Пуповина

- Дорогой, выключи свет…
Чччерт! Обожаю, когда она называет меня в мужском роде. Я знаю ее неделю, но знаю о ней все. Знаю даже все эрогенные зоны. И те, о которых она раньше не знала. Обычно такое редко бывает, но ей нравится, когда целуют внутреннюю сторону запястья на правой руке. Наклоняюсь и касаюсь губами ее пульса. Она, уже успевшая опять заснуть, почти незаметно касается кончиком носа моего живота:
- Странно… Что это с нами?
- Не знаю. Но всю неделю я не могу уйти.
- Ты только мне не плати, а то все волшебство закончится.
- Мы так и спали, в позе эмбрионов? Животом к животу? Наверное, я знаю, что с нами. Мы превратились в сиамских близнецов, и у нас одна пуповина на двоих.
- Чтобы ты ушла… Нам надо просто разрубить ее?
- Зачем же? Для начала – просто разделиться. Нас может родить квартира. Она родит нас тому, что за ее пределами. Миру.
Я увидела ее неделю назад и сразу поняла, что это – мое продолжение. И помогла ей понять аналогичное. Мы живем вместе эту неделю. Но это не наша воля. Мы не можем расстаться. Я не могу уйти. Мы противоположны, но мы одно. Я без слов узнала, что она – проститутка. Была ей. До встречи со мной. Теперь же верна мне. И она мне близнец и неродившая мать в той же мере, что и девственная дочь, и свободная любовница.
Мне надо идти, но я не могу различить границ между ее и моим телом. Я делаю бесконечные попытки встать, но поднимаюсь с ее частью. Здесь нет ничего от реальности. Мне действительно пора. Вспоминая «Записки из подполья» Достоевского, беру единственное, что осталось из мира – кошелек. И плачу ей.
Сразу теряю связь, уже не чувствуя ее уши вместо моих. Я выбегаю. Но по дороге чувствую боль давно отмершей пуповины. Я забыла часть себя у нее.
Но я заплатила. И я не могу вернуться. Но во мне ее мысли. И она уже никогда не вернется к работе.