Леший. Глава 17

Леший
авантюрный роман



ГЛАВА 17

Жизнь заключённого под стражей, главным образом, состоит из мечты о воле. Каким бы комфортом ни был окружён невольник, как бы сытно и вкусно его не кормили, человек, принудительно лишённый свободы, находится в постоянном душевном томлении. Всеми помыслами его владеет основное желание – вырваться на волю любой ценой, даже если там ему будет голоднее, холоднее и дискомфортней. История не знает исключений из этого правила.

Человек без фамилии, без рода и племени, охотно откликающийся на любое имя, но чаще всё же называемый Игнатом, презирал и ненавидел всё, что ограничивало его личную свободу. Отремонтированная под «евростандарт» камера, в которой он проводил дни и ночи на протяжении последних полутора месяцев, наводила на Игната тоску. В первые недели своего заключения он настойчиво требовал вина, адвоката и девиц лёгкого поведения. При этом настаивал, чтобы расходы по оплате требуемых услуг взяло на себя государство. В случае невыполнения этих требований, заключённый грозился отказаться от голосования на будущих выборах, а то и вовсе поменять гражданство.

Вообще арестант выступал очень обильно. Речи его были полны энергии. Обличительные тирады, полные жгучего сарказма, сменялись истерическими номерами с дикими плясками и пением уличных низкосортных куплетов. Возможно, концертная деятельность Игната имела бы определённый успех, если бы не чрезвычайная узость аудитории, которая состояла из одного лишь деревенского участкового, которому, по его собственному выражению, было всё «до фени». Артистов старший лейтенант Угольников не любил вообще, а к своему подопечному и вовсе питал самые холодные чувства.

В начале мая грянула долгожданная весна. Природа расцвела буйными красками. Фауна ощутила прилив сил и голосисто запела, радуясь возрождающейся после зимней спячки жизни, и только Игнат заскулил от горя. То, что несло радость птичкам, зверушкам и комарам, узнику пенчинского каземата доставляло лишь дополнительное огорчение.

Игнат объявил голодовку.

По началу арестант хотел лишь попугать своего бесчувственного надзирателя, но потом вошёл в раж и демонстративно отказывался от приёма пищи в течение двух суток. На третий день, когда изнурённый голодом Игнат уже собирался прекратить акцию, участковый, нашедший в поведении невольника личную выгоду, перестал докучать ему предложением еды. Колоритную пайку арестанта, которую обеспечивал нежадный спонсор, Угольников с удовольствием стал съедать сам.

На голодный желудок плясать не хотелось. На пение и ораторские выступления энергии тоже стало недоставать. Игнат начал выражать протест посредством порчи казённого имущества. Для отдохновения души он разбил об стену биопарашу, оторвал ножку от топчана, и этой ножкой испещрил стены злыми надписями. Досталось и стеклопакету единственного в камере окна, которое по проекту Фукса было специально устроено под самым потолком, и имело столь малые габариты, что, даже сильно исхудав, Игнат не смог бы через него сбежать на волю. Двойное финское стекло разлетелось с музыкальным звоном, и в камеру ворвался наполненный природными ароматами весенний ветерок.

Хулиганство доставило заключённому лишь временное наслаждение. Он рассчитывал своим буйством насолить милиционеру, однако демарш узника ничуть не тронул участкового. Угольников и так считал созданные в камере условия чрезмерно роскошными. А если арестанту хочется дышать собственными испражнениями, рассуждал милиционер, то и пусть себе тешится. Равнодушие надзирателя подорвало в Игнате веру в человечество.

Затаив обиду, он продолжал жить.

В результате неосторожного объявления голодовки рацион узника был урезан до половинки чёрного хлеба и бутылки минеральной воды – ежедневно. Эта скромная пайка теперь забрасывалась надзирателем через разбитое окошко, - брезгливый милиционер не желал нюхать испражнения бомжа, и в камеру заглядывать перестал. Такое поведение участкового нервировало Игната. И дело было не в том, что его мучило одиночество, просто хлеб, лишённый какой-либо упаковки, падал на грязный пол, теряя при этом свои вкусовые качества. Приходилось потом обрезать края буханки, что значительно уменьшало и без того недостаточный рацион невольника. Навалилась на узника и ещё одна напасть – мухи. Пузатые жужжащие твари с рёвом эскадрильи истребителей влетали в незащищённое окно и устремлялись к обильным запасам питания, разбросанным по полу камеры. Мухи жрали, толстели и множились числом. Плодовитость крылатых мерзавок поражала воображение. Вскормленные продуктами жизнедеятельности заключённого самки приносили рекордный приплод. Жизнь узника стала невыносимой, и он начал задумываться о побеге.

Из различных источников Игнату были известны следующие методы достижения цели: вооружённый мятеж, захват заложников, подкуп служащих и подкоп. Для вооружённого мятежа требовалось оружие. Но Игнат был безоружен. Следовательно, этот вариант отпадал. Заложников тоже взять было негде. Подкупить алчного участкового, имеющего к тому же страсть к алкоголю, было бы проще всего, но наличных у Игната не водилось, а в кредит милиционер свободой не торговал. Таким образом, оставалось лишь рыть подкоп.

Инструментов для земляных работ у заключённого было в достатке: осколки стеклопакета, обломки биопараши и детали топчана. Грунт и строительный мусор можно было выбрасывать в разбитое окошко. Граф Монтекристо просто обзавидовался бы. Не хватало Игнату лишь здоровья.

