Тоска зеленая. Подражание Сергею Минаеву

Есть люди, в которых живет Бог,
есть люди, в которых живет Дьявол,
а есть – в которых только глисты.
Ф.Г. РАНЕВСКАЯ

Если бы хоть на секунду дать волю нашим чувствам,
вы бы увидели исключительно кривые от зависти и тоски морды.
Настолько кривые, как будто все разом
откусили от зеленого лайма. Настоящая тоска зеленая.
С.МИНАЕВ «ДУХLESS»



21.00. Я посмотрел на титановые «Seiko», сел в свою красную «шестерку» и направился в Кунцево, где временно занимал однокомнатную квартиру приятеля. Помимо «семейных» трусов с зайчиком «Playboy» я перечислил все жизненные завоевания сорокалетнего майора милиции, старшего оперуполномоченного уголовного розыска Федора Андреевича Кузьминского.

Я только что закончил вечерний развод личного состава подразделения. Меня попросил его провести сегодняшний ответственный от руководства – начальник отделения уголовного розыска и мой давний друг – Александр Феларов. Он мотивировал свою просьбу тем, что уже слегка «вмазал» и спешит на встречу с «крутыми» бизнесменами, благодаря которым на пенсии он станет по-настоящему богатым человеком. А мне все равно вечером делать нечего и до пенсии мне, как до Шанхая раком, т.е. через год после Феларова.

Личный состав подразделения мужественно делал вид, что внимательно слушает телеграммы из ГУВД о происшествиях за сутки, а с моим уходом стал также мужественно «гоношить» на бутылку и рассказывать друг другу анекдоты от Трахтенберга. Двое постовых, только что вернувшиеся из отпуска, стояли на крыльце отдела и жарко обсуждали с коллегами, как съездили в Астрахань. Один поймал восьмикилограммового сазана, а другой триппер. Последний высказывал опасения, что по возвращении заразил жену. Наш инспектор службы с видом знатока начал объяснять способы лечения жены так, чтобы она об этом не знала.

У меня не было жены. Вернее была когда-то. Одна, потом вторая. Я не стал до конца выслушивать столь полезную информацию, громко излагаемую в темноте. Я запустил движок и нажал на педаль газа.

21.20. Осень. Поэтому уже стемнело. В темноте пробиваю себе место на дороге.

Меня всегда изумляло одно. Дорога узкая, по полосе туда и сюда. Твоя полоса еле движется, а встречная пустая. И обязательно найдется несколько кретинов, которые чешут по встречной, бибикая, мигая и создавая дополнительный затор на перекрестке. При этом искренно удивляются, когда им на встречу попадается одинокий КАМАЗ. Тогда они стараются влезть, ввинтиться, вкрутиться в наш неспешный поток, подставляя свои крылья и двери. Мы притормаживаем, помня, что наши крылья и двери гораздо дешевле.

Только что меня «резануло» очередное чудо отечественного автомобилестроения. Отечественного, отечественного, не спорьте. «Шевроле-Нива». Рожи у тех, кто ездит на подобных автомобилях, конечно, чисто «иномарочные». Владельцу при покупке обычно кажется, что второе слово «NIVA» написали зря. Эти проклятые четыре буквы заставляли шевелиться в нем ма-а-аленького червячка неполноценности, но в процессе эксплуатации становилось ясно, что душа механизма заключена именно в этих четырех буквах. А недоделанный «Цхевролет» и подвыпивший косой крестик можно было бы и убрать.

Я хотел сказать в окно пару ласковых водителю за такую езду, но вовремя понял, что это ни к чему не приведет. В салоне с «иномарочными» рожами сидела среднестатистическая (а поэтому, естественно, счастливая) российская семья. Надутый, как индюк, андроид, про возраст которого почему-то говорят «за сорок», а не «под пятьдесят», его толстомясая теща (да-да, не спорьте, на маму, даже самую оторванную, так не смотрят), дебелая жена с ничего не выражающим лицом (золотая медаль в школе, красный диплом в институте, брак и дети, дети, дети… И полное непонимание того, почему вот эту позицию называют миссионерской), а также два малолетних гуманоида, корчащие рожи в окна всем проезжающим мимо автомашинам. Я тоже был удостоин этого фееричного зрелища.

Эх, андроид, лучше бы ты потратил деньги не на «Шеви-Нива», а на презервативы. Таким, как ты, нельзя размножаться! Ты же, до сих пор, вспоминая старую музыку, произносишь «Дю Папл», а песню ливерпульской четверки называешь «Кинь бабе лом», пьяно смеешься за праздничным столом над анекдотом девятнадцатого столетия, плюясь крошками на гостей, а жена твоя, не меняя выражения лица, вспоминает в это время, ни к селу, ни к городу, как осуществляется синтез тиосульфата натрия.

