Леший. Глава 6

Леший
авантюрный роман




ГЛАВА 6

Редакция газеты «Питерский вестник» располагалась в четвёртом дворе дома номер пятьдесят шесть по Лиговскому проспекту.

- Нам нужно подняться на шестой этаж, - сообщил своему спутнику Марат после короткой консультации с консьержем. – Лифтом, к сожалению, данный памятник дореволюционного кирпично-штукатурного зодчества не отягощён. Так что придётся заняться физкультурой. Как вы относитесь к физическим упражнениям? Осилите подъём?

- Что я инвалид, что ли? – обиделся Егор.

- Тогда вперед, мой юный друг! Нас ждут великие дела!

Вся редакция занимала одну большую комнату, примерно шесть на десять метров, разделённую на некое подобие кабинетов не доходящими до потолка гипсовыми перегородками. Лучший из отсеков (расположенный непосредственно у окна) единолично занимал круглолицый очкастый господин в засыпанном перхотью вельветовом пиджаке. Марат безошибочно угадал в очкарике главного редактора и широким шагом двинулся прямо к его захламлённому ворохом бумаг столу.

- Здравствуйте, уважаемый, - поприветствовал путешественник круглолицего господина. – Меня зовут Марат Арнольдович. Мне нужен главный редактор газеты «Питерский вестник». Это вы?

- Я, - устало выдохнул редактор. – Что вам угодно?

- Вот, извольте, - произнёс Марат, положив на стол редактора вчерашний номер «Питерского вестника». – Я хотел бы узнать, кто автор этой публикации.

- Ну и что? – занял оборонительную позицию очкарик. – Причём тут я?

- Как причём? Это ваша газета?

- Наша.

- Значит, вы опубликовали данную статью?

- Ну и что? – непробиваемо изрёк редактор.

- Значит, вам известен автор? – начал раздражаться Фукс.

- Гражданин, за содержание публикуемых материалов редакция ответственности не несёт, - произнёс «ответчик» давно заученную фразу.

- Да я вас ни в чём и не обвиняю.

- У вас к редакции нет претензий? – удивился редактор.

- Ни малейших! – заверил очкарика посетитель.

- Тогда зачем вы пришли?

- Господи! Да я же вам говорю, мне нужен автор этой статьи.

- Милейший Марат Леопольдович…

- Арнольдович, - поправил редактора визитёр.

- Это не имеет принципиального значения, - отмахнулся редактор. – Вы вообще представляете себе, сколько всяких графоманов приносит ко мне свои писульки? Тысячи! Тысячи, милейший Марат Леопольдович, тысячи… И вы считаете, что я могу запомнить каждого?

- Эта статья напечатана во вчерашнем номере. Вы в состоянии вспомнить хотя бы вчерашний день?

- Послушайте, как вас там, Мурат Арчибальдович, на каком основании вы тут мне указываете…

Закончить фразу редактор не сумел из-за неожиданного происшествия. Егор Мензуркин, который на протяжении всей беседы молча топтался позади Фукса, довел себя до такой степени нервозности, что нечаянно ступил ногой в корзину для бумаг, в результате чего потерял равновесие и с диким воплем грузно рухнул на стол главного редактора.

Ошеломлённый редактор ловко отстранился назад. Егор попытался встать, но вновь поскользнулся и повторно упал на стол, при этом его рука, ищущая равновесия, сорвала очки с носа перепуганного газетчика. Марат Арнольдович, мысль которого часто опережала время, незамедлительно решил извлечь выгоду из этого события.

- Прошу вас, не спешите, Егор, дайте ему ещё один шанс, - мягко произнёс он, взяв своего спутника за плечи. – Вот видите, - уже обращаясь к редактору, сказал Марат, - до чего вы довели человека…

Фукс не рассчитывал, что будущий сантехник своевременно разберётся в тонкостях затеянной им игры, а потому взял инициативу в свои руки. Незаметно для редактора он больно ущипнул Егора за ключицу, отчего Мензуркин по-звериному хрипнул и так скривил лицо, что в нём легко можно было обнаружить хищный оскал полностью невменяемого маньяка.

Это страшное зрелище произвело на редактора требуемое впечатление.

- Марат Анатольевич! – взмолился он. – Пожалуйста, держите его крепко!

- Я стараюсь изо всех сил, но они у меня не бесконечны. Так вы назовёте нам фамилию автора статьи?

