Леший. Глава 13

Леший
авантюрный роман



ГЛАВА 13.

Автомобиль шёл по трассе легко и уверенно. Марат старался не превышать дозволенной скорости, чтобы избежать неприятного разговора с гаишниками. Настроение участников научного форума было превосходным. Подковыров, сидевший на заднем сидении рядом с профессором Лиховцевым, немного нервничал в предвкушении знаменательной встречи с Игнатом. Этнограф успокаивал его разговорами на научные темы. Любаша, отвоевавшая себе место впереди – подле Фукса, активно кокетничала и то и дело подтягивала подол курточки, чтобы максимально обнажить облачённые в модные лайкровые колготки ножки. Действия малолетней обольстительницы, надо сказать, имели некоторый успех. Дважды, отвлёкшись на её коленки, Марат чуть не съехал в кювет, что привело Любочку в неописуемый восторг. Едва дорожная ситуация становилась опасной, Люба обхватывала сильную руку путешественника и с наигранной дрожью в голосе интимно шептала:

- Вы ведь не хотите погубить в аварии невинную девушку, правда?

- Если вы отпустите мою руку, катастрофы удастся избежать, - спокойно отвечал Фукс.

Тем временем дискуссия доцента и профессора дошла до стадии взаимных поздравлений. Со стороны могло показаться, что для каждого из учёных нет большего счастья, чем поздравить коллегу с успехом. Доведённый комплиментами Лиховцева до научного оргазма, криптозоолог решился продемонстрировать этнографу фотографии своих трофеев.

- Вот, поглядите, уважаемый Илья Фомич, - громко произнёс Подковыров. – Эти экскременты я подобрал на горной тропе в Гималаях. Превосходный образец! Лабораторный анализ показал, что эти фекалии не могут принадлежать ни человеку, ни какому-либо известному науке животному! Я уверен, что данную биомассу оставил йети!

- Великолепно! – восторженно воскликнул Лиховцев.

- Чего это они раскричались? – тихо спросила Люба.

- Акакий Сидорович рассказывает, как ему удалось взять анализ кала у снежного человека, - конспективно доложил Фукс.

- Какой мужественный поступок! – иронично заметила Любаша.

Между тем, Подковыров уже тряс перед носом этнографа отчётами общества криптозоологов.

- Посмотрите сюда, уважаемый профессор, - горячо предлагал доцент, быстро листая страницы скоросшивателя. – Вот. Научно доказано, что на протяжении последнего десятилетия наблюдается усиленная миграция реликтовых гоминоидов с юга на север. Научный мир связывает это явление с участившимися на Кавказе военными конфликтами. Понимаете? Эти существа спасают свою жизнь. Они разумны!

- Разумны, - задумчиво повторил этнограф. – Но в какой степени? Как вы лично оцениваете уровень их интеллектуального развития в сравнении с человеческим?

- Вряд ли можно говорить об «интеллекте» дикого человека. Йети несколько обогнал в развитии примитивных приматов, но человеком не стал. Думаю, что реликтовый гоминоид является потомком питекантропов или неандертальцев.

- Марат Арнольдович, вы слышали, доцент сказал, что это потомки питекантропов или неандертальцев, – вкрадчиво произнесла Любаша, нежно дотронувшись до руки путешественника.

- И что с того?

- А то, что ваш Игнат мне тоже показался похожим на неандертальца! – неожиданно сказала Люба и громко расхохоталась.

- Когда ж вы его видели? – удивился Фукс.

- Питекантропа?

- Нет. Игната.

- Господи, да когда вы с Егором замачивали его в нашей ванне.

- Ах да, - вспомнил Марат, – в самом деле…

- Интересно, а он тоже способен надругаться над красивой невинной девушкой? – кокетливо произнесла Любаша.

- Питекантроп?

- Нет, Игнат.

- Вполне возможно, - предположил Фукс. – Этим баловнем судьбы движут исключительно животные инстинкты.

- Какая страсть! – с напускным испугом произнесла профессорская дочь. – Марат Арнольдович, вы ведь этого не допустите, правда?

- Разумеется, - улыбнулся Фукс, не без удовольствия втягиваясь в предложенную юной обольстительницей игру.

- Я буду всё время держаться рядом с вами. Можно?

- Пожалуйста, - великодушно согласился Марат.

- Спасибо, Марат Арнольдович, вы истинный рыцарь!

Любаша театрально вздохнула и, заложив ногу на ногу, устало привалилась к боковой стойке. В результате этого телодвижения левая нога девушки обнажилась до самой ягодицы, что не укрылось от строгого отцовского взгляда.

- Люба! – возмущённо воскликнул этнограф. – Как ты сидишь?

- Как сижу? – невинно переспросила Любочка. - Обыкновенно сижу, как все – на попе.

- Эдак ты скоро окончательно выпрыгнешь из юбки. Поправь немедленно одежду!

- Хорошо, папочка. Ты, главное не волнуйся. Здесь всё равно нет неандертальцев и прочих троглодитов. Так что никто на меня не набросится. Или ты думаешь, что Марат Арнольдович способен на такой поступок?

- Люба! Прекрати немедленно! – вышел из себя Лиховцев. – Твоё поведение не вписывается ни в какие рамки!

- А что я такого сделала?

