Про друзей, про страх и про квас..

Когда друзья вернулись после первой чеченской, то привезли с собой много кассет - своих и трофейных. Полупрофессиональную камеру брал с собой кто-то из молодых, - "старикам"-то, побывавшим в пеклах и до этих событий , неинтересно было "печатлеть", да и не до того - попали в Грозный, который "к дню рождения Паши" пытались взять кровью необученных первогодков и лишь на десятую, если не сотую часть - силами профессионалов боя в городских условиях.

Для меня, сугубо гражданского человека, самыми страшными были не трофейные кассеты с отрезанием голов несчастным мальчикам и оргиями пьяных от льющейся крови нелюдей, не кадры реальных боёв, не остервенение стреляющих друг в друга с обоих сторон..Там было всё понятно, там - ужас, ранее невиданный.

Самых страшных кассеты было три..


Первая - трофейная: летний, яркий, очень красивый, солнечный, веселый и залихватский Грозный - он еще цел, приветлив, вокруг люди, машины, дети..Много русских.
Кажется, судя по дате в углу изображения - 87-й год , июль.
На этой же кассете допись - уже бои. Города просто нет. Те же улицы, те же дороги - но это уже какой-то Берлин 45-го.

Вторая кассета - моих ребят.
 Камера, расположенная чуть на возвышенности, тихо передвигается слева направо, показывая панораму весеннего лесочка поверх невысоких деревьев, буйная зелень, почти отсутствует ветер, слышно, как чирикают птицы, стрекочет какая-то кузнечная живность, звенит пчела..

Камера ползет правее и правее..За лесочком - небольшие поля с перелесками..Где-то совсем далеко , на пределе увеличения камеры, махонькие мазанки, щиплет траву небольшая отара, не видно пастуха..

Камера возвращается в крайнее левое положение, слева в кадр попадают человек шесть в масхалатах под цвет зелени, попарно передвигаясь в правую окраину леса, не производя никаких звуков, выбрасывая пальцами условные знаки, давая разрешение на движения друг друга жестами ладони.

Вдруг один замирает, привлекая внимание кого-то специального из своих. Тот приближается к выбранному месту, что-то осматривает (видимо - сапер\подрывник), показывает на пальцах условный сигнал, все рассредотачиваются по периметру, за открытым пространством всё это время присматривает один человек, разглядывающий в оптику происходящее вдали и явно прикидывающий расстояние и какие-то погодные параметры ..Снайпер.

Сапер снимает что-то чужое на еле видной тропинке, замазывает мазью дерево, поврежденное чужой проволокой, переставляет найденное чуть в сторону, добавляет что-то своё на местечко чуть правее..Выбрасывает вверх очередной условный сигнал. Все, кроме Снайпера и его напарника быстро и попарно возвращаются в исходную точку, за пределы камеры, последними уходят оба оставшихся и снимающий.
Видно, как усиливается ветерок, как, всё-таки, появляется неувиденный ранее пастух вдалеке, опять жужжит пчела..

Вот ЭТО было страшно. Красота не стыковалась с войной.

Была и еще одна страшная кассета.

 Осень 99-го. Раб, вытащенный Снайпером из ямы. Сохранивший рассудок и иронию, но не зубы, жилистый неунывающий мужчина неясного возраста, шамкая:
- Позвольте, это какой Горбачев - это который на Ставрополье правил? И что - так и называется - президент ??!! Ааа, так даже и не он уже..А кто? Ельцин? Припоминаю такого - я его заму дисертацию правил, кажется..

В самом начале восьмидесятых он тут оказался. Бесчисленное количество побегов, подрезанные за это сухожилия на ногах. Уползал, возвращали. Уползал опять, спасали "добрые люди", кормили-приютили. Потом продали обратно. После побегов даже не били - с изумлением делали ставки - когда уползет в следующий раз.
Дети, говорит, у них хорошие - добрые, врать не умеют еще. Мармеладками угощали...

Очень ему хотелось кваса, ребята обещали на базе напоить от пуза.

В вертолете шепеляво балагурил, хохотал над новыми для него анекдотами, беспокоился, что дочь уже, наверное, пора замуж выдавать, а он "подвести к алтарю" не сможет - ноги-то лечить надо.
Умер, когда вертушка села в Ханкале.
Сердце.
Не успели узнать даже, как зовут.

Снайпер и Сапер вышли невредимыми из всех передряг, как и всё их подразделение.
 Брошены женами. На суде жена Сапера, не желая допускать его к маленькой дочери, кричала в истерике, что он на неё ночами кидался с пистолетом "и шептал, обняв оружие, какие-то заклинания".