Подготовка к побегу отняла две недели. За это время узнику удалось разобрать часть пола, врыться под цоколь и расширить лаз до необходимой ширины. Покинуть узилище можно было уже к вечеру 17 мая. Но уйти без потехи Игнат не мог. Мстительная его натура требовала громкой сатисфакции. Замаскировав выработанную штольню взятыми снаружи ветками и травой, арестант стал дожидаться наступления сумерек. Он твёрдо усвоил, что участковый никогда не ночует в отделении, и до самой зари никто не сможет помешать осуществлению смелого плана.

Насыщенный томительным ожиданием вечер показался Игнату нестерпимо долгим. Однако кончился и он. Неловко перекрестившись, арестант нырнул в рукотворный шурф и, откинув в сторону маскировочные ветви, выполз на волю.

Всё в эту ночь способствовало совершению преступления. В высоком чёрном небе желтела волчья луна. Мутная дымка нарождающегося тумана медленно стелилась над влажной землёй. В безветренной атмосфере стоял пьяный аромат полыни. Деревня была погружена в безмятежный младенческий сон. Игнат обошёл дом и потянул за ручку входной двери. И тут выяснилось, что участковый страдает чреватой забывчивостью. Дверь оказалась не заперта.

Злоумышленник проник внутрь помещения, смело зажёг верхний свет и приступил к осуществлению задуманной экспроприации. Первым делом Игнат опустошил холодильник. Улов оказался богатым. Из милицейского холодильника были извлечены: колбасы разной степени копчёности, дырчатый сыр, творожная масса с изюмом и курагой, замороженная свиная шея, печёночный паштет в форме рулета, покрытого сливочным маслом, сметана, обезжиренное молоко и полдюжины баночек йогурта. Горчицу и острый соус Игнат брать не стал, посчитав эти продукты буржуазным излишеством. В фанерном шкафчике экспроприатор обнаружил милицейскую шинель, кирзовые сапоги на подковках, макароны в целлофановых упаковках и мясные консервы в ассортименте. «Жирно живёт ментяра!» - со злостью подумал бывший невольник, не подозревавший о том, что найденный им провиант есть спонсорская помощь Фукса. Сапоги он тут же надел на себя, а в шинель завернул добытый провиант, после чего с любопытством заглянул в сейф, благо ключи торчали в замке.

Помимо табельного оружия тайник участкового содержал наручники с ключиком, несколько картонных папок с протоколами, гранёный стакан и початую банку солёных огурцов домашнего приготовления. Пистолет Игнат взять побоялся, протоколы ему были без надобности, а стакан и наручники беглецу приглянулись, и он определил эти находки в карман телогрейки. Огурцы доел тут же и вернул пустую банку обратно в сейф.

Особую радость экспроприатору доставили найденные в ящике стола сигареты «Прима». Скурив две подряд, Игнат повторно осмотрел помещение, но не найдя спиртного, уныло вздохнул и принялся поливать пол и стены керосином из лампы. Поджог он замыслил давно. Такой финал акции казался измученному узнику достойным возмездием своему мучителю. Вынеся узелок с добычей на двор, злоумышленник бросил спичку в растворённую дверь. Пламя мгновенно охватило милицейскую обитель.

Поруганная честь бомжа была отмщена.


18 мая 2003 года, воскресение

Марат гнал «Ниву» по Мурманскому шоссе. Встречный ветер шумно врывался в растворённую форточку. Влажная от утренней росы трасса серой блестящей лентой наматывалась на колёса. Магнитола трудолюбиво ловила радиоэфир, заставляя динамики давиться голосом талантливого певца Шуры, беззубое мычание которого означало рождение нового шлягера. Фукс был сосредоточен на своих мыслях.

Техническому директору экспедиции предстояло произвести разведку далёкой и дремучей местности близ населённого пункта Пёлдуши Подпорожского района. С памятного дня первой попытки, которую Марат в компании Егора и Игната совершил ещё на мотоцикле «Урал», прошло почти два месяца. За этот срок обозначенная на карте дорога вполне могла подняться из пучины паводка. Следовало убедиться в этом лично. Заодно, если бы удалось доехать до Пёлдушей, можно было позаботиться об организации опорного пункта будущей экспедиции. Для этого Фукс рассчитывал снять у местных жителей дом или, на худой конец, часть дома. Но для начала надо было заехать в Пенчино, чтобы выгрузить очередную порцию провианта для поддержания жизнедеятельности организма жертвы снежного человека.

Об отважном подвиге Игната Марат Арнольдович ещё не знал.

О том, что в Пенчино произошло ЧП, Фукс догадался ещё на подъезде к населённому пункту. Такого количества автотранспорта расположенный на отшибе цивилизации посёлок не видел никогда. Там, где ещё вчера стояла покосившаяся избушка, называемая опорным пунктом милиции, дымилось лишь серое пепелище. Пожарная команда сворачивала так и не пригодившиеся рукава. Кроме грузной краснопузой пожарной машины, прикатившей на пожар, как водится, без запаса воды, к месту происшествия стянулись – каждый на своём автомобиле – представители районной милиции и прокуратуры. На гужевой повозке из акушерского пункта прибыл фельдшер. Он заменял собой бригаду «скорой помощи». Ближе всех к месту трагедии подъехал на своём «Урале» народный умелец Тихон. Чёрную «Волгу» главы Алексинского муниципального совета Фукс узнал сразу и резко ударил по тормозам, остановившись на безопасном расстоянии. Путешественник имел все основания не искать встречи с Поликарпом Поликарповичем.

