Анна

 

 Ко мне приехал погостить мой дядя. Десять лет назад, он со своей семьей, переехал жить из Москвы в Санкт-Петербург. До отъезда, несмотря на разницу в возрасте, около пятнадцати лет, мы с ним дружили и много общались. Я часто бывал у него дома и на даче. Теперь, раз в три, четыре года, он посещает Москву и естественно, останавливается у меня.
- Со дня нашей последней встречи, ты очень пополнел, – сказал я ему.
- Дело в том, что последние два года я находился на дипломатической работе.
- И что из этого? – удивился я.
- Фразу «лучше лишнее съесть, чем сказать» мне пришлось выполнять буквально, – с улыбкой ответил он.
- Так хотелось поговорить? – спросил я.
- Да, ты же знаешь, я очень общительный.
- Намек на ужин, я поняла. Сейчас уложу ребенка спать и приготовлю что-нибудь вкусненькое, – сказала моя жена, выходя из комнаты.
- Твоя жена сама благопристойность, – сказал мне мой дядя, когда Анна закрыла за собой дверь в комнату. Он удобно расположил свое тучное тело в глубоком кресле. – Она благородно отпустила нянечку на выходные пораньше, потому что той еще надо было добираться домой, загород. Сейчас душевность большая редкость. Все думают, прежде всего, о себе, – продолжил он.
- Должен тебе признаться, что моя жена такой замечательной была не всегда и стала такой, только благодаря моему влиянию, – ответил я, присаживаясь в кресло напротив.
- Не думаю, что чуткость и благородство можно воспитать. Это врожденные качества, – возразил он.
- Придется тебе поведать историю нашего знакомства, и ты сам определишь, кто из нас прав.
 «Мы познакомились с Григорием на футбольном поле,»– начал я издалека. – «Летом, каждую субботу, я ходил играть в футбол на стадион, расположенный в клубе «Лесопарк», недалеко от моего дома. Моими партнерами по игре являлись, в основном, деловые, не бедные мужчины, которые так же, как и я, в свое время, стали членами этого клуба. Клубу принадлежал огромный комплекс сооружений, в котором были и плавательный бассейн, и тренажерный зал, и ресторан. Но у меня, впрочем, как и у большинства моих партнеров, не оставалось времени на посещение этих мест. Единственное, что я посещал с завидным упорством, так это субботние матчи по футболу. Григорий в тот день пришел на матч в первый раз. Во всяком случае, я его раньше на поле не видел. Я играл на месте правого защитника и в той игре осуществлял персональную опеку левого нападающего команды противника. Григорий оказался моим футбольным оппонентом. Ему тогда было уже где-то под шестьдесят, но он умудрился сохранить не плохую спортивную форму. Внешне он выглядел очень организованным и ухоженным. Его редкие, седые волосы были аккуратно подстрижены. Его взгляд, казалось, был несколько рассеянным из за снятых на футболе очков, которые вне поля он носил постоянно. Его сильная личность проявлялась во всем: в одежде, в манере говорить, а так же и на футбольном поле. Он постоянно был нацелен на ворота. Тем не менее, мне, мужчине в самом расцвете сил, не стоило особого труда не давать ему забивать голы в наши ворота, хотя он к этому активно стремился. Игра подходила к концу, и мне захотелось полностью выложиться. Бросив защиту, я устремился в нападение. Оставшись без моей опеки, Григорий, уличив момент, умудрился все же забить гол в наши ворота. После игры он предложил мне зайти в ресторан и отпраздновать его первый гол в нашем клубе.
 Ресторан располагался на втором этаже огромного здания из металла и стекла. Справа зал, в котором мы расположились за столиком, был отделен стеклянной стеной от бассейна, который занимал соседнее огромное, двусветное помещение. Встав из-за столика, и подойдя к прозрачному ограждению, можно было видеть с высоты второго этажа все, что происходит в бассейне. Отсюда открывался чудесный вид, напоминающий тропическую пойму какой-нибудь южноамериканской реки. Разлившаяся река – бассейн, а тропическая растительность – комнатные пальмы в деревянных бочках.
 Григорий был не многословен, и этим мы оказались похожими друг на друга. Мы сидели за столиком и наслаждались покоем, после физических нагрузок футбольного матча. Вдруг мой мобильный телефон зазвонил.
- Алло, я попал в Эдем? – спросили в трубке.
- Нет. У нас здесь хорошо, но не настолько! – с усмешкой ответил я.
- Да нет же! Мне нужна фабрика «Эдем», – ответил смущенный голос и прервал связь.
- Спрашивали фабрику «Эдем», – сообщил я Григорию, видя его заинтересовавшуюся физиономию.
- Тонко ответил! – заметил он, и мы потихоньку разговорились. Нам подали горячее. Григорию еда понравилась.
- У меня есть один друг – гурман. Ему бы здесь тоже понравилось, сказал он. – А ты знаешь, чем отличается гурман от военного? Я пожал плечами. Он продолжил:
- Военный при фразе «разрешите доложить» внимает, навострив уши, а гурман придвигает тарелку.
 Я засмеялся, а затем заметил:
- Во-первых в ресторанах, где обитают гурманы, говорят так: «позвольте доложить» или «наложить», точно не помню.
- А во-вторых? – спросил он.
- Среди военных, я тоже знавал гурманов.
- Ах, вот как! Ты случайно не военный?
- Нет, нет, нет.
- Три раза нет – звучит убедительно.
 Я подошел к стеклу, отделявшему нас от праздника водной жизни – бассейна. Григорий последовал за мной.
- Красивые девушки обитают в этом подобии эдема, – сказал я, обращая внимание на нескольких стройных девиц, разместившихся в шезлонгах под пальмами.
- Похоже на наблюдение холостяка.
- Так оно и есть. Я не женат…
 Так началось наше знакомство. Через неделю Григорий пригласил меня к себе в гости на дачу в Барвиху.
 Дом был виден издалека, несмотря на высокий забор, огораживающий участок. Размерами зданий сейчас никого не удивишь, но его конструкция своими архитектурными излишествами напомнила мне здание «Дома культуры» эпохи социализма. На фасаде размещались колонны длинной в два этажа, поштукатуренные и покрашенные в белый и желтый цвета. На крыше виднелся кончик купола из стекла и алюминия, разбрасывающий в хаосе отраженные лучи солнца по участку. Однако особенностью дачи был все же не дом. Меня удивил ландшафтный дизайн. Участок напоминал городской парк начала восьмидесятых годов с пешеходными дорожками, покрытыми асфальтом, высокими бордюрными камнями и газонами, по которым, когда-то, запрещалось ходить. Мы вышли из машины, и пошли к дому. Вообще, все пути вели к дому. Их расположение напоминало паутину. В центре, в роли паука, выступал «Дом культуры». От дома расходились лучи. Их обнимали несколько концентрических кругов. Это и были асфальтовые дорожки.
 Из дома вышла молодая стройная девушка. Она была одета в длинное легкое белоснежное платье, полностью закрытого фасона, из которого выглядывали только кисти рук и голова с роскошными темными волосами, достающими до плеч. Она не спеша, шла от дома по дорожке, пролегающей рядом с той, по которой шли мы. Заметив нас, она скромно потупила взор в асфальт и замедлила шаг. Поравнявшись с нами, она остановилась. С демонстративным любопытством девушка осмотрела меня, а затем после непродолжительной заминки, переступила через бордюрный камень и вышла на газон, расположенный между лучами дорожек. Трава газона была мокрой после полива, и подол ее длинного платья быстро намок. Она остановилась посреди газона и посмотрела на свое мокрое платье. Затем, высоко задрав его, продолжила движение к нам. Мне стало не по себе, ибо платье она приподняла так высоко, что обнажились ее красивые ноги до самых трусиков. В таком виде она подошла к нам и вышла на нашу дорожку.
- Ты забыла опустить свое платье. Здесь уже нет травы, – спокойно напомнил ей отец.
- Да? – удивленно произнесла она и медленно опустила подол.