Андроид, не стерпев, опять вывернул на встречную. Удачи тебе с КАМАЗОМ!

22.00. Я дома. Хотя, дом ли это? Возможны возражения, но возражать-то некому и это меня радует больше всего. Поэтому повторюсь – я дома.

Десять лет назад мой приятель затеял здесь евроремонт. Поэтому сегодня я изумительно чувствую себя в едином пространстве без стен бывшей однокомнатной квартиры среди оголенных проводов, торчащих отовсюду (руки бы оторвать электрику!), в туалете с неподключенным биде (руки бы оторвать сантехнику!) и в кухонной зоне с полнейшим отсутствием кухни, как таковой (руки бы оторвать всей ремонтной бригаде!). Но предъявлять в настоящий момент нечего и некому. Бригадир упокоился на Троекуровском кладбище (мой приятель здесь ни при чем!).

Да и грех жаловаться. После второго развода мне все равно негде жить. Поэтому данное место для меня дом, который я, безусловно, украсил холодильником «Ока-6» (пятнадцатилетней давности), телевизором «Sony» (одиннадцатилетней давности) и диваном неопределенного возраста, который я вывез с работы из кабинета Феларова. За исключением дивана, все богатство было выделено мне при отъезде моей щедрейшей супругой. Мне еще дали одну книжную полку с одиннадцатью томами Ремарка, но стоит ли упоминать о такой мелочи…

Я поставил сковородку на двухкомфорочную газовую плиту дачного типа и начал разбивать яйца. Всегда считал и буду считать – если в доме нет яиц, значит, в доме нет еды. Подойдя к холодильнику, я достал запотевший графин с водкой и налил лафитничек. Глядя в окно на пустые глазницы мертвого соседнего дома, я мысленно произнес: «Ну, за свободу!».

Свобода…  Что это? Это слово вдалбливали в нас со школьных времен, как и слово любовь. А точного определения ни тому, ни другому нет и быть не может. Однажды БОМЖ с двумя высшими образованиями сказал мне:

- Начальник, свобода – это возможность пернуть среди толпы, зная, что тебе за это ничего не будет. А вот, абсолютная свобода – это когда на твой пердеж даже никто не обернется.

Следуя логике БОМЖа, свобода – это состояние, когда ты на хер никому не нужен. Может, абсолютная свобода есть ни что иное, как абсолютное забвение? Не означает ли это, что, помня о близких нам людях, мы автоматически делаем их несвободными?

Я налил себе еще. Яичница уже была готова. Усевшись за стол, я тупо уставился в экран телевизора, совершенно не понимая, что он показывает.

23.15. Я закурил и перебрался на диван. Тело требовало горизонтали. Мелькнула мысль: «Не много ли я пью?». Сам себе ответил: «Многовато и что дальше?» Да, ничего…

Многие из моих знакомых с абсолютно серьезным видом говорят мне: «Жениться тебе надо, Федор, а то сопьешься ведь. Без семьи-то ведь оно никуда…». Уроды! Знали бы они, что некоторое время назад мне казалось, что о моем разводе раструбили все теле- и радиоканалы мира, а заодно и Интернет. Такие персонажи из прошлого звонили мне и делали какие-то полунамеки! Ну, как же – Кузьминский свободен! Надо ловить момент!

На этом этапе жизни во мне видели мужа и отца многие женщины, нарожавшие дегенеративных детей от кого ни попадя, потому что «уже пора было». Эти милые женщины всерьез думали, что я исправлю все генетические недостатки их чад, а сами они наконец-то постигнут все прелести настоящего секса и обеспеченной жизни. Они всерьез думали, что этот балагур и душа компании будет таким же и в их доме. А, может, введет в свой? При этом бросит пить, курить и будет отдавать все до копейки.

Милые мои женщины, вы глубоко заблуждаетесь! Возможно, ближе к менопаузе Господь и одарит вас таким чудом, но это чудо – не я. Во-первых, у меня своих детей двое (каждой из своих жен я оставил по подарку); во-вторых, пить и курить не брошу, потому что не люблю что либо выбрасывать; в-третьих, придя домой усталый и голодный, увидя разбросанные по полу игрушки и безразмерные трусики «с оборочками», я могу устроить скандал с мотивацией – «Кто в доме хозяин?!» Поняв, что хозяин не я, могу попросту съебаться, не поужинав. И, наконец, в-четвертых, два моих «счастливых» брака сделали из меня мужчину, от которого женщины плачут!