- Думаю, смогу вам помочь, - быстро согласился редактор. – Ниночка!.. Нина, мать твою, где тебя носит?!

В одном из отсеков редакции произошло экстренное шевеление, и оттуда быстро выпорхнула густо напомаженная дряхлеющая блондинка с карандашом и блокнотом в руках.

- Быстро дай господам всю необходимую информацию об авторе этой заметки и поскорее выпроводи их отсюда…


Листок с паспортными данными автора статьи о снежном человеке Фукс доверил нести Егору с воспитательной целью – чтобы тот ощутил себя причастным к начатому «великому делу».

Искомый журналист, согласно полученным в редакции «Питерского вестника» данным проживал неподалеку, на Загородном проспекте. Марат, не любивший толкотни, как неотъемлемой части общественного транспорта, предложил своему компаньону пешую прогулку.

- А разве такие фамилии существуют? – наивно спросил Егор.

- Конечно. Вам разве не приходилось раньше встречать двойные фамилии?

- Что-то не припомню, - стыдливо признался Мензуркин.

- Ну как же! Салтыков-Щедрин, Мамин-Сибиряк, Петров-Водкин, Михалков-Кончаловский, - загибая пальцы, перечислял Марат.

- А, ну да, слышал что-то такое. Новиков-Прибой ещё…

- Вот видите. Между прочим, для людей творческих профессий двойная фамилия совсем не редкость. Мне самому любопытно, отчего так происходит: как только у человека двойная фамилия, так он непременно режиссёр, художник или писатель. Странно, ведь фамилия человеку дается ещё при рождении. Спрашивается, откуда родителям знать, что их чадо, повзрослев, станет служителем муз? В этом есть нечто мистическое…

- Всё равно у этого писаки странная фамилия, - убеждённо заметил Егор. – Я ещё понимаю Петров-Водкин, но чтобы Стрикоробов-Правдин!..

- Да, фамилия довольно экзотическая, но для человека, выбравшего себе профессию журналиста, весьма показательная, - рассудил Марат. - Понятно, почему он предпочитает не ставить подписи под своими статейками.

На углу Лиговки и Разъезжей компаньоны сделали остановку. Марат купил у лоточницы мороженое: Егору сахарную трубочку, а себе брикет крем-брюле.

- Скажите, Марат Арнольдович, а зачем вам всё это надо? – спросил Мензуркин, наслаждаясь любимым лакомством.

- Что именно?

- Ну, зачем мы ходим повсюду: сначала в эту дурацкую редакцию, потом вот к этому Стрикоробову-Правдину идём. Вас что, действительно, волнует этот снежный человек?

- Сам по себе снежный человек волнует меня вряд ли больше, чем пыль на этих туфлях, - усмехнулся Марат. – А вот грант Королевского общества – это серьёзный стимул. Дело в том, мой юный друг, что англичане предлагают мне сумму, от которой я не вправе отказаться. Причём, прошу понять меня правильно, не из жадности, а по той причине, что эта сумма блестящим образом вписывается в гармоничный ансамбль моей жизненной цели. В жизни каждого человека должна быть главная цель. Вот у вас, Егор, есть главная жизненная цель?

- Ну, не знаю. Наверно, ещё нет…

- А у меня есть! – гордо объявил Фукс.

- И что же это за цель такая?

- Я никому ещё не говорил об этом, но вам, пожалуй, откроюсь. Я намерен честно заработать миллион долларов… Заметьте себе: честно! Это не то чтобы где-то украсть или провернуть аферу, это – задача иного порядка!..

- Ничего себе – лимон баксов! – присвистнул Егор, с сомнением глядя в честные глаза Марата. – Ну, положим, вы заработаете… И что, сразу станете себя за это круто уважать?

- Ха! Не упрощайте, мой юный друг, - снисходительно сказал Марат. – Дело вовсе не в сумме, хотя и она сама по себе представляет некий спортивный интерес. Дело в том, как эту сумму потратить…

- А как, по вашему, надо тратить миллион?

- Вот! В этом-то вся и штука! Деньги надо уметь тратить. Деньги ради денег – это маниакальный синдром. Мания накопительства – психический недуг, чаще всего, неизлечимый. В России эту болезнь не лечат, а – так уж исторически сложилось – больного стараются примерно наказать.

- В каком смысле?

- В прямом. Могу привести вам массу исторических примеров, когда чрезмерно зажиточные люди были низвергнуты с достигнутых ими заоблачных высот…

- Да?

