Хождение во солдаты

Давно это было, давно. И государство называлось совсем по-другому, и жили мы под тенью шестой статьи конституции ещё того государства, и годы были не те, мои годы, да и сам я наверное был совсем другим. Конечно, уже тогда мало кто верил, что почетная обязанность защищать Родину на самом деле является таковой, почетной. Но упоминание об этом висело на стенах каждого военкомата на самом видном месте. С призывной молодежью толстые майоры проводили политбеседы на предмет этой самой почетной, сыпали примерами из героического прошлого не менее героической Советской Армии, фактически пересказывая историю СССР нового времени. Особенно было смешно и видеть, и слышать потеющего от волнения майора, когда на такие лекции приводили в полном составе призывную молодежь из числа студентов исторического факультета в ту пору еще Читинского пединститута. От одного вида этих студентов майор и потел, и бледнел, и краснел, и пот вытирал со лба. «Историки» к великому неудовольствию майора его лекций не конспектировали, дружно ржали, когда он начинал говорить о великой роли партии в деле строительства рабоче-крестьянской и оттого не менее доблестной армии и при этом всем своим видом показывали ему Майору, что его не просто не слушают, а он сам тут на *** никому не нужен.
Изредка, но все же студенты задавали на редкость каверзные вопросы. Вопросы эти, заданные с легкой усмешкой майора ставили не просто в тупик, они вводили его в ступор. Майор этих вопросов боялся панически.
- Товарищ майор, расскажите, пожалуйста, о великом советском полководце Александре Филлиповиче Македонском и его роли в победе Красной Армии над гитлеровской Германией?
Майор втайне своей души обрадовался – советские полководцы это был его конек. А тут такой обстоятельный и главное по теме вопрос. Сейчас он покажет этим студентишкам высшее знание предмета. «Правильный вопрос», не то, что в прошлый раз. Спросили «товарищ майор, а если пушку на бок положить, она за угол стрельнет?» Ржали потом как кони, а он, майор, стоял за кафедрой и не знал что сказать.
- Это очень хорошо, товарищи, что Вы задали этот вопрос. – Майор волновался, но вида старался не показывать. - Я как раз хотел рассказать Вам о видных советских полководцах. – Студенты притихли.
- Одним из них, как правильно сейчас сказали, был и Александр Филллипович Македонский. Он много сделал для победы. Под его руководством наши войска выиграли несколько сражений на фронтах второй мировой и этим самым переломили весь ее ход. – Майор торопливо листал свою пухлую тетрадь с конспектами собственных лекций. – Блюхер. Ватутин. Ворошилов. Буденный. Жуков. Рокоссовский. Ма.. Вот. Эх, Малиновский. – майор шевелил губами, лихорадочно листал тетрадку, но нужной фамилии не находил. По рядам студентов пошел легкий смешок. – Ах, вот. В самом конце тут у меня. Македонский Александр… Что? – Майор стал ярко-пунцовым. Испепеляющим взглядом он смотрел на студентов, которые хохотали, не таясь. – Царь Македонии, сын царя Филлипа, родился в таком-то году до нашей эры, - прошептал майор беззвучно.
 Сколько раз он докладывал военкому о недопустимом поведении студентов исторического факультета, но военком лишь морщился и приказывал ждать до начала июля – в первых числах этого летнего месяца студенты призывного возраста годные к строевой должны были явиться с вещами к военкоматам и далее убыть в разные стороны необъятной страны для прохождения срочной военной службы. Этого времени и майор, и военком ждали с нетерпением и с наслаждением. Вот там то, в армии отольются студентам их слезы и их потрепанные нервы.
Студенческий призыв проходил во время призыва весеннего, но был сдвинут на два месяца позже. Если все остальные призывники «весенники», после весеннего приказа министра обороны, а это было обычно в конце марта, начинали паковать вещички и справлять «проводины», то призывник-студент неспешно сдавал сессию, также неспешно подписывал обходной лист и только после этого, в начале июля в окружении родственников и друзей шагал в сторону военкомата. До дембеля оставалось времени всего ничего – двадцать один месяц.