С этой отдалённой позиции Марат, напрягая зрение, наблюдал за маневрированием озадаченных чинов, ища среди толпы заинтересованных лиц пропитую рожу участкового, к которому у Фукса накопилось множество вопросов.

Марат пожалел о двух вещах: о том, что стёкла «Нивы» не имеют тонировки, и что у него нет бинокля. Будь у него бинокль, он в подробностях смог бы видеть всю картину издалека. А если бы стёкла машины были тонированы, можно было бы подъехать к пожарищу вплотную, не опасаясь быть узнанным. Заметив это себе на будущее, путешественник стал ждать.

Несмотря на ранний час, сведения о пожаре успели распространиться за пределы Пенчино. С разных направлений к пепелищу потянулись потревоженные жители окрестных селений. Пожар в деревне по своей значимости способен сравняться с гастролями балетной труппы Мариинского театра. В зрителях недостатка не было. Аншлаг зрелищу был обеспечен.

Неожиданно Марат узрел Угольникова. К месту трагедии он прибыл одним из последних и немедленно был взят чинами в погонах и в штатском в плотное кольцо оцепления. Очевидно, потребность в общении с погорельцем испытывал не один только Фукс.

Путешественник ревниво поморщился и выбрался из машины. Томиться пустыми ожиданиями он дольше не мог.

Мимо на велосипедах проезжала шумная ватага мальчишек младшего школьного возраста. Фукс остановил одного, по виду самого смышлёного, и спросил, знает ли тот участкового.

- Угольникова-то? – уточнил пацан. – Знаю, ясен перец!

- Слышь, паренёк, рубль хочешь закалымить?

- Рубль? – брезгливо бросил мальчишка и немедленно предложил встречный вариант: - Червонец, не меньше!

- Согласен.

- Чего надо?

- Сгоняй по-быстренькому на своём марсоходе и тихонько, чтобы никто не слышал, шепни Угольникову, что, мол, его тут ждёт Марат по срочному делу. Пусть берёт ноги в руки и пулей летит сюда. Усвоил?

- Гони червонец, - потребовал понятливый мальчуган. – Дело твоё – пустяк.

Марат вручил пацану предусмотренную контрактом сумму, и юный велосипедист бодро закрутил педали.

С расстояния в сто метров технический директор мог видеть лишь то, что его гонец втёрся в плотную группу возбуждённых чинов и какое-то время действительно находился в непосредственной близости от Угольникова. Однако передал ли мальчишка его слова участковому, было неясно. Условия заключённого контракта не предполагали уведомления заказчика об успешном выполнении заказа, и пацан, оседлав велосипед, присоединился к остальной группе вело-отроков, оставив Марата Арнольдовича в полном неведении.
Участковый не шёл. Фукс заметно нервничал. Тяжесть недобрых предчувствий давила на путешественника нестерпимым грузом. В голове его носились страшные гипотезы, от которых технического директора бросало то в жар, то в холод. Что случилось с Игнатом? Удалось ли ему спастись, или же единственный свидетель существования научной сенсации канул в небытие, дотла съеденный беспощадными языками пламени. Почему не видно машин «скорой помощи»? Неужели, пенчинскому невольнику теперь может потребоваться лишь печальное участие судмедэксперта?

Такие вопросы донимали томящегося в обидном неведении Фукса. Душа командора рвалась к пожарищу. Но её цепко держали железные руки осмотрительности. Фанатик газовых котельных Хопров всё ещё топтался по тлеющим останкам милицейского участка. Марат Арнольдович не сомневался, что душевная рана обманутого председателя всё ещё саднила и кровоточила памятью о понесённых убытках. Будоражить эту незажившую язву солью своего присутствия Фукс считал занятием циничным и негуманным.

В муках неведения Марат провёл более часа. Наконец интерес чиновников к происшествию начал ослабевать. Первым пожарище покинул фельдшер. Кобыла его, наглотавшись едкого дыма, непрестанно фыркала и норовисто прижималась к обочине, рискуя сбросить в кювет повозку с эскулапом. За фельдшером последовала и часть гражданского населения. Убрался восвояси и Тихон с «Уралом». Смотреть было больше не на что.

Граждане расходились по домам в невесёлом расположении духа, из чего Марат сделал вывод, что трупа на месте трагедии, скорее всего, обнаружено не было. Впрочем, Игнат мог сгореть и без остатка, поэтому Фукс не спешил радостно бить в литавры.

Следственная группа прокуратуры без лишнего усердия ковырялась в поисках улик. Милицейское начальство горячо и страстно распекало нерадивого участкового. Угольников метался от прокурорских, к милицейским: угодливо поясняя что-то одним, и послушно принимая выговоры от других. Уделять внимание приходилось ещё и Хопрову, который, время от времени, с важным видом подходил к участковому и, задавая вопрос о сумме понесённого материального ущерба, тут же переходил к чтению скучной лекции о необходимости строгого соблюдения мер пожарной безопасности. Общаться со спонсором Угольникову было некогда.

Наконец, исчерпав запас знаний о противопожарной дисциплине, Поликарп Поликарпович оставил в покое погорельца и укатил на своей «Волге» в сторону Алексино. Марат облегчённо вздохнул и подъехал вплотную к пепелищу. Не выходя из машины, он выпростал руку из открытого окошка и поманил пальцем временно потерянного высоким начальством участкового. Угольников, посекундно озираясь, на цыпочках прокрался к «Ниве» и, заглушая запахом браги стойкое зловоние пожара, в конспиративной манере прошептал:

- Ночью пожар, оказывается, был. Сгорело всё к чёртовой бабушке!..

