Историко-философские основания постмодерна

«Как то раз восьмого Марта
Бодрийяр Соссюр у Барта».
Виктор Пелевин
«Македонская критика французской философии».

§1 Каждый человека, который берется рассуждать на тему постмодерна, должен четко представлять себе, что ни четкого определения, ни четкого представления о феномене постмодерна не существует. Более того – сам термин «постмодерн» (постсовременность) не является устоявшимся: многие авторы предпочитают термины: постструктурализм, постиндустриальное общество, неоконсерватизм и т. п. Я буду придерживаться здесь именно термина «постмодерн», т. к. он является, во-первых, наиболее устоявшимся, а во-вторых – наиболее употребимым.
Следующий, не менее важный момент, который с необходимостью встает перед любым исследователем, это тот фактор, что постмодернов «много». Здесь я имею в виду следующее: можно четко различить следующие контексты, в которых употребляется термин «постмодерн».
1)Собственно философско-социологическая концепция, которая также имеет два значения. Значение первое: постмодерн, как состояние постмодерна, т. е. определенное состояние социума в конкретный исторический момент. Примерами такого рода анализа являются широко известные книги Д. Белла «Грядущее постиндустриальное будущее», Ж. Бодрийяра «Состояние постмодерна», Э. Тоффлера - трилогия «Футурошок», Ф. Фукуямы «Конец истории» и «Третья волна». Центральной темой подобного рода исследований становятся фундаментальные изменения, происходящие в современную (с конца 60-х) эпоху, т. е. переход из состояния модерна к состоянию постмодерна. Американские исследователи предпочитают термины «индустриальное» и «постиндустриальное» общество. Эти авторы отмечают, что в настоящем, а также и в «ближайшем» будущем, распадутся и потеряют свое значение такие социальные институты как церковь, национальное государство, семья (см. Тоффлер «Футурошок»; Фукуяма «Конец истории»); политические партии, идеологии и политика как таковая (см. Д. Белл «Конец идеологии»); а также превращение некоторых ранее «материальных» данностей (к примеру, денег), в виртуальную сущность (см. Бодрийяр «Символический обмен и смерть»). Значение второе – это, как бы лучше выразится, определенная идеология постмодерна, весьма артикулировано выраженная у целого ряда авторов и исследователей. Сам вопрос о том, можно ли говорить о постмодерне как о «проекте» (а именно это я разумею в данном случае под термином «идеология») подобно модерну, который понимается как «Бэконовский проект» сложен. В принципе, постмодерн ставит себе задачу стать «концом всех проектов», однако это вполне можно (а как мне кажется, и нужно) понять как своего рода идеологию.
2) Постмодерн как феномен культуры. Здесь опять таки легче говорить о некотором «состоянии» постмодерна. Наиболее ярким постмодерн предстает в кинематографе и литературе. Весьма широкое поле постмодернистской культурной рефлексии можно объединить основными категориями. «Гиперрефлексия. Агностицизм. Нигилизм (цинизм). Тотальный релятивизм. Смех (ирония, сарказм).Специфическое искусства и литературы постмодернизма: Эквивалентность формообразующих. Стилистический эклектизм. Вторичность. Интертекстуальность. Референциальность. Неполнота дискурса. Внесистемность, произвольное фрагментирование. Повторы, перечисления, совмещения. Перегруженность аллюзиями и семиотическая избыточность» (Владимир Малахов). Я бы определил постмодернистское искусство, прежде всего как оторванность от жанровости как таковой; отказ от авторства («смерть автора») и от преподнесения «разумного, доброго, вечного» (ср. А. и Б. Стругацкие «Улитка на склоне»); специфический постмодернистский юмор (смешение цинизма, юмора абсурда и интертекстовой игры), ориентированный прежде всего на разрушения всей идеологической структуры общества (от института брака до науки и Церкви).
Классическими примерами кинематографического постмодерна можно назвать таких режиссеров как: К. Тарантино («Бульварное чтиво»); Л. фон Триер («Догвилль»); Д. Линч («Шоссе в никуда», Малхолланд-Драйв»); Ф. Озон («Крысятник», «Криминальные любовники»), отчасти С. Кубрик («С широко закрытыми глазами»). Образцом постмодернистского юмора абсурда можно считать британскую комик-группу конца 60-начала 70-х годов «Воздушный цирк Монти Пайтона», и вышедшего из нее режиссера Т. Гиллиама (с его откровенно постмодернистскими «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» и «Страна приливов»).
