День женщины. Дарина. вечер

 Дарина была женщиной очень болезненной. По крайне мере так считал её муж, за которого она вышла только для того, чтобы уйти из под мамы-папиной опеки. Вырваться из замкнутого круга. Замкнутого, между прочим, на ней, Дарине.
 Это имечко придумал папа. «Победительница», видите ли. Хорошо, что не Дарья. А то ведь он Григорий Никитич, а мама Ксения Федоровна, так что полный Тихий Дон получился бы. Не знает она, как там вышло, но со временем это необычное имя стало ей импонировать. Она стойко выдержала все родительские экзекуции: музыкальную школу, бальные танцы, плавательный бассейн, платные курсы английского, и не дай Бог домой после восьми, и не дай Бог не позвонить, не предупредить о малейшей задержке, и обязательная встреча на улице. Представьте только: студентку третьего курса пединститута встречает мама на автобусной остановке и ведёт домой. Короче, глаз да глаз кругом. Контроль и нравоучения.

 Летом на море опять же с папой. Он в прошлом чемпион факультета по плаванью на спине. Плывёт, а око не дремлет. Никаких мальчиков на расстоянии пушечного выстрела. А ведь заглядывались, подплывали, набивались в провожатые. Ещё бы не заметить такую...помпушечку. И потом: на «фо-но шпарит», по-английски «волокёт», а как спинку держит – закачаешься!
 - Ты наш цветочек, - приговаривала мама, умащивая кремами загорелую гладенькую спину дочери, - не позволим всяким там... трутням завладеть нашим бутончиком...
 И так до самого диплома.

 Оттрубив «училкой» положенный после государственной учебы год в районной школе посёлка Весёлый, Дарина выскочила замуж за подготовленного мамой жениха.
 - Хороший мальчик, с девочками не встречался, не оболтус какой-нибудь, целеустремлённый, в армии был на хорошем счету, - говорила ей мать, готовя к первому свиданию, - недавно техникум закончил, опять же зарабатывает хорошо... Знаешь, будь с ним поласковее, теперь можно...
 А ей как раз и не хотелось быть ласковой. Она дерзила, командовала и капризничала на полную катушку. Мальчик терпел, исполнял и потакал. Это ей понравилось, и вообще он ничего так из себя, одет неплохо, аккуратный. Можно разрешить сопровождать её по жизни.


 Планы у неё были грандиозные. В те догламурные времена о них только и мечтали, в особенности женщины, не зная даже, как они будут называться. Дарина была в их числе. Главная стратегия была направлена на одно: стать светской дамой, светской львицей, недоступной и держащей наготове свои когти, спрятанные в мягкие перчатки. Таких львиц очень любили показывать в кино, а в жизни их лица были спрятаны за окнами автомобилей, за дверями закрытых просмотровых залов, и лишь иногда они мелькали в ресторанах и в театрах на премьерах.

 Судьба не ошиблась и подкинула ей нужного мужа. Скоро вы поймёте почему. Для начала оказалось, что «хороший мальчик» в постели был тюфяк тюфяком. Так и отлынивал от прямых супружеских обязанностей. Сбегал в ванну и там подолгу мылся, лелея свою мечту, о которой чуть позже.

 Бедная Дарина постепенно превращалась в вечернюю женщину, смотрящую телевизор до смыкания глаз. В те годы телевидение не баловало народ разнообразием программ.. Послабления кое-какие намечались: «весёлые ребята» шустрили на экране иногда, зарубэстраду показывали раз в год глубокой новогодней ночью и всякие там ИХ нравы в общественно-пропагандистских передачах. А так – две программы центральных и местная на сельскохозяйственные темы в основном. Баста! Нет, не баловали народ независимым телевидением и перестроечной откровенностью.