- В следующий раз останешься дома! – жёстко отрезал профессор и для убедительности поправил на носу очки.

- Я больше не буду, - смиренно произнесла Люба и, натянув юбку на колени, села в позе примерной школьницы.

Испугавшись реализации отцовской угрозы, Любаша решила до конца марш-броска вести себя скромно. К тому же такая перемена поведения отменно вписывалась в тактику соблазнения. Уверенная в том, что вызвала в жилах Марата необходимое движение гормонов, юная хищница закрылась от возлюбленного щитом отчуждённости. «Теперь пусть он сделает шаг к сближению, - рассуждала она. – Главное не спешить раскрыть свои объятия. Пусть как следует заглотнёт наживку. Поиграю с ним по моим правилам… Хорошо бы заставить его поревновать. Вот только к кому?».

Любаша поймала в зеркале заднего вида плешивую голову Акакия Сидоровича и брезгливо наморщила носик. «Это несерьёзно, - решила она. – Какие ещё есть кандидатуры? Игнат? Бред! Егор? Смешно! Кто ещё?.. Похоже, никого. Ну, ничего, кто-нибудь да подвернётся».

Вскоре Фукс свернул на просёлочную дорогу.

Наступил момент, неизбежный для любого путешествия, когда всех охватывает усталое желание просто помолчать. Даже вдохновлённые полным взаимопониманием учёные почувствовали утомление от непрерывной полуторачасовой дискуссии. Диспут вяло затих.

Марат настроил приёмник на волну какой-то ретро-станции и прибавил громкость. Из динамиков полилась трогающая душу мелодия. Неповторимый тембр голоса Муслима Магомаева нежно проник в сердца участников форума. На последнем аккорде песни Фукс остановил машину и заглушил двигатель.

- Приехали, - торжественно объявил он. – Хорошенько запомните это чудесное место, коллеги! Возможно, вам ещё придётся вспомнить о нём в своих мемуарах…

Пророческий тон технического директора подействовал на учёных вдохновляюще.

- Настоящая русская деревня! – возликовал Илья Фомич. – Давайте скорее выйдем из машины. Мне хочется вдохнуть полной грудью чистый деревенский воздух!

Утомлённые длительной поездкой путешественники с удовольствием покинули машину, и вдохнули деревенский воздух практически одновременно.

- Глядите же, вот она - некрасовская Русь! Так и хочется написать поэму! – пафосно изрёк Илья Фомич. – Как давно моя нога не ступала на благодатную почву русской деревни!..

- В данный момент, папочка, твоя нога ступила в свежую коровью лепёшку, - прозаично заметила профессорская дочь.

Этнограф рассеянно посмотрел под ноги и с ужасом обнаружил, что по самую щиколотку стоит в коровьем помёте.

- Вот ведь неприятность, - расстроился Лиховцев. – Экий конфуз…

- Попробуйте обтереть ботинки травой, - сочувствующе предложил криптозоолог.

- Где ж тут взять травы? Кругом одна грязь, - поникшим голосом произнёс Лиховцев.

Убедившись, что желание приступить к сочинению поэмы окончательно покинуло этнографа, Марат пригласил участников форума пройти в дом Антонины Прокопьевны.

- Пойдемте, господа, - позвал товарищей Фукс. – Антонина Прокопьевна – гостеприимная женщина. Уверен, нас ждёт прекрасный приём…

Ожидания технического директора не оправдались. При появлении гостей старушка не выказала никаких признаков радости и обещанного Фуксом гостеприимства. Не увидели гости и жертву снежного человека.

- А где же Игнат? – тревожно спросил Марат Арнольдович.

- В тюрьме твой Игнат, - прошипела Антонина Прокопьевна.

- Почему в тюрьме? – обомлел Акакий Сидорович.

- Как – в тюрьме? – ахнул Илья Фомич. – Это наверно какая-то ошибка. Сейчас мы во всём разберёмся. Не волнуйтесь, коллега… Марат Арнольдович, объяснитесь, пожалуйста. Что всё это значит?

Фукс, имевший самые достоверные представления о способностях своего «младшего научного сотрудника», не готов был разделить оптимизм этнографа. Настроение технического директора резко упало. Все те лирические зёрнышки, которые за время поездки удалось посеять в душе путешественника юной обольстительнице, мгновенно увяли, обнажив в Марате волевую натуру опытного борца с жизненными неурядицами.

- Что он натворил? – холодно спросил Фукс.

- Дуську снасильничал, ирод! – обличительно всхлипнула старушка. - Прямо в сенях её, родимую… У, супостат проклятый! Что б ему пусто было!

- Что она такое говорит? – тихо переспросил Лиховцев, уже начавший понимать, что стряслось нечто крайне неприятное.

- Игнат обесчестил Дуську - козу Антонины Прокопьевны, - доходчиво объяснил Фукс. – Надо полагать, этот неджентльменский поступок не укрылся от бдительного ока блюстителей сельского правопорядка…

- Какой кошмар! – сняв очки, прошептал этнограф.

- Как же теперь быть? – растерялся криптозоолог.

- Мерзость какая, - брезгливо произнесла Люба.