Нельзя сказать, что студент шел служить неохотно. Скорее относились к этому как к данности, как к какой-то неизбежности. «Дембель, как и коммунизм, неизбежен!»Перерыв в два года, он же – академический отпуск никого особо не расстраивал. Для кого то был панацеей. Какой-нибудь студент валил и валил, раз за разом пересдачи какого-либо предмета. Спасала повестка. «Трояк» повестка гарантировала железно, а если «зачетка» только с «хорошо» и «отлично», то можно было и «5» заработать на «халяву», даже не открывая перед преподом рта. Кому-то 2 года армии были необходимы для дальнейшей карьеры в особо важных органах. Людей с белыми военными билетами туда не брали. Третьи уходили в надежде скрыться от нетерпеливых невест. Серега, мой знакомец, с иняза, два года жил почти семейной жизнью со своей сокурсницей. И вдруг, на исходе второго курса у подруги происходит конкретный сдвиг:
- Не дам, пока заявление в загс не подадим. – Серега и так и эдак, та ни в какую. Попробовала раз даже на испуг взять – притворилась беременной. Но с Серегой этот номер не прошел. Раскусил ее живо и после этого пошагал к своему папику, чтобы тот снял с него бронь в военкомате. Расчет был верный – два года невеститься подруге надоест и ко времени Серегиного дембеля обязательно кого-нибудь охомутает.
- Служить, батя, пойду. Отдам свой долг Родине по полной. – Батя для виду поломался, но военкому позвонил. А батя был настолько большой начальник, настолько его фамилия была известна в городе, что в военкомате на семь раз проверяли, если вдруг среди призывников попадался Серегин однофамилец. Не дай бог, повестку не тому послать.

Начало июля какого то там года. Военкомат на Островского. Народу тьма. Призывники, их родители, невесты призывников, которые максимум через год перестанут быть таковыми, друзья и просто провожающие. Вокзальная суета. Чуть поодаль стоит машина с мигалками. На данном этапе милиция армию стережет. Это чуть позже все перевернется с ног на голову и сегодняшние студенты-призывники скинут старенькое тряпье, «что не жалко» и обуются в кирзу, оденут на себя хэбэхи, получать в руки оружие и будут сами стеречь и милицию, и родителей, и пока еще невест от всяческих там напастей. А пока, охрана армии в лице двух милиционеров зевала у своих патрульных «Жигулей» и терпеливо ждала когда к военкомату подъедут автобусы ЛиАЗы и «Икарусы» снятые заботливой рукой городских властей с городских же маршрутов. Только бы служили, только бы защищали…
Вот и автобусы. Три штуки. Все пространство перед военкоматов моментально оказалось заволочено едкими выхлопами соляры. Кто-то из военкоматовских пытается командовать:
- Паа мааашинааам!
Его никто не слушает. Прощание продолжается. Через час беспокойное племы призывников-студентов удалось таки рассадить по местам согласно «полученных у министра обороны» повесток. Заработали мигалки. Колонна двинулась в направлении Антипихи.
Армия началась. Войска начнутся позже. Между армией и войсками большая разница. Даже не разница – великая пропасть. Можно прослужить в армии ровно 25 лет, но так и не получить представления о войсках, войсках настоящих. Иной офицер, бравый вояка, с погон лейтенантских начавший проходить великую науку побеждать в штабных коридорах, попадет в настоящие, реальные войска, где учат науку эту не по учебникам и уставам, а реально, с оружием в руках и ужаснется:
- Куда я попал? Это что армия? Мне страшно. Здесь нет ничего мне привычного. Офицеры не такие, в них нет лоска и они почему-то матерятся совершенно по-другому, зло матерятся. Здесь страшные звери, их солдатами зовут. Они меня не понимают.
Но для штабиста такое приключение скоро заканчивается и он продолжает покрываться пылью и обрастать жирком в теплом штабе, где реальная работа начинается только с приездом «лесника», генерала из штаба дивизии или, что гораздо хуже, из штаба армии или, о ужас, штаба округа. Но главное, это зверье, солдаты, не донимают, а вокруг пахнет не грязными портянками, потом, солярой, жженым порохом и дешевым гуталином, пахнет бумагой, сургучом и одеколоном «Коммандор». Все опять хорошо. Время отсчитывает дни до пенсии и до следующей звезды на погонах. А командировка в войска вспоминается как кошмарный сон и гадкое недоразумение.
