Нежная кожа кулис 1

НЕЖНАЯ КОЖА КУЛИС
Драма прошедшего времени
Фильм первый
ЩЕН

НАТ. – УЛИЦЫ ПРОВИНЦИАЛЬНОГО ГОРОДА – ДЕНЬ

Залитые лужами тротуары, полустёртые «зебры» переходов, набухшие водой песчаные садовые дорожки…

Узкие улочки, тесные дворы, заброшенные парки…

Шуршат колёса проезжающих машин… Гремит собачья цепь в промокшей будке… Тренькает звонком закутанный в полиэтилен велосипедист… Всё это нанизывается на мерный стук каблуков бредущей сквозь осень ЖЕНЩИНЫ…

В тоскливом скольжении этих бликов и звуков возникает низкий МУЖСКОЙ ГОЛОС, и начинает рассказ…

МУЖСКОЙ ГОЛОС
Женщина медленно и бесцельно брела по Городу. Ни промозглый дождь, ни порывы пронизывающего насквозь ветра, бьющего по ногам скользкими опавшими листьями, - ничто не вызывало на ее лице какого-либо выражения. Все в ней отупело, замкнулось. Она не была ни жительницей этого города, ни его гостьей. Никто её здесь не знал, и она никого не знала. Утренний поезд привёз её сюда, ночной - увезет. Уже несколько лет что-то гонит её по стране из одного населенного пункта в другой. В каждом из них она устраивалась на работу, но вскоре увольнялась и уезжала неведомо куда. И никто из её часто сменяющихся сослуживцев и неблизких знакомых не имел ни малейшего понятия, ни о её прошлом, ни о её настоящем. А в своё будущее она и сама смотрела с таким выражением, с каким обычно разглядывают старые обои…

Бесцельное изнурительное кружение Женщины по мокрым грязно-желтым листьям неожиданно спотыкается о чьи-то ноги в растоптанных ботинках и чуть не до колена мокрых брюках.

Подняв глаза, в которых радости не больше, чем в этой погоде, Женщина озирается и видит, что находится около небольшого старинного особняка. В этом красивом здании работает местный городской драматический театр.

НАТ. – У ТЕАТРА - ВЕЧЕР

ЧЕЛОВЕК с мокрыми ногами, еле удерживая от порывов ветра сломанный зонтик, недовольно переспрашивает Женщину.

ЧЕЛОВЕК
Ну, чё ты вылупилась? Берёшь?

Женщина кивает головой, берёт билет, расплачивается и направляется к входу в театр.

Сбоку от входной в театр двери, в дубовом коробе под стеклом – премьерная афиша с названием спектакля: «Щен». Можно успеть прочесть и жанр: «Макеты с выставки
времён Застоя и Запоя».

ИНТ. – ТЕАТР – ВЕЧЕР

До начала спектакля остаётся, по-видимому, немного времени, так как гардероб уже забит пальто, плащами, зонтиками…

КОНТРОЛЁР
Скорей, скорей, гражданочка… Опаздываете…

Тряхнув головой, чтобы сбросить с лица и волос капли дождя, Женщина поднимается по старинной мраморной лестнице…

Небольшое уютное фойе. Всюду тёмный паркет, лепнина, изразцовые печки в углах маленьких зальчиков, резные кресла и банкетки, лучатся тёплым светом люстры…

Женщина входит в зрительный зал, где уже стихает гул публики и вот-вот должен начаться спектакль…

Держа в руках билет и сумочку, Женщина пробирается к свободному месту в центре партера. В это время занавес уже распахивается, но свет из зрительного зала ешё не убирается. Женщина, наконец, достигает своего места, поворачивается лицом к сцене, чтобы сесть в кресло, и замирает. Рука её взлетает к виску, голова резко дергается, сумка с шумом падает на пол между рядами. Нелепой фигурой с побелевшим лицом она застывает посреди зала…

Из кресла, стоящего на авансцене у левого портала, поднимается МУЖЧИНА и, показав на декорации, обращается к Женщине.

МУЖЧИНА
Это Ваша комната?

Голова Женщины вновь дергается, похоже, что она кивает. И вдруг глухой, нечленораздельный возглас, почти вой, вырывается из её горла, она съёживается, поспешно нагибается, подхватывает упавшую сумку и начинает выбираться из переплетения зрительских ног, взглядов, ухмылок и шепотков. Вот, наконец, и проход между рядами, но в спину ей вновь звучит голос Мужчины, мягко, но настойчиво.

МУЖЧИНА
Остановитесь. Прошу вас.

Женщина застывает, уткнувшись взглядом в узор ковра, расстеленного в проходе.

МУЖЧИНА
Очень прошу вас… поднимитесь на сцену.

Женщина поворачивается, подходит к рампе. Чуть помедлив, поднимается по ступеням на сцену и садится в стоящее у правого портала кресло. Зал и сцена погружаются в темноту.

ИНТ. – КОМНАТА ЖЕНЩИНЫ - УТРО

Теперь это уже не театральная декорация, а реальная комната и мы находимся внутри неё. Правда, сейчас ещё очень раннее утро и подробно рассмотреть ничего нельзя – одни сумеречные очертания.

Гремит телефон… не в самой комнате, а за дверью, где-то рядом. В паузе между звонками слышится отдаленный щелчок английского замка и скрип открываемой двери. Шарканье домашних тапок приближается к телефону. Трубка снимается с рычага. После сипло-хриплого «Алё…» повисает пауза и затем короткий, но оглушительный стук в дверь комнаты. Тапки волокутся в обратном направлении. Щелкает замок. Тишина.

В комнате чуть посветлело и уже можно кое-что разглядеть.

Помещение сильно вытянуто в длину. Давно не крашенная дверь и рассохшееся окно смотрят издалека друг на друга уже много-много лет.

По одной стене от двери к окну тянутся: платяной шкаф с двумя чемоданами наверху, узкая лежанка без спинок, стул с одеждой на спинке, столик с небольшим трельяжем и многократно повторенной в зеркалах косметикой.

На другой стороне: около двери – вешалка, далее - квадратный стол с двумя стульями и допотопный телевизор, на нём вазочка и телеграмма. Перед кроватью - небольшой коврик, над ней - репродуктор.

Откинув с лица одеяло, Женщина (та самая, из зрительного зала, только - моложе) некоторое время лежит, не двигаясь с закрытыми глазами, потом резко садится на кровати. Нашаривает ногами тапки, идет к двери и выходит из комнаты.
 
Грохочет будильник. Женщина возвращается с телефоном в руках, спотыкается о коврик, теряет тапок, ударяет по кнопке будильника, с размаху плюхается на кровать.

ЖЕНЩИНА
Алё? Кто? Что? А-а, это ты… Который час? Спасибо, Тонюшка… Угу… Всё, проснулась… А вы, что, еще не ложились? Да нет, я спрашиваю, совсем не спали? Сумасшедшие… Я? Нет, я одна… Тоня, ты же знаешь… Почему - вру? Кто, Феликс? Проводил, конечно. Он поймал машину, довёз меня… Сразу домой поехал, не выходя из машины… Сказал, тоже домой… Откуда я знаю, почему… Он? Да, прилично… Нет, меня просто в машине укачало. Подожди, форточку закрою…
(подходит к окну, поднимает руку к форточке, но тут же отдергивает её; возвращается, забирается под одеяло)
Алё… Нет, передумала - душно будет… Не замёрзну - я прикрылась… Ну что ты, нет, уже не усну… Кофту? Ладно, сегодня надену - покажу, увидишь… А её ночью довязала, когда приехала… Да быстро как-то, даже не заметила… Нет, Тонюшка, я помню, возьму… Да вон - висит на шкафу Вечером? Придумаем что-нибудь, там видно будет. Ну, пока, Тонюш… Да. Всё, пока…
Женщина кладет трубку, оставляет телефон на кровати, достаёт из шкафа халат, надевает, выходит из комнаты.

РАДИОРЕПРОДУКТОР
(на полную мощность)
Доброе утро, товарищи! Сегодня вторник, двадцать девятое октября. Московское время - четыре часа утра. В эфире - последние известия…

Женщина возвращается с зубной щёткой во рту. Выдёргивает шнур репродуктора из розетки; постояв, втыкает обратно, предварительно убавив громкость. Телефонный звонок. Она снимает трубку.

ЖЕНЩИНА
Ффффа-ф! Шш-а-шш! Щас, подожди!

Бросает трубку на кровать, выходит.

РАДИО
На полях страны…

Женщина возвращается, берет трубку.

ЖЕНЩИНА
Привет, Гера, ты что, в ночь работаешь? Чувствую себя хорошо, а что случилось, Гера? Что? Какой паренёк? Гера, перестань, на кой ляд он мне нужен? Вот, видишь, он и тебе не нужен, так в чем дело? Ну, если земляк, тогда конечно, только ведь он не мой земляк… Насколько мне известно, мы с тобой из разных волостей… Сколько?! Недельку… Так. Герочка, в моей комнате кроме меня никто не ночует, и ты об этом знаешь, кажется, лучше всех… Что тебе делать? Отвези его к себе… Правильно, у Лары последние дни голова болит, а у меня такого места, чтоб болеть, нет!.. Ладно, вези. Завтра утром я его вышвырну… Не “там посмотрим”, а я сказала - вышвырну… Не зли меня. Все, не мешай мне.

Кладет трубку.

РАДИО
Четыре часа пятнадцать минут - московское время. Утренний концерт. В программе - музыка к кинофильмам…

Женщина чуть прибавляет звук, выходит из комнаты, взяв со стола поднос с принадлежностями для варки кофе…

Возвращается, швыряет на стол коробку спичек, достаёт из-за шкафа электроплитку, ставит её на деревянную скамеечку, включает… Готовит кофе… Взглянув на часы, звонит по телефону.

ЖЕНЩИНА
Доброе утро. Простите, Валерия Ефимовича можно?.. Извините, пожалуйста…

РАДИО
Утренний концерт окончен.

ЖЕНЩИНА
Еще нет.

Выключает радио, включает телевизор. Пока тот нагревается, она стоит, задумавшись, у окна. Из телевизора доносится шипенье. Женщина переключает канал.

ГОЛОС
На “Маяке” - музыка к кинофильмам.

ЖЕНЩИНА
Вот так…

Кофе готов. Она пьёт его медленно, неторопливо, под музыку. Переходит с чашкой к туалетному столику. Включает лампу на трельяже, начинает краситься. Со стороны улицы слышен скрип тормозов.

ЖЕНЩИНА
“Земляк”… Вот паразит…

Слышно, как ключом открывается входная дверь в квартиру. Женщина явно удивлена этим. Стук в дверь комнаты. Она не отвечает. Входит Герка.

ЖЕНЩИНА
Чем ты открыл?

ГЕРКА
Я?
ЖЕНЩИНА
Да, ты.

ГЕРКА
Кстати, на-ка, возьми.
(кладет на стол ключи)
Вчера какого-то кретина с яйцами вез на рынок. Всю машину разукрасил, когда я тормознул. Потом сиденье полдня чистил и вот нашёл твои ключи за задним сиденьем. Помнишь, ты все стонала, когда у тебя сумку украли?

ЖЕНЩИНА
Я всегда сижу рядом с тобой, а не на заднем сиденье… Ладно, брось на стол.

ГЕРКА
Уже бросил.

ЖЕНЩИНА
(вдруг резко ставит помаду на столик)
Гера, подойди ко мне… Поцелуй.

ГЕРКА
Ты же знаешь, у меня от помады изжога.

ЖЕНЩИНА
Не шути, Гера. Подойди скорее. Что-то плохо мне очень… внутри… всё ноет и трясётся. Всё утро боюсь чего-то…

Герка подходит. Целуя, Женщина увлекает его к кровати.

ГЕРКА
Ты же сказала: “В моей комнате, кроме меня…”

ЖЕНЩИНА
Тш-ш-ш… Я потом уйду на работу, а ты останешься. Отдохнёшь… от своих. Выспишься. Ты же после… заснёшь.

ГЕРКА
Действительно, всю ночь мотался.
(освобождается от её рук)
Страшно хочу спать.

Молча сидят на кровати…
 
ЖЕНЩИНА
Ну, в чём дело?

ГЕРКА
Я взял вызов. На сейчас. Тут, рядом. Да и… Парня-то я привёз… Там, в машине сидит…

ЖЕНЩИНА
Сколько ему?

ГЕРКА
Лет двадцать.

ЖЕНЩИНА
Не боишься?

ГЕРКА
Нет…
(встаёт)
Ты неважно выглядишь.

ЖЕНЩИНА
Думаешь, не клюнет на мои мешки?

ГЕРКА
Ты не клюнешь. Слабенький он на вид.

ЖЕНЩИНА
Ты - нахал. «Слабенький»… Иногда и «слабенького» хочется. Особенно когда «крепенького» не дают. Нет, я определённо попрошу сейчас этого твоего слабенького щенка подменить усталого, измученного таксиста.

ГЕРКА
(меняя тему)
Давно хотел спросить, на кой ляд ты каждый день вскакиваешь в такую рань? Не спится?

ЖЕНЩИНА
(бесцветно)
Встаю специально за два часа до выхода на работу. Все сделаю, потом сижу и полчаса спокойно пью кофе. Прихожу в результате в приличное состояние.

ГЕРКА
Выходит, я тебе помешал?

ЖЕНЩИНА
Что-то входит и выходит… а в трюме моем
(смеётся)
темно-о…

ГЕРКА
Где у тебя темно?

ЖЕНЩИНА
В глазах… Это песня такая есть, Гера… вернее, была, но я в ней почему-то слова переврала.
(заканчивает краситься и начинает убирать кровать)
Там дальше ещё говорится о том, что с утра до утра ежедневно надзиратели глаз не смыкают. И - темно.


ГЕРКА
Ты что-то бредишь.

ЖЕНЩИНА
Бредишь ли, грезишь ли - разница где? Всё равно, главное - ждешь.

ГЕРКА
Мне тоже прикажете ожидать?

ЖЕНЩИНА
Что ты! Ждать - это искусство, как говорил мой второй муж. Он умел… даже любил это дело – ждать… “Но искусство жертв требует, так что тебе это недоступно”, - это он про меня так.

ГЕРКА
А ты - про меня?

ЖЕНЩИНА
Кажется, не намеревалась.

ГЕРКА
Ты сказала - “второй”. Ты что, была замужем?

ЖЕНЩИНА
Второй - значит, второй. Тебе знать не обязательно. Извини, случайно вырвалось. Не переживай.

ГЕРКА
Ну, так как с этим парнем?

Женщина заканчивает с кроватью, вынимает из шкафа пакет с новой мужской рубашкой и, бросив его Герке через дверцу, начинает за ней одеваться.

ЖЕНЩИНА
С праздником!

ГЕРКА
(поймав пакет)
С каким?

ЖЕНЩИНА
Ровно семь лет назад, точно в такой же прохладный октябрьский день, правда, вечером, ты, предварительно меня накачав, отвёз к себе. А Лара твоя тогда находилась в роддоме. Или ты такие даты не отмечаешь? А у меня последнее время появилась какая-то новая страсть: точно помнить что, где, когда, с кем, в какой обстановке и при каких обстоятельствах… Иногда просто страдаю от постоянного сложения-вычитания в голове.

ГЕРКА
Прости. Вчера еще, с вечера, помнил.

ЖЕНЩИНА
(чуть злее)
Привёз - так приведи. Неудобно, мальчик четверо суток не спал.

Появляется из-за шкафа в брюках и вязаной кофте. Удивительно хороша, азартна, но зла.

ЖЕНЩИНА
Иди, иди с богом, Гера… Отдохни.

Герка, прихватив рубашку, направляется к двери. Останавливается около Женщины…

ГЕРКА
(наклоняется поцеловать)
Вечером позвоню.

ЖЕНЩИНА
(отстраняясь)
Упадешь ещё. Иди.
(улыбнувшись)
Поди прочь, окаянный человек…

Герка уходит. Женщина перестаёт улыбаться, подходит к окну. Со стороны улицы слышен шум быстро отъезжающей машины.
ЖЕНЩИНА
Все-таки трясёт…

Берёт со стола поднос и уносит из комнаты.

Входит Юноша. Ему 20 лет. Светлые, соломенные волосы. Голубые глаза. Оглядывает комнату, остаётся стоять у вешалки.