- Это я вижу, - угрюмо сообщил Марат. – Что с пациентом?

- Не знаю, - равнодушно доложил Угольников и с неожиданным душевным подъёмом добавил: – Но, главное, пистолет нашёлся! Целёхонек, мой малыш, только закоптился малость. Ну да ничего, вычищу.

Радостное известие о найденном пистолете отчего-то не привело Фукса в восторженное состояние. «Хорошо умеет контролировать свои чувства», - с завистью подумал милиционер.

- Где Игнат? – настойчиво спросил спонсор.

- Ума не приложу, - демонстрируя полную растерянность, сказал участковый. – Вечером ещё в камере был, под замком – лично проверил перед уходом. А с утра – ни избы, ни трупа. Каким чудом спасся, божественная тайна! Не иначе, в рубашке родился…

- Трупа, говоришь, нет… - задумчиво произнёс Фукс.

- Ни единого! – горячо подтвердил милиционер. – Хоть бы косточка какая осталась, так нет же…

- А от чего пожар случился?

- Это выше моих сил, - пожал плечами погорелец. – Эксперты – и те голову сломали. Нету причин мотивированных. Значит, проводка. От неё все беды, мне ещё батька говорил, царствие ему небесное…

Марат Арнольдович не поверил в версию о неисправности проводки. Имея самое полное представление о молодецкой удали питомца, в совокупности с фактом отсутствия обгоревшего трупа, командор сделал собственный вывод о возможной причине трагедии, но оглашать его не стал. Вместо этого он спросил милиционера:

- Ты об Игнате говорил своему начальству?

- Что вы! – ужаснулся Угольников. – Не враг же я себе, в самом деле…

- Молодец. Держи язык за зубами. Обо мне тоже чтоб ни слова.

- Могила! – пообещал участковый.

- Если вдруг Игнат где объявится, или что-нибудь о нём услышишь, сразу же мне звони на трубку. Номер помнишь?

- В книжечке записан.

- А книжечка не сгорела часом? – подозрительно спросил Марат.

- Ой! Точно, - спохватился Угольников. – Беда-то какая.

- На вот, держи мою визитку. И не теряй. За поимку Игната получишь вознаграждение. Десять тысяч – наличными и без подоходного налога.

Лицо участкового просветлело. Ему нравилась непровинциальная щедрость спонсора. И хотя шансов на поимку беглеца было мало, предложение бизнесмена доставило Угольникову почти эстетическое удовольствие.

В этот момент милицейское начальство вновь ощутило потребность в обществе Угольникова, и погорелец, против воли вынужден был отказаться от приятного общества Фукса. Марат не стал дожидаться конца следственных действий и, развернув автомобиль, отправился в далёкие лесные дебри, близ деревни Пёлдуши.


В связи с утратой главного свидетеля план грядущей экспедиции требовал радикального пересмотра. Можно было, конечно, попытаться разыскать Игната. Вполне вероятно, что он через какое-то время объявится в Питере, например, в квартире журналиста Стрикоробова-Правдина. Был даже вариант нанять для поисков частного детектива. Материально Фукс мог себе позволить такую роскошь. Однако следовало исходить из худшего предположения о том, что жертва реликтового гоминоида так и не будет найдена, и экспедицию придётся осуществлять без его непосредственного участия. В любом случае, поездку в Пёлдуши откладывать не следовало.

Чтобы стряхнуть с сердца чад неприятных переживаний Марат громко включил приёмник и немедленно погрузился в чарующий мир городского шансона. Неизвестный исполнитель нещадно бил по гитарным струнам и с гнусавой хрипотцой старательно выкрикивал куплеты пошлого содержания:

Как-то в ночь пошёл я к Зинке.
Ай-я-яй! Ай-я-яй!
Посидеть на вечеринке.
Ай-я-яй! Ай-я-яй!

А на Зинкиной постели
Поселились два еврея.
Я спросил её: «Подруга,
Это чё за два урюка?»…


Дослушивать водевильную историю о сложных взаимоотношениях антисемита, Зинки и двух иудеев Марат Арнольдович не стал и переключился на ретро-канал. Из динамиков весенней ласточкой выпорхнула знакомая с детских лет мелодия. Звонкий, подобный переливу колокольчика голос юной Аллы Пугачёвой мурлыкал печальную историю о трудолюбивом ученике, столкнувшемся лбом с утверждённой министерством образования программой школьного обучения для младших классов. Путешественник с удовольствием прислушался к давно забытому тексту ветхозаветной песни. На губах его заиграла ностальгическая улыбка. Жизнь продолжалась.

Менее чем за два часа технический директор достиг моста через реку Оять – того самого, который в марте оказался последним проходимым участком трассы. Марат остановил «Ниву» посередине моста, и с этой стратегической высоты окинул окрестности взглядом полководца-победителя. Результат климатических воздействий на окружающий ландшафт порадовал путешественника. Он отметил, что в буквальном смысле немало воды утекло с той ранней весенней поры, когда бодро рычащий «Урал» Тихона чуть не утоп в пучине паводковых вод. Конечно, лужи всё ещё оставались. В некоторых из них – достаточно обширных – всё ещё можно было с успехом спрятать небольшую подводную лодку, но при этом отдельные островки суши, словно грибы, повылазили на поверхность, обозначив собой направление грунтовой дороги. Точнее, направлений оказалось даже два. Сразу за мостом очертания дороги раздваивались.

Марат задумался. Можно было попытаться проехать прямо, тем более что в конце этого направления угадывались контуры каких-то строений. Присутствовал и соответствующий дорожный указатель: «Зиновий Наволок». Выбрав правый путь, можно было проследовать вдоль реки, - тут тоже угадывалось некое направление.