- Господа, леди… - обратился к спутникам Марат. – Не могли бы вы обождать на дворе? Мне необходимо задать уважаемой хозяйке пару деликатных вопросов…

Повторять свою просьбу Фуксу не пришлось. Душная атмосфера напряжённости, вызванная откровением Антонины Прокопьевны, была тягостна гостям, и они с явным облегчением выскочили из избы.

Марат покинул дом через пятнадцать минут.

- Скверная история, - задумчиво произнёс он. – Редчайший форс-мажор…

То, что экспедиция столкнулась с обстоятельствами неодолимой силы, понимали все. Но каждый переживал случившееся по-своему. Подковыров, надежды которого на скорую научную сенсацию рухнули столь безжалостным образом, считал себя обманутым. И только врождённая скромность мешала ему высказать вслух своё недовольство. Лиховцев же, напротив, испытывал непривычное смущение, и склонен был возложить на себя основную вину за провал миссии, и лишь отчасти – на Фукса. Он стоял в стороне от всех и виновато шоркал испачканным ботинком по торчащему из земли яблоневому корню. Любочка никого не в чём не винила. Она лишь отчаянно боролась с подступающей к горлу тошнотой. Сексуальный «подвиг» Игната казался ей отвратительным.

- Что же делать? – нарушил тишину этнограф. – Марат Арнольдович…

- Что делать? – переспросил Фукс, собираясь с мыслями. – Первое, это не падать духом. Да, история произошла скверная. Совершено злодейство. Но злодей пойман и находится в ожидании заслуженного наказания. Я бы лично и пальцем не пошевелил, чтобы помочь этому мерзавцу, но его роль в предстоящем торжестве науки слишком значительна, чтобы можно было её просто проигнорировать. Конечно, жаль, что единственным очевидцем нашего Лешего оказался моральный урод, но другого свидетеля у нас нет. И мы всё же обязаны допросить мерзавца. Не даром же Акакий Сидорович проделал столь долгий и трудный путь, потратил так много своего драгоценного времени! Он должен задать Игнату свои вопросы.

- Но как? – в отчаянии произнёс Подковыров. - Он же сидит в тюрьме!

- «Тюрьма» - это слишком громко сказано, - улыбнулся Фукс. – Злодея задержал участковый и сопроводил в участок, который находится в посёлке Пенчино. Это примерно в четырёх километрах отсюда. Убеждён, что Игнат до сих пор находится там, если, конечно, не сбежал. От этого поганца всего можно ожидать…

- Тогда едем скорее в Пенчино! – потребовал Лиховцев. – Акакий Сидорович, Люба, скорее в машину! Марат Арнольдович, нам надо поторопиться…

Милицейский участок в Пенчино отыскать оказалось нетрудно. Как и пророчил Фукс, им оказалось самое ветхое строение в посёлке. «Арестантская», в которой был заперт преступник, имела такие дыры на стыке пола и стен, что в них легко мог пролезть гиппопотам. Не сбежал из участка Игнат лишь потому, что всё ещё был мертвецки пьян.

Участковый инспектор оказался не намного трезвее арестованного Игната. Это был невысокий крепыш средних лет. То ли капитан, то ли лейтенант – понять было невозможно, потому что на левом погоне его мятого кителя красовалось четыре звёздочки, а на правом – только две. Возможно, две звёздочки были утеряны в схватке с преступниками, а, возможно, милиционер попросту невнимательно посчитал их в пьяном угаре и навесил лишнюю на левый погон, обделив правый. В таком случае он должен был быть старлеем. Чтобы не оскорбить милиционера в лучших чувствах Марат решил, что для пользы дела стоит называть его майором.

Поначалу участковый принял нежданных гостей за проверяющих из главка, и сильно перетрусил, но, когда до его помутнённого сознания наконец дошло, что перед ним лишь делегация штатских «ходоков», сказочным образом преобразился, сделавшись похожим на шерифа с Дикого Запада. Казалось, что он, подобно герою вестерна, вот-вот гордо расправит плечи и мужественно объявит: «Я представляю здесь закон!», после чего выдернет из кобуры «кольт» сорок пятого калибра и ловко крутанёт его вокруг указательного пальца. Однако у милиционера не было «кольта». Ему полагался всего лишь табельный «ПМ», но и тот пришлось бы долго искать по пыльным углам загаженной комнатушки.

- Чего надо? – лениво спросил участковый, хмуря брови. Со стороны могло показаться, будто он напускает на себя солидности. На самом же деле ему просто трудно было держать глаза открытыми. Опухшие от длительного запоя веки так и норовили сомкнуться вопреки воле хозяина.

Неожиданно роль главы делегации взял на себя профессор Лиховцев.

- Уважаемый офицер, - вежливо, но решительно обратился он к участковому, - мы с коллегами прибыли из Санкт-Петербурга с целью опросить некоего господина по имени Игнат. К сожалению, фамилия его мне не известна… Этот господин волею судьбы оказался очевидцем некоего природного феномена, научное значение которого невозможно переоценить…

- Бр-р-ру-у-у! – произнёс «лейтенант-капитан», тряся головой словно необъезженный скакун. – Я, блин, ни черта не понял. Какой на хрен феномен? Кто кого должен переоценить?

- Профессор, излагайте ваши мысли проще, - на ушко посоветовал этнографу Фукс. – Коротенькими фразами: по два-три слова в предложении, не больше.