В художественной литературе постмодерн имеет свои, специфические черты. Помимо перечисленных выше, особый акцент литературный постмодерн делает на бессюжетности и гиперсимволичности; широко развита игра с плавным переходом от текста к контексту, игра с «реальностью» и «нереальностью» «происходящего». Литературному постмодерну присущ собственный, над- и анти- рефлексивный, циничный юмор. В западной литературе, наиболее яркими представителями постмодернистской «традиции» является итальянский писатель и семиотик У. Эко (в первую очередь, «Маятник Фуко» и «Остров накануне»). Кроме того, постмодернистские мотивы проникли и в такой литературный жанр как научная фантастика. В частности, классическими представителями постмодерна в этом жанре являются такие всемирно известные американские писатели как Филипп К. Дик («Человек в высоком замке») и Роджер Зелязни (в особенности, поздний). В нашей стране, откровенно постмодернистскими авторами (в том числе, часто и по самоидентификации) являются В. Пелевин («Амон Ра», и др.), В. Сорокин («Голубое сало» и др.), Б. Акунин (цикл о Эрасте Фандорине) и др. В некотором роде, к писателям постмодернистской направленности принадлежат и такие более ранние авторы, как Х. Л. Борхес и Ф. Кафка.
Еще несколько слов нужно сказать об особом, специфичном постмодерне в науке. Его главной отличительной чертой является попытка реформировать современную академическую науку. Можно сказать, что главным лозунгом такого постмодерна являются слова Мао Дзе Дуна «Пусть расцветает сто цветов». Классическим примером работы такого рода является откровенно провокационная книга П. Фейерабендта «Против метода». Отмечая отсутствие у науки четких методологических оснований, расплывчатость критериев собственно научного знания Фейерабендт практически уравнивает науку и религию, настаивая на более широком фронте научных изысканий. Другим, не менее интересным примером постмодерна в науке (только на сей раз в гуманитарной) является «Новая хронология» академика А. Фоменко. В целом, обладая строгим научным базисом (хотя и математико-астрономического, а не исторического происхождения), по мере ее развертывания Фоменко приходит к откровенно постмодернистским мотивам о «заговоре историков», «фальсификации» исторических памятников и документов и т. п.
§2 В данной статья меня прежде всего интересует «философское» (вернее, философско-социологическое») содержание постмодерна. Конкретно: как можно историко-философски определить постмодерн? Является ли постмодерн уникальным интеллектуальным событием, или нечто подобное уже происходило? Связан ли интеллектуальный постмодерн с глубинными социальными изменениями или не зависит от них? Если да, то каковы временные рамки «рождения» постмодерна? Возможно ли «снятие» постмодерна?
Проблема определения постмодерна, как уже отмечалось выше, крайне сложна. В связи с этим, интересно рассмотреть вкратце статью З. Баумана «Философия и постмодернистская социология». Бауман рассматривает два вида (типа) философии, которые постоянно сталкиваются между собой в истории. Он называет их законодательной и интерпретирующей философией. Законодательная философия стремится объяснить мир, задать четкие структуры и границы, «проповедовать». Для законодательной философии есть «мир мнения» и «мир истины»; есть четкие методологические правила достижения Истины. Законодательная философия хочет «захватить другого» т. е. навязать свое мнение иному разуму, и, тем самым, улучшить его. Законодательную философию можно сравнить с монологом. Эта – традиция модерна, которую Бауман связывает с учениями Декарта, Локка, Спинозы, Канта, и др., а в конечном счете, с традицией, идущей от Платона. И, разумеется, Бауман рассматривает эпоху модерна с его философией как союз власти и философии, власти и знания (на эту же тему см. М. Фуко «Кантовский ответ на вопрос что такое Просвещение?»). Интерпретирующая философия, напротив, ориентирована на диалог. Однако диалог этот никогда не заканчивается, и не может закончиться, поскольку универсалии, признанные в законодательной философии, отвергаются интерпретирующей. Отсюда и учения о неполноте дискурса, о перетекании текста в контекст и т. п. Интерпретирующую философию современности Бауман связывает, в первую очередь, с Фрейдом, Хайдеггером, Витгенштейном, Деррида и Рорти. В целом, Бауман настаивает на сотрудничестве законодательной и интерпретирующей философии, хотя и признает попытки