Кошачьи жизни

1. Портрет
Настолько юна, что красит ногти малиновым лаком. Настолько детска, что краснеет при слове «секс» и гордится, что знает слово, при этом не зная его ощущений. Настолько юна, что школьный портфель еще тяжел от учебников, которые она до сих пор не отучилась «забывать» дома. Настолько юна, что коленки еще сбиты от падений с каблуков. Настолько юна, что еще не разучилась заплетать русые волосы в косы. Настолько юна, что не стучится в дверь комнаты старшей сестры, зная, что она не одна. Настолько глупа, что гордится, что уже не ест «Chupa-Chups’ы», а курит сигареты. Настолько взросла, что пишет письма Достоевскому вечерами. Настолько умна, что пишет портреты красками.




2. Letter
Она в третий раз обводит губы помадой сестры и садится за рояль. Она отрывает крышку и слушает молчание клавиши. Захлопывает его и слышит его истинный звук. Она встает на стул и смотрит на рояль сверху. Ложится на рояль и говорит. Плавно отправляет себя на пол и тянется к листам бумаги у окна. Не находит ручку, но озвучивает мысли вслух. Они перетекают на бумагу. Она встает и опять открывает рояль. Он начинает звучать, как только она кладет на клавиши листок. Текст становится музыкой. Она берет кисточку и проводит по очереди по каждой из клавиш. На стене висит пустая рамка без картины внутри. Постепенно цвета появляются на рояле, переходя в рамку. Она проводит кисточкой по своей щеке, и на лице остается зеленая полоса. Она произносит слова на вдохе. Она говорит. «Наконец Вы здесь. Я ждала. Вы получили мое письмо?» В рамке она нарисовала Достоевского. «Как всегда молчите? Хорошо, значит, я еще не совсем с ума сошла. Мертвые и картины не разговаривают».
Она достает коньячный sneafter и наливает в него вино, целую бутылку. «А я Вам опять пишу». Она выпивает половину бокала вина, остальное выливает на паркет.
Она закрывает глаза и резко запрыгивает на стул.
Её прыжок ломает пополам телефонный звонок. Телефона дома нет. «Что Вам надо?»
- Ты боишься смерти?
- Нет.
- Совсем?
- Совсем.
- Такого не бывает. Есть же что-то.
- Нет. Мне все равно. Я была там, и разницы не чувствую.
- Неинтересно с Вами. Ты так мне симпатична, но ты даже не будешь сопротивляться…
- А, Смерть, это опять ты?
- Узнала?
- Ты очень странная на тактильном уровне. Проходи, выпьешь? Мне вещи собрать?
- Я хотела тебя забрать, но уже не хочу. Вечно так с теми, кто уже раз умер. Я никогда не забираю тех, кто меня не боится.
- Жаль, а я к тебе хочу.
- Тогда начни жить. И испугаешься.
- Это как сестра? Нет, не надо.
- Я тебя не заберу, пока ты этого не хочешь. Ладно, до встречи.
- Вечно ничего не бывает как мы хотим.
Она обводит губы помадой еще раз.
«Ладно, пойду на улицу. Чтобы уйти, нужен страх. А, может, здесь и правда лучше? А если эта смерть будет больнее прежней?»

- А вот я и вернулась.
- Я тебя не боюсь.
- Врешь. Я за тобой.




3. Next death
- Ну почему я не могу умереть нормально? Как все люди…
- Спроси у той, что родила тебя кошкой.
- Меня родили женщиной.
- Ты сама, еще не родившись, хотела стать кошкой.
- Я не хотела.
- Ты не можешь этого знать.
- А что теперь?
- Теперь тебя не видят мертвые.
- Значит, я жива?
- Нет, ты на пути.
- К чему?
- К новой смерти. Для начала – к жизни.
- Что на этот раз?
- Ты умерла от удушья.
Она обернулась. Смерти не чувствовалось.