В мозгу Лиховцева что-то переклинило. Никогда прежде профессору не доводилось умещать свои пространные мысли в столь узкие рамки. Как выразить свою просьбу в двух-трёх словах он не знал.

- Давайте лучше вы, - предложил он Марату.

Фукс кивнул и, бесцеремонно усевшись на угол письменного стола, склонился к уху участкового.

- Слушай, майор, - фамильярно шепнул он, - нам бы покалякать с этим зоофилом. Устроишь? За мной не заржавеет…

- Не положено, - устало ответил участковый, впрочем, в его интонации Фукс не обнаружил стремления к отказу.

- Всего десять минут. С меня пол-литра, - голосом опытного искусителя добавил Марат Арнольдович.

- Литр! – взбодрился милиционер.

- Годится, - согласился путешественник.

- Только, чур, оплата вперёд, - потребовал блюститель деревенского правопорядка.

- Нет проблем… Люба, будь добра, сходи к машине. Там в багажнике сумка лежит коричневая. Возьми две бутылки водки, пожалуйста, и принеси их сюда.

- Как вы догадались взять водку? – с уважением прошептал этнограф.

- Ехать в деревню без водки – всё равно, что лезть в открытый космос без скафандра, - хмыкнул путешественник.

Люба послушно вышла из участка и направилась к машине. Она не торопилась. Ей надо было принять решение: заходить или не заходить в камеру к арестованному. Сама по себе беседа доцента Подковырова с жертвой снежного человека не вызывала у девушки особенного интереса. Кроме того, глядеть на козьего насильника, дышать с ним одним воздухом Любочке не хотелось особенно. Но одновременно с этими соображениями в голове юной красавицы теплилась потаённая надежда. А что если этот маньяк вздумает напасть на неё прямо в камере, на виду у всех? «Ведь не хуже я какой-то старушкиной козы», - убеждала себя Люба. Шанс, конечно, был мизерный, но всё-таки был. И если нападение состоится, то уж, конечно, Марат Арнольдович вступится за неё и спасёт от посягательств глумливого маньяка. И тогда уже ничто не помешает спасённой девице с благодарностью припасть устами к заветным губам благородного рыцаря…

Мечта была слишком соблазнительной, чтобы от неё отказаться из-за обыкновенной брезгливости, и Люба решилась на этот отчаянный, с её точки зрения, шаг, почти что подвиг…

Спрятав водку в сейфе, милиционер отпер «арестантскую» и отошёл в сторону, пропуская вперёд посетителей.

- Люба, тебе лучше остаться тут, - сказал дочери Лиховцев.

- Ни за что! – решительно запротестовала Любаша. – Я тоже хочу знать тайну Лешего. Ты же сам всё время твердишь, что только тяга к знаниям даёт право человеку называться «разумным». Я хочу быть разумной!

Этнограф не нашёлся, чем возразить, и вынужден был уступить обоснованному требованию ребёнка.

Игнат спал безмятежным сном праведника. Он лежал на узких деревянных нарах лицом вниз, свесив к полу руки. С чавкающих губ козьего насильника непрерывно стекала слюна.

Участковый, войдя последним, зачем-то запер дверь «арестантской» на ключ, подошёл к нарам и без церемоний - тычком ноги спихнул задержанного на пол.

- Вставай, мразь! – грубо, но беззлобно произнёс милиционер.

Игнат вяло ругнулся, открыл глаза и, увидев представителя власти, бесстрашно заявил:

- Вот погоди, легавый, приедут мои друзья академики, они надерут тебе задницу! Знал бы ты, паскуда, кого пинаешь! Один только мой друг Фукс из тебя свиную отбивную сделает…

Участковый не стал вдаваться в полемику. Взяв арестованного за отвороты фуфайки, рывком поднял его с пола и усадил на нары. С этой позиции Игнат наконец разглядел делегацию посетителей.

- Мать честная! – воскликнул он радостно. – Вот же они! Я же говорил тебе, фраерок, что за мной друзья придут! Марат Арнольдович, дорогой! Что ж вы так долго ехали?

Игнат не без труда поднялся на ноги и, раскрыв объятия, сделал шаг навстречу командору.

- Дайте я вас расцелую…

Вместо поцелуя Фукс наградил питомца весомой зуботычиной. Упав на нары, Игнат заскулил от боли и обиды.

- Ну, вы тут общайтесь, а у меня дела есть, - сказал милиционер. – Я вас закрою снаружи. Когда закончите, постучите.

Участковый вышел, запер дверь «арестантской» и направился к сейфу.

Справившись с первым потрясением, Игнат перестал изображать из себя жертву инквизиции и с горечью произнёс:

- За что по зубам-то, шеф?

- За дело, - назидательно изрёк Фукс. - Ты зачем над козой надругался, поганец?

- Чего это «надругался»? – ощетинился Игнат. – Ничего не надругался! Этот ментяра поганый тоже мне изнасилование шьёт. Не было ничего такого!

- Тебя же Антонина Прокопьевна с поличным поймала…

- Не было насилия, пусть не врёт! – визгливо прокричал «младший научный сотрудник». – По обоюдному согласию это было, вот!

- Свинья, - брезгливо сплюнул Марат.

