Зеркало вечности

Этот рассказ о том, что предстало моему внутреннему взору при кончине моей мамы.
Надеюсь, мое повествование послужит к душевной пользе тех, кто любит размышлять о часе смертном. (предупреждение - чтение может быть тяжелым для восприятия).

(Содержание: -/ее болезни/- лошадь/- лубок/- «она отходит»/- столб (след) мертвого духа/
/- «я прощаюсь с вами»/-«Се, восходим в Иерусалим»/- вид демона-мучителя /- «домик-монастырь»/ /- печать смерти /- «Встречайте Господа нашего со святыми Его!»/ - преподобный Феодор Санаксарский прогонитель демонов /- соборование/ -яблоко /-погребение /- «я очень рада, что Он есть» /- Верую).

Как мама любящая и внимательная к своему ребеночку по выражению личика своего дитя видит что беспокоит или радует малыша, хоть он и не научился пока говорить как должно, так и по лицу родного умирающего человека, как в зеркале можно увидеть мир вечный – нам, живущим на земле, неведомый и невидимый. Хоть язык умирающего уже связан узами предсмертного молчания, но возможно увидеть и хотя бы отчасти понять что происходит вокруг него и с ним самим при отходе в мир иной... Вот мой рассказ.

Моя мама Алла Анатольевна Часовская (в девичестве Гужкова), родилась 16 января 1934 года в Ленинграде, почила 5 мая 2007 года в Севастополе. Мама заболела когда ей исполнилось 30 лет - у нее появилась астма. Мама не надеялась дожить до времени когда моя младшая сестра окончит школу, но дожила до 73 лет. Её жизнь - это страдания, многочисленные «скорые», больницы, лечения, не приносящие облегчений. Её жизненный урок, который она должна была проходить – терпение, терпение, терпение. Вот такая жизнь.
А за два года до кончины у мамы случился инсульт, после чего отнялась левая рука и левая нога, и она совсем не вставала в течение этих лет.

В один из дней конца февраля 2007 г., моему внутреннему взору предстала такая картина - лошадь без кучера идет по нашему району, таща пустую карету. Лошадь двигалась по направлению к нашему дому. Глядя на бледность лошади, её поникшую голову и весьма медленный шаг, я подумала: «Наверное, кто-то умер». А мне ответ откуда-то: «Умирает». Тогда я не поняла, что это касалось мамы, ее последнему пути. В следующие дни мама стала чувствовать себя хуже, и отказывалась от еды.

3 марта мне приснился сон - вижу картинку в стиле народного лубка. Полненькая светловолосая женщина с длинными волнистыми волосами, нагая. Её одна нога в могиле, а сама еще на земле. Мне показалось, что эта женщина - мама, но почему у нее полная фигура?

4 марта «скорая» приезжала дважды – маму сильно рвало, а звуки были такие как рычание нечеловеческое. Но в остальном все как и раньше, сколько было этих «скорых»!

5 марта в очередной раз пришел участковый врач, и с неподдельной грустью сказал мне: «Она отходит». Я думала, что когда говорят «отходит», так это уже вроде как и до утра не доживет. Но, вот оказывается, какая бывает смерть – медленная, очень медленная и мучительная. Жизнь прошла такая, такая и смерть пришла.

Все годы маминой болезни, мы с сестрой понимали, что страшная минута расставания может случиться в любое время.Но готовыми к этому все равно не оказались. Мы плакали, но слез маме не показывали, старались особым вниманием и лаской скрасить её последние дни (дни, часы? Сколько это «отходит»?)

8 марта вся страна праздновала женский день. Наши дети (мамины внуки) принесли бабушке цветы и очень красивый синий воздушный шар (мистическое что-то - шар был с изображением Земли и неожиданно лопнул. Тогда бабушке вручили шарик другой - с изображением салютных огней в небе). И сфотографировались все вместе. Мама улыбалась.

