Лето 91-го или воспоминания о Друге 2, продолжение

Так прошла неделя.
Мой сон нарушил чей-то беспардонный, в язвительных тонах, разговор. Я проснулась, но, не открывая глаз, продолжала слушать. Голос был упругим, звонким и приятным. Судя по всему, обладатель этого голоса, попросту говоря, морочил голову одной из девушек. На вопрос, заданный ей, я открыла глаза и повернула голову в сторону голоса. Наши взгляды пересеклись. В упор пронизывал меня взгляд светло-голубых, холодных с наглым блеском глаз.
- Правда? - задал вопрос молодой человек, с загорелым лицом и пепельно-платиновыми волосами.
- Неправда, - еще сонно, но уверенно и спокойно ответила я.
- Это почему? – высокомерно повисло над рядами раскладушек.
- Потому что, не нужно девушкам забивать голову всякими глупостями, - все еще вяло и сонно ответила и зевнула.
Голубые холодные глаза тигра меня изучали несколько минут, видимо, парень взвешивал и искал колкий ответ. Но в этот момент внизу мы услышали голос Марата. Пора собираться на поле, уже вечер…
- Мы потом договорим, - уходя, через плечо кинул мне наглец.
- Нет проблем, - передразнивая его голос, кинула я желчью вслед.

Я не помню уже точно своих мыслей. Я до сих пор помню этот красивый, объемный голос. Сам человек поразили меня своей силой, сквозившей стальной волей и взглядом своих холодных, пронзительных светло-голубых глаз.
После поля, как всегда я сидела на топчане и ждала Маляра. Делать было нечего, хотелось просто с кем-нибудь потрепаться.
Мои думы срезал уже знакомый, с ироничной ноткой голос: Может, хватит с Маляром обниматься? Давай лучше посидим и на звезды посмотрим.
Позади меня стоял тот самый молодой человек. Хорошо сложенный, короткая стрижка, красивые плечи и крепкий торс. В упор смотрят, просвечивая глаза; широкий лоб, красиво-очерченный рот, твердой линии, с небольшой горбинкой нос, такие же платиновые, выгоревшие на солнце, брови и две-три оспинки слева, на щеке.
Несмотря, на наглость, с которой держался парень, что-то скрытое привлекало и притягивало к нему. Я почему-то почувствовала безграничное доверие и ощутила уверенность рядом с ним. Мы сидели на топчане и болтали о каких-то пустяках. Вспоминали какие-то эпизоды с прошедшей недели, иногда кому-то кидали легкие шутки…. Разговор сам собой перетекал из одной темы в другую. Народ начал расходиться по баракам, мелькавший «дядя» Марат взывал ко всем с просьбой угомониться и лечь спать. Но почему-то было лениво уходить от моего насмешливого нового знакомого.

Так я познакомилась с Игорем Л.
Прошло еще несколько дней. Нас было уже невозможно видеть отдельно. Все вечера мы проводили вместе. Обычно мы сидели в центре веселой компаниии, он травил интересные истории, которые валили ребят от смеха, с ног. Было интересно и очень спокойно, когда я вот так, тихо замерев внутри, сидела рядом с ним. Странное чувство. Мне ничего от него не нужно, но слушать его, быть с ним – это так здорово.
Нам надоел график, которому подчинялось все вокруг в бараках. Однажды, мы договорились встретиться возле кухни, одного из самых темных уголков нашего прямоугольного временного прибежища, после одиннадцати. Когда все угомонились, свет был погашен, я выскользнула и, словно тень, вдоль стенки украдкой, прошла в сторону сложенных в углу дров. Из-за двери кухни неслышно выступила фигура. И знакомый шепот: идем сюда, здесь темно и никого не бывает.
Это был первый этаж, наверху располагался мужской барак. Темнота – выколи глаз. Пахнет пылью, дымом, мытыми казанами. Окна неряшливо заколочены деревянными досками, из щелей просвечивала таинственно Луна. В углу, недалеко от грубо сколоченных скамеек, находилась печка. Почти на цыпочках мы прошли ближе к печке и сели на одну из скамеек. Мы долго разговаривали ни о чем. Было бы глупо предполагать, что дети в восемнадцать с небольшим лет занимаются научными вопросами, сидя в заброшенном бараке. Когда на небе светит нежно Луна, рассеивает жемчугом свои голубые лучи на горы и деревья. Когда приглушенно из-за грубых ставень пиликают скрипками сверчки, разносятся ароматы полевых трав и стоит глубокий, сочный август.