Она опустила себя на ковер из тусклой, серо-рыжей травы. Быстрым взглядом она вскинула руки и взлетела. «Трава, ты колючая». Она хватает дым из воздуха и идет к источнику сигарет.
Серой деревянного куска поджигает атмосферу. Глотнув воздух влажными зубами, касается волос. Она плетет косу, потом отрезая ее веткой березы. Из волос она вяжет пояс верности смерти. Она закуривает сигарету длиной в бесконечность. Глазами она опускается на землю. Она в секунду отрывает ногу. «Холодно, так в гробу… Это мне смерть говорила». Она вырывает травинки и рисует ими портрет. «Ты меня слышишь? – Нет уже? Мне теперь только сестра осталась. О чем мне говорить? Ты же здесь… Вина бы. До следующей смерти я без вина. Я здесь правильная. Но курю. Где же смерть? Скорей бы отсюда».
Она соединила губы с березой и нарисовала ими сердце. Мизинцем провела по сцене и оторвала себя с кусочками коры.
«Я уже почти ты. Береза, ты теперь со мной? Я почти деревянна. Сердце… Оно не работает. Ты придешь ко мне в следующей смерти? Я тебе напишу оттуда».
Она побежала по осколкам хлорофилла. Остановилась. Холод упал в ее руки. Между пальцами лежали льды. Отрывисто, в несколько этапов. Она обернулась. Берез не было.

- Ты деревья ищешь?
- Ты их забрала?
- Нет, я тебя забираю.
- Но я же не вынесла отсюда ничего. Только колкость и холод.
- Ты нашла друзей. Это этап взросления.
- Меня больше не слышит Писатель.
- Деревья – твои друзья.
- Подожди. Я вернусь, я их поцелую и губы корой сделаю.
- Такое мне твое поведение нравится. Ты сопротивляешься. Таких я забираю.




4. Crazy pain
Она положила кожу ног на деревянные плоскости. Небо кружило мельницу. В глаза падали звезды, в рот сыпалась мука: мука стекала по подбородку.
Она перенесла футляр с помадой на деревянность постройки и накрасила губы кусочками коры. Она прыгнула руками вниз. Под глазами лежало дно. Инстинкт и природа подняли ее на границу стекла и воздуха. Она встала в жидкие молекулы и проглотила легкими воду. Вдохнула надречное пространство. «Без запаха трав. Видимо, и деревьев нет». Она вскочила и тут же кинула телом в землю. «Здесь вы убиты. Моя кожа лежала на ваших смертях».
Она пронесла себя над землей. У мельницы поцеловала раны дерева. Губы нарисовали сердце. Она коснулась талии, но пояса верности не было. Указательный палец провел по шее. Со щек текли слезы. Она накопила пространство ладоней и перелила соленую жидкость на дерево. Губы не поймали кору. «Они раздели вас». Она посыпала помадой с неба мельницу и вернулась к деревьям без корней. Схватив рукой голову, она поймала косу. «Опять она? А чем письмо писать?» Она срезала волосы и отправила остаток слез в них. Волосы стали шелестом березы.
- Ты слышишь мое письмо? – Я тебя слышу.
Шум стал сильнее.
Она побежала наверх. Под ногами заплакало дерево. «Тише, я не могу так!» Уши залили звуки боли друзей. «Я не могу, они везде, я – один сплошной звук». Она шагнула по другу, и скрип щепочной занозой врезался в ногу, став его болью в ней. «Я иду по тебе? Нет!» Она не могла избежать поцелуев ног и остывших друзей.
- А ты? Ты почему не приходишь? Я не справляюсь.
Она запрыгнула в лопасти, но друзья не измололи ее.
- Ты с ума сошла.
- Смерть, забери меня.
- Это испытание.
- Я не выдерживаю.
- Ты сошла с ума. Теперь же уже легче. Оживи их.
- Нет. Тогда ты заберешь меня.
- Ты этого не хочешь?
- Когда я буду с ними...
- Я это разрушу.