- Ну, взять хотя бы первого губернатора вашего родного Санкт-Петербурга князя Александра Даниловича Меньшикова. Уж казалось, кто в ту эпоху мог соперничать с этим колоссом в богатстве и влиятельности!.. А чем кончил?

- Чем? – наивно хлопая глазами, спросил Мензуркин.

Фукс разочарованно вздохнул и убеждённо заметил:

- Думаю, вас целесообразнее убеждать примерами из новейшей истории… Ладно, вам известны такие господа как Гусинский или, скажем, Березовский?

- Это которые олигархи?

- Они самые.

- Ну, слыхал кой-чего по ящику…

- Они тоже нахапали значительно. И знаете, что их теперь объявили в розыск?

- Слыхал. Посадят, думаете?

- Это вряд ли. Но спокойной жизни им уж точно не видать. А знаете почему?

- Плохо делились, - уверенно произнёс Егор.

- Обывательская точка зрения, – твёрдо заявил Марат. – Зри в корень, то бишь ищи глубинную причину явления. В чём она?

- Почём я знаю? - устало отмахнулся Егор.

- Причина в том, что в погоне за деньгами они утратили контроль над своими желаниями. Господа олигархи так увлеклись процессом зарабатывания денег, что позабыли основополагающий принцип существования гармонично развитой личности: «деньги должны служить человеку, а не человек – деньгам»! Понимаете? Они превратились в рабов этих самых купюр. Количество нулей в банковских счетах стало основным смыслом их жизни. Эти господа подменили истинные жизненные интересы искусственными, они попросту заблудились в дремучем лесу своих низменных страстей. И, разумеется, общество отвергло их как ненужный мусор. И в самом деле, пусть катятся к чертям со своими миллиардами, лишь бы другим не мешали жить!

- Вы так и не сказали, зачем вам миллион… - ехидно прервал оратора Егор.

- И не скажу! – мстительно произнёс Фукс. – Пока, по крайней мере. Моя идея слишком интимна, чтобы кричать о ней на каждом углу. Пусть мечта останется при мне. А вы, юноша, попробуйте поверить мне на слово в том, что цель моя грандиозна и в высшей степени достойна того, чтобы к ней стремиться!.. Ладно, хватит полемики, пора заняться делом. Идёмте к этому бумагомарателю с пафосной фамилией Стрикоробов-Правдин. Нам нужно выпытать у него имя, фамилию и адрес психиатрической клиники, в которой содержится несчастная жертва лесного чудища.


Пантелей Виуленович Стрикоробов-Правдин, будучи потомственным публицистом, являлся внештатным корреспондентом целого ряда городских изданий. Писал он обо всём, что сулило гонорар. Ремеслом своим Пантелей Виуленович занимался без малого шестнадцать лет, и по праву считал себя профессионалом. При этом он не относился к породе журналистов, которые в поисках сенсации готовы объездить весь земной шар. Свои сенсации Стрикоробов-Правдин творил, не выходя из дома. Темы для публикаций доставляли ему местные бомжи, с которыми потомственный журналист и пропивал свои гонорары.

На Пантелея работал целый отряд бездомных, численностью не меньше роты, которые имели свободный доступ в просторную трёхкомнатную квартиру укротителя пера. Любовь Пантелея Виуленовича к «отбросам общества» была взаимной, и в суровые дни финансового кризиса, который частенько постигал журналиста, бомжи заботливо подкармливали своего благодетеля. Однажды, в середине девяностых, когда на Пантелея «наехала» одна из организованных преступных группировок с целью завладения его квартирой, журналиста спасла отнюдь не милиция, а бравые бродяги, за час собравшие на «стрелку» с бандитами отряд в двести пятьдесят «штыков».

Таким образом, союз журналиста с бомжами представлял собой яркий пример взаимовыгодного симбиоза представителей различных социальных слоёв общества.

- Квартира четырнадцать, - произнёс Марат, сверившись с бумажкой, - по-видимому, нам сюда.

- Кажется, здесь кто-то сдох, - брезгливо заметил Егор, зажав нос пальцами.

- Надеюсь, это не наш писака. За сутки он бы не успел настолько разложиться… Что за чёрт? А где же звонок?

Кнопки звонка не было и в помине.