- Я, хоть и свинья, а тоже человек, - демократично заметил арестант. – К тому же мужчина в полном цвете сил, не то что некоторые старые импотенты…

Последнюю фразу Игнат сопроводил высокомерным взглядом, направленным на профессора Лиховцева. От этого недвусмысленного намёка этнографа бросило в жар.

- Ладно, - примирительно произнёс Фукс, - мы приехали сюда не для того, чтобы обсуждать твои сексуальные подвиги. Вот это доцент Подковыров. Он занимается изучением снежного человека. Ты сейчас расскажешь ему подробно о своей лесной эпопее, откровенно ответишь на все его вопросы. Понятно?

- Не в настроении я сегодня, - заартачился Игнат. – Спать хочу! Оставьте меня, изверги.

- Какой наглец, - возмущённо прошептал Лиховцев.

- Дайте ему ещё раз в морду, - попросила Фукса Люба, надежды которой на нападение таяли с каждой минутой.

- Не надо в морду, - перетрусил бомж. – У меня морда не казённая, она мне нужна здоровая.

- Будешь говорить с доцентом? – строго спросил Марат.

- А если не буду? – осторожно поинтересовался Игнат, прячась за нарами. – Побьёте?

- Не знаю. Руки пачкать о такую мразь противно. Но под суд пойдёшь – сто процентов. Это я тебе гарантирую.

- А нет статьи за козу! – ехидно прогнусавил арестант.

- Зато есть статья за хулиганство и за жестокое обращение с животными. По каждой – два года. Итого: четыре, - подсчитал Фукс.

- Какое такое «жестокое обращение»? – обиделся зоофил. - Я с Дуськой ласково обращался, и не хулиганил почти. Так что не за что меня сажать!

- Это будет решать суд.

- Не хочу в тюрягу, - сник Игнат. – Я лучше с академиком поболтаю. Мне что, жалко, что ли?

- Вот и замечательно, - с облегчением произнёс Марат Арнольдович. – Акакий Сидорович, прошу вас, задавайте свои вопросы.

- Лучше бы ему всё-таки по морде было дать, - разочарованно вздохнула Любаша.

Лишь привычка к беззаветному служению науке помогла Акакию Сидоровичу преодолеть отвращение к извращенцу. Тем не менее, поначалу криптозоолог испытывал неловкость и даже некоторую стыдливость, не зная с чего следует начать беседу: то ли с выражения глубочайшего негодования по поводу совершённого Игнатом злодеяния, то ли сразу же перейти к обсуждению реликтового гоминоида. В конце концов, решил доцент, надругательство над козой – дело частное, и к мировой науке отношения иметь не должно.

- Хм, скажите, голубчик, - робко начал Подковыров, - правда ли то, что вы на протяжении некоторого времени имели тесный контакт с существом, называемым «снежным человеком»?

- Вот не надо только мне ещё и снежного человека шить! – запротестовал Игнат. – Не имел я эту зверюгу. Да видели бы вы его - такая махина! Он сам кого хошь поимеет…

- Простите, вы неверно меня поняли, - ещё сильнее смутился Подковыров. – Я не имел в виду контакт сексуальный. Скорее, бытовой. Ну, в том смысле, что вы его часто видели в непосредственной близости, возможно, пытались наладить языковое общение?

- Ах, вот вы о чём, - расслабился Игнат. – Ну, так бы и говорили. А то: «имел, не имел»…

- Этот ваш Игнат – самый настоящий маньяк, - шепнула Марату Любаша, - у него все мысли только об этом…

- Типичный олигофрен, - кивнул Фукс.

- Как долго вы находились с ним в… бытовом контакте? – подчёркнуто конкретизировал свой вопрос доцент.

- Дык пока не утёк от него… Ну, сколько? Не знаю точно. День от ночи там не отличишь…

- Где «там»?

- Дык в яме, конечно! Я же в берлогу к нему провалился. Сущий колодец – хрен вылезешь: стены склизкие. Холод, мрак – жуть, ей-богу! Как умом не тронулся – не пойму. А тут еще, когда эта тварь ко мне запрыгнула, я, ей-богу, чуть ласты не оттопырил! Весь мохнатый, огромный, и только глазищи красные горят, как фонари… Вам бы такое увидеть – мигом в штаны б наложили…

- Полегче в выражениях, - предупредил рассказчика Фукс.

- Ничего, ничего, - заступился за Игната Подковыров. – Не сбивайте его, пожалуйста.

- Вот именно, - важно произнёс Игнат.

- Скажите, любезный, как, по-вашему, это был самец или самка? – продолжил опрос учёный.

- Самец, конечно!

- А, позвольте узнать, отчего вы так уверены? – не удержался от вопроса Лиховцев.

- Во чудак! – хмыкнул Игнат, тыча пальцем в направлении этнографа. – А как сам-то думаешь? Да у него яйца как у слона! Кто ж он, по-твоему, как не самец?

- Последний раз предупреждаю, - сказал Марат Арнольдович, - выбирай выражения. Здесь всё-таки дети…

- А я чего? Меня спросили – я ответил. Могу вообще ничего не рассказывать.

- Пусть говорит, как умеет. Не трогайте его, - попросила Любаша. – А за меня не беспокойтесь. Я знаю, чем отличаются самцы от самок. Я уже давно не ребёнок. К тому же у меня «пятёрка» по анатомии…

- Вот-вот, послушайте лучше отличницу, - кивнул на Любочку Игнат. – Она дело говорит. Нечего ко мне придираться.