Милые мои женщины, вы, конечно, можете спорить до хрипоты, указывая на мои, несомненно, положительные качества, мысленно уговаривая себя: «Со мной-то он еще лучше станет!» Но ваш просчет в другом. В сорок лет я не собираюсь ни о чем спорить с вами. Не собираюсь ничего доказывать и ничего объяснять. Спорить с женщиной – это то же самое, что пытаться самому себе сделать минет. Результаты одинаковы…

00.00. Телевизор-то выключится сам, а вот очки я опять забыл снять. Не погнулись бы дужки во сне…

  СОН. Он начался с каких-то клубов черно-коричневого дыма, из которых вынырнула мать с фразой: «У тебя очень плохая наследственность!» Потом клубы сменили цвет на лиловый и я увидел себя за рулем зеленого УАЗика. Дорога из желтого кирпича уносилась куда-то под задницу, а на горизонте маячил Московский Кремль с надписью на Спасских воротах: «Водитель! Будь осторожен! На трассе - пидорас на пидорасе!» Слева от дороги, на обочине танцевали три розовых поросенка и горланили «Черный бумер». Справа в озере барахталась какая-то облезлая баржа с надписью «Титаник». На ее палубе Феларов пьянствовал с бизнесменами, благодаря которым на пенсии он станет по-настоящему богатым человеком. После этого о лобовое стекло ударился какой-то маленький зеленый птеродактиль. Его дерьмо я размазал по стеклу «дворниками». В этот момент на дороге возникли две мои предыдущие жены, целующиеся взасос. Я ударил по тормозам и услышал звонок будильника…

06.30. Я встал и понес свое тело в ванную. Отражение в зеркале меня мало радовало. Болело все. В голове было две мысли: первая – успеть на работу до «пробок»; вторая – на кой черт куда-то успевать? Что изменит опоздание задолбанного жизнью майора в святом деле борьбы с преступностью? Я сжал лоб в кулачок и понял – ничего.

Ничего не изменится оттого, что кто-то будет думать о работе чуть больше, работать чуть дольше, отдыхать чуть меньше, говорить чуть тише, мыслить чуть короче, вставать перед начальством чуть быстрее и становиться перпендикулярным, как Уголовный кодекс.

Но не будем забывать о такой немаловажной вещи, как привычка. Я взял все свои утренние размышления и выкинул в мусорный пакет. Пакет взял с собой и заставил себя дойти до помойки.

08.30.  Утренний развод. За сутки на территории две квартирных кражи, один угон, три уличных грабежа и один неопознанный труп – мелочь, вобщем-то. Заступающая на службу смена с интересом слушала информацию из ФСБ о группе террористов, выехавших в Москву с целью взрыва особо важных объектов. О террористах было известно все: паспортные данные, клички, словесный портрет с указанием – у кого каких пальцев не хватает и на каких местах родимые пятна. Был также известен номер поезда и вагона. Была известна гостиница, в которой они остановятся и, предположительно, номер. Дело оставалось за малым – обосраться от страха и помочь «старшим братьям» в поимке преступников.

Александр Феларов, имея «утренний выхлоп» и мешки под глазами (вниз головой спал, видимо), доводил указанную информацию до личного состава с таким видом, будто сам в нее верил. Как ни крутись, а положение обязывает, вне зависимости от того, станешь ты на пенсии по-настоящему богатым человеком или нет.

09.00. Я вошел в свой кабинет, сделал себе крепкого чаю, закурил и стал разбирать бумаги. Их было немного, так как моя работа имела узкое направление: «Линия «А». Что это такое в подробностях рассказать не смогу, т.к. дал подписку о неразглашении секретной информации под страхом смертной казни (ха-ха!). Скажу только, что все делопроизводство носит гриф «Секретно», а чтобы мы, сыщики, не продали кому-нибудь известные нам тайны, к нашей зарплате ежемесячно добавляется двести рублей. Хрен я кому чего продам, имея в руках такие деньжищи!

10.00. Утреннюю писанину прервал звонок телефона местной связи. Дежурный сообщал, что начальник криминальной милиции требует весь личный состав на утренний намаз. Я взял блокнот и отправился заседать.

Эти ежедневные недоперевыясняловки с мотивацией: «Что сегодня раскрывать будем?» угнетают меня уже давно. Как ни реформируй Систему, она все равно тебя же и трахнет.

Я очень часто вспоминаю бородатый анекдот. Белоснежка подходит к домику и слышит крик: «Ну, давайте встанем в круг! Ну, давайте встанем в круг!». В окно она видит, как семь гномов трахают друг друга в зад. При этом первый в колонне истошно орет: «Ну, давайте встанем в круг!»

Руководители криминальной милиции на всех уровнях напоминают мне этих гномов. Причем первым в колонне неизбежно оказывается начальник КМ территориального подразделения. Он, конечно же, хочет прокричать: «Ну, давайте встанем в круг!», но не делает этого, прекрасно понимая, кто в колонне последний.