А в следующие дни мамина тарелка сама по себе упала и разбилась, сломалась стиральная машина. Можно было бы не обращать внимания на эти и другие мелочи, но, я подумала, что, наверное, вот так вот постепенно рушатся вокруг человека маленькие и большие предметы, как будто человек разрывает связь с материальным грубым миром. Но, удивительно - самочувствие мамы стало лучше! Болезни мамины остались прежние, но у нее появился аппетит, настроение улучшилось. Я всерьез стала думать, что врач ошибся, ну
бывает же что ошибаются врачи. Маме лучше! И она никуда не «отходит»!

Дни шли, похожие один на другой, и вот уже 8 апреля - ПАСХА. Мы радовались светлому празднику и улучшению маминого самочувствия. Но 27 апреля у мамы распухла левая рука и нога. Появилась сильная боль в сердце и легких. А еще через день сильная боль перешла на печень, затем спустилась в живот, который очень распух и стал твёрд как камень. Очередная «скорая» уже не стала делать облегчающие уколы, а забрали
маму в больницу. Это было 30 апреля в 7 утра. В больнице сделали все необходимые анализы, ренген. По результатам врач сказал, что операцию мама не выдержит – и это конец. Сколько осталось? Может, дотянет до утра, может... кто знает?

В эту ночь моей сестре приснился сон - как будто мама сказала «наконец-то я дышу легко». Сестра проснулась в слезах, решив, что мама умерла. И поскольку врачи уже второй раз сказали нам о предстоящей ее кончине, я прочитала молитвы «на исход души». Похоже, что не надо было это делать, т.к. заснуть я потом не смогла, у меня были четкие ощущения, что кто-то невидимый мне треплет меня за волосы, и появилось чувство страха.В волнении я встала на молитву Богородице, и только после этого успокоилась.

Рано утром 1 мая, мы с сестрой поехали в больницу, думая что мамы уже нет, но к нашей большой радости она встретила нас улыбкой! Удивился и дежурный врач, выписал для мамы лекарства, облегчающие её боли. Мы позвонили своим детям, они приехали навестить бабушку. Каждую минуту общения мы ценили, говорили добрые слова, какая она у нас самая лучшая, и что мы ее любим. По сотовому телефону позвонили нашему папе (он тоже тяжело болен, у него парализованы ноги) и наши родители прощались по телефону.
–«Ноу пасаран! Товарищ командир, приказываю вам замолчать!» - бодро говорила мама плачущему папе. Папа в прошлом командир корабля, но что это может значить когда расстаешься с человеком, с которым прожил 50 лет! Трудно понять это в наш век,когда многие сходятся-расходятся, живут гражданскими браками и прочее. Папа что-то говорил маме, а она слушала,слушала. Они знали,что это их последние слова друг другу.

Потом мамино дыхание стало как в кипящем чайнике. Или еще можно сравнить с водолазом, у которого воздух под водой выходит медленно, с характерным звуком. Несмотря на тяжесть дыхания, мама старательно, как-то по-детски, стала читать наизусть стихи Есенина «Отговорила роща золотая...», «...пора и мне бренные пожитки собирать». Потом с трудом дыша, рассказала притчу (дословно): «Бабушка вышла из дома. Бабушке,
девушке и мужчине показали три дара – здоровье, любовь и богатство. Девушка выбрала любовь, мужчина - богатство, а самая мудрая оказалась бабушка – она выбрала здоровье».А потом мама пошутила.«Какое мужество - она при своих мучениях шутит!», - подумала я. А шутка такая: мама посмотрела на свою руку, почерневшую от нерадиво сделанного укола медсестры. Приподняла ее, показывая нам, и сказала: «Реклама: не ложитесь в больницу!».

Моя сестра очень точно сказала: "Мама как-то особо красива в своих страданиях". Мама переносила все мужественно, терпеливо, без страха, ободряла нас, во многом открывшись пред нами теми сторонами своей души, о которых мы не знали. И еще очень для меня дорого и странно одновременно - всю жизнь у меня с мамой были сложные отношения, а теперь в моем сердце зажегся огонь любви к ней. Удивительно, я полюбила свою маму уже умирающей старушкой...