 Она посмотрела мне в глаза. Милое личико, золотистая кожа, проницательный взгляд с мощным зарядом энергии поразили меня. Не произнеся ни единого слова, она гордо прошла мимо нас и направилась дальше по дорожке к калитке.
- Это моя дочь от первого брака. Ее зовут Анной, – сказал Григорий.
- Она в поступках несколько экстравагантная, – ответил я.
- И не только в поступках. Она дерзкая так же и в суждениях. К примеру, она называет нас «пауками».
- Сосущими кровь трудового народа? – иронично продолжил я.
- Примерно так.
- Да она коммунистка!
- Сочувствия к коммунистам, с ее стороны, я не заметил и вообще, мне кажется, что она не способна на сочувствие в принципе. Она постоянно издевается надо мной, доставляет массу неприятностей и кажется, что это ей приносит удовлетворение.
- Чудовище? Монстр? Хотя в суждениях может она и права. В то время, как большинство людей на планете голодают, мерзнут от холода, мы жиреем, ублажаем таких, как она огромными материальными затратами, – полушутя продолжал я.
- Не мне тебе рассказывать, что мы используем для собственных нужд не более нескольких процентов наших средств, а остальная часть использует нас.
- Да, так всю оставшуюся жизнь, мы служим своему капиталу, охраняем его, преувеличиваем. А чтобы нести эту нелегкую службу, нужно где то жить. Поэтому мы и строим себе такие особняки, до неприличия роскошные, с элементами садово-парковой архитектуры, так сказать, «будки охраны капитала», – весело рассуждал я.
- Но он вместился в эти несколько процентов! – заметил Григорий.
- О-о-о! Теперь я начинаю представлять общую величину твоего капитала.
- Не скромничай. Насколько я догадываюсь, ты тоже не беден.
- Да, но не настолько, чтобы ни в чем себе не отказывать.
- Да? А в чем ты себе в последнее время отказал? – удивился Григорий.
- Я не смог купить себе завод в Подмосковье, денег не хватило.
- Интересно, интересно! Что за завод?
- В Пушкино, небольшой электротехнический заводик.
- И что, ты хотел выпускать там лампочки?
- Нет, конечно. Я думал распродать там все ненужное, освободить площади и перевезти туда свое оборудование.
- А чем ты сейчас занимаешься?
- Я делаю пластиковые окна.
- Ты не оригинален.
- Я изготавливаю то, за что сейчас платят деньги и тут много не по оригинальничаешь.
- А сколько не хватило денег?
- Так себе.
- Придется подкопить. Начать экономить, отказывая себе в шампанском и женщинах. Кстати, ты еще долго будешь ходить в холостяках? – спросил он.
- А что завидуешь?
- Я был женат три раза и ни разу не пожалел об этом.
- Даже о первом браке?
- Ты намекаешь на мою дочь?
- Да!
- Моя дочь – это мой крест. Но это не значит, что с ее матерью я был всегда несчастен. Я ее любил, и с ней мы пережили много счастливых часов.
- Счастье измеряется часами?
- Да по сравнению с целой жизнью это мгновения. Конечно, мы разошлись с моей первой женой. Я был молод и резок в поступках. Моя злость на бывшую жену отразилась и на дочери. Я им не дал ни копейки, хотя они сильно нуждались. Она воспитывала мою дочь в ненависти ко мне, с мечтою о мести. После смерти матери, я забрал дочь к себе. Если бы я к тебе относился не так хорошо, я бы предложил тебе жениться на моей дочери.
- Ты хочешь сказать, что брак делает мужчину несчастным.
- Нет, просто Анна легко и непринужденно искалечит тебе жизнь, сделав ее адом.
- А внешне она мне понравилась.
- С расстояния в пятнадцать метров, без личного контакта или же в моем присутствии, она действительно прелесть.
- А что других претендентов нет?
- Да я еще не успел как следует и поискать.
- А что так?
- Ей только в эту субботу исполнилось девятнадцать лет.
- Так я для нее уже старик, мне скоро тридцать.
- С ней мне выбирать не приходится. Мне бы только знать, что она жива, ни в чем не нуждается и подальше от меня. За это я готов подарить приглянувшийся тебе завод в Подмосковье, – сказал Григорий.
 Я к тому времени уже успел достаточно погулять. У меня были деньги, не плохая внешность, и я никогда не испытывал трудностей с женщинами. Одни во мне отмечали спортивное телосложение, другие – умные глаза, третьи – густые шелковистые волосы. По натуре я был романтичной личностью. И все мои похождения по красавицам и не красавицам я оправдывал для себя, как поиск той единственной и неповторимой спутницы жизни, с которой я мог бы соединить свою жизнь. Когда я безрезультатно перебрал всех девушек в своем окружении, то понял, что не всем может и дано влюбиться по настоящему. Мысль жениться «по расчету», вернее как говорил классик не «по расчету», а «с расчетом» частенько приходила мне в голову.
- И участок по «Рублевке», – полушутя продолжил разговор я.
- Что? Ты клюнул на эту авантюру? – удивился Григорий.
- Я же сказал, что внешне она мне понравилась и этот факт достаточен, чтобы с удовлетворением принять от тебя столь значительный для меня подарок.
- Для очистки своей совести, я должен тебя предупредить, что даже завод не стоит этих мук, на которые ты себя обрекаешь, женясь на этом с виду милом чудовище.
- Этот шрам на руке от нее?
- Да, и он не один.
- Почему же ты ее не изолируешь?
- Отдать во власть чужих людей человека с ее характером – это значит погубить его. Никто не сможет терпеть то, что вытерпел я.
- Ты ее любишь?
- Не знаю, скорее нет. Ее ждут суровые испытания. И я ужасно не хочу в них участвовать.
- Но ты ее отдаешь мне, малознакомому человеку, не боишься, что я с ней поступлю жестоко.
- Не боюсь. Потому, что ты прежде женишься на ней и обвенчаешься в церкви. Ты станешь ей не чужим человеком. Что будет дальше, решит Господь.
- Осталось выяснить, что она думает об этом?
- Вообще, не задолго до твоего приезда, я пытался с ней поговорить об этом, но…
- Что, но?
- Лучше пойди и спроси ее сам.
 Я медленно направился в сторону Анны. Та к этому времени, видимо нагулявшись, возвращалась к дому. Заметив то, что я иду к ней, она остановилась у крыльца.
- Привет Анна, – дружелюбно произнес я.
- Вроде уже виделись, – сухо ответила она.
- Как поживаешь?
- А Вы кто?
- Я друг твоего отца.
- Понятно.
- Это твое дефиле, с поднятым платьем… Что это значит?
- Вам интересно?
- Да.
- Меня же продают?! Покупатель должен видеть товар. Вот я и показала свои ноги.
- Ноги… красивые, – пролепетал я.
- Вы мне хотите сделать предложение? Интересно, сколько он Вам предложил за меня? Миллион? – с вызовом продолжала Анна.
- Нет, не подумай, – смущенно бормотал я.
- Не врите! Кстати, это не так ужасно, как кажется с первого взгляда. Деньги можно считать, как приданное. Раньше это было в порядке вещей. А вы знаете, я согласна. Да, я согласна. Но все дело в том, что узнав меня получше, Вы сбежите. Да, сбежите до свадьбы, – с усмешкой произнесла она.
- Ты не такая, как о тебе говорят. Ты просто стараешься выглядеть хуже, чем есть на самом деле. Идем в дом и выпьем шампанское.
- Шампанское? Вы все-таки будете делать мне предложение?!
- Твои ноги у меня перед глазами, я влюбился в них.
- К сожалению, они не могут Вам ответить взаимностью.
- Почему?
- Они часть чудовища, которое не способно любить в принципе.
- Ты так мило это сказала, – ответил я.
- Хотя кто может знать?! – многозначительно ответила Анна.
Мы вошли в дом и двинулись по коридору в сторону подсобных помещений. Она взяла меня под руку.
- Идите со мной. Сюда. Осторожней здесь ступеньки. Здесь темно. Залазьте сюда, садитесь на это, – вкрадчиво говорила она.
- Зачем? – спросил я и залез на узкую лавку, перекинув через нее одну ногу.