Возвращается Женщина. Никак не реагируя на гостя, раздражённо ставит невымытую посуду на стол. Бесцеремонно отодвигает рукой Юношу, берёт с вешалки кожаное пальто. Телефонный звонок. На ходу, одеваясь, Женщина снимает трубку.

ЖЕНЩИНА
Выхожу! А он что у тебя остаётся? Спит? Так вот, разбуди своего дорогого негра и скажи, что в следующий раз, когда ему взбредёт в голову меня кому-нибудь подложить, пусть потом не напивается с клиентом до бессознательного состояния… Спасибо Феликсу - не бросил, хоть домой довёз… Ладно, ты тоже! Помолчи! Да, взбесилась!

Кладёт трубку, подходит к туалетному столику, надевает часы, браслет, кольца. Сбрасывает в кожаную сумку косметику. Проверяет кошелёк в кармане, достаёт с обратной стороны двери ключи. Звонит по телефону.

ЖЕНЩИНА
Простите, а Валерий Ефимович уже проснулся? Еще нет… Извините… Вечером? Хорошо, спасибо.
(берёт со стола ключи, оставленные Геркой, подбрасывает на ладони).
Давай, парень! Твоя теперь очередь!

Кладёт ключи на стол. Уходит…

С улицы слышен удаляющийся стук её каблуков. Юноша подходит к окну, смотрит вниз…

Во двор снова въезжает машина и почти тут же появляется взъерошенный Герка. В руке еще одни ключи.

ГЕРКА
В общем так… Тут у меня… Короче, надо потолковать с человечком. Там трагедия какая-то. Из дома, что ли, выгнали или сама сбежала, пока не понял. Ты вот что… Тут за углом скверик, часок погуляешь, лады?

ЮНОША
Хорошо.

ГЕРКА
Человечек у меня в машине, скажи ей, чтобы поднялась сюда. Квартиру скажи.

ЮНОША
Хорошо.

ГЕРКА
Входную дверь не захлопни…

ЮНОША
Хорошо.

ГЕРКА
Подожди… Только ты так… поинтеллигентнее с человечком… Ну, чего уставился? А, черт, ладно… Поднимаешься этажом выше, подождешь, пока мы войдем, понял?

Уходит. Юноша, взяв со стола ключи, выходит вслед за ним. Во дворе хлопает дверца машины. Шаги. Входят Герка и очень молодая ДЕВУШКА.

ГЕРКА
Захо-одь! Давай, давай, не стесняйся! Во-от. В этой комнатухе ты и будешь с сегодняшнего дня проживать. Месяц, два, три - сколько хошь! И ни про что не спрашивай, ни про что не выясняй. Как я сказал, так и будя! Вещицы твои перевезём поближе к вечерку и все наши расстройства и грустности улетучатся! Кофей, коньяк, компот, а то - сигареты? Чё изволите?! Так. Значит, ничего. Не желаете. Нормально. Тут один паренёк живёт, то бишь, жил, мой земляк, но мы ему скажем: так и так, мил друг-минхерц, пожил-понаслаждался, пора и совесть знать. Дай другим тепереча райской жизни вкусить так - нет?
(Девушка молчит) Значит, так. Нормально… Уют? Необходим уют?! Создадим и уют! Уют сварганим по высочайшему пилотированию! Это чё такое? Ой, телеграмма! Мусор - убрррать!
(рвёт бланк на несколько частей; подходит к столику с трельяжем)
Это чёй-то? У-у, сколько парфюмерного магазина наворочено! Интересна, интересна! На кой же леший молодому завлекательному парубку столько женской ваксы? А мож-быть он… Так, это чё? Ха-лат. Чей? Женский! Так и есть, завёл кого-то! Ах, паршивец! Хотя, чё ж? Молодой, сильный, здоровый парубок и такая же молодая, красивая, розовощекая девушка. Как, верно? (Девушка молчит) Значит, никак. Нормально. Присаживайся, чувствуй себя, как говорится, и все! Никаких проблемностев и сложностев не имеем. Пока. А? (Девушка молчит) Значит, никаких. Нормалёк!

ДЕВУШКА
Сколько?

ГЕРКА
Сколько мне лет? “Столько же, сколько и зим!” А? Старушка знала в этом толк! Сколько? Буквально один поцелуй и вырубаем счетчик!

ДЕВУШКА
Один…

ГЕРКА
Два – забываем обо всех расценках!

ДЕВУШКА
Два…

ГЕРКА
А три - падаем на мягкую леопардовую шкуру и в ладье любви взвиваемся в пену облаков, превращая обыкновенный таксомотор в сверхзвуковую птицу!

ДЕВУШКА
Раз - два – три…

ГЕРКА
Раз - два - три!

ДЕВУШКА
Раз?

ГЕРКА
Два!

ДЕВУШКА
(наотмашь хлещет его по морде)
Три!!!

ГЕРКА
Так, так. Так. Так-так-так… Утрёмся. И посмотрим более внимательно, чуть более внимательно в эти бешеные зрачки разъяренной молодой львицы… Вглядимся, все-таки вглядимся… и восхитимся ликом пылающим гневом дикой богини… Вздрогнем и испуганно отшатнёмся, встретив трепет губ пересохших и жемчуг сверкающих белых слепящих зубов… Глубоко-глубоко, так, чтобы легкие разорвались, втянем воздух в себя и в дрожащие, нервные ноздри ворвётся этот пьяный, бродящий и душный запах сильного, мощного тела… Тела юной и гневной пантеры, натянувшегося, как струна…

ДЕВУШКА
Да-а. Здорово.

ГЕРКА
Значит, - да?

ДЕВУШКА
Попробуй, но боюсь, ничего не выйдет. В прошлом годе он попробовал, остался без…

ГЕРКА
Без чего?

ДЕВУШКА
Без чаю. Я в буфете работала.

ГЕРКА
Ну, это не велика потеря.

ДЕВУШКА
Да нет, мужики любят иногда чайком побаловаться.

ГЕРКА
(скис)
Прости.

ДЕВУШКА
Бывает.

ГЕРКА
Старею. Нам, седовласым, с морщинами под глазами, с трясущимися руками…

ДЕВУШКА
Правда - седой.

ГЕРКА
Первое время - пижоним, потом - красим, потом - плюем.

ДЕВУШКА
Чья комната? Бабы твоей?

ГЕРКА
Жены. Бывшей.

ДЕВУШКА
(протягивает согнутый палец).
Разогни.

ГЕРКА
Чего?

ДЕВУШКА
Ну, - кончай врать.

ГЕРКА
С какой стати? Хотя, верно, - вру. Эта комната одной моей старой знакомой.

ДЕВУШКА
Полюбовницы, что ль?

ГЕРКА
Как? Хм, полюбовницы… Да, что-то вроде этого.

ДЕВУШКА
А жена?

ГЕРКА
Жена есть, дети тоже есть. Всё есть. Всё.

ДЕВУШКА
Чего нет?

ГЕРКА
Скажу: “Тебя” - обидишься. Не поймёшь… Правда, Ларка в самом деле молодая чем-то на тебя смахивала…

ДЕВУШКА
Почему разлюбил?

ГЕРКА
С чего ты взяла? Верно. Она, когда первый раз меня застукала, ничего не сказала. И вдруг, через неделю, утром выезжаю из парка, смотрю -стоит на другой стороне улицы. Не понял ничего, подъехал, выхожу, спрашиваю: ”Случилось, чё? Дома?” А она в сумке своей хозяйственной роется, ищет что-то. Я у неё спрашиваю - она и ухом не ведет, все копошится… Наконец, достаёт из своего баула сапожок… Маленький женский полусапожек… Старый-старый, ему лет десять было уже… Как хряснет меня… по морде… Как ты сейчас… Хм… Да. Повернулась и пошла. Пересменка - кругом мужики. Ржут, сигналят. У меня помутилось всё, аж почернело. И глаз заплыл сразу. Упал в машину и - газу. Задавить хотел… Феля помешал, - он тогда у нас ещё работал, - чуть раньше меня выехал, да что-то задержался. Все видел. Рванул, да поперёк рыла мне, то есть, машине моей и врезал. Обе наши телеги чуть не всмятку. Мы с ним тогда и подружились.

ДЕВУШКА
А жена?

ГЕРКА
Не обернулась. Тогда на меня дом упади - не шевельнулась бы. Такая.

ДЕВУШКА
Почему сапогом?

ГЕРКА
А я в свое время этот сапог целовал да слезами поливал.

ДЕВУШКА
Ушла она от тебя?

ГЕРКА
Нет, живём.

ДЕВУШКА
Она ж тебя не любит.

ГЕРКА
Много ты знаешь. Ты ещё сопля… любит - не любит.

ДЕВУШКА
Не лайся, я ещё тебе - никто.

ГЕРКА
Поцеловала бы ты меня?

ДЕВУШКА
Ты же не сапог.

ГЕРКА
Я, может быть, еще хуже, но это не твоего ума дело.

ДЕВУШКА
Верно. Ты хуже, чем сапог, ты - портянка. Я таких видела, когда на стройке работала. А поцеловать тебя - извини: еще чего доброго задохнешься, если тебе клапан перекрыть. Слабенький ты. И не лезь лучше, паскудник…

ГЕРКА
(сильно бьёт её кулаком в лицо) Вот так-то лучше, лапушка. Не люблю я, когда меня так называют… Сейчас мы тебя положим в люлечку, разуем-разденем… (разделся и сам) И сделаем из тебя настоящую полноценную коровушку…

ДЕВУШКА
(сквозь зубы)
89-38 ВЗД…

ГЕРКА
Ах ты, сучка! - номер машины запомнила! Ну, ничего, мы потом что-нибудь придумаем! Мы с тобой еще и подружимся! Я ведь тебе сейчас такие крутые виражи покажу, что ты сама чего доброго задохнешься. И можешь даже не кричать, тут все равно ничегошеньки не слышно.

ДЕВУШКА
Гад! Гадина ползучая! Убей меня лучше, скот! Убей!
 
Борются. Вбегает Юноша, бросается на Герку. Тот одним ударом сбивает его.

ГЕРКА
А ты, щенок, потерпи… Не лезь вперед батьки… Вот после меня – пожалуйста… А пока полежи, отдохни, сил наберись… этой телушки на много хватит…

В дверях появляется СТАРИК. Он статен и крепок, лицо в глубоких морщинах, на голове волнистая седина, кисти обеих рук искалечены, но не безобразны.

ГЕРКА
А-а… Явился, старче… Что губки поджал? Не нравится? Или тоже хочется, да нечем? Молчишь? Ишь, глазки… Что скажешь?

СТАРИК
(спокойно)
Одевайся.

ГЕРКА
На расстрел поведешь?

СТАРИК
(так же)
Одевайся и уходи.

ГЕРКА
Пошел ты… Что ты мне сделаешь, инвалид, своими крючками? А ну, убирайтесь оба, пока я вам кости не переломал.

ЮНОША
Ублюдок!

СТАРИК
Не надо, мальчик, ругаться… Уходи, Гера. Так будет лучше. Ты в чью комнату девку притащил?

ЮНОША
Мразь.

ГЕРКА
Заткнись, щенок!

СТАРИК
Иди. Поскорее. А то обед скоро. Надо успеть прибрать до её прихода.

ГЕРКА
Тебе надо пошарить - найти свою очередную порцию подачки! Наша возлюбленная милостиво оставляет своему рыцарю шкалик за шкафом, но при условии, что высасывание произойдёт в её отсутствие!

СТАРИК
Пошел отсюда.

ГЕРКА
(после паузы) Да-а… Что-то в тебе есть, старик. Как в ней. Как в нём. В вас во всех что-то есть. Нет только во мне чего-то. И уж, наверное, не будет. И ты прав, щенок, я - ублюдок. Но говорить это не тебе… Хотя, из младенческих уст быстрее доходит. Беда только в том, что… (Девушка всхлипывает) А она, старик, не… не девка. Она - девушка. Я готов. Разрешите идти?

СТАРИК
Ничего. Она меня поймёт и простит. Вставай, милая, вон там у шкафа дверку открой и за ней оденься. Мы тут посидим, а ты одевайся и уходи…

Девушка сгребает свою одежду, уходит за шкаф. Герка тоже двигается к двери…

СТАРИК
Ты подождешь! Я тебе еще два слова скажу, если не передумаю…

Девушка, одевшись, закрывает шкаф, поворачивается к выходу, но вдруг подходит к Герке и с размаху бьёт кулаком ему в челюсть. Тот, как подкошенный, валится на колени.

СТАРИК
Еще раз. (Девушка коротким ударом левой припечатывает Герку к шкафу) Хватит. Где научилась-то?

ДЕВУШКА
За околицей.

СТАРИК
Ну, иди, милая.

ДЕВУШКА
Сейчас… Гера… Встань… (цепляясь за шкаф, Герка поднимается на ноги) А мне ведь тебя жалко стало… Что ударил - ерунда, на тебя и ляжет. Мне то сегодня ночью посильнее заехали… Жалость моя к тебе сгубила б меня.

Берет в ладони его голову и целует в губы, сильно, долго. Герка не выдерживает, начинает задыхаться, извивается, наконец отрывает её руки.

ДЕВУШКА
Ты просил сам… Ты действительно сапог. На вкус даже.

Выходит из комнаты. Герка рванулся, было, за ней…

СТАРИК
Сиди! Пойдёшь через пять минут… (прибирает комнату) Ладно, иди. Она тебе сама всё сказала… (поворачивается к Юноше) А ты что? Ты кто?

ЮНОША
Да сам уже не знаю.

СТАРИК
И никогда не узнаешь, если так говорить будешь. Мне вот пятьдесят девять лет, а на вид - все сто. А уж на самом деле - двести. Каждый год - за четыре, вот и считай-ка. Еще больше выходит. И всё время мне долбили, все двести лет: ты не знаешь, не знаешь, не знаешь, - кто ты! А я помалкивал. Я знал. (достаёт из-за шкафа «чекушку») Поделиться?

ЮНОША
Мало. Может сбегать?

СТАРИК
Погоди. Как здесь оказался?

ЮНОША
Жить негде.

СТАРИК
Её - любишь?

ЮНОША
Кого, водку?

СТАРИК
Хозяйку.

ЮНОША
Я её и не знаю совсем. Мельком видел. Этот привёл утром. Я и его-то не знаю. Говорит – земляки мы. Помогу. Вот - помог, называется.

СТАРИК
К себе тебя не возьму, не предлагаю. Кричу я ночами. Герку забудь лучше.

ЮНОША
Я его убью, наверное.

СТАРИК
Дело твоё. Её только не трогать.

ЮНОША
Хозяйку? Как бы она кого не тронула. Утром чего-то свирепствовала.
 
СТАРИК
Поживешь – увидишь… (подходит к окну) Сегодня утром по дороге встретил одного знакомого. Моих лет старик. Художник. Раму, говорит, для автопортрета никак не найду. А без рамы, говорит, картина - ничто. Так и сказал - ничто. И одет модно. И бакенбарды седые выпустил. Кепка клетчатая. Галстук.

ЮНОША
К чему Вы это?

СТАРИК
Не знаю, вспомнил почему-то. Она - женщина удивительная. Этого, как всегда, никто не знает. Я вот только знаю. Она уж и сама про это за была, и все кругом забыли, я только…

Закрывает форточку.

ЮНОША
Девочка эта… сильная деваха. Такая - выдержит.

СТАРИК
Да, похоже, что так… Сколько не спал?

ЮНОША
Много.

СТАРИК
Тогда пополам. И спать. (пьет из горлышка) Пей. Так сможешь?

ЮНОША
Смогу, кажется. (пьёт)

СТАРИК
Ложись, я тебя пледом укрою. (достаёт плед из шкафа) Спи, больше сюда никто не придёт.

Старик выходит из комнаты. Юноша мгновенно засыпает… Из коридора слышно щёлканье английского замка, скрип… Тихо, шлёпают тапки… Дверь в комнату распахивается. На пороге - страшная, всклокоченная СТАРУХА с безумными глазами на иссохшем морщинистом лице. На цыпочках она подкрадываются к окну. Вглядывается. Поворачивается. Прыгает на кровать.

СТАРУХА
Раиска! А-а-а! Мерзавка! Попалась, кошка блудливая! Опять привела!