Она обняла Смерть, но кончики пальцев не чувствовали. Тактильное потерялось.
Она схватила опять отросшую косу и вырвала лист из прошлой жизни.
«Дерево!» - она вдыхала косу, пока не почувствовала «сережку» с березы.
«Я оживлю». Она прыгнула ребрами на землю и зубами вырыла яму. Слезы перетекли в землю и обняли положенную туда «сережку».
Она встала и почувствовала шум листвы. Она апатично разбирала мельницу и собирала части друзей. Она копала губами в остатках коры-помады. Она хоронила друзей.
Пока ее зубы копали, над опять отросшей косой поднялся ветер. «Ты? Тебя не может быть? Ты рожден моими друзьями!» Она подняла бездонность глаз к прозрачному небу, и увидела зеленые листья. Слезы непроизвольно полили корни друга.
Она начала оббегать весть непроизвольный лес и целовать стволы всем телом. «Мои! Мои!»
- Ну что, уходишь?
- Нет! Пожалуйста!
- Значит, уже пора.
- Я хочу остаться навеки здесь. Они и Писатель. Только это меня понимало.
- Это называется «друзья».
- Можно, я стану одной из них?
Она с неистовой силой стала копать. Рук она не видела, поэтому копала косой. «Неужели я стала стволом без рук?» Она вырыла глубокую яму и прыгнула туда лицом наружу.
- Ты вырыла себе могилу? Спасибо за помощь.
- Нет, я становлюсь одной из них. Я полью себя слезами. И вырасту.
- Ты уже не вырастешь. Тебе уже пора.
- Почему?
- Ты поняла что-нибудь?
- Да. «Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Находя друзей, мы становимся похожими на них. И еще… я научилась жертвовать собой ради них.
- Значит, ты действительно выросла. Ты уже сама выносишь уроки. Пойдем.
- Я выросла. Я научилась воспринимать смерть как этап. Но я хочу остаться.
- Значит, ложись туда, где ты хочешь расти как они.
Смерть обманом закопала ее.




5. Одиночество. Его нет?
- А я думала, ты не обманываешь. Молчишь? Ты не здесь? Тебя не может не быть? Ушла кого-то забрать. Я же чувствую тебя. Ты рядом? Только не сестру!
В ответ она почувствовала привкус страха. Она протянула прядь волос и схватила локоном таблетку.
- Ты решила сама стать мной?
- Нет. Если ты о суициде. Никогда. Я хотела испробовать, когда была незнакома с тобой.
- Почему «нет» тогда?
- Не хочу облегчать тебе задачу. И выполнять за тебя. Тебе лучше знать.
- Кстати, я обманываю. Всегда. Обычно передо мной человеку легче становится. Думает, что спасся. Вот и обман.
- На этот раз я умерла оттого, что не могла дышать? Земля во рту. Противно.
- Ты взрослеешь, учишься. Уже помнишь прошлый процесс.
- Уйди, мне одной бы.
Она закрыла веками белки, но зрачки все равно видели окружение. Окружностью было отсутствие всего. Просто белый куб, внутри которого было тело. «Я живу внутри тумана» - написала она глазом по невидимым молекулам. Ее строки перетекли в ручей. «Я творю мир сама?»
Она нарисовала губами плавные формы. Кувшин. И перелила пальцем воду в него. Мысли выпили жидкость.
 Позвоночник устал держать ее невесомостью. Он вопросительной формой передал сигнал в мозг. Она нарисовала стул и мебель. Музыкальность родила портрет Достоевского.
- Здравствуйте. Вы со мной? Смерть уверена, что я Вас просто представляю. Но Вы же здесь. Я не совсем одна. Где бы мне Вас найти без рамок? Без портрета. Я хочу говорить! Губами и вслух. Вы молчите? Как всегда».
