Мотылек

“…Только несколько часов спустя, сидя в ванне, она вспомнила о нем снова - и на сей раз подумала, каким поистине одиноким он должен быть, если решился на такое: ТРЕБУЕТСЯ ЖЕНЩИНА”
Чарльз Буковски “Одиночество”

Она смотрела на улицу через заляпанное стекло машины и слушала, что они говорили, делала серьезный взгляд, хмуря брови и, перестукивая пальцами по обивке, чтобы они думали о ней не как о шлюхе - разносчице, а как о профессионале своего дела. Сидящий на первом сиденье (по виду араб) в очередной раз напомнил ей где и во сколько она должна быть на что она огрызнулась и открыв дверцу вышла.
 Особняк, у которого стояла машина, показался Нэтали еще больше. Минуту, смерив его презрительным взглядом, она поправила юбку, и подбежала к электрическому осветителю проверить макияж. Мотыльки, сотни мотыльков порхая крылышками вились у фонаря и, увидев этих прекрасных ночных существ она подумала: “Мотылек. Ты мой маленький мотылек”. Мешки под глазами спрятала за собой пудра, и вчерашний синяк на щеке тоже не остался без внимания. Помада сгладила ссохшиеся и потресканные губы. Теперь она была полностью готова. Краем глаза она посмотрела на машину; фары погашены, но они как всегда ждут.
Два раза нажав на звонок, Нэтали открыл дверь мужчина. Смущенно бегая глазами, он вежливо пригласил ее зайти, при этом прибирая на лысой голове невидимые волосы. В полумраке он походил на священно служителя монастыря, такого же маленького сгорбленного и с толстыми бледными ручками, для полного сходства не хватало свечи.
- Это всего лишь слова, но они сейчас мне очень трудно даются, проходите. Не переживайте я один.
Старательно виляя бедрами, она проследовала за ним, поглядывая на настенные фото и, вспоминая с какими мучениями три месяца назад молодой врач сказал ей это слово: “Спид”.
Нэтали ни чуть не переживала, а то, что он один, без охраны, она прекрасно знала и так, – они сказали.
- Я принесу нам выпить, уcтраивайтесь. – Шаркая тапочками, он оставил ее одну.
В комнате находилась большая кровать с двумя аккуратно уложенными в изголовье подушками. «Прямо как дети» - подумала она.
Приступ рвоты заставил ее подскочить в поисках туалета. Не добежав, она сблевала на ковер, оставалось всего два шажка до порога. Спазм колючей проволокой мгновенно обмотал и скрутил ее желудок, она рухнула на пол с лицом искаженным болью и испачканным вонючей блевотиной.
У нас есть специальные центры и… - Cсколько? – государство позабо...- Я хочу знать сколько?! – В лучшем случае пять месяцев, извините. Открылась опухоль, и мы ничего не можем.
- О боже, что с вами!?
Мужчина появился с двумя стаканами, наполненными янтарной жидкостью и, увидев Нэтали суетясь и едва не опрокинув, поставил их на столик, затем помог проститутке встать.
- Ванная, пойдемте, я покажу, где она.
Оперевшись об него Нэтали, извиняясь и говоря, что с ней все в норме, дошла до ванной комнаты.
- Я приведу себя в порядок буквально через минутку.
С озабоченным видом он предложил вызвать доктора, но она настоятельно попросила не делать этого и, попытавшись кокетливо улыбнуться, закрыла перед ним дверь.
В забрызганной кровью ванной лежала нагая, жестоко истерзанная совесть. Лица не было видно, потому что мокрые от крови волосы закрывали его, как тина на болоте укрывает уснувшее смертью животное. С перекинутой через бортик ноги стекала кровь и капала на пол, образовав приличных размеров лужицу. По всему телу проходил замысловатый рисунок из посиневших узловатых варикозных вен, испещренных глубокими продольными порезами от бритвы.
 Нэтали это не удивило, она и так знала, что ее совесть покончила собой еще давным-давно, примерно тогда же, когда ушла девственность, оставив за собой записку “Трахнутый мотылек”. Это было всего проявление и только.