законодательной философии на попытки найти своего рода интеллектуальный «консенсус» обречены на провал. Интереснее здесь другое. Бауман, как уже говорилось выше, рассматривает оба вида философии как сосуществующие на протяжении всей истории философии. И современный виток развития (или, если угодно, «развития») философии отнюдь не является уникальным событием. Бауман называет современный постмодерн «вторым пирроновым кризисом» т. е. второй волной скептицизма. Рассмотрим данный вопрос подробнее. Хотя сам Бауман уделяет этой своей мысли всего несколько страниц, она представляется очень интересной. Действительно, если сравнить учение скептиков (скажем, такие фигуры как Пиррон из Элиды, или Секст Эмпирик) с современными трудами постмодернистов, мы увидим очень много похожего. Здесь и недоверие к всеобъясняющим системам, апеллирующим к истине; и отрицание возможности познания чего-либо «ясно и отчетливо» (категорический агностицизм), отсутствие возможности конструктивного диалога и т. п. Разумеется, скептицизм Пиррона отличается от современного: постмодерн не может, да и не должен редуцироваться до античного скептицизма. Однако данная конструкция представляется и в достаточной мере продуманной, и в достаточной мере верной, чтобы принять ее за рабочую гипотезу. Далее, если взять несколько другое определение постмодерна – «Недоверие к метанарративу» (Ж. П. Лиотар «Состояние постмодерна»), то мы увидим, что оно очень хорошо укладывается в изложенную выше концепцию. «Недоверие к метанарративу» - под таким определением, как представляется, подписались бы и Пиррон, и Секст Эмпирик. В заключении, надо отметить, что почти все известные мне попытки определить интеллектуальный постмодерн в философско-социологичесокой традиции были близки к вышеизложенным определениям. Если использовать столь любимые постмодернистами поэтические метафоры, можно сказать, что постмодерн танцует вокруг «недоверия к метанарративу» на развалинах «Бэконовского проекта».
§ 3 Для дальнейшего изложения мне необходимо ввести ряд предпосылок и тезисом. Они не доказаны, и не могут быть доказаны в принципе, поскольку имеют отношение к гуманитарной, а не к естественнонаучной сфере знания. Однако то, что то или иное убеждение или концепция не могут быть доказаны вовсе не значит, что они не могут быть обоснованы. И это обоснование уже вполне может быть проверяемо, проверяемо на свою полноту, непротиворечивость и т. п. Но это дело совсем другого исследования, здесь же я только могут изложить те предпосылки, на которые я буду опираться в дальнейшем.
Итак:
1. Философия и социальный мир Я рассматриваю философию как, своего рода, метарефлексию социальности, т. е. как наиболее общие попытки разрешить вопросы, которые в данный момент стоят перед определенным социумом. Я считаю, что сущность философии – в осмыслении/переосмыслении происходящего. Собственно, в этой позиции нет ничего нового. Я мог бы опереться, в первую очередь, на тени, Гегеля, Маркса и Коллингвуда. Но, во-первый, они сейчас подвергаются перекрестной критике со стороны современной философии. Главное обвинение против них – участие в разработке «метанарратива». Они «несовременны», от них (в первую очередь от Гегеля) надо бежать как от чумы. Они – симптомы власти и директивности. Во-вторых, мне бы не хотелось своими словами обрести славу эпигона, нагружая себя кроме своих собственных, еще и гегелево-марксовыми преступлениями против современной философии. В-третьих, моя концепция имеет существенные расхождения как с гегелевской, так с марксистской. Метарефлексия не должна пониматься слишком однобоко. Это – не примитивная марксистская система «базис-надстройка». Разумеется, мысли, и философские системы не имеют, да и не могут иметь своего основания исключительно в производстве. Дело в другом – по мере развития социума, перед его членами встают совершенно различные, часто не связанные между собой вопросы. Эти вопросы могут быть как производственного характера, так и совершенно другого. Философия, в некотором роде, последняя инстанция, где человеческая рефлексия пытается осмыслить основания происходящего. В философии находит прибежище то, что не может быть рассмотрено в науке. Поэтому область собственно философии за последние 2500 лет стремительно сокращалась. Таким образом, философию постмодерна вызвали к «жизни» вполне определенные социально-психологические обстоятельства, которые вполне подлежат вычленению и анализу.
