Еще один конец света

Я открыл глаза, и, конечно ничего не изменилось. По-прежнему была убегающая вдаль дорога, были проносящиеся слепые автомобили, и брели изрядно потертые дорогой пешеходы. Если бы у меня все еще была машина, то я и не подумал бы взглянуть на эти понурые грязные силуэты. А так – я один из них, что, кстати, совсем не мешает презирать этих несчастных людей. Этот мусор недавно возникшего мира. Кажется, и я оказался в выгребной яме, хотя и считал себя абсолютно незаменимым, неповторимым, и вообще основным. Но ничего удивительного нет: создание чего-то нового всегда требует жертв, всегда от целого куска породы скульптор отсекает все лишнее, выметает и утилизирует мусор. Хорошо если мясник, сделав из забитой недавно коровы свежий батон колбасы, отдает кости верному псу. А осколки гранита из-под зубила мастера обычно попадают на дорогу за окном. Как и все мы. Еще есть такой странный закон, что признание к величайшим творцам приходит после смерти. При жизни становятся известными и популярными только пиарщики. Но я предпочитаю остаться неизвестным еще хотя бы лет двадцать!

А бесконечная дорога все вилась и извивалась под ногами. Что за странный манер строить дороги: старые дороги вечно обтекают все холмики и рытвины, это уже потом догадались, что срыть холмик, подорвать горку, забетонировать рытвинку гораздо более экономично, чем тратить киловатты энергии, объезжая и виляя по полю как полоумный.

В путешествии пешком есть одно преимущество, никогда не собьешь прохожего, и не врежешься, потом в столб, при попытке скрыться с места преступления. Это я уже позже догадался, что торопится мне, собственно и не стоило, ведь милиция расформирована, регулярные войска теперь все в Утопии, и можно перерезать хоть всех этих грязных, опустившихся до животного, людей. Нет не людей, существ, человекообразных ходячих куч паршивого удобрения. Гниющего пласта общества, отрезанного революцией от жизни прежней, и пограничными войсками от жизни вообще.

– Утопия имеет очень ограниченное количество мест. Поэтому туда попадут самые достойные. Понимаете,– вещал президент, нет уже не президент Пост Корейского Объединения Штатов, а Император Утопии,– не самые умные, не самые сильные и красивые, не занимающие высокие посты, а именно наидостойнейшие, с точки зрения человечества, генетики. Самые-самые красивые и сильные и, при этом, не отравленные химией, прошедшие АйКью. Человек, имеющий имплантат, прошедший хоть какую-то модификацию, генную или же нет, да даже хоть раз оказавшийся под скальпелем не может претендовать на место в санатории. Любая вредная привычка плотно закрывает ворота Утопии перед вами!

– Но, Сергей Бонн, вы же тоже год назад были прооперированы в Святом Николае!– Молодая журналистка от какого-то журнала, решила тоже принять участие в пресс-конференции.– И как же тогда получается, ведь в Утопию тогда не попадет ни один журналист, и ни один полицейский! Все маломальские спецы имеют какие-нибудь модификации.

– Я же говорю, судьба человечества в целом беспокоит нас немерно! Поэтому генный код для нас – это главное. Здоровье нации в скором будущем будет зависеть именно от того, кто попадет в Утопию теперь! У нас нет права на ошибку! Самые достойные, самые! А теперь вы должны извинить меня, но я вынужден оставить вас. Если хотите, можете задать пару вопросов моим представителям. А у меня неотложные дела. До встречи!

А ведь Сергей Бонн так и не объяснил, как он, прооперированный в Святом Николае подпадает под категорию «достойных».

Я снова открыл глаза: кошмар и не думал завершаться! Поток беженцев был настолько плотный, что я непременно ощущал чье-нибудь дыхание себе в затылок, плечом задевал идущих рядом, обонял их пот и смрад дороги. Поэтому в зрении нужды не было, можно спокойно закрыть глаза, и Ходячие-кучи-перегноя будут направлять, и нести тебя, как река несет упавшее в него бревно. Немного пугало, что река обычно впадает в море. Я представить себе не могу это море, море людей, которые уже не люди. А море будет уже скоро. Река из горного ручейка превратилась в мерную равнинную разливистую реку. По ней бы уже могли ходить корабли.