 Лишь об одном положительном моменте нельзя умолчать – отсутствие рекламы. Сейчас об этом можно только мечтать. Просматривая фильм, можно было полностью отрешиться от окружающей действительности. Но всё же хотелось чего-то большего. Помните песенку: «Сны о чем-то бОльшем...» Поэтому мечтой всякого обыкновенного человека тогда был «видик». Видеомагнитофон! Дабы приобщиться к быстротекущему мимо твоего носа культурному процессу.

 Однажды муж пришел домой и ошарашил новостью: его посылают заграницу. ЗА-ГР-НИ-ЦУ!!! В Болгарию! Дарина обалдела от счастья и грохнулась на пол. Так и села, что называется. Как это? Что это? Когда это? Оказывается, от завода по обмену опытом на три месяца. Он было хотел и её взять, да не получилось.
 Оттуда привёз ей много всяких дурацких подарков, а главное - кожаный плащ и сервиз «Мадонна». Все остальные заработанные чеки (на них меняли инвалюту) он убухал на «видик» из «Берёзки»(магазин для отоваривания чеков).
 Теперь Дарина не редко могла застукать его за просмотром кассет, которые он быстренько выключал при её появлении. Она догадывалась, что это кино не для всех, скорее всего – порнушка. Что ж, она попыталась было приобщиться к просмотру. Да не тут-то было. Муж начинал возмущаться, строить из себя невинного младенца, отчего ей становилось противно...


 Дарина была по натуре цельной личностью, довольно открытой и откровенной в чувствах, которые буквально проступали на её личике. Нельзя сказать, что она не любила своего мужа. В духовном плане, а также в практическом у них были общие узелки, договорённости и понимание. Отношения были не столько прагматичны, сколько более примыкали к общественной норме и размеренности, что в переводе на латынь означает людус. И, конечно же, её страстная натура искала выхода. Она так томилась, что с голодухи могла броситься в объятья даже к собственному мужу. От таких бросков у того случалось лёгкое замешательство в голове и во всём облике, что всякий раз смешило Дарину.
 - Какой ты смешной, - откровенно признавалась она.
 - Что ты имеешь ввиду? - конфузился тот.
 - Ничего, ничего, не волнуйся... всё нормально, это я так... - успокаивала она его и гладила по головке, как маленького.
 И муж успокаивался. «Спокойствие, главное спокойствие!» - говорил какой-то старичок в одном старом мультике. И это было его девизом.
 Тем не менее, у них родилась дочь. Но уйти с головой в её воспитание, тем более в свои школьные дела Дарина не могла. Она не получала от этого удовлетворения. И потом учительница – светская львица, просто нонсенс. Нужно было найти другое место для осуществления мечты.

 Таких мест было немного, и они давно были разобраны городской элитой. Женщины прорывались туда при наличие везения и пробивных способностей. Или второй путь – в качестве жены. Мужья – светские львы работают, а их жены – львицы отдыхают. И хотя в доперестроечные годы все они были не «светские», а «советские», но, тем не менее, – львицы.

 Кто вы, думаете, работает во всех этих Домах с большой буквы? Культуры, отдыха, кино, книг, мод и моделей, не говоря уже о домах-музеях... Элита. Во всяком случае, на руководящих должностях и не только. Кто ходит на всевозможные культурные тусовки по приглашению? Высший свет, светские львы и львицы. Кто просиживает дни в салонах красоты, чистя пёрышки, маникюрясь-педикюрясь и доводя загар до необходимой концентрации? Светские львы и львицы, причём львицы чаще. Наконец, кто отдыхает на престижных курортах, в шикарных ресторанах с аквариумами, где плещутся крокодилы? Львы и львицы – цари зверей. Столы заказаны заранее, места забронированы. Как пробить эту бронь? Сунься – от ворот поворот. Извините, мест нет, и табличку показывают, а за ней охранник-шкаф. Железобетонная конструкция. Завидно и обидно. Как в народе говорят: «Завидки берут и за кишки дерут» И разговаривают эти «львицы» по-особенному. Снисходительно. Не говорят, а вещают с лёгкой улыбкой превосходства на ухоженном лице. Дают понять, что они, мол, знают больше, чем говорят. Им дано знать.
 Вот и Дарина завидовала, особенно, когда встречала всякие книжные описания этой самой светской жизни. Она много читала да толку мало – лишь песок в глазах. Ей, правда, запомнилось иностранное слово «адюльтер». Завораживающее такое словцо.


