Господи, помоги! Часть 1. Глава 5

Глава 5
Америка, Виргиния, весна 1698 года

Пришла весна, время, когда каждая травинка, каждый цветочек, каждое деревце возрождается заново. Всю зиму природа-мать готовилась к этому Божественному чуду возрождения. Как и природа, Виола тоже была готова дать жизнь своему ребенку. Роды должна была принимать Сара. Жизнь научила её и этому ремеслу. Поэтому Виола была спокойна, что она и её ребенок в надежных руках. Даже Чарльз оказался во время родов дома. Виола не думала о том, что его побудило к этому. Она с волнением ждала начала родов, и это предстоящие событие занимало все её мысли.

А Чарльз приехал домой в это время, беспокоясь, прежде всего о своей репутации. И хотя мысли о родах были для него пыткой, он не мог допустить, чтобы в обществе пошли разговоры и подозрения, что это не его ребенок.

Схватки начались ночью. Они продолжались целые сутки, постепенно усиливаясь и все более и более изматывая Виолу. Все это время Сара и Мэри были рядом с ней, помогая и поддерживая. Казалось, весь дом замер в ожидании. Слуги занимались своими делами, но и они постоянно прислушивались, ожидая услышать новости из дома. Рано утром начались роды. Две ночи Виола, Сара и Мэри не сомкнули глаз. Но, казалось, они не замечали усталости, готовясь к великому чуду рождения ребенка. И вот вместе с первыми лучами восходящего солнца детский крик известил просыпающуюся землю о появлении нового человека.

Уставшая, но счастливая Виола, ощутила огромное облегчение, услышав этот крик. Слезы радости и счастья полились из глаз, снимая напряжение последних суток. А, когда Сара, завернув красный кричащий комочек, положила его рядом с матерью, она не могла налюбоваться его сморщенным и красным личиком. Её крошечный сын, её первенец, был самым прекрасным и самым любимым существом на этой огромной земле. И она исчезала, растворяясь в этой бесконечной любви, а вся Земля звуками поющих птиц, шелестом деревьев, журчанием воды пела великий гимн материнству. Боль и страдания, жившие в душе Виолы, под воздействием этой великой силы любви рассыпались разноцветными, светящимися искрами фейерверка и гасли без следа.

Весь день Чарльза не было дома. Узнав у Сары, что роды не скоро, он уехал по делам к соседу Томасу Уайту. Вернувшись поздно вечером домой, и узнав, что никаких изменений не произошло, он сразу прошел в комнату для гостей, попросив разбудить его, если родиться ребенок. Но заснуть он так и не смог. Его жизнь проходила перед его мысленным взором, заставляя снова и снова переживать боль, радость, страдания. Очень сложным и противоречивым было его чувство и к будущему ребенку. При мысли о нем, его душа наполнялась горечью и болью, которые он испытал в первые месяцы супружеской жизни. Эта боль со временем улеглась, уступив место напускному холодному безразличию. И вот снова она поднялась из глубины его души и захлестнула, заставив страдать. Неужели вся его жизнь снова превратится в ад, а этот ребенок будет его вечным палачом.

Всю ночь он ждал, что постучат в дверь и сообщат о рождении ребенка. Он не знал, как ему вести себя, что делать. Ему хотелась как можно скорее уехать из дома. Он ненавидел жену, её ребенка, жизнь, которая ломала его, заставляя вновь чувствовать боль и унижение. К утру, он устал ждать и мучаться. Поэтому первый крик ребенка, такой неожиданный и пронзительный на мгновение поверг его в ужас.

Свершилось! Он встал, оделся и, не дожидаясь появления слуг, вышел из комнаты. Ради приличия и чтоб слуги чего не подумали, он вошел в спальню, где лежала Виола, держа в руках новорожденного. Около нее суетилась Сара. Она взяла малыша у Виолы и протянула ему, говоря: «Маста Чарльз, у Вас родился сын!». Она глядела на ребенка с нежностью, и все её круглое черное лицо расплывалось в улыбке. Эта чернокожая рабыня была счастлива, что Господь одарил её способностью помогать рождению новой жизни.

Чарльз остановился перед нею, как вкопанный, не смея протянуть руки и взять младенца. Некоторое время он стоял, не шевелясь, но потом нехотя взял ребенка на руки. Странно, но теперь это крохотное маленькое орущее существо совсем не вызывало в нем ненависти. Оно было слабым, беззащитным и вызывало только жалость. Как будто поняв его состояние, ребенок внезапно перестал плакать, посмотрел на мужчину и растянул губки в гримасе, так похожей на улыбку.

Держа на руках ребенка, ощущая его странный ни на что не похожий запах, он мысленно проделал длинный путь в свое детство. Он вспомнил себя 5-летним мальчиком, который замирал в страхе, когда его подводили к высокому, суровому человеку, которого называли его отцом. В то время он редко видел своего отца и мать. Он хорошо помнил свою кормилицу, а мать и отца нет. Это детское ощущение чужого человека осталось в нем до сих пор. Он знал, что отец где-то есть, но он был скорее похож на миф или фантом. Он никогда не разговаривал с ним, не говоря уже об участии в его детских играх. Повзрослев, он пообещал себе, что его сын никогда не почувствует этого одиночества и тоски по отцовскому вниманию и любви.