- Тихо! Молчите! Какая у вас гладкая кожа? Нежные губы…
- Куда ты исчезла? Здесь что-то липкое! – кричал я в темноту.
Хлопнула дверь. Я слез с лавки и на ощупь продвинулся к двери. Поднявшись по ступенькам и выйдя на свет, я посмотрел на свои брюки. Между ногами они были пропитаны густой маслянистой жидкостью похожей на солидол.
Я вышел в гостиную в раскоряку, так, как будто только что слез с лошади после дальнего перехода.
- Вот сучка! В первую же встречу так подставила меня. Но я все равно на ней женюсь. Получу свой завод, а затем разведусь. Ее папаша ничего не говорил о том, что я должен жить с ней вечно. У меня не будет угрызений совести, если после нашего развода, кто-нибудь накажет ее по заслугам. Куплю ей квартиру, дам немного денег и в свободное плавание, попутного ветра, – думал я.
Увидев меня в таком виде, Григорий даже не удивился.
- Ну, ты сегодня пострадал! Не остыл еще? Как она тебя туда затянула?
- Известно как! Как женщина мужчину – надеждой.
- Ну и что, ты хоть успел ее поцеловать?
- Не знаю, что я успел поцеловать, потому что все произошло в темноте и быстро. Она провела рукой по щеке, потом по губам, потом поцелуй или не поцелуй. Для девятнадцатилетней, она мне показалась очень опытной.
- Опытной в выборе смазывающей жидкости? Не думаю, чтобы солидол был лучше вазелина!
- У тебя еще хватает совести потешаться надо мной.
- Не обижайся на меня. Она вся в мать. И это только цветочки. Через похожие вещи прошли все мои домочадцы. Ну, ты не спеши, подумай. Я уже дал команду купить завод на ее имя. Но это тебя ни к чему не обязывает. Ты можешь отказаться. А если решишься, то получишь ее с заводом.
- Это приданное?
- Хорошая формальная форма для нашей сделки. У тебя мозги работают. Договорились. Будем называть это приданное.
 Решив все хорошенько осмыслить, я поехал на завод. Он располагался в получасе езды от Москвы в городе Пушкино, в промышленной его зоне. Местоположение было идеальным: дороги и подъезды – есть, рабочая сила – есть. Однако сам завод был в ужасно запущенном состоянии. Крыша производственного корпуса текла, стены от воды разрушались и требовали штукатурки, полов как бы совсем и не было. Столярка административного здания требовала замены. Но я, к тому времени, был достаточно подкован, чтобы понять ценность приобретения. Территория была автономной со своими дорогами, своей электрической подстанцией, своими системами водоснабжения и канализации. Здесь было централизованное городское отопление и даже газ. У меня от волнения запрыгало все внутри. Ремонт здания – это объективная реальность, присущая всем подобным объектам недвижимости, продаваемым по разумным ценам. Но наличие абсолютно всех коммуникаций в собственности – это редкая удача. Я ходил по территории и не мог поверить, что это все будет мое.
 К тому времени, у меня уже было свое производство, которое располагалось в арендованном цехе на окраине Москвы. Что такое арендованный цех и территория я понял давно. «Этот проезд занимать нельзя; здесь навес будет мешать другим; лишнюю машину на территорию запустить нельзя!», – постоянно слышал я от арендодателей – хозяев недвижимости. Ремонт помещений делать не хотелось, потому что зачем вкладывать деньги в то, что тебе не принадлежит. Единственное, что можно было делать без ограничений, так это своевременно платить повышающуюся из года в год арендную плату. Поэтому вопросов у меня не возникало: недвижимость в собственности – это точка приложения сил и средств, громадный шаг вперед в бизнесе.
 В то же время, невеста, на которой мне приходилось ради этого жениться, как ни странно, не вызывала у меня раздражения, даже несмотря на свой ужасный поступок. Уже тогда, стоя в солидоле, как «обделанный», я знал, что смогу ее простить. Хотя, в отличие от нее, многие другие благопристойные девушки, с которыми я встречался раньше, легко выводили меня из себя обычной пустой болтовней.
Мы не виделись с Григорием две недели. После очередной кружечки пива в клубном ресторане, по случаю забитого Григорием гола, он спросил меня:
- Ты почему так мало ешь и пьешь, все так вкусно, можно обожраться?
- Не хочется нарушать заповеди.
- Как это скучно во всем быть примерным и никогда ничего не нарушать!
- Ну, я уж не совсем аскет. А если и держать ответ, то за что-то более приятное. Предпочитаю раскаиваться за прелюбодеяния, – ответил я, кивая в сторону девушек у бассейна.
- Ты, видать, сильно разгулялся и тебе нужно срочно жениться. Кстати, что ты надумал насчет Анны?
- Прежде чем дать ответ, хотелось бы взглянуть на документы.
- Я же сказал, завод оформлен на мою дочь. Ты будешь генеральным директором и сможешь управлять собственностью. После свадьбы переоформишь его на себя, если захочешь. Вы станете мужем и женой и по закону равные собственники всего имущества, потому что, насколько я понимаю, ваши вклады в семейное дело будут приблизительно равны.
- Если это для тебя не важно, тогда тебе не составит труда удовлетворить мою глупую прихоть: перевести завод на мое имя до свадьбы, – настойчиво попросил я.
- Зачем меня нагружать такими мелкими проблемами. Ты реши это со своей будущей супругой.
 Мы отправились в Барвиху. Я вошел в комнату Анны. Это была уютная детская комната, с обоями похожими на географические карты, с мягкими игрушками на полках и с фотографией Билла Гейтса на стене над ее кроватью. Анна сидела за компьютером, в наушниках и по звукам можно было догадаться, что она играет в компьютерные игры.
- Ты ничего не хочешь мне сказать? – произнес я с порога.
Она продолжала играть, не отреагировав на мои слова.
- Послушай, прекрати сейчас же играть!
- Ты что не соображаешь? Я играю в сети, в команде! Сейчас меня убьют, и я подведу людей, – летая пальцами по клавишам, ответила она.
- Ты что, умственно недоразвитая?! – закричал я.
Она прекратила играть, сняла наушники и удивленно посмотрела на меня.
- А это Вы?! Я сожалею о том, что случилось в подвале. Но Вы тоже виноваты. Пошли с молодой незамужней девушкой в темное, уединенное место. Вы же меня могли скомпрометировать! – произнесла она.
- Ничего себе! Так это я во всем виноват? Ты повела меня по незнакомому дому, накинулась на меня, испортила мой костюм и еще у тебя хватает наглости меня в чем-то обвинять! – резко выпалил я.
- Ладно, извините.
- За такое, просто «извините»?
- А что еще?
- Да тебя высечь надо!
- Ремень в шкафу, – спокойно сказала она.
 Затем она легла на кровать перевернулась на живот и спустила джинсы вместе с трусиками. Я увидел ее загорелую круглую попку с полосками из белой кожи на том месте, где у нее был купальник на пляже, когда она загорала. Я молча уткнулся взглядом в ее зад, как будто для меня он был чем-то новым, доселе невиданным. Затем, спохватившись, я покраснел, как мальчишка и выскочил из комнаты. Успокоившись, я поплелся в кабинет Григория.
 Кабинет представлял собой огромную круглую комнату на втором этаже, в центре дома, не имеющую наружных стен, а следовательно и окон. Свет в кабинет проникал через огромный стеклянный купол, диаметром семь – восемь метров. В центре на дубовом, темном паркете размещался массивный стол с креслом. Вдоль стен по окружности стояли огромные шкафы с книгами, толстыми папками и стопками документов. Между шкафами и столом по краю купола размещалась колоннада из восьми колонн, которая по замыслу архитектора поддерживала купол.
 Анна появилась в кабинете через несколько минут.
- Вы хотели мне что то сообщить? – спросила она ангельским голоском.
- Перестань мне выкать! Мне нужно с тобой кое о чем условиться до свадьбы.
- Давайте... давай условимся.
- Я сегодня просмотрел документы нашего завода. Он оформлен на твое имя. Я бы хотел, чтобы в ближайшее время мы его переоформили на меня со всеми правами.