«Направо пойдёшь – коня потеряешь», - вспомнилось Фуксу сказочное предупреждение. Коня у путешественника двадцать первого века не было. Однако существовало богатырское любопытство. Согласно подробной карте Ленинградской области грунтовая дорога навылет проходила сквозь Зиновий Наволок. Откуда взялось второе направление? Фукс решил проверить и, съехав с моста, повернул направо.

Преодолев что-то около полутора километров, Марат упёрся в крутой обрывистый спуск, за которым неслись мутные воды Ояти. Это был тупик. Топографическая сенсация не состоялась. Путешественник с трудом развернул машину на узкой лесной тропе и вернулся к исходной точке. Для продолжения движения оставался один путь.

- Заблудиться будет невозможно, – сказал себе Фукс. – Полный вперёд!

Населённый пункт с почти эпическим названием Зиновий Наволок оказался комплексом из двух сараев. Сооружения были возведены на вершине насыпного кряжа и были увенчаны общей дощатой вывеской: «ЛОДОЧНАЯ СТАНЦИЯ. РЕМОНТ И ПРОКАТ». Признаков обитаемости данный оплот речного флота не имел. Сквозь редкие, чудом сохранившиеся доски, бывшие когда-то стенами строений, сложными геометрическими фигурами зияло синее небо. Ни моторных катеров, ни гребных лодок не было и в помине. Не наблюдалось также и приспособлений для судового ремонта. Разруха была такая, что складывалось впечатление, будто последний лодочник этой станции сгинул ещё в эпоху правления династии Романовых.

- Одна из загадок цивилизации, - удивлённо произнёс Марат Арнольдович и продолжил движение по обозначенной на карте дороге.

Следующие три километра пути дались техническому директору нелегко. Грунтовка, состоящая из смеси песка и глины, шла в крутой подъём и имела глубокую колею, созданную, по-видимому, трактором огромной мощности. Колёсная база «Нивы» не совпадала с колеёй, и Марату пришлось, рискуя сорваться в кювет, вести автомобиль по самому краю скользкой дороги, удерживая правый ров колеи между колёсами. В конце концов, опасность была успешно преодолена, и Фукс оказался в вершине подъёма. Тут же, в правом кювете, лежал и виновник колеи – гигантский механический монстр «Кировец». Лишённая стёкол кабины и переднего правого колеса, гордость отечественного тракторостроения была брошена на попечение ворон и бабочек древесниц. Детали сохранившихся механизмов были обильно затянуты паутиной.

По левую руку, судя по ржавому дорожному указателю, находилась деревня Лаврово. На карте Фукса она также была обозначена. Ожидать тёплой встречи от людей, столь безответственно относившихся к дорогостоящей технике, было бы опрометчиво, и Марат решил, что визит вежливости можно отложить до момента крайней необходимости.

Путешественник включил передачу и двинулся дальше.

Следующие два километра пути были отмечены поворотами к населённым пунктам Феньково, Средняя и Лашково. Марат проследовал мимо этих соблазнительных целей ходом. Сразу за последним дорожным указателем кончилась и возвышенность. Дорога пошла под уклон и вновь скатилась к узкой ухабистой тропе в густом и хмуром ельнике. До Пёлдушей оставалось не более пятнадцати километров.

В этой дремучей глуши приёмник ловил в эфире лишь змеиное шипение. Даже могучий голос ранней Пугачёвой не мог пробиться к антенне чуткого прибора. Марат пожалел, что не обзавёлся запасом магнитофонных кассет. Пришлось выключить магнитолу и ехать без музыкального сопровождения. Впрочем, проблема радиомолчания вскоре отошла на второй план. Не пройдя и полверсты по низине, «Нива» глубоко увязла всеми четырьмя колёсами в тягучей глинистой массе. Все попытки вырваться из дорожного плена путём применения сложных приёмов водительского мастерства оказались безуспешными. Автомобиль лишь глубже вошёл в грунт. Пришлось выбираться из машины и искать решения задачи за пределами уютной кабины.

Ещё не зная, что будет делать, Марат рефлекторно бросил взгляд на экран мобильного телефона. Аппарат сети не видел. Явление это было закономерным, но путешественник всё равно крепко расстроился и сделал на будущее несколько полезных выводов. Во-первых, автомобили экспедиции необходимо оборудовать лебёдками. Во-вторых, нужно будет позаботиться о средствах связи. Придётся потратиться на дорогостоящую систему радиопереговорных устройств с базовой станцией. И наконец, в-третьих, обязательно следует обеспечить участников экспедиции эффективным средством от комаров.

Чтобы сделать последний вывод Фуксу не пришлось прибегать к помощи трудоёмких логических рассуждений. Кровососущие сволочи набросились на путешественника сразу, без объявления войны, едва он ступил ногой в глинистую жижу дорожного полотна. Стая крылатых упырей, числом в миллионы, окружила искателя приключений плотным жужжащим облаком и следовала за ним повсюду, пока он собирал ветки и заталкивал их под колёса. Лицо и руки Марата немедленно покрылись жгучими волдырями. Стало ясно, что в этих местах погибнуть от голода невозможно, потому что комары съедят заблудившегося путника ещё до того, как он успеет проголодаться.

Закончив работу, Фукс залез в машину, быстро захлопнул дверь и принялся втирать в пылающую кожу лица налипшую на руки глину. Дорожная грязь комьями сваливалась с его стодолларовых брюк и падала на резиновый коврик. Дальше Марат ехать не хотел.

