Игрушка 1

Есть ли на свете что-нибудь кроме одиночества?…
Нет, ничего другого нет. Для другого у человека
слишком мало почвы под ногами.
Э.М.РЕМАРК «Три товарища»


Одиночество ищет спутников и не спрашивает,
кто они. Кто не понимает этого, тот никогда
не знал одиночества, а только уединение.
Э.М.РЕМАРК «Ночь в Лиссабоне»




У сотрудников Уголовного розыска нашего отделения есть примета – если дежурство началось с некриминального трупа, день будет удачным. Мое дежурство в тот день трупом закончилось…

За весь день не случилось ничего особенного – одна квартирная кража и пара уличных грабежей. Для отделения милиции, расположенного в центре Москвы, сущий пустяк.

Приблизительно в 23-00 я дожевывал бутерброд с колбасой, запивал чаем и пытался ответить на самый важный в этот момент вопрос – будут меня поднимать ночью или не будут. Мысленно я просил высшие силы отложить криминальные дела на утро. После 9-00 меня должен сменить мой напарник – Максим Одинцов. Пусть он со свежими силами возьмет и все раскроет. Сразу. Он ведь по гениальности второй сыщик в районе. После меня…

И как часто бывает, только задумаешься о бренности всего земного, ход твоих мыслей прерывает динамик громкой связи с дежурной частью. В тот вечер голосом майора Узколобова он произнес довольно банальную фразу:

- Старший оперуполномоченный Кузьминский, на выезд!

«Началось!» - подумал я и спустился в дежурную часть.

- Бумаги взял? – спросил Узколобов, увидев меня.

- Обижаешь, - ответил я, показав на папку, - что у нас?


- Труп мужчины. Тяжелый переулок, дом пять, квартира двенадцать.

- Криминальный?

- Вроде нет. Машина во дворе.

- Понял.

Фары УАЗика выхватывали из темноты подъезды элитных домов Тяжелого переулка.

- Видать, кто-то непростой помер, - произнес молодой водитель Сережа, - здесь простые не живут.

- Двусмысленная у тебя получилась фраза, - заметил я.

- Почему, Федор Андреевич?

- Потом объясню. Приехали. И хватит называть меня по отчеству. Я что, выгляжу очень старым?

- Это из уважения, - улыбнулся Сергей.

- Ты наверх не поднимайся. Я тебе по рации булькну.

- Хорошо.

Подойдя к подъезду, я набрал на домофоне цифру «12».

- Кто там? – спросил женский голос. Его очевидную приятность не портил даже динамик домофона.

- Милицию вызывали? – спросил я.

- Да-да, второй этаж, пожалуйста.

Замок щелкнул, я вошел в подъезд и поднялся по лестнице.

Когда обладательница милого голоса открыла мне дверь, я подумал, что лучше бы мне не приезжать на этот вызов, лучше бы мне в этот день не дежурить, лучше бы мне не работать в Уголовном розыске, лучше бы мне вообще не жить!

У нее были реально фиолетовые глаза! Не синие, не голубые, а фиолетовые! В сочетании с темными волосами и смуглой кожей это выглядело убийственно! Беглым взглядом я окинул все произведение искусства и у меня сложилось впечатление, что на ней нет ничего, кроме мужской сорочки. Из-за того, что располагалось ниже сорочки, я не мог некоторое время поднять голову. Боже, вот это ноги! Дай мне силы, Господи! И спасибо, что я хотя бы видел это! Окончательно добили меня туфли на высоком каблуке с длинными перемычками, которые облегали крест-накрест щиколотку и завязывались где-то под коленкой. Смотря на ноги, хотелось вернуться к глазам. Смотря в глаза, время от времени взгляд предательски падал на ноги. За что мне это все, да еще во время дежурства!?

- Милицию вызывали? – задал я дежурный вопрос, предъявляя удостоверение.

Прекрасные глаза даже не посмотрели в мою красную книжку.

- Вы один? – спросила она.

- Пока да.

- Проходите, пожалуйста.

Необходимо отметить, что голос ее подрагивал и на глазах выступили слезы, что ничуть не умаляло их привлекательности.

- Что у вас случилось? – спросил я.