 Итак, в качестве жены светская жизнь не получилась. Она это поняла со свойственной ей прямотой. После поездки в Болгарию муж, таки засох в своём цеху. Она же тяготилась школой. Тогда и придумала Дарина уловку с болезнями. Стала ходить по врачам, записываться на приёмы, сидеть в очередях. «Болезни» само собой нашлись ибо, как говорят, нет людей здоровых, а есть мало обследованные. Она активно бюллетенила, посещала массажные кабинеты, магазины «Оптика», где подолгу примеряла оправы, и вы знаете, всё это стало приносить плоды.

 Во-первых, муж проникся уважением. То, что раньше он считал «бабскими капризами», показалось ему серьёзным и он стал регулярно снабжать Дарину деньгами на лечение.
 Во-вторых, она стала заводить знакомства даже с настоящими львицами, которые очень следили за своим здоровьем. Присматривалась ко львам, но не навязчиво. Внутренне вспыхивая от мимолётных комплиментов.
 В-третьих, она была как бы всё время при деле. Даже поваляться на диване некогда, журнальчики полистать. Она их просматривала в очередях в качестве пациентки.

 В одной из таких очередей она разговорилась с одним мужчиной. Он сразу показался ей несколько простоватым, но бог их разберёт, этих мужчин. Одет в кожаную куртку, улыбочка в усах и брелочком поигрывает. А на брелочке – цепочка и пара ключиков. Оказалось, от машины, но не своей, а казённой. Водителем он работает в одной солидной организации, о которой не говорят, а лишь догадываются.

 Заинтересованно так разговорился. Она тоже кое-что рассказала о себе, где работает в частности. Он дождался её после приёма, подвёз домой. А через пару дней, выйдя как обычно утром из подъезда, замечает машину, подруливающую к ней. Из неё окликает мужчина, тот из очереди. Назовём, его Борис Иванович, поскольку был он уже в возрасте или выглядел так основательно.

 У Дарины ёкнуло сердечко, не сильно так, в меру. И по всему её роскошному телу растеклась тёплая волна. Да, в свои тридцать с небольшим лет, она выглядела роскошно. Не замечать этого свойственно разве только мужьям-пентюхам. Сама она тоже не совсем осознавала себя во всей прелести широких бёдер, крепеньких ножек и полной груди. Понятие «роскошная женщина» ныне не существует. И не потому, что их вовсе нет, а потому, что на них не обращают должного внимания. Ныне в моде – стандарт. Внимание прессы, телевидения и даже кино приковано к долговязым скелетам обтянутым гусиной кожей. Чуть пониже плеч спереди у них болтаются две силиконовые груши, а сзади чуть пониже спины накаченная силиконом абрикосина. Всю эту конструкцию завершает алчная улыбка, сверкающая отполированными зубами.

 А роскошная женщина не вмещается в этот стандарт по определению. Вот и Дарина считала, что у неё всего слишком: и бёдер, и груди, и жизнерадостности. Красавицей она себя не считала: глаза мелковаты и глубоко посажены, слишком круглое личико и тугие щёчки с ямочками, к тому же губы тонкие. Правда, всё это легко исправлялось современной косметикой. Делались глаза, тени, с поволокою ресниц. Красились губки, обводились специальным контурным карандашом, не слишком, конечно, дабы не переборщить. Легкий макияж плюс, облегающий фигуру, костюмчик или платье приталенное, немного декольте и хорошие духи. Всё! Дарина готова покорять мужские сердца.