- Можно постучать, - предложил Мензуркин и легонько стукнул костяшками пальцев по тонкой оргалитовой двери, которая от этого прикосновения немедленно распахнулась настежь.

- Не заперто, - констатировал Марат и переступил порог. – Кстати, замка на дверях нет. Очевидно, он не предусмотрен конструкцией. Ощущаю прикосновение к загадочной ауре богемного бытия. Нас ждут незабываемые впечатления, мой юный друг, входите смелее!

Обещанные Маратом Арнольдовичем впечатления начались уже на пороге ванной комнаты, где за отсутствующей дверью компаньоны обнаружили первые признаки жизни. Правда, двое отвратительного вида бомжей, спящих на полу, признаков жизни почти не подавали, если не считать исходящего от них алкогольно-потного смрада, да стекающей на пол слюны.

- Надеюсь, искомый нами журналист находится не среди этих милых бродяг, - поморщившись, сказал Фукс. – Продолжим экскурсию. Думаю, обувь можно не снимать…

Далее взору визитёров открылась кухня, вид которой не сгладил общего впечатления от жилища журналиста. Четверо изрядно пьяных существ, одно из которых сильно походило на женщину, устало резались в карты на столе, заваленном пустыми аптечными шкаликами из-под какой-то спиртовой настойки.

Появление гостей играющие встретили полнейшим равнодушием.

- Наверно, мы не туда попали, - шепнул Егор на ухо своему спутнику. – Это не квартира, а какой-то притон…

- Ах, юноша, вы и представить себе не можете, в каких клоаках способна существовать муза! Лично я пока не утратил надежды разыскать в этой дыре нашего Хемингуэя. Обратимся за разъяснениями к публике… Господа! Леди! – зычно произнёс Марат Арнольдович. – Где я могу видеть журналиста Стрикоробова-Правдина?

На обращение Фукса прореагировал лишь один из четверых картёжников – тот, что сидел спиной к дверям. Повернув голову на голос, бедняга не удержал равновесия и грузно рухнул с табуретки. Падая, игрок ухватился руками за расстеленную на столе газету, в результате чего обрушил на себя звенящую аптечную тару, банку с окурками и колоду игральных карт.

- Прошу прощения, - виновато произнёс Марат и ретировался из кухни.

- Что там за шум? – по-хозяйски строго донеслось из дальней комнаты. – Опять нажрались, скоты?!

- Кажется, я слышал глас содержателя вертепа, - с надеждой сообщил Марат Арнольдович. – Идёмте, коллега… Пантелей Виуленович, где вы?..

Егор Мензуркин совсем не таким рисовал себе образ представителя пишущей братии. По его наивным подростковым представлениям человек, профессионально владеющий пером, должен был иметь густую кудрявую шевелюру, носить очки с толстыми линзами, костюм с галстуком, курить трубку и вообще всем своим обликом излучать солидность. Вид журналиста Стрикоробова-Правдина безжалостно развеял этот миф.

Пантелей Виуленович оказался тщедушным лысым мужичонкой в рваном парчовом халате, с лицом потомственного алкоголика. Вместо очков с толстыми линзами глаза журналиста были украшены двумя симметричными бланшами.

Фукса облик укротителя пера ни капли не обескуражил (видывал он забулдыг-журналистов и похлеще), а, напротив, обнадёжил: с алкашами договориться всегда легче.

- Пантелей Виуленович Стрикоробов-Правдин? – официальным тоном произнёс Марат.

- Можно просто Правдин, - гордо, даже с вызовом откликнулся журналист. – Если вы из жилконторы, то можете проваливать. За воду я платить отказываюсь – демонстративно. Это моя гражданская позиция! Всё, на этом – точка!

- Боюсь вас разочаровать, милейший Пантелей Виуленович, - медовым голосом произнёс Фукс, - но мы не из жилконторы. А ваша позиция мне понятна и даже, признаюсь, близка. Платить за воду – неразумно и пошло. Вода, огонь, земля и воздух – четыре стихии, данные нам природой, и брать за них плату – бесчеловечно…

- Прекрасная мысль! – восхищённо заметил журналист. – Прошу вас, господа, проходите в кабинет, а то здесь у меня сущий свинарник…

В кабинете гости обнаружили такой же свинарник, как и в остальных помещениях квартиры. Правда, в отличие от кухни или ванной здесь не было бомжей, а на столе помимо естественного бытового мусора располагалась древняя пишущая машинка «Ундервудъ», немедленно внушившая уважение впечатлительному Егору.