Дама явно нервничала:

- Там… В спальне, - тихо произнесла она, показав на дальнюю дверь.

Квартира была трехкомнатной. В дальней комнате, именуемой по праву спальней, на широченной кровати находилось тело немолодого мужчины, накрытое одеялом. Лет 55-60, седые волосы. Приподняв одеяло, я увидел, что одежда на трупе полностью отсутствует.

- Как это произошло? – спросил я.

Этот простой вопрос взволновал даму не на шутку.

- Господи, как хорошо, что вы пришли один, - ни к селу ни к городу начала она, - я вам сейчас все объясню…

- Вы, для начала успокойтесь. Если хотите, продолжим разговор в другой комнате?

- Да, да, так будет лучше, - согласилась она и накрыла мужчину с головой.

В гостиной было довольно уютно. Я сел в кресло и положил папку на журнальный столик. Незнакомка двинулась к бару. «Верный путь» - подумал я.
 
- Можно предложить вам выпить? - спросила она.

- Можно. И обязательно себе налейте, вам это сейчас нужнее.

- У меня только водка и джин.

- Не будем лицемерить в столь поздний час. Отказываться от водки российскому менту просто глупо.

Наливая «Русский стандарт» в стаканы, она произнесла с легким упреком:

- Я места себе не нахожу, а вы шутите…

- Простите, издержки профессии.

- Соком запьете?

- Я не запиваю.

- Как угодно, - произнесла она и залпом осушила свой стакан.

Пригубив, я спросил:

- Давайте начнем с вашего имени?

- Алла Геннадьевна.

- Федор Андреевич.

Мне тридцать шесть лет. Ей я дал бы не больше тридцати. Представление по имени и отчеству казалось мне немного странным, но я принял условия ее игры.

Она присела передо мной на диван. Господи, что за ноги!…

- С чего мне начать?

- С начала. Кто проживает в этой квартире?

- Я.

- А мужчина?

- Мой гость.

- Ясно. Не возражаете, если я попрошу ваш паспорт?

- Да, конечно.

Она встала, прошла в прихожую и, достав из сумочки свой паспорт, протянула его мне. Коршунова Алла Геннадьевна, 1972 года рождения (возраст я угадал), прописана по указанному адресу, не замужем (разведена), детей нет (странно, но, глядя на нее, сразу возникает мысль о продолжении рода).

- А паспорт вашего гостя?

- Я не знаю, есть ли он у него.

Паспорт нашелся в кармане пиджака, висящего на вешалке в той же прихожей. Лебедянский Яков Николаевич (неужели тот самый?) 1948 года рождения (выглядит он старше) прописка (ну, понятно, где ж еще!), разведен (ай-яй-яй, уже давно), двое детей от первого брака (уже совершеннолетние), снова женат (ай-яй-яй, совсем недавно и разница в возрасте ощутима). Я положил паспорта перед собой на журнальный столик и отхлебнул из своего стакана. Алла Геннадьевна смотрела отрешенно в окно. Решив, что она немного успокоилась, я попробовал вернуть ее к действительности.

- Итак?

- Вы не представляете, как хорошо, что вы пришли один.

- Я могу позвать тех, кто ждет во дворе.

- А кто вас ждет?

- ГНР – группа немедленного реагирования.

- Они будут подниматься сюда?

- В зависимости от того, что здесь произошло и от моей команды.

Алла Геннадьевна выглядела испуганной.

- Федор Андреевич, я надеюсь на вашу порядочность…

Мне было приятно, что кто-то еще употребляет слово «порядочность» по отношению к моей кандидатуре.

- Алла Геннадьевна, давайте ближе к делу.

- Да-да…

Она подлила себе водки. Мой стакан был почти полон.

- Мужчина в спальне, - начала она, - тот самый Лебедянский. Вы понимаете, что может начаться, если широкому кругу станет известно – в чьей постели он умер. Он ведь женат…  Да и сам по себе он человек публичный…

Я внутренне согласился с ней, поскольку Яков Николаевич владел одним из каналов центрального, одним из каналов кабельного телевидения, да еще недавно купленным издательским домом «Крыловъ». «Простые люди здесь не живут», - вспомнил я слова водителя Сережи. Тем временем Алла Геннадьевна продолжала:

- Я работаю одним из редакторов издательского дома «Крыловъ». Недавно Лебедянский купил его. Весь коллектив с нетерпением ждал, что будет. Сами понимаете – новая метла … В самом доме он появился только неделю назад. Был банкет. Он радушно пообщался с коллективом, обнадежил. Короче, он всем понравился…

- И вам тоже?

