Влечение на морском берегу

Я проснулась от того, что будильник звякнул точно в ухо. Он лежал под подушкой, в аккурат на уровне моей головы с закрытым динамиком, чтобы никого не разбудить. За окном была кромешная тьма, в комнате прохладно и немножко сыро, в окно и через запертую тонкую дверь доносится шум воды в реке и кажется будто идет дождь.

Следя за каждым свои движением, вздохом и взглядом, я поднялась, нехотя слезла с кровати, покрылась мурашками от утреннего холода, взяла приготовленным с вечера вещи. Не дыша, с фанатичной осторожностью отперла дверь, выскочила абсолютно не слышно, прикрыла за собой дверь, приперев ее стулом.

Я веду себя как ребенок, мелькнуло в голове. Но разве не дети умеют наслаждаться каждым моментом в жизни, разве не детский чистый смех самый звонкий и разве не самые горькие слезы детские?
И сладок всегда запретный плод, и хорошо лишь там, где нас никогда и не было, и свершение тайного, сокрытого всегда желаннее.

Сашка уже ждал меня. Как всегда с серьезным выражением лица он сидел в кресле во дворе под навесом. Завидев меня, он поднялся, огляделся и решительно выскочил за калитку. Я следом.

Мы прогулялись по парку, добрались до моря. Мы вновь стояли на причале, всматривались в горизонт. Ветер обдувал прохладой, трепал волосы. Солнце медленно поднималось из ада черной ночи.

Пустынный пляж, холодные камни, нет даже чаек, и обычно частые поезда сейчас от чего не появляются. Время остановилось. Только волны шумно накатывают на берег и еще блеклое солнце, отдающее золотым блеском упрямо поднималось в небо.

Сашка обещал меня научить плавать в волнах. Мы вышли на берег, камни врезались в подошвы ног, а пенные волны окутывали, чародейски зазывая в пучину.
Я понимаю, что собираюсь сделать глупость. Я только-только научилась просто держаться на воде. Могу из упрямства проплыть с десяток метров. Но лезть в море, в волны, все-таки не умея плавать, это не рисково, это просто глупо.
Это говорит во мне разум, подвергшийся воспитанию, что-то основанное на принципе «береженного Бог бережет». Но есть же еще страсти, желания, влечение, тяга к острым ощущениям. Что руководит людьми, которые любят рисковать?

Рядом со мной стоит Сашка. Он моряк, он похож на уголовника, он два метра ростом, с косой саженью в плечах, крепкими мускулами и закаленным телом. Он решителен, серьезен. Мне кажется, он всегда все контролирует. Даже когда сидит вечером в кресле, казалось бы совершенно расслабленный, он знает обо всем, что происходит вокруг. Он грозен и суров, он один и он в тельняшке, он всегда готов принять бой, готов к любой опасности. И это завораживает, это привлекает, влечет, будит животные инстинкты.

Поплыли. Волны такие сильные, безжалостные. Недавно в шторм утануло двое. А днем я видела, как вот такая волна почти на самом берегу сшибла здорового мужика, он не просто не смог удержаться, у него даже шанса не было, снесло как щепку.

Плавать в волнах оказалось намного тяжелее, чем я ожидала. Они сносят, уносят, затягивают под себя. Моему маленькому ничтожному телу с ними не просто справиться. Дыхание сбилось в момент. Те усилия, которые раньше требовались для преодоления расстояния берег-волнорез, теперь уходили лишь на то, чтобы элементарно не унесло волной. Несколько раз уходила под воду, но я ничего не боялась, возможно, абсолютно легкомысленно доверившись Сашке. Мы прыгали в волны с волнореза и я поняла мощь волны. Природа воистину всесильна.
Я смотрела как прыгает он. Как его тело, напряженное и вытянутое в струну, разрезает толщу воды. Я ловила исходящий от его тела желание, здоровый мужской зов, основанный на инстинктах, но ограниченный социальными нормами современного развитого общества.
Да, я чувствую влечение к нему, стоя на волнорезе, возвышаясь над морской пучиной, пробираемая до мозга костей ветром, мокрая, уставшая, но совершенно счастливая и живущая и наслаждающаяся тем мгновение, в котором нахожусь. Я не думаю, что будет потом, что может произойти сейчас, я забыла прошлое. Есть лишь море, далекий виднокрай, этот холодный сильный ветер, есть спасительный волнорез и Сашка.

Зачем он мне? Жажда приключений? Запретного плода?
А говорят, он похож на уголовника. Похож. Так это и привлекает. Но он, конечно, не уголовник, не сидел в местах не столь отдаленных. Но похож. Суров, моряк, привык бороться с трудностями, преодолевать препятствия и преграды на пути своем. Он не домашний, прилежный мальчик. Он дикий, возможно даже жестокий. Он взрослее своих одногодок. Он видел жизнь, воспитан уже не материнской заботой. В нем можно угадать образ древних героев, пробуждающий инстинкты, доставшиеся нам от выживших предков.

Я видела его взгляд, видела как он смотрит на меня. Как оценивает, присматривается. Смотрит на меня не как на человека, на друга, на девушку, но как на добычу, законную добычу самца. Но скрывает. Времена иные.

И я читаю все это в его мимолетном взгляде, украдкой брошенном на меня. Это не пугает, не отвращает.
Зачем? Жажда нового? Желание вновь вернуться в юное детство, когда так ярко и красочно запоминалась каждая встреча, взгляд, прикосновение, поцелуй. Когда все это было впервые и так тревожило душу и сердце.





Мы выбрались на пустынный берег. Солнце уже давно огненно-красным диском спряталось за виднокрай, оставив кровавые следы на разорванных облаках. Соленый воздух пропитанный вечерней прохладой бодрил. Жирные чайки бегали по берегу в поисках лакомых крошек, оставленных нечистоплотными туристами.