- Значит, вы не из жилконторы, - пританцовывая от удовольствия, промурлыкал Стрикоробов, - это чудненько! А то, знаете, эти господа жуть как надоели. Очень меня огорчают их набеги. А мне, поверьте, волноваться – сплошной вред организму. Судите сами: язва, почки, сердце, желудок…

- Печень, - самопроизвольно сорвалось с губ Фукса, занятого беглым осмотром помещения.

- Как вы сказали? – осёкся журналист, чудесным образом расслышавший едва различимую реплику визитера. – Печень?

- Да, я, кажется, сказал: «печень», - спохватился Марат Арнольдович. - От общения с этими субъектами у порядочных людей неизбежно страдает печень.

- Действительно! – вдохновился Пантелей Виуленович. – Жуткая история! Скажу вам по секрету: вы совершенно правы. Печень совсем ни к чёрту. Почти цирроз! Отвратительные субъекты…

В результате этого короткого обмена мнениями хозяин квартиры проникся к своим гостям самой искренней симпатией. Фукс почувствовал эту перемену в настроении журналиста и решил осторожно начать переход к деловой части визита.

- Пантелей Виуленович, скажите, а как к вам обращаются ваши поклонники?

- У меня нет поклонников, - решительно заявил укротитель пера. – Однако есть соратники. Они зовут меня просто Правдин.

- Не знаю, буду ли я удостоен чести считаться вашим соратником, - учтиво произнёс Марат, - но смею вас заверить, в части поклонников вы пребываете в самом досадном заблуждении.

- Да?..

- Можете не сомневаться! Я давно слежу за вашим творчеством и считаю себя яростным почитателем вашего самобытного таланта.

- Странно, - с сомнением произнёс журналист, - я никогда не подписывал своих публикаций. Даже псевдонимом…

Марат мысленно отругал себя за эту оплошность, но не растерялся и пошёл ва-банк:

- Подпись не имеет никакого значения для истинного ценителя жанра! Почерк мастера способен заявить о себе громче, чем тысяча самых выдающихся имён и ярких псевдонимов…

Не давая смущённому публицисту возможности опомниться, Марат Арнольдович продолжил словесную атаку, опасаясь напороться на конкретизирующие вопросы о прочитанных «шедеврах».

- Стиль – вот что главное! Стиль имеет решающее значение! И вот что я вам скажу, Правдин! Надеюсь, мне позволено будет так вас называть?..

- Извольте, - согласился растроганный писака.

- Я долго мирился с вашей безвестностью, но последняя публикация переполнила чашу терпения вашего страстного поклонника…

- Последняя публикация? – нахмурившись, спросил Пантелей Виуленович, вдруг заподозривший в шквале подхалимских реплик Марата скрытую издёвку.

- Да. Вот эта! – с пафосным жаром воскликнул Фукс и драматичным жестом выдернул из внутреннего кармана пальто многократно сложенный газетный лист. - Эта заметка о злоключениях охотника, побывавшего в хищных лапах снежного человека. Я был потрясён! Не в силах более терпеть вашей анонимности, я и мой юный друг – тоже ваш страстный поклонник – направились в редакцию этого недостойного листка и с боем вытребовали у редактора ваш домашний адрес. Скажите, Егор…

- М-да… с боем… вытребовали адрес, - промямлил Мензуркин, на которого пламенная речь Фукса произвела не менее сильное впечатление, чем на хозяина квартиры.

Нерешительность Егора отчего-то успокоила журналиста, развеяв возникшие было сомнения.

- Весьма польщён, конечно, - пробормотал Пантелей Виуленович, - однако позвольте спросить, чем, собственно, обязан?

- Не буду лукавить, - решительно произнёс «почитатель таланта», - цель нашего визита весьма определённа. Мы с коллегой крайне заинтересованы в судьбе пострадавшего. Нам необходимо знать, в какой больнице он находится на излечении…

- Ничего не понимаю, - признался Стрикоробов. – Какой пострадавший? Какая больница?

Фукс в растерянности посмотрел на Егора.

- Психиатрическая, - пожал плечами Мензуркин.

- Простите, господа, - с сожалением произнёс Пантелей Виуленович, - но по роду своей деятельности я ни коим образом не связан с психиатрическими больницами. Очевидно, произошло какое-то недоразумение…

- Постойте, минуточку!.. – возразил Марат. – Это ваша статья?