Несколько минут понадобилось путешественнику, чтобы придти в себя и окончательно поверить в то, что он до сих пор жив. Включив заднюю передачу, Марат слегка надавил на акселератор. Потихонечку, враскачку он вывел «Ниву» из западни и, не останавливаясь, задним ходом, погнал машину обратно к возвышенности. Только наверху, возле указателя «Лашково», Фукс развернул автомобиль и перевёл дыхание. Девственные лесные кущи, наполненные комарами, казались ему жестокой ошибкой природы.

- Фиаско номер два, - пробубнил он распухшими губами. – Весна в этой дыре приходит, очевидно, с наступлением осени…

Цедя сквозь зубы сдержанные проклятия, Марат Арнольдович довёл машину до моста через Оять и остановился, чтобы умыться в речке.

Майская вода оказалась студёной. Не разуваясь, Фукс зашёл в речку по колено и с помощью автомобильной щётки соскрёб с итальянского костюма подпорожскую грязь. Лицо и руки вымыл в последнюю очередь. Стало холодно, но уже не так мерзко.

Раздевшись донага, Марат разложил мокрую одежду на капоте автомобиля, который предварительно вымыл щёткой и протёр влажными носками. Чтобы материя быстрее просохла, завёл двигатель, а сам сел на заднее сидение и принялся завтракать, благо в машине имелся недельный запас съестного, так и не доставленный исчезнувшему питомцу.


В офисе корпорации «Чудо» царила радостная атмосфера обеденного перерыва. И хотя еда была уже съедена, отдых продолжался. Вероника чтила дух и букву закона о труде, и отводила на отдых ровно час времени. Егору нравилась такая педантичность руководительницы.

Пока начальница мыла посуду, Мензуркин, согласно заведённой недавно традиции, отправился читать книгу. Он решил последовать совету Фукса и заняться самообразованием. Библиотека Веры Павловны хранила множество книг. Тут были толстые фолианты в кожаных переплётах с золотым тиснением; некоторое место на полках занимали и объёмные подшивки иллюстрированных журналов, попадались и толстые журналы без картинок; длинные вереницы раздувшихся брошюрок в цветастых корочках пестрели за подвижными стёклами шкафчиков; однако больше всего было книг обыкновенных – в твёрдых невзрачных обложках, с минимальным числом рисунков и максимальным количеством букв. Они, по мнению Мензуркина, были наименее интересными. Выбрать из всего этого умопомрачительного литературного собрания ту единственную книгу, которая восполнила бы все пробелы в образовании лицеиста, Егор самостоятельно не мог. Чтобы не распылять усилий на чтение второстепенной информации, референт обратился за помощью к Веронике.

Егор считал начальницу достаточно умной, раз шеф назначил её своим заместителем. Хотя тот факт, что она – женщина, сильно ронял авторитет Вероники в глазах референта. Но для выбора нужной книги должно было хватить даже развитого женского интеллекта.

Вероника посоветовала читать Льва Толстого.

От такого выбора Егор поначалу впал в уныние. В его памяти всё ещё сидела обида на русского классика за «Войну и мир», которую заставляли читать в школе. Мало того, что книга состояла из двух толстенных томов без картинок, так ещё и начиналась по-французски. Такого циничного пренебрежения к читателю Мензуркин вынести не смог и забросил «Войну и мир» в самый пыльный угол своей комнаты.

О своих разногласиях с классиком Егор честно поведал Веронике, на что девушка сказала, что Толстой написал ещё много других полезных вещей. Разгорелся ожесточённый литературный диспут. С одной стороны стояли Вероника и Лев Николаевич, с другой – Егор Мензуркин и его «здравый смысл». Выступая в тандеме с классиком, Вероника имела явное преимущество и, в конце концов, одержала убедительную победу. Егор покорился.

Было решено, что референт начнёт любить литературу с повести Льва Толстого «Детство». Нужная книга легко отыскалась в библиотеке Веры Павловны. Правда, называлась она отчего-то «Избранное», и имела пугающее количество страниц. Вероника объяснила, что это происходит оттого, что сборник содержит помимо «Детства» ещё тринадцать повестей и рассказов. Читать их все вовсе не обязательно. Егор успокоился и приступил к тяжкому труду самообразования.

Просвещение давалось Мензуркину титаническими усилиями. За день он преодолевал путь примерно в десять страниц. Детство литературного героя нервировало будущего сантехника. Егор ощущал, что в сюжете повести недостаёт динамики. На пятый день мучений он всерьёз засомневался в честности людей, открыто признающих гениальность всемирно известного писателя. Мензуркин был уверен, что по-настоящему талантливый автор не стал бы «размазывать по страницам сопливые переживания», а написал бы достойную историю про индейцев или ковбоев. На худой конец сошла бы и красивая сага о боевых подвигах влюблённого рыцаря в серебряных доспехах. В творении же Толстого самым героическим моментом оказался эпизод с подглядыванием группы детей за молитвой юродивого. Ошибка классика была очевидна.

Егор томился непониманием.

За окном бурлила весна. Подростки катались на великах. Молодые мамы таскали по двору ревущие младенческими криками коляски. С пышных крон тополей жизнерадостно гадили голуби. Где-то в диких болотистых дебрях утолял голод изнурённый директор «Чуда». А Егор Мензуркин сидел в кресле и вдумчиво вчитывался в бесконечную череду скучных строк. Шёл шестой день приобщения референта к прекрасному.