И теперь, держа ребенка, он понял, что не позволит этому маленькому существу испытать то, через что сам прошел в детстве. Ведь это божье создание ни в чем не виновато.

Глядя на Чарльза, держащего ребенка, Виола со страхом наблюдала за меняющимся выражением его лица. Она смотрела на них, и постепенно страх покидал её сердце. На её глазах происходило чудо. Своим чутким и любящим материнским сердцем она поняла это.

Она закрыла глаза и взмолилась: «Помоги мне, Господи, принести любовь в его сердце!»

Вскоре весть о рождении наследника облетела всё поместье. Слуги и рабы от всего сердца радовались счастливому событию. Хозяин объявил этот день выходным. Был накрыт большой праздничный обед, на который были приглашены все обитатели поместья, и даже чернокожие рабы. Вечером, при свете костра, негры продолжили празднование. Они пели песни и под бой барабанов танцевали свои странные, ни на что не похожие, танцы.

Эти песни и танцы завораживали Чарльза, когда он видел и слышал их. Как будто какая-то неведомая сила притягивала его. Она таила в себе слабость и мощь этого народа, его тоску по родине и огромную жажду свободы. В такие минуты Чарльз понимал, насколько опасен этот покорный народ.

Негров в поместье было немного. Они были куплены специально для работ в доме и по хозяйству. Большая часть чернокожих рабов работала на табачной плантации. Вместе со слугами они работали там как каторжные с утра и до ночи. Сначала они корчевали деревья, очищая землю под поля, затем, не разгибая спины, высаживали, обрабатывали и собирали урожай табака на них. Ночью они размещались в большом доме, похожем на сарай, засыпая на несколько часов после тяжелой работы. Что они видели в своих тревожных снах? Чарльза это не интересовало. Для него они всегда были только выгодным товаром.

Совсем по-другому к ним относилась Виола. Она не задумывалась о несправедливости рабства. Она просто относилась к ним как к своей семье. Они же платили ей своей любовью и уважением.

Утром перед отъездом Чарльз, как всегда, обошел поместье, проверяя, все ли в порядке, давая указания и обсуждая хозяйственные вопросы. Виола какое-то время не сможет следить за всем, а весна не будет ждать, когда она поправится. Пора начинать ежегодные работы в поле, в саду и огороде.

Увидев Чарльза, к нему подошел Джон, чернокожий садовник. Он склонился перед хозяином в низком поклоне.

-Чего тебе? - спросил Чарльз.

-Простите, маста Чарльз. Как Вы назовете своего сына?

-Андрианом. А что?

-Очень хорошее имя! Я хочу посадить дерево в его честь. Позвольте мне сделать это?

-Ты же знаешь, что свободной земли нет. А какое дерево ты хочешь посадить?

-Я думаю дуб. Я хочу, чтобы сын хозяина был таким же сильным и жил также долго как это могучее дерево.

-Ну что ж. Мне кажется, его можно посадить возле дома. Там есть свободное место. А летом его тень будет спасать от жары.

-Спасибо, хозяин. - И он снова поклонился.

Виола проснулась от стука копыт и звука отъезжающего экипажа.

«Наверно, Чарльз уехал», - отметила она и сразу же забыла об этом, вспомнив о сыне. Он лежал в колыбельке рядом с её кроватью, посапывая и смешно открывая рот, ища что-то. И не найдя этого чего-то, он вдруг, не открывая глаз, разразился громким, требовательным криком.

Из своей комнаты появилась Мэри. Она взяла орущего ребенка и передала его на руки Виоле. Та знала, как успокоить плачущего сына. Она приложила его к своей груди, и он, все еще не открывая глаз, начал сосать.

-Проголодался, солнышко моё, - прошептала счастливая мать, чувствуя, как по всему телу волной пробегает дрожь, вызванная сосательным инстинктом голодного младенца. Она замерла, прислушиваясь к своему телу, ощущая переполняющее её счастье. В этот момент она окончательно решила, что будет кормить сына сама. В обществе это было не принято. Каждая уважающая себя леди использовала для этого кормилицу. Но никакие правила и беспокойство о фигуре не могли заставить её отказаться от блаженства общения с самым дорогим существом на свете.

Глаза наблюдавшей за ней Мэри наполнились слезами.

-Ну что ты, глупенькая, - спросила Виола, заметив это. - Когда-нибудь и ты испытаешь это счастье.

-Андриан – самый прекрасный младенец из всех, которых я когда-либо видела. А Вы похожи на Мадонну.

-Почему ты назвала его Андрианом?

-Так назвал его Ваш муж. Он сказал об этом Джону.