- Зачем лишние хлопоты? Мой отец сказал, что после свадьбы мы будем в равных долях претендовать на собственность. Тебя назначат управляющим, вот и будешь управлять! – уверенно произнесла она уже отнюдь не детским голосом.
- Но владелица завода – ты, и в любой момент, ты сможешь меня снять и назначить, скажем – себя.
- Как интересно! Тогда, чтобы ты был спокоен, я отдам тебе половину акций плюс одну. Это тебя удовлетворит?
- Нет. Мне нужно все. Потому что, после свадьбы, ты будешь в равных долях претендовать…но дальше по тексту… ты уже знаешь о своих правах.
- Я не согласна! Почему, если всем все равно, ты настаиваешь на крайнем варианте?
- Ты не поймешь.
- Я не пойму? Ты действительно думаешь, что я умственно недоразвитая? – эмоционально произнесла она.
- Нет, конечно. Ладно, объясню. Я просмотрел бухгалтерские документы. Аудиторы твоего отца над ними изрядно попотели и можно сказать привели их в порядок. Все внешние долги погашены за счет ссуды данной учредителем, то есть тобой. Образован огромный внутренний долг, превышающий стоимость самого завода. Если человек, которому должен завод и человек, который будет управлять заводом и отдавать долг – одно лицо то же лицо, то ничего страшного здесь нет.
- А если одно из лиц – жена?
- Плохо. Я вкладываю в производство, ты изымаешь. Это «бездонная прорва». Никто на это не пойдет.
- Хорошо мне можно подумать? Посоветоваться с отцом.
- Нет! Я уже все тебе посоветовал. Это мое твердое условие.
- Я так одинока и беззащитна, – пролепетала Анна.
- Ничего себе беззащитна! Твой отец так много для тебя делает.
- Ты не знаешь, как он поступил со мной.
- Знаю. Он не скрывает того, что бросил тебя с матерью без средств к существованию, признает это и раскаивается, – сказал я.
- Он украл у меня детство! Ты помнишь свое детство?
- Да. Это состояние абсолютного спокойствия и постоянных мечтаний, – произнес я.
- У меня было совершенно другое состояние. Дело в том, что отец лишил меня радостей, полноценной детской жизни. Это произошло даже не из-за отсутствия денег. Он украл у моей матери сердце, и для меня у нее остались только неудовлетворенность, злоба и раздражение. Ты наверняка не представляешь, как можно так жить. Темная неуютная квартира. Уставшая мать, пришедшая с работы. Я была тогда юная восторженная и открытая. Мне так много хотелось рассказать о своей жизни в школе, во дворе. Непременно нужно было с кем-то поделиться самым сокровенным, но я для матери, как бы не существовала. Мои слова улетали в пустоту. Я получала в ответ только безразличие. Казалось бы, самое светлое чувство – любовь, в бесконтрольных дозах не созидает, а разрушает. Вот уж воистину, я поняла, что умеренность должна быть во всем, даже в любви. Мать любила отца очень сильно, патологически сильно. Но он малодушно сбежал от нас. Она не смогла это пережить. Это зацепило ее так сильно, что затмило любовь ко мне, и даже к жизни. Это недопустимо. Это страшно. Она угасла, сделав несчастным мое детство. Это безвозвратная потеря. Виноват в этом мой отец. Простить его невозможно, – взволнованно подвела итог она.
 Я был удивлен ее «не детским» пониманием проблем своего детства. Мне стало ее жалко.
- Ничего, ты найдешь еще свое счаст…, – запнулся я на полуслове.
- Да, может оно так бы и произошло, если бы отец не подсунул мне тебя, «бескорыстного» моего женишка, – добродушно сказала она.
Мне стало стыдно, и я вернул разговор к первоначальной теме.
- Завтра я договорюсь с нотариусом о регистрации сделки на пять часов вечера. Ты должна подъехать туда с паспортом. Подъедешь? – спросил я.
- Конечно. Ты один в этом мире со мной решился иметь дело… ну и другие вещи… в общем, я конечно буду, ровно в пять.
 Она не подъехала ровно в пять. Не подъехала она и в шесть. Телефон ее не отвечал. Дома ее не было. Я был страшно разочарован. Мне показалось, что мы нашли общий язык, но….
 На следующий день, она мне сообщила, что не смогла приехать, потому что у нее сильно разболелся зуб, и ей нужно было срочно его лечить, чтобы на нашей свадьбе ее ничего не беспокоило. Мне пришлось согласиться, что это важно.
 Несмотря на то, что мы не успели перевести собственность на мое имя, свадьба состоялась в назначенный день. Мое участие в подготовке этого мероприятия было минимальным. Я купил кольца и дал деньги на платье. Свадьба была в загородном ресторане скромной, по мнению тестя, человек на пятьдесят, шестьдесят. С моей стороны были самые близкие родные и давний институтский друг. Невеста была восхитительной. Увидев ее в свадебном платье, я даже подумал, что она через чур прекрасна для меня. Она мне напоминала музейную редкость: украшение с бриллиантами небывалой величины, которым можно любоваться под стеклом, но которое не наденешь даже на праздник, потому, что из-за стоимости оно неприменимо в повседневной жизни.
 Мы сидели за свадебным столом. Анна была напряжена и ничего не ела и не пила. Я старался на нее не смотреть. Когда кричали горько, я целовал ее в губы легким холодным поцелуем, хотя чувствовал, как она была взволнована. «Может она что-то замыслила?» – думал я.
 Когда гости, немного повеселев от выпитого, стали подходить к нам и поздравлять, невеста оживилась. Она наливала мне водку и шептала: «Выпей с ним, – это нужный человек. А это партнер отца». Так мало помалу я набрался водки. А когда пили за здоровье отца невесты, она подсунула мне бокал шампанского. Не выпить я не мог. Шампанское после водки ударило мне в голову фейерверком огней…
 Анна сидела за свадебным столом. Она закатила рукава свадебного платья и привстала со своего стула. Так ей было проще доставать еду со стола. Она засовывала себе в рот пирожные, спешно прожевывала их, заглатывала нарезку из колбасы и заедала салатом. Затем Анна все это закусывала конфетами. После этого она снова все повторяла в той же последовательности: пирожные, колбаса, салат, конфеты и так далее. Ее стройная фигурка округлялась на глазах, объем бедер начал расти. Невеста поправлялась не по дням, а по часам, даже не по часам, а по секундам. Она превращалась в огромную пышку. Схватив очередное пирожное, Анна на минуту остановилась. Она заглянула мне в глаза и захохотала. Глаза у нее не изменились и остались прежними. Они ехидно буравили меня. «А что же ты хотел? Получить к такому замечательному заводу еще в придачу и красавицу! Ха, ха, ха, не выйдет! Тебя предупреждали, что я не сахар и не мед! Ха, ха, ха. Тебя предупреждали, что я исчадье ада! Но ты получишь не мелкого забавного монстрика. Ты получишь огромное, безразмерное, необъятное Чудовище… Ха, ха, ха…Необъятное Чудовище!!!», – противным голосом кричала она.

 Я очнулся утром, в своей квартире, на Тверской. Вот это сон! Такое присниться может только с перепоя. Ну и Аннушка пришла ко мне во сне. Я лежал на своей кровати, как и полагается, в нижнем белье. Мой свадебный костюм был аккуратно повешен на стул, стоящий рядом с кроватью. Я вспомнил все, что происходило на свадьбе до того момента, как был произнесен тост за здоровье тестя. Что было после шампанского, я не помнил. Никого рядом не было. На столе лежала записка: « Родной! Твоя холостяцкая квартира прекрасна, но она не приспособлена для семейной жизни. Давай некоторое время поживем в доме моего отца. Анна».
 Я отправился в Барвиху. Нужно было извиниться перед Анной за испорченную брачную ночь. Она действительно красавица и, наверное, не так себе представляла это редкое событие в жизни любой девушки. Конечно, она вправе была рассчитывать на что-то незабываемое. Поэтому естественно она расстроилась. А я, конечно, виноват, «наквасился», как пацан. Я медленно обошел весь дом. Анны нигде не было.