Она выдавила из щеки слезу размером с портрет. «Наверное, Вы давно не пили. Больше сотни лет. Пора бы. Она хоть и соленая, но вода». Она налила из кувшина воду в рамку, но прозрачная влажность перетекла обратно в кувшин. «Не пьете? Я бы там тоже не пила».
- Ты опять играешь в игры? Опять сочиняешь?
- Нет.
- Ну… и каково тебе в пустоте и одиночестве?
- Где? Тут красиво и есть Писатель.
- Твоя фантазия вечно находит что-то.
- Кажется, я понимаю. Это урок. О том, как плохо человеку в одиночестве.
- Да.
- Не получится. Все с рождения этому учат. Что человек должен быть в обществе. Я не выучу. Потому что всегда одна. Еще до того… Еще раньше я такой была. Но я не одна. Я не с людьми. Я с ними. Со мной Писатель и друзья. Вся природа. Ты иди, погуляй. У меня дела. Письмо написать. Писателю. И поговорить.
- Я уже за тобой.
- Так быстро?
- Ты уже три вечности здесь. В твоем созерцании время мерят чем-то другим.
- Ты так много прожила… Извини за «прожила». И так ничему не научилась. Собственномысленно созданный мир ускоряет время. Или замедляет? Не знаю, как правильно здесь. Но я только начала говорить с Писателем. Событий нет, и время идет так, как решаю я.
- Значит, тебе пора выходить из созерцания.
- Нет, я занята.
- Идем. Что скажешь?
- Одиночества нет. Мозг его убивает. В одиночестве ты думаешь, видишь. И одиночество испаряется, потому что с тобой образы. И ты уже часть этого мира. И хочется в нем остаться, потому что оно дает возможность мир сделать идеальным для себя. Поэтому люди и любят страдать.
- Не вижу связи.
- Смотри. Вот страдание. Да? Ну, любовное. Человека не любит кто-то. Он сидит, страдает. Представляет, что они вместе. И все уже хорошо. И это страдание дает ему пищу. И он понимает, что страдать – лучший способ быть любимым. Пусть и в мечтах. В общем, когда тебя не любят, тебя любят. А когда тебя любят, начинаются ссоры. И тебе подсознательно хочется больше этих ссор, чтобы почувствовать нелюбимым. И чтобы представлять, вспоминать то, как хорошо бывает. Когда у человека все хорошо, он не бывает по-настоящему счастлив. А вот в страдании – да. Хоть и сам этого не понимает.
- Ты так говоришь, будто любила.
- Да. Друзей.
- Это разное.
- Не знаю. Не с чем сравнивать. И примеров нет. Сестра любит только тела. Но в теле нет всего, за что можно любить. Но я тоже люблю тела. Такие красивые.
- Ты много говоришь.
- Это все одиночество. Выговориться хочется после молчания.
- Так…все-таки, одиночество есть?
- Нет. Но язык хочет говорить после того, как долго говорили мысли.
- Дай мне руку. Одной там уже страшно.
- Тогда я остаюсь.
Смерть схватила ее за руку холодным ветром с запахом ночной листвы.





6. Der Angst
Она открыла глаз. Второй не мог повторить действие. Над ней в очередной раз был черный творог.
«Земля» - сказала неизвестная клетка тела. Земля все больше и больше застилала тело. «Небо все дальше. Друзей нет. А если она больше не заберет меня? Я не хочу терпеть это постоянно. Это не может остаться вечностью». Она стала рисовать кусочками земли вопросы. Земля слушала ее как продолжение тела. Просто комки приклеились к холодной коже. По носу уже не ползали пауки. «Паучки! Где вы? Неужели тут так глубоко, что и вас нет?» Она попыталась сказать смерти слова. Слова говорились губами. Но открытие рта заполнило внутреннюю пропасть холодом и запахом отсутствия корней деревьев. Она стала задыхаться. Это было небольно – физика тела не чувствовала ничего еще с первой смерти. Было страшно. Она попыталась открыть второй глаз оставшейся со времен жизненной жизни открывашкой для стекла, но руки давно стали ветками. «Может, я стала корнем друга? Может, я его укрепляю?»