 Борис Иваныч был первым, не считая мужа, испытательным полигоном её женских чар. Сейчас бы сказали «чакр». Тогда интеллигенция была продвинута в несколько иную сторону. Тем не менее, Дарина принимала ухаживание нового знакомого со вниманием достойным продолжения. Она не хотела тревожить себя сильным чувством проникновения и слияния с другим противоположным «Я», но всё же, неким осознанием абсолютной власти она хотела бы обладать. В извечном тандеме «душа-тело», особенно в молодости, превалирует «тело». И если этого нет, всё остальное – процесс вялотекущий.

 Борис Иваныч стал регулярно подвозить её на работу. Иногда, если позволяла служба, он возил её по магазинам после работы. Подули тёплые весенние ветра, разогнали тучи, подсушили травы и однажды после магазинов он пригласил её на пикник. Вечер дышал негой, и она согласилась, хотя внутренне немного побаивалась своей смелости. Муж не менялся, а кровь играла.

 Приехали на городскую окраину в рощицу. Борис Иваныч по-хозяйски всё достал, расстелил, разложил, откупорил. Она даже глазом не успела моргнуть. Выпили молдавского, поговорили и вдруг он, смеясь, достает из-за пазухи... пистолет и протягивает ей. Черная воронёная сталь холодком отозвалась в её нежных по-женски пухленьких пальчиках. Сердце замерло. А Борис Иваныч спокойно объяснил: табельное оружие, мол, по работе необходимо, выдаётся под расписку, ничего, мол, страшного.

 Этот ход с пистолетом повлиял на Дарину окончательно. Солидный мужчина при машине и при оружии ей показался богом Марсом не меньше. И она как истинная Венера готова была тут же ему отдаться. О чем он, естественно, догадался и на что надеялся. После третьей рюмки, подождав, когда пистолетный эффект воплотиться в сознании, он потянулся к её округлым плечам. Она поддалась, губ не отвела. Он впился в них долгим и крепким поцелуем ловеласа. Потом ещё и ещё раз. Одновременно руки мужчины искали опору и нашли её на грудях. Оценив объёмы, Борис Иваныч бесцеремонно влез в лиф, протиснулся к соскам.
 Ей нравилось, когда её трогают. Она сама себя иногда трогала, когда, сделав своё дело, обмякший муж безвольно засыпал. Она продолжала ласкать себя, чтобы хоть как-то продлить сладкие минуты. Настоящей вершины близости для неё практически не наступало. По рассказам подруг, те испытывали взлёты каждый раз, иные по несколько раз кряду. «Может, врут»,- думала Дарина. У неё не было этой полноценной нервной разрядки после жизненных перипетий. А она так хотела...

 Когда Борис Иваныч, войдя в раж, полез ниже пояса, она прошептала: « Только не здесь...» Ей не ловко было на поляне среди берёзок... Вдруг кто увидит. Мужчина всё понял, встал, полез в машину. Покопался там и через пару минут вернулся за ней.
 Они закрылись в машине, где он устроил двуспальную лежанку из сидений, накрыв байковым одеялом. Запасливый. Она расположилась и решительно сняла с себя юбку, жакетик. Чтобы не помять, повесила на дверные крючочки. Потом замерла в ожидании. Борис Иваныч тоже снял рубашку, ослабил ремень брюк, но снимать их не стал. По давней армейской привычке оказаться без брюк в любой обстановке не следовало. Женщины - явление приходящее, а служба, знаете ли, обязывает.
 Дарина ему сразу приглянулась. Опытным глазом он понял её, увидел ищущие глаза. И не ошибся. Сейчас, оглядев её без одежды, предвкушая все эти округлости, он несколько прибалдел чувствами. Облапив, он снял все прикрытия, все кружевные тряпочки и погрузился в роскошь подаренного ему тела. Дарина успела-таки подхватить бельишко и пристроить его в свои одежды, чтоб не пачкались, не потерялись. Машина ведь, бензин, керосин...Бр-р-р... Но что делать.