2. Философский и культурный постмодерн. Как уже отмечалось выше, я рассматриваю философию как метарефлексию. Однако есть еще одна область социальной деятельности, которая может (и вполне обоснованно) претендовать на эту роль. Эта область – культурная. Литература и искусство – также метарефлексия, но другого характера, чем философская. Философия всё же стремится вести свой дискурс в области рационального и логического (пусть и не всегда успешно). Литература и искусство, просто в силу своей специфики, отзывается на те же проблемы и идеи, но через образно-художественный ряд. Таким образом, постмодерн в философии и культуре базируется на рефлексии об одних и тех же проблемах.
3. Волны скептицизма. В целом, я принимаю концепцию Баумана о постмодерне как «второй волне скептицизма». Сравнение идей античных скептиков и современных постмодернистов дают для этого достаточное основание. Однако необходимо уточнить некоторые вещи. Во-первых, постмодерн не вторая, а как минимум третья волна скептицизма. Первой полной был не Пиррон (ок. 365–275 до н.э), а старшие софисты, прежде всего Протагор и Горгий. Они не просто предшествуют античным скептикам исторически – они представляют собой вполне самостоятельное движение, начало, расцвет и конец которого четко исторически представимы. Собственно скептицизм – т. е. учение, идущее от Пиррона в Новую Академию, а затем к Сексту Эмпирику – таким образом, вторая волна. Спорен вопрос о том, можно ли считать М. Монтеня (безусловно, скептика) отдельной «волной». Как за, так и против можно привести сильные тезисы. Но, и это гораздо важнее, «волной» скептицизма нельзя считать Д. Юма. Не смотря на то, Юма часто причисляют к скептикам, в любом случае, он остался одинокой фигурой в своем XVIII веке, как религиозный экзистенционалист Б. Паскаль был одинокой фигурой в веке XVII, а рационалист и модернист Ю. Хабермас – одинокой фигурой во второй половине XX века. Таким образом, история философии насчитывает несколько волн скептицизма, которые обладают своими специфическими чертами, но являются более менее едиными.

§ 4 Теперь мы переходим к наиболее сложной, и наиболее спорной части исследования – к сущности постмодерна. Если говорить кратко, сущность постмодерна (и это осознается многими ведущими постмодернистами – философами) – радикальный гуманизм. Как представляется, главная интенция постмодерна – спасение человека, его освобождение от оков идеологических проектов. Это рассматривается у Ж. П. Лиотара «Состояние постмодрна», это следует из исторических экскурсов М. Фуко. Это подчеркивают Д. Белл и Э. Тоффлер. От чего же спасают человека? Если определить одним словом – от идеологии. Чуть ниже я рассмотрю вопрос о том, как образом эта идея проникла в постмодерн. Сейчас отмечу следующее: постмодерн призывает к отказу от наиболее общих форм подавления человека – религии, науки, государства, авторитета, Бога. В философии остриё постмодерна направлено против т. н. «метанарративов» т. е. наиболее общих, наиболее общеобязательных и необходимых объяснений действительности. Первая и главная «жертва» постмодеринистов – концепция Абсолютного духа и философии истории Гегеля. Затем идут этика долга и подчинения Канта (См. Фуко «Кантовский ответ на вопрос: Что такое Просвещение?»). Затем – вся классическая (или, если угодно, модернистская) философия от Платона до Гегеля, и далее (любимая мишень современных постмодернистов – Ю. Хабермас, один из последних модернистов). Разрушая эти довлеющие над человеком «сказки» постмодерн стремится к свободе человека, причем в анархическом, а не либеральном ключе. Однако, по мере развития, постмодерн сталкивается с противоречиями. Сам «человек» «дзоон политикон» оказывается существом определяемым через метанарративы, причем не обязательно философского, но у религиозного, и научного плана. В связи с этим, постмодерн приходит к идее о «смерти человека», а в литературе, к «смерти автора» (т. н. интертекст). Круг замкнулся.
Следующее, что мне хотелось бы отметить – постмодерн как радикальный гуманизм перекликается с другими волнами скептицизма. Что касается Старшей софистики, несмотря на то, что мы знаем о ней очень мало и, в основном, со слов ее противников, ее основным тезисом можно считать слова Протагора «Человек есть мера всех вещей». Основой античного скептицизма также является специфическое представление о «спокойствии сознания» (Секст Эмпирик), вызванное отказом от рефлексий по поводу бытия. Таким образом, все волны скептицизма (впрочем, как и волны традиционализма и модернизма) обладают своими, специфическими чертами.