Кому из сидящих в автобусах достанется армейский или войсковой билет, никто из них не знает. У них все впереди, но где-то в недрах военной машины уже лежат пронумерованные номером команды личные дела призывников. Кому в войска, кому в армейку. Судьбы солдат неисповедимы. Всегда, во все времена были неисповедимы. «Или грудь в крестах, или голова в кустах».

Жарко. Июль месяц. На территории областного сборного призывного пункта после душных автобусов хорошо. Гуляет легкий ветерок. В тени сосен царит еще приятная прохлада. Можно укрыться в тени и полежать. Подавляющее большинство призывников падает на землю. Сил шевелиться нет ни у кого, проводины отняли массу сил. Кто-то спит. Другие ведут неспешную беседу. Третьи втихаря, уединившись в тени у забора, поправляют пошатнувшееся после проводин здоровье. По ходу дела, между первой и второй, соображают в какую сторону сподручнее будет идти еще за одной. Скоро 14-00 и ближайшая к призывному винополка должна открыть свои двери. Если не будет «Пшеничной» вполне сойдет и «Андроповка». А если уж и ее не осталось на прилавках, «Агдам» в противотанковых всегда теснится в пыльных деревянных ящиках. Его даже закусывать не надо, хотя каждый призывник упакован снедью по полной: хлеб, колбаса, курица, у кого целая, у кого расчлененная на крылышки и ножки, огурцы, помидоры, пирожки, яйца. Гулять можно неделю, не сходя с этого места.
Местное начальство тоже понимает, что орава призывников-студентов, измученная вчерашними проводинами и сегодняшним бездельем, масса крайне взрывоопасная. А здесь за забором на территории сборного пункта милиции не предусмотрено. Опорного пункта нет. Есть несколько офицеров, те что «армейские» да взвод солдатской обслуги, которые свято верят что хозработы на дворе призывного пункта и есть реальная армия. Толпу надо срочно чем-то занять. Среди лежащих на траве засновали солдаты. В расстегнутых «хэбэхах», с ремнем на яйцах, покручивая на пальцах цепочки с ключами, пошагали солдаты искать первых несчастных для работ в столовой. Время к обеду, а накрывать столы для студентов-призывников некому. Самому то таскать миски в падлу. Ищут.
- Ээ, салага, подъем! В столовую выполнять свой долг Родине! Бегом, я сказал.
Лицо веселое, сейчас вот-вот загогочет, после того как толпа салаг испуганно вскочит и побежит исполнять приказ рядового СА осенью прошлого года бывшего точно таким.
Салаги не шевелятся. Даже не шепчутся между собой. Никакого чинопочитания, ни тени испуга и смущения в глазах.
- Ээ, салаги. Не понял.
- Пошел на ***!
Воина как будто током ударило и парализовало. Минуту он стоял, широко открыв рот, смотрел на толпу призывников. Видимо, соображал у скольких из лежащих достанет терпения встать, если дело перейдет в рукопашную. Не придумав ничего лучшего он ткнул носком сапога ближайшего к себе.
- Вставай, к командиру пойде.., - договорить он не успел. Лежащий уже был ногах. Мало того, в это короткое мгновение он успел въехать по уху надоедливому служителю областного сборного призывного пункта. Воин согнувшись, держался за ухо и жалостливо смотрел на призывника.
«Вот попал бедолага", - подумал я. Во призывнике я узнал Ваньку, фамилию уже не помню. В школе вместе с ним ходили на занятия УПК. Ванька уже тогда видел себя офицером десантником. Он мучал себя каждодневными кроссами, обливался ледяной водой, часами вертелся на турнике и занимался каратэ по самоучителю. В институт пошел, чтобы переждать год перед новой попыткой в Рязанское высшее воздушно-десантное, сразу после школы поступить не удалось. Но потом в военкомате ему присоветовали, что мол не умничай, конкурс там все равно превеликий, иди служи, а уже оттуда, прямо со срочной и поступишь без всяких проблем. Ванька согласился. И тут сразу такая припарка.
- Иди отсюда. Сказали же. Как не понимает человек, - Ванька досадливо развел руками и снова улегся на траву. Служивый поплелся в сторону трехэтажного корпуса сборного пункта. Там тебе и казарма, и штаб. Здание столовой стояло чуть поодаль.
- Вот гад, разбудил. Жрать сразу захотелось. Может пошамаем?
- Так сейчас в столовую поведут, - вставил кто-то.