- И мне тоже, - она отпила из стакана и задумчиво посмотрела на меня, - я думаю, что вам неинтересна последовательность событий, в результате которых он оказался в моей спальне. Хватит того, что он в ней оказался…

- Что же здесь произошло?

- Он умер, - фиолетовые фонари светили мне в лицо.

- От чего?

- Понятия не имею.

- Что происходило в этот момент?

Обладательница фиолетовых глаз и нижних конечностей запредельной красоты ответила мне с вызовом:

- Лично я собиралась кончать, но не успела!

В воздухе повисла пауза. Я отхлебнул из стакана. Прекрасная смерть для настоящего мужчины. Правда, немного ранняя. Все-таки пятьдесят четыре – это не предел (я надеюсь!).

- Вы позволите, я еще раз взгляну на тело?

- Разумеется.

Я прошел в спальню.

Не надо думать, что подобные процедуры доставляют мне удовольствие. Но если честно, шока я тоже не испытываю. Это одна из составных частей моей работы. Опустим подробности осмотра. В теле не было ножей, вилок, пулевых отверстий и т.п. Видимых признаков насильственной смерти не обнаружено. Стандартная фраза в стандартном протоколе. Подробности при вскрытии. Исходя из некоторых примет, я мог бы даже предугадать, что причиной смерти в заключении медиков будет указана ОСН – острая сердечная недостаточность.

Только одно наблюдение привело меня на некоторое время в замешательство, но только на некоторое время. На запястьях Лебедянского были легкие покраснения. Мои сомнения развеяли две пары наручников, прикрепленные к спинке кровати. «А девочка-то с фантазией! Вот почему он от молодой жены убежал» - подумал я. Я обвел взглядом всю спальню. Цепей, плетей и кожаных трусов видно не было. Увидя музыкальный центр, я сделал погромче и убедился, что Вагнер отсутствует. Присутствовал Фрэнк Синатра, причем диск был поставлен на безостановочное проигрывание. В сию минуту звучал хит «My way». «Символично», - подумал я и вернулся в гостиную.

Алла Геннадьевна встретила меня в той же позе и фразой, сказанной без всякого выражения:

- Я его не убивала.

«Да-да…, только до смерти затрахала!» - подумал я, но вслух произнес банальное:

- Вскрытие покажет…

Я сел за журнальный столик и приготовился писать протокол.

- Федор Андреевич!

- Да?

- Вы указываете в протоколе место обнаружения трупа?

- Обязательно.

- Подождите, - голос ее задрожал, - я умоляю вас этого не делать! Вы не представляете, что со мной будет! Завтра меня будут караулить репортеры… Я лишусь работы… И потом – Яков женат… Господи, это конец…!

- Что вы мне предлагаете?

- Я не знаю… Я увидела, что вы один и подумала, что не все еще потеряно… Что нам удастся договориться… Я и «скорую помощь» не вызывала, я и так видела, что он умер… Господи, вы представляете мое состояние? Ради Бога, пойдите мне навстречу…!

- Вы предлагаете мне нарушить закон?

- Я заплачу. Я достаточно состоятельна. Скажите, сколько?

Глаза ее наполнились слезами. Две фиолетовые лужицы умоляли меня что-нибудь сделать. Я отложил ручку, выпил водки.

- Курить у вас можно? – спросил я.

- Что?

- Курить можно? – я достал из кармана пиджака свои сигареты.

- Да-да, конечно.

Она встала, подала мне пепельницу и спросила:

- Вам еще налить?

- Теперь уже да.

Я закурил и задумался. Алла Геннадьевна достала откуда-то свою сумочку и стала в ней рыться.

- У меня с собой наличных немного, но возможно этого хватит, - бормотала она.

- Угомонитесь! – произнес я.

- Что?