Юноша взвивается по стенке шкафа. Старуха шмыгает обратно в черноту коридора…

ИНТ. – КОМНАТА ЖЕНЩИНЫ - ДЕНЬ

День тот же. Комната пуста. На кровати звенит телефон. Слышно, как открывается входная дверь в квартиру, и после быстрых шагов по коридору в комнату входит Женщина. Не раздеваясь, поднимает и снова кладёт трубку…

Вскоре звонок повторяется. Все, что проделывает Женщина, - переодевается, делает глоток холодного кофе, и т.д. - сопровождается непрестанным трезвоном телефона. Наконец, укрывшись пледом, она сворачивается калачиком на кровати и берёт трубку.

ЖЕНЩИНА
Тонюшка, я очень устала. Просто смертельно. Голова кругом. Вы обедайте, только ты закажи на мой телефон такси и разбуди меня за пять минут до того, как они позвонят. Я валюсь спать. У меня есть еще сорок пять минут. Хоть полчасика, хорошо? Спасибо… Угу…

Ставит телефон на пол рядом с кроватью. Моментально засыпает.

ПРИМЕЧАНИЕ. В последующих «Снах Женщины» желательно максимально перемешать не только эпизоды, но даже отдельные планы, снятые, как театральное действо на сцене, и, как кинематографическая натура.

ИНТ. – СЦЕНА

Комната Женщины отодвигается в сторону и на смену ей выплывает огромный зал с белыми колоннами, стоящими полукругом. Люстры, паркет, дворцовая мебель…

Пока все очертания размыты, неясны… Потом всё встанет на свои места (относительно, конечно, как-никак, - сон): и гром музыки, и блеск танцев, и оживленные беседы. Вообще, будет бал. В дальнейшем, особенно в моменты переходов из сцены в сцену, очертания происходящего будут утрачивать свою четкость, конкретность, яркость…

Прячась друг от друга за белыми колоннами, играют в жмурки Женщина и шестнадцатилетний Мальчик. Вот он настигает её и, обхватив руками, кружит…

ЖЕНЩИНА
(звонко, заливисто смеется) Пусти-и-и! Ну, пре-кра-ти-и же-е! Поставь меня! Слышишь, поставь меня на пол! Глупый, чуть не раздавил!

МАЛЬЧИК
”Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет…”?!

ЖЕНЩИНА
У тебя лапищи, а не лапы! Ф-фу… Зачем ты пришел? Зачем ты пришел, погубитель мой? Мне такие перегрузки уже не по возрасту.

МАЛЬЧИК
Вы сами велели мне прийти…

ЖЕНЩИНА
Слова, слова, словечки…

МАЛЬЧИК
Сколько тебе сейчас?

ЖЕНЩИНА
Отними 13, прибавь 30, раздели на 8, умножь на 5 и вычти 625.

МАЛЬЧИК
625 - дней?

ЖЕНЩИНА
Лет, малыш!

МАЛЬЧИК
(растерялся) Я запутался… Так далеко я еще не умею считать.

ЖЕНЩИНА
Но в юности ты же был прекрасным математиком.

МАЛЬЧИК
(хвастается) Представь себе, сейчас я - химик. И тоже, говорят, неплохой.

ЖЕНЩИНА
Ты всегда и во всем был неплохой!

МАЛЬЧИК
(задумавшись) Пожалуй… кое в чем уже совсем плохой…

ЖЕНЩИНА
Да! С возрастом вряд ли становишься лучше, хоть и убеждаешь себя постоянно в обратном… (Мальчик беспокойно озирается) Ты что-то хочешь мне сказать.

МАЛЬЧИК
(вспомнив) Да, - скамейка!

ЖЕНЩИНА
(оглядываясь) Но я не вижу здесь никакой скамейки.

МАЛЬЧИК
(печально) Её не только здесь, её и там уже нет.

ЖЕНЩИНА
(вспоминает) “Когда-нибудь, через много лет мы случайно встретимся и у этой скамейки на площади…” – так я сказала одному мальчику…

МАЛЬЧИК
Я был на площади… (на глаза наворачиваются слёзы) Её нет на площади. Её нет нигде. Я обшарил весь город. Там было всё кроме той скамейки. Это уже другой город. Совсем другой…

ЖЕНЩИНА
(продолжает вспоминать) “…вспомним этот день, эту площадь, эту скамейку. Улыбнемся. Два сгорбленных старичка. Я буду плакать. А ты – молчать…” И что ты мне ответил, малыш?

МАЛЬЧИК
“Мы просто приедем сюда вдвоем, потому что мы никогда не расстанемся, если и будем плакать, то слезами радости и счастья…” Так я сказал…

ЖЕНЩИНА
Я тебе не поверила. Но ты сказал красиво. И мне не хотелось огорчать тебя…

МАЛЬЧИК
А на больших часах напротив было уже без пяти шесть. Тебе нельзя было опаздывать.

ЖЕНЩИНА
А я опоздала… (весело) Я влетела на проходную как сумасшедшая… и потом все время улыбалась. Я еще долго улыбалась. Мне было еще не до той скамейки! Ну, хорошо… ступай, малыш, побегай, поиграй… Я, может быть, тебя еще позову…

МАЛЬЧИК
(убегая) До свиданья-а-а-а!

ЖЕНЩИНА
Ну-с… Дальше. Кто там? эй! Ну, хватит стучать мне по голове. Заходите, следующий!

МАЛЬЧИК
(вбегает, смеясь) Следующий опять я!

ЖЕНЩИНА
Ты нескромен, малыш! И слишком настырен.

МАЛЬЧИК
Ничего. Мне это зачтется в твоей памяти.

ЖЕНЩИНА
Чего же тебе, старче?

МАЛЬЧИК
Мазурку!

ЖЕНЩИНА
Ты с ума сошел. А сердце? А давление?

МАЛЬЧИК
Твое - повысим, моё - понизим. А сердца вообще не имеют права пикнуть в такой момент. Мазурку!!! Под этот танец еще никто не умирал.

ЖЕНЩИНА
Мы с тобой будем первыми, малыш.

МАЛЬЧИК
Это же прекрасно! Наконец-то объявляется возможность хоть в чем-то быть первым! А то мне это казалось уже недосягаемым. Мазурку!

ЖЕНЩИНА
Мазурку…

МАЛЬЧИК
Эй, вы, там, в оркестре! Заснули?! Играй! Мазурка!

Грянула музыка. Женщина и Мальчик танцуют первой парой. Звук “поплыл”, очертания зала с белыми колоннами тоже расплываются. Мальчик вдруг горбится, морщится, стареет и исчезает. Вместе с ним пропадают и остальные пары мазурки…

Возникает особое состояние Сцены, когда что-то одно на ней уже отыграно, а другое ещё не появилось или даже вовсе не придумано. Для сцены это состояние между выдохом и вдохом. Если этот промежуток затянуть, она может впасть в кому, и довольно глубокую. Следите за этим…

ЖЕНЩИНА
Вот и все… “Как мы любили друг друга”. Ты прекрасно танцевал. Как бог. Каких теперь уже нет. Теперь другие боги. Тоже -боги, но – другие… Теперь уже точно: “Следующий!” Следующий?! Куда вы там подевались?

Белые колонны опускаются на пол и превращаются в бревна на лесосплаве. По ним, перескакивая с одного на другое, пробегает маленький сморщенный горбун и дребезжащим голосом восклицает:“Мазурку-мазурку-мазурку!”…

По берегу тяжело и крупно шагает могутный мужик-СПЛАВЩИК в робе и рыжей лисьей шапке с хвостом. Он несёт на плече огромное бревно. Несёт играючи, но жилы на его багровой шее вздулись не на шутку. Женщина стоит на палубе буксира…

ЖЕНЩИНА
(испуганно кричит) Ты что, обалдел? (сбегает по сходням на берег) Положи сейчас же, надорвёшься, дурак!

СПЛАВЩИК
Сто шестьдесят четыре шага! Делим пополам - получаем восемьдесят два.

ЖЕНЩИНА
На двоих или на одного?

СПЛАВЩИК
Если пополам, значит на одного. Значит, каждому, по восемьдесят два года!

ЖЕНЩИНА
Устанем жить. Это долго. Надорвемся.

СПЛАВЩИК
Что ты? Мой дед такие штуки в этом возрасте таскал. А пил как!

ЖЕНЩИНА
Неужто, как ты?

СПЛАВЩИК
Куда мне! Я только согреваюсь. А он – горел! Мужик нынче вообще слишком малый вес на себя берёт, да и то в жиме, а не в рывке.

ЖЕНЩИНА
Ты решил взять мой вес в жиме?

СПЛАВЩИК
И с одного подхода!

ЖЕНЩИНА
(кричит) Положи бревно! Сейчас же!

СПЛАВЩИК
(уже почти доносит до кромки воды, хрипит) Чем дольше я его пронесу… Чем дальше…

ЖЕНЩИНА
(весело) Вес взят!

Сплавщик кидает бревно к другим в воду, и тут же на сплаве появляются все те гости, что были на бале. Сплавщик, как ни в чём не бывало, вспрыгивает на одно из скользких бревен и начинает балансировать на нем.

ЖЕНЩИНА
Ты дошутишься!

СПЛАВЩИК
Вот так и будем. Ты на твердой земле, я - на зыбкой воде. Так что, если почва закачается, станет уплывать у тебя из-под ног, я возьму тебя на руки, а мои ноги уже будут привычны к качке.

ЖЕНЩИНА
Это ты меня с бревном сравнил, так я понимаю?

СПЛАВЩИК
Какое же ты бревно, ты - жёрдочка!

ЖЕНЩИНА
Тренируешься на этих бревнах, думаешь, легче будет сломать жердочку? На сучки не напорись!

СПЛАВЩИК
(во все горло) А-ля-ля-а-а!!!

ЖЕНЩИНА
Со слухом у тебя все в порядке. А с ритмом?

СПЛАВЩИК
(багром перетаскивает с места на место бревна с гостями) Потерпите, мадам, будет и ритм!

ЖЕНЩИНА
Ты похож на деда Мазая!

Издалека слышится нарастающий шум воды. Вновь пробегает Мальчик-горбунёк: “Мазурку-у-у-у…”

СПЛАВЩИК
Ей ты, мазурик! Остановись! Порхаешь мотыльком тут. Смотри - свалишься!

Женщина сникла, опустилась в жухлую траву на берегу.

ЖЕНЩИНА
Надоело. Уходи!

СПЛАВЩИК
А тан-це-ва-а-ать?!

ЖЕНЩИНА
(мгновенно повеселев) Ой! Забыла, глупая! Забыла, дурочка! Верно!

СПЛАВЩИК
Ба-а-ры-ы-ню-у-у!!!

ЖЕНЩИНА
Барыню…

СПЛАВЩИК
Эй, вы, там! Зайцы! Чего застряли? Все - барыню! Играй!

Барыня! Только на скользких качающихся, вертящихся в воде бревнах. Сложно. Но должно быть лихо.

Звук снова “поплыл”… На плотбище воцаряется хаос. Потоки воды разбивают увязанные пучки, сплоточные машины и агрегаты летят в реку… Сплавщик, медленно падает на бревно, обхватывает его… Видна уже только его рука… кисть, вцепившаяся в кору… Гости-мазайцы тонут не сопротивляясь.

И снова Сцена в состоянии «промежутка», в микро-коме перехода…

ЖЕНЩИНА
Вот и все, еще раз: “вот и все”. “Как мы любили друг друга”. И ты танцевал прекрасно. Как дьявол. Рыжий дьявол. Только он мог устроить такое. Дьявол, каких теперь уже нет. Теперь и дьяволы другие. Тоже - дьяволы, но – другие…

Комната возвращается на свое старое место. Женщина подходит к своей кровати, на которой она сейчас спит.

ЖЕНЩИНА
Я могу с тобой поговорить?

СПЯЩАЯ ЖЕНЩИНА
Я очень прошу тебя оставить меня в покое. Я страшно хочу спать. И без сновидений.

ЖЕНЩИНА
Но я, наверное, имею право с тобой хоть когда-нибудь побеседовать? А другой возможности, кроме твоих снов, у меня нет.

СПЯЩАЯ ЖЕНЩИНА
Потом. Ночью. Сегодня. Я согласна. Только сейчас оставь меня, ради бога, в покое. У меня обеденный перерыв и мне надо отдохнуть. Хотя бы полчаса.

ЖЕНЩИНА
(присаживается сбоку на кровать) Ты что-то путаешь. Это тебе уже давно пора оставить меня в покое! И отдохнуть мне тоже не мешает. Приличные люди так не издеваются над своим прошлым. (Похлопывает по плечу) Они его берегут. Лелеют. А не коверкают своими фантазиями.

СПЯЩАЯ ЖЕНЩИНА
Уйди ты, ради Христа! Уйди-и! (отмахивается руками) Поди от меня! Поди прочь, окаянный ты человек!

ЖЕНЩИНА
И потом… Сегодня ночью вряд ли нам удастся с тобой встретиться.
(встаёт с кровати) Сегодня ночью ты будешь слишком занята...

СПЯЩАЯ ЖЕНЩИНА
Что?! Ты что-то знаешь про сегодняшнюю ночь? Почему ты молчишь? Отвечай! Ты сказала, что сегодняшнюю ночь я буду слишком занята! Чем? Что произойдет? Что случится?

Женщина, стоящая около кровати, поворачивается - у неё смертельно уставшее лицо - и медленно выходит из комнаты.

СПЯЩАЯ ЖЕНЩИНА
Ах, ты, проклятая! Ну, погоди, же! Я заставлю тебя сказать про это, заставлю! Заставлю…

Комната вновь уплывает в сторону.

Брёвна с лесосплава превращаются в колонны, но уже не белые, а кирпично-красные, с искрой.

Теперь это парадный зал Дворца бракосочетаний. Родственники. Гости.

ЗАВЕДУЮЩАЯ ЗАГСОМ
Дорогие молодожены! В этот радостный, счастливый для вас и для ваших родственников и друзей день, позвольте мне от имени исполкома районного Совета народных депутатов поздравить вас и пожелать вам любви, искренности и счастья! Прошу, в знак состоявшегося в вашей жизни события, обменяться кольцами. Родственники и друзья молодых! Вы можете поздравить молодоженов!

Музыка! Шампанское. Суета. Цветы. Смех. Слезы. Заведующая исчезает. На колоннах появляются факелы-светильники. Свадьба идет в ресторане полным ходом. Жених, вернее, теперь уже МУЖ средних лет, чуть пьян…

МУЖ
(Женщине) Лапушка моя! Ты просто очаровательна сегодня! Весь наш отдел обалдел от тебя. Они даже и представить себе не могли, что у их начальника может быть… может появиться такая обворожительная жена. Ты, лапушка, конечно, странновата кое в чем, но это ничего. Ведь только я об этом знаю… Ну вот, например, почему ты не захотела, чтобы мы до этого дня узнали друг друга? Мы ведь уже не дети, лапушка… Но я героически все вынес и все вытерпел… Зато уж сегодня! - ты меня из-ви-ни-и-и! Мы будем любиться с тобой напропалую, до самого завтрашнего вечера, а? Всё! Эй, вы, там! Ну-ка, помолчите все! Сейчас мы с моей лапушкой будем танцевать! Вальс! Да-да! Я умею танцевать вальс, друзья, чему тут удивляться?! Это наш с лапушкой первый вальс! Сёма, скажи в оркестре: Первый вальс!

КРИК
(из комнаты) Не-е-е-ет! Не-ет! Не хочу! Не надо!

Ресторан меркнет. Все исчезают. И опять Сцена дышит мертвенным светом своей промежуточной комы…

ЖЕНЩИНА
И снова:“вот и все”. На этот раз я очень быстро. “Как мы… не любили друг друга”. Ты ужасно танцевал. Как пьяный кролик. Даже теперь, мне кажется, так не танцуют. Ты танцевал ужасно - это все, что я могу сказать о тебе. “Что сегодня произойдет?” Хм… Ничего, я еще найду время поговорить с тобой…

Одна из колонн превращается в садово-парковую скамейку современного и весьма экстравагантного дизайна. На одном конце её сидит, отвернувшись от нас, Старик, посередине – ВТОРОЙ МУЖ.

ЖЕНЩИНА
(присаживается) Иван, Где мы?

ВТОРОЙ МУЖ
В Париже, по-видимому.

ЖЕНЩИНА
Что ты говоришь! А чего нас сюда занесло? Почему именно в Париж?