 Она отдалась, и Борис Иваныч умело в нужный момент приспустил брюки... От переполненных новых ощущений Дарина стала постанывать, чем ещё больше раззадорила мужчину. Он стал активен, как мустанг, и упорен, как мул. Дарина, как бы опомнившись, прошептала в перерыве между стонами:
 - А как же? А что же? Мне нельзя...
 - Хорошо, милая, - успокоил Борис Ивыныч и в последний момент вышел из неё. Излился на бедра.
 Потом они полежали, покурили. Дарина иногда позволяла себе для расслабления покурить. Да, ей было хорошо. Пусть не совсем до конца, но для первого раза, да ещё в такой боевой обстановке... достаточно. Она поглядывала на Бориса Ивановича, тот с блаженной полуулыбкой говорил о чем-то, шутил... Посмотрев на часы, он засобирался. Смеркалось.
 Они оделись. Он включил фары, завёл машину, потом привлёк её к себе.
 - Не надо, поехали, - отстранилась она. Он не настаивал. Не привык придавать значение мелочам.

 Дома ничего не нужно было придумывать. Всё обошлось без вопросов. За дочкой присматривала свекровь, которая специально ежедневно навещала внучку.

 Надо отдать должное Борис Иванычу, ибо вскоре он нашел место, где они могли встретиться нормально, а не в машинных условиях. Небольшое, заставленное электронными приборами, помещение. В уголке, отделённая шкафом, стояла кушетка. Этого было достаточно, чтобы Дарина почувствовала себя более-менее привычно. Борис Иваныч купил простыни, побрызгал дезодорантом вокруг, короче, подготовился и даже тихую музыку включил на магнитофоне.

Немного выпив, он раздел её и долго ласкал все известные ему места. Этой прелюдии всегда не хватало Дарине для исполнения симфонии чувств, которую один замечательный композитор назвал «Поэмой экстаза». Там есть соло для трубы. Совершенно кстати. Поэтому, когда труба Бориса Иваныча уже готова была исполнить соло, Дарина успела шепнуть ему на ушко, что сегодня не надо опасаться... нежелательных последствий. Он приободренный ринулся в свободный полёт. Его труба звучала экстазно и довольно долго. Он вертел её как хотел. Дарине с непривычки немного приусталося. Однако он нашел такое положение, когда слияние их стало очень тесным и плотным. В глубинах её женских прелестей зародилась могучая волна страсти. С каждой секундой она нарастала и захлёстывала всё существо её. Она по привычке инстинктивно едва коснулась своих сосков, как ноги её конвульсивно задрожали, внутри началась пульсация, рассудок слегка помутился, и на мгновения она забылась. Поплыла куда-то...

 Придя в себя, она даже всплакнула от полноты чувств. Борис Иваныч забеспокоился, почему слёзы:
 - Тебе больно?
 - Нет, нет... Хорошо...Всё хорошо.
 Она прижала его голову к себе и они лежали так, не двигаясь несколько минут.
 - Что с тобой, Дарина? - опять спросил Борис Иваныч.
 - Ничего... Я кажется...кончила, - откровенно призналась она.
 - А ты что? Раньше...
 - Нет, - ответила Дарина и отчаянно покрутила головкой.
 - Как же это? Ну... ладно, ладно, - и теперь уже он гладил её по голове и прижимал к своей крепкой груди, - Ну и слава Богу.
 - Да, сегодня было необыкновенно... - она чмокнула его в хорошо побритую щеку, - Давай собираться. У меня гости вечером.

 Она довольная пришла домой и весь вечер удивляла гостей своим весёлым настроем, с лёгкостью порхала на кухню и обратно, танцевала и даже подпевала в такт музыки.
 Муж, как всегда, никак не отреагировал или делал вид, что не замечает.