В результате мысли о соитии по кругу трансформируются в следующие фразы:

- Вы когда начнете работать, свиньи в ярмолках?! Наши показатели – долбанись об угол! Уже никого не просят что-либо прятать под жопу! Зарегистрируйте хоть сто преступлений, но десять раскройте! И раскройте хоть что-нибудь тяжкое! А то повадились – наркотики и оружие. У вас запасов скоро не останется и прокуратура уже косо смотрит. БОМЖи, главные действующие лица наркотрафика, с территории исчезли. Вся ваша работа – это муде-колеса! Меня феерично имеют на всех совещаниях, а вам хоть бы что!

Начальник КМ нашего ОВД Валерий Викторович Велихов произносил свою традиционную утреннюю речь перед собравшимися в его кабинете сотрудниками уголовного розыска. Я знаю, когда он закончит совещание, попросит Феларова остаться, и до обеда они будут похмеляться и обсуждать, как составить «левую» сводку.

- Кузьминский, что у нас с оперпланом?

- Выполняется, Валерий Викторович.

- Насколько успешно?

- Агентурной сетью опутаны все преступные группировки района.

- Хотелось бы верить. А результаты где?

- Количество, рано или поздно, должно перейти в качество. Гегель был не дурак.

- Чей агент этот Гегель?

- Он философ.

- Хватит мне тут ерунду нести. Перетрясите все дела. Мне нужны качественные источники информации, а не этот ваш Гегель!

- Есть!

Велихов поправил свои огромные очки и обратился к Феларову:

- Материал по пьяной драке у кого?

- У Одинцова.

Начальник КМ обвел глазами кабинет. Среди внимающих ему лиц не было мрачной физиономии Максима Одинцова.

- А где он, кстати?

- Опаздывает, - вздохнул Феларов.

- Еще раз опоздает, пусть новое место работы ищет. Белых негров у нас нет! Что там, в материале?

- Да, ничего. Это жена терпилы* сковородкой его укандохала по пьяни.

Велихов на секунду задумался. Потом спросил:

- А фамилии у мужа и жены одинаковые?

- Нет, разные.

- Вот чтобы к вечеру Одинцов мне нарисовал сводку о раскрытии тяжких телесных повреждений.

- А срастется? – спросил Феларов, показывая глазами куда-то наверх.

- Наша работа заключается в том, чтобы все срасталось!

«Это надо записать» - подумал я.

Велихов снова поправил очки и обвел взглядом оперсостав.

- Чего-то у тебя народу мало, - сказал он Феларову.

- После засады на прошлой неделе многие на больничном.

- Кому засаживали?

- Вы же помните, пытались барыгу взять, сбыт наркоты сделать.

- Но не взяли.

- Сорвалось. А теперь половина на больничном.

- Больничные листы – тоже результат.

- Вот я и говорю, - завелся Феларов, - с нас палки** требуют каждый день, а у меня некомплект - двадцать процентов, больные все, двое в округ откомандированы, остальные с похмелья…

Велихов назидательно произнес:

- Необходимо работать с тем человеческим материалом, который у нас есть!

- Из говна пули не сделаешь, - буркнул кто-то из сыщиков.

«И это надо записать» - снова подумал я.

Вариации на тему  «Ну, давайте встанем в круг!» продолжались еще полчаса. После этого Велихов выгнал всех на территорию, наказав, чтобы без «палки» не возвращались. Выходя из кабинета, опера через одного показывали  средний палец руки в сторону двери начальника.

Эта «толстомордая юность» пришла в Уголовный розыск не по комсомольской путевке и, отнюдь, не начитавшись братьев Вайнеров. «Романтика будней» их мало интересовала. Просто каждый из них где-то видел дачу заместителя начальника ОВД Задрищенского района, а кто-то – новый «Lexus RX 300» старшего опера ОВД района Сукино-Собакино. Они пришли в милицию со святой уверенностью в том, что им кто-то чего-то сразу же начнет «отстегивать». Но на первых годах службы очереди из желающих «занести» за окном не наблюдалось. При этом начальство орало про какие-то «палки», которые делать никто не научился. Вернее, научились за бутылку водки и упаковку «Доширака» уговаривать очередного БОМЖа «взять на себя» хоть что-нибудь. Если БОМЖ соглашался, опер ходил королем, пока зловещая тень прокуратуры и отдела собственной безопасности не накрывала юное дарование. Если вдруг кто-то начинал «заносить», та же зловещая тень не давала ему покоя.

Так внутри каждого из оперуполномоченных нового типа вырастал непреодолимый комплекс: преступления раскрывать не могу и денег, как не было, так и нет. Зачем же я сюда пришел? Комплекс рос, как раковая опухоль, метастазы шли в голову и на свет тусклыми, пьяными глазами смотрело обиженное на весь свет существо, глядя на которое ментов почему-то называют «погаными».