- Ладно, не отвлекайся, рассказывай дальше, - уступил Фукс.

Ощутив себя центром внимания научного сообщества, Игнат стал вести себя раскованней. Заносчивость, наглость и бравада повылазили из щелей его гнилой натуры.

- Ну, давай, академик, задавай свои вопросы, - развязно обратился он к Подковырову.

Акакий Сидорович поморщился, задетый фамильярным тоном бомжа, но читать нотацию не решился, а задал очередной вопрос:

- Скажите, голубчик, а вы не заметили, какого цвета у него шерсть?

- А у вас, голубчик, можно стрельнуть папироску? – передразнивая доцента, спросил Игнат.

- Простите, я не курю, - развёл руками криптозоолог.

Фукс показал арестанту кулак, и тот вынужден был отказаться от своих притязаний.

- Так что же насчёт цвета шерсти? - мягко напомнил Подковыров.

- А я почём знаю? Говорю же, темно там было, как у негра в жопе. Пещера – чего вы хотите? Электричества там, простите, нет. Тёмная у него шкура, это факт, а какого цвета – не знаю.

- А длина ворса? Понимаю, что линейкой вы не мерили, но хотя бы приблизительно…

- Лохматость, что ли? Лохматость – будь здоров, какая! Ещё бы! Ведь он по сугробам, чай, без порток бегает. Не будь шерсти, яйца мигом отморозил бы, уж не сумлевайтесь.

- А роста какого он примерно?

- Вот уж про это не скажу. Откуда мне знать? В пещере-то потолок низенький, - сам вприсядку ходил. А эта зверюга так и вовсе на четвереньках шоркала. Но огромный дурень, чего скрывать! Здоровее Фукса раза в два, и воняет крепче…

С большим трудом Марату удалось удержаться от соблазна последовать Любочкиному совету. Но Фукс понимал, что Игнат в данный момент целиком принадлежит науке, и стучать по его физиономии – всё равно, что жечь древние рукописи. Люба же не умела так хорошо владеть своими эмоциями, и негромко хихикнула. Откровенная дерзость зоофила показалась ей забавной.

- Ну, хорошо, - вздохнул Акакий Сидорович. – Будем считать, что шерсть у данной особи тёмная. А какова, по-вашему, его социальная организация? Я имею в виду поведенческую модель. Как вёл он себя по отношению к вам? Пытался ли каким-то образом изъясниться? Есть ли у него задатки речи? Каков он в общении?

- Ну ты даёшь, академик! Думаешь, он мне газеты читал, что ли? Общение! Сказал тоже… Рычал, пердел и чавкал – вот и всё его общение.

- Следовательно, вы не заметили в его поведении ничего человеческого? – уточнил Илья Фомич.

- Ну почему? Во-первых, он меня не съел. Значит, уже не зверь. Да и шишки кедровые таскал, что б я с голодухи не сдох. Такой заботы и от иных людей не дождёшься…

- А кроме орехов у вас никакой другой пищи не было?

- У меня нет. А этот жлоб траву жухлую жевал, корешки всякие – как свинья, честное слово.

- И ты, значит, целых два месяца одними орешками питался? – с сомнением спросил Фукс.

- Чего это вдруг – два месяца? Суток двое-трое, не больше.

- Но ведь ты же говорил, что два месяца в яме просидел, - напомнил Марат.

- Приврал малость, - равнодушно сознался Игнат.

- Так-так, - обличительно произнёс технический директор. – А чего ты ещё «малость приврал»?

- Я чё, всё помнить должен?

- Ну, хотя бы сегодня вы правду нам говорили? – взмолился Лиховцев.

- Сегодня – правду, - невозмутимо произнёс бомж.

Марат Арнольдович сознавал, что правдивость не входит в число ведущих добродетелей жертвы снежного человека. Но сегодня откровенность Игната не знала границ. Очевидно, это было следствием хорошего настроения, связанного, вероятно, с приятными впечатлениями от вчерашнего кутежа. Надо было ловить благоприятный момент, чтобы выжать из «питомца» максимум правдивой информации.

- Скажи-ка мне вот что, красавец, как ты вообще оказался в той глуши? Мне что-то не верится, будто ты занимался охотничьим промыслом.

- Это почему? – с вызовом спросил Игнат.

- А где б ты ружьё взял? Ты же бомж. Документов – никаких. Ружьё тебе никто без документов не продаст, да и патроны тоже.

- А на фига мне ружьё? – презрительно хмыкнул «охотник». – Я без ружья на охоту ходил. С ним одна только морока, и тяжесть таскать…

- Вероятно, Игнат расставлял силки, - предположил этнограф.

- Ещё чего! – возразил Игнат. – Медведя в силки не поймаешь. А я на медведя ходил!

«Опять врёт», - с грустью подумал Фукс.

- На плюшевого, что ли? – усмехнулась Любаша.

- Ты, девочка, хоть и отличница, а, один хрен, дура! – в сердцах произнёс «охотник».

Марат сжал кулаки и шагнул навстречу грубияну, но Любаша встала на его пути. Ей было приятно, что возлюбленный готов был встать грудью на её защиту, но сейчас её мучило любопытство. Если грязный бомж считает её дурой, то она обязана знать причину этого парадоксального явления.