§5 Сейчас мы рассмотрим историко-социальные основания появление постмодерна, который выше определен мной как «радикальный гуманизм» и «современный скептицизм». Позволю себе маленький исторический экскурс. Первый скептицизм – старшая софистика, появился в период максимального расцвета полисной Греции (между Греко-персидскими войнами и завоеванием Греции Македонией). Однако период максимального расцвета был и периодом кризиса старого полисного мышления. Эллины убедились в своем военной и, отчасти, культурном превосходстве над ведущей державой того времени – Персидской империей. Но греки не могли выработать действительно действенного, всеэллинского мышления, что демонстрирует постоянная череда войн между Спартой, Афинами, Фивами, Коринфом и другими ведущими полисами. Старая система правления в Афинах – прямая демократия, по мере превращения Афин из просто полиса в мощное государство стала трещать по швам, демонстрируя свою всё возрастающую неэффективность. Недаром высшей точкой развития Афин, центром их силы является правление Перикла, де факто монарха. Реакцией на все эти события и явилась софистика. Однако софистика просуществовала недолго. Полисная раздробленность (редкий случай в истории!) была преодолена сначала философски (монические системы Платона и Аристотеля), а затем политически (завоевание Греции Филиппом Македонским). Александр Македонский воплотил в жизнь программу афинянина Исократа, и открыл, тем, самым, нескольковековой период эллинизма. И именно в период эллинизма зародился скептицизм как философская школа. Время изменилось. Афины и другие полисы Греции пережили период своего расцвета. Походы Александра позволили эллинизировать огромные территории (по сути, всю старую Персидскую империю). Однако звезда старой Греции закатилась. Новые тяжелые социально-психологические проблемы, знакомство с другими религиозно-философскими учениями, расширение интеллектуального кругозора – все эти, и другие факты привели к появлению школы скептиков, и того, что на несколько веков эта школа, по сути, являлась ведущей, проникнув и в Ликей, и в Академию. Греки, обладая высоким уровнем культуры, и относительно высоким уровнем жизни, утратили волю. Бывшие гордые Афины, победители Ксеркса, выживали только благодаря интересу к философии, культуре и науки со стороны более пассионарных завоевателей. Однако после битвы при Пидне (165 г. до. н. э.) Греция попадает под власть новых завоевателей – римлян. Скептическая философия не вызывает у римлян (тогда) особого интереса. Гораздо более популярными у римлян становится стоицизм, который, по сути, всегда был одним из элементов мышления республиканского Рима. В середине I в. до н. э. Рим переходит к монархической форме правления. I-II вв. н. э. – период величия Рима, расцвета экономического, социального, строительного, культурного. Однако именно тогда скептицизм не только приобретает второе дыхание – он становится философией номер один среди интеллектуалов. Тут важно отметить такой момент – античный скептицизм достиг максимального расцвета именно в эпоху правления «пяти добрых императоров» (См. Э. Гиббон «Падение и разрушение Римской империи»), т. е. в эпоху максимального расцвета. Когда же наступил глубочайший системный кризис (235-284 н. э.) скептицизм сменил неоплатонизм и прочие полу-мистические учения (к примеру, гностицизм). IV в. – это уже не состязание скептицизма и христианства, рационального и иррационального воззрений – это борьба иррационального языческого неоплатонизма и иррационального монотеистического христианства.
Если попытаться подвести общие выводы – скептицизм – философия оптимизма, базирующаяся на широких социально-экономических достижениях социума, в котором он возник. Он же – философия образованных, экономически успешных людей, движимых, как правило, самыми возвышенными чувствами. Он же – философия обороны, философия усталости. Скептицизм направлен против разрушения предыдущих мировоззрений, которые и создали для скептицизма необходимую базу. В античном случае это, с одной стороны, язычество, с другой – платонизм, аристотелецизм и стоицизм, «метанарративы» античности.