 Так они встречались раз в неделю, и это уже было кое-что по сравнению с прошлой жизнью.
 Перед Новым годом Борис Иваныч уехал в командировку. Несколько месяцев его не было. Потом он появился ненадолго и опять уехал. В общем Дарина решила на нём не останавливаться. Как таковой особой любви, кроме, естественно, благодарности у неё к нему не было. Но в ней пробудилась очень чувственная женщина, которая безмятежно спала все эти годы в ней. Теперь она не давала ей покоя.

 Надо сказать, что редко найдётся женщина, которая на самом деле умеет любить мужчину, то есть с полной самоотдачей. Почти все женщины более или менее удачно играют любовь.
 По-настоящему женщины любят только своих детей. Уж такова, наверное, их природа. Подчеркну для невнимательных: именно своих детей.
 Дарина по своему была привязана к единственной дочери. Она, было, хотела ещё ребёнка, но муж наотрез пресёк это желание. И педантично следил за этим.
О перемене мужа вопрос для неё не стоял, ибо её муж устраивал по многим параметрам, кроме главного... Но это она пока удачно компенсировала. К тому же она не хотела смятения в маленькой душе дочки из-за её, Дарининых, проблем. «Вот станет на ноги, тогда и посмотрим», - говорила она себе.
 Борис Иваныч появлялся на горизонте время от времени, но годы брали своё и старый конь уже не так часто бороздил просторы любвеобильной Дарины.


 Однажды ей позвонила однокурсница и пригласила на традиционную встречу. Она давно не посещала такие мероприятия – похвастаться было особенно нечем, а тут почему-то согласилась. Одна из сокурсниц пришла с мужем. Компанейский такой, за столом – тамада, а по жизни – директор кинотеатра. Они посидели тогда в ресторане очень славно. Тамада то и дело заказывал песенку: «Ах, какая женщина! Мне б такую...» и приглашал Дарину потанцевать. Под конец вечера всех, в том числе и Дарину, директор пригласил на ближайший кинофестивальный просмотр.

 С этого просмотра всё и закрутилось. Она сразу отметила, что её он пригласил отдельно, выделил для себя. Высокий, плотный, в добротном костюме он производил впечатление довольного жизнью счастливца. Хотя, как выяснилось, не всё ладилось в личном плане. Назревал, так называемый, семилетний семейный кризис. Когда хочется лучшего. А лучшее, как известно враг хорошему. Через это проходят все семейные пары без исключения и не без потерь.

 Нашему директору несказанно повезло, что ему досталась Дарина со своими принципами невмешательства в чужие семейные дела. Она сразу поставила точки над «и» при первой же попытке тесного сближения. Чему директор сразу внутренне обрадовался и Дарину стал просто обожать. Моральный пресс в интимных делах большая помеха. Полное доверие и свобода – вот основа непростого счастья.

 Он никогда не давал ей досмотреть фильм до конца. Приходил в директорскую ложу – это была глубокая ниша, отделённая от остального зала – подходил сзади, обнимал и начинал тискать и целовать. Она не могла даже пискнуть. Неудобно, ведь залы тогда были полны. Директор этим нахально пользовался. Потом он вёл её к себе в кабинет и там, на просторном столе они завершали начатое...


 Конечно же, начиналось всё постепенно. Кино она очень любила, поэтому воспользовалась приглашением с радостью. Радость получилась двойная. Потому что последовал ресторан, где директор заказывал уже другую песню: «За твои руки нежные и за ласки безбрежные...». Потом, естественно, премьера оперетты, и опять ресторан, и отдельные кабинеты. Остановимся на бурной сцене в гостиничном люксе.