Земля стала плотной, и движения кожи прекратились. «Не дышится. Так надо? Может, это была последняя смерть? Нет, она не оставит. Она вечно издевается. На такой глубине даже она меня не слышит». Сухость окутала тело, но спокойнее не стало. «Убить бы себя навсегда».
Что-то ударило по ее голове. Лопата? Кто-то откопал? – Невозможно.
Адреналин. «Или глубина, или страх взорвет меня своим давлением. Нет, не могу!» Она впервые прочертила под землей портрет Писателя. «Помогите!» - под его портретом появилась надпись из глины.
- Что? Страшно? – незнакомый голос испугал сильнее.
- Писатель?
- Хватит говорить мыслями. Говори словами. Землей ты не подавишься. Ты ей полна. Это земля голос изменяет.
- А, ты.
- Тебе так страшно, что я оставлю тебя еще.
- Нет!
Голос воронкой вылился вверх. Страх усилился, но что-то отступило. Настала уверенность, что это все проделки смерти. Что она еще вернется.
Локоны вросли корнями в творожную черноту. Пульс зашкаливал, но спокойствие волнами поступало в кончики пальцев. Тело согревалось.
«Если не думать о страхе. Если просто думать. Как обычно. Тогда здесь хорошо. И мир вокруг. Дома неизвестных бактерий. И я – большой им подарок!. Последняя мысль заставила ее проглотить комок страха. Но спокойствие положило ее на дубовый гроб, который кто-то исправил на постель. «Пусть я – им корм. Но тогда кому-то станет лучше. От этого мне будет лучше».
Она закрыла глаз и заснула. Во сне, которого не было, она сказала морю, что страх преодолеваем. И утонула в вышине неба.
- Вставай!
- Ты? А мне хорошо. И я хочу остаться.
- В очередной раз? А как же друзья?
- Здесь есть эти… я читала в книгах, которые делают из друзей. Читала о… микроэлементах. Они под землей, поэтому друзья частями со мной. Эти элементы потом к ним уходят.
- Тебе пора.
- Осталось «заклинание?»
- Какое еще.
- Урок. Страх преодолеваем.
- Если ты справилась со всеми фобиями, то можем идти.
- С фобиями? Ага. Но я здесь еще. Мне это, подкраситься надо.
- Взрослеешь.




7. Зачем?
Она лежала на рояле в своем доме и ждала сестру. Но сестра не видела ее, и рисовала узоры на полях тетрадей с лекциями.
Она схватила движением ноги прозрачный шелковый платок со стула с вещами разных женщин и привязала себя к стулу у рояля. «Ты меня с Писателем свяжешь?»
Сестра щелкнула пальцами в соседней комнате. Удар хлыстом впечатался в мозг. Это смерть передала вопрос. Сама спросить не могла. Она больше не могла появиться в доме. Здесь было очень много живых. А смерть боялась случайно разыграться, и пересытить себя.
- Ну, ты чего, а? Какой-то вопрос странный. Смерть, я думала, ты знаешь. Или я уже совсем. У меня спрашиваешь. «Зачем все эти смерти мне?» - Наверное, чтобы я научилась. Только зачем мне? – Это уже тебе вопрос. И вообще, зачем живем?
Клавиши рояля распечатали ответ печатной машинкой.
- Я – не жизнь, чтобы говорить о смысле жизни. А смерть смысла лишена. Я бессмысленна и глупа. Как и все. А смерти тебе, чтобы узнать смысл жизни.
- Да не узнаю я его. Я? Его? Ты подумай. Ты только подумай. Я, что, совсем чокнутая? Чтобы ответ найти. Хотя, да. Наверное, совсем.
Она опустила руку на паркет и прошла на руках, разрубая ногами воздух. Ноги были шпагами. Ноги разрубили на жизнь и смерть.