2 мая рано-рано позвонили с больницы, сообщили, что маму переводят в другую палату, где она будет одна. Мы помчалась скорей помочь нянечкам, ведь мама лежачая больная, трудно им будет ее переложить на другую кровать. Мама держалась хорошо, узнала всех, шутила. Но её зрачки стали очень узкие, неподвижные. Странное чувство появилось от вида таких глаз. - «Мама, ты нас видишь?» - «Да». Потом посмотрела куда-то вдаль, сказала: «Все сестры собираются». И тогда я поняла, что ей стал приоткрываться мир иной, и она
увидела свою умершую маму с родственниками. Потом мама добавила: «Что делать, это жизнь».
Когда мы собирались уходить, вдруг увидели испуг в маминых глазах, как будто ей очень не хочется с нами расставаться, у нее сильная тоска что ли. Мы не стали уходить. Невозможно! Старались не плакать. Но слезы не сдержать. А потом мама совсем по-детски помахала нам ручкой. –«Мы придем утром». -«По обстоятельствам», - ответила она. Я уходила с жутким чувством: «Какой кошмар!» - думала я.– Умирать вне дома! в больнице, одной! никого рядом из близких!». Но маме на ночь кололи сильное лекарство, от
которого она спала все ночи, и наше присутствие, наверное, уж не имело значения. Медсестры нас выпроваживали: «Идите, мы вам позвоним, если что».

3 мая в полшестого утра, я проснулась из-за того, что из меня резко изошел воздух, особо как-то, сильно. Мои губы непроизвольно сложились при этом «в трубочку». Такое было ощущение, что дух мертвый. «Испустила дух»,- решила я.– Мамочка!». Быстро оделась, вызвала такси и поехала в больницу. Добираться было минут 10.
Все это время внутри меня было ощущение какого-то столба (следа), который оставил после себя мертвый изошедший дух, и мне очень хотелось это место скорей заполнить чем-то живым (чем?). Я думала об этом пока бегом поднималась на 7 этаж (в больнице нет лифта для посетителей), у палаты остановилась на мгновение, чтобы отдышаться и зайти тихо. Медленно заглянула в палату – мама дышит! Спокойно и ровно ее дыхание! Я
зашла радостная, и мама тут же открыла глаза - детские, простые. Улыбнулась мне, приоткрыла ручку из-под одеяла, машет мне пальчиками. – «Привет, мамуля. Как спала?» - «Ве-ли-ко-леп-но», - сказала мама, прижала мою руку к щеке и поцеловала. Мне было очень радостно, что мои опасения не оправдались(что же значил тогда изошедший из меня дух? Может, это какая-то часть духа мамы, которая была во мне, как и кровь матери
передается детям? Так или иначе, но ощущения мертвого следа во мне уже прошли).

Дежурный врач в очередной раз удивлялся, выписывая лекарства на этот день. И новая смена медсестер
удивлялась: «Это сердце, сердце! Сколько оно будет работать, столько...».
Диагноз маме поставили – непроходимость сосудов. Ей нельзя было даже пить, и уже четвертый день она
без воды и пищи даже самой малой. Мы только смачивали ей губы, протирали тело, стараясь немного этим
облегчить ее страдания. Её тело стало сильно распухать.

На какое-то время с мамой осталась моя сестра, а когда я вернулась, узнала, что маме из того мира показали часы, и она твердо заявила, что умрет в 3 часа. Мама начала с нами прощаться – перекрестила, благословила. Потом говорит: «Давайте я вам по попке дам». Мы захихикали даже. Повернулись к ней спиной и она легко, по-доброму, ну как мама может быть доброй к свом детям, дала раза 3-4 мне и сестренке. Потом мама сказала
как соседским деткам конфетки раздавать в память о ней (она любила детям из окошка бросать конфетки, когда еще могла двигаться). Затем мама сказала: «Я прощаюсь с вами... Меня не забывайте...Берегите детей...Приедете домой – поцелуйте папу, ему будет тяжело».
После мама посмотрела вдаль очень внимательно (а на её лице отобразилось это так, как будто с небес она смотрит на нас, детей своих), приподняла руку благословляющее, сердечно сказала: «Бегите!! Бегите, мои родные, любимые дети!» Потом опять взглядом рядом с нами и говорит: «Живите дружно...Дети, живите дружно».
Мы слушали затаив дыхание. А я еще умудрялась что-то записывать. «Да, да, запишите число для поминания»,- одобрила мама мои записи. Я вообще привыкла вести дневник, а тут каждое слово мамино было драгоценно! Но были и такие ее слова и такой отзыв в сердцах наших, что невозможно ни записать, ни по памяти рассказать – это когда сердце сердцу, душа душе говорит. Мамочка наша...