Между тем, распираемый гордостью, Игнат поведал присутствующим о технологии охоты без оружия на крупного зверя. Оказалось, что она не так уж и сложна. Главное, это правильно выбрать место промысла. Для успешного решения этой принципиальной задачи «умные охотники», к числу которых относил себя Игнат, ориентировались не на следы зверя, а на следы других охотников. Весь секрет заключался в том, чтобы выследить группу реально вооружённых добытчиков «дикого мяса» и следовать за ними на безопасном расстоянии.

- Я знал, что местные охотятся в тех местах на медведя. У них-то как раз и капканы, и ружья – всё как положено, - вдохновенно вещал Игнат. – Бывает, что и мишку завалят. Случается, конечно, и наоборот: Михал Потапыч кого-нибудь да задерёт. Но это больше городских пижонов. А тут деревенские облаву делали. У них всё тип-топ. Но они дурни, ей-богу! Одно слово – деревня. Они ж с чего на мишку ходят? От голода. Им мясо подавай, ну, там шкуру, конечно, жирок ещё. Завалят косолапого, нарежут кусками и в деревню волокут. А потроха все на снегу бросают. А в них самая ценность-то и есть! Тут, главное, не зазеваться и поспеть вовремя, пока зверьё ливер не растащило…

- А, позвольте спросить, какая же в медвежьих потрохах ценность? – поинтересовался Илья Фомич.

- Тоже мне академик, – высокомерно хмыкнул Игнат. – Простых вещей не знает! Главное в мишке – желчный пузырь. За него китайцы пятьсот баксов дают, а то и больше, если пузырь хороший.

- Очень любопытно, - поправляя очки, произнёс Лиховцев.

- Это правда, - неожиданно подтвердил Подковыров. – Мне приходилось бывать в Китае. Там медведей специально выращивают, чтобы потом взять у них желчный пузырь. Медвежья желчь широко используется в традиционной китайской медицине. И настоящая цена желчного пузыря в Китае около пяти тысяч долларов.

- Да ну?! – взволнованно воскликнул Игнат. – Вот ведь пройдохи! Жулики узкоглазые! Эксплуататоры, буржуи недобитые…

- Однако мы отвлеклись от темы, - заметил Илья Фомич. – Акакий Сидорович, у вас есть ещё вопросы к очевидцу?

- Огромное количество, - заверил этнографа Подковыров. – Информация, которой располагает наш очевидец, крайне важна для науки…

Если для криптозоолога важней всего была информация, то для Фукса в данный момент на первом плане стояла задача иного рода. Технический директор не без оснований полагал, что экспедиция находится в опасном положении. То, что участковый запер дверь «арестантской» снаружи, как раз и представляло насущную угрозу. Марат не сомневался в том, что если пенчинский «шериф» употребит хотя бы половину своего гонорара, то выбираться из каземата участникам форума придётся через дырки в полу. Поэтому Фукс, оставив Игната на попечение учёных, самоотстранился от допроса и незаметно постучал в дверь.

Командору повезло. Милиционер, хотя и повысил свой внутренний градус, но ещё держался на ногах и даже был более-менее адекватен.

- Майор, - сказал ему Фукс, покинув камеру, - есть серьёзный разговор…

Когда учёные и Любаша вышли из «арестантской», переговоры Фукса с участковым были благополучно завершены.

- Вы узнали всё, что хотели? – спросил криптозоолога Марат.

- Точнее сказать, я узнал всё, что смог. Никогда не приходилось общаться со столь экстравагантным субъектом…

- Шеф, скажите ему, чтоб не обзывался! – потребовал появившийся в дверях «арестантской» Игнат.

- Брысь! – рявкнул на него Фукс.

- А ну пошёл в камеру! – скомандовал участковый и затолкал зоофила в каземат.

- Что с ним теперь будет? – спросил этнограф.

- Господа, идите к машине, - попросил Марат. – Я всё объясню позже.

Участковый вышел и запер дверь камеры на ключ.

- Всё в порядке? – спросил у него Фукс.

- В порядке. Я прицепил его наручниками к нарам. С нарами он в дырку не пролезет.

- Отлично. Продержитесь до завтрашнего утра. Я пришлю к вам бригаду, - пообещал Марат Арнольдович.

Участники выездного учёного совета заняли свои места в автомобиле и отправились в обратный путь. Настроение искателей истины было пасмурным. Сильнее прочих страдала Любаша, чья тяга к научной сенсации являлась минимальной. Причиной её главного жизненного разочарования послужил Марат Арнольдович, так и не оправдавший смелых девичьих надежд. На фоне этой катастрофической неудачи скверная история с Игнатом растворялась полностью.

Отец страдающей дочери о душевных муках чада, естественно, не предполагал, а сам мучился тем, что не знал, как оправдаться за случившийся конфуз перед доцентом Подковыровым. Впрочем, волнения Ильи Фомича были напрасны. Криптозоолог вовсе не нуждался в извинениях. О конфузе он забыл скоро, а о чём думал, трясясь на заднем сидении прыгавшей на сельских колдобинах «Нивы», понять было мудрено. Лицо Акакия Сидоровича не выражало никаких страстей. Он лишь постоянно шлёпал губами, беззвучно нашёптывая одну неясную фразу, имевшую, очевидно, прямое отношение к состоявшемуся научно-практическому набегу на русскую деревню.