Она легла, чтобы думать. И мысли собрались в систему картин. «Не вижу… Смысл есть. Но где он? Он определенно есть». Она изрисовала пальцами ног весь паркет вариантами ответов. Пола не хватило. «Наверное, Писатель его нашел. Поэтому и не говорит со мной».
- Ну и как? – рояль написал в рамке портрета Достоевского.
- Я не могу его найти. Может, в том, чтобы его искать? Хотя, нет. В том, чтобы жить и его не искать. И просто жить. Я не знаю.
- Я тоже.
- Я влюбилась в жизнь. Это так фатально. Пока думала.
- Хорошо, что не в меня.
- Ни за что.
- Этот этап научил меня ценить время и не тратить его на глупости. И то, что ответ на вопрос искать пока рано. Лучше просто промежуточные цели ставить.
- Я за тобой. Я не для разговоров вообще-то.
- Нет, я тебе не сдамся. Я же сказала, что влюбилась.
- Это лучше, чем апатия. Тогда будет насилие.
- А мне нравится борьба.




8. «Ты сильнее»
- Да я знала, что ты сильнее. Я просто подыграла и притворилась.
-Что ж, теперь ты настолько сильна, что меня обманываешь? Скоро меня серьезно обманешь? – Не успеешь. Немного осталось. Только две.
- Я уже так устала, что вся моя усталость только в плюс. Благодаря усталости я и сильная.
- Я беру своими обязательствами. А ты – силой. И тем, что мыслишь. Но не надо чересчур много думать. А то это пойдет во вред. Не извлечешь урока.
- Я это знаю.
Она спустилась по витой лестнице и поцеловала перилла волосами. «Что на этот раз? Предпоследний раз должен научить чему-то серьезному».
- Пойдем. Осталось еще раз. И ты умрешь, сбудется твоя мечта.
- Еще два.
- Ты извлекла урок. Но понять его невозможно. Но я скажу. Ты признала свою слабость. Признай противнику свою слабость, и он почувствует твою силу. Только твои слабые стороны, понимаешь?
- Неа. У меня каблук сломался.
- Ты со смертью разговариваешь, а не на подиуме красуешься. Так вот, чтобы признать слабость, надо быть сильным. И любой по-настоящему сильный соперник это знает. Поэтому ты стала сильнее. Признай слабость, а за спиной держи свой самый острый нож.
- Нож? Я ими не пользуюсь, я их боялась. Но я преодолела фобии, как ты их называешь. Теперь можно, да?
- Нож в плане силы.
- Хорошо. Я поняла. Но чем этот урок сложнее других?
- Тем, что ты его еще не до конца усвоила. Ты только что пыталась казаться сильной, а показала противнику свою слабую сторону.





9. Last death // First death
- Как ты все это выдерживала?
- Что именно?
- С момента прошлой смерти ты могла умереть от боли. И твоя настоящая, последняя смерь настала бы раньше.
- Я выросла. Я обманула тебя.
- Чувствую взрослые нотки. Ты стала часто говорить «Я». Помни прошлый урок. Ты говоришь «я», пытаясь себя возвеличить. Но твоя мания величия показывает твою уязвимость. И ты в двух предложениях дважды ошиблась. Ты показала мнимую силу, сказав, что обманула меня. Притворилась сильной.
- Этот урок усвоить и жизни мало.
- Несомненно. А смерти и того меньше.
- Почему умирать не всегда больно?
- Это смотря как умирать. Я была снисходительна. И ты не видела свои разбившиеся тела. И ты не можешь чувствовать боль. Только страхи. Но их ты преодолела. Так как ты жива? Я думала, что сама умрешь, и мне не придется тебе ничего объяснять.
- Я полюбила.
- Жизнь?
- Я полюбила.
- Жизнь?
- Нет. Живое.
- Дерево? Друг?
- Нет. Человек. Плотской любовью. Да, черт с тобой! Ты не понимаешь.
 Она вылила себе в артерию бутылку красного вина через губы.