С другой стороны, как нас еще называть, мальчики, если каждый второй УК от УПК отличить не может? Если многие из нас, имея твердый «удовл.» по русскому языку, до сих пор пишут: «На основании изложенного может, видимо, следовать вероятность того, что заявителя укусила собака, бродяжничающая на территории отдела»?

Если мы, прострелив себе ногу по пьяни, хвастаемся девкам, что получили ранение в Чечне? Если мы, надев на милицейский китель купленный у нумизматов орден Красной Звезды, поем всем, что служили срочную в Афгане или на китайской границе? Если.…  Да, что, если? Если всю нашу деятельность даже импотенцией назвать нельзя, потому что импотент хочет, но не может. Мы же вообще ничего не хотим…

13.00. Время обеда. Феларов с Велиховым отправились в «Киш-миш», или в «Шеш-беш», или в «Сим-Сим». Для руководства нашего отдела эти названия были синонимом сладкого слова «халява». Я от предложения отказался. Не потому, что я честный и принципиальный, просто, настроения нет. В холодильнике были бутерброды с колбасой и сыром. Под крепкий чай все это пройдет на «Ура!».

Медленно жуя бутерброд и глядя в окно на пожар из листьев, я вспомнил, что вчера у нашего замполита был день рожденья. Сегодня его на службе нет. Кто-то из сыщиков шепнул, что отмечали на природе и, как водится, начистили имениннику морду. «К сожаленью, День рожденья только раз в го-о-о-ду!»

От мыслей о замполите меня отвлекла ворона, усевшаяся на металлический столб, торчащий посередине заднего двора. Она подмигнула мне, открыла клюв, как будто хотела что-то прокаркать, но передумала и улетела. Правильно, ворона, не говори ничего, не надо. И так все ясно… 

Я часто думал, откуда на заднем дворе взялся этот столб. Он был ровным, гладким и достаточно высоким. Он ничего не поддерживал и на нем ничего не висело. Иногда мне казалось, что это вылезшая земная ось, но мы же не на полюсе. Хотя, возможно, ось давно сместилась и земля вращается по-другому? Поэтому все через жопу?

Ось земли…  Ось земли – это шест, используя который, наша планета который век показывает Вселенной самый дикий, самый развратный, самый разнузданный в мире стриптиз…

14.00.  Мысли о стриптизе прервала вошедшая в мой кабинетик работница группы кадров по имени Зульфия, которая почему-то просила всех называть ее Зиной. Какая к черту Зина с узбекским макияжем, кучей побрякушек на руках и шее, и родственниками в Ташкенте. В последнее время Зина страшно гордилась двумя своими обретениями: гражданством Российской Федерации и званием старшего лейтенанта.

- Федор Андреевич, - сверкнула она своими миндалевидными глазами, - по указанию руководства я собираю информацию о детях сотрудников.

- Для чего?

- Им надо знать, сколько подарков к Новому году готовить.

- Зина, до Нового года еще надо дожить.

- Руководство решило позаботиться заранее.

- Похвально, но информация о детях есть в личных делах сотрудников. Там написано, что у меня их двое.

- Необходима свежая информация, может, что-то изменилось.

- Лично у меня нет и до Нового года вряд ли изменится. Я исправно пользуюсь презервативами.

Зульфия слегка покраснела.

- И потом, Зиночка, после второго моего развода я не занимался поисками женщины, готовой и дальше продолжить мой бесславный род.

Зульфия слегка смутилась.

- Так вы и второй раз развелись?

- Совершенно верно.

- Боюсь, тогда вам подарки не положены. На разведенных лимит не распространяется, - произнесла она испуганно.

- Зиночка, я был к этому готов и сейчас от горя смог бы проткнуть себе сердце пальцем и совершенно мертвый здесь лежать-валяться. Но, поверьте, пятнадцатилетний Никита и четырехлетняя Анастасия переживут без пяти шоколадных конфет и трех мандаринов от руководства ОВД. Их безумный отец пока еще в состоянии сам пойти на такие траты.

- Так я вас вычеркиваю?

- Можешь оставить. Вычеркнет руководство, - улыбнулся я.

Зульфия вздохнула с облегчением.

- Так я пойду?

- Ступай с миром.

15.00. После Зульфии меня посетил младший опер Дениска Резвых.

- Андреич, расскажи, как запрос в информационный центр печатать?

- Для чего?

- Запросить информацию о похожих преступлениях.

- Похожих на какое?