ВТОРОЙ МУЖ
Ты же так мечтала побывать здесь. И, потом, когда-то я придумал на одной из своих картин очень интересную скамейку. Но пока я ее вписывал в картину, кто-то уже построил её и поставил в одном из скверов Парижа. Может быть, поэтому… Ты еще тогда сказала, помнишь: “Эта картина будет выставлена в Париже!” Ну вот, скамейку уже выставили, дело за картиной… Ждать – это искусство. И мы им владеем в полной мере…

ЖЕНЩИНА
(после паузы) А надолго?

ВТОРОЙ МУЖ
На две недели.

ЖЕНЩИНА
(весело) О, так мы погуляем! Время-то довольно! А ты, Старик, что тут делаешь?

СТАРИК
(не оборачиваясь) Я всегда нахожусь там, где ты.

И действительно, он иногда мелькал среди гостей на трех предыдущих балах.

ЖЕНЩИНА
А почему ты седой?

Или - “лысый”, в зависимости от исполнителя роли Старика.

ЖЕНЩИНА
(продолжая) Ну-ка, повернись ко мне лицом? (Старик поворачивается) Почему ты такой старый? Когда мы с тобой познакомились… Подожди-ка… 25 на 7, на 3, плюс 20, минус 40, - ты был намного моложе.

СТАРИК
Просто ты никак не можешь вспомнить меня таким, каким я тогда был. Наверное, потому, что и сейчас частенько видишь. Я старею одновременно с твоими воспоминаниями обо мне. Кстати, я и сам не смог бы себя тогдашнего вспомнить.

ВТОРОЙ МУЖ
Ты забыл сам себя, старикан.

СТАРИК
Тебя не спрашивают. Потаскайся с моё - забудешь маму родную, а не только себя самого… Может быть, вам сыграть что-нибудь? Все повеселее будет?

ЖЕНЩИНА
Нет, ты знаешь, я уже устала танцевать.

СТАРИК
Так ведь это последний твой танчик.

ЖЕНЩИНА
Нет! Не могу. Ничего не могу. У меня уж очень сердце болит.

ВТОРОЙ МУЖ
Ты отдохни. Я пока один. А потом ты ко мне подключишься.

ЖЕНЩИНА
Только и делаю, что подключаюсь. Хоть бы кто-нибудь пришел и отключил совсем.

Несколько колонн трансформируются в гигантские звуковые колонки, а зал - в дискотеку. По стенам кучкуются посетители, - те же самые “гости” на других “балах”.

ВТОРОЙ МУЖ
Смотри, как я заведу сейчас всю эту толпу. Неужели ты усидишь?

ЖЕНЩИНА
Постараюсь не заводиться. Я ведь знаю, что это такое - танцевать с тобой. Могу умереть, так и не проснувшись.

ВТОРОЙ МУЖ
Некоторые считают, что это - самая прекрасная смерть.

ЖЕНЩИНА
Не дай бог! Ты этого не знаешь… Ведь во сне ты не можешь знать, что ты умираешь и что спишь. А вдруг тебе захочется перед смертью открыть глаза и взглянуть последний раз на этот мир! Увидеть хотя бы трещины на потолке своей комнаты. Ты изо всех последних сил пытаешься приподнять веки, и не можешь… Все внутри тебя кричит и протестует, а сила, давящая на тебя, не отпускает, и ты умираешь, так и не увидев своего потолка. Это ужасно… Мне так рассказывали…
 
ВТОРОЙ МУЖ
Кто?

ЖЕНЩИНА
Один мальчик. Так что лучше…

Музыка. Вся «танцплощадка» вмиг заполняется разноцветным месивом свободных танцев…

СТАРИК
Иди, потанцуй. Не бойся. За тобой еще не скоро придут.

Из танцующей толпы выныривает Мальчик первого сна, ещё юный и стройный.

МАЛЬЧИК
Эй! Почему ты сидишь? Смотри! Я тоже это танцую! Правда, у меня не совсем получается, я же мазурик! (смеется) То есть, мазурщик, но мне нравится! Как думаешь, я смогу научиться?

ЖЕНЩИНА
Конечно, ты способный!

СПЛАВЩИК
(появляется с бревном на плечах) Эй! А у меня получится? Правда, тут уж надо вертеться как бревно, на котором уже не ты, а кто-то другой пляшет “Барыню”…

ЖЕНЩИНА
И у тебя получится, только не убей кого-нибудь своей жердочкой! Эй!
(встаёт со скамейки и вытаскивает из угла притаившегося Мужа). А ты чего? Ну-ка, стань вот тут, в сторонке! Этот «вальс» станцуешь даже ты!

В сердцевине танцевальной массы образовывается пустой круг, в центре которого правит бал его величество Талант – так танцует Иван… Он действительно чародей, колдун, маг и волшебник!.. Остальной народ, хоть и викидывает время от времени свои фортеля, но на Ивана косят глазами с восхищением…

Вдруг все замирают, свет меркнет, а звук уходит куда-то под сцену и там, будто дремлющий вулкан, глухо бурлит низкими частотами…

ЖЕНЩИНА
С этим тоже:“вот и все…” Тут, кажется, больнее всего. Как мы… друг друга… любили… Странно, но своими танцами ты мне напоминал бегущего по снежной степи волка… Ты танцевал лучше всех… Ты, кажется, действительно, лучше всех… Все сердце изорвалось! Не могу я больше терпеть!

Женщина медленно идёт к неподвижной фигуре Ивана, но в это мгновенье подсценная лава звуков извергается через колонки во всё пространство театра…

Где-то в самой глубине сцены, высоко вверху появляются Бог и Смерть…

ЖЕНЩИНА
(кричит с паузами, как заезженная пластинка) Не-ет! Не-ет! Не-ет!

Зал дискотеки напоминают разваливающуюся Помпею.

Мальчик, Сплавщик и Первый муж носятся меж гостей и в паузах между воплями Женщины вставляют свои «комментарии»…

ХОР МУЖЕЙ
Мазурка-мазурка-мазурка, барыня-барыня-барыня, вальс-вальс… Мазурка-мазурка-мазурка, барыня-барыня-барыня, вальс-вальс…

Фигура танцора некоторое время не двигается с места, но вот он срывается и бежит туда, где появились те долгожданные двое…

Бог и Смерть, поймав Ивана за руки, разрывают его тело пополам, как матерчатую куклу, высвободив из её нутра ослепительный белый свет.

Женщина кричит так, что на месте происходящего исчезает абсолютно все…

Затем в эту пустоту и кому кулис возвращается её комната…

ИНТ. – КОМНАТА ЖЕНЩИНЫ - ДЕНЬ

…где, стоя на кровати с закрытыми глазами и вскинув руки с зажатым в кулаках пледом к горлу, она продолжает кричать… Но затухающий её голос доносится издалека, оттуда, куда исчезли видения сна…

Женщина кидается к телевизору, лихорадочно ищет…

ЖЕНЩИНА
Ты прислал вчера телеграмму, а я не стала её читать… Но я положила её вот сюда! Куда она могла деться? Куда?! (мечется по комнате) Это что? (находит на подоконнике клочок… один, другой; начинает складывать телеграмму) Черт… Кто бы мог её порвать? Ну, скоты… Я вам устрою! Так… (разбирает текст) ”Показалось, что … бой … дня что-то … изойдет”. Наверное:“Показалось, что с тобой что-то произойдет”. Вот ему тоже показалось! “…росто кольнуло …це”? Нет, не понимаю… А-а, “просто кольнуло сердце”! А у меня знаешь, как ныло? “Двое суток …ду …дать …фона”? - “Буду ждать телефона”… “Звони …тай” - “Звони. Прилетай”, ”…ли что” - “если что”… (гремит телефон у кровати; Женщина кидается к нему, слушает, потом тускло отвечает) Спасибо Тонюш… Выхожу… Да… (одевается и перед самым уходом сгребает лоскутки телеграммы в стеклянную пепельницу; поджигает. Ох, ты… милый! Нет, Иван, я не буду тебе звонить. Напрасно ты себя на двое суток арестовал. Не будет меня уже для тебя. Не будет…

В пепельнице горит телеграмма, а где-то вдалеке за комнатой горят, разваливаются Дворцы… И кричит кто-то голосом дурным: “Ад! Ад! Геенна огненная!”

ИНТ. – КОМНАТА ЖЕНЩИНЫ - ВЕЧЕР

День всё ещё тот же. Вечер. В комнате между кроватью и столом еле умещается застеленная свежим бельем раскладушка. Женщина в светлой пижаме сидит на кровати. В руке -телефонная трубка.

ЖЕНЩИНА
Добрый вечер, Валерия Ефимовича можно к телефону? Здравствуйте, Валерий Ефимович, это с вами говорят от Калашниковой… Да, в курсе… Да, знаю… Завтра в десять ут…

На другом конце провода повесили трубку. Женщина явно ошарашена таким быстрым окончанием разговора. Кладет трубку. Звонок.

ЖЕНЩИНА
Алё? Добрый вечер, Герочка… Я - сержусь? Почему? Может быть, просто так сержусь? Да нет, Гера, и просто так не сержусь… Нет, завтра меня не будет… И послезавтра тоже не будет… Когда? Ну, может, через недельку. Хочу отдохнуть… Не знаю, махну куда-нибудь… А ты позвонишь Тоньке и узнаешь, когда я приеду, она будет в курсе… Причем здесь ты? С какой стати я должна на тебя сердиться? Да пошел ты со своим щенком, Гера! Нет его! Не приходил. Не знаю, в обед я его тоже не видела! Хватит, Гера, я устала, не звони больше. Теперь я спать хочу.
(кладет трубку, снова набирает номер; ждет, говорит бодро). Геннадий Ефимович? Здравствуйте! Добрый вечер! Как себя чувствуете? Ну, что вы, что вы, все будет в порядке! Конечно! Не переживайте! Да, пожалуйста, если вам не трудно, позовите его! (после паузы, устало) Это ты, Старик? Ну, что, спишь? А-а, бессонница… Ты был днем, что ли? Ну, запасы мои спиртные подчистил… Ну, ладно-ладно, я не сержусь… Завтра поставлю новенькую… хотя завтра… Завтра… (задумывается) Нет, нет, я здесь, не волнуйся… А знаешь что, милый ты мой? Завтра мы с тобой сотворим такую штуку… Мы с тобой часиков в семь-восемь вечера дернем в лес… В лес! Не надо, я знаю наперечёт все твои болезни, можешь не беспокоиться за свой радикулит. Мы поедем с тобой в тот лес, где стоит одна старенькая одинокая избушка… А у Тоньки есть один парень, так у него домик в лесу свой. Нет, там никого не будет, он там не живет, изредка только бывает… Ну, что, - сможешь? Ну, ты как-нибудь договорись там у себя, подменись… Пусть Лешка вместо тебя поиграет… Давай - давай! Да там все есть: и печка, и дровишки, и колодец, и все-все-все… И спать есть где, и тебе и мне. А белье чистое я с собой возьму… Ну, вот и хорошо, умница! Вот мы и попросим завтра у Тоньки ключики от этой избушки… И поживем мы с тобой там, милый… А хоть сколько! Можно целую неделю прожить, а то - две! Отойдем, размякнем, по лесу походим… Ну, да, побродим по лесу. Лес-то сейчас красивый-красивый… Чего молчишь? В деревню сходим, молока купим, парного попьем, сметаны настоящей, хлеба деревенского печного, тёплого… Ну, конечно, похрумкаем огурцами… Ты чего засопел? Ну, - что ты? что ты? Ну, не плачь! Не плачь… Знаешь, как мы с тобой отдохнем… от всего-всего… ото всех-всех… Ну, конечно: только мы с тобой, и никого больше, никого! Верно, старичок, ты мой хороший, верно: и пить мы больше не будем… Ну-у, это уж ты загнул, - я ведь тебя знаю, ты врун порядочный… Ну-ну-ну, не злись… И все у нас, ладно, будет. Все-все-все… Ведь я тебя очень люблю, Старик… Ты у меня один такой… Ну, вот и хорошо, а теперь иди, ложись спать… Уснешь – уснешь… Иди - я тебе приснюсь… Нет, завтра утром у меня в десять одно дело, да и на работе договориться нужно, потом ключи у Тоньки взять. Так что ты сиди дома и жди. Я за тобой заеду. Ну, пока… Спокойной ночи, мой хороший…

Кладет трубку, бессильно откидывается на стенку шкафа. Потом чуть поворачивает ручку громкости радио.

РАДИО
…кончены. Спокойной ночи, товарищи…

ЖЕНЩИНА
Ну, вот… спокойной ночи… (перебирается к туалетному столику, берет крем, кладет его на лицо, говорит в зеркало) Ну, вот чего ты тряслась целый день? Кошмары снила… Дура ты, дура, милая… (берёт какой-то листок со столика, читает) “Что ни увижу, что ни услышу, только тут (показывает на сердце) больно”.

Когда по радио заканчивается музыка, Женщина, поворачивает ручку на полную громкость. Слышно характерное потрескивание эфира. В дверях появляется Юноша. Лица на нем нет - оно в крови. Весь изорван, изодран. Прислонился к дверному поему. Молчит. Женщина видит его в зеркало трельяжа.

ЖЕНЩИНА
Твою мать! Та-ак… (вздох со сжатыми губами) Ну, что сделать - вышвырнуть тебя к чертям собачьим? Или - что? А зачем ты сюда приперся? Ну, правильно, я и забыла, - ведь таких на вокзалы не пускают и на переговорные пункты тоже! А я таких пускаю! Ко мне можно! Кто тебя избил? Молчишь… Ну, и… бес с тобой, молчи… Ах, Герочка, я тебе устрою. То-то ты у меня прощенья просил по телефону…
(после паузы) Иди, на кухню, умойся… В квартире никого нет. (Юноша сильно хромая, уходит, но тут же возвращается) Что? В чем дело? (Юноша пытается что-то произнести разбитыми губами; она догадывается) Воды нет? Никакой? Блин… Сядь…

Приносит с кухни чайник, таз, полотенце… Юноша с её помощью умывается… Женщина все убирает, подтирает пол, ложится обратно в кровать.

ЖЕНЩИНА
Ешь там, на столе, под салфеткой… Нечем? Ну, не хочешь - не ешь. Унеси на кухню. Поставь на мой столик, где голубь нарисован… (Юноша выполняет) Теперь ложись спать. Рубашку брось в угол. Утром выстираю. Утюгом высушим. Гаси свет. Только сильно раскладушкой не скрипи.

ЮНОША
Простите, я вам не помешаю, если…

ЖЕНЩИНА
Если ляжешь со мной - помешаешь.

ЮНОША
(улыбнувшись) Я не в той форме для этого… я бы хотел немного почитать…

ЖЕНЩИНА
Че-го?!

ЮНОША
Немного почитать, если только вам свет не помешает.

ЖЕНЩИНА
Ложись спать и не выдумывай. Ему набили морду, он умылся и стал читать книжку… Свет мне будет мешать. Ложись.

Юноша выключает свет; скрипит раскладушкой; затихает…

Два-три раза за окном шуршат автомобили, и комната озаряется светом их фар.

ЖЕНЩИНА
Где же ты ночевал прошлой ночью?

ЮНОША
На переговорном.

ЖЕНЩИНА
Не ври.

ЮНОША
Почему - вру?

ЖЕНЩИНА
Так, врешь, я знаю.

ЮНОША
Да, действительно. Я был на вокзале.

ЖЕНЩИНА
Тогда у тебя были бы черные ногти.

ЮНОША
Откуда вы знаете?

ЖЕНЩИНА
Каждый человек хоть раз в жизни бывает бездомным и ночует либо там, либо там.

ЮНОША
Каждый?

ЖЕНЩИНА
Почти… Где жил-то, у бабы?

ЮНОША
У одной девочки.

ЖЕНЩИНА
Еще лет пять поживешь у баб и девочек и начинай псоветь потихонечку… А! Включай свет, читай! Вслух читай, может усыпишь.

ЮНОША
Краснозобая гагара, чернозобая гагара, кряква, гоголь, шилохвост, беркут, тетерев, черныш, камнешарка, свиристель, турухтан, фифи…

ЖЕНЩИНА
Эй, хватит! Ты что, дурной?

ЮНОША
Как?

ЖЕНЩИНА
Ну, сумасшедший, что ли?

ЮНОША
Почему?
 
ЖЕНЩИНА
На кой тебе это нужно?

ЮНОША
Я люблю птиц.