“Время. Другое время»,- еще говорила она, глядя «туда». А затем, как я поняла, маме показано было кто в чем перед ней виноват. Она смотрела на них немного скорбно и сказала: «Всех прощаю». А после, увидив что-то, заволновалась: «Дети, простите меня!». И мы просили у мамы прощения. Мама тепло нам отвечала, ободряла.
Потом вдруг мама неожиданно посмотрела влево и сказала просто: «Раздирают». Я не поняла, думала кто? что раздирает? или кого? почему? Но, чувство, с которым мама это сказала, заставили меня начать читать молитву и покропить святой водой слева от мамы.

Мама опять повторяла: «Бегите! Бегите, дети!» Очень волнительно было это слышать. Что она видит? Почему опять наставляет бежать? От кого бежать? Только потом поняла, что бежать надо от этого страшного мира, в котором мы живем, готовя себя к миру горнему.

В 14 часов 45 минут палата наполнилась каким-то жаром, ощутимой энергией, идущей целенаправленно к маме.Меня оттолкнуло чуть в сторону от нее, немного закружилась голова. Мамино дыхание становилось все тише, лицо спокойное. Она взяла мою руку (ей хорошо было от молитвы,в это время я читала Иисусову), поцеловала руку и сказала: «В путь, в путь...березы, милые березы...». И я подумала, что вот, теперь отходит,
все было каким-то светлым, спокойным, безмятежным... Это длилось минут 15.
И вдруг!!! Ни с того, ни с сего, чего это вдруг?! Почему сейчас ?! Да откуда она взялась! Почему же именно сейчас ?!! Шумно зашла медсестра, тащит с собой систему: «Так, давайте системку поставим!» Не могу себе простить. Почему я не встала в дверях, заранее заграждая вход кому-либо, почему не догадалась! Ведь маме заранее показывали часы! Я не сберегла мамин покой, в который она могла тихо отойти ко Господу! Понимаю,
что без воли Божией ничего не происходит, но все же...

Я считала, что «Се, восходим в Иерусалим» это и есть блаженное восхождение к Богу. Но теперь думаю, может это восхождение - лютая брань с духами злобы, и чем выше поднимаешься, тем яростнее брань? Вот что случилось дальше:

Маме еще кололи лекарства и у нее сильно началось чесаться все тело: «Как в этом аду все чешется». Я обращалась к святым, читала молитвы Господу Иисусу Христу и Богородице. Зажгла лампадку у иконы. Моя сестра обтирала маме лицо, все тело. Вдруг мама стала вспоминать комсомольские песни ее юности и удивленно сказала недоумевая: «Ленин всегда живой». – «Мама, не надо этого говорить»,- сказала я, уверенная, что это всё от бесовщины. Меня сильно затошнило, толи от появившегося вдруг смрадного запаха,
толи от нервов и голода (мы эти дни ничего не ели, как можно есть, глядя на такие страдания мамы!).
Медсестра дала нашатырь и сказала: «Езжайте домой, езжайте! Это не страшно». Медсестра знает что говорит, сколько смертей она должно быть видела. Мы понадеялась на ее опыт, может действительно «это» не страшно? Что скажу? На следующий день мы узнали - это страшно!

4 марта мы с сестрой приехали в больницу как обычно утром, и все было как и все эти дни – удивление врача и медсестер, их молчаливый вопрос: «Вы еще здесь?». Да мы здесь и рады видеть маму. Но она уже не могла с нами говорить как раньше – ее голос стал еле слышным, она говорила только по одному слову «да, нет, чешется, тошнит». Ее стало рвать кровью, а не «шоколадной» рвотой как раньше. Сил у нее совсем оставалось мало, и нам приходилось поворачивать ее голову, чтобы она не захлебнулась кровью, которой выходило много.
В 10 утра мама как будто посмотрела на дырки в стене (ремонт в палатах требуется), спросила: «Что это?».
И тут я, глядя на маму, как в зеркале увидела следующее.