- Угомонитесь! Денег я не возьму. Чай у вас есть?

- Что?

- Чай есть?!

- При чем здесь чай? – спросила она рассеянно, не выпуская сумочку из рук.

- При том, что на дворе ночь, нормальные люди уже спят, а я хочу чаю!

- Господи! – вздохнула она, - я не поняла…

Она отложила сумочку и спросила:

- Вам сделать чаю?

- Да и покрепче. Можно одной заварки. И дайте хоть чем-нибудь закусить.

- Сейчас, - произнесла она.

Перевязанные крест-накрест ноги исчезли в направлении кухни.

По сути ничего страшного не произошло, но могло произойти, узнай широкая общественность подробности. Госпожа Коршунова безусловно права. Представляю себе заголовки газет: «Смерть медиа-магната от оргазма!», «Кто убил Лебедянского любовью!» и т.д. Жалко Аллу Геннадьевну, хотя в нашем сумасшедшем мире полно тех, кто пожелал бы оказаться на ее месте. Это ж какая популярность!… Многие заплатили бы за нее так и не испытанным оргазмом. Насколько я помню, она только собиралась кончать?… Господи, о чем я думаю? Это все ноги виноваты! И глаза… И ноги… Нет, глаза…

Я размышлял минут пятнадцать и поймал себя на мысли, что готов размышлять хоть до утра, не смотря на труп в спальне.

Алла Геннадьевна появилась в комнате с подносом, на котором находились дымящиеся чашки и бутерброды с колбасой.

Расставляя все это на журнальном столике она как-то просительно смотрела на меня. Очевидно, пыталась угадать, что я надумал.

Выпив и закусив, я произнес: 
 
- Алла Геннадьевна, я согласен пойти вам на встречу, - ее позу можно было бы назвать смиренной и целомудренной, если бы кроме мужской рубашки и этих чертовых туфель на ней хоть что-нибудь было, - но у меня есть одно условие.

- Я сделаю все, что хотите, - поспешила произнести она.

«О, если бы то, что я хочу, было возможно! Знала бы ты, чего я на самом деле хочу!» - подумал я, но вслух произнес:

- Вам ничего делать не нужно. Я просто предупреждаю: если вскрытие покажет насильственную смерть, я буду выглядеть идиотом. И я обязательно вас найду. При всем богатстве выбора мне приятней оказаться игрушкой именно в ваших руках, но мне бы не хотелось, чтоб до этого дошло. Вы меня понимаете?

- Да, конечно, - тихо произнесла она.

- Вмажьте еще для храбрости и пойдемте в спальню.

- Зачем?

- Нам надо его одеть.

За мою недолгую жизнь я так и не научился одевать живых людей (раздевать как-то больше приходилось!), а тут пришлось иметь дело с трупом. Алла Геннадьевна была плохой помощницей. Видимо, раздевать людей у нее тоже получалось лучше.
 
После того, как были надеты нижнее белье и брюки, процесс застопорился. Я оглянулся вокруг в поисках рубашки Лебедянского и остановил взгляд на хозяйке квартиры.

- Что? – спросила она.

- На вас его рубашка.

- Ах, да, - произнесла она и начала быстро расстегивать пуговицы.

- Алла Геннадьевна!

- Что?

- Я еще не умер.

- В каком смысле?

- Вы собираетесь при мне раздеваться?

- Ох, - она всплеснула руками, - простите…

Она подошла к встроенному шкафу и отодвинула дверь. Стоя ко мне спиной, она быстро достала халат и, сняв рубашку, накинула его.

Я был прав. Под рубашкой, а теперь и под халатом на ней ничего не было, за исключением тонкой золотой цепочки вокруг талии. Господи, не много ли мне испытаний за одну ночь?!

С грехом пополам процесс одевания господина Лебедянского был завершен. Финалом послужили галстук «Versace» и наручные часы «Patek Filippe».

- У него был с собой портфель или что-то вроде того? – спросил я.

- Да, портфель в прихожей, - ответила она.

- Он приехал на своей машине?

- Нет, он отпустил охрану и взял такси.

- Кто-нибудь знает, что он поехал именно к вам?

- Это исключено!

- Будем надеяться.