Приятный холод крана дотронулся до ее руки. Повернув его по часовой стрелке, Нэтали подарила свободу холодной воде, и та зашелестела, исчезая в черной дырке раковины.
Из зеркала на нее смотрел доктор – он беззвучно шевелил губами, исторгая проклятия и растирая кровь по обратной стороне зеркала.
Смыв с лица, Нэтали пригляделась в угол потолка и увидела грудного ребенка, который раскачивался на кровоточащей пуповине, подвешенной как старая скрипящая люстра к потолку. “Их нет, нет…Галлюцинации воспаленного мозга.” Ребенок завизжал - к нему, по пуповидной вене спускался уродливый, мохнатый паук. Визг невыносимыми иглами впился в мозг.
 “Я должна идти”
Она выскочила из ванной, хлопнув за собой дверью, и тяжелой походкой пошла в гостинную, где он уже ждал свою смерть.
- Как вы хотите этим заняться? – спросила она, разглядывая его жалкую фигуру и представляя уже какие должно быть мучения ему предстоит пережить в ближайшие полчаса.
Не поднимая глаз, осунувшись как черепаха в панцирь, он сказал:
- Я… я … даже не знаю, как вам будет удобнее. – Чувство неловкости вдруг охватило его с головой. Это выглядело, подумал он, как на распродаже костюмов, где продавец спрашивает каким образом лучше снять размеры, чтобы найти подходящий костюмчик, а ты в это время невежда и никчемный олух неспособный не говоря уже завести отношения с женщиной ответить на этот простой вопрос. – Видите ли, за всю жизнь у меня практически никого не было и…
- Почему? – как, влепив пощечину, спросила она.
Мужчина со щелчком зажег рядом стоявшую лампу, и Нэтали поняла, почему с момента ее появления он старался держаться в тени.
Уродство. Лицо напоминало кусок скомканного и засохшего теста, ей доводилось видеть подобное в детстве. Он продолжил:
- … Девушки сами знаете, как воспринимают подобное, тем более в детстве у меня случилась травма, вызвавшая на следующие 20 лет дефект речи, и поэтому слова довались мне с большим трудом. И если вы не хотите этого то...
- Нет! Нет! Меня все устраивает. Выключите свет, так нам обоим будет удобней.
Лампочка потухла и она, сделав несколько шагов, присела рядом с ним на кровать. Нэтали никогда не интересовали жизни своих клиентов, а тем более прошлое, но здесь ее что-то заставило спросить:
- Это должно быть тяжело, в смысле я хочу сказать..
- Да, я понял вас. Тяжело. Особенно в детстве. Сами знаете, дети жестоки, а мне приходилось ходить в нормальную школу и, тем не менее, я не отставал ни от кого. Если бы не это – он провел по лицу – то меня бы наверняка удостоили грамотой за успехи, и я бы конечно пошел на выпускной бал, надрался там хорошенько и под утро вместе с Рейчи заперся в одном из кабинетов.
- Рейчи?
Он грустно усмехнулся.
- Да, это девушка училась со мной в параллельном классе, и я часто думал о ней. Я вообще часто думал, мечтал, сотни раз прокручивал в уме различные ситуации – это помогало выживать и не сломаться среди всего этого кошмара.
 Пока он говорил, Нэтали внимательно слушала и наблюдала за двумя господинами, стоящими с угрюмым видом в углу. Их добил триппер. Кончится, очень скоро это должно кончится, – утешал ее внутренний голос, и она с трудом, но все-таки надеялась на упокой своей души. Ад, ну точно не рай ждал ее после скорой смерти от раковой опухоли. Хотя она часто спрашивала саму себя, а не это ли Ад – жизнь, в которой только смерти незнакомых людей ради денег, которые не представляют ей никакого интереса. Искупление? Да, возможно, поэтому она и приходила в церковь на исповедальню и рассказывала все Преподобному, но может ли раскаяние смыть кровь или вернуть умерших людей? Скорее нет, чем, да и Нэтали знала это.