- Ну, кража позавчерашняя на Квасном валу. Сигнализацию в офисе отключили, решетку на окне первого этажа автомашиной дернули и через это окно всю технику и вытащили. А фирма, между прочим, различной оптикой занимается, в том числе и приборами ночного видения. Их ФСБэшники крышуют и нам теперь прохода не дают. Приходится работать.

- Ужасно. Не было бы «старших братьев», завели бы очередное ОПД***, положили бы в сейф и забыли, а так работать приходится.

- Андреич, помоги, если не в падлу!

- Не в падлу, не в падлу, - буркнул я и снял трубку телефона.

- Слушаю, - через секунду ответила трубка.

Я сделал свой голос максимально елейным:

- Здравствуйте! Могу я услышать лучшего участкового города Москвы – Александра Анатольевича Туганова?

- Он лучший участковый не Москвы, а России. Надо следить за сообщениями в средствах массовой информации.

- Из Аппарата Президента мне ничего не передавали.

- А из канцелярии Господа Бога?

- С ними связи нет. Они на «Мегафон» перешли.

В трубке раздался смех Туганова.

- Здорово, Андреич! Чем обязан?

- Здорово, Анатолич! Вопрос интимный имею.

- Любой каприз за ваши деньги!

- Ты Ежика помнишь? Он, вроде, на твоем участке жил?

- Что значит жил? Он и сейчас живет. Ровно месяц, как «от хозяина».

- А дружбаны его?

- Те еще годом раньше откинулись. Пока претензий к ним нет.

- Это пока. Ты же знаешь, они на свободе долго не гуляют.

- Кесарю кесарево… 

- Точно. Был рад тебя слышать. Заходи!

- А есть чего?

- Ты же не пьешь!

- Так, посмотрю, как сыщики пьют.

- Согласен. Лобзаю тебя!

Я дал отбой. Туганов оставался последним в отделе, с кем можно было нормально контачить и обмениваться информацией. К сожалению и участковых, попадающих в категорию «нормальных», оставалось все меньше и меньше…

Дениска вопросительно смотрел на меня.

- Записывайте, товарищ сержант, - произнес я.

- А ручка есть?

- Дениска, я сколько раз тебе говорил, что главное оружие опера не пистолет и дубинка, а мозги, ручка и телефон!

- Исправлюсь, Андреич!

Я дал юному созданию ручку, закурил и менторским тоном начал диктовать:

- Первый. Осипян Марат Арамович по кличке «Ежик», 1978 года рождения, ассириец по национальности. Адрес в паспортном столе возьмешь.
Его подельники – Палкин Максим Георгиевич, кличка «Дылда» и Казак Олег Витальевич, кличка «Псих», оба 1979 года рождения. Тусуются и живут в нашем районе. Казак имеет такую кличку не зря. У него шизофрения. Классный специалист по любой сигнализации. Шизофреники иногда очень неожиданно себя проявляют. У отца Дылды раньше был УАЗик, им они решетки и дергали. Ну, а Ежик осуществлял общее руководство и сбыт краденного. Работали они раньше исключительно по офисам. Выбирали те, что на первых или полуподвальных этажах расположены. Вот пока и все. Действуйте, юноша!

- Андреич, век не забуду!

- Не забудь начальству сообщить, чья у тебя информация. А то они ворчат, что я не гожусь ни на что.

- Само собой…

Дениска вылетел из кабинета.

Удачи тебе, сыщик!

Если совершенное преступление будет раскрыто, то, боюсь, в сводке не окажется даже самого Дениски. Первым, наверняка, будет стоять начальник ОВД, полковник милиции Сергей Сергеевич Ванек, далее – все его замы и пара привилегированных оперов, бегающих ему за водкой, вылизывающих ему задницу и «стучащих» на всех по поводу и без повода. Кто на что учился, господа!

Дениске, в лучшем случае, дадут премию, которую он в этот же день пропьет и заснет в кабинете, в очередной раз опоздав на электричку.

А Сергей Сергеевич Ванек получит премию, которую за день не пропьет даже Дениска (да, и я, пожалуй, тоже), а может быть, даже именной прибор ночного видения от дружественной ФСБ, и будет пыхтеть, пытаясь взять и под свою «крышу» ту самую, обокраденную фирму. Лоснясь от собственной важности и бряцая медалями и нагрудными знаками, он будет на каждом массовом сборище неустанно твердить о том, что, будучи когда-то опером, он никогда не опаздывал на службу (ха!), всегда носил галстук (ха-ха!), делал «палку» в неделю (ха-ха-ха!), никогда не пил на работе (ха-ха-ха-ха!) и никогда ничего не брал бесплатно на азербайджанском рынке (гы-гы-ы-ы!!!).