- Где твоя дочь? – спросил я у Григория, который вышел в гостиную.
- Она ушла гулять.
- Давно?
- С утра.
- Сейчас уже три часа дня, не многовато ли для прогулки. Как позвонить охраннику?
- Она ушла без охраны.
- Где она обычно гуляет? Как мне ее найти?
- Думаю, ты ее узнаешь из далека по одежде.
- Я еще не изучил ее гардероб.
- Она не переодевалась со свадьбы. Она в белом платье с фатой.
- В свадебном платье на прогулке? Как ты позволил ей шататься по Барвихе в таком виде. Это же позор! – вспылил я.
- К моей радости, теперь это твой позор. Ты сам виноват. Напился до чертиков на собственной свадьбе и еще мне здесь претензии выдвигаешь.
- Но я пил за твое здоровье!
- Извини, но у меня от этого здоровья не прибавилось, – сказал он, держась за печень.
- Ладно, я поехал ее искать.
- Возьми с собой охранника.
- Еще одного свидетеля позора?
- Как хочешь.
 Я искал Анну около часа. Моя машина медленно двигалась по мощенной бетонными плитками дороге. Вокруг все было очень чисто убрано, «вылизано до блеска», ни пылинки, ни соринки. Да, Григорий, cо своим «Домом культуры» просто скромник, по сравнению с тем великолепием, которое открылось моему взору поверх высоких заборов. Там были коттеджи, построенные в различных стилях и направлениях, надежные, фундаментальные, воздвигнутые на века. Элитный поселок выглядел безлюдным. Улочки, тротуары, медленно едущие иномарки, пруд, ухоженный, как на картинке, женщина с коляской – вот и все, что я увидел вне заборов. Вдруг возле строящегося здания, через открытые настежь ворота, я увидел группу людей. На крыльце возле дома сидела Анна, а вокруг нее суетились какие то люди в рабочей одежде, по-видимому, строительные рабочие. Я выскочил из машины и подбежал к ней. Все рабочие были темноволосыми, смуглыми похожими на узбеков. Когда я приблизился, они разошлись. Возле нее осталось только двое. Один молодой юноша, а другой высокий крепкий старик. Платье на Анне было испачкано в цементе, подол разорван. Я кинулся к ней. На лбу у нее была огромная шишка, на щеке синяк. Анна была сильно пьяна и ничего не могла толком рассказать. Она только повторяла: «Миша, Миша». «Что произошло?» – спросил я у молодого рабочего. Тот начал что-то лопотать на своем языке. Я понял, что он не говорит по-русски. Тогда я обратился с тем же вопросом к старику. Из его рассказа я понял, что Анна случайно, спьяну упала с деревянной лестницы, с метровой высоты. Я схватил ее на руки и быстро отнес в машину.
 Когда я привез Анну домой, Григорий без лишних вопросов вызвал врача. Пожилой врач неторопливо осмотрел и прощупал все ее тело, все кости и ребра. Кроме шишек и огромных синяков ничего не обнаружил. Похоже, она отделалась без переломов. Переломы переломами, – думал я. – Молодая женщина пол дня среди узбеков. Похоже, я могу войти в «Книгу рекордов Гиннеса», как самый быстрый рогоносец. Десяток ветвистых рогов за полдня после свадьбы. Какой позор! Моя жена на стройке…Я в ужасе. Неужели это ревность? Какая ревность? Это просто защита своей чести, или простая чистоплотность. Я никогда не предполагал, что буду так мучаться. А меня же предупреждали, что она чудовище. Я не поверил. Как такое милое создание может быть монстром? Что я думал? Куда я смотрел? Алчность взяла вверх? Нет, нет и нет! Все-таки она мне понравилась. Как ни крути это простая ревность. Я не успокоюсь, пока не выясню все до конца.
 На следующее утро она, хромая, вышла в гостиную. Выглядела она конечно помятой, однако я заметил на ее лице следы пудры. Она пыталась привести себя в порядок, чтобы выглядеть лучше.
- Расскажи мне, пожалуйста, что ты делала вчера с узбеками? – спросил я ее, даже не поздоровавшись.
- Это были не узбеки, а таджики.
- Мне все равно.
- Я им рассказала о том, как я одинока и несчастна.
- Дальше, что было дальше?
- Они меня пожалели и мы выпили.
- Что было дальше?
- Какая тебе разница? Что ты мне здесь устроил допрос?
- Ничего себе, я твой муж! Ты хоть понимаешь, что произошло? И тебя так часто носит по стройкам?
– Нет, я стараюсь разнообразить свой отдых, вчера была стройка, завтра колхоз, а после завтра военная часть.
 Меня перемкнуло. Я представил ее в казарме среди солдат и ужаснулся. Только сейчас я осознал, в какое дерьмо, возможно, я влез.
- Мне нужно знать, что вчера произошло. Пока ты мне все не расскажешь, я к тебе не прикоснусь! – сказал я, оставляя в душе надежду на то, что все может быть не так, как я себе представил.
- Да пошел ты! Муж объелся груш.
- Дура, ты просто дура! Ты пол дня шлялась среди мужиков, ты хуже, чем дешевая шлюха, – закричал я и выскочил во двор.
 У нас с Анной были отдельные спальни, расположенные рядом на втором этаже. Три дня мы совсем не разговаривали. Она пыталась со мной заговорить, но я все время отворачивался от нее. Я не мог на нее смотреть. Неизвестность мучила меня. Я ни о чем и думать не мог, как только об ее поступке. Я был морально парализован. Нужно было как-то «разрулить» этот тупик. Я сел на машину и поехал на стройку, на которой все это и произошло. Для себя я решил, если кто-нибудь меня заденет пошлым замечанием, то я буду бить кулаком сразу в рожу. Только так я смогу успокоиться и прийти в себя. На стройке кипела работа. Как ни странно, никто на мое появление не обратил внимание. Я подошел к высокому сгорбленному старику, который был возле Анны в тот день. Он тихо рассказывал двум рабочим, что нужно сделать. По-видимому, он у них был главным. Увидав меня, он поздоровался, немного наклонив голову и приложив правую ладонь к груди. Я посмотрел ему в глаза. Они выражали грусть и доброту. Я немного успокоился.
- Вы меня узнали, – спросил я.
- Да, конечно. Как Ваша невеста? – спросил он.
- Вроде все обошлось, – ответил я.
- Она пришла к нам очень расстроенная, вся не в себе. Она по возрасту точь-в-точь как моя младшая дочь.
- Что было потом?
- У нее была с собой бутылка водки. Я здесь вроде начальника и своим рабочим не позволяю даже понюхать водки. Но она настаивала на том, чтобы с ней непременно кто-то выпил, и мне пришлось самому с ней выпить. Ну я то, мало пил, и в основном, вся тяжесть бутылки пришлась на ее хрупкие плечи.
- Вы отлично говорите на русском языке, пользуетесь литературными оборотами, – сделал я комплимент. Его темное от загара лицо, прорезанное глубокими морщинами, озарилось улыбкой.
- Не мудрено. У меня два высших образования. Когда-то я читал студентам лекции, а сейчас вот так, вроде прораба, или пастуха. У меня в Таджикистане большая семья, ее нужно кормить, – продолжил он. – Вы не переживайте, с ней ничего не было. Здесь все под контролем. Нам и так здесь живется не сладко. Мы здесь только работаем, работаем и работаем. Нас серьезно предупредили, что если что-то произойдет, нас всех «уроют» без суда и следствия. Вы же сами знаете, какие здесь живут люди. Они шутить не будут.
- А кто такой Миша, о котором она говорила?
- Миша это я!
Я вернулся домой в отличном расположении духа. Анна, заметив это, сразу после ужина, подошла ко мне.
– Ты совсем забросил свои дела, – сказала она.
– Какие дела, когда ты мне так мотаешь нервы! К нотариусу мы так и не попали. Как я могу, что-то делать, если завод еще не переоформлен?