ЖЕНЩИНА
И что из этого? Кто же их не любит? Читаешь какой-то каталог… Когда любишь что-нибудь живое… Или ты специалист по этому делу?

ЮНОША
Нет, совсем не разбираюсь.

ЖЕНЩИНА
Тогда что?

ЮНОША
Стихи о них пишу.

ЖЕНЩИНА
Вот оно что… Хорошие?

ЮНОША
Да.

ЖЕНЩИНА
(резко) Читай.

ЮНОША
(так, будто стихи постоянно звучат у него внутри, с полуслова) …сказал, будто слово какое открыл, будто клад, неведомый, тайный, прекрасный и жуткий открыл, глаза заслонив ладонью… Прищурил глаза и больно садануло по ним белым рельефом. Очертанием нежным на розовом фоне, будто облако, вымытое бутылочными слезами, отпечатанное сковородочным дном и прочим посудным аксессуаром в форточку залетело, да так и осталось голубем на клеенке… И так далее…

ЖЕНЩИНА
Стихи действительно плохие. Как и думала. Но… Что-то слишком много ты понимаешь. Для своих лет.

ЮНОША
Мне от этого не легче.

ЖЕНЩИНА
Расскажи-ка мне о себе.

ЮНОША
Это было бы интересно, если б не было… глупо.

ЖЕНЩИНА
Да? Почему же?

ЮНОША
Потому, что банально и примитивно.

ЖЕНЩИНА
Сколько тебе лет?

ЮНОША
Двадцать. Я - старый.

ЖЕНЩИНА
А я? Мне… ну, положим, тридцать?

ЮНОША
Это еще хуже.

ЖЕНЩИНА
А сорок, пятьдесят, шестьдесят и так далее?

ЮНОША
Доживем - увидим. Вероятно, там посветлее: может быть ума, опыта набираются… Если добираются.

Со стороны улицы слышно, как где-то заплакал ребенок. Юноша резко вскидывается на раскладушке.

ЖЕНЩИНА
Что с тобой? Напугал.

ЮНОША
(опускается) Ничего.

ЖЕНЩИНА
У тебя… есть ребенок?

ЮНОША
У тебя тоже?

ЖЕНЩИНА
Сколько твоему?

ЮНОША
Было четыре. Сейчас нисколько. Я не добежал до больницы. Вернее, добежал, но уже было поздно. Потом долго не мог ничего руками поднимать. Двумя одновременно…

Визг тормозов и вслед за ним - пронзительное верещанье собаки. Машина уезжает. Собака остается. Женщина и Юноша вскакивают и приникают к окну.

ЖЕНЩИНА
Погаси свет!

Собака все еще жива. И вдруг… начинают выть, скулить, лаять окрестные домашние и бездомные собаки… Этот звериный плач разрастается и наполняет всех, кто его слышит, диким первобытным страхом…

ЖЕНЩИНА
(её колотит) Мама, мама, мамочка, мамуля, миленькая, родная, любимая моя мамочка… Включи свет! Скорей, скорей сожми меня! Господи, опять затрясло! Я сейчас развалюсь вся от этой дрожи. Крепче сдави меня, крепче! Чтоб я захрипела, как она… Вот мне уже нет тепла, не осталось нисколечко тепла во мне… Как ледышка на веревке… бьюсь о кирпичную стенку под ветром… все разбиться не могу… Ну?! Разбей меня хоть ты! А-а! у тебя самого мордочка разбита… Щенок бежал, бежал, споткнулся и разбил себе мордочку… Отпусти меня. Отпусти, сказано. Мне уже жарко.

ЮНОША
(не отпускает её) Нет, холодно.

ЖЕНЩИНА
Врешь. Все - врешь. Ты же тоже трясешься, чем ты меня согреешь? Голубем? Ты сам - голубь на клеенке. Дурачок! Ты хоть голубь, а я - клеенка. Ты хоть и нарисован, но все же что-то похожее на живое существо, а я исчерчена какими-то правильными и неправильными треугольниками, даже квадратами, да что уж скрывать и ромбами - тоже! Я исполосована следами от ножей, вилок, кастрюль, бутылок… Прости, малыш, прости меня, родной, не понимаю, что несу… Ты обязательно про нее напиши, про эту нашу с тобой собаку, ведь она тоже была живая, хоть и не птица. Ты даже вон про нарисованного голубя и то сообразил, а она, так называемый, наш друг. Это еще вопрос: возьмут ли о н и нас в друзья. Напишешь?

ЮНОША
Напишу.

ЖЕНЩИНА
Напиши, напиши… Только обо мне ничего не сочиняй, не надо.

ЮНОША
Я о тебе…

ЖЕНЩИНА
(перебивает) Милый, не спорь. Молчи. Меня уже сочиняли. Не помогло. Ни мне, ни им. И красиво писали, черти, ох, как красиво! И даже иногда талантливо, да к худшему это получилось. Так что не упоминай меня. Даже имя мое.

ЮНОША
Имя твоё…

ЖЕНЩИНА
Ш-ш-ш… И сам не заводись. Вам, мужчинам, а особенно старым, двадцатилетним, это противопоказано. Мы - поплачем и все, а с вами что-то такое… глупое происходит.

ЮНОША
Это верно.

ЖЕНЩИНА
А, может быть, это была не она, а он? Как это?

ЮНОША
Кобель?

ЖЕНЩИНА
Что ты! Кобеля задавить не так-то просто… Нельзя так собаку называть, если уж человеческой грязи прилипло… Пес… а, может быть, щен…

ЮНОША
Щен, скорей всего.
 
ЖЕНЩИНА
Почему ты так думаешь?

ЮНОША
Не знаю, почему, но мне показалось, меня переехали.

ЖЕНЩИНА
И меня… (долгий поцелуй) Во-от… И просить не надо.

ЮНОША
Разве ты раньше… просила?

ЖЕНЩИНА
Брось…

ЮНОША
Хорошо.

ЖЕНЩИНА
Будем ложиться или поговорим еще?

ЮНОША
Ляжем вместе.

ЖЕНЩИНА
Хорошо.

ЮНОША
Я погашу свет… Меня тряхнуло сразу, как тебя увидел. А я думал, что я уже неживой… (дальше - шёпотом) Знаешь что? Теперь мне умереть вдруг захотелось!

ЖЕНЩИНА
(тоже шёпотом) Зачем умирать, коли… нам жить так… хорошо… Что-то меня снова затрясло… как вначале.

ЮНОША
А я было испугался, я думал, ты меня прогонишь.

ЖЕНЩИНА
Прогнать! Где уж! С нашим ли сердцем!

ЮНОША
Я и не знал, что ты меня любишь…

ЖЕНЩИНА
Давно люблю… (еле слышно) Браво… (нежно) Ты замерз. Спи. Я тебя укачаю.
(напевает)
Когда будешь большая,
Отдадут тебя замуж…
А дождь будет лить-лить…
А муж будет бить–бить…
Когда будешь большая,
Отдадут тебя замуж…

ИНТ. – СЦЕНА

Женщина, сидящая в кресле, поднимается и, мотая головой, ходит по авансцене…

Мужчина у левого портала, смотрит вопросительно: давать занавес? Женщина испуганно возвращается обратно.

ИНТ. – КОМНАТА ЖЕНЩИНЫ - НОЧЬ

Тишина. Вдалеке щелкает английский замок, тапки, шаркая, приближаются к двери. Два поворота ключа и тапки быстро-быстро шлепают обратно. Женщина вскакивает с кровати, подбегает к двери, толкает ее.

ЖЕНЩИНА
Анна Леопольдовна! (вдалеке щелкает английский замок) Ну, зараза такая! Щеночка, я включу свет, - эта полоумная нас закрыла… Слышишь? (включает в комнате свет, подходит к кровати, шепотом, нежно) Спишь?

Наклоняется над Юношей, резко отшатывается от кровати. Дико кричит.

Со стороны улицы - визг тормозов. Эти два звука исчезают в темноте, из которой доносится чуть позже далекий женский голос…

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС
Солнышко ее греет, дождичком ее мочит… весной на ней травка вырастает, мягкая такая… птицы прилетят на дерево, будут петь, детей выведут, цветочки расцветут: желтенькие, красненькие, голубенькие… желтенькие, красненькие, голубенькие… всякие… всякие…

НАТ. – У ТЕАТРА – ВЕЧЕР

Фасад особняка ярко освещён. Зрители курят в антракте под козырьком парадного входа в театр…

МУЖСКОЙ ГОЛОС
Этот дождь, кажется, не кончится никогда. Как зарядил с ночи, так всё не может остановиться… И сквозь стекла, сплошь зареванные им, пока совершенно невозможно ничего разглядеть в комнате Женщины…

Зрители, будто услышав, что «уже началось», торопливо гасят сигареты и, побросав их в урну, спешат в зал…

Стараясь не скрипеть рассохшимся старинным паркетом, они проходят сквозь полутёмную и уже странно-пустую, зрительскую часть театра…

МУЖСКОЙ ГОЛОС
(продолжая) Зато, если скользнуть взглядом по мокрой обшарпанной стене дома вниз, то станет хорошо видна сама Женщина, неподвижно стоящая около подъезда… Дождь, кажется, задался целью промочить Женщину до костей. И странно, что она этому никак не сопротивляется, хотя зонтик – вон же, торчит из сумки…

ИНТ. – ЗРИТЕЛЬНЫЙ ЗАЛ

Опоздавшие, пригибаясь, крадутся в полутьме по проходу между рядами к своим местам…

ИНТ. – СЦЕНА

Комната Женщины на сцене перекрыта декорационной ставкой - «окном». За ним виден неясный, размытый, будто сливающийся с потоками на стеклах, женский силуэт… Он колеблется, извивается, беспрестанно меняет свои очертания…

МУЖСКОЙ ГОЛОС
(продолжая) Действительно промокла до нитки… Надо же переодеться во что-нибудь сухое… чего она тянет? А-а, нет - раздевается… Н-да… Где ж это она умудрилась так исхудать? Да и… постареть. Вам-то пока не видно - и седые волосы, и морщины, и еще что-то неуловимое… Сколько же прошло времени? Трудно сказать. Ведь так можно похудеть и за месяц, а можно и за год-два…

Ставка с «окном» поднимается…

МУЖСКОЙ ГОЛОС
(продолжая) Похоже, все это время она провела не в своей квартире. Обычно так выглядит всякий дом после внезапного отъезда и длительного отсутствия… Что ж, надо приниматься за уборку, а она опять медлит…

ИНТ. – КОМНАТА ЖЕНЩИНЫ - УТРО

В дверях стоит, чуть покачиваясь, Старик. В одной руке зажат букетик цветов, в другой - какая-то бумага. Молча проходит, садится к столу. Женщина достает из сумочки “маленькую”, протягивает… Старик наливает водку в чашку, стоящую на столе, пьёт, закашливается. Во время монолога пьянеет…

СТАРИК
Спасибо, родная… Вот. А это – тебе… (кивает на букетик) Как ты? Сердишься? Обижаешься? Злишься? А ты сама? Разве так можно… Так нельзя… Молчишь. Ясно. Сколько я должен? Хотя, какая разница, - все равно денег у меня нет никаких… Ни малых, ни больших. Как говорил один мой друг по утрам, со зрением что-то совсем плохо стало: денег, говорит, совсем не вижу… Этот мужик, ну, сторож-то, ей богу, порядочная скотина… Ладно, ругаться не буду… Но я ж ему объяснил, все ему растолковал, что - нельзя! Нет, гад, сбегал… Под огурчики, говорит… Вот и похрумкали. Так похрумкали, что и зубов не осталось… У меня все лицо твое перед глазами, там, в электричке. Сидишь белая, странная, в окно смотришь на отраженье свое, а, может, еще дальше куда-то, и молчишь. Вот как сейчас. Я тебя и так и этак. Дурень, все рассмешить хотел, а ты и глазами не улыбнешься. А приехали когда… Мне ведь страшно стало, ей богу! Ты мне то ли ведьмой, прости, конечно, то ли утопленницей казалась… А потом вдруг, как взвеселишься! Давай шмыгать туда-сюда, еду готовить, постели стелить, дрова таскать к печке, смеешься, тараторишь, такая счастливая, веселая, добрая! Как солнце взошло в избе-то! Черное, видно… Ноги-то, гляжу, у тебя подкашиваются. Ну, думаю, клин клином вышибают! И завел тогда всю эту ерунду про себя, про свою жизнь, про лагерь… Со страху, видно… конечно, со страху. За тебя, за себя тоже. Что ты! - О нас у меня тогда и в мыслях не было! Дай, думаю, расскажу ей, может, отвлечётся, зацепится за что, да своё и перетерпит… Ну и дурак. Вышло-то оно вон как… Я ведь с этой твоей запиской… (взмахивает рукой с листком, зажатым в кулаке) …как рухнул наутро, так до сего часа опомниться и не могу. Вон ты чего удумала… вон чего! А что молчишь и сейчас - это плохо. Дело, конечно, твое, ты меня, дурака, умней, но говорить, разговаривать надо. На-до! Думаешь, почему мужики пьют много да часто? А чтоб поговорить! Да-а. Вот все смеются над ними: о бабах да о политике. А ведь он, русский мужик, берет, в душе-то своей, смотри, каким обхватом! - и дом свой, печку с бабой, и одновременно отношения международные! Значит, у него кипит. И - тут, и там. Значит и тут, и там у него жжет, пожар! А где ему еще говорить, а? Где рот раскрыть? Только за бутылкой, потому что за ней, родной, все равны… Все! И тебе не надо сейчас молчать. Тебе разговаривать надо, говорить! Разговаривать и говорить! Ты, милая, не отчаивайся! Да леший с ним, как-нибудь вывернемся, выкрутимся! Ты вот пишешь: не надо, а я пришел… Ты: не надо, а я… Откуда у тебя тогда взялось это? Успокоила… Я-то расслабил душу. Тяжко стало. А ты как рукой прохладной на горячий лоб. Успокоила. И - в сон. Вот тебе и проснулся. Вот тебе и на!

Голова Старика падает на руку, лежащую на столе, и он засыпает, изредка, но не часто, вздыхая глубоко во сне, а иногда всхрапывая. Женщина медленно поднимается с кровати, вынимает из скрюченных пальцев букетик, берёт с телевизора вазочку и выходит из комнаты…

Дверной проём заполняет крупное женское тело…

СТАРИК
(подняв голову) А-а, Тонька… Ты только не ругайся сильно, ладно?

Снова отключается. Возвращается с цветами Женщина, ставит вазочку на телевизор.

ТОНЬКА
Значит, ты все-таки, появилась… (замечает на столе бутылку) Пьёте, значит, теперь вместе, на пару. Нашкодили, как блудливые щенята, и смылись! (Женщина стоит, прислонившись спиной к шкафу и опустив голову) Может ты мне, хотя бы как-нибудь косноязычно объяснить, отчего это такой запойчик на вас напал? Не молчи, слышишь? Это в твоих же интересах: рассказать все, прежде чем я поставлю тебя в известность о том, чего мне, мне все это стоило! Через четыре часа мне нужно достать чёртову кучу денег, чтобы вернуть долг, которым я оплатила ваше веселье Феликсу. (истерично) У тебя есть деньги?!

СТАРИК
(приподняв голову) Поздравляю! (снова засыпает)

ТОНЬКА
Спасибо, дорогой, спасибо, милый… Ты слышала, что я сказала?
Женщина достает из шкафа ассигнацию, протягивает Тоньке, та бьет ее по руке.

ТОНЬКА
На черта мне сдалась твоя паршивая бумажка!

Женщина забивается в угол на кровати. Сидит, поджав колени и отвернувшись к стене…

ТОНЬКА
Та-ак… Хочешь, значит, отмолчаться… Мне, может, в суд на тебя подать? Не пожимай плечами! И не изводи меня! У меня не осталось ни одного нерва из-за ваших выкрутас! Фелечка намотал мне их на кулак, потом шваркнул моей душонкой по стенам и батареям, потом… Господи, как я только после всего этого выжила, как смогла я вынести только один день такого… таких… Звери! А я вынесла… и тебя вот только ждала. Будешь молчать? Ну, хорошо, это тебе дорого обойдется… Когда они ворвались ко мне через две недели после вашего исчезновения… мне показалось, что комната встала на дыбы, дом встал на дыбы, улица, город, весь мир встал на дыбы, не говоря уж о моих волосах на голове. У меня как-то сразу похолодели руки и внутри все сначала вздрогнуло, задрожало-затряслось, а потом осталась во мне только какая-то замороженная пустота, будто мне в живот положили огромный кусок льда… Феля медленно так подошел ко мне, взял двумя пальцами за горло… другой рукой, кулаком, прижал нос… Глаза белые, невидящие, смотрит куда-то: поверх меня… На тебя, наверное! Губы шевелятся, тонкие, белые… Два слова сказал: “Где, говорит, где, сука?!” Это я – сука… я, а не ты! За ним в дверях - Герка, тоже зеленый весь и мокрый, в поту… Феля горло мне сжал, я говорить не могу, глаза из орбит вылезли… сижу, сиплю… Герка подскочил, отшвырнул его… “Задушишь”, - говорит. Правда, чуть не задушил…

СТАРИК
(подняв голову и обведя комнату мутным взглядом) П-поздравляю!