Закончит он свою пламенную речь чем-нибудь оригинальным, вроде:

- Из моего кабинета даже умалишенные выходят со слезами радости на глазах! И у вас из моего кабинета только три пути: увольнение, повышение и летальный исход!

Потоки лицемерия, льющиеся с наших высоких трибун, с годами увеличиваются и готовы смыть с лица земли все живое. Но чему тут удивляться? Мы все, со временем, начинаем лицемерить значительно активнее. Женщина в период климакса начинает считать, что главное украшение каждой женщины – это скромность, а мужчина маскирует свою эректильную дисфункцию воздержанием перед 13-м подвигом Геракла****.

Кому ты нужен, Геракл...?

17.00. А не махнуть ли еще чайку?

Никогда еще вечерний чай мне не удавалось попить в одиночестве. Если у начальника ОВД Сергея Сергеевича Ванька нет вечерних совещаний в округе, ко мне в кабинетик обязательно заявляется его водитель – Игорек с замечательной фамилией Грач. Заявляется он ко мне, думая на самом деле, что в это время я пью совсем не чай. Каждый раз его посещает разочарование и он вынужден давиться тем самым чаем, который я ему предлагаю.

Я не националист, но, узнав, что Игорек родом с Западной Украины, мне многое стало ясно. Армия – милиция – прописка в Москве – квартира - хорошая должность – далее со всеми остановками. Чтобы проехаться по этому маршруту, нужно собирать информацию и правильно ею распоряжаться. Беда Игорька заключалась в том, что он, пытаясь выведать что-либо по максимуму, разбалтывал встречному и поперечному все, что узнал до этого. Правильно построив беседу можно было получить кучу «полезной» информации и от него.

А вообще, такие, как Грач, не пропадают. Водитель начальника – особа, приближенная к Императору. Бросать такого, уходя на повышение, - грех. Если уходишь на пенсию, порекомендуешь преемнику, а если садишься в тюрьму, зацелуешь до смерти. Ведь это на его показаниях тебя взяли и самое главное, чтобы он не повторил этих показаний в суде.

Я не удивлюсь, если лет через пять, при всей своей прыти, Грач станет начальником. При нашей-то текучести руководящих кадров! Водители блаженствуют на свете!

- Здорово, Андреич! Есть чего?

- Чай.

- А покрепче?

- Крепкий чай.

- Ну, давай кружечку.

Размешивая в стакане пять кусков сахара (дома он пил чай с двумя), Игорек начал тарахтеть:

- Андреич, ты обратил внимание, что городские телефонограммы уже давно первый заместитель подписывает. Что-то долго начальник Главка в отпуске. Ходя слухи, снимут его. А за ним и начальник округа полететь может…

- А за ним и твой благодетель?

- Не скажи. У Сергеича есть и другие покровители. Может и взлететь.

- А может и упасть.

- Все может быть. Если упадет, мне надо делать что-то…

- А чего тебе делать? Поедешь на Львовщину коровам хвосты крутить.

Грач посмотрел на меня, как на умалишенного.

- Еще чашечку? – спросил я.

- Не, спасибо, - ответил он, - слушай, ты про замполита слышал?

- Уже слышал.

- Вот ведь как…

- Бывает. Зато, будет что вспомнить.

- Думаешь?

- А то.

- Верка сейчас, наверное, убивается.

- Какая Верка?

- Дознаватель наш. Решетова.

- А почему она должна убиваться?

- Так, замполит с ней уже полгода живет.

- Удивительно.

- Что живет?

- Нет. Что продержался с ней целых полгода.

Игорек посмотрел на меня как-то странно и произнес:

- Да, нет, она баба неплохая…

- И замполит у нас орел!

Грач решил сменить тему. И как всегда, довольно резко.

- Андреич, а ты Юльку из прокуратуры давно знаешь?

Я мысленно улыбнулся. Так вот, что тебя давно интересует…

- Какую из них? Там Юлек, как грязи…

- Малышеву, конечно.

- Кому она Юлька, а кому – Юлия Борисовна.

Игорек замялся и мечтательно произнес:

- Красивая она женщина. Она не замужем?

- Разведена.

- Странно, когда такая женщина и не замужем. А к тебе, я смотрю, она часто захаживает. Хотя, ты у нас тоже мужик – хоть куда! Мимо тебя не пройдешь, верно?

- Игорек, ты что, ориентацию сменил?

- Почему? – искренно удивился он.

- Комплименты мне делаешь.

- Я ж по дружбе…

«Таких друзей – за хер и в музей!» - подумал я. Своим выпадом я нарушил логику его вопросов. Последним, скорее всего, был бы вопрос, какова Юлия Борисовна в постели.

Кто же так разведбеседы проводит! Где тебя учили? Хотя, тебя нигде не учили. Ты у нас, Игорек, самородок! Ломоносов, бля!