Повисло молчание. Она спросила:
- Как вас зовут?
- Клэм.
- Клэм. Я хочу кое-что спросить у вас.
Слегка запрокинув голову (очевидно из-за нависающих надбровных дуг) Клэм внимательно посмотрел на нее и ответил:
- Да, я вас слушаю.
- Вы верите в прощение?
Немного подумав, он ответил:
- Это трудный вопрос, но я думаю да. Каждый его заслуживает.… Одно время я ненавидел своих родителей, обвинял их в несправедливости ко мне. Ссорился и постоянно задавал им вопрос что-то вроде “А хотел ли я рождаться, чтобы так жить? И почему они оставили меня, а не усыпили, избавив бы от мук”. Их эти слова очень ранили, а меня еще больше. Так я сбежал из дома, бродяжничал пару лет и затем мне улыбнулась удача и в последствии я стал тем кто я есть.
- Так вы простили их?
- Я? За что, ведь они были моими родителями и желали мне лучшего, когда я сопляк нес ерунду.… А вот простили они меня, за те слова этого я никогда уже не узнаю.
- Они умерли?
- Боже, нет что вы. Скорее я, для них…
- Так позвоните им и узнайте!
Судорожно усмехнувшись, Клэм признался:
- Не могу. Знаете, говорят, чтобы сделать шаг нужно всего-навсего поднять ногу, а дальше все само получится, но я и этого не могу…
- Ооо. Еще как можете… — с грациозностью кошки они прильнула к нему так близко, что не внимания темноте Клем увидел в ее глазах сжигающее пламя страха, боли и отчаянья — можете и сделаете сегодня же, для меня, умоляю…
- Но мы заболтались, я же знаешь, не за этим пришла.
Опустившись на колени, она умело расстегнула пуговицы на его штанах и точно опасную кобру отбросила ремень в пугающую темноту.
 Дверь открылась и с отсутствующим взглядом Нэтали бухнулась на заднее сиденье. Длинная прядь черных волос пересекала ее лицо до подбородка, тушь на глазах расплылась и со слезами сходила по бледным щекам. Рассматривая ее в зеркало тот, что сидел не за рулем, спокойно спросил:
- Мы можем ехать?
Она не ответила и будто в трансе смотрела через стекло на улицу.
- Я спросил: мы можем твою мать ехать или … - он не успел договорить, сверкнул металл и захлебываясь он схватился за перерезанное горло.
Водитель выхватил пистолет и, сыпля проклятиями, получил бритвой в щеку. Страх окутал его, но не прекратил борьбу. Сотрясая салон машины криком, он дважды ударил Нэтали по голове и, переползая на заднее сиденье, попытался схватить ее. Но Нэтали успела полоснуть еще раз. Араб или кто бы он не был, теперь напоминал марионетку, застрявшую на середине выступления с внезапно порванными нитями. Спектакль почти окончен. Подняв пистолет, она устало скинула с лица прядь волос и откинулась на спинку, беззвучно произнося молитву.
 В паху по-прежнему приятно болело, когда Клэм вышел из ванной. Он даже представить себе не мог, что способен испытать такое. Выпив залпом порцию виски, он почувствовал жизнь, и в голову тут же ударились ее слова “Можете и сделаете это для меня, умоляю”. Клэм взял в руки телефон и аккуратно нажал пять цифр, которые прекрасно знал и без записной. На шестой цифре палец остановился. Картины обрушились на сознание – что он скажет, или что ожидает его на другом конце линии с нажатием проклятой единицы. Чтобы сделать шаг нужно всего поднять ногу, а дальше уже не будет выбора. Но Клэм не мог, и как загипнотизированный смотрел на 1.
 Внезапно, где-то на улице оглушительно прогремел выстрел и непроизвольно - от испуга, он надавил на последнюю в номере цифру. Послышались далекие гудки и потом чей-то женский встревоженный голос спросил: “Алло?”. Дороги назад небыло.