ТОНЬКА
Вот спасибо, - хоть ты что-то еще можешь промычать… Да, чуть не задушил, хотя конечно, лучше был уж придавил… Ну, так что ж? Все молчишь, язычок проглотила? (кричит) Дрянь, дрянь, дрянь! Дрянь ты! Не-ет, не могу я так от тебя уйти, не могу… Вон ты какая: в чистенькой кофточке, в беленьких носочках, в чистенькой юбочке! А бельишко у тебя подо всем этим тоже чистенькое, нежное? Девственное, что ли?! Исполосовать мне тебя хочется, ей богу… Ты решила отмолчаться? Думаешь, надоест мне, плюну да уйду? На-кось! Я тебе сначала все расскажу. Все, чтоб ты… чтоб… если в тебе хоть что-то человеческое еще осталось, хоть что-то живое, святое… И ты меня выслушаешь, не мотай головой! А плакать буду я, а не ты! Я ведь, дорогая, и плакать-то уже не могу. Во мне слез уже, как в выжатом лимоне… Ты, милочка, слушай…
Выясняется, что после того, как вы смылись, учинив этот зверский погром в избушке буквально на следующий день, Феликсу возьми, да и понадобись взять там что-то сильно важное. И он туда приехал. И увидел… Может у тебя в тот день что с головой случилось? Ну что ж… Это еще ничего, я за ваш разбой расплатилась с ним, - наскребла по углам, по девкам назанимала… Но оказывается, они там кое-что прятали. Уж что - не знаю. Может валюту, может и наркоту. И это “кое-что” пропало. Вот они и взбеленились… И ты знаешь, что они сделали? Они меня пытали. Не отворачивайся, так было…
 
СТАРИК
Прраввильно, Тонька! Давай, бей, ругай! Все… пррав-вильно…

ТОНЬКА
Заткнись ты! (Женщине) Ты не в стенку смотри, милая, а мне в лицо! Там ничего не написано, зато уж тут ты картинку, ох, какую увидишь! Они были очень изобретательны. Разве что только не собаками, как в Чили, но вместо собак они себя на меня напустили, с цепей. Это потом, уже к вечеру они до того додумались. Герка сгонял за коньяком, и началось. До семи часов утра. Потом через день. Десять дней. Итого пять ночек. Пять ночек я в гестапо провела. Сбежать боялась. Убили бы. С собой покончить воли не хватило. Как, ничего? Ну, ладно… А однажды что-то произошло. Пришли оба вежливые, интеллигентные, с тортом к чаю… ну, ты их такими знаешь. Вдруг меня злоба взяла, встала я, разделась, легла на диван, говорю им: “Готова! Начинайте!” Они неожиданно смутились, засуетились, собрались и ушли. Лежу я на диване голая, в чем меня Варвара Протасьевна в лихие военные годы родила, реву, значит, как белуга, а слез-то нет… Молчишь… Назавтра Фелечка пришел и сказал: “Прими наши искренние извинения за содеянные гнусности. Пропажа отыскалась. А недостающую сумму за причиненный нам материальный ущерб мы списываем на твой моральный”. Поцеловал мне галантно ручку и ушел. Вот он, посмотри-ка, поцелуйчик его, ожог видишь? А теперь я тебе за этот праздник любви и муки в ноженьки поклонюсь и тоже, уйду. Прощай.

В дверях Тонька сталкивается с ЛАРИСОЙ, Геркиной женой.

ЛАРИСА
Простите. Доброе утро… (всматриваясь в лицо Тоньки) Так значит, это - вы?

ТОНЬКА
Что - я?

ЛАРИСА
Я - жена Германа.

ТОНЬКА
Германа… А кто такой, этот Герман?

ЛАРИСА
Простите, вас как зовут?

ТОНЬКА
Если угодно: Антонина Михайловна.

ЛАРИСА
Тогда прошу прощенья. Вы действительно не похожи на ту женщину.

ТОНЬКА
Значит, вы ошиблись адресом.

ЛАРИСА
(обходит Тоньку) Нет, в милиции адресов не путают.

ТОНЬКА
(отступает) В милиции?!

ЛАРИСА
Да, но это неважно.

ТОНЬКА
Так вы из милиции?

ЛАРИСА
Нет, но у меня там подруга работает, она мне и адресок дала.

ТОНЬКА
Ах, Германа… Того, который старушку… Слушайте, как вас…

ЛАРИСА
Лариса Игнатьевна.

ТОНЬКА
Так вот, Лариса Игнатьевна… Несмотря на ваши милицейские знакомства, вы, извините, ошиблись адресом. Там, бывает, тоже путают. Или, я не знаю, чем вы еще ошиблись, но, к сожалению, ни вы, ни ваш знаменитый муж Герман, никто из ваших нам не ведом. Так что… (жест «прошу на выход») …уважаемая!

ЛАРИСА
(Женщине) Простите, вы не могли бы повернуться?

ТОНЬКА
(иронизируя) Нет, она - не может! Она просто вас не слышит. Она у нас, к сожалению, глухая. Вот, знаете, какое несчастье! Такая молодая, красивая женщина и - такое несчастье. Да к тому же у нее большие неприятности из-за… удивительное совпадение! В общем, вы нас извините, Лариса Игнатьевна, как-нибудь в следующий раз. Договорились? Вы только на нас не сердитесь, пожалуйста.

Лариса медленно оседает на второй стул, около Старика.

Женщина поворачивает голову. На лице ее черные полосы стекшей вместе со слезами краски… Смотрят друг на друга. Женщина кивает. Лариса тоже. Весь последующий разговор они не спускают глаз друг с друга.

ЛАРИСА
Это вы.

СТАРИК
Поррааляю–у…

ЛАРИСА
Спасибо… Кто это?

ТОНЬКА
(присаживается на край кровати) Один… очень хороший человек.

ЛАРИСА
Вы, кажется, собирались уходить, Антонина Михайловна.

ТОНЬКА
(не отрывает глаз от лица Ларисы) На кухню. Хотела чайник поставить. Будете… чай пить?

ЛАРИСА
Выпила бы водки, да нельзя.

ТОНЬКА
(участливо) Болеете?

ЛАРИСА
Да, вы знаете, с головой что-то… Шуршит… Не могут все разобраться…

ТОНЬКА
(совсем проникновенно) Лазером не пробовали?

ЛАРИСА
Кем, Лазарем? Нет, еще не пробовала.

ТОНЬКА
Я вам адресок дам…

ЛАРИСА
Мне и этого адреса достаточно. Вашего.

ТОНЬКА
Ну, ладно, моего адреса вы, Лариса Игнатьевна, к счастью, не знаете.

ЛАРИСА
Да, Антонина Михайловна, к счастью… (огибая взглядом Тонькины габариты спрашивает у Женщины) А почему, вы молчите? Вам нечего мне сказать?

ТОНЬКА
(ловит глаза Ларисы) Странная манера у вас, Лариса Игнатьевна! Заходите в дом, как к себе, к незнакомым людям, усаживаетесь без приглашения и еще вопрошаете, есть ли нам что-нибудь вам сказать!

ЛАРИСА
Я обращалась не к вам, а вот к этой женщине… К женщине, которая…

ТОНЬКА
(живо) …которой, как видите, нечего вам сообщить, а поэтому… (снова жест «прошу на выход») …уважаемая!

ЛАРИСА
(взрывается) Прекратите, сейчас же! И перестаньте издеваться! Валяете дурака тут! Я вам не девочка!

ТОНЬКА
(ахнула) А мы, значит, - две девочки! Тут!

ЛАРИСА
(визжит на Тоньку) Хва-тит!!! (Женщине, сдерживаясь из последних сил) Чего тебе еще надо? Чего?! Чего?! Я терплю тебя пять лет. Я изревела всю кровать, все свои наволочки, у меня дома сухого места не осталось! Приплелась к тебе, как побитая собака. Милостыню прошу. Стараюсь. Сдерживаюсь. Интеллигентно разговариваю. А ты глаза вытаращила! Он тебя за эти размазанные бельмы что ли… или… или - за что? За…

ТОНЬКА
(жёстко) Тихо! (Лариса осекается) Тихо, красавица Лариса Игнатевна, тихо… А то вот… хорошего человека разбудишь.

СТАРИК
(бормочет) Пздрвл…

ТОНЬКА
Ну, вот, видишь, Ларочка, разбудила ни в чем не повинного человека.

Тонька поворачивается к Ларисе спиной и теперь занимается только Женщиной. А той, похоже, совсем уже плохо…

ТОНЬКА
Дай-ка я тебе сопли утру, а то ты чего-то и пошевелиться не можешь… Ты на Ларису не обращай внимание и не переживай… Это… это все чушь, дорогая, что на тут несёт… Она действительно ошиблась адресом. Ей не к тебе нужно. Ей от Герочки давно сбежать полагалось, а она современная женщина, пять лет слезы лила, да тебя проклинала… (не оглядываясь на Ларису) Я, Лара, про твоего такое могу порассказать, что ты, пожалуй, и меня проклянешь. Так что, давай, разойдемся по-доброму, по-хорошему, без свар, без объяснений и без того уж предельно ясных отношений. Иди, Лариса, иди и неси свой крест в виде распятого Германа. И не сетуй. Или… (говорит ей прямо в лицо) Короче, делай, что хочешь, только ее - не трогать. Не смей!

СТАРИК
(кричит во все горло) По-ррав-ляю!

ЛАРИСА
(на грани истерики) Вы не люди - вы звери!

ТОНЬКА
(резко, как пощёчину) Цыц, ты! (опускается на колени) Прости, прости, прости меня окаянную! Дуру набитую прости! Я не виновата… Я же чувствовала, что ты тут ни причем, что ты не могла, что все это как-то так по-дурацки получилось! Памороки на меня нашли, помутнение!

ЛАРИСА
Подождите, Тоня, Антонина Михайловна, выслушайте меня, прошу вас…

ТОНЬКА
(не обращает внимания) Ты меня слышишь? Ну, ответь мне, ответь… Ну, призналась же я тебе, что виновата, что разум у меня помутился, не так я что-то сделала, не так, не так! Что иначе надо! Миленькая! Прости меня, прости, сердце разрывается! Смотрела на тебя сейчас, смотрела - мне вдруг, как шарахнет по сердцу - глядишь ты на Ларису, а мне так жутко! так жутко! Ты меня слышишь!? Ну, вот и хорошо… Дай я тебе слёзоньки утру… вот у меня и платочек чистенький есть… Ну, что ты! Мы с тобой сейчас успокоимся, а потом ты мне все расскажешь… Тихо-тихо! Хорошо, не будешь ничего рассказывать, не будешь. Мы вот ее сейчас выгоним, Ларису-то…

ЛАРИСА
Минуточку…



ТОНЬКА
Ш-ш! Выгоним - и все! И ее, и Старика! Ты только мне хоть что-нибудь вымолви, хоть словечко… Не хочешь? Ну, ты тогда мне кивни, ладно? Ты кивни и все… Во-от… А теперь… (Ларисе) Господи, да уходите же вы, уходите, Лариса Игнатьевна! (снова Женщине) Мы теперь тебя в кроватку уложим и согреемся, и уснем крепко-крепко, таблеточку выпьем и уснешь. А потом мы что-нибудь придумаем. Утро вечера… Уходи, уходи, уходи, Лара…

СТАРИК
(четко и ясно во сне) Поздравляю.

Женщина, вытянувшись на кровати, бьется в беззвучных рыданиях. Все ее тело сотрясается, извивается умирающей на льду рыбой…

Над Женщиной склонилась растерянная, побелевшая Тонька…

Изумленная, трясущимися руками держащая сумочку, Лариса…

За столом сидит неестественно прямо и остекленевшими невидящими глазами смотрит в окно Старик…

Входит Герка. Тоже нельзя сказать, чтоб он был спокоен. Одет неопрятно, небрит, глаза лихорадочно блестят…

При звуке его голоса Женщина вскакивает на кровати и распластывается по стене… Тонька скрючивается пополам, будто её «ударили» в солнечное сплетение… Лариса зачем-то начинает копошиться в своей сумке… Один Старик так и смотрит на что-то перед собой стеклянными глазами.

ГЕРКА
Здравствуйте. Где этот… щенок?

ЛАРИСА
(шепотом) Гера…

ГЕРКА
(Женщине) Где щенок? (та не отвечает) Ты знаешь, где он?

Женщина отрицательно мотает головой, не сводя с него глаз. Тонька так и не может разогнуться после “удара”, вероятно у нее судорога брюшной мышцы…

ЛАРИСА
(шепчет) Гера, о чем ты? Какой щенок?

ГЕРКА
(он совсем не в себе) Зеленый такой… молоденький. Маленький, молоденький щеночек…

ЛАРИСА
(кричит) Герочка? Герочка, родной! Что с тобой? Что ты говоришь?! Ты заболел? Почему у тебя такое бледное лицо? О каком щенке ты гово…

ГЕРКА
О зеленом щенке. О зеленом! Зеленом!!!

ЛАРИСА
(бросается на Герку) Ге-ра-а! Замолчи… Пойдем отсюда, миленький, пойдем. Прости меня, дура я, что сюда приперлась! Пойдем домой, я тебя полечу… Там хорошо, дома… там тебе будет очень хорошо… А ты вспомни, что у тебя дети… вспомни, Герочка… они ждут тебя, ждут не дождутся…

ГЕРКА
(Женщине, спокойно) Ты его спрятала… Куда? Где он?

В это мгновенье гремит телефон в коридоре. Женщина соскакивает с кровати и выбегает из комнаты…

ИНТ. – СЦЕНА ТЕАТРА

Женщина возвращается из коридора после телефонного разговора.

Все, кто есть в комнате, находятся в каком-то обмякшем, выпотрошенном состоянии.

У Тоньки прошел приступ холодной боли в животе…

Лариса прислонилась спиной к шкафу…

Герка зарыл голову в висящее на вешалке пальто.

Старик снова спит за столом…

Женщина проходит сквозь свою комнату на авансцену…

ПРИМЕЧАНИЕ. Далее следует эпизод «Телефонный «разговор». Тот самый, что только что состоялся у Женщины в коридоре и который она сейчас вспоминает. Играйте и снимайте его, как сочтёте нужным: театрально, кинематографически или как вам ещё придумается. Только не забудьте о её глазах. Там, в их далёкой глубине, очень, очень много любви и боли…

ГОЛОС ИВАНА (ВТОРОГО МУЖА)
Это ты? Алё! Алё! Ты меня слышишь? Почему ты молчишь? Что-нибудь случилось?! Ты не хочешь со мной разговаривать? Ты прости меня, что позвонил… но иначе я не мог… Не мог… Мне опять показалось, что с тобой происходит что-то страшное!

ГОЛОС ТЕЛЕФОНИСТКИ
Абонент не отвечает!

ГОЛОС ИВАНА
Как не отвечает? Как не отвечает?! Ведь трубку сняли? Сняли, я сам слышал! Значит отвечают!

ГОЛОС ТЕЛЕФОНИСТКИ
Но там же молчат!

ГОЛОС ИВАНА
Ну и что, какое вам дело!

ГОЛОС ТЕЛЕФОНИСТКИ
Никакого! Гражданин, телефон вашего абонента неисправен! С кем вы будете разговаривать? Только линию занимаете. Снимаем ваш заказ!

ГОЛОС ИВАНА
Еще чего! Какая тебе разница, с кем я там разговариваю? Не валяй дурака и не лезь в чужие разговоры…

ГОЛОС ТЕЛЕФОНИСТКИ
Вы мне грубите, гражданин… я вас разъединяю!

