м и т р и й. Есть вероятность, что ты занесла бы своим присутствием малышу инфекцию. А ты же не хочешь. Ведь, правда?
Е л е н а. Правда. Правда. Дим, у меня сейчас сердце екнуло. Я никогда так в жизни не волновалась.
Д м и т р и й. Успокойся. Успокойся. И нечего волноваться. Рядом с ней опытные врачи, они ей помогут, если что…
Е л е н а. Если что? Ты что-то знаешь? Ты не хочешь говорить? Да?
Д м и т р и й. Я сказал одно, а ты понимаешь совсем другое. Не воспринимай мои слова превратно. У тебя какая-то маниакальная зависимость от своей дочери. Сколько врачей – столько и мнений. (Появляется В р а ч в белом халате. Лицо у него грустное. Е л е н а сломя голову кидается к нему)
В р а ч. Здравствуйте. Вы мать Светланы Старосельцевой?
Е л е н а. Господи, что случилось? Что с ней? (Чуть не падает перед ним на колени)
В р а ч. Успокойтесь…
Е л е н а. Я вас спрашиваю: что с моей дочерью?
Д м и т р и й. Лен…
В р а ч. Ваша дочь не смогла сама родить, ей сделали кесарево сечение, открылось сильное кровотечение… Врачи ничего не смогли сделать… Мне очень жаль…
Е л е н а. ГОСПОДИ!!!
Д м и т р и й. Тише, тише… Лен, послушай…
Е л е н а. Я не хочу тебя слушать, я не хочу никого слушать, оставьте меня в покое! Вы убили мою девочку!
С в е т л а н а. (Из-за кулисы) Мама!

Затемнение.

С ц е н а I X

Е л е н а тупо сидит на кровати, а Д м и т р и й ходит взад-вперед. И з м а и л а свернулась клубочком на полу и время от времени подергивает ногами.

Е л е н а. Я не хочу жить… Я хочу умереть…
Д м и т р и й. Мне это надоело. Либо ты успокаиваешься, либо мы отдаем девочку в интернат. Там ей будет намного лучше, нежели с полоумной бабулей.
Е л е н а. Нет. Все. Я успокоилась. Мне почему-то, кажется, что Света с нами. Она здесь. Она рядом. Просто мы ее не видим, не слышим, но она здесь. Понимаешь?
Д м и т р и й. Нет, не понимаю. Светы больше нет. Есть ты, я, и есть ребенок, которого надо воспитать и поставить на ноги. Кстати, ему уже две недели, а у него еще нет имени. Давай придумаем.
Е л е н а. Не ему, а ей. И придумывать ничего не надо. Ее зовут Света. Света. Слышишь? Света!
Д м и т р и й. Не ори. Ну, Света, так, Света.
И з м а и л а. Настя, Таня, Маня, Саня, Даня, Костя…
Д м и т р и й. Мама! Ты перегибаешь палку.
Е л е н а. Светочка моя, девочка моя маленькая… И давай не будем говорить ей, что я ей не мать, а всего лишь бабушка? (Дверь открывается. Из нее выходит С в е т л а н а, облаченная во что-то длинное и белое)
С в е т л а н а. Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днес; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Яко Твое есть Царство, и сила и слава во веки. Аминь. (Е л е н а в слезах падает на колени)
Е л е н а. Пресвятая Владычице моя Богородице, святыми Твоими и всесильными мольбами отжени от мене, смиреннаго и окаяннаго раба Твоего, уныние, забвение, неразумие, нерадение, и вся скверная, лукавая и хульная помышления от окаяннаго моего сердца и от помраченнаго ума моего; и погаси пламень страстей моих, яко нищь есмь и окаянен, и избави мя от многих и лютых воспоминаний и предприятий, и от всех действ злых освободи мя; яко благословенна еси от всех родов, и славится пречестное имя Твое во веки веков. Аминь. Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Появляется И з м а и л а, перекрывая собою С в е т л а н у.

И з м а и л а. Прости – это не обращение к одному человеку. Прости – это одно из немногих слов, которое искренно произнести сможет не каждый, это то слово, на которое способны лишь немногие. Прости.

Затемнение.

С ц е н а X

Прошло шестнадцать лет. Е л е н а ходит по сцене, а С в е т а, дочь С в е т л а н ы и А н а т о л я, сидит на кровати. Е л е н а нервно закуривает, но С в е т а выбивает сигарету из ее рук.

С в е т а. При мне НЕ КУРИТЬ!!!
Е л е н а. Это еще почему?
С в е т а. Будет у меня ребенок -
Не настираюсь я пеленок.
Ларец хрустальный отопрись -
Мама родная, берегись!
Родила царица в ночь не то сына, не то дочь…
Е л е н а. Тит вашу маковку!
С в е т а. Мамочка родная, успокойся. Всего две недели. Аборт сделаю - невелика беда.
Е л е н а. Только через мой труп! Господи! Все на круги своя. Все на круги своя.
С в е т а. Ну, и пожалуйста!
Е л е н а. Господи! Умные – на чужих, а дураки – на своих… Я так ничему и не научилась. За что мне это?! ЗА ЧТО?! (Е л е н а обессилено садится в кресло, а С в е т а поет, подражая голосу С в е т л а н ы, хоть и не слышала, как та пела)
С в е т а. Когда-то, на заре, проснется та душа,
Когда-то, на заре, мимо нас пролетит она.
Ее мы не увидим – лишь яркий солнца свет,
Ее мы не увидим – покажется что бред.
Нас просто бес попутал.
Мы все в его сетях.
Нас просто бес попутал.
И нам уйти нельзя.
Она мимо нас промчится на солнца колеснице.
Она мимо нас промчится, мы ей помашем вслед.
Душа ее пылает, душа ее горит,
Она же так страдает, и тут ворвется крик!
Нас просто бес попутал.
Мы все в его сетях.
Нас просто бес попутал.
И нам уйти нельзя.
Нас просто бес попутал –
Он где-то вдалеке.
Нас просто бес попутал –
Мы все в его узде!

Выходят две ф и г у р ы в ч е р н о м, берут за концы тряпку, все действие пролежавшую на авансцене, и забираются по веревочным лестницам, держа ее в руках. Жалкое подобие жизни. Жалкое подобие занавеса.

С ц е н а X I

Свет гаснет. На авансцену выходит Е л е н а и садится, свесив ноги в зрительный зал.

Е л е н а. Когда-то Светка говорила мне про свой сон. Ей больше ничего не снится. Она заснула навеки. Несправедливо. Ведь это дети должны хоронить родителей, а не наоборот. Больно видеть маленькое истощившееся тело без уже такого привычного живота в гробу… В гробу! Господи! Я только сейчас начинаю осознавать, что больше никогда ее не увижу. Вот она все говорила про сон. А мне тоже часто снится один и тот же сон. Только мой сон гораздо страшнее, я про него даже и вспоминать не хочу. А правда, что сны сбываются? Если это так, то скоро еще кто-то умрет…

Выходит В а л е р и й, берет на руки Е л е н у, поднимает ее и уходит.

Конец