Мы идем по пляжу почти по колено в воде, шурша мелкими камешками и осколками ракушек, и мне кажется, что ничего лучше на этом свете нет. Здесь никого нет. Мы одни на берегу. Лишь одинокое судно где-то вдали на горизонте, едва различимое на черной синеве слившихся воедино небо и моря.

Он остановился. Долго смотрел на виднокрай, пытаясь найти грань. Потом замер, будто перестал дышать, резко повернулся ко мне, сгреб в охапку и крепко прижал к своему горячему полному жизни и желаний телу. Сердце бешено забилось, отдаваясь моменту.
И я чувствовала, как и он полностью отдался этому моменту, как он наслаждался мгновением и ему все равно что будет потом, через несколько секунд, минут, дней, лет.

Дам ли я ему пощечину, назову нахалом и сбегу. Или же прильну своим крохотным тельцем к его горячей плоти, и каждой клеточкой своего тела буду стремиться воссоединиться с его.

Он просто обнимал меня, чувствуя биение моего сердца, слыша мое дыхание и ощущая тепло моего тела. Я же расстворилась в его объятиях, вбирая в себя жар его крепких мышц, конкурируя с ночным ветром, стремившимся охладить налитые жизнь молодые организмы.

Он нехотя отпустил меня, быстро посмотрел в глаза, боясь в глубине их разглядеть отказ. Но свой взгляд отвести не смог, он видел себя, свое отражение, сущность в зеркале моих зрачков. Аккуратно и решительно увлек меня на холодные камни, оставаясь все таким же суровым. И лишь после едва заметная улыбка коснулась его губ. Он ничего не спросил, не объяснил, не сказал. Он будто верно угадал, чего желаю я. И абсолютно точно знал, что хочет он сам.
Мы говорили, но на языке тела, понимая каждое прикосновение, ощущая малейшее движение и читая все потаенные желания в темной бездне глаз, ориентировались по дыханию друг друг и ритму биения сердца.
Он лежал на спине, задумчиво глядя в чистое черное небо, сплошь усыпанное бусинками звезд, словно видел там всю историю жизни, видел смены веков, эпох, видел как появлялись и исчезали народы, как рушились и создавались цивилизации. Лежал, все еще крепко прижимая меня к себе, будто я могу исчезнуть как сладкий сон. А я с затуманенным сознанием наслаждалась этим бесподобным моментом, согреваемая его теплом. Едва касаясь кожи я медленно водила рукой по нему, выводя незамысловатые узоры. Что это? И зачем я так делаю? Тактильные ощущения? Намек а продолжение? А мне всего лишь нравится чувствовать его тело под своей ладонью, пальцами, ощущать неровности его шрамов, проводить по буграм мышц, по волоскам, по складкам и изгибам тела, повторить завитки ушной раковины, уколоться об жесткую щетину.

Я живу этим моментом, наслаждаюсь, чувствую, не забочусь о том, что было и что будет. Я живу сейчас и мне хорошо, возможно это и есть счастье.






Сашка сидел, по-барски раскинувшись в кресле в самом темном углу двора, под тенью балкона второго этажа, и с наслаждением пил горячий чай.
Мы веселой гогочущей компанией вбежали во двор. Встречали закат в море. Так романтично и красиво, задевает за душу и пробуждает желание жить, наслаждаться каждой минутой своего существования.
Я сделала глупость и не взяла с собой одежду, чтобы переодеть мокрый купальник. Он конечно маленький, три треугольничка и пара веревочек. Но в сочетании с мокрой головой, пустым желудком и уставшим телом тепло не сберегает. Кожа под ногтями и губы уже посинели, а нос превратился в ледышку.
Я поздоровалась с ним, подмигнула и резво побежала наверх.
Вдохнула кусок мяса и запила бокалом терпкого южного вина. Купальник снимать не стала, планировала пойти в горячий душ. А душевое помещение достаточно большое, находится на улице, хоть и закрыто, но с двумя маленькими окошками под потолком. Так что без вина, пока воздух нагреется я там околею, а вино в пустой желудок вливать худо.
В свитере надетом прямо на все еще мокрый купальник, я спустилась во двор, путь в душ лежал именно через него, а там сидел Сашка. Наши взгляды встретились и он все правильно понял. Как только с балконов исчезли ненужные свидетели, он тут же постучался в дверь душевой, как удача – один раз, но двумя стуками.
Я отворила. Он вошел в туман горячего пара, пропитанного парфюмерными запахами гелей и шампуня. Он еще на пороге сорвал с себя тельняшку и метко запустил на вешалку. Туда же полетела и нижняя часть его одеяния.
Крепко сбитое тело в форме перевернутого треугольника, так привлекающее женщин, валуны мышц, темные короткие волосы, простой крестик на груди.
Горячий воздух расслаблял тело, затуманивая сознание, обжигающая вода мощными струями стекала, повторяя каждый изгиб, щикотя, очищая и пробуждая похоть.
Сашка набросился как дикий зверь, прижал к стене, уже прогретой паром и жаром тел. Коснулся своим лбом моего, закрыл глаза, уже отдаваясь наслаждению, и мягко, едва слышно спросил «Чего ты хочешь?» Я ответила, практически не воспринимая своего голоса, а быть может я ответила и не голосом вовсе, а вновь телом.
«Хочу чтобы ты был диким и неистовым, желающим моей плоти зверем, чтобы овладел мной страстно и решительно, чтобы сбросил меня в ад и вознес к небесам, чтобы сладко наслаждался мною и отдал мне частичку своей души, удар сердца и глубокий вздох»...