ГОЛОС ИВАНА
Девушка!!! Подождите, миленькая, не разъединяйте только! Очень прошу вас… Мне обязательно нужно поговорить! Там… там…

ГОЛОС ТЕЛЕФОНИСТКИ
“Там, там”! Там же вас никто не слышит.

ГОЛОС ИВАНА
Нет, нет… там меня слышат, слышат, девушка… Хорошо?

ГОЛОС ТЕЛЕФОНИСТКИ
Говорите!

ГОЛОС ИВАНА
Алё, алё.. Ты меня слышишь? Значит так, если ты меня не слышишь, или… или не хочешь слышать, тогда… тогда ты… нет, нет, если у тебя все в порядке и ты меня слышишь, ты… хотя нет, давай так: если ты, если у тебя все нормально, то… я буду считать вслух. На счете “пять” ты повесишь трубку… если - плохо, то на счете… нет, нет, если плохо, трубки не вешай… Ну, ладно… Раз, два, три, четыре… пять… шесть… Я так и знал. Я чувствовал, что там что-то случилось… Что случилось? Ты не заболела? Нет? Давай, если заболела, щелкни по трубке два раза…

ГОЛОС ТЕЛЕФОНИСТКИ
Слушайте, гражданин, кончайте свою азбуку Морзе! Вы мне все уши так изуродуете!

ГОЛОС ИВАНА
Ты опять?! Слушай, я буду на тебя жаловаться! Чего ты лезешь? Чего ты лезешь? Чего ты суешься не в свое дело?!

ГОЛОС ТЕЛЕФОНИСТКИ
Разъединяю!

ГОЛОС ИВАНА
Девушка!!! Миленькая моя, родная, хорошая, не разъединяйте! Ну, я не буду, не буду! Ну, простите меня, простите!

ГОЛОС ТЕЛЕФОНИСТКИ
Говорите!

ГОЛОС ИВАНА
Алё, алё, ты меня слышишь? Ну, что… значит, заболела? Пошебурши там хоть как-нибудь, а? (спокойно) Ну, ладно, хорошо… слушай меня тогда… Слушай внимательно, любимая моя… единственная моя… прекрасная моя… Женщина… Самая умная… самая ласковая… добрая, нежная… моя родная Женщина… Я очень… очень люблю тебя.
Я помню и люблю тебя…
Помню тебя всю целиком,
помню наизусть… с закрытыми глазами…
несмотря на эту пропасть лет…
помню и люблю…
Помню волосы твои, тяжелые и светлые, мягкие, струящиеся волосы…
Помню и люблю…
Помню лоб твой и росу, на нем взошедшую…
Помню брови изумленные, взлетевшие… чуть заметные… дрожащие… дрожащие…
Трепет глаз полуприкрытых и ресниц… и туман и теплоту в твоих глазах…
Помню и люблю…
Помню щек твоих пожар… и жар и пламя… и невидимый, еле заметный пух на них…
Помню губы… очертанья их размыты… и мерцанье жемчуга зубов…
Шеи, плеч и рук немое совершенство…
Вздох груди… и быстрый шепот платья… от ходьбы… в твоих ногах…
Помню. Помню. Помню. Знай… Ты слышишь?
Помню и люблю.
Тебя.
Всегда.
Знай и помни.
Помни и люби.
Хоть немного помни, хоть немного…
(в трубке слышны всхлипывания)
Плачешь…
Ты услышала меня…
Милая… Родная…

ГОЛОС ТЕЛЕФОНИСТКИ
Да нет… это я…

ГОЛОС ИВАНА
Кто?!

ГОЛОС ТЕЛЕФОНИСТКИ
Да я, Катя… Вы читайте стих-то, читайте, - я вас не разъединяю!

ГОЛОС ИВАНА
Катя… Катя… Ну, вот… Чего же вы, Катя… зачем же вы… нехорошо так, Катенька…

ГОЛОС ТЕЛЕФОНИСТКИ
Так нет же там никого! Нет! Кому вы все это читали, если нету никого? Нету! Должен же был кто-то вас слушать!!!

ГОЛОС ИВАНА
Ну, спасибо тебе, Катенька… А теперь, разъединяй, Катенька… все, хватит…

ГОЛОС ТЕЛЕФОНИСТКИ
Вы только… Вы только не отчаивайтесь! Я вам её достану! Я вот на вторую смену останусь и дозвонюсь до неё! А если там телефон не работает, я… я к ним в ремонтное дозвонюсь! Я вас обязательно соединю, слышите, обязательно! Вы меня слышите, гражданин, слышите? Алё, гражданин?! Слышите?! Слышите?!

Короткие гудки отбоя постепенно разрастаются и, в конце концов, заглушают крики Кати…

Стены комнаты на сцене становятся театрально-«прозрачными». За ними, в пространстве закулисного мира «плавают» те самые залы, что появлялись во «Снах Женщины». Там же и её мужчины из этих снов.

Мальчик-старичок. Теперь это существо, напоминающее молоденького пушистого зайчонка с прижатыми к спине ушками и каким-то старческим, похожим на крысиное лицом.

Сплавщик. Его лучше не описывать, ведь он уже не один год пролежал на дне таёжной реки, придавленный топляком.

Первый Муж. Ну, “первый муж” - он и есть - “первый муж”.

Второй муж (Иван). На нем костюм больного психиатрической лечебницы. Сидит на табуреточке. Тихо. Спокойно.

Вслух говорят только эти мужчины из снов, а в самой комнате опять вспыхивают выяснения отношений, но беззвучные…

МАЛЬЧИК
(обращается к Женщине из-за «прозрачной» стены) Ну, чего ты хочешь? Все это естественно… все правильно… Они же не могут танцевать мазурку!

СПЛАВЩИК
(с другой стороны) Или “барыню”!

ПЕРВЫЙ МУЖ
(рядом с Мальчиком) Между прочим, насчет вальса… вы это… того… Я умею.

МАЛЬЧИК
И даже вальса.

ИВАН
(он свободно прогуливается по «закулисью») Да, вальсок тоже, видать, готов! А ты еще хочешь, чтоб кто-нибудь из них догадался, что ты… Как они поймут тебя?

МАЛЬЧИК
Ведь ты можешь танцевать и то, и другое, и третье!

ПЕРВЫЙ МУЖ
Сегодня, лапушка, сделай на третье компот… или кисель…

МАЛЬЧИК
(дребезжащим голосом) Заткнись ты…

СПЛАВЩИК
(Мальчику) Между прочим, я тебя предупреждал. Допрыгался? Химик-мазурщик! (обратив внимание на происходящее в комнате) Они, кажется, неисчерпаемы… И не устают, черти! Стоп, стоп… Ну-ка, отмотайте чуть-чуть назад, я что-то не расслышал, что он сказал…

Предыдущий кусочек параллельного комнатного действа, когда Герка что-то очень зло крикнул Женщине в спину, отматывается, как во время трансляции спортивных состязаний, и повторятся.

СПЛАВЩИК
(Женщине) Ты поняла, что он сказал? (она отрицательно качает головой) Так, повторим. (еще одно отматывание и повтор) А теперь поняла? (она кивает) Ну, и что? Ничего ему не сделаешь? (Женщина пожимает плечами)

СПЛАВЩИК
Помнишь, как я тебя учил? Сосредоточь внимание на правой ноге, прижми левую, центр тяжести в левом предплечье… и делай выброс!

ИВАН
Это немножечко сложновато в её теперешнем положении… Ты вот что… Ты попробуй-ка другой вариант… Хм… у Дюрренматта в одной из пьес царь Нимрод дает такой совет девице: “Когда к тебе начнут приставать солдаты - бей их между ног!” Это, правда, не солдат Навуходоносора, а всего лишь таксист, но помочь должно…

МАЛЬЧИК
Дураки вы! Ему просто нужно сказать, что он нехороший человек, и он сразу все поймет.

Мужчины смеются. Женщина тоже и громче всех. От этого в комнате возникает некоторая растерянность. Но ненадолго. Перебранка вспыхивает с новой силой…

Мужчины за стенами шушукаются и выталкивают Мальчика.

МАЛЬЧИК
Послушай, мы тут с ребятами посовещались… Может быть позвать его… ну, Щена?

Вот тут надо бы сделать так, чтобы всю декорацию на сцене будто “дернуло” током.

МАЛЬЧИК
Да нет, мы просто подумали, что, может, тебе было бы приятно. Он бы стихи свои почитал… (снова – ток) Мы ведь иногда собираемся, он нам о птицах читает… Мне нравится… Вон, Павлушка тоже любит… Да и Ваня, и ему… правда, Вань? Мне-то особенно про розового фламинго нравится… А вот Ване про голубя на клеенке (опять – ток) Ну… не будем тогда звать… не будем… А жаль…

СПЛАВЩИК
Чего-то они разорались… слушайте, ребята, давайте мы их вырубим! Выключим этот телевизор, и - хана! А? Ты согласна?

Женщина кивает. Звучащий щелчок напоминает щелчок английского замка. И, по мере приближения тапок к двери комнаты, свет в ней меркнет, как на старом телеэкране. Остается только одна светящаяся точка посередине - лицо Женщины. Осторожный, деликатный стук в дверь комнаты.

ГОЛОС ИВАН
Входите, Анна Леопольдовна! А мы пойдем… Вы тут уж, тут пока как-нибудь сами…

Свет за «прозрачными» стенами меркнет. Одна светится точка. Одна. Её лицо. Белое, ослепительно белое лицо её…

На потухшем «телеэкране» зеркала сцены неожиданно появляется еще одна светящаяся точка - это АННА ЛЕОПОЛЬДОВНА…

ИНТ. - КОМНАТА ЖЕНЩИНЫ - НОЧЬ

На сей раз, старушка аккуратно причесана, изысканно, но не старомодно, одета: гипюровая кофточка, темные бусы или брошь, муаровая юбка, черные босоножки на высоком каблуке.

В одной руке она держит старинный ридикюль и соломенную шляпку, в другой - авоська, в ней лежат две картофелины, большая коробка спичек, копеечная булочка и письмо.

В комнате все те же, только уже неимоверно измученные.

АННА ЛЕОПОЛЬДОВНА
Добрый вечер… (Женщине). Простите, милочка, у вас гости, я не знала, но, думаю, что вы меня извините.

Старик очень громко всхрапывает.

ТОНЬКА
Господи, да брось ты его на кровать, может храпеть перестанет!

Старик действительно перестает храпеть моментально.

ТОНЬКА
Здравствуйте, Анна Леопольдовна… Вот, пожалуйста, познакомьтесь - Лариса Игнатьевна, а это - Герман.

АННА ЛЕОПОЛЬДОВНА
Тот самый?

ТОНЬКА
Нет. Хуже…

АННА ЛЕОПОЛЬДОВНА
Не может быть… Ну да ладно… Очень приятно, господа. А я вот с рынка возвращаюсь… (Женщине) Я, собственно, хотела вас попросить… Видите ли, только что я получила письмо… (вынимает его из авоськи) Кстати, взгляните, - это мне? (Женщина кивает) Ну, вот… я так и подумала. Ведь вы писем не совсем получаете, только телеграммы. По-видимому, это письмо от Сони, моей давнишней подруги. Кроме нее писать мне некому… Но, к несчастью, на прошлой неделе я каким-то совершенно невероятным образом разбила свои очки и… и – вот, не знаю, как быть дальше… Может быть, вы мне не поможете? (протягивает конверт Женщине)

ТОНЬКА
(быстро его перехватывает) Анна Леопольдовна, разрешите мне? Я очень хорошо разбираюсь в почерках.

АННА ЛЕОПОЛЬДОВНА
Да, пожалуйста, если вас это не затруднит.

ТОНЬКА
Нисколько, нисколько… (читает) “Здравствуй, свет мой, Анечка! Спешу поздравить тебя с твоим восьмидесятилетием…” Боже мой, Анна Леопольдовна!

АННА ЛЕОПОЛЬДОВНА
Читайте, пожалуйста…

ТОНЬКА
“…так и ты поспешила поздравить меня с моим. Спешу написать тебе еще и потому, что когда ты получишь мое послание, меня, вероятно, а скорее всего, наверняка, уже не будет в этом мире… Помнишь, ли ты, Нюра, как мы с тобой лет шестьдесят назад, как-то заспорили, кому из нас удастся прожить на земле дольше… Спорили мы с тобой шумно, как помнится, азартно… С нами тогда еще Алексей был, помнишь его? И маменька твоя Алевтина Никандровна… Мы шумели-шумели, спорили-спорили, а Алевтина Никандровна вдруг возьми да и скажи нам: “ Дети… конечно, хорошо прожить долго… каждому хочется, да только надо ведь еще как-то прожить! Вот и думайте над тем, не сколько, а как”! Я сейчас и подумала, что в ее, твоей маменьки, словах, по первому виду таких скучных и нравоучительных, было что-то очень значительное, серьезное. Вот мы с тобой… “сколько” - уже прожили… А попробуй-ка прикинуть на себя саму - “как”? Вот и выходит… Чувствовать я себя, Анечка, никак не чувствую. Конец жизни своей чувствую… Лежу и все вспоминаю… все вспоминаю и вспоминаю нашу долгую жизнь… Я ее и там вспоминать еще буду… Надолго она мне запомнится… Да и тебе, думаю, то…” Все.

АННА ЛЕОПОЛЬДОВНА
Как - все?

ТОНЬКА
Больше ничего нет, Анна Леопольдовна…

АННА ЛЕОПОЛЬДОВНА
Не может быть!

ТОНЬКА
(переворачивает страницу) Ой, есть… “Уважаемая Анна Леопольдовна, ваша верная подруга Софья Сергеевна Клычко скончалась 17-го сентября сего года. У меня на руках. После себя покойница не оставила ничего. Только вот это письмо, которое я вам и отсылаю. С уважением и пожеланиями доброго здоровья и бодрости духа…” Неразборчивая подпись.

АННА ЛЕОПОЛЬДОВНА
Это Константин Матвеевич… Сосед Сонечки… Он нас с ней постарше. (забирает у Тоньки письмо) Ну теперь и мне пора. К Соне.

ТОНЬКА
Анна Леопольдовна…

АННА ЛЕОПОЛЬДОВНА
Не нужно, не нужно… Вы не беспокойтесь. Думаю, что это вас не затруднит, - я легкая. Впрочем, от меня тоже ничего не остается…

Анна Леопольдовна покидает комнату.

ЛАРИСА
Все это ужасно…

ТОНЬКА
Не ужасней, чем все остальное, Ларочка… Не ужасней… Правда, Гера?

ГЕРКА
Оставьте меня в покое… пожалуйста…

ТОНЬКА
Ты думаешь, это справедливо?

ГЕРКА
Ничего я не думаю. Я хочу, чтобы меня не трогали… У меня раскалывается голова…

ЛАРИСА
И у меня… Пойдем, Герочка… извините нас…

ТОНЬКА
Ничего страшного… Бывает…

СТАРИК
(подняв голову четко и ясно) Поздравляю с днем рожденья.

ЛАРИСА
Кого? Анну Леопольдовну?

СТАРИК
(указывая на Женщину) Её… (падает со стула)

Никто не знает, что предпринять и не двигается с места. Наконец, Женщина пытается в одиночку перетащить Старика на кровать.

ЛАРИСА
Гера, ну помоги же!

ТОНЬКА
Не надо… он умер…

Женщина роняет руку Старика, в которой зажат листок бумаги… Тонька подходит, берет листок, не читая, протягивает его Женщине, но та мотает головой.

ТОНЬКА
Нет уж… Одно письмецо я сегодня уже прочла вслух, мне хватит. Лариса Михайловна, вы не согласитесь… огласить сию предсмертную записку?

ЛАРИСА
Я… я, что ж… я могу… У меня, правда, голова… Надо же его куда-нибудь положить… И позвонить…

ТОНЬКА
Нет, сначала надо прочесть…

ГЕРКА
Читай.

ЛАРИСА
(читает) “Милый мой, Василий Сергеевич… Ты самый удивительный человек, которого я видела в своей жизни. И не твоя любовь, а неподдающаяся моему разуму верность твоя самому себе постоянно убивала во мне все то ужасное, всю ту ржавчину, накипь, которая копилась во мне, как в старом нечищеном чайнике, мои последние годы… Ты и еще один очень-очень молодой человек, которого уже нет…”

ГЕРКА
(кричит) Что?! Что там написано? Нет в живых… Значит он… значит… (Женщине). Ты знала?!