...
По прошествии нескольких лет нашей дружбы..., я как-то спросила: слушай, ты интересный человек, у тебя столько женщин! Но почему, почему ты возвращаешься все время ко мне? Что ты нашел во мне... Ведь секс - это не то, что тебя притягивает... И я была поражена ответом:
- Помнишь, мы сидели с тобой ночью в бараке... Я хотел тебя поцеловать и меня задели твои слова:
- Как мне надоели эти зеленые мальчишки! Опять эти слюнявые объятья...

Я задумался. И понял, что нас не это связывает... Он посмотрел на меня с усмешкой и твердо сказал: Неужели ты думаешь, если бы я захотел с тобой переспать, я бы не сделал это уже?
Зная огненный, чисто мужской характер Игоря, я понимала, что вопрос нелеп и смешон... Женщины падали ему в объятья... Было достаточно одного его взгляда, жеста, когда он закуривал сигарету, и ты покорена... В нем была такая неистовая мощь, сила... Это был человек от Дьявола, - я вам говорю! Ты помнишь?

На дворе пышно, жарко и оранжево шелестел тополиными листьями, август. В пятницу вечером мы договорились уехать "под расписку" в город, на выходные.
Рано утром, мы собрали свои пожитки, грязные вещи и, позавтракав, пошли к Марату. Я не знаю, откуда у тебя был дар, но... ты мог уговорить любого на что угодно. На что угодно.
Еще раз, уверив Марата и председателя в том, что мы в полной безопасности и вернемся в понедельник утром, подписали бумагу и уверенно вышли за ворота барака.
Это так много значило! Выйти за ворота барака, в котором пробыли две недели. Прямоугольник, которого, замыкал в себе все нужды и интересы этих дней.
Вышли на свободу. В груди весело клокотало, легкие вбирали в себя все ароматы и кислород, в душе расцветало пышным цветом чувство собственной важности и самостоятельности.
Мы сели в белый автобус с голубыми полосами, помните, такие старенькие автобусы, кругленькие, курсирующие из пригородов в Ташкент и обратно...
Автобус ехал до станции метро "Максим Горький".
Сейчас пишу эти строки, а у самой в горле стоит комок, по многим причинам... Вспоминаю тот день. Солнце припекало, правда, в тени было уже приятно и что-то неуловимое уже возвещало о скором приходе осени. Этот день я помню отчетливо, так, будто бы это было прошлым летом...

19 августа 1991 года. Знаменательная дата. Знатное число во всех отношениях.
Но мы, говорливые, звонко-смеющиеся и беззаботно выпрыгивающие из автобуса, мы еще не знали, что происходит в Москве... Да, и вообще, что будет с нами там.., за горизонтом.
Стоя на пяточке, перед перекрестком, мы распрощались еще с несколькими товарищами и смотрели друг на друга:
- Как поедем? - спросил Игорь.
- А я не поеду, я пешком пойду, - ляпнула я.
Его холодный взгляд стальных глаз прошелся по моей хрупкой фигуре: от ног к голове и обратно.
- Ты? Не выдержишь, - как отрезал, произнес он и повернулся в сторону метро.
По правде говоря, бросив так опрометчиво фразу, все еще таилась надежда, что он обернет все в шутку. Но что-то задело в его голосе. А так как я всегда любила много ходить пешком, выпалила:
- Поспорим?
Он развернулся и долго смотрел на меня своим оценивающим и резким взглядом. На нем были какие-то серые штаны из шелковистой ткани и полосатая майка, их еще "крокодильчиками" называли.
- До Чиланзара?
- Почему бы нет? – внутри загорелся хищный огонь смеси азарта и гордости.
- Ну, пошли, - сказал он, будто бы мы с ним в булочную за хлебом должны пройти.
И мы пошли. От Максима Горького до Хамида Алимджана, потом свернули к гостинице "Узбекистан", потом вынырнули около Педагогической...

Интересно складывается жизнь... Мы шли по улицам, время от времени, рассказывая друг другу, какие события и люди связывают нас с тем или иным районом нашего любимого города. На Хамида Алимджана, там, где стоят три шестнадцатиэтажных здания, он усадил меня на одну из скамеек и сказал: а здесь иногда мы собираемся с ребятами... Он сидел и курил, а я разглядывала надписи на скамейке темно-шоколадного цвета: Люся+Вася+ еще кто-то там, ну сами понимаете, что там дальше.
На плитках под ногами сиротливо лежали растертые окурки...

(возможно, продолжение следует)