– Не переживай. Делай то, что ты запланировал. Как только я поправлюсь, и мне станет легче, мы все переоформим, – искренно говорила она.
 Я, успокоившись, начал вкладывать деньги в ремонт цехов. Работа увлекла меня. Закончив ремонт в производственном цехе, я перевез туда свое оборудование и запустил производство. С каждым днем мой бизнес увеличивал обороты. Я почувствовал ощутимые результаты от новых производственных площадей.
 Когда я приезжал с работы и ужинал, Анна выходила в столовую. Хромая на левую ногу она кисло улыбалась, как бы показывая мне, как у нее все внутри болит. К ней в комнату я не заходил, да и она не приглашала. Однако всем своим видом она старалась мне показать, что не прогнала бы меня, если бы я случайно туда забрел. Однажды, вернувшись с работы, я не обнаружил Анну дома. Мне сказали, что она уехала в больницу.
– Какая больница в девять вечера! – закричал я и «поднял на уши» весь дом. Григорий позвонил охраннику, сопровождавшему ее, и выяснил, что она сбежала от него в казино.
– Ты хочешь сказать, что у меня новая проблема? – сказал я Григорию.
– Нет, мой друг, теперь это проблема уже моя, – сказал он и поспешно уехал. Когда они вернулись, я не спал и сидел в гостиной. Анна виновато вошла «бочком», и сказав мне: «Здрасьте», прошмыгнула в свою комнату. Григорий выглядел уставшим. Он сел возле меня и как бы ожидал вопросов.
– Что произошло? – задал я предсказуемый вопрос.
– Она играла в казино.
– Это произошло впервые или она играла в особенные игры?
– Да, это было впервые, и к тому же у нее была кредитная карта с возможностью неограниченного кредита.
– Что? Ты ей так доверяешь? – удивился я.
– Конечно, нет! Это я на радостях, по случаю свадьбы дал ей карту, чтобы она могла, не стесняясь в средствах, порадовать себя покупками. В заботах, я забыл забрать кредитку у Анны.
– А куда смотрел охранник? – удивился я.
– Анна вытащила у него из кармана ключи от машины и бросила в люк ливневой канализации. Представляешь в центре Москвы, здоровенный мужик лазит по колодцам. Его, конечно, взяли в милицию, а она в это время делала, что хотела.
– После ее первого загула я думал, что нет ничего страшней гулящей жены. Сегодня я понял, что ошибался. Оказалось, что есть пороки гораздо страшнее. И это страсть к азартным играм. Она в один момент может проиграть всю свою жизнь, и жизнь своих близких. И за что мне опять такие муки!
– Ты спрашиваешь за что? Перечислить все сооружения на заводе? Ты знал, на что шел. Я от тебя ничего не скрывал.
– А сколько она проиграла? – перебил я его.
– Около трехсот тысяч.
– Ого! Целую квартиру, – схватился я за голову.
– Да нет, рублей.
– Ах, так! Да она просто лапочка, милый котик.

 На утро, чувствуя себя виноватой, Анна сама зашла ко мне в комнату и предложила сегодня же закончить бумажные дела с заводом. Я договорился с нотариусом о совершении переоформления прав на собственность на вечер, чтобы не стоять в общей очереди в нотариальной конторе. Я заблаговременно предупредил Анну о нашей поездке и ждал ее в машине. Она не спустилась в назначенный час, не вышла и через пол часа. Я поднялся к ней в спальню. Она сидела на кровати в нижнем белье.
- Ты что издеваешься?! – заорал я, – Мы же опаздываем!
- У меня нет ничего приличного, чтобы одеть к нотариусу. За время нашей совместной жизни, ты не купил мне ни одной вещи, – спокойно заявила Анна.
 Я подавил в себе ярость, схватил из шкафа первое попавшееся платье и кинул рядом с ней на кровать.
- Вот замечательное платье в стиле «Я иду к нотариусу», одевай его!
- Оно мне мало, – произнесла она, даже не пошевелившись.
- Одень это, – предложил я другое.
- Это велико.
 Тогда я взял джинсы и начал одевать их на нее, как на маленького ребенка. Сначала натянул штаны на одну ногу затем на другую, потом я поднял ее за плечи, поставил на ноги и стал натягивать выше. Она не помогала, но и не сопротивлялась. Одев джинсы, я обнаружил, что комбинация осталась навыпуск и с ней нужно что-то делать. Я расстегнул джинсы и попытался заправить ее вовнутрь. Для этого я прижал ее тело к себе и запустил руку в джинсы, расправляя комбинацию. Я вдохнул запах ее духов и почувствовал рукой округлые формы ее зада. Она молча, стояла, прижавшись ко мне грудью. Злость куда-то улетучилась, и я вдруг обнаружил, что передо мной стоит роскошная и доступная женщина. Мое сердце трепетно забилось. Мне дико захотелось ее поцеловать, но я сдержался, подумав, что дело прежде всего. Отбросив свои эмоции, я решил вопрос с комбинацией просто, сдернув ее с Анны. «Сейчас лето и лифчика будет достаточно», – сказал я вслух. После этого, особо не разглядывая соблазнительное тело, я натянул на нее подходящую, по моему мнению, кофту и потащил к машине.
- Послушай, у меня есть одно условие, – серьезно сказала она по пути.
- Какое еще условие? – настороженно процедил сквозь зубы я.
- Я поведу машину.
- А права у тебя есть?
- Да, права у меня уже год, но я вожу машины с шестнадцати лет.
- Ты хочешь завладеть ключами от машины, забросить их в мусорный бачок, и затем потешаться надо мной, пока я буду там рыться?
- Зачем ты так. Я случайно, – тихо произнесла Анна.
- Случайно вытащила из кармана и случайно обронила прямо в ливневую канализацию?
- Не хочешь, не верь, – обиженно сказала она, – это может случиться с каждым.
 У нас были лишние полчаса, и я согласился. Она ехала быстро и уверенно. Мы въехали в Москву. Движение было плотным, но пробок не было. Я успокоился, потому что мы успевали. Вдруг я почувствовал сильный удар. Ремни натянулись, но подушки безопасности не сработали. Наша машина врезалась в бок Жигулей, втирающихся в поток справа.
- Зачем ты это сделала? – спросил я, придя в себя от неожиданности.
- Я не хотела, это он виноват. Я на главной дороге. Он обязан был пропустить!
- Да, по правилам он обязан, а по жизни ты поступила гадко. В таких случаях все, и крутые и подкрученные водители пропускают машины с примыкающих улиц, чтобы дать человеку влиться в поток, потому что у него нет другого способа ехать.
- Я была права! – жестко ответила она.
 Я выскочил из машины и посмотрел результаты столкновения. У нас фара и бампер, у него передняя левая дверь. Ремонт нужен, но ехать можно. Я поговорил с водителем. Он был не из богатых и предложил дождаться ГАИ и зафиксировать страховой случай. Наверное, мы бы так и поступили, если бы у нас было время ждать. Но нотариальная контора вот- вот закроется. Я предложил водителю разъехаться без милиции, сообщив, что у нас претензий нет. Тому мое предложение показалось странным и он начал колебаться, согласиться или нет. Тогда я предложил ему денег. Тот кивнул. Увидев, что я отсчитываю деньги, из машины выскочила Анна.
- Ты что, мы правы! Зачем ты собираешься платить? – закричала она.
Водитель попятился к своей машине.
- Ах, ты сучка! Ты же знаешь, что мы опаздываем. Ты специально срываешь сделку!
- Не называй меня больше сучкой, – процедила она сквозь зубы, села в машину и замолчала. Водитель, увидев наши «милые» взаимоотношения, залез в свою машину. На переговоры он больше не шел и вызвал по мобильному телефону инспектора.
 Я опять не спал всю ночь. До вчерашнего дня, в глубине души, я был уверен, что найду общий язык со своей теперь уже женой. Все предыдущие ее подвиги были ужасны. Я думал что, они совершались сгоряча под действием обиды и эмоциональной неудовлетворенности. И вдруг, после вчерашнего происшествия, я растерялся. У меня опустились руки. Я явно осознал, что Анна была готова разбиться на машине, чтобы не отдать мне то, что принадлежит ей. Она холодная и расчетливая. Ей наплевать и на меня и на себя. Анна действительно или безголовая или чудовище. Утром я встретил в гостиной Григория.