Вошла Вероника и направилась к большим напольным часам с длинным маятником, боем и глупо каркающей кукушкой. Часы эти купил Фукс у какого-то алкаша за бесценок. «Старинная работа, - оправдал тогда свою покупку шеф. – Радуют глаз и успокаивают нервы». Егору же часы виделись шумной бесполезной громадиной. Маленький электронный будильник с зелёными цифрами и радиоприёмником казался референту куда практичнее «дубового гроба с курантами», который постоянно спешил и требовал ко всему прочему ежедневного завода.

- Читаешь? – походя заметила Вероника.

Егор стыдливо прикрыл книгу плечом. И хотя для Вероники занятие референта не было секретом, юноша всё равно испытал смущение, как будто его застигли за каким-то недостойным занятием. Он очень стеснялся того обстоятельства, что кому-то известна причина, заставившая его взять в руки именно эту книгу.

Вероника, тем временем, подтянула гирьку в часах и, закрыв стеклянную дверцу, сказала:

- Ещё только без четверти два. Отдыхай пока. А я пойду закину бельё в машину. Тебе не надо ничего постирать?

- Не надо, - буркнул Мензуркин, сердито глядя в раскрытую книгу.

Вероника ушла, а Егор, мысленно ругая себя за глупое поведение, остервенело перевернул страницу. Глаза его нехотя побежали по строчкам. Совершенно неожиданно подросток почувствовал, что сознание его как будто прояснилось. Ещё не осознав до конца причину этого неведомого явления, но уже смутно предполагая, в чём суть, Мензуркин вернулся к началу абзаца и перечёл его внимательнейшим образом. Всё естество референта наполнилось тем чувством, которое два тысячелетия назад заставило Архимеда произнести своё знаменитое «Эврика!». Чтобы укорениться в сложившемся мнении, Егор в третий раз прочитал волшебную мысль Толстого.

Всё сходилось.

Захлопнув книгу, Мензуркин торжествующе пискнул. Самообразование свершилось. Теперь юноша точно был уверен, что постиг главную тайну бытия. Владея открывшимся знанием, Егор мог идти по жизни смело и безоглядно. Будущее казалось ему лёгким и приятным. Оставалось только выучить гениальный абзац наизусть. Для этого референт решил переписать мысль Льва Николаевича собственной рукой.

Мензуркин кинулся к столу. Положив перед собой чистый лист бумаги и раскрыв книгу на волшебной шестьдесят шестой странице, юноша аккуратно воспроизвёл цитату:

«Страдание людей застенчивых происходит от неизвестности о мнении, которое о них составили; как только мнение это ясно выражено – какое бы оно ни было, - страдание прекращается».

Для верности Мензуркин переписал цитату трижды. Дело было сделано. Основополагающая идея классика твёрдо усвоилась окрылённым организмом референта.

Егор вприпрыжку забежал в библиотеку и сунул «Избранное» на самую верхнюю полку. Книга ему была теперь не нужна.

До конца обеденного перерыва оставалось около трёх минут. Этого времени должно было хватить для совершения первого опыта. Торжествующей поступью Егор продефилировал на кухню, где застал Веронику стирающей пыль с подоконника. Тщательно прокашлявшись, юноша задал заместителю директора тестовый вопрос:

- Вероника Дмитриевна, скажите, пожалуйста, как вы ко мне относитесь?

Вероника посмотрела на референта удивлённо. По имени-отчеству Егор обращался к ней крайне редко и только в присутствии Фукса. В остальных же случаях общение с заместителем директора референт предпочитал вести в фамильярной манере, как бы подчёркивая тем самым своё превосходство, обусловленное принадлежностью к сильной половине человечества.

- Что это на тебя нашло? Я в чём-то перед тобой провинилась?

- Не в этом дело, - нетерпеливо объяснил Егор. – Мне просто нужно точно знать, как вы ко мне относитесь. Только честно.

- Нормально отношусь, - пожав плечами, сказала Вероника.

Егор нахмурился. Ответ был слишком расплывчатым, чтобы вписаться в формулу Льва Николаевича.

- Мне надо подробно, - настойчиво потребовал референт.

Вероника озадаченно уселась на табурет. Юный помощник показался ей слишком возбуждённым. Игнорировать просьбу подростка, находящегося в таком состоянии, она сочла непедагогичным.

- Ну хорошо, - нехотя согласилась девушка. – Попытаюсь рассказать подробно. Хотя, честно говоря, ты меня так ошарашил, что я никак не могу собраться с мыслями…

- Я подожду.

За стенкой проквакала деревянная кукушка, возвещая об окончании перерыва. Мензуркин нервно заёрзал на табуретке. Вероника покачала головой.

- Тебя какое отношение интересует: по службе или в личном плане? – уточнила она.

- Вообще, - быстро отреагировал Егор, опасаясь того, что более глубокие мысли могут уклониться в сторону и совершенно спутаться.

- Ну, если вообще… - задумалась Вероника. – Коли так, то слушай. Парень ты, в целом, приятный, хотя и со странностями. То, что рыжий, не беда. Рыжие многим даже больше нравятся, чем брюнеты. А что касается характера… Трудно сказать. Мне кажется, ты парень добрый, отзывчивый, но характер у тебя ещё не сформировавшийся.

- Хочешь сказать, что я ещё слишком молодой?

- Тебя это обижает?

- Нет. Мне нужна правда – чистая и полная. Говори всё, тогда не обижусь, - поклялся Мензуркин.

- Любопытная потребность, - ещё более удивилась Вероника. – Что ж тебе ещё сказать?

- Всё! – настаивал на своём референт.

