Неприкаянный

 В одном отделе работали двое молодых людей. Они во многом были похожи друг на друга, если не внешне, то характером и повадками уж точно. Любой, незнакомый с ними человек, мог подумать, что это братья. Но при ближайшем знакомстве проявлялись различия.
 Леонид, так звали одного из них, был любитель поесть, иногда выпить, не чурался пообщаться с женщинами, благо был холостой.
 Другой, Ярослав, был воздержан в еде, долгие периоды времени практиковал различные системы вегетарианства. А уж, что касается постов, то это - закон. Он совсем не употреблял алкоголь и держался подальше от женщин.
 По работе Леонид продвигался быстрее и легче. Все начальники к нему благоволили. А Ярослав, как ни старался – и задерживался ежедневно на работе, и брал её на дом, и работал в выходные, ничего не получалось у него с карьерой, хоть убей. От этого он сильно переживал, даже пытался обращаться к психологам да психотерапевтам разным. Ничего не помогало.
 Леонид сочувствовал другу, но отклика в Ярославе это не находило, даже наоборот…
 Однажды встретился Ярославу необычный человек. Это было в парке, на скамейке у фонтана. Ярослав сидел один хмурый, понурый, печальный.
 - Что с тобой, молодой человек? – спросил Старик.
 Тот взглянул на него и увидел большие, спокойные, доброжелательные и, в то же время, строгие глаза, и, вдруг, его прорвало. Он поведал Старику свою тяжесть.
 - Карьера – это ещё не всё, – сказал Старик – А потом, кто знает, что будет через год, месяц, день? Может быть, это испытание тебе, ниспосланное свыше. Если ты честен, хорошо исполняешь свою работу, добр, то, что тебе вешать нос? Держи голову прямо и высоко, не опускай её! Уныние, тоска и печаль, которые одолевают тебя, говорят о том, что ты не проходишь испытание. И, наоборот, тормозишь себя на пути. Это – грех! И пока ты не можешь совладать с ним.
 - Я буду стараться, - сказал Ярослав.
 Но в рутине дел и дней он скоро совершено забыл о Старике и о том, что тот говорил…

 Однажды между друзьями состоялся разговор. Ярослав дал Леониду почитать статью в газете, в которой описывались случаи страшных издевательств над детьми-детдомовцами со стороны «воспитателей». Тот в ответ сказал:
 - Не верю я всему этому. Наверно, здесь многое сильно преувеличено! Напишут тоже… Выдумки это всё!
 Эти слова очень сильно задели Ярослава. Он рассчитывал, что найдёт в лице Леонида, в лице друга, единомышленника, с которым они вместе займут общую социальную позицию. Он много читал по поводу воспитания детей. Собирал вырезки из газет и журналов по этому вопросу. В том числе, и насчёт подобных явлений. Почему был такой интерес у программиста, трудно сказать. Своих детей не было, и пока не предвиделось… В детстве, правда, он, по его словам, будучи чувствительным ребёнком, много страдал от строгой и жёсткой матери…
 Как бы то ни было, а запали слова Леонида ему в душу. Он снова чувствовал себя одиноким и ущемлённым. И, когда Ярослав был наедине сам с собой, они всплыли в его сознании. Защемило сердце, накатилась волна из смеси жалости к детям сиротам, к их страданиям, из смеси своей боли, ущемлённого самолюбия, злости, унижения, гнева, обиды за свои неудачи, зависти, гордости за свои волевые воздержания, за свои убеждения, страха, что всё это впустую… В-общем много чего…
 Грудь его заходила ходуном, он быстро шагал из угла в угол, почти бежал, и, вдруг, остановившись, подумал сильно, пламенно и гневно:
 - Да, чтоб ты сам истёк кровью, чтоб ты сам почувствовал, что это такое на себе, хоть раз, потом... потом мы поговорим!!!
 Это чувство, охватившее его, было так сильно, что он увидел образ страдающего Леонида, как бы воочию перед собой.
 - Пусть будет так! – решительно сказал он…

 Прошло полтора месяца и Леонида не стало. Он скончался на больничной койке от рака.
 В первую неделю у него начались непонятные кровотечения из всех отверстий организма. Последние дни его были очень тяжелы. Врачи ничего не смогли сделать.
 Ярослав вначале, когда узнал, что с Леонидом происходит, внутренне торжествовал. «Вот теперь мы поговорим! Прочитаешь ещё раз эту статью и поймёшь. Что я был прав!..»
 Но потом, когда стало ясно, что Леонид неизлечимо болен, и ежечасно буквально сгорает, он испугался. Страх, глубокий, неизведанный страх отключил ему тот участок сознания, где находился Леонид и всё, что было связано с ним. Он жил и работал, как в тумане. Его воля была парализована. Мыслей не было…
 Когда Леонид скончался, Ярослав был сам не свой. Он метался, страдал, ломая руки, от глубочайшей душевной боли, пронзающей его ежесекундно, каждую клеточку его тела, каждый уголок его сознания. Он знал, что жизнь его кончена, что он конченый человек. Он знал, что все его убеждения кончились. Знал, что он - теперь никто, знал, что никто и ничто никогда не сможет ему помочь. Великая пустота объяла всего его, живого человека.
 «Лучше бы забыть навсегда все свои убеждения и больше к ним никогда не возвращаться, лишь бы Лёня был жив!..» - думал он. Но Лёни уже не было… И убеждений не было… Ничего не было… Одна жуткая пустота и… темнота впереди.
 Кровь друга взывала к нему, где бы он ни был – дома, на работе, в поле или в лесу. И, когда не было рядом людей, ещё сильнее, словно само Небо и сама Земля проклинали его…
 
 Однажды, бродя по парку, он наткнулся на лавочку, где сидел знакомый Старик.
 - Что, Ярослав, бродишь, как неприкаянный?
 - Как кто? – уныло спросил Ярослав.
 - Как неприкаянный!.. – громко и резко сказал Старик, и его серо-голубые глаза стали стальными.
 - Я… ничего… всё в порядке, - лепетал, сам не зная что, Ярослав.
 - В порядке?!
 - Да… как обычно…
 - Тогда, иди, иди в путь дальний, в дальний и тяжкий! Ибо он у тебя будет теперь очень тяжкий… До тех пор, пока ты не раскаешься в содеянном!
 Ярослав вздрогнул, поднял голову и широко раскрытыми глазами поглядел на Старика. Тот с глубокой грустью и печалью глядел на него. Губы его были плотно сжаты.
 - Пока не раскаешься, - тихо, но отчётливо повторил он, - пока не сотворишь покаяние. Но даже после этого тебе придётся ежедневно, из года в год, просить прощения и помилования у Бога, и молиться за его душу. Да, за его душу, за душу, непрошедшую своего, отведённого ей, пути! Но и это ещё не всё. Ты должен будешь делами своими по способностям и талантам, данным тебе, служить Богу, людям и Матери-Земле, ничего не требуя взамен. И дай тебе Бог, чтобы на это всё хватило жизни, сын мой! – сказав это, Старик встал, пристально посмотрел в глаза застывшему Ярославу и, не оборачиваясь, ушёл.

 Сколько времени Ярослав простоял на месте, как вкопанный, он не знал. Немигающими глазами он смотрел в ту сторону, куда ушёл Старик. В небе висела полная луна. Перед ним уходила вдаль длинная-длинная и прямая аллея старинного городского парка…

2007 г.