По рации я связался с водителем. Сказал Сереже, чтобы он ехал в отделение и дал задание уже наверняка спящему майору Узколобову вызвать «труповозку». Не буду никому ничего сообщать, пусть везут в МОРГ. Повернувшись к Алле Геннадьевне, я увидел в ее глазах слишком много вопросов, но вслух она ничего не произнесла.

- Помогите мне, - сказал я, - возьмите его за ноги. Надо отнести тело в прихожую.

Яков Николаевич был довольно тяжел. Я не маленький, вешу центнер и мне пришлось попотеть. Алла Геннадьевна пережила процедуру стоически.

В прихожей я прислонил труп к стене и положил рядом с ним его портфель.

Мы вернулись в гостиную. Молча выпили и закурили.

- Значит так, - начал я, - у нас есть где-то полчаса. За это время я успею составить все бумаги. Сейчас слушайте меня и запоминайте.

Алла Геннадьевна молча кивнула.

- Кстати, в котором часу он к вам пришел?

- Около десяти вечера.

- А когда пришли вы?

- В девять.

- Значит так. Вы пришли домой, поужинали, посмотрели телевизор и около полуночи услышали какой-то шум на лестничной площадке. Посмотрев в дверной глазок, вы увидели лежащего на полу мужчину. Выйдя из квартиры и склонившись над ним, вы поняли что он мертвый, после чего позвонили в милицию. Все понятно?

- Да. Мы что, вынесем его на лестницу?

- Совершенно верно. Соседи ваши, я надеюсь, уже спят и в дверные глазки в это время не подглядывают. В протоколе будет указано, что труп обнаружен на лестничной площадке.

- Спасибо вам…

- Не за что.

Какое-то время ушло у меня на составление протокола. Естественно, я вписал «левых» понятых. Уж если начал нарушать закон, глупо не нарушить его до конца. После этого мы с Аллой Геннадьевной вынесли труп медиа-магната на лестничную площадку и придали ему вид, указанный мною в протоколе.

Как я и ожидал, спустя полчаса, я услышал со двора звук подъехавшей автомашины. Не услышать его было невозможно. Была уже глубокая ночь и по Тяжелому переулку никто не ездил. Я выглянул в окно и убедился, что это «Скорая помощь» и «труповозка».

Пока забирали труп, Алла Геннадьевна из квартиры не показывалась, хотя я был убежден, что она наблюдает в дверной глазок. Когда все формальности были закончены, я вернулся к ней.

- Еще нальете? – спросил я.

- Конечно.

Мы опять расположились в гостиной. Она сидела съежившись, обхватив стакан с водкой обеими руками. Водка, кстати, нас обоих не брала.

- Хотелось бы мне знать, - произнес я в пространство, - ради чего это все?

- Ради спасения одной очень одинокой души, - грустно ответила Алла Геннадьевна, глядя куда-то в сторону.

- Что вас связывало с Яковом Николаевичем? Насколько я понял, вы знакомы совсем недавно.

- Да ничего нас не связывало. Сегодня все было впервые… и … Мне, как всегда, «везет». Я почувствовала, что понравилась ему и не сочла нужным сопротивляться. Я очень одинокий человек… - она посмотрела на меня в упор, - вы считаете меня шлюхой?

- Упаси Бог.

- Я, как видите, не дурнушка. Но, почему-то, именно красивые женщины одиноки. Возможно из-за своей разборчивости. Слишком много кандидатов, с которыми можно заснуть, но слишком мало тех, с которыми хотелось бы проснуться.

«Где-то я подобное уже слышал», - подумалось мне.

- В какой-то момент отчаиваешься и становишься всеядной.

- В каком смысле?

- В смысле секса. Я уже согласна почти на все. Если по утру постель пуста, мне даже легче. И потом у меня нет никаких предпочтений. Молодой или старый, блондин или брюнет… Да что говорить… Мужчина или женщина… Мне интересно все. Просто потому, что мне это нравится, понимаете?

Видимо виновница ночного происшествия решила довести меня не только внешним видом, но еще и разговорами.

- Этим и объясняются висящие в спальне наручники?

- Это просто игра. Надеюсь, что Якову она понравилась.