Сначала издалека показались страшные существа и мама сильно начала волноваться. Они приближались все ближе, и мама смотрела на них уже не вдаль, а над собой – они окружили ее по сторонам, и это сильно устрашило маму. Она мятущимся взглядом смотрела на страшилищ, все более ужасаясь. Потом из их толпы вышел вперед один, их главный бес, и мама от великого ужаса широко открыла рот.

ВИД ДЕМОНА-МУЧИТЕЛЯ. Я увидела его в профиль. Сам он черный совершенно. Его голова на затылке неровная, как будто разбитое стекло, четыре острых угла торчали из нее. И это выглядело как корона. Нос острый. Глаза без бровей и ресниц. Рот без губ, просто щель. Тело как у человека. Но невозможно назвать его руки руками, а ноги ногами, т.к. только по виду напоминают человеческие, а по сути звериные, ибо на них вместо ногтей когти. Длина когтей сантиметров 20, они закругленные. И этот зверь вышел вперед и прыгнул, как
кошка, на мою маму, впиваясь своими когтями в её живот.
Когда-то я смотрела телевизионную программу о том, как охотятся львы, тигры. В документальном фильме было показано, как хищник ловит жертву, душит ее и затем раздирает на части. Что скажу вам? Те тигры и львы теперь показались мне кроткими животными из детской сказки – говорю это, нимало не лукавя. Ибо зверь, прыгнувший на мою маму – лютый, он – хищник. Он – мучитель кровожаднейший, не убивает жертву, а мучает еекогтями, наслаждаясь и питаясь ее болью и невыразимым ужасом, который испытывает мучимый человек.
Это его пища – страдания человеческие! Зверь повернул ко мне свое «лицо» и я увидела: злорадно-довольная улыбка появилась на его рте-щели, из глаз мстительно-гадкое удовлетворение. Он жадно продолжал мучить маму, проворачивая своими длиннейшими
когтями в её груди.
Я схватила иконку Богородице, стала крестить по сторонам и завопила к Пречистой Деве с мольбой о помощи и заступничестве! Маму трясло.Она старалась отвернуться от зверя, но тщетно. Её глаза были преисполнены ужаса. Мама стала левым глазом смотреть в одну, правым – в другую сторону. Моя сестра побежала за помощью к медсестре, я в голос вопила к Богородице. Мамина правая рука судорожно дрожала, а больная левая так
и лежала бездвижно.
Я постаралась прижать маму к груди, и увидела, как левая "рука" зверя удлиняется,я замолчала. Зверь «обошел» меня "рукой" за спиной и смог добраться до правого виска мамы. Тогда подошел кто-то из темных и дал зверю орудие казни - крюк. Я бездвижно смотрела на все это. Крюк похож на серп по виду, но заострен только на конце. Зверь взял крюк и впился в висок мамы, проворачивал им. У мамы около правого глаза сильно вспухла вена, глаз сильно дергался. В нем был ужас. В этот момент прибежала медсестра.
Увидев, что маму так трясет, медсестра крикнула: «Всё. Девчонки, прощайтесь с мамой !».

Но, потом всё как-то стало рассеиваться, успокаиваться. Мамочка! Как ей было страшно и больно! Мы с сестрой поразились увиденным. Я продолжала читать молитвы уже шепотом,и не могла остановиться несколько часов от страха, взывала к Всевышнему, уповая на Его защиту. Время от времени мама с опаской оглядывалась по сторонам.Тогда я начинала читать чуть громче и опять иконкой «Семистрельная» отгоняла теперь невидимых бесов прочь, крестя крестом, кропя святой водой и молясь Заступнице.

Страху я набралась! Моим желанием, единственным и сильным, стало уйти в ДОМИК-МОНАСТЫРЬ (так вот я назвала свое желание). Чтобы правая стена этого домика плотно касалась моего правого плеча, а левая – левого. Пусть будет и стена, прикрывающая спину, также плотно. А над головой - крыша. Одену черное, сяду в таком домике, прижав колени к груди, опустив голову буду молиться о своих грехах, молить Бога об их прощении, и всё. Молиться и всё, больше ничего не надо. Вот такого страха набралась.