Виола ощутила легкое чувство разочарования и горечи, узнав, что Чарльз дал имя сыну, не поговорив с ней. Но затем, подумав о том, что это действительно будет хорошее имя для ребенка, успокоилась.


Джон с большим удовольствием занимался своей работой. Она приносила ему радость, даже не смотря на то, что была достаточно тяжелой. Сад требовал постоянного внимания. С ранней весны, когда деревья начинали просыпаться, и до глубокой осени, когда весь созревший урожай фруктов был собран и подготовлен к хранению, вся забота о саде лежала на его плечах. Да и зимой, когда спящие деревья видели свои сны, он не забывал о них. И не смотря ни на что, эта работа была гораздо легче той, которую приходилось выполнять его соплеменникам на табачной плантации.

Он нашел свободный отрезок земли рядом с домом. Место было открытое и хорошо освещалось солнцем. Он представил, как его дуб будет стоять здесь спустя десятки и сотни лет. Наверное, его уже не будет в живых, а дерево будет жить и радовать людей прохладой под своими кронами, защищать их от дождя и палящего солнца. Маленький мальчик Андриан станет юношей, а потом взрослым человеком. Он будет расти вместе с дубом. Когда-нибудь и Андриан закончит свой жизненный путь, а дерево все еще будет стоять, напоминая о человеке, в честь которого оно было посажено. Он с нежность погладил ствол маленького деревца, представляя, каким оно будет через сотни лет.

Сара, наблюдавшая за Джоном из кухни, украдкой смахнула слезу. Как он возмужал её мальчик. Но он все также трепетно и заботливо относится к деревьям и растениям. Живя в Африке, он научился ценить каждую каплю воды и каждый живой росточек. Их родина была суровой и жестокой матерью. Палящее солнце сжигало поля и высушивало водоемы. Целые деревни умирали от голода и жажды. Годы стирают картины прошлого в памяти, и только во сне она снова оказывается в родной деревне, расположенной на плато Джос. Она прожила там много лет с тех пор, как вышла замуж. Жизнь её народа хауса была трудной, полной тревог и забот. Сама природа не давала людям передышки. Большую часть года здесь дул сухой знойный ветер пустыни – харматтан, приносящий тучи песка и пыли. Вместе с харматтаном приходил сухой сезон. Нередко в это время гибли все растения, которые люди старательно выращивали на небольших клочках земли. Земля покрывалась плотной коркой, которую невозможно было разбить. Да и сами люди тяжело переносили это время. Пересыхало в носу и горле, трескались губы, пыль проникала в глаза и рот. Её самый младший ребенок, родившийся в сухой сезон, умер, не прожив и трех месяцев. Через полгода наступал долгожданный дождливый период. Температура понижалась, спасительная влага оживляла поля, и люди снова надеялись выжить и вырастить хороший урожай проса и сарго, чтобы прокормить свои семьи. Но иногда и это благодатное время приносило горе и страдания людям, беззащитным перед стихией. Сильные ливни – гадари - приносили страшные бедствия. Они с корнем вырывали деревья, размывали почву на полях, подмывали землю, на которой строили свои хижины народ хауса.

Но страшнее жестокости природы была жестокость человеческая. В тот памятный год харматтан погубил весь небогатый урожай деревни. Старший сын и несколько других мужчин, чтобы спасти небольшое стадо, отогнали его к берегам озера Чад, где живительная влага спасала животных. Они должны были вернуться на плато с наступлением влажного периода. Но Сара так никогда больше и не увидела своего первенца.

Однажды в деревню вместе с харматтаном пришли люди, которые разрушили их жизнь. Она помнит воздух, наполненный запахом гари от их сожженных хижин, негров, связанных по рукам и ногам, медленно бредущих с опущенными головами. В этой длинной цепочке людей она видит себя, своего сына, его жену с младенцем на руках. И снова, как тогда, страх за жизнь и отчаяние перед неизвестностью парализует мозг и тело. Проданные в рабство правителем своего племени, они стали живым товаром. Но еще страшнее оказалось путешествие на корабле. Десятки, сотни рабов перевозили в трюмах практически без еды и вода. Люди умирали от жажды, голода и болезней. Мертвецов выбрасывали прямо в море. Сначала умер внук Сары, а через некоторое время не стало жены Джона. До берега Америки они добрались вдвоем. Оставшихся в живых с корабля отправили на невольничий рынок. Здесь им впервые повезло. Мать и сына не продали поодиночке. Управляющий Джеймс Белл купил их обоих для работ в помещичьем доме. Джон должен был ухаживать за садом, а Сара работать на кухне. Кроме них управляющий купил еще несколько рабов. Здесь впервые Джон увидел Луизу, а через год Джеймс Белл позволил им пожениться. И бабушку снова радует заливистый голос внука. Как бы ни была трудна жизнь, она продолжается, а человек, пройдя через её горнило, закаляется и становится тверже.

Глядя на Джона, сажающего дерево, Сара подумала, что это дерево доживет до того времени, когда внук её внука будет счастливым и свободным человеком.