- Оно те надо? За два года еще наешься, - произнес Ванька и полез в свой рюкзак. Остальные последовали его примеру.
В столовую действительно повели, но уже на подходе к зданию столовой чувствовался неприятный запах, а когда увидели какого цвета картошка в мисках, якобы тушеная с мясом, абсолютно все развернулись и пошли потрошить свои сумки и сидоры.
Минут через десять прибежал старлей. Начал жутко матерится. Ему ответил кто-то их филологов такой тирадой, что весь трехэтажный мат лейтенанта показался жалким детским лепетом. Продолжал лейтенант уже спокойнее:
- Почему никто не был на приеме на… пищи?
- Иди и сам жри свою пищу.
Лейтенант посерел лицом.
- Как вы со старшим по званию разговариваете? Встать, товарищ солдат.
В ответ дружный гогот.
- Встать, я сказал, - лейтенант начал переходить на визг.
- Слышь, лейтенант, тут одного уже послали. Шагал бы в ту же сторону, - в разговор вступил Серега. – Видишь же люди отдыхают, - и показал пальцем на спящего Ваньку. – Он если проснется, тебе же тихо станет.
- Что? – лейтенант перешел на фальцет. – Фамилия?
Серега назвал и улыбаясь посмотрел на лейтенанта. Летеха скачками помчался в направлении штаба.
- Стучать побежал. Скоро видимо капитан или майор сюда пожалует.
Минут через пять на крыльцо штаба вышел майор, сзади семенил лейтенант. Майор что-то выговаривал подчиненному, жестикулировал руками, то и дело, указывая в нашу сторону. Лейтенант с каждой майорской фразой вбирал голову в плечи все глубже и глубже. Майор ушел, а летеха так и остался стоять на крыльце.
Лейтенант нервно походил по дорожке туда-сюда. Бросил взгляд в сторону призывников и позвал дневального Выбежал рядовой с ушибленным ухом. Лейтенант в той же форме, с помощью тех же жестов начал что-то объяснять дневальному. Тот согласно кивал головой, но после того как рука лейтенанта указала в сторону призывников, начал мотать головой из стороны в сторону. Лейтенант в сердцах сплюнул и шагнул в казарму.
Среди студентов призывников затесалось и несколько студентов факультета физвоспитания, в основном боксеры и борцы. Должны были их увезти в спортроту сразу из военкомата, но что-то там не сработало в военной машине и пришлось ехать будущим чемпионам ЗабВО на сборный пункт. Маялись они долго, машина за ними так и не шла. Спортфаковцы были уверены, что заберут их сразу и из съестного ничего с собой не брали. Повалявшись на травке два часа и справедливо решив, что такие спартанские условия не для них, они отправились в казарму областного сборного призывного пункта. В казарме как раз было пусто, даже ушибленный дневальный и тот куда-то убежал. В углу стояло несколько кроватей, на них то и улеглись спортфаковцы спать. Вот только поспать получилось им совсем недолго – почивать после обеда решили и несколько местных «дедушек Советской Армии». Каково же было их удивление, когда они увидели на милых их сердцу кроватях разлегшийся даже не молодняк, а вообще не пойми кого.
- Йе, духи аще прихуели, - после этого последовал пинок в ближайшего спящего.
Что произошло дальше представить себе не сложно. Спортфаковцы привыкли к более джентльменскому к себе обращению и любые наезды в свою сторону старались пресекать весьма жестко. Особенно когда силы и навыки полученные на занятиях по боксу и вольной борьбе это позволяют. Короче говоря, дедушек отделали так, что на их крик сбежалась вся обслуга призывного пункта из числа солдат и почти все призывники-студенты. Весьма значительный численный перевес был на стороне последних. Офицеры так и не появились, они в это время обедали. Всех служивых зажали в угол казармы. Толпа призывников тяжело дышала.
- Вы чё, пацаны, - выдохнул кто-то из служивых.

После произошедшего самым чудесным образом территория областного сборного призывного пункта оказалась наводнена офицерами. Нашлись даже старшие команд. Призывников построили, устроили перекличку и три команды убыли в сторону вокзала. Остальные «купцы» шапочно, путем той же переклички и сверкой с фотографиями в личных делах, познакомились со своими командами и выдали на руки новые повестки – явиться сюда же двумя днями позже в десять часов утра.
Первое хождение во солдаты завершилось.