- Моя, - равнодушно подтвердил анонимный автор.

- В таком случае позволю себе краткую цитату из вашего произведения. Вот здесь: «Сейчас охотник находится в одной из психиатрических клиник города, где проходит курс реабилитации под наблюдением опытных психотерапевтов. Редакция будет внимательно следить за состоянием здоровья охотника и постарается поведать читателю о неизвестных пока подробностях его удивительного лесного приключения». Это вы написали?

- Ах, вот вы о чём! – улыбнулся журналист. – Кхе-кхе… Как бы это вам подоходчивей объяснить… Понимаете, людям, далеким от журналистики, довольно трудно разобраться в тонкостях нашей профессии…

- Мы постараемся, - твёрдо заверил собеседника Марат.

- Вот именно! – проявил неожиданную решительность Егор.

- Что ж, попытаюсь объяснить. Видите ли, в литературе есть такой творческий приём… Ведь публицистика – тоже литература, один из жанров… А в литературе не всё написанное следует воспринимать буквально – как неизбывную истину. Такие приёмы как гротеск, метафора, аллегория призваны для украшения произведения, придания ему свежих красок, ярких тональностей…

- Понятно, - разочарованно вздохнул Фукс, - статья про несчастного охотника полна ярких тональностей… Проще говоря, основана не на действительных фактах, а на высоком авторском вымысле?

- Отнюдь! – обиженно фыркнул Стрикоробов-Правдин. – История самая что ни на есть настоящая!

- Значит, был пропавший охотник?

- Был.

- И снежный человек тоже был?

- Ну конечно! Стал бы я такое выдумывать! – с оскорблённым видом заявил журналист.

- А как же психиатрическая клиника?

- Авторский вымысел, - виновато развёл руками Пантелей Виуленович. – Для придания материалу востребованного читателем колорита…

- Хорошо, пусть дурдом – авторский вымысел, - смирился Фукс. – Но остальное-то точно - правда?

- Конечно. Между прочим, доказательство храпит в соседней комнате. Можете взглянуть своими глазами.

Марат Арнольдович и Егор переглянулись.

- Пожалуй, мы бы посмотрели, - сказал Фукс.

- Хоть краешком глаза, - прошептал Мензуркин.

- Прошу вас, - Пантелей Виуленович жестом митингующего вождя мирового пролетариата пригласил гостей проследовать в комнату, содержащую живое свидетельство правдивости его последнего опуса.

Не колеблясь, компаньоны последовали за хозяином.

В соседней комнате, обстановка которой отличалась от кабинета лишь отсутствием пишущей машинки, охотники за снежным человеком обнаружили храпяще-смердящую кучу старых газет в углу, из-под которых торчали грязные волосатые ноги и косматая голова с лицом, утонувшем в густой спутанной бороде.

- Герой моей вчерашней заметки перед вами! – торжественно объявил Стрикоробов-Правдин.

- Это кто: охотник или снежный человек? – простодушно спросил Мензуркин.

Журналист прыснул в кулак.

- Перед вами, юноша, типичный представитель гомо сапиенс, - со знанием дела сообщил Фукс. – Это единственный вид млекопитающих, употребляющий в пищу алкогольные напитки… Скажите, Правдин, его реально сейчас разбудить?

- Вряд ли. Пьян, собака, в дым. Но к вечеру проснётся.

- Ну, что ж, если вы позволите, мы зайдем вечером… - сказал Марат.

- Если хотите, можете подождать здесь. Мой дом всегда открыт для друзей, - гостеприимно предложил Пантелей Виуленович.

- Спасибо, но у нас с коллегой ещё есть неотложные дела. Так что мы заглянем к вам часиков в шесть. Это будет нормально? Он никуда не уйдет?

- Принесите портвейна – самого дешёвого, он это любит, - посоветовал Стрикоробов. – А не то, если нечем будет опохмелиться, то непременно уйдёт.

- Без проблем, - пообещал Фукс. – А, кстати, как хоть звать-то нашего героя?

- Этого-то? – пренебрежительно бросил журналист. – А пёс его знает… Я зову его Игнатом. Он откликается. А вообще зовите его как хотите, он отзывчивый. Только портвейну не забудьте…

- Замётано.