Потом маму стало рвать кровью еще сильнее, чем раньше. Тело распухло еще больше. Я вспомнила как в эти дни видела образ ее смерти, вошедшей в палату.

ОБРАЗ ЕЕ СМЕРТИ. Мы с сестрой сидели у кровати мамы. Я почувствовала будто в палату кто-то вошел. Обернулась – никого. Но потом ощутила некую энергию и еле видный как бы туманный ее вид, направлявшийся к маме. Как описать ее? Обычно изображают смерть – скелет с косой. Но я увидела другой ее вид – как бы круглая, шириной почти в дверной проход. Головы, лица, рук не видно, но общий какой-то силуэт фигуры
просматривался. Она подошла к маме и встала у ее ног. Какое-то мгновение стояла и смотрела на маму. А потом нырнула в ее живот, как ныряет человек в море, стоя на невысоком берегу, т.е. головой вперед и плывет дальше. Так и смерть, нырнув в живот, расплылась по всему телу. Приняв форму всего тела человеческого, она «залегла». А потом, как иссохшая земля быстро впитывает воду, так и смерть вобрала в себя всего человека. И на лице мамы появилась что называется «печать смерти» - она по-особенному побледнела, нос заострился, и вот видно каким-то внутренним зрением - всё, смерть в ней. Потом мама даже порозовела, очнулась. Но время от времени смерть опять показывала свою печать.

И вот теперь я вспомнила – смерть пришла вообщем круглой, так вот и тело мамы, всю жизнь маленькое и худенькое, сейчас округлилась, сильно распухло. Крови стало выходить много (да сколько ж можно!). Милая, родная наша мамочка!Что ей приходится переносить! Бедная! Какая она бедная!

5 мая. Вчера мама могла говорить хоть по одному слову, а сегодня мы с сестрой что-то спрашивали,а она в ответ еле-еле моргала ресницами. Говорили ей: «Мама, если слышишь нас, если «да», моргни глазами – что тебе сделать то да другое» и мама отвечала ресницами. Всё. Теперь уже не услышим ее голоса.
В 9 часов 15 минут мама начала в волнении озираться по сторонам также как вчера. Мы заволновались (опять приступ!),но в этот раз сделали все слаженно – моя сестра обняла маму, говорила ласковые слова, что мы с ней, любим. А я кропила святой водой, крестила иконочкой Богородицы, читала молитвы уже без шума, страха и волнения. Набрались-таки опыта! Маму потрясло совсем немного, и все успокоилось. Мама как будто заснула.

Моя сестра хлопотала в палате, а я читала молитвы. Это было время от Пасхи до Вознесения, и по церквам продолжали петь «Христос воскресе!». И еще это была суббота, день всех святых, и я обращалась к ним. Теперь скажу вам несколько слов об одном святом. Это Преподобный ФЕОДОР САНАКСАРСКИЙ. Он родной дядя святого праведного Феодора Ушакова, воина не знавшего поражений. На иконах преподобного Феодора Санаксарского изображают с раскрытым свитком, на котором написано «Помни час смертный». У нас дома есть
частичка мощей святого. День его памяти – 4 мая по новому стилю. Но эту дату я из-за скорби о маме забыла.
А 5 мая святой дважды напомнил о себе,внушив мне взять частичку с собой в больницу, чтобы дать маме приложиться к святыни. Я перекрестила маму мощевичком, приложила к ее лбу и губам, положила на ее грудь – пусть немного побудет. А что еще? Взяла мощевичок,чтобы убрать. Оборачиваюсь к маме – она как бы почернела.
Кожа коричнево-желтая, уголки рта опустились вниз. Я поняла что она очень скорбит, что мощевичок убрали. Ну хорошо, "мамуля, вот кладу опять тебе на грудь, пусть будет тебе облегчение". Лицо ее с посветлело.
Я взглянула на время – 10 часов 50 минут, и посмотрела в окно на купола церквей в центре города. С седьмого этажа больницы хорошо виден купол Владимирского собора и крест на Покровском соборе. Вдруг светлая плавная дорожка опустилась с неба на Владимирский собор, а от него мягким изгибом пошла к Покровскому, а оттуда прямо к нам в больницу. Чей-то голос возвестил: «Встречайте Господа со святыми Его!» Ничуть не медля,
ни в чем не сомневаясь, мы с сестрой сразу запели «Христос воскресе из мертвых! Смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав!». Снова и снова в радости повторяли пение. Я удивлена была, что сестра моя тоже запела, хотя все это время она говорила, что может не надо читать молитвы, маме ведь не легче, она по-прежнему страдает сильно. А сейчас мы согласно пели в радости! Пели не умолкая! Мама открыла глаза, смотрела налево вдаль,и стала очень радостная, очень-очень! Она видела как преподобный Феодор прогоняет
вновь показавшихся устрашающих бесов! Гнал он их лихо, далеко прочь! Как славен Господь наш Иисус Христос и святые угодники Его! Мы были в великой радости! Я несколько раз спросила сестру: «Ты видела?! Ты видела?!!». Мама улыбалась как радуется слабое дитя, которого защитил старший друг. С нашим Господом ничто не страшно! От огромной радости, переполнявшей сердце, я не могла спокойно сидеть на месте - стала энерегично ходить
по палате, не переставая восклицать: "С нашим Господом - победа!".