 Первый раз вышло комом, хотя директор был моложе Борис Иваныча. Но вот не вышло, вернее не вошло конкретно.
 - Слишком долго с одной женой спал, - стал отшучиваться директор. Дарина скромно промолчала, лишь набросила комбинашку на голое тело и присела к столу. Посидели, допили шампанское. Глаза директора то и дело косились на грудь Дарины, явно проступающую сквозь полупрозрачную ткань. Потом он не выдержал, потянулся, потрогал... Само собой оказались в кровати. Напористая торопливость опять подвела.
 - Тьфу, ты чёрт...- ругнулся в сердцах директор. А Дарина успокоила:
 - Мальчик прилёг отдохнуть. Ничего, не волнуйся. У нас всё получится.
 В таких делах, если концентрировать внимание на неудаче – она прогрессирует. Он наклонился к ней посекретничать:
 - Знаешь, вчера купаюсь и при мысли о тебе, о нашей встрече, он был как железный.
 - Стальной! - приободрила она, улыбаясь.
 - Точно! Я щ-щас... - он быстро оделся и вышел.

 Вернулся с коньяком и тортом. Дарина не стала натягивать комбинашку, а встала голенькая, как наяда, стащила с милого рубашку и набросила себе на плечи. От мужского глаза не укрылось колыхание груди, наполненной теплом и негой. Потом она взяла кусок торта и... Выдумщица! Чуть распахнув рубашку, как бы случайно уронила кусочек с кремом на свой розоватый овал, на свою верхушку левой груди. Ойкнула, скинула рубашку совсем и, отклоняясь назад, попыталась собрать крем, но только размазала его. Мужчина, наконец, прозрел и, возбужденный увиденным, стал жадно целовать и слизывать этот сладкий крем с груди.

 Дарина, не будь дурой, наклонилась, взяла ещё один кусок и уже специально шлёпнула его на вторую грудь. Это укрепило директорскую стать и увлекло на вакхические забавы. Забыв о неудаче, он мял и облизывал эти обильные, чисто женские, чудеса плоти. Дарина, тем временем, вытерла ручки салфеткой и стала проворно копошиться у него в штанах. Она почувствовала, что старалась не зря. Освободив его от штанов, она взяла третий кусок торта и обмазала грудь мужчины, тот совершенно расхрабрился. А она тоже облизала крем с его небольших сосочков. Они опустились тут же на ковёр, и она уж постаралась принять гостя как полагается. На этот раз гость с гордо поднятой головкой вошел в её апартаменты: сначала в прихожую, а потом и в гостиную. Походив по гостиной туда-сюда-обратно, он постучался в спаленку. Стучал крепко, настойчиво, так что приоткрылась и спаленка. Обдала спелым соком, задушила в объятьях так, что лучше не бывает.
 Когда мужчина в изнеможении отпрянул, Дарина осталась лежать распростёртая, горячая и всё ещё жаждущая...

 Из трёх часов отпущенных судьбой для кайфа прошло часа полтора. Они полежали, поболтали. Конечно, это был не тот вечерний супружеский интим, после которого засыпают.
 Мужчина опять обрёл силу и вознамерился посетить чертоги страсти. Дарина распахнула их не сразу, а по закону сдержанного потакания, который она чувствовала интуитивно. Получилось на славу и закончилось такими скачками, что душа запела и заулюлюкала.

 Во времена перестройки, а всё шло именно к этому, кинотетры занимали не последнее место в городской культурной иерархии. На экраны просочились фильмы, о которых мечтало не одно поколение интеллигенции. И хотя стремительно набирали обороты видеосалоны, но они в основном осваивали крутую эротику. Примерно, в тоже самое время на известном видеомосту с Соединенными Штатами, прозвучала эта одиозная фраза об отсутствии секса в нашей с вами стране. Хотя на самом деле степень интимной свободы была достаточно высока, и никакие партячейки не могли её сдержать.

 Они стали встречаться регулярно, и Дарина забыла про врачебные похождения. Впрочем, для мужа легенда осталась неизменной, хотя он, наконец, заметил разительные перемены в своей жене.
 - Это всё процедуры, - объясняла Дарина. Её спокойствие ему было только на руку. Распорядок тихой семейной жизни вполне устраивал обоих. Директор удачно дополнял супруга. А Дарина, или как он её стал называть Рина, дополняла его благоверную. Пресловутый любовный треугольник сменился на четырёхугольник.