«Ага, и привела его в могилу!»

Она встала и подошла к окну. Я не могу передать словами, что я увидел в лунном свете! Мне захотелось крикнуть, что у меня тоже с собой наручники, а потом бегать по ночной Москве в поисках диска с музыкой Вагнера! Но, выпив божественного напитка, я взял себя в руки. Хотя закурил, как мне показалось, несколько нервно…
 
- Где у вас телефон? – спросил я ее.

- Сейчас принесу.

Я набрал номер дежурной части. Рассерженный майор Узколобов сообщил, что для меня ничего нет, что я «задолбал» и «если что», он булькнет мне по рации.

- Выпьете еще? – спросила меня хозяйка.

- Наверное, хватит. Мне еще до утра дежурить.

- Вряд ли что-нибудь до утра случиться.

- Ночь на ночь не приходится.

- А вы один дежурите?

- От уголовного розыска один.

- А в котором часу вас сменят?

- В девять, если Макс не опоздает.

- А до девяти вам обязательно быть в отделении?

- Нет. Достаточно того, что я на связи, - я показал на рацию.

- Это хорошо, - как-то странно сказала она.

- Почему вы задаете мне все эти вопросы?

Я уже подметил ее манеру время от времени внезапно смотреть на собеседника в упор. Очень медленно она произнесла:

- Мне показалось, что вам не очень хочется уходить…

Я мог бы отшутиться, но почему-то ответил совершенно серьезно:

- Вам не показалось.

Повисла пауза. Мы не отводили глаз друг от друга. Наконец она произнесла:

- Одиночество страшно, а одиночество неудовлетворенной женщины страшно вдвойне.

Она медленно поднялась и подошла ко мне.

- Не возражаете, если сегодня мы не пойдем в спальню? – спросила она и, не дожидаясь ответа, скинула халат.

Взгляд ее из сосредоточенного стал игривым. Она наклонилась, сняла с меня очки и задала очередной вопрос:

- Мне снять туфли?

Я просто понял, что ЭТО произойдет, что никуда от ЭТОГО не деться и, почувствовав приятное облегчение, искренне ответил:

- Ни в коем случае…
 
…………………………………………………………………………….

Знаю, знаю… Я все знаю… Я – законченный болван! Ничего этого нельзя было допускать. Но многие из вас смогли бы отказаться от остатка ночи в фиолетовом свете?

…………………………………………………………………………….

Утром я еле успел к девяти часам. Как ни странно Макс не опоздал и уже сидел в нашем кабинете, показывая всем своим видом неискоренимую ненависть к человечеству.

- Ты где был? – буркнул он.

- Здравствуй, напарник, я тоже по тебе соскучился.

- Чё ты сияешь, как голый зад при луне, гладиолус? Где был?

- На трупе.

- С трупа таким веселым не возвращаются.

- Просто утро, просто закончилось дежурство, просто хорошее настроение!

- С таким счастьем – и на свободе?!

- Типун тебе на язык…

- Кто помер-то?

- Насчет того, кто помер… Готовься сегодня к атаке журналистов. На нашей территории скончался Яков Николаевич Лебедянский.

- Криминал?

- Я же сказал – скончался.

- Где?

Я сделал паузу. Очень маленькую.

- На лестничной клетке. Дом пять по Тяжелому переулку.

- Он что, у нас живет?

- Нет. Наверное, шел к кому-то, но к кому – я не установил. Обнаружила труп одна женщина из двенадцатой квартиры.

Мне показалось, что я произнес последнюю фразу абсолютно спокойно.

- А родственники уже знают?

- Узколобов в дежурке на телефоне. Оповещает.

- А ты, естественно, сваливаешь?

- Как говорил мой бывший напарник Серега Еремеев – «а то…».

Я уже стоял в дверях, когда зазвонил телефон. Я подлетел к своему столу и снял трубку:

- Да.

- Федора Андреевича, пожалуйста.

Это была она.

- Откуда вы узнали мой номер?

- Вы утром пытались узнать, не пришел ли ваш драгоценный Макс, и звонили в свой кабинет. А кнопка «Redial» у меня на аппарате имеется.