- Может, немного порозовею. Красное потечет, и в венах задвижется. И стану как живая.
- Ты в артерию вылила.
Она молча взяла вторую бутылку. И вылила в вену через кисть. Уже без ошибок.
- Знаешь, ты мне стала почти подругой. Но я тебя ненавижу. И боюсь до сих пор. Так вот, плотская любовь даже сложнее, чем разговоры с друзьями. Друзья понимают. Такие, как у меня. А люди – нет. Людей и я не понимаю. Но люблю. За красоту. И за то, что не понимают меня. На то и люди разные. Мой единственный порок – то, что я живу как кошка. Эти девять жизней. Хотя, знаешь, нет. Порок в том, что я красивых люблю. Ты меня не научила только одному. Соединять любовь к красоте плавных изгибов тела и к красоте внутри. Душевной, как ее называют авторы. Но я, наверное, сама научилась. Я не понимаю все эти точки зрения других людей, но я научилась эти точки уважать. Уважать, понимаешь? И я уважаю, и поэтому люблю. И люблю, поэтому уважаю.
- Поэтому ты жива. Ты сама все поняла. Теперь тебе предстоит самая мучительная смерть.
- Я готова.
- Как? Ты же любишь.
- Ты меня научила, сама того не зная, смирению. Я давно смирилась. И часто прикидывалась, что боюсь умирать.
Смерть вытащила с полки в воздухе нож.
- Поэтому ты и боялась ножей.
- Я преодолела фобии.
Смерть размахнулась, но остановилась на большом расстоянии от локонов.
- Я этого не сделаю. Это было сутью.
- Ты меня плохо знаешь.
Она выхватила нож из рук смерти и занесла над собой.
- Стой, ты еще можешь жить!
- Ты действительно меня плохо знаешь. Я никогда бы этого не сделала. Я просто хочу научиться владеть холодным оружием.
- Учись, оно тебе пригодится. Только словесное тебе нужнее. Прошло не одно десятилетие с того момента, как ты умерла впервые. Сейчас ты жива и можешь посмотреть в зеркало. У тебя седые волосы. Но этого не видно. У тебя есть выбор.
- Ты слишком многому меня научила, и я знаю, что ты скажешь. Я предпочитаю вернуться в те восемь лет. И забыть все. Забыть. Забыть все, чему ты научила. И просто жить. Курить сигареты, писать Достоевскому и играть на рояле. Только к сестре без стука я не зайду.
- Зайдешь. Потому что и это забудешь.
- Научусь этому в свое время.
- Как ты угадала?
- Ты простая как детская сказка.
- Сказки не просты.
- Ты хотела предложить вечную жизнь со знанием всего? Да зачем жить, если все знаешь? И рядом – никого. Даже из незнакомых, из живых в радиусе жизни никого. И я уже седая, я прожила все за несколько секунд. И не знаю, что с сестрой. В общем, мне некогда. Мне надо заучить наизусть несколько стихотворений, чтобы рассказать их Писателю. До встречи.
- Мы еще встретимся.
- Знаю. И предпочитаю этого бояться.
- Ты сказала, что слабее. Показала силу.
- Этого больше не будет. Этого больше не знаю. Узнаю. На своих ошибках.
Она обернулась, за спиной стоял рояль. А ветер, рождаемый неизвестно кем, открыл окно. «Выйти туда? Неизвестность. Это интересно». Она шагнула через раму и села на траву. «Колючая ты».Она обернулась во второй раз. Будто недавно за спиной кто-то стоял. Но там был только огромный замок с роялем и сестрой за границей камней. Она опустила руки на траву, а в волосах запутался желтый лист березы.
Она написала письмо Писателю перьевой ручкой. Она не знала, что в нем много ошибок. Ветер усилился, и лист сдуло. «Спасибо, что доставляешь Писателю письма». Русые локоны резко ударили по щеке. Она засмеялась от детского счастья, разделила волосы на две пряди, потом каждую на три, и начала плести косы.