Вернемся, однако, к современному варианту скептицизма – постмодерну. Постмодерн, как большое культурно-философское учение возник в 60-х годах XX века. В качестве центральной, отправной точки появления постмодерна я считаю опыт Второй мировой войны. Эта война – первый пример такого рода в истории, была вызвана борьбой трех идеологий. Самая кровопролитная война в истории сопровождалась и самыми немыслимыми преступлениями против человечности. Недаром Лиотар в «Состоянии постмодерна» называет точной уничтожения проекта модерна словом-символом «Освенцим». Несмотря на то, что львиную долю преступлений совершила только одна идеология (фашизм), постмодернисты прекрасно понимали, что цель любой идеологии – подчинение и расширение. Поэтому, постмодернисты нацелены на уничтожение любой идеологии. С учетом того, что подавляющее большинство постмодернистов – жители стран Запада (именно жители, а не граждане), главная мишень для них – идеология либерализма, и в особенности, те философские основания, на которых он базируется. Отсюда глобальная критика, прежде всего, немецкой классической философии и Просвещения. Кроме того, 60-е годы показали, что либерализм в лице своего главного представителя – США идет как на внешнюю экспансию (война во Вьетнаме), так и на внутреннюю реакцию (милитаризация и консерватизм). 60- е - эпоха хиппи, разрушения классических основ модернистского общества (государство, семья, нация), эпоха ЛСД и рок-н-ролла, эпоха антивоенных маршей. В художественной форме, но крайне интересно эту эпоху (вернее, ее представителей) описал Х. Томпсон в книге «Страх и ненависть в Лас-Вегасе». Кроме того, не следует забывать, что постмодерн, в основе своей, философия «левого» толка, и распространена практически только среди интеллектуалов. Эрозия современных государств является отчасти рукотворной, и производят ее как раз те самые интеллектуалы, которые в 60-е, будучи студентами, принимали участие в разных антивоенных митингах, «расширяли сознание», боролись против лжи, сегрегации, милитаризма и колониализма (на эту тему см. П. Бьюкенен «Смерть Запада», и С. Хантингтон «Кто мы?»). Апофеозом студенческой борьбы стали события 1968 года во Франции. После этого, интеллектуалы перешли к более легальным способам продвижения постмодерна. И последнее. Если общество традиционализма – это либо абсолютная монархия, либо теократия т. е. общество традиции и веры; если общество модерна – это либеральная демократия (либо конституционная монархия); то общество постмодерна – это общество потребления, и «власть» в нем имеют мегакорпорации. Тут необходимо отметить, что появление «общества потребления» как мне представляется, не имеет прямой зависимости от деятельности (по сути, не слишком заметной вне интеллектуальных кругов) постмодернистов.

§6 Итак, теперь можно подвести итог и ответить на те вопросы, которые поставлены в данной статье.
1) Философско-историческое определение постмодерна – скептицизм и радикальный гуманизм, направленный, в первую очередь, на разрушение всех проектов, которые так или иначе ограничивают человеческую свободу или угрожают жизни. Общее настроение – веселье, цинизм. Отношение к постсовременности – не определено, от констатации наличия таковой (что, тем самым является ее пропагандой), до ее активного восхваления.
2) Постмодерн – и уникальное, и континуальное явление. С одной стороны, постмодерн – часть общей волны скептицизма, которая периодично накатывает в истории философии. С другой стороны, постмодерн порожден определенными социально-психологическими обстоятельствами, и проявляет на них определенную, уникальную реакцию.
3) Временные рамки постмодерна можно отсчитывать от 60-х годов XX века.
4) История философии демонстрирует, что скептицизм – философия кризиса. Скептицизм продолжает свое существование только в относительно тепличных условиях, при кризисе систем он очень быстро заменяется мистическими учениями. Постмодерн, безусловно, может быть отвергнут. Но для этого должны произойти кардинальные изменения социально-психологического рода. Впрочем, постмодерн и сам сейчас переживает глубокий кризис. Разрушив все метанарративы, он не знает, куда еще применить свой талант. Однако, как отмечалось выше, в истории философии чаще (за исключением неклассического случая с Монтенем, и софистики) скептицизм сменялся не рационалистическим, а иррационалистическим учением.

Гуссерль в свое время писал: «Величайшая опасность для Европы – это усталость». Сейчас Европа устала, устала сама от себя, от Бэконовского проекта, который, впрочем, был воплощен. Мы знаем пример цивилизации, которая также устала от самой себя, и пала не под властью завоевателей, а от внутренней эрозии – античность. Ее гордые развалины привлекают толпы туристов со всего мира…
Однако философия вряд ли в силах что-либо изменить. Она не предшествует событиям, она видит только последствия. «Сова Минервы начинает свой полет только с наступлением сумерек»…

Весна 2007