Не смотря на то, что уже случилось, мы продолжали называть друг друга на «вы». Это добавляло пикантности и мне нравилось.

- Почему вы не спите, Алла Геннадьевна?

- Я не хочу спать. А вы?

- Я тоже.

- Скажите, вас дома ждут жена, дети и престарелая теща?

- Меня никто не ждет, кроме пылесоса.

- А вы уже сдали дежурство?

- Осталось сдать оружие.

- А наручники?

- Наручники не сдаются, - я сделал паузу, - но ведь у вас есть свои.

- Мне больше нравятся ваши.

Я заводился от одного ее голоса…

- Стало быть, вопрос «где мне провести утро?» передо мной не стоит?

- Что поделать, если с вами хочется провести не только ночь. Берите такси и подъезжайте.

- У меня свой кусок дерьма красного цвета, который пока еще ездит.

- Я встану и что-нибудь приготовлю.

- Не вставайте, это отвлекает.

- Я могу совсем не вставать, но как же вы откроете дверь?

- Я спер ваши ключи, лежащие в прихожей. Честно говоря, я собирался вернуться, не зависимо от вашего желания.

В трубке раздался короткий смешок.

- Оставьте ключи себе. У меня есть дубликаты.

- Постараюсь оправдать оказанное доверие!

- Быстрее, я ведь могу и остыть…

- Не думаю, - сказал я и положил трубку.

Подняв глаза, я увидел хмурую физиономию Макса.

- Теперь ясно, где ты был, эротоман хренов!

- Друг мой, утро тоже будет фиолетовым!

- Чего?

Я не стал ничего объяснять и выбежал из кабинета.

…………………………………………………………………………….

Не хочу никого утомлять подробностями этого утра. Это останется со мной навсегда…

Приблизительно в час дня в квартире Аллы Геннадьевны раздался звонок. Надо сказать, «вовремя». Мы только-только собирались вздремнуть.

- Это в дверь? - спросил я.

- Угу, - ответила она, потягиваясь.

- Вы кого-нибудь ждете?

Мы по-прежнему оставались на «вы».

- Никого. Я взяла отгул…

- Не вставайте. Я сам посмотрю…

Опасения Аллы Геннадьевны полностью оправдались. В дверной глазок я увидел, что лестничная клетка кишит журналистами. Почти все были с диктофонами и фотоаппаратами. Присутствовали даже три видеокамеры. Представители одной из древнейших профессий обзванивали все квартиры на лестничной площадке, пытаясь выяснить хотя бы через дверь подробности кончины медиа-магната. Перед «глазком», в который смотрел я, стоял какой-то вертлявый тип лет двадцати пяти с микрофоном и дергался в ожидании, что ему откроют дверь. Я молча показал «глазку» средний палец правой руки и направился обратно в спальню.

- Кто там? – спросила Алла Геннадьевна приподнимаясь.

Соскользнувшее одеяло открыло мне то, из-за чего я не спал в свой законный отсыпной день. Она не стала поправлять одеяло и произнесла с игривыми нотками в голосе:

- Федор Андреевич, я задала вопрос.

- Там полно журналистов.

Тон ее переменился:

- Они что-то узнали?

- Не думаю. Они обзванивают все квартиры подряд.

В этот момент звонки в дверь возобновились.

- Покоя не будет, - сказал я.

- Давайте убежим!

- Как? У вас есть черный ход?

- Если вы посмотрите из окна спальни, то сможете увидеть крышу. Это «козырек» продуктового магазина, который также оборудован кованой сверхпрочной решеткой. Этим путем я сбегала от бабушки, когда не хотела делать уроки. Этот путь может спасти и нас. Мы выберемся с другой стороны дома. Даже если кто-то дежурит у подъезда, нас не заметят.

- Согласен. А не боитесь оставить окно открытым?

- У меня есть хитрое приспособление, закрывающее его снаружи.

- Тогда одеваемся?

Взгляд ее на миг стал лукавым.

- Не хотелось бы…

Я улыбнулся.

- Мне тоже, но заниматься любовью под дверные звонки я еще не научился. Наверное, я старомоден…

Мы вышли через окно на крышу, спустились на землю по кованой решетке и растворились в теплом сентябрьском городе.