Женщина взмахивает руками, будто пытаясь заставить Герку замолчать, а Ларису продолжать читать.

ПРИМЕЧАНИЕ. Очень хочется продолжение этого эпизода увидеть снятым по-старинке: звучит проникновенный голос Женщины, а сама она пишет это письмо в избушке при свете огарка свечи…

ИНТ. – ИЗБУШКА – НОЧЬ

ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ
(за кадром) Ты и еще один очень-очень молодой человек, которого уже нет в живых… вы вдвоем заставили меня поверить в себя… Но вы взяли за это слишком дорогую плату - вас обоих… Сначала он… еще прошлой ночью… а вот теперь – ты… этой ночью… То, что ты рассказал мне о себе, никакому человеческому разумению не поддается…

Старик спит… Его красивая, седая голова склонилась набок, лицо спокойно, дыхание легкое, почти безмятежное. Может быть, впервые в жизни этой ночью он ни разу не вскрикнет…

ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ
(продолжает) Как ты еще мог играть такими руками? После того? Я бы, наверное, вообще не смогла подойти к инструменту… Теперь я понимаю, почему у тебя дома стоит рояль… Он тебе был необходим. И ты мог пропить всю свою мебель и самого себя с потрохами, но только не этот старый полуразвалившийся рояль… Я готова целовать тебя, твои переломанные пальцы, твои старые, морщинистые глаза, твои исчезнувшие губы и впалые щеки… Но… Вот сейчас я смотрю на тебя, сидящего на кровати напротив… спокойного, дышащего глубоко и ровно… и мне кричать хочется от нестерпимой жалости к тебе… и любовь… и нежность… От жестокой несправедливости судьбы, так распорядившейся твоей жизнью, моей… нашими с тобой жизнями… Ком стоит у меня в горле и, кажется, земля раскалывается под ногами, и страшно мне и жутко от сознания бессилия своего. От невозможности вернуть невозможное. Вернуть его… вернуть тебя… себя… вернуть… Повернуть обратно. Милый мой, старик… не приходи ко мне больше… не надо - я уже не смогу с тобой видеться… Этого не нужно… Я убегу от тебя сейчас. Ты спи. Хотя бы один раз за многие годы свои спи с удивительными снами… Ухожу… Если сможешь, то очень прошу тебя: пробудь тут все то время, которое мы должны были здесь пробыть вдвоем… Вот и сбылась твоя мечта об избушке… Поживи в ней, сколько сможешь… За деньги, которые я тебе оставлю, я знаю, ты не обидишься. Только умоляю Христом Богом - не пей здесь! И поменьше – вообще… Целую тебя… как никогда и никого не целовала за всю свою жизнь, твоя любимая Женщина…

Недолгий трепет пламени и огарок свечи гаснет.

ИНТ. - КОМНАТА ЖЕНЩИНЫ - НОЧЬ

Женщина медленно опускается на колени рядом с лежащим на полу Стариком, обнимает его, прижимается и застывает…

Герка молча уходит звонить по телефону. Лара неподвижна. Тонька тоже. Герка возвращается и остается стоять в дверях. Следующие две фразы они с Тонькой произносят вполголоса, бесцветно.

ГЕРКА
Почему это на нашу компанию именно… свалилось столько… смертей одновременно?

ТОНЬКА
Можно подумать, что никто, нигде не умирает в это самое время, - только у нас…

ИНТ. – СЦЕНА ТЕАТРА

Собственно, спектакль закончился. Художественный свет на сцене меняется на «дежурный», бледный, холодный.

Актеры тихонько расходятся со сцены разгримироваться и переодеваться. Публика, естественно, в недоумении и в зрительном зале повисает неприятная пауза…

Мужчина из левого кресла поднимается и идет по авансцене к креслу у портала напротив. Там сидит та самая Женщина, что поднялась из зрительного зала на сцену. Глаза ее закрыты…

ЖЕНЩИНА
(не открывая глаз) Чего вы хотите? (Мужчина отшатывается) Я повторяю: чего вы сейчас хотите?

МУЖЧИНА
Даже и не знаю… Это настолько для меня неожиданно…

ЖЕНЩИНА
Что - “неожиданно”? То, что я говорю?

МУЖЧИНА
Да, и это тоже, само собой…

ЖЕНЩИНА
В третий раз я вас спрашиваю, чего вы хотите?

МУЖЧИНА
Наверное, узнать, чего хотите вы…

ЖЕНЩИНА
(все еще не открывая глаз) Ваша жестокость беспредельна. Ко мне. Чего я хочу… Когда человек в течении нескольких лет не мог произнести ни слова, и когда после того, как он вдруг заговорил, к нему обращаются со словами: “Чего вы хотите?”, его ответ естественен: “Говорить!” Вот вы лично уже, кажется, наговорились… и договорились до того, что вернули мне возможность произнести слова… но не больше… не больше… Вы мне их… (кивает в глубину сцены) …вернете? Нет. Жизнь? Нет. Так что ж? Чего мы оба с вами еще хотим и чего еще ждем? Знаете? Тоже нет. Мура какая-то все это, весь этот наш с вами диалог… Вы ждали от меня ослепительно яркой вспышки в финале вашего спектакля… Ждали эффектного окончания вашей постановки: я, потрясенная виденным, обычная, рядовая женщина, только в течение нескольких лет немая, вдруг обретаю дар речи и…- о, как вы это великолепно себе нафантазировали! - и ставлю изумленную, живую, физиологически живую точку на последней странице вашего творения… Но… (открывает глаза, смотрит на Мужчину в упор) Ничего не получилось… Посмотрите, я не притворяюсь, не сдерживаюсь, я действительно холодна как… бутылка шампанского… Вот видите, вы морщитесь, действительно пошленькое сравнение… Но очень подходящее для моего пошленького состояния… Не сердитесь, я искренне сочувствую вам… Кстати, что же мы будем желать с вашими зрителями? Вот видите, вы, и сами не знаете… Единственное, чем я могу вам помочь, это зачитать этакий - только, пожалуйста, не морщитесь, - этакий бортовой журнал моего корабля, то бишь, меня самой, за те несколько часов моей жизни, которую вы здесь изображали. Но эмоциональный актерской игры не ждите… Рада бы, да не могу… Ну, а за речь мою вы уж не отвечаете теперь, раз я сама заговорила, - не волнуйтесь. Вы согласны? Значит так… Вопрос первый: кто такой Валерий Ефимович, которому я несколько раз звонила?

К этому моменту разгримировавшиеся актеры потихоньку выходят на сцену, тихо рассаживаются кто – где…

ЖЕНЩИНА
Впрочем нет… давайте уж по порядку… Когда я поняла, что Щен мой умер… умер во сне… я, как пришла в себя, стала соображать, что же делать? Ведь Анна Леопольдовна во время своего ночного приступа подкралась к двери моей комнаты и закрыла нас ключом, который по неосмотрительности я оставила снаружи… Так что добраться до телефона и позвонить куда-нибудь у меня не было никакой возможности…

АКТЕР, ИГРАВШИЙ РОЛЬ ГЕРКИ
Простите, я вас перебью. У него же… у Щена… был ключ, который я… то есть Герка, вам отдал утром?

ЖЕНЩИНА
Правильно, был… Именно – был. Но вы помните, в каком состоянии он явился ко мне вечером и как выглядел?

АКТЕР, ИГРАВШИЙ РОЛЬ ГЕРКИ
Конечно, мы сидим в одной гримёрке. Я ему кое-что из грима подсказал - он ведь у нас недавно, только после института.

ЖЕНЩИНА
Хороший мальчик… Ну, ладно. Потом, уже ночью, когда происходило то, что вы… (зрителям) …не видели, а вы… (актерам) …не показывали из понятного чувства скромности… Хотя вот там-то и произошло между мной и моим Щеном самое главное… Так вот, я тогда всеми правдами и неправдами выудила из него, кто его изуродовал… (Актеру, исполнявшему роль Герки) Что с вами? Почему вы побелели? Вы предполагали правильно… И вообще, приношу вам свою искреннюю признательность: вы очень точно сыграли свою роль… порой мне казалось, что Герка действительно встал из гроба и вот он живой, передо мной…

АКТЕР, ИГРАВШИЙ РОЛЬ ГЕРКИ
Из гроба?!

ЖЕНЩИНА
Да. Когда Герка с Ларисой вернулись от меня домой, он ушел в ванную, сказал - принять душ, и там повесился. Когда его хоронили, первыми за гробом шли мы трое: его жена и две его любовницы. Лариса часто теряла сознание, так что мы с Тонькой ее поддерживали с двух сторон. Вместе и земли в могилу кинули по горсти. Вместе с кладбища возвратились. К ней домой. Нас трое и дети. Хорошие у него… у нее… у них дети. Вместе посидели за столом. Оказывается, они росли вместе… в детдоме. Так! Значит, суть истории с ключом заключается в следующем… Вечером Щен припёрся к проходной твоего парка… О чем вы с ним говорили, не знаю, только когда вы ушли в скверик, - там где потемнее, - и Щен, наконец, собрался заехать тебе в ухо… Он ведь не знал, что на другой стороне улицы тебя дожидался Феликс, и, видя эту ситуацию, пошел за вами… Потом все предельно просто. Удар сзади ребром ладони… и так далее. Так вот, о ключе… Как я уже говорила, ключ у него был, верно, в брюках, в кармане. Только Герка потом ему, видно, ботинком карман зацепил, когда в пах бил, и полбрючины вырвал… Вот ключ и вывалился. Понял, Герочка? Простите, я увлеклась. Сами виноваты – не играйте так достоверно… Теперь вам понятно о ключе?

АКТЕР, ИГРАВШИЙ РОЛЬ ГЕРКИ
Я так и думал. Еще один вопрос: как он тогда вечером открыл вашу входную дверь, без ключа?

АКТРИСА, ИГРАВШАЯ РОЛЬ АННЫ ЛЕОПОЛЬДОВНЫ
Может быть, это я оставила дверь открытой?
 
ЖЕНЩИНА
Может быть, Анна Леопольдовна, может быть… Во всяком случае, мне казалось, что я его ждала, сама, наверное, того не осознавая, и поэтому не закрыла входную дверь… Ведь приготовила же я ему раскладушку… Но это уже не имеет отношения к делу. Итак, получилась довольно неприятная ситуация. То есть: мне предстояло провести ночь в обществе покойника, который еще десять-пятнадцать минут назад был сильным, здоровым, хоть и избитым зверски, но красивым, талантливым, молодым мужчиной, которого я, что вполне естественно, полюбила всеми остатками своей души и, который всего лишь час назад просил у меня моей руки… Действительно, было не сладко… Этого тоже нет в вашем спектакле, но насколько я разбираюсь в драматическом искусстве, подобная сцена выглядела весьма трагично, хотя кое-кому, может быть, и показалось бы придуманной… Как и вообще многое в этой истории… Часов в семь утра я случайно выглянула в окно и увидела девушку, соседку из пятого подъезда. Она развешивала во дворе белье. Я ее позвала. Тогда я еще могла разговаривать. Вот она-то и открыла дверь моей комнаты. Вся остальная процедура заняла около полутора часов. Ведь я не могла сказать ни врачам, ни в милиции, кто такой Щен, откуда он родом, как его зовут даже… К тому же перебои с речью уже стали появляться, но тогда я еще могла разговаривать. Лишь немного заикалась… Сказала почему-то, что познакомилась с мальчиком в театре… и все. Я не собиралась покрывать ни тебя, Гера, ни Фелю, просто мысль о вас мне как-то даже не пришла в голову… Мне сказали, что когда я понадоблюсь, меня вызовут, и посоветовали сходить к врачу.

МУЖЧИНА
(глухо) Что у него было?

ЖЕНЩИНА
У Щена? Инфаркт… Перед этим он уже имел два микро…

АКТРИСА, ИГРАВШАЯ АННУ ЛЕОПОЛЬДОВНУ
Какой кошмар! В двадцать лет!


ЖЕНЩИНА
Ну, что ж… К десяти часам утра мне нужно было ехать к Валерию Ефимовичу. Вот мы и до него добрались… Я было засомневалась, ехать или нет, а потом схватила частника и поехала… Валерий Ефимович - это врач, а я была на третьем месяце. Думаю, подробнее объяснять нет необходимости…

АКТЕР, ИГРАВШИЙ ГЕРКУ
Простите, это…

ЖЕНЩИНА
Да… Это от него…

АКТРИСА, ИГРАВШАЯ ЛАРИСУ
Как же вы могли с тем мальчиком? И вообще!?

ЖЕНЩИНА
(помолчав некоторое время) Думается мне, что если на мое место посадить вас… да и любую другую бабу, кто знает, какие еще неправдоподобности могли твориться на этой сцене… Аборт был не совсем удачным… Как видите, я сейчас без детей… Целый день я отлеживалась, а вечером взяла машину, опять же частника - в такси почему-то ехать не хотелось, - и, захватив с собой Старика, на электричке отправилась в ту самую избушку. (поднимается из кресла и через всю сцену идет к актёру, игравшему роль Старика; останавливается около него) Вы молодец… Вы мне очень понравились… Вы совершенно не похожи на Василия Сергеевича, но между вами… в вас так много общего… Спасибо вам огромное… Я будто бы еще раз встретилась с этим удивительным человеком… Дай бог вам здоровья. Новых интересных, добрых, мудрых и… счастливых вам ролей… (актер, целует Женщине руку) Рассказывать о Василии Сергеевиче подробно я не буду. Его уже нет и все свое он унес с собой… Скажу только, что в ранней молодости его гениальность, его карьера пианиста ни у кого не вызывала сомнений. Что ж… Сбежав от него из избушки, я вернулась в город. Мы похоронили Германа и Анну Леопольдовну и мне стало страшно за моего Старика. Поздно вечером я поехала на вокзал к последней электричке из города, но на платформе я потеряла сознание и очнулась уже в больнице, где и провела довольно продолжительное время. Все остальное вы знаете… Бредовые сны мои были очень, очень похожими. Лариса, кажется, живет у внука. Тонюшка шлет мне к праздникам открытки. Как она узнает каждый раз, где я нахожусь, не имею представления. Я - одна… В тот день, после того как унесли Старика и все ушли, я собрала два чемодана… вон те, что на шкафу, - и уехала… Как живу сейчас? Об этом вам, как я поняла в самом начале, рассказал вот этот Мужчина, еще до того как я вошла в зал… (вполголоса обращается в кулису, к помощнику режиссёра) Скажите, как мне пройти… выйти от вас служебным ходом? Вы меня проводите? Спасибо.

МУЖЧИНА
Куда же вы теперь… пойдете?

ЖЕНЩИНА
На вокзал… тут в соседнем городке… “Грозу” ставят… в местном театре… Получила приглашение… (всем) До свидания…

Женщина уходит со сцены с помрежем. Мужчина что-то пишет на листке бумаги, потом отдает его вернувшемуся помрежу ГАЛЕ.

МУЖЧИНА
Галя, пожалуйста, если вас не затруднит, отнесите это завтра утром в управление культуры.

Уходит в кулисы.

ГАЛЯ
(говорит в микрофон) Спектакль окончен. Поздравляю всех с премьерой. Товарищи артисты, просьба через двадцать минут собраться столовой.

Звучит очень красивая «музыка поклона». На сцену вновь возвращается яркий театральный свет. Актеры поочередно выходят к рампе.

ИГРАВШИЙ ПЕРВОГО МУЖА
До свидания.

ИГРАВШИЙ СПЛАВЩИКА
До свидания.

ИГРАВШИЙ МАЛЬЧИКА
До свидания.

ИГРАВШИЙ ВТОРОГО МУЖА
До свидания.

ИГРАВШАЯ ДЕВУШКУ
До свидания.

ИГРАВШАЯ ЛАРИСУ
До свидания.

ИГРАВШАЯ АННУ ЛЕОПОЛЬДОВНУ
До свидания.

ИГРАВШИЙ ГЕРКУ
До свидания.

ИГРАВШАЯ ТОНЬКУ
До свидания.

ИГРАВШИЙ СТАРИКА
До свидания.

Мужчина на поклон не выходит. Он может разве что вывести на поклон Актрису, игравшую Женщину. Или - как хотите, можно и не выводить.

МУЖСКОЙ ГОЛОС
Где же Актёр, игравший Щена? Его нет. Он действительно умер…