- Что вы там шепчете, голубчик? – не выдержал Лиховцев.

- Я говорю, что это очень характерно, - сообщил Подковыров тоном, подразумевающим полную исчерпываемость заявления.

- Что именно? – осторожно поинтересовался Илья Фомич.

Акакий Сидорович вздрогнул и удивлённо воззрился на этнографа.

- Ну как же! – произнёс он бойко. – Тёмный волос. Вы разве не слышали, что сказал Игнат? Тёмная длинная шерсть – явление, совершенно характерное для нашей географической широты…

Профессор протёр очки носовым платком, тайком поглядел на свои оголённые запястья, покрытые мягким седым пушком, и осмелился задать уточняющий вопрос:

- Говоря о географических широтах, вы подразумеваете, что все виды приматов должны обладать указанной длиной и цветом волос, или же исключительно йети?

- Илья Фомич, я же криптозоолог! Какое мне дело до прочих приматов! Разумеется, я говорю о реликтовом гоминоиде.

- Позвольте, но откуда у вас такая уверенность? Вы что, в самом деле, обладаете столь исчерпывающими сведениями, чтобы сделать настолько практический вывод?

- Даже не сомневайтесь, профессор! – важно заявил доцент. – Криптозоология обладает колоссальным банком данных, включающим в себя все известные находки и свидетельства очевидцев. Даже если девяносто процентов этих сведений отбросить, подозревая их в фальсификации, то даже на основании оставшихся десяти можно составить вполне подробную антропологическую карту обитания популяций дикого человека на всех континентах планеты, за исключением, пожалуй, пока лишь Антарктиды.

- Невероятно! – восхитился Лиховцев.

- Довольно любопытно, - поддержал беседу Фукс.

Пользуясь зеркалом заднего вида, Любаша с ненавистью посмотрела на сидящего позади неё криптозоолога. Как мог этот сморчок думать о каких-то там гоминоидах, когда в этот самый момент буквально рушится, так и не начавшись, вся личная жизнь прелестной и очень достойной девушки! Акакий Сидорович в эту секунду казался несчастной школьнице воплощением мирового зла.

А Подковырова, между тем, понесло по гребню привычной и фанатично любимой волны.

- Ещё в конце восемнадцатого века испанский ботаник натуралист Жозе Мариано Мозино дал описание дикого человека, обнаруженного им на канадском острове Ванкувер. Среди прочих примет, он выделил длинную чёрную шерсть.

- В восемнадцатом веке? – восхищённо всхлипнул Лиховцев.

- Примерно в то же время рядом путешественников было дано подробное описание «джако» - дикого человека, обитающего в горных районах Колумбии. Тамошние существа имели короткую (около дюйма) шерсть красновато-коричневого оттенка. Ростом эти особи были значительно ниже канадского гиганта, но физически всё же чрезвычайно сильны. В перуанской сельве наблюдались племена гоминоидов с шерстью светло-жёлтого окраса, и это были настоящие пигмеи – ростом не более шестидесяти пяти сантиметров, но тоже физически необычайно развитые. Кстати, сообщения о встречи с этими доисторическими карликами встречаются и по сей день.

- Забавно, - заинтересованно отметил Фукс, не отрывая взгляда от серой ленты дороги.

Любаша лишь презрительно фыркнула. Существование светло-жёлтых пигмеев в перуанской сельве казалось ей событием второсортным, никак не влияющим на личное счастье отдельно взятой российской красавицы. Лиховцев же от полученной информации почти перестал дышать и слушал Подковырова, раскрыв рот.

- Акакий Сидорович, пожалуйста, продолжайте, - попросил он.

- Извольте. В тропических лесах Южной Мексики обитают светло-коричневые гоминоиды. Местные жители называют их «сисимитами». Это, пожалуй, самые крупные из известных нам особей. Крупнее дикие люди встречались разве что в Гималаях – ростом до трёх метров, с шириной плеч до полутора метров.

- Ого! – уважительно воскликнул Марат. – Эти парни просто рождены для американского футбола!

Учёные проигнорировали остроумное замечание путешественника.

- Это что касается американского континента, - произнёс Подковыров. – В Евразии картина приблизительно та же: чем ближе к экватору, тем шерсть гоминоидов светлее и короче. С одним, пожалуй, исключением: высокогорья Тибета с его суровыми климатическими условиями, тамошние йети – громадные особи с длинной тёмно-коричневой шерстью. Но, в целом, закономерность прослеживается совершенно очевидная. Улавливаете мою мысль, профессор?

- Кажется, улавливаю. Согласно вашим статистическим выкладкам в северных широтах вероятнее всего встретить особь крупную, с длинной тёмной шерстью. Так ведь?

- Определённо так! – торжествующе произнёс Акакий Сидорович. – Что, между прочим, и подтвердил наш очевидец.

- Да, - спохватился Лиховцев. – Уважаемый Марат Арнольдович, что же будет с нашим очевидцем? Вы нам так и не разъяснили. Не будет ли он потерян для науки на некоторый период в связи с его… противоправным деянием.

- Надеюсь, не будет, - уверенно пообещал Фукс. – Я обо всём договорился с участковым. Сейчас расскажу подробно…