Я случайно налетел на кого-то, что вообще было не возможно. Как можно налететь на кого-то в толпе, в которой все плывут в одну сторону, с одной скоростью, и вообще… Только было отчаливший от берега теплоход оказался на дне человеческой реки, наверное пробило его днище случайным айсбергом, так же как и меня сейчас. Теплоход захлестнула волна, и накренило. Меня толкнули сзади, секунда паники, но волны не утопили ни меня, ни кораблик. Корабль сел на мель и не мог тонуть дальше, я облокотился на воткнувшегося в меня спереди, и устоял, а ткнувший меня сзади уже был сбоку, и скоро оказался дальше по течению. Нас обтекало.

Я снова открыл глаза, а сам подумал, может уже и не закрывать их, а то с каждым разом картина становится все более пугающей. Но в этот раз передо мной стаял всего лишь пацан, и лет ему было примерно столько же, сколько и мне, и одет он был по-обычному, как и я, а не как весь этот сброд, нацепивший на себя все свои пальто, тащащий за собой баулы.

– Утопия в другой стороне,– как можно более дружелюбно сказал я,– вон, видишь, куда все идут, там и Утопия. Мне кажется, ты немножко заблудился.

– Вот еще! Это не я, а ты заблудился! Чего там делать-то, по эту сторону стены.

– А вдруг у них будет недобор добровольцев,– совсем без энтузиазма предположил я.

– Мне нравится твой тон.– В лад мне сказал незнакомец.– Ты лучше родителей догони.

– Не могу, они ушли на три дня раньше, чем я. Просто у меня были неотложные дела, и к тому же у меня есть машина… Была.

– Какие могут быть сейчас неотложные дела!

– Это связано с Утопией.

Месяц назад всем желающим было предложено внести вклад в культуру Утопии. Все желающие могли нарисовать картину, сделать изобретение, снять видеоролик, и отправить его в утопию. Гарантировалось, что любое творение будет рассмотрено и сохранено где-то в архивах города-крепости. Я писал письмо-дневник, рассказал о себе, о мечтах, о многом. Все ученики класса что-то собирались послать.

– А, понятно.– Издевательски сказал мальчишка.– Я пустой конверт послал с обратным адресом. Знаешь, символично. Вроде меня уже и нет, и правда уже совсем не будет, а вот письмо с обратным адресом…И если не дураки поймут чего я…

– В чем-то ты и прав, что там под стеной делать. Меня Егор зовут.

– Макс.

Мы пожали руки, и пошли… Макс хотел идти на встречу потоку, но потом согласился со мной, что будет разумнее идти сначала поперек толпы, а когда уже вылезем из потока, пойдем куда там ему надо.

* * *

–Здравствуй, Утопия. Наверное, меня там нет, и хорошо, значит вместо меня там кто-то достойный. Папа сказал, что вы могли бы построить санаторий на всех людей, но я ему не верю. Он просто завидует Марии, это наша соседка, она поедет в Утопию. А у нас из семьи никто не поедет. Я бы хотел, чтобы всем было хорошо. Ведь теперь, когда нас останется так мало, может быть и войн не будет. Я очень не люблю войну, а мороженое люблю. Вы там обязательно делайте мороженое. Мама говорит, у меня будет сестренка, я бы хотел сестренку, мы бы с ней играли, я бы ей рассказывал про Утопию. Я уже все прочитал про нее и многое знаю. Наверное, у вас очень красиво. Я видел фотографию в газете, на ней дом и фонтан. А рядом идет рабочий с желтой папкой. А еще я видел стену, но в новостях ее показывали с нашей стороны. Такая высокая.– Мужчина в мягком свитере читал первую страничку моего письма вслух. Но рядом никого не было, а, наверное, ему очень хотелось бы, чтобы был кто-то рядом. Потом он замолчал, и будто заснул, а может, продолжал читать. За окном, будто на закате, все отливало алым, но теперь здесь так всегда. Теперь не бывает рассвета, и заката. Пылевые тучи заслонили солнце, и очень холодно. Им в утопии одиноко. Они оказались заперты. Конечно, они живы, но как-то без надежды живы. И почему-то скучают. Они очень сильно скучают.

=========================
дата создания 11,08,2006