Понемногу наши чувства пришли в обычное расположение. И что-то я начала сомневаться, не убрать ли мощевичок, можно ли так поступать – человек умирает, а на нем мощевичок. Но не умер же, болящий. Но все-таки... Сколько по времени можно оставлять мощевичок? И прочие подобные размышления и сомнения заставили меня мощевик убрать.


12 часов 30 минут приступ у мамы повторился. Маму как и раньше трясло, корчило, ужасало. Мы все время повторяли: «Бедная! Какая бедная наша мамочка!». Потом стихало, а потом приступы повторялись опять. Мы заметили, что время между ними сначала было часа полтора, потом стало сокращаться до часа, затем до получаса, затем приступы повторялись через 20 минут. (их случилось 15 - это точно, еще сколько-то сверх этого, а всего около 20).В один из таких приступов каким-то образом пламя от свечи упало на маму и волосы
загорелись (еще не хватало!). Мгновенно потушили. Нервы стали сдавать. Мучения мамы продолжались. К нам стали подходить помыслы ропота (где же милосердие Господне?! сколько же мучений послано на долю мамы!), но мы буквально давили, гневно отгоняли всякие сомнения. Мамины зрачки глаз, неизменно маленькие все эти дни, в приступах расширялись до огромных размеров. Она испытывала невообразимую боль, только мы не
слышали ни криков, ни стонов, ни звука. Она умирала молча...

Я еще раз позвонила священнику и диакону спросила что можно сделать для мамы. О причастии не могло быть и речи - как я уже говорила, у мамы была непроходимость сосудов, и ей невозможно было и глотка воды проглотить. Тогда мне сказали пособоровать маму. Соборование началось в 20 часов 30 минут. Как только священник начал читать молитвы, мама открыла глаза и стала искать взглядом откуда молитвы? Сама повернула голову направо, где стоял священник, потом прямо и стала слушать. Все время лежала спокойно.
И только когда последний раз произносились слова Евангелия, внутри нее появилось какое-то тяжелое рычание.
После соборования я достала деньги из кармана определить сколько дать священнику. Взглянула на маму и мысленно говорю, что дам священнику вот столько то и на церковь от ее имени. Мамина рука поднялась и пару раз сделала одобрительные движения (ей передаются мои мысли и она отвечает?).Священник денег не взял: «Вам пригодиться еще». (Потом мы пожертвовали в память о маме, как и сказано было). После соборования моя
сестра спросила маму: «Тебе легче? Если «да», моргни глазами». Мама положительно кивнула. Ей легче! Священник ушел. Пришла медсестра сделать обычный укол на ночь. Мы еще побыли с мамой немного. «Она уснет ночью после укола, как и было все эти дни, а завтра приедем рано, как и приезжали», - подумали мы. Поцеловали маму и уехали. Вот уж точно «в оньже час не мните».