 - Плохо выглядишь, мой друг, – сказал он после приветствия.
- Да, у меня неважные дела.
- А что такое?
- Видишь - ли, я переоценил свое терпение. Ты оказался прав. В мире не существует такого завода, ради которого можно было вынести такие издевательства.
- Да, я наслышан о произошедшем. Не хнычь, как ребенок. Ты же мужчина, ее муж. У тебя сейчас больше прав на нее, чем у кого бы то ни было. Возьми себя в руки. Ты должен с ней справиться. Она все тебе подпишет. Просто она так самовыражается.
- Сделать аварию – это, по-твоему, самовыражение? Она никогда не сделает того, что не хочет. Мне не нужен твой завод. Я развожусь.
- Не горячись! Я с ней говорил, и она согласна все подписать. Просто у нее скверный характер. Она из-за мелочи, которая ее раздражает, может выкинуть фортель. Ты же уже все сделал, осталось последнее усилие. Напрягись! Не дай ей укротить тебя!
 Я успокоился, собрался с духом и решил сделать последнюю попытку. Я готовился несколько дней, пытаясь предусмотреть все до мелочей. Или она подпишет документы, или я пойму, что это просто невозможно и всем докажу, что она и не собиралась этого делать. Тогда соглашения рвутся и развод.
 Я поднял нотариуса с постели в шесть утра. В пол восьмого мы были возле спальни Анны. Я вошел без стука. Нотариус проследовал за мной. Я подошел к ее кровати. Она сладко спала. На ее лице было ангельское выражение, и я аж залюбовался Анной. Я дотронулся до одеяла и потормошил ее за плечо. Она проснулась.
- Ты пришел сказать мне доброе утро, – сказала Анна и потянулась, вытянув руки над головой. Одеяло сползло и показалась ее красивая грудь. Она спала голой. Я натянул одеяло на прежнее место.
- А, ты не один? Ты привел зрителей посмотреть сцену моего пробуждения?
- Это нотариус. Одевайся немедленно, мы отвернемся.
- А зачем одеваться? А вдруг в мою одежду в это время просочится «не я». Документы будут подписаны не установленной личностью. А так все видно: вот мое лицо, вот мое тело, вот моя родинка, смотри! Она опять спустила одеяло и показала родинку на груди.
- Перестань издеваться, быстро оденься! – раздраженно скомандовал я.
- Отвернись, я стесняюсь.
- За время нашего знакомства, ты уже мне продемонстрировала во всей красе все части твоего тела. Скромность и стеснительность не твои качества.
- Мое тело – это единственное, чем я располагаю для своей защиты, от того, чтобы меня не стерли в порошок мужчины, нацелившиеся на приобретение собственности.
- Если ты сейчас же не сделаешь то, что я скажу, ты больше меня не увидишь! – закричал я, не слушая ее.
- Оказывается, мое оружие – это просто детские игрушки. Здесь же нет мужчин! Здесь одни борцы за заводы и их нотариусы! – тихо произнесла она.
 Нотариус с первой же минуты нахождения в спальне, повернулся к кровати спиной, уткнулся в окно и не обронил ни слова. Я же стоял, сжав кулаки и стиснув от злости зубы. Когда она встала с кровати, я тоже отвернулся к двери.
 Анна быстро оделась, и, не глядя, подписала все документы, которые ей подсунул растерянный нотариус. После этой процедуры, я проводил его к машине.
- Здесь что-то не так. Она сдалась почти без боя, – подумал я и направился в кабинет. Я сел за стол в кресло и стал неторопливо пересматривать первичные документы, касающиеся завода. Лучи утреннего солнца, проникнув через стеклянный купол в кабинет, радужно переливались яркими цветами, разлившись по стенам. «Радуга в доме – это к удаче», – подумал я. Вдруг мое внимание привлек один листок. Я его раньше не видел. Я медленно прочел его. Нервная дрожь охватила мое тело. Это был договор переуступки прав на получение долга. Он подписан два дня назад! Волна бешенства охватила меня. Я кинулся искать Анну и нашел ее во дворе. Она стояла возле единственной на участке грядки и поливала из лейки зеленые перья лука, вылезшие из земли.
- Ты подписывала какие-нибудь бумаги на этой неделе? – нервно спросил я.
- Что случилось? Ты не видишь, я занята, – спокойно ответила она.
- Брось эту грядку! Ты что голодная? Отвечай, ты с ним заодно?
- Успокойся. Что случилось? – заволновалась Анна.
- Ты подписывала документы два дня назад? – повторил я вопрос.
- Да я подписала несколько листов.
- Ты действительно чудовище, в тебе нет ничего человеческого! А я – идиот! Ты же открыто вредила мне, не таясь, а я надеялся…
- Объясни, пожалуйста, что произошло? – настойчиво попросила она.
- Ты подписала документ о переуступке долга! Ты продала меня за тридцать тысяч долларов, за тридцать серебряников! Твой отец забрал назад мой завод. Признавайся, ты уже потратила деньги, перечисленные за измену?
- Послушай, у меня есть недостатки, но извини, намазать тебе между ног солидолом, и нагло отобрать завод – это разные вещи! – взволнованно произнесла она.
 Я забрал у нее лейку и посмотрел ей в лицо. Похоже, она была искренна.
- Ты подписала не читая? – спросил я, понизив голос.
- Я подписала пустые листы. Отец сказал, что так надо для скорейшего завершения дел.
- Повтори! Ты подписала пустые листы?
- Да! Я не позволила бы никому отобрать наш завод, если бы не хитрость моего отца. Ты же успел вложить в него кучу денег! А я тебя на это спровоцировала. Я же думала, что от меня что-то зависит. Если честно, в глубине души, я надеялась, что отец меня любит. У меня кроме него никого больше нет. Только сейчас я почувствовала, как я одинока.
Я обнял ее и прижал к себе.
- Я знал, что ты не причем. Я всегда верил, что в душе ты хорошая и меня не предашь. Я все могу простить, и солидол и аварию, могу ждать выполнения обещаний месяцами, но измену, предательство… Мы стояли, обнявшись несколько минут, затем она сказала:
- Я тебе никогда не изменяла даже в мыслях. Ты бы мог в этом убедиться, если бы был ко мне по-ласковее. Ну, это теперь уже мало что значит. Насколько я поняла, у меня на счету появились деньги?
- Да, ты продала долг в миллион долларов за тридцать…
- Тысяч, – продолжила она. – Что ж, он мог это сделать и за тридцать рублей.
- Это не благородство! Если бы он дал тебе смешную сумму, можно было бы оспаривать результаты сделки в суде, как сговор и мошенничество, – раздраженно произнес я.
- Эти деньги твои! Это все, что я могу для тебя сделать на прощание. То, что с нами произошло ужасно. Этим нужно переболеть. Мы, конечно же, разведемся и больше друг друга не увидим. Извини, что так получилось. Я оказалась «Троянским конем» в этой игре. Кучей безмозглых бревен. Я недостойна тебя. Счастье не падает с неба, его надо заработать. Мне нужно идти, – грустно произнесла она.
 Мы договорились встретиться через неделю, чтобы обсудить детали нашего развода. Встреча была назначена на семь часов возле кафе «На Чистых прудах». В Москве, в это время дня, обычно были ужасные пробки и чтобы не опоздать, я выехал пораньше. На месте я оказался за пол часа до назначенного срока. Через несколько минут, я увидел Анну. Она протянула мне обе руки и сказала:
- Пробки. Я боялась опоздать.
Я нежно сжал в ладонях ее теплые кисти рук.
- Анна, мне нужно тебе сказать что-то очень важное, – взволнованно произнес я.
- Подожди не здесь, и не сейчас. Давай помолчим.
- Нет, мне нужно тебе сказать это именно сейчас!
- Пожалей меня. Не торопись с плохими известиями, давай хоть пол часа просто постоим, тихо произнесла она.