- Хм… По-моему, ты романтик.

- Это плохо?

- Понимаешь, ты чересчур романтик. И плохо это только для тебя самого. А ещё ты ужасно стеснительный, не уверенный в себе, уж не знаю отчего… Правда, сейчас, ты какой-то не такой…

- Смелый слишком, да?

- Я бы сказала: решительный. Такого качества я в тебе раньше не замечала.

- Я теперь всегда таким буду! – важно сообщил Мензуркин.

- Да ну! Так уж и всегда? – хохотнула Вероника. – Может, всё же временами? А то я тебя уже пугаюсь.

- Ты опять шутишь? – недовольно буркнул Егор, которого разговор по душам всё же освободил от некоего тягостного комплекса.

- Ну да, - подтвердила Вероника. – Между прочим, чувство юмора способствует формированию положительного имиджа человека. Неплохо бы тебе намотать это на ус.

- «Мотать на ус» - это тоже юмор? – понимающе кивнул Мензуркин. – Я понимаю юмор… И вообще, спасибо за разговор.

Свой странный и неожиданный допрос референт закончил столь же внезапно, как и начал. Известив заместителя директора о своём намерении немедленно возобновить работу, он быстро покинул кухню. Вероника, полная далёких от истины предположений, так и осталась стоять у подоконника с мокрой тряпкой в руках.


В то время как Егор испытывал силу Великого Знания, Марат Арнольдович был занят мыслями более приземлёнными. Он уже оделся в высушенную одежду, и был теперь похож на эталонный образец огородного пугала. Лицо и кисти рук Фукса, поражённые укусами сотен паразитов, придавали его облику сходство с больным проказой в острой анестетической форме. Чувствовал он себя примерно так же, как выглядел.

Несмотря на физические страдания, путешественник был настроен решительно. Всеми помыслами его владели потенциальные проблемы грядущей экспедиции. А их, как выяснилось, должно было возникнуть немало. Прежде всего, надо было найти эффективное решение транспортной проблемы. Сегодняшний эксперимент наглядно продемонстрировал бессилие рядовых достижений технического прогресса перед лицом доисторической природы.
Требовалась революционная идея.

- Совершенно невозможно достичь требуемой концентрации мысли! – с досадой воскликнул Марат, звонким шлепком уничтожив присосавшегося к шее москита.

И в самом деле, присущая путешественнику чистота и живость мысли как будто растворилась в кипящей лаве боли и раздражения. Рождение конструктивной идеи задерживалось, и Фукс решил возвращаться в Питер.

- Ну и рожа, - самокритично отметил технический директор, поглядевшись в зеркало заднего вида, и надавил на газ.

В офис он прибыл около четырёх часов пополудни. Открыв дверь своим ключом, Фукс вошёл в квартиру Веры Павловны. Из гостиной доносилось характерное гудение лазерного принтера. Корпорация «Чудо» ударными темпами производила свой нехитрый продукт. Антикварная кукушка прокаркала четыре раза.

Скинув отсыревшие туфли, Марат вошёл в производственный цех.

- Мама родная! – охнула Вероника.

- Шеф, что с вами?! – испугался Егор.

Марат Арнольдович успокаивающе вскинул руки, и устало погрузился в кресло.

- В данный момент жизнь пациента находится вне опасности, - заверил он сослуживцев. – Не стоит паниковать. Болезнь не заразна. Симптомы исчезнут уже завтра.

- Что случилось? – севшим от волнения голосом произнесла Ника и с расторопностью образцовой сестры милосердия кинулась осматривать повреждения возлюбленного.

- Чепуха, - отмахнулся Марат. – Комары покусали.

- Да это не комары, а фашисты какие-то! – рассердилась на насекомых Вероника. – Надо непременно чем-нибудь смазать, чтоб сняло зуд. Погоди, я сейчас отыщу мазь…

Отказаться от первой медицинской помощи у директора не хватило сил, и он покорно передал своё страдающее тело в нежные руки первого заместителя. Вероника густо смазала повреждённые участки кожи больного какой-то пахучей аптечной дрянью и налила шефу стакан минеральной воды.

- Рассказывай, - потребовала она, закончив сеанс терапии.

- Друзья мои, я втянул вас в смертельно опасное предприятие! - с раскаянием провозгласил Фукс. - Ещё полчаса назад я склонен был считать нашу затею безнадёжной. Хочу сразу поставить вас в известность: деревни Пёлдуши я так и не достиг. Дорога непроходима, комары бесчисленны. Самый малый из них имеет размер куропатки. По крайней мере, мне так показалось. Местность пустынна, возможно, даже необитаема. Во всяком случае, мне по дороге не попалось ни одной живой души. Пересечь пустыню Гоби было бы легче во сто крат! Это ужасно…

- Я так и знал, - увесисто изрёк референт, самооценка которого после опыта с формулой Толстого резко возросла. – Пустая затея!

- Помолчи, - шикнула на Егора Вероника и, обратясь к директору, спросила: - Что же произошло в твоей гениальной головушке в течение последнего получаса?

- Кой-какие мыслишки зашевелились, - осторожно сообщил Фукс. – Надо покопаться в Интернете. Мне нужен компьютер.

- Егорка, ты слышал, что сказал шеф? Давай, освобождай компьютер.

- Но ещё только четыре часа, - возразил Веронике референт. - Рабочий день ещё не…

- Сегодня воскресенье, - перебил юношу Марат Арнольдович. – В этой связи с лёгким сердцем объявляю короткий день. До завтра все свободны. Отдыхайте, господа.