 Мечта Дарины о светской жизни обретала реальные очертания. Директор через полгода регулярных встреч решился под ненавязчивым, но упорным давлением своей Рины, вывести её, наконец, в свет.
 - Завтра премьера в «тракторе»( так он называл драмтеатр, построенный ещё в тридцатые годы в соответствующем стиле конструктивизма). Пойдёшь? - спросил он в вечернем разговоре жену.
 - Да, неохота чего-то. Классика, небось.
 - «Нерон и Сенека»*? Коля Сорокин в главной роли.
 - На Колю я бы пошла.
 - Замётано, а подружку твою возьмем?
 - Ринку, что ли? Ты что обещал ей?
 - Да, не то чтобы, а так... за компанию.
 - Ты, смотри у меня. Не шали.
 - В мои-то годы?... Уймись.
 - Ладно, позвоню.

 Так они посещали премьеры. Для начала втроём. Муж Дарины театры не переносил. А затем и вдвоём ходили на всё остальное: закрытые просмотры, закрытые концерты, закрытые банкеты - не для всех, не для каждого – для элиты. Так было в советские времена практически даром, то есть, за государственный счёт. Так есть и в настоящее время, только за свои деньги. Правда, не у всех они имеются.

 Дарина примеряла на себя роль светской львицы и от этого любила директора ещё больше. По этой части она стала большой выдумщицей. Как то, просматривая втихаря, видеоплёнки мужа, ей понравилась поза на столе. Что-то в этом есть захватывающе-обхватывающее. И она сразу же попробовала её на практике.

 При очередном свидании после традиционного раздевания и начальных поцелуев в шейку, она уклонилась от призыва к кроватке, а упёрлась попой в край стола и попыталась на него сесть. Как вы помните, Рина имела внушительные выпуклости не только спереди, но и сзади. Директор неуклюже попытался ей подсобить. Она же залилась здоровым смехом и потянула его на себя, раздвигая ножки. Стол качнулся...
 - Сумасшедшая, мы же грохнемся... и мебель сломаем, - пытался он урезонить шаловливую свою.
 - Ничего, придумай что-нибудь. Я хочу здесь... и так. Иди ко мне...
 Этот чисто женский зов преодолевает всё. Мужчина одним движением подвинул стол вплотную к стене, взял пухлые ножки Дарины подмышки и пристроился, как надо. Дарина откинулась, упираясь руками. Высота стола была идеальна для слияния двух, скажем так, сердец. Он методически проникал в неё, и она была пред ним в полной распахнутости. Такое познание женщины, скажу я вам, дорогого стоит.
 Они разыгрались, сметая со стола коньяк и опрокидывая рюмки.
 - Ты, знаешь, я такого с женой даже и не предполагал... - признался директор.
 А она уже думала о новых прихотях.

 Вечером, вернувшись домой и готовя ужин, она слушала тихую болтовню мужа по поводу телевизионных новостей, политической бредятины и, наконец, просмотренного им супервидео, каких-нибудь «Восемь с половиной» или «Девять с половиной ...». Слушая, его рассуждения о любовных терзаниях героев, Дарина неожиданно начинала дико хохотать. Недоумевающий вопрос супруга она легко сглаживала фразой:
 - Вспомнилось что-то... Не обращай внимания, это я так...
 Он успокаивался и продолжал дальше. Потом она укладывала дочку. Потом вечерний макияж: очищающий лосьон, косметическое молочко, ночной крем для лица, гель для век, питательный крем для рук. Все эти манипуляции для поддержания своего статуса она проделывает автоматически. Теперь её грела мысль, что светская жизнь уже для неё не тайна, и она знает не понаслышке, что такое «адюльтер» и это уже кое-что...

 *- полное название спектакля «Театр времён Нерона и Сенеки»