 Анна тихонько освободила одну руку из моих ладоней и прикоснулась к моим губам своими тонкими пальцами, как бы смыкая их и не давая возможности мне произнести что-то неприятное.
- Как хорошо, что ты приехал раньше! Подожди, чуть позже мы пойдем в кафе и все обсудим.
Я прижал ее чувственные пальцы к своим губам и начал их целовать.
- Это не известие, – шептал я, – это то, что у меня сидит внутри, не знаю, хорошее оно будет для тебя или плохое.
- Хорошо я слушаю, – тихо произнесла она.
- Я … тебя люблю. Да, я влюбился без памяти и не знаю, что мне делать. Я полюбил тебя, твои жесты, манеры, я готов прощать твои прихоти. Только, пожалуйста, не перебивай меня.
Она молча смотрела мне в глаза. Дыхание ее было учащенным. Казалось, что она была загипнотизирована, поэтому перебивать, она и не думала.
- Я прошу тебя стать моей женой. Я не тороплю с ответом. Потому, что это может оказаться для тебя внезапным. Я буду ждать ответа столько, сколько понадобится: месяц, год, хоть всю жизнь.
Я замолк. Она отвела свой взгляд. У нее покатились слезы. Смахнув их рукой, она ответила:
- Мне не нужно думать. Я мечтала об этом с первой нашей встречи. Выйти замуж за настоящего мужчину мечтает любая девушка с пеленок, даже такая испорченная, как я. Я тебя тоже безумно люблю. Я согласна, согласна, согласна!
 Я нежно обнял ее и начал целовать в щеки, в шею, в лоб, в губы…
- У нас с тобой жизнь катится задом на перед. Мы сначала женимся, затем признаемся в любви. Сначала мы владельцы завода, а затем нищие. Хотя обычно это все происходит наоборот. Твое предложение законной жене, для кого-то могло показаться странным, но не для меня. Это было самым главным событием в моей жизни, – шептала она между поцелуями.
- Я добился твоей любви и это дороже любого завода, – отвечал я.
- Мы будем заново жениться?
- Нет, мы оставим все как есть и начнем с первой брачной ночи, но это будет только после сегодняшнего романтического ужина.
Мы зашли в кафе и заняли место за столиком.
- Ты сказал, что простишь мне любые прихоти это так? – спросила Анна.
- Кроме таджиков, предательства, игры в рулетку, водки, наркотиков и других пороков.
- То, что произошло со мной это ужасно. Я не находила себе места. Просто я не могу жить без внимания, без любви. Мне нужно кого-то любить, о ком-то заботиться. Я была в бешенстве от безразличия, которым ты меня окружил. Я не требовала особой пылкой любви, такой чтобы сгореть в пламени и умереть. Я просто хотела, чтобы меня впустили в душу, или же заметили, что в красивом сексуальном теле тоже может обитать Человек.
- Я тебя ревновал к таджикам, топал ногами, обзывал и ты называешь это безразличием?
- Я хочу, чтобы ты просто мне улыбнулся, твоей милой улыбкой и больше ничего.
- У меня такое состояние, как будто я отрыл клад. Я влюбился в красивого душевного человека.
- Я обычная девушка и сделаю все, чтобы со мной тебе было спокойно и надежно. Зная, что тебя любят таким, каким ты есть, сейчас, каждую минуту, ты заработаешь новый завод. А я буду твоим партнером. Как ни как, у нас есть тридцать тысяч, – сказала она.
- Хорошо, процентов десять акций будущего завода я тебе уступлю, – с улыбкой предложил я.
- Как десять? Я же уже стала настоящей женой! – как бы шутя, возразила она.
- Ладно, двадцать, – согласился я.
- Я так и знала, что ты меня любишь всего на двадцать процентов.
- Больше двадцати пяти не надейся вплоть до развода.
- Хорошо. Хорошо. Успокойся. Я согласна на двадцать пять процентов…
Дядя встал с кресла и прошелся по комнате. В комнате было тепло. Он достал платок и промокнул капли пота, выступившие на его огромной лысине.
 - Любопытная история.
- Да уж. Теперь ты узнал о нас все. И кто, по-твоему, оказался прав в нашем споре? – спросил я.
- Я думаю, у нас с тобой ничья, – ответил дядя.
- Поясни, пожалуйста.
- Я уверен, что все это продумал до мелочей Григорий. Кстати, он вам вернул завод?
- Он предлагал, но я его не взял.
- Почему?
- Я тогда ясно понял, что судьба иногда делает людям серьезные подарки. А серьезные подарки не дарятся парами, по этому приходится выбирать. Я предпочел заводу Анну и не пожалел об этом выборе ни на минуту.
- А что об этом сказал Григорий?
 Я продолжил рассказ. Примерно через неделю, после описанных выше событий, у меня состоялся разговор с тестем.
Я зашел в его кабинет в надежде понять, что им двигало, что он думал, совершая свои поступки.
- Заходи, я честно говоря думал, что ты прибежишь с кулаками еще неделю назад. Терпел, копил злобу? – дружелюбно произнес он.
- Я хочу просто посмотреть тебе в глаза, – сухо произнес я.
- Сейчас, ты меня возможно не поймешь. Как и у многих людей, у меня со временем, после успешной деятельности, развилась болезнь. Догадываешься какая?
- Чувство безнаказанности, – с иронией сказал я.
- Нет. Мания величия. Мне показалось, что я стал мудрым.
- Что же тебя заставило усомниться в этом?
- Мой последний, жестокий опыт. За свои без малого шестьдесят лет я постоянно чего-то добивался, радовался достигнутому и снова что-то пытался сделать. Моя первая победа на школьной олимпиаде, мое поступление в институт, принесли мне радость, ощущения от которой я помню до сих пор. Моя первая девушка, которую я поцеловал, моя первая брачная ночь, приводят меня в трепет до сих пор. Затем была первая серьезная покупка. Это была квартира. Казалось, что это было воплощение счастья. Затем пошли дачи, машины, предприятия, приобретения в миллионы. Они стали так обыденны, что многих из них я совсем не помню.
- Ты избавил меня от мнимого счастья, которое доставляет владение и управление собственностью? – спросил я.
- Нет, поверь мне, я хотел тебе показать, что счастье находится внутри нас, и оно не зависит от того, сколько у тебя заводов. Человек должен иметь дом, работу, семью, быть сытым, одетым и иметь достаточно свободного времени, чтобы найти свои радости и осознать в чем заключается его счастье.
- И чтобы до меня это довести, ты меня жестоко обманывал?
- Обманул тебя я всего один раз. Когда сказал, что не люблю свою дочь. Разве можно не любить своих детей?
- По-моему, ты обманул дважды!
- Нет, я не собирался забирать завод. Но когда я увидел, что моя затея выдать замуж мою дочь за хорошего человека рушится, я решил наказать вас обоих. В этом и проявилась моя мания величия.
- Ты считаешь меня хорошим человеком? Я же как последняя сволочь, чтобы приобрести завод пошел на… Хотя, может ты и оказался правым. Результат был достойным. Может действительно, сработала твоя мудрость.
- Да, в результате вы полюбили друг друга. Но это редкая случайность и к мудрости не имеет никакого отношения, – заключил Григорий.

Я замолчал. Дядя задумался.
 - Оказалось, что не все в жизни так просто, – заметил он.
 - Скорее все в жизни не просто, – подправил я.
В комнату вошла Анна. Она посмотрела на наши смущенные лица.
- Признайтесь, вы обсуждали меня? – спросила она.
- Если честно, то да. Я рассказал дяде о том, как мы познакомились.
- Представляю, что обо мне подумал дядя.
- Но это было правдой! – воскликнул я.
- Нет, все это было легким недоразумением и притом очень давно. А ныне перед вами абсолютно счастливая женщина. А быть счастливой – это огромная работа, из-за которой совершенно не остается времени на злость, пакости и ссоры. Доброта и благородство – вот что правит счастливыми людьми, – сказала Анна и пригласила нас в столовую комнату на ужин.

Москва. 2007г.