Невский проспект тяжело дышал своей будничной жизнью. Рогатые троллейбусы с воем неслись по его асфальтовому полотну. Разномастные легковушки: от богатых иномарок до вызывающих жалость чахоток – памятников советского автопрома, - заполняли собой все не занятое троллейбусами пространство, двигаясь двумя разнонаправленными лавинами. Прижатые транспортными потоками к стенам зданий пешеходы муравьями топали по тротуарам.

Так же как кровь движется по аорте, так и потоки людей находятся в постоянном движении на Невском – центральной артерии Санкт-Петербурга. Днём и ночью. В будни и праздники. «Движение – это жизнь!» - девиз Невского проспекта. Стоять на Невском не принято. Стоять на Невском – дурной тон. Остановившийся здесь прохожий немедленно выпадает из общего ритма и начинает ощущать труднообъяснимый дискомфорт. Стоять на Невском способны лишь очень сильные духом люди, либо их антиподы – безнадежные романтики, не приспособленные к жизни размазни.

Поскольку Марат Арнольдович Фукс и Егор Мензуркин как раз и относились к этим категориям людей, то, стоя у парапета Аничкова моста, они ничуть не испытывали дискомфорта.

Егор, перегнувшись через перила, прицельно плевал в грязную полынью, образовавшуюся в ледяном покрове Фонтанки. Фукс же внимательно наблюдал за действиями жирной чайки, устроившейся на одной из четырёх конных групп Клодта. Игнорируя вздыбленного коня, птица важно топталась на темечке бронзового, раздетого донага коневода. Поскольку клевать на скульптуре Петра Карловича было решительно нечего, чайка усердно отправляла противоположные нужды своего организма, настойчиво стараясь угодить на бронзовый нос жокея. Марата это зрелище развлекало, и он не отвлекал Егора от его глубоких раздумий.

Молчание компаньонов было выразительным. Каждый из них переваривал в голове богатую пищу для размышлений, почерпнутую во время визита к вольному журналисту.

Мысли младшего компаньона были путанными. Егор никак не мог взять в толк, зачем он позволил втянуть себя в эту нелепую гонку за снежным человеком. Идея Фукса казалась ему дурацкой. Отчего только Люба так горячо поддержала этого самоуверенного авантюриста? Не иначе, обыкновенный женский каприз. Но он-то, Мензуркин – не капризная барышня, а практически взрослый юноша, почти мужчина. Почему он не нашёл в себе сил возразить Марату, не сделал даже попытки отстоять свою точку зрения, а вместо того, чтобы проявить мужскую твёрдость характера, как размазня послушно поплёлся за ним по первому зову? Мензуркин ненавидел себя за нерешительность. Ещё больше он ненавидел Фукса. Но при этом он боялся даже взглянуть в бездонные глаза путешественника, прекрасно сознавая, что немедленно потеряет всю свою решимость и вновь будет послушно, словно раб, следовать за ним по пятам.

Марат Арнольдович действительно обладал «взглядом удава», способным парализовать волю слабохарактерного человека. Имея несомненные лидерские качества, Фукс когда-то в юности был даже комсоргом своего класса. Ему ничего не стоило убедить такого оппонента, как Егор Мензуркин в безоговорочной правоте своих суждений, но в затеянной им эпопее с поимкой йети Марат и сам был полон целого ряда серьёзных сомнений. Одного взгляда на «жертву снежного человека» оказалось достаточно, чтобы понять: общение с этим типом предстоит хлопотное. Но трудностей такого рода Фукс не боялся. Омрачало настроение путешественника иное обстоятельство. Марат Арнольдович вдруг ясно осознал, что решить проблему поимки неуловимого йети с наскока никак не удастся. На решение этой задачи потребуется значительное время и, возможно, крупные средства, на добывание которых, опять же понадобится время. Задуманная комбинация, таким образом, выливалась в затяжной проект, аналогов которому в практике Фукса до сих пор не было.

Однако игра стоила свеч. В конце концов, это могло быть главное дело в его жизни. Марат даже подумал, что слишком лёгкое достижение главной жизненной цели не принесло бы ему желаемого удовлетворения. Успокоив себя этой мыслью, путешественник решил, что пора перекусить.

- Коллега, - обратился он к будущему сантехнику. – У меня есть достойное предложение.

- Какое? – вяло поинтересовался Мензуркин.

- Я проголодался. А вы?

- Есть немного, - признался Егор, погладив себя по пустому животу.

- У меня остались ещё некоторые средства. Ведите меня в какое-нибудь приличное заведение.