Около 23 часов из больницы позвонила дежурная нянечка и сказала, что всё. Я приехала с сыном в больницу. Спросила у нянечки когда это случилось. Нянечка ответила что около 22 часов, «она закашляла и все». Медсестра весьма удивленно спросила зачем мы приехали. Это надо объяснять? Да просто потому что это моя мама. Тело мамы лежало на каталке, всё с головой перепеленатое, а не накрытое простыней. Я не решилась зайти в палату.Стали вывозить каталку и я помахала ручкой, как и мама по-детски махала нам пальчиками
– «Прощай, мамочка!». Её тело повезли, и тогда мы зашли в палату, которая показалась мне местом казни. На кровати снятые мамины вещи, пропитанные страданиями, кусочки ваты от уколов, разбросанные кровавые пеленки, говорящие о ее мучениях. Смерть это казнь? Я прибралась в палате, забрала иконочки, и мы спустились на первый этаж. Тело мамы не спеша везли по двору. Никого вокруг не было. Ночь стояла теплая, тихая, ни один листочек не шелохнулся на деревьях.


Теперь я не могу вспомнить в какой час, в какой момент маминых страданий, я достала из пакета ЯБЛОКО. Мы с сестрой взяли его, если захочется перекусить. Но не съели, не хотели есть - невозможно ни дома, ни здесь, в больнице, когда мама страдает. А потом в какой-то момент, я достала его, вроде надо съесть, как внушение какое-то. Я откусила. Не хочу, но откусила. Потом еще, еще – показалась сердцевина, косточки. Что это, они живые что ли? Как глаза чьи-то. «Это от переутомления, наверное», - подумала я. Потом еще
откусила, а мне от мамы: « вот так меня сожрали». Мамочка... Какая смерть! Исполненная боли физической, приводящая в трепет и ужас душу, медленная, по кусочкам, сжирающая тело. Не хочу, но сожрали. Отвращаюсь, но «раздирают»...
«Прощай, родная» – еще раз я помахала маме вслед. Прошло ровно два месяца со времени когда врач сказал «она отходит». И какая пришла тихая ночь!
......
День похорон мы никому не назвали. На нас сильно обижались знакомые, приятели родителей, соседи. Они все хотели, как говорили нам, «проводить Аллочку и на вас всех посмотреть, не видели давно». Вот это нас и сдержало. Что же это будет? Все придут и просто будут разглядывать нас – как мы выглядим, какие выросли у нас дети, будут задавать вопросы что да как, будут умничать как маме надо было жить и поступать, будут рассказывать о своих дачах, огородах, планах. Именно это они и делали уже до похорон, звоня по телефону и
говоря всякую чушь, которую невозможно было слушать после стольких маминых страданий. Главное что нужно теперь маме – это молитвы об упокоении ее души. А кто из желающих проводить маму в последний путь, а точнее любопытствующих, молился бы в церкви? Мы опасались, что проводы окажутся слишком суетными, умаляющими высоту маминого мужества, с которым она перенесла мучения. К тому же мама говорила нам: «у меня кроме вас никого нет», вот на отпевании и похоронах и были только мы - ее дети и внуки.
Отпевание прошло по чину, тихо и без слез. У мамы был вид светлый и строгий. И эта строгость, как напоминание – «бегите!»

Маму похоронили на простом кладбище, в скалистой крымской земле, на ее могиле православный строгий крест. Мама являлась нам во снах в светлых одеждах, бодрая, руки и ноги у нее здоровы. Она говорила: «Я очень рада, что Он есть». А еще были сны, которые говорили нам, что она еще нуждается в нашей помощи. Мы продолжаем поминать маму в церковных службах и домашних молитвах, делая все, что предписывает церковь
по отношению к усопшим.

Верую Господи, Ты - истинный Врач душ и телес наших, уврачуй Своею благодатию раны усопшей рабы Твоей Аллы. Ей, простившей всех – прости. Ей, терпевшей всю жизнь болезни, тесноты и лишения, в смертный час претерпевшей лютые страдания, даруй утешение в месте со святыми Твоими «идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная». Аминь.

2007г.