Прокладка ты. Между рулем и сиденьем, между подчиненными и руководителем. Даже если ты станешь большим начальником, прокладкой ты останешься. Прокладкой ты всю свою жизнь будешь. Сам найдешь, между чем или между кем. На это у тебя талант!

Мне, вдруг, стало безумно тоскливо. Игорек продолжал тарахтеть, а я поймал себя на мысли, что всю жизнь старался «лечить» таких вот грачей, словом или делом. А для чего? Я, весь из себя такой умный, стал лучше? Или он, весь из себя такой глупый, стал лучше? Или, чего доброго, стал что-то понимать? Отнюдь…  Ничего не изменилось и земля крутится вокруг шеста и первые в колоннах орут: «Ну, давайте встанем в круг!» и планета наша из Космоса видится уже давно не голубой, а зеленой, потому что затянула ее моря и континенты безумная зеленая тоска.

Если я знаю монолог Чацкого из «Горе от ума», а Игорек после «Мурзилки» ничего не читал, это ничего не меняет и не делает нас разными. Мы одинаковы не по милицейской форме, а по содержанию – мы продукт одной Системы. Покинуть ее мы, каждый по своим причинам, не желаем, или нам просто лень. А сама Система – это древнее жвачное животное, огромное и зубастое. Она либо выплюнет тебя, либо проглотит, но непременно сначала прожует. Ты, раздавленный огромными зубами, будешь валяться на земле в виде плевка, либо окажешься в необъятном желудке, омываемый зловонной жижей, чтобы через непродолжительный срок оказаться на той же земле, но в виде дерьма…

Ура! Свобода выбора!

18.00. Из динамика громкой связи раздался гнусный голос дежурного:

- Водитель Грач, срочно спуститесь в дежурную часть!

Игорек вылетел из кабинета. Хозяин не любит ждать…

Я сгреб лежащие на столе папки и со злобой кинул их в сейф.

Мне в голову пришла неординарная мысль – не свалить ли мне домой пораньше и не напиться ли в одну харю? Отрицательного ответа на этот вопрос я сам от себя не ждал, поэтому закрыл дверь кабинетика на ключ и вышел в коридор.

Проходя по нашему этажу, я услышал:

- Колись Дылда, где Ежик! Я все равно вас всех закрою, бля! Это вы, суки, офис бомбанули!

Дениска «колол» Палкина. Я не стал заходить к нему. Пусть работают те, у кого еще нет накопившейся усталости, у кого еще горят глаза и которым еще что-то светит впереди.

По крайней мере, им так кажется…

Мимо дежурной части пройти просто так не удалось. Майор Узколобов окликнул меня из-за стеклянной перегородки:

- Федор Андреевич, вы насовсем?

- Я на встречу с резидентом.

- С кем?

- Какая тебе разница?

- Я, просто, к тому, что Велихов с Феларовым еще с обеда не возвращались.

Я глянул на часы. Ни фига себе, обедают!

- И чего? Куча старших оперов на месте. Пусть подменяют руководство.

- А если про вас спросят, мне про резидента говорить?

- Нет. Скажи, что я напился и сам поехал в УСБ сдаваться. А лучше – скажи кровь из жопы у меня пошла.

- У тебя геморрой, что ли, Андреич? – участливо спросил Узколобов.

- Да. От сидячего образа жизни. Слишком часто подменяю руководство, - ответил я и вышел на крыльцо.

18.00. Было время, когда мне не хотелось уходить с работы. Было время, когда я уходил с чувством выполненного долга. Было время, когда я орал таким же красно-желтым листьям во дворе совершенно дурацкую фразу: «Это мой город!». Было время, когда я не ходил, раздавленный зеленой тоской. Было. Все это было…

А, может быть, это стандартные воспоминания стандартного неудачника?

Когда задаешь вопросы сам себе, скорее всего, встаешь на соглашательскую позицию, и отвечаешь: «Может быть…»

Если нет сил спорить с людьми, зачем спорить с самим собой? Это единственная, оставшаяся у тебя, привилегия…

18.15. Я посмотрел на титановые «Seiko», сел в свою красную «шестерку» и направился в Кунцево, где временно занимал однокомнатную квартиру приятеля…



Москва, 2006-2007 г.г.



НЕОБХОДИМЫЕ ПОЯСНЕНИЯ:

*Терпила (жарг.) – потерпевший
**Палка (жарг.) – раскрытое преступление.
***ОПД – оперативно-поисковое дело. Заводится в том случае, когда преступление не раскрыто «по горячим следам».
**** Существует миф о том, что древнегреческий герой Геракл совершил не 12, а 13 подвигов. Тринадцатым подвигом было